Московская школа на Сухаревой башне и петербургская Морская академия

10-ПУШЕЧНЫЙ ФРЕГАТ «НАДЕЖДА»

15 декабря 1752 г. указом императрицы Елизаветы Петровны были упразднены Московская школа на Сухаревой башне и петербургская Морская академия. Этим же указом была упразднена гардемаринская рота. На их основе было создано новое учебное заведение, получившее название Морской шляхетный кадетский корпус.
В Морской корпус (теперь будем его называть так) из Московской школы перешли только дворянские дети. Прочие были определены либо в «мастерские школы» при адмиралтействах, либо в так называемую штурманскую роту. Из петербургской Морской академии в Морской корпус, кажется, попали также не все. Воспитанники гардемаринской роты были включены в состав корпуса, что было благом для молодых людей, так или иначе страдающих от организационной неопределенности. Переход с личного «кошта» на казенное содержание освобождал их и от решения своих финансовых проблем. Многое изменилось со времени пионерского плавания гукора «Кроншлот». Структурно и организационно главная русская морская школа стала другой. Группа воспитанников теперь была строго определена по численности — 360 кадетов, объединенных в три строевые роты по 120 человек. Воспитанники первого (высшего) класса назывались гардемаринами, средней возрастной группы — кадетами второго класса, самые младшие — кадетами третьего класса. Каждый класс разделялся на три учебные роты по 40 человек. Не совсем ясно, как это обставлялось практически, но перевод воспитанников из класса в класс производился лишь при наличии в старшем классе свободного места. Если же вакансии не было, то «и достойные по наукам» вынуждены были сидеть в прежнем классе.

По примеру созданного ранее Сухопутного корпуса дирекцию Морского кадетского корпуса положено было иметь «из Морского генералитета, кому ее императорское величество повелеть соизволит». Очевидно, на первое время соизволения не было, и всеми делами распоряжался капитан 1 ранга Алексей Иванович Нагаев, бывший воспитанник Морской академии, успевшей к началу заведования проявить себя при описании Каспийского моря, Камчатки, побережья Америки, низовьев Амура, Балтийского моря, Ладоги (список можно продолжить).

Первоначальный вид Адмиралтейского двора в Санкт-Петербурге (со старинной гравюры).

Преподавание математических и навигационных наук вели профессор, два учителя, шесть подмастерьев и шесть учеников, ожидавших случая выйти в подмастерья. Для

преподавания артиллерийского дела и фортификации были назначены два учителя и два подмастерья. Для преподавания «географии, генеалогии, штиля и риторики, истории и политики и толкования авизей (здесь — предварительных торговых уведомлений), морали, геральдики и прочих шляхетских наук» были приставлены два учителя (остается вслед за Ф. Ф. Веселаго не только удивляться кругозору этих преподавателей, но и гадать, что же кроется за «прочими шляхетскими науками»). Преподавание иностранных языков (английского, немецкого, французского) поручалось шести учителям, преподавание русского языка и правописания — одному, чья зарплата, непонятно почему, была на одну треть меньше зарплаты одного из его шести коллег. Помимо этого в корпусе преподавали рисование (два учителя), фехтование, танцы (танцмейстер), такелажные работы (один боцман). Считалось, что к обучению артиллерии и фортификации должен привлекаться один из корпусных офицеров (т. е. имелась еще такая группа воспитателей), а к обучению корабельной архитектуре — мастер из адмиралтейства. В общем, если не брать в расчет подмастерьев и учеников, то на 360 кадетов приходилось 27 педагогов, или приблизительно 13 учеников на одного преподавателя.

Первыми преподавателями в Морском корпусе были известные нам по академии Кривов, Четвериков, Расторгуев, Бильцов, Бухарин, Курганов, Красильников. А вот на профессорское место выписали из Лондона англичанина Ныо-бери, с именем которого не связаны какие-либо яркие события в жизни корпуса. Подбором корпусных офицеров занималась сама Адмиралтейств-коллегия. На «воспитательную» службу в Морской корпус были направлены моряки, наилучшим образом проявившие себя на флоте, что может подтвердить имя Харитона Лаптева в списке офицеров корпуса. Харитон Прокофьевич — некогда гардемарин, участник Великой Северной экспедиции. Его имя легко найти на карте нашей страны. В честь братьев Лаптевых названо одно из морей Северного Ледовитого океана.

Здание Морского кадетского корпуса в 1752 г. после объединения его с бывшим дворцом графа Б. К. Миниха (слева) и домом сахароторговца (справа). С литографии Прохорова

Здание Морского кадетского корпуса в Кронштадте после перестройки его из Итальянского дворца Л. Д. Меншикова в 1771 г. С литографии Прохорова

В целом, однако, дела корпуса шли не так, как хотелось бы. Отчасти это объяснялось тем, что А. И. Нагаев был скорее географом, чем руководителем учебного заведения, и, видимо, неважным политиком и царедворцем, что осложняло ведение дел. В 1760 г. он с облегчением передал дела капитану 1 ранга А. М. Давыдову. И в этом же году вступавший в директорство контр-адмирал Ф. С. Милославский устроил инспекцию корпуса и обнаружил ряд недостатков: «Ходят кадеты без мундиров, не обучаются языкам иностранным, слушают навигацию по писаной книге покойного бригадира Фарварсона, которая очень не полна и без доказательств». Хорошим хозяином Морского корпуса стал в 1761 г. капитан 2 ранга Иван Логинович Голенищев-Кутузов, начавший воинскую службу в Сухопутном корпусе, но закончивший уже Морскую академию, гардемарин с 1743 г., мичман с 1746 г., помощник А. И. Нагаева в съемке Финского залива, затем командир небольшого судна и адъютант адмирала 3. Д. Ми-шукова. При нем корпус получил новый штат, «подсобную» деревню, дом в Кронштадте для жилья офицеров и гардемаринов, ожидающих направления в практическую кампанию. Было увеличено число преподавателей. Кроме английского, немецкого и французского должны были начать преподавание датского и шведского языков. Только одну проблему никак не мог решить- новый директор — ликвидировать пожары. На Васильевском острове, где в то время располагался корпус, 23 мая 1771 г. случился большой пожар. Выгорели все дома с 7-й до 21-й линии. Сгорело основное здание Морского корпуса, располагавшееся на углу набережной Большой Невы и 12-й линии (дом фельдмаршала Б. К. Миниха), перестали существовать вспомогательные здания, на приобретение которых много сил потратил еще А. И. Нагаев. Корпусное имущество, канцелярский архив, кадетская амуниция, платье — все было истреблено и кадеты «выведены в лагерь в Галерную гавань». К 1 ноября того же 1771 г. кадеты совершили вынужденный переезд в Кронштадт, где они разместились в Итальянском дворце (ныне Дом офицеров, расположенный на берегу Итальянского пруда), заняли также «губернские флигели, в скобе по западную сторону канала». Адмиралтейство находилось неподалеку, рядом в гавани стояли корабли. Последнее здание, которое занимала Морская академия, сохранилось (его хорошо знают ленинградцы): оно расположено на набережной Невы, теперь здесь Высшее военно-морское училище им. М. В. Фрунзе.

Учеба тем не менее продолжалась. Но оторванность от Петербурга сказалась: труднее стало привлекать хороших педагогов, дороже содержать корпус, реже появлялся в Морском корпусе директор, который к тому времени был вице-президентом Адмиралтейств-коллегии, почти прекратились визиты благодетеля «государя-наследника», вследствие чего исчезли авральные генеральные приборки в жилых и учебных помещениях, воспитанники «дичали».

Впрочем, жизнь в Морском корпусе шла своим чередом. Выпускники Морского корпуса при производстве в мичманы, по словам Ф. Ф. Веселаго, в 50-х гг. XVIII в. письменно отвечали на 40 (!) вопросов, среди которых были такие: о приливах и отливах, дрейфе корабля при данной парусности; определении склонения компаса на берегу и на море; исправлении высот Солнца; меркатор-ском счислении. Они должны были уметь в бейдевинд под всеми парусами принять шквал; рыскливый корабль исправить нагрузкой; при открывшейся сильной течи спасти корабль; исправить линию баталии при перемене ветра.

Среди преподавателей выделялся педагогическим искусством Николай Гаврилович Курганов. Усердно занимаясь французским языком, Н. Г. Курганов перевел на русский «Элементы геометрическия, физическая астрономия и часть светильника морского (лоции)». Изучил немецкий и латинский языки, преуспел в астрономических наблюдениях, следствием чего была просьба профессора Гришева перевести Н. Г. Курганова в Академию наук «навечно». Назначенный «подмастерьем математических и навигацких наук», он усердно трудился в академии над написанием учебника «Универсальная арифметика, содержащая основательное учение, как легчайшим способом разные вообще случающиеся, математике принадлежащия арифметическия, геометрическия и алгебраиче-ския выкладки производить». После одобрения Коллегией в 1757 г. эта книга была напечатана «на кошт» (на деньги) автора. С того же года она заменила «Арифметику» Л. Ф. Магницкого, по которой в Навигацкой школе в течение более чем полувека воспитанники осваивали основы математики.

Воспитанники Морского корпуса занимались по «...новому сочинению о навигации, содержащему теорию и практику штурманского искусства» П. Бугера в переводе Н. Г. Курганова. По его же «представлению» была устроена обсерватория для астрономических наблюдений. Он подготовил пособие по геометрии и тригонометрии, составил руководство для преподавания фортификации. Н. Г. Курганов долго был старшим «математическим» учителем, затем профессором. В период с 1771 по 1775 г. он привлекался к исполнению обязанностей главного инспектора Морского корпуса, а с 1792 по 1796 г. официально занимал этот пост.

Титульный лист учебника на русском языке «Бугерово новое сочинение о навигации...». Пер. с франц. Н. Курганова. Отпечатана в Санкт-Петербурге при Морском шляхетном корпусе, 1764 г.

Круг интересов Н. Г. Курганова был значительно шире рамок учебных дисциплин. В 1769 г. он издал «Грамматику российскую универсальную». В последующих изданиях эта «Грамматика» называлась «Письмовником», который в России знали все. В нем можно было найти нетрадиционное изложение русской грамматики, собрание русских пословиц, «краткие замысловатые повести», которые во многом способствовали популярности книги, упражнения по риторике, толкование основ стихосложения и стихотворную хрестоматию, «всеобщий чертеж наук и художеств» (своеобразную энциклопедию), словарь иностранных и славянских слов. Биографы Н. Г. Курганова пишут, что он «провел жизнь в тяжелой и длительной борьбе с царской бюрократией и иностранщиной».

Велико было влияние Н. Г. Курганова на воспитанников корпуса. Некоторые историографы, рассказывая о русских флотоводцах Ф. Ф. Ушакове и Д. Н. Сенявине, на практике показавших преимущества передовой для тех лет маневренной тактики ведения морского боя, связывают их успехи с именем этого замечательного педагога, чьими учениками они были.

А что же собственно практика и учеба на море? С самого начала преобразования академии в Морской корпус предполагалось гардемаринов (теперь это — ученики старшего класса) и кадетов 2-го класса, «готовящихся в артиллерию», отправлять летом на эскадру в кампанию. Такая процедура, видимо, незначительно отличалась от практики прошлых лет, если не считать нового юридического положения гардемаринов. Подробных сведений о практических плаваниях в эти годы мы почти не имеем. Очевидно потому, что такие занятия не регламентировались, как прочие, классные, не писались специальные учебники. Кроме того, пожар 1771 г. вполне мог уничтожить бумаги, которые могли бы рассказать более поздним читателям об учебных плаваниях и кораблях.

Здание Морского кадетского корпуса в 1801 г., капитально перестроенное после пожара 1771 г. С гравюры В. Диллона.

В 1783 г. численность воспитанников была увеличена до 600 человек, а воспитанников, «которые обучаются морским наукам», предлагалось для практики посылать в компанию на гребной (!) эскадре в шхеры Финского залива и на озеро Сайма. Это предложение было отголоском событий войны со Швецией, показавшей полезность гребного флота. В документах есть упоминание о том, что в первый кронштадтский, после пожара 1771 г., период летом гардемарины и старшие кадеты (в их числе «артиллерийские») ходили в поход.

В постановлении Адмиралтейств-коллегии от 21 июня 1764 г. есть такие строки: «Для обучения гардемаринов) и обучавшихся до навигации кадетов содержать при корпусе трехмачтовую яхту, которую построить и снабдить всеми потребностями». Это судно было специально задумано как «школа под парусами». Ничего подобного ранее 1764 г. не было обнаружено, да и не могло, пожалуй, быть.

Форма одежды гардемаринов 1724 г. и кадетов 1752 г.

содержание .. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ..