| Московский государственный университет
им. М. В. Ломоносова
Факультет журналистики
Кафедра зарубежной литературы и журналистики
Реферат по истории зарубежной литературы
«Этапы развития характера Жюльена Сореля»
Студент
Преподаватель Л. Г. Михайлова
Москва – 2005
Хроника XIX века — гласит подзаголовок к «Красному и черному». Приведя Жюльена Сореля, сына плотника — вчерашнего крестьянина, во враждебное соприкосновение с жизнеустройством однажды
уже сметенной и снова ухитрившейся продлить свои дни монархической
Франции, Стендаль создал книгу, трагедийность которой — трагедийность самой пореволюционной истории. Уже название романа подчеркивает основные черты в характере Жюльена Сореля — главного героя произведения. Окруженный враждебными ему людьми, он бросает вызов судьбе. Отстаивая права своей личности, он вынужден мобилизовать все средства на борьбу с окружающим его миром.
Жюльен Сорель — выходец из крестьянской среды. Сын крестьянина, имеющего лесопилку, должен был работать на
ней, как и его отец, братья. По своему социальному
положению Жюльен — рабочий (но не наемный); он чужой в мире богатых, воспитанных, образованных. Но
и в своей семье этот талантливый плебей с «поражающе
своеобразным лицом» — словно гадкий утенок: отец и
братья ненавидят «щуплого», бесполезного, мечтательного, порывистого, непонятного им юношу. В девятнадцать лет он выглядит как запуганный мальчик.
А в нем таится и клокочет огромная энергия — сила
ясного ума, гордого характера, несгибаемой воли, «не-
истовой чувствительности». Его душа и воображение—
пламенные, в глазах его — пламя.[1]
Жюльен Сорель — это ожесточенное классовое
сознание.
В замке г-на де Реналя в Верьере, как и
в салоне г-на де Ла Моля в Париже, это плебей,
который всегда начеку, который чувствует себя
униженным какой-нибудь улыбкой, раненным
каким-нибудь словом. Жюльен твердо знает: он живет в стане врагов. Поэтому он озлоблен, скрытен и всегда насторожен. Никто не знает, как ненавидит он высокомерных богачей: приходится притворяться. Никто не знает, о чем восторженно мечтает он, перечитывая любимы книги - Руссо и «Мемориал острова святой Елены» Лас-Каза. Его герой, божество, учитель – Наполеон, лейтенант, ставший императором. Его стихия – героика подвигов. И все же, подобный львенку среди волков, одинокий, он верит в свои силы – и больше ни во что. Жюльен – один против всех. И в своем воображении он побеждает врагов как Наполеон.
У Сореля есть свой собственный, независимый от господствующей
морали свод заповедей, и только им он повинуется неукоснительно.
Свод этот не лишен отпечатка запросов плебея-честолюбца, но запрещает строить свое счастье на бедах ближнего. Он предписывает ясную
мысль, не ослепленную предрассудками и трепетом перед чинами, главное, смелость, энергию, неприязнь ко всякой душевной дряблости,
как в окружающих, так и особенно в самом себе. И пусть Жюльен вынужден сражаться на незримых комнатных баррикадах, пусть он идет
на приступ не со шпагой в руке, а с изворотливыми речами на устах,
пусть его подвиги лазутчика в стане неприятеля никому, кроме него
самого, не нужны — для Стендаля это геройство, искаженное и постав
ленное на службу сугубо личному преуспеянию, все же отдаленно
сродни тем патриотическим доблестям, что были присущи некогда санкюлотам-якобинцам и солдатам наполеоновского войска. В бунте стен-
далевского выходца из низов немало наносного, но здесь нельзя не
различить здоровую в своих истоках попытку сбросить социальные и
нравственные оковы, обрекающие простолюдина на прозябание. И Со-
рель ничуть не заблуждается, когда, подводя черту под своей жизнью
в заключительном слове на суде, расценивает смертный приговор ему
как месть обороняющих своя доходы собственников, которые карают
в его лице мятежников из народа, восстающих против своего удела.[2]
Жюльен выделяется в Верьеpe: его необыкновенная
память всех изумляет. Поэтому он нужен богачу де Ре-
налю как еще одна утеха тщеславия, для Верьера — не-
малая, хотя и поменьше, чем стены вокруг принадлежащих мэру садов. Неожиданно для себя юноша поселяется в доме врага: он — гувернер в семье де Реналя.
Горе тому, кто беспечен в стане врагов! Не проявлять мягкосердечия, быть бдительным, осторожным и
безжалостным, — приказывает себе ученик Наполеона.
Во внутренних монологах он вновь и вновь старается
проникнуть в тайные, истинные помыслы всех, с кем
его сталкивает жизнь, и постоянно критикует себя, вырабатывая линию своего поведения — самую верную
тактику. Он хочет быть всегда устремленным к своей
цели — подобным обнаженному клинку. Он победит,
если будет насквозь видеть противников, а они никогда
не разгадают его. Поэтому следует не доверять ни од-
ному человеку и опасаться любви, притупляющей недоверие. Главным тактическим оружием Жюльена должно стать, притворство.[3]
Сорель, разночинец, плебей, хочет занять место в обществе, на которое он не имеет права по своему происхождению. И именно, притворство, лицемерие может помочь в удовлетворении его честолюбия. Но борьба Жюльена Сореля идет не только за карьеру, за личное благополучие; вопрос в романе поставлен гораздо глубже. Жюльен хочет утвердиться в обществе, "выйти в люди", занять в нем одно из первых мест, но при условии, если это общество признает в нем полноценную личность, человека незаурядного, талантливого, одаренного, умного, сильного. Он не хочет поступиться этими качествами, отказаться от них. Но соглашение между Сорелем и миром Реналей и Ла-Молей возможно лишь на условиях полного приспособления молодого человека к их вкусам. В этом основной смысл борьбы Жюльена Сореля с окружающим миром. Жюльен вдвойне чужой в этой среде: и как выходец из социальных низов, и как человек высокоодаренный, который не хочет оставаться в мире посредственностей.
Естественно, что вторая, бунтарская сторона натуры Сореля не
может мирно ужиться с его намерением сделать карьеру святоши. Он
способен ко многому себя принудить, но учинить до конца это насилие,
над собой ему не дано. Для него становятся чудовищной мукой семи-
нарские упражнения в аскетическом благочестии. Ему приходится напрягаться из последних сил, чтобы не выдать своего презрения к аристократическим ничтожествам. Он беспощадно насилует себя: нелегко стать
тартюфом-иезуитом. Стендаль считал главы, посвященные семинарии—
сатирическую картину, производящую впечатление объ-
ективнейшего исследования, — наиболее удачными в ро-
мане. Эта высокая оценка, вероятно, объясняется не
только силою сатиры, но и тем, что писатель удивительно пластично и точно изобразил жизнь Жюльена
в семинарии как битву, в которой юноша побеждает
самого себя. На такие усилия способен только необык-
новенный человек, говорит автор романа. Железная
воля Жюльена подавляет его неистовую гордость, за-
мораживает его пылкий дух. Чтобы сделать карьеру,
он будет самым безличным из семинаристов, бесстраст-
ным и бездушным, как автомат. Юноша, способный на
подвиги, решается на нравственное самоубийство.[4]
Битва Жюльена с самим собою — важнейшая сто
рона романа. «В этом существе почти ежедневно буше-
вала буря», — замечает Стендаль, и вся духовная история честолюби-
вого юноши соткана из приливов и отливов неистовых страстей, кото-
рые разбиваются о плотину неумолимого «надо», диктуемого разумом и
осторожностью. В этой раздвоенности, в конечной неспособности пода-
вить в себе гордость, врожденную честность и кроется причина того,
что грехопадению, которое поначалу кажется самому Сорелю возвы-
шением, не суждено свершиться до конца.[5]
Стендаль создал самые поэтические во французской реалистической литературе образы женщин чистых и сильных духом. Именно в отношениях с ними ярче всего проявляется развитие характера Жюльена Сореля. Свою связь с высокопоставленной супругой господина де Реналь
он затевает поначалу по образцу тщеславного книжного донжуана.
Сделаться возлюбленным жены мэра — для него вопрос «чести». Но и
первая ночная встреча приносит ему лишь лестное сознание преодолен-
ной трудности. И только позже, забыв об утехах гордыни, отбросив
маску соблазнителя и погрузившись в поток нежности, очищенной от
всякой накипи, Жюльен узнает настоящее счастье. Но это опасно: отбросив личину, он безоружен!
То же повторяется и в салоне маркиза де Ла
Моля, с одной лишь разницей: на этот раз Жюльен
находится в самом сердце вражеского лагеря.
Теперь речь идет уже не о жене провинциального
дворянчика, а о дочери крупного вельможи,
парижского ультра, близкого к правительствен-
ным кругам. И гордая Матильда — воплощение
этой среды.
Поэтому схватка гораздо более жестокая, ибо
тут и ставка выше, и страдания Жюльена от комп-
лекса неполноценности острее. Получив письмо,
в котором Матильда признается ему в любви, он
пьянеет от радости: "Он пережил сладкую минуту;
он шел куда глаза глядят, обезумев от счастья".
Но счастлив он главным образом потому, что
вопреки невыгодному положению, в которое
он поставлен своей социальной принадлежностью,
ему удалось доказать свою силу, одержав победу
над "неприятелем". "Итак, — вырвалось у него,
ибо переживания его были слишком сильны и он
был не в состоянии их сдержать, — я, бедный кресть-
янин, получил объяснение в любви от знатной
дамы!" Та же мысль приходит ему в голову,
когда он осознает, что взял верх в сердце Матильды
над своим блестящим соперником маркизом
де Круазенуа.[6]
И опять через несколько дней расчеты много
честолюбца отодвинуты в тень испепеляющей страстью. Он мучитель
но переживает охлаждение Матильды. Притворные ухаживания за
благочестивой вдовой маршала де Фервак, казалось бы, могут без тру-
да проложить ему дорогу к епископской мантии. И в этот момент
становится ясно, что долгожданный карьерный успех, венчающий все интриги, не имеет для него особой цены, что у него нет такой уж неутомимой жажды властвовать и снушать почтение, что самое большое его утешение – в любви Матильды.
Жюльен — лицемер и честолюбец, свойства, которым не мо-
жет сочувствовать ни Стендаль, ни его читатель. Значит ли это,
что Жюльен — персонаж отрицательный и что Стендаль создал
своего герой для того, чтобы разоблачить его? Некоторые чита-
тели так и поняли роман, и автор должен был защищать своего
героя: «Жюльен совсем не такой лукавец, каким он вам ка-
жется,— писал он своим друзьям.— Некоторые прекращают
знакомство со мной на том основании, что Жюльен — негодяй,
и что это — мой портрет. Во времена императора Жюльен был
бы вполне порядочным человеком; я жил во времена импера-
тора. Значит?»
Значит, в поведении и тактике Жюльена виновато прави-
тельство. Значит, лицемерие, так же как и честолюбие, подска-
зано Жюльену жизненной необходимостью.
Однако задача романа заключается не только в том, чтобы
показать честолюбие и лицемерие как единственно возможный
путь для достижения цели. Жюльен своей цели не достигает.
И, главное, в конце жизни он уже не руководствуется ни често-
любием, ни лицемерием. Поближе узнав людей, увидев ни-
зость окружающей его среды, он усомнился в ценности того,
к чему прежде так стремился. Стоит ли добиваться уважения
людей, которые недостойны уважения? Можно ли получить
удовлетворение от того, что какой-нибудь Вально кланяется
тебе ниже, чем другому? Ведь известно, что Вально кланяется
только успеху и высокому положению в свете, и его уважение
может быть только оскорбительным. На таких людей — а их
большинство в буржуазном обществе — собственная карета
производит больше впечатления, чем добродетель человека,
который принужден ходить по улицам пешком. Ослепленный
своим тщеславием, оскорбленный всеми окружающими, болез-
ненно мнительный, Жюльен видит свое счастье не в том, в чем
оно могло бы заключаться. Ему не доставляет удовольствия
яичница с салом, которая приводит в восторг его однокашни-
ков-семинаристов, будущих священников. Все то, к чему он стремился в своей ранней юности, что долгое время было его мечтой, уже не привлекает Жюльена. История этого прозрения и составляет основную тему романа.[7]
В развитии характера Жюльена очень важен эпизод в тюрьме. До тех пор единственным стимулом, руководящим всеми его поступками, ограничивающим его хорошие побуждения, было честолюбие. Но в тюрьме он убеждается, что честолюбие вело его ложным путем. В тюрьме происходит также переоценка чувств Жюльена к мадам де Реналь и к Матильде.
Эти два образа как бы знаменуют собой борьбу двух начал в душе самого Жюльена. И в Жюльене заложены два существа: он гордец, честолюбец и в то же время — человек с простым сердцем, почти детской, непосредственной душой. Когда он преодолел честолюбие и гордость, он отдалился от такой же гордой и честолюбивой Матильды. А чистосердечная мадам де Реналь, любовь которой была более глубокой, сделалась ему особенно близка.
Преодоление честолюбия и победа настоящего чувства в душе Жюльена приводят его к гибели.
"Красное и черное" — драма одинокого бунта,
обреченного на поражение именно потому, что это
бунт одиночки. Если Жюльен из отвращения к
низости своего жребия пытается изменить свое
классовое положение, самый характер его често-
любия (прежде всего сохранить самоуважение)
таков, что, будь оно даже удовлетворено — а до
этого было уже очень близко, — оно не могло
бы удовольствоваться личным успехом, ибо это
не изменило бы ровным счетом ничего в бесчело-
вечной комедии.
Но пока Жюльен может только проиграть свое дело – и в этом он поистине представляет свой власс, рупором идей которого является на суде, он несет в себе пусть смутно, огромные требования нового обществаю если его бунт – бунт одиночки, это не столько результат метафизического рока, сколько печать исторических условий его времени.[8]
Литература:
1. История зарубежной литературы XIX века. Под ред. А. С. Дмитриева, М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983
2. Реизов Б. Г. Стендаль (к 175-летию со дня рождения), М.: Знание, 1957
3. Рене Андрие. Стендаль или Бал-маскарад, М.: Прогресс, 1985
4. Фрид Я. Стендаль: очерки жизни и творчества, М.: Художественная литература, 1967
[1]
Фрид Я. Стендаль: очерки жизни и творчества, М.: Художественная литература, 1967. Стр. 217.
[2]
История зарубежной литературы XIX века. Под ред. А. С. Дмитриева, М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983. Стр. 83.
[3]
Фрид Я. Стендаль: очерки жизни и творчества, М.: Художественная литература, 1967. Стр. 224.
[4]
Фрид Я. Стендаль: очерки жизни и творчества, М.: Художественная литература, 1967. Стр. 226.
[5]
История зарубежной литературы XIX века. Под ред. А. С. Дмитриева, М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983. Стр. 83.
[6]
Рене Андрие. Стендаль или Бал-маскарад, М.: Прогресс, 1985. Стр. 65.
[7]
Реизов Б. Г. Стендаль (к 175-летию со дня рождения), М.: Знание, 1957.
[8]
Рене Андрие. Стендаль или Бал-маскарад, М.: Прогресс, 1985. Стр. 69 – 70.
|