Общественная палата российской федерации - реферат

ОБЩЕСТВЕННАЯ ПАЛАТА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

КОМИССИЯ ПО ВОПРОСАМ РАЗВИТИЯ КУЛЬТУРЫ

(ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ – А.А.КАЛЯГИН)

Культура и будущее России. Новый взгляд

Содержание:

1)

ВВЕДЕНИЕ. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ

Цель этого доклада не в том, чтобы равномерно описать сферу культуры России, отметить достижения и выявить недостатки. Наверное настанет время, когда люди культуры и искусства, думая о своем деле, будут испытывать только гордость и восхищение, а недостатки померкнут перед лицом грядущих свершений. Сегодня это время не настало; наоборот, то, что происходит в культуре России, внушает тревогу всем, кто не равнодушен к судьбе нашего народа. Необходимы глубокие системные изменения, которые смогут осуществиться только через переосмысление роли культуры в обществе, роли государства в культуре и меры его ответственности за культурную жизнь страны.

Годы реформ создали условия для развития рыночной экономики, обеспечили индивидуальные свободы, изменили самый способ жизни людей, но одновременно привели к жесточайшим последствиям для социальной сферы, вызвав настоящее поражение всего гуманитарного сектора – науки, образования, культуры и искусства. Государство в погоне за новыми приоритетами стремительно и бездумно освобождалось от своей конституционной ответственности за состояние культуры, и в результате государственные расходы на культуру, искусство и кинематографию катастрофически упали [см. таблицу 1 ].

Таблица 1

Расходы консолидированного бюджета на культуру, искусство и кинематографию в сопоставимых ценах 1990 г. (1990=100%)

Почти двукратное сокращение бюджетного финансирования культуры в 90-е годы привело к росту цен на продукты культуры, и культурные блага стали недоступны для многих групп населения: эту динамику не удается остановить и в XXI веке. В результате в годы реформ резко ухудшилась материально-техническая база учреждений культуры, в два раза снизилась посещаемость театров и музеев, на две трети сократилась концертная аудитория, произошло обвальное падение посещаемости кинотеатров.

На место потесненных видов искусства мгновенно заступила массовая культура и в какие-нибудь несколько лет незаметно совершила обширную экспансию в жизнь России. Сегодня для огромного числа граждан она является единственным и самым желанным источником духовных переживаний. Это привело к опасному для страны опрощению умов и духовному обнищанию молодого поколения, выросшего в отлучении от богатейших традиций русской культуры, разучившегося понимать сложные социальные явления, не умеющего отличить шедевр мастера от поделки шарлатана и живущего в уверенности, что культура существует только в телевизоре.

По данным последних исследований уровень литературного развития мальчиков-подростков ухудшился с 1990 г. в 5 раз, девочек — в 4 раза. Катастрофически ухудшилось семейное нравственное и эстетическое воспитание: если в конце 1970 — начале 1980 гг. почти 80% родителей читали книги своим детям, то сейчас – только 6-7%. В 1990-е гг. восторжествовали развлекательные кинематограф, литература и театр, и люди приобрели склонность к пассивности, утратили потребность в творчестве и духовном развитии и, как результат – разучились понимать сложную проблематику социальной модернизации. Чтение газет, журналов, книг за последние 15 лет уменьшилось в 2,5 раза.

Административная реформа последних лет не принесла улучшений культуре, но, наоборот, значительно ухудшила ее положение. Эффективность работы государственного аппарата в культуре понизилась; в 2007 г. культура не смогла удержать позиции в государственном бюджете; и вот, впервые в истории России культура не попала в число приоритетных национальных проектов. Это значит, что на уровне Правительства Российской Федерации культура уже не видна. Принятый бюджет 2008-2010 гг. показал, что состоялось новое сокращение расходов на культуру [см.таблицу 2].

Таблица 2

Федеральный бюджет на 2008-2010 гг.

Время экономических и административных реформ стало безвременьем для российской культуры, которое не преодолено до сих пор. Важно подчеркнуть: это никоим образом не подрывает саму идею реформ, но заставляет внимательно пересмотреть основы государственной стратегии модернизации.

Анализ происшедшего убеждает в неправильности установки 1990-х годов, состоявшей в том, что экономический рост должен быть обеспечен прежде развития культуры, а за рыночные реформы надо расплачиваться культурной деградацией. Причиной ложной установки стала государственная идеология в области культуры, унаследованная от более ранних времен и до сих пор определяющая культурную политику государства.

1) Основа этой идеологии – примитивная идея о том, что культура – это обособленная и необязательная часть сферы услуг, предназначенная для производства и сохранения художественных произведений, которые, в свою очередь, служат для развлечения людей, уставших от более важных занятий. В общероссийском классификаторе видов экономической деятельности место культуры – рядом с отдыхом и развлечением. Следом за культурой по списку идут прачечные, услуги астрологов и ритуальные услуги. Вспоминается уездный город «N» из «Двенадцати стульев», и каждый волен здесь решать, что перед ним: фельетон, достойный Ильфа и Петрова, или же зловещее указание государства на то, что духовность не боится смерти.

2) Из этой идеи происходит многократно поруганный, но неизменно побеждающий на государственном уровне остаточный принцип финансирования, роковой для культуры. Культура воспринимается как огороженная площадка развлечений, подведомственная Минкульту и нескольким федеральным агентствам, которой всегда можно пожертвовать. На культуру государство дает денег от щедрости, а не дает якобы из рачительного отношения к бюджету. При таком отношении к культуре невозможно ввести идею ответственности государства за культуру и вытекающие из нее нормативы финансирования культуры.

3) Где «остатки», там и «отбросы»: следствием остаточного принципа стала неопределенность социального статуса работника культуры, творческого работника – не шоумена, но библиотекаря, реставратора, искусствоведа, актера провинциального ТЮЗа. Понятие «творческий работник» или «работник культуры» не выражено на законодательном уровне, и все знают, что общественная репутация этих людей незавидна, а их зарплаты самые низкие – в 2,5 раза меньше, чем в среднем по стране.

Зарплата работников культуры – самый больной вопрос государственной культурной политики. Низкие зарплаты привели, например, к тому, что организации культуры, желая поддержать своих работников, сами увеличили выплаты заработной платы в ущерб расходам на основную деятельность, что повлекло за собою ухудшение качества продуктов культуры. В 2006 г. в библиотеках доля средств на оплату труда составила 53,5% от общего объема расходов, тогда как на комплектование фондов всего 8,6%. В музеях эти же показатели соответствуют 47,9% и 5,7%. В театрах расходы на оплату труда сегодня значительно превышают расходы на новые постановки.

4) Подобное отношение государства к культуре вызвало трагическое искажение общественных идеалов и, как следствие, создало крайне трудные условия для художественного образования. Сегодня общество очаровано идеалом человека-функции, высокооплачиваемого профессионала узкого профиля, а в остальном – примитивного дилетанта. Отсюда происходит общее сокращение часов, отведенных на изучение литературы в школе. Рост узости и дилетантизма при попустительстве государства ошибочно считается у нас оборотной стороной профессионализма, на деле же это – духовное обнищание, которое становится настоящей угрозой для общества.

Все перечисленное – проявление чудовищного несоответствия между величием русской культуры в мировом общественном мнении и ее загнанным положением в современной государственной политике России. Русская культура по-прежнему является уникальной творческой силой, неизменно вызывающей восхищение во всем мире. Художники знают, что искусство существует всегда «вопреки», потому что творчество – всегда преодоление. Однако в лучшие времена творцы преодолевали границы человеческого понимания, обгоняя время и увлекая за собою общество. Искусство не создано для того, чтобы преодолевать косность государственных чиновников. На это у искусства не хватит сил, оно уже сейчас сдает свои позиции, что очень скоро приведет к непоправимым последствиям для страны.

Нужны глубокие изменения в государственной идеологии культуры. Что создаст основу для новой идеологии?

За многие тысячелетия своего существования человеческое общество выковало железный принцип: судить о роли искусства в жизни имеет право лишь тот, кто понял его и испытал на себе его живительную силу. Исходя из этого, идеология государства по отношению к культуре должна быть пересмотрена единственно с той позиции, в которой заложено понимание культуры и ее необходимости обществу. Нельзя строить стратегию усилиями чужих культуре людей. Это означает, что государственным чиновникам необходимо наконец разрушить стену, которую они воздвигли между собою и сообществом культуры и искусства и выслушать идеи профессионалов, тщательно продуманные и выстраданные ими на протяжении многих лет невнимания к ним власти.

1) Культура – это не ведомство, занимающее последнее место в очереди к бюджетам всех уровней. Культура – всепроникающая сила духовного единения общества, условие сплоченности и жизнеспособности целого народа; сила, существующая везде, где есть творчество, понимание и развитие, где человек ощущает себя частью целого – народа, страны, мировой истории. Без этой силы нет общества, и наоборот, общество, принявшее культуру за основу, само становится несокрушимой силой.

2) Культура служит главным гарантом эффективного развития страны, ее весомости в мировом общественном мнении. Русская литература, театр, музыка, живопись принадлежат сокровищнице мировых свершений человечества, и из этой сокровищницы их уже не сможет вытравить никакая идеологическая пропаганда: что могут поделать идеологии против Толстого или Станиславского? Не так с военными достижениями. Историческая память народов капризна и избирательна: победы оружия, все, кроме победителей, как правило, стараются быстро забыть. Но достижения культуры – это «приобретение навеки», по древнему афоризму, и притом приобретение для всего мира.

3) Отсюда ясно, что культура России – важнейшее стратегическое направление государственной политики, направленной на социальный и экономический рост, укрепление целостности и обороноспособности страны.

Государственная идеология, выстроенная на этих основах, позволит понять, что великая российская культура, унаследованная от прошлых поколений – бесценный дар государству и обществу, потому что в ней кроются колоссальные возможности по обеспечению стратегии реформ в нашей стране, которые за последние 15 лет не были задействованы и в малой их части.

В среде государственных чиновников давно привилась царственная привычка воспринимать любое выступление работников культуры как прошение «дайте денег». Это – удобный способ не слышать о потребностях культуры. Здесь нужна предельная ясность: культура по-прежнему остро нуждается в увеличении финансовой поддержки со стороны государства, но в сегодняшней ситуации новые вливания не принесут желаемых улучшений.

Поэтому цель настоящего доклада – не в том, чтобы попросить больше денег, но в том, чтобы сформулировать основы новой государственной стратегии в культуре, которая, во-первых, повысит эффективность использования бюджетных средств в культуре, во-вторых, даст весомые основания для того, чтобы заменить остаточное финансирование на стратегию планомерного увеличения государственных инвестиций в культуру, и, в-третьих, приведет к восстановлению в государстве и обществе традиционного русского понимания культуры как самого прочного фундамента социального развития.

2)

СМЕНА ГОСУДАРСТВЕННОЙ СТРАТЕГИИ В КУЛЬТУРЕ.

ВЗГЛЯД ЭКОНОМИСТА

Мировая практика не знает стран, отказывающихся от поддержки культуры. Речь всегда идет о бюджетных ресурсах, о разных способах распределения «усилий» между бюджетом и частным финансированием в форме спонсорства, меценатства или иных видов благотворительности. При этом исторически так сложилось, что расходуемые на культуру бюджетные средства – будь то кошелек помещика, княжеская или государева казна, также носили долгое время скорее благотворительный характер. Несмотря на все достижения экономической науки, еще в давние времена раскрывшей содержание бюджетных средств как совокупности финансовых ресурсов общества, образ государства, творящего благие дела из государевой казны, продолжал главенствовать весь XX век и сегодня составляет основу мировоззрения руководителей самого разного ранга - от председателя правительства до рядового регионального чиновника.

Пожалуй, именно в прошлом столетии сформировалось фундаментальное противоречие между общественным характером бюджетных ресурсов и преимущественно феодальным способом их распределения , проявляющееся в том числе в отсутствии нормативных основ решения вопроса о размере бюджетных ассигнований, выделяемых на культуру. Остаточный метод и планирование от достигнутого уровня превратились в главные инструменты определения объема государственной поддержки культуры. И тогда решающим фактором стало мнение чиновника, который в силу собственных пристрастий может увеличить или уменьшить финансирование организаций культуры. Именно так государственная поддержка трансформировалась в феномен личного меценатства за общественный счет. Мировоззренческий посыл о государстве-меценате свелся к практике чиновника-мецената.

Нельзя сказать, что этим не пользуются деятели культуры. Пробиться к руководителям страны и передать челобитную в руки благодетелю, «показать лицо», оказать знаки внимания работникам аппарата – все это также реальная практика, обеспечивающая расположение меценатствующих чиновников.

И все же в такой среде культура больше проигрывает, чем выигрывает. Высокий уровень неравенства в обеспеченности россиян культурными благами и низкую оплату труда самих работников культуры можно отнести к прямым следствиям сохраняющихся отношений культуры и государства, в рамках которых всякое сокращение потенциала лоббирования оборачивается большими потерями.

К сказанному надо добавить, что культурная политика, сосуществующая с государством-меценатом, либо вовсе утрачивает свою направленность (меценатство, как правило, зависит от конкретных обстоятельств и потому весьма редко связано с реализацией долгосрочных целей), либо формируется спонтанно в поведении чиновников, действующих, исходя из здравого смысла. При этом здравый смысл у всех разный и, главное, далеко не во всем совпадает с объективными экономическими закономерностями, игнорирование которых препятствует как функционированию культуры, так и в целом социально-экономическому развитию страны.

В связи с этим ученые не устают повторять ставшие банальностью слова: наука имеет значение! И действия государства должны учитывать ее результаты.

Уже пятьдесят лет ученые знают о «мериторных благах» Р. Масгрейва и почти столько же о теории «общественных расходов» П. Самуэльсона, недавно справила свое сорокалетие концепции В. Баумоля и полстолетия развивается теория человеческого капитала Г. Беккера. Эти признанные научные результаты, вошедшие во все современные учебники, совершенно по иному трактуют расходы на культуру, рассматривая их не как благотворительность государства, а как необходимые инвестиции в человека, без которых невозможен эффективный экономический рост.

В этом году свое десятилетие отмечает и «экономическая социодинамика», разработанная Р. Гринбергом и А. Рубинштейном. Согласно данной концепции и созданной на ее основе экономической теории культурной деятельности государство является субъектом рынка, который, реализуя потребности общества в развитии человеческого капитала и интеллектуального потенциала страны, выступает инвестором в сфере культуры.

Смена парадигмы и переход от «государства-мецената» к «государству-инвестору» – это свершившийся в науке факт. Но что же происходит на практике и, в частности, в поведении высших чиновников, принимающих экономические решения? Сказать, что они изменили свое отношение к культуре и осознали зависимость экономического развития России от инвестиций в эту сферу, никак нельзя. В их головах по-прежнему царит образ «государства-мецената», и по-прежнему меценатствующие чиновники при общем сокращении государственных расходов на культуру готовы от щедрот своих «подкидывать» средства одиноким гениям, приближенным к власти, «раскошеливая» в отдельных случаях и настоящих меценатов.

Виноваты в этом и деятели культуры, и ученые – искусствоведы, экономисты, социологи, журналисты. Увлекаясь плачем и причитанием, они не сумели убедительно продемонстрировать влияние инвестиций в культуру на экономический рост.

Так и осталась лишь в разговорном жанре реальная отдача затрат на восстановление памятников культуры и поддержку музеев, измеряемая доходами от туризма. Мало кто знает, что образовательные услуги российской исполнительской школы высоко ценятся на зарубежных рынках и могли бы приносить нашей стране большие доходы. Не часто вспоминаем мы и о том, что музыканты ведущих оркестров мира – это выпускники московской консерватории, что бывшие соотечественники Захар Брон, Давид Герингас, Дмитрий Башкиров – сегодня самые эффективные музыкальные педагоги Европы, а наши кинематографисты давно сформировали «вторую линию» Голливуда. Не лишним будет заметить, что и в российской практике культурные люди успешнее в бизнесе и обеспечивают больший вклад в достижения страны, нежели не привитые культурой менеджеры.

Что же нужно сделать, как изменить позицию руководителей страны, чтобы утвердить в их сознании новый взгляд на культуру и ее особую роль в развитии современного общества? Вспоминаются в этой связи слова Джона Кейнса: «Члены правительства думают, что они слышат голос неба, когда принимают свои решения, а на самом деле они повторяют лишь то, что втолковывал им профессор в годы их учения». Изменить подобные установки – задача крайне трудная и, к сожалению, не решается простыми уговорами. При этом либеральный фундаментализм, безоглядно воспринятый новым поколением руководителей экономических ведомств, эту задачу усложнил еще больше. Дело в том, что их профессор втолковывал им монетаризм и обучал тому, что государство вообще не должно выступать в роли инвестора. Поэтому культура, как и другие отрасли бюджетной сферы, оказались заложниками все той же модели «государство-меценат», спорадически генерирующей желание распорядителей казны сократить бюджетные расходы.

Между тем давно прошли времена, когда потребность культурной деятельности в бюджетных ресурсах объяснялась плохим менеджментом. Объективная неспособность большинства организаций культуры к рыночной самоокупаемости стала научным фактом . Необходимо понять также то, что вместо неоправданного финансового нажима на культуру с требованием повысить ее доходы и уменьшить тем самым расходы государства, следует проводить принципиально иную политику, в основе которой лежит модель «государства-инвестора». Лишь инвестиции в культуру могут обеспечить эффективный рост ее доходов.

Пятнадцать лет реформ породили еще одно противоречие, требующее специальных решений. Речь идет об отставании России в экономическом развитии и лидерстве по многим направлениям мирового культурного процесса . И хотя здесь не место для обсуждения природы экономического отставания, необходимо сформулировать позицию, с которой соглашаются многие экономисты: причина кроется не в каких-то объективных обстоятельствах, обусловивших нынешнюю бедность, а в плохом управлении экономикой страны, богатой человеческими и природными ресурсами. Как бы то ни было, но от экономистов, близких к правительству, часто слышен монетаристский тезис М. Фридмана о том, что «лишь богатые страны могут позволить себе содержать развитую культуру». Именно этот аргумент спровоцировал очередную ошибку правительства и стал еще одним поводом для сокращения государственного финансирования культуры.

Ошибка эта двойная. Во-первых, страна наша особенная, отличающаяся от очень многих развивающихся государств выдающейся культурой, наследием, имеющим мировое значение, накопленным творческим потенциалом и уникальными традициями, генерирующими интерес населения к художественным ценностям. Эти стратегические ресурсы России достались нам в наследство, и мы не можем не думать об их сохранении для будущих поколений.

Во-вторых, наука и опыт других стран свидетельствуют о том, что невозможно создать современную инновационную экономику, основанную на знаниях, игнорируя необходимость поддержки культуры и инвестиций в человеческий капитал. Учитывая это, следует признать рудиментом пресловутую тактику – «сначала экономический рост, а уж потом финансирование культуры». Ее сохранение грозит оставить Россию в сырьевой экономике.

Усилия государства следует сосредоточить не на многократно раскритикованной перекачке нефтяных доходов в разного рода стабилизационные фонды и неуместном сокращении бюджетных расходов, а на выработке разумной политики финансирования социального сектора. При этом надо ясно сознавать, что и сама система бюджетного финансирования нуждается в модернизации.

С учетом необходимости урезания самопровозглашенных полномочий меценатствующей бюрократии имеет смысл обратиться к стратегии «социального императива» , в основании которой лежат ненарушаемые финансовые условия функционирования отраслей культуры. Иначе говоря, вместо остаточного принципа и щедрот чиновников, должны быть установлены бюджетные обязательства государства на федеральном и региональном уровнях в виде нормативов минимальной оплаты труда и минимальной доли расходов государственного бюджета в сферу культуры.

Реформирование системы государственного финансирования, его перевод на рельсы бюджетных обязательств может обнажить еще одну проблему, связанную с точкой зрения «близоруких», полагающих, что при нынешнем уровне ВВП развитая культура «не по карману» России. Никак не соглашаясь с этой очень удобной отговоркой, но, понимая трудности недостаточно развитой экономики, следует иметь в виду две возможности. Либо, расписавшись в своей беспомощности, руководство страны сознательно и открыто откажется от амбиций мировой культурной державы, либо, признав необходимость перехода к модели «государство-инвестор», попытается сконструировать «перспективную стратегию» бюджетной реформы, и подумает о введении «промежуточных институтов».

Размышляя о перспективной стратегии введения норматива минимальной оплаты труда, надо обратить внимание на существующий в мире цивилизационный тренд. Творческий труд начинает доминировать среди факторов производства и наблюдается эволюция самого творческого труда: видоизменяясь, он приобретает специфические черты капитала . Именно поэтому в условиях глобализации и стирания национальных границ конкурентоспособный творческий труд устремляется туда, где для него существуют лучшие условия и обеспечивается большая отдача. Нетрудно понять, что данный факт объясняет во многом известный феномен «утечки мозгов и талантов», от которого пострадала российская культура. В подобных обстоятельствах возможны два направления перспективной стратегии.

Во-первых, обеспечивая экономическую мотивацию творческого труда, государство развивает институты интеллектуальной собственности, создавая, тем самым дополнительные источники дохода для работников культуры. Эффективность данной стратегии зависит от зрелости законодательства в области интеллектуальной собственности и существования соответствующих институтов гражданского общества. К сожалению, в данном вопросе наблюдается очевидное отставание.

Во-вторых, государство устанавливает норматив оплаты труда в сфере культуры, исходя из лучших условий его применения. Ориентиром здесь может служить уровень оплаты творческого труда, который наблюдается в зарубежных странах, обладающих развитой культурой.

При введении промежуточного института, допустимо некоторое смягчение нормативных требований. В ослабленной версии вместо стран - мировых лидеров с наиболее высоким уровнем оплаты творческого труда, может быть использован менее развитый институт. Речь идет о выборе в качестве образца одной из отраслей российской экономики, например, сферы управления, опережающей по оплате труда других «бюджетников». В этом случае промежуточный институт может быть определен следующей формулой - минимальный уровень оплаты труда в культуре устанавливается на уровне средней заработной платы работников сферы управления .

Данное предложение обусловлено догоняющей стратегией и тем обстоятельством, что отрасли культуры и управления функционируют в одинаковых условиях бюджетной сферы, где результаты трудовой деятельности не имеют рыночной оценки. Расчеты показывают, что введение такого норматива при сохранении существующей динамики оплаты труда в управлении (около 70% прироста за 8 лет) обеспечит увеличение оплаты труда в культуре в период 2008-2011 гг. - в 1,9 раза, в 2012-2015 гг. - в 3,1 раза [см.таблицу 3].

Таблица 3

Культура: фактическая оплата труда и минимальные нормативы

Именно эти нормативы следует использовать при разработке отраслевой системы оплаты труда, введение которой предусмотрено соответствующим постановлением Правительства. Работа над ней в сфере культуре уже началась, но как это не раз бывало без общественного обсуждения ее принципиальных основ. Однако келейность здесь недопустима. Этот аспект особенно важен, ибо в данной сфере имеются значительные различия в условиях труда артистов театров, концертных исполнителей, специалистов музеев, библиотек, культурно-досуговых учреждений. К сожалению, и здесь правительственные чиновники реальных шансов культуре не дали. Так, ни в прогнозе социально-экономического развития страны на 2008 г. и на период до 2010 года, ни в федеральном бюджете на эти три года необходимые для этого средства не предусмотрены.

Сохранение и развитие российской культуры требует не только реабилитации человеческого капитала, но и радикальной модернизации ее материальной базы. Это относится ремонту зданий, оборудования и, главное, к ускоренному внедрению современных технологий, принципиально меняющих структуру капитала. Выполнение данных требований обуславливает необходимость роста инвестиций в материальную базу культуры. Следует подчеркнуть также, что при всем разнообразии существующих финансовых источников и «доброжелательном» инвестиционным климате, основным ресурсом развития материальной базы культуры, как и увеличения оплаты труда в этой сфере, были и остаются бюджетные расходы государства.

Введение нормативов минимальных бюджетных расходов на культуру является одновременно эффективным инструментом сокращения «зоны произвола» чиновников. Ключевая роль здесь принадлежит общественному обсуждению и законодательному установлению нормативной доли расходов бюджета. Есть еще одно обстоятельство, которое надо учесть при определении указанных нормативов. Оно относится к необходимости уменьшения в условиях глобализации отставания России от развитых стран мира по уровню государственного финансирования культуры. Приближение к мировому уровню создаст предпосылки для лечения упомянутой выше болезни «утечки мозгов и талантов».

Выбирая зарубежные образцы, на которые целесообразно ориентироваться при определении минимальных нормативов государственных расходов, следует учитывать, кроме того, особенности нашей страны и сложившийся в советское время уровень развития культуры. Как показывают расчеты, введение соответствующих минимальных бюджетных нормативов приведет к увеличению государственных расходов на культуру в 2008-2011 гг. - в 1,4 раза, в 2012-2015 гг. - в 4,4 раза [см. таблицу 4].

Таблица 4

Культура: государственные расходы и минимальные нормативы

Возвращаясь к сюжету о способах поддержки культуры и распределению усилий между бюджетом и частным финансированием, необходимо отметить, что здесь существует много возможностей еще не опробованных у нас в стране, но имеющих позитивный опыт за рубежом.

В США, например, наряду с прямыми бюджетными ассигнованиями приоритет отдан стимулирующим налоговым механизмам. При этом объем недополученных доходов бюджета превышает бюджетное финансирование культуры многих стран мира. В Германии и Франции, наоборот, основу финансовых ресурсов составляют прямые бюджетные ассигнования. Англия подарила миру принцип «вытянутой руки», и теперь во многих Европейских странах функционируют Фонды поддержки соответствующих отраслей социального сектора.

В Эстонии уже около десяти лет действует Закон о Kultuurkapital, предусматривающий, наряду с финансированием отрасли через каналы Министерства культуры, наличие бюджетного фонда поддержки культурной деятельности и отчисления в этот фонд части доходов игорного, табачного и алкогольного бизнеса. В Италии действует беспрецедентный Закон, устанавливающий отчисления половины прибыли сберегательных банков в региональные фонды поддержки культуры. Наконец, во многих странах Европы в пользу культуры введены специальные налоги на доходы от проведения лотерей, игорного бизнеса, а также отчисления от доходов с продажи чистых кассет и бытовой аудио-видео техники.

И в России, наряду с бюджетными обязательствами в виде минимальных нормативов, следует определить принципиальные шаги, преследующие в качестве цели появление дополнительных источников финансирования деятельности организаций культуры. Учитывая зарубежную практику и сложившееся экономическое положение в нашей стране, представляются целесообразными следующие дополнительные возможности формирования финансовых ресурсов культуры.

Во-первых, политика налогового протекционизма – проверенное средство поддержки культуры, которое в нынешних условиях неоправданной отмены ряда налоговых льгот требует ясного подтверждения. При этом само государство устанавливает лишь «правила игры», предоставляя налоговые льготы различным участникам культурной деятельности: отдельным категориям потребителей, творческим работникам, собирателям и хранителям наследия, государственным учреждениям и некоммерческим организациям, спонсорам и благотворительным организациям. Отказываясь от части налоговых доходов, государство предоставляет возможность налогоплательщикам самостоятельно решать вопрос, кому и в каком объеме надо оказать поддержку.

Во-вторых, маркированные налоги – также уже традиционный способ пополнения «бюджета культуры». Опыт других государств, обладающих зрелым рыночным хозяйством, и стран с транзитной экономикой свидетельствует об эффективности подобных мер. Учитывая это, а также специфику российской экономической жизни, следует продумать возможности введения специальных налогов и/или целевых отчислений - определенной доли существующих налогов, сборов и пошлин (налог на игорный бизнес, таможенные пошлины и т.п.) – в пользу культуры. Типичными примерами маркированных налогов можно считать введенные в большинстве европейских стран отчисления от доходов национальной лотереи и «налог на чистые кассеты».

В-третьих, создание самоуправляемых фондов, аналогичных РФФИ и РГНФ - давно ожидаемое внедрение опробованной во всем мире модели распределения финансовых ресурсов «на расстоянии вытянутой руки». Речь идет об адресной поддержке инициативных проектов в области культуры и культурного наследия, осуществляемых отдельными работниками и/или их небольшими коллективами. В этом случае конкурсные процедуры и участие общественности позволят «отдалить» получателей средств от представителей государственной власти. Ресурсы таких фондов могут формироваться за счет определенной доли совокупных бюджетных ассигнований на культуру; доходов от всероссийской лотереи; поступлений от маркированных налогов и целевого направления доли некоторых других налогов; части доходов от арендных платежей и других форм использования недвижимых памятников культуры; добровольных пожертвований и взносов предприятий, учреждений, организаций, отдельных граждан; из других внебюджетных источников.

В-четвертых, принцип встречных дотаций (субсидии вызова) должен стать важной составляющей системы государственной поддержки культуры. Использование этого известного и весьма эффективного метода стимуляции поиска новых источников финансирования, предполагающего долевое участие бюджетных средств более высокого уровня при условии выделения дополнительных ассигнований из бюджета более низкого уровня или привлечения внебюджетных финансовых ресурсов, позволит поддерживать важные и зачастую совершенно новые инициативы, не вписывающиеся в традиционные рамки действующей системы.

В-пятых, разграничение прав на интеллектуальную собственность. В дополнение к действующим правам, регулируемым законом об авторском праве и смежным правам, введение права на конечный продукт, создаваемый организацией культуры, позволит вернуть в сферу культуры доходы от несанкционированного использования культурных благ, незаконно извлекаемые физическими и юридическими лицами.

3)

ВСЕ НАЧИНАЕТСЯ С ДЕТСТВА. КУЛЬТУРА И ВОСПИТАНИЕ ЭФФЕКТИВНОГО ГРАЖДАНИНА СТРАНЫ

Демократическое государство обязано заботиться не только о создании условий для благополучной жизни его граждан, но и об их личностном развитии, так как наивысшая ценность государства – человек, духовно богатый, относящийся к жизни творчески, социально активный. В формировании подобных разносторонних личностей есть и сугубо практический смысл: именно такого рода созидатели являются локомотивом прогресса, и процветание страны зависит от них. Без них не дадут эффекта ни самые блистательные технологии, ни самая мудрая экономическая организация. Поэтому увеличение числа духовно развитых, творческих и социально активных людей – главнейшая задача государства, стремящегося к процветанию.

Искусство играет огромную, по сути невосполнимую, роль в развитии личности, и по силе творческого воздействия с ним едва ли что можно сравнить. Это заставляет с особой остротой поставить проблему приобщения населения нашей страны к искусству.

Сегодня людей творческих, духовно богатых, успешно выполняющих свои социальные роли − как в быту, так и в производственно-общественной сфере − в России сравнительно немного. В крупных городах (столицах регионов), таких людей 13%, в городах регионального подчинения (сравнительно небольших) и в селах 9-10%. Исследования показали, что существует прямая связь между личностным ростом людей и их отношением к искусству, заложенным в детстве. Среди тех взрослых, кто в детстве более или менее регулярно бывал и на спектаклях, и на музыкальных концертах, и в художественных музеях или на художественных выставках, высокого уровня личностного развития достигают в крупных городах 39% человек, в небольших городах − 26%, в селах − 20%. Это больше нынешнего количества разносторонне развитых людей в крупных городах в 3 раза, в небольших городах − в 2,6 раза, в селах − в 2 раза.

Итак, надо перестать близоруко относиться к искусству как к добропорядочному развлечению и понять его как одно из важнейших условий прогрессивного движения страны. В развитие культуры населения государство должно вкладывать средства точно так же, как оно платит за массовое образование и здравоохранение.

Было бы странно, если бы демократия и рынок выражались бы в такой свободе выбора: хочешь быть образованным − плати, не хочешь платить − пребывай в дремучей темноте и безграмотности; хочешь быть здоровым − плати, не хочешь − помирай, твое дело. Почему же забота о культурном развитии людей не должна волновать государство?! – А ведь многие наши политики, ратуя за либеральную экономику в их понимании, полагают, что люди сами, если хотят, обязаны оплачивать свой культурный рост.

В сфере культуры немало достижений, создаются достойные произведения искусства, проводятся фестивали, но в целом система приобщения населения к искусству находится в катастрофическом состоянии. Радикальное изменение ситуации возможно лишь в случае, если государство сделает решительные шаги по меньшей мере в трех направлениях.

1) Нужен государственный стандарт обеспеченности территорий учреждениями культуры. Необходимо определить минимальный набор видов и численности учреждений культуры, который должен быть в крупных городах, малых городах, больших селах, маленьких селах.

Сегодня сеть учреждений культуры в стране неоправданно скромна и очень неравномерна. Достаточно сказать, что почти половина регионов не имеют детских театров (ТЮЗов), зато пятая часть всех детских театров России сосредоточена в московском и санкт-петербургском регионах. Только в 6 городах страны работают театры всех видов: оперы и балета, музыкальной комедии, драматические, ТЮЗы, театры кукол.

За последние годы значительно сократилась сеть клубных учреждений. В настоящее время две трети сельских населенных пунктов не имеют никаких учреждений культуры. В сохранившихся клубных учреждениях все больше вымываются бесплатные услуги, что сильно ограничивает возможности культурной деятельности многих малообеспеченных слоев населения. За годы безвременья последнего десятилетия ХХ века взрослым дядям и тетям многое удалось под покровом «перестройки» отобрать у детей: это коснулось большинства детских кинотеатров, немалого числа Домов пионеров и школьников, в которых велась кружковая работа, и других детских учреждений, располагавшихся в приглянувшихся кому-то зданиях.

Огромные диспропорции в развитии сети учреждений культуры привели к недопустимому неравенству условий приобщения к искусству жителей населенных пунктов разного типа [см. таблицу 5].

Таблица 5

ПРОЦЕНТ ДЕТЕЙ И ВЗРОСЛЫХ, НЕ БЫВАЮЩИХ НА ТЕАТРАЛЬНЫХ СПЕКТАКЛЯХ, МУЗЫКАЛЬНЫХ КОНЦЕРТАХ, В ХУДОЖЕСТВЕННЫХ МУЗЕЯХ И НА ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ВЫСТАВКАХ

1/ ЦЕНТРАЛЬНЫЕ ГОРОДА РЕГИОНОВ.

2/ ГОРОДА РЕГИОНАЛЬНОГО ПОДЧИНЕНИЯ.

3/ СЕЛА.

Даже в крупных городах более половины взрослого населения не бывает в театрах и на музыкальных концертах, а в музеях и на выставках − три четверти. В городах же небольших и в селах положение отчаянное: подавляющая часть жителей остается вне театров, концертов, музеев и выставок, то есть обречено оставаться в дремучей темноте по отношению к искусству. Полноценно приобщенными к искусству мы можем сегодня назвать 26% школьников в крупных городах, 12% в городах небольших и 6% в селах.

Юная часть населения, хотя в силу молодости и обгоняет взрослых, но тоже в большинстве своем остается на голодном пайке искусства: в крупных городах половина не бывает на концертах, в музеях, на выставках, а в небольших городах и в селах около двух третей или вовсе 90% лишены общения с искусством.

Сеть учреждений культуры надо существенно и продуманно увеличивать, но все равно никогда не удастся создать такую сеть, которая бы полностью обеспечивала потребности всех населенных пунктов страны. А потому требуются решительные шаги еще в одном направлении.

2) Необходима специальная программа государственной поддержки гастролей и передвижной выставочной деятельности .

Программа эта потребует отдельного финансирования. Только с помощью такой государственной программы можно обеспечить все населенные пункты живым искусством, а не его суррогатом, взращенным массовой культурой.

В последние годы из-за финансовых проблем гастроли стали редкостью. Так, театры в 1985 году 46% своих спектаклей играли на гастролях, в 1995 году − уже только 20%, а в 2006 − и вовсе 7%. Причем, те немногие гастроли, что еще бывают, отправляются по маршрутам, исходя больше из интересов гастролеров, а не населения. План же должен быть ориентирован прежде всего на районы и населенные пункты с особенно бедной системой учреждений культуры, в силу чего люди там лишены возможности сколько-нибудь полноценно приобщаться к искусству.

Надо трезво отдавать себе отчет в том, что сложившаяся в государстве ситуация разделила страну на две России: одна Россия – это столицы Москва и Санкт-Петербург, а все остальное – это другая Россия. «Две России» разительно отличаются и по достатку населения, и по условиям жизни, и по образу мыслей. Возникшее социальное неравенство «двух Россий» чревато опасными социальными взрывами.

Отличаются «две России» и по возможностям приобщения людей к художественной культуре. Особенно больно это бьет по молодому поколению. В Санкт-Петербурге школьники 10-17 лет за год бывают на спектаклях в среднем 3,42 раза, на музыкальных концертах − 2,86 раза, в художественных музеях и на художественных выставках − 2,66. В центральных городах регионов соответственно − 3,32; 1,62; 1,71. В городах регионального подчинения − 0,64; 0,61; 0,85. В селах − 0,16; 0,73; 0,21. Чем дальше от столицы, тем стремительнее беднеет художественная жизнь ребят. Сельский школьник бывает в музеях и на выставках 1 раз в 5 лет, на спектаклях и того реже − 1 раз в 6 лет.

Эти катастрофические средние показатели означают, что подавляющая часть сельских школьников вообще не бывает на спектаклях и художественных выставках, а средняя величина возникает за счет очень небольшой части ребят, время от времени получающих возможность приобщиться к живому искусству.

Раннее приобщение ребенка к искусству имеет огромное значение не только для личностного развития людей, но и для формирования устойчивых художественных интересов взрослого человека [см. таблицу 6].

Таблица 6

СРЕДНЯЯ ПОСЕЩАЕМОСТЬ В ГОД ВЗРОСЛЫМ ЧЕЛОВЕКОМ (от 18 лет) ТЕАТРОВ, МУЗЫКАЛЬНЫХ КОНЦЕРТОВ, ХУДОЖЕСТВЕННЫХ МУЗЕЕВ И ВЫСТАВОК В ЗАВИСИМОСТИ ОТ ВОЗРАСТА ПЕРВОГО ПОСЕЩЕНИЯ.

Значительно чаще посещают театры, концерты, музеи и выставки те взрослые, которые уже в раннем возрасте бывали здесь. Приобщенные к искусству дети, став взрослыми, значительно увеличат аудиторию учреждений культуры. Таким образом, все тут начинается с детства. Поэтому особую роль в развитии художественной культуры людей играет общеобразовательная школа.

3) Надо основательно расширить и укрепить позиции искусства в общеобразовательной школе, восстановить в былых правах урок литературы, систематически урезавшийся в последние десятилетия, и ввести урок «Искусство» в программу с первого по выпускной класс.

В самом деле, огромная роль детства требует самого повышенно­го внимания государства к художественно-педагогической работе с детьми. Тут, помимо учреждений культуры, очевидны еще три канала, по которым должна идти эта работа: средства массовой коммуникации, школа, семья.

Средства массовой коммуникации, несмотря на их широчайшее распространение, пока не стали фактором всеобщего худо­жественного воспитания. Самое влиятельное из них – телевидение, и к его передачам обращаются почти все школьники. При этом подавляющее большинство из них смотрит по телевидению прежде всего кинофильмы. Пользуются высокой популярностью также музыкальные передачи за счет концертов эстрадной музыки, рок-музыки и т. п. Интерес к передачам о других видах искусства совсем невелик, и таких передач на телевидении мало. Об ужасающей пошлости многих передач бесконечно говорят, но ничего не меняется. То, что произошло за последние годы с художественным телевидением для подрастающего поколения, иначе, чем крахом, назвать нельзя. Раньше школьники чаще взрослых смотрели телевизионные передачи, посвященные искусству, сейчас − меньше, хотя и старшие поколения основательно утратили к ним интерес.

Многое здесь зависит от родителей, которые могут сильней­шим образом повлиять на художественное развитие ребят либо, напротив, затормозить его. Однако сегодня приходится говорить об ограниченных возможностях семьи, и связано это прежде всего с тем, что огромная часть родителей находится на невысоком уровне личностного развития. При достаточно либеральном измерении оказалось, что лишь около 40% семей в крупных городах способны более или менее успешно заниматься личностным развитием детей, в небольших городах – 30%, в селах – 25%. Дети из остальных семей, то есть подавляющее большинство, будут предоставлены самим себе, если о них не побеспокоится школа. Не случайно резкий рост числа ребят, организованно посещающих театры, концерты, музеи, падает именно на школьные годы.

Общеобразовательная школа, при всех ее недостатках, в принципе остается главной силой художественного образования, так как она единственная способна охватить всех ребят и придать художественному образованию не только всеобщий, но и систематический характер.

Однако сегодня в общеобразовательной школе неуклонно идет опасный процесс свертывания художественно-педагогической работы; искусства становится в ней все меньше и меньше, и его воспитательная роль катастрофически снижается. Сегодня школа уделяет преимущественное внимание изучению основ естественных наук – химии, физики, биологии, географии – за счет социальных дисциплин, иностранных языков, искусства, технологий и практических навыков. В учебных планах российских школ искусство представлено в два с лишним раза скромнее, чем в школах развитых стран.

Главную роль в развитии художественной культуры в школе всегда играло преподавание литературы, и сегодня она остается главным предметом искусства в школе. Музыка и изобразительное искусство имеют слишком мало учебных часов и занятия ими заканчиваются в неполной средней школе; предмету «Мировая художественная культура» тоже отведено скромное место в учебных планах. Однако и школьный курс литературы сокращается, несмотря на протесты и учителей, и деятелей искусства, и ученых. Только в двух старших классах за последние тридцать лет количество часов на литературу уменьшилось чуть ли не вдвое.

В сфере художественных интересов детей и юношества абсолютно господствует кино. Количество фильмов, которые школьники смотрят по телевидению, на видео, в кинотеатрах, выглядит чем-то невероятным, далеко оставляющим позади объемы потребления продукции всех остальных видов искусства. И в городах, и в селах ребята смотрят в среднем на человека свыше 400 фильмов в год, то есть более одного фильма ежедневно.

С родной литературой школьники знакомятся все меньше, зато в невероятных объемах поглощают худшие образцы американской кинопродукции, которая заполонила наши экраны. 78% ребят предпочитают смотреть американские фильмы, причем 29% с удовольствием смотрят только американские фильмы и вовсе не хотят видеть сделанные в России. Большинство демонстрируемых у нас американских фильмов, лишенных глубокой мысли, но изобилующих сценами насилия, секса, кровавой жестокости, торжества грубой силы, определенным образом влияют на зрителя и формируют идеалы, чуждые традиционному российскому менталитету и духу отечественного искусства в его величайших творениях. Веру заменяет волчья хватка и презрение к слабым, надежда оборачивается мечтой о власти и богатстве, любовь сводится к изощренной эротике. Отсутствие прочного духовного фундамента, которым для человека должна быть его родная культура в лучших ее проявлениях, ведет к выхолащиванию и легковесности личности.

Отношение школьников к кино требует особого педагогического внимания – и потому, что оно объект громадного интереса ребят, и потому, что в сложившейся ныне ситуации оно оказывает скорее неблагоприятное влияние на становление личности молодого человека. Но именно отношением ребят к кино школа и внешкольные учреждения по сути совсем не занимаются, бросив учащихся на произвол судьбы в той пучине пошлости и дурного примитива, который сегодня обрушивает кино на молодое поколение.

Итак, надо основательно укрепить позиции искусства в школе. Это касается не только литературы, но и излишне скромно представленными в нынешней учебной программе музыке и изобразительному искусству, а также полностью отсутствующим в ней театру и кино.

Необходимость искусства с неизбежностью предполагает разработку обоснованной стратегии художественного воспитания и образования. Несмотря на ведущую роль школы в реализации этой задачи, она не может решать ее в одиночку. Выработка такой стратегии должна стать плодом коллективных усилий людей искусства, педагогов, философов, социологов, психологов.

Действовать нужно сообща и поэтому нужен специальный государственно-общественный орган, координирующий деятельность всех, кто занят формированием художественной культуры детей и юношества. Это мог бы быть межведомственный комитет, объединяющий представителей искусства и педагогики, ведомств образования и культуры .

4)

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАНИЕ КАК ФАКТОР СОЦИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ

«Рыночная личность», ранее знакомая нам как теоретическая модель по работам западных философов, ныне стала реальным фактом российской жизни. Человек – фактор, человек – функция, узкий профессионал, с завидной быстротой достигающий своей цели, становится эталоном и в образовании. Это самым пагубным образом сказывается на всех уровнях среднего и высшего профессионального образования.

Профессиональное образование имеет право называться образованием лишь в той мере, в какой знания и навыки строятся на фундаменте общечеловеческого развития. В отечественной педагогике искусства тоже реализуется смысл педагогической деятельности, не сводимый к «обслуживанию» профессии: формируется личность, гражданин, европеец, современный человек планеты Земля. Для художественного образования изначально свойственно органическое сочетание в одном лице преподавателя Мастера, Учителя и Воспитателя.

Гениальная интуиция больших художников задолго до теоретических заключений новоявленной «философии образования» позволила выявить основные смыслы педагогики искусства, иерархически выстроить её ценностные установки. Известна ставшая хрестоматийной формула великого музыкального педагога Генриха Нейгауза: «В подготовке пианиста иерархическая последовательность задач такая: первая – человек , вторая – художник , третья – музыкант , и только четвёртая – пианист» . Без сложных теоретических построений Нейгауз с афористической точностью определяет смысловые параметры профессионального художественного образования.

Такие ориентиры всегда были свойственны отечественной педагогике сферы искусств, и сегодня, быть может, только художественное образование в России с его широтой и гуманизмом продолжает противостоять идеологии профессиональной узости, насаждаемой в обществе. В этом – важнейшая социальная функция художественного образования в России: оно воспитывает стремление к широте образованности, формирует потребность в творческом росте, без которых в обществе невозможно понимание новых и сложных явлений, а значит – невозможно сознательное и эффективное социальное развитие.

При этом профессиональному художественному образованию приходится переживать труднейшие времена. Здесь пересекаются самые сложные сферы профессиональных умений – искусства и педагогики – и доминирует принцип индивидуальной, штучной подготовки уникальных мастеров-профессионалов: в искусстве иначе не может быть. Именно поэтому художественное образование болезненнее всех реагирует на внешнее вмешательство и попытки подверстать его под чуждые стандарты. Российскому художественному образованию пока удается сохранить высочайший уровень: наши музыкальная, театральная, хореографическая школы признаны всемирным сообществом; однако оно уже несет большие потери.

Выдающиеся музыканты – профессора оказались последние десятилетия за рубежом, где они преподают в консерваториях, играют в самых престижных залах. В США, Германии, Австрии, Италии, Испании, Японии русская музыкальная диаспора – бесспорно мировая элита. В Нью-Йоркском университете сформировался своеобразный филиал московской консерватории. Как относиться к этой миграции художественной культуры (отнюдь не только музыкальной)? Нас убеждали и убеждают, что надо гордиться этим фактом, что мир культуры един.

Недавно один богатый человек своё отношение к патриотизму выразил просто: «Моя родина там, где хорошо моим деньгам». За редкими исключениями, покинувшие Россию музыканты, режиссеры, художники, артисты не стали миллионерами и не за «длинным рублём» уехали. Их работа по западным меркам очень тяжела, но она обеспечивает хотя и не богатую, однако вполне достойную жизнь им и их семьям.

Для театра, музыки, хореографии, кинематографии, изобразительных искусств характерна тесная связь исполнительской и педагогической практики. Многие выдающиеся мастера этих искусств – одновременно не менее выдающиеся педагоги. И сложно объяснить профессору, посетившему родственный вуз, например, в Польше, почему у его коллеги заработная плата в 3–4 раза больше, а педагогическая нагрузка в 2 раза меньше.

1) Итак, первая проблема художественного образования – финансирование.

Здесь подразумевается не только оплата труда преподавателей и размеры студенческих стипендий. Вузам не хватает помещений, а имеющиеся требуют ремонта, технического переоснащения, на который годами не выделяются необходимые средства. Будущий режиссер, кинооператор, театральный художник-технолог должен уже в вузе пользоваться самой современной техникой и даже техникой завтрашнего дня. Иначе вышедшего из вуза молодого специалиста впору сразу же отправлять на повышение квалификации.

Высокие конкурсы на приеме в государственные вузы искусства ни в коем случае не должны стать сигналом к переводу этого образования на платные рельсы. К сожалению, такие тенденции сегодня уже явно прослеживаются. Там, где образование требует значительных затрат, оно почти исключительно платное – например, по подготовке операторов во ВГИКе. Это значит, что будущие Урусевские и Юсовы непременно должны происходить только из богатых семей: так быть не должно.

Обосновывая подготавливаемые преобразования высшей школы, чиновники Минобрнауки России и других органов исполнительной власти в качестве аргументов ссылаются не только на Болонский процесс, но и на необходимость снижения нагрузки на бюджет через сокращение сроков обучения в высшей школе. В связи с этим надо подчеркнуть, что специфичная высшая школа сферы искусств занимает сегодня в бюджетном секторе столь незначительные объемы, что экономия на ней финансовых результатов явно не даст, а вот потерять занимаемые в мире позиции отечественное художественное образование очень даже может. Все государственные вузы различных искусств в совокупности имеют чуть более 3000 работников. Это приблизительно два факультета какого-нибудь крупного технического университета.

Надо искать способ, как увеличить финансирование этих вузов, довести уровень заработной платы их работников и объем средств, выделяемых на поддержание и развитие их материальной базы, до хотя бы в какой-то мере достойного размера, а не пытаться на них еще экономить.

2) Другая проблема художественного образования – стандартизация.

Реформирование системы профессионального образования России в последние 15–20 лет проводилось без учета специфики профессиональной подготовки деятелей искусств – а здесь специфических особенностей великое множество. Сегодня деформация всей системы российского художественного образования посредством навязывания ей внешних стандартов подается под девизом Болонского процесса при полной слепоте к тому общеизвестному факту, что педагоги традиционной русской школы востребованы более всех в мире – и в первую очередь в странах, присоединившихся к Болонскому процессу.

Система профессионального обучения искусствам, проверенная и отлаженная в России на протяжении последнего столетия, не вписывается в рамки существующих сегодня типовых положений. Логика требует здесь смены типовых положений, а не выкорчевывания вековых педагогических традиций. Так, в области музыкального и изобразительного искусств профессиональное воспитание начинается с детского возраста. Непрерывность образования обеспечивается в цепочке «специализированная школа – училище – вуз». В типовых положениях нет типа учреждения, соответствующего статусу специализированной музыкальной школе: значит, надо ввести соответствующий тип.

В области хореографии главное звено – это среднее профессиональное образование в рамках хореографических вузов или училищ. Обучение здесь начинается в возрасте 10–11 лет, и одновременно осваивается общеобразовательная программа средней школы. Хореографические училища тоже не подходят ни под один тип узаконенных образовательных учреждений: значит, необходимы изменения в типовых положениях.

В отечественной театральной школе подготовка артистов, режиссеров ведется на базе полного среднего образования. Процесс обучения здесь построен по принципу «мастерской». Мастерская предполагает коллективность процесса освоения профессии актера и режиссера: необходимость сотрудничества студентов на протяжении всего времени обучения определяется технологией учебного процесса. Профессиональная подготовка в творческой мастерской тоже не подстраивается ни под один стандарт обычной вузовской подготовки: значит, надо предусмотреть новый стандарт.

В обычном вузе студент познает разные науки: на этом построена вся вузовская система обучения. Бóльшая часть учебного времени студента в вузе искусства связана не с освоением тех или иных наук, а с чувственным, физическим, интеллектуальным постижением сути осваиваемого вида искусства, раскрытием психофизических возможностей своего «я», тренировкой своего тела и психики, и все это под руководством педагога – как правило, выдающегося деятеля соответствующего вида искусства. Поэтому так трудно учебные планы специальностей искусств укладываются в прокрустово ложе образовательных стандартов высшего образования. Двухуровневость, на которую в связи с присоединением к Болонской конвенции переходит отечественное высшее образование, здесь, как правило, неприменима.

Не вписывается в общую систему и послевузовское образование в сфере искусств. Цель, предписанная законом обычному аспиранту, – написание и защита научной работы в виде кандидатской диссертации. Но сфера искусств требует и иной специфической формы послевузовского образования, не предполагающей написание диссертации. Такая форма в нашей стране существовала, именуясь в разные годы «Аспирантурой искусств», «Ассистентурой-стажировкой», «Аспирантурой по творческо-исполнительским специальностям в сфере искусства»: необходимо восстановить эту проверенную десятилетиями форму послевузовского обучения.

Одним из первых выпускников аспирантуры искусств в Ленинградской консерватории был Дмитрий Шостакович. Шостакович не защищал диссертацию, но играл перед Государственной комиссией написанные им в аспирантуре музыкальные сочинения, которые в последствии стали известны всему миру. Сегодня эта форма послевузовского образования утрачена, и ведущие российские музыкальные, театральные, художественные вузы несут в связи с этим невосполнимые потери.

3) Еще один блок государственных установлений, который почти полностью игнорирует специфику образовательных учреждений искусств – это процедуры государственной аккредитации вузов.

Если при проведении государственной аккредитации строго следовать действующим ныне «Критериям государственной аккредитации, используемым при экспертизе показателей деятельности высших учебных заведений различных видов», утвержденным Федеральной службой по надзору в сфере образования и науки, то большинство лучших, всемирно известных, выдающихся отечественных вузов сферы искусств не могут быть названы ни университетами, ни академиями, а многие нужно было бы просто закрыть.

Стремление государственного органа свести оценку деятельности к измеримым показателям, что позволяет затем ранжировать вузы по качеству – вполне понятно. Но для сферы искусств этот путь не просто неприемлем: он опасен, ибо грозит завести в тупик все общество, лишив его главного достояния – лучшей в мире школы подготовки профессионалов искусств.

5)

КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ –

СТРАТЕГИЧЕСКИЙ РЕСУРС РОССИИ

Творчество – главная движущая сила социального прогресса. Но человек не умеет творить на пустом месте. Древняя идея о tabula rasa – «чистой доске», на которую творец вписывает новые имена, досталась нашим поколениям в искаженном виде. В человеческом мире «чистой доски» не существует, и творческий ум не может поселиться в пустоте: его дом и среда обитания – память. Чем обширнее память, тем более жизнеспособен ум, тем больше у него возможностей для творчества.

В обществе так же, как в человеке, память составляет прочнейшую духовную основу. Память воплощена в наследии – памятниках истории и культуры в широком смысле этого слова. Главная трагедия сегодняшнего общества заключена в неумении мыслить наследие и современность связно, в непонимании того, что памятник – это живой элемент творческой жизни, фундамент для создания всего нового. Есть еще одна беда: войдя в рынок и встав на путь построения глобального информационного пространства, общество научилось называть наследие недвижимостью, но разучилось видеть в нем живое воплощение своей культурной традиции, зримые и вещественные символы духовного опыта прошлого, которые издревле служили сильнейшим средством воспитания самосознания народа. С помощью зримых памятников, и только их, и конкретный человек, и целые общества обретали свое место среди ценностей мировых цивилизаций. Об огромной силе символов культурного наследия теперь ясно помнит разве только телевизионная и плакатная реклама, давно сделавшая наследие фактором увеличения продаж.

Важнейший аспект наследия заключается также и в том, что оно составляет краеугольный камень школы, всей системы образования, которая по природе своей не может не быть классической и традиционной. Отсюда ясно, что подрыв статуса наследия в культуре приведет к краху всей системы воспроизводства жизнеспособной нации – того, что экономисты называют сегодня «человеческий капитал».

Наше общество в XX веке неоднократно пыталось расчистить себе поле нового строительства путем разрушения своего наследия – и, неизбежно, многовековой культурной традиции. Все эти попытки без исключения завершались трагически, и самые большие трагедии наступали исподволь, десятилетиями, последовательно разрушая самое прочное, что есть в обществе – его духовное единство. Эти болезненные разрывы особенно остро обнажились в нашей стране в 90-е годы. Статистика XX века трагична: в ушедшем столетии в России была уничтожена почти половина культурных ценностей, созданных в предшествующие тысячелетия. Динамика этого варварства в наши дни не ослабевает.

Основой варварского взгляда на наследие, глубоко укоренившегося в некоторых слоях общества и органах власти, служит идея о допустимости сноса аварийного «старья» для постройки нового и красивого. Многие склонны видеть в этом восстановление практики великих архитекторов древности, смело отправлявших старое на свалку истории и возводивших новые шедевры.

Идея эта в современности насквозь лжива, потому что, во-первых, она игнорирует глубокую традицию охраны памятников, выношенную европейской культурой на протяжении нескольких последних столетий, а во-вторых, не принимает во внимание резкое снижение статуса и престижа художественного творчества – в частности творчества архитектора – в современном мире и происходящее отсюда снижение художественного уровня современных произведений архитектуры. Невиданное ускорение науки и технологий в XX веке привело к умножению фабричных штамповок, вытеснению высокой архитектуры суррогатами, фальшивками, от которых – прямой путь к утрате обществом ориентиров в искусстве, лишению культурной памяти. Это видно всякому, кто пройдется даже в центре Москвы в тех местах, где здания XIX века соседствуют с теми, что возведены совсем недавно. Москва – далеко не единственный здесь пример.

В отношении к наследию и, в частности, к памятникам вновь свою негативную роль играет стихийно сложившаяся позиция государства как меценатствующего хозяина, дающего или не дающего денег на памятники и самостоятельно принимающего решение о том, что достойно сноса или поновления.

Художник в творческом порыве может себе позволить и часто позволяет художественную резкость по отношению к национальной культурной традиции: он может назвать классическое произведение старьем, которое надо преодолеть во имя создания нового. Однако то, что позволено художнику, не позволено государственному чиновнику, ибо функция государственной власти – иная, чем у художника или эксперта.

Государство – гарант сохранения всех памятников независимо от охранного статуса, формы владения и характера использования. Эта функция государства и вытекающая отсюда исключительная мера его ответственности перед обществом должна быть признана главной. Отсюда вытекают три следствия.

1) Разделение полномочий между федеральной властью и регионами не должно означать снятия ответственности государства за памятники. В снятии памятников с финансирования из федерального бюджета и передачи в местный бюджет без соответствующих субвенций есть серьезная опасность: эту смену можно истолковать как форму снятия с себя ответственности федеральной власти за сохранность памятника. Однажды высокопоставленный чиновник объяснил понижение категории охраны недостатком средств, выделяемых Минфином на культуру. В этом неудовлетворительном объяснении кроется порочный круг: один чиновник винит другого вместо того, чтобы объединиться на основе единой стратегии сохранения наследия и совместно предусмотреть для этого финансовые инструменты; а заложником здесь – памятник.

2) Необходимо признать, что приватизация – сама по себе ни у кого не вызывающая осуждения – не является последним спасением для памятников, находящихся в государственной собственности. Памятники, находящиеся на балансе у государства, не «бесхозны»: они имеют сильного хозяина, который почему-то плохо о них заботится. Если государство плохо заботится о памятнике, имея его на балансе, то где гарантия, что после снятия его с баланса и передачи частному лицу государство станет заботиться о нем лучше? Решить эту проблему можно только, пойдя по длинному и трудному пути создания и укрепления региональных отделений органов государственной охраны памятников, подчиняющихся федеральному центру и обособленных от инвестиционных и строительных организаций, ввести государственную систему подготовки и переподготовки сотрудников этих органов.

3) Государственный чиновник не должен принимать или лоббировать экспертное решение о памятнике – его реконструкции или реставрации. Для этого необходим институт государственных экспертов, который должен стать основным рычагом принятия государственных решений в этой области.

В наши дни происходит опасный процесс подрыва института независимой экспертизы культурного наследия: безусловно авторитетный, независимый и высококвалифицированный эксперт – исчезающая величина. Чиновники, вместо того, чтобы принимать коллегиальное решение экспертов как руководство к действию, воспринимают экспертизу как формальный институт, который должен покорно санкционировать административные решения, отвечающие интересам инвесторов. Препятствовать подобному процессу можно только рычагами законодательства и рядом постановлений исполнительной власти: так, в Российской Федерации до сих пор отсутствует положение об историко-культурной экспертизе, предусмотренное законом 73-ФЗ от 25.06.2002 г. «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры)», но неизвестное сообществу экспертов даже в проектах.

Институт независимой экспертизы срочно нуждается в укреплении, имея в виду процесс приватизации памятников, в том числе федеральных, который вот-вот должен начаться в связи с вступлением в действие закона 258-ФЗ от 29.12.2006 г. «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием разграничения полномочий». Только эксперты, при абсолютном доверии и поддержке государства (в частности, перед лицом инвесторов), способны обеспечить корректную совокупность охранных обязательств, при которой использование памятника не привело бы к его видоизменению или разрушению. Отсутствие четкого государственного представления о системе охранных обязательств и документации, их фиксирующей, убеждает в том, что государство пока не готово к процессу приватизации памятников. Необходимо силами экспертов подготовить и утвердить на федеральном уровне пакет методических документов, инструкций по охране памятников, в которых будет выработана система предмета охраны, типовые обязательства собственников и пользователей памятниками, принципы ведения и лицензирования реставрационных работ и т. д.

Главным государственным документом, свидетельствующем о деятельности государства по охране памятников, должен стать Реестр памятников художественной культуры народов Российской Федерации, в соответствии с законом 73-ФЗ. Рядом с реестром должно существовать продолжающееся научное издание – Свод памятников художественной культуры России как результат научных изысканий и научная основа для построения реестра. Для скорейшего выполнения этого требования необходима разработка и принятие Положения о реестре, предусмотренного законом 73-ФЗ, но до сих пор отсутствующего среди официальных документов.

В государственном Реестре должен быть выделен реестр объектов исключительной культурной ценности, искажения и потери которых представляют угрозу национальной безопасности, ибо ведут к утрате важнейших свидетельств исторической и духовной жизни народа, его исторической памяти, понимания своей культурной самобытности и уникальности. Очевидно, что такие объекты не только необходимо оставить в государственной собственности, но на них должен распространяться особый режим хранения, музейный или приближенный к таковому. Список этих объектов должен быть подготовлен экспертами в области охраны культурного наследия и утвержден на уровне Правительства Российской Федерации.

Когда все эти условия будут выполнены, культурное наследие России восстановит свой высокий статус прочнейшей духовной основы общества, инструмента воспитания единой и жизнеспособной нации. Только тогда наша страна сможет соответствовать стандартам, предъявляемым к памятникам со стороны мирового сообщества, и только тогда чаемые бюджетные доходы от цивилизованного туризма на всей территории России превратятся из мечты в действительность.

6)

ТЕЛЕВИДЕНИЕ – ВАЖНЕЙШИЙ ИНСТРУМЕНТ

ТРАНСЛЯЦИИ КУЛЬТУРЫ

В постиндустриальном медийном обществе невозможно переоценить роль телевидения в создании и трансляции всем социальным группам ценностей, норм, комплексов, страхов, спокойствия – основных систем представлений — тех смыслов, которые как капиллярные сосуды пронизывают всю нашу жизнь. Телевидение не только формирует восприятие обществом своего собственного будущего, определяет выбор средств для его строительства, но и через культуру выходит на человека, воздействуя тем самым на экономику, социальные отношения, политику, мораль. В современном мире телевидение – главный проводник, транслятор культурных образцов, идеалов, критериев опознания происходящего, но и – опять же через культуру – важнейший сегодня институт управления страной, не менее значимый для ее сохранения и развития, чем национальная экономика или национальная безопасность.

У нас принято недооценивать функции ТВ как транслятора культуры. Оно уже давно не просто средство массовой информации, а мощнейшая система программирования сознания миллионов, инструмент контроля за их оценками и поведенческими практиками, мир психологических компенсаций, источник получения удовольствий, главный фактор формирования любых представлений о жизни. Именно телевидение, а вовсе не президент и не парламент возводит теперь граждан в ранг национальной элиты. Не случайно, что три из двадцати наиболее уважаемых наших соотечественников по итогам общенациональных опросов населения в конце 2006 года – популярные телеведущие. Недостаточно определять телевидение и в качестве средства массовой коммуникации – это совсем не сотовый телефон, не интернет, оно приходит к каждому человеку в дом, на кухню, в спальню не как сигнал или сеть, а всегда как пакет именно смыслов, столь необходимых для существования отдельного индивида и системы в целом.

Человек просто не может сегодня отказаться от эфира, как от предмета первой необходимости. По законам современной культуры это будет означать, что он, по сути, выключился из жизни - можно сказать, покончил с собой! Как только мы просыпаемся, входим с улицы в свое жилье - первым делом включаем телевизор. Как свет, как тепло и воду. В каждом втором случае этот жест не зависит от того, смотрим мы в этот момент телевизор или нет. Так что это величайшее общественное благо - такого же значения, как территория, недра или язык. Уж никак не менее существенное, чем нефть, газ, лес, а завтра - питьевая вода или чистый воздух.

Но о телевидении, о культурных матрицах, им распространяемых, мы не говорим никогда. Хотя стоимость его воздействия на российский человеческий капитал намного больше, чем, скажем, капитализация Газпрома. У нас до сих пор нет научного и тем более общественного осознания того, кому принадлежит телевидение, по каким принципам должно использоваться, как контролироваться? В системе устройства страны нет – кроме самого государства – признанных носителей общественной пользы. Тех, кто бы общепризнанно и на деле отвечал за публичное предъявление и реализацию гражданских потребностей. Кто бы объяснил людям, что эфир не принадлежит ни акционерам телекомпаний, ни сообществу профессионалов, ни большинству зрителей. И даже – государству. Он – достояние всего российского населения, включая любые меньшинства (этнические, образовательные, имущественные, интеллектуальные).

Даже высшие государственные комиссии не несут сегодня ответственности за состояние эфира как важнейшего в постиндустриальном мире общественного блага и транслятора культуры. Поскольку не обладают информацией о его реальном воздействии на людей. Хотя очевидно, что в медийную эру все другие достояния невозможно сохранить без разумного использования эфира - ни культуру, ни территорию, ни население. Но это не обсуждаемая и не исследуемая тема.

Концепция ТВ как сферы обслуживания позволяет внедрить в общественное сознание базовую установку: телевидение лишь удовлетворяет имеющиеся на данный момент потребности большинства зрителей и полностью от них зависит. Никак не способно повлиять на состояние самовоспроизводящихся вкусов. Именно поэтому эфир становится экономической, а следовательно, и содержательной жертвой массового потребителя. И дальше уже главная экономическая хитрость: позволить себе обратиться к интересам продвинутого меньшинства — значит выступить против частного бизнеса. Вместо того чтобы тратить гигантские усилия на развитие и ценностное перепрограммирование населения наше телевидение всеми силами сохраняет (консервирует) сложившееся положение вещей. Не теория, а сплошное облегчение телеработы. Удобное, позволяющее хорошо зарабатывать на продаже продуктов, обращенных к самым простым и даже низким побуждениям.

По факту включенного телевизора в полутора тысячах семей, живущих в городах со стотысячным и больше населением, на опросе которых строятся медиаизмерения, телевизионщики в значительной мере приписывают (точнее, выдумывают) оценки, интересы, воздействия, вкусы миллионов зрителей. И как следствие этой вроде бы доказанный социологией процедуры, выносится приговор: "Зритель хочет именно этого. Вот мы и показываем". Удобно, в первую очередь, для бизнеса, но не для развития человека, тем более, сохранения культуры.

Российским телеканалам трудно привлекать зрителей, не работая на давно обнаруженных психологами древнейших конструкциях опознания действительности - страхе, сексе, насилии, чувстве неизвестности, ожидании смерти. Понятно, что благодаря культуре человечество выработало механизмы вытеснения, сублимации, этические запреты, идеалы, нормы, которые дают возможность человеку справиться с разными типами агрессии и страхов. Но проблема в том, что в последние годы на российском телевидении нарушен важнейший баланс движений вниз и вверх.

Вверх — это обращение к таланту, выдумке, мастерству, труду, уверенности в себе, не исключающей сомнений. Но, к сожалению, подавляющее количество передач российского прайм-тайма практически на всех федеральных каналах, кроме «Культуры» (которая чуть ли не единственная в отечественном эфире сохраняет достойное и адекватное представление о ней), во всех самых рейтинговых форматах — от «Чистосердечного признания» на НТВ до вечерней линейки документальных фильмов на «Первом» — тянут вниз. Имеют явный крен в сторону демонстрации разного рода патологий, аномалий, рассказов об опасности нашей жизни. Конечно, объекты острых ощущений при содержательном движении вниз — обращении к темам насилия, извращений, скандалов, криминальных отношений — производить много легче. Наше телевидение уже привыкло подробно рассказывать примерно о полутора тысячах убийств в неделю. Да и общество сначала привыкло, а затем и примирилось с такой «картиной мира», не противится ей и даже не воспринимает как нечто утрированное. Более того, зрители подсажены на глубинную психологическую зависимость, описываемую фразой «не нравится, но смотрю с удовольствием». Поэтому, став своего рода эмоциональным наркотиком, десятилетняя воспроизводимость неблагородных помыслов и поступков разъедает нашу ценностную систему, заставляет более терпимо относиться к аморальным поведенческим практикам.

Новый взгляд на воздействие телевидения как важнейшего инструмента трансляции культуры требует пересмотра самого взгляда на его функции и значение. Теперь это не только средство информации, отражения действительности, развлечения или просвещения миллионов людей всех возрастов, не только канал заполнения эфира игровыми и документальными фильмами, классическими и эстрадными концертами, мультипликацией и спектаклями, передачами об истории или жизни выдающихся людей. Необходимо осознать, что это главный институт распространения культуры, понимаемой как в широком, так и в узком смысле.

Российское общество, заинтересованное в распространении подлинных образцов культуры, призвано прекратить или хотя бы уменьшить разрушительную телевизионную гонку за рейтингом и рекламными деньгами, игру на понижение, которая наносит огромный, если так можно выразиться, «содержательный ущерб» нашей стране. Ведь на то, чтобы редуцировать культуру, превращать любой медийный формат в развлечение, все последние годы работают мощные маркетинговые службы, криэйторы, пиар-технологии и многое другое.

Тут необходимы:

1) поддержка самых разных исследований многомерного воздействия телевизионного контента на различные группы населения;

2) стремление государства и общества сделать предметом обсуждения объективно зафиксированные культурные следствия медийных программ, регулярно проводить публичные дебаты на эти темы как профессионалов, так и представителей гражданского общества;

3) введение попечительских советов с участием экспертов, хотя бы на государственных каналах, которые позволили бы вносить некоторое корректирование в сам процесс программирования еженедельных сеток, но главное – позволили бы самому обществу, а не только топ-менеджерам медиахолдингов, участвовать в выработке телевизионно-культурной политики.

7)

ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ КУЛЬТУРЫ:

ВЕКТОР ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ ИНИЦИАТИВ

(ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ)

Сформировавшееся к средине 90-х годов законодательство в области культуры, направленное исходно на обеспечение свободы творчества, доступа населения к культурным ценностям, сохранение культурного наследия, а также создание благоприятных экономических условий для культурной деятельности, в последующие годы, как известно, испытывало недружественное давление власти. Внесение разного рода поправок и уточнений, в том числе с целью приведения в соответствие с Налоговым, Бюджетным и Трудовым кодексами, привело к приостановлению или отмене действия протекционистских норм, регулирующих экономические отношения культуры и государства, к выхолащиванию социального характера большинства отраслевых правовых актов. Принятие же 2004 году печально известного 122-го закона, по сути, полностью прервало процесс законотворческой деятельности в сфере культуры,

Предусмотренная этим законом реформа правового регулирования культурной деятельности практически сняла все обязанности государства по ее поддержке. Достаточно сказать, что из «Основ законодательства Российской Федерации о культуре» (Закон РФ от 9 октября 1992 года, N 3612-1) были исключены такие базовые статьи, как «Собственность в области культуры» (ст. 43), «Финансирование культуры и культурной деятельности» (ст. 45), «Инвестиционная политика в области культуры» (ст. 48), «Трудовые отношения и принципы оплаты труда в культуре» (ст. 54) и т.п. Поправки такого же рода были внесены и в другие законодательные акты, где содержались указания на обязанности государства в области библиотечного дела, кинематографии, музейной деятельности, сохранения народных художественных промыслов.

Надо отметить также, что многие законодательные инициативы, рожденные в сфере культуры, не встречают понимания и поддержки у власти. Важно также, чтобы проекты новых законов общего назначения проходили не только тщательную юридическую, экономическую и другую необходимую экспертизу, но и широко обсуждались специалистами. Ведь только так можно предусмотреть негативные последствия неразумного законотворчества. Практика последних лет подтверждает целесообразность подобных мер.

Лишь активное вмешательство профессиональных сообществ в сфере искусства позволило принять закон «Об автономных учреждениях» в редакции, исключающей вмешательство чиновников в содержательную часть деятельности творческих коллективов, насильственное изменение организационно-правовой формы бюджетных учреждений и сокращение объемов их государственной поддержки.

Пример другого рода - четвертая часть Гражданского кодекса, которая вступает в силу 1 января 2008 года. Специалисты библиотек были отстранены от подготовки тех норм этого закона, которые направлены на соблюдение авторских прав и интеллектуальной собственности. В принятой редакции указанные нормы, ставят под запрет копирование (в том числе и электронное) источников из фондов библиотек. В связи с этим потребуется срочно уточнить контуры того экономико-правового поля, в котором будет осуществляться деятельности библиотек страны с нового 2008 года.

Художественное образование – составная и неотъемлемая часть культуры, подлежащая правовому регулированию. В связи с этим не может не тревожить, что в Федеральных законах «Об образовании» и «О высшем и послевузовском образовании», понятия «художественное образование», «культура» и «искусство» вообще не встречаются. При этом термины «культурные ценности», «культурный уровень» упоминаются лишь в общем контексте, при определении основных задач высшего учебного заведения (ст. 8, п. 2).

Уже упоминавшийся Закон об авторском праве в его нынешней форме практически лишает создателей и издателей учебных пособий использовать в учебном процессе произведения современного искусства. Это особенно разрушительно для преподавания литературы, так как исключает из поля зрения школы лучшие произведения, написанные для детей. Необходимо предусмотреть средства немедленного возвращения прежде существовавших льгот для педагогических изданий, или по меньшей мере льгот на использование произведений определенного круга авторов, определяемого путем независимой экспертизы.

Невозможно перечислить все примеры правовой дискриминации образования в области искусств, вызванной не чьей-то злой волей, а в силу того, что профессиональное художественное образование объективно не вписывается в общие установления, зафиксированные в законодательстве об образовании, в положениях, утвержденных Правительством, а также в приказах Минобрнауки и подчиненных ему федеральных агентств.

Подобный анализ можно было бы продолжить и на уровне иных нормативно-правовых документов. Но из рассмотренных в докладе вопросов вытекает необходимость модернизации существующего законодательства в сфере культуры. В связи с этим целесообразно выделить следующие первоочередные меры.

1) Важным шагом в развитии законодательства о культуре, выделенным указом Президента Российской Федерации N 511 от 15 марта 2000 года в самостоятельную ветвь, могло бы стать создание единого кодекса законов «О культуре» , который включит в себя все законы, регулирующие отношения в сфере культуры.

2) Необходима актуализация ранее принятых Федеральных законов :

«О библиотечном деле» (№ 78-ФЗ от 29 декабря 1994 г.);

«О музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации» (№ 54-ФЗ от 26 мая 1996 г.);

«О национально-культурной автономии» (№ 74-ФЗ от 17 июня 1996 г.);

«О государственной поддержке кинематографии Российской Федерации» (№ 126-ФЗ от 22 августа 1996 г.);

«О народных художественных промыслах» (№ 7-ФЗ от 6 января 1999 г.);

«Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» (N73-ФЗ от 25 июня 2002 г.).

3) Необходимо при разработке кодекса законов «О культуре» учесть сохранившие актуальность нормы из не принятых законопроектов:

«О театре и театральной деятельности»;

«О творческих работниках и их творческих союзах»;

«О меценатах».

4) Необходимы следующие изменения общего законодательства :

4.1) поправки в бюджетный кодекс, устанавливающие:

введение нормативов (минимальную долю расходов бюджета) распределения бюджетных ассигнований (на культуру) на очередной финансовый год и плановый период (глава 21, статья 184);

направление доходов от использования имущества, находящегося в государственной или муниципальной собственности, и платных услуг, оказываемых бюджетными учреждениями, средств безвозмездных поступлений и иной приносящий доход деятельности, на уставные цели этих организаций сверх ассигнований, предусмотренных в бюджете (статья 41, пункт 5);

4.2) поправки в налоговый кодекс, устанавливающие:

введение для юридических лиц налоговых льгот для спонсоров и меценатов, оказывающих за счет собственных средств поддержку организациям культуры;

освобождение от налогов части доходов от лотерей, направляемых на финансирование искусства и культурного наследия;

4.3) поправки в Федеральный закон «О порядке формирования и использования целевого капитала некоммерческих организаций» (от 30 декабря 2006 г.) предусматривающие:

возможность формирования и использования целевого капитала учреждениями культуры.

5) Необходимо внести изменения в нормативные акты в сфере образования, позволяющие :

5.1) выделить в отдельный тип специальные образовательные учреждения для детей, имеющих ярко выраженные способности в музыкальном, хореографическом, цирковом, изобразительных искусствах , имеющие сейчас статус одного из видов учреждений дополнительного образования;

5.2) уравнять в правах педагогов музыкальных школ, школ искусств с их коллегами в общеобразовательных учреждениях;

5.3) вести подготовку профессиональных кадров в вузах сферы искусства по непрерывным программам (минуя уровень бакалавра);

5.4) восстановить систему послевузовского образования по творческо-исполнительским специальностям искусства;

5.5) учесть специфику вузов искусства в критериях государственной аккредитации, используемых при экспертизе показателей деятельности высших учебных заведений.

6) Необходимо разработать следующие нормативные акты в сфере культурного наследия :

«Положение о Едином государственном реестре объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации»;

«Положение об историко-культурной экспертизе объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации».

Доклад подготовлен по заказу Общественной палаты Российской Федерации при участии председателя Комиссии Общественной палаты Российской Федерации по вопросам развития культуры А.А.Калягина авторским коллективом в составе (по алфавиту):

Ю.А.Веденин - директор Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия, доктор географических наук;

Р.С.Гринберг - директор института экономики РАН, член-корреспондент РАН, доктор экономических наук, профессор Школы-студии при МХАТ им.А.П.Чехова;

Д.Б.Дондурей - главный редактор журнала «Искусство кино», доктор искусствоведения, член Совета по культуре при Президенте Российской Федерации;

А.В.Каменец – профессор Московского городского психолого-педагогического университета, доктор культурологии;

А.А.Мелик-Пашаев – главный редактор журнала «Искусство в школе», доктор психологических наук;

Г.А.Праздников - заведующий кафедрой философии и истории Санкт-Петербургской академии театрального искусства, кандидат философских наук, профессор;

А.Я.Рубинштейн - заместитель директора института экономики РАН, доктор философских наук, профессор Школы-студии при МХАТ им.А.П.Чехова;

Г.А.Смирнов – заместитель Председателя Союза театральных деятелей Российской Федерации;

Б.Ю.Сорочкин – заведующий отделом культурной политики Государственного института искусствознания, кандидат искусствоведения, профессор;

Л.Г.Сундстрем - ректор Санкт-Петербургской академии театрального искусства, кандидат искусствоведения, профессор;

Д.В.Трубочкин - директор Государственного института искусствознания, доктор искусствоведения;

П.М.Шульгин - заместитель директора Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия, кандидат экономических наук;

Ю.У.Фохт-Бабушкин - главный научный сотрудник Государственного института искусствознания, доктор философских наук, академик Российской Академии образования.