Материковые порты во время второй мировой войны практически не
подвергались сколько-нибудь значительным разрушениям. Подлинной
трагедией с военной точки зрения явилось неожиданное нападение японцев 7
декабря 1941 г. на стоявший в Пирл-Харборе Тихоокенский флот США,
насчитывавший 86 кораблей. Хотя японцы и лишились 48 из 100 совершавших
налет самолетов и 3 подводных лодок-малюток, американские ВМС потеряли
3303 человека и линкор «Аризона». Серьезные повреждения были причинены
четырем другим линкорам: «Оклахоме», «Неваде», «Калифорнии» и «Вест
Вирджинии». Кроме того, были полностью выведены из строя три эсминца,
судно-мишень и минный заградитель.
В Пирл-Харборе водолазам предстояло выполнить огромный объем работ,
которые к тому же необходимо было закончить в кратчайшие сроки и вести в
условиях постоянной нехватки материалов и различных видов снабжения.
Нужно было заделать гигантские пробоины в лежавших на дне кораблях, а
затем откачать из них воду.
Джозефу Карнеке поручили определить размер повреждений линкора «Вест
Вирджиния» водоизмещением 33 000 т. Надстройки корабля остались
неповрежденными, и со стороны казалось, что осадка линкора просто
несколько превышает нормальную. В действительности корабль лежал на дне.
Предполагалось, однако, что размеры подводной пробоины невелики и ее
легко удастся заделать.
Карнеке погрузился в воду у правого борта накренившегося в ту же сторону
линкора. Судно-спасатель бьпо поставлено почти вплотную к борту корабля.
Достигнув дна и чуть не увязнув в толстом слое ила, Карнеке попытался
нащупать рукой обшивку линкора. Тщетно. Он продвинулся вперед в том
направлении, где по его представлению должен был находиться борт. Опять
ничего Еще несколько шагов. Линкор исчез.
Понимая нелепость ситуации, водолаз доложил наверх по телефону:
— Я не могу найти корабль.
— Ты шел правильно, — ответил ему озадаченный помощник. — Я следил за
пузырьками воздуха, они исчезли внутри линкора.
Только тогда Карнеке понял: пробоина была настолько велика, что он вошел
в нее, не заметив этого. Он продолжил свой путь и через 10 м натолкнулся
на какие-то обломки. На следующий день Карнеке вместе с другим водолазом
определили размеры пробоины. Ее длина достигала почти 32 м, высота — 11
м. Пять сброшенных одна за другой торпед аккуратно прошили борт
гигантского корабля. Тщательно собранные водолазами остатки торпед
позволили установить, что японские торпеды с поршневыми двигателями по
своим боевым качествам намного превосходили американские, снабженные
паровыми турбинками.
По мере обследования становилось все более очевидным, что подъем «Вест
Вирджинии» будет весьма сложной с технической точки зрения операцией и
обычными пластырями и заплатами, поставленными наспех водолазами, здесь
не обойтись. Тем не менее так называемые специалисты (ничего не
понимавшие ни в вопросах судоподъема, ни в практических возможностях
водолазов) проявляли озабоченность и нетерпение.
— Чего вы ждете? Почему водолазы не приступают к работе? — вопрошали
они.
— Мы ждем, когда вы объясните нам, что должны делать водолазы, —
терпеливо ответствовал им Карнеке.
— Это и так ясно! Нужно просто поднять линкор.
Карнеке, назначенный руководителем водолазных работ, обратился к уже
облаченному в скафандр водолазу Тексу Ратледжу и приказал ему
отправиться под воду у борта «Вест Вирджинии». Спустя несколько минут
достигший дна Ратледж запросил его по телефону, чем он, собственно,
должен заняться. Карнеке, в свою очередь, обратился за разъяснениями к
стоявшему рядом специалисту.
— Скажите ему, пусть приступает к работе! — рявкнула в ответ важная
персона.
— К какой именно? — настаивал Ратледж.
— Корабль сидит на дне, — не вступая в объяснения, ответил ему Карнеке.
— Мы должны поднять его. Начинай работать.
Чуть погодя из трубки снабженного усилителем телефона послышались стоны,
кряхтенье и охи, разносимые динамиком по всему судну-спасателю. Водолаз
несомненно трудился над чем-то изо всех сил.
— Что ты делаешь? — воскликнул Карнеке, искусно изобразив крайнюю
озабоченность.
— Что я делаю? — задыхаясь ответил Ратледж. — Я забрался под днище этого
проклятого линкора и поднимаю его. А разве он нисколько не приподнялся?