Как уже говорилось, в XVIII веке ямб был господствующим размером, что
определялось законами соотношения ритма и жанра (по подсчетам К.Д.
Вишневского, на данные которого мы будем опираться и в дальнейшем44),
всего на долю ямба приходилось 348 тысяч стихов из 420 двадцати тысяч
подсчитанных по всей стихотворной продукции века, то есть около 83%). Из
них господствовали шестистопный
— чуть менее половины всех ямбов, четырехстопный — около трети, и
вольный — приблизительно шестая часть45.
В дальнейшем развитии поэзии почти неуклонно падает доля шестистопников
(четверть всех ямбов в первой трети
XIX века, 6% во второй трети, затем вдруг он резко — до 16% возрастает в
конце века, а позже вообще перестает играть сколько-нибудь значительную
роль), резко возрастает почти неупотребительный в XVIII веке пятистопный
ямб (и в современной, начиная с 1950-х годов, поэзии он практически
уравнивается с самым частым четырехстопником; был период, когда он даже
превосходил его количественно). Наиболее стабильно выглядит
четырехстопный ямб, все время занимающий или первое или второе место
среди всех ямбов.
Но это — закономерности внутри ямба, а сам он также меняет свое значение
среди всех стихотворных размеров. Если в XVIII веке он господствует с
подавляющим преимуществом, то в первой трети XIX века доля его
опускается до 76%, во второй трети — до 64%, в конце века — до 57%, в XX
веке — несколько менее половины. Таким образом, из сухих и мало что
говорящих не следящему за стиховедческими проблемами читателю цифр можно
сделать довольно существнные выводы:
1) открывая томик поэта XVIII века, мы почти наверняка попадаем в мир
ямба, и лишь от пристрастий к определенным жанрам будет зависеть, какой
из этих ямбов будет преобладать: предпочитающий басни Хемницер или автор
«Душеньки» Богданович скорее окажутся мастерами вольных ямбов, а
одописец Петров — четырехстопника. Даже
у главного экспериментатора века Державина ямб
будет господствовать.
2) В начале XIX века у читателя также есть серьезная вероятность попасть
в царство ямба: у Баратынского ямбы составляют 92,3%, у Батюшкова —
89,5%, у Тютчева — 84,4%, у Пушкина — 83,4% (очень близко к средней
пропорции). Но в то же время обнаруживаются и значительные отклонения от
этих цифр: у Дельвига доля ямбов опускается до 54%, а у Жуковского
составляет 56,6 %46.
3) С середины XIX века вероятность появления ямба становится гораздо
менее значительной: у образцового для этой эпохи Я.П. Полонского ямбов
чуть более половины (51,6 %). Резко упадет додя ямбов (как и вообще всех
классических размеров) лишь у поэтов 10—20-х годов, вплоть до
практически полного отсутствия у Маяковского. Но с 30-х годов, со
времени ориентации всей подверженной указаниям сверху советской поэзии
на «простоту», доля ямба снова растет, приближаясь к половине всех
случаев.
В связи с этим меняется и отношение к конкретным формам ямба: строго
урегулированный шестистопник и не менее строго жанрово привязанный
вольный ямб появляются все реже, становясь в наши дни раритетом,
короткие (двух- и трехстопные) и сверхдлинные (семистопники, не бывшие
сверхредкостью у Бальмонта, и более протяженные) сохраняют
ограниченность в использовании, а на первый план выходят четырех- и
пятистопный, наиболее универсальные и уже со времени Пушкина чаще всего
употреблявшиеся. Сферу применения ямбов разной стопности хорошо
иллюстрируют два примера, разделенные почти полутора веками. Как вы
помните (мы цитировали эти строки в начале книги) Пушкин начинает «Домик
в Коломне» строкой: «Четырехстопный ямб мне надоел», заменяя
четырехстопник пятистопником, уже не бывшим такой редкостью к 1830-м
годам, но все же еще обладавшим ореолом относительно «нового» размера,
лишь недавно ставшего широко употребляться. В 1970-е годы эту строчку
буквально повторит Давид Самойлов, только сделает это в рамках совсем
другого ямбического размера:
Четырехстопный ямб
Мне надоел. Друзьям
Я подарю трехстопный,
Он много расторопней...
В нем стопы словно стопки —
И не идут колом.
И рифмы словно пробки
В графине удалом.
Настоянный на корках
Лимонных и иных,
Он цвет моих восторгов
Впитал, трехстопный стих.
И для внимательного читателя, наверное, станет
понятно, почему Пушкин мог заменить четырехстопный ямб пятистопным, а
Самойлов — уже не мог и ему понадобился трехстопный: для Пушкина
пятистопный ямб был относительной новинкой, а уж пятистопник без цезуры
— особенно (мы уже говорили о том, что прежде Пушкин писал
— да и сам в том признавался — цезурованным пятистопным ямбом, а «Домик
в Коломне» отметил важный момент перехода). Для Самойлова же пятистопный
ямб являлся столь же употребительным, как и четырехстопный, поэтому он
должен был выбрать тот, который обладал меньшей распространенностью,— и
в соответствии с желанием написать поэму «Последние каникулы», из
вступления к которой мы процитировали фрагмент, стихом легким и летящим
— выбрал именно трехстопный ямб.
ЗАДАНИЕ ДЕСЯТОЕ
А какой еще из ямбических размеров мог выбрать современный поэт при
такой же внутренней установке на отказ от надоевших размеров? И как бы,
с вашей точки зрения, повлияло это на смысловую структуру стиха?