Особенности социокультурного развития конца ХХ века были обусловлены целым рядом обстоятельств, ведущими среди которых стали стремительный прогресс в области науки, техники и информационных технологий. На современном этапе развития цивилизации происходит переход к новому технологическому укладу, основанному на широкомасштабном использовании информации и научных знаний практически во всех сферах человеческой деятельности. В этих условиях качество важнейшего ресурса развития цивилизации, а именно человеческого ресурса, знаний, опыта и профессиональных навыков людей, становятся определяющим.
Как свидетельствует исторический опыт развития научно-технического прогресса, любые технические новшества и идеи становятся в социальном плане эффективными в тех случаях, когда они органически включаются в культурную среду общества, становятся неотъемлемой частью его общей культуры.
Переживаемая в последние десятилетия технологическая революция самым непосредственным образом повлияла на мировой культурный процесс. Развитие мировых коммуникационных сетей и совершенствование аудиовизуальных средств позволили культурному процессу выйти на глобальный уровень.
Современная технология разделила человеческую культуру на два периода: до и после своего возникновения. И это реальный факт, с которым нельзя не считаться. Насколько длителен будет интерес человечества к такой технологизированной культуре, покажет время. Однако в настоящее время информационность
и документальность
, на которые она опирается, имеют огромное социальное значение, так как помогают расширению восприимчивости людей нашей планеты к различным часто контрастным культурным формам.
В социально-философском плане этот процесс интересен тем, что демонстрирует устойчивость человеческой культуры в целом. Породив средства массового уничтожения, человечество, стремясь выжить, изобретает средства для возможности глобальной коммуникации, взаимопонимания и взаимодействия, дабы на индивидуальном уровне создать такие сдерживающие механизмы, которые не позволят на государственно-национальном уровне начать глобальный конфликт. Этот феномен может быть охарактеризован и как воля человечества к выживанию, и как коллективная мудрость человечества.
Философы и экономисты четко прослеживают следующие тенденции мирового развития: 1) идет процесс создания глобального информационного общества; 2) этому процессу способствует прежде всего быстрое развитие информационной технологии; 3) глобальная экономика приводит к изменению статуса национального государства как самодостаточной системы, выступающей от имени нации и контролирующей национальный рынок; 4) все эти изменения ведут к изменениям в самосознании и культуре.
Необходимым элементом новой культуры является способность охватить весь объем информации, относящейся к тому виду деятельности, которым занят человек. Отсюда необходимость снятия различного рода информационных ограничений, связанных с доступностью использования информационных ресурсов, с их объемами. Этот доступ должен быть всеобщим и способным обеспечивать развитие различных фаз интеллектуального процесса человеческой деятельности, начиная от этапа мотивации и целеполагания, заканчивая оценкой полученного продукта деятельности и коррекции исходных оснований в зависимости от этой оценки. Только массовое умение использования новых информационных технологий даст возможность к устойчивому развитию общества.
В связи со сказанным рассмотрим более подробно сущностные черты функционирования и развития культуры в информационном обществе.
Культура в информационном обществе
Современная цивилизация находится на переломном этапе своего развития. Уже сегодня видны контуры нового человеческого мира, который формируется в противоречиях и напряжениях нашей эпохи. Бурные изменения в сфере техники, технологии, научно-техническом прогрессе радикально обновляют предметную среду, в которой непосредственно протекает жизнедеятельность человека. Одновременно возникают совершенно новые формы кооперирования человеческого труда, новые типы коммуникации, способы хранения и передачи информации, связи и отношения в человеческих сообществах, новые формы взаимодействия различных культурных традиций.
Одной из существенных черт современности является смена самой модели познания. Мы можем констатировать постепенный отказ от традиционной ориентации на знание и переход к модели информации. Ориентация на модель информации является по своей сути тенденцией постмодернизма и вызвана стремлением к переосмыслению знания как такового. Знание, которое всегда было связано с его носителем – человеком, а потому не являлось нейтральным и передавалось с потерями и искажениями, уже не представляется той абсолютной ценностью, каковой оно было на протяжении тысячелетий истории человечества. Сейчас предпочитают говорить не о знании, а об информации. Тенденция последних десятилетий – это попытка трансформации знания в унифицированную и обезличенную информацию, которая в большей степени, нежели знание, поддается хранению и передаче без искажения. В самом деле, знание как таковое не может быть без потерь переведено в цифровой вид, ибо оно предполагает целостность, которая во многом сочленена с субъективными факторами. Знание как таковое изначально ориентируется не на потребление и использование – хотя понятно, что оно может быть достаточно просто использовано, – но на понимание и включение в совместную ситуацию. Современная модель информации более отвечает насущным требованиям и тенденциям, поскольку именно информация может быть без искажения транслирована в единую кодовую систему, а потому – потреблена, использована, передана и сохранена. Модели знания
соответствуют книга, беседа, письмо, модели информации
– компьютерная база данных, Интернет.
Переход к модели информации позволяет многим исследователям именовать современное общество информационным. Концепция информационного общества определяет его как постиндустриальное общество, новый этап развития цивилизации, в котором главным продуктом производства является информация. Стремление выразить сущность нового вылилось в целый калейдоскоп определений, несших первоначальное ожидание некоего всемирного катаклизма, глобального переворота в технике и в сознании людей, после которого вдруг начнется новая эра, новая эпоха, возникнет новое общество. Дж. Лихтхайм определил его как постбуржуазное общество, Р. Дарендорф – посткапиталистическое, А. Этциони – постмодернистское, К. Боулдинг – постцивилизационное, Г. Кан, В.Л. Иноземцев – постэкономическое. С. Алстром – постпротестантское, Р. Сейденберг – постисторическое, Р. Барнет – постнефтяное общество. Современные взгляды связаны с тем, что решающую роль в современном обществе играет применение знаний и информации к генерированию знаний и устройствам, обрабатывающим информацию и осуществляющим коммуникацию, и именно это обусловливает его технологическую природу.
Теоретики постиндустриализма, рассматривая историю общества как последовательную смену доиндустриальной, индустриальной и постиндустриальной стадий его развития, сопоставляли эти эпохи по таким параметрам, как основной производственный ресурс (соответственно – сырье, энергия, информация), тип производственной деятельности (добыча, изготовление, последовательная обработка) и характер базовых технологий (трудоемкие, капиталоемкие и наукоемкие). Эта схема позволила в качестве принципиального отличия постиндустриальной культуры рассматривать переход от взаимодействий человека с природой в доиндустриальном и преобразованной природой в индустриальном обществе к взаимодействию между людьми, где характер межличностных отношений определяется не имитацией действий других людей и не усвоением опыта предыдущих поколений, а комплексным социальным взаимодействием [См. 14. С. 16–17].
Представление о том, что ведущей тенденцией развития современного общества, перерастающего в общество нового информационного порядка, является интеграция новейших массовых информационных и коммуникационных технологий и существующей социальной системы, лежит и в основе концепций информационного общества, разработанных Е. Масудой, Дж. Нейсбитом, Дж. Бенингером, Т. Стоуньером, М. Маклюэном, Э. Тоффлером, М. Кастельсом [16]. Критерием прогресса в таком обществе является возрастание скорости внедрения инноваций, увеличение объема и скорости коммуникации, рост объема полезной информации и ускорение ее обработки за единицу времени в контурах управления за счет автоматизации этой сферы.
Феномен же культуры среди иных явлений общественной жизни отличается особой универсальностью. Культура, вырабатываемая людьми сознательно или неосознанно, является – через свои ценности, нормы, традиции и т. п. – последующим звеном между человеком и окружающим миром. В этом смысле ни природа, ни политическая история, ни национальная картина мира не могут быть представлены человеком иначе как через культуру. Более того, сегодня можно совершенно определенно говорить о том, что все исторически складывающиеся и изменяющиеся представления человечества о природе, обществе, человеке и его духовном мире есть прежде всего факты истории культуры и только в этом качестве могут быть осмыслены и систематизированы. Культура объединила в рамках одного, поистине безграничного дискурса – ценностно-смыслового мира человека – природу, общество и творческие индивидуальности, представленные в различных аспектах и срезах как разные конфигурации культурных значений и смыслов. Что же касается самого объективного мира, воспринимаемого людьми через ту или иную культуру (или субкультуру), – исторически, национально, социально, конфессионально или иным образом определенную, – то этот мир предстает как принципиально многомерный и многозначный, преломленный через множество культурных дискурсов, посредством различных информационных технологий.
Пытаясь определить характер и специфику культуры в постиндустриальном и информационном обществе, прежде всего, необходимо учитывать эволюционный, а не революционный характер развития общества, что, в частности, подтверждает и содержание самой постиндустриальной теории, где все этапы социального развития (доиндустриальный, индустриальный и постиндустриальный), во-первых, преемственны по отношению друг к другу и, во-вторых, не определяются в четких хронологических границах. Здесь каждый из этапов развития формируется в пределах предшествующего, где новые тенденции «не замещают предшествующие общественные формы как «стадии» общественной эволюции», но «часто сосуществуют, углубляя комплексность общества и природу социальной структуры» [53. P. 167], когда новые экономические, социальные и политические формы взаимодействуют с установившимися, приводя к значительному усложнению всей социокультурной системы.
Современная культура отличается динамизмом и эклектичностью, многозначностью и мозаичностью, пестротой общей картины, определяемой быстрым перемещением культурных течений с периферии культурного пространства к его центру. Да и понятие самого центра утрачивает свою определенность; культура становится полицентричной, размывается ее структура и ценностная иерархия организации ее пространства. Научный прогресс смещает акценты в привычном видении мира, объединяя его и как бы укрупняя его целостность, в то время как человек все более утрачивает свою внутреннюю целостность, а его сознание фрагментируется.
Развитие информационных технологий, утверждение СМИ в качестве особого вида власти, основанной на «безличных» технологиях управления, по-особому разобщает людей, в то же время создавая основу для омассовления их сознания. Программирующие возможности СМИ значительно усиливаются за счет использования новейших средств техномодификации, одинаково применимых и в общестратегических целях управления, и в конкретно-практических целях рекламы. Масс-медиа образуют в современном обществе нечто вроде всепроникающей нервной системы, которая пронизывает социальный организм общества и управляет его деятельностью через сеть информационных потоков.
Средства массовой информации активно формируют общественное мнение и определенный общественный настрой. Маскульт и СМИ проповедуют внешнюю, потребительскую и бездуховную жизнь, раздувая мнимые потребности, провоцируя неадекватные социальные самоидентификации дезориентированного «массового» человека. В совокупности они создают определенные представления о мире и оперируют ими, формируют конъюнктурные установки на человечески наиболее значимые ценности и понятия, при этом могут эффективно способствовать разрушению традиционно ценимых, но ставших «ненужными» качеств. СМИ могут подвергать факты специальной обработке и монтажу; повтор информации обеспечивает возможность ее подпорогового (происходящего в подсознании и как бы неосознаваемого) суммирования, что при многократном ее транслировании, с одной стороны, убеждает в истинности сообщаемого, с другой стороны, обеспечивает эффект внушения. Визуальный тип культуры, начало формированию которого было положено книгопечатанием, вовсе не отменял другого восприятия, книги не заменили ни музыки, ни театра. В то же время современная визуальность носит иной, и не столько чувственный, сколько психологический характер. При визуальном характере восприятия содержания книги встает целостный объемный образ, рождаемый воображением читателя. Специфика словесного знака, позволяя точно соотносить его с тем, что он обозначает, тем не менее оставляет свободу для творческого воображения, домысливания и т.д. Визуальное экранное восприятие в основном плоскостное. Оно имеет как плюсы, так и минусы. Экранное восприятие и мышление образны, конкретны, осуществляются в скором темпе, что важно для человека мобильного. Однако плоскостной характер изображения не предполагает объемности восприятия и мышления, образ здесь предстает уже в «готовом» виде – с ним можно не согласиться, но он таков. Готовые образы сменяют друг друга, не оставляя воображению времени, простора и пищи. Распространенное явление «зэппинга» (от англ. – щелканье телепультом, «порхание» с канала на канал) вообще не оставляет места осмыслению, и восприятие ограничивается лишь сменяемыми картинками. Он характерен для поп-культуры – разбросанная, импульсивная манера ее потребления – результат фрагментарного восприятия.
Уступив место теле- и видеоинформации, чтение ушло на второй план культурно-образовательного поведения. Чтение как особый вид умственного труда с традиционно сформированным типом восприятия есть средство улучшения абстрактного мышления, способности к концентрации, тренировки сознания в выстраивании объемного, идущего в глубину и подсоединяющего деятельность воображения представления. Отказываясь от чтения, мы перестаем тренировать важные отделы нашего мозга, в результате утрачиваются определенная легкость ассоциаций, живость воображения, эмоциональная тонкость восприятия и подвижность мысли. Недостаток этих качеств обедняет мышление, делая его менее живым, менее способным к творчеству.
Современное общество именуют информационным,
поскольку именно информация обеспечивает в нем связь разных уровней и планов его существования и деятельности, а информационные процессы лежат в основе функционирования всех его систем. Качество и распространенность информационных средств и технологий определяют содержание процессов обезличивания и «выравнивания», и создаваемая ими реальность как бы отделяет массовое общество доинформационной
поры от массового общества информационной цивилизации.
Следует сказать, что определенное омассовление общества становится неизбежным в ходе становления крупной промышленности, крупных производств, интенсивной урбанизации, сопровождающей индустриальное развитие.
Последние десятилетия развития современного общества привели к становлению феномена так называемого массового человека, сознание которого отличается рядом специфических особенностей. Безусловно, факт массового сознания – далеко не атрибут исключительно нашего времени, а сама «масса» всегда составляла (и составляет) неотъемлемую часть населения всякого государства. Однако современный феномен массового человека обладает определенной новизной в силу целого ряда причин, которые в своей совокупности, характерной для сегодняшнего дня, никогда прежде не выступали. Во-первых, еще никогда человек массы не представлял по своей численности столь большой группы, которая бы реально была способна оказывать на социокультурные процессы весьма заметное влияние. Во-вторых, характер объединения в массу обусловлен фактором, который прежде не существовал: наличием информационного поля, включающего в себя и всепроникающее воздействие СМИ. В-третьих, современный массовый человек отнюдь не тяготится своей массовостью и не ощущает какой-либо «культурной недостаточности» в плане уровня своего развития, своих вкусов и т.п. В-четвертых, именно массовый человек оказывается сегодня востребован современным укладом жизни и наиболее приспособлен к нему.
Развитие средств массовой коммуникации и последовавшая массовая информатизация общества не только углубили качество массовости, но и придали ему определенные черты нового социокультурного феномена. Таким образом осуществился переход к новой фазе организации общества – постиндустриальной, информационной. Это цивилизация новых высоких технологий, позволяющих фактически независимо от реального состояния производства и распределения товаров создать виртуальное социальное пространство за счет формирования нужного типа сознания и культуры. Средства коммуникации, оперирующие информацией, трансформирующие, дозирующие ее, становятся главным инструментом влияния в современном обществе, главным средством осуществления властных стратегий. Средства коммуникации начинают не просто влиять на массы, но и производить
их. И если в доинформационном обществе человек массы был скорее тенденцией, то сегодня информационные технологии производят массового человека в массовом же масштабе.
Массовый человек –
это не столько человек из
массы, сколько человек с массовым сознанием,
и его главной характеристикой является то, что он «как все». При этом его массофикация осуществляется вполне направленно – с помощью моды, рекламы, организации информационных воздействий, хотя, конечно, в любом случае человек сам, своим сознанием, субъективно участвует в этом процессе, внутренне осуществляя (по крайней мере, осознанно фиксируя) свой «выбор». Такой человек, ставший реальностью современного информационного общества, есть одновременно и его продукт, и само условие его существования, сохранения и воспроизведения.
Массовый человек стал отражением существенных изменений, произошедших в современном обществе и его культуре. Бурное развитие техники и технологии сделало культуру общедоступной и повсеместно присутствующей в жизни общества. Человек без лица, без индивидуальности – массовый человек в то же время остается индивидуалистом. Индивидуализм, однако, отнюдь не означает становления индивидуальности, личности; на фоне процессов омассовления это означает рождение толпы, состоящей из людей-атомов, где каждый один и сам по себе, но во всем подобен другим. Личность, как известно, представляет собой системное и целостное образование, не сводимое к какой-либо одной стороне проявления человека или какой-либо конкретной форме его социального поведения. Массовая культура, во-первых, «фрагментирует» личность, лишая ее целостности, и, во-вторых, ограничивает ее набором стереотипных проявлений, которые все с меньшим основанием можно назвать поступками.
Иными словами, личность лишается единого стержня, интегрирующего ее совокупные проявления и составляющего ее целостность; остается лишь некая специфическая «реактивность» в заданном направлении, т.е. складывается конформизм. Происходит парадоксальный процесс омассовления людей и одновременно распадения их общности, которая может основываться на взаимодействии личностей, но не на изоляции индивидуалистов.
Характеризуя общую панораму культуры современного общества, господствующие в ней представления и доминирующие ценности, можно сказать, что в пространстве культурного плюрализма, соединяющего в себе классику и искусство для массы, модернизм и постмодернизм, высокое искусство и откровенный кич, выделяются два главных направления. Этими двумя основными культурными парадигмами,
определяющими культурную жизнь современного общества и культурное сознание человека, становятся массовая культура и постмодернизм, каждый из которых присущими ему средствами выстраивает свою систему соответствующих мифов. Поэтому кратко отметим и сущностные черты постмодернизма.
Постмодернизм во многом определил атмосферу культуры XX века и задал новую ее парадигму, что привело к кардинальному пересмотру классической модели культуры. Подверглись переоценке все главные, опорные узлы этой модели: рациональность, систематичность, целостность, универсальность, постоянство шкалы ценностей, наличие четких оппозиций добра и зла, истины и лжи и т.п.
В известном смысле всю современную культуру можно назвать постмодернистской, ибо постмодернистская модель восприятия мира, намеренно сближающая несопоставимое, объединяющая необъединимое, стремящаяся принять весь мир со всеми его патологиями, жестокостями, иррациональностью, сновидениями, с разного рода отклонениями, ломающими представление о норме, характерна для современного представления о действительности. Постмодернистская модель восприятия и истолкования мира размыла своеобразие проявлений всех других течений и форм современной культурной жизни; фактически и облик культуры, и формы культурного сознания несут в себе черты того характера, который ныне именуется постмодернистским.
Постмодерн специфически мозаичен
и построен по своеобразному принципу: это не «пространство шедевров», не некий культурный материк, который образован из достижений искусства прошлых эпох и имеет определенные линии развития и преемственности; это даже не архипелаг, поскольку тот имеет некие глубоко лежащие, объединительные начала. Это – как бы отдельные небольшие островки, образующие достаточно случайные причудливые скопления, лишенные и центра, и вершин, – некое смешение, «свалка проявлений», где невозможно выделить ни приоритетов, ни общих направлений или идей. Это – соединение вещей, не просто несовместимых, но исходно разноместных, гетеротопных,
по выражению французского философа и культуролога Мишеля Поля Фуко, т.е. таких, что их невозможно представить совместно пребывающими где-либо. Это – реализация всего того, что не нашло воплощения в прежних этапах развития культуры, дополненное развитием новых форм восприятия и мышления.
В общем плане постмодернизм стал реакцией на сложившуюся в культуре атмосферу засилья духа позитивизма в науке, философии, искусстве, на неадекватность позитивистской и объяснительной, и психологической парадигмы. Постмодернисты заявили, что в их задачи входят построение новой рациональности и новой чувственности, радикальная реконструкция сознания и культуры в целом, ибо прежние их формы уже не в состоянии отразить ни мир, ни его понимание. В качестве главных своих позиций они объявили установку на антидогматизм в мышлении, на отказ от принятого в классической науке «двоичного исчисления мира», т.е. от измерения его оппозициями типа «я – не-я», «духовное – материальное», «субъект – объект», «теория – практика», «гуманизм – натурализм», «реальность – виртуальность» и т.д. Они внесли дух мятежа в строго организованный мир рационализма, протестуя против этих искусственно, по их мнению, введенных дихотомий, предписывающих миру разделенность, которой нет в реальном мире. Они разрушили главные основания, на которых строилась ментальная традиция рационализма, освободили сознание от бинарных оппозиций, которые помогали аналитическому пониманию мира и уложению его в рамки рационально интерпретируемой системы. Уловив тенденцию к объяснению мира в терминах целостности и единства, постмодернисты считали, что предлагают новый, более адекватный язык для культурного выражения структуры и отношений мира. Но, не предложив ни какой-либо ценностной оси, скрепляющей мир, ни какого-то ментального основания для понимания его целостности, они как бы «рассыпали» и его онтологию, способствовав его распадению на фрагменты отдельных проявлений.
Постмодернистская культура с ее всесторонним эклектизмом
предстает своего рода «игрой с хаосом». Это тот хаос, в котором принципиально смешаны ценности и ориентиры, в котором нет центрирующей, связующей картину мира оси (онтологической, ценностной, духовной) и где постоянно рушатся и вновь создаются мнения и предпочтения, образуя текучий калейдоскоп восприятий, логически не связанных и не обоснованных никакими внутренними установками. В самом деле, утверждают постмодернисты, всякая попытка сформировать определенную модель мира (что, собственно, всегда было целью и функцией культуры, науки и искусства) бессмысленна, ибо мир хаотичен сам по себе, он децентрирован, ценностно неупорядочен. Это и невозможно, поскольку все элементы мира равноуровневы и равносмысленны. Ж. Деррида делает основным моментом своей концепции критику самого понятия «центр», которое организует и всякое явление, и всякий текст. Но всякое явление и всякий текст принципиально полисемантичны, и понять их можно только на основе их децентрации.
Провозгласив полную свободу от культуры, традиции, морали, ответственности, перетолковав и спародировав культурные достижения прошлого, сделав из жизни пространство игры, постмодернизм породил особую духовно-психологическую атмосферу, вызвавшую к жизни специфическую форму иронии, для которой нет святого и высокого: все уравнивается и одинаково предается осмеянию. В целом постмодернистское сознание предстает как сознание кризисное, ибо при завышенных заявках и ожиданиях постмодернистская философия не смогла дать собственной, отчетливой культурной модели мира, деконструировав и децентрировав прежние. Объявив человека обитателем мира, где бытие заменено сигналами и символами, постмодернисты ввели понятие «симулякра»,
т.е. копии такого оригинала, который никогда не существовал; поскольку прежние термины, по их мнению, не обозначают реальность, но лишь помогают манипулировать с ней, человек оказывается в мире бесплотных теней, пустых образов. Поэтому человек, погруженный в мир симулякров, мир фантомов сознания, не различает реальности и видимости ее. Слово «симулякр» настолько типично для постмодернистского мироощущения, что стало как бы «визитной карточкой» постмодернизма.
Уже в самом своем названии постмодернизм отразил общее для современной культуры ощущение творческого бессилия: создатели его не смогли сформулировать ведущую идею собственной концепции, обозначив лишь ее временной аспект – после
модернизма. Это указание «пост-» становится все более широко употребимым в культуре, не имеющей творческих сил даже на то, чтобы дать имена происходящим в ней явлениям (постструктурализм, постхристианский, постиндустриальный и т.п.).
Стремительное изменение технологии массовых коммуникаций, особенно усилившееся в последние десятилетия и позволяющее говорить о «технологической революции», оказало столь существенное влияние на современную культуру, что привело к радикальной ее трансформации.
Из всех проблем, поставленных перед человечеством «информационной революцией», можно выделить следующие. Во-первых, все увеличивающийся массив информации «неизбежно ведет к все большей фрагментарности восприятия отдельной личностью мира культуры» [См. 44. С. 22]. Во-вторых, власть средств массовой информации над человеческим сознанием чревата загрязнением ментальной среды, сферы сознания человека и его духа. В-третьих, современная культура в значительной степени оторвалась от своих традиционных корней, перестает быть собственно культурой и постепенно перерождается в цивилизацию, т.е. «утрачивает непосредственно связанные с культурой метафизические мотивы существования» [44. С. 23].
Для современной эпохи характерна «мозаичная» культура (А. Моль), формирующаяся под влиянием средств массовой коммуникации как противоположность «гуманитарному» типу культуры. А. Моль считает, что, в отличие от «гуманитарной», целостной культуры, «мозаичная» сложена из множества соприкасающихся, но не образующих конструкций фрагментов. В ней нет целостности, иерархии, которая заменяется понятиями «конфигурация», «структура». Данная культура не является процессом организованного познания, а есть результат ежедневно воздействующего беспорядочного и большого потока случайных сведений. Постоянно меняющийся мир, обрывая корни, традиции, делая социальные связи спорадическими, стягивает, с одной стороны, людей в единое социальное сообщество, а с другой – изолирует, атомизирует их, отчуждая от человеческой сущности.
В «мозаичной» культуре, считает А. Моль, знания формируются в основном не системой образования, а средствами массовой коммуникации, и их накопление происходит не в результате целенаправленных усилий, а в результате потока разнообразной информации [29. С. 45]. Данное утверждение, на наш взгляд, является спорным, поскольку имеет место подмена понятий «знание» и «информация». Сегодня уже стало очевидным то, что знания и информация нетождественные понятия. Знания человеком формируются в процессе образования и самообразования, помогающие ему находить устойчивость, а не случайность, и поскольку в «мозаичной» культуре отсутствует иерархическая система знаний, то человеку необходимо учиться распознавать (нащупывать) структуру в непрерывно поступаемом информационном потоке, что становится возможным лишь посредством образования.
Одним из наиболее влиятельных теоретиков и провозвестников информационного общества является американский публицист и социолог Элвин Тоффлер
. В ряде работ: «Шок будущего» (1970), «Доклад об экоспазме» (1975), «Третья волна» (1980) и др. – Тоффлер разработал концепцию «постиндустриального общества» (или, согласно авторским синонимам, «супериндустриального общества», «сверхиндустриальной цивилизации»). Анализируя новые типы организационных стилей, новый тип восприятия реальности, новые семейные ценности и сексуальные ориентации, характеризуя кризисное состояние «индустриального общества», автор приходит к выводу о наступлении «супериндустриальной» эры. Тоффлер осуществляет последовательное сопоставление индустриального и постиндустриального общества, сравнивает их экономическую основу, особенности аппарата управления, исследует психологические характеристики индивидов, включенных в процесс производства, и приходит к выводу о том, что не только высокий уровень инновативности характеризует супериндустриальное общество, но и демассификация и дестандартизация всех сторон политической и экономической жизни. Изменение характера труда и межличностных отношений изменяет систему ценностей и ориентации человека на психологические, социальные и этические цели. Изменяется и профессиональная характеристика индивида, прошедшего многоуровневое обучение, обладающего не только мастерством, но и информацией, развитого не только физически, но и интеллектуально.
В работе Э. Тоффлера представлен интегральный вариант либеральной интерпретации постиндустриального общества, где обосновывается, по существу, принципиально новая трактовка современного общества, замещающая концепции «постиндустриального» и «информационного общества», «космической эры», «глобальной деревни» метафоричной дефиницией «Третьей волны». Тоффлер, рассматривая грядущее общество, отмечает, что в нем образы и ассоциации, создающие «ментальную модель действительности», скрепляющие нашу картину мира и помещающие нас в пространство и время и определяющие «наше место в структуре личностных взаимоотношений», формируются посредством преобразования информации. Если в традиционном обществе, обществе «Первой волны», сообщений, насыщенных информацией, было мало, так же как и образов, бывших действительно привлекательными, то «Вторая волна» предложила обществу новое средство социализации – средства массовой коммуникации, чья энергия «текла по региональным, этническим, племенным каналам, стандартизируя образы, бытующие в обществе» [35. С. 265]. Некоторые из них стереотипизировались, трансформировались в иконические изображения, и задачей человека стал выбор и манипуляция этими имиджами, каталогизированными в «картотеке файлов».
Несмотря на то, что этих имиджей было достаточно много и они были весьма разнообразны, их количество было соотносимым с человеческими способностями восприятия, и именно эти «централизованно разработанные образы, впрыснутые в массовое сознание средствами массовой информации, способствовали стандартизации нужного для индустриальной системы поведения» [35. С. 265]. Третья же «волна» не просто ускоряет темп инноваций, она трансформирует глубинную структуру информации, и человек теряет способность адекватно времени обновлять эту «имиджевую базу данных». Отсюда – разовые предметы потребления, одноразовое искусство, стремление избежать долговременных контактов, прочных эмоциональных связей, повсеместное увлечение туризмом.
Этот новый тип культуры, который Тоффлер обозначает как клип-культуру, формирует такие уникальные формы восприятия, как «зэппинг», когда путем безостановочного переключения каналов ТВ создается новый образ, состоящий из обрывков информации и осколков впечатлений. Этот образ не требует подключения воображения, рефлексии, осмысления, здесь все время происходит «перезагрузка», «обновление» информации, когда все первоначально увиденное практически без временного разрыва утрачивает свое значение, устаревает. Клип-культуру Тоффлер рассматривает в качестве составляющей информационной культуры – принадлежность к ней обозначает все увеличивающийся разрыв между пользователями средств информации «Второй» и «Третьей» волн.
Новационным здесь становится не столько отказ от готовых, установившихся моральных и идеологических истин прошлого, от традиционных радиопрограмм и телефильмов, от собранного и систематизированного пространного материала, от соотносящихся друг с другом идей, но сам тип подачи материала, разрозненные фрагменты информации которого лишь дезориентируют. Именно поэтому подобная публика чувствует себя «вырванной из пространства новых средств информации» и «старых концептуальных теорий» [35. С. 278–279]. Современный формат средств массовой коммуникации предлагает информацию в виде коротких модульных вспышек – новостей, фрагментов фильмов и передач, рассекаемых рекламой, и имеющих «странную, скоротечную и бессвязную форму» [35. С. 279]. Человек этой новой информационной культуры отказывается от восприятия новых модульных данных в стандартных структурах и категориях и стремится к созданию из мозаичной информации своего собственного материала.
Действительно, современный этап развития цивилизации делает «метакультурную индивидуальность», проявляющую способность к отказу от привычных матриц поведения и восприятия и выходу за рамки привычного видения мира, типичным проявлением новой формирующейся информационной культуры. Для человека новой культурной формации мобильность ориентации в рамках стремительно изменяющейся среды и новый способ ее освоения становятся принципиальным моментом, возможно, вопросом его выживания. «В быстро меняющемся мире прошлый опыт реже может служить надежным компасом, необходимы гораздо более быстрое освоение нового, большая реактивность «Я», подвижность, умение действовать методом проб и ошибок [9. С. 98]. Тоффлер оптимистически оценивает перспективы роста субъекта «Третьей волны». В этой спецификации мышления футуролог видит формирующуюся способность к восприятию огромных массивов информации, пульсирующих и растущих потоков данных, что соотносится с требованиями новой социальной и технологической реальности. Подобная структура инфосферы, сменившая старую, перегруженную и «изношенную», была изначально определена увеличением объема и скорости обновления информации, необходимой для поддержания устойчивости социальной системы. Для успешной социальной и информационной адаптации в подобных условиях субъект новой культуры вынужден постоянно обновлять свою собственную «базу данных». В таких условиях, по замечанию Тоффлера, становится реальностью неизбежный в современной ситуации переход к личности нового типа – информационно-адаптированной, основными характеристиками которой могут быть представлены естественное включение в информационные процессы, способность к адекватному восприятию полученной информации и настроенность на эффективное ее использование в своей деятельности.
Следует отметить, что заслугой Тоффлера является и создание концепции отраженной, экранной мерцающей культуры. Термин «blipculture
», предложенный им, однако не привился. В настоящее время мы гораздо чаще встречаем термин виртуальная культура
, виртуальный образ
, виртуальный мир
.
Ситуация в области культурного развития в современном обществе характеризуется следующими чертами:
1) многократное увеличение затрат на культуру в количественном исчислении; 2)
стагнация в приобщении к традиционной культуре; 3) возникновение культурной индустрии, приводящей к тому, что человек несколько часов в день проводит в окружении «культурных машин»; 4) перенос интереса людей с традиционной культуры на индустриально-произведенную. Население в массе предпочитает не «живое» действие, а технически сконструированное. Ведь и европейское классическое искусство развивалось именно благодаря изобретению культурных механизмов, которые в настоящее время воспринимаются как символы культуры.
Феномен формирования нового способа производства культуры, превращающейся в одну из отраслей экономики, был обозначен термином «индустрия культуры
», введенным в научную практику теоретиками Франкфуртской школы Т. Адорно и М. Хоркхаймером в «Диалектике просвещения» (1947)
. Авторы отмечали, что аутентичный опыт, естественный для подлинной культуры, в ее деградированном, коммерческом, варианте оказывается невозможным. Индустриальный способ производства культурной продукции отнял у нее уникальность, заменив ее дублированием, сериализацией, стандартизацией. Интерпретация культуры, предложенная франкфуртскими философами, во многом развивала предложенную А. Грамши и Л. Альтюссером, которые в современной массовой культуре видели форму как идеологии, так и социально-психологического феномена. Продукция массовой культуры, потребление которой связано с эмоциональным удовольствием, выступает одновременно в качестве идеологической продукции, функция которой сводится к созданию социальной общности.
Адорно и Хоркхаймер достаточно пессимистично оценивали в своей работе перспективы развития западного общества, проявляющего способность к превращению в выгодную коммерческую продукцию любой культурной новации, причем как в области искусства, так и в академической или политической сфере: «Будучи хоть единожды зарегистрированным в своем отличии от культуриндустрии», «все, что способно оказывать сопротивление», «уже становится составной частью ее, подобно тому как составной частью капитализма становится зачинатель аграрной реформы» [43. С. 164]. Естественной стратегией проявления активности в подобной ситуации авторы считали тотальный нонконформизм и абсолютный отказ от каких бы то ни было проявлений социальной активности. Впоследствии научные интуиции авторов подтвердил опыт и самой контркультуры 1960-х гг. и ее наиболее радикальной составляющей в виде философии франкфуртцев, адаптированной к массовому формату.
Термин «культурная индустрия» был встречен неоднозначно и, несмотря на его теоретическое обоснование в статье Адорно «Телевидение как образец массовой культуры» [50], содержащей, как и многие его фундаментальные работы, критику коммерческого «массового» искусства, формирующего сознание, неспособное к осуществлению своей собственной саморефлексии, подверглось многочисленным аксиологическим интерпретациям. Идеи Т. Адорно, М. Хоркхаймера, Э. Фромма, Г. Маркузе нашли последующее развитие и в 1980-е годы, где экспоненциальное увеличение средств на производство культуры, действительно позволяющее говорить о культуре как об одной из наиболее прибыльных отраслей экономики, стало восприниматься в качестве «вызова для будущего культуры» [55]. Понятие «культурная индустрия
», означающее трансформацию культуры в совокупность культурных продуктов с товарными свойствами, остается актуальным и в сегодняшней социальной и экономической практике.
По существу, появление культурной индустрии сделало деятелей культуры равноправными деятелями общественного производства. Благодаря технологизации они становятся экономически независимыми от других секторов общественного производства. Если выделять в культурной индустрии, как и в любой другой, две стороны – производство и маркетинг, то следует отметить, что маркетинг, распространение культурных товаров, оказался очень быстро технически обусловленным.
Для развивающейся в настоящее время культуры характерны: приоритет визуального над словесным, отказ от следования установленным формам, введение смысловых значений, взятых из повседневной жизни, отказ от приоритета рационализма и дидактизма в культуре, отказ от приоритета смысла в культуре, приоритет подсознательного над рациональным, приоритет воздействия на зрителя через погружение, выявление потребительских качеств в культурном продукте, вызывающим желание его приобрести.
Поп-ТВ и таблоидная пресса опираются именно на образные способы предоставления информации, в которых мировые проблемы представлены через зрелищность. Даже разговорный жанр стремятся сделать зрелищным, например, ток-шоу.
Если в середине 80-х годов специалисты еще могли обсуждать вопросы взаимодействия нарождающейся культурной индустрии и традиционной культуры, то в 1997 году уже преобладало стремление регулировать лавинообразный поток технологизированных культурных товаров.
К. Томпсон [59. P. 9–69] утверждает, что факторы, влияющие на культурную регуляцию, следует выводить из тезиса К. Маркса о том, что способ производства влияет на культуру. Капиталистический способ производства не остается неизменным, и следовательно, меняются и способы регуляции, приспособления экономических и общественных структур. Капитализм при переходе от индустриального этапа к потребительскому сменил и тип культуры, систему культурных институтов таких как школы, СМИ, система социального обеспечения, которые можно определить как способы регуляции общества. Усовершенствованный капитализм требует интервенционистского государства, дабы справляться с агрегированным спросом, который поддерживает экономический порядок, и создавать соответствующие политические и моральные рамки для сохранения морального и социального порядка. Таким образом, автор отстаивает позицию, что каждая форма производства приносит свою культурную систему с соответствующими формами реализации. И именно государство, по его мнению, является центральным регулирующим механизмом. Политика регуляции в различных областях культуры преследует цель контролирования видов проведения досуга членами общества, так как в современном обществе досуг превратился в определенную четко выделенную категорию социальной активности населения. В обществах с рыночной экономикой появился рынок досуговой деятельности.
Индустриализации культуры, усиленная технологизацией, представляет опасность для традиционной культуры. Причем следует заметить, что использование вместо термина «традиционная культура» термина «культурное наследие» интересно с нескольких точек зрения. Во-первых, это показывает следование решениям ООН и ЮНЕСКО в области культуры. Ведь программы ЮНЕСКО в области защиты культуры были сформулированы именно как защита культурного наследия. Во-вторых, это демонстрирует реально происходящие изменения во взглядах на культуру. За весьма короткий промежуток времени то, что когда-то являлось просто культурой, превратилось сначала в традиционную культуру, а затем и в культурное наследие. К. Томпсон считает, что ностальгию по культурному наследию в настоящее время используют как основной стимул туризма, она отражает экономические интересы имущих слоев и политические интересы правительства, так как ностальгия и консерватизм помогают сохранить национальную идентичность. Автор полагает, что настоящий подрыв значения классической культуры совершился в 60-е годы, а переосмысление понятия культура произошло в 80-е годы с появлением электронных СМИ, которые дали потребителю продукты поп- и контркультуры. В настоящее время единственным ценностным критерием стал критерий обменной стоимости, конвертируемости, т.е. возможность продать данный продукт на рынке, а согласованность эстетических ценностей, столь характерная для традиционной культуры, отошла на второй план. Возможность совмещения культурного наследия и предпринимательского подхода к культуре – это весьма спорный вопрос. Но бесспорно, что к настоящему моменту в культуре сосуществуют два направления: предпринимательская культура и культурное наследие, и оба можно рассматривать как социальный цемент, связывающий существующий социальный порядок [59. P. 35].
С. Холл в своей статье «Центральность культуры» [57. P. 207–239] отмечает, что в XX веке культура, как никогда раньше, проникла и срослась с общественным производством, настолько, что в настоящее время трудно провести четкую грань между базисом и надстройкой, которая была центральной в концепции К. Маркса. И базис, и надстройка стали интегральной схемой экономического обмена, от которого зависит движение информации, знания, капитала, инвестиций, производства товаров, торговли, маркетинга. С точки зрения абсолютных эстетических стандартов суждения и вкуса, продукты такой культурной революции не могут сравниваться по ценности с достижениями других эпох. Вся предыдущая культура была элитарной, предназначенной для узкого круга людей определенной эпохи. Нынешнее культурное движение и изменение, благодаря современным технологиям сжатое в единое пространство и время, может с небывалой мощью влиять на общественное сознание в глобальном масштабе. Однако одним из немедленных следствий технологизации и глобализации является гомогенизация культуры. Создание индустрии культуры привело к однородности взглядов и поведения.
Индустриализация культуры неизбежна, культурный продукт будет увеличиваться многократно, проблема состоит в том, какому типу регуляции должен подвергаться этот продукт: регуляции политической, индустриальной или идеологической.
В своем исследовании «Информационная эпоха: экономика, общества и культура» [17. С. 203] М. Кастельс
предлагает глубокий и всесторонний анализ экономических, социальных и культурных аспектов современного мирового сообщества.
Кастельс, обращаясь к проблеме функционирования культурной индустрии, отмечает, что последняя ориентируется, во-первых, не на удовлетворение креативных потребностей личности, а на «экономику здравого смысла». Во-вторых, новые экономические формы достаточно стандартизированы, что предполагает и некоторую, достаточно существенную, унификацию культурного продукта. И, в-третьих, «метакультурная индивидуальность» Э. Тоффлера, становящаяся субъектом нового типа культуры и характеризуемая способностью дифференцировать поступающую информацию, точно так же нуждается в рекреации, сублимации и психологической разгрузке, как и «массовый» человек. Об этом, среди прочего, свидетельствует тот факт, что доминирующая стратегия в обогащении культуры, связанная с потенциалом новых коммуникационных технологий, направлена не на области здравоохранения, образования, а на разработку гигантской системы электронных развлечений («видео по заказу», тематических парках (theme parks) виртуальной реальности), привлекающей наибольшие инвестиции.
Исследователь отмечает, что, несмотря на весьма широкие возможности сетевых коммуникаций, используются они достаточно ограниченно, в противовес сфере электронных развлечений, продолжающих выступать в качестве одной из наиболее прибыльных отраслей экономики.
Если говорить о влиянии Интернета на современную культуру, то необходимо признать, что такие свойства, как интерактивность и индивидуализация в отличие от средств массовой коммуникации в «галактике Маклюэна» встроены в новейшие коммуникационные системы технологически и культурно. Однако практика показывает, что этот потенциал не всегда обеспечивает новые структуры социальной коммуникации. В новой информационной культуре, точно так же как и в любом социальном организме, выделяются собственные страты, становящиеся потенциальными производителями и потребителями либо массовой, либо элитарной продукции.
Во-первых, в виртуальных сообществах намечается формирование двух очень разных популяций: «малого меньшинства жителей электронной деревни», «первопоселенцев электронного пограничья», и «бродячей толпы», для которой случайные вылазки в различные сети равносильны исследованию «нескольких, хотя и эфемерных, существований» [17. С. 343]. И если для первых специфичен язык компьютерной коммуникации как нового средства, предполагающего неформальность, спонтанность и анонимность и стимулирующего новую форму «оральности», выраженную электронным текстом, то для вторых, к примеру, e-mail представляет собой реванш письменности, возвращение к типографскому мышлению и восстановление конструируемого рационального дискурса.
Во-вторых, Кастельс склонен считать компьютерную коммуникацию как таковую принадлежностью исключительно образованной и экономически обеспеченной части населения наиболее развитых стран, чаще всего в больших, наиболее высокоразвитых метрополисах, в глобальном масштабе выступающей в качестве элиты. Это та часть общества (Кастельсом она обозначается как «взаимодействующая»), которая проявляет способность выбирать свои мультинаправленные цепи коммуникации и проявляет глубокий интерес к использованию мультимедиа для доступа к информации, политической деятельности и образованию. Подобные элиты составляют свое собственное сообщество, формируя символически замкнутые общины, и определяют свое сообщество как пространственно ограниченную межличностную сетевую субкультуру. Кастельс предлагает гипотезу, согласно которой пространство информационных потоков состоит из персональных микросетей, образованных элитой, откуда посредством глобального множества взаимодействий в пространстве потоков ее интересы передаются в функциональные макросети [17. С. 389].
Переход к обществу информационного типа создал для человечества множество качественно новых проблем, которые еще не осознаны в полной мере. Одна из наиболее острых – проблема информационного воздействия на сознание. В постиндустриальном обществе информационное воздействие на индивидуальное и массовое сознание является той невидимой технологией управления общественной жизнью, которая пронизывает буквально все уровни социального взаимодействия, начиная от политико-правовых и заканчивая межличностными.
Анализ феномена информационного воздействия на сознание предполагает использование двух подходов: с одной стороны, исследование его взаимосвязи с мировоззрением и философией, функционирующих в определенном социокультурном пространстве, с другой – рассмотрение связей указанного феномена с эмпирическими теориями и опытом. Каждый из этих подходов представляет собой отдельный аспект исследования структуры и динамики информационного воздействия на сознание, а их сочетание позволяет успешно интегрировать философские и логико-методологические принципы исследования.
Термин информационное воздействие на сознание
следует понимать как целенаправленный или случайный процесс изменения смыслов (знании, мнений, представлений, понятий, суждений личности и т.д.) посредством трансформации информационной матрицы сознания.
Вектор развития культуры как типа социальных связей и взаимодействий, стратегии получения, хранения и трансляции информации, особенностей преемственности во многом обусловлен спецификой доминирующей в данный исторический период коммуникации. Новые технологии, расширяющие возможности обработки и понимания информации, всегда приводили к большим изменениям в развитии культуры, цивилизации; фундаментальные культурные сдвиги также рождены сменой принципов информационного воздействия на сознание людей. Если анализировать нынешнюю ситуацию, то, не преувеличивая, можно констатировать, что в настоящее время техногенные цивилизации создают информационный прессинг на сознание индивида, на информационное и духовное пространство социума, других цивилизаций. Продуманное использование новейших технологий хранения, обработки и трансляции информации позволяет искусственным образом формировать сознание, как отдельного человека, так и целого народа. В рамках стратегии омассовления, выступающей в качестве ведущей в информационном обществе, большинство культурных феноменов подчиняется закону тиражируемости, серийности, дублирования. Специфика информационного воздействия на массовое сознание оказывает влияние и на качество культурной политики, на методы репродуцирования и распространения культуры. В этих условиях основной задачей социально-философского знания становится осмысление новых парадигм информационного моделирования действительности.
Информационное воздействие в сфере культуры позволяет опосредовать определенные уровни «проникновения» познающего субъекта в объект: от первоначального чувственного созерцания к абстрагированию, теоретическому освоению его и далее – к созданию обогащенного, более полного конкретного образа предмета. Человеку для ориентации в мире, осуществления деятельности по удовлетворению своих разнообразных потребностей в культуре нужна всесторонняя информация, которая позволяет устанавливать социокультурные связи. Всесторонность информации в сфере культуры возникает в результате комбинирования (целенаправленного или спонтанного) исходных типов этой информации: «информация-знание»; или фактологическая, дескриптивная информация; «информация-ценности»; или оценочная, аксиологическая информация; «информация-опыт»; или нормативная, рекомендательная информация. Таким образом, семантическую сущность информационного воздействия культуры на микро-, мезо- и макрологосферы можно раскрыть при помощи категорий: знания как способа кодирования, хранения и транслирования сообщений теоретического и практического содержания; ценности как способа кодирования и транслирования значимых культурных ценностей в духовной и материальной деятельности; опыта как способа кодирования сложившейся в сознании личности рационально-интуитивной и эмоционально-чувственно обоснованной системы ценностей.
Традиционное понимание культуры как единства материальной и духовной жизни общества постепенно вытесняется информационным пониманием культуры общества как пространства материальных и идеальных объектов-носителей информации культурного содержания, общественного изменения и развития. Традиционные формы воспроизводства и трансляции культуры и межличностного общения, еще вчера казавшиеся незыблемыми и устоявшимися, резко изменились. Меняется само содержание категории «информация», которое в эпоху информационного общества трактуется не как сообщение, а как многоплановое понятие, одновременно обозначающее знание, ценность, смысл и связь между людьми. Человек постиндустриального общества не просто пользуется информацией, живет с ее помощью (так было во всех обществах) – он зависим от информации. Такое главенствующее место и роль информации, причем преимущественно «массовой», – в которой доминируют усредненно-поверхностные варианты и модификации, приводит к парадоксальным, противоречивым в своем культурном значении и небезобидным (с точки зрения идеалов культурного развития) последствиям. С одной стороны, получение информации, ее преобразование и генерация нового знания позволяют открывать беспрецедентную по глубине и практической эффективности информацию для всех сфер жизни, что становится основой научно-технического прогресса, материального производства, социального прогнозирования и управления. С другой стороны, на объективно возрастающую роль информационного воздействия в жизни общества и человека накладывается действие аккумулированных экономических и социально-политических сил, приводящее к существенным изменениям этой роли, самой информации, отношения человека к ней, а в конечном счете – к существенным сдвигам ментальности в целом. Прежде всего, информация попадает под действие известной социокультурной закономерности: она из «средства» превращается в «цель». Так формируется информационная власть над субъективным миром людей – через культивируемую массовой культурой потребность в ней, через придание информации нового онтологического статуса и силы – непреложной, бесконечно привлекательной. Образно выражаясь, постиндустриальное общество породило «наркотическую», болезненную зависимость людей от информации. Из условия и средства социальной и индивидуальной жизни информация превратилась в их ядро, основное содержание и цель, потеснив такие изначальные первоосновы человеческого бытия, как материю и энергию, биологические функции и физический труд и некоторые связанные с ними традиционные социальные формы, ритуалы и ценности. Производство, обмен и потребление вещей уступили социокультурное лидерство производству, обмену и потреблению знаков, текстов, сообщений, образов. Сами вещи также «информатизировались»: их ценность сегодня определяется не только и часто не столько практическими функциями, сколько информативностью – культурно-исторической, социально-симво-лической, эстетической, художественной.
В свою очередь концепция информационного общества, если ее рассматривать в ограниченном смысле как глобальную систему генерирования, обработки, передачи и хранения информации с помощью компьютерных телекоммуникационных технологий, дает массу возможностей для мифопроизводства благодаря своей неопределенности (многовариантности векторов развития), вненаходимости (пребывании «везде и нигде»), вневременности (время, например, в Интернете, становится нелинейным, гибким (ускоряемо-замедляемым) и многослойным, а зачастую и вовсе отсутствующим). Кроме того, важно учитывать парадоксальную ситуацию, что данное «мифопроизводство» является производством мифов о будущем, а не о прошлом, как в случае с классическими мифами.
Несомненно, проблему мифологизации культуры информационного общества нужно рассматривать шире, чем просто мифологизацию киберпространства или Интернета, потому что сама концепция информационного общества включает в себя более широкий комплекс проблем, нежели просто проблему использования и развития телекоммуникационных технологий. В проблему мифологизации культуры информационного общества необходимо включить и проблему искусственного интеллекта, и роботизацию вместе с киборгизацией, т.е. проблемы, которые так или иначе прямо зависят от обработки информации, а не только ее передачи.
Виртуальное информационное пространство создает необходимые предпосылки для мифопроизводства и мифотворчества, так как позволяет человеку не только скрывать свою идентичность, но и изменять ее или создавать принципиально новую, часто не лишенную мифологических элементов. Элементы всемирных мифов о Создателе, земле обетованной, героях, чудовищах, вечной жизни трансформируются в их новейшие высокотехнологические аналоги в нарождающемся мире культуры информационного общества.
Современное информационное пространство и особенно электронное информационное пространство, несмотря на свою мозаичность и разнообразие, продолжает сохранять американо-английскую доминанту в силу своего происхождения. Это касается не только английского языка как первичной символьной основы, например, киберпространства, но и невербальных символов (образов), которые тиражируются и адаптируются другими национальными культурами с разной степенью успеха. В этом процессе формирования информационного пространства как символического целого можно выделить следующие универсалии, способствующие эффективной коммуникации «членов информационного общества»:
– использование общих графических символов (семитиконов, смайликов, клипарта и т.д.);
– формирование универсальной терминологии и сленга;
– использование стандартных темп-лейтов (структур) при создании вебстраниц или блогов в Интернете, которые символизируют принадлежность к какой-либо группе или сообществу и / или выражают идентичность владельца.
Одним из важных ограничений на пути формирования информационного общества как понятийного и символического целого является то, что современные компьютерные системы обмена и обработки информации в каждой стране во многом сформированы с помощью программного обеспечения, которое несет в себе определенные культурные и, в том числе, языковые и знаковые особенности отдельной страны. Официальные языки стран могут требовать различных версий программного обеспечения с различными возможностями и особенностями. Кроме того, важнейшая составляющая культурного слоя языка – идиомы и разговорные выражения – могут оказывать серьезное влияние на практики найма на работу, а также эффективность деловой коммуникации. В связи с этим дальнейшее исследование символико-смысловой насыщенности приобретает серьезное значение, особенно в условиях вневременности и дискретности на границах киберпространства и реальности, когда цепочка «восприятие – переживание – представление – формирование знаков – знаковое выражение» практически не подвергается осмысленному анализу по причине значительного превышения пороговых величин восприятия человеческого мозга. Символы сменяют друг друга с высокой скоростью, многократно реплицируются, образуя замкнутый цикл, стремясь к минималистской стандартизации, диктуемой законами высоких электронных технологий.
Становление информационного общества оказывает влияние на структурообразующие компоненты всей системы культуры. Аналогичных процессов в истории человеческого общества не существовало. Любые новые образования достаточно гармонично вписывались в систему культуры, постепенно адаптируясь к ней. Сегодня все как бы меняется местами, и мы наблюдаем скорее процесс необходимой адаптации всей системы культуры к становящемуся глобальному информационному пространству. Активность информационных процессов столь высока, что заставляет подчинять себе традиционные элементы культуры и прежде всего изменяет традиционную систему культурной коммуникации.
Фактически мы оказались втянутыми внутрь глобального коммуникационного пространства, которое резко меняет характер диалога между культурами. Сегодня коммуникация как таковая является самостоятельной силой, находящейся вне диалога культур, но оказывающей огромное влияние на диалог всех культур между собой. Она в буквальном смысле вынуждает вести диалог между культурами по своим законам и правилам. Культуры погружаются в иную внешнюю среду, которая пронизывает межкультурные диалоги, создавая предпосылку для замыкания его в среде глобального коммуникационного пространства.
В связи с этим остро встает вопрос о культуре человека в обществе информации. Понятно, что основной пласт этой культуры человека будет составлять его информированность – владение самыми разнообразными знаниями и способность использовать их по назначению. Однако для того, чтобы овладеть основами информационной культуры, необходимо не просто умение находить нужную информацию, но и умение ее обрабатывать, анализировать. А это значит, что надо приобрести навыки в выборе и постановке целей и формулировании задач в поиске самой информации и ее интерпретации. Необходимо уметь различать главное и второстепенное в информации, обладать навыками ее классификации и систематизации, видеть внутренние связи различных ее фрагментов, научиться переводить визуальную информацию в вербальную или в любую другую знаковую и наоборот. Только когда человек овладеет этими умениями и навыками, он сможет эффективно компоновать информацию и применять ее в практической жизни.
Важно подчеркнуть и то, что успешность овладения человеком информационной культурой в современном обществе все более зависит от его устойчивого интереса к той или иной информации еще до начала ее порождения. Вот почему можно сказать, что степень эффективной включенности человека в современное общество информации определяется его интеллектуальностью – широкими знаниями и глубоким пониманием процессов, которые эти знания отражают. Ведь компьютерные системы сами по себе не могут осуществлять интеллектуальную деятельность. Для такой деятельности в современном обществе требуется человек, способный заниматься этой деятельностью, а значит, человек, специально подготовленный, получивший соответствующее образование.
Однако неограниченные возможности накопления, совершенствования и использования информации, как казалось, позволяют безгранично расширять возможности человека в принятии правильных решений, а значит и соответствующей организации системы его практических действий. Действительно, процесс формирования информационных инфраструктур, доставляющих человеку нужную информацию в нужное время и в нужном месте, существенно повышает эффективность его действий, ускоряет принятие необходимых практических решений.
Однако наряду с информационной инфраструктурой действуют и общие механизмы информационного общества, подчиняющиеся принципу свободы распространения информации. Эти механизмы в своем самодвижении в возрастающих масштабах воспроизводят и духовные ошибки и суррогаты духовности.
Постмодернистская ментальность как массовая реальность, характеризующаяся эклектическим сочетанием культурных, философских, идеологических, нравственных и психологических представлений, является сколком той реальности, которая создается современными механизмами информационного общества.
Информационное общество характеризуется принципиальным совпадением информационной реальности и информационной культуры. Чем активнее деятельность механизмов информационного общества, тем сильнее воздействие на массовое сознание смысловой какофонии, которая разрушает единство традиционных культур, не создавая какого-либо нового духовного единства. Поскольку масса становится объектом все более активного влияния механизмов информационного общества, она все более утрачивает способности к координации нравственных ориентаций, поведения и действий огромных масс людей, что в свою очередь становится предпосылкой деструкции социальной жизни. Социум как система координируемых, взаимосвязанных действий, основанных на нравственной, социально-психологической идентичности включенных во взаимодействие субъектов, оказывается подверженным таким инфекциям, которые чреваты летальным исходом для современной цивилизации.
Заключение
Несмотря на то, что концепция информационного общества на сегодняшний день имеет более чем полувековую историю, ее культурные аспекты остаются слабо изученными. Культурологическая проблематика в исследованиях информационного общества имеет скорее дополняющий характер, дабы придать им системный характер. Краткий анализ различных культурных форм информационного общества показывает, что зарождающаяся культура информационного общества обладает высокой степенью преемственности по отношению к традиционным культурам. В этой культуре формируется своя ценностная система, характеризующаяся как более открытым пониманием традиционных демократических ценностей, так и введением новых трансгуманистических ценностей.
В целом культура информационного общества имеет мозаично-прерывный характер, в ней стираются границы между официальной государственной культурой и культурой маргиналов, контркультурой, между массовой и элитарной культурой. В связи с развитием компьютерных телекоммуникационных технологий возникают новые профессиональные группы (программисты, веб-дизайнеры, хакеры, сетевые геймеры и т.д.) с соответствующими профессиональными типами культуры и образами (стилями) жизни. Новый тип социальных сетевых отношений изменяет модели поведения людей, трансформирует ценности, генерирует новые культурные предпочтения и привычки, обеспечивает более высокий уровень самовыражения личности благодаря возможности соответствовать своей реальной идентичности или быть другим в сетевом общении. Благодаря тому, что производство, копирование (тиражирование) и распространение информации перестает быть сферой деятельности только профессионалов масс-медиа, аналитических групп и правительств, возникает культура повседневного сетевого творчества и конструирования, с трудом поддающаяся традиционным методам управления, манипулирования и стандартизации.
Контрольные вопросы
1. Назовите основные признаки информационного общества.
2. Определите основные концепции информационного общества.
3. Какова роль информации в современном обществе?
4. Как проявляется культура информационного общества?
5. Какова роль культуры в информационном обществе?
6. Что представляет из себя культура реальной виртуальности?
7. В чем сущность противоречий модернистской и традиционной культуры?
Темы рефератов
1. Информационное общество: специфика и основные признаки.
2. Основные концепции информационного общества.
3. Культура и информация: специфика взаимодействия.
4. Культура и ее роль в функционировании и развитии информационного общества.
5. Культурные противоречия капитализма.
Библиографический список
1. Абрамов Ю.Ф.
Картина мира и информация (философские очерки). – Иркутск, 1988.
2. Барлоу Дж.П.
Декларация независимости киберпространства // Информационное общество. – М., 2004.
3. Бибихин В.В.
Новый Ренессанс. М. : Наука, Прогресс-Традиция, 1998.
4. Василенко Л.А.
Синергетический контекст информации / Метод. пособие кафедры организации социальных систем и антикризисного управления РАГС (электронный вариант). – М., 2003.
5. Гиляревский Р.С.
Основы информатики. Курс лекций. – М.: Изд-во «Экзамен», 2003.
7. Дайзард У.
Наступление информационного века. Новая технократическая волна на Западе. – М. : Наука, 1986.
8. Делез Ж.
Различие и повторение. – СПб., 1998.
9. Дилигенский Г.Г.
Историческая динамика человеческой индивидуальности // Одиссей. – М., 1994.
10. Дриккер А.С.
Информационный отбор и социальная эволюция. Взаимодействие человека и культуры: теоретико-информационный подход. Таганрог : Изд. ТРТУ, 1998.
11. Емелин В.А.
Информационные технологии в контексте постмодернистской философии. http://www.countries.ru.
12. Жолудь Р.В.
Интернет, журналистика, СМИ: возвращение к агоре? // Вестник ВГУ. Серия гуманитарные науки. – 2003. – № 1.
13. Иванов Д.В.
Общество как виртуальная реальность // Информационное общество. – М., 2004.
15. Кармин А.С.
Философия культуры в информационном обществе: проблемы и перспективы. // Вопросы философии. – 2006. – № 2.
16. Кастельс М.
Информационная эпоха: экономика, общество и культура / пер. с англ. под науч. ред. О.И. Шкаратана. – М. : Наука, 2000.
17. Кастельс М.
Информационная эпоха: экономика, общество и культура. – М. : Изд-во «ГУ ВШЭ», 2000.
18. Кастельс М.
Становление общества сетевых структур // Новая постиндустриальная волна на Западе: Антология / под ред. В.Л. Иноземцева. – М.: «Academia», 1990.
19. Кастельс М., Киселева Э.
Россия в информационную эпоху // Мир России. – 2001. – №1.
20. Кастлер Г.
Азбука теории информации // Теория информации в биологии. –
М. : ИЛ, 1960.
21. Колин К.К.
Социальная информатика : учебное пособие для вузов / К.К. Колин. – М.: Академический Проект; М. : Фонд «Мир», 2003. – 432 с. ISBN 5-8291-0176-9 (Академический Проект), ISBN 5-902357-01-2 (Фонд «Мир»).
22. Корогодин В.И., Корогодина В.П.
Информация как основа жизни. – Дубна : Феникс, 2000.
25. Культурология. XX век. – СПб. : Университетская книга, 1997.
26. Маклюэн М.
Понимание медиа : Внешнее расширение человека. – М., 2003.
27. Мантагов В.В, Мантагова Л.В.
Этика устойчивого развития в информационную эпоху. – У.-Удэ : Бур. Кн. Изд., 2002.
28. Моисеев Н.
Информационное общество как этап новейшей истории // Свободная мысль. – 1996. – № 1.
29. Моль А.
Социодинамика культуры. – М. : Прогресс, 1973.
30. Нейсбит Дж.
Мегатренды. – М. : АСТ, 2003.
31. Новая технократическая волна на Западе. – М., 1986.
32. Социальная информатика: основания, методы, перспективы. – М., 2003.
33. Степин В. С., Кузнецова Л. Ф.
Научная культура мира в культуре техногенной цивилизации. – М. : Новый дом, 1994.
34. Стоуньер Т.
Информационное богатство: профиль постиндустриальной экономики // Новая технократическая волна на Западе. – М., 1986.
35. Тоффлер О.
Третья волна. – М. : ООО «ЭКОС», 2001.
36. Уэбстер Фрэнк.
Теории информационного общества / Фрэнк Уэбстер. Пер. с англ. М.В. Арапова, Н.В. Малыхиной; под ред. Е.Л. Вартановой. – М. : Аспект Пресс, 2004. – 400 с. ISBN 5-7567-0342-Х.
37. Урсул А.Д.
Природа информации. – М. : Наука, 1968.
38. Уткин А.И.
Глобализация: процесс и осмысление. – М. : Логос, 2002.
39. Уэбстер Ф.
Теории информационного общества. – М., 2004.
40. Фалько В.И
. Контуры информационного общества глобальной цивилизации. – М. : Харвест АСТ, 1999.
41. Филимонов В.П.
Но избави нас от лукавого. – СПб. : Вектор, 2004.
42. Флиер А.Я.
Культурология для культурологов. – М. : Академический проект; Екатеринбург : Деловая книга, 2002.
43. Хоркхаймер М., Адорно Т.
Диалектика просвещения. – М. ; СПб. : Медиум–Ювента, 1997.
44. Хоц А.Ю., Аксюмов Б.В.
Информационная революция в контексте трансформации современной культуры // Проблемы философии культуры. Сб. статей. – Ставрополь, 1999.
45. Чернавский Д С.
Синергетика и информация: динамическая теория информации. – М. : Наука, 2001. – Гл. 1. – 1.1.