Дисциплина «Семиотика» Семиотика сновидений - реферат

Министерство высшего и профессионального образования РФ

Ульяновский Государственный Технический Университет

Кафедра «Теоретическая и прикладная лингвистика»

Дисциплина «Семиотика»

Реферат

Семиотика сновидений

Выполнила: студентка гр. Лд-51

Снетова А.В.

Проверила: преподаватель

Арзамасцева И.В.

Ульяновск 2004

Содержание

1. Введение…………………………………………………………….........стр. 3

2. Толкование сновидений в античности…………………………………стр. 4

3. Символика сновидений с точки зрения теории психоанализа……......стр.5

4. Интерпретация сновидений с позиций аналитической психологии….стр.9

5. Взгляд на природу сновидения Э. Фромма..................................……..стр.15

6. Заключение………………………………………………………………стр.18

7. Список литературы...................................................................................стр.19

Введение

Сны снятся каждому человеку. В течение тысячелетий делались попытки доказательства, что эти путешествия в ночи тесно связаны с нашей дневной жизнью. Наверняка известно только одно - сновидения существуют в собственном пространственно-временном континууме. Даже когда наше физическое естество находится в состоянии покоя, мы продолжаем жить активной жизнью, практически неотличимой от жизни дневной. Мир, в котором мы оказываемся в своих грезах, практически невозможно отличить от того мира, в котором мы бодрствуем. Более того, во сне нам зачастую кажется, что нас по-прежнему окружает реальная действительность. Таким образом, каждый отчетливо запомнившийся сон представляет собой еще одно неопровержимое доказательство того, что наша жизнь проходит не только в физической реальности. Каждую ночь от рождения и до самой смерти мы проводим в нематериальном мире.

Зигмунд Фрейд говорил, что сны - царский путь к бессознательному. С древнейших времен люди интересовались снами и считали их значимыми. И уже тогда они заметили, что в сновидениях боги и духи выражаются неясно, порой символически, предоставляя самим людям разгадывать тайный смысл снов. Достаточно вспомнить историю библейского Иосифа, который был освобожден из тюрьмы и стал управляющим землями фараона благодаря тому, что успешно раскрыл смысл снов - сначала виночерпия и хлебодара, а потом и самого фараона.

Древние говорили, что во сне каждый из нас становится творцом, способным создать свой собственный реальный мир. А толкование сновидений - это тот метод, при помощи которого мы еще и еще раз вступаем в контакт с гением ночного воображения. Мы внимательно изучаем каждый сложный творческий процесс, свершающийся каждую ночь в глубине наших душ, и наша жизнь наполняется новым содержанием.

Целью данной работы является выявление знаковой природы сновидений посредством рассмотрения и сравнения точек зрения разных ученых, обращавшихся к этой проблеме.

Толкование сновидений в античности

Бог создал сны, чтобы показать путь спящему,

глаза которого во тьме.

Древнеегипетский текст

По-видимому, человек стал видеть сны с того момента, как он стал отличать иллюзию от реальности и, тем самым, сон от яви (считается, что до этого человек жил в постоянном галлюцинаторном состоянии), то есть с распадом мифологического сознания. С этого времени люди стали придавать значение своим снам как "окнам в другую реальность", запоминать их и пытаться толковать. Искусство толкования снов было развито в древнем Вавилоне, а в Римской империи играло большую роль в политике.

Если мы признаем, что символы мифов, сказок, легенд, видений, религий и разнообразных произведений искусства равным образом как и символы сновидений, лишь частично имеют своими корнями сознательную сферу психики человеческой личности и, следовательно, не формируются по произволу, а скоре "поднимаются вверх" из "глубинных слоев", то и глубинно- психологическое толкование снов может благодаря богатству своего опыта содействовать расшифровке "другой действительности" символического мышления. При этом необходимо осознать, что этнологические символические исследования опираются на исторические данности, в то время как глубинная психология «антиисторична" и исходит из всеобщих и постоянных явленного "иного мира" с неизменным основанием. Античные свидетельства попыток объяснения человеческих сновидений, - это в первую очередь пять книг "Толкования снов" Артемидора Далдийского (2 в.). В них разлетались "тереомантические" (т. е. непосредственно предсказывающие будущее) и "аллегорические" (нуждающиеся в толковании, например: жемчужины - слезы, яблоки - радости любви) сновидения. Здесь принимается во внимание неоднозначность толкования различных сновидческих символов, что поднимает античное произведение над многочисленными современными, основывающимися на слухах, книгами по сновидениям. Толкование символики сновидений уже в Древнем Египте было функцией жрецов и основывалось на понимании того, что в снах будущие события можно предвидеть в ослабленной форме через наличие соответствующею опыта истории сновидений (будущая радость, например, может быть представлена как сидение в тенистом саду). Древнекитайское толкование сновидений видит, напротив, в снах противоположное тому, что в них происходит (например, смерть означает долголетие). В Библии толкование сновидений в смысле древневосточного представления о божественных внушениях ("Не от Бога ли истолкования", Быт 40:8) было также широко распространено, примером чего являются толкования снов Иосифом в Египте (Быт 40-41).

Известно, что Рене Декарт записывал и тщательно анализировал свои сны и был первым в Европе нового времени, кто занялся проблемой онтологического статуса сновидения примерно так, как она ставилась в ХХ веке.

Символика сновидений с точки зрения теории психоанализа

Прежде всего, наука во времена Фрейда была склонна считать сновидение болезненным процессом, нарушением нормального сна. Здоровый сон - сон без сновидений. Считалось, что сновидения являются ответом на какое-либо внешнее или внутреннее раздражение. Содержание сновидений целиком детерминировано этими раздражениями. Поскольку во время сна раздражения воспринимаются искаженно, то и образы сновидений искажены. В сновидении может проявиться то или иное болезненное состояние. Поэтому его можно рассматривать как симптом болезни. Последнее воззрение пришло из глубокой древности и сохранилось поныне. Считалось, что сновидение – это скорее "нервный", чем "психический" процесс, оно возникает рефлекторно. Считалось, что если психическая деятельность в сновидении и имеет место, то она глубоко дефектна, регрессивна в сравнении с бодрствующей психикой. Сновидения представлялись лишенными и физиологической функции, и психологического смысла. Тем не менее, в научной литературе XIX в. интерес к проблеме сновидений был значителен.

Сновидения не являются болезненным проявлением, они - не следствие патологического процесса, а результат деятельности здорового мозга. В известной степени сновидения - полноценный психический акт, присущий нормальной человеческой психике.

Внешние раздражения или раздражения со стороны внутренних органов скорее "включаются" в смысловую ткань сновидения, чем являются истинной причиной сновидений. Отсюда отрицание "рефлекторной" природы сновидений, которые являются закономерным продуктом психической деятельности спящего.

Мало определить, какими впечатлениями бодрствующей психики вызвано сновидение, но главное - определить закономерности этого комбинирования.

По мнению И. М. Сеченова нельзя увидеть во сне то, что не было когда-то воспринято нашим мозгом. Во время сна в нашем мозге может ожить, всплыть в сознании в виде яркой картины только то, что когда-то оставило свой, пусть мимолетный, след в нервных клетках мозга. Образно говоря, во время сна сознание может вынуть из кладовой памяти то, что туда когда-то было положено. Взять из этой кладовой то, чего там нет, - невозможно. Хорошо известно, что слепым от рождения не снятся зрительные образы. Представление о том, что образы сновидений бессмысленны и хаотичны, неверно. Хотя при репродуцировании содержания сновидения оно редко производит впечатление осмысленности и целесообразности, нельзя на этом основании делать окончательные выводы. "Ткань" сновидения не есть "смысл" сновидения, который может быть понят лишь при анализе.

Техника анализа сновидений идентична обычной технике психоанализа. Это свободные ассоциации, отправными пунктами которых служат элементы сновидения. При анализе выясняется, как элементы сновидения связаны с пережитым в бодрствующем состоянии; лишь при установлении этих связей удается восстановить связь элементов сновидения между собой. Один из самых важных принципов - нельзя анализировать сновидение, если неизвестны ассоциации видевшего сон . Даже ближайшие последователи Фрейда игнорировали этот принцип.

Общий круг проблем, которые пациент сообщает в ходе анализа, достаточно широк. Частично информация привносится пациентом непосредственно в процессе психоанализа. Однако, по мнению Фрейда, большинство мыслей и впечатлений, выявленных при анализе, интимно участвуют в формировании образов сновидения. Ассоциативные ряды как бы расходятся от отправных точек - элементов сновидения, но затем, на определенном уровне, вновь конвергируют, сходясь к нескольким "точкам". Мысли, объединяющие ассоциативные ряды, чрезвычайно важны для личности, имеют эмоциональную значимость. Эти мысли неохотно сообщаются пациентом и в обычном состоянии редко осознаются им.

Эти бессознательные мысли и составляют "скрытый смысл сновидения". Явное содержание и скрытый смысл сновидения не совпадают. Эту мысль З. Фрейд также считает одной из главных в своей теории, но плохо осознанной его современниками. То, что сновидения имеют смысл, предопределяет и наличие определенной психологической функции сновидений.

Формирование сновидений - активная переработка информации. Эту переработку З. Фрейд называет работой сна (деятельность сновидения) и выделяет 3 процесса такой переработки: Первый процесс - сгущение (концентрация) образов вплоть до их "контаминации" (наложения друг на друга) - происходит благодаря тому, что: 1) определенные скрытые элементы вообще опускаются; 2) в явное сновидение переходит только часть некоторых комплексов скрытого сновидения; 3) скрытые элементы, имеющие что-то общее, в явном сновидении соединяются, сливаются в одно целое".

При строгом подходе лишь третий механизм заслуживает названия "сгущение". По сути, речь идет об отождествлении различных, зачастую весьма далеко стоящих друг от друга образов и представлений. Любопытная параллель этому механизму "работы сновидения" может быть найдена в особенностях первобытного "магического" мышления. Л. Леви-Брюль называет этот механизм "магическим обобщением" и говорит, что "магическое обобщение - есть отождествление"[1] . Наиболее поучительный пример: индейцы Гуачоло отождествляют пшеницу, оленя и траву гукули. Другие примеры магических отождествлений: хлопок - облако (здесь имеет значение внешнее сходство); рога оленя и олень (часть сохраняет свойство целого), перо сокола в головном уборе тождественно соколиному зрению.

Второй процесс искажающей деятельности сновидения - смещение (передвигание). Скрытый элемент проявляется не какой-либо своей частью, а отдаленной ассоциацией, "намеком". То, что находится далеко на периферии реально значимого переживания, в сновидении является кульминацией, центром. Можно сказать, что "смещение" - дорога с односторонним движением, от центра к периферии. И этот механизм можно наблюдать в психогенезе остроумия, однако в остроте "намек" сохраняет связь с основным контекстом, в сновидении эта связь утрачивается. Возможно поэтому, сновидения часто бывают страшными, но почти никогда - смешными.

И наконец, - символизация . Этот механизм заслуживает специального рассмотрения.

Сновидение - осуществление желания. Это главный смысл сновидения, определяющий и его психологическую функцию: освобождение от психологических конфликтов бодрствования. Неправильно считать, что в сновидении осуществляются лишь желания сексуального характера; спектр переживаний, проходящих через "круг сновидения", гораздо более разнообразен: здесь и семейные конфликты, и профессиональные, и личные проблемы. Даже если сновидение сопровождается страхом, его психологический смысл не меняется. В сновидении неосознаваемые желания и тенденции проявляются более открыто, чем в бодрствующем состоянии. Поэтому сновидение - "царская дорога" в бессознательное. Однако и в сновидении продолжает действовать система нравственных запретов - "цензура", которая не позволяет наиболее неприемлемым для личности желаниям проявиться прямо. Именно "цензура" является главной силой, определяющей искажающую деятельность сновидения.

Почему из всех положений теории сновидений большинство читателей, как принимающих, так и отрицающих психоанализ, обратили внимание именно на процесс символизации, а точнее, на своеобразный "Сонник Зигмунда Фрейда" - список типических символов сновидения? Ответ чрезвычайно прост: именно этот раздел наиболее легок для восприятия, он сближает книгу Фрейда с традиционными, уходящими вглубь веков представлениями о природе сна и сновидений. Сексуальное содержание символов вызывает понятный протест и сомнения, не является ли подобная трактовка проявлением болезненного воображения исследователя или, если употребить психоаналитические термины, экстрапроекцией его собственных психологических неосознаваемых установок? Кто только ни подвергал символику сновидений Фрейда уничтожающей критике! И психиатры - современники Фрейда, в частности Освальд Бумке, и деятели культуры, и писатели.

Проблема символики значительно шире, чем теория сновидений. С одной стороны, это общекультурная проблема, с другой - общепсихологическая. В конечном счете, любая культура - это комплекс общепринятых значений, символов, как утверждают сторонники символического интеракционизма (Т. Шибутани). Еще один комплекс проблем связан с общими элементами в символике сновидений, мифов, а также символизме некоторых патологических форм мышления при психозах. Об "архаических элементах" в сновидении пишет сам Зигмунд Фрейд. Следует отметить, что Фрейд определял процесс символизации чрезвычайно просто: "превращение мысли в зрительные образы" ("мышление зрительными образами"[2] ). Фрейд никогда не призывал к непосредственной, прямой трактовке символов. Лишь свободные ассоциации могут указать на символическое значение того или иного элемента сновидения. Сама по себе "константность" символов делает их надличностными и транскультурными. Направленность же психоанализа - сугубо личностная. Непосредственная дешифровка сновидений по "Соннику Зигмунда Фрейда", равно как и немедленное разъяснение больному смысла его психопатологического симптома, соответствует так называемому дикому психоанализу.

Интерпретация сновидений с позиций аналитической психологии

Сознание основателя психоанализа было во многом сознанием человека ХIХ века, поэтому и его концепция сновидения была детерминистской материалистической, естественнонаучной. Знаменитый ученик и соперник Фрейда Карл Густав Юнг, создатель второго мощного ответвления психоанализа - аналитической психологии, рассматривал сновидение уже полностью в духе ХХ века, телеологически: сон снится не почему, а зачем. В отличие от Фрейда, человека не только религиозного, но и глубоко погруженного в изучение оккультных наук, Юнг считал, что сновидение есть не что иное, как послание человеку из коллективного бессознательного, поэтому сновидения надо не только запоминать и анализировать, но к ним необходимо прислушиваться, тогда они смогут вести человека по его жизненному пути. Так, согласно Юнгу, подробности происхождения наших снов - это та почва, из которой произрастает большинство символов, к сожалению, трудных для понимания. Сон совершенно не похож на историю из жизни сознательного разума и не имеет смысла в терминах состояния бодрствования, поэтому зачастую мы считаем сны не стоящими нашего внимания. Трудность толкования сновидений происходит из того, что идеи, с которыми мы имеем дело в нашей, по всей видимости, дисциплинированной жизни, совсем не так ясны, как нам хотелось бы верить. Напротив, их смысл (и эмоциональное значение для нас) становится тем менее точным, чем ближе мы их рассматриваем. Причина же кроется в том, что все, что мы слышали или пережили, может становиться подпороговым, то есть может погружаться в бессознательное. И даже то, что мы удерживаем в сознании и можем воспроизвести их по собственному желанию, приобретает бессознательные оттенки, окрашивающие ту или иную мысль всякий раз, как мы ее воспроизводим. Каждый из нас воспринимает абстрактные и общие положения индивидуально, в контексте собственного разума. И разница в смыслах, естественно, оказывается наиболее значительна для людей с разным социальным, политическим, религиозным или психологическим опытом.

Каждое понятие в нашем сознающем разуме имеет свои психические связи, ассоциации. Так как такие связи могут различаться по интенсивности (в соответствии с важностью того или иного понятия для нашей целостной личности или в отношении к другим понятиям, идеям и даже комплексам, с которыми оно ассоциируется в нашем бессознательном), то они способны менять "нормальный" характер понятия. Последнее может приобрести совершенно отличный смысл, если сместится ниже уровня сознания.

Эти подпороговые составляющие всего с нами происходящего могут играть незначительную роль в нашей повседневной жизни. Но при анализе снов, когда психолог имеет дело с проявлениями бессознательного, они очень существенны, так как являются корнями, хотя и почти незаметными, наших сознательных мыслей. Поэтому обычно и предметы, и идеи во сне могут приобретать столь мощное психическое воздействие, что мы можем проснуться в страшной тревоге, хотя, казалось бы, во сне мы не увидели ничего дурного - лишь запертую комнату или пропущенный поезд.

Образы, являющиеся в снах, намного более жизненны и живописны, чем соответствующие им понятия и переживания в яви. Одна из причин этого заключается в том, что во сне понятия могут выражать свое бессознательное значение. В своих результатах сознательных мыслей мы ограничиваем себя пределами рациональных утверждений - утверждений, которые значительно бледнее, так как мы снимаем с них большую часть психических связей. Одной из причин, затрудняющих толкование сновидений членами современного общества. Юнг считал «недостаток в нашем понимании эмоционально нагруженного образного языка». «В своем каждодневном опыте нам необходимо определять вещи как можно точнее, и поэтому мы научились отвергать издержки декоративной фантазии языка и мыслей, теряя таким образом качества, столь характерные для первобытного сознания. Большинство из нас склонно приписывать бессознательному те нереальные психические ассоциации, которые вызывает тот или иной объект или идея. Первобытные же представители, со своей стороны, по-прежнему признают существование психических качеств за предметами внешнего мира; они наделяют животных, растения или камни силами, которые мы считаем неестественными и неприемлемыми.

Обитатель африканских джунглей воспринимает ночное видение в лице знахаря, который временно принял его очертания. Или он принимает его за лесную душу, или духа предка своего племени. Дерево может играть жизненно важную роль в судьбе дикаря, очевидно, передавая ему свою собственную душу и голос, и со своей стороны сам человек сопряжен с чувством, что он разделяет его судьбу, судьбу дерева. В Южной Америке есть индейцы, убежденные, что они попугаи красный ара, хотя и знают, что у них нет перьев, крыльев и клюва. Для дикаря предметы не имеют столь отчетливых границ, какие они приобретают в наших "рациональных обществах".

То, что психологи называют психической идентичностью или "мистическим участием", устранено из нашего предметного мира. А это как раз и есть тот нимб, тот ореол бессознательных ассоциаций, который придает такой красочный и фантастический смысл первобытному миру. «Мы утратили его до такой степени, что при встрече совершенно не узнаем. В нас самих подобные вещи умещаются ниже порога восприятия; когда же они случайно выходят на поверхность сознания, мы считаем, что здесь уже не все в порядке»[3] .

Между современным человеком и дикарем К. Юнг провел несколько сравнений, существенных для понимания символических склонностей человека и той роли, которую играют сны, выражающие их. Обнаружилось, что многие сны представляют образы и ассоциации, аналогичные первобытным идеям, мифам и ритуалам. Эти сновидческие образы были названы Фрейдом "архаическими пережитками", само выражение предполагает, что они являются психическими элементами, "выжившими" в человеческом мозгу в течение многих веков. И эти ассоциации и образы ни в коей мере не безжизненные или бессмысленные "пережитки". Они до сих пор живут и действуют, оказываясь особенно ценными в силу своей "исторической" природы. Они образуют мост между теми способами, которыми мы сознательно выражаем свои мысли, и более примитивной, красочной и живописной формой выражения. Но эта форма обращена непосредственно к чувству и эмоциям. Эти "исторические" ассоциации и есть звено, связующее рациональное сознание с миром инстинкта.

Послания из бессознательного имеют большее значение, чем это осознает большинство людей. В своей сознательной жизни мы подвержены самым различным видам воздействий. Окружающие нас люди стимулируют или подавляют нас, события на службе или в общественной жизни отвлекают нас от собственной жизни. Вместе и порознь они сбивают нас с пути, свойственного нашей индивидуальности. Общая функция снов заключается в попытке восстановить наш психический баланс посредством производства сновидческого материала, который восстанавливает - весьма деликатным образом - целостное психическое равновесие. Юнг назвал это дополнительной (или компенсаторной) ролью снов в нашей психической жизни. Этим объясняется, почему люди с нереальными целями, или слишком высоким мнением о себе, или строящие грандиозные планы, не соответствующие их реальным возможностям, видят во сне полеты и падения. Сон компенсирует личностные недостатки и в то же время предупреждает об опасности неадекватного пути. Если же предупредительные знаки сновидения игнорируются, то может произойти реальный несчастный случай. Жертва может упасть с лестницы или попасть в автомобильную катастрофу. Сны могут иногда оповещать о некоторых ситуациях задолго до того, как те произойдут в действительности. И это вовсе не чудо или мистическое предсказание. Многие кризисы в нашей жизни имеют долгую бессознательную историю.

Мы проходим ее шаг за шагом, не сознавая опасности, которая накапливается. Но то, что мы сознательно стараемся не замечать, часто улавливается нашим бессознательным, которое передает информацию в виде снов.

Для сохранения постоянства разума и, если угодно, физиологического здоровья, бессознательное и сознание должны быть связаны самым тесным образом, двигаться параллельными путями. Если же они расщеплены или "диссоциированы", наступает психологическая нестабильность. В этом отношении символы сна - важные посланники от инстинктивной к рациональной составляющей человеческого разума, и их интерпретация обогащает нищету сознания, так как она учит его снова понимать забытый язык инстинктов.

Конечно, люди склонны сомневаться в подобной функции снов, поскольку символы зачастую проходят незамеченными или непонятыми. В обычной жизни понимание снов рассматривается как ненужное занятие. Это можно проиллюстрировать исследованиями Юнга первобытного племени в Восточной Африке. К удивлению ученого, туземцы отрицали, что видят какие-либо сны. Но постепенно, в результате терпеливых ненастойчивых бесед с ними он убедился, что они так же, как и все, видят сны, но что они убеждены, что их сны никакого смысла не имеют. "Сны обычного человека ничего не значат", - говорили они. Они считали, что только сны вождей и знахарей могут что-то означать; от этих людей зависит благосостояние племени, соответственно и их сны получали определенный смысл. Правда, и здесь возникла трудность, - вождь и знахарь заявили, что в настоящее время у них осмысленных снов нет. Дату их утраты они относили ко времени, когда англичане пришли в их страну. Теперь миссию "великих снов" взял на себя окружной комиссар, английский чиновник, ведающий их делами, - его "сны и направляют" поведение племени.

Когда туземцы все же признали, что видят сны, но считают их ничего не значащим, они напоминали вполне современного человека, который убежден, что сон - полная глупость, поскольку в нем он ничего не понял. Но даже и цивилизованный человек может заметить, что сон (который он может даже забыть) способен изменить его поведение в лучшую или худшую сторону. Сон в таком случае был "воспринят", но только лишь подсознательным образом. Так обычно и происходит. Только в очень редких случаях, когда сон особенно впечатляющ или повторяется через регулярные интервалы, большинство считает его разгадку необходимой.

Как считает К. Юнг, было бы большой глупостью допустить, что существует готовый систематический истолкователь снов, который достаточно лишь купить и найти в нем соответствующий символ. Ни один символ сна не может быть взят отдельно от человека, этот сон видевшего, как нет и единой однозначной интерпретации любого сна. Каждый человек настолько отличается в выборе путей, которыми его бессознательное дополняет или компенсирует сознание, что совершенно невозможно быть уверенным, что сны и их символика могут быть хоть как-то классифицированы.

Правда, есть сны и отдельные символы (которые Юнг называл "мотивами"), достаточно типичные и часто встречающиеся. Среди таких мотивов наиболее часты падения, полет, преследование хищными зверями или врагами, появление в публичных местах в голом или полуголом виде или в нелепой одежде, состояние спешки или потерянности в неорганизованной толпе, сражение в безоружном состоянии или с негодным оружием, изматывающее убегание в никуда. Типичным инфантильным мотивом является сон с вырастанием до неопределенно больших размеров или уменьшением до неопределенно малых, или переходом из одного в другое, - что мы часто встречаем, к примеру, у Льюиса Кэролла в "Алисе в стране чудес". Но следует подчеркнуть, что эти мотивы необходимо рассматривать в контексте всего сна, а не в качестве самообъясняющих шифров.

Юнг отметил разницу между знаком и символом «Знак всегда меньше, нежели понятие, которое он представляет, в то время как символ всегда больше, чем его непосредственный очевидный смысл. Символы к тому же имеют естественное и спонтанное происхождение. Ни один гений не садился с пером или кистью в руке, приговаривая: "Вот сейчас я изобрету символ". Невозможно рационализировать мысль, достигая ее логически или намеренно, и лишь затем придавать ей "символическую" форму. Неважно, какую фантастическую оснастку можно нацепить на идею, она все равно останется знаком, связанным с сознательной мыслью, стоящей за ним, но не символом, намекающим на нечто еще неизвестное. В снах символы возникают спонтанно, поскольку сны получаются, а не изобретаются; следовательно, они являются главным источником нашего знания о символизме»[4] .

Но следует отметить, что символы проявляются не только в снах. Они возникают в самых разнообразных психических проявлениях. Существуют символические мысли и чувства, символические поступки и ситуации. Порой кажется, что даже неодушевленные предметы сотрудничают с бессознательным по части образования символических образов. Таковы многочисленные, хорошо засвидетельствованные случаи остановки часов в момент смерти их владельцев. В качестве примера можно указать на случай маятниковых часов Фридриха Великого в Сан-Суси, которые остановились, когда император умер. Другие распространенные случаи - зеркала, дающие трещину, картины, падающие в момент смерти, или маленькие необъяснимые поломки в доме, в котором у кого-то наступил эмоциональный шок или кризис.

Другой причиной затруднений при толковании сновидений К. Юнг считает коллективную природу многих символов: «Если вы считаете сон символическим, то очевидно, вы будете интерпретировать его иначе, чем человек верящий, что энергия мысли или эмоции известна заранее и лишь "переодета" сном. В таком случае толкование сна почти не имеет смысла, поскольку вы обнаруживаете лишь то, что заранее было известно.

По этой причине я всегда повторял ученикам: "Выучите все, что можно, о символизме, но забудьте все, когда интерпретируете сон"[5] .

Взгляд на природу сновидения Э. Фромма

Следующая психоаналитическая концепция сновидения связана с именем Эриха Фромма, создателя так называемого неофрейдизма. Это направление психоанализа носило совершенно нерелигиозный и гуманистический характер. Соответственно, и понимание сновидения у Фромма носит абсолютно не мистический, а гуманистический характер. Сновидение - это некое вытесненное переживание (здесь Фромм в целом идет за Фрейдом), сообщенное человеку на символическом языке (здесь он следует Юнгу), но основной пафос фроммовского понимания сновидения - это пафос протягивания руки психотерапевта-снотолкователя пациенту-сновидцу. В этом смысле примеры толкования сновидений, приводимые Фроммом в его книге "Забытый язык", кажутся наиболее приемлемыми для простого, психоаналитически не подкованного человека, потому что Фромм все время демонстрирует, что он в отличие от своих великих предшественников думает прежде всего не о своей славе, а о здоровье пациента.

Фромм назвал свою книгу "Забытый язык". Но можно ли всерьез называть сновидение языком? Отвечая на этот вопрос, мы сталкиваемся с противоположной психоанализу аналитико-философской и семиотической трактовкой феномена сновидения. Эта трактовка восходит к Декарту, который в одной из своих "Медитаций" пишет о том, что в сущности невозможно определить, "сплю я в данный момент или бодрствую". Все аргументы "за" (за то, что бодрствую) рассыпаются об один простой контраргумент - "но ведь все равно нельзя исключить того, что все это мне тоже снится".

Фромм соглашается с Юнгом в том, что большинство сновидений имеют много общего с мифами как по форме, так и по содержанию, и мы сами, считая мифы странными и чуждыми днем, ночью обретаем способность к мифотворчеству. Мифы вавилонян, индейцев, египтян, евреев, греков созданы на том же языке, что и мифы народов ашанти и трук. Сны какого-нибудь современного жителя Нью-Йорка или Парижа похожи на те, которые, по свидетельствам, снились людям, жившим несколько тысячелетий назад в Афинах или Иерусалиме. Сновидения древних и современных людей созданы на том же языке, что и мифы, авторы которых жили на заре истории.

Язык символов - это такой язык, с помощью которого внутренние переживания, чувства и мысли приобретают форму явственно осязаемых событий внешнего мира. Это язык, логика которого отлична от той, по чьим законам мы живем в дневное время; логика, в которой главенствующими категориями являются не время и пространство, а интенсивность и ассоциативность. Это единственный универсальный язык, изобретенный человечеством, единый для всех культур во всей истории. Это язык со своей собственной грамматикой и синтаксисом, который нужно понимать, если хочешь понять смысл мифов, сказок и снов.

Но современный человек уже не помнит этот язык. Правда, лишь тогда, когда бодрствует. Важно ли понимать его не только во сне?

Фромм говорит, что язык символов - это иностранный язык, которым должен владеть каждый. Умение понимать этот язык позволяет соприкоснуться с глубинными уровнями нашей собственной личности. Фактически это помогает нам проникнуть в специфический человеческий пласт духовной жизни, общий для всего человечества как по содержанию, так и по форме.

В Талмуде сказано: "Неразгаданный сон подобен нераспечатанному письму". В самом деле, и сны, и мифы - важные средства связи, идущие от нас к нам же. Если мы не понимаем языка, на котором они созданы, мимо нас проходит многое из того, что мы знаем и рассказываем самим себе в те часы, когда не заняты действиями с внешним миром.

Проблема онтологического статуса реальности была в ХХ веке одной из главных. Что, если вся культура ХХ века - это "страшный сон"? "Жизнь есть сон" - название великой пьесы Кальдерона вспоминается здесь неслучайно. Понимание сновидения как своеобразного теста на подлинность, реальность было взято барочной культурой из даосско-буддийской традиции: жизнь - это сон, а смерть есть пробуждение от сна жизни. Многим жившим в ХХ веке, по-видимому, так и казалось. Вспомним, например, Мандельштама: "Полночь в Москве. Роскошно буддийское лето..." Почему, собственно, буддийское? Да потому, что все кажется иллюзорным, настолько все вокруг неправдоподобно кошмарно и страшно. Вспомним эпизод из фильма Л. Бунюэля "Скромное очарование буржуазии": герои обедают за большим столом, но вдруг внезапно раздвигаются кулисы, и оказывается, что они не настоящие, они актеры, которые играют на сцене; тогда все в ужасе разбегаются, кроме одного, - оказывается, ему все это приснилось.
Онтологический статус сновидения стал предметом ожесточенной полемики между философами-аналитиками Б. Расселом, Дж. Э. Муром и А. Айером. Все считали парадокс Декарта неразрешимым. Но тут в полемику вступил ученик Витгенштейна американец Норман Малкольм, который разрубил проблему, как гордиев узел, утверждая в своей книге "Состояние сна" (1958)[6] , что сновидения как чего-то феноменологически данного вообще не существует. По мнению Малкольма, как факт языка существуют не сами сны, а рассказы о снах. Если бы, говорил он, люди не рассказывали друг другу снов, то понятие сновидения вообще не возникло бы. Книга Малкольма вызвала бурную полемику, продолжавшуюся более 20 лет, в которой победило само сновидение. Малкольм считал бессмысленной фразу "Я сплю". Он не учел того, что язык многообразен в своих проявлениях (языковых играх), в частности, не учел эстетической функции языка.

Заключение

Если сновидение - это особый символический язык, то непонятно, что является материей, планом выражения этого языка? В случае с кино мы можем сказать, что планом выражения является пленка. Но из чего "сотканы" сны, мы пока не знаем. Существует мнение, что содержание сна и сновидение - это не одно и то же, что сновидение как таковое - это субстанция, сотканная из времени и пространства, в которую мы погружаемся. Современный психоанализ значительно продвинулся со времен Фрейда. Но сновидение по-прежнему осталось "царской дорогой в бессознательное".

Список литературы

1) Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции. - М. Наука, 1989;

2) Фрейд З. Толкование сновидений. - Ереван, 1990;

3) Малкольм Н. Состояние сна. – М., 1993;

4) Боснак Р. В мире сновидений. - М., 1992;

5) К.Г. Юнг. Воспоминания. Размышления. Сновидения. – М., 1994;

6) http://www.booksite.ru/fulltext/slo/var/cul/tur/rud/nev/rudnev_v/101.htm

7) http://www.nm.md/daily/article/2002/12/06/0907.html

[1] http://www.nm.md/daily/article/2002/12/06/0907.html

[2] Фрейд З. Толкование сновидений. - Ереван, 1991, с.153

[3] Юнг К.Г. Воспоминания. Размышления. Сновидения. - М., 1994, с.182

[4] Юнг К.Г. Воспоминания. Размышления. Сновидения. - М., 1994, с.241

[5] Юнг К.Г. Воспоминания. Размышления. Сновидения. - М., 1994, с. 243

[6]