| Содержание
Введение...2-38
Глава I. Общие черты английской историографии второй половины
XIX-начала XX вв...39-73
1 .Развитие исторической науки в Англии второй половины XIX в...39-47
2.Эволюция методологических основ британской историографии в конце XIX в... 47-73
Глава П. Ф.У. Мейтленд и формирование критического направления в
английской историографии...74-159
1 .Интеллектуальная биография Ф. Мейтленда...74-132
2.Школа критической герменевтики и «невидимый колледж»
Ф. Мейтленда...132-159
Глава III. Ревизия социальной истории Англии в трудах
представителей критического направления...160-247
1 .Парадигма «другой» социальной истории Ф. Мейтленда...160-218
2.Проблемы социальной истории Англии в освещении учеников и
последователей Ф. Мейтленда...218-247
Глава IV. Теория конституционного развитии Англии в трудах
Ф.У. Мейтленда и его последователей...248-339
1 .Конституционная история Англии Ф.Мейтленда как история идей и институтов...248-313
2.Развитие принципов и методов критического направления в изучении парламентской истории Англии...313-339
Глава V. Влияние концепции представителей критического
направления на английскую и американскую историографию...340-361
1 .Развитие методов критической историографии в трудах английских и американских исследователей первой половины XX в.. .340-343
2. «Корпоратистская» и «парламентистская» теории конституционной истории Англии...343-361
Заключение...362-369
Список использованных источников и литературы...370-410
Приложение I Библиография трудов Ф.У.Мейтленда...411-417
Приложение II Литература о Ф.У.Мейтленде и его исследованиях...417-421
Приложение III Респонденты Ф.У.Мейтленда...422-426
Приложение IV Краткое сообщение о Мейтлендах из Лодердейла...427-440
Приложение V Фамильный герб Мейтлендов...441
Введение
Британская историография XIX в. занимает одно из ведущих мест в зарубежной истории исторической науки и представляет собой сложный, противоречивый и многоплановый процесс познания и осмысления исторического прошлого.
Критическое направление, возникшее на рубеже 80-90-х гг. XIX в., подводит итог, «замыкает» историографическое пространство уходящего столетия, перебрасывает мост в новый век и развивается до 30-х гг. XX в. в английской и американской историографии. Влияние «критической» концепции на историческую мысль прослеживается до середины XX в. Хронологически и по содержанию критическое направление является переходным, «пограничным», выполняющим роль связующего звена между опытом историописания предшественников и зарождением новых историографических подходов и традиций. Переходный характер критического направления обусловил формирование сложной, синтезной теоретико-методологической базы историков-«критиков», разнообразных исследовательских методик, многоаспектности научных предпочтений его представителей. В силу естественных причин, работая в конце XIX столетия, они имели уникальную возможность подвести итог достигнутого в исторической науке их предшественниками с позиций критического анализа и выстроить свою парадигму истории.
На рубеже XX-XXI вв. во многом в сходной ситуации оказались российские историки, которые могут апеллировать в теоретическом и практическом планах к опыту своих коллег - британских историков критического направления.
Рубеж XX - XXI вв. отмечен глубокой системной трансформацией отечественной исторической науки. Перед историками стоят сложные проблемы разработки и выбора исследовательских парадигм в условиях постмодернистского "вызова". Аналогичная ситуация с точки зрения развития кризисных явлений в исторической науке иного порядка, нежели в
настоящее время, и поиска путей их преодоления сложилась в историографии конца XIX - начала XX вв.
Отсюда вытекают две крупные задачи. Во-первых, комплексное изучение тех направлений исторической мысли, которые столетие назад находились в эпицентре кризиса зарубежной исторической науки и выработали свои приемы "борьбы" с ним. Решение этой задачи диктует необходимость генетического подхода к изучению наследия историков, составлявших такие направления. В нашем случае - это критическое направление в английской историографии, изучающееся в рамках указанного подхода и контекста. Во-вторых, в более широком плане у современных исследователей национальных историографии возникает потребность самоидентификации в отношении оценочных реакций на результаты опыта представителей «кризисных» направлений в исторической науке предшествующих периодов. Представляется, что критическое направление в английской историографии не являлось предметом специального всестороннего изучения в нашей науке главным образом в силу его «кризисного» статуса и «юридизма», постулируемого его представителями.1
Под «кризисным» характером критического направления понимается его «критический возраст» как особое, сложное состояние исторической науки, возникшее на переломе веков, и характеризующееся чертами роста, обновления, пересмотра достигнутого, интенсивными теоретико-методологическими поисками. Хронологически и по содержанию это состояние было присуще критическому направлению в британской историографии рубежа XIX-XX вв.
«Юридизм» историков — «критиков», этатистски-правовой формат исследования ими национальной истории, традиционно рассматривались в отечественной историографии как «ошибочный», «неисторический» подход,
1 О других причинах см.: Сидорова Т.А. Фредерик Уильям Мейтленд. Историк в контексте времени. Казань. 2003. С. 5-12.
противоречивший марксистскому.1 Поэтому, признавая заслуги британских «критиков» конца XIX - первой трети XX вв. в области изучения и введения в научный оборот новых исторических источников, локальных исследований, подчеркивая правоту «отдельных» выводов и влияние на развитие английской и американской историографии до середины XX в., историки советского периода не уделяли должного внимания изучению критического направления в целом. Имеющийся же отечественный историографический материал по данному вопросу нуждается в ревизии, впрочем, как и некоторые оценки зарубежных историографов.
Для современного историка критическое направление представляет интерес и как «пограничное» состояние исторической мысли, связующее звено между опытом историописания предшественников и зарождением новых историографических традиций, основанных на новых теоретико-методологических подходах. Масштабность задач, связанных с ревизией позитивистски-написанной истории, подвигла «критиков» к междисциплинарности и продиктовала необходимость избавления от утративших жизнеспособность схем историописаня, того архаического балласта, который сдерживал развитие исторической науки и не «работал» в новых условиях нового века. Но расставание с доминировавшими в прошлом парадигмами и конструкциями происходило медленно и болезненно. Поэтому груз «старых» методологий и концепций, порой, довлел над стремившимися освободиться от него историками - «критиками», и «тень» позитивизма отчетливо прослеживалась в их исследованиях.
Представители критического направления способствовали преодолению британской историографией её «кризисного возраста»: теоретико-методологический синтез и междисциплинарность дали возможность органично сочетать критику «классических теорий» XIX в., конструирование альтернативной объяснительной модели и интеграцию
1 Гутнова Е.В. Историография истории средних веков. М., 1985. С. 439-448.
исследовательских полей представителей различных направлений в национальной историографии в единую социальную историю.
Актуальность изучения критического направления в английской исторической науке состоит также в том, что оно обладает большим эвристическим потенциалом и ресурсом с точки зрения его самоценности в истории исторической науки Англии (решается проблема «белых пятен» в историографии), с точки зрения необходимости практического осмысления результатов исследований, которыми «критики» обогатили науку (проблема логики саморазвития исторической науки), с позиций прикладного значения - поиска аналога, историографического прецедента, модели преодоления ситуации постмодерна, по сути кризисной, в которой российские историки могли бы опереться на опыт «критиков» (разумеется, с учетом всех границ и степеней допустимости сравнения кризисных ситуаций рубежа XIX-XX вв. и рубежа XX-XXI вв.).
Историографическое пространство, то есть исследовательское поле, в котором наследие Ф.У. Мейтленда - родоначальника критического направления, его учеников и последователей подлежит анализу, либо упоминанию, не представляет собой пустыню. Но оно далеко не равнозначно освоено отечественными и зарубежными историографами и не содержит специальных работ, посвященных системному изучению вклада историков критического направления в развитие исторической науки и собственно этому направлению, как явлению в историографии XIX столетия. Феномен критического направления в британской медиевистике - это феномен Ф.У. Мейтленда как историка. Данный тезис лежит в основе авторского видения проблемы. Впервые в отечественной историографии предпринята попытка реконструировать интеллектуальную биографию английского историка-юриста в контексте времени и определить концептуальные положения «критической истории» в области государства и права средневековой Англии, являвшихся исследовательским доменом Ф.У.Мейтленда. Временной дискурс подразумевает презентацию
Ф.У. Мейтленда - ученого в условиях его эпохи, в традициях отечественной и зарубежной историографии, с позиций современных подходов к оценке крупных исследователей в истории исторической мысли.
Степень изученности творчества Ф.У.Мейтленда связана с особенностями развития отечественной историографии XX в. Но интерес к истории Англии и, следовательно, тем, кто ее писал, имеет в России глубокие корни. Он приобрел характер устойчивой традиции - англомании — уже во времена Екатерины II1. В значительной степени этот интерес был обусловлен вступлением России на путь капиталистического развития, который предопределил неизбежность коренных преобразований общественного устройства. С точки зрения практических задач и заимствования опыта история Англии, старейшей капиталистической страны мира, обладала магической силой притяжения.
Исторические взгляды и научные приоритеты корифеев русского и основоположников советского англоведения средневековья сложились в дореволюционный период. М.М. Ковалевский, П.Г. Виноградов, А.Н. Савин, Д.М. Петрушевский не перешли на позиции марксистской методологии истории. Придавая существенное значение социально-экономическим факторам, они не отказались от распространенного в европейской науке второй половины XIX в. политико-юридического понимания сущности феодализма. То есть они отличали феодализм в «собственном смысле слова» от его экономических параметров. В их понимании феодализм сохранял свою сущностную первичную характеристику вассально-ленной системы. Тогда как вотчинно-манориальный строй, сеньориально-крестьянские отношения, натуральное хозяйство рассматривались в качестве экономического фона и выводились за рамки собственно феодализма. На базе вотчинной теории в конце XIX в. родилась концепция «двух феодализмов» - «политического» и «социального». Признание значимости юридического аспекта в определении
1 Косминский Е.А. Роль русских историков в разработке истории Англии // Проблемы английского феодализма и историография средних веков. М, 1963. С.61.
феодализма сближало русских англоведов-медиевистов со многими британскими историками, в том числе с Ф.У. Мейтлендом. Эта близость в немалой степени была обусловлена высоким уровнем интеграции отечественной медиевистики того времени в европейскую науку, закономерным проявлением которой являлось традиционное завершение образования молодых специалистов из России в крупных университетах Европы. Такую школу прошли М.М. Ковалевский, П.Г. Виноградов, А.Н. Савин. В разные годы, находясь в Англии, П.Г. Виноградов и А.Н. Савин познакомились с Ф.У.Мейтлендом и сохранили о нем память как об одном из блестящих знатоков истории права в Европе, тонком исследователе, энциклопедически образованном человеке. В английском средневековье Ф.У. Мейтленда интересовали ключевые проблемы: развитие общинных и манориальных отношений, процесс градообразования и сущность города, конституционная и правовая история страны. Результаты изучения Ф.У. Мейтлендом этих проблем буквально опрокинули устоявшиеся в европейской медиевистике представления и имели широкий резонанс. Естественно, что личность британского историка, «ниспровергателя господствовавших теорий», его труды не могли не привлечь внимания российских коллег современников. Сравнительно поздно пришедший в науку, в возрасте 34 лет, Ф.У. Мейтленд за два с небольшим десятилетия стал ученым европейского масштаба, автором более ста крупных исследований,1 известным публикатором памятников английского средневекового права, почетным доктором ряда ведущих университетов.
В отечественную медиевистику имя Ф.У. Мейтленда пришло через П.Г.Виноградова и А.Н. Савина и благодаря им. Вышедшие из под их пера некрологи2, посвященные памяти Ф.У. Мейтленда, стали практически первыми историографическими источниками в нашей науке о родоначальнике критического направления в Англии. Несколькими годами
1 См.: Приложение I.
2 Vinogradoff P. Frederic William Maitland// The English Historical Review. Vol. XXII.
№ L XXXV. January. 1907; Савин А.Н. Памяти Мэтланда //Русская мысль. М, 1907. Кн. 10.
ранее, в 1900г., А.Н. Савин написал о Ф.У. Мейтленде обширную статью с характерным названием «Английский юрист в роли историка»1, положившую начало знакомству русской интеллигенции с творчеством британского ученого. Обращает на себя внимание деликатность изложения материала, почтительный тон, сочетающий глубокий научный анализ исторических, политических, религиозных взглядов Ф.У. Мейтленда, его пути в науку с характеристикой методики работы с источниками, кругом научных интересов, творческих контактов. С тех пор, вплоть до настоящего времени, ни один серьезный исследователь, специализирующийся в области средневековой истории Англии, не миновал наследия Ф.У. Мейтленда, отталкиваясь от него, используя введенные им в научный оборот источники, полемизируя с выводами его научных изысканий. Ссылки на фундаментальные труды Ф.У. Мейтленда «История английского средневекового права до конца XIII в», «Книга Страшного Суда и то, что вне ее», «Сельская община и город», «Конституционная история Англии» встречаются в работах по средневековой английской истории всех маститых отечественных историков.2 Поэтому о Ф.У. Мейтленде неправомерно говорить как о «неизвестном» историке. Он, скорее, историк малоизученный, и в силу этого обстоятельства малознакомый читательской аудитории в России за пределами узкого круга специалистов. Так было, когда А.Н. Савин писал о Ф.У. Мейтленде посмертную статью в 1907г.: «Я боюсь, что очень немногие русские образованные люди слышали о Мэтланде. Я боюсь, что далеко не все читатели журнала станут читать статью о нем, когда услышат, что это был недавно умерший историк права, который почти всю свою жизнь отдал чистому знанию и занимался по преимуществу историей
1 Савин А.Н. Английский юрист в роли историка//Журнал Министерства Народного Просвещения. М., 1900. №11,12.
2 Барг М.А. Исследования по истории английского феодализма в XI - ХШвв. М., 1962; Виноградов П.Г. Средневековое поместье в Англии. СПб. 1911; Савин А.Н. Английская деревня в эпоху Тюдоров. М, 1903; Косминский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии в XIII в. М.-Л., 1947; Гутнова Е.В. Возникновение английского парламента. (Из истории английского общества и государства ХШв.). М., 1960; Левицкий Я.А. Город и феодализм в Англии. М., 1987 и др.
средневекового права. А между тем, я искренне думаю, что покойный историк средневекового английского права заслуживает внимания и памяти всех русских образованных людей, ибо своему предмету он сумел дать такой широкий захват и такую привлекательную постановку, при которых судьбы английского права приобретают живой интерес не только для ученых специалистов, но и для всякого образованного человека»1.
Почти столетие минуло с тех пор, но слова А.Н. Савина звучат по-прежнему актуально и в части высокой оценки наследия Ф.У. Мейтленда и, увы, в отношении его судьбы в исторической науке современной России2.
Истоки и отчасти причина профессионального «забвения» Ф.У. Мейтленда коренятся в историографической ситуации в отечественной исторической науке 40х - начала 90-х гг. ХХв., отмеченной безраздельным господством материалистической монотеории истории, сформулировавшей специфические подходы к оценке наследия историков, далеких от интерпретации исторического прошлого в рамках заданной ею схемы. Так называемая «буржуазная историография», и британская медиевистика как ее часть, были подвергнуты тотальной критике с точки зрения ущербности
1 Савин А.Н. Памяти Мэтланда//Русская мысль. М., 1907. Кн. 10. С.80.
2 В отечественной историографии специально творчеству Ф.У. Мейтленда посвящены следующие работы: Антощенко А.В. Ф.В. Мэтланд о средневековом парламенте Англии// Политическая история и историография (от античности до современности). Петрозаводск. 1996. Вып.II; Савин А.Н. Английский юрист в роли историка//Журнал Министерства Народного Просвещения. 1900. № 11-12; Он же. Памяти Мэтланда //Русская мысль. 1907.Кн. 10; Сидорова Т.А. Страницы творческой биографии Ф.У. Мэтланда. Казань. 1988/Рукоп. депонир. В ИНИОН АН СССР. 1988; Она же. Концепция английского средневекового города Ф.У. Мейтленда. Казань. 1990/ Рукоп. депонир. В ИНИОН АН СССР. 1990; Она же. Ф.У. Мейтленд: становление историка. Казань. 1992/ Рукоп. депонир. в ИНИОН АН СССР. 1992.; Она же. Ф.У. Мейтленд и начало преподавания истории английского права в британских университетах XIX века// Прошлое и настоящее. Люди и время. Сочи. МГСУ.2001.; Она же. Ф.У. Мейтленд -исследователь конституционной истории Англии// Clio Моёегпа.Зарубежная история и историография. Казань. 2002. Вып. 3.; Она же. «Конституционная история Англии» и проблемы британской истории в наследии Ф.У. Мейтленда//Гуманитарные науки: исследования и методика преподавания в высшей школе. Мат. Всерос. науч.-метод, конфер. Сочи.2002; Она же. Кембриджская историческая школа и «невидимый колледж» Ф.У. Мейтленда//Научные школы и профессиональные сообщества в историческом измерении. Мат. Всерос.науч. конфер. РОИИ ИВИ РАН. М., 2002; Она же: Фредерик Уильям Мейтленд: Историк в контексте времени. Казань.2003.
общеисторических принципов и ошибочности результатов исследований, обусловленных перманентным кризисом буржуазного историзма и буржуазной исторической науки в целом.
Стандартизация мышления и исследований сопровождалась непримиримой борьбой с любыми проявлениями инакомыслия в отечественной исторической науке. Достаточно вспомнить оценку творчества Д.М. Петрушевского, единственного и самого позднего представителя критического направления в нашей медиевистике, которая породила в советской литературе конца 40-х - начала 50-х годов острые споры. Авторитета крупных советских историков — Е.А. Косминского, В.М.Лавровского, В.В.Стоклицкой-Терешкович, А.И.Неусыхина, учеников Д.М. Петрушевского, оказалось не достаточно, чтобы защитить учителя от нападок и обвинений в буржуазной сущности его методологических принципов.1
Хотя в целом ситуация в отечественной медиевистике в сравнении с другими областями исторического знания складывалась не самым худшим образом.
Опубликованное в середине 70-х гг. ХХв. фундаментальное исследование Е.В. Гутновой, одного из крупнейших советских медиевистов, «Историография истории средних веков»3 на долгие годы определило теоретико-методологические подходы к изучению зарубежной историографии в данной области и стало настольной книгой для нескольких поколений историков в нашей стране. Труд Е.В. Гутновой, содержащий многоуровневый анализ процессов эволюции исторической мысли в странах Европы и Америки, включая Россию, насыщенный информационно, во многом и сегодня не утратил своего научного значения. Его небольшой
1 См.: Средние века. М., 1946.Вып.П; Данилов А.И. Эволюция идейно-теоретических взглядов Д.М.Петрушевского и некоторые вопросы историографии средних веков//Средние века. М, 1955.Вып. VI.
2 Хачатурян Н.А. Современная медиевистика России в контексте мировой исторической науки//Средние века. М., 2001. Вып. 62. С. 199.
3 Гутнова Е.В. Историография истории средних веков. М., 1974; М., 1985. 2-е издание.
раздел «Критическое направление в английской медиевистике», выполненный с позиций марксизма, остается и по сей день едва ли не единственным в российской историографии сюжетом, специально посвященным Ф.У. Мейтленду и критическому направлению в целом.
На рубеже 80-90-х гг. ХХв. в условиях начавшегося процесса перестройки советской исторической науки, обновления исторического мышления, стирания «белых пятен» на историографию возлагалась особая роль. Была поставлена задача положить конец выполняемой ею информационно-библиографической функции.1 Возникла потребность в переосмыслении основополагающих для исторической науки советского периода понятий «кризис буржуазной историографии» и «буржуазная историография». Историки осознали необходимость отказаться от концепции перманентного кризиса буржуазной историографии и признали, что в XX веке возможности ее развития далеко не исчерпаны.2
Плодотворным оказалось стремление обратиться к плюрализму точек зрения и подходов3, умение принимать во внимание позиции ученых, принадлежащих к иным школам мышления. Но «белые пятна» остались.
Нынешнее состояние отечественной исторической науки, переживающей стадию методологических исканий, переосмысления векового пути развития, подведения итогов, созвучно европейскому рубежа XIX - XX вв. В этой связи представляется, что глубже понять процессы, происходящие в современной российской исторической науке возможно, в том числе, и посредством применения методики историографического прецедента, суждения по аналогии. В русле такой постановки вопроса опыт
Касьяненко В.И. Об обновлении исторического сознания//Новая и новейшая история. 1988.Х24.С.7.
2 Согрин В.В. Перестройка в исторической науке и диалог с зарубежной историографией/ЛЗсеобщая история: дискуссии, новые подходы. М., 1989. Вып.1.СЛ8.
Актуальные проблемы теории истории. Материалы «круглого стола»//Вопросы истории. 1994. № 6. Смоленский Н.И. Проблемы теоретического плюрализма//Новая и новейшая история. 1998. №1.
изучения британской медиевистики конца XIX - начала XX вв. является весьма полезным и актуальным.
Несмотря на то, что официальное давление на историческую науку снято как минимум два десятилетия назад, исчезло идеологическое табу, тем не менее, изучение критического направления в британской медиевистике в отечественной историографии осталось практически на прежнем уровне. Это свидетельствует о том, что механическое дистанцирование от историографии советского периода на том лишь основании, что она опиралась на марксистскую методологию, не может решить имманентных проблем научного познания, ибо развитие исторической науки не определяется только сменой парадигм. Следовательно, истоки торможения в разработке интересующей нас темы коренятся и в причинах естественного свойства, в ряду которых наиболее значимыми видятся следующие. В первую очередь необходимо выделить исключительную сложность проблематики трудов Ф.У. Мейтленда, не переведенных на русский язык, широту исследовательского диапазона (аграрная история, история городов, история государственно-политических и правовых институтов, британский конституционализм), требующих комплексной подготовки историографа, который обязан свободно ориентироваться не только в вопросах английского средневековья, но и истории права, юриспруденции, экономике. Постижение глубины авторской позиции британского историка по каждой исследуемой проблеме существенно затруднено особенностями его индивидуального научного стиля: Ф.У.Мейтленд писал на языке Шекспира и как Шекспир1, академично, высоко профессионально и вместе с тем с чувством чисто английского юмора о специфических особенностях и нюансах английского феодализма. Полемическая направленность большинства работ Ф.У.Мейтленда, обилие имен исследователей, предшественников и современников, которым адресованы критика и доказательства британского историка, придают его трудам смешанный в жанровом отношении характер:
конкретная история и история изучения вопроса в них слиты воедино, то есть, они и конкретно-исторические, и историографические одновременно, а сам Ф.У. Мейтленд предстает перед нами как историк средневековой Англии и как историк науки об английском средневековье.1
Труды Ф.У.Мейтленда практически лишены нарратива. Они по существу аналитичны, содержат немало гипотез и представляют собой исследование ключевых периодов и проблем национальной истории эпохи средневековья, основанное на интерпретации юридических памятников, свидетельств воссоздаваемого им времени, многие из которых либо труднодоступны для современного историографа в силу лингвистической специфики оригинальных текстов, либо имеются лишь во фрагментах, что осложняет задачу выработки собственного мнения о степени объективности оперирования ими Ф.У. Мейтлендом.2 И поэтому тоже Ф.У. Мейтленд - один из самых трудночитаемых британских историков XIX в. Но его эрудиция, литературный талант, манера излагать свою позицию - ироничная, стремительная, развенчивающая, разящая - завораживают и увлекают читателя. «Когда автор пишет о яркой и талантливой личности, он непременно в той или иной степени подпадает под ее обаяние, иначе быть не может».3 Как исследователь, Ф.У. Мейтленд обладал особым даром убеждать в правоте своих суждений. Он был мастером топики и был способен выстроить столь безупречную систему аргументации, что достоверными кажутся даже парадоксальные выводы. Так, рассуждая о корпоративной собственности средневековых горожан, он пришел к заключению, что они не владели иной собственностью, кроме городской печати.4
1 Schuyler R.L. F.W. Maitland Historian. Selections from his Writings. Cambridge. 1960. P.27.
2 Inquisitio Eliensis, Inquisitio Comitatus Cantabrigiensis, Leges Henrici, County Hidage, Burghal Hidage, Tribal Hidage.
3 Патрушев А.И. Новое издание о судьбах историков// Новая и новейшая история. 2002. №2. С. 169.
4 Pollock F. and Maitland F.W. The History of English Law before the Time of Edward I. Cambridge. 1923. Vol. I. P.656. Maitland F.W. Domesday Book and Beyond. Cambridge. 1921.P.200.
Таким образом, в силу ряда причин в отечественной историографии творчество Ф.У. Мейтленда и основанного им в Англии критического направления не изучены. Историографическая судьба британского историка-юриста, внесшего столь весомый вклад в развитие медиевистики, к сожалению, не относится к числу счастливых. Англоведы в долгу перед ним. Англо-американский характер критического направления после Ф.У. Мейтленда, до середины 30-х гг. XX в., и множественность сфер научной реализации «критической концепции»-аграрная история средневековья, урбанистика, история парламентаризма, конституционная история Англии- выводят задачу комплексного изучения наследия Ф.У. Мейтленда и критического направления за пределы «периферийной» историографической проблемы и позволяют ей по праву занять надлежащее место в истории исторической науки XXI в.
«Исследователи XXI века будут в лучшем положении, чем мы, чтобы вынести вердикт о важнейших достижениях жизненного труда Ф.У. Мейтленда, как мы сейчас имеем более веские основания говорить о Сельдене и Блэкстоуне, нежели их современники»1, - писал П.Г. Виноградов в начале XX—го в., подчеркивая сложность и многогранность научного наследия Ф.У. Мейтленда.
По вполне понятным причинам зарубежная литература о Ф.У. Мейтленде, главным образом англоязычная, несравненно богаче и разнообразнее отечественной. Она представлена монографическими исследованиями, разделами в обобщающих трудах по историографии XIX в., мемуаристикой, статьями в периодике, обширной «некрологической» литературой, материалами в справочных изданиях.2 Многоплановая по характеру, зарубежная историография бережно хранит память об ученом, труды которого определяли лицо британской исторической науки второй половины XIX - начала XX вв. Ей присуща почти непрерывная линия
последовательного, преемственного внимания к наследию английского историка - юриста. В академических кругах интерес к Ф.У. Мейтленду и его исследованиям возник сразу же после публикации его первой серьезной работы «Pleas of the Crown for the County of Gloucester» в 1884 г., откликом на которую стала рецензия Ф. Поллока в «Law Quarterly Review» 1885 года. С тех пор вплоть до настоящего времени Ф.У. Мейтленд находится в поле зрения специалистов: первая публикация, посвященная ему, датируется 1885г., последняя — 1999 г. и представляет собой сайт в Интернете, созданный потомками старинного рода Мейтлендов.1 Несомненно, это проявление признательности и востребованности наследия британского историка.
Исследовательская литература о других представителях критического направления в отечественной и зарубежной историографии более фрагментарна. В нескольких статьях рассматриваются отдельные стороны их творческого наследия.
В отечественной историографии советского периода был создан другой образ критического направления. В концентрированном виде он запечатлен в академических энциклопедических изданиях, отражавших официальную позицию исторической науки той эпохи.3 Критическое направление в «буржуазной» историографии представлено как «яркое выражение общего кризиса буржуазной исторической мысли» в период перехода к империализму и характеризуется тенденциями к релятивизму и агностицизму в буржуазном мировоззрении.4 Понятно, что в контексте "общего кризиса буржуазной исторической науки" это направление изначально обретает негативную окраску и зачисляется в разряд «ошибочных, неисторических и
1 A Short Account of the Maitlands of Lauderdale// http: //www. Clanmaitland. Org. UK/ NEWOrigins. Htm.
2 Poole R.L. Mary Bateson// The English Historical Review. 1906. Vol. XXII. №LXXXV; Якуб A.B. Стэнтон о нормандском завоевании Англии// Исторические и историографические вопросы всеобщей истории. Томск. 1988; Антощенко А.В. Указ. соч.
3 Советская историческая энциклопедия/Гл.ред.Е.М.Жуков. М., 1965.Т.8.
4 Советская историческая энциклопедия/Гл.ред.Е.М.Жуков. М., 1965.Т.8. С. 162.
реакционных», нацеленных «против материалистического понимания истории». Хотя автор статьи1 об этом (ошибочности и неисторичности - Т.С) прямо не пишет, но ее содержание и подтекст сомнений в этом не оставляют. Свидетельством тому является утверждение, что методологической основой критического направления было «неокантианство, отчасти махизм и др. субъективистские и релятивистские учения». Кроме того, «отрицание объективных закономерностей в истории приводило большинство историков «критического направления» к отказу от обобщений и к принципиальному уходу в частную и локальную проблематику»2. В действительности методология «критиков» была гораздо сложнее и не сводилась к неокантианству, строго говоря, наиболее слабо выраженному ее компоненту по сравнению с ранкеанством и особенно позитивизмом. Махизм и релятивизм «критиков» находились в тесной взаимосвязи именно с позитивистскими подходами к историопсанию. Махизм, как «второй позитивизм», ставил под сомнение «априорные апперцепции», то есть 1-е общие, устоявшиеся исторические понятия и концепции, которые были «наработаны» предшествующей историографией. Махизм, как эмпириокритизм, отражал содержание и вектор исследований историков критического направления, преследовавших цель «критики опыта» позитивистской историографии и в конечном счете носил антипозитивистский характер. Поэтому можно согласиться с тем, что «сильнее всего историки критического направления были в критике концепций позитивизма. Они справедливо упрекали позитивистскую
|