Как только мы признали, что разумная система (независимо от того, живая
она или механическая) — это та, которая ведет себя разумно, мы должны
признать, что проверкой разумности является способность к подходящему
отбору. Все разумные действия являются действиями по подходящему отбору.
И, значит, любая разумная система подчиняется следующему постулату:
любая система, выполняющая подходящий отбор (на ступень выше
случайного), производит его на основе полученной информации.
Можно думать, что это совершенно очевидно, однако часто в дискуссиях о
способностях живого мозга этот постулат скрыто или очень тонко
отрицается. Представим себе, однако, что бы произошло, если бы этот
постулат был недействителен. В этом случае экзаменуемый студент,
например, давал бы правильный ответ до того, как был задан вопрос;
человек мог бы предъявить точные требования по страховке раньше, чем
случился пожар; наконец, вычислительные машины давали бы необходимые
результаты до того, как в эти машины была заложена задача.
Ничего подобного науке неизвестно. Что может случиться в будущем,
сказать нельзя, однако совершенно ясно, что в середине XX в. мы должны
отбросить такую возможность. Сказав, что такие явления не могут
произойти, мы скрыто предположили, что любые системы, живые или
механические, подчиняются высказанному постулату и могут выполнить
подходящий отбор только при получении и обработке соответствующего
количества информации.
Встав на эту точку зрения, мы приходим к выводу о неизбежном
количественном ограничении таких систем. Поскольку подходящий отбор
гомологичен коррекции шумов, постольку объем коррекции, который может
быть осуществлен, подчиняется десятой теореме Шеннона. Эта теорема
гласит, что если некоторое число ошибок должно быть устранено (иначе
говоря, должны быть сделаны некоторые подходящие отборы), то через
корректирующий канал должно пройти по крайней мере такое же количество
информации. Когда человеческое существо производит корректировку,
регулирование или подходящий отбор, оно действует как корректирующий
канал и не может выполнить эти функции, пока не примет и не передаст
необходимую информацию.
Та же самая точка зрения может быть выражена в более простой и доступной
форме, если воспользоваться законом «необходимого разнообразия», который
указывает, что подходящий отбор может быть выполнен только при обработке
соответствующего количества информации (если, конечно, не верить в
возможность волшебства).
Мы должны признать сегодня одно из двух предположений о работе
человеческого мозга. Либо она подчиняется высказанному постулату, и
тогда мозг выполняет подходящий отбор в результате обработанной в
достаточном количестве информации, либо мозг обладает волшебными
свойствами, и тогда правильные эффекты создаются без соответствующих
причин, которые могли бы их вызвать.
Нельзя сказать, что человеческий мозг никогда не совершит чуда:
Вселенная полна неожиданностей. Однако те, кто утверждают, что работа
человеческого мозга не подчиняется постулату, должны принять вытекающий
из этого отрицания вывод о возможности подходящего отбора без получения
соответствующей информации. Желательно, чтобы противники нашей точки
зрения привели примеры подобной работы мозга. До тех пор, пока не будут
приведены такие факты, постулат останется в силе.
Интересно разобраться в причинах ошибочных представлений о природе
человеческого разума и его способностей. Возможно, что подобная ошибка —
следствие грубого просчета при оценке количества информации,
используемой людьми и вычислительными машинами. Когда программируется
машина, мы должны выписать в задании любую деталь; при этом мы очень
остро осознаем количество необходимой для этой цели информации.
Создается впечатление, что для машины требуется весьма большое
количество информации; в действительности же это далеко не так.
Математик, решая задачу трехмерной геометрии, может справиться с ней
легко и быстро; этим создается впечатление, что использованный объем
информации мал. В действительности он очень велик; точной мерой его
может быть объем программы, которую должна выполнить машина, чтобы
решить ту же задачу. Дело в том, что человек располагает колоссальным
запасом информации, имеющей характер предпрограммирования. Перед тем как
взять в руки карандаш, решая геометрическую задачу, человек уже имеет
опыт далекого детства, когда он познакомился с трехмерным пространством,
двигая руками и ногами. Позднее, в школе, он изучал евклидову геометрию,
затем занимался столярным делом и научился делать простые коробки и
трехмерную мебель. Наконец, за плечами у человека пять миллиардов лет
эволюции, сформировавшей его представление о трехмерном пространстве.
Поскольку выживали только те организмы, которые были лучше приспособлены
к трехмерному пространству, природа снабдила человека мозгом, который
специально приспосабливался к общению с трехмерными существами. Таким
образом, когда математик решает задачу из трехмерной геометрии, он грубо
недооценивает количество информации, действительно им использованное.
Когда же он решает ту же задачу с помощью машины, он грубо переоценивает
его. Если в обоих случаях применить одинаковую меру, то и машина и живой
мозг способны выполнить подходящий отбор только в пределах, допускаемых
количеством полученной и обработанной ими информации.
Вследствие того что в любом человеческом существе имеется такое скрытое
предпрограммирование, человек может очень легко и быстро получить нужный
результат при условии, конечно, что проблема не выходит за пределы его
специализации. Однако в этом нет ничего чудесного, поскольку тот же
эффект можно получить от машины с большим объемом предпрограммы. Чаще
всего примеры, с помощью которых пытаются доказать какие-то особые
способности человека, свидетельствуют о том, что человек подготовлен к
решению проблемы или специально или за счет наследственности.
Рассмотрим, например, обучение игре в шахматы. Первое, что нужно
объяснить обучаемому десятилетнему ребенку,— это значение строк, колонок
и диагоналей на шахматной доске. Поскольку ребенок уже знаком с
некоторыми элементами планиметрии, ему достаточно просто показать
шахматную доску, чтобы он понял.
Вычислительная машина сама по себе лишена каких-либо метрических
представлений и поэтому нуждается в детальном описании методики
шахматной доски. Зато машина также способна играть в любой другой
метрике, которая могла бы показаться безумной и просто недоступной для
человека.
То, что человек хорошо решает «челоье^ескйе» проблемы, не более
удивительно, чем то, что машина дискретного счета наиболее приспособлена
к счету при основании два или аналоговая машина — к исследованию
непрерывных процессов. Можно утверждать, что проявление специфической
способности человека решать какой-то класс проблем объясняется наличием
соответствующей пред-программы. В противном случае мы должны допустить
существование каких-то волшебных сил.