ВВЕДЕНИЕ_ 1

1.Теоретико — методологические основания исследования ценностных ориентаций студенческой молодежи. 10

1.1 Студенчество как объект исследования и ее место в социальной структуре общества и в группе молодежи_ 10

1.2 Ценностные ориентации и их особенности у студенческой молодежи  30

1.3 Общие тенденции изменения ценностных ориентаций в современном обществе  50

1.4. Особенности динамики ценностных ориентаций

в период реформирования общества_ 77

2. Особенности формирования ценностных ориентаций студенчества в КНР и России: сравнительный анализ  98

2.1 Содержание реформ: политические, экономические  и социальные изменения в России и КНР_ 98

2.1.1 Содержание и итоги реформ_ 98

2.1.2 Основные факторы, влияющие на изменение ценностных ориентаций студенчества в России и КНР_ 124

2.1.3. Молодежная политика России и Китая 139

2.2. Социальные изменения и ценностные ориентации студенческой молодежи России и КНР_ 149

2.2.1. «Базовые» (дореформенные) ценностные ориентации студенчества России и КНР_ 149

2.2.2. Изменение ценностных ориентаций студенчества в результате реформирования общества_ 158

2.2.3. Выявление воздействия специфики реформ на изменение ценностных ориентаций студенчества Китая и России. 177

ЗАКЛЮЧЕНИЕ_ 187

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ_ 191

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Актуальность темы исследования.  Проблема  ценностных ориентаций студенческой молодежи в реформируемом обществе, их структуры и динамики остается неизменно актуальной на протяжении всего существования социологии вообще, и социологии молодежи в частности. Эта проблема приобретает особую значимость в условиях социально — экономической и духовно — культурной трансформации суперэтнических обществ России и Китая, вызванной ситуации переходного перехода, сопровождающегося кардинальной переоценкой политических и экономических ценностей.

В силу особой восприимчивости и высокой социальной мобильности студенческой молодежи возникновение новых ценностных ориентаций и девальвация прежних затронули эту переходную социальную группу в большей степени, чем другие слои общества.

Особую значимость здесь приобретают процессы, захватывающие ценностное сознание молодых людей, ибо именно они представляют собой ближайшее будущее данных обществ, тем более это важно в отношении  потенциальной интеллектуальной, политической, экономической, культурной элиты общества, каковую представляет из себя студенчество.

Происходящее в российском и китайском обществах перемены обуславливают формирование нового ценностного сознания, соединяющего в себе лучшие культурно — исторические традиции духовности и гуманизма с новым мышлением, связанным с процессами глобализации, охватившими экономическую, политико — правовую, информационно — технологическую, культурно — бытовую сферу социальной жизни.

Изучение динамики ценностных ориентаций студенческой молодежи России и Китая, предполагающее выявление основных доминант реформенных процессов, определяющих и фундирующих этой процесс, и создает теоретическую базу для эффективного прогнозирования различных социальных трансформаций, а также в известной степени управления ими.

Социологическое исследование динамики ценностных ориентаций студенческой молодежи в диверсификационном обществе, ее функций и поля имеет очевидную теоретическую ценность, а также обеспечивает точность содержания всех вышеперечисленных наук. Данное обстоятельство также позволяет считать выбор заявленной темы исследования оправданной.

Степень научной разработанности проблемы. Проблема динамики ценностных ориентаций студенческой      молодежи в реформируемом обществе исследуется как социологами, так и культурологами, психологами, педагогами, философами, представителями других наук. Исследование этой динамики распадается на три большие группы вопросов — на вопросы, связанные с социокультурной структурой студенчества, на вопросы  динамики и схемы его ценностных ориентаций и на вопросы их трансформации в условиях диверсификаций общества. 

Общетеоретическое определение опирается на общие теоетико — методологические принципы, заложенные в работах российских специалистов в области социологии молодежи А.И. Запесоцкого, С.Н.Иконниковой, В.Т. Лисовского, А.А. Козлова, Ю. Колесникова, Л.Я. Рубиной, Т.Э. Петровой, Е.Г. Слуцкого. Студенчество рассматривается как специфическая социально — демографическая группа, переходность положения которой определяется особенностями образовательного воспроизводства знания и включения студенческой молодежи в общественную практику. Специфика положения студенчества в обществе определяет и особенности динамики ее ценностных ориентаций. 

Большую роль в формировании теории динамики ценностных ориентаций сыграла психологическая социологическая традиция, крупнейшими представителями которой являются  Г. Тард, Г. Лебон, В. Томас, Ф. Знанецкий, Л.И. Петражецкий, Э. Гидденс. Заметное влияние на развитие представлений об институциональных механизмах ценностной динамики оказали и «объективисты» К. Маркс, Э. Дюркгейм, Ч. Кули, Ф. Теннис.  

Понятие ценностной ориентации неоднократно становилось в центр многочисленных исследований видных зарубежных и российских ученых, таких как В.Б Ольшанский, А.Г. Здравосмыслов, А.И. Запесоцкий,  С.Н. Иконникова, Н.И. Лапин, В.А. Ядов, М.С. Каган, А.А. Козлов, А.Г. Кузнецов, И.С. Кон, С.А. Кугель, Н.Д. Никандров, В.Ф. Левичева, Н.Э. Смирнова, Е.Г. Слуцкий, И.А.Сурина, З.В. Сикевич, В.П. Тугаринов, В.И Чупров и др. Среди китайских авторов, занимающихся проблемами ценностей и ценностных ориентаций молодежи, в том числе и студенческой, следует назвать таких специалистов как Ден Сяопин (традиционные ценности китайского народа), Мао Цзедун (социалистические ценности), Чень Ицзы (динамика ценностных ориентаций в годы модернизации), Чжань Цземинь, Чжан Сянго и многие другие.

В последнее десятилетие, отражая происходящие в Китае и России перемены, появляются работы, в которых исследуются экономические, социальные, культурные последствия системных преобразований китайского и российского обществ, а также теоретико — методологические принципы их изучения. Среди российских авторов, посвятивших особое внимание анализу принципов и структуре реформ в России и Китае следует выделить А.С. Ахиезера, А.А. Давыдова, А. С. Панарина, В.В. Ильина, В.Т. Пуляева, С.Л. Ланцова, Д.В. Полякова,  Н.И. Лапина, Л.П. Куксу, В.В.Козловского, В.А. Красильщикова, В.П. Милецкого, В.О. Рукавишникова, М.Л. Титаренко, В.Я. Портякова, Л.С. Переломова, П.М. Кожина, А.В.Шитова, среди китайских специалистов по реформам в России и Китае необходимо назвать такие имена как Чжан Цземин, а также Чжан Сянго, Фэнь Луй, Лю Инцзы, Цата Сяньвэй и др.

Однако на общем фоне публикаций по вопросам динамики ценностных ориентаций студенческой молодежи России и Китая социологический аспект, акцентирующий внимание на их сравнительном анализе, остается наименее разработанным.

Отсутствие четко определенных критериев формирования ценностных ориентаций студенческой молодежи в условиях реформирования общества препятствует разработке результативного механизма оптимизации адаптационных механизмов в студенческой среде. Это определило выбор цели, объекта и предмета диссертационного исследования.  

Объектом  исследования являются ценностные ориентации  студенческой молодежи России и Китая.

Предмет  исследования заключается в динамике ценностных ориентаций российского и китайского студенчества в период реформирования.

Цель исследования: выявление условий, факторов влияния, основных тенденций и способов трансформации ценностных ориентаций в ценностном сознании российских и китайских студентов в переходный период в контексте теории социокультурной динамики. Для достижения поставленной цели в диссертации решаются следующие задачи:

— уточнение структурного статуса и функции ценностной ориентации, а также рассмотрение основных подходов к исследованию проблемы ценностной ориентации в философии, аксиологии,  ювенологии в свете их использования в социологической теории;

— выявление эвристических возможностей социологии студенчества как особой отрасли социологического знания в исследовании ценностной динамики современного студенчества;

— раскрытие специфики ценностного сознания китайского и россисйского студенчества в условиях происходящих изменений как на социентальном, так и на институциональном уровне;

— проведение сравнительного анализа доминирующих факторов реформирования российского и китайского общества, влияющих на динамику ценностных ориентаций китайской и российской студенческой молодежи;

— аналитическое сопоставление динамик ценностных ориентаций студенчества Росси и Китая.

 

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

— дано социокультурное определение студенчества, обозначено его место в общей системе общества и выделен его особый статус в молодежной группе общества при совмещении историко — генетического и структурно — функционального подходов;

— сделано системно — функциональное определение ценностной ориентации в соотнесении с социальной структурой и структурно схемой студенчекой молодежи;

— разработана классификация ценностных ориентаций, основным принципом которой является диалектическая оппозиция «дифференцирующее — интегрирующее»;

— обоснована необходимость совместного применения интегративного и структурно — функционального подходов в исследовании ценностных ориентаций студенческой молодежи России и Китая;

— выявлены особенности происходящей в современных России и Китае переоценки ценностей, показано их влияние на ценностное сознание студенческой  молодежи этих стран;

— на основе анализа результатов социологических исследований сформулирован вывод о незавершенности и сложном характере  системы ценностных ориентаций российского и китайского студенчества;

— произведена оценка перспектив дальнейшей переоценки ценностей и возможностей позитивного развития ценностных ориентаций современного студенчества России и Китая.

Теоретическая и методологическая база исследования.  Методологическими идеями при работе над диссертацией служили фундаментальные положения социологии о преемственности теоретико – познавательного и историко – социологического процессов. По причине структурной раздвоенности ценностной ориентации на субъективную и объективную составляющие, когда ценностная ориентация предполагает не только объект ценностного стремления, но и субъект, активного носителя этого стремления, то теоретико — методологическая база исследования с необходимостью основана на двунаправленном анализе ценностных ориентаций студенческой молодежи. С одной стороны, анализируются объективные факторы влияния на формирование ценностных ориентаций, а, с другой стороны, рассматриваются субъективные факторы, влияющие на образование ценностных ориентаций.

В конечном итоге основным методологическим приемом динамики ценностных ориентаций студенческой молодежи является метод, совмещающий принцип структурно — функционального анализа и принцип диалектического метода, излагаемого в трудах классиков идеалистической и материалистической диалектики (Г.В. Гегель, К. Маркс, Ф. Энгельс, В. Ленин, Мао Цзедун, Дэн Сяопин). Совмещение структурно — функционального анализа и диалектического метода позволяет обнаружить подлинное единство диалектических противоположностей, обладающих характером бинарной оппозиции и одновременно находящихся в состоянии динамического равновесия (Н.И. Лапин).

Эмпирическая база исследования  составляют как статистические данные, так и результаты социологических исследований, которые включают в себя несколько исследовательских блоков, посвященных комплексному изучению этнической идентичности и гражданского сознания молодежи Росси и Китая: формированию культурной идентичности, ценностного сонания, отношения к культурно — историческому наследию; формированию культуры межнационального наследия, установок на толерантность, а также блок вопросов по формированию экономической и юридической культуры.

Основные положения, выносимые на защиту:

Исходя из основных положений социокультурного анализа, определяющего студенчество как гетерогенную и взаимосвязанную систему, динамично развивающуюся и активно реагирующую на внешние и внутренние изменения, для которой характерны как инвариантность и стабильность и их ценностные составляющие так и противоречия и вариации, на защиту выносятся следующие позиции:

1. Применение современной социологией студенчества таких подходов как интегративный и системно — функциональный к динамику ценностных ориентаций студенческой молодежи оказывается недостаточным для полноохватного определения структуры и функции ценностных ориентаций. Представляется, что такое определение может быть существенно скорректировано в системно — диалектическом подходе, который определяет ценностные ориентации в соотнесении с социальной структурой.

2. Социология студенчества в исследовании динамики ценностных ориентаций должна опираться не только на традиционные методы исторического материализма, структурного функционализма и конфликтологии, но и активно использовать подходы, развивающиеся в рамках социологии реформ и фиксировать социально — антропологические характеристики студенчества.

3. Ценностные ориентации отличают один период исторического развития общества от другого, характеризуют присущие данному периоду ментальность, идеологичность, уникальность его культурно — исторического опыта. И в то же время ценностные ориентации являются символическим экраном всей социокультурной сферы жизни всего общества, благодаря чему возникает возможность выявления и анализа доминирующих факторов трансформации ценностного сознания общества России и Китая.

4. Современная переоценка ценностей, происходящая в условиях социального  перехода и культурной трансформации, делает проблему ценностных ориентаций ключевым моментом социокультурного строительства, связывая ее с проблемой конвергенции и интеграции в единый культурный универсум по принципу «многообразия в единстве».

5. Выявление тождества и различия в динамике ценностных ориентаций китайского и российского студенчества обуславливает более точного анализа тождества и различия китайского и российского обществ в целом.   

Теоретическая и практическая значимость исследования. Положения и выводы диссертационного исследования могут быть использованы в научно — исследовательской  и преподавательской деятельности. Определенные аспекты проблемы сравнительного анализа динамики ценностных ориентаций российского и китайского студенчества могут найти отражение в учебных программах по социологии, социальной философии, культурологии, стать базой для разработки вузовских специальных и факультативных курсов по проблемам  социологии реформ в России и Китае.

Апробация работы. Диссертация обсуждена, одобрена и рекомендована к защите на расширенном заседании кафедры социологии Санкт — Петербургского государственного университета. Материалы  и теоретические выводы диссертации использовались в ряде докладов и выступлений на конференциях в СПбГУ: на научных  конференциях гг. Кроме того, положения диссертации излагались на теоретических семинарах социологического  факультета СПбГУ.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, содержащих 8 параграфов заключения. В конце работы помещен список использованной литературы, включающих 150 наименований. Общий объем работы — 180 машинописных страниц.

1.Теоретико — методологические основания исследования ценностных ориентаций студенческой молодежи.

1.1 Студенчество как объект исследования и ее место в социальной структуре общества и в группе молодежи

Методология концептуального определения студенчества как объекта социологического исследования распадается на два принципиально различных модуса анализа — на историко — генетический и структурно — функциональный. Эти два способа анализа подходят к объекту с разных сторон, применяя различные способы, но преследуют они в конечном итоге одну и ту же цель. Вообще, как правило, становится нормой факт разрыва между структурой и генезисом. Но на примере нашего анализа будет предпринята попытка его преодоления, что, возможно, создаст определенный теоретический прецедент. 

Большую часть теоретических исследований студенческой молодежи представляют работы российских специалистов в области социологии молодежи А.И. Запесоцкого, С.Н.Иконниковой, В.Т. Лисовского, А.А. Козлова, Ю. Колесникова, Л.Я. Рубиной, Т.Э. Петровой, Е.Г. Слуцкого [1]. Почти все авторы этих работ при квалификации студенчества останавливаются на факте сходства нынешней динамики ценностных ориентаций с коренным переломом ценностных устремлений российских студентов начала XX –го века.

Методологические принципы социологии студенческой молодежи эволюционировали вместе с принципами социологии вообще, чьи «эмпирические основания и на Западе, и на Востоке вызревали в недрах статистики». С самого начала социология студенчества основывалась на количественных методах анализа эмпирических данных, получаемых в результату широких полевых исследований путем различных опросов, анкетирования, тестирования и т.д. Социология студенчества носила описательно — дескриптивный характер.

По мере накопления и обобщения данных описательной социологии, у нее начинает появляться собственный терминологический и методологический аппарат, с помощью которого формируется структурно — функциональная и конфликтологическая социология. Качественные методы этой структурно — статистической социологии позволили совершить существенный скачок в объяснении структуры и функции студенчества.

В. Т. Лисовский выделяет три исследовательских подхода в социологии молодежи:

«1) научный, присущий ученым, изучающим молодежь в становлении и развитии с учетом конкретных исторических, социальных условий, в которых проходит ее жизнедеятельность;

2) критически — осуждающий, или негативный, подход, характерный для социологов, которые называют молодежь «потерянным», «растерянным», «равнодушным», «опоздавшим», «взрывающимся» и т.п. поколением;

3) восторженно — оптимистический, проявляющийся в идеализации молодежи»[2].

Но только с появлением концепции, позволяющей в единой методологии соединить структурный и генетический подходы, опираясь при этом на статистические данные, удалось наиболее близко подойти к феномену студенчества, умело, совмещая культурную функцию и поле социальной базы студенчества.  

Петрова Т.Э., автор наиболее объемного, на наш взгляд, и наиболее  глубокого по содержанию исследования, посвященного социологии студенчества, выделяет в истории социологической аналитики студенчества три этапа, которые совпадают с внутрисоциологической эволюцией. 

Так, первый этап (1960-1970 гг.) характеризуется «постоянным совершенствованием разновидностей применяемых количественных методов, апробацией всевозможных их комбинаций, повышенным вниманием к обоснованности реализуемых выборных поцедур, сочетанием их в целях повышения надежности выводов, освоением все новых математических методов анализа в целях повышения уровня интерпретации социальной информации»[3]. На втором этапе по мере освоения достижений лучших современных западных социологов, таких как Р. Мертон, П. Бурдье, Будон, П. Сорокин, Т. Парсонс,  социология студенчества прилагает их методологический и терминологический аппарат к проблеме анализа студенчества.  С помощью структурно — функционального анализа Т. Парсонса, социологических концепций «габитуса» (структурной функции) и «поля» Пьера Бурдье, его понятия «символического капитала», концептуального единства «социальной группы» и «культурной идентичности», дающего в итоге  понятие «социокультурной общности» и др., социологии студенчества удалось преодолеть период долгой теоретической стагнации в понимании такого феномена как студенчества, выражавшегося в описании его как «переходной, маргинальной, гомогенной группы». Отныне студенчество понималось как гетерогенная социокультурная общность, функцией которого является воспроизводство символического капитала общества и его авангарда в виде интеллигенции, интеллектуалитета нации.

Однако эти подходы в итоге давали лишь синхронный срез студенчества и, описывая статический план, совершенно игнорировали динамику студенческих ориентаций, вследствие чего исчезала из виду такая существенная черта студенчества как переходность.

Современный этап социологии студенчества проходит под знаком «интенсивного освоения качественных методов исследования, которые задают совершенно иные параметры выборочных процедур, механизмы выдвижения гипотез, обобщения и анализа собранных данных»[4]. 

 Студенческая прослойка молодежного слоя общества в качестве объекта исследования является, пожалуй, самой неоднородной и неоднозначной системной единицей, как по своей структуре, так и по своей функции.

Существует множество социально — стратификационных  дифференцирующих признаков социально — системного определения слоя — экономические,  профессионально ­– образовательные, властно – полномочные, социально – авторитетные в качестве основных, а также поло — возрастные,  этно —национальные, религиозные, семейственные в качестве дополнительных[5]. Однако не все они подходят для такого сложного в социальном отношении образования, каким является студенчество, поскольку изначально призваны определять социальный страт в соответствии с идеологическими установками, которыми была ангажирована социология в СССР. Студенчество со своими характеристиками явно не вписывалось в ее «прокрустово ложе».

Определенное значение имеет возрастная характеристика студенческой молодежи и ее социальный статус. Определение возрастных границ молодежи, а именно, верхнего, имеет очень большое значение. Ван Лупин, профессор Китайского института молодежной политики, указывает: "Это знание важно в двух аспектах: во-первых, молодежный возраст – это стадия получения квалификации, завоевания положения в обществе. Если человек уже получил квалификацию, то его уже нельзя относить к молодежи. Во-вторых, молодежный возраст – это стадия выбора и принятия решений, затрагивающих его будущее. Независимо от того, каков будет результат выбора, важно, что, молодой человек, находясь в процессе выбора (например, выбора образования, профессии, решения вопроса брака, создания семьи), ведет себя как взрослый. Например, человека, не состоящего в браке, но старше указанной верхней границы и осуществивший такой выбор, уже нельзя отнести к молодежи. К такому выводу пришло современное общество»[6].

Несмотря на эти проблемы, студенчество все – таки поддавалось теоретическому определению, например, Б. Рубин и Ю. Колесников (1968) определяют его так: «Студенчество — это мобильная социальная группа, основным условием которой является организованная по определенной программе подготовка к выполнению высокой профессиональной и социальной роли в материальном и духовном производстве»[7], а С.Н. Иконникова и В.Т.Лисовский (1972) считают, что «в социальной структуре общества студенчество может быть названо социальной группой, по своему общественному положению стоящей близко к интеллигенции, являющейся ее резервом и предназначенной в будущем к занятию высоко квалифицированным трудом в различных областях науки, техники, управления, культуры и т.д.»[8].

Эти определения, по мнению Т.Э Петровой, интерпретируют студенчество  как «социальную группу переходного (по существу маргинального характера) с «отложенным» включением в социальные отношения»[9]. При всей аргументированности позиции автора с ней трудно согласиться, поскольку как бы то ни было, а студенчество остается такой социальной группой, чьей основной характеристикой является «пограничность» (но не «маргинальность»). Ведь именно это фундаментальное свойство накладывает специфический отпечаток на формирование ценностных ориентаций, и мы это увидим в дальнейшем.

В то же время Т.Э. Петрова безусловно права в критике тех концепций студенчества, которые отказывают ему в социальной определенности, приписывая ему «аморфность», «маргинальность», не дифференцируемую «гомогенность», «асоциальность», социальную пассивность и т.д.

 Студенчество — полноценная, самостоятельная, социокультурная общность, которая обладая активностью в меру своей функции образования и «функционирующая в системе высшего образования», «выступает в качестве объекта производства, предметом которого является не вещь, а личность» (Б.Г. Рубин, Ю.С. Колесников)[10]. Поэтому главной функцией этого производства является образовательная деятельность.    

­ Структурное определение студенчества базируется на одном важнейшем критерии, по которому ту или иную группу молодежи можно отнести к студенчеству. Этот критерий связан с промежуточным положением студенчества между пассивным объектом социальной заботы

и активным субъектом социального действия. Студенчество, с одной стороны, является предметом образовательной опеки государства и воспитательно — культурной заботы общества, а, с другой стороны, способно принимать самое деятельное участие в общественной практике, включая экономическое производство и политическую деятельность.

Для усвоения понятия «студенческая молодежь» важно отметить следующее: молодежь – как и остальные люди, имеет двойственную сущность, а именно принадлежит и природе, и обществу. К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии» пишут: «Человек с рождения имеет двойную природу: с одной стороны – природные отношения; с другой – общественные».[11] Для определения молодежи нельзя пренебрегать тем, что это и биологические индивиды, и члены общества; однако главное в двойственности молодежи  — это разделение ее на природный (естественный), а социальный компонент»[12].

Имеется также ряд определений молодежи, в которых схожим образом постулируется структура студенческой молодежи: «Молодежь — это поколение людей, проходящих стадию социализации, усваивающих (а в более зрелом возрасте уже усвоивших) общеобразовательные, профессиональные и культурные функции и подготавливаемых (подготовленных) обществом у усвоению и выполнению социальных ролей. В зависимости от конкретных исторических условий возрастные критерии молодежи могут колебаться от 16 до 30 лет»[13].

Студенчество своей транзитивностью  позиционирует  свою принципиальную характеристику, которая определяет все ее структурно — функциональные атрибуты и обосновывает всю свою специфичность в системе социального взаимодействия. Студенчество — это самая динамичная часть общества, которая чутко реагирует на малейшие изменения в его структуре, его политические и экономические трансформации, быстро улавливает новые тенденции в культуре. Тот вроде бы малозначительный факт, что студенчество оперативней, чем другие слои молодежной части общества, откликается на новые веяние в моде, литературе, кино, музыке, говорит об ее крайней восприимчивости к новому, которое оно впитывает подобно губке[14].

А здесь можно видеть обстоятельство, как позитивного, так и негативного характера. В этой ситуации базовые ценности студенчества более чем у других общественных слоев подвергаются мощной трансформации, что делает его заложником экстремальных общественно — политических сил. Но именно это обстоятельство делает студенчество интеллектуальным и культурным авангардом молодежной части общества.

Лидирующее среди молодежи студенчество — это огромный интеллектуальный и управленческий  потенциал культурно — духовной, государственно — административной, экономическо — материальной сфер общества. Оно, будучи интеллектуальной, духовной элитой молодежи, является потенциальной элитой общества в целом, будущей интеллигенцией, цветом нации. Именно эти два обстоятельства — 1) стремление к новому, его оперативное восприятие, связанное с обусловленной молодым возрастом легкой обучаемостью и открытостью новым знаниям, и еще неизжитой и  инерциально движущейся из прошлой незрелости инфантильностью, с одной стороны,

2) а, с другой стороны, уже имеющее место осознание возлагаемых на него обществом надежд и обязанностей, — именно эти два обстоятельства определяют всю специфику структуры и динамики ценностных ориентаций студенчества.

Студенчество по типам специализации делится на гуманитарное и техническое. В соответствии с этим делением определяется и система ценностей для каждого типа.

Теперь, обратимся к истории, без анализа которой невозможно системное усвоение социального феномена и структуры студенчества. С самого начала необходимо заявить то, что студенчество в своей специфической роли явление сугубо европейской истории и культуры[15].

Студенчество как самостоятельный социальный разряд появляется в Средневековье, с появлением первых университетов (X – XII вв.). Их возникновение было обусловлено необходимостью в идеологическом и доктринальном обслуживании запросов религиозных властей и клира. Христианская Церковь остро нуждалась в высокообразованных специалистах в области теологии и философии. Первые выпускники университетов также становились врачами и юриспрудентами — правоведами. Первыми университетскими дисциплинами становится тот круг знаний (энциклик), который сформировался еще в античной культуре.

Главными специальностями, которые стали осваивать первые студенты, были метафизика (в основном Платона и Аристотеля), теология, математика, грамматика, риторика, право, медицина, латинский и греческий языки. Весь университетский цикл складывался из двух образовательных этапов — тривиума и квадривиума[16].

Конечно, статус студенчества на первых порах его возникновения не  мог сравниться с его нынешним социальным статусом. Студенчество отличалось миграционным образом жизни, так как студенты постоянно мигрировали из одного университета в дугой в целях повышения образования. Само обучение носило сезонный характер[17]. Первое студенчество еще не имело своей идеологии, а скорее напоминало то, что сейчас принято называть в той же студенческой среде «тусовкой» (то есть сами студенты и были первыми «тусовщиками»), из которых самой известной является группа вагантов.

Будет интересным обратиться к исследованиям студенчества начала XX –го века, В.В. Святловский (1909) пишет: «История студенчества — это история Европы. ...Средневековые университеты — типичные порождения своей эпохи. Это автономные и независимые республики, насквозь проникнутые духом замкнутой корпорации, от ректора до новичка — студента. Студенчество всегда на зоркой страже прав своих и своей alma mater. Но политические горизонты учащейся молодежи  узки, идеалы сомнительны. Средневековые студенты в массе великовозрастны, как ландскнехты, и невежественны, как цеховые ремесленники. Много- тысячные слушатели кафедр Болоньского или Парижского университетов — беспечная, праздная и веселая толпа вооруженных и недисциплинированных идальго. Беспросветность средневековья и сухость схоластики убивали мысль. Теоретические споры часто оканчивались побоищами и дуэлью»[18]. Вот так нелестно характеризует первое студенчество русский истиорик.

Однако в Новое время социальный статус студенчества заметно повышается, что связано, во – первых, с беспрецедентным возрастанием статуса научного познания и повышением теоретического качества образования, а, во-вторых, с увеличением количества университетов и, соответственно, количества обучающихся в них студентов. В это время студенчество становится заметной социальной силой, у которой вырабатывается устойчивая система идеалов и ценностей[19].

Студенчество Нового времени принимает самое активное участие в жизни общества, всегда является теоретическим инициатором  многих либерально — демократических реформ в обществе.

Мы знаем, что  студенчество как интеллектуальный и культурный потенциал общества выступает в качестве чистой возможности общества, его абсолютной потенциальности.

И в этом смысле, студенчество — это и объект социальной опеки, подобно детству и старости, малоимущим слоям населения и т.д., метафорически выражаясь — это «феминная» и пассивная часть общества по характеру своих возможностей и прав, но, с другой стороны, это и субъект социального действия, а студенты скоро пополнят верхушку общества и станут «отцами нации», то есть студенчество — это также «маскулинная» и активная часть общества.  Имеет место диалектический баланс революционной активности студенчества и его правовой и экономической зависимости от государства и общества. С его правовым бесправием связаны и наиболее худшие качества студенчества, его «девиантно — делинквентное поведение»[20], которое провоцируется ярым противостоянием власти «отцов» с их право — консервативной идеологией.

Лишенное субстанциального ядра, студенчество как социальная группа, функционирующая в модусе крайне динамичного и подвижного перехода, группа перехода, трансгрессии, трансферта   из социума — объекта (предмет социального контроля и регуляции) в социум — субъект (инстанция контроля и регуляции), обладает весьма неустойчивой структурой и функциями.

Описывая студенчество в целом, можно сказать, что оно крайне интенсивная проекция, метафора общества в целом. Это медицинские работники и врачи, но будущие, это учителя и преподаватели, но будущие, это ученые, изобретатели, инженерно — технические работники, но только в будущем, это архитекторы и строительные менеджеры, но также в будущем, это будущие министры и госчиновники, наконец, в рядах нынешнего студенчества находятся будущий президент и премьер — министр. То есть студенчество — это фокус — группа будущего социума в целом[21].

Интенсивная составляющая структуры студенчества связана с высотой его потребностей, амбиций, намерений, способностей и запросов материальных, культурных, духовных, политических и рациональных. А экстенсивный элемент этой структуры коррелирует со спросом на студенчество со стороны общества в своем студенчестве. Студенчество — это настоящее пересечение задатков, заложенных в бывших детях в прошлом, и перспектив, ожидаемых от становящихся в образовании студентов в будущем.

Таким образом, студенчество как коллективный воспитанник общества несет в себе историю социального мира в виде совокупности  теоретических знаний и перспективы его развития в качестве потенции реализации этих знаний на практике.  В полном соответствии с этим система ценностей и динамика ценностных ориентаций носит в студенчестве, с одной стороны, отвлеченный, абстрактный, теоретический характер, не имеющий или почти не имеющий практического значения, а, с другой стороны, ценности и идеалы слабо выражены на практике по причине отсутствия возможности их приложения. Студенчество оказывается в ситуации как бы «подвешенности» между «небом» ценностей и «землей» общественной практики.

Закладываемый академическим образованием остов фундаментальных знаний образует тот культурный стержень, в котором конденсируется вся культурная память социума, аксиологической проекцией которого является система идеалов и ценностей народа[22]. Этот культурный фундамент, монолит формируется как теоретико — духовная вертикаль, в соответствии с ростом которой ширится культурно — практический опыт нации. Вертикаль теоретической идентификации и горизонт практической интеграции студенчества находится в состоянии динамического равновесия.

Студенчество, будучи чистой формой социальности, которая уже освободилась от абстрактного содержания детства, но еще не наполнилось конкретным содержанием социальных функций зрелого агента социальности, находится меду двух полюсов. И чтоб понять, каков их концептуальный характер, необходимо снова вернуться к истории возникновения студенчества как социального феномена, поскольку каждый элемент синхронной структуры студенчества последовательно выступает моментом ее диахронического генезиса[23].

На первой ступени своего исторического генезиса студенчества по своим социальным и культурным функциям имело стихийный характер. Это заключалось в полной социально — статусной неопределенности  студенческого контингента и в энциклопедической универсальности университетского образования[24]. Вот как описывает Т.Э. Петрова  специфику генезиса российского студенчества: «Студенчество в среднем происходило из мало — или среднеобеспеченных слоев общества (не только из дворянства). Но отчетливо сословный (а во второй половине XIX в. сословно — имущественный) характер имели лишь отдельные вузы. Некоторые являлись закрытыми (военные, дипломатические, ряд лицеев), доступ в них ограничивался определенными сословными требованиями, другие представляли свои аудитории выходцам из более широких слоев населения. Для дворян более привычной и почетной оставалась военная карьера .

Преподавательская деятельность, служба «лекаря» считалась уделом разночинцев. В университетах же готовили преподавателей, врачей, юристов, инженеров, священников, ученых, литераторов, наиболее образованных чиновников»[25]. Таким образом, студенчество изначально формируется как демократическая группа общества.

Однако затем на втором этапе студенчество выступает в форме определенной социальной группы, обладающей характеристиками замкнутости, герметичности и оторванности от самого общества, — «к моменту воцарения Елизаветы Петровна образованные люди в России составляли «тонкий» слой, который, по замечанию В.О. Ключевского, «случайно взбитой пеной вертелся на поверхности общества, едва касаясь его. Отделенный от народной массы привилегиями, нравами, понятиями, убеждениями, не освящаемый притоками новых сил снизу, он замирал в своих искусственных призрачных интересах и никому ненужных суетах». 

Такое студенчество формируется как привилегированная и аристократическая элита молодежи, обладающая признаками касты, оно похоже по своей структуре на рыцарский орден или религиозную секту. Оно готовится к тому, чтобы пополнить ряды тех, кто материально обеспечивает ее нынешнее образование, кто, грубо говоря, платит за ее обучение. Институтами, готовящими в студенчестве свое идеологическое обеспечение, выступает власть церковного клира и светская власть политической элиты. 

И, наконец, наступает период демократизации студенчества, получающего образование в целях обслуживания интеллектуальных и управленческих интересов уже всего общества в целом. Диверсификация образования связана с капиталистической диверсификация общества в целом, которая связана с выведением идеологии общественной жизни из-под власти духовной власти церкви и политической власти государства и учреждением этой идеологии на «естественных» законах рыночной экономики и принципах научно — технической революции.

России такая ситуация возникает уже дважды, — сейчас, в наше время, и в в конце XIX в.— начале  XX в., когда все больше обороты набирает приватизация образования. По словам Т.Э Петровой, «формирующийся рынок рабочей силы вызвал к жизни систему негосударственного высшего образования, которая может служить «рыночным» зеркалом процесса развития отечественного высшего образования и воспроизводства российского студенчества, ибо свободна от государственного стимулирующего и ограничивающего воздействия»[26]. Образование, целиком подчиняясь рыночного законам материального и духовного воспроизводства, рано или поздно с необходимостью эмансипируется  от идеологического гнета государственных институтов, чтобы обеспечить конкурентоспособное предложение, которое откликается на платежеспособный спрос.

К тому же развитие негосударственной высшей школы в России начала XX века, с одной стороны, было вызвано потребностями формирующегося индустриального общества, с другой стороны, отразило запросы складывающегося «среднего класса», социальная база которого расширилась и укрепилась не только в городе, но и в деревне, не только среди высокообеспеченных, но и среди среднеобеспеченных социальных слоев. Демократизация  общественных процессов обусловила приватизацию и индустриализацию высшего образования.   

С развитием научного познания и способов технического освоения природы происходит глубочайшая специализация университетских дисциплин, с дальнейшим распадением университета на специальные высшие учебные заведения умаляется аристократический дух университета. Профессиональное разделение университетского цикла с необходимостью расширило социальную интеграцию студенчества, поскольку открыло ему доступ во все сферы социальной жизни, и тем самым прорвало кастовую замкнутость университетской   богемы, поместив студенчество на левый фланг политической жизни общества[27].               

  Уже исходя из этой схемы генезиса студенчества можно редуцировать социальное устройство студенчества, его место в социуме, а также в соответствии с этой схемы сообразовать структуру и динамику его ценностных ориентаций.

1)   стихийный демократизм талантливой молодежи — выходцев из широких слоев населения и универсализм знания, создание «социальной базы», этот этап связан с «полем» студенчества;

2)    образование формы университетской элитарности, этот этап служит образованию социальной «функции» («габитуса») студенчества в конкурентном поле социума;

3)   смыкание демократизма специальных дисциплин вокруг элитарности университетского ядра, третий этап обуславливает социокультурный синтез функции и поля.

 Студенчество, создаваясь из молодых представителей широких слоев населения, образует передовой отряд молодежи, своего рода аристократов молодежной части общества. То есть, студенчество синтезирует демократический дух народа и аристократический дух людей науки и образования, при этом «спор между университетским и специализированнным высшим образованием», будучи продуктивным, остается.

Аристократическая образованность и демократическая направленность — эти две черты студенчества парадоксальным образом несут в себе единство разумного освобождения  от догматических суе-

верий и предрассудков, связанных со сферой религиозности, и физического освобождения от тисков социального рабства и порабощения, связанных с обретением экономической независимости[28]. Студенчество соединяет духовное освобождение и освобождение социально — экономическое, свободу духа и свободу тела. И то, что говорится о студенчестве вообще, с полным правом можно отнести и к российскому студенчеству: «Русское студенчество всегда было довольно демократичным. С появлением в русской культурной жизни разночинцев студенчество сделалось главным носителем революционных идей».

Справедливости ради, следует подчеркнуть, что социокультурный феномен студенчества имеет самое непосредственное отношение к генезису такого замечательного явления российского общества как «русская интеллигенция», поскольку подобно тому, как студенчество составлено из противоречия элитной образованности и демократических ценностных ориентации, также интеллигенция, с одной стороны, принадлежа к наиболее просвещенной части общества, с другой стороны, интеллигенция стремится облегчить участь простого народа, принимая самое деятельное участие в его судьбе. Можно сказать, что интеллигенция — это повзрослевшее студенчество. «Русский студент родился в пореформенное время: раньше он растворился в массе барских детей и немногих разночинцев. ... Высокий идеалистический тип его создался в 60-70-х годах. Это — печальник за жизнь народа, чуткий, гневный, нетерпеливый, воспитанный мукою Некрасова, учившийся у Добролюбова, Писарева, Чернышевского. На долю этой молодежи выпали суровые испытания. В исторические 90-е годы — ее роль громадна. В студенчестве отразилось, как в своего рода фокусе общественной жизни, неизмеримо ярче, страстнее и решительнее то, что иногда лишь смутно теплится в сером тумане окружающей атмосферы. Стремительная молодость, бьющая ключом честность и правдоискательство мучительное и бесстрашное, создают свой масштаб, свои перспективы, свою оценку. И, всматриваясь в эту толпу крайних политиков, суровых атеистов, непримиримых догматиков, — все же легко различаешь всепрощающую восторженность, любвеобильную снисходительность и готовность беззаветного самопожертвования. О все те милые и дорогие черты русской молодежи, которые так бесконечно много дали и серой русской жизни, и процессу ее исторического развития»[29].

     Студенческая молодежь образует инновационный резерв реформаторской части общества, выступая полигоном создания прогрессивных сил социума, нередко, правда, становясь при этом заложником разрушительно — деструктивных сил. Надо ли при этом говорить какую роль сыграло студенчество, особенно петербургское, во всех трех российских революциях?   «В начале XX–го века в России студенчество стало играть инновационную роль в социальном воспроизводстве, оно не только являлось наследником и резервом воспроизводства привилегированных городских слоев, но поставляло иной материал для формирования диверсификационных  социально – профессиональных групп (в соответствии с запросами рынка труда), которые впоследствии через этот же канал социальной стабильности начинают осуществлять самовоспроизводство, способствуя тем самым укреплению позиций рыночной экономики и гражданского общества»[30].

В этом смысле студенчество непрерывно несет реформаторский, инновационный потенциал общества, являя его наиболее динамический срез и очаг будущих преобразований. Таким образом, студенчество выступает идеальной моделью современного новоевропейского общества, которое отличается, как от античного «общества детей», которому матерински покровительствует природа, и средневекового «общества отцов», чьи попечительные функции делегируются Богом. Студенчество, с одной         стороны, уже не испытывает зависимости от отцов[31], а, с другой стороны, еще не испытывает ответственности перед детьми[32]. И эти независимость и безответственность представляют определенную опасность безудержного

революционаризма студенческой «переоценки ценностей», как по отношению к «детям» (общество), так и по отношению к отцам (государство).

Студенчество своим уже-не-детством и еще-не-зелостью выводится за рамки набора традиционных ценностей, связанных с семейными ценностями и ценностями профессионального служения обществу[33]. Именно, это промежуточность студенчества чревата патологическим вырождением в «вечное студенчество». Но диалектически оборотной стороной этой промежуточности студенчества выступает чреватость его всплесками творческого гения.

Студенчество — это период акме, высшего периода общества в целом, то есть в нем общество имеет свою наиболее талантливую группу. Творчески — освобожденная гениальность, связанная с независимостью от авторитетов и девиантно — деленквинтная асоциальность[34], связанная с безответственностью за плоды своей деятельности, между которыми разведена шкала ценностей, и два эти предела образуют амплитуду динамики ценностных ориентаций студенчества.

В конечном итоге мы получаем, ряд существенных признаков и структурных особенностей студенческой молодежи, которые должны  помочь нам с максимальной точностью определить структуру и динамику ценностных ориентаций.

Структура студенчества представляет собой двухполюсную систему, на одном краю которой находится субъект воспроизводства образования как символического капитала, на другом — объект его воспроизводства. Между двумя этими полюсами идет динамический процесс образовательного обмена.  

Результаты эмпирических социологических исследований дореволюционного российского студенчества позволили твердо осознать, что студенческие годы – это не просто определенная пора в жизни отдельной личности. Студенчество — это социальная общность подлинно сосоциокультурного характера, поскольку, по утверждению П.А. Сорокина, любая социальная человеческая группа обязательно предстает как феномен культуры, а любой реально существующий феномен всегда является и социальным феноменом. Студенчество, по классификации П. Сорокина, бесспорно может быть отнесено к важным социальным группам, повторяющимся во времени  и пространстве, оказывающим сильное причинно — смысловое влияние на огромное множество индивидов, на другие социальные группы, на ход исторического развития человечества и на социокультурный мир в целом. Студенчество выступает как многогранный срез социокультурной жизни общества, и представляет благодарный предмет для его исследования.

«Одним из важнейших итогов анализируемых исследований, оказавших значительное воздействие на направленность последующего развития социологиии российского студенчества, является многофакторность детерминации образовательно — профессиональных ориентаций студенчества»[35]. Все это со всей необходимостью говорит о факте о возрастании креативной роли студенчества в процессе общественных преобразований.

Таким образом, студенчество представляет собой не только передовой отряд молодежи, но и, будучи высокообразованной и высококультурной частью общества, студенчество выступает как инновационный резерв и потенциальная элита общества в целом, которая аккумулирует в своих идеях потенцию будущих политических, культурных и экономических преобразований  в обществе.

1.2 Ценностные ориентации и их особенности у студенческой молодежи

Традиция изучения ценностных ориентаций общества в целом и его  групп в частности выработала за продолжительное время своего существования множество определений этого важного понятия социологии. Понятие ценностной ориентации неоднократно становилось в центр многочисленных исследований видных зарубежных и российских ученых, таких как Уильямс Томас, Флориан Знанецкий, В.Б Ольшанский, А.Г. Здравосмыслов, А.И. Запесоцкий,  С.Н. Иконникова, Н.И. Лапин, В.А. Ядов, М.С. Каган, А.А. Козлов, А.Г. Кузнецов, И.С. Кон, С.А. Кугель, Н.Д. Никандров, В.Ф. Левичева, Н.Э. Смирнова, Е.Г. Слуцкий, И.А.Сурина, З.В. Сикевич, В.П. Тугаринов, В.И Чупров и др.[36] Среди китайских авторов, занимающихся проблемами ценностей и ценностных ориентаций молодежи, в том числе и студенческой, следует назвать таких специалистов как Ден Сяопин (традиционные ценности китайского народа), Мао Цзедун (социалистические ценности), Чень Ицзы (динамика ценностных ориентаций в годы модернизации), Чжань Цземинь, Чжан Сянго и многие другие. Внутри области гуманитарного анализа ценностных ориентаций выделяются два подхода — собственно социологический, к представителям которого относится большинство авторов (А.Г. Здравосмыслов, Н.И. Лапин, В.А. Ядов, И.А. Сурина, Н.Э. Смирнова, Н.Д Никандров др.) и мотивационно — психологический (И.А. Шакеева, П.В. Шеметов, А.Г Кузнецов).

Основная проблема категоризации этого сложного понятия заключается в том, что при его определении акцент ставится либо на его статической структуре как ценности, либо на динамической функции его направленности, вместо того, чтобы совместить в его определении структуру и функцию. Ценностная ориентация — это системный функционал, чьей структурой выступает та или иная единица системы ценностей. Ценностная ориентация имеет в виду ценность не только как внешний объект аксиологической направленности, но также и как внутренний субъект этой направленности. То есть ценностная ориентация связывает в системное отношение саму ценность как свою теоретическую основу и её конкретного носителя как практическую основу, наделяя это отношение характером интенциональной связи между субъектом и объектом ценностной ориентации.

Понятие ценностной ориентации шире понятия ценности, поскольку подразумевает под собой структурную связь или отношение ценности и ценностно ориентированного субъекта.[37] Из понятия ценностной ориентации редуцируется факт необходимой связи как имманентного отношения   между ценностью и ее субъектом. А значит и факт неотъемлемости структуры ценности и ее функции как деятельности по конституированию и претворению этих ценностей.

В  аналитике ценностных ориентаций следует выделять психологический подход, который рассматривает её стороны активности субъективной деятельности и его активного отношения к ценности — в такое рассмотрение принимаются все рационально — психологические и ценностно — смысловые переживания субъекта. Социологический подход направлен на объективную аналитику ценностных ориентации, рассматривая их как объективно детерминированные значимости, которые возникают на пересечении всевозможных социальных отношений. Однако оба подхода не учитывают при этом друг друга, поэтому на стыке психологического и социологического подходов возникает подход, который можно назвать феноменологическим. Этот подход редуцирует субъективное «внутреннее» (рациональный идеал, воображаемый смысл, психологическое переживание) и объективное «внешнее» (общезначимая ценность, социальный феномен, социальное действие) к единой структуре интерсубъективности. Интерсубъективность представляет собой нерасторжимое единство субъективного действия, стремления, желания и объективной цели и смысла.         

Понятие ценности и ее функции берет начало в этической метафизике Иммануила Канта, в которой она рассматривается в качестве идеала практического разума. Эволюция понятия ценности прошла долгий путь развития, различно трансформируясь в этических (и не только) концепциях неокантианцев Г. Риккерта, Г. Лотце, В. Виндельбанда, В.Дильтея, феноменологов Ф. Брентано, А. Фон Мейонг, М. Шелера, представителей позитивизма В. Вундта, Ф. Иодля, Ф. Паульсена и многих других представителей и философии жизни[38], однако понятие ценности при этом не утратило своего субстанциального ядра как рационального идеала. Инстанция рационального идеала отвлекается от трансцендентных источников в качестве источников космической или божественной реальности, поскольку она прочно укоренена исключительно в разуме самого субъекта. Таким образом, рациональный идеал имманентен человеческой субъективности.

Возникновение социологии как науки в многом связано с фундаментальным различением такой общетеоретической функции человека как идентификация и собственно функции его социализации как интеграции. Обе эти тенденции связаны с фундаментальными функциями человека, традиционно разделяемых на практику и теорию, внутри которых также необходимо выделять идентификационный и интеграционный планы. Динамика ценностных ориентаций также подчинена идентификационно — интеграционной диалектике, которая является принципиальным ядром взаимодействия человека и общества.

Большое методологическое значение принцип противостояния идентификации и интеграции имеет для таких направлений в социологии ценностных ориентациий как марксизм, психоанализ, феноменология, структурный функционализм, социокультурный анализ и др. По принципу доминирования того или иного элемента этой диалектической пары в истории социологии ценностных ориентаций можно выделить интеграционные, идентификационные учения и учения, основанные на принципе их диалектического единства.  Среде представителей интеграционной социологии можно назвать О.Конта, Э. Дюркгейма, М.Вебера, К. Маркса, Ф Тённиса и др., а для концепции идентификационной социологии репрезентативны имена З.Фрейда, Р. Мертона, П.Бурдье, Э.Берна, Г.Маркузе, Т. Адорно, Т.Парсонса и др.

Изначально социология ценностных ориентаций была обращена к большим социальным объектам, что было связано с самим предметом социологического анализа в качестве единой интегральной макроструктуры, каковой и является общество. И в контексте анализа социального поля социология стремилась абстрагировать социально — предметную функцию человека от его спонтанной субъективности, чтобы представить человека как «совокупность социальных отношений» (К. Маркс), и в соответствии с этим уже определять систему и динамику ценностных ориентаций. 

Первым, кто дал точный ответ о сущности человека, был К. Маркс. Он отмечает: "Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений"[39]. Это суждение является центральным понятием в марксистской теории личности. В мире нет абстрактных людей; все люди живут в действительности, в конкретном обществе. Именно принадлежность человека к обществу отличает его от животного. Естественный признак человека – это социализация; человек – это не природное животное, а животное социальное. Связь общества с личностью имеет материальную и духовную стороны. Здесь материальны социальные отношения, т.е. главное – производственные отношения. Социальные производственные отношения, и отношения в обществе изменяются. При определении понятия молодежи также следует отметить ее принадлежность к обществу, установить возникновение и развитие контактов духовной и социальной общественных сторон жизни, проследить, связанные с развитием общества, что выявить и раскрыть сущностные характеристики молодежи каждой эпохи.  

 Марксистская  социология ценностных ориентаций понимает индивида как социально — объективное  пересечение различных социальных функций и предмета теоретического и практического преобразования предмета, учреждаемого общественным взаимодействием. Такое понимание обуславливает объяснение внутреннего содержания индивида как теоретической интериоризации и психологической интернализации его социальной предметности, которая создается в результате «общественного производства». Таким образом, объективистская социология понимает человека как продукт социального воспроизводства и самопроизводства.

Такой социальный субъект производится как отражение и рефлексия на воздействие поля внешней среды. Модусами такого отражения становится социальные, волевые и эмоциональные реакции. Однако это отражение не является пассивным и реакционным. Разумное и волевое отражение регулирует и систематизирует  все воздействия внешней среды, вследствие чего происходит и формирование иерархии ценностей. Таким образом, человек преобразует себя мир на основе «объектного отношения» к вещи.  

Наиболее яркими представителями объективистской социологии ценностных ориентаций являются В.П.Тугаринов и М.С. Каган, которые в наше время  продолжали развивать этот социологический подход к теории ценностей и культуре в целом соответственно, который в целом и общем сводится к факту распадения характеризующейся «объектным отношением» к вещи человеческой деятельности на ряд функций — 1) практическо –трудовую, 2)теоретико — познавательную и 3)оценочную. «В качестве основания, позволяющего вычленить основные виды деятельности, М.С. Каган принял характер отношения человека, группы людей или общества в целом как субъекта деятельности  к ее объекту (природе, предметам, людям, событиям). Это отношение при аналитически чистом рассмотрении реализуется в трех формах.

Первая из них — преобразование объекта, которое предполагает воздействие на него со стороны субъекта — Сб→Об.

Вторая познание, когда активность субъекта развивается в нем самом на основании впечатлений, получаемых от объекта, который остается неизменным Сб←Об.

Третья форма, также идеальное отношение — ценностная ориентация, представляющая собой сопоставление объекта с его мысленной мерой, идеалом, содержащимся в сознании субъекта, определение значимости объекта для индивида или общества — Сб↔Об

Иных субъектно — объектно отношений в принципе быть не может. Но существует еще отношение двух субъектов, взаимодействующих как равноправные активные посредством носителей информации — общение — Сб↔Сб»[40]. Таким образом, структура ценностных орентаций неотделима от общественной практики.

Марксистская социология понимает человека как продукт его собственного производства. В процессе труда человек производит не только продукт, но производит сам себя, — человек обрабатывая вещь, известным образом производят себя, и, производя, познает себя,  в процессе этого производства создает такую реальность, которая символизирует его собственную структуру.

В трудовом отношении к вещи человек осознает себя, осознавая свою потребность, осознавая себя как вопрос «Чего я хочу?», через отрицание вещи полаганием ее в предмет потребления. Таким образом, вещь, превращаясь в предмет потребления, отрицается, но за счет этого отрицания индивид позиционируется как субъект социального действия. То есть, по Марксу, социальное отношение возникает не в результате социального взаимодействия двух индивидов, а, гораздо раньше, когда человек приходит в контакт, во взаимодействие с вещью. А, значит первым социальным отношением выступает трудовое отношение, а первым социальным действием является акт потребления вещи.

В результате этого действия отношение человека и вещи раздваивается на предмет потребления и субъект потребления, содержанием которого становится  понятие как идеальное отрицание вещи в виде отраженной, рефлексивной, снимающей оценки и его предмет. То есть критерий оценки вещи изначально выступает и как теоретическая истина, и как практическая, потребленная полезность вещи, — в результате этого потребления человек начинает, что называется «иметь понятие» о ней.

Впоследствии объективная истина предмета абстрагируется в направлении научного понятия как объективного и общезначимого знака, а практическая польза редуцируется в направлении идеальной меры вещи, сферой которого становится область «долженствования». Различие между «сущим» и «долженствованием» берет свое начало в метафизике Платона, который разделял мир на мир идей и на мир вещей. То есть, ценность в этом смысле выступает как метафизический конгломерат практической пользы и идеи вещи, как синтез формы объективной истины и практического содержания предмета. Ближайшим следствием этой синтетичности инстанции ценности является ее двойственность, которая стала камнем преткновения для всех аксиологических концепций от Риккерта и Лотце до М.С. Кагана и В.П. Тугаринова.

«Оценочно — объектное отношение» к вещи также связано с разделением труда и с социальным отношением, который учреждается интерактивным обменом вещами. И как таковое оценочно — объектное отношение к вещи распадается на два принципиально различных модуса – теоретический и практический.

Теоретическое отношение к вещи как объекту и к другому индивиду как объекту, порождает через семиотическую номинацию, наименование вещей такой социальный феномен как язык, через эстетическую оценку — искусство, через понятийное означивание и логическое абстрагирование понятий и к наиболее общим принципам познания — науку. Имеет место также такой вид теоретического отношения как сакрализация, вследствие чего получает социальной статус религиозный культ, задачей которого является символическое наполнение вещи трансцендентным значением.

Практическо — инструментальное потребление вещи в отличие от теоретического характеризуется прагматикой производства и экономического обменами продуктами этого производства, а также прагматикой политических регуляции и распределения этого обмена. Политическая регуляция экономического обмена становится содержанием деятельности политических институтов.

Разделение теоретически — оценочного и практически —  оценочного отношения к вещи образует все многообразие социальной деятельности человека. Как известно, в марксистской традиции в том числе и в марксистской социологии, основой человеческого бытия выступает труд как двоякий процесс объективации и субъективации человеческого существа, одновременно.

Объективация труда осуществляется посредством символического отношения труда к капиталу, результатом которого становится различие и несовпадение меновой и потребительской стоимости как символической и реальной стоимости товара. Это различие возникает в результате того, что труд оценивается посредством спекулятивного критерия. Труд рабочего, включаясь  в символическую систему экономическую отношений, подвергается символической капитализации, то есть труд оценивается не по реальным затратам, а по его символической значимости для рынка.

Основой такой символической значимости является спекулятивная, знаковая сущность капитала как денежно — символического выражения труда и его продукта. В результате этого денежно — экономического выражения труда как жизни и свободы человека они подвергаются отчуждению. Труд, отчуждаясь, оказывается снятым в символе его стоимости.

Но для социологической теории в процессе  социализации человеческого туда значим сам факт трудовой интеграции индивида, поскольку  именно благодаря труду человек интегрируется в систему социальных отношений. В трудовом процессе человек вступает в активное взаимодействие и коллективное сотрудничество. На этом этапе человек на практике постигает меру своего социального участия. Существенным фактором социализации труда является опосредующая разделение труда дифференциация потребностей. Дело в том, что рост потребностей в результате их дифференциации обуславливает экстенсификацию разделения труда, способного эти потребности удовлетворить.

С количественным накоплением потребностей происходит качественный скачок, который прорывает «натуральный» круг потребностей, которые человек в состоянии удовлетворить самостоятельно, порождая профессиональную специализацию труда. Возникает ситуация, когда некоторые потребности он уже не может удовлетворить самостоятельно, и он вынужден обменивать излишки своего производства и компенсировать образовавшийся дефицит. В этой ситуации все экономическое взаимодействие подчинено принципу «Все работают на одного, один работает на всех».

Постепенно непосредственный обмен «товар — товар» заменяется опосредованным символическим критерием денежной оценки отношением «товар — деньги — товар». Единицей экономической символизации выступает экономический знак.  Благодаря символической функции экономической знак происходит интеграция труда, его продуктов и трудовых отношений. Он является символическим центром горизонта социальной интеграции, теоретической характеристикой которого заключается в «реальной абстракции» ценности как экономической, так и духовной. То есть понимание теории ценностей невозможно без усвоения экономической теории, так само понятие ценности выводится из экономической ценности, — собственно на этом и основана марксистская теория и социология ценностей.

Поскольку ценность денежного знака имеет идеальный, умозрительный, то людям крайне важно в процессе социальной конвенции, общественного договора претворить эту идеальность в определенный символ, чтобы обеспечить идеальное равенство равенством материальным, — люди как бы договариваются, что вот этот металлический предмет желтого цвета, или эта зеленая бумажка обладают символической ценностью.

Как мы видим, понятие ценности и процесс интеграции неотделимы от друг от друга. Спекулятивный знак экономического означивания родом из сферы идеального и «должного». Обратимся к истории теории ценности, которая имеет свой исток в платоновской метафизике, где имеет место различение идеи и вещи, причем так, что идея дерева — одна, а деревьев — много. Идея дерева является образцом, эталоном для всякого эмпирического дерева, и идея дерева центрирует весь горизонт деревьев. Идея эта носит воображаемый, фантастический характер, но благодаря идее дерева все деревья интегрируются в одно множество, то есть идея дерева выступает в качестве интеграционного символа, посредством которого все многообразие высоких растений с толстым стволом и множеством листьев в совокупность деревьев. Принцип такого объединения имеет характер уравнения.

И подобно тому, как идея дерева уравнивает все деревья, также денежный знак уравнивает все предметы в совокупность товаров и интегрирует их в рыночное единство. Ту же функцию выполняют ценности, выступая теоретическими символами интеграции людей в человеческое сообщество.

Резюмируя вышесказанное можно сделать вывод о принципиальном сходстве принципа экономической интеграции, основанной на символическом обмене потребностей и способностей, который опосредуется универсальным экономическим знаком, и принципа социальной интеграции в виде ценности. Так ценность «быть русским» интегрирует людей в общество россиян, ценность «быть китайцем» в китайское общество, ценность «быть христианином» в христианское общество.

Методологическая редукция породила ряд породила целый ряд социологических концепций, которые предлагают различные конвенциальные символы социальной интеграции, — экономическое общество интегрируется под знаком экономического символа (марксизм), сексуально — невротизированное общество — под знаком сексуальности (фрейдизм), этническое сообщество — под знаком  принадлежности в одной расе (Габино), религиозное сообщество — под одним символом веры (М. Вебер).

Внутри интеграционного подхода различаются еще два способа, которыми осуществляется социальная интеграция — механическая и органическая. Среди представителей концепций, проводящих это различие, можно назвать Ф. Тённиса, который уточнил это различие введением оппозиции общности и общества.

Интеграционная социология, гомогенизируя все в единое макроструктурное сообщество, упускает из виду индивидуальные потребности, способности, функции. Интеграционный  подход, описывая индивидов со стороны его символической объективации, совершенно игнорирует модус его дифференциальной идентификации.

Создавая статическую картину мира, эта социология забывала, что носителем символического абстракта является конкретный индивид, чья генетическая дифференция имеет историческое измерение. И этот вакуум восполнила дифференциальная социология П.Бурдье, Р. Мертона, Будона, Т. Парсонса и др.

Результатом их исследований стало выдвижение концепции генетического накопления, создающего вертикаль социальной функции. Функциональная социология разделяет социальные функции на позитивно — интерактивные и негативно — конкурентные. Это разделение основано на двойственном характере социальной функции, которая выступает то, как конкурентная дисфункция Будона, то как интерактивная функция Толкота Парсонса, габитус Пьера Бурдье.

Вертикаль генетической функции ценностной ориентации социального субъекта совпадает с вертикалью его идентификации. Однако вертикальный срез генетической ориентации уже упускает из виду динамику непрерывно изменяющегося социального объекта, на который эта функция направлена.

В конечном итоге социологическая теория приходит к необходимости синтеза в единую динамику генетической вертикали функции социального субъекта и кинетической горизонтали поля социального объекта.      

  В современных концепциях социологии под ценностью принято понимать любую рациональную цель сознания, стремление к которой наполняет эту цель смыслом.  Таким образом, в качестве ценностной цели выступает не только объект морально —  этической сферы, но и всякая интеллектуальная цель сознания субъекта, наделенная общезначимой формой ценности.

Исследователь понятия ценностной ориентации  И.А. Шакеева, рассматривая ее в психологическом ключе, пишет: «Ценность как бы распределена между человеком и окружающим его миром, она существует только в их отношении. Носителем ценности могут выступать личности, любой предмет, явление, которые втянуты во взаимодействие с сознанием человека... Особое место в этом смысле занимает концепция «личностного смысла»... Дело в том, что изменение социально – экономических условий ведет к изменению жизнедеятельности человека. При этом деятельность человека исторически не меняет своего общего строения, но меняются соотношения целей и мотивов деятельности. Функция мотивов состоит в том, что они как бы «оценивают» жизненное значение для субъекта объективных обстоятельств, придают им личностный смысл, который выполняет регулирующую функцию и определяется тем, в какой связи объект или явление находится с мотивами и ценностями субъекта. В личном смысле отражается не только само значимость, ее эмоциональный знак и количественная мера, но и содержательная связь объекта и явления с конкретными мотивами, потребностями и ценностями»[41]. Иначе говоря, ценность представляет собой общезначимую социальную и объективную форму, которая наполняется конкретным субъективным психологическим  переживанием внутреннего смысла, поэтому «каждый человеческий акт предстает осмысленным лишь в соотнесении с ценностями, определяющими нормы поведения людей и их целей (Макс Вебер)»[42], с одной стороны, а, с другой стороны, ценность только тогда становится таковой, когда она наполнена экзистенциальным смыслом.

Психология личностных смыслов неотделима от социологии общественных ценностей. В социологии «...ценности представляют своеобразную призму, через которую можно понять суть процессов, происходящих в той или иной социальной системе, выявить их латентной содержание и направление функционирования»[43], поскольку «по системе ценностных ориентаций можно судить о характере развития общественных отношений, перспективах развития общества»[44]. Социологию ценностные ориентации интересуют, прежде всего, как определяющий фактор в регуляции социальных взаимодействий. В этом понимании ценности рассматриваются как основной элемент культуры, основа  ценностно — нормативного механизма социальной регуляции поведения групп и общностей.

Социологическая интерпретация ценностных ориентаций диалектически предполагает психологическую, поскольку между субъектом ценностных ориентаций и их объектом существует тесная взаимосвязь. Их взаимоотношение представляет собой динамическую бинарную систему, изменение одно участника которой неизменно ведет к изменению другого.

 Ценностная структура позиционируется  в центре социопсихологического взаимодействия, которое представляет собой сложное системное отношение функциональной вертикали психического аппарата субъекта и горизонта социального поля ценностных объектов, причем так, что, чем интенсивнее производство и воспроизводство смыслов, осуществляемых субъектов, тем экстенсивнее поле социальных ценностей.

Детерминистское изменение социальных ценностей извне оборачивается спонтанной переоценкой ценностей изнутри, — «изменение личностного смысла объектов и явлений возможно либо путем переосмысления их места и роли в жизни субъекта, включения их в более широкий контекст смысловых связей с более разнообразными мотивами, потребностями и ценностями, либо в результате перестройки самих мотивов и ценностей»[45], иначе говоря «...при исследовании ценностных ориентаций мы имеем дело с совокупностью внешних условий и внутренних особенностей поведения человека»[46]. Ценность обретает свой статус в соответствии с «состоянием, которое определяется целью деятельности и мотивом поведения человека, разделяющего эту ценность»[47], это состояние обусловливает двойственность структуры ценности. Ценность, будучи «благом» как объектом стремления, одновременно выступает целью двух основных тенденций динамики ценностных ориентаций — психической  идентификации как индивидуализации и социальной  интеграции как социализации.

Таким образом, ценностная ориентация структурно синтезирует конкретную психологию личности и конкретную социологию среды, в которой она существует, представляя собой «индивидуальный эквивалент» ценности. Подчеркнем еще раз, что изучение ценностных ориентаций молодежи дает возможность выявить степень ее адаптации к новым социальным условиям и ее инновационный потенциал. «От того, какой ценностной потенциал будет сформирован, во многом зависит будущее состояние общества. Ценность социальна по своей природе и складывается лишь на уровне социальной общности. ... Сформированные в процессе деятельности индивидуальные ценностные значения — явления общественные, коллективные»[48]. Поскольку ценностное отношение формируется в процессе деятельности и реализуется через деятельность, то человек может выбрать цель, сформировать стратегию будущего поведения, исходя из индивидуальной системы ценностей. При этом «диапазон и количество социальных ролей личности определяется многообразием социальных групп, с которыми она себя идентифицирует, разнообразной структурой деятельности и отношений, в которые она включена»[49]. Каждая роль — совокупность общих значений, без усвоения которых невозможна коммуникация, установление социальных связей человека с миром.

В современной теории  ценностных ориентаций вся система делится на три большие группы. Это разделение соответствует макроструктурной схеме, которую образует треугольник вечных ценностей — Истина, Добро, Красота. Вечные ценности, преломляясь в триаде социальных институций, курирующих науку, общественную мораль, религию, искусство, отражаются микроструктурной проекцией, антропоцентрически разделяемой на дух, душу и тело. Таким образом, все ценностные ориентации в соответствии с триадой «вечных ценностей» подразделяются на:

1)   духовно — гуманитарные;

2)   материально — экономические;

3)   рациональные.  

А теперь рассмотрим специфику ценностных ориентаций студенчества. Особенности ценностных ориентаций студенческой молодежи определяются влиянием следующих факторов:

1)   возрастно — демографический;

2)   амбивалентно — транзитивный;

3)   образовательный;

4)   дивиантно — деликвитный.

1. Возрастно — демографический  фактор[50] формирования ценностных ориентаций связан с определенным возрастом (17-28 лет), с социальным статусом и в известной мере зависимостью студенческой молодежи от опеки со стороны общества и государства. Возрастные характеристики обуславливает двойственность и еще не состоявшуюся прочность усвоения ценностей и норм. Студенчество несет в известной мере рудименты и пережитки инфантильности первичного усвоения запретов и разрешений, прав и обязанностей и т.д. Это усвоение отличает внешний, поверхностный  и нерефлексивный характер. Символический закон общественной нормы воспринимается как привносимый извне, — со стороны родителей, воспитателей, учителей, старших, взрослых, общества в целом. Эта инстанция символического закона еще не интериоризировала собой   сознание незрелого существа в виде внутреннего закона как закона совести. Инфантильность незрелого эгоизма еще не изжита императивом совести, как завоевания своего духа. Норма в этой ситуации стимулируется страхом перед наказанием как наказанием со стороны внешней карающей инстанции.

Социальный статус студента, имея характер неопределенности и зависимости, отличается весьма размытыми очертаниями, мигрируя от полюса к полюса, связанных с его относительной невысокостью в настоящем и потенцией высокого статуса в будущем, после периода реализации возможности полученных знаний и умений. Такое состояние не дает студенту возможность зафиксировать свой ценностные ориентации, вынуждая его к пассивному выжиданию, и в то же время будущий выпускник ВУЗа готов «поднять планку» своих ценно стных предпочтений так высоко, насколько  этому будет способствовать его социальный статус в будущем.

Зависимость от общества и государства вынуждает студенчество идти на поводу у государственных идеологий и общественных стереотипов, не давая ему возможность проявить свою самостоятельность в самостоятельном и независимом выборе ценностных ориентаций. Желание угодить, понравиться, «причесанность» представляет собой вид конформизма, связанного с нуждой и экономической несамостоятельностью студенчества, и носит откровенно негативный характер, что лишний раз доказывает связь политической  свободы с экономической независимостью.

Позитивным моментом возрастно — демографического фактора, влияющего на формирование ценностных ориентаций студенчества, можно считать  то, что сознание молодого человека широко открыто для восприятия знания аксиологической направленности, поскольку в «табула раса» его души еще много свободного места.

2. Амбивалентно — транзитивный фактор[51]  обусловлен двойственно — переходным характером студенческой массы, чья самостоятельность уже сказалась в выборе будущей профессии и специализации, а, с другой стороны, этой самостоятельности еще предстоит реализоваться практически. Так теоретическое осознание своей свободы в реализации право на выбор профессии не подкреплено никакой практической базы. Отсутствие социальной практики придает теоретическому основанию формирования ценностных ориентаций спекулятивный и умозрительный характер. И, как правило, это спекулятивное основание оказывается вскоре быстро утраченным, вследствие столкновения с практической стороной своей профессиональной деятельности.

Однако, с другой стороны, транзитивность обладает и потенцией высокого полета творческой мысли в стремлении к высотам человеческого духа, что связано с отсутствием привязанности к своим будущим профессионально — функциональным и «цеховым» ценностям. 

3. Образовательный фактор[52] является, пожалуй, самым позитивным, поскольку связан с системным процессом образования, в которое помимо специальных профилирующих дисциплин включаются аспекты гуманитарного образования, которое имеет огромное значение в деле формирования ценностных ориентаций, и которое делает по сути высшее образование высшим. Студенты, обучаясь таким предметам как история, философия, социология, история искусств, религиоведение, уже а процессе образования сталкивается с философскими идеями, вокруг которых, кк известно, вращается мир, с историческими примерами подвигов народа и его отдельных представителей, с социологическими принципами и законами, на которых основана социальные стабильность и солидарность, с образцами и высокими шедеврами мирового искусства и т.д.

4. Девиантно — делинквентный фактор[53] опосредует асоциальные формы переоценки прежних ценностей и усвоения новых. Социальная фрустрация, кризис переходного возраста, коренная ломка инфантильных стереотипов, мучительной и болезненной адаптации к быстроменяющимся условия социального окружения, императив экономической самостоятельности и необходимость создавать, а потом содержать семью, — все это не может ни вызывать различные патологические формы отклоняющегося поведения, как–то: алкоголизм, наркомания, суицидальный синдром, перверсивную сексуальность и т.д.

Такие патологии провоцируют пессимизм, апатию, вражду, неприязнь, депрессию, конфликтность в отношении к «навязываемым» обществом ценностей и норм. Именно этот асоциальный резерв студенчества становится заложником агрессивно — политических, радикальных и откровенно антиконституционных сил общества. Девиантно — деленквинтная часть студенчества (по разным подсчетам, примерно 1—5%) легко склоняется к идеологиям фашизма, крайнего национализма, национал — большевизма (весьма распространенное явление среди студенческой молодежи Санкт — Петербурга)[54]. 

Основная проблема ценностной ориентации студенчества заключается в принципиальной их поляризованности, которая оказывает непосредственное влияние на их расклад и направленность.

Китайская гуманитарная мысль внесла существенный вклад в теорию ценностных ориентаций, опираясь на богатейший опыт в деле создания новых ценностей и сближения их  с уже имеющимися традиционными ценностями. В силу специфики китайского образа жизни в Китае господствует коллективистская система ценностей, образующая базу социалистических отношений, даже в условиях рыночной экономики. В стране существует система государственной собственности; эта собственность является основой экономики; люди день ото дня  стараются наращивать производство и считают это своим главным предназначением в жизни.  Коллективистская система ценностей – это такая система установок и целей, когда большинство китайских прогрессивных элементов  моделируют человека – коммуниста, который претворяет эти цели в жизнь[55].

 Индивидуализм, на котором зиждется рыночная экономика, оказывает отрицательное влияние на умственные способности меньшинства. Рыночная экономика – равноценный обмен, основанная на конкуренции, равенстве и взаимной выгоде – это не погоня за собственной выгодой. Но, т.к. рыночные отношения существуют в Китае недолго, они еще не достаточно совершенны, законы рыночной экономики еще не до конца закреплены и не сделались цивилизованными; рыночный принцип получения прибыли и принцип конкуренции неизбежно оказывают отрицательное влияние. К тому же, существование частной собственности в Китае является закономерным в условиях его развития. Переплетение индивидуальных и общественных ценностей способствует приспосабливанию друг к другу социализма и рыночной экономики[56].

1.3 Общие тенденции изменения ценностных ориентаций

в современном обществе

Проблема общих тенденций изменений ценностных ориентаций в современном обществе неоднократно ставилась в центр внимания множества самых разных социологических исследований. Как и в предыдущих рассмотрениях, наше исследование будет следовать принципу сближения описательно — статического анализа и анализа, основанного на историко — социологическом генезисе, диалектическое движение которого было обусловлено противостоянием диаметрально противоположных концепций.

Система ценностных ориентаций обладает определенным балансом, однако ее гомеостатичность имеет динамический, подвижный характер. Даже в период равномерной эволюции общества ценностные ориентации подвергаются пусть  медленной, но трансформации. А в период революционной ломки традиционных устоев ценностные ориентации становятся радикальными, и зачастую процессы их изменения в такие времена имеют неконтролируемый и стихийный характер.

Само современное общество характеризуется принципиальной нестабильностью системы ценностей и ценностных ориентаций в отличие от традиционного общества, в котором эта система была незыблемой и неизменной на протяжении многих веков. Система ценностей традиционного общества имела замкнутый характер, и починялась законам циклических повторений. Современной общество является динамической системой с подвижным, нестабильным центром.

На всем протяжении существования современного общества сетка ее ценностных ориентаций подвержена изменениям со стороны двух оппозиций — оппозиции интеграции как социализации и идентификации как индивидуализации, и  оппозиции субъективизма и объективизма.

Идентификация осуществляется вдоль оси, которая представляет собой индивидуальный культурно — исторический стержень. Идентификация — модус существования направленный на теоретическое и практическое осуществление своего идеального представления о себе, своего Я — идеала. Я — идеал является высшей  точкой, вершиной конуса ценностной системы индивида, центром в котором фокусируются и откуда берут исток все его ценностные ориентации. Я — идеал — это ввысшай инстанция конституирования других ценностей.

Однако, Я — идеал — это всегда только идеальное, воображаемое, иллюзорное, фантастическое существование в качестве чистой идеи, причем как  центральной идеи, но только как идеи, почти фантазма. Идентификация с Я— идеалом в психоаналитической концепции предшествует всем другим формам идентификации (половой, демографической, этнической, социальной и т.д.), и является для них формообразующей.    

Поэтому идеальное представление о собственном Я практически недостижимо, но стремление к нему, ориентация на него наполняет существование смыслом, и придает ему ценность. Само стремление, ориентация, желание, воля — вот психологические составляющие структуры ценностной составляющей.

Идеальное Я (которое также можно назвать «ценностным») в качестве ценностной цели является вершиной идентификационной вертикали, проекция которой на социальный план горизонта интеграции, совпадает с его центром. Другими словами, идентификационная инстанция центрирует весь горизонт интеграции. Идентичность Я является необходимым условием его интеграции, ибо, как не зная себя, не осознавая своей функции и своего места, не оценивая своих особенностей, не отдавая себе отчета в своих решениях, человек мог бы репрезентировать себя обществу и активно включиться в его деятельности, ощутить участником его процессов? Чтобы предложить себя обществу, интегрироваться в него, необходимо осознавать себя, идентифицироваться. Идентификация и интеграция – две взаимодополняющие функции субъекта, не существующие одна без другой.

Интеграция — это процесс включения, инклюзии субъекта в организм социального взаимодействия и его активное участие в общества и его отдельных групп, а также в деятельности государства и его институтов. Интеграция – это деятельность, направленная на поиск, обретение и реализацию возможности принесения максимальной помощи и пользы обществу и государству.

Интеграция осуществляется в процессе взаимовыгодным сотрудничеством и конкурентным столкновением индивидуальных способностей и потребностей, платежеспособных спросов и конкурентноспособных предложений, интерактивных функций и конкурентных дисфункций, их взаимообмена. Поле социальной интеграции представляет собой социальный рынок, на котором каждый индивид может продать свои функциональные способности и купить те, которых у него нет. В полном соответствии с этим делением мы имеем принцип раздвоения на интегрирующие и дифференцирующие системы ценностей, — «интегрирующие — те, которые в основном консолидируют поведение субъектов, и дифференцирующие — те, которые разъединяют субъектов, выявляя их специфичность и особенность в поведении»[57].

Социальный мир представляет собой «социентальную систему», которого подчиняется принципам системного гомеостаза, баланса, — смещение одного элемента немедленно вызывает смещение остальных так, что системное равновесие сохраняется. Чем интенсивнее, богаче, продуктивнее, дееспособнее ценностная ориентация социальной функции, тем ближе она к позиции, центрирующей поле социальной системы, и, наоборот, чем она беднее, тем дальше функция отодвинута к периферии, смещена к ней.

В результате сравнения — различения ценностных ориентаций социальных функций, чьи вертикали, как уже было отмечено, совпадают с вертикалями идентификации, происходит двоякое смещение социальной функции — одно смещение центростремительно и направлено к центру,  другое — центробежно и направлено к периферии.

Социальная функция является практической проекцией ценностной ориентации, поэтому динамика ценностных ориентаций подчиняется тем же принципам центростремительного сгущения субъекта ценностной ориентации и центробежного объекта ценностной ориентации, чем интенсивнее функция ценностной ориентации, тем экстенсивнее поле ценностного объекта.

Субъект ценностной ориентации представляет собой идеальную, духовную субстанцию как ядро социальной системы, с которой идентифицирует себя большинство социальных индивидов. В идеале цели индивидуальной и социальной идентификации совпадают. 

 Одним из видов деятельности, в котором интенсивно проявляется диалектика индивидуализации и социальной интеграции, является общение. Общение выступает сред­ством, обеспечивающим, с одной стороны, единство ин­дивида с социумом (коллективом, обществом), с другой стороны, в процессе взаимодействия с людьми человек осознает свою индивидуальность — в актах самоутверж­дения и признания. Через отношение к другим и отно­шения других к индивиду он объективирует и осознает свою субъективность. В условиях социального окружения более интенсивно проявляются и формируются способ­ности личности. В акте коммуникации полнее раскры­ваются психические качества, внутренний мир личности, обнаруживаются новые смыслы предметов культуры, опосредующих общение[58].

Ось «интеграция—идентификация» является социальной проекцией индивидуальной оси «субъективация — объективация». По мысли авторов книги «Современная западная социология», «вопрос объективного и субъективного» как вопрос «соотношения между ними, является основополагающей проблемой, которую изучает и анализирует большинство обществоведов», но, по-видимому, проблема различия  субъективистской и объективистской социологии является во многом надуманной  в той мере, в какой решается не с позиций интерсубъективизма.

Очевидно, что не объективистская, не субъективистская социальные теории не достигают своей цели в плане описания схемы социального взаимодействия. Против каждого из этих «правых» и «левых» уклонов в социальных уклонов находится возражение: «Против позитивистского материализма в теории практики выдвигается тезис о том, что объекты знания конструируются, а не пассивно отражаются. Против интеллектуального идеализма – тезис, что принципы являются системой структурированных, структурирующих предрасположенностей или habitus,ом, который строится в практике  и всегда ориентирован на практические функции»[59]. Противоречие между теоретическим и практическим мотивами социального действия может быть снято только в области интерсубъективности как сферы общения, чьей функцией является производство межличностных ценностей.

Интерсубъективность находится на границе между индивидуальным и универсальным, личным и общественным и заключает в себе связь между Я и другим. И как несущая связь и различие интерсубъективность обладает двунаправленностью, с одной стороны, она обратно направлена на собственное Я, а, с другой стороны, она прямо направлена на другого субъекта. Оба хода интерсубъективной интеракции составляют определенный цикл, который имеет системный характер.

  Прямой ход социальной интеракции выражается в социальном определении как выявлении интерактивного символа, который выступает основанием горизонта социальной интеграции. Таким интерактивным символом может быть все, что подчинено принципам межчеловеческого договора – закон, язык, общественные установления, социальные институты, государство, наука, искусство и т.д.

Обратный ход социальной интеракции основан на социальной рефлексии как аксиологическом сравнении того, что есть с идеальной структурой, связанной с долженствованием, которое выступает как основание социальной идентификации. Движение оппозиции «идеал/символ» задает всю динамику социальных трансформаций, причем уравнение идеала и символа идет непрерывно. Акты  прямого и обратного ходов представляют почти замкнутый цикл, одна половина которого выступает в форме социального символа, а другая всегда остается в темноте бессознательного. На этой незамкнутости системного баланса основана также психоаналитическая социология. 

Подобно тому, как философские учения сводится или к идеализму, или к реализму, так и многие социальные учения в той или иной степени могут быть редуцированы либо к субъективистской модели, либо к объективистской модели. Таким образом, мы всегда имеем дело то с одной, то с другой крайностью.

Так «объективную» социальную теорию характеризуют – «материализм», «экономический детерминизм», «механицизм», «каузальность», «субъективная» социальная теория  характерна «идеализмом», «культорологизмом», «органицизмом»[60]. Эта поляризация препятствует адекватному описанию процессов социального взаимодействия и функции его субъекта.  Эти слова принадлежат французскому обществоведу Пьеру Бурдье, который видит преодоление этих противоречий в такой институции как Habitus. Что же такое habitus?

Дело в том, что  «для практики не существует объективных стимулов, стимулы конвенциональны по характеру и действуют только если их агенты готовы их признать. Практический мир, построенный во взаимосвязи с  habitus,ом, действующим как система когнитивных и мотивационных структур, это мир уже реализованных целей, процедур которых надо придерживаться, образцов, которым надо следовать, и объектов, наделенных «перманентным телеологическим характером«, по выражению Гуссерля, инструментов или институтов... Habitus – это спонтанность вне осознанности или воли, столь же противоположная механической необходимости вещей, лишенных истории в механических теориях, столь и рефлексивной свободе лишенных инерции субъектов в рационалистических теориях...»[61].

Таким образом, по мысли П.Бурдье, Habitus – это система, которая синхронизирует телеологичную спонтанность и механическую каузальность. Habitus – это такая структура, которая совмещает принцип синхронной системности и диахронической генетичности. Habitus – система синхронной корреляции прошлых (необходимых) причин и будущих (возможных) следствий, отвечающих принципу: «что могло бы быть, если бы было так-то». Эта система непрерывно согласует идеальные причины, которые сознание помещает в прошлом,  и символические следствия, которые помещаются в будущем.

Habitus находится в непрестанном становлении, его движение направлено к границе, которая пролегла между субъективной спонтанностью и объективной детерминированностью. Habitus конструируется с двух сторон: со стороны бесконечного ряда субъективных, идеальных, внутрених причин, и со стороны бесконечного ряда объективных, реальных, внешних причин. Диаграмма  этого согласования представляет собой синусоиду затухающих колебаний. Бурдье пишет: «Эту бесконечную, однако строго ограниченную порождающую способность трудно понять, оставаясь в плену принятых антиномий, на преодоление которых нацелена концепция Habitus,а – детерминизма и свободы, обусловленности средой и изобретательноости, сознательного и бессознательногого, или индивида и общества».[62]

Таким образом, мы видим, что Habitus представляет собой совпадение противополжностей. Но таким совпадением может быть гендерная трансперсональность, то есть социальная форма связи мужчины и женщины, которая выражается в элементарном факте семьи,  – как  это не банально, но семья- это действительно  «ячейка общества», его структурная единица, и именно она определяет всю динамику социальных трансформаций. Динамика социальных трансформаций связана с изменениями, идущими внутри семьи как элементарной структуры  общества.

Так доминирование «материнского» выражается в освоении природных, материальных объектов. Доминирование же «отцовского», наоборот, объективируется в эмансипации социальных институтов, чье функционирование всегда связано с такими идеальными образованиями как иделогия, язык, религия, наука и т.д.

Habitus как «структурированное социальное отношение», это прежде всего центральное социальное отношение, которое связано с такой социальной деятельностью, которая непрерывно себя повторяет. Как пишет Энтони Гидденс: «Социальная деятельность, подобно некоторым самовоспроизводящимся элементам природы, является повторяющейся»[63]. А что является самым «воспроизводящимся»? Очевидно – само воспроизводство, воспроизводство человеком самого себя и своей репродуктивной способности. Значит матрицей социентальной тотальности является институция брака, семьи. И в этом смысле, существуют три типа семейно – гендерных реляций, которые целиком определяют соответствующие социальные схемы:

1)    «мать–ребенок»  – языческое, полицентрическое, аграрное, «семейно-родовое» общество. Наиболее архаичные формы государственности.

2)    «отец—сын» — моноцентрическое, традиционное, авторитарное, феодальное общество. Традиционные формы государственности (авторитаризм, монархия).

3)     «муж-жена» — автономное, либеральное, демократическое, индустриальное, капиталистическое общество.

 Таким образом, семья замыкает в единство внутренний и внешний мир субъекта социального действия в единство, и является  целокупным символом социальных идентификации и интеграции.

Фамилиальная социальная теория способна снять все противоречия между субъективистскими и объективистскими социологиями. Фамилиализм как  учение о фамилиальной, семейной интерсубъективности способен также решить проблемы, связанные с противоречиями между идентификационной и интеграционной теориями ценностей.     

В конечном итоге система ценностных ориентаций разделяется на три большие группы: 1) «материнские» как материально — экономические; 2) «отцовские» как духовно — гуманитарные; 3) символически — интерсубъективные как рациональные.

1) Материально — экономические ценностные ориентации.     Этот вид ценностей распределяется по оси «плановая экономика — рыночная экономика». Выбор в пользу то или иной группы детерминируется экономического статусом человека, его принадлежностью к той или иной социальной группе, экономически активной или экономически пассивной.  Если та или иная социальная группа  является экономически зависимой частью общества и нуждается в всемерной поддержке государства, оно крайне заинтересовано в государственном управлении экономикой и в развитии государственного сектора экономики. Эта группа, будучи объектом опеки со стороны государства,  ратует за социально ориентированную экономику.

С другой стороны, экономически активные субъекты и сообщества, являясь революционно – реформаторской частью общества, уверены в необходимости развития рыночных отношений, чьи принципы неотделимы от принципов экономической самостоятельности. Экономическая независимость – основа политической независимости.

2) Духовно — гуманитарные ценностные ориентации традиционно делятся на индивидуально направленные или этические и коллективно направленные или политические ценностные ориентации.

3) Рационально — ценностные ориентации основаны на рациональном определении и ограничении ценностных объектов в качестве смыслов. Если материально — экономические и гуманитарно — духовные ориентации устанавливаются субъектом или даются ему на основе социально — общественного опыта как детерминированной извне сферы объективных и общественнозначимых  символов, то рационально —ценностные ориентации конституируются субъектом изнутри, в качестве имманентных понятий и предметов в качестве продуктов спонтанной деятельности  воображения и мышления, правда немыслимой без своего выражения вовне.

Рационально — ценностные ориентации, как и в предыдущих случаях, делятся на субъективно — рациональные и объективно — рациональные ориентации.

Субъективно — рациональные ориентации, как правило, основаны на идеалистических воззрениях, помещающих субъекта в центр конституируемой им реальности, в ценностно — теоретическом плане пределом таких воззрений является солипсизм, практическим выражением которого является эгоцентризм. Истоками субъективизма и индивидуализма традиционно считаются концепции и установки эпохи Ренессанса и Нового времени, ключевым для которых является картезианский принцип «когито» — «Я мыслю, следовательно, существую». Этот принцип существенно упрочил антропоцентрический характер мировоззрения современного человека, в основе которого лежит принцип автономного, независимого от внешних, трансцендентных детерминаций, имманентного конституирования и регулирования рациональных понятий и моральных ценностей. Вершиной субъективистской системы ценностей является свобода, причем понимается она как автономия воли, разумно ограничивающая свои устремления. Автономная воля сама предписывает себе закон, которому добровольно себя подчиняет. Автономная воля представляет собой некую «монаду» (Лейбниц), которая замкнута и не имеет коммуникативных связей с другой монадой. Предельными итогами субъективистской теории ценностей становятся ценностной индивидуализм, экономическая самостоятельность и политическая независимость.

Объективно — рациональные ориентации основаны на реалистическом и интерсубъективном характере конституирования целерациональных смыслов,  на акцентировании коллективной доминанты человеческой природы в пику индивидуалистической составляющей человеческого существа, на том, что человек является неотъемлемой частью общественного коллектива, «совокупностью социальных отношений» (К. Маркс)[64].

Приоритет объективно — рациональных ценностных ориентаций над субъективно — рациональными ценностями возникает в 19-ом веке, с появлением тех концепций, в которых преодолевается крайний субъективизм философии Нового времени, представленных в системах Декарта, Канта, Гегеля и т.д. Это преодоление связано, прежде всего, с именами Ф. Ницше, К. Маркса, З. Фрейда. Для учений этих мыслителей характерно, с одной стороны, отрицание рационального характера человеческого существа, или, по крайней мере, его мощная детерминация телесной составляющей, а, с другой стороны, утверждение человека в качестве лишь части социальной системы как целого, правда, эта инкорпорированность индивида в коллектив может носить либо осознаваемый, либо «бессознательный» характер (З.Фрейд).

Объективно — рациональные ценностные ориентации основаны теориях интерсубъективности и коммуникации, в основе которых лежит принцип отрицания субъективного характера ценностного смысла и утверждения интерсубъективного происхождения смысла. Это утверждение происходит на основе признания в качестве символического обмена, —  ценностное смысл (значение) только тогда получает право на существование, когда он признается другим — участником коммуникации. Только тогда он объективируется и становится общезначимым. Смысл как ценность рождается в коммуникации[65]. Автономный субъект не способен произвести ценность — ему нужен для этого коммуникативный партнер, который бы смог ее разделить, и с которым можно было ею поделиться. А то, что не делимо, ценностью принципиально являться не может. Индивидуальной ценности не бывает, она всегда носит коллективный характер[66].

Этот вывод очень важен для системно — функционального  определения ценностной ориентации, поскольку позволяет редуцировать ценностную ориентацию к ее истоку, который заключается в коммуникативном союзе. Именно поэтому главной и «бесценной»   ценностью является человеческое общение.             

При проецировании этой классификационной сетки ценностных ориентаций на план студенчества она существенно поляризируется, что отражает бинарно — транзитивный характер ценностных предпочтений студенческой молодежи. Отмеченная выше транзитивность (переходность) студенчества, основанная на социальной дуальности в виде одновременной совмещенности его субъектности и объектности, необходимо обуславливает субъект — объектную расщепленность ценностных ориентаций.

Необходимо также сказать несколько слов о методике стратификации ценностных ориентаций. В процедуре дифференцирующей селекции и комплиментарной (дополняющей) комбинации конкретных ценностей мы обращаемся в основнос к методу «диарных контрарных суждений» Лапина Н.И[67]. На наш взгляд это наиболее оптимальная схема структуризации ценностных ориентаций, определяющая их не только по принципу радиальной контрарности, но и по принципу линейной совместимости. Правда некоторые исследова тели отмечают то, что ограниченность этой методики заключается в том, «что учитываются лишь крайние мнения (ценности -антиценности) и выпадает средняя, нейтральная позиция»[68].    

1.Материально — экономические ценностные ориентации  студенческой молодежи имеют двойственный характер. Они располагаются по двум осям — «приватность — социальность» и «материализм — постматериализм».

Поскольку студенчество является экономически зависимой частью общества и нуждается в всемерной поддержке государства, оно крайне

заинтересовано в государственном управлении экономикой и в развитии государственного сектора экономики. Будучи объектом опеки со стороны государства, студенчество ратует за социально ориентированную экономику. Однако «на смену патерналистским и в какой то степени инфантилистским настроениям приходит осознание необходимости прежде всего личностных усилий»[69].

Однако, с другой стороны, студенчество, являясь революционно – реформаторской частью общества, оно уверено в необходимости развития рыночных отношений[70], чьи принципы неотделимы от принципов экономической самостоятельности. Поскольку экономическая независимость основа политической независимости и гарантия политических свобод, студенты наиболее активно ратуют за либерализацию экономики.

Несмотря на свою заинтересованность в материальном достатке,  большая часть малообеспеченного студенчества отдает приоритет знаний и образования перед богатством, надеясь, однако, на возможную адекватность материального вознаграждения реализуемым на профессиональном поприще знаниям и умениям.

На современном уровне развития общественного сознания, причем и в России, и в Китае преобладание «материалистических ценностей» над «постматериалистическими»[71], достигло своей «критической массы». И, конечно, студенчество не свободно от экономической заангажированности своих социальных предпочтений, поскольку одной из важнейших жизненных ориентаций студенческой молодежи является материальная обеспеченность. С другой стороны имеет место «феномен гипертрофированного стремления иметь материальные блага, не обеспеченное равнозначным стремлением эти блага создавать»[72].

В распределении ценностных ориентаций в экономической сфере имеет место раздвоение, — «наблюдается явное противоречие в жизненных установках студентов». «Близость двух позиций (жизненный комфорт, успех возможны, прежде всего, благодаря собственным усилиям, предприимчивости; но одновременно подчеркивается важность знакомства с нужными людьми, помощи влиятельных лиц) является отражением в сознании студенчества специфики российской экономики, в которой эклектически сочетаются принципы двух разных моделей экономики. Дух предприимчивости, характерный для рыночной экономики, причудливо уживается с бюрократическим «рынком связей», определяющим пути и средства получения, обретения материальных, статусных, профессиональных благ и ценностей. Сопоставление полученных данных результатами аналогичных исследований последнего  десятилетия позволяет зафиксировать и преемственность и параллельную новую, устойчивую и активно реализующуюся тенденцию»[73].

Остается надеется, что этот дисбаланс связан с переходными процессами социально — экономического реформирования общества, всегда связанных с падением жизненного уровня больших слоев населения, и, что после окончания этих процессов баланс между материальными и духовными ценностями придет в норму[74].     

Микроэкономические

ценностные ориентации

аскетизм  

                  экономическая

                   п ассивность                                            предприимчивость

     

гедонизм

                                                      Схема 1 

Таблица 1

	Гедонизм	Аскетизм
1	Богатство как цель	Достаток как средство
2	Стремление к экономическому избытку	Стремление к экономической норме
3	Желание выделяться	Желание «быть как все»
4	Работа в частном секторе	Работа в госсекторе

 

Таблица 2

	Экономическая пассивность	Предприимчивость
1	Взаимопомощь	Состязательность
2	Нежелание иметь свой бизнес	Иметь свой бизнес
3	Стабильность	Риск
4	Законопослушность	Криминальность

В целом и общем экономические реформы приветствуются молодежью, поскольку она видит в них перспективы для своей карьеры в будущем, и она надеется легко адаптироваться к новым экономическим условиям. Молодежь считает, что «...рыночные отношения расширили возможности личности в плане культурной идентификации, разрушив идеологический диктат, подорвав власть традиций и дали простор формированию широкого спектра идей и ценностных ориентаций... Однако реализация предоставляемых рынком возможностей ... напрямую зависит от имеющихся материальных ресурсов»[75]. Большинство студентов намерены попытать себя в бизнесе, или, по крайней мере, устроиться в частный сектор экономики[76].

В тоже время осуществление этих возможностей для подавляющей части молодежи как бы далеко не простирались ее амбиции, являются весьма проблематичными.  

Макроэкономическиеценностные ориентации

Рыночная экономика              

            государственный                                                частный

                       сектор                                                          сектор                                                

плановая

экономика

                                                   Схема 2

  Таблица 3

	Плановая экономика	Рыночная экономика
1	Плановая экономика	Рыночная экономика
2	Государственное регулирование цен	Либеральная ценовая  Политика
3	Высокий прогрессивный налог	Низкие налоги
4	Бесплатное образование и медицина	Платное образование и медицина

 

Таблица 4

	Государственный сектор	Частный сектор
1	Социально ориентированная экономика	Либерально ориентированная экономика
2	Бюджетная здавоохранение	Страховая медицина
3	Государственная Собственность на землю	Частная собственность  на землю
4	Государственное образование	Частное образование

 

2.Общественно — политические ориентации студенчества[77], с одной стороны, формируются по широте всего политического спектра. В студенчестве как в проекции представлены все цвета и оттенки этого спектра от крайне правого до крайне левого. Они распределяются по вертикальной оси «левый либерализм — правый консерватизм» и горизонтальной оси «интернационализм – национализм».

В соответствии с аристократичностью и элитарностью образования, а также с готовностью в недалеком будущем стать «отцами» общества, руководителями высокого ранга, менеджерами в различных отраслях народного хозяйства студенческие предпочтения формируются в направлении правой, консервативной идеологии правящих классов, сильного государства. Эта идеология основывается на принципах государственности и патриотизма[78].

С другой стороны, традиционной демократизм студенческого сообщества обуславливает либеральные  устремления, в которых, по данным многих социологических исследований, усматривается «очевидная демократическая направленность»[79].

Оппозиция национализма и интернационализм наиболее проблематична в полиэтнических обществах, и ее значение особенно возрастает в годы реформ, когда начинается борьба за «место под солнцем». Студенчество в этом смысле характеризуют самые крайние позиции по оси «интернационализм — национализм», привлекая как в ряды ярых шовинистов, фашистов, так и в ряды борцов с фашизмом[80]. 

Микрополитические

 ценностные ориентации

   воля к власти

                      политическая                                      участие в

                      пассивность                                        политической жизни

                                            отсутствие властолюбия

                                                      Рисунок 3    

Таблица 5

	Отсутствие властолюбия	Воля к власти
1	Подчиненность	Лидерство
2	Скромность	Амбициозность
3	Исполнительность	Желание руководить
4	Демократичность	Автократичность

 

Таблица 6

	Политическая пассивность	Политическая активность
1	Неучастие в выборах	Участие в выборах
2	Беспартийность	Членство в партии
3	Неучастие в общественной жизни	Общественная деятельность
4	Политический конформизм	Политический нонконформизм

Макрополитические

 ценностные ориентации

   консерватизм

           интернационализм                                        национализм

либерализм

Схема 4

Таблица 7

	Либерализм	Консерватизм
1	Развитое гражданское общество	Сильное государство
2	Свобода слова, печати и т.д.	Цензура
3	Демократизм	Авторитаризм
4	Конституционная законность	Законность, основанная на харизме лидера

 

Таблица 8

	Интернационализм	Национализм
1	Неприятие национализма	Патриотизм
2	Интеграция в мировое сообщество	Сохранение культурной идентичности
3	Мультикультурализм	Монокультурность
4	Федерализм	Суверенность

3.Духовно — гуманитарные ценностные ориентации традиционно делятся на индивидуально направленные или этические и коллективно направленные или политические ценностные ориентации.

Этические ценностные ориентации в контексте студенческой транзитивности распределяются по вертикальной оси «утилитаризм — духовность» и горизонтальной оси «коллективизм – индивидуализм».

Утилитаризм этических ориентаций студенчества связан со многими факторами как негативного, так и позитивного характера, определяющими тенденции развития современного студенчества. Это, с одной стороны, и «падение нравов», утрата духовных идеалов, засилье бездуховных поделок массового искусства, «которая стала ведущим началом в формировании мировоззренческих установок и определяющим образом влияет на самоидентификацию молодежи»[81].

 С другой стороны,   универсальность получаемого образования, возрастание приоритета науки и образования, рост научного знания, вследствие чего на задний план отходят нерациональные источники гуманизма.

 И все-таки, несмотря на утрату духовных ориентиров, традиционная духовность студенчества является его фундаментальным качеством и базовой ценностью, поскольку и высшее образование, и высокий культурный статус студенчества накладывает на него неизгладимую печать образованности и интеллигентности, благодаря которым студенчеству удается «противостоять прагматизму общества и напору массовой культуры»[82].

Коллективистская ориентация студенчества связана с общим демократизмом студенческого сообщества, с интенсивностью и экстенсивностью  коммуникабельности студентов, а их индивидуализация обуславливается элитарностью высшего образования и его специальностью, особенностью и уникальностью[83].

Среди новых явлений в сфере этических ценностных ориентаций, особо выделяется возвращение к искусственно изъятой из общественной сферы религиозности. Однако здесь имеются свои нюансы, — обращение к религии имеет зачастую характер моды, и пока речи идет о «своеобразной психологической религиозности как определенном состоянии души (вера в Бога) и почти практически не проявляющейся обрядовой традиционной религиозности»[84].

Система этических ценностных координат

духовность

    коллективизм                                                           индивидуализм

утилитаризм

                                                     Рисунок 2

Таблица 9

	Коллективизм	Индивидуализм
1	Коммуникация	Стремление к самостоятельности
2	Стремление к идеальному «Мы»	Стремление к идеальному «Я»
3	Главное — интеграция	Главное — самовыражение
4	Быть полезным, нужным для окружающих	Быть свободным

Таблица 10

	Утилитаризм	Духовность
1	Интерес к массовому искусству	Интерес к классическому искусству
2	Стремление к идеальному «Мы»	Стремление к идеальному «Я»
3	Культурная интеграция	Культурная изоляция
4	Атеизм	Религиозность

Рационально — ценностные ориентации основаны на рациональном определении и ограничении ценностных объектов в качестве смыслов. Если материально — экономические и гуманитарно — духовные ориентации устанавливаются субъектом или даются ему на основе социально — общественного опыта как детерминированной извне сферы объективных и общественнозначимых  символов, то рационально —ценностные ориентации конституируются субъектом изнутри, в качестве имманентных понятий и предметов в качестве продуктов спонтанной деятельности  воображения и мышления.

Рационально — ценностные ориентации делятся на субъективно — рациональные и объективно — рациональные ориентации.

Субъективно — рациональные ориентации: в студенческой среде индивидуализм не является образцом поведения, хотя, с другой стороны, сама  способ существования студенческой группы («тусовки») по отношению к другим социальным группам носит замкнутый, закрытый характер. Крайне редки случаи коммуникативного взаимодействия студенческого сообщества и представителей нестуденческих сообществ. Таким образом, внутренний коллективизм студенчества спокойно сочетается с внешним индивидуализмом.

Схема рациональных — ценностных

ориентаций студенчества

    идеализм 

                  объективизм                                            субъективизм

     материализм

Рисунок 4

Таблица 11    

	Материализм	Идеализм
1	Коммуникация	Стремление к самостоятельности
2	Стремление к идеальному «Мы»	Стремление к идеальному «Я»
3	Культурная интеграция	Культурная изоляция
4	Экстраверсия	Интроверсия

 

Таблица 12

	Объективизм	Субъективизм
1	Приоритет бытия над сознанием	Приоритет сознания над бытием
2	Вера в бесконечность человеческого  рода	Вера в бессмертие Человеческой души
3	Сознание — высшая форма материи	Действительность— Иллюзия сознания
4	Конечность человеческого разума	Бесконечность человеческого разума

Сводя все представленные координаты ценностных ориентаций воедино, мы получаем схему общих тенденций трансформаций ценностных ориентаций, которую структурируют две оси — социальная ось «интеграция — идентификация» и личностная ось «объективация — субъективация». Причем эта схема функционирует парадоксальным образом, поскольку интенсификация идентификация не только не исключает, но, наоборот, предполагает экстенсификацию интеграции. Так, например, рост гражданского самосознания оборачивается универсализацией международного права, становящегося основой всемирно — гражданского устройства.

Схема общих тенденций изменения

ценностных ориентаций

 субъективация 

                       интеграция                                          идентификация

объективация

                                                      Рисунок 5 

В годы радикальных перемен  процессы трансформации ценностных ориентаций существенно динамизируются, что связано с возрастанием центробежных и центростремительных тенденций в обществе, сопровождающихся существенным, коренным дисбалансом духовных и материальных установок. Причины и формы этого дисбаланса будут рассмотрены ниже.

В заключение необходимо сказать о соотношении китайских и российских ценностных ориентаций.  При всем различии российской и китайской социальных систем  существуют ряд связанных с традиционной, «базовой» ментальностью факторов, которые сближают ценностные схемы студенческой молодежи России и Китая, и их необходимо учитывать при анализе ценностных ориентаций. К духовно — ментальным следует отнести:

1.   Патернализм;

2.   Коллективизм— теократическо — христианский тип общежития в России, и родовой коллективизм конфуцианского толка в Китае.

К географическому фактору относится:

3.   Обширность территории.

4.   Климатическое сходство и географическое соседство

К экономическому фактору относится:

5.   Традиционная аграрная экономика.

Имеются также исторические факторы, которые оказали огромное влияние на экономическое и культурное сближение народов России и Китая:

6.    Общее коммунистическое прошлое. Сюда же относятся и все те проблемы, которые были связаны с экономическим и политическим кризисом социализма, потребовавших значительного реформирования и модернизации.

Эти и другие факторы имеют большое значение для дальнейшего политического сотрудничества и экономического сближения наших народов на основе выработки общих ценностей и идеалов.

 

1.4. Особенности динамики ценностных ориентаций

в период реформирования общества

Проблема динамики ценностных ориентаций связана с обширным кругом политических, экономических, правовых и других вопросов, поскольку эта динамика напрямую связана с экономическими и политическими  аспектами реформирования, — поэтому её анализ неотъемлем от рассмотрения влияющих на него факторов.  Литература по этому вопросу обширна, однако, по причине постоянного изменения данных по этой проблеме, соответствующая литература непрерывно устаревает. [85]

В период радикальных социально — экономических реформ  ослабляют свое сдерживающее воздействие, либо совсем исчезают культурные рамки, которые определяли своими границами стихию  общества, кристаллизовали паритет идентификационных и интеграционных тенденций, оформляет равновесие прав, свобод и обязанностей, ограничений, определяет солидарность общества и государства.

Ослабление этих культурных рамок провоцирует «большой взрыв» традиционной системы ценностей, вследствие чего происходит распад  «материального — телесного низа», которая больше не желает оставаться в слишком тесных для нее границах, и жаждет  ничем не ограничиваемой вседозволенности под видом «свободы». В этой ситуации происходит переоценка ценностей, которую иначе как «мародерской» и не назовешь.

По странному принципу, когда низвергается старая культура, взамен не предлагается никакая другая. А дело в том, что восстание

материально — телесной стихии вызывает к жизни самые патологические и радикальные формы неприятия культуры, которые можно охарактеризовать как панический страх перед изменениями.  

Динамику ценностных ориентаций в период реформирования определяет дисбаланс традиционного устоявшегося равновесия между материальными и духовными ценностями. Динамика ценностных ориентаций обусловлена диалектическим противоречием «небесных», патерналистских, духовно — этических и «земных», материально — экономических ценностных ориентаций. Причем каждую из этих сторон предполагает свою иерархию.

Стабильность социальной системы всегда характеризуется балансом между материальными и духовными ценностями. В годы реформ конфликт между ними возрастает, их баланс как гарант социальной стабильности нарушается, — начинается болезненная ломка устоявшейся система ценностей и норм. Нарастающий дисбаланс между духовными и материальными ориентирами вызывает на макросоциологическом уровне — предреволюционные ситуации, этнические и классовые конфликты, напряженное противостояние власти и общества, конфликты между рабочими и собственниками, а на микросоциологическом уровне — неврозы, озлобление, страз, депрессии и т.д.

Исследователи социологии российских реформ отмечают, что «переходное состояние российского общества от принудительно направляемого хозяйство к современному рыночному обуславливает общественные сдвиги в ценностных представлениях, ориентациях и типах поведения различных групп и слоев населения. Само осуществление экономических реформ не было бы возможно, если бы не получили достаточно широкое распространение новые, не практиковавшиеся ранее типы экономического поведения, соответствующие новым реалиям. Несмотря на достаточно консервативную природу систему ценностей, которая определяется не только экономическими отношениями, становящимися «здесь и сейчас», но и прошлым жизненным опытом, статусом конкретного человека, группы, слоя, традициями и обычаями, в обществе образовалась достаточная представительная реферативная группа, которая является носителем и движителем новых экономических отношений»[86]. Эта группа в достаточной мере адаптировалась к новым экономическим условиям, ей удалось в этой среде обрести новую идентичность, и благодаря этой идентичности — интегрироваться в новую экономическую реальность.

Однако, как пишут авторы того же исследования, возникла и другая общность людей как тех, чья личностная идентификация не совпадает с социально — символической идентификацией, — «одновременно оформилась и группа аутсайдеров, которые не принимают рыночный вариант развития, ориентированы на прошлые опыт и ценности».

Есть и третья группа, и их — большинство, — «между этими крайними группами находится большинство населения, составляющее ту критическую массу, которая решает, в конечном счете, судьбу реформ в том или ином варианте. Поэтому наиболее актуальной в настоящее время становится включенность массового человека в реально проходящие преобразования, перспективы роста или снижения его социального статуса, адаптационные возможности, определяемые социально — демографическими, образовательными и даже психологическими особенностями»[87].

 На фоне мировоззрен­ческой неопределенности экспансия массовой коммер­ческой культуры, агрессивно насаждая психологию по­требительства и выгоды, приводит к нравственной деградации личности и снижению ценности человеческой жизни, примитивизирует смысл человеческого бытия, стимулирует асоциальные и противоправные формы са­мореализации (преступность, алкоголизм, наркомания, проституция), обусловливает массовое распространение мистических учений, движений и нетрадиционных куль­тов, представляющих реальную опасность для нравствен­ного здоровья молодого человека, ослабляет и разрушает механизмы культурной преемственности, угрожая сохра­нению самобытности отечественной культуры[88].

Однако некорректно объяснять кризис ценностных ориентаций только экспансией массовой культуры Запада, которая сопровождает интеграцию в мировую экономическую систему. Во — многом возникновению кризисной ситуации способствовали обстоятельства внутренней жизни страны   и ход исторических событий недавнего прошлого. Необходимо вспомнить, что было с человеком с помощью мощной системы образования и воспитания, путем подавления всякого инакомыслия, посредством крайних насиль­ственных методов в течение около 80 лет, то есть на протяжении жизни почти трех поколений. Идеалы и ценности прежнего общест­ва вошли в сознание всех ныне живущих людей весьма основатель­но и глубоко. Механически, разом, заменить эти «старые» ценности на «новые» нельзя.

А при этом еще необходимо учитывать те ценности, которые складывались в течение столетий, и к которым в режиме «реставрации» происходит возвращение.  Базовые ценности с трудом поддаются переоценке, и очень медленно размываются, но полное их исчезновение невозможно — этому препятствует инстинкт культурного самосохранения нации. Новое общество может вырасти только в ходе исторически последовательной смены

поколений, каждое из которых будет постепенно избавляться от груза

мешающих про­грессу идей, взглядов, форм и методов деятельности, устаревшего опыта. На это уйдет жизнь не одного поколения.

Существует ряд социально — экономических, политических и культурных инновационных факторов, которые влияют на динамику ценностных ориентаций реформенных и пореформенных:

1)   микроэкономический;

2)   макроэкономический;

3)   микрополитический;

4)    макрополитический;

5)   этический;

6)   рациональный.

1.Микроэкономическое воздействие оказывает влияние на динамику ценностных ориентаций как бы «снизу», на уровне микроэкономических отношений.  Здесь особое значение имеет то, что новое поколение учится «делать» деньги в условиях «дикого» рынка, вместе с рыночным образом жизни в его худшем варианте впитывает в себя и все присущие ему черты: агрессивность, нравственный нигилизм, неуважение к закону, пре­зрение к созидательному труду. «Истоки этого изменения — в нарастании индивидуалистических настроений и в экстремальности современной жизненной  ситуации в России.»[89].

Ошибка российского идеологов реформы, которая носит стра­тегический характер, состоит в том, что понятие реформы сведено исключительно к экономике, к запуску рыночных механизмов, при­ватизации, перестройке финансовой системы и т.п. Упускается из виду, что кризис российского общества носит всесторонний харак­тер и, следовательно, не может быть преодолен путем реформиро­вания какой-либо из сторон общественной жизни, в данном случае –экономики.

Имеет место значительная разница между российским и китайским способами проведения реформ. К числу важнейших специфических особенностей модернизационных процессов в Китае относится то, что китайскому руководству удалось в максимальной степени использовать китайские традиции и ценности, и прежде всего, традиции и ценности конфуцианства: усердие, бережливость, осторожность, смирение с бедностью, традиционный приоритет земледелия перед прочими видами хозяйственной деятельности, примат справедливости над выгодой, культ семьи, высокая рациональность, самодисциплина и др.[90].

Российские же реформаторы находятся в плену идей исторического эконо­мизма, вульгарного материализма, действуют как плохие марксисты, хотя говорят о свободе и демократии, строят «рыночную экономику».

Человек - творец и основной носитель перемен, данное положение, как и прежде, напрочь игнорируется. Между тем, «чудо» американской экономики было построено на чисто психологи­ческой и идеологической основе, в особой этической и религиозной атмосфере, которые санкционируют капиталистическую прибыль (профит) как законную награду за личные способности и усилия. Японское «чудо» также имеет не материально-экономическую, а психологическую, духовно-этическую, человеческую природу: ис­пользование достижений духа и интеллекта других народов, ове­ществленных в научной информации и сопряженных с высочайшим трудолюбием, дисциплиной и организованностью японской нации. Американцы и японцы поняли то, что предстоит понять россиянам: никакой изолированной экономики не бывает.

2. Макроэкономический фактор влияния на динамику ценностных ориентаций сводится к тому, что российские реформаторы взялись за проведение экономических преобразований, не утруждая себя четким и последовательным анализом всей специфики национальной культуры и психологии своего народа. И вследствие этого упустили из внимания то, ради чего все эти реформы предпринимались — самого человека.

В экономическом процессе существуют и действуют все фор­мы творческой активности человека. Первое условие всякого "экономического фундамента" - желание и способность человека строить этот фундамент. Главное - человек, личность как самоцен­ность и начало всех начал. И, значит, основное - образование, вос­питание, наука, культура, развитие духовных и нравственных начал жизни. Но именно эти сферы оказались под ударом в ходе экономи­ческой реформы, разрушены и забыты. Непонимание того, что замедленность движения психологии общественного сознания, общественного мышления неизменно сказывается на качестве проводимых реформ.

Именно новые формы накопления общественного богатства становятся основным условием прогресса, ускорения темпов обще­ственного развития. Направление, содержание и характер истори­ческого процесса все более зависят не столько от материальных факторов, сколько от воли (как индивидуальной, так и коллек­тивной), от реакций этой воли и ума на возникающие задачи обще­ственной жизни. Трудность состоит не в том, чтобы в очередной раз провозгласить этот тезис, а в том, чтобы за точку отсчета в фило­софии развития России на деле взять именно человека и от этой точки строить идеологию реформ во всех остальных ее частях и разделах. Исключительно сложная задача. Ибо традиционно и «коммунистическое», и «буржуазное» мышление представляет соци­альные условия как результат развития экономики, производства, а человека - как продукт этих условий, которым он подчиняется как внешним, не зависящим от него факторам. Естественно, что при такой установке человек является заложником и жертвой экономи­ческих, социальных и политических условий и обстоятельств.

3. Микрополитическое воздействие обуславливает то, что в настоящее время общественное сознание России накрени­лось в противоположную сторону. Исповедуется философия, со­гласно которой человек должен следовать естественным (а пони­мается еще хуже - стихийным) законам природы и общества (в част­ности и прежде всего в экономике) как высшему проявлению муд­рости. По существу, утверждается, будто человечество идет в буду­щее ощупью во тьме, не имея возможности сказать о нем ничего конкретного, более того, не ясно, есть ли у него будущее вообще. При том, что успехи «естественного» (читай - капиталистического) общества намного значительней и этот тип исторического развития ныне выглядит явно предпочтительней "научно создаваемого об­щества", очевидно и то, что это общество также далеко не идеаль­ное: лучшее - не обязательно хорошее.

Даже в высокоразвитых странах заметны крупные изъяны и пороки, особенно в сфере духовности и культуры. В общественном сознании этих стран нарастает ощущение исторического перелома, вступления человечества в какую-то Новую фазу развития с еще неясными очертаниями и альтернативами, бродят идеи необходи­мости собственных «перестроек».

Брошенные на произвол судьбы молодые люди ищут идеал самостоятельно. Для большинства смыслом жизни и самоцелью стали деньги, а идеалом будущего – государство, в которой у людей мно­го денег и много вещей. Объяснить такой взгляд на жизнь и обще­ство в нынешней ситуации просто, но согласиться, что такое виде­ние может быть идеалом российской истории, смыслом прогресса, конечно, нельзя.

Общественный нельзя выдумать, вывести в научных лабораториях и подарить обществу. Идеал общества сформируется в ходе его развития, исторического процесса, который есть результат действий свобод­ной воли отдельных лиц и обществ, свободно избирающих руково­дящие ценности личной жизни и общественного развития и вопло­щающих их в своем творчестве. Выход из кризиса в ре­шающей степени зависит от того, какая ценность будет преобла­дать, верховенствовать в жизни общества и, следовательно, каким будет направление исторического процесса; как в зависимости от этого будут восприниматься и воплощаться остальные, в том числе индивидуальные, личные ценности.

4.На качество формирования новых ценностных ориентаций оказывают влияние и осознание Россией и Китаем своего места в новом мировом контексте.    Россия и Китай обретают свою культурную идентичность в оппонировании европейской субъективности, поэтому способ их культурной идентификации апофатичен, а не катафатичен, поскольку основывается на определенном отрицании европейской субъективности, на универсальных принципах которой зиждется современная тенденция глобализации мира[91]. Россия и Китай, соблюдая евразийский паритет, оппонируют той геополитической модели мирогосударственного устройства, «мирового порядка», который формируется  в противостоянии экстремистского Востока и тоталитарного Запада.

С самого начала в основу глобальной истории западного мира положен принцип противоречия, который, с одной стороны, начинается с методологического различия субъекта и объекта в виде различия «идеального » и «реального», а, с другой стороны, находит свое завершение в геополитическом конфликте восточного и западного миров. Геополитический статус России и Китая и их культурная идентичность определяются ее нахождением по ту сторону различия Востока и Запада. И именно эта толерантность Востока и Запада друг к другу внутри России как целого указывает лучше всяких абстрактных схем и догм на гармонический характер российского сознания и духа, устремленных к космическому равновесию крайностей. Россия и Китай  в полной мере символизирует единство Востока и Запада, является живым «воплощением методологического принципа единства противоположноостей» и выступают залогом будущего мирного мироустройства.     

Запад, организуя округу своего Закона, кладет в его центр совершенно формальный принцип, будь-то кантовский «нравственный императив», или семиотическое означающее. Округа мировой интеграции обязательно имеет свой центр, пусть он воображаем, виртуален, но он есть. Девиртуализация этого центра означает воплощение этого центра. Запад осознанно отказывается занимать место отсутствующего Бога. Однако Восток не может видеть центр мира  пустым, безжизненная, формальная пустота центра не может не раздражать не терпящего формальных абстракций Востока, пустота абстрактного центра, вокруг которого вращается западный мир, слепит Востоку глаза, поэтому он силится наполнить его своим харизматическим содержанием. Причем здесь не важно свято это место или нет, главное, что оно пусто. В терминах кантовской философии, это выглядит так: если западная рациональность на протяжении всей своей истории в режиме самоидентификации занималось созданием трансцендентальной формы, все более её интенсифицируя, абстрагируя, формализуя, то Восток инстанцирует свою идентичность в наполнении этой формы трансцендентным содержанием.

Обе страны своей онтологической срединостью оппонируют геополитическому центру исторического  мира, как верховному принципу создания глобального мирогосударства, в основу образования которого заложен принцип противостояния амбициозно — агрессивных сил экстремистского Востока и тоталитарного Запада. Нет никаких сомнений в том, что обе силы стремятся к мировому господству и по «принципу дополнительности» дополняют друг друга. Таким образом, европейский историко-культурный опыт демонстрирует то, что субъективность является осью мировой истории и процесса глобализации[92]. Причем с самого начала в основу глобальной истории западного мира положен принцип противоречия, который, с одной стороны, начинается с методологического различия субъекта и объекта в виде различия «идеального» и «реального», а, с другой стороны, находит свое завершение в геополитическом конфликте восточного и западного миров.

Глобализация оборачивается  негативным воздействием, связанным с «мистификацией современного экономического сознания, искажением исторически сложившейся (традиционной) иерархии ценностей в его структуре, замещением многих укорененных, родовых исторически — конкретных компонентов инокультурными, по существу, чуждыми идеалами и мотивами»[93]. Такое замещение очевидным образом ведет к аберрации современного сознания.

Конкретным проявлением глобализации современного экономического сознания выступает его «революционаризация», возрастание нигилизма, конформистской толерантности, антипатриотизма, разрушение «национального кода» (Э. Тоффлер). Подобные последствия глобализации сознания присущи не только российскому обществу, но и всем тем этносам — социумам, в которых осуществляется глобализация и связанная с ней социокультурная интервенция.        

Последствием непродуманной, неорганизованной, чрезмерной глобализации экономического сознания может стать не органичное вхождение экономики в мировое хозяйство, и превращение ее в сырьевую нишу этого хозяйства, в анклав для апробации малоэффективных высокорисковых социальных и экономических технологий. Такой сценарий развития содержит в себе и угрозу ассимиляции этноса[94].

Геополитический статус России и Кита и их культурные идентичности определяются ее нахождением по ту сторону различия Востока и Запада. И именно эта толерантность Востока и Запада друг к другу внутри России как целого указывает лучше всяких абстрактных схем и догм на гармонический характер российского сознания и духа, устремленных к космическому равновесию крайностей.

Теоретическая задача современной гуманитаристики заключается в утверждении на высоком теоретическом уровне такой культурной позиции государства в контексте мирового целого, которая позволяет ей, избегая впадения в экстремальности Запада и Востока, идти по третьему пути, служа стабилизатором мировых политических процессов и гарантом устойчивости между Востоком и Западом, и искать такую позицию человеческого бытия, которая была бы отлична от европейской субъективности, основанной на принципе противоречия[95].

Россия и Китай, являясь странами с подлинно интернациональными культурами, могут и должны стать непротиворечивыми и гармоничными образцами возможного будущего мироустройства.

 Однако все это потребует решение всего комплекса задач общественного развития, от которого в ко­нечном счете зависит становление в России культуры нового, евразийского типа типа, включающей в себя обновленное понимание жизни, об­новленную систему духовных и нравственных ценностей. Необхо­димо совершить переход от преимущественно экономических, материальных, националистических ценностей к межнациональным, гуманистический, духовным. Чтобы изменить природу и общество, человек должен сам измениться в ходе гуманистической реформы. Нации и народы, отдельные люди должны научиться строить свой суверенитет и самоосуществлять себя не за счет других, а в форме самоопределения, иногда - самообуздания.

Совершение гуманистической реформы - задача глобальная и потому долговременная, она обращена вперед, к будущим поколе­ниям. В центре

внимания современной политики должен оказаться, таким образом, не просто человек, а молодое поколение, как носи­тель будущего, источник инноваций и фактор перемен. Человек, и прежде всего молодежь, - вот главное поле современных финансо­вых и духовных инвестиций[96].

Россия не может позволить себе политики, рассчитанной на получение сиюминутной прибыли без оценки последствий того или иного действия для ее будущего. Инвестировать в развитие молодежи  значит инвестировать в будущее России. Настало время говорить о принципиально новом открытии молодежи, главным в котором является установление точки зрения на молодость как на наиболее ценный для трансформирующегося общества период жизни челове­ка, когда он более всего стремится к самоопределению, самоутверж­дению, саморазвитию и самореализации.

4.Отказ от прежней государственной и общественной формы еще не дает гарантии правильного исторического выбора: каждая нация и каждый народ имеют свои особенности, которые, несмотря на общее направление в развитии человечества, предопределяют им свой и особый путь в истории. Молодежь делает исторический вы­бор. «Это выбор должен быть свободен, иначе это не выбор. Но даже если выбор свободен, надо помнить, что сама свобода не абсолют­на. Молодежь должна выбрать, но выбор не должен быть случай­ным, тем более ошибочным. Должными являются лишь те цели, которые признаются обществом ценными. Система новых ценно­стей — вот камень преткновения российских реформ. Только то, во что верят и ценят отдельный человек, народ, общество, - они пре­вращают в действительность, в свою культуру. Если люди не верят в реформу, не ценят ее, - реформе конец», — так считает социолог Кузнецов А.Г[97].

Каждый народ, каждое общество имеют свою систему ценно­стей, к которой они стремятся, которую «культивируют», и из кото­рой вырастает их культура. Трагедия России состоит в том, что в основе жизни ее народа десятилетия лежали ценности ложные, ко­торые провозглашались истинными и высшими. Прежний строй мыс­лился как широчайший набор всевозможных средств действия без истинно сущих целей культуры и моральных ограничений. Без цен­ностей, которым должны быть подчинены эти средства, а не верхо­венствовать над ними, не вытеснять, не подавлять и не заменять их. Это - Свобода, Справедливость, Солидарность, Гуманизм, Добро, Счастье, Личность, Народ, Нация. Это Культура, Наука, Искус­ство, Литература. Это Семья и Здоровье. Это Человек, Личность. Мало изменить внешние материальные и социальные условия жиз­ни и развития, молодежи, надо изменить внутренний строй лич­ности. Реформы должны произойти не над людьми, не вокруг них, а прежде всего в самих людях. Нельзя освободить человека извне бо­лее, чем он свободен изнутри. Там, где плохая личность, там и пло­хое общество.

5.Говоря об этическом факторе пореформенной динамики ценностных ориентаций в Китае, нельзя не сказать о том, что на протяжении вот уже нескольких тысячелетий система ценностей образуется под знаком борьбы противоположных учений даосизма и конфуцианства. Даоско — буддийское учение проповедует пассивную, асоциальную созерцательность и естественность в подходах к жизни и природе[98]. Наоборот, конфуцианско — моистское выступает за активную, социальную позицию человека. «Оно провозглашает тезис о «непрерывном усилении», а также «достижении культуры  и просветленности через твердость в созидании». Поэтому в «Книге перемен» говорится: «Небо поступает созидательно, а совершенный муж (правитель) занимается непрерывным самоусилением». И если конфуцианство проповедует ценности по преимуществу «янские», «мужские» добродетели, государственические, ставит государство и общество над человеком, подчиняет его интересы интересам общества, то даосизм, наоборот, будучи выражением «иньского», женского начала,

настаивает на приоритете личности перед обществом и ставит интересы личности выше интересов общества в целом. Хотя подлинная гармония достигается в единстве этих двух начале, в сбалансированности интересов личности и общества, единичного человека и коллектива. Это происходит тогда, когда удовлетворение человека найдет способ реализовать себя в удовлетворении каждого, то есть в удовлетворении всего общества в целом.  

     Высшей духовной установкой общества, из которой произ­растает вся система ценностей, ведущая человека к высотам само­определения и саморазвития, является свобода. На постулате при­оритета свободы как высшей ценности должна строиться вся иерархия. Но свобода часто оборачивается вседозволенностью и анархией.

 Психологическое напряжение и атмосфера страха, рожденная ощущением грядущих социальных, экономи­ческих и экологических катастроф, резко снижают адап­тационные возможности молодого человека, вызывают непродуктивные формы реакции на меняющуюся ситуа­цию, снижают уровень физического и психического здо­ровья молодого поколения. По сравнению с 1990 годом, общая численность больных, получающих психиатри­ческую помощь, увеличилась к 1995 году в 3,7 раза. В настоящее время этот контингент составляет почти 6,5 млн. человек (4,4% населения, в то время как допусти­мой нормой считается число больных, не превышающее 1%). В пограничном состоянии находятся еще 10 млн. человек, в большинстве своем — дети и молодежь

6. Рационально — смысловай аспект. Наиболее актуальные проблемы молодежи связаны с духовно-нравственной сферой бытия: отсутствие мировоз­зренческих основ смыслоориентации и социально-культурной идентификации молодежи; разрушение меха­низма преемственности поколений вследствие общей дезинтегрированное культуры, размывания ее ценностных основ и традиционных форм общественной морали; сни­жение интереса молодежи к отечественной культуре, ее истории, традициям, к носителям национального самосо­знания; падение престижа образования как способа соци­альной адаптации, культурной преемственности и формы личностной самореализации; низкая активность молоде­жи в решении общенациональных, региональных и местных проблем.

Противоречиво изменяется ценностное восприятие межпоколенческих отношений. Возрастает их стремление к экономической самостоятельности, автономности, независимости, но растет значение родительской семьи, усиливается зависимость от нее

Особую значимость в этой группе имеют проблемы, обусловленные духовно — нравственным хаосом, в котором оказалась российская молодежь. На фоне мировоззрен­ческой неопределенности экспансия массовой коммер­ческой культуры, агрессивно насаждая психологию по­требительства и выгоды, приводит к нравственной деградации личности и снижению ценности человеческой жизни, примитивизирует смысл человеческого бытия, стимулирует асоциальные и противоправные формы са­мореализации (преступность, алкоголизм, наркомания, проституция), обусловливает массовое распространение мистических учений, движений и нетрадиционных куль­тов, представляющих реальную опасность для нравствен­ного здоровья молодого человека, ослабляет и разрушает механизмы культурной преемственности, угрожая сохра­нению самобытности отечественной культуры. Результа­ты опросов студентов МГУ в 1990-1994 годах показали, что в оценке базовых нравственных ценностей молодежь существенно расходится с подавляющим большинством граждан.

Возникли новые тенден­ции, размах которых быстро нарастает маргинализация, вынуж­денная миграция, национализм, религиозный фундаментализм; наркомания. Все это значит, что в своих расчетах на молодежь как «надежду и опору» проводимых реформ общество не должно слиш­ком обольщаться: возможности, творческий потенциал молодежи (здоровье, интеллектуальное развитие, качество знаний и профес­сиональной подготовки, отношение к труду и в целом к реформе, уровень социальной активности, ценностные ориентации и т.п.) далеко не соответствуют тем сложнейшим требованиям и задачам, которые необходимо решать в ходе трансформации тоталитарного строя. Никто не скажет, насколько велики эти "ножницы", но то, что они существуют и значительны - факт достоверный, не вызы­вающий сомнения. Более того, анализ позволяет прогнозировать высокую вероятность «молодежного бунта», если негативные тен­денции в ее среде не будут прерваны. Стихийный взрыв молодежи может стать детонатором массовых народных выступлений, надол­го похоронить, в том числе ее собственные, надежды на лучшее бу­дущее.

Слепая погоня за материальным не сдерживается, как это происходит на Западе, семьей и церковью. Религиозные основы в России были уничтожены за 70 лет, а ныне основательно ослаблены и семейные узы. «Новое время не принесло ожидаемых перемен к лучшему и в среднюю школу. Общество усту­пило детей улице. Уличная действительность уродует подростков. Бумеранг нынешнего безразличия государства к судьбе детей вер­нется к нам завтра»[99]. И для судьбы страны это будет иметь несрав­ненно большие последствия, чем все дискуссии политиков о формах правления Россией.

Напраши­вается вывод: российский народ деградирует, вырождается, медлен­но погибает. Это трагическое резюме противно гордому русскому духу, ибо обидно и унизительно, звучит как приговор. «Этот вывод не воспринимается обыденным сознанием из-за скрытного характе­ра и протекания социальных процессов, их растянутости во времени на десятилетия и столетия и оттого незаметных, неочевидных. Но цифры не позволяют иного их толкования. Более того, этот вывод должен быть обострен, ибо обстоятельства последних лет ускорили и усилили и выкристаллизовали все существующие негативные про­цессы, придали им обвальный характер"[100].

Конец  двадцатого столетия стал в России временем не только трансформации базовых социальных институтов и новой социальной дифференциации, но и заметной эволюции российской ментальности. «За предельно короткий исторический период, с 1985 г., в общественном сознании феномен «советского человека» трансформировался в многоликий портрет «россиянина». ... Особенностью этого процесса является ценностный конфликт молодого и взрослого поколения»[101]. В.Т. Лисовский утверждает, что кризис в российском обществе породил особый нетрадиционный конфликт поколений. В России он касался философских, мировозренческих, духовных основ развития общества и человека, базисных взглядов на экономику и человека, материальную жизнь общества. Поколение «отцов» оказалось в положении, когда передача материального и духовного наследия преемникам практически отсутствует[102]. В то же время при анализе динамики ценностных ориентаций студенческой  молодежи необходимо учитывать действие двух механизмов — преемственности и изменчивости[103]. Изменение социальных условий, смена общественых ориентиров ведут к тому, что  механизм воспроизводства ценностных ориентаций перестает быть ведущим, уступая место адаптационным механизмам. «Динамику этого процесса можно проследить через анализ индивидуальной ценностной системы личности:

—   сохранение прежней ценностной системы субъекта, несмотря на происходящие общественные перемены. Сформированная в процессе прошлого опыта индивидуальная система ценностных ориентаций служит своеобразным фильтром для поступающей информации для наступающей извне ценностной информации;

—   расстройство индивидуальной ценностной системы. Состояние, которое означает индивидуальный ценностной вакуум, состояние отчуждения;

—   развитие — такое изменение в ценностно — ориентационной системе личности, когда обогащается внутреннее содержание ценностных ориентаций с помощью механизма адаптации к изменившейся социокультурной сфере»[104].

С 80-х годов происходит снижение ценностей общественно значимых (приносить пользу обществу, исполнять свой долг перед государством, быть нужным людям и т.д.). Это все объясняется процессом прощания с «социалистическим» детством, сопровождаемого послушностью излишне «заботливому» Западу. Таким образом все российское общество уподобилось студенчеству в его двоякой отчужденности от прошлого «детства» и будущего «отцовства.

В результате трансформации общества произошла массовая утрата идентификации в масштабах всего общества. Данное обстоятельство объясняет тот факт, что конфликт в обществе не является явным. Несомненен тот факт, что социальный опыт прошлых поколений не должен отбрасываться полностью. Необходимо использовать все положительное, что было достигнуто в прошлом, ведь самое главное в процессе преемственности должно быть передано в качестве и духовного ядра. Для решения данной проблемы крайне важны «совместные усилия социально — гуманитарных наук, государства и общества в вопросах формирования нового социального механизма преемственности поколений, в том числе воспитания, образования, возрождения культурно — исторической памяти»[105].

Национальным интересам и  России, и Китая, интересам из поступательного развития и процветания отвечает политика мирного сотрудничества, развитие военной мощи в рамках разумной оборонной достаточности.

Условием сохранения китайской идентичности, гарантией его стабильного поступательного развития является именно китайская цивилизация, ее уникальная способность к учебе, самообновлению. «При этом важно учитывать и новые моменты: система ценностей, приоритетов в образе жизни в рамках китайской культуры постепенно эволюционирует от ориентации на общество, где основой является земледелие, к ориентации на урбанизированное общество с доминированием современных достижений науки, техники, информатики»[106]. Одним из важных источников жизнестойкости и стабильности китайской цивилизации является наличие постоянной обратной связи между народной культуры и философией.

 Эта особенность китайской цивилизации обусловлена в свою очередь неразрывной связью традиционной философской мысли, национального самосознания с этикой и политикой. В системе китайских духовных ценностей политика, искусство