М. Байджент, Р. Лей, Г. Линкольн. Священная загадка - реферат
М.Байджент, Р.Лей, Г.Линкольн. Священная загадка
--------------------------------------------------------------- Michael Baigent, Richard Leigh, Hehry Lincoln NHE HOLY BLLOD AND THE HOLY GRAIL London, 1982 перевод с французского Ольги Фадиной OCR: Андрей Николаев (Легостаев)--------------------------------------------------------------- СОДЕРЖАНИЕ: Введение
В 1969 году, следуя по Севеннской дороге, я совершенно случайно обнаружил небольшую книжку, причем на первый взгляд очень незначительную. И если бы по ходу чтения я не обнаружил некую недоговоренность, странное умолчание автора, то я положил бы ее в стопку книг, которые после каждого отпуска накапливаются в моем шкафу и ждут, чтобы их перечитали. Кажется, в 1890 году некий деревенский священник нашел какое-то "сокровище": под каменной кладкой церкви он обнаружил исписанные пергаменты и попытался их расшифровать. Два из этих документов были воспроизведены в книжке, но никаких следов "секретных посланий", которые, как предполагал автор, должны были там содержаться, я не обнаружил. Может, они снова были потеряны? Однако, когда я наскоро изучил документы, я понял, что, по крайней мере, одно из этих посланий было открыто самим автором: так как он, работая с документами, уделил им наибольшее внимание, то он не мог не сделать того же самого открытия, что сделал я. Почему же он, в таком случае, не обнародовал своего разоблачения, раз он до них такой охотник? В течение следующих месяцев необычность этой недоговоренности и возможность дальнейших сюрпризов заставили меня не один раз вернуться к брошюре. Передо мной находилась настоящая головоломка, а вдобавок к ней - непонятное молчание автора. Какие же тайны, какие секретные послания были начертаны на этих пергаментах и захоронены в Ренн-ле-Шато? Не заслуживали ли они большего, нежели некоторого любопытства с моей стороны, продиктованного моими обязанностями человека, пишущего для телевидения? Таким образом, в конце осени 1970 года я представил Полу Джонсону, продюсеру исторической серии "Хроники" компании Би-Би-Си, этот анекдот как возможный сюжет для документального фильма. Он без колебаний принял предложение, и я тотчас же отправился в Париж, чтобы набросать план короткометражного фильма вместе с автором французской книги. Я встретился с ним во время рождественских праздников и, не теряя ни секунды, задал ему вопрос, который уже больше года вертелся у меня на языке: "Почему вы не опубликовали послания, скрытые в документах?". Его ответ меня крайне удивил: "Какие послания?" - спросил он. Было бы немыслимым предположить, что сведения об этих секретных посланиях могли от него ускользнуть. В какую игру он играл и зачем? Внезапно у меня пропало всякое желание открывать ему то, что я сам обнаружил. Мы продолжали наш словесный поединок, в конце которого стало очевидно, что мы оба прекрасно знали об этих посланиях. "Почему же вы их не опубликовали?" - снова спросил я. Последовал решительный ответ: "Потому что мы подумали, что кому-нибудь вроде вас было бы интересно обнаружить все это самому". При этих словах таких же загадочных, как и таинственные документы деревенского священника, я убедился, что секрет Ренн-ле-Шато был чем-то гораздо большим, чем просто история о потерянном сокровище. Весной 1971 года мы с моим директором Эндрю Максуэллом Хислопом начали делать короткометражный фильм на двадцать минут; именно тогда мы стали получать от французского автора новые сведения. Прежде всего, полный текст зашифрованного сообщения, в котором говорилось о художниках Пуссене и Тенье. Великолепно! Шифр казался ужасно сложным, и мы узнали, что он был раскрыт специальными службами французской армии с помощью вычислительных машин. Однако, чем больше я изучал шифр, тем невероятнее, если не сказать подозрительнее, казалась мне эта гипотеза; после консультации с экспертами Интеллидженс Сервис мое впечатление подтвердилось - по их мнению, вычислительная машина никоим образом не смогла бы разобрать таинственный шифр. Расшифровать его, таким образом, не представлялось никакой надежды. Но ведь у кого-то где-то должен быть ключ... В это время из Франции прибыло еще одно сенсационное сведение. Было найдено надгробие в точности похожее на гробницу, изображенную на картине Пуссена "Пастухи Аркадии"; нам обещали объяснить все подробнее, как только представится возможность. В самом деле, несколько дней спустя у нас уже были фотографии, убедившие нас, что наш маленький документальный фильм о не слишком значительных тайнах Ренн-ле-Шато начал приобретать неожиданные размеры. Тогда Пол Джонсон решил снять полнометражный фильм, который должен был выйти на экраны только следующей весной и войти в серию "Хроники"; значит, у нас было достаточно времени, чтобы всерьез заняться этим делом. Фильм "Потерянное сокровище Иерусалима?" вышел в феврале 1972 года и реакция публики показала нам, насколько он поразил ее воображение. Но это самое воображение требовало большего, гораздо большего, и нам надо было его удовлетворить. В 1974 году мы представили второй фильм - "Священник, художник и дьявол", и публика снова пришла в восторг. Но наш поступок имел серьезные последствия: так далеко протянулись ниточки, что одному человеку справиться со всем этим было невозможно - сколько интересной информации осталось бы без внимания! Нам нужна была целая команда. К счастью, в 1975 году случай, который уже один раз мне так помог, натолкнул меня на мысль о том, что проделанная работа не станет бесполезным грузом и что мы сможем продолжать. И действительно, однажды в летнем университете я встретил Ричарда Лея - романиста, новеллиста, специалиста по сравнительному литературоведению, обладающего огромными знаниями по истории, философии, психологии и эзотеризму, преподававшего в канадских, английских и американских университетах. Когда во время одной из увлекательных дискуссий я стал рассказывать ему о тамплиерах, занимающих главное место в истории Ренн-ле-Шато, Ричард Лей признался мне, что его тоже интересует этот средневековый орден и что он даже предпринимал важные исследования в этой области. Я поделился с ним своими соображениями по поводу некоторых несоответствий, которые я обнаружил во время своей работы; он тут же предоставил в мое распоряжение все свои знания, но, в общем, был удивлен не меньше меня. Наконец, увлеченный моими планами, он предложил мне свою помощь в том, что касалось тамплиеров, и познакомил меня с Майклом Байджентом, который только что оставил блестящую карьеру журналиста, чтобы полностью посвятить себя изучению ордена Храма и фильму, который он снимал. Мог ли я желать иметь лучших, более компетентных, более увлеченных коллег для возобновления работы или воображать более пьянящее ощущение энтузиазма и динамизма, которые они с собой привносили? Первый ощутимый результат нашего сотрудничества должен был называться "Тень тамплиеров"; это был третий фильм о Ренн-ле-Шато, снятый Роем Дэйвисом в 1979 году. Наше расследование привело нас к самому основанию, на котором покоились все тайны Ренн-ле-Шато, и однако это было только началом. За внешними проявлениями существовало нечто более удивительное, более значительное, далеко превосходящее все то, что мы могли вообразить, когда только начинали изучать милую маленькую тайну, обнаруженную во Франции священником из захудалой горной деревушки. В 1972 году я закончил свой первый фильм словами: "Скоро будет открыто что-то необыкновенное... и произойдет это в самом ближайшем будущем". Настоящая работа разъясняет, чем было это "что-то", и рассказывает историю потрясающего открытия. Генри Линкольн, 17 января 1981 года.ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ТАЙНА1. ТАИНСТВЕННАЯ ДЕРЕВНЯ
В самом начале наших поисков мы не знали точно ни в чем они должны были состоять, ни в каком направлении их вести. У нас не было ни теории, ни гипотезы, нам нечего было доказывать, мы просто хотели разгадать любопытную загадку конца XIX века. Мы пока не собирались делать никаких выводов - мало-помалу они пришли бы к нам как бы сами по себе. Сначала мы думали, что имеем дело с тайной сугубо местного значения, интригующей, но не выходящей за пределы скромной деревеньки Южной Франции, и представляющей, несмотря на ее некоторую причастность к истории, чисто академический интерес. Может быть, наше расследование могло бы помочь прояснить хотя бы некоторые аспекты истории Западной Европы. Тогда, во всяком случае, мы были далеки от того, чтобы думать, что она заставит нас полностью пересмотреть историю; более того, - что наши открытия будут иметь даже в настоящее время такие по меньшей мере шумные последствия. Короче говоря, наши поиски начались с простой загадки, по-видимому, мало отличающейся от многочисленных историй о сокровищах и других "нераскрытых тайнах", коими изобилует всякий сельский фольклор. Некая версия этой тайны появилась во Франции, вызвав огромный интерес, но она не имела продолжения и, как мы узнали впоследствии, включала много ошибочных суждений. Итак, вот история, каковой она была опубликована в шестидесятые годы и с которой мы познакомились. Ренн-ле-Шато и Беранже Соньер.
Первого июня 1885 года маленький приход Ренн-ле-Шато получил нового священника. Беранже Соньеру тридцать три года. Он красив, крепкого сложения, энергичен и очень умен. Еще совсем недавно, обучаясь в семинарии, он производил впечатление человека, которому уготована блестящая карьера, гораздо лучшая, чем та, которая ждала его в этой деревушке, затерянной у подножия Восточных Пиренеев. Быть может, он чем-то разочаровал свое начальство? Этого мы не знаем, но он должен был отказаться от всякой мысли о повышении, и возможно, что его отправили в Ренн-ле-Шато, чтобы попросту от него избавиться. В Ренн-ле-Шато жило всего двести человек. Это была маленькая деревенька, взобравшаяся на вершину холма, в сорока километрах от Каркассона. Для любого другого человека этот забытый уголок, удаленный от всякой цивилизации и от образа жизни, необходимого для любознательного ума, был бы равнозначен изгнанию, и, безусловно, честолюбию Соньера был нанесен тяжелый удар. Но будучи уроженцем этих мест, родившийся и выросший в нескольких километрах от деревни Монтазель, он умел извлечь из своего положения кое-какие выгоды - вроде компенсации, и вскоре почувствовал себя в знакомых ему окрестностях Ренн-ле-Шато как дома. В период с 1885 по 1891 годы доход священника составлял чуть больше шестидесяти франков в год. Не слишком роскошно, но все же лучше, чем обычное жалованье сельского кюре в конце прошлого века. Если прибавить к этому "натуральные" дары прихожан, то этой суммы вполне хватало на мелкие повседневные расходы, при условии, конечно, что не будет никаких излишеств. В течение шести лет Беранже Соньер живет тихо и спокойно. Он охотится в горах и удит рыбу в речках, знакомых ему с детства, читает, совершенствуется в латыни, учит греческий язык, пробует изучить древнееврейский. У него есть служанка, молодая крестьянская девушка восемнадцати лет по имени Мари Денарно, которая до конца останется его товарищем и доверенным лицом. Он часто навещает своего друга аббата Анри Буде, кюре из соседнего селения Ренн-ле-Бэн; вместе они следуют по таинственным извилистым дорогам окружающей их со всех сторон истории этого края. В нескольких километрах к юго-востоку от Ренн-ле-Ша-то, на холме Безю, находятся развалины средневековой крепости, бывшего командорства тамплиеров. В другом направлении, не очень далеко и тоже расположенные на возвышенности, находятся руины фамильной резиденции Бертрана де Бланшфора, четвертого великого магистра ордена Храма в середине XII века. Ренн-ле-Шато стоит на дороге, по которой в старину проходили паломники и которая связывает Северную Европу с городом Сантьяго-де-Компостела в Испании, и вся эта местность изобилует легендами и отголосками прошлого, столь же богатого, сколь и трагического, кровавого. Именно в это время Соньер мечтает реставрировать деревенскую церковь; она сооружена в VIII или IX веке, но построена на старинном фундаменте, относящемся еще к эпохе вестготов, и в конце текущего XIX века находится в почти безнадежном состоянии. В 1891 году, ободренный своим другом Буде, Соньер занимает немного денег у своих прихожан и предпринимает попытку хотя бы самой скромной реставрации. По ходу работ ему пришлось перенести на другое место алтарный камень, покоившийся на двух колоннах, оставшихся от эпохи вестготов; одна из этих колонн оказалась полой, и внутри деревянных запечатанных трубок Соньер находит четыре пергаментных свитка. Три документа содержат генеологические древа: одно из них датировано 1243 годом и имеет печать Бланки Кастильской, второе - от 1608 года с печатью Франсуа Пьера д'Отпуля, третье - от 24 апреля 1695 года с печатью Анри д'Отпуля. Четвертый документ, исписанный с обеих сторон, подписан каноником Жан-Полем де Негр де Фондаржаном и относится к 1753 году. Похоже, что эти документы были спрятаны около 1790 года аббатом Антуаном Бигу, предшественником Соньера в приходе Ренн-ле-Шато. Кстати, аббат Бигу был личным капелланом семьи Бланшфор, которая накануне Революции еще считалась одним из самых крупных землевладельцев в этих краях. В последнем документе содержались отрывки из Нового Завета на Латинском языке. Только на одной стороне пергамента слова были расположены непоследовательно, без пробелов между ними, и в них были вставлены лишние буквы; на обратной стороне строчки были оборваны, расположены в полнейшем беспорядке, и некоторые буквы были написаны над другими. Очевидно, что это были различные шифры, и некоторые их них очень сложные, и без ключа расшифровать их было невозможно. Позже они будут фигурировать в работах, посвященных Ренн-ле-Шато, и в фильмах, снятых Би-Би-Си; представлены они будут следующим образом: BERGERE PAS DE TENTATION QUE POUSSIN TENIERS GARDENT LA CLEF PAX DCLXXXI PAR LA CROIX ET CE CHEVAL DE DIEU J'ACHEVE CE DAEMON DE GARDITN A MIDI POMMES BLEUES[1]
Если этот текст безнадежно запутан и непонятен, то другие имеют хоть какой-то смысл; например, на втором документе из букв, написанных над словами, складывается следующее послание: A DAGOBERTII ROI ET A SION EST CE TRESOR ET IL EST LA MORT[2]
Мы не знаем, как отреагировал Соньер на эти таинственные знаки, ведь с тех пор прошло около ста лет; возможно, он сознавал, что открыл нечто важное, и поэтому, с согласия деревенского мэра, отвез документы епископу Каркассона. Мы так же не знаем, что подумал этот выдающийся церковный деятель при виде документов, но он тут же посылает священника в Париж, оплатив ему дорожные расходы, с поручением показать документы некоторым высокопоставленным духовным лицам. Среди них - аббат Бьей, директор семинарии Сен-Сюльпис, и его кузен Эмиль Оффе, готовящийся стать священником. Ему всего двадцать лет, но у него уже репутация знатока лингвистики, криптографии (тайнописи) и палеографии; кроме того, несмотря наего призвание к духовному сану, все осведомлены о его склонности к эзотеризму и о его тесных связях с различными тайными обществами и сектами, занимающимися оккультными науками, которых тогда в Париже было великое множество. Он также входит в культурный кружок, членами которого являются Стефан Малларме, Морис Метерлинк, Клод Дебюсси и знаменитая певица Эмма Кальве, верховная жрица этого в некотором смысле подпольного общества. Три недели Соньер проводит в Париже. Если мы не знаем, какие толки вызвало появление документов, зато мы знаем, что кружок Эмиля Оффе принял деревенского священника с распростертыми объятиями; ходили также слухи, что он быстро стал любовником Эммы Кальве и что она была им очень увлечена. Действительно, в течение следующих лет она регулярно наносила ему визиты в Ренн-ле-Шато, и еще недавно можно было разглядеть их инициалы, высеченные на скале, переплетенные между собой и окруженные рамкой в виде сердца. Во время своего пребывания в Париже Соньер посещает Лувр. Имеют ли эти визиты какое-либо отношение к трем картинам, репродукции которых он теперь ищет? Кажется, речь идет о написанном неизвестным художником портрете папы Целестина V, который в конце XIII века находился недолгое время на престоле, затем об одной работе Давида Тенье - отца либо сына[3]
, - и о знаменитой картине Никола Пуссена "Пастухи Аркадии". Вернувшись в Ренн-ле-Шато, Соньер продолжает реставрационные работы. Вскоре он извлекает из земли весьма интересную резную плиту, относящуюся к VII или VIII веку, возможно, закрывающую старинный склеп. Но вот еще более странные факты: например, на кладбище находится могила Марии, маркизы д’Отпуль де Бланшфор; надгробный камень был установлен около ста лет назад режним кюре Антуаном Бигу. Надпись на нем, полная орфографических ошибок, есть точная анаграмма послания, содержащегося в одном из двух старых документов, составленных, очевидно, священником; в самом деле, если буквы надписи поменять местами, то мы снова увидим таинственный намек на Пуссена и Тенье. Не зная, что надпись на могиле маркизы де Бланшфор была переписана в другом месте, Соньер ее уничтожает, и это надругательство над могилой не является единственным странным моментом в его поведении. Начиная с этого времени, в сопровождении своей верной служанки он обходит шаг за шагом окрестности в поисках надгробных камней, которые, как кажется, представляются малоценными и малоинтересными. Он вступает в бешеную переписку со всей Европой и с совершенно неизвестными адресатами, которые дают ему возможность собрать значительную коллекцию почтовых марок. Затем он начинает какие-то не очень ясные дела с различными банками; один из них даже посылает из Парижа своего представителя, который проделывает путь до Ренн-ле-Шато с единственной целью заняться делами Соньера. Только на почтовые марки Соньер тратит значительные суммы, намного превосходящие его скромные возможности. А начиная с 1896 года он совершает необъяснимые и беспрецендентные траты, которые как окажется после его смерти в 1917 году, исчислялись многими миллионами франков. Одна часть этих денег направлена на достойные похвалы работы по улучшению жизни в деревне: строительство дороги, водопровода. Другие расходы более непонятны, например, возведение на вершине горы Башни Магдала или строительство виллы Бетания, огромного здания, в котором Соньеру так и не доведется пожить. Что касается церкви, то у нее появилось новое украшение, причем очень странное. Над портиком выгравирована следующая надпись на латинском языке: TERRIBILIS EST LOCUS ISTE[4]
Прямо перед входом возвышается уродливая статуя, грубое подобие Асмодея, хранителя секретов и спрятанных сокровищ, а также, как говорится в одной иудейской легенде, строителя храма Соломона. На стенах церкви – дорога из крестов, вульгарная и вызывающая, прерываемая шокирующими изображениями, достаточно далекими от текста Священного Писания, признанного Церковью. Так, а восьмой картине нарисован младенец, завернутый в шотландский плед, а на четырнадцатой - тело Христа, уносимое в могилу, находящуюся в глубине темного ночного неба, освещенного полной луной; такое впечатление, что Соньер хотел что-то внушить, подсказать. Но что? То, что это положение во гроб имело место много часов спустя после того, как, согласно Библии, тело похоронили днем? Или же, что тело не опускают в могилу наоборот, оно выходит оттуда? Не удовольствовавшись этим весьма любопытным украшением, Соньер продолжает бросать деньги направо и налево, покупая редкие китайские вещицы, дорогие ткани, античные мраморные поделки. Он строит оранжерею и зоологический сад, собирает великолепную библиотеку; незадолго до смерти он задумывает даже построить для своих книг хранилище, подобное огромной Вавилонской башне, с высоты которой он собирался читать проповеди. Он не пренебрегает и своими прихожанами, устраивая для них банкеты, делая им подарки; на их взгляд, он ведет себя как знатный средневековый сеньор, правящий своими подданными, сидя в неприступной крепости. Он принимает у себя знаменитых гостей: кроме Эммы Кальве, его посетили Государственный секретарь по делам культуры и, что особенно удивительно по отношению к простому деревенскому священнику, Эрцгерцог Иоганн Габсбургский, кузен австрийского императора Франца - Иосифа. Позже из банковских ведомостей станет известно, что в один и тот же день Соньер и эрцгерцог открыли два счета и что второй положил на счет первого солидную сумму. Высшие церковные власти закрывают на все это глаза. Но после смерти старого начальника Соньера в Каркассоне новый епископ требует объяснений. Соньер высокомерно и с некоторой долей наглости сначала отказывается выдать происхождение своих денежных средств, потом отказывается передать ему деньги, как того желал епископ. Последний, не имея больше доводов, обвиняет Соньера в спекуляции предметами религиозного культа и при посредстве местного суда временно отстраняет его от должности. Соньер подает апелляцию в Ватикан, который сразу же снимает с него обвинение и восстанавливает его в прежнем звании. Семнадцатого января 1917 года на шестьдесят пятом году жизни с Соньером случается удар. Но эта дата весьма сомнительна. В самом деле, это то же самое число, какое высечено на одном из двух надгробных камней маркизы де Бланшфор, которое священник уничтожил, а также это праздник святого Сульпиция, с которым мы еще встретимся по ходу этой истории; к тому же Соньер отдал документы аббату Бьею и Эмилю Оффе именно в семинарии Сен-Сюльпис (святого Сульпиция). Самое любопытное в том, что касается удара, случившегося с Соньером семнадцатого января, это то, что за пять дней до этого, двенадцатого числа, его прихожане отметили, что их кюре казался здоровым и цветущим; однако, по имеющейся у нас расписке, в этот же день, двенадцатого января, Мари заказала гроб для своего хозяина... Позвали священника из соседнего прихода, чтобы выслушать последнюю исповедь умирающего и соборовать его. Он закрывается в комнате с споведуемым, но вскоре выходит оттуда, как свидетельствует один очевидец, в овершенно ненормальном состоянии. Другой утверждает, что больше никогда его не видели улыбающимся; третий, наконец, - что он впал в депрессию, длившуюся много месяцев. Вполне может быть, что все эти рассказы преувеличены, но известно совершенно точно, что в последнем причастии своему собрату священник отказал... Итак, двадцать второго января Соньер умирает, так и не получив отпущения грехов. На следующее утро его тело, одетое в великолепное платье, украшенное малиновыми шнурами с кисточками, было посажено в кресло на террасе виллы Бетания, и многочисленные посетители, среди которых было несколько неизвестных людей, проходили мимо один за другим, а некоторые даже отрывали от его одежды кисточки на память. Этой странной церемонии, которой до сих пор удивляются жители деревни, так и не было дано никакого объяснения. Понятно, что все с нетерпением ожидали вскрытия завещания. Но ко всеобщему удивлению и разочарованию, Соньер объявлял в нем, что у него ничего нет. Отдал ли он все свое состояние Мари Денарно, которая в течение тридцати двух лет служила ему и была его доверенным лицом, или же на имя служанки с самого начала была положена большая его часть? Известно, что после смерти своего хозяина Мари продолжала спокойно жить на вилле Бетания до 1946 года. После второй мировой войны правительство пускает в обращение новые денежные знаки и, опасаясь контрабандистов, коллаборационистов и нажившихся на войне спекулянтов, обязывает всех французских граждан представить декларацию о доходах. Не слишком заботясь о том, что будут говорить люди, Мари выбирает бедность, и однажды кое-кто заметил, как в саду, окружающем виллу, она жгла толстые пачки старых денег. Семь следующих лет она живет в относительной нужде; продав виллу Бетания, она обещает новому владельцу, Ноэлю Корбю, перед смертью доверить некий "секрет", который сделает его не только богатым, но и могущественным. Двадцать девятого января 1953 года с ней, как и с ее хозяином, случается удар, которого никто не мог предвидеть, и вскоре она умирает, унося свою тайну в могилу. Возможные сокровища.
Вот в общих чертах история в том виде, какой она была . опубликована в шестидесятых годах, когда мы с ней ознакомились. И теперь мы принимаемся за вопросы, которые поднимает форма изложения этих событий. Прежде всего, каков источник дохода Соньера? Откуда взялось так внезапно огромное состояние? Дается ли этому хотя бы самое банальное объяснение или же оно заключает в себе нечто неожиданное? Подталкиваемые необычайной привлекательностью этой тайны, мы начали поиски. Если верить тем любознательным людям, которые провели расследование до нас, то Соньер, по всей видимости, нашел сокровище. Простое и правдоподобное объяснение, тем более, что доказательством этому - история деревни и ее окрестностей, подтверждающая существование тайников с золотом и драгоценностями. В давние времена местечко Ренн-ле-Шато почиталось кельтами как священное, а сама деревня, называвшаяся тогда Редэ, обязана своим именем одному из кельтских племен. Потом, в эпоху римского господства, после того как это место стало знаменитым, благодаря своим рудникам и горячим источникам, оно стало процветать; тогда оно тоже считалось священным, и еще долго после этого оставались там следы языческих храмов. В VI веке деревня на вершине холма насчитывала около тридцати тысяч жителей. Возможно, это была северная столица империи, построенной вестготами-тевтонцами, пришедшими с востока, которые, разграбив Рим, захватили юг Галлии и обосновались по обе стороны Пиренеев. В течение следующих пяти веков город был центром влиятельного графства Разес. Затем, в начале XIII века внезапно с севера в Лангедок явилась целая армия с целью уничтожить ересь катаров; армия захватывает все, что находит на своем пути, и во время этого так называемого Альбигойского крестового похода вотчина Ренн-ле-Шато много раз переходит из одних рук в другие. Спустя сто двадцать пять лет, около 1360 года, местное население сильно сократилось из-за эпидемии чумы; чуть позже городок был разрушен бандой каталонских разбойников[5]
. И во все эти повороты Истории вклинивается огромное число невероятных приключений с сокровищами. Все помнят, что еретики-катары слыли обладателями сказочного, даже священного сокровища, которое, согласно некоторым легендам, было ни чем иным, как святым Граалем. Именно эта величественная тень заставила Рихарда Вагнера совершить паломничество в Ренн-ле-Шато, перед тем как написать свою последнюю оперу "Парцифаль", а немецкие войска во время оккупации 1940-1944 годов - предпринять безуспешные раскопки по всем окрестностям. Но это еще не все, потому что призрак утерянного тамплиерами сокровища не оставлял в покое ни одного жителя этой местности. В свое время великий магистр ордена, Бертран де Бланшфор, отдал приказание перерыть всю землю в округе. Все рассказы об этом сходятся на том, что работы велись тайно, а горнорабочих специально вызвали из Германии. В таком случае, возможное нахождение сокровища в окрестностях Ренн-ле-Шато достаточно хорошо объясняет намек на Сион, фигурирующий в документах, найденных Соньером. Можно также предположить, что в этой земле лежат и другие клады. Между V и VIII веками большая часть современной Франции находится под властью Меровингов. Во времена Дагоберта II Ренн-ле-Шато является бастионом вестготов, а сам король женится на вестготской принцессе. В некоторых документах говорится о богатстве, накопленном им в результате военных завоеваний и спрятанном в окрестностях городка. Если Соньер нашел королевские сокровища, то намеки на Дагоберта, содержащиеся в зашифрованных посланиях, объясняются сами собой. Катары... Тамплиеры... Дагоберт II... А может быть речь идет о другом сокровище - огромной добыче, собранной вестготами во время их бурного продвижения по Европе? Добыче в другом смысле: одновременно символической и материальной, происходящей от легендарного сокровища Иерусалимского храма и касающейся религиозной традиции Запада? Эта гипотеза еще лучше, чем гипотеза о тамплиерах, объясняет намеки на Сион. Действительно, в 66 году нашей эры Палестина восстает против римского ига; спустя четыре года, в 70 году, легионы императора Тита до основания разрушают Иерусалим. Храм разграблен, содержимое Святая Святых увезено в Рим; вместе с ним, как это показывает триумфальная арка Тита, был увезен золотой семисвечник - священный предмет иудейского религиозного культа, а может быть даже и киот завета. Спустя три с половиной века, в 410 году, Рим разоряют вестготы под предводительством Алариха Великого, который увозит из Вечного Города все богатства. В своей "Истории войн" писатель Прокопий изображает захватчика, уносящего сокровища древнееврейского царя Соломона. Это невиданный случай, добавляет он, потому что среди этих сокровищ находились изумруды, которые в древние времена были похищены римлянами из Иерусалима. Может быть, источником необъяснимого богатства Соньера и было то самое сокровище, которое в течение веков переходило из рук в руки, пройдя через Иерусалимский храм, попав затем к римлянам, потом к вестготам, а от них к катарам или рыцарям Храма, а то и к обоим последним одновременно? Значит, оно могло принадлежать и Дагоберту II, и Сиону? Дойдя в наших расследованиях до этого пункта, мы констатировали, что все еще занимаемся историей о сокровищах. А обычно истории о сокровищах, даже если речь идет об Иерусалимском храме и даже если они совершенно сказочные, имеют небольшое значение и вызывают достаточно ограниченный интерес. Они обычны в наше время; они более или менее возбуждающие, драматические или таинственные и проливают некоторый свет на прошлое. И все. Очень немногие имеют политические или какие-либо другие последствия в настоящем, только... только если само сокровище не содержит в себе какую-нибудь тайну. В данном случае мы никоим образом не подвергаем сомнению тот факт, что Соньер нашел сокровище, но мы уверены, что к нему, каким бы оно ни было, добавилось еще одно, историческое, имеющее крайне важное значение для своего времени, а может быть, и для нашего тоже. Безусловно, деньги, золото и драгоценности сами по себе не могут прояснить некоторые стороны этой загадки, а именно: проникновение священника в закрытый кружок Оффе, его отношения с Дебюсси, связь с Эммой Кальве. Они не объясняют также ни особый интерес Церкви к этому делу, ни снисходительность Ватикана по отношению к непослушному священнику, ни отказ в соборовании, ни визит эрцгерцога Габсбургского в отдаленную пиренейскую деревушку[6]
. Наконец, ни деньги, ни золото, ни драгоценности не могут в достаточной мере объяснить ту таинственную атмосферу, которая окружает всю эту историю: от зашифрованных посланий до Мари Денарно, сжигающей свое наследство... Если и есть какое-то объяснение, то оно должно быть капитальным, далеко выходящим за рамки жизни скромного деревенского кюре конца XIX века. Эта тайна, возникнув в Ренн-ле-Шато, глубокой и бескрайней волной накрывает весь мир. А может быть, богатство Соньера имеет другой источник, нематериальный? Может, оно является неким таинственным знанием, и в данном случае одно обменивается на другое: богатство на знание, и первое является платой за второе, чтобы было гарантировано полное молчание? Получил ли Соньер деньги от Иоганна Габсбургского, выдав ему тайну скорее религиозного, чем политического характера? Во всяком случае, все подтверждали, что его отношения с австрийцем были очень сердечными. Почему же некое учреждение - мы говорим о Ватикане - казалось, опасалось священника и обращалось с ним очень осторожно? Быть может, Соньер пошел на шантаж? Но такое предприятие было бы рискованным для одного человека, если только за ним не стоял кто-то недоступный для Церкви, например, эрцгерцог Габсбургский, который в этом деле был только посредником, имеющим поручение отдать священнику деньги, появившиеся из сундуков Древнего Рима[7]
. Интрига.
Итак, в 1972 году появляется "Потерянное сокровище Иерусалима?", первый из трех наших фильмов, посвященных Соньеру и тайне Ренн-ле-Шато. В нем нет ничего, что можно было бы оспаривать, ни спекуляций ни на каких "взрывоопасных секретах, нет никакого шантажа на высшем уровне, а имя Эмиля Оффе даже не упоминается. Фильм в очень простой и доступной форме рассказывает обыкновенную историю. Сразу же нас захлестнул поток писем. Авторы одних пускаются в забавные рассуждения, другие полны восхвалений, третьи - сплошной бред. Правда, одно из этих писем, автор которого - английский священник на пенсии - просил нас его не публиковать, привлекло наше внимание авторитетной и категоричной манерой суждения без всякой заботы о достоверности. Сокровище, утверждает он априори, не содержит ни золота, ни драгоценных камней; оно содержит формальное доказательство того, что распятия на кресте не было и что Иисус в 45 году нашей эры еще был жив... Абсурд! - такова была наша первая реакция после прочтения письма. Какое "формальное доказательство" может увидеть здесь даже убежденный атеист? Все, что мы старались представить себе в качестве "доказательства" или даже "формального доказательства", оказывалось из области невероятного или чистой фантастикой и, следовательно, должно было быть отброшено. Тем не менее, нелепость этого утверждения треоовала пояснений; на конверте был указан адрес, и мы отправились по этому адресу. Представший перед нами собеседник показался нам нерешительным и как бы смущенным из-за того, что написал нам. Он отказался как-либо прокомментировать свой намек на "формальное доказательство", и мы с большим трудом получили от него скудное дополнение к имеющейся у нас информации: это доказательство или, по крайней мере, его существование выдал ему другой священник, Кэнон Альфред Лесли Лиллей. Умерший в 1940 году Лиллей был признанным писателем, поддерживающим всю свою жизнь тесные контакты с Модернистским Католическим Движением, которое располагалось сначала в Сен-Сюльпис; в молодости он работал в Париже, где у него завязались отношения с Эмилем Оффе. Таким образом, круг замкнулся; если существует хоть одна ниточка, протянутая между Лиллеем и Оффе, то не стоит сразу отвергать утверждение священника. Уверенность в том, что имеется какая-то великая тайна, снова пришла к нам, когда мы начали изучать жизнь художника Никола Пуссена, имя которого часто встречается в связи с Соньером. В 1656 году Пуссена, который в то время живет в Риме, навещает аббат Луи Фуке, брат знаменитого суперинтенданта финансов Людовика XIV. За визитом следует письмо, в котором аббат повествует своему брату о встрече с художником. Процитируем часть этого письма: "Вместе с господином Пуссеном мы задумали кое-что, что, благодаря господину Пуссену, окажется для Вас выгодным, если только Вы этим не пренебрежете; короли с большим трудом смогли бы вытянуть это у него, и после него впоследствии, быть может, никто в мире этого не возвратит; к тому же это не потребует больших расходов, а может обернуться выгодой, и это сейчас разыскивается многими, и кто бы они ни были, но равного или лучшего достояния сейчас на земле нет ни у кого"[8]
.
Ни один историк, ни один биограф Пуссена или Фуке ни разу не дали удовлетворительного объяснения этому письму, в котором явно подразумевается нечто исключительно важное. Отметим однако, что спустя некоторое время Никола Фуке был арестован и приговорен к пожизненному заключению. Его имя с тех пор окутано непроницаемой тайной; некоторые упорно считают его Человеком в Железной Маске. Но известно, что после прочтения его переписки, Людовик XIV повелел достать ему картину Пуссена "Пастухи Аркадии", которую потом он укроет в своих личных апартаментах в Версале... Какими бы высокими ни были ее художественные достоинства, эта картина представляется совершенно бесцветной. На переднем плане трое пастухов и пастушка, окружив старинную могилу, созерцают надпись, выбитую на надгробном камне: "ET IN ARCADIA EGO"[9]
на заднем плане изображен один из тех горных пейзажей, которые так любят художники - совершенно мифический и полностью выдуманный автором, если верить Энтони Бланту и другим исследователям творчества Пуссена. И тем не менее... В 1970 году была найдена могила, идентичная той, что изображена на картине - форма, размеры, расположение, растительность вокруг, даже кусок скалы, на который опирается ногой один из пастухов, совершенно совпадали. Эта могила находится на опушке леса близ деревни Арк, по меньшей мере, в десяти километрах от Ренн-ле-Шато и в каких-нибудь пяти километрах от замка Бланшфор. Пейзаж там точно такой же, как и на картине Пуссена; с вершины одного из холмов можно вдалеке разглядеть Ренн-ле-Шато. Ничто не указывает на возраст этой могилы. Даже если допустить, что надгробие поставлено недавно, то как так случилось, что архитектор сделал его до такой степени похожим на надгробие с картины Пуссена? Значит, вполне возможно, что оно существовало и во времена художника, и что он точно воспроизвел его на своей картине. Впрочем о нем уже упоминалось в "памятке" 1709 года[10]
, а местные крестьяне говорили, что всегда знали о нем, как их родители и прародители. Архивы деревни Арк уведомляют нас о том, что этот клочок земли, где находится могила, принадлежал американцу из Бостона Луи Лоуренсу вплоть до его смерти в 1950 году. Когда в 1920 году американец вскрыл могилу, она оказалась пустой; впоследствии он похоронил там свою жену и тещу. Во время съемок фильма о Ренн-ле-Шато мы целое утро провели фотографируя надгробие, потом пошли завтракать. Когда спустя три часа мы вернулись, могила была диким образом разворочена: кто-то, вероятно, пытался ее вскрыть. Если на могильном камне и была раньше какая-либо надпись, то ее уже давно не существовало. Что касается надписи, фигурирующей на картине Пуссена, то она более, чем условна в воспоминании о присутствии смерти в этой тихой Аркадии, пасторальном раю классических мифов. Однако, задерживает внимание одна деталь: отсутствие глагола, только и всего. Почему? Из философских соображений, чтобы стереть всякое понятие о времени, всякое указание на прошлое, настоящее или будущее и, таким образом, внушить понятие о вечности, или же напротив, из чисто практических соображений? Не напрасно все же найденные Соньером документы изобилуют анаграммами. Эта коротенькая фраза без глагола тоже могла быть - а почему бы и нет? - анаграммой, сокращенной до точного числа необходимых букв. Таково было мнение одного из наших телезрителей, который после первого фильма сообщил нам результат своих остроумных латинских упражнений: I! TEGO ARCANA DEI[11]
Что касается лично нас, то мы были далеки от того, чтобы размышлять, насколько все это было правдой. В тот момент "находка" нас позабавила, не более того, и мы даже не подумали принять ее всерьез... 2. ВЕЛИКАЯ ЕРЕСЬ КАТАРОВ
И тогда наше расследование вступило на уже знакомый нам путь: ересь катаров, или альбигойцев, и крестовый поход, спровоцированный ею в XIII веке; все указывало на то, что ей придется сыграть важную роль в раскрытии тайны Ренн-ле-Шато. В эпоху Средневековья там жило много еретиков, окрестные деревни сильно пострадали от грубых репрессий, которым подверглись катары, и кровь, омывающая их историю до сего дня окрашивает их землю и холмы, также как и идея катаров сохраняется еще в душах местных жителей. И не в селении ли Арк прожил до самой своей смерти в 1978 году "катарский папа"? Уроженец этих мест, приобщенный с детства к ее истории и фольклору, Соньер не может не знать ни преданий о катарах, ни того, что городок Ренн-ле-Шато в XII и XIII веках был одним из главных их бастионов. Ему известны и легенды о Святом Граале, и он знает, что Рихард Вагнер, возможно, приезжал сюда, чтобы побольше узнать о сказочном сокровище. В 1890 году Жюль Дуанель, библиотекарь из Каркассона, основывает Неокатарскую Церковь[12]
, потом он вступает в городское Общество Искусства и Науки, секретарем которого он был избран в 1898 году; среди членов этой блистательной культурной ассоциации фигурирует аббат Анри Буде. А в близком к Дуанелю окружении мы встречаем Эмму Кальве. Таким образом, кюре Ренн-ле-Шато тоже должен был быть знаком с библиотекарем из Каркассона. То, что катары связаны с тайной Ренн-ле-Шато, не вызывает и тени сомнения. В одном из документов, найденных Соньером, восемь маленьких, отличных от других букв разбросаны по тексту - три вверху, пять внизу; собранные вместе, они образуют слова "REX MINDI"[13]
- термин, быстро узнаваемый всеми, кому знакома мысль катаров. Именно по этому пути надо было теперь нам следовать. Верования, традиции, история, среда обитания катаров должны были придать тайне новые размеры. Альбигойский крестовый поход.
В 1209 году пришедшая с Севера и из Иль-де-Франс армия, состоящая из тридцати тысяч всадников и пехотинцев, словно ураган налетает на Лангедок. В последующие годы мы видим разоренную страну, погибающие урожаи, снесенные до основания города и селения, заколотых мечами и шпагами людей, населявших их. Истребление в таком масштабе, возможно, является первым примером геноцида в истории современной Европы. Только в городе Безье было уничтожено пятнадцать тысяч мужчин, женщин, детей, большое число которых было убито прямо в церквах. "Убивайте их всех. Бог потом разберет своих!" - так ответил легат папы Иннокентия III воинам, спросившим его, как отличить еретиков от правоверных католиков. Подлинные или нет, но эти слова хорошо иллюстрируют фанатизм и нетерпимость, которые господствовали в этом кровавом крестовом походе; этот же легат, отчитываясь в Риме о выполнении порученного ему дела, напишет: "Ни возраст, ни пол, ни положение - ничто не было основанием для пощады". Разгромив Безье, армия "крестоносцев" продолжает свой жуткий марш через Лангедок, не оставляя после себя ничего, кроме крови и руин. Один за другим падают Перпиньян, Нарбон, Каркассон, Тулуза; деревушки, селения и замки сожжены и разграблены. Этот Альбигойский крестовый поход, один из самых долгих и самых жестоких за всю Историю, построен по тому же принципу, что и заморские крестовые походы: этого требовал папа, на одинаковых белых плащах изображен все тот же красный крест, одинаковое воздаяние на земле и на небесах ожидают крестоносцы Франции и крестоносцы Святой Земли: наверху - спасение, а здесь, внизу - добычу. Почему такое ожесточение, такое систематическое разрушение? Почему такую красивую землю внезапно отдали на поругание варварам, свирепствующим чуть ли не по всей Европе? В начале XIII века Лангедок еще не входил в состав Франции. Это была независимая вотчина, язык и весь уклад жизни которой были ближе к испанским королевствам - Леону, Арагону и Кастилии, чем к Иль-де-Франсу. Управляли ею несколько благородных семей, среди которых выделяются графы Тулузские и могущественный дом Транкавель. Что касается культуры, то она была одной из самых утонченных во всем Христианском мире, исключая, быть может, культуру Византии; впрочем, у этих двух культур было много общего. Высоко оценивается там философия; поэзия и куртуазная любовь восхваляются, как замечательные интеллектуальные достоинства в обществе элегантном и блестящем; огромную роль играет изучение греческого, арабского, древнееврейского языков, в то время как в Люнеле и Нарбоне в школах изучают древнюю иудейскую эзотерическую науку - Кабалу. Также в противовес тому, что мы можем наблюдать в то время в Европе, здесь, под милосердным небом провансальской культуры царит религиозная терпимость. Может быть, это было потому, что коррумпированная, непримиримая и уже несостоятельная римско-католическая Церковь пользуется не слишком большим уважением - приходы без месс, без священников, или же со священниками, предпочитающими другие виды деятельности, нежели их священство; может быть также, потому что эта страна, благодаря своему географическому положению, остается открытой для различных проникающих в нее культурных течений; обрывки мусульманской и иудейской мысли, исходящих из Марселя - перекрестка торговых и морских путей, различные влияния, идущие из Северной Италии или же пробивающие себе дорогу через Пиренеи. Но какой бы блестящей ни была эта культура, она несет в себе также и свойственные ей слабости, среди которых не последнее место занимает отсутствие единства. Как только Церковь, озабоченная установлением там своего авторитета, решила действовать, Лангедок проявляет почтение и не способен выдержать ее безжалостный натиск, тем более безжалостный, что в самом сердце этой пленительной культуры свирепствует самая грозная за все времена Средневековья ересь - альбигойская, вышедшая из истинной Церкви, с ее собственными иерархией и соборами, проникшая во все крупные города Германии, Фландрии и Шампани и имеющая там ошеломляющий успех. Эта ересь имеет несколько названий. Но то ли потому, что в 1165 году еретики были приговорены к смерти церковным трибуналом города Альби, то ли потому, что этот город долгое время оставался одним из важнейших их центров, название "альбигойцы" получило повсеместное распространение. Их также зовут катарами[14]
, и имеется несколько более ранних имен - ариане, марцианиты, манихейцы. И все равно эти термины далеки от того, чтобы открыть единую и сплоченную реальность, так как в действительности альбигойская ересь насчитывала множество различных сект, сходных по основным принципам, но отличающихся некоторыми деталями. Их религия, как и многие другие, основана на дуализме, только она более законченная. Мир есть театр конфликта между двумя непримиримыми началами: духовным началом Добра и материальным началом Зла; чтобы победило Добро, Свет, нужно порвать с материальным, оскверненным миром Зла и Мрака, богом - узурпатором, дурным началом, прозванным "Rex Mundi" - "Королем Мира". Нужно быть бедным, целомудренным и чистым, говорят катарские проповедники - "Совершенные", превзойти нечистую материю, отказаться от всякой идеи "власти", чтобы воспринять только идею Любви. Только тогда душа может достичь спасения и совершенства; иначе через целую серию переселений она будет вновь и вновь воплощаться в тело, пока, освобожденная, она не сможет достичь совершенной чистоты. А чтобы сделать это, человек, созданный Сатаной, может освободиться только посредством личного познания, опыта или "гнозиса", которые способствуют его прямому контакту с Богом, без человеческого посредника и без понятия веры. То есть катары отбрасывают всю церковную иерархию и свод догматов римско-католической Церкви. В глазах последней самым темным пунктом в ереси катаров является их отношение к Христу. Безусловно, он согласился сойти в этот чувственный, нечистый мир, чтобы указать душам дорогу к свету; но он только внешне выглядел человеком, а на самом деле был видением, подчиняющимся земным законам, но совершенно не имеющим к ним никакого отношения. Он никак не мог быть сыном Божьим, а был, в лучшем случае, его образом, самым совершенным из ангелов, или пророком. И тогда Дьявол попытался умертвить его на кресте, и раз крест есть орудие Зла, то он ни в коем случае не должен быть предметом поклонения, так как в действительности Христос не мог страдать и умереть на этом кресте. Церковь - Рима - Roma - противоположное началу Любви - Amor, которую представляет Иисус, и следовательно, это Церковь Дьявола, погрязшая в ереси. Все, что от нее исходит - пагубно, и ее таинства не имеют никакой ценности, ведь вода для крещения и гостии для причастия сделаны из нечистой материи. Однако, вопреки силе своего убеждения, катары не были ни свирепыми, ни фанатичными, и это одна из причин их успеха. Это были мудрецы, влюбленные в простоту и желающие спасти души людей, мистики, обладающие, возможно, некой великой космической тайной; некоторые моменты их доктрины, остающиеся в тени, могут заставить думать, что она содержала какое-то эзотерическое знание. Они осуждают равно брак, плоть и зачатие, которые, будучи далекими от служения началу Любви, идут только от "Rex Mundi". Но так как в большинстве своем катары были обыкновенными мужчинами и женщинами - кроме "Совершенных" с очень строгими моральными установками, - то сексуальность не совсем исчезла из их жизни. Чтобы ее простить, то перед смертью над ними свершается таинство, присущее только катарам - Consolamentum, - обязывающее их прожить оставшееся им время в абсолютном целомудрии. Вполне возможно представить себе, что они осуществляли нечто вроде контроля за рождаемостью и даже за абортами[15]
; верование, на которое намекали некоторые инквизиторы, обвиняя еретиков в "противоестественной сексуальной практике"; кое-кто из их врагов вменял им в вину содомию под тем предлогом, что онивсегда ходили проповедовать по двое. Мы видим, что вся жизнь их была благочестием, добротой и строгостью. Их церемонии и молитвы происходили не в храмах и церквах, а в специальных домах или сараях, или же на сельском рынке. Каждый Совершенный отдавал свое имущество общине, чтобы посвятить себя размышлениям, преподаванию и уходу за больными; катары считали, что они на самом деле представляют Церковь Любви, и, следовательно, более близкую к учениям апостолов, чем римско-католическая Церковь, предававшаяся всем мирским порокам. Осада замка Монсегюр.
Такова в общих чертах история этого религиозного движения, которое распространяется в Лангедоке и прилегающих к нему провинциях, нанося этим вред католической Церкви. К нему вскоре присоединяются многие благородные семьи, потому ли, что они оценили религиозную терпимость, или же они не могли больше выносить развращенность официальной Церкви, ее упадок и явную несостоятельность. Как бы то ни было, тридцать процентов Совершенных были выходцами из лангедокской знати. В 1145 году, за полвека до Альбигойского крестового похода, святой Бернар явился собственной персоной, чтобы поразить катаров, и он был удивлен тем, что тех было действительно очень много, но "не было учения более христианского, нежели учение катаров, и нравы их были чисты". Тем не менее, в 1200 году католическая Церковь, еще более обеспокоенная развитием ереси и прекрасно сознающая, какую зависть вызывает на Севере эта богатая южная провинция, решает вмешаться при первом же удобном случае. Этот случай вскоре ей представляется: четырнадцатого января 1208 года был убит легат папы римского Пьер де Кастельно, и хотя катарская ересь была абсолютно непричастна к этому убийству, Рим дает сигнал к вооруженному наступлению. В июле 1209 года в Лионе под предводительством аббата Сито собирается огромная армия и отправляется в дорогу, ведущую на юг. Симон де Монфор, испытанный солдат и вассал французского короля, возглавляет военные действия, полный решимости не отступать ни перед чем и стереть с лица земли страну еретиков. Его святому делу оказывает помощь молодой и страстный испанский миссионер Доминго де Гусман, основавший в 1216 году монашеский орден, носящий его имя[16]
, представители которого будут заседать в трибуналах Инквизиции. Катары будут не единственными жертвами этого печально известного учреждения; такая же участь постигла издавна живущее в Лангедоке еврейское население, которое защищали знатные семьи провинции. В 1218 году, во время осады Тулузы, Симон де Монфор был убит, но истребление народа продолжалось еще целую четверть века, за исключением нескольких лет передышки. В 1244 году капитулирует замок Монсегюр, и катарская ересь официально перестает существовать на юге Франции. Но только официально; и Эмманюэль Ле Руа Ладюри в своей прекрасной книге "Монтайу, провансальская деревня" вполне справедливо отмечает деятельность катаров еще в течение долгого времени после падения замка Монсегюр. Маленькие "очаги" вспыхивают там и сям, под защитой гор или в подземных гротах, верные своему учению, продолжающие неустанную борьбу со своими преследователями. Именно так и удалось одной из общин выжить в окрестностях Ренн-ле-Шато. Сокровище катаров.
Во время крестового похода и еще долго после него катаров окутывает ореол тайны; не исчез он полностью и сегодня. Превозносимые в самых невероятных легендах, окруженные полутенью, свойственной великим тайнам мировой Истории, они остаются одной из самых привлекательных загадок прошлого Франции, и по отношению к ним возникает всегда великое множество вопросов. Прежде всего их происхождение. Некоторые видят в них потомков богомилов, еретической секты, распространившейся в Х и XI веках в Болгарии и эмигрировавшей затем на запад. Без сомнения, часть их осела в Лангедоке; однако вероятно, что катары имели более глубокие и давние французские корни, выросшие из предшествующих им ересей в самом начале христианской эры[17]
. Смущают некоторые детали, такие, например, как анекдот, рассказанный летописцем Жаном де Жуенвилем, советником Людовика IX Святого в XIII веке: "Святой король поведал мне, что многие альбигойцы пришли к графу Монфору... и сказали ему, чтобы он пошел посмотреть на тело Господа нашего, который в руках священника обрел плоть и кровь. И он им ответил: "Идите и смотрите вы сами, вы, не верящие в это, а я в это верю твердо, так, учит Священное Писание".[ ]
Любопытно, что Жуенвиль больше не возвращался к этой истории, и она остается загадочной. На какой ритуал он намекает? Если катары отрицали значение святого причастия, что просили они констатировать графа Монфора и почему? Не меньшей загадкой является и их сокровище. Из достоверных источников ясно, что катары были очень богаты, и их богатство оправдывалось большим количеством разного рода даров, которые они принимали, распоряжались ими и перераспределяли, исполняя свои дела. Но было и другое, так как с самого начала крестового похода ходили слухи, что в замке Монсегюр, этом великолепном каменном корабле и оплоте веры, находилось некое богатство, не материальное, а мистическое. Однако, после падения крепости ничего похожего не обнаружили... Тем не менее, мы не должны обходить вниманием странные происшествия, имевшие место в замке, а затем его капитуляцию. Коротко о фактах: весной 1243 года многочисленная армия, состоящая из конных и пеших французских солдат, окружает огромную скалу, чем исключается всякая возможность войти либо выйти из осажденного замка. Маневр прост: крепость расположена на большой высоте, с внешним миром никаких сообщений быть не может, и осажденные погибнут от голода и жажды. Но несмотря на численное превосходство армии, этого количества солдат не хватает, чтобы полностью окружить подножие горы. Иногда случаются дезертирства; существует также такое сообщничество между жителями окрестных деревень и даже между осаждающими и осажденными, что последним удается пересекать "границу" и приносить провизию или получить другую помощь от преданных их делу сторонников. В январе следующего года, за три месяца до падения цитадели, двое Совершенных покидают замок унося с собой большую часть сокровища катаров (золото, серебро и огромное количество денег), которое они переносят в укрепленный грот, находящийся в глубине гор, а также в другой замок-крепость; больше никто и никогда об этом не услышит... Первого марта Монсегюр с находящимися в нем пятьюстами осажденными сдается; сто пятьдесят или двести человек являются Совершенными, остальные - хозяева замка, рыцари, конюхи, солдаты, младшие офицерские чины и их семьи. Переговоры начинаются сразу же, и условия капитуляции предъявляются удивительно выгодные: еретики из Монсегюра получают прощение за все свои прошлые ошибки, и солдаты могут покинуть замок, взяв с собой свое оружие, вещи и деньги. Что же касается Совершенных, то они должны будут предстать перед судом Инквизиции, чтобы исповедоваться во всех своих заблуждениях, и как только они отрекутся от своей веры, они будут освобождены и подвергнуты самым легким наказаниям. В противном случае, они взойдут на костер. Осажденные просят двухнедельного перемирия, которое победители в необъяснимом порыве великодушия им дают. Взамен еретики добровольно отдают заложников, которые будут убиты при малейшей попытке к бегству. Но никто не пытается покинуть крепость, и в течение двух недель обитатели Монсегюра все вместе готовятся к смерти, ибо отречению все они предпочли мученичество. Было ли это в силу их убеждения или же из-за отказа выдать инквизиторам то, что от них требовали? Человек двадцать из них получают Consolamentum, став Совершенными, они без страха идут навстречу смерти. Перемирие заканчивается пятнадцатого марта. На заре двести Совершенных, из которых ни один не согласился отречься, собрались внутри высокого палисада "против подножия горы", где полыхали уже многочисленные вязанки дров, ибо для такого большого количества жертв не успели приготовить столбы. К вечеру от них уже ничего не останется; только несколько кучек горячего пепла еще долго будут дымиться ночью. Однако, четверо избежали сожжения. Это четверо Совершенных, которых оставшиеся в крепости с риском для жизни спрятали в подземелье, пока остальные еретики покидали замок, чтобы взойти на костер. В ночь на шестнадцатое марта они с помощью веревок, подвешенных на западной стене, убегают из замка. Побег такой же опасный для них самих, как и для остатков гарнизона; зачем он? Какое такое важное поручение должны были они выполнить, что избрали опасный ночной побег, тогда как на следующий день они могли свободно покинуть крепость? Как свидетельствует старый лангедокский рыцарь Арно-Роже де Мирпуа, эти люди унесли с собой то, что осталось от сокровищ катаров. Но разве большая часть его не была уже вынесена из замка Монсегюр три месяца назад? Да и как можно, нагрузив себя тяжелыми и громоздкими слитками драгоценных металлов и деньгами, спуститься в пустоту с высоты более ста метров? Значит, четверо беглецов унесли с собой не материальные ценности, а нечто другое. Быть может, какую-нибудь ценную информацию, содержавшуюся в рукописях, реликвию или предмет культа, которые ни за что не должны были попасть в чужие руки... Но почему тогда это не могли вынести раньше и укрыть в надежном месте, пока было время? Почему это сохранялось в крепости до самого последнего и опасного момента? Ответ на эту загадку, кажется, лучше всего искать в перемирии, желаемом и полученном. В самом деле, двухнедельная передышка была так необходима осажденным, что эта необходимость оправдывает выдачу большого числа заложников. Передышка, служащая для того, чтобы отдалить неизбежное, выиграть время. Не какое-то время, а вполне определенное количество времени, даже специфическое, потому что позволило им дождаться дня весеннего равноденствия, ритуального праздника катаров, совпадающего с христианской Пасхой. Но ведь катары, подвергающие сомнению факт распятия, не имеют никакого основания придавать значение воскресению!? Тем не менее, известно точно, что четырнадцатого марта, накануне истечения срока перемирия, в окруженном замке состоялся праздник[18]
. Без сомнения, эта дата была выбрана не случайно, также как и то, что в конце церемонии шесть женщин и человек двенадцать мужчин - рыцарей и младших офицеров - были приняты в лоно катарской Церкви. Имеет ли все это какое-либо отношение к таинственному "предмету", который тайно покинет Монсегюр спустя две ночи? И, следовательно, был ли этот "предмет" необходимым во время церемонии? Играл ли он какую-то роль в обращении новых еретиков? Был ли он настолько драгоценен, что для его спасения требовалось сообщничество всех, кто отправлял его из замка, и риск собственной жизнью? Все эти вопросы сводятся к одному: каким же легендарным и необыкновенным сокровищем обладали катары? Тайна катаров.
Тогда мы вернулись к духу многочисленных легенд, которые в XII и XIII веках тесно связывали между собой катаров и Святой Грааль. До сих пор мы придавали этому мало значения, даже не зная точно, существовала ли на самом деле эта драгоценная чаша, и какой интерес представляла она для религии катаров. Имеются многие свидетельства; кое-кто считает даже, что романы о Святом Граале - Кретьена де Труа, например, и Вольфрама фон Эшенбаха в Германии, - это интерполяция в христианскую религию катарской идеи, скрытой в поэтической аллегории. Это утверждение содержит долю правды; действительно, во время Альбигойского крестового похода представители Рима осудили романы о Святом Граале как опасные, если не еретические, из-за явно выраженного в них очень специфического дуализма. Ко всему прочему, Вольфрам, немецкий поэт, располагает замок, в котором находится священная чаша, в Пиренеях, и, как кажется, Рихард Вагнер принял эту версию. Этот замок называется Мунсальвеш - германизированная форма названия Монсальва - термина катаров. Кроме того, в одной из поэм Эшенбаха владельца замка Грааля зовут Перилла; хозяина Монсальва звали Раймон де Перей; в документах той эпохи его имя писалось чаще как Перелла[19]
. Если эти совпадения поражают нас, то они поразили также и Соньера, более, чем мы, проникшегося духом местного фольклора. А так как он неплохо разбирался в географии, то он знал, что Монсегюр находится недалеко, и что его трагическая судьба все еще волнует умы жителей; он знает также, что величественная тень вековой крепости вполне могла бы скрывать какую-то тайну. Итак, на следующий день после окончания перемирия четверо из осажденных сбежали из капитулировавшей цитадели, унося с собой драгоценную ношу. Но разве этот груз не был вынесен из замка три месяца назад? Значит, могло случиться так, что вторая часть его, которую потом найдет аббат Соньер, содержала в себе некое разоблачение? И что это разоблачение каким-то непонятным образом связано со Святым Граалем? В таком случае, Романы о Граале могли бы иметь другое значение, нежели то, которое им обычно придают? Где же тогда находится это сокровище? В укрепленных гротах Орнолака, в Арьеже, где, согласно преданиям, группа катаров будет уничтожена вскоре после трагедии Монсегюра? Но кроме человеческих останков в Орнолаке ничего не нашли. Почему бы тогда не вспомнить о Ренн-ле-Шато, расположенном в полдне езды верхом от Монсегюра, или об одной из труднонаходимых пещер, которые буквально пронизывают близлежащие горы? И, следовательно, почему бы тайне Монсегюра не быть одновременно "тайной аббата Соньера"?.. О ком бы ни шла речь - о катарах или о Соньере - оба сокровища означают, вероятно нечто отличное от того, что этим термином обычно определяют; и в обоих случаях можно различить какой-то знак, информацию, относящуюся к христианству - к его доктринам и к его теологии, и может быть, к его истории и происхождению. Располагали ли им катары или хотя бы некоторые из них, вызвав этим лютую ненависть и месть со стороны Рима? Была ли это та самая информация, на которую указывал английский священник, говоря о "формальном доказательстве"? Снова мы испытали чувство, что подверглись самым нелепым измышлениям на очень опасной и неустойчивой почве, так как наши знания о катарах были ичтожны, и было очень трудно установить какую-либо гипотезу. Именно тогда наше расследование привело нас на новый, еще более загадочный, более маловероятный путь: путь рыцарей Храма. 3. ВОИНСТВУЮЩИЕ МОНАХИ.
Знакомые и дорогие для Истории тени тамплиеров! Горделивые рыцари в белых плащах с красным крестом, галопом несущиеся по дорогам Святой Земли... Солдаты Христа, вечно бесстрашные, часто фанатичные, отдающие службе свою веру и свои силы, чтобы, как мы знаем, проявить себя героями во время крестовых походов. Рыцари Храма Соломонова - вот кто эти воинствующие монахи; но они были также членами таинственного ордена, союза со многими и опасными ликами, интриги, замыслы, действия и заговоры которого еще и сегодня окружены атмосферой неясности и двусмысленности. Каких только чувств они ни вызывали! Как только им ни удивлялись, какими только их ни описывали... Если Вальтер Скотт в "Айвенго" показывает их лицемерными и спесивыми деспотами, без стыда злоупотреблявшими своей властью и богатством, вершившими по своей прихоти судьбы отдельных людей и целых государств, то другие писатели XIX века видят в них злодеев, осквернителей, идолопоклонников, еретиков, а также магов и алхимиков.Однако, сегодня кое-кто считает их несчастными жертвами, простыми пешками нашахматной доске Церкви и государства; другие, в традициях франкмасонства,рассматривали их прежде всего, как мистиков, адептов некой науки, известнойтолько им, тайны которой они ревниво охраняли. Если в историческом плане никто не отрицает ни храбрость тамплиеров вовремя крестовых походов, ни их вклад в развитие западноевропейской культурыXII и XIII веков, если мы сознательно признаем их могущество и влияние,которыми они пользовались в Христианском мире, равно как и одну из главныхролей, сыгранную ими в Истории, то никто без колебаний не может определитьих истинную личность. Кем они были в действительности и что скрывали за ихреспектабельным фасадом? Почему столько сомнений и вопросов, столько легендвокруг этих загадочных "солдат Христовых"? Почему, наконец, за официальнымиверсиями, принятыми историками разных стран, упорно присутствует какая-тодругая, заботливо скрываемая правда? Рыцари Храма. Историческая справка.
Первым делает намек на тамплиеров между 1175 и 1185 годами. Историк ильгельм Тирский в своей книге "Historia rerum ransmarinum"[20]
, которая описывает жизнь франкского королевства Палестине со дня его основания. Но это королевство существовало к тому ремени уже семьдесят лет, а орден Храма был основан еще раньше, за ять-десять лет до этого, и писатель, не присутствовавший лично при сих начительных заморских событиях, пользуется свидетельствами из вторых или аже третьих рук. В самом деле, ни один летописец между 1127 и 1144 годами е был там, чтобы составить описание, и так как автор использовал устные предания, народные легенды и другие похожие способы передачи событий, можно адать справедливый вопрос: насколько относительна их достоверность? За неимением лучшего, это - необходимая основа для понимания всего того, что происходило тогда на Востоке, бесспорно полезная информация, на которой будут базироваться, и это следует признать, все последующие рассказы о тамплиерах. Но из-за недостатка источников и хрупкости утверждений она все же нуждается в подтверждениях, хотя, к несчастью, многие ученые принимают ее как единственно правильную и неприкосновенную. Итак, согласно Вильгельму Тирскому, орден "Бедных Рыцарей Христа и Храма Соломонова" был основан в 1118 гуго Гуго де Пейном, шампанским рыцарем вассалом графа Шампанского[21]
, с целью, по существу, бескорыстной. Зная об опасностях, которым в те времена подвергались все совершающие паломничество в Святую Землю, Гуго и восемь его товарищей предстают перед королем Иерусалима Бодуэном I, брат которого, Годфруа Бульонский, овладел Святым городом девятнадцатью годами ранее. Они предлагают ему свои услуги в качестве защитников паломников от неверных, для надзора за дорогами, ведущими к Святым Местам и охраны Гроба Господня. В течение последующих девяти лет девять рыцарей не принимают в свое общество ни одного нового члена. Они живут в такой бедности, что даже на печати они изображены сидящими по двое на одной лошади, согласно их девизу: бедность и милосердие; но надо также заметить по поводу печати, которую считают наиболее типичной для первых дней существования ордена, что датируется она в действительности следующим веком, эпохой, когда тамплиеры уже не были бедными, если они вообще таковыми были... Планы бедных и великодушных рыцарей были такими благородными, что король, религиозный глава нового королевства и представитель папы, отдает в их распоряжение целое крыло своего дворца, расположенное на фундаменте древнего Храма Соломонова. Так орден получает свое название - орден Храма. И вот, в соответствии со словами того же Вильгельма Тирского, тамплиеры устроились в королевском дворце Иерусалима, предаваясь своему святому делу, направленному против врагов Господа. Недалеко от них живет королевский капеллан и официальный историк Фуше Шартрский, который не ждет пятьдесят лет, чтобы начать писать хронику, а изо дня в день, занимается тем, что описывает царствование своего короля. И что очень любопытно: летописец не упоминает ни о Гуго де Пейне, ни о его товарищах, ни о каком-либо другом рыцаре Храма. Первое время существования ордена и его деятельность окружены странным "официальным" молчанием; ни тогда, ни после нигде нельзя было найти хотя бы малейший намек на то, что он защищал паломников, ни даже на само его присутствие в королевском окружении. Впрочем, каким образом эта маленькая горстка людей могла надеяться выполнить такую важную миссию; девять рыцарей, чтобы защищать все дороги Святой Земли! Только девять на всех паломников и против стольких опасностей! Если это и в самом деле было их целью, то разве не должны были они принять в свой орден новых членов? И однако Вильгельм Тиюский в этом категоричен: в течение девяти лет, прошедвих со дня основания ордена, новых приемов в него не было. Тем не менее, в это же самое время шум славы тамплиеров достигает пределов Европы, где высшие церковные авторитеты восхваляют их самих и их храбрость. В 1128 году или чуть позже одно послание, принадлежащее перу Бернара Клервоского, к голосу которого прислушивался весь Христианский мир, горячо приветствует добродетели нового рыцарства, объявляя, что тамплиеры являются примером для всех и апофеозом христианских ценностей. По истечении этих девяти лет, в 1127 году, Гуго де Пейн и некоторые его товарищи отправляются на Запад, где они были приняты с триумфом. В следующем году папа собирает совет в Труа, где находился двор графов Шампанских, сюзеренов Гуго, под духовным руководством самого святого Бернара. На этом совете тамплиеры были официально признаны членами общества одновременно военного и религиозного; по этому случаю Гуго де Пейн получает звание "великого магистра" общества монахов-солдат, мистических воинов, которые, соединяя строгую монастырскую дисциплину с военным пылом, близким к фанатизму, образуют, говоря языком того времени, "воинство Христово". Наконец, святой Бернар с энтузиазмом утверждает устав и правила нового ордена, простые и строгие, похожие на устав и правила цистерцианцев. Тамплиеры должны быть привержены бедности, целомудрию и послушанию. Они должны стричь волосы, но не брить бороду, которая яглялась отличительной и легко узнаваемой чертой в ту эпоху, когда большинство мужчин брились; что касается пищи, одежды и других деталей повседневной жизни, то они отражали двойной, монашеский и военный, аспект их идеала. Все "рыцари Христа" должны носить одежду - рясу или накидку - белого цвета, которая станет потом знаменитым плащом, неотделимым от их имени и явно символичным: служитель Бога покидает жизнь мрачную, чтобы посвятить своему создателю жизнь, полную чистоты и света. Устав предусматривает подробную административную иерархию и строго определенный свод законов: от обмундирования и использования ценностей, отданных в их распоряжение, до их поведения на поле битвы. Попав в плен, тамплиер не должен просить ни пощады, ни выкупа, но он должен биться насмерть; и ему разрешается отступать лишь в том случае, если число нападающих больше в три раза. В 1139 году[22]
булла папы Иннокентия II, бывшего монаха-цистерцианца из Клерво и протеже святого Бернара, дарует тамплиерам значительные привилегии: орден, находящийся под исключительной опекой Его Святейшества, может быть распущен только самим папой. Иными словами, впредь он становится независимым от любой власти - светской или церковной, принца, короля или прелата, политической или религиозной. Таким образом, орден Храма вполне мог стать в будущем международной автономной империей, государством, не отчитывающимся ни перед кем, кроме самого себя, - в этом вначале проявлялась их сила, но это было также весьма двусмысленно. В течение двух следующих десятилетий, после совета в Труа, орден подвергается настоящей экспансии, как в отношении численности - ибо он привлекал младших сыновей всех знатных семей Европы, - так и в отношении богатства. Дары в виде денег, земли и других ценностей не переставали поступать изо всех уголков Христианского мира, так как вслед за Гуго де Пейном все рыцари были обязаны отдать ордену все, чем они владели. Вот таким образом, очень естественно и в короткий срок орден тамплиеров становится обладателем внушительных территорий во Франции, Англии, Фландрии, Испании и Португалии; вскоре к ним присоединяются земли в Италии, Австрии, Германии, Венгрии, а также в Святой Земле и на Востоке. Короче, ни один из Рыцарей лично не был богат, ибо он исполнял обет бедности, но от имени ордена они принимали все, что им приносили в дар. Это означает, что их богатство постоянно и значительно увеличивалось, тем более, что основой политики ордена было ни в коем случае не упустить деньги: он получает, но не дает, и к тому же свободен от уплаты церковной десятины. Так, когда в 1130 году Гуго де Пейн возвращается в Палестину, он оставляет за собой под охраной новых рыцарей участки принадлежащей ордену земли, разбросанные по всей Европе. В 1146 году, во время правления папы Евгения III, на белом плаще тамплиеров появляется красный крест с раздвоенными "лапчатыми" концами; и во втором крестовом походе, возглавляемом французским королем Людовиком VII, они участвуют под этим знаменитым и прославившимся знаком. Этот крест из алой материи, расположенный слева, над сердцем, папа утверждает в качестве герба; этот "триумфальный знак" станет для них "щитом, чтобы они не обратились в бегство перед неверными"; впрочем, рыцари никогда не бежали и всегда показывали себя достойными своей репутации, гордыми до спеси, храбрыми до безрассудства, удивительно дисциплинированными, не находящими себе равных среди всех армий мира. Король Франции признался лично в одном письме, что если поход против турок, так плохо организованный и плохо проведенный, не обернулся полным крахом, то это только благодаря тамплиерам и им одним. Прошло сто лет, в течение которых орден Храма становится могущественным поистине в международном масштабе. Он втягивается во все дипломатические акции, имеет дело со знатью и монархами различных дворов Европы, осуществляет свою власть в Святой Земле и в Англии, пытается помирить Генриха II Плантагенета с его архиепископом Томасом Беккетом; в лондонском парламенте он представлен своим великим магистром, который вместе с королем Иоанном Безземельным будет присутствовать при подписании Великой Хартии[23]
. Короче говоря, он заставляет весь Христианский мир прислушиваться к своему голосу более внимательно, нежели к голосам разных приоров и аббатов. Таким образом, когда в 1252 году Генрих III Английский осмелился бросить вызов тамплиерам и пригрозил им конфискацией имущества, от великого магистра последовал ответ, который своей смелостью заставляет поразмыслить о действительном могуществе ордена. Судите об этом по следующему диалогу: "Вы, тамплиеры... - резко говорит король, - имеете столько свобод и хартий, что ваши безграничные возможности наполняют вас гордыней и наглостью. То, что вам было так неосмотрительно дано, должно быть предусмотрительно взято обратно, и то, что вам было по неосторожности пожаловано, должно быть продуманным образом отобрано". На эти слова последовала уничтожающая реплика великого магистра: "Что говоришь ты, о король! Неуместные слова твои больно слышать. Пока ты будешь справедлив, ты будешь царствовать; но если ты нарушишь справедливость, ты перестанешь быть королем!"[24]
. Однако, влияние тамплиеров не ограничивалось одним лишь Христианским миром, и несмотря на враждебность, проявляющуюся на полях сражений, они поддерживают тесные отношения с мусульманами. Они глубоко уважают сарацинских вождей и налаживают тайные связи с сектой хашишинов, собратьями по религиозному фанатизму; говорили также, что эти последние состоят у них на секретной службе и платят дань... Но это еще не все, так как к военным действиям, дипломатии и политическим интригам тамплиеры добавляют еще одну имеющую немаловажное значение деятельность - банковскую. Благодаря прочной сети командорств - в XIII веке их насчитывалось пять тысяч вместе с зависимыми замками и монастырями, - покрывающей почти целиком Европу и Ближний Восток, тамплиеры могли обеспечивать под небольшие ссудные проценты не только охрану вверенных им ценностей, но и их перевозку из одного места в другое, от заимодавца к заемщику или от погибшего паломника к его наследникам - то есть, все те операции, которые осуществлялись с большим риском и одними только итальянцами. Таким образом, положенные в одну из крепостей деньги можно было получить в другой по предъявлении квитанции с печатью ордена, которую ставили в момент вклада. Монархи, принцы, частные лица, ювелиры и торговцы становятся клиентами и должниками этих новоявленных банкиров, первых "биржевых маклеров" нашей цивилизации и - а почему бы и нет? - изобретателями чеков, которыми мы сегодня пользуемся[25]
. Что касается огромной крепости, построенной ими в Париже, то она вскоре стала важным европейским финансовым центром, а ее казначей - значительным лицом в административной жизни французской столицы; он управляет королевскими финансами, а в отсутствие монарха ему поручается принимать деньги, приходящие из его владений. Наконец, тамплиеры играют важную роль в интеллектуальной жизни эпохи. Открытые мусульманской и иудейской культуре, они были открыты новым наукам и новым идеям, также как и новым формам познания, и обладали монополией на самые лучшие и передовые технологии века. Оружейники, кожевники, каменотесы, топографы, архитекторы и военные инженеры, они принимают участие в создании карт, в прокладке дорог, в мореплавании. У них свои собственные порты, судостроительные верфи, а их флот - торговый и военный - один из первых, который начал использовать магнитный компас. Будучи солдатами, они получают самые различные раны и болезни, и поэтому они применяют наркотические вещества, содержат в своих собственных госпиталях собственных врачей и; хирургов, и в качестве гигиенических материалов, а также против некоторых нервных заболеваний используют самые современные средства. Вот краткое и в общих чертах изложение деятельности рыцарей Храма; они богаты, могущественны и умны, им удается все, что они предпринимают - качества, быстро порождающие грубость, жадность и развращенность. Увы, это как раз случай нашего"братства": выражение "пить" или "ругаться как тамплиер" датируются именно той эпохой и останутся навсегда. Настойчиво поговаривали и о более серьезных вещах: что орден принимает и отлученных от Церкви рыцарей... В то время как в Европе складывается вот такой двусмысленный образ солдат Христовых, положение в Святой Земле значительно ухудшается. В 1185 году Бодуэн IV Иерусалимский умирает, и во время последовавшей за этим событием сумятицы Жерар де Ридфор, великий магистр ордена, приводит франкское королевство в Палестине на порог гражданской войны. Кроме того, его легкомысленное отношение к сарацинам ускоряет прекращение уже давно заключенного перемирия и провоцирует возобновление вражды. В июле 1187 года Ридфор ведет своих тамплиеров вместе с армией крестоносцев на ужасную битву при Хаттине; войско христиан было разгромлено, и спустя два месяца Иерусалим снова оказался, как это было сто лет назад, в руках сарацинов. Положение продолжает ухудшаться в течение всего следующего века, и в 1291 году заморское королевство было окончательно потеряно. Святая Земля целиком оказалась во власти мусульман. Христианам осталась только крепость Сен-Жан-д'Акр, но и ее они вынуждены были оставить в мае этого же года, несмотря на удивительный героизм тамплиеров. Серьезно раненный великий магистр ордена Вильгельм де Боже сражался до самой смерти, и пока женщины и дети эвакуировались на галерах, принадлежащих ордену, рыцари продолжали безнадежную борьбу. Когда же последняя стена цитадели рухнула, она погребла под собой без разбора и осаждающих, и осажденных. Тогда рыцари в белых плащах пытаются жить на острове Кипр, но, лишенные Святой Земли, то есть своего "смысла существования", и при отсутствии страны, где жили бы неверные, они отказываются от своего замысла и обращают взор к Европе в надежде там найти своему существованию хоть какое-нибудь оправдание. За сто лет до этого тамплиеры руководили созданием другого, также полувоенного, полурелигиозного ордена - ордена Тевтонских рыцарей. На Ближнем Востоке их было немного; в середине XIII веке они предпочли обосноваться у северо-восточных границ Христианского мира и создать там свое независимое государство - Ordenstaat, которое тянулось от Пруссии до Финского залива и территории, принадлежащей ныне России. Государство Ордена на некоторое время приковывает к себе внимание Тамплиеров, которые мечтают, по примеру тевтонцев, основать свое, полностьюавтономное и неприкосновенное государство, где бы они мирно наслаждалисьнезависимым положением, не отдавая ни в чем отчета кому бы то ни было. Но впротивоположность своим тевтонским собратьям, и привыкнув к роскоши, которуюобеспечивало им их богатство, тамплиеры нашли климат Восточной Европыслишком жестким; они предпочитали земли более приветливые, более подходящиеих вкусам и воспитанию. И поэтому они выбрали Лангедок. С самых первых дней своего существования тамплиеры поддерживали тесныеотношения с катарами, особенно с уроженцами этих мест. Очень многие крупныеземлевладельцы, будучи сами катарами или сочувствующими, принесли в дарордену большие земельные владения; и если мы не знаем, как истолковать слухио том, что один из его основателей был катаром, то что касается четвертоговеликого магистра ордена, Бертрана де Бланшфора, и его семьи, то они,несомненно, ими были. Действительно, спустя сорок лет после его смерти, егопотомки будут сражаться на стороне других сеньоров-катаров против войскСимона де Монфора[26]
. Тамплиеры подчеркивали свою нейтральность в отношении истребленияальбигойцев и ограничились тем, что объявили настоящими крестовыми походамитолько походы против сарацин. Однако, по рассказам современников, крепоститамплиеров служили убежищем для еретиков[27]
, и им дажеприходилось брать в руки оружие, чтобы защитить скрывающихся. Судя порукописям, датируемым началом Альбигойской войны, очень многие катарыпополнили ряды тамплиеров, чем привели в уныние крестоносцев Симона деМонфора. Также среди имен высших должностных лиц фигурируют имена,безусловно, принадлежавшие катарам[28]
. Вступив в ордентамплиеров, представители лангедокской знати, по всей видимости,предпочитали чаще всего оставаться в своих владениях, где они являли собоймощную, прочную и верную ордену основу. Так же именно в Лангедоке тамплиеры окажутся лицом к лицу с системоймышления и влияния, очень далеких от римско-католической ортодоксии. Многиеиз них после путешествий или плена не только бегло говорили по-арабски, но иимели общие культурные или финансовые интересы с местными еврейскимиобщинами, благодаря которым они воспринимают ценности иудейской цивилизации,продолжая приобщаться к тайнам и дуалистической доктрине катаров. В 1306 году король Франции Филипп Красивый внезапно решает отделатьсяот тамплиеров. Спесивые, недисциплинированные, они представляют собой армию,превосходящую по силе армию короля. Он, конечно, пользуется их услугами, ноони могут оказаться опасными, так как подчиняются только папе римскому. Ктому же, король знает, что он плохо контролирует этих вооруженных банкиров,которым он должен много денег. Как-то он был вынужден просить убежища водной из их крепостей, когда восстал парижский люд. И даже хуже: они имелинеслыханную смелость отказать ему в просьбе вступить в их орден! Все этиунижения плюс зависть к их богатству и боязнь возможного образования ихнезависимого государства толкают его на внезапные действия, а ересь послужитоправданием. Год назад, после весьма сомнительной смерти двух пап, Бонифация VIII иБенедикта XI, Филипп Красивый возводит на папский престол своегособственного кандидата. Клемент V впредь уже не сможет ни в чем емуотказать. Как видно, французский король тщательно продумал весь план.Частично благодаря шпионам, которых он внедрил в ряды тамплиеров, частичноблагодаря разоблачениям одного командора-ренегата, он составил списокобвинений, который позволит ему нанести ордену роковой, действенный иокончательный удар; потом он распространил по всей стране запечатанныеприказы об аресте, которые будут вскрыты одновременно на рассвете в пятницу,тринадцатого октября 1307 года. В этот день все французские тамплиеры будутарестованы и заключены в тюрьму, их имущество - конфисковано, накомандорства наложен королевский секвестр. К несчастью, хотя эффектвнезапности, рассчитанный королем, превосходно удался, огромное богатство,которое он надеялся заполучить, от него ускользнуло: он не смог нигде егонайти, и знаменитое "сокровище тамплиеров" заняло свое место в длинномперечне великих загадок Истории. Но было ли наступление Филиппа Красивого действительно неожиданным, иливсе же тамплиеры были вовремя предупреждены? Известно, например, чтонезадолго до своего ареста великий магистр Жак де Молэ сжег все работы ипредписания, касающиеся его ордена; со своей стороны, парижский казначей,словно предчувствуя неизбежную катастрофу, открыто признал "оченьблагоразумным" выход из ордена всех рыцарей, которые возымели такое желание.Наконец, в этот же самый момент все командорства Франции обошел приказ,запрещающий давать какую-либо информацию об обычаях и ритуалах рыцарей. Короче говоря, были ли тамплиеры предупреждены о надвигающихся событияхили же они сами обо всем догадывались, но они предприняли ряд вполнеопределенных мер предосторожности[29]
. В то время, как одни даютсебя арестовать, не оказывая ни малейшего сопротивления, как будто ониполучили на этот счет инструкции, другие, принадлежащие, возможно, кближайшему окружению орденского казначея, умело организуют исчезновениеархива и документов. Ходили слухи, согласно которым сокровище ордена быловынесено из парижского командорства ночью накануне арестов, потом на телегахперевезено на берег моря, может быть, в Ла-Рошель, морскую базу ордена, итам погружено на восемнадцать галер, о которых больше никто и никогда неслышал. Если неизвестно, насколько эти слухи достоверны, то, следуя логикевещей, нужно констатировать, что флот тамплиеров ускользнул от короля, ибоне существует ни малейшего намека, позволяющего предположить, что такаядобыча была когда-либо найдена... Корабли исчезли вместе со своимтаинственным грузом, который тоже войдет в легенду[30]
. Тем временем во Франции тамплиеров подвергают допросам, а во многих случаях и пыткам; в ходе беспрерывно следовавших процессов они сознаются во всем, в чем их обвиняют, и даже в большем, так что на этот счет ходят самые необыкновенные слухи. Они поклонялись богу по имени Бафомет, во время тайных церемоний падали виц перед бородатой человеческой головой, которая с ними говорила и облекала их магической властью - так заявляют различные неуполномоченные свидетели, которых никто и никогда больше не увидит. Над ними тяготеют и другие, более смутные обвинения: детоубийство, аборты, гомосексуализм, непристойные действия во время церемонии посвящения; а более тяжкое преступление, едва вероятное по отношению к солдатам Христа, которые сражались с неверными и отдали жизнь за свою веру - это то, что они отрицали своего бога и плевали на крест. Итак, судьба тамплиеров была определена, а ненависть к иим Филиппа Красивого не знала границ. Многие были сожжены, еще больше их было заключено в тюрьмы, где их мучили пытками, а король в это время упорно требовал от папы принятия против них конкретных мер. Все попытки сопротивления папы были напрасны; в 1312 году он капитулирует и приказывает просто-напросто ликвидировать орден Храма. Тем не менее, допросы и процессы будут продолжаться во Франции еще в течение двух лет. В мае 1314 году, наконец, взойдут на костер великий магистр Жак де Молэ и Жоффруа де Шарнэ, сборщик налогов в Нормандии. Вместе с их кончиной тамплиеры официально сходят с исторической сцены, что, в общем, не совсем верно. Филипп Красивый использовал свое влияние на весь христианский мир, чтобы ни в одном его уголке не остался ни один тамплиер. Этот его пыл заставляет задуматься. Желание избавить свою страну от их стесняющего присутствия - допустим, но при чем здесь другие страны? Почему вдруг такое упрямство? Сам он вовсе не был образцом добродетели, и можно только удивляться, что король, так спокойно подготовивший смерть двух пап, был вдруг задет предполагаемыми нарушениями религиозных законов. Может быть, он опасался мести, если бы орден продолжал существовать за пределами Франции? Или причины его беспощадной суровости надо искать в другом? Однако его неистовое стремление уничтожить тамплиеров увенчалось успехом не сразу. Его зять, Эдуард II Английский, выступает сначала в пользу тамплиеров и против их истребления; но потом, под давлением папы римского и своего тестя он соглашается изменить свое отношение к ним, впрочем, без большой убежденности. Таким образом, и в Английском королевстве были арестованы многие тамплиеры, которых подвергли не слишком тяжелому тюремному заключению, гораздо менее жестокому, чем их французских собратьев в тот же самый момент; что же касается их имущества, то оно было передано рыцарям-госпитальерам Святого Иоанна. Шотландию, воюющую в то время с Англией, мало заботят все эти события. Папская булла, ликвидирующая орден тамплиеров, никогда не была там ратифицирована, и многие английские и французские тамплиеры смогли найти в Шотландии надежное убежище. В 1314 году они будут сражаться вместе с Робертом Брюсом в битве при Баннокберне и, согласно легенде, засвидетельствованной Историей, в течение следующих четырех веков они создадут на шотландской земле солидную общину. Когда в 1689 году Джон Клэверхауз, виконт Данди, будет убит на поле битвы при Килликранки, окажется, что он носил на себе большой крест ордена тамплиеров, каким он был до 1307 года. В Лотарингии, которая тогда принадлежала Германии, тамплиеры находились под защитой герцога-губернатора. Некоторых из них судили и объявили невиновными, но большинство из них, по совету их наставника, сбривают себе бороды, надевают мирское платье и ассимилируются с местным населением. В Германии они угрожают взять в руки оружие, и их объявляют невиновными. Когда орден был официально ликвидирован, они рассеялись среди госпитальеров Святого Иоанна и тевтонских рыцарей. Так же было и в Испании, а в Португалии тамплиеры меняют имя и становятся Рыцарями Христа; вплоть до XVI века они будут активно участвовать в мореплавании. Вспомним, кстати, что Рыцарем Христа был Васко да Гама, и что Генрих Мореплаватель, корабли которого плавали под парусом с большим "лапчатым" красным крестом, был великим магистром ордена. Под таким же крестом, впрочем, три каравеллы Христофора Колумба пересекут Атлантику и завоюют Новый Свет, а его жена была дочерью бывшего Рыцаря Христа, да и сам Колумб имел доступ к документам и картам своего тестя. Вот так тамплиеры почти во всей Европе пережили массовое истребление 1307 году. И только в 1522 году их прусские потомки, тевтонские рыцари, уже обращенные из духовных лиц в светские, окончательно отказываются от всяких связей с Римом, чтобы под предводительством бунтаря Мартина Лютера вступить на путь ереси. Спустя два века после официальной ликвидации, хоть и не непосредственно, тамплиеры брали таким образом реванш над Церковью, которая их предала. Рыцари Храма. Тайна.
Вот очень коротко история ордена, разумеется, в той форме, в какой онаофициально представлена и принята и в которой мы ее тщательно изучили. Носразу становится видно, что она имеет как бы другое измерение, более темное,и что эта скрытая личина, этот двусмысленный облик рыцарей в белых плащахсуществовал на самом деле. Прежде всего, сколько противоречий в том, что говорят об этих людях ихсовременники! Их называли колдунами, магами, алхимиками, членами тайнойсекты, обладающими к тому же какой-то скрытой властью. Уже в 1208 году, вначале Альбигойского крестового похода папа Иннокентий III разоблачает ихповедение и недвусмысленно обвиняет их в приверженности к некромантии. Нонаходятся у них и восторженные поклонники, так, например, романист Вольфрамфон Эшенбах в конце XII века совершил путешествие через море, чтобы увидетьих в действии; в своем эпическом романе "Парцифаль" автор наделяет их самымипылкими добродетелями, описывая их как хранителей Святого Грааля, его замкаи семьи. Окружающий их мистический ореол не исчезает вместе с ними, совсемнаоборот. В марте 1314 года, когда Жака де Молэ казнили на ЕврейскомОстровке, в то время, как пламя медленно пожирало его тело, его громкийголос призвал папу Клемента и короля Филиппа предстать перед судом божьим.Через месяц папа умер от мнимого и внезапного приступа дизентерии, а в концегода при совершенно необъяснимых обстоятельствах перешел в мир иной и ФилиппКрасивый. Никакого сверхъестественного объяснения этим событиям искать не надо.Тамплиеры прекрасно умели пользоваться ядами, а вокруг них было достаточнодобровольцев, чтобы помочь им свершить месть - беглые рыцари, тайкомработавшие на тамплиеров, симпатизирующие им, или же родственники ихпреследуемых братьев. Но осуществления предсказаний великого магистра былодостаточно для того, чтобы распространилась легенда, согласно которой орденобладал какой-то тайной властью; даже больше - что орден проклял будущихпотомков короля Франции, и проклятие это имело последствия на протяжениибольшого отрезка Истории. В XVIII веке тамплиеров будут почитать различные более или менее тайныебратства, видя в них предтечу и приобщившихся к магии; многие франкмасоныобъявят себя их наследниками и хранителями тех же самых тайн, а некоторыемасонские ритуалы будут рассматриваться как пришедшие из ордена Храма. Вотдельных случаях родство это спорно, но в других возможно, если, например,принять во внимание, что орден мог существовать в Шотландии. Но своихмистических размеров ореол, окружающий тамплиеров, достиг в 1789 году вовремя Французской революции, а историческая действительность потонула втолще романов и нравоучительных описаний. Они-то и алхимики, и ясновидящие,и оккультисты, и маги, и посвященные в высшую мудрость, и масонскиемагистры... В общем, "сверхчеловеки", снабженные впечатляющим арсеналомвласти и знаний; или же они герои и мученики, провозвестникиантиклерикального духа, характерного для этой революционной эпохи. Такимобразом, составляя заговор против Людовика XVI, многие франкмасоны захотятучаствовать в осуществлении проклятия, брошенного королю и его потомкамЖаком де Молэ. И действительно, говорят, что когда голова короля упалаиз-под ножа гильотины, некто неизвестный подбежал к эшафоту, погрузил своируки в неостывшую еще кровь монарха, потом простер их к толпе и крикнул: "Нувот ты и отмщен, Жак Де Молэ!" Но несмотря на Французскую революцию, тамплиеры еще не потеряли своейтаинственной привлекательности. Это имя носят три организации, восходящие,как они утверждают, к 1314 году, хотя их подлинность никогда не былаустановлена. В некоторых масонских ложах принята степень "тамплиер", а такженекоторые ритуалы и терминология, которые, как предполагается, использовалэтот орден. В конце XIX века в Германии и Австрии был основан даже зловещий"Орден новых тамплиеров", выбравший одной из своих эмблем свастику.Русско-американский теософ Е.П.Блаватская и австрийский философ РудольфШтейнер, основатель антропософии, вспоминают в своих произведениях о некой"традиции мудрости", которая через посредство розенкрейцеров найдет своеначало у катаров и тамплиеров, а те сами были обладателями более древнихтайн. Наконец, в США подростки вступали в "Общество де Молэ", хотя ни они,ни более старшие не имели понятия о происхождении этого названия; не говоряуж о непонятных "Ротари-Клубах", которые, распространившись на Западе и,присвоив себе имя тамплиеров, собирают под этим очень сомнительным знаменемважных личностей. Список этот длинен и не исчерпывается по сей день; можнопобиться об заклад, что с высоты Царствия Небесного, завоеванного шпагой,Гуго де Пейн с растерянностью наблюдает за этими пузатыми рыцарями, которыхон наплодил, и, возможно, удивляется живучести своего наследия. Наследие это особенно цепким оказалось во Франции, где тамплиеры наподобие чудовища из озера Лох-Несс, стали источником для создания целой индустрии. В Париже книжные магазины и издательства предлагают множество работ и трактатов, посвященных ордену; некоторые из них приемлемы, другие - почти абсурдны. В самом деле, в течение последней четверти века по поводу тамплиеров были выдвинуты самые сумасбродные гипотезы, некоторые из них, однако, не лишенные основания. В одних, по большей части, тамплиерам приписывают строительство готических соборов, в других их объявляют вдохновителями средневековой архитектуры. В третьих обнаруживается, что с 1269 года они установили торговые связи с Американским континентом и что их богатство происходит из серебряных шахт в Мексике. В четвертых - что они обладали некой тайной, касающейся происхождения христианства; что они были гностиками, еретиками, предателями, принявшими ислам. Утверждали, что они пытались установить созидательное единство всех кровей, рас и религии -политика слияния идей ислама, христианства и иудаизма. А также, как об этом уже писал Вольфрам фон Эшенбах почти восемь веков назад, что они были хранителями Святого Грааля, чем бы этот последний ни являлся. Гипотезы, часто вызывающие улыбку, но которые еще раз, если в этом естьнужда, могут доказать, что над тамплиерами довлеет груз вопросов и что имяих не может развеять чарующую атмосферу так и не разгаданной загадки.Загадки, которую можно квалифицировать как "эзотерическую", ибосимволические скульптуры, найденные в командорствах ордена, вызывают мысли отом, что некоторые из высших должностных лиц предавались изучению такихдисциплин, как астрология, алхимия, священная геометрия, нумерология и,конечно, астрономия, в XII и XIII веках неотделимая от астрологии ирассматриваемая как наука в высшей степени недоступная для понимания. Больше всего, конечно, нас заинтриговали не эти безумные предположения и не эзотерический аспект некоторых из них. Напротив, нас заинтересовало кое-что вполне банальное и прозаическое: этот набор противоречий, невероятностей и нелогичностей, накладывающихся на официальную историю тамплиеров как непроницаемый экран. Может быть, они и в самом деле располагали некой тайной; но здесь существовала какая-то другая реальность, более глубоко проникшая в религиозные и политические течения той эпохи. Именно в этом направлении мы и должны были продолжать свои поиски. * * *
Итак, не будем соблюдать точную хронологию и начнем с момента краха ордена и обвинений, предъявленных его членам. Об этом уже написано во многих работах, и мы должны признать вслед за их авторами, что написаны они были не зря. Например, многие рыцари, которых допрашивала Инквизиция, намекают на некоего "Бафомета" (Baphomet), причем очень часто допрашиваемые находились в разных местах и довольно далеко друг от друга, поэтому невозможно, чтобы кто-то один это выдумал или же чтобы это было просто название командорства. Речь идет совсем о другом, но в то же время мы не можем узнать, кто этот Бафомет, что он, из себя представляет и каковы были его роль и значение. Похоже, что его имя окружено почетом, близким к обожествлению; иногда он вызывает в памяти демонические скульптуры, похожие на водосточные трубы, обнаруженные в разных командорствах; иногда его представляют в виде головы с бородой. Но вопреки тому, что могут подумать некоторые историки, "Бафомет" вовсе не есть искаженное "Мухаммед", а скорее искаженное арабское "абуфихамет" (abufihamet) или, как произносили это слово испанские мавры, "буфихимат" (bufihimat), что означает "отец понимания", "отец мудрости", а в арабском языке "отец" заключает в себе понятие "источник"[31]
.Если "Бафомет" происходит из этого слова, то это имя, вероятно, может иметь отношение к какому-нибудь божественному или сверхъестественному началу. Но чем же тогда он отличается от других идентичных начал? Если Бафомет является не кем иным, как Богом, или Аллахом, то для чего тамплиерам понадобилось давать ему другое имя? А если он не Бог и не Аллах, то кто он или что он? Все свидетельства сходятся на признании того, что в церемониях тамплиеров присутствует какая-то голова и что в донесениях Инквизиции она тоже постоянно появляется. Но значение ее, так же как и Бафомета, остается неясным; может быть, это из области алхимии, ведь одна из фаз алхимического процесса, расположенная перед превращением философского камня, носит название "caput mortuum" ("мертвая голова") или "nigredo" ("почернение"). Согласно другим источникам, это была голова самого Гуго де Пейна, на плаще которого были изображены три черные головы на золотом поле. Можно также связать эту голову со знаменитой туринской плащаницей, которой, возможно, в 1204 - 1307 годах владели тамплиеры: действительно, в камандорстве Тэмпликомб, в Сомерсете была найдена голова, удивительно похожая на голову с плащаницы. Ее желали рассматривать как принадлежавшую Иоанну Крестителю, и кое-кто намекал, что тамплиеры были заражены иоаннитской или мандеистской ересью, объявляющими Христа лжепророком, а настоящим мессией признававшими Крестителя. Ведь во время своей деятельности на Ближнем Востоке тамплиеры, конечно, входили в контакт с этой сектой, и нельзя исключать возможности наличия иоаннитских традиций в ордене, хотя неизвестно, было ли это с их стороны глубоким убеждением или чисто политической акцией. И в материалах допросов после ареста 1307 года тоже фигурирует голова,хотя и в другой форме. Судя по докладам Инквизиции, среди конфискованногоимущества в Тампле (Париж) нашли реликварий в форме женской головы. Верх ееоткрывается, а внутри содержится то, что, похоже, было реликвией и весьманеобычной: "Большая голова из позолоченного серебра, очень красивого, с женскимлицом; внутри две черепные кости, завернутые и зашитые в полотно из белогольна, покрытого другим полотном красного цвета; на него нашит ярлычок снадписью: CAPUTLVIIIm. Отметим, что эти кости принадлежали женщине довольномаленького роста".
В отношении этого жестокого монашеского и военного института, каким былорден Храма, реликвия очень любопытная! Однако, один рыцарь, которогоподвергли пытке и которому представили эту голову, заявил, что она не имеетничего общего с мужской бородатой головой, используемой в ритуалах ордена.Следовательно, эта "CAPUT LVIIIm" (Голова 58m) остается загадкой, еслитолько буква "m" в действительности не является знаком, взятым дляобозначения астрологического символа Девы - стилизация немного похожа набукву. Но эта знаменитая голова фигурирует еще в одной любопытной истории,которую традиционно приписывают тамплиерам, и которая достойна того, чтобымы рассказали один из многочисленных вариантов: "Один тамплиер, сеньор де Сидон, любил знатную даму де Мараклеа; но табыла отнята у него, так как умерла в юном возрасте. В ночь после похоронобезумевший от любви рыцарь проник в могилу, открыл ее и удовлетворил своежелание с безжизненным телом. И тогда из мрака донесся голос, приказывающийему прийти сюда девять месяцев спустя, чтобы найти плод его деяния. Рыцарьповиновался приказанию, и когда подошло время, он снова открыл могилу; межбольших берцовых костей скелета он нашел голову. "Не расставайся с нейникогда, - сказал тот же голос, - потому что она принесет тебе все, что тыпожелаешь". Рыцарь унес ее с собой, и, начиная с этого дня, всюду, где бы онни был, во всех делах, какие бы он ни предпринимал, голова была егоангелом-хранителем и помогала ему творить чудеса, пока не сталасобственностью ордена".
Какой-нибудь Уолтер Мэп в конце XII века мог бы быть автором этогомрачного рассказа; но ни он, ни другой писатель, рассказавший эту же самуюисторию спустя сто лет, не уточняют, что осквернитель некрополя былтамплиер[32]
. Однако в 1307 году ее связывают с орденом, и онарегулярно всплывает во время процессов над рыцарями, и по крайней мере двоеиз них признались, что она хорошо им известна. В других, более позднихверсиях, как и здесь, личность осквернителя устанавливается: это тамплиер;тамплиер же фигурирует в рассказе, сохранившемся у франкмасонов, которыеприняли эту мертвую голову и использовали ее как эмблему на своих надгробныхплитах. Было ли это гротескной карикатурой на божественное материнство? Или жеискаженным символом какого-нибудь ритуала посвящения, заключающего в себепонятия смерти и воскресения? Один из летописцев даже указывает имя женщины:Иза, производное от Изис, которое выводит нас на новые и обширные горизонты,вроде тайн, связанных с именем известной богини и Таммуз-Адониса, головакоторого была сброшена в волны, или Орфея, чья голова покатилась по МлечномуПути. Но магические свойства этой головы, какими их представляет автористории, могут напомнить также голову Брана Блаженного из кельтскоймифологии или "Мабиногион". Отметим в этой гипотезе, что ее магическийкотел, мистический сосуд, которому завидовали боги, будет частоотождествляться с языческим эквивалентом Святого Грааля. Короче говоря, что бы ни значил этот "культ головы", Инквизиция тожепридает ему большое значение. В доказательство приведем список обвинений,выдвинутых против них тринадцатого августа 1308 года: "Item, что в каждой провинции у них имелись идолы, в особенностиголовы...Item, что они говорили, будто голова могла их спасти...Item, что они поклонялись этим идолам...Item, что она могла заставить цвести деревья..Item, что она заставляла землю давать урожай.Item, что /она могла/ сделать их богатыми...Item, что они обвязывали эти головы или притрагивались к каждой головеэтих идолов маленькими шнурочками, которые они носили сами на шее междурубашкой и телом".
Таким образом, если этот намек, как кажется, имеет прямую связь скатарами, которые, по слухам, носили священные шнурки, то болееудивительными являются перечисленные предполагаемые способности головы: онаи богатство приносит, и деревья цвести заставляет, и оплодотворяет землю, -качества, приписываемые в романах Святому Граалю. Но вернемся к обвинениям, выдвинутым против тамплиеров. Самые серьезныеиз них - это обвинения в богохульстве и ереси, а именно: что они отрицаликрест, глумились над ним и плевали на него. Что же означали вдействительности эти ритуалы и от чего именно отрекались тамплиеры? ОтХриста? Или просто от распятия? А что проповедовали они вместо этого? На этивопросы ни разу не был дан удовлетворительный ответ, но кажется, что насамом деле от них требовалось что-то вроде акта отречения в соответствии содним из основных принципов ордена; это так, если верить свидетельствуодного из рыцарей, который должен был подтвердить, что когда его принимали ворден, ему торжественно объявили: "Ты ошибаешься, Христос - лжепророк, верьне в него, а только в Бога, который на небесах". Другой признался в этомпочти такими же словами: "Не верь, - сказали мне, - что человек Иисус,распятый за морем евреями, есть Бог, и что он может тебя спасти". Наконец,третий подтвердил, что ему приказали не верить в лжепророка Христа, а веритьтолько в "высшего Бога", потом ему показали распятие, говоря: "Не придавайему большого значения, ибо он еще слишком молод". Если бесспорно то, что подобного рода рассказы часто встречаются впризнаниях тамплиеров и этого достаточно, чтобы придать обвинениям противних видимость достоверности, то не менее верно и то, что они никогда несчитали свои убеждения до конца правильными. Точно так же нельзя не думать отом, что если бы Инквизиция захотела сфабриковать доказательства противобвиняемых, она, конечно, раздобыла бы более убедительные и точныеаргументы. Тем не менее, совершенно ясно, что отношение тамплиеров к Иисусуне было полностью сходным с отношением к нему католической Церкви, хотя мы ине можем определить его более четко. Поэтому мы лучше отметим, что отрицаниекреста, в чем часто обвиняли тамплиеров, уже витало в воздухе за пятьдесятлет до 1307 года, ибо оно эффективно, хотя и не явно поддерживалось во времяVI крестового похода в 1249 году. Скрытое лицо рыцарей Храма.
Конец рыцарей Храма окружен загадками, но не менее противоречив исмутен момент основания ордена и первое время его существования. Во-первых,это внезапное появление в Святой Земле девяти "бедных рыцарей", которымкороль туг же отдает часть своего дворца. Девять рыцарей, не принимающих всвое общество никого и претендующих на то, чтобы одним защищать все дорогиПалестины. Девять рыцарей, о которых в те времена никто не говорит, следовкоторых нигде невозможно найти и о которых не упоминает даже официальныйлетописец короля Иерусалимского, а уж он-то должен был встречаться с ними изнать их! Действительно ли их деятельность, их присутствие в королевскойрезиденции могло ускользнуть от взгляда и от пера Фуше Шартрского? Этосовершенно невероятно, и, тем не менее, о них не говорят ни слова ни он, нидругие историки до Вильгельма Тирского, писавшего спустя полвека. Что из этого надо заключить? Что в действительности наши девять рыцарейвовсе не состояли на этой весьма похвальной общественной службе, азанимались подпольной деятельностью, неизвестной официальному летописцудвора? Или же, что последнего попросили молчать? Вторая гипотеза кажется намболее правдоподобной, ведь вскоре к этой маленькой группе присоединились дваизвестных сеньора, о присутствии которых писатель просто не мог не знать.Согласно Вильгельму Тирскому, как мы уже говорили, орден Храма был основан в1118 году девятью рыцарями, которых останется девять и в течении следующихдевяти лет. И тем не менее, официально известно, что в 1120 году, спустя двагода после его предполагаемого основания, в орден был принят сам графАнжуйский, отец Жоффруа Плантагенета, а в 1124 году за ним последовал одиниз самых богатых сеньоров Европы - граф Шампанский. Следовательно, еслирассказ Вильгельма Тирского верен, тамплиеры не принимали новых членов до1127 года, а в 1126 году, и это тоже известно, было принято четыречеловека[33]
. Где же ошибка? В утверждении, что в течение девятилет к первым членам ордена никто не присоединялся? Или же - а это тожеправдоподобно - в дате основания ордена, которая была передвинута впередлетописцем? Если Фульк Анжуйский становится тамплиером в 1120 году, и если втечение предшествующих девяти лет ни один человек не был принят в орден, тоон был создан не в 1118 году, а в 1111 или в крайнем случае в 1112. Итак, в 1114 году граф Шампанский отправляется в Святую землю.Незадолго до этого он получает письмо от епископа Шартрского: "Мы узнали, -пишет прелат, - что прежде чем уехать в Иерусалим, вы изъявили желаниеприсоединиться к "христову воинству", что вы хотели служить среди этихсолдат Господа...". Термин "Христово воинство" формально обозначал тамплиеров в первоевремя их существования, и, таким образом, святой Бернар намекает именно наних. Из-под пера епископа не мог выйти намек ни на какую другую организацию;это не могло также означать, что Гуго Шампанский просто решил примкнуть ккрестовому походу, раз епископ пишет далее в своем письме об обетецеломудрия, который вытекал из его решения и который вовсе не требовался отобыкновенного воина-крестоносца. Из этого письма, таким образом, ясно, что пусть даже в виде проекта, нотамплиеры существовали с 1114 года, то есть за четыре года до общепринятойдаты, и что в этом же году граф Шампанский собирался войти в их ряды - чтоон и сделал, только десять лет спустя. Цитируя это письмо, историк приходитк любопытному выводу: епископ Шартрский сам не знал, что говорил, оношибался, намекая на тамплиеров, которые появились только через четырегода... В 1115 году прелат умирает; возникает вопрос: каким образом он "поошибке" упомянул об ордене, который еще не существовал? Если, только,конечно, он ошибся годом, ставя дату в своем письме! У этой загадки есть только одно возможное решение: ошибку сделал неепископ, а Вильгельм Тирский и все остальные историки, принявшие после негоневерную дату образования ордена Храма. До этого момента ничего подозрительного. Но таковыми становятсястранные обстоятельства и совпадения, окружающие это событие. В самом деле,по крайней мере трое из девяти рыцарей, а среди них и Гуго де Пейн,происходят из прилегающих друг к другу владений, имеют родственные связи,давно знают друг друга и являются вассалами одного сеньора - графаШампанского. Получив в 1114 году письмо от епископа Шартрского, он сам в1124 году становится тамплиером, поклявшись в повиновении своемусобственному вассалу Гуго, первому великому магистру ордена. Между тем, в1115 году он приносит в дар ордену свои земли, на которых святой Бернар,покровитель тамплиеров, возведет знаменитое аббатство Клерво. Отметим также,что среди девяти основателей ордена фигурирует Андре де Монбар, дядя святогоБернара. Заслуживает в свою очередь размышлений и Труа, где находился дворграфов Шампанских. В самом деле, с 1070 года этот город является важнымцентром изучения кабалистики и эзотеризма[34]
, и именно в этомгороде на церковном соборе 1128 году, как мы знаем, тамплиеры былиофициально признаны. В течение последующих двух веков столица Шампани будетдля них важным стратегическим центром, и, как замечено, до сих пор ближайшийк городу лес называется "лесом Храма". Наконец, именно из Труа один изудостоенных великой судьбы романов, посвященных "поискам Святого Грааля",может быть, первый, написанный знаменитым трувером и ученым Кретьеном,выйдет и отправится путешествовать по свету. Из этих разных и, по-видимому, туманных констатации все же, кажется,просвечивает тонкая сеть взаимозависимостей. По вашему мнению, они являютсячем-то гораздо большим, чем простыми совпадениями, и ведут к утверждению,что тамплиеры были вовлечены в какую-то подпольную деятельность. Но о какойподобной деятельности может идти речь? Особый интерес представляла для нас часть древнего Храма Соломонова,ставшая дворцом короля Иерусалима, и которую по непонятным причинам отдали враспоряжение девяти рыцарей. В 70 году нашей эры храм был разгромленримскими легионами императора Тита, сокровище похищено и увезено в Рим,откуда оно было вновь похищено и, быть может, отправилось в Пиренеи. Апочему бы и не поразмыслить над тем, что в Храме находилось нечто другое,гораздо более важное, чем это сокровище? Видя римские фаланги у своих ворот,священники могли оставить грабителям добычу, на которую те надеялись, адругое сокровище спрятали. Например, под Храмом. Среди манускриптов Мертвого моря, найденных в Кумране, имеется один,расшифрованный в 1955-1956 годах в Манчестере, недвусмысленно намекающий набольшое количество золота, священной посуды и разных дорогих предметов,сложенных в двадцать четыре большие кучи и похороненных под самим Храмом. Кроме того, в середине XII века Иоганн фон Вюрцбург, паломник из СвятойЗемли, сообщает о своем визите в "соломоновы конюшни". Расположенные прямопод Храмом, они достаточно просторны, чтобы в них содержались две тысячилошадей, и именно здесь оставляли своих коней тамплиеры. Другой историкуточняет, что они с 1124 года использовали эти конюшни, чтобы держать тамсвоих собственных лошадей - в то время их было всего девять, и, возможно,что рыцари сразу же начали копать землю под Храмом. Не означают ли эти раскопки, что рыцари активно что-то искали, илидаже, что они были специально посланы в Святую Землю с вполне определеннойцелью? Если бы подтвердилась достоверность этих предположений, тогда нашлосьбы и объяснение для некоторых несоответствий: сначала поселение рыцарей вкоролевском дворце, а потом, что особенно непонятно - молчание официальноголетописца двора. Но если принять во внимание все эти возможности, то кто жеих послал в Палестину? Наверно, было бы правильным снова вернуться назад: в 1104 год графШампанский собирает конклав знатных сеньоров. Один из них только чтовернулся из Иерусалима; все они принадлежат к небольшому числу семей, скоторыми мы в процессе нашего расследования постоянно встречаемся: Бриенн,Жуенвиль, Шомон, Невер (последний - сюзерен Андре де Монбара, который самявляется одним из основателей ордена Храма и дядей святого Бернара). Спустя небольшое время после конклава, граф Шампанский уезжает в СвятуюЗемлю; он находится там в течение четырех лет и возвращается в 1108 году. В1114 он снова отправляется в Палестину с намерением присоединиться к"воинству Христову", потом передумывает и, спустя год, возвращается вновь воФранцию. После своего возвращения он дарит землю ордену цистерцианцев;святой Бернар строит на ней аббатство Клерво, поселяется там и оттудапытается укрепить свой орден. В 1112 году цистерцианцы находятся на грани краха, но, благодаря своемублестящему представителю, им снова улыбается фортуна. Действительно, впоследующие годы основываются новые аббатства, и в 1153 году ихнасчитывается более трехсот, из которых шестьдесят девять были основанылично святым Бернаром. Этот новый и внезапный взлет ордена цистерцианцевприходится на то самое время и происходит таким же образом, что и взлетордена Храма. Между ними существует бесспорная родственная связь - это Андреде Монбар. Теперь рассмотрим поближе эту непонятную совокупность событий. В 1104году граф Шампанский едет в Святую Землю, после совещания с несколькимисеньорами, один из которых находится в тесных отношениях с Андре деМонбаром. В 1112 году племянник Монбара вступает в орден цистерцианцев, а в1114 граф Шампанский совершает свое второе путешествие в Святую Землю,намереваясь вступить в орден тамплиеров, основанный его собственным вассаломГуго де Пейном и Андре де Монбаром. Как свидетельствует письмо епископаШартрского, орден к тому времени уже существовал или его вот-вот должны былисоздать. В 1115 году, то есть чуть меньше года спустя, граф Шампанскийвозвращается в Европу и дарит святому Бернару землю, на которой тот возводитаббатство Клерво. В последующие годы оба ордена - цистерцианцы и тамплиеры,орден святого Бернара и орден его дяди Андре де Монбара - переживают во всехвозможных сферах жизни резкий взлет, активную деятельность и исключительнуюудачу. Подобное совпадение фактов, постоянная связь между событиями, людьми идатами не переставала нас поражать, все это не могло быть случайным.Напротив, нам все время казалось, что мы открыли следы какого-то обширного ичестолюбивого замысла, о подробностях и значении которого История не знала.И поэтому, чтобы их найти, мы попытались выработать нечто вроде гипотезы,"сценарий", который учитывал бы детали, имеющиеся в нашем распоряжении. Вот они: предположим в самом деле, что, случайно или намеренно, вСвятой Земле было сделано важное открытие, которым весьма и весьмаинтересуются некоторые знатные семьи Европы. Прямо или косвенно, но этооткрытие вызывает приток богатств; но имеется еще какая-то вещь, нечто оченьзначительное, что должно было содержаться в секрете и поверяться лишь оченьмалому числу сеньоров высшего ранга. Об этом открытии было упомянуто, азатем оно было внимательнейшим образом изучено на конклаве в 1104 года. Сразу же после этого Гуго Шампанский едет в Святую Землю - то ли личнопроверить все факты, то ли совсем с другой целью, например, с целью созданияордена Храма. В 1114 году, если не раньше, орден уже существует, и графШампанский играет в нем большую роль в качестве руководителя и покровителя.В 1115 году деньги рекой текут в Европу и в сундуки цистерцианцев, которыепод предводительством святого Бернара и благодаря их снова прочномуположению поддерживают новый орден тамплиеров и создают ему рекламу. Под руководством святого Бернара цистерцианцы достигают известногодуховного влияния в Европе; под руководством Гуго де Пейна и Андре деМонбара тамплиеры распространяют в Святой Земле военное и административноевлияние, которое вскоре охватит всю Европу. За этим необыкновенным расцветомдвух орденов все время стоит тень дяди и племянника, а рядом с ними - теньих богатого и влиятельного покровителя Гуго Шампанского. Между этими тремяперсонажами существует жизненная связь; на поверхности Истории они являютсявидимыми знаками глубинных перипетий, то есть скрытой действительности,которую мы смутно предвидели. Эта действительность, если она существует - а она существует, - неможет быть замкнута на троих людях; она включает в себя сотрудничество сними других умов, а также тщательную организацию. Здесь и находится ключ,потому что, если наша гипотеза верна, то она предполагает некую организацию,эквивалентную ордену - третий орден, действующий тайно за спинами двухдругих официальных орденов - цистерцианцев и тамплиеров. И этот третий орденсуществует, мы имеем доказательства. Но вернемся на мгновение к предполагаемому открытию, сделанному вСвятой Земле, к основе, на которой стоит наш "сценарий". Что это такое вдействительности? Что это за тайна, в которой участвуют одновременнотамплиеры, святой Бернар и граф Шампанский? Тамплиеры сохранили ее до концасвоей жизни нераскрытой, ненарушенной. Нет никакого следа ее происхожденияили места, где бы она хранилась. Не существует никакого документа. Значит,если бы это сокровище было только материальным, неужели нужно былоуничтожить даже малейшее указание на него?.. Что может оно заключать в себе?Или, может быть, под охраной тамплиеров находилось сокровище невыражаемое инастолько ценное, что даже пытки не смогли разомкнуть их уста; сокровище, непринадлежащее ни материальному, ни финансовому миру, абсолютная,первостепенная тайна, возможно, как-то связанная с их двусмысленнымотношением к Христу?.. Тринадцатого октября 1307 года все французские тамплиеры былиарестованы в своих командорствах по приказу Филиппа Красивого; но вспомним,что были и редкие исключения, например, командорство Безю близ Ренн-ле-Шато.Почему тамплиерам удалось ускользнуть из сетей, расставленных королем, как ипочему они спаслись? Именно это мы и попытаемся узнать, исследуядеятельность и особенно плотное "укоренение" ордена именно в этом регионе,где в его владении было не менее полудюжины командорств, расположенных наплощади более тридцати квадратных километров. Итак, в 1153 года некий сеньор из этой местности, сочувствующий катарам, становится великим магистром ордена Храма. Его зовут Бертран де Бланшфор, и его резиденция предков расположена на вершине горы, совсем недалеко от Безю и Ренн-ле-Шато. Бертран де Бланшфор, который будет вершитьсудьбу ордена до 1170 года, является выдающейся личностью; он сумеетпревратить еще неокрепший в момент его прихода орден в институт, имеющийсвою иерархию, дисциплинированный, действенный и удивительно организованный.Это благодаря ему тамплиеры будут вмешиваться в международныедипломатические и политические акции на высшем уровне; также благодаря емуЕвропа, и особенно Франция, станет для них важной сферой интересов. Кто жесоветник Бертрана, которого некоторые считают непосредственнымпредшественником на посту великого магистра ордена? Это Андре де Монбар. Но продолжим. В течение нескольких лет, которые последовали засозданием ордена тамплиеров, Бертран де Бланшфор, примкнув к нему, принес вдар свои земли в окрестностях Ренн-ле-Шато и Безю. Став великим магистром,он в 1156 году вызывает команду шахтеров немецкого происхождения. Их тут жеподчинили строгой, почти военной дисциплине, запретив любой контакт сместным населением. Для них создана специальная судейская коллегия,"Немецкий суд", которой было поручено решать различные технические вопросы,которые могли возникнуть. Их мнимая задача состоит в том, чтобыразрабатывать золотые шахты, расположенные на склонах горы Бланшфор - шахты,совершенно опустошенные римлянами почти тысячу лет тому назад. В XVII веке инженерная комиссия произведет разведку минеральныхресурсов региона и составит подробные отчеты. Именно тогда Сезар д'Арконперероет руины, оставленные после себя немецкими шахтерами, и сделаеткатегорическое заключение: никакие разработки на этой территории не велись.Как видим, это для нас открытие исключительной важности. Что же тогда делали немецкие шахтеры на горе Бланшфор? Здесь д'Арконколеблется: может быть, это результат распада или превращения металла; можетбыть также, они рыли подземный ход или помещение, предназначенное длякладовой. Следовательно, загадка остается неразгаданной, но, несмотря ни начто, присутствие тамплиеров в окрестностях Ренн-ле-Шато в середине XII векаостается установленным фактом. Нет ничего удивительного в том, что в 1285 году в нескольких километрахот Безю было обнаружено важное командорство Кампань-сюр-Од. В это же самоевремя Пьер де Вуазен, сеньор Безю и Ренн-ле-Шато, вызывает из арагонскихпровинций Руссильона специальный отряд тамплиеров и поселяет их на вершинегоры Безю, где они тут же сооружают сторожевой пост и часовню. Они былипосланы, чтобы охранять безопасность этих мест и дорогу паломников, которая,пересекая равнину, шла до Сантьяго-де-Компостела. Это официальная версия. Аможет, официозная?.. Почему Пьер де Вуазен вызвал в качестве подкрепленияэту горстку людей, если по соседству уже жили тамплиеры, и у него самогоимелось свое войско, чтобы обеспечивать защиту окрестностей? Если веритьместным преданиям, то этот дополнительный отряд тамплиеров прибыл изРуссильона, имея несколько возможных целей: откопать, закопать или сторожитьсокровище. Если об их настоящей миссии так никто ничего никогда и не узнал, то известно из надежного источника, что, обосновавшись в Безю, они стали пользоваться особыми привилегиями. В самом деле, они были единственными из французских тамплиеров, оставшихся на свободе после акции тринадцатого ктября 1307 года, предпринятой Филиппом Красивым; но известно также, что в тот день весь их контингент был передан под командование сеньора де Гота. Гот... Прежде чем взойти на папский трон под именем Клемента V, епископ Бордо - марионетка в руках Филиппа Красивого - звался Бертраном де Готом. А кто была его мать? Иза де Бланшфор, из семьи Бертрана де Бланшфора... Был ли, таким образом, новый папа связан с чудесной тайной, доверенной на хранение его семье, которая останется тайной до XVIII века, когда аббат Антуан Бигу, кюре Ренн-ле-Шато и капеллан Мари де Бланшфор, раскроет его и составит документы, найденные позже Соньером? Если все это так, то стоит ли удивляться тому, что верховный жрец римско-католической церкви предоставил особые привилегии члену своей семьи, имеющему под своим командованием тамплиеров из Безю, а, следовательно, такие же привилегии и последним? Как мы видим, простая история местной общины тамплиеров отягщена загадками так же, как и вся их судьба. Между ними двумя есть кое-что общее, например, роль Бертрана де Бланшфора, сеньора Ренн-ле-Шато, великого магистра ордена Храма, кузена или племянника папы. Таким образом, мы оказались лицом к лицу со стечением обстоятельств слишком многочисленных и смущающих, чтобы быть простыми совпадениями. Не обнаружили ли мы замысел этой непостижимой тайны? Но в чьих руках были направляющие нити? Казалось, перед нами снова открываются сказочные перспективы, возможность прекрасной и тщательной разработки плана, в основе которого находилась группа людей, быть может, некий орден, действующий в тени официальной истории. Очень скоро мы надеялись получить подтверждение действительного существования этого ордена. 4. СЕКРЕТНЫЕ ДОСЬЕ.
С 1956 года во Франции начала появляться целая серия работ, статей идокументов, относящихся к Беранже Соньеру и загадке Ренн-ле-Шато. С течениемлет этот источник превратился в настоящий поток, индустрию, принимающуювнушительные размеры, если подумать о средствах, необходимых для ееразработки и распространения, и о важности и неопределенном еще характередела. Кроме того, по нашему примеру, в это дело впряглось большое числосамостоятельных исследователей, которые, со своей стороны, внесли в комплексвсех работ ценный вклад. Работы эти очень разнообразны, но, скорее всего,изначальный материал исходит из единого источника. Следовательно, по нашемумнению, кто-то где-то имеет интерес "выдвинуть" Ренн-ле-Шато, привлечьвнимание публики, возбудить вокруг тайны самую шумную рекламу и самоебольшое любопытство, какие только возможны. Причина эта, кажется, не финансового порядка. Скорее, речь идет о том,чтобы создать атмосферу достоверности, произвести подобие воздействия наобщественное мнение, короче, организовать пропаганду. Кто бы ни отвечал заэто, он заботливо старался действовать в тени, одновременно ярко освещая вжелательное для него время некоторые выбранные им самим детали. Действительно, в течение ряда лет соответствующий материалсистематически и вполне сознательно отбирался кем-то фрагмент за фрагментом.Большая часть этой информации, что более или менее ясно, как будто быисходила из одного и того же источника, конфиденциального и скрытого отнескромного любопытства. Один за другим новые факты прибавлялись к ужеизвестным, но, будучи далеки от того, чтобы прояснить ситуацию, они,кажется, наоборот, еще больше сгущали мрак тайны. Соблазнительные намеки,наводящие на определенные мысли гипотезы, ссылки и недоговоренностиперемешивались и сплетались в тонкую сеть специально для того, чтобы разжечьлюбителей загадок. Вопросами, которые казались ответами, датами, названиями,внушениями и инсинуациями они, подобно ослу, которого приманивают морковкой,оказываются вовлеченными в цепь последовательных ходов, в конце которыхвсегда сияет возможность ошеломляющего и наиважнейшего открытия. Эта информация разглашается самыми разными способами, причем часто ониимеют вид работ, подлежащих широкому распространению, более или менеезагадочных, более или менее соблазнительных или удачных. Таким вот образомЖерар де Сед произвел на свет целую серию этюдов, посвященных таким разнымсюжетам, как катары, тамплиеры, династия Меровингов, розенкрейцеры, Соньер иРенн-ле-Шато. То уклончивый, то намекающий, то скромный, то мистифицирующий,автор постоянно дает понять, что он знает больше, чем говорит, если толькоэто не присущий ему элегантный способ скрыть тот факт, что он обо всем этомзнает меньше, чем претендует. Однако, в его работах имеются некоторыедетали, которые легко проверить и которые являются связками междусоответствующими темами, так как автор утверждает, что эти различные сюжетынакладываются один на другой. От кого Жерару де Седу поступает такая информация? Когда в 1971 году мы начали снимать на Би-Би-Си наш первый фильм оРенн-ле-Шато, мы попросили у нашего парижского издателя некоторыефотодокументы, которые он нам тот час же прислал. Мы отметили, что наобратной стороне каждого из них фигурирует надпись "Плантар". Тогда нам этоимя ни о чем не говорило, но когда в конце одной из работ нашего автора мыувидели интервью с неким Пьером Плантаром, то мы поверили, что этотнеизвестный каким-то образом тесно связан с исследованиями Жерара де Седа. Ив самом деле, он станет одним из главных героев наших поисков. Вся информация об интересующем нас деле, появившаяся после 1956 года,не имеет того доступного или же шутливого характера, который свойствененстилю некоторых авторов. Другие книги скучны, напыщенны или дажеотталкивающи, как, например, работа, опубликованная Рене Декадейя, бывшимхранителем муниципальной библиотеки Каркассона. Она посвящена историиРенн-ле-Шато и его окрестностей и изобилует социоэкономическимиотступлениями, производящими самое мрачное впечатление: полный списокрождений, смертей, свадеб, материального благосостояния, налогов иобщественных работ, имевших место между 1730 и 1820 годами. Эта работа какбы противостоит произведениям легким и заведомо обреченным на успех, которыегосподин Декадейя подвергает строгой критике. Одновременно с этими работами в различных газетах и иллюстрированныхжурналах появилось большое количество статей и интервью со знаменитыминезнакомцами, утверждающими, что им известен тот или иной аспект тайны. Носамую интересную информацию надо искать не в прессе, не в ученых этюдах и нев работах, вышедших большим тиражом. Напротив, ее надо искать в документах,брошюрках или небольших трудах, выпущенных маленьким тиражом частнымииздательствами и сданных в парижскую Национальную библиотеку; большая частьэтих изданий, однако, не представляет никакой ценности, является простымикопиями отпечатанных на машинке страниц или обыкновенными фотокопиями. Эти вышеупомянутые брошюры еще больше, чем работы, которые продаются в магазинах и о которых мы уже говорили, кажутся исходящими из одного и того же источника. Благодаря хитрой системе замечаний, ссылок на Соньера, Ренн-ле-Шато, Пуссена, меровингскую династию и другие уже известные темы, каждая из них дополняет и подтверждает другую. Наконец, в большинстве случаев они подписаны весьма сомнительными именами, являющимися, по всей вероятности, псевдонимами, причем, довольно прозрачными. Мы можем назвать Мадлен Бланкассаль, Никола Босеана, Жана Делода и Антуана Отшельника. Что касается первого имени - "Мадлен" ("Магдалина"), то здесь очевиден намек на Марию-Магдалину, "магдалеянку", которой была посвящена церковь в Ренн-ле-Шато и башня Магдала, построенная аббатом Соньером; имя "Бланкассаль" составлено из названий двух речушек, сливающихся в одну близ Ренн-ле-Шато - Бланка и Саль. "Босеан" ("Beaucean"), искаженное "Beausean" -военный клич рыцарей Храма; Жан Делод (Delaude) на самом деле - de l'Aude - Од - департамент, где находится Ренн-ле-Шато; наконец, Антуан Отшельник - это святой, статуя которого украшает церковь Ренн-ле-Шато, праздник его - семнадцатого января; эта дата фигурирует на могиле Мари де Бланшфор, а также в этот день у аббата Соньера случился удар. Книжка, приписываемая Мадлен Бланкассаль, называется "ПотомкиМеровингов и загадка Вестготского Разеса" - Разес, как мы уже видели, былостаринным названием интересующей нас местности. На титульном листе указано,что текст сначала был опубликован в Германии, потом переведен на французскийязык Вальтером Сельс-Назером - другой псевдоним, составленный из имен двухсвятых, Кельсия (Celse) и Назария (Nazaire), которым была посвящена церковьв Ренн-ле-Бэн. Также на титульном листе указано, что издатель книги -Великая Альпийская Ложа, верховная масонская ложа Швейцарии, равная ВеликойАнглийской ложе или Великому Востоку Франции. Ничто не говорит о том, накаком основании вдруг современная масонская ложа интересуется тайнойнеизвестного французского священника, жившего в XIX веке, и историей егоприхода за последние полторы тысячи лет. Впрочем, один из наших собратьев,задавший этот вопрос представителям Альпийской Ложи, услышал в ответ, чтоникто из них не был в курсе, что существует подобная работа! В таком случае,что же надо думать о свидетелях, которые видели работу в их библиотеке, и отом факте, что знак Великой Альпийской Ложи в надлежащей форме присутствуетна двух других книжках?.. Как бы там ни было, из всех документов, опубликованных частным образоми отданных в Национальную библиотеку, самым важным является сборникотдельных листков под общим названием "Секретные досье", занесенные вкаталог под шифром 4°lm[1]
249 и снятые в настоящее время намикропленку. Но еще совсем недавно он представлял собой тоненький инезначительный томик, вроде папки с твердой обложкой, в котором собраныразнородные документы, в совершенно разрозненном виде - вырезки из газет,письма, вкладыши, многочисленные генеалогические древа, а также страницы,отпечатанные типографским способом, очевидно, вырванные из других книг ипериодически - странная вещь! - заменяемые на другие, на которых было оченьмного пометок и исправлений, сделанных от руки - проделки, кажется,продолжающиеся и по сей день. Самая важная часть этих "Секретных досье", состоящая из генеалогическихдерев, приписывается некоему Анри Лобино, имя которого фигурирует натитульном листе. Две заметки внутри папки упоминают о том, что это всеголишь псевдоним - может быть, он обязан своим происхождением улице Лобиноблиз церкви Сен-Сюльпис в Париже; что же касается генеалогий, то они былипроизведением некоего Лео Шидлофа, историка и любителя древностей,австрийца, прожившего, как предполагается, свою жизнь в Швейцарии и умершегов 1966 году. Почерпнув силы в этих сведениях, мы попытались добыть по этомуповоду дополнительные уточнения. Его дочь мы нашли только в 1978 году в Англии. Ее отец, подтвердилаона, действительно был австрийцем, но он не был ни составителем генеалогий,ни историком, ни любителем древностей; он был лишь экспертом и торговцемминиатюрами, на тему о которых он опубликовал две работы. Он поселился вЛондоне в 1948 году и прожил там до самой своей смерти - эти последниесведения приведены впрочем, в "Секретных досье". Самое удивительное заключалось в том, что мадемуазель Шидлоф горячоутверждала, что ее отец никогда не интересовался ни генеалогиями, нимеровингской династией, ни тайнами французского Лангедока; однако, добавилаона, кое-кто думал именно так, потому что, например, в 1960 году и позже онвстречался со многими неизвестными людьми, европейцами и американцами,которые желали увидеться с ним и поговорить на темы, в которых он совершенноне разбирался. Наконец, после его смерти в 1966 году к ней стали приходитьразличные послания, и авторы большинства из них осведомлялись о каких-тодокументах, которые мог оставить ее отец. Каким бы ни было дело, в котором он против своей воли оказался замешан,продолжала мадемуазель Шидлоф, оно не пришлось по вкусу американскомуправительству. Действительно, в 1946 году, за десять лет до составления"Секретных досье", Лео Шидлоф попросил визу на въезд в США, но ему отказали,так как его подозревали в шпионаже или в какой-то другой подпольнойдеятельности; прошли долгие месяцы ожидания, пока он не добился необходимыхразрешений и не смог отправиться в Америку. Простые административныепридирки? Нет, ответила его дочь, это было гораздо серьезнее и, безусловно,связано с секретными занятиями, в которых его подозревали. Эти перипетии заставляют задуматься, и мы точно так же подумали о том,что отказ в визе вовсе не был случайным, так как некоторые намеки "Секретныхдосье" вызывали предположение, что Лео Шидлоф и в самом деле был связан счем-то вроде международного шпионажа; тем более, что новая брошюра,появившаяся в это время в Париже, говорила о том, что таинственный АнриЛобино был не Лео Шидлоф, а французский аристократ, граф де Ленонку -утверждение, которое в течение последующих месяцев должно было бытьподтверждено другими докумнтами. Однако, подлинная личность Лобино не была единственной загадкой,обнаруженной этими досье. В них также фигурирует статья, намекающая на некую"кожаную сумку самого Лео Шидлофа", в которой, как предполагается,содержатся некоторые конфиденциальные документы, относящиеся к историиРенн-ле-Шато между 1600 и 1800 годами. Вскоре после смерти своего владельцасумка перешла в руки посредника, Фахар уль Ислама, который в феврале 1967года доверил ее "агенту, присланному Женевой", во время одного их свидания вВосточной Германии. Но прежде чем сделка успела состояться, Фахар уль Ислам,высланный из ГДР, должен был уехать в Париж, "чтобы ждать дальнейшихуказаний". А двадцатого февраля 1967 года в Мелене на рельсах нашли еготело, выброшенное из экспресса Париж-Женева, и никакой сумки при нем небыло. Двадцать первого февраля французская пресса была вынуждена подтвердитьэто печальное происшествие: в Мелене на рельсах было найдено обезглавленноетело, принадлежавшее молодому пакистанцу по имени Фахар уль Ислам,высланному из ГДР по неизвестным причинам, который направлялся из Парижа вЖеневу. Думая, что речь могла идти об агенте контрразведки, власти передалидело в ДСТ[35]
. Но так как ни один журналист не сделал явного намека ни на Лео Шидлофа, ни на кожаную сумку, ни также на тайну Ренн-ле-Шато, то мы оказались лицом к лицу с новыми вопросами. Быть может, эта смерть была связана с предметом наших поисков - в таком случае, "Секретные досье" были первоисточником информации, к которому пресса и широкая публика не имели доступа. Или же - вторая гипотеза - заметка, появившаяся в досье, была чистой воды мистификацией. Кто-нибудь взял давнишнюю заметку из отдела происшествий о подозрительной смерти на железной дороге и небрежно сунул ее в документы досье, чтобы запутать следы. Но с какой целью? Кому было выгодно так решительно нагнетать вокруг Ренн-ле-Шато эту мрачную атмосферу? Мы были тем более поражены, что смерть Фараха уль Ислама явно не была единичным событием такого рода, ибо менее чем месяц спустя в Национальную библиотеку пришла новая брошюрка под названием "Красная змея", которую написали Пьер Фежер, Луи Сен-Максан и Гастон де Кокер. И датирована она была, что очень знаменательно, семнадцатым января... Странная книжка эта "Красная змея"! Кроме генеалогического древамеровингских королей и двух карт Франции той эпохи, сопровожденных краткимкомментарием, она содержала план церкви Сен-Сюльпис в Париже со всеми еечасовнями и именами святых, которым они были посвящены. Но самойзначительной частью были тринадцать коротких стихотворений в прозе,обладающие несомненными литературными достоинствами и по стилю похожие настихи Рембо. Каждая из них относится к одному из знаков Зодиака, Зодиака изтринадцати знаков, последний из которых назывался Ophichus, или Змееносец,помещенный между Скорпионом и Стрельцом. Тринадцать. Тринадцать стихотворений, написанных от первого лица, представляют собой нечто вроде аллегорического богомолья, начиная Водолеем и кончая Козерогом, срок которого, как уточняет текст, заканчивается семнадцатого января. Повсюду можно найти намеки на семью Бланшфор, на некоторые детали церкви Ренн-ле-Шато и надписи Соньера, на Пуссена и его "Пастухов Аркадии", а также и на слова, выбитые на надгробии: "Et in Arcadia ego". В одном из этих стихотворений говорится и о красной змее, "упомянутой в пергаментах", которая раскручивает свои кольца сквозь века - по-видимому, явный символ какой-либо семьи или рода. Что касается астрологического символа Льва, то он является предметом загадочного комментария, который нам кажется интересным, и поэтому мы его приводим полностью: "От той, которую я желал освободить, поднимались ко мне волны могильного запаха. Раньше одни называли ее ИЗИС, богиней целебных источников. ПРИДИТЕ КО МНЕ ВСЕ, КТО СТРАЖДЕТ И ИЗНЕМОГАЕТ, И Я ПОМОГУ ВАМ. Для других она МАГДАЛИНА со знаменитой чашей, наполненной целительным бальзамом. Посвященные знают ее настоящее имя: НОТР ДАМ ДЕ КРОСС".
Противоречия в этом загадочном тексте весьма интересны. Изис,безусловно, древнеегипетская богиня-мать, покровительница тайн, "Белаякоролева" с видом благожелательным, "Черная королева" с видом зловещим.Многие мифологи, антропологи и теологи с самой языческой древности и дохристианской эпохи проследили историю ее культа, и для них Изис выжила вобразе Девы Марии, "Царицы небес" святого Бернара, богини-матери Астарты изВетхого Завета, которая является финикийским эквивалентом Изис. Но, если верить "Красной змее", то богиня-мать христиан вовсе не ДеваМария, а магдалеянка, которой посвящены церковь в Ренн-ле-Шато и башня,построенная Соньером. Как указывает стихотворение, термин "Нотр Дам"(Богоматерь), украшающий все большие соборы во Франции, относится не к ДевеМарии, а к Марии-Магдалине. Но почему эта последняя заслуживает того, чтобыее называли Богоматерью, да к тому же и "богиней-матерью" - не родившуюдетей, представленную в христианской традиции как блудницу, находящую своеспасение у Иисуса? Но так как, согласно четвертому Евангелию, она является первой, ктоувидел учителя после его воскресения, ее считают святой, особенно воФранции, куда, если верить средневековым легендам, она сама привезла СвятойГрааль. Не означает ли, таким образом, "чаша, наполненная целительнымбальзамом" священную чашу?.. И надо ли поэтому отдавать Марии-Магдалинеместо, традиционно предназначенное для Девы Марии (явно еретическаягипотеза!)? Но каким бы ни было послание, переданное авторами "Краснойзмеи", они никогда не узнают результата, ибо их, в свою очередь, постиглаужасная участь Фахара уль Ислама. Действительно, шестого марта 1967 года ЛуиСен-Максан и Гастон де Кокер были найдены повешенными, а на следующий день,восьмого марта, Пьер Фежер присоединился к ним при сходных обстоятельствах. Невозможно помешать себе думать, что эти три смерти прямо связаны свыходом в свет "Красной змеи". Тем не менее, необходимо иметь в виду и такойвозможный сценарий (также и в случае с Фахаром уль Исламом): кто-то прочел вгазете сообщение об этих драматических событиях, поместил имена в уженаписанную брошюру, а потом сдал ее в Национальную библиотеку. Нет ничегопроще. Подлог обнаружить невозможно, эффект ужаса обеспечен. Но опять же - скакой целью? Зачем сознательно создавать атмосферу трагедии, которая, вместотого, чтобы разочаровать любопытных, наоборот привлечет их? Если все же здесь серьезное дело, оно поднимает новые вопросы. Эти троепокончили с собой или стали жертвами преступления? Ведь если первая гипотезакажется мало возможной, то и вторая таковой тоже кажется не более. Можнопонять так, что три человека были убиты, потому что могли выдать ценнуюинформацию; но в данном случае информация уже была выдана и даже сдана вНациональную библиотеку. Значит, речь идет о форме наказания? Или же эторадикальное средство для того, чтобы на будущее прекратить излишнююболтливость? Все эти объяснения не очень удовлетворительны, по крайней мере,если виновный не был заранее уверен, что дело не будет иметь продолжения. Славу богу, что все пути, по которым мы прошли, не приведут нас к такимдраматическим выводам. Они даже не слишком часто будут такими смущающими,как, например, случай с работой, подписанной Антуаном Отшельником иозаглавленной "Сокровище Меровингов в Ренн-ле-Шато", с которой мы много развстретимся в ходе наших поисков и которую будем пытаться раздобыть приследующих обстоятельствах: Каждый день в течение целой недели мы приходили в Национальнуюбиблиотеку, где, как мы знали, могли ее найти, заполняли соответствующийбланк заказа, но каждый день он возвращался к нам с пометкой "выдано",указывающей, что книга уже у читателя. Спустя две недели, так как мы немогли больше задерживаться в Париже, мы обратились к одному избиблиотекарей. Книга отсутствует уже в течение трех месяцев, сообщил он, иэто исключительный случай, но до ее возврата невозможно сделать новый заказ. Вернувшись в Англию, мы поручили одной из наших хороших знакомых,которая должна была ехать в Париж, заказать работу в Национальной библиотекеи затем пересказать нам ее содержание. Но когда она вернулась, то мы узнали,что, несмотря на две попытки, она так и ие смогла эту работу раздобыть: ейдаже не вернули бланк заказа... Прошло четыре месяца, и мы делаем новую попытку, которая оказываетсятакой же бесплодной. Измученные, мы врываемся в небольшой зал рядом сзапасником и разыгрываем английских туристов, по горло сытыхбюрократическими препонами Национальной библиотеки. Очаровательныйстаричок-ассистент взялся нам помочь и отправился на поиски работы, причеммы благоразумно дали ему только шифр книги, без названия. Возвратился онудрученный: книга исчезла, ее украли! И что еще хуже, это злодеяниесовершено, возможно, одной из наших соотечественниц, имя которой он посленебольшого колебания сообщил: речь шла о нашей знакомой!.. Сразу же после нашего возвращения в Англию, мы потребовали отНациональной Центральной библиотеки связаться с той же организацией в Парижеи добиться объяснений: почему нашим вполне законным поискам явно чинилипрепятствия? Ответа никакого не последовало, но спустя некоторое время мыполучили фотокопию работы Антуана Отшельника вместе с требованием немедленноее вернуть. Странное правило, ведь любой фотокопированиый экземпляррассматривался обычно как простая копия и, следовательно, возврату неподлежал... Впрочем, работа нас разочаровала, она вовсе не была достойной всеготого труда, который мы затратили на то, чтобы ее заполучить. Как и на книгеМадлен Бланкассаль, на этой работе тоже стоял знак Великой Альпийской Ложи,но в ней не сообщается ничего нового. Она кратко излагает историю графстваРазес, Ренн-ле-Шато и Беранже Соньера и возвращается к деталям, которые намдавно и очень хорошо знакомы. Ничто не объясняет нам ни то, почему ее такдолго нам не давали, ни то, почему нам потом в ней отказали. Абсолютноничего оригинального в этой работе нет, поскольку, за исключениемнезначительных изменений, это полное воспроизведение одной из глав довольнорасхожего карманного издания, посвященного сокровищам, рассеянным по всемусвету. Какое из этих двух изданий было плагиатом? Все эти анекдоты хорошо освещают атмосферу нескончаемых мистификаций, вкоторой плавает информация об иитересующем нас сюжете, действие которойощутили на себе не мы одни; имена, сведенные к простым псевдонимам, адресанесуществующих издателей или организаций, ссылки на какие-то признанныеработы, исчезнувшие и не найденные документы, искаженные или непонятнопочему плохо каталогизированные в Национальной библиотеке, имеющие такиезнаки, что иногда создавалось впечатление, будто перед нами разыгрываетсяграндиозный фарс, но принятый всерьез, прекрасно поставленный, прекраснофинансированный и прекрасно проведенный. Итак, среди обрывков сведений, не перестающих появляться через определенные промежутки времени, постоянно прослеживаются уже хорошо знакомые нам лейтмотивы: Соньер, Ренн-ле-Шато, Пуссен, "Пастухи Аркадии", рыцари Храма, Дагоберт II и династия Меровингов, перемешанные с новыми намеками, например, на виноградарство, особенно на прививку винограда, что, возможно, имеет аллегорический смысл. Но есть информация совсем другого стиля, как, например, идентификация Анри Лобино с графом де Ленонкуром или же настоящая личность магдалеянки, появляющейся весьма часто. Обнаруживаются и новые названия, тесно связанные, как нам кажется, с Ренн-ле-Шато. Одно из них - это Жизор, что в Нормандии, представлявший в эпоху крестовых походов жизненно важное политическое и стратегическое значение; другое - Стенэ, называемый иногда Сатаникум, находящийся в Арденнах, бывшая столица меровингской династии, видевшая убийство Дагоберта II в 679 году. Невозможно перечислить здесь подробно весь известный материал,относящийся к загадке Ренн-ле-Шато. Слишком многое появилось после 1956года, сведения слишком краткие, слишком разрозненные, порой слишкомзапутанные. Но сейчас очень важно коротко обозначить некоторые главныепункты, являющиеся бесспорными историческими фактами, которые составятоснову наших дальнейших поисков. 1) За орденом тамплиеров стоит некий таинственный орден, который создалих, чтобы в его ведении находились все военные и административные дела.Орден действовал под различными названиями, самое распространенное изкоторых - "Сионская Община". 2) Эта Сионская Община управлялась последовательно великими магистрами,имена которых фигурировали среди самых знаменитых имен в Истории и культуреЗапада. 3) Рыцари Храма исчезают в период между 1307 и 1314 годами, но СионскаяОбщина остается неприкосновенной. Периодически ей угрожают конфликты иинтриги, но, однако, она продолжает существовать век за веком, действуя втени и руководя некоторыми великими событиями, имевшими место в историиЗападной Европы. 4) Сионская Община существует и по сей день и остается активной; онаиграет некоторую роль в международном плане и во внутренних делах некоторыхевропейских государств. 5) Признанная и объявленная цель Сионской Общины - восстановлениединастии и рода Меровингов не только на французском троне, но и на тронахнекоторых других европейских государств. 6) Это восстановление оправдано как в плане моральном, так и с точкизрения закона. Действительно, род Меровингов, низложенный в VIII веке, неисчез после Дагоберта II и его сына Сигиберта IV; он непрерывно продолжалсяпо прямой линии и, благодаря династическим союзам и бракам, он включил всебя Годфруа Бульонского, который в 1099 году захватил Иерусалим, а такжемногих членов знатных семей и старинных и современных королевских фамилий -Бланшфор, Жизор, Сен-Клер (Синклер в Англии), Монтескью, Монпеза, Поэр,Лузиньян, Плантар и Габсбург-Лотарингских. Следовательно, меровингский род внастоящее время вполне законно получает преимущество в деле об этомблестящем наследстве. Существование Сионской Общины теперь могло бы объяснить ссылки на"Сион", фигурирующие в документах, найденных Соньером, так же как илюбопытную надпись "P.S."[36]
, появляющуюся в одном из документови на надгробной плите могилы Мари де Бланшфор. Если эти доказательства в общем и целом верны и если в этом мире всевозможно... Однако, что касается различных теорий о заговорах в Истории, томы принимаем их очень скептически, и большое количество утверждений толькочто приведенных, какими бы логичными они ни казались, кажутся нам либонеуместными, либо невероятными, даже абсурдными, или же теми и другимиодновременно. Однако кое-кто упорствует и верит в них всерьез с высоты известныхпозиций, хотя на самом деле все признают, что, являясь или не являясьдостоверными, они все более или менее связаны с тайной, окружающей Соньера иРенн-ле-Шато. Именно в силу этих различных причин мы в конце концов решили в пользусистематического исследования всего того, что мы в дальнейшем будем называть"документами Общины". Да, надо было подвергнуть их скрупулезной,систематической критике, позволяющей определить их точную ценность. Моглооказаться вполне возможным, что при строгом анализе большинство выводов, ккоторым мы пришли, отпали бы сами собой. Но мы совершили бы большую ошибку, если бы судили слишком поспешно... ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО5. ТЕ, КТО ДЕЙСТВУЕТ В ТЕНИ
Уже давно мы были убеждены, что за спиной тамплиеров существует идействует какой-то "орден". Поэтому, прежде всего рассмотрим одноутверждение из наших документов, кажущееся нам наиболее вероятным: орденХрама был создан Сионской Общиной. В первый раз мы обнаружили более или менее содержательную ссылку на этуОбщину на страницах "Секретных досье". Действительно, вверху страницыприведена была цитата из монументального труда Рене Груссе о крестовыхпоходах, вышедшего в 1930 году, который сейчас считается неоспоримым. В этойцитате делается намек на Бодуэна I, молодого брата Годфруа Бульонского,герцога Лотарингского и завоевателя Святой Земли, который после смерти братапринял королевский венец и стал первым королем Иерусалима. Таким образом,комментирует Рене Груссе, через Бодуэна I непрерывно продолжается"королевская традиция", которая "была основана на скале Сион".Следовательно, эта династия "равна" царствующим династиям Европы -Капетингам во Франции, англонормандским Плантагенетам в Англии,Гогенштауффенам и Габсбургам, правящим в Германии и бывшей Священной РимскойИмперии. Почему Груссе воскрешает в памяти "королевскую традицию", когда Бодуэни его потомки получили трон путем выборов, а не по наследству? Впрочем,автор не дает никаких особых объяснений, а также не объясняет, почему этатрадиция, "основанная на скале Сион", была "равной" самым древнимевропейским династиям. На той же самой странице "Секретных досье" имеется намек натаинственную Сионскую Общину, а точнее на орден Сиона. В самом деле, втексте уточняется, что он был создан Годфруа Бульонским в 1090 году, задевять лет до завоевания Иерусалима, тогда как другие "документы Общины"приближают эту дату к 1099 году. Согласно тому же тексту, Бодуэн, юный братГодфруа, "был обязан получением трона" этому ордену, официальнымместопребыванием которого было аббатство Нотр-дам-дю-Мон-де-Сион вИерусалиме или же - другая возможность - вне Иерусалима, на горе Сион,знаменитом "высоком холме", находящемся к югу от города. Но, так как ни один из текстов XX века, посвященных крестовым походам,не упоминает об ордене Сиона, то мы должны сначала определить, действительноли такой орден когда-либо существовал и истинно ли утверждение о том, что онимел право даровать королевские троны. И с этой целью мы были вынужденыпереворошить целые груды архивов, грамот и старинных документов, так каккроме ясных ссылок на орден нам нужно было также отыскать следы егодеятельности и возможного влияния и прежде всего найти следы аббатства,носящего имя Богоматери на горе Сион. На юге Иерусалима возвышается "высокий холм" горы Сион, и когда в 1099году город был взят крестоносцами Годфруа Бульонского, там обнаружилиразвалины древней византийской базилики, датирующейся, вероятно, еще IVвеком и названной "матерью всех церквей". Как указывает большое количествохроник и рассказов современников, победитель поспешил сразу же возвестиаббатство на месте этих руин, по сообщениям летописца, писавшего в 1172году, это величественное здание было очень хорошо укреплено, с башнями,стенами и бойницами, и окрещено "Аббатством Богоматери на горе Сион"(Нотр-Дам-дю-Мон-де-Сион). Итак, место было занято. Было ли это совершенно автономное общество,принявшее имя горы, на которой оно взросло? И принадлежали ли его члены кордену Сиона? Вполне разумная мысль. В самом деле, если монахи и рыцари,которым Годфруа Бульонский подарил церковь Гроба Господня, объединились вофициальный орден, носящий то же имя, то почему бы обитателям аббатства,расположенного на горе Сион, не сделать то же самое? В аббатстве, какотмечает один историк XIX века, "проживал капитул каноников-августинцев, вобязанности которых входило отправление службы под руководством аббата. Этосообщество имело двойное имя "Святой Марии на горе Сион и Святого Духа".Другой историк в 1698 году высказывается еще более определенно, хотя стильего и лишен изящества: "...и так как дали ему главным местом приют,построенный на горе Сион в Иерусалиме, посвященный Божьей матери, это далоправо звать рыцарей: орден Богоматери Сиона". Кроме этих свидетельств в пользу существования древнего ордена Сиона,мы нашли также некоторые документы с печатью и подписью того или иногонастоятеля ордена, например, грамота, подписанная приором Арнальдусом идатированная девятнадцатым июля 1116 года, или другая, где имя этого жеприора фигурирует рядом с именем Гуго де Пейна, первого великого магистраордена Храма. Итак, все заставляет нас верить в то, что орден Сиона в XII веке ужесуществовал, и никто не мог знать, ни был ли он основан еще раньше, ни ктоиз них - орден или место, им занимаемое - был раньше другого. Например, есливспомнить цистерцианцев, то они позаимствовали свое имя у местечка подназванием Сито, тогда как другие - францисканцы или бенедиктинцы - носилиимена их основателей задолго до того, как они осели в определенном месте. Вслучае с Сионом вопрос остается открытым, и, следовательно, нам придетсяудовольствоваться тем, что в 1100 году существовало аббатствоНотр-Дам-де-Сион, где обитали члены ордена, который, быть может, былобразован еще раньше. Таково наше мнение на этот счет. Но продолжим расследование. В 1070 году, спустя двадцать девять лет после первого крестовогопохода, монахи из Калабрии, что на юге Италии, прибывают в окрестностиАрденнского леса, входившего в состав владений Годфруа Бульонского. Каксчитают некоторые историки, предводительствовал им некий "Урсус" - имя,тесно связанное в "документах Общины" с родом Меровингов. Прибыв в Арденны,калабрииские монахи заручаются покровительством Матильды Тосканской,герцогини Лотарингской, родной тетки и приемной матери Годфруа Бульонского.Это она дарует своим протеже земли в Орвале близ Стенэ, где около пятисотлет назад был убит Дагоберт II. Вскоре они возводят там аббатство, но неостаются жить в нем, буквально исчезнув, не оставив после себя никакихследов, в 1108 году. Кое-кто считает, что они просто вернулись к себе вКалабрию. В 1131 году Орваль становится одним из ленных владений святогоБернара. Но перед своим исчезновением из Орваля калабрийские монахи оставили вистории Запада неизгладимую отметку. По словам все тех же историков, срединих находился человек, который позже станет знаменитым Петром Отшельником,тем самым Петром Отшельником, наставником ГодфруаБульонского[37]
, который, начиная с 1095 года, вместе с папойУрбаном II проповедует во Франции и в Германии необходимость крестовогопохода. Нужно, красноречиво заявляет он, начать эту священную войну, котораявозвратит Христианскому миру могилу Христа и вырвет Святую Землю из рукмусульман. Приняв во внимание намеки, легко различимые между строк "документовОбщины", мы спросили себя, не могло ли существовать некоего подобияпреемственности между монахами из Орваля, Петром Отшельником и орденомСиона. В самом деле, можно быть почти уверенными в том, что, если этипоследние казались больше бродячей общиной неизвестных монахов, прибывших вАрденны, то их внезапное исчезновение спустя каких-нибудь сорок лет являетсядоказательством их сплоченности и организованности, которые, несомненно,имели постоянную основу. Если Петр Отшельник действительно принадлежал кэтой общине, то его призывы в пользу крестового похода не были проявлениемфанатизма, а напротив, были хорошо продуманным политическим ходом. Крометого, если он был наставником Годфруа Бульонского, то вполне вероятно, чтоон сыграл определяющую роль в решении своего ученика отправиться в СвятуюЗемлю. Что же касается монахов из Орваля, то на самом ли деле онивозвратились в Калабрию, не обосновались ли они в Иерусалиме, в аббатствеНотр-Дам-де-Сион?.. Это, конечно, только гипотеза, которую, тем не менее, нельзя ниотбросить, ни утвердить, но на которой нужно на некоторое времяостановиться. Когда Годфруа Бульонский сел на корабль, чтобы отправиться в СвятуюЗемлю, по слухам, его сопровождали несколько неизвестных людей, бывших,возможно, его советниками. Но войско Годфруа Бульонского не былоединственным отправившимся в Палестину; их было еще три, во главе которыхстояли представители высшей европейской знати. Из Европы уехали четыремогущественных правителя, и все они имели право сесть на трон, еслиИерусалим падет и в Палестине будет создано королевство франков. А ГодфруаБульонский был заранее убежден, что трон займет именно он, ибо он былединственным из сеньоров, покидающих свои земли, чтобы отправиться наБлижний Восток, кто отказался от всех своих владений и продал все своеимущество, будто Святая Земля воздаст ему за все это на всю жизнь. Итак, в 1099 году, сразу после взятия Иерусалима, собрался тайныйконклав, и если История не смогла точно установить личности всех егоучастников, то спустя три четверти века Вильгельм Тирский утверждал, чтосамым знаменитым из них был не кто иной, как "некий епископ изКалабрии"[38]
. Цель этого собрания была ему вполне ясна: выборыкороля Иерусалима. И, несмотря на требование Раймона, графа Тулузского,таинственные и влиятельные избиратели очень быстро отдали трон ГодфруаБульонскому, который скромно принял лишь титул "защитника гроба Господня", атитул короля в конце концов после его смерти в 1100 году принял его братБодуэн. Были ли участниками этого странного конклава, передавшего в рукиГодфруа Бульонского новое королевство, монахи из Орваля? И был ли среди нихпользовавшийся тогда значительным авторитетом в Святой Земле Петр Отшельник? Собиралась ли эта таинственная ассамблея в аббатстве на горе Сион? Тамбыло столько разных людей и столько разных вопросов, но не составляли ли ониединое целое и не дали ли они один-единственный ответ? Конечно, эту гипотезуподтвердить очень сложно. Но ее нельзя и отбросить. Если ее хорошопроверить, то, наверное, могущество ордена Сиона было бы подтверждено, равнокак и его власть даровать королевский трон. Тайное создание ордена рыцарей Храма.
Согласно "Секретным досье", основателями ордена Храма считаются Гуго деПейн, Бизоль де Сент-Омер и Гуго, граф Шампанский, а также и некоторые членыордена Сиона: Андре де Монбар, Аршамбо де Сент-Эньян, Нивар де Мондидье,Гондемар и Россаль. Гуго де Пейна и дядю святого Бернара Андре де Монбара мы уже знаем; намизвестен также и Гуго, граф Шампанский, который дал землю, где святой Бернарпостроил аббатство Клерво. Став в 1124 году тамплиером, он принес клятвуверности своему собственному вассалу и получил от епископа Шартрскогописьмо, которое нам тоже известно. Но, несмотря на то, что между графомШампанским и тамплиерами существовали определенные отношения, нигде кроме"Секретных досье", он не указан в числе основателей ордена. Что касаетсяАндре де Монбара, скромного дяди святого Бернара, то он просто принадлежал кордену Сиона, то есть к другому ордену, отличающемуся от ордена Храма,предшествовавшему ему и сыгравшему в его создании главную роль. Но это еще не все. В одном из текстов "Секретных досье" упоминается,что в марте 1117 года Бодуэн I, "который был обязан Сиону своим троном", был"вынужден" вести переговоры об утверждении ордена Храма в Сен-Леонар-д'Акре;а наши поиски открыли нам, что это местечко было как раз одним из ленныхвладений ордена Сиона. Зато мы совсем не знаем о том, почему Бодуэн был"вынужден" вступить в эти переговоры. Это слово наталкивает на мысль опринуждении или о давлении, а оно, судя по некоторым намекам "Секретныхдосье", было оказано этим самым орденом Сиона, которому Бодуэн "был обязансвоим троном". Если это так, то подтверждается предположение о том, чтоорден Сиона на самом деле был всемогущей и влиятельной организацией, котораяимела право не только даровать трон, но и, очевидно, заставить королясклониться перед желаниями ордена. Если, таким образом, орден Сиона был действительно ответственным заизбрание Годфруа Бульонского, то, конечно же, его юный брат Бодуэн "былобязан своим троном" именно ему. Кроме того, теперь мы знаем, что, по всейвидимости, орден Храма существовал (по крайней мере, в зачаточном состоянии)за целых четыре года до общепринятой даты его основания, то есть до 1118году. В 1117 году Бодуэн был болен, почти при смерти; быть может, рыцариХрама уже осуществляли свою деятельность в качестве услужливых военных иадминистративных помощников ордена Сиона, который укрывал их в своемукрепленном аббатстве? Может быть также, что король Бодуэн, находясь насмертном одре, был вынужден либо по состоянию здоровья, либо под давлениемордена Сиона предоставить тамплиерам официальный статус, чтобы обеспечить имлегальное существование? В ходе наших исследований о тамплиерах мы уже обнаружили сетьхитроумных соотношений, тесно перепутанных, которые, похоже, выявлялисуществование некоего грандиозного замысла, и на основании всего этого, мывыработали гипотезу, но без определенных выводов. Теперь же нам кажется, благодаря новым данным о Сионской Общине, чтопредполагаемый заговор приобретает некоторую устойчивость, позволяющую намперечислить множество важных моментов: 1) В конце XI века в Арденны прибыла таинственная монашеская община изКалабрии, где ее принимает под свое покровительство тетка и приемная матьГодфруа Бульонского, которая дарует им земли в Орвале. 2) Среди них, возможно, находится наставник Годфруа, один изпроповедников первого крестового похода. 3) Некоторое время спустя после 1108 года монахи покидают Орваль иисчезают; никто не знает, в каком направлении они убыли; быть может, ониотправились в Иерусалим. Во всяком случае, Петр Отшельник едет в СвятуюЗемлю, и, если он был одним из монахов из Орваля, разумно было быпредположить, что те отправились вместе с ним. 4) В 1099 году Иерусалим был взят крестоносцами, и конклав, состоявшийиз неизвестных личностей, во главе которого стоял уроженец Калабрии,предложил Годфруа занять трон нового королевства франков. 5) По просьбе Годфруа Бульонского на горе Сион возводится аббатство; внем обитает орден, носящий то же имя, состоящий, возможно, из тех самыхличностей, которые предложили ему занять трон. 6) В 1114 году уже существуют рыцари Храма, и их деятельность(возможно, военная) находится в зависимости от ордена Сиона. Но обучреждении ордена договорились лишь в 1117 году, а его существованиеофициально датируется только следующим годом. 7) В 1115 году святой Бернар, член ордена цистерцианцев, находящегосяна грани развала, становится одной из самых блестящих личностейХристианского мира. В это же время его орден встает во главе самых богатых ипрестижных религиозных институтов Европы. 8) В 1131 году святой Бернар получает в свое владение аббатство Орваль,которое несколькими годами ранее занимали калабрийские монахи. Орвальстановится обителью цистерцианцев. 9) В течение этого же времени пути некоторых лиц загадочным образомпересекаются в связи с различными событиями, но, тем не менее, это позволяетсложить некоторые куски головоломки. Так обстоит дело с графом Шампанским,который дарует земли святому Бернару, чтобы построить аббатство Клерво,содержит в Труа блестящий двор, как в романах о Святом Граале, и в 1114 годуприсоединяется к рыцарям Храма, первый известный великий магистр которого,Гуго де Пейн, является его собственным вассалом. 10) Андре де Монбар, дядя святого Бернара и предполагаемый член орденаСиона, объединяется с Гуго де Пейном, чтобы основать орден Храма. Некотороевремя спустя два брата Андре присоединяются к святому Бернару в Клерво. 11) Святой Бернар становится восторженным сторонником рыцарей Храма; онпринимает их во Франции и участвует в выработке их устава, который,следовательно, будет похож на устав цистерцианцев. 12) Приблизительно в период между 1115 и 1140 годами цистерцианцы итамплиеры процветают: земли и богатства увеличиваются у тех и других взначительной мере. Итак, мы снова вынуждены спросить себя: являются ли эти многочисленныеотношения просто набором совпадений? Возможно, речь идет лишь о людях,событиях и явлениях совершенно независимых друг от друга и лишь по волеслучая накладывающихся одно на другое через примерно равные промежуткивремени? Или же мы обнаружили основные линии плана, задуманного ипостроенного человеческим мозгом, ни одно из проявлений и элементов которогоне является случайным? И может ли быть так, что этим мозгом был орден Сиона? Следовательно, поставленный вопрос в дальнейшем звучит следующимобразом: мог ли орден Сиона, держась в тени, действовать за спинами святогоБернара и тамплиеров? Действовали ли знаменитый цистерцианский монах исолдаты христовы согласно с некоей высшей политикой? Людовик VII и Сионская Община.
В "документах Общины" не содержится никаких указаний на деятельностьордена Сиона в период между 1118 - официальной датой образования орденатамплиеров - и 1152 годами, и, по всей вероятности, в этот отрезок времениорден оставался в Святой Земле, в аббатстве близ Иерусалима. Но, по слухам,французский король Людовик VII, возвращаясь из второго крестового похода,привез с собой девяносто пять членов ордена. Никто не знает, ни в чем онидолжны были ему помогать, ни почему он желал им покровительствовать; но еслимы допускаем, что орден Сиона действовал в тени тамплиеров, тяжкие долгивоенного и финансового характера, сделанные Людовиком VII богатым рыцарям,могут все объяснить. Итак, орден Сиона, основанный Годфруа Бульонским за полвека доописываемых событий, ступил или вновь ступил на землю Франции в 1152 году.Действительно, уточняет текст "документов", шестьдесят два члена орденаобосновываются в "большой общине" святого Самсона в Орлеане, которую корольподарил им; семеро других влились в ряды тамплиеров; и двадцать шесть (либодве группы по тринадцать человек) прибыли в "маленькую общину на горе Сион",расположенную в Сен-Жан-ле-Блане в окрестностях Орлеана. Зная эти подробности, мы выходим из границ неуверенности и обретаемтвердую почву под ногами, ибо грамоты, которыми Людовик VII устроил орденСиона в Орлеане, все еще существуют; они были много раз воспроизведены, аоригиналы можно посмотреть в муниципальных архивах города. В этих же архивахнаходится булла папы Александра III, датирующаяся 1178 годом, котораяофициально подтверждает владения ордена: дома и обширные территории вПикардии и во Франции (включая обитель святого Самсона в Орлеане), вЛомбардии, на Сицилии, в Испании и в Калабрии, многочисленные земли вПалестине, среди которых - Сен-Леонар-д'Акр. До второй мировой войны вархивах Орлеана находились, по крайней мере двадцать грамот, упоминавшихименно орден Сиона. К сожалению, во время воздушных налетов 1940 года всеони, за исключением трех, погибли. Срубленный вяз Жизора.
Если верить "документам Общины", то 1188 год был наиважнейшим для Сионаи рыцарей Храма. Год назад Иерусалим снова был взят сарацинами, главнымобразом из-за некомпетенции Жерара де Ридфора, великого магистра орденатамплиеров. Что касается "Секретных досье", то их приговор более суров: вних не говорится ни о жестокости, ни о некомпетентности Жерара, зато прямоговорилось о его "предательстве". Если мы не знаем, в чем именно состоялоего предательство, то мы должны констатировать, что оно, по всейвероятности, вынудило "посвященных" ордена Сиона "всем скопом" добраться доФранции и, возможно, до Орлеана. Утверждение правдоподобно, ибо, когдаИерусалим вновь оказался в руках неверных, аббатство на горе Сион должнабыла постигнуть та же участь. Поэтому нет ничего удивительного в том, что вподобных обстоятельствах обитатели его, лишившись своего оплота в СвятойЗемле, стали искать убежища во Франции, где в их владении уже имелась земля. События 1187 года - "предательство" Жерара де Ридфора и сдачаИерусалима, - кажется, ускорили разрыв между орденом Сиона и тамплиерами.Точные причины этого неизвестны, но, согласно "Секретным досье", следующийгод был свидетелем решительного поворота в жизни обоих орденов. И когда в1188 году произошел окончательный разрыв, орден Сиона пересталинтересоваться своими знаменитыми протеже, как отец отвергает своегоребенка... Этот разрыв произошел во время ритуальной церемонии, на которуюнамекают "Секретные досье" и другие "документы Общины", повествуя о "рубкевяза", имевшей место в Жизоре. Если все пункты в этом тексте являются запутанными, то История ипредания признают, что в 1188 году в Жизоре произошло очень странноесобытие, которое спровоцировало рубку вяза. Факты таковы: перед крепостьюнаходился луг, именуемый "священным полем", которое, по сообщениямсредневековых летописцев, с незапамятных времен пользовалось особымпочитанием, и которое в XII веке часто служило местом встреч французских ианглийских королей. В центре его рос старинный вяз, который в 1188 году вовремя беседы между Генрихом II Английским и Филиппом II Французским стал понепонятным причинам предметом серьезной, если не сказать кровавой, ссоры. Согласно одному из рассказов, вязу, отбрасывающему единственную тень насвященное поле, было более восьмисот лет, и ствол его был таким толстым, чтодевять человек, раскинув руки, едва могли обхватить его. Под этойприветливой тенью и расположились Генрих II и его спутники; они обогналифранцузского монарха, приехавшего позже под жаркими лучами безжалостногосолнца. На третий день переговоров под действием жары темпераментынакалились, вооруженные мужчины обменялись оскорбительными репликами, и изрядов галльских наемников Генриха II выпустили злополучную стрелу. французытотчас ринулись вперед, и, так как их было гораздо больше, чем англичан,последние были вынуждены искать убежища за стенами цитадели. Говорят, что вярости Филипп II срубил дерево и поспешно возвратился в Париж, будучи вочень плохом настроении; там он заявил, что явился в Жизор вовсе не длятого, чтобы играть в дровосека. Разумеется, мы не преминули попытаться прочесть между строк этогопростого до наивности средневекового анекдота. За его внешним очарованиемраскрывается очевидная истина, которую поверхностный взгляд вполне мог бы незаметить. Можно попробовать усмотреть в нем связь и с нашим сюжетом.Однако... В другом рассказе Филипп, кажется, действительно высказал Генриху своенамерение срубить дерево, и Генрих приказал "укрепить" ствол вяза стальнымиклинками. На следующий день появилась фаланга из шести эскадроноввооруженных французов, во главе каждого из которых стояли важные сеньорыкоролевства; у солдат в руках были пращи, топоры и дубинки. В завязавшемсябою старший сын и наследник английского трона Ричард Львиное Сердце ценойбольшого кровопролития попытался защитить дерево. К вечеру французы осталисьпобедителями на поле боя, и вяз был срублен. В этом втором рассказе, как мы видим, заключено нечто большее, чемяростная ссора королей, а именно: введение в бой воинов с обеих сторон сбольшим количеством участников и, возможно, жертв. К несчастью, ни в однойбиографии Ричарда Львиное Сердце не содержится ни малейшего намека наподобное событие. Зато История и предания подтверждают оба "документа Общины":действительно, в 1188 году в Жизоре имел место любопытный спор, окончившийсярубкой вяза. Следовательно, если ничто не подтверждает возможную связь этогособытия с орденом Сиона или с орденом Храма, ибо существующие рассказыодновременно слишком туманны и слишком противоречивы, чтобы считать ихнеопровержимыми, то не менее вероятно и то, что при этом инцидентеприсутствовали тамплиеры - много раз отмечалось их сопутствие РичардуЛьвиное Сердце, тем более, что в то время Жизор уже тридцать лет находился вих власти. Коротко говоря, это приключение с вязом скрывает от нас совсем не туреальность, которую передали потомкам официальные рассказы. В самой ихдвусмысленности не кажется ли выпущенным главный элемент; не выдана лиширокой публике простая аллегория, скрывающая за собой истину? Ормус.
Начиная с 1188 года, утверждают "документы Общины", рыцари Храма ужесамостоятельны, независимы от ордена Сиона и от военных или каких-либодругих обязанностей по отношению к нему. Впредь они свободны служить своимцелям и вершить свою судьбу вплоть до рокового дня - тринадцатого октября1307 года. В том же самом 1188 году в ордене Сиона происходит полная перестройка.До сих пор одни и те же великие магистры, например, Гуго де Пейн или Бертранде Бланшфор, одновременно руководили обоими институтами. Начиная с 1188 годаорден Сиона выбирает своего собственного руководителя, не зависимого отордена Храма. Первым среди них станет Жан (Иоанн) де Жизор. Орден Сиона также изменяет свое название и принимает то, под которым онизвестен нам и по сей день - Сионская Община. К нему добавляется и второеназвание, априори удивительное - "Ормус", которое будет использоваться до1306 года, то есть до даты, через год после которой будет совершен арестфранцузских тамплиеров. Это слово представлено знаком - неким видоманаграммы, в котором сочетаются несколько слов-ключей и символов, как,например, "ours" - "ursus" по-латински, намек на Дагоберта II и меровингскуюдинастию (это мы увидим позже), "orme", "or"[39]
и прописнуюбукву "М", уже встречавшуюся ранее, которая как бы окружает другие буквы -астрологический символ Девы, и означающую "Богоматерь" на языкесредневековой иконографии. Так как нам неизвестны никакие ссылки на средневековый институт,носивший имя "Ормус", проверить эти утверждения невозможно. Но термин"Ормус" появляется в двух других совершенно разных контекстах. С однойстороны, это зороастрийская мысль и гностические тексты, где это словоявляется синонимом понятия Света, на которые ссылались франкмасоны в концеXVIII века. В масонской традиции "Ормус" был египетским мистиком,гностическим последователем из Александрии, где, как считается, он жил впервые годы христианской эры. Обращенный в 46 году в христианство вместе сшестью своими товарищами святым Марком, учеником Иисуса, он сталродоначальником новой секты, где смешивались принципы зарождающегосяхристианства и более древних верований. Неизвестно, существовал ли Ормус Египетский на самом деле; но еслипредставить себе это горнило мистической деятельности, каким былаАлександрия в I веке нашей эры, то такому персонажу там вполне нашлось быдостойное место. Всякого рода иудаистские и герметические доктрины,последователи Митры и Зороастры, пифагорейцы и неоплатоники сталкивались внескончаемой суматохе идей и мнений, где постоянно рождались и возрождалисьразличные школы и доктрины. В изобилии имелись учителя самых разныхверований, один из которых - а почему бы и нет? - мог принять имя "Ормус",выражающее светлое начало. По той же масонской традиции, в 46 году после рождества Христова Ормусдал своему "новому ордену посвященных" специфический символ - красный илирозовый крест. Мы знаем, что красный крест оказался на гербе рыцарей Храма,но "Секретные досье" выражаются на этот счет: нужно, внушают они, видеть вОрмусе происхождение ордена Розы и Креста, или розенкрейцеров; впрочем, в1188 году Сионская Община прибавила к "Ормусу" еще одно название и сталаназываться "орденом Истинных Розы и Креста". Эта новая гипотеза, близкая к одному из утверждений, кажется намслишком подозрительной. Конечно, мы знаем "калифорнийских розенкрейцеров",которые вывели свое происхождение из поздней античности и имеющие своимичленами величайшие имена планеты. Но к ордену "Розы и Креста", датирующемуся1188 годом, мы относимся весьма скептически! В самом деле, до начала XVII века или, в самом крайнем случае, допоследних лет XVI века не существует никаких следов розенкрейцеров (покрайней мере, рыцарей с этим именем), как убедительно показала этоанглийский историк Френсис Ятс. Первые мифы, связанные с этим легендарныморденом, появляются около 1605 года, потом мы обнаруживаем их десять летспустя, во время публикации взволновавших умы брошюр, появившихся в 1614,1615 и 1616 годах. В них объявляется о существовании тайного братства,ассоциации посвященных мистиков, основанной неким Христианом Розенкрейцем,родившимся в 1378 году и умершим в 1484 году в преклонном возрасте - сташести лет. Но сегодня кое-кто считает, что Христиан Розенкрейц и его таинственноебратство в действительности были лишь мистификацией, мотивы которой до сихпор неизвестны, и которые, несомненно, имели в свое время серьезныеполитические последствия. Впрочем, теперь мы знаем автора брошюры,появившейся в 1616 году, знаменитого "Химического венчания ХристианаРозенкрейца". Речь идет об Иоганне Валентине Андреа, немецком писателе итеологе из Вюртемберга, который признался, что сочинил этот текст как"комедию" - в том смысле, в котором какой-нибудь Данте или Бальзак,вероятно, его бы поняли. Но в таком случае, почему бы ему не сочинить идругие "розенкрейцеровские" брошюры, являющиеся источником всего, чтосегодня известно об основании этой организации? Зато, если "документы Общины" заслуживают доверия, мы должныпересмотреть проблему происхождения ордена Розы и Креста и увидеть в немнечто другое, нежели ловко поставленный в XVII веке фарс. Пойдет ли речь отайном обществе, о подпольном братстве в начале, быть может, не совсеммистическом, но очень политизированном? Существовало ли оно за четырестадвадцать пять лет до того, как стало известным широкой публике, и за двавека до своего легендарного основателя? Еще раз повторяем: у нас нет никаких формальных доказательств. Хотя,конечно, роза является с незапамятных времен одним из великих мистическихсимволов человечества, бывший особо в моде во времена Средневековья, чтодоказывает "Роман о Розе" Гийома де Лорри и Жана де Менга и "Рай" Данте.Красный крест также является традиционным мотивом, который мы находим нетолько на гербе тамплиеров, но и кресте Святого Георгия, такой, каким принялего орден Подвязки, созданный спустя каких-нибудь тридцать лет после крахатамплиеров. Но будь они красные или розовые и многочисленные в миресимволики, одних этих крестов недостаточно, чтобы открыть существованиеинститута с этим именем, еще менее - тайного общества. Не будем забывать, как справедливо отметила Фрэнсис Ятс, что большоеколичество тайных обществ, действовавших до XVII века, были обществарозенкрейцеров, если не по названию, то по политической и философскойориентации. Так, в плане индивидуальном, Леонардо да Винчи, безусловно, былрозенкрейцером по своему темпераменту и по образу мыслей. В заключение вспомним, что когда в 1629 году братство Розы и Крестанаходилось во Франции в своем апогее, кюре Жизора, Робер Деньо, написалисторию города и своей семьи, в которой он прямо заявил, что орден Розы иКреста был основан Жаном де Жизором в 1188 году, чем подтвердил высказывания"документов Общины". Отстоящая от описываемых событий на четыреста пятьдесятлет вперед, рукопись представляет, по нашему мнению, доказательство темболее убедительное, что она исходит от человека, жившего в самомЖизоре[40]
. Но, повторим еще раз, что тексты "документов Общины" наталкивают толькона предположения и не могут дать никакой абсолютной уверенности. Тем неменее, не будем пренебрегать ими и удовольствуемся на первое время тем, чтобудем держать при себе свое суждение на этот счет. Орлеанская Община.
Параллельно с этой бесспорно важной информацией "документы Общины"предоставляют нам и другую, довольно разнородную и явно такуюнезначительную, что она ускользает от анализа. Не следует ли поэтому видетьв ней гарантию точности, ведь такие ничтожные детали вряд ли были выдуманы,тем более, что большинство из них можно проверить? Так, Жирар, аббат "малой общины" в Орлеане, между 1239 и 1244 годамиуступил рыцарям Храма клочок земли в Акре. Причины этой сделки, естественно,никому не известны, но она была надлежащим образом установлена: существуетграмота, датируемая 1239 годом и за подписью Жирара. Но это еще не все.Имеется другое, похожее показание, касающееся некоего аббата Адама, которыйсамолично руководил "малой общиной" в 1281 году и дал землю близ Орваляцистерцианцам, которые, как мы уже видели, занимали в то время аббатство икоторые поселились там на полтора века раньше, при святом Бернаре. На этотраз никакой письменный документ не помогает установить подлинность акта,который, тем не менее, вполне вероятен, ибо в большом количестве имеютсядругие документы, касающиеся похожих операций. В данном случае онипредставляют особый интерес, так как в них упоминается Орваль, встречавшийсяуже в ходе нашего расследования. Добавим, что эта территория должна былаиметь исключительную важность, уточняют "документы Общины", раз за этот дарАдам навлек на себя яростный гнев со стороны своих братьев из ордена Сиона;чуть было не дошло до отказа от своих прерогатив... Свидетель акта сложенияс себя сана, после которого опальный аббат уехал в Акр, Тома де Сенвиль,великий магистр ордена Святого Лазаря, подтверждает подлинность этогособытия. Потом городок попадает в руки сарацин, а несчастный аббат уезжаетна Сицилию, где в 1291 году умирает. Надо сказать, что грамота о сложении сана аббатом Адамом исчезла. Но в1281 году Тома де Сенвиль был великим магистром ордена Святого Лазаря,который находился недалеко от Орлеана, где происходило сложение сана. К томуже из надежног источника известно, что аббат действительно отправился постэтого в Акр, как свидетельствуют две прокламации и два пись ма, подписанныеего рукой, первое из которых помечено августом 1281 года, а второе - мартом1289. "Голова" тамплиеров.
Одному моменту "документы Общины" уделяют особое внимание. Этоотделение друг от друга орденов Сиона и Храма, происшедшее в 1188 году,когда был срублен вяз. Но, видимо, связь между ними все же продолжаласуществовать, ибо "в 1307 году Гийом де Жизор получил от ордена Храмазолотую голову Caput LVIII". Факт очень интересный, потому что хоть мы уже не в первый раз встречаемэту таинственную голову, нам еще не представлялось удобного случаяустановить ее прямую связь ни с Сионом, ни со знаменитой семьей,царствовавшей в Жизоре. "Документы" ли очень стараются установитьвзаимоотношения там, где их не было? Мы так не думаем, потому что отчетыИнквизиции говорят о противоположном; там, где мы были более всего сдержаныв оценке фактов, в действительности доказательства казались самымисолидными. Вот текст одного из отчетов: "Одиннадцатого мая следующего года Комиссия вызвала Гийома Пидуа,управляющего и хранителя богатств ордена Храма и на этом основании держащегоу себя реликвии и раки, захваченные во время ареста тамплиеров в Париже. Еговместе с Гийомом де Жизором и Рейнье Бурдоном попросили представить членамКомиссии все деревянные и металлические фигурки, которые они могли собратьво время конфискации. Он принес большую голову... с женским ликом... ".
Мы знаем продолжение, так как речь идет о той самой голове изпозолоченного серебра, уже встречавшейся нам в тайных церемониях тамплиерови имеющую пометку "Caput LVIII". Но не только она вносит неясность в этуисторию; Гийом де Жизор, на которого были возложены те же обязанности, что ина Гийома Пидуа, являющийся сам человеком Филиппа Красивого, тоже вовлечен вэто. Иными словами, так же, как и король Франции, он был врагом тамплиеров иучаствовал в их уничтожении. И однако, согласно "документам Общины", Гийомде Жизор был в то же самое время великим магистром Сионской Общины. Мог лион, будучи им, одобрить репрессивные акции Филиппа против тамплиеров и дажеучаствовать в них? Некоторые документы, как кажется, подтверждают это положение и внушаютдаже, что в некоторой степени Сион не только разрешил уничтожение своихпротеже, но и способствовал ему. Но правда и то, что эти же самые тексты,кроме того, подразумевают, что Сион осуществил в обстановке наибольшейсекретности что-то вроде поддержки некоторым тамплиерам в последние днисуществования ордена. Если факты точны, то Гийом де Жизор сыграл роль"двойного агента" и, быть может, взял на себя ответственность предупредитьтамплиеров о том, что против них замышлялось. Но равно можно предположить, что, если после официального разрыва в1188 году Сион продолжал использовать свою официозную власть по отношению ктамплиерам, то Гийом де Жизор, по крайней мере частично, мог бытьответственным за уничтожение архивов ордена и за необъяснимое исчезновениеего сокровища. Великие магистры ордена Храма.
Среди текстов "Секретных досье" имеются три списка имен. Первый из них,самый простой и наименее интересный, называет всех аббатов, поставленных воглаве владений Сина в Палестине в период между 1152 и 1281 годами. В ходенаших поисков мы не раз встречали его в работах, которые представляются намбесспорными и которые, таким образом, подтверждают его точность; списоквезде идентичен, кроме двух дополнительных имен, фигурирующих в "документахОбщины". Они согласуются с исторической правдой и заполняют пробелы. Второй список содержит имена великих магистров ордена Храма с 1118 по1190 год, то есть со дня его официального создания до его разрыва с Сионом ирубки вяза в Жизоре. Априори ничто не кажется в этом списке ненормальным, ноесли его сравнить с другими, то появляются некоторые отклонения. Все списки, опубликованные историками ордена Храма, устанавливают числовеликих магистров с 1113 по 1190 год - десять; однако в "Секретных досье"всего восемь имен. Среди первых - Андре де Монбар, дядя святого Бернара,бывший не только основателем ордена, но и великим магистром с 1153 по 1156год; но в других списках он никогда не фигурирует в качестве великогомагистра, и вся его карьера - действие в тени, за спинами тамплиеров. Вовсех списках, наконец, Бертран де Бланшфор - шестой великий магистр, с 1156года, после Андре де Монбара, тогда как в "Секретных досье" он становится нешестым, а четвертым, в 1153 году. Впрочем, это не единственное расхождение,существующее между известными списками и "Секретными досье". Очень ли онисерьезны, эти расхождения, и достаточно ли их, чтобы потерять доверие кдосье? В самом деле, не существует никакого официального и точного спискавеликих магистров ордена Храма, ибо, как нам кажется нужным упомянуть здесь,такой список никогда не был передан потомкам. Как мы знаем, архивы орденабыли уничтожены или же исчезли, а первый известный список великих магистровдатируется 1342 годом - тридцать лет спустя после разгрома ордена и двестидвадцать пять лет спустя со дня его основания. Значит, историки набросалиэтот список, согласно старинным летописям, авторы которых то там, то здесьнамекали на того или иного "магистра" или "великого магистра". Для большей уверенности можно получить сведения из грамот той эпохи,внизу текстов которых рядом с подписями названы титулы тамплиеров, издавшихдокумент. Но мы с удивлением вынуждены констатировать, до какой степенинеясен порядок следования имен великих магистров и неточны соответствующиедаты, потому что как первый, так и последние варьируются в разных рассказахи различных документах. Однако нельзя игнорировать фундаментальные различия, существующие вэтом случае между "документами Общины" и другими известными текстами. Чемгрешит список из "Секретных досье": незнанием или небрежностью? Или женаоборот, правдив и является единственным, содержащим информацию, от которойотказались все историки, именно этот список? Если Сион на самом деле создалрыцарей Храма, и если, по крайней мере, в архивах он дожил до сегодняшнегодня, то можно не без оснований думать, что именно он владеет некимитайнами... Впрочем, существует очень простое объяснение противоречий в спискахвеликих магистров Храма из "Секретных досье"; объяснение, применимое ко всемрасхождениям, которые могут существовать между ними и другими историческимиисточниками, считающимися бесспорными. Достаточно привести один лишь пример: Кроме великого магистра, орден Храма состоял из большого числа местныхмагистров: один в Англии, один в Нормандии, в Аквитании и на всехтерриториях, где находились его владения. Был также один для всей Европы вцелом, один для морских дел и так далее. Таким образом, мы констатируем, чтовнизу страниц документов и грамот, подписанных тамплиерами, все этимагистры, местные и региональные, подписывались, как правило, одним и тем жетитулом - Magister Templi[41]
. Сам великий магистр, будучибеззаботным или же скромным, не прибавлял ничего к этим двум словам. Так,Андре де Монбар, региональный магистр Иерусалима, имел на грамотах тот жетитул, что и Бертран де Бланшфор, великий магистр ордена. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что историк,основывающий свои исследования на одной или двух грамотах и не проверившийсвоих ссылок, мог неправильно интерпретировать точный статус некоторыхличностей из ордена Храма. Верно это как для Андре де Монбара, так и для некоего Эверара де Барра,фигурирующего во многих списках в качестве одного из великих магистровордена. Однако наши собственные исследования убедили нас в том, что он быллишь региональным магистром, избранным и находившимся во Франции и весьмапоздно отправившимся в Святую Землю. Тем не менее, каждый знает, чтосогласно уставу ордена, великий магистр, который обязательно избиралсягенеральным капитулом, находящимся в Иерусалиме, сам должен был находитьсятам. В случае Эверара де Барра это не так, и поэтому надо было вычеркнутьего из списка великих магистров. Действуя таким образом, "Секретные досье"проводят на этот счет тщательные уточнения. После того, как мы провели более года изучая и сравнивая различныесписки великих магистров Храма, нам надо было изучить ссылки на всехисториков ордена - английских, французских, немецких, а также их источников,хроник того времени, например, Вильгельма Тирского, и всех современных имрассказов; получив массу информации о других, рассмотрев при помощи лупытитулы и подписи на прокламациях, эдиктах, актах и на всех документах,имеющих отношение к тамплиерам, мы можем утверждать, заключая этосистематическое расследование, что список, появившийся в "Секретных досье",является наиболее точным не только в плане установления личностей великихмагистров, но также и дат. Следовательно, если какой-либо список великихмагистров Храма - единственный - должен считаться точным и окончательным, тоэто именно список из этих досье[42]
. Не то, чтобы этот список сам по себе имел главнейшее значение, новыводы, вытекающие из него, его имеют. Мы вправе думать, что он основываетсяна исключительной и, вероятно, секретной информации. Кто-то получил доступ кэтому источнику, использовал его, доверяя ему, составив свой собственныйсписок великих магистров Храма. Повторяем, что он, несмотря на некоторыерасхождения, чаще всего бывает наиболее точным, и эта точность неоспоримосвидетельствует в пользу всех документов "Секретных досье". Нам необходима эта уверенность; без нее мы меньше доверяли бы всемдокументам. Мы сразу же отказались от третьего и последнего из списков, тоесть списка великих магистров Сионской Общины, который, на первый взгляд,мог лишь сбить нас с толку. 6. ВЕЛИКИЕ МАГИСТРЫ И ПОДЗЕМНАЯ РЕКА
Третий список из "Секретных досье" - это последовательное перечислениевеликих магистров Сионской Общины или же, если использовать староефранцузское слово, которое еще употребляется, - "навигаторов","перевозчиков". Этот список представлен следующим образом: Жан (Иоанн) де Жизор 1188 - 1220 Мари де Сен-Клер 1220 - 1266 Гийом де Жизор 1266 - 1307 Эдуар де Бар 1307 - 1336 Жанна де Бар 1336 - 1351 Жан де Сен-Клер 1351 - 1366 Бланш д'Эвре 1366 - 1398 Никола Фламель 1398 - 1418 Рене Анжуйский 1418 - 1480 Иоланда де Бар 1480 - 1483 Сандро Филипепи 1483 - 1510 Леонардо да Винчи 1510 - 1519 Коннетабль Бурбонский 1519 - 1527 Фердинанд де Гонзаг 1527 - 1575 Луи де Невер 1575 - 1595 Роберт Флудд 1595 - 1637 И.Валентин Андреа 1637 - 1654 Роберт Бойл 1654 - 1691 Исаак Ньютон 1691 - 1727 Чарльз Рэдклифф 1727 - 1746 Карл Лотарингский 1746 - 1780 Максимилиан Лотарингский 1780 - 1801 Шарль Нодье 1801-1844 Виктор Гюго 1844 - 1885 Клод Дебюсси 1885-1918 Жан Кокто 1918- Прочитав этот список, мы снова засомневались. Ведь он содержит имена,причастные к оккультизму, что признано официально, и включает другие, кто немог бы явно иметь ничего общего с членами президиума тайного общества. Крометого, это именно те имена, на которые так легко ссылаются некоторыесовременные организации, озабоченные тем, чтобы придать себе виддостоверности; так, калифорнийские розенкрейцеры объявляют себя потомкамизнаменитых представителей западной культуры, а именно: Данте, Шекспира,Гете... Некоторые имена из этого списка, однако, не вызывают удивления. НиколаФламель был одним из самых известных алхимиков средневековья, Роберт Флудд,философ XVII века - специалист по тайным наукам, что же касается егонемецкого современника Иоганна Валентина Андреа, автора труда или трудов,давших начало знаменитому мифу о Христиане Розенкрейце, то с ним мы ужевстречались. Другие имена не менее знамениты: Леонардо да Винчи, СандроФилипепи (более известный как Боттичелли), Роберт Бойл и Исаак Ньютон -блестящие ученые; Виктор Гюго, Клод Дебюсси и Жан Кокто - все они былизамечательными личностями в культурной жизни своей эпохи. Тем не менее, по этому поводу возникает вопрос. Мыслимо ли, что люди стакой известностью могли выполнять функции великих магистров тайного орденатак, что никто и никогда об этом и не подозревал? В самом деле, можно ливообразить Ньютона или Кокто вступившими на таинственный путь герметическоймысли?.. Но продолжим. Список включает не только известные имена, но и другие, болеенеизвестные как обыкновенному читателю, так и опытному историку: Гийом деЖизор, например, который в 1306 году сделал Сионскую Общину "герметическимфранкмасонством", и его дед, Жан (Иоанн) де Жизор, первый великий магистрордена после рубки вяза и отделения от тамплиеров в 1188 году. Жан де Жизор, безусловно, существовал. Он родился в 1133 году, умер в1220, и его имя упоминается во множестве грамот. Богатый и могущественный,хозяин знаменитой нормандской крепости, где много раз встречались королиФранции и Англии, до 1193 года он был вассалом английского короля, страны,где у него, впрочем, имелись земли в Сассексе и усадьба в Тичфилде, вХэмпшире. Согласно "Секретным досье", которые, правда, не уточняют причины,он встречался в 1169 году в Жизоре с Томасом Беккетом; встреча вполневозможна, ибо Беккет как раз в этом году ездил в Жизор[43]
, ноконкретно проверить это не удалось. Что же такого сделал этот безвестный Жан де Жизор, который оставилИстории только свое имя и свой титул, который не создал ничего грандиозного,что он заслужил пост великого магистра ордена Сиона? Ничего, если, конечно,не считать - и это единственное объяснение - его присутствия на густом исложном генеалогическом древе, сок которого есть не что иное, как кровьсамих Меровингов... Да, Жан де Жизор, так же как и остальные личности,упомянутые в списке, принадлежал - условие необходимое и достаточное - кэтому знаменитому роду, который дал ордену много великих магистров. В самом деле, орден Сиона выбирал своих верховных вождей из двухразличных источников. Во-первых, как мы уже видели, среди самых известныхличностей, принадлежавших к миру науки или искусства, во-вторых, средичленов определенного рода, имеющего в своих жилах знатную, даже королевскуюкровь. Эти последние, как правило, были персонажами второстепенными, сегодняканувшими в забвение (например, живший в XVIII веке Карл Лотарингский,деверь императрицы Марии-Терезии, прославившийся своей непригодностью ксражениям и постоянно направляемый великим Фридрихом Прусским). Бесспорную достоверность этому списку великих магистров Сиона придаетименно посредственность некоторых его членов. Действительно, разве авторвыдуманной генеалогии не ввел бы в нее более замечательных персонажей, чемэти не очень-то блестящие аристократы? Таким образом, Сионская Общинапредстает перед нами осененная реализмом и простотой; она далека от того,чтобы вверять свою судьбу только гениям, мудрецам или святым, короче, людямнеобыкновенным, но кажется, что она выбирает решительно людей безисключительной судьбы, следуя сбалансированной и умеренной "дозировке". В общем, если бы этот список был придуманным, то он содержал бы лишьзнаменитые имена. Например, Данте, Микеланджело, Гете или Толстой лучше соседствовали бы с Винчи, Ньютоном и Виктором Гюго, чем неизвестные Эдуар де Бар или Максимилиан Лотарингский. Не предпочтительнее ли были бы Байрон или Пушкин такому менее значительному писателю, как Шарль Нодье? Жид или Камю, имеющие международное признание, вместо Жана Кокто, поэта несколько двусмысленного? И что сказать, наконец, об отсутствии, например, Пуссена, чья связь с интересующей нас загадкой была уже в достаточной степени установлена?.. Вот сколько появилось вопросов, не дающих нам покоя и требующих с нашейстороны очень глубокого изучения. Каждое процитированное имя должно былоподвергнуться самой строгой проверке как в плане биографическом, так и вплане деятельности и поступков заинтересованных людей. Потому мысформулировали четыре следующих вопроса: 1) Имел ли место личный, прямой или непрямой контакт между каждымпредполагаемым великим магистром, его предшественником и его преемником? 2) Существовала ли связь, кровная или какая-либо другая, между каждымвеликим магистром и семьями, фигурирующими в генеалогиях "документов Общины"и, как предполагается, принадлежащих к роду Меровингов, в частности, кгерцогскому Лотарингскому дому? 3) Был ли связан каждый из великих магистров с Ренн-ле-Шато, Жизором,Стенэ, обителью Сен-Сюльпис и другими местами, обнаруженными в ходе нашегорасследования? 4) Так как орден Сиона определил себя как "герметическоефранкмасонство", был ли каждый великий магистр замечен в склонности кгерметической мысли и поддерживал ли он отношения с тайными обществами? Достать документы по великим магистрам до 1400 года было трудным делом,если не сказать невозможным, но они открыли нам удивительные подробности,касающиеся последователей. Так, мы обнаружили, что большинство из них имелодействительно более или менее тесные связи с одним или несколькимивышеупомянутыми местами, а именно: Ренн-ле-Шато, Жизор, Стенэ илиСен-Сюльпис. Кроме того, некоторые из них имели ту же кровь, что ипредставители Лотарингского дома, или же были связаны с ним каким-то другимобразом, как, например, Роберт Флудд, который являлся наставником сынагерцога Лотарингского. Мы обнаружили также, что, начиная с Никола Фламеля,каждый из великих магистров Сиона без исключения был сторонникомгерметической мысли и входил в какое-либо тайное общество, даже такие, какБойл и Ньютон, которых никто даже не заподозрил бы в причастности к такимучреждениям. Наконец, в большинстве своем великие магистры имели прямую иликосвенную связь через посредство общего друга с тем, кто ему наследовал;единственный разрыв в этой цепи произошел между Максимилианом Лотарингским иШарлем Нодье во время Французской революции. Разумеется, в пределах одной главы невозможно изучить в подробностяхкаждого великого магистра Сионской Общины. Впрочем, некоторые из нихвыходили из безвестия только благодаря эпохе, во время которой они жили, иопределение их точного места повлекло бы целую серию отступлений на забытыеуже пути Истории. Что касается других, то невозможно обосновать роль,которую они играли, на нескольких страницах. В приложении мы привели всюкасающуюся их информацию, устанавливающую связи, которые они могли иметьмежду собой, чтобы более широко обрисовать социальную и культурнуюатмосферу, в создании которой они коллективно приняли участие под эгидойСионской Общины. Рене Анжуйский.
Рене Анжуйский, "добрый король Рене", одна из самых знаменитых фигуревропейской цивилизации проторенессанса заслуживает того, чтобы мы ненадолгозадержали внимание на его очаровательной персоне. Он родился в 1408 году и за время своего существования собралневероятное количество титулов, среди которых самыми замечательными являютсятитулы графа де Бара, Провансальского, Пьемонтского и де Гиза, герцогаКалабрийского, Анжуйского и Лотарингского, короля Венгрии, Неаполя иСицилии, Арагона, Валенсы, Майорки и Сардинии, и, наконец, самый главный извсех - титул короля Иерусалима. Хоть он и был чисто номинальным, однако жебыл принят всеми европейскими монархами, и восходит он прямо к ГодфруаБульонскому. Жизненный путь Рене Анжуйского, одна из дочерей которого, Мария, в 1445году вышла замуж за Генриха VI Английского и сыграла важную роль в войнеАлой и Белой Розы, кажется, очень рано пересекся с жизненным путем Жанныд'Арк, причем весьма таинственным способом. Жанна, родившаяся в Домреми, чтов герцогстве Бар, в самом деле была подданной Рене. В первый раз онапоявляется в Истории в Вокулере, на берегу Мезы, недалеко от своего родногогородка, чтобы объявить коменданту крепости о "божественной миссии", которойона облечена: спасти Францию от английских захватчиков и обеспечить дофинукоролевский венец. Она должна присоединиться к нему в Шиноне, но сначала ейнадо встретиться с герцогом Лотарингским, тестем и двоюродным дедом Рене. Герцог удостоил ее аудиенции в своей столице, Нанси, по слухам, вприсутствии Рене Анжуйского, и когда герцог Лотарингский спросил ее, что ейугодно, Жанна ответила просто, несколькими словами, которые, однако же,озадачили многих историков: "Вашего зятя, коня и несколько храбрых мужчин,чтобы повести меня во Францию[44]
..." Многие долго спекулировалина истинной природе связей, соединявших Рене и Жанну. Если верить кое-кому -но откуда у них такие сведения? - они были любовниками, ибо неоспорим тотфакт, что с самого начала миссии Жанны Рене находился рядом с ней, что онприсоединяется к ней позже при дворе дофина в Шиноне, что он такжесопровождает ее на штурм Орлеана. Но в дальнейшем История постараласьстереть из жизни Жанны д'Арк все следы Рене и не дает никаких уточнений поповоду поступков и действий в период между 1429 и 1431 годами - период,являющийся апогеем карьеры Жанны, принятым всеми молчаливо, но без всякихдоказательств того, что Рене в то время не покидал герцогского двора вНанси. Но вернемся в Шинон, где Рене оказался рядом с Жанной и где при дворена переднем плане блистала Иоланда Анжуйская. Действительно, именно Иоландапостарается оказывать минимум поддержки болезненному и бесцветному дофину;именно Иоланда быстро становится покровительницей Жанны, несмотря навсеобщее колебание; именно Иоланда убеждает дофина видеть в Жаннеспасительницу, на роль которой она претендует; наконец, именно Иоландаустраивает свадьбу дофина со своей собственной дочерью. А Иоланда - не ктоиная, как мать Рене Анжуйского... Чем дальше мы углубляемся в эти подробности, тем менее естественнойпредставляется нам карьера Жанны д'Арк, как если бы кто-то снова в тенидергал за ниточки Истории и извлекал выгоды из народной легенды о"Лотарингской девственнице", ловко играя на психологии толпы, организовал"миссию" Орлеанской девы. Не обязательно, что отсюда вытекает существованиетайного общества, но оно становится весьма вероятным, а особенно вероятным -под руководством Рене Анжуйского. Рене и тема Аркадии.
Судьбы Жанны и Рене разошлись, и каждый пошел своей дорогой. Последуем вновь за герцогом Анжуйским. В отличие от многих своих современников, его образ меньше похож на воина, чем на придворного и поэта. Любитель искусства, литературы и миниатюрной живописи, имеющий очень развитый ум в этот готический век, он напоминает скорее утонченного принца итальянского Возрождения. Просвещенный меценат, он оказывает покровительство артистам, как Никола Фроману, ученым, как Христофору Колумбу, сам сочиняет стихи, мистические аллегории, а также правила состязаний на турнирах. Занявшись эзотерическими науками, он содержит одного еврейского астролога, врача и кабалиста по имени Жан де Сен-Реми, который, возможно, был дедом знаменитого Нострадамуса... Но кроме всего прочего, Рене Анжуйский любит рыцарство и романы о короле Артуре и Святом Граале. Он очень горд тем, что имеет роскошный кубок из красного порфира; он объявляет, что это - кубок времен свадьбы в Кане Гали-лейской. Это необыкновенное приобретение он сделал в Марселе, куда, по преданиям, приплыла Магдалина со своим драгоценным ковчежцем. В других письменных источниках также говорится о кубке, принадлежавшем Рене - о том же самом? - на котором была выгравирована таинственная надпись: "Qui bien beurra Dei voira, Qui beurra tout d'une, baleine, Voira Dieu et la Madeleine"[45]
. Итак, вполне разумно видеть в Рене одного из предшественников Ренессанса" тем более, что он провел много лет в Италии, где имел в своем владении большие территории, что он поддерживал дружбу с герцогом Сфорца в Милане и с сеньором Флоренции Медичи, что он даже участвовал в несомненно честолюбивых проектах основателя могущественного флорентийского дома, планах, которые должны были наложить известный отпечаток на западную культуру. Действительно, Рене находится в Италии, когда в 1439 году сеньор Флоренции посылает своих агентов во все концы света для поисков старинных рукописей и в 1444 году открывает первую в Европе публичную библиотеку - библиотеку Сан-Марко, отобрав таким образом у Церкви монополию на культуру. В первый раз и благодаря ему все великие произведения античной философии, например, труды гностиков и герметиков, были переведены и, следовательно, стали доступны всем. В первый раз в Европе за семьсот лет греческий язык стали изучать в университете Флоренции. Наконец, сеньор Флоренции приказывает создать центр по изучению трудов пифагорейцев и платоников, который, в свою очередь, позволил появиться на свет множеству других академий на всей территории Апеннинского полуострова. Если мы не знаем, какова в точности была роль Рене Анжуйского всоздании этих культурных очагов в Италии, то, во всяком случае, кажется,именно благодаря ему ими была принята одна из его любимых символических тем- тема Аркадии, аллегории, которая появилась в первый раз в западнойпостхристианской культуре. Итак, в 1449 году Рене вместе со своим двором находится в своейрезиденции в Тарасконе, где он занимается постановкой целой серии "Действ"своего собственного сочинения - нечто среднего между фигурами турнира имаскарада, во время которых рыцари состязаются и представляют что-то похожеена драму. Самая известная из них называется "Действо о пастушке", и в нейиграет любовница короля, воплощающая все романтические и философские символыаркадийской фигуры. Она председательствует на турнире, где рыцари,скрывшиеся под аллегорическими масками, символизируют конфликт различныхидей и систем ценностей в пасторальной атмосфере, свойственной Аркадии,напоминающей церемониал Круглого стола и тайну Святого Грааля. Помимо произведений Рене Анжуйского, Аркадия встречается в образефонтана или могилы, и оба неотделимы от подземной реки. Эта река всегдаотождествлялась с рекой Алфиос, которая протекает через местность,расположенную в Греции и называющуюся Аркадией, прежде чем уйти под землю,пересечь море, не смешавшись с его водами, чтобы снова выйти на поверхностьв Сицилии и соединиться с водами фонтана Аретузы. От античных времен до"Кубла-Хан" Кольриджа обожествленная река Алфиос считалась священной, ибо ееназвание имеет общий корень с греческим словом "Альфа", что, как известно,означает первопричину, источник, начало. Эта подземная река, аллегория "подземных" преданий, скрытых от взглядапрофана под различными формами эзотерической мысли, кажется, обрела длякороля Рене очень большое значение. Символ невидимого знания, тайны,передаваемой от поколения к поколению по ритуалу - не мог ли он такжевнушить идею какого-то непризнанного потомства, рода, не прервавшегося досих пор? Впрочем, тема Аркадии и ее подземной реки вдохновляли не только РенеАнжуйского. В 1502 году в Италии вышла в свет книга, длинная пастораль подназванием "Аркадия", влияние которой в области литературы и искусстваокажется очень большим. Его автор, Якопо Саннадзаро, возможно, был сыномЖака Саннадзаро, который несколькими годами раньше принадлежал китальянскому окружению Рене Анжуйского. Эта же поэма в 1553 году будетпереведена на французский язык и - странный факт - снабжена посвящениемкардиналу де Ленонкуру, один из потомков которого в XX веке составитгенеалогии "документов Общины"... В заключение вспомним, что "Аркадией" также называется пасторальный роман, опубликованный англичанином Филиппом Сиднеем[46]
, и что в Италии она вдохновляла знаменитого Торквато Тассо, чей "Освобожденный Иерусалим" рассказывает о взятии святого города Годфруа Бульонским. Но только в XVII веке, в творчестве Никола Пуссена, а особенно в "Пастухах Аркадии", эта тема, бесспорно, достигает своего апогея. Таковы эти внушенные символическим образом "подземной реки" идеятрадиции, иерархия ценностей, может быть даже, тщательно скрытое послание.Ибо эта река, невидимая для простых смертных, известна некоторым знатнымсемьям, которые прямо или косвенно фигурируют в генеалогиях "документовОбщины". Таким образом, эти семьи передают их смысл и символ тем, кому онипокровительствуют в области искусства, как ранее Рене Анжуйский передал ихСфорца, Медичи и Гонзагам, которые дали двух великих магисторв ордену Сиона- Ферранте и Луи де Гонзагов, а также герцога Неверского. Отсюда образ"подземной реки" проник в творчество самых знаменитых художников и поэтовтого времени, среди которых на первом месте - Боттичелли и Леонардо даВинчи. Манифесты розенкрейцеров.
Как мы видели, первый манифест розенкрейцеров появился в 1614 году,следующий - спустя год, и оба они знаменуют рождение знаменитого мифа,влияние которого распространится на весь XVII век. Они немедленнопровоцируют со стороны Церкви, в особенности иезуитов, сильную негативнуюреакцию, но зато вызывают исступленный восторг у либеральных протестантовЕвропы. Среди главных представителей традиции розенкрейцеров надо,разумеется, назвать Роберта Флудда, шестнадцатого великого магистра СионскойОбщины, с 1505 по 1637 годы. В манифестах подробно рассказывается история легендарного ХристианаРозенкрейца и "тайного и невидимого" братства посвященных французов инемцев, выходцами из которого они себя объявляют. В то же время ониобнародуют грандиозные проекты - перестройка мира и человеческого сознаниясогласно великим принципам эзотерической мысли, приход к власти духовнойсвободы, когда человек, отбросив все преграды, получит доступ к недоступнымдо сих пор "тайнам природы" и станет хозяином своей судьбы в совершеннойгармонии с космическими законами. Наконец, в них содержатся пылкиедекларации, направленные против католической Церкви и Священной Римскойимперии. Мы также уже видели, что эти первые проявления идей розенкрейцеровприписывают сегодня немецкому теологу Иоганну Валентину Андреа, великомумагистру Сиона после Роберта Флудда, или, в самом крайнем случае, одному изего собратьев. Действительно, позже Андреа признается, что третий манифестот 1616 года - "Химическое венчание Христиана Розенкрейца", - анонимный, каки два предыдущих, он сочинил сам. В данном случае речь идет о сложной герметической аллегории, котораяокажет влияние на "Фауста" Гете, и где мы найдем отзвуки трудов английскогоэзотериста Джона Ди, который вдохновил Роберта Флудда, романы о Граале и орыцарях Храма. Таким образом, имеется много вопросов по поводу белой туники,украшенной на плече красным крестом, Христиана Розенкрейца или же еще однойпринцессе "королевского рода", дочиста ограбленной маврами, которуювыбрасывает на берег в деревянном сундуке и которая после многочисленныхперипетий кончает тем, что выходит замуж за принца и возвращает себе своенаследство. Ведь если предпринятые расследования насчет Андреа сообщают нам, чтомежду ним и генеалогиями "документов Общины" связи достаточно далекие, то,напротив, они устанавливают совершенно ясно, что он был близок к Фридриху V,Придворному электору, племяннику главы протестантов Генриха де ла Турд'0вернь, виконту Тюреннскому и герцогу Бульонскому, а сам он являлсяродственником семьи Лонгвиль, которая очень часто встречается в документах ив наших поисках. (Это тот Генрих де ла Тур д'0вернь, который с большимитрудностями взял в 1591 году город Стенэ). Итак, в 1613 году Фридрих V женится на Елизавете Стюарт, дочери Якова IАнглийского, внучке Марии, королевы Шотландской и правнучке Мари де Гиз,принадлежавшей к младшей ветви Лотарингского дома. Сто лет назад Мари де Гизвышла замуж за герцога де Лонгвиля, а после его смерти - за Якова VШотландского, создав таким образом династическую связь между семьями Стюарти Лотарингов. Поэтому, как и трое следующих за ним великих магистров Общины,Андреа не скрывает своего интереса к королевскому трону Шотландии:герцогский дом Лотарингов был тогда очень ослаблен, и Сион моментальнопредпочел довериться всемогущим Стюартам. Как бы то ни было, после свадьбы с Елизаветой Придворный электорсобирает в своей столице, Гейдельберге, двор, страстно увлеченныйэзотеризмом. Фрэнсис Ятс упоминает, что культура, развивающаяся там, прямовыходит из Ренессанса, но она явно отмечена новыми веяниями, и вокругэлектора четко вырисовывается движение, пытающееся придать герметическоймысли политико-религиозное проявление. Если Фридрих V играет большую роль в проповедовании идейрозенкрейцеров, то, кроме того, он кажется облеченным особой духовной иполитической миссией, которая несет в себе множество обязательств, но неменьше больших надежд. В 1618 году он действительно принимает коронуБогемии, которую предлагают ему сеньоры-бунтовщики, пытаясь вызвать гневпапы и германской Священной Римской империи и толкая Европу в хаосТридцатилетней войны. Два года спустя придворный электор был изгнан вГолландию, а Гейдельберг попал в руки католических войск. Что касаетсяГермании, то она мало-помалу превращается в гигантское поле битвы, театродного из самых разрушительных и кровопролитных военных конфликтов,пережитых Европой. Но, выйдя из этого конфликта, католическая Церковь почтивосстановила свое былое величие времен Средневековья. В самом сердце этого крайнего беспорядка Андреа создает сеть более илименее "параллельных" обществ под названием "Христианские Союзы". Каждое изэтих обществ анонимно руководится принцем, в него входят еще двенадцатьчленов такого же ранга, разделенных на четыре специализированные группы идействующих в строго определенных сферах. Цель этих "Христианских Союзов" -охранять ценности и знания, которым угрожает опасность, особенно недавниенаучные достижения, объявленные Церковью еретическими. В то же время "Союзы"объявляют себя убежищами и защитниками врагов Инквизиции, а впредьнеразлучной с католическими армиями и яростно подавляющей малейшиепроявления ниспровергающих идей. Множество эрудитов, философов и ученыхнашли таким образом убежище в ячейках, созданных Андреа на местах, и,благодаря им, добрались до Англии, где создавалось франкмасонство. Итак, множество друзей и сторонников Андреа встретились по ту сторонуЛа Манша. Например, Самуэль Хартлиб, Адам Коменский, более известный подименем Комениуса, литературный корреспондент Андреа Теодор Хаак, близкийдруг Елизаветы Стюарт, и доктор Джон Уилкинс, бывший личный капелланФридриха V и будущий епископ Честерский. Появившись в Англии, все они без исключения входят в масонские кружки;там мы находим Роберта Морея, члена ложи с 1641 года; Элиаса Эшмола,специалиста по рыцарским орденам, франкмасона с 1646 года; юного и раноразвившегося Роберта Бойла, члена другого тайного общества[47]
-Сионской Общины, может быть, раз его имя фигурирует в списке великихмагистров после Андреа. Итак, под покровительством Кромвеля эти английские и европейские умы,собравшись в динамичный ансамбль, создадут "невидимый колледж", названныйтак Бойлом, как отклик на манифесты розенкрейцеров, и который станет в 1660году во время реставрации монархии Королевским Обществом подпокровительством и при поддержке Карла II Стюарта. Можно разумно заключить,что все его члены-основатели были масонами, и само общество, по крайнеймере, в самом начале было чисто масонским. Во всяком случае, болееопределенным был вклад созданных Андреа "Христианских Союзов" в организациюсистемы масонских лож в Англии и в Европе. Но течение "подземной реки", рожденной у ног Рене Анжуйского, здесь неостанавливается. Следуя своей дорогой от Бойла до Исаака Ньютона, сменяющихдруг друга великих магистров Общины, она теперь погружается в хитрыеизлучины франкмасонства XVIII века. Династия Стюартов.
Согласно "документам Общины", в качестве великого магистра Сиона заНьютоном следует Чарльз Рэдклифф. Если в самом начале мы не имели понятия обэтой личности, то теперь, мало-помалу, в ходе наших поисков он появляетсякак одна из скромных, но важных фигур культурной жизни XVIII века. С XVI века Рэдклиффы являются влиятельной семьей на севере Англии, и в1688 году, незадолго до свержения, Яков I пожаловал им титул графовДервентуотерских. Чарльз родился в 1693 году; от своей матери он унаследовалкоролевскую кровь - он являлся внуком предпоследнего Стюарта и кузеномКарла-Эдуарда Стюарта, "добряка принца Чарли", а также Джорджа Ли, графаЛичфилда, другого незаконного внука Карла II. Впрочем, почти всю свою жизньЧарльз Рэдклифф останется верным делу Стюартов. В 1715 году это дело возлагается на "старого Претендента", Якова III,бывшего тогда в изгнании в Бар-ле Дюке у герцога Лотарингского. ЧарльзРэдклифф и его старший брат за участие в Шотландском бунте были схвачены ипосажены в тюрьму; Джеймс Рэдклифф был казнен, но Чарльзу, которому помогграф Личфилд, удалось бежать из Ньюгейтской тюрьмы, чтобы найти убежище уфранцузских якобитов; затем он становится личным секретарем "молодогоПретендента" - Карла-Эдуарда Стюарта. В 1745 году этот последний высаживается в Шотландии с химерическойидеей восстановить Стюартов на английском троне, а Рэдклифф, пустившийся вдорогу, чтобы присоединиться к нему, снова попадает в плен. Карл-ЭдуардСтюарт терпит поражение под Куллоден Муром; несколько месяцев спустя, в своюочередь, под топором палача в лондонском Тауэре умирает Рэдклифф. Точно известно, что во время своего пребывания во Франции Стюарты щедрожертвовали на развитие франкмасонства. Поэтому их принято считатьоснователями одной из его особых форм - так называемого "Шотландскогоритуала": более высокая степень, чем в других масонских системах, болееобстоятельное посвящение в специфические тайны, тесные отношения с другимигерметическими обществами, считавшимися розенкрейцерскими; этот ритуал,кроме того, претендовал на ведение своей родословной от самых знаменитых идревних членов ордена. Вполне возможно, что эта форма франкмасонства была обнародована, а,может быть, даже и задумана самим Чарльзом Рэдклиффом, основателем в 1725году первой масонской ложи на континенте, в год, когда, возможно, он былпризнан великим магистром всех французских лож, хотя его имя должно былопрозвучать как таковое спустя десять лет, в 1736 году. Таким образом,франкмасонство XVIII века обязано ему больше, чем кому-либо другому. Однако, начиная с 1738 года особенно, Рэдклифф будет действовать оченьнезаметно и всегда использовать посредников, например, загадочного рыцаряЭндрю Рамсея . Родившийся приблизительно в 1680 году в Шотландии, Рамсей, быстро ставчленом тайного общества филадельфиицев, подружился с близкими знакомымиНьютона, к которому он испытывает безграничное восхищение, видя в неммистика, превосходного посвященного, знатока вечных истин, содержащихся всамых древних тайнах. Но Рамсея и Ньютона соединяет еще одна нить - Жан Дезагюлье, их общийдруг, изучающий математику у Никола Фасьо де Дюйе. А Дюйе не скрывает своихсимпатий к делу камизаров, еретиков, близких к катарам, подвергшимся в товремя страшным преследованиям на юге Франции. В 1710 году Рамсей находится в Камбрэ, причем он в самых прекрасныхотношениях с мистиком Фенелоном, бывшим кюре из Сен-Сюльпис, ставшей ужебастионом любопытной ортодоксии. Мы не знаем дату, когда Рамсей познакомилсяс Чарльзом Рэдклиффом, но в 1720 году, будучи горячим сторонником якобитов инаставником Карла-Эдуарда Стюарта, он, вероятно, с ним уже встречался. Именно тогда Рамсей, несмотря на свои якобитские убеждения,возвращается в Англию, где его быстро принимают в члены КоролевскогоОбщества, несмотря на явное отсутствие у него квалификации. В следующем годуон вновь приезжает во Францию и усердно посещает собрания масонских ложвместе со своим покровителем принцем де ла Тур д'0вернь, ярым франкмасоном,который назначает его наставником своего сына и дарит ему земельноевладение. В 1737 году Рамсей публикует свою знаменитую "Речь", делая в нейширокий обзор истории франкмасонства: будущий основной документ ордена, онапомещает своего автора в ряд глашатаев его поколения. Не менее вероятно то,что за спиной Рамсея - мы убеждены в этом - следует слышать голос ЧарльзаРэдклиффа, который тогда председательствовал в ложе, в лоне которой Рамсейпроизносит свою речь, и который появляется на его похоронах в 1743 году. Нокаковой бы ни была истина, Рамсей, безусловно, являлся связующим звеноммежду Рэдклиффом и Ньютоном. Чарльз Рэдклифф умирает в 1746 году, но семена, посеянные им в Европе,продолжают приносить плоды. Действительно, в 1750 году на сцену выходитновый посол франкмасонства - немец Карл Готлиб фон Хунд. Он утверждает, чтобыл посвящен в 1742 году, за год до смерти Рамсея и за четыре года докончины Рэдклифа, и что во время посвящения он был обучен новому способуфранкмасонства "неизвестными старшими". Эти последние, уточняет он, былисторонниками якобитов, и его посвящение происходило под председательствомКарла-Эдуарда Стюарта или одного из его приближенных, вероятно, самогоЧарльза Рэдклиффа. Система франкмасонства, на которую намекает Хунд, вышедшая из"Шотландского ритуала", будет позже названа обрядом "Строгого повиновения"из-за клятвы, требующей беспрекословного послушания "неизвестным старшим" изапрещающей попытки узнать, кто они такие, ибо основной принцип "Строгогоповиновения" - существование прямого происхождения от рыцарей Храма, горсткакоторых выжила во время истребления 1307-1314 годов. Так как нам уже известно, что папская булла, приказывающая уничтожитьорден Храма, никогда не была ратифицирована в Шотландии, и что рыцари нашлитам надежное убежище, мы сильно склоняемся к тому, чтобы признатьутверждение Хунда справедливым и обоснованным. Впрочем, мы сами определилиместо кладбища тамплиеров, которое, по всей вероятности, находилось вшотландском графстве Арджилл; самые старинные надгробия относятся к XIIIвеку, а самые свежие - к XVIII веку. На первых видны выгравированныескульптуры и символы, идентичные символам, встречающимся в некоторыхкомандорствах Франции и Англии, тогда как на других фигурируют специфическиефранкмасонские мотивы, свидетельствующие о некоторой степени слияния обоихорденов. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что орден Храма смогвыжить в этом пустынном районе Арджилла в Средние века, сначала скрываясь,потом смешиваясь мало-помалу с масонскими гильдиями и древними кланами,чтобы возродиться в XVIII веке под прикрытием "строгих" ритуалов. К несчастью, Хунд ничего больше не говорит об этой новой формефранкмасонства, в которую, как он утверждал, был посвящен, и таким образомпредоставляет своим современникам право считать его шарлатаном и обвинятьего в том, что история его посвящения, "неизвестные старшие" и обязательствораспространять новый "строгий" ритуал - сплошной вымысел. На это Хунд ничегоне может ответить, если только его "старшие" не покинули его по необъяснимымпричинам, несмотря на их обещание снова войти с ним в контакт для дальнейшихинструкций, и до конца своей жизни он будет заявлять о своей невиновности,утверждая, что его покровители действительно существовали, прежде чем имокончательно исчезнуть. Невиновность, на которую претендовал Хунд, кажется нам вполнедостоверной. В самом деле, он был несчастной жертвой даже не предательства,а стечения обстоятельств, не зависящих ни от чьей воли. В 1742 году, в годего посвящения, якобиты действительно представляли собой на континентенекоторую политическую силу. Но в 1746 году умер Рэдклифф и многие из егосторонников, другие же были либо в тюрьме, либо в изгнании, иногда такдалеко, как далека Северная Америка. Можно было сказать, что дело якобитовпроиграно... Если "неизвестные старшие" Хунда не выполнили своихобязательств, то это произошло не по доброй воле, а под давлениемполитических событий, которые были сильнее их. Другое доказательство подтверждает не только заявления Хунда, но и"документы Общины". Речь идет о списке великих магистров ордена Храма,которые он получил в собственные руки от своих анонимных собеседников . Заединственным исключением в орфографии одного имени, этот список во всехпунктах идентичен списку из "Секретных досье". А мы уже видели, что этотпоследний был точен настолько, насколько могла позволить лишьконфиденциальная документация, использованная при его составлении, и котораябыла недоступна несведущей публике. Хунд завладел этим списком в эпоху,когда какое-то количество документов - грамот, прокламаций - имеющихсясегодня в нашем распоряжении, находилось под замком в Ватикане, и получитьих было невозможно. По нашему мнению, он вовсе не придумал вмешательство"неизвестных старших", а те, несомненно, знали об ордене Храма много такого,что официально было секретным. Несмотря на выдвинутые против него обвинения, Хунд не остался всовершенном одиночестве. После провала дела якобитов он нашел новогопокровителя и друга в лице германского императора Священной Римской империиФранциска, герцога Лотарингского. Франциск, женившийся в 1735 году наМарии-Терезии Австрийской, связав таким образом дома Габсбургов иЛотарингов, стал родоначальником новой великой династии. Не будем забывать всвязи с этим, что имя его брата Карла тоже фигурирует в списке великихмагистров Сиона и следует сразу же после Чарльза Рэдклиффа. Итак, Франциск Лотарингский был первым европейским принцем, ставшимфранкмасоном и не скрывавшим этого. Он был посвящен в Хаге, бывшим бастиономэзотеризма со времен Тридцатилетней войны, а председательствовал нацеремонии Жан Дезагюлье. Немного времени спустя, новоиспеченный франкмасоннадолго отправляется в Англию, где становится членом на вид вполне невиннойорганизации "Джентльмене Клуб оф Спэлдинг", которую уже посещали Ньютон,Рамсей, Рэдклифф и Александер Поуп... В последующие годы двор Франциска Лотарингского в Вене определился какстолица европейского масонства и интенсивной эзотерической деятельности, самгерцог занимался алхимией в своей лаборатории в императорском дворце вХофбурге. Наконец, когда умер последний Медичи, он стал великим герцогомТосканским, и перед его ловкостью в покровительстве флорентийскимфранкмасонам рухнули все усилия Инквизиции. Через него Чарльз Рэдклифф,основатель первой масонской ложи на континенте, передал долговременноенаследие. Кружок Шарля Нодье.
Сравнивая его с известнейшими политическими и культурными деятелями,хочется задать вопрос: с какой стати Шарль Нодье был избран великиммагистром Сиона? Писатель довольно скромной значимости, хотя и не лишенныйизвестного шарма, не слишком красноречивый эссеист, не слишком упорныйлюбитель, он вписывается в традицию Гофмана или Эдгара По, не создавпо-настоящему своей школы. Но так как в свое время он считался литературнымдеятелем первого плана, мы увидим, что он войдет в описываемые нами события,по крайней мере, очень неожиданными окольными путями. В 1824 году Нодье, будучи уже знаменитым, был назначен главнымбиблиотекарем Арсенала, где собраны все средневековые рукописи, особенно те,которые имеют отношение к оккультным наукам, а именно: тексты, написанныеалхимиком Никола Фламелем, одним из первых великих магистров Сиона. Нобиблиотека Арсенала тоже ревниво охраняет среди своих сокровищ и коллекциикардинала Ришелье, и многие работы по магии и герметической науке, покабалистической мысли. Французская революция ограбила все библиотеки и монастыри, какие толькосмогла. Книги и рукописи были собраны в Париже и присоединены к тем, чтоНаполеон тысячами возвратил из Ватикана с четкой целью создать великуюбиблиотеку - мечта, которую он долго лелеял. Для этого в Риме онсистематически занимался конфискацией всех документов, касающихся орденаХрама, из которых затем только немногие возвратились в папскую резиденцию.Именно этот огромный, прибывший из центра и с различных окраин Францииматериал был доверен Шарлю Нодье. В его работе ему ассистировали двое сотрудников - Элифас Леви иЖан-Батист Питуа (литературный псевдоним - Поль Кристиан), которые вместе сним захотят возобновить интерес публики к эзотеризму и принять заметноеучастие в возрождении оккультных наук, которым будет отмечен XIX век. РаботаПитуа "История и практика магии" становится Библией студентов, привлеченныхэтими вопросами. Совсем недавно переизданная в Англии, она и сегодняостается основным трудом в этой области. Хотя Нодье и был очень занят на своем официальном посту в Арсенале, он,тем не менее, продолжает писать. Одно из его последних произведений,монументальная работа во многих томах, богато иллюстрированная, посвящена главным городам Франции. И большое место отведено эпохе Меровингов - поразительный факт в век, когда этому мрачному периоду Истории уделяется так мало интереса. Длинные параграфы отданы тамплиерам, а Жизору - достаточно большая статья, рассказывающая подробно о рубке вяза . Библиотекарь и писатель, Шарль Нодье в то же время создает в Арсенале блестящий салон, который быстро становится одним из центров парижской литературной жизни. Ему, замечательному оратору, как старшему и более мудрому, все курят фимиам, и он становится любимцем целого поколения молодых писателей. Среди них находится и его ученик и друг Виктор Гюго, будущий вожак новой школы, призванный, согласно "документам Общины", сменить его на посту великого магистра Сиона. Но это не единственная выдающаяся личность кружка. Его окружают и другие, и впоследствии они станут гораздо более знаменитыми, чем их мэтр; речь идет о Франсуа-Рене де Шатобриане, который отправился паломничество в Рим на могилу Пуссена и возведет надгробный памятник, на котором будет воспроизведена его картина "Пастухи Аркадии"; о Бальзаке, о Делакруа, о Дюма-отце, о Ламартине, о Мюссе, о Теофиле Готье, о Жераре де Нервале и Альфреде де Виньи - все без исключения, подобно поэтам и художникам Возрождения, увлеченные эзотерической мыслью и, в частности, герметической. И все они в равной степени введут в свои произведения мотивы, темы, сноски или намеки на легенды Ренн-ле-Шато. Мимоходом заметим, что в "Путешествии в Ренн-ле-Бэн", вышедшем в 1832 году, мы уже найдем историю о легендарном сокровище, связанном с Бланшфором и с Ренн-ле-Шато; его автор, Огюст де Лабуисс-Рошфор, опубликовал и другую работу - "Любовники - посвящается Элеоноре", титульный лист которой без всяких объяснений украшен следующей надписью: "Et in Arcadia ego"... Короче говоря, если литературная и эзотерическая деятельность Нодье должным образом вписывается в наше исследование, другой аспект его личности - его постоянная принадлежность к различным тайным обществам - поражает еще сильнее. Действительно, известно, что с 1790 года, в возрасте десяти лет, он входит в группу филадельфийцев и что в 1793 году он основывает другой кружок, может быть, связанный с предыдущим, который принимает самых непримиримых врагов Наполеона. В библиотеке Безансона находится неизвестноеэссе, написанное близким другом Нодье, которое было прочитано перед новымкружком, носящим прежнее название филадельфийцев, основанном в 1797 году.Это эссе называется "Пастух Аркадии, или Первые звуки сельской флейты". Наконец, в 1802 году в Париже Нодье публично признается в своейпринадлежности к тайному обществу, которое он описал как "библейское ипифагорское", и в 1815 году публикует анонимно весьма любопытную "Историютайных военных обществ", довольно двусмысленную, где неясны границы,разделяющие действительность и фантастику. Аллегории современныхисторических событий, философия и практическая деятельность тайныхассоциаций, быть может, ответственных за падение Наполеона, так ловкопереплетены между собой, что невозможно отличить правду от вымысла. В товремя тайных обществ было множество, заявляет он там, в частности, добавляя,что одно из них превосходило все остальное, а именно: обществофиладельфийцев. Связанный клятвой, он "может сообщить их социальноенаименование, но только тем, кому это исключительно предназначено". Здесьявный намек на Сион, особенно в нижеследующем довольно неясном отрывкепредполагаемой речи, возможно, произнесенной во время собранияфиладельфийцев одним заговорщиком, заклятым врагом Наполеона: "Он слишкоммолод, чтобы связывать себя с вами клятвой Ганнибала; но вспомните, что яназвал его Элиасеном и что я завещаю ему охрану храма и алтаря, если я умрупрежде, чем увижу, как падет с узурпированного трона последний изугнетателей Иерусалима...". Итак, когда Нодье опубликовал эту "Историю тайных обществ", отношение кнему резко изменилось. Теперь этим слишком многочисленным подпольныморганизациям вменялись в вину и вихрь революций, витавший тогда над Европой,и атмосфера страха и смущения, распространившаяся по всему континенту. Имтакже приписывались малейшие проявления насилия или беспорядка, ничтожнейшиенеобъяснимые события, наконец, их обвиняли в тайных диверсиях противгосударственных институтов, верований и даже основ нации. За этимпоследовала охота на ведьм и суровые кары, которые, будучи часто неправыми,в свою очередь способствовали умножению подрывных действий и скрытойоппозиции. Часто происходящие из чистого воображения, они поддерживали упублики настоящий психоз, который, таким образом, придавал им такоезначение, от которого они были так далеки в действительности. В реальности, достигшей размеров мифа, или в мифе, за которым надо быловидеть могущественную реальность, тайные общества сыграли своюпервостепенную роль в истории Франции XIX века. Во всяком случае, чтокасается Шарля Нодье, то он занимает в ней важнейшее место[48]
. Дебюсси и розенкрейцеры.
Вновь возникший во многом благодаря Шарлю Нодье интерес к эзотеризмупродержится до конца XIX века и достигнет своей наивысшей точки в течениепоследних его лет в Париже. Когда в 1891 году Беранже Соньер находит в своейцеркви в Ренн-ле-Шато таинственные свитки, Клод Дебюсси, согласно списку"Секретных досье", сменил Виктора Гюго на посту великого магистра Сиона. Дебюсси, как нам кажется, познакомился с Виктором Гюго через поэта ПоляВерлена, многие стихи которого он позже положит на музыку. Он, конечно, былчленом символистских кружков, неодинаковых по своему качеству, которые тогдадополняли парижскую культурную жизнь, и когда аббат Соньер приезжает вСен-Сюльпис, чтобы представить найденные им пергаментные свитки своемуначальству, он встречается с Дебюсси через Эмиля Оффе и Эмму Кальве. В этихже кружках состоят также Стефан Малларме (его "Послеполуденный отдых фавна"будет положен на музыку Клодом Дебюсси), Морис Метерлинк, чья "меровингская"драма "Пеллеас и Мелизанда" заботами музыканта станет знаменитой оперой, иВиллье де Лиль-Адан, автор "Акселя", "розенкрейцерского" произведения ибиблии всего символистского движения. Дебюсси напишет либретто и для него,но в 1918 году смерть помешает ему его закончить. Наконец, не забудемупомянуть знаменитые "вторники" Стефана Малларме, на которых регулярнобывали среди прочих Оскар Уайльд, В.Б.Йеатс, Стефан Джордж, Поль Валери,Молодой Андре Жид и Марсель Пруст. Но если все эти кружки имели под различными названиями определенныйэзотерический аспект, то со своей стороны, Клод Дебюсси посещает и другие,где он сталкивается с величайшими личностями -деятелями оккультных наук. Этотакие имена, как Станислас де Гуайта, близкий друг Эммы Кальве и основателькабалистического ордена Розы и Креста, сатанист Жюль Буа, второй друг ЭммыКальве, и Мазере, который создал знаменитое в то время английское тайноеобщество "Орден Золотой Зари", и известный всем доктор Жерар Анкосс,написавший под псевдонимом "Папюс" работы о гадании на картах. Папюс самчлен многих тайных эзотерических обществ, он также друг и доверенное лицоНиколая и Александры, царя и царицы России, и в числе его приближенных былбиблиотекарь из Каркассона Жюль Дуанель. Оба они взяли на себя обязанностиепископов лангедокской Неокатарской Церкви, и Дуанель объявляет себя сверхтого гностическим епископом Мирпуа, который включает в себя приход Монсегюр,и Але, включающего приход Ренн-ле-Шато. Как говорят, Церковь Дуанеля была освещена неким епископом Востока ужены лорда Джеймса Синклера в Париже. Являясь одной из многочисленных ибезобидных сект, известных в Париже в конце века, эта Церковь, тем не менее,вызовет живое волнение в официальных кругах, провоцируя даже отправку вВатикан специального досье на "возникновение катарских тенденций", закоторым последовал недвусмысленный приговор Святого Отца, обличающегоучреждение Дуанеля как новое проявление древней альбигойской ереси. Не заботясь об этом, Дуанель продолжает свою деятельность в округеСоньера. Мы приблизились к 1890 году, когда кюре Ренн-ле-Шато начинаетафишировать свое богатство. И вполне возможно, что оба этих человека былипредставлены друг другу либо в Париже Дебюсси и Эммой Кальве, либо аббатомАнри Буде, другом Соньера и членом Общества Искусства и Науки Каркассона. В это же самое время из Святой Земли возвращается некий путешественники присоединяется к группе своих друзей по оккультным наукам. Это ЖозефенПеладан, ученик Папюса и Клода Дебюсси, которым он объявляет великуюновость: да, речь идет ни о чем ином, как о могиле Христа, которую он нашелсовсем не на традиционном месте Гроба Господня, а под мечетью Омар,старинной частью чужой территории, отданной ранее тамплиерам.Необыкновенное, величайшее открытие, восторгается его автор. В другое время"оно потрясло бы католический мир до самого основания". Но как и по какимкритериям была идентифицирована могила Иисуса, и чем ее существование былоспособно до такой степени поколебать католические догматы? Будет ли связаноэто открытие с главным разоблачением, касающимся дальнейшей жизнивсемогущего Ватикана? Ни путешественник, ни его друзья не соизволилиобъясниться по этому поводу, а Пеладан, являясь добрым католиком, не даваяникаких подробностей, много раз обращает внимание своего окружения насмертность Иисуса. Между тем, Пеладан основывает новый "католический орден Розы и Креста,Храма и Грааля", которому удается ускользнуть от запрета папы, и в то жевремя он обнаруживает настоящую страсть к искусству. Артист, заявляетПеладан, должен быть рыцарем в доспехах, целиком вовлеченным в символическиепоиски Святого Грааля; и он самолично, не колеблясь, пускается в этотэстетический крестовый поход, организуя ежегодные публичные выставки,которые будут названы "Салонами Розы и Креста". Их цель - разрушить любуюреалистическую форму, чтобы дать расцвести латинскому вкусу, и создать школусовершенного идеалистического искусства. В перспективе некоторые темы будутсистематически отстраняться, например, прозаическая, историческая,патриотическая и военная живопись, картины современной жизни и все пейзажи,"за исключением написанных в манере Пуссена"... От живописи Пеладан распространяет свои эстетические законы на музыку итеатр и ставит оригинальные спектакли на сюжеты об Орфее, Аргонавтах,путешествии за Золотым Руном, о "Тайне розенкрейцеров" и "Тайне Грааля" -все это под эгидой и покровительством Клода Дебюсси. Эту блестящую артистическую школу посещает также Морис Баррес. Молодымчеловеком он был уже членом кружка розенкрейцеров, близкого к Виктору Гюго,и в 1912 году он опубликовал свой "Вдохновенный холм", который позже сталирассматривать как едва прикрытую аллегорию Беранже Соньера и Ренн-ле-Шато,ибо между романом и действительностью существовали аналогии, превосходящиестадию простых совпадений. Однако, Баррес не помещает действие своегопроизведения ни в Ренн-ле-Шато, ни в другое какое-то место Лангедока;"Вдохновенный холм", возвышающийся над деревней, находится в Лотарингии, аэта деревня - бывший центр паломничества ордена Сиона... Жан Кокто.
Насколько легко мы нашли у Рэдклиффа и Нодье связи с нашимрасследованием, настолько случай с Жаном Кокто, жизнь которого явно не имеланичего общего с тайными обществами, представлялся более сложным. Родившийся в зажиточной и влиятельной семье, очень одаренный, Коктобыстро покидает свой дом, чтобы в очень молодом еще возрасте войти вПарижские артистические и литературные круги, жизнь которых била ключом. Вдвадцать лет среди его друзей были Пруст, Жид и Баррес, а также Жан Гюго,правнук поэта, в компании с которым он вступает на путь оккультизма испиритуализма. Бесспорную эзотерическую окраску имеет не только самаличность Кокто, но и его творчество, и его эстетика в целом, и, начиная с1912 года, газеты часто будут намекать на Дебюсси, для которого он в 1926году делает декорации "Пеллеаса и Мелизанды", явно заботясь о том, чтобынавсегда связать свое имя с именем музыканта. Повороты его жизни, некоторые аспекты которой можно подвергнутькритике, тем не менее, не могут уменьшить его блестящий поэтический дар;человека, являвшегося близким другом самых великих умов того времени.Любитель почестей, славы и дружбы с сильными мира сего, он, впрочем, неслишком далек от Жака Маритэна или Андре Мальро. Равнодушный к политике, онвсе же обличит правительство Виши и провозгласит себя, кажется, сторонникомСопротивления. Награжденный орденом Почетного Легиона в 1949 году, в 1958 онбудет приглашен братом генерала де Голля произнести приветственное словоФранции, что он выполнит явно с большим удовольствием. Большая часть жизни Кокто будет посвящена посещению католическихроялистских кругов и некоторых старых парижских аристократов, обрисованныхМарселем Прустом. Впрочем, в его католицизме, далеком от ортодоксальности,будет всегда больше от эстетического поиска, чем собственно религиозныхубеждений, даже если в конце своей жизни (эхо Беранже Соньера?) он оченьлюбил украшать церкви и часовни, хотя в данном случае набожность вовсе небыла его слабой стороной. Впрочем, он никогда не будет этого скрывать,доказательством чему следующее размышление без всяких намеков: "Меняпринимают за религиозного художника, потому что я украшаю часовни... Что застранная мания навешивать всегда на человека ярлыки![49]
" Корочеговоря, также по примеру Соньера, он вводит в свою живопись некоторыелюбопытные детали, - любопытные и внушающие определенные мысли, как этоможно видеть в церкви Богоматери Французской в Лондоне. Воздвигнутая в 1865году, сильно пострадавшая от бомбежек 1940 года, она была реставрирована изаново украшена после войны командой художников, приехавших изо всех уголковФранции, и в 1960, за три года до смерти, входивший в нее Кокто написал вцеркви Распятие. Правда, совершенно особенное распятие: под сенью черногосолнца, с фигурой в правом нижнем углу, личность которой невозможноустановить, мрачной и зеленоватой, и римский солдат со щитом в руке; оченьстилизованная птица, напоминающая египетского Гора. Среди плачущих женщин ицентурионов, играющих в кости, можно заметить еще двух современныхперсонажей, просто неуместных; один из них - автопортрет Кокто, решительноповернувшегося спиной к кресту... Но самый странный вид этой фрески, безвсякого сомнения, состоит в следующем: видна только нижняя часть креста доколен! Поэтому совершенно невозможно различить кто на нем распят. И еще однапоразительная деталь: под ногами неизвестной жертвы, укрепленная на кресте,цветет гигантская роза - без всяких колебаний ее можно расценить какнапоминание об эмблеме розенкрейцеров, - мотив для католической церкви, поменьшей мере, странный!.. Два Иоанна XXIII.
"Секретные досье", которые дают список предполагаемых великих магистровСиона, датированы 1956 годом. Кокто умер в 1963 году, и никакая новаяинформация не позволяет нам узнать имя его преемника. Но вернемся к поэту,который, как мы увидим, сам себя подвергает допросу. Согласно "документам Общины", орден Сиона и орден Храма, как мы знаем,имели одного и того же великого магистра вплоть до рубки вяза в 1188 году, апотом, начиная с этого времени, у Сиона был свой собственный "навигатор", ипервым стал Жан (Иоанн) де Жизор. Но эти же самые документы извещают нас о том, что функции великогомагистра обязательно были связаны с именем Жан (Иоанн) или Жанна (Иоанна),ведь, в самом деле, там есть четыре женщины, удостоенные этого титула, и этапоследовательность вызывает в памяти понятие эзотерического папства,основанное на личности Иоанна, против и, быть может, в оппозиции папствуэкзотерическому, основывающемуся на личности Петра. Но о каком Иоанне идет речь? Об Иоанне Крестителе? Об ИоаннеЕвангелисте, "любимом ученике" из четвертого Евангелия? Или же возможентретий Иоанн - Богослов, предполагаемый автор Апокалипсиса?.. Во всякомслучае, речь определенно идет об одном из них, и хотелось бы знать, кто былИоанном Первым, раз Жан де Жизор в 1188 году принял имя Иоанна II. Фигурирующий в списке великих магистров Сиона Жан Кокто, будучи ИоанномXXIII, властвует над судьбами ордена в 1959 году, когда умирает папа ПийXII. В Риме был тут же избран новый папа; им стал кардинал Венеции АнджелоРонкалли, но потрясение было всеобщим, когда узнали, что новый папа, главаЦеркви, выбрал имя Иоанна XXIII. Реакция христиан вполне объяснима.Во-первых, имя "Иоанн" обесчещено с начала XV века, когда его носилантипапа; затем, уже имелся один Иоанн XXIII, бывший епископ Але, где в XIXвеке Дуанель был гностическим епископом. Почему же в этих обстоятельствахкардинал Ронкалли выбрал это имя? В 1976 году в Италии вышла странная книга, которая тут же былапереведена на французский язык. Это "Пророчества папы Иоанна XXIII", сборникмрачных пророческих поэм в прозе, которые сочинил глава Церкви, умершийтринадцатью годами ранее, в 1963 году, в том же году, что и Жан Кокто... Да,эти пророчества очень герметические, не поддающиеся никакой интерпретации,настолько они бессвязные, до такой степени, что можно задать себе вопрос: адействительно ли их написал папа римский? И однако, предисловие утверждает,что их автор был тайным членом ордена Розы и Креста со времени егоназначения папским нунцием в Турции в 1935 году. Эту, надо сказать, трудноприемлемую гипотезу, кроме того, невозможнопроверить. Тем не менее, с какой стати изобретать подобную вещь и почему быей не содержать хоть чуточку правды? Зная, кроме всего прочего, что в 1188 году Сионская Община добавила ксвоему названию новое - "Истинных Розы и Креста", - вполне разумнопредположить, что кардинал Ронкалли в самом деле принадлежал к обществу Розыи Креста и что если речь шла о Сионской Общине, став папой, он могдобровольно и с символической целью выбрать имя своего великого магистра?Так, Иоанн XXIII возглавлял одновременно тайный орден и христианскуюЦерковь... Это одновременное царствование двух Иоаннов XXIII, над Сионом и надРимом, не кажется нам простой игрой совпадений; также, по нашему мнению, неможет быть придуманным список из "документов Общины", обрывающийся на ИоаннеXXIII в ту эпоху, когда один Иоанн XXIII уже занимал трон святого Петра. Всамом деле, не будем забывать, что этот список был отдан в Национальнуюбиблиотеку в 1956 году, за три года до избрания нового папы римского. Кроме того, остается еще один поразительный момент. В XII веке ирландский монах по имени Малахий составил сборникпророчеств, близких к пророчествам Нострадамуса, которые, кажется, оченьвысоко почитаются многими католиками, среди которых и нынешний папаИоанн-Павел II! В этих пророчествах автор перечислил пап, которые займуттрон святого Петра в последующих годах, давая каждому из них собственноеопределение. Рядом с именем Иоанна XXIII вписаны слова: "Пастор и Навигатор"- как мы знаем, официальные титулы великого магистра Сиона. Каковой бы ни была истина, скрытая за этими любопытными совпадениями,которые, быть может, и не являются таковыми, Иоанн XXIII, более, чем другиепапы смог заставить развиваться римскую католическую Церковь, жесткопротивостоявшую требованиям XX века, благодаря реформам II ВатиканскогоСобора. Более того, он в то же время пересмотрел позицию Церкви по отношениюк франкмасонству, поставив точку двум векам непримиримости и признав закатоликами право быть масонами. Наконец, в июне 1960 года Иоанн XXIII личноопубликовал письмо на тему "драгоценной крови Христовой", которую онопределил совершенно по-новому. Иисус, уточнялось в письме, страдал какчеловек, и искупление человечества осуществилось благодаря его крови. Вконтексте этого письма человеческая страсть Иисуса и кровь, отданная заспасение людей, имеют большее значение, чем воскресение или даже конкретныеподробности распятия. Не стоит и говорить, что этот текст имел значительные последствия,способные, как говорили в то время, исказить самые основы христианской веры.Если на самом деле спасение человечества полностью основывается единственнона крови, пролитой ради него Христом, то какое же значение придавать тогдаего смерти и воскресению? 7. ЗАГОВОР ЧЕРЕЗ ВЕКА
Теперь, после углубленного изучения, мы знаем, что вероятный списоквеликих магистров Сиона дает нам некоторую уверенность. Действительно,многие события, запутанные и трудные для расследования априори, составляютзаговор, сотканный решительной и ловкой рукой. Что же касается самих великихмагистров, то мы теперь знаем, что, бесспорно, на разных уровнях у них естьточки соприкосновения: связь на уровне генеалогий, представленных в"документах Общины", в частности, в том, что касается Лотарингского дома,принадлежность к одному или многим тайным обществам, отсутствиеортодоксальности в религиозных убеждениях (теоретически - католических),более или менее проявленная склонность к эзотерической мысли, наконец,тесный контакт каждого великого магистра со своим предшественником и сосвоим преемником. Но достаточно ли одних этих констатации? Они ведь вовсе не доказывают,что Сионская Община, чье существование в Средние Века было подтверждено,продолжала жить в течение последующих столетий; они также не доказывают, чтоличности, фигурирующие в списке великих магистров, действительно занималиэтот пост. Можно даже сказать, что некоторым они не всегда кажутсядостоверными в силу предполагаемого возраста в момент посвящения в высшуюстепень. Допустим, что какой-нибудь Эдуар де Бар был назначен великиммагистром в пятилетнем возрасте, или Рене Анжуйский - в восемь лет в силупринципов наследования, но это вовсе не случай Роберта Флудда или ШарляНодье, ставших великими магистрами в двадцать один год, ни Дебюсси -великого магистра в двадцать три года, которые, будучи такими юными, неуспели ни пройти через степени франкмасонства, ни дать доказательства своейпригодности в соответствующих областях. Надо ли предполагать, что речь идеттолько о подставных лицах, быть может, не знающих даже о чисто символическомтитуле, который им пожаловали? Эти умозрительные рассуждения при настоящем состоянии нашегорасследования кажутся нам преждевременными, и, следовательно, нам надоискать в другом месте, а не только в этом списке окончательныедоказательства существования ордена Сиона и его задачи, выполняемой в тени.Итак, перенесем наш перспективный выбор на Лотарингский дом и на некоторыесемьи, упомянутые в "документах Общины" - это богатое поле деятельности. Так как Община действовала только подпольно, мы не должны ждатьупоминаний о ней под ее собственным именем. Если она продолжала существоватьпосле Средних Веков, то она, конечно, была вынуждена скрывать свое истинноелицо, например, за личностью Ормуса, принятой в свое время. Кроме того,будучи далекой от того, чтобы заниматься лишь политикой и навязывать этудеятельность своим членам, ставя их под подозрение или привлекая к нимвнимание, она, вероятно, должна была показать свою величайшую гибкость,гибкость на протяжении девяти веков, которая заставляла ее постояннообновляться, приспосабливаться к каждой эпохе, склоняясь перед ее законами,- короче, изменить свою видимость, свою деятельность и свои цели всоответствии с требованиями эпохи. В порядке идеи, но вовсе не желаяустанавливать ни малейшей параллели с мафией, хочется все же спросить: а неудалось ли этой последней в своей сфере сохранить скрытым свое лицо напротяжении веков, развиваясь в соответствии с требованиями конкретнойситуации? Сионская Община во Франции.
В период между 1306 и 1480 годами, как сообщают нам "документы Общины",у ордена Сиона было девять командорств; в 1481 году, после смерти РенеАнжуйского цифра увеличилась до двадцати семи. Самые важные располагались вБурже, Жизоре, Жарнаке, Мон-Сен-Мишеле, Монревале, Париже, Ле Пюи, Солеме иСтенэ; кроме того, лаконично добавляют "Секретные досье", существовал еще"ковчег, прозванный Бет-Ания" (дом Анны), расположенный в Ренн-ле-Шато".Если об этой таинственной цитате мы больше ничего не знаем, то, возможно, нелишне было бы напомнить, что когда Соньер построил свою роскошную виллу вРенн-ле-Шато, он назвал ее "вилла Бетания"... Командорство в Жизоре, согласно все тем же "документам", в 1306 годубыло расположено на Венской улице (рю де Вьенн). Отсюда оно сообщалосьподземным переходом с местным кладбищем и склепом святой Катерины, подкрепостью. Считается, что именно в этот склеп или в прилегающую подземнуючасовню в XVI веке был положен архив ордена Сиона, помещавшийся в тридцатисундуках. Во время фашистской оккупации, в 1944 году из Берлина прибыла военнаямиссия, чтобы вести в Жизоре раскопки под крепостью. Но высадка союзниковпомешала началу работ. Некоторое время спустя местный житель Роже Ломуа всвою очередь решил там покопаться, и в 1946 году он объявил мэру Жизора онаходке - подземной часовне, в которой стояли девятнадцать каменныхсаркофагов и тридцать металлических сундуков. Кроме разрешения напродолжение работ Ломуа просил, чтобы о его открытии было заявлено публично.Но волокита - или чья-то злая воля? - оказались таковы, что он снова смогвзяться за раскопки только в 1962 году... Однако публике о них не былосообщено ничего, а развернулись они под покровительством Андре Мальро,бывшим тогда министром культуры. Но, если Ломуа быстро нашел свой ход вчасовню, то сундуки исчезли... и, несмотря на шумную кампанию, развернутуюпо этому поводу в прессе, след их так и не был обнаружен. От этого открытия,странно походившего на сон, остались лишь два намека на подземный склепсвятой Катерины, фигурирующей в двух манускриптах 1375 и 1696 годов... Во всяком случае, благодаря им, рассказ Ломуа стал выглядетьправдоподобным, также как и легенда, согласно которой часовня служилахранилищем архивов ордена Сиона. Что касается нас, то мы беремся доказать,что Сионская Община продолжала существовать, по крайней мере, на протяжениитрех веков после Крестовых походов и уничтожения ордена Храма. Действительно, с начала XIV века до начала XVI века некоторыедокументы, касающиеся Орлеана и обители святого Самсона, базы Сиона,ссылаются на некий орден. Например, они упоминают о гневе папы и короляФранции, вызванном членами Сионской Общины в Орлеане в начале XVI века,которые "нарушили свой устав" и "отказались от совместной жизни". В концеXVI века всплыли и другие обвинения на их счет: их упрекали в несоблюденииустава, в предпочтении жить отдельно от всех, а не вместе, в том, что онипредавались распутству, что жили они часто за пределами обители святогоСамсона и что они не восстанавливали ее стен, серьезно пострадавших в 1562году. По тем же источникам, власти обители потеряли терпение и в 1619 годувыгнали Сионскую Общину и подарили здание иезуитам. Начиная с этого времени, никакого намека на Общину нигде не находили,по крайней мере, под этим названием, и доказательства, которые мы только чтопривели, не могут быть окончательными. Кроме того, они практически ничего несообщают о деятельности Сиона, его целях или влиянии, довольствуясь лишьпростым намеком на какое-то монашеское братство, более или менее тайное, и,в конечном счете, представляющем только относительный интерес.Действительно, что общего могло иметь это сборище дерзких инедисциплинированных личностей из обители святого Самсона с членамизнаменитого братства, управляемого самыми блестящими людьми в историиЗапада? Согласно "документам Общины", Сион был важной, мощной, влиятельнойорганизацией, породившей орден Храма и занимавшийся самой высокой политикой;обитатели же святого Самсона ничего похожего в памяти не вызывали... Может быть, обитель святого Самсона в Орлеане была тогда лишьизолированным и второстепенным местом действий Сиона? Но так как в спискесамых важных командорств в "Секретных досье" никаких ощутимых следов мы ненашли, мы были вынуждены искать их в другом месте. Герцоги де Гизы и герцоги Лотарингские.
В течение всего XVI века и на протяжении целых трех поколенийЛотарингский дом и его младшая ветвь - дом де Гизов - пытались сброситьдинастию Валуа и завладеть французским троном. Много раз эти попыткипроваливались, но понадобилось всего тридцать лет, чтобы род Валуаокончательно угас сам по себе. Карл, кардинал Лотарингский, и его брат Франциск, герцог де Гиз, былиблизки к успеху в период между 1550 и 1560 годами; оба они были союзникамиШарля де Монпансье, коннетабля Бурбонского, названного "Секретным досье"великим магистром Сиона до 1527 года. Они также были связаны с семьейгерцогов Мантуанских, и Фердинанд де Гонзаг, великий магистр с 1527 по 1575год, оказывал им помощь и поддержку во всех заговорах против французскоготрона. Что касается герцога де Гиза, то он женился на Анне д'Эст, герцогинеде Жизор. История описывает кардинала Лотарингского и герцога де Гиза как редкойнепримиримости католиков, фанатиков, доходивших до жестокости. Однако, этарепутация, по крайней мере, в области религии кажется нам несколькопреувеличенной, так как, по нашему мнению, эти последние скорее вели себякак ловкие оппортунисты, улещая одновременно и католиков, ипротестантов[50]
. Впрочем, не кардинал ли Лотарингский на советеТридцати в 1562 году сделал попытку децентрализации папской власти, давбольше самостоятельности местным епископам и доведя церковную иерархию досостояния, в каком она была в эпоху Меровингов? Как бы то ни было, в 1563 году Франциска де Гиза, без пяти минуткороля, убивают, и его брат последовал за ним двенадцать лет спустя, в 1575году. Однако борьба с царствующими принцами еще не окончилась, и в 1584 годуновый герцог де Гиз и новый кардинал Лотарингский вновь начинают осаду тронаВалуа, в чем им помогает Луи де Гонзаг, герцог Неверский, великий магистрСиона на протяжении уже девяти лет. Заметим мимоходом, что знаком сборазаговорщиков был Лотарингский крест, бывшая эмблема РенеАнжуйского[51]
... Этот конфликт длился до самого конца XVI века, когда род Валуаокончательно исчез. Но дом де Гизов, сильно пострадав от этогосоперничества, больше не имел претендента на трон, который теперь был впределах досягаемости. Помогали ли взбунтовавшимся династиям какое-нибудь тайное общество илиорден? Мы этого не знаем, но, во всяком случае, ясно, что международная сетьэмиссаров, послов, шпионов и агентов всех видов, даже убийц, состояла у нихна жалованье, ибо тогда это была весьма распространенная практика. Среди нихназовем и Нострадамуса, который, вероятно, работал на Франсуа де Гиза икардинала Лотарингского[52]
. Если верить некоторым историкам и "документам Общины", Нострадамус,впрочем, не довольствовался только тем, что тайно поставлял своимпокровителям ценные сведения о деятельности и планах их противников. Будучиофициальным астрологом французского двора, он следовал за королем во времявсех его перемещений и, таким образом, знал многое, касающееся личностей, скоторыми сталкивался: их уязвимые места, их слабости и странности. Поэтомуможно думать, что он вполне был в состоянии манипулировать Валуа впсихологическом плане и, следовательно, отдать их в руки их врагов. Так какон знал все гороскопы, жизнь всех придворных, то есть все "закулисные" дела,"изнанку" двора, то ему не составляло особого труда установить, а потомсообщить своим хозяевам подходящий момент для исчезновения, убийства,отравления... Поэтому, по большей части, пророчества Нострадамуса вовсе небыли пророчествами, а были, скорее, зашифрованными посланиями,закодированными инструкциями, тайной программой действий, предназначеннойдля узкого круга посвященных. Это, конечно, только гипотеза, но, тем не менее, уже можно заранеесказать, что определенные его так называемые пророчества явно относились кпрошлому: к рыцарям Храма, к династии Меровингов, к Лотаринсскому дому, кбывшему графству Разес близ Ренн-ле-Шато[53]
и - в многочисленныхчетверостишиях - к приходу "великого монарха", который прибудет изЛангедока... И еще одна подробность из жизни Нострадамуса непосредственнозаинтересовала нас. Как сообщают некоторые историки[54]
инародная легенда, прежде чем начать свою карьеру пророка, он действительнодолгое время прожил в Лотарингии - что-то вроде испытательного срока, периодэкзаменов, после которых он был "посвящен в важную тайну". Говорят также,что он имел доступ к одной очень старой работе по эзотеризму, которая сталаосновой всего последующего творчества. Эта работа была передана ему в месте,которое нам знакомо: речь идет об аббатстве Орваль, отданном в дар приемнойматерью Годфруа Бульонского, и где, возможно, родилась Сионская Община. Вовсяком случае, еще в течение двух веков Орваль будет связываться с именемНострадамуса, до Французской революции и Наполеона, потому что именно в этовремя будут изданы знаменитые пророчества и астрологические произведения. Наследование французского трона.
Теперь просим вашего разрешения перенестись в двадцатые годы XVIIстолетия. Трон Франции занимает Людовик XIII, но настоящая власть в рукахединственного человека, отвечающего в то время за политику страны - министракороля, его серого преосвященства, кардинала де Ришелье. Его называли"Макиавелли своего времени", великим умом королевства, но этого мало, ибо,по нашему мнению, он был еще более значительной личностью. Итак, в то время, как во Франции кардинал устанавливал мир истабильность, остальная Европа и, в частности, Германия продолжалибарахтаться в потрясениях Тридцатилетней войны. Эта война, по происхождениюне религиозная, быстро стала таковой, и католические силы Испании и Австриипротивостояли в кровавых распрях протестантским армиям Швеции и маленькихнемецких княжеств. Среди последних фигурировало Рейнское воеводство, чейэлектор Фридрих V, как мы видели, находился в изгнании в Хаге со своей женойЕлизаветой Стюарт; поддерживало Фридриха и его союзников розенкрейцерскоедвижение в Англии и на континенте. В 1633 году кардинал Ришелье высказался за смелую политику. Он бросилФранцию в Тридцатилетнюю войну, но с той стороны, с которой никто ее неожидал, предпочтя своим кардинальским убеждениям некоторые соображенияполитического порядка, имеющие в его глазах большое значение. Так, он мечталустановить поскорее французское превосходство в Европе, уменьшить постояннотяготевшую над Францией австрийско-испанскую угрозу и уничтожить испанскоевладычество, прочно утвердившееся в течение веков на древних меровингскихземлях Нидерландов и части Лотарингии. Европа присутствовала при парадоксальной ситуации, когда католическийкардинал католической страны послал свои католические войска сражаться настороне протестантов против других католиков. Ни один историк никогда недопустил и мысли, что Ришелье мог быть розенкрейцером, но разве действовалбы он иначе, чтобы засвидетельствовать свои убеждения или, по крайней мере,привлечь к себе благосклонность ордена Розы и Креста? В тот же самый момент Лотарингский дом в лице Гастона Орлеанского,юного брата Людовика XIII, продолжал претендовать на французский трон.Гастон всего лишь женился на сестре герцога Лотарингского, но если бы ондобился трона, то ее тщеславный род наконец получил бы шанс вершить судьбыФранции в следующем поколении, через его наследника. Такой перспективы, вовсяком случае, было достаточно, чтобы мобилизовать силы Карла, герцога деГиза. Воспитанный молодым Робертом Флуддом, он женился на Генриетте-Катеринеде Жуайез, владелице Куизы и Арка, где находится могила, идентичнаяизображенной на картине "Пастухи Аркадии" Никола Пуссена... План низложить Людовика в пользу Гастона снова провалился, ифранцузский король остался на троне. Судьба, казалось, напрасно пыталасьпомочь герцогу Орлеанскому: король и королева долго не имели детей, но в1638 году, после двадцати трех лет бесплодия, Анна Австрийская родила сына итем самым положила конец всякой надежде на перемены. Конечно, удивление былоогромным, а также большим было сомнение по поводу законного происхожденияноворожденного. Молва и некоторые историки того времени и более позднего непреминули приписать отцовство кардиналу Ришелье или же его протеже ипреемнику кардиналу Мазарини - гипотеза, не лишенная основания, если счестьвозможным тайный брак последнего с Анной Австрийской после смерти короля. Так, в силу происшедших событий, растаяли мечты Гастона Орлеанского иЛотарингского дома. Но когда в 1642 году умер Ришелье, не пренебрегли ничем,чтобы избавиться от Мазарини и удалить от трона юного Людовика XIV. Будучивначале просто народным бунтом, Фронда, настоящая гражданская война,продлилась десять лет. Кто же сгруппировался вокруг Гастона Орлеанского,который был ее зачинщиком? Знакомые нам личности: Фредерик-Морис де ла Турд'0вернь, герцог Бульонский, виконт Тюреннский, герцог де Лонгвиль, внук Луиде Гонзага, герцога Неверского, великого магистра Сиона пятьдесят лет томуназад... Что касается столицы этих "фрондеров", то ею стал не больше, неменьше, как старинный город Стенэ в Арденнах. Общество Святой Евхаристии.
"Документы Общины" упоминают, что в середине XVII века Сионская Общинапыталась низложить Мазарини. Но это окончилось провалом, так как поокончании Фронды Людовик XIV взошел на трон, а кардинал после недолгогоизгнания вновь заступил на пост первого министра и занимал его вплоть досвоей смерти в 1660 году. Зная, что Сион был настроен враждебно по отношениюк Мазарини, и зная семьи, вовлеченные во Фронду - те самые, из генеалогий"Секретных досье", - мы можем вполне обоснованно связать одно с другим иувидеть в членах Общины поджигателей этой гражданской войны. "Документы Общины" приводят также некоторые фамилии, связанные сорденом и давшие ему нескольких великих магистров, фигурировавшие в первыхрядах оппозиции Мазарини: Гонзаг, Невер, Гиз, Лонгвиль, Бульонский... Именноздесь, по крайней мере, именно в этой эпохе следует искать и найти следСионской Общины и кого-нибудь из ее членов. Но ведь не только эти люди были вовлечены в бунт. Были и другие,проявившие себя не только во время Фронды, но и в течение долгого временипосле нее. Так, члены Общества Святой Евхаристии, о котором упоминают"документы Общины", признавали в нем общество, явно происходящее от Общины,либо саму Общину, действующую под другой личиной, потому что сходство ее сСионом как в плане структуры, организации, деятельности, так и в планеметодов, было безусловным. Что же это было за Общество Святой Евхаристии, тайное общество, вполнереальное, существование которого было признано в XVIII веке, названиекоторого с тех пор повторяют многие историки и деятельности которого былопосвящено столько исследований? Общество Святой Евхаристии было основано в период между 1627 и 1629годами знатным сеньором из окружения Гастона Орлеанского. Однако никто иничего не знает о том, кто и когда руководил им, ибо оно тщательно охраняло,как охраняет и сегодня, свое инкогнито; нам известны только некоторые из егопосредников, низшие члены иерархии, нечто вроде подставных лиц, действующихпо указанию свыше. Назовем среди них брата герцогини де Лонгвиль, братасуперинтенданта финансов Людовика XIV Шарля Фуке, наконец, дядю философаФенелона, которого спустя полвека обнаружат состоящим во франкмасонстве,рядом с шевалье Рамсеем. Вокруг Общества вращались также такие известныеличности, как святой Вэнсан де Поль, епископ Але Никола Павийон и Жан-ЖакОлье, основатель семинарии Сен-Сюльпис, возможного центра деятельностиассоциации. В своей организации и деятельности Общество напоминало орден Храма,предвосхищая франкмасонство. Из Сен-Сюльпис оно управляло сетьюпровинциальных ответвлений и капитулов, члены которых должны былиповиноваться, не пытаясь понимать или спорить, даже не обязательно будучисогласными, и никогда не зная тех, кто отдавал приказания. Единая глава иневидимое сердце - так можно определить Общество Святой Евхаристии. Да, этобыло бьющееся сердце, и билось оно в ритме "тайны", которая была его"смыслом жизни" и самой жизнью. Некоторые рассказы того времени явно делаютссылки на Тайну, которая является душой Общества, и одно из его положенийпредусматривает: "Путеводная звезда, определяющая дух Общества, которая длянего очень важна, есть Тайна". Каковы же были функции Общества? Новички, еще не посвященные, должны были много раз в завуалированнойформе давать понять, что оно посвятило себя делу милосердия в регионах,опустошенных религиозными войнами, например, в Пикардии, Шампани иЛотарингии. Но теперь неизвестно, не было ли это дело милосердия лишьхитроумной вывеской, имеющей мало общего с истинным смыслом существованиясвятого дома. Фактически этот смысл существования был двойным: сначалапрактиковать нечто вроде религиозного шпионажа, затем проникнуть на самыевысокие посты в стране, включая, естественно, посты поближе к трону. Общество Святой Евхаристии, кажется, особенно преуспело в продвижении кэтой цели. Так, Вэнсан де Поль, член Королевского совета Совести, сталисповедником Людовика XIII и личным советником Людовика XIV; дошло до того,что его враждебность к Мазарини вынудила его уйти со своего поста. Чтокасается королевы-матери Анны Австрийской, то она была лишь игрушкой в рукахОбщества, которому на некоторое время, правда, удастся повернуть ее противсвоего первого министра. Впрочем, всемогущая организация не ограничиваласьодним троном, и, можно сказать, что в середине XVII века она раскинула своисети по всей Франции через посредство аристократии, парламента, правосудия иполиции, доказательством чему служит то, что эти институты не один разоткрыто выражали свое недоверие королю. Однако никто ни тогда, ни теперь, еще не дал точного, всеми принятогоопределения Общества Святой Евхаристии, потому что военнаяультракатолическая организация, бастион ортодоксальности и нетерпимости -это все очень туманно. Кроме того, вступив в XVII век, почему в католическойстране подобная организация упорно действовала в тайне от всех? Впрочем, чтоозначал тогда термин "еретик"? Протестантов или янсенистов? Вдействительности же, ни тех, ни других, раз огромное количество ихнаходилось среди членов Общества... Если Общество было действительно католическим, разве оно не должно былоподдержать Мазарини, защитника интересов Церкви? Напротив, оно открытопротивостояло ему до такой степени, что первый министр не прекращал попытокнизвергнуть его в небытие. Иезуиты тоже относились к нему враждебно, такжекак и некоторые другие католические власти, обвинявшие его в ереси - в том,против чего, собственно, боролось, как оно само утверждало, Общество СвятойЕвхаристии... так, что в 1651 году епископ Тулузский собирался разоблачитьнечестивую деятельность и "в высшей степени неправильный" вид церемониипринятия - отзвук обвинений, выдвинутых ранее против тамплиеров. НоОбщество, которому угрожало отлучение от Церкви, отреагировало с неожиданнойсилой и весьма странной неосторожностью, которой невозможно было ожидать отэтих набожных католиков. Вспомним теперь, что Общество Святой Евхаристии было основано в разгарэпохи розенкрейцерского психоза. "Невидимое братство" было повсюду, отвечалоза все, было предметом страха и наихудших поучений, объектом преследований иупорных поисков; и, однако, орден Розы и Креста оставался невидимым. Нигде вэтой католической Франции никому не удавалось отыскать ни одного его члена,как будто это была лишь фикция, продукт народного воображения. Значит, орден Розы и Креста - призрак?.. Поищем тогда выход в другомместе. А если орден, имеющий какой-то свой интерес обосноваться во Франции,предпочел скрыться за спиной другой организации? Какая замечательнаявывеска, какая обманчивая маска это Общество, официальной целью которогобыла как раз охота на розенкрейцеров! Так, может быть, под респектабельнойвывеской Общества Святой Евхаристии эти последние смогли спокойно следоватьк своей цели и вербовать сторонников своего дела, притворяясь их самымиковарными врагами? Общество Святой Евхаристии сопротивлялось Мазарини и Людовику XIV до1660 года, когда менее чем за год до смерти своего первого министра корольофициально объявил о ликвидации организации. Однако, в течение последующихпяти лет ничего не изменилось, так как Общество решило сначала игнорироватькоролевский эдикт; затем в 1665 году оно просто объявило о своем намерениипродолжать существовать в своем "настоящем виде". Весь его архив был собрани целиком укрыт в надежном месте в Париже, которое так никогда и не былонайдено, но которое, по всей видимости, было обителью Сен-Сюльпис. Такимобразом, спустя два века эти архивы вполне могли быть доступны некоемуаббату по имени Эмиль Оффе. Тем не менее, кое-кто считает, что Общество продолжало свирепствовать,только под другим обличием, до конца следующего века - настоящий вызовабсолютизму Людовика XIV - и даже гораздо дольше, до первых лет XX века. Мы не будем высказывать своего мнения по этому поводу, скажем только,что оно, безусловно, пережило свое предполагаемое исчезновение в 1665 году.В 1667 году Мольер, верный сторонник Людовика XIV, атаковал Обществонекоторыми намеками в своем "Тартюфе", что навлекло на него ничем незамаскированные репрессии, и, несмотря на то, что он пользовалсяпокровительством короля, представление его пьесы было запрещено в течениедвух лет. Со своей стороны, Общество Святой Евхаристии имело своихсобственных писателей - Ларошфуко, бывшего очень активным во время Фронды, идаже, говорят, Лафонтена, чьи невинные и очаровательные басни являлисьоткрытой критикой королевской власти. Действительно, Людовик XIV не питалособого расположения к баснописцу и - вспомним это - был против приема егово Французскую Академию; теперь назовем его покровителей: герцоги де Гизы иБульонские, виконт Тюреннский и вдова Гастона Орлеанского - небезынтересныедля нас личности... Теперь мы коротко перечислим все, что мы знаем об Обществе СвятойЕвхаристии: Итак, речь идет о тайном обществе, большая часть истории которогосовершенно официальна. Оно подчеркнуто католическое, но не менее открытозамешано в деятельность отнюдь не католическую. Оно тесно связано снекоторыми влиятельными аристократическими фамилиями, которые были оченьактивны во время Фронды и чьи генеалогии фигурируют в "документах Общины". Унего имеются связи с обителью Сен-Сюльпис, и, хотя оно действовало всегдатайком, было все же очень влиятельно. Наконец, оно очень враждебноотносилось к кардиналу Мазарини. Мы находим здесь все основные признаки Сионской Общины, как они нампредставлены "Секретными досье". Почти совершенно совпадают действия обеихорганизаций, и если орден Сиона продолжал свою деятельность в течение XVIIвека, то, не слишком рискуя ошибиться, можно идентифицировать его сОбществом Святой Евхаристии или с теми, кто действовал за его спиной. Замок Барбария.
Как утверждают "документы Общины", враждебность Сиона по отношению кМазарини спровоцировала с его стороны суровые репрессии. Одной из егоглавных жертв стала семья Плантар, потомок Дагоберта II и меровингскогорода. Действительно, в 1548 году Жан де Плантар женился на Мари де Сен-Клер,создав таким образом новую связь между собственной семейной ветвью и родомСен-Клер де Жизор, в то время, когда его семья обосновалась близ Невера, взамке Барбария, призванном стать ее официальной резиденцией в течениеследующего века. Но одиннадцатого июля 1659 года Мазарини приказал разрушитьзамок, и Плантары потеряли все свое состояние. Но ни один труд, ни одна биография Мазарини, надо это подчеркнуть, неподтверждают того, что высказано в "документах Общины"; мы также ничего ненайдем во время наших изучений семьи Плантар, проживающей в Нивернэ, ниследов замка Барбария. Однако, нет никаких сомнений в том, что Мазаринистрастно желал иметь герцогство Неверское и его провинцию, чего он, в концеконцов, добился, подписав контракт от одиннадцатого июля 1659 года, в деньпредполагаемого разрушения замка. Заботясь о том, чтобы продвинуть наши исследования дальше, мы будемпродолжать собирать воедино обрывки доказательств, разбросанные там и сям,недостаточные для того, чтобы все объяснить, но, тем не менее,свидетельствующие о бесспорной достоверности "документов Общины", вдоказательство чему - упоминание о замке Барбария в списке владений и леновНивернэ, датированным 1506 годом, и грамота 1575 года, намекающая надеревушку в местности, названную "Плантары"[55]
. Что касается самого замка Барбария, то его существование окончательноподтверждается наличием следующих фактов: в 1874-1875 годах члены ОбществаЛитературы, Наук и Искусств Невера предпринимают раскопки на месте руин.Проект весьма рискованный, так как камни, превратившиеся из-за огня встекло, и буйная растительность между ними делают всякую идентификациюпрактически невозможной. Но в конце концов остатки стены и замка извлеченына свет божий. Сомнений больше нет: это замок Барбария, сегодня этоизвестно, и ошибка исключается. Дополнительное уточнение: прежде чем этиместа были разрушены, они состояли из маленького укрепленного городка изамка, отстоявшего совсем немного от бывшей деревушки Плантары. Итак, существование замка, разрушенного пожаром, бесспорноподтверждается. Что же касается деревушки Плантары, то нет никакого сомненияв том, что она принадлежала семье, носящей то же имя. Но любопытно, что ниодин документ не содержит ни даты, когда сгорел замок, ни имени организаторапожара. Если ответственность за это нес Мазарини, то, несомненно, он оченьпотрудился, чтобы стереть малейший след своего поступка и дошел даже дотого, что систематически вычеркивал замок Барбария с карт и из историиНивернэ. Во имя какой побудительной причины он действовал и какой ужасныйсекрет был связан с этой таинственной местностью? Никола Фуке.
Фрондеры и Общество Святой Евхаристии не были единственными врагамиМазарини. Среди них был и всемогущий Никола Фуке, суперинтендант финансовЛюдовика XIV начиная с 1653 года. Человек большого таланта, умный итщеславный, он станет впоследствии самой богатой и самой влиятельнойперсоной в королевстве, его истинным монархом, как люди его называли просебя... Его политические мечтания соответствовали его тщеславию, примеромчему - приписываемая ему идея сделать Бретань независимым герцогством истать там хозяином. Мать Фуке была известным членом Общества Святой Евхаристии, также как и один из его братьев - Шарль, епископ Нарбонский в Лангедоке. Что касается его младшего брата Луи, то он тоже был священником, и в 1656 году Никола по неизвестным причинам отправляет его в Рим, откуда, как мы помним, он присылает ему загадочное письмо, процитированное нами в первой главе, повествующее о беседе с Пуссеном о тайне, которую даже "короли с большим трудом смогли бы вытянуть из него". Со своей стороны, художник больше не будет болтать и не сделает никому никаких признаний по этому поводу, буквально соответствуя девизу своей личной печати: "Tenet confidentiam"[56]
. Итак, в 1661 году Людовик XIV велит арестовать своего суперинтендантафинансов, обвинив его в том, что он перепутал свои личные интересы суправлением общественными финансами, и, что еще более серьезно, в том, чтоон готовил бунт против короля. Следовательно, на все его богатства былналожен секвестр, его документы и переписка переданы королю, который лично итщательно их изучил. Начинается процесс; он длится четыре года и приводит в движение всюФранцию - писателей, памфлетистов, двор и провинцию. Самый молодой братобвиняемого, Луи, умер, но его мать и Шарль мобилизуют Общество СвятойЕвхаристии, к которому принадлежит один из судей, собирающихся вестипроцесс. Респектабельный дом тут же бросается в битву вместе со сторонникамиНикола Фуке, стараясь повернуть общественное мнение в пользу обвиняемого,ожидающего в тюрьме приговора. Кара, потребованная для него Людовиком XIV,столь же необычна, сколь примечательна: смерть, ни больше, ни меньше. Дворотказывается и, доказывая храбро свою независимость, голосует за пожизненноеизгнание. Но король, не желая менять свое решение, заменяет упрямых судейдругими, более соответствующими его желаниям. В конце концов голоса в пользу изгнания взяли верх над королевской волей, и в 1665 году Людовик XIV смягчает наказание, заменяя его пожизненным заключением. Суперинтендант спасен, но приговорен к строжайшей изоляции в крепости Пьемонта с очень вредными для здоровья условиями. Он не имеет права ни гулять, ни принимать гостей, ему не дают ни чернил, ни бумаги; что касается его лакеев и тюремщиков, то они постоянно сменяются, и, как говорили, малейшее внимание к заключенному было чревато галерами или виселицей[57]
. В этом же самом 1665 году, когда Фуке был заключен в Пиньероль, в Римеумирает Пуссен, и Людовик XIV через своих агентов пытается добыть егокартину "Пастухи Аркадии". Но когда двадцать лет спустя король наконецзавладел ею, он стал ревниво охранять ее от посторонних взглядов в своейновой резиденции в Версале, не давая никому любоваться ею, и запер ее всвоих личных апартаментах, соглашаясь показать ее лишь в исключительныхслучаях малому числу своих приближенных. Закончим эту главу уточнением о том, что несчастливая судьба Фуке,каковы бы ни были причины ее и результат, не должны были коснуться егодетей. Несколько десятилетий спустя его внук, маркиз де Бель-Иль, станетодной из величайших личностей в королевстве, и когда в 1718 году он уступиткоролю замечательно укрепленный остров, которому он был обязан своим именем,в обмен он получит земли очень нас интересующие... Одно из этих владенийбыло Лонгвиль, и нам не надо возвращаться вновь к этому имени; другое былоЖизор, которое дало внуку Фуке титул графа, потом в 1742 году - герцога деЖизора, а через шесть лет, в 1748, получило статус "первого герцогства". Никола Пуссен.
Как раз в нескольких километрах от Жизора находится маленький городок Лезандели, где в 1594 году родился Никола Пуссен. Но очень скоро он устраивается в Риме, откуда будет приезжать только в редких случаях, как, например, после 1640 года, когда его вызвал кардинал Ришелье для выполнения важной миссии. Хотя художник мало занимался политикой и не покидал своего убежища в Риме, он был тесно связан с Фрондой. Доказательством этому служит его переписка, открывающая многочисленные дружеские узы с участниками движения против Мазарини и неожиданную фамильярность с некоторыми "фрондерами", убеждения которых он, как кажется, разделяет. Так как мы уже встретились с "подземной рекой" Алфиос, которая из Аркадии течет к ногам Рене Анжуйского, займемся теперь надписью, неотделимой от аркадийских пастухов Пуссена: "Et in Arcadia ego" - "И вот я в Аркадии". Эта загадочная фраза в первый раз появляется на одном из предыдущих его живописных полотен. Надгробие, увенчанное черепом, не является простым надгробием, а вделано в скалу; на первом плане - водяное божество с бородой, задумчиво созерцающее землю: это бог Алфиоса, который, безусловно, вершит судьбу подземной реки... Это произведение датируется 1630-1635 годами, то есть приблизительно на пять - десять лет раньше знаменитой версии "Пастухов Аркадии". Слова "И вот я в Аркадии" появляются в Истории между 1618 и 1623 годами вместе с картиной Джованни Франческо Гверчино, которая, возможно, вдохновила Пуссена в его творчестве. Два пастуха, выходящие из леса, подходят к поляне и надгробию, на котором очень отчетливо видна знаменитая надпись и большой череп, положенный на камень. Если не известно символическое значение этой картины, то известно, что Гверчино был очень сведущ в области эзотеризма; кажется даже, что ему был близок язык тайных обществ, ибо некоторые его произведения посвящены специфическим масонским темам. Напомним, что ложи начали быстро распространяться в Англии и в Шотландии на двадцать лет раньше, и такая картина, как "Воскресение Учителя", написанная почти за сто лет до того, как эта легенда вошла в масонскую традицию, явно относится к масонской легенде о Хираме Абиффе, архитекторе и строителе Храма Соломона. Но вернемся к словам "И вот я в Аркадии". Согласно "документам Общины", они стали официальным девизом семьи Плантар, по крайней мере, с XII века (когда Жан де Плантар женился на Идуане де Жизор), и уже в 1210 году они были процитированы неким Робером, аббатом из Мон-Сен-Мишель. Не имея доступа к архивам знаменитого аббатства, в настоящее время мы, к сожалению, не можем проверить это утверждение. Тем не менее, год 1210 кажется нам ошибкой. Во-первых, в 1210 году не существует аббата из Мон-Сен-Мишель по имени Робер; затем, если и существует некий Робер де Ториньи, аббат этих мест, то даты, касающиеся его деятельности, располагаются между 1154 и 1186 годами - время, когда он был замечен, благодаря своим работам и коллекциям, относящимся к девизам, гербам и эмблемам знатных фамилий Христианского мира[58]
. Каково бы ни было происхождение этих таинственных слов, они явно обладали для Гверчино и Пуссена смыслом, происходящим отнюдь не из области поэзии. По нашему мнению, они должны были скорее всего соответствовать символу или знаку, предназначенному нескольким посвященным - возможно, это был эквивалент какого-нибудь масонского "пароля", скрывающего реальность, запрещенную для профанов. Впрочем, именно в этих словах определяется в "документах Общины" самый характер символического искусства: "Аллегорические произведения имеют то преимущество, что достаточно одного слова, чтобы прояснить отношения, недоступные толпе; они отданы всем, но их значение адресовано элите. Отправитель и адресат понимают друг друга поверх толпы., Непонятный успех некоторых произведений идет от этого достоинства аллегории, которая является более, чем просто модой – способом эзотерического выражения".
Итак, если эти строчки в их контексте применимы к творчеству Никола Пуссена, то не могут ли они также хорошо подойти и Леонардо да Винчи, и Боттичелли или другим гениям Ренессанса, а также - почему бы и нет? - Нодье, Виктору Гюго, Дебюсси, Жану Кокто и их друзьям? Часовня Росслин и Шугборо Холл.
Ранее мы установили существование важных связей между предполагаемымивеликими магистрами Сиона XVII и XVIII веков и европейским франкмасонством.Это последнее независимо от Сиона представляет в некоторых аспектах оченьинтересные отношения для нашего исследования. Так, это многочисленные намеки на семью Синклер - шотландскую ветвьнормандских Сен-Клер де Жизоров. Их земли в Росслине находились всего внескольких километрах от бывшей резиденции рыцарей Храма в Шотландии, ичасовня этой местности, построенная между 1446 и 1486 годами слылаприобщенной к франкмасонству и к ордену Розы и Креста. Сверх того, грамота,датированная 1601 годом, признает Синклеров "наследными великими магистрамишотландского масонства". Это первый известный специфический масонскийдокумент, и, согласно некоторым другим, этот титул был пожалован семьеСинклер Яковом II, который царствовал в ту же эпоху, что и Рене Анжуйский,то есть между 1437 и 1460 годами. Но другой кусок головоломки, еще более таинственный, появляется вАнглии, в Стэффордшире, другом важном очаге масонства, между началом исерединой XVII века. Когда великий магистр Сиона Чарльз Рэдклифф сбежал в 1714 году изНьюгейтской тюрьмы, он получил помощь, как мы помним, от своего кузена,графа Личфилда. В конце века род Личфилдов угас, имя и титул исчезли и быливыкуплены в начале XIX века потомками семьи Энсон, которые, в свою очередь,стали графами Личфилдами. Семья Энсон владела с 1697 года и владеет до сих пор замком Шугборо Холл в Стэффордшире, который раньше был епископством. После смерти его владельца в 1762 году в Парламенте имела место церемония, во время которой была прочитана длинная элегическая поэма. И какова же была одна из строф поэмы, описывающая пасторальную сцену "в счастливых долинах Аркадии"? Вне всякого сомнения, это явный намек на Пуссена, и последний стих ее вызывает в памяти "перст разума, указывающий на надгробие", привлекающий внимание к словам "И вот я в Аркадии"... Заканчивая, упомянем о том, что в парке Шугборо Холла находится величественный барельеф из мрамора, выполненный по заказу семьи Энсон между 1761 и 1767 годами. Что же на нем изображено? Репродукция "Пастухов Аркадии" Пуссена, все детали которой перевернуты и представляют собой как бы зеркальное отражение. Внизу можно прочитать выгравированную на мраморе следующую надпись: O.U.O.S.A.V.V.D.M.
Но эти загадочные буквы так и не были никогда удовлетворительным образом расшифрованы. Секретное письмо папы.
В 1738 году папа Клемент XII выпускает буллу, разоблачающую иотлучающую от Церкви всех франкмасонов - "врагов Римской Церкви"; эторешение труднообъяснимо, особенно в эпоху, когда большое число франкмасонов,как, например, якобиты, были ревностными католиками. Но, может быть, папабеспокоился о неких связях, существующих между молодым франкмасонством иантиклерикальными розенкрейцерами XVII века. Документ, опубликованный впервые в 1962 году, освещает эти обвиненияпо-новому. Действительно, речь идет о письме того же папы Клемента XII,адресованном неизвестному человеку, в котором он категорически заявляет, чтомасонская мысль основана на ереси, и эта ересь - которую мы в ходе нашегорасследования неоднократно встречали - состоит в отрицании божественностиИисуса. За франкмасонством, продолжает папа, стоят ответственные умы,вожаки: те самые, спровоцировавшие лютеранскую реформу[59]
. Разумно ли все это? - можно подумать при внимательном прочтении письма.Отметим все же, прежде чем выносить суждение, что папа не говоритнеобдуманно, ссылаясь на неясные течения мысли и на непонятные традиции.Нет! Он ясно намекает на группу хорошо организованных индивидуумов, насекту, орден или тайное общество, на протяжении многих лет старательноподрывающее основы огромного здания, на котором покоится весь христианскиймир. Скала Сион.
Конец XVIII века увидел беспорядочное распространение самыхразношерстных масонских систем. Среди них на важном месте фигурировал"Восточный ритуал Мемфиса"[60]
, где в первый раз (для нас, покрайней мере) появилось имя Ормуса, принятое Сионской Общиной между 1188 и1307 годами, Ормус, как мы видели, был египетским мудрецом и, согласно этомуритуалу, заботился о том, чтобы примирить языческие и христианские таинства,он был предполагаемым основателем ордена Розы и Креста около 46 года нашейэры. В это же самое время масонские ритуалы умножали намеки на "скалу Сион"- ту самую скалу, которая, согласно "документам Общины", делала "королевскуютрадицию", установленную Годфруа Бульонским, равной другим древним династиямЕвропы. Напомним, что с нашей стороны, мы хотели с самого начала видеть в этой"скале Сион" гору Сион, "высокий холм", расположенный на юге Иерусалима, гдеГодфруа построил аббатство, предназначенное будущему ордену. Но в Масонскомконтексте, и учитывая его отношение к Иерусалимскому Храму, эта скалапринимает совсем другое значение, ибо она фактически соответствует некоторымспецифическим местам из Библии. Скала становится там отброшенным камнем,которым несправедливо пренебрегли при строительстве Храма и который долженбыл занять свое место в здании в качестве основания. Так, псалом 118объявляет: "Камень, отброшенный строителями, сам стал во главу угла". Со своей стороны, Новый Завет делает многочисленные намеки на этот жекамень. Действительно, у Матфея XXI, 42 мы читаем слова Иисуса: "Неужели выникогда не читали в Писании: камень, который отвергли строители, тот самыйсделался главою угла..."
, которым созвучны еще более двусмысленным образомслова Павла в его "Послании к римлянам" (IX, 33): "Вот полагаю в Сионекамень преткновения и камень соблазна; но всякий, верующий в Него, непостыдится". В "Деяниях Апостолов" (IV, II) скала Сион явно являетсяаллегорией, относящейся к самому Иисусу: "...именем Иисуса Христа Назорея...им поставлен он перед вами здрав. Он есть камень, пренебреженный вамизиждущими, но сделавшийся главою угла..."
- метафора, без колебаний взятаяПавлом в его "Послании к ефсеянам" (II, 20): "...быв утверждены на основанииапостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем".
Но всюсвою символическую ценность эта скала принимает в первом послании святогоПетра (11,3 - 8): "...ибо вы вкусили, что благ Господь. Приступая к нему,камню живому, человеками отверженному, но Богом избранному, драгоценному, исами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое,чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом. Ибосказано в Писании: вот, Я полагаю в Сионе камень краеугольный, избранный,драгоценный; и верующий в Него не постыдится. Итак Он для вас, верующих,драгоценность, а для неверующих камень, который отвергли строители, нокоторый сделался главою угла, камень протыкания и камень соблазна, о которыйони претыкаются, не покоряясь слову, на что они и оставлены".
Сразу же за этим отрывком следует стих, значение которого должнопредстать нам лишь позже. Петр намекает там на королевский род, духовных исветских наставников, род королей - священников: "Но вы - род избранный,царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел..."
Что можно заключить из этих сбивающих с толку текстов о скале Сион,краеугольном камне Храма, который так глубоко лежит в тайной традициифранкмасонства? Что думать о явной идентификации этого камня с самимИисусом? Как толковать эту "королевскую традицию" основанную на скале Сионили на Иисусе собственной персоной, ставшую таким образом равной царствующимв Европе династиям во времена Крестовых походов[61]
?.. Модернистское Католическое движение.
В 1833 году пост министра народного образования занимал Жан-БатистПитуа, бывший сотрудник Шарля Нодье в Библиотеке Арсенала[62]
; вэтом же году министр начинает осуществлять честолюбивый замысел:опубликование всех доселе неопубликованных документов, относящихся к историиФранции. Были также сформированы два комитета, в состав которых вошли ВикторГюго, Мишле и большой специалист по крестовым походам Эмманюэль Рей. Среди работ, опубликованных вскоре под эгидой министерства народногообразования, был монументальный труд "Процесс над тамплиерами" Мишле -исчерпывающее собрание всех отчетов Инквизиции и протоколы процессов надрыцарями Храма. Со своей стороны, барон Рей выпускает несколько работ окрестовых походах и франкском королевстве в Иерусалиме, в которых в первыйраз мы нашли оригинальные грамоты, касающиеся Сионской Общины, и при чтениикоторых мы с удивлением констатировали, что некоторые места, процитированныеРеем, почти слово в слово совпадают с соответствующими местами "документовОбщины". Наконец, в 1875 году барон основывает Общество Латинского Востока. Онообосновалось в Женеве, афишируя честолюбивые археологические проекты, иимело свой собственный "Журнал Латинского Востока", который и сегодня широкоиспользуется историками и который также опубликовал многие грамоты СионскойОбщины. Исследования, которыми занялся Рей, были характерны для новой формыисторической эрудиции, появившейся тогда в Европе, а особенно в Германии, исильно углубило кризис, который вызвало среди верующих распространениеучения Дарвина и агностицизма, составляющих серьезную угрозу для Церкви. Как известно, до сих пор исторический поиск основывался на неточном испорном фундаменте - легенды, устные предания, личные воспоминания,субъективные, главным образом, справки, - которые могли быть совершеннопо-разному истолкованы. Но в XIX веке немцы ввели в свою методику работыстрогость и тщательную технику, которые сегодня стали обычным делом в этойобласти: критический анализ, расследование и систематическое использованиеимеющегося в наличии материала, хронологический поиск, проверка ссылок.Может быть, немецкие писатели немного заблудились в их приверженности кточности, но надо признать, что они также создали бесспорную основу длядальнейших поисков, которой обязаны многие важнейшие археологическиеоткрытия, как, например, находка месторасположения Трои Генрихом Шлиманом. Эти методы быстро нашли свое применение, причем с равной строгостью, ив изучении Библии. И Церковь, основой которой было безусловное принятиедогм, также быстро осознала, что ее великая "Книга" слабо сопротивляласьэтим новым методам работы. В самом деле, в своем очень спорном произведении"Жизнь Иисуса" Ренан применил немецкую методологию к Новому Завету, ирезультаты получились для Рима неудобные. Именно против этой новой опасности, на защиту Церкви всталоМодернистское Католическое движение, предполагая создать по немецкойметодике поколение экклезиастов, способных защитить буквальную истинностьПисания с такой же прямотой, что и их собратья в исторических дисциплинах. К несчастью, этот план потерпел крах, ибо новое оружие, попав в рукиюных церковников, чтобы помочь защитить Библию, послужило тому, чтоповернуло их против нее и уничтожили дело, которое им доверили, так каккритический анализ Писания открыл им множество противоречий и элементов,несовместимых с католическими догмами. Не перенеся удара, модернисты в концевека отказались от роли "войска избранных" и перешли в разряд еретиков. Этобыла самая серьезная угроза, которую знала Церковь со времен Мартина Лютера;это был кризис, который мог привести католиков на грань раскола. Очагом же деятельности модернистов, как и Общества Святой Евхаристии,снова стало аббатство Сен-Сюльпис в Париже, а одним из ее главныхпредставителей - директор семинарии 1852-1884 годов Жан-Батист Хоган. Но изСен-Сюльпис движение быстро распространилось по всей Франции, а затем поИталии и Испании. В их руках Библия теряла свой бесспорный авторитет,который она всегда олицетворяла, и была пересмотрена в специфическомконтексте эпохи. Но это еще не все. Модернисты действительно отказывались отцентрализации церковной власти, а особенно от совсем недавней доктрины онепогрешимости папы[63]
, которую они осудили, как противоречащуюновым тенденциям. Таким образом, они очень быстро перетянули на свою сторонучасть Церкви и многих писателей, среди которых были Роже Мартен дю Гар воФранции и Мигель де Унамуно в Испании. Ответ Церкви не заставил себя долго ждать. Действуя со всей суровостью,она обвинила модернистов во франкмасонстве, там - вешая, здесь - отлучая, имногие труды были под запретом. Потом, в 1903 году, папа Лев XIII учредилПапскую Библейскую Комиссию для контроля за всеми работами, касающимисяПисания, а в 1907 году Пий Х категорически осудил модернистов, и три годаспустя Церковь, наконец, потребовала, чтобы ее деятели принесли клятвуполного отречения от подобной формы мысли. Однако, движение дожило до 1914 года, когда первая мировая война отвелаот него внимание общественности. Что же касается его авторов, то они вовсене исчезли. Под видимостью профессора, в Бретани, коварный аббат Тюрмельопубликовал серию модернистских произведений под четырнадцатью различнымипсевдонимами, каждое из которых по очереди было запрещено, а личность авторабыла установлена лишь в 1929 году; в том же году его отлучили от Церкви. В то же самое время модернизм распространился в Англии, где его свосторгом приняли члены англиканской Церкви по примеру Уильямса Темпла,будущего епископа Кентерберийского, который не замедлил объявить, чтоподобное идейное движение рисковало перевернуть с ног на голову самые основычеловеческой культуры. И, конечно, не случайно среди сторонников Темпла мынаходим Кэнона А.Л.Лиллея, друга пастора, чье поразительное письмо говорилоо "формальном доказательстве" того, что Иисус не умер на кресте... Как мы знаем, Лиллей некоторое время работал в Париже и тампознакомился с Эмилем Оффе, знаменосцем модернизма, эрудитом, сведущим вистории, языках и символизме. Однако, Оффе вышел не из Сен-Сюльпис а изсеминарии Сиона в Лотарингии: "Вдохновенный холм"[64]
... Протоколы Сионских мудрецов.
Одно из самых красноречивых доказательств существования и деятельностиСионской Общины датируется концом XIX века. Это свидетельство хорошоизвестно, но его часто оспаривают, потому что оно вызывает множествомучительных воспоминаний. Сыграв на самом деле важную роль в недавнихсобытиях, оно еще и сегодня вызывает крайне бурную реакцию, которуюбольшинство писателей предпочитает избегать, умалчивая о нем. Реакция вполнепонятная, и относится она к человеческому страданию, но, надо также сказать,что этот документ был плохо использован и неправильно истолкован. Все более или менее знают, какую роль сыграл Распутин при дворе Николаяи Александры, государей Всея Руси. Но что, как правило, неизвестно, так этото, что задолго до него в императорском окружении существовали влиятельные идаже могущественные эзотерические кружки. Один из них был создан между 1890и 1900 годами вокруг некоего "господина Филиппа" и его ментора, хорошоизвестного при дворе в Санкт-Петербурге. Этот последний, с которым мы ужевстречались, был не кто иной, как Папюс[65]
, французскийэзотерист, товарищ Жюля Дуанеля, создателя Неокатарской Церкви в Лангедоке,друг Пеладана (который считал, что нашел могилу Иисуса), Эммы Кальве и КлодаДебюсси. Одним словом, возрождение французского оккультизма, пришедшееся наконец прошлого века, далеко, как мы видим, вышло за пределы Франции и дошлодо Петербурга, войдя в окружение царя и царицы. В России у Папюса и у господина Филиппа были друзья, но было и немаловрагов. Например, великая княгиня Елизавета была явной противницей этогоэзотерического кружка и старалась поставить как можно ближе к трону своихсобственных фаворитов, среди которых фигурировал некий малосимпатичныйчеловек, известный в дальнейшем под псевдонимом Сергей Нилус. Около 1903 года этот Нилус представил царю весьма сомнительныйдокумент, предлагавший доказательства опасного заговора. Без сомнения, вобмен на эту информацию он ожидал благодарность своего государя. Но онпросчитался. Царь попросту заявил, что документ был фальшивкой, уничтожилвсе экземпляры и изгнал Нилуса из своего двора. Однако, копия текста избежала уничтожения и сразу же была опубликованав газете, не вызвав, впрочем, ни малейшего интереса. В 1905 году ее сноваопубликовали как приложение к труду философа и мистика Владимира Соловьева,и она начала привлекать внимание, а в последующие годы стала позором всегоXX века. Что же это был за документ? Маленькая брошюрка, содержащая нечто вродеобщественной и политической программы, самое распространенное названиекоторой - оно немного отличалось в каждом издании - "Протоколы Сионскихмудрецов". Говорили, что происходили они из специфических еврейскихисточников, и многие антисемиты считали его неопровержимым доказательствомширокого "международного заговора". В 1919 году "Протоколы" раздавалибелогвардейцам, которые в течение следующих двух лет уничтожили околошестидесяти тысяч евреев, которых они считали виновниками революции 1917года. Потом они стали распространяться, благодаря заботам АльфредаРозенберга, проповедника расистских теорий национал-социалистической партииГермании. Так, Гитлер в своей книге "Майн кампф" широко использовалсодержание "Протоколов", чтобы оправдать свой собственный фанатизм, ни разуне подвергнув сомнению их подлинность. Он не был одинок. В Англии "МорнингПост" немедленно опубликовала их, и даже "Таймс" в 1921 году уделила имсамое серьезное внимание, прежде чем признать затем свою ошибку. Сегодня мызнаем, какой чудовищный обман этот документ, но он еще в ходу в ЛатинскойАмерике, в Испании и даже в Англии в целях пропаганды антисемитизма... "Протоколы Сионских мудрецов" представляют собой как бы программувсемирного господства группы людей, призванных установить новый порядок, ихпорядок, как верховных деспотов. Все средства хороши, чтобы добиться цели:возмущение, анархия, свержение режимов, быстрое развитие франкмасонства,других параллельных организаций, абсолютный контроль над общественными,политическими и экономическими институтами западного мира. Целые нации будутреорганизованы согласно плану небывалого размаха... Для современного догадливого читателя эти "Протоколы" могут показатьсяпохожими иногда на романы о Джеймсе Бонде или напомнить цели фиктивнойорганизации "СПЕКТР", с которой он воюет. Однако, не будем забывать, что,когда они появились, знаменитый герой еще не родился, и тогда сразу же былорешено, что они были плодом международного еврейского конгресса, прошедшегов 1897 году в Базеле. Мы знаем, что это ошибочная гипотеза, ведь первыеэкземпляры "Протоколов" были составлены на французском языке, а никакихфранцузских делегатов на конгрессе в Базеле не было. Добавим, что какминимум один экземпляр был в ходу с 1884 года, то есть за тринадцать лет доконгресса, и что он появился в руках одного из членов масонской ложи, ккоторой принадлежал сам Папюс, и великим магистром которой он стал. (В этойже самой ложе в первый раз было провозглашено предание об Ормусе,легендарном египетском мудреце, основателе ордена Розы и Креста). Что нам сегодня точно известно, так это то, что "Протоколы Сионскихмудрецов" были вдохновлены по большей части сатирическим произведением,сочиненным и опубликованным в 1864 году в Женеве. Направленное противНаполеона III, оно было написано неким Морисом Жоли, которого сразу жепосадили в тюрьму. Был ли Жоли розенкрейцером? Говорят, что был. Во всякомслучае, он был связан с Виктором Гюго, который был членом ордена и могтолько разделять его ненависть к Наполеону. Если можно утверждать, что "Протоколы" родились не на конгрессе вБазеле в 1897 году, то к какому времени отнести их возникновение? Хотя сейчас есть тенденция считать их абсолютно фиктивными ипридуманными антисемитами с единственной целью дискредитировать евреев, самаработа не свидетельствует в пользу этой гипотезы. Действительно, онасодержит некоторое число загадочных ссылок, в которых нет ничего еврейского,до такой степени, что они не могут ни в коем случае быть чистым вымыслом. Всамом деле, как бы ни был глуп какой-нибудь антисемит, он никак не смог бысфабриковать подобные аргументы против евреев, потому что не нашлось бы ниодного более или менее здравомыслящего человека, чтобы поверить вподлинность этих документов. Приведем лишь один пример, процитируем заключительные слова"Протоколов": "Подписано представителями Сиона, посвященными тридцатьтретьей степени". Каков здесь смысл? Почему наш фальсификатор обвиняетнескольких евреев, а именно "посвященных тридцать третьей степени", а, какследует по логике вещей, не всех делегатов международного еврейскогоконгресса? Объяснение простое. Эти "посвященные тридцать третьей степени" не имеютничего общего ни с еврейством, ни с другим международным еврейским заговоромпо той простой причине, что они находятся в подчинении у масонства иприверженцами "строгого повиновения", известного еще со времен Хунда, как мыуже видели. Но в "Протоколах" есть и другие несообразности, например, повторяющиесянамеки на пришествие "масонского царства" или "монарха из рода Сиона",предназначенного им управлять, и этот монарх должен происходить из той жединастии, что и царь Давид, быть "истинным папой" и "патриархоммеждународной Церкви". Некоторые потомки рода Давидова, - странно заключаеттекст, - подготовят королей и их наследников... Только Царь и еще трое,которые поручатся за него, будут знать, что случится..." Реальные они или сфабрикованные, но на самом деле эти документы вряд лиявляются выражением еврейской мысли. С библейских времен ни один король нефигурировал в еврейских преданиях, и даже ни о каком принципе королевскойвласти не могло быть и речи, ибо это было лишено всякого смысла, как в 1897году, так и сегодня, и никакой автор этой фальшивки не мог этого не знать. По нашему мнению, эти намеки имеют скорее христианский отзвук, чемеврейский, ибо единственным "Царем Иудейским", признанным за два последнихтысячелетия, был Иисус Христос собственной персоной. Если верить Евангелиям,то не принадлежит ли Иисус к той же династии, что и царь Давид? Впрочем, зачем понадобилось фабриковать документ и вменять ему в винуеврейский заговор, придавая ему столь явную христианскую окраску? Для чеговводить папский контекст, такой специфически христианский? Наконец, зачемговорить о "международной Церкви", а не о международной синагоге или храме?А в особенности к чему этот таинственный намек на царя и "трех, которыепоручатся за него", имеющий оттенок не иудаизма или христианства, а тайныхобществ под эгидой какого-нибудь Валентина Андреа или Шарля Нодье? Корочеговоря, если "Протоколы Сионских мудрецов" действительно произведениеантисемитов, то трудно придумать что-либо более невежественное, болеенеинформированное, более нелепое. Напрашивается множество выводов в пользу этих умозаключений и нашихисследований: 1) Существует оригинальный текст, который лег в основу официальнойверсии "Протоколов". Этот текст не апокрифический, но совершенно подлинный.Он не раскрывает ни еврейскую мысль, ни "международный еврейский заговор",но скорее масонскую организацию или подобное ей тайное общество, включающеев свое название слово "Сион". 2) Оригинальный текст, на котором основана официальная версия"Протоколов", в своем выражении не является ни насильственным, нипровокационным. Это программа, в которой упоминается о более обширнойвласти, экспансии франкмасонства, предполагающей установление общественного,политического и экономического контроля. Эта программа может такжеприлагаться как к тайным обществам эпохи Возрождения, так и к ОбществуСвятой Евхаристии или же организациям Андреа или Нодье. 3) Оригинальный текст, на котором основывается официальная версия"Протоколов", попал в руки Сергея Нилуса. Этот последний сначала не хотелиспользовать его против евреев; напротив, он принес его царю с намерениемдискредитировать эзотерическое движение при дворе, организованное Папюсом,господином Филиппом и другими посвященными. Но прежде он изменил язык, чтобысделать документ более пылким, и, таким образом, лучше убедить царя. КогдаНилус покинул двор, изгнанный государем, он оставил текст в его новомсостоянии. Таким образом, "Протоколы" потерпели неудачу в первоначальнойцели скомпрометировать эзотерический кружок при дворе; но зато они послужилиантисемистскому движению, ибо, если главной мишенью Нилуса были Папюс игосподин Филипп, то нужно признать, что и евреи стали ею. 4) Официальная версия "Протоколов Сионских мудрецов", не будучисовершенно апокрифичной, скорее всего, как мы думаем, является переделаннымтекстом. Но за этими изменениями, как на палимпсесте или в некоторыхотрывках Библии, можно найти следы оригинального текста. Ссылки на некоегоцаря, на папу, на международную Церковь или на Сион, вероятно, не слишкомпригодились Нилусу; следовательно, он не сам их придумал, но раз они тамбыли, а он был настолько несведущ, то у него не было никаких причин ихуничтожить. Короче, если эти следы ничего не значили в еврейском контексте,то они возвращают себе смысл в контексте тайных обществ. Впрочем, мы увидим, что они, главным образом, относятся к СионскойОбщине. Усадьба Золотой Долины.
В дальнейшем наши поиски осуществлялись во всех направлениях, инекоторые догадки начали проясняться, но "документы Общины" продолжализанимать в них основное место, причем все в той же форме маленьких брошюр,сданных в Национальную библиотеку, или более значительных работ,появляющихся регулярно в книжных магазинах. Некоторые из этих произведений рассматривали события, относящиеся кконцу XIX века, а именно: к Беранже Соньеру. Так, согласно одному "вдостаточной степени подтвержденному документами" рассказу, священник не"случайно" нашел пергаментные свитки, спрятанные в его церкви; наоборот, онибыли переданы ему эмиссарами Сионской Общины, явившихся к нему с визитом вРенн-ле-Шато и, по крайней мере, до конца 1916 года они явно обращались сним, как с их доверенным лицом, когда он вдруг страшно с ними поссорился,уточняет автор. Если эта деталь точна, то она, бесспорно, по-новому освещает смертьсвященника в январе следующего года. Действительно, за десять дней до этогоон себя прекрасно чувствовал, а затем мы теряемся в загадках по поводузаказа на гроб, который он сделал двенадцатого января через свою служанку идоверенное лицо Мари Денарно. Кстати, один из "документов Общины", самыйнедавний и более обстоятельный, кажется, подтверждает эту версию. Согласноэтому документу, Соньер был всего лишь пешкой, и его роль в тайнеРенн-ле-Шато была значительно раздута. Настоящим ответственным за этисобытия, происшедшие в маленькой деревушке, был его друг Анри Буде, кюресоседней коммуны Ренн-ле-Бэн. Как мы видим, этот документ дает другое возможное объяснение тайне.Действительно, все свое богатство Соньер получил от Буде - в общей сложноститринадцать миллионов франков за период с 1887 по 1915 годы; он также был егосоветником в различной его деятельности, в работах по благоустройствудеревни, в строительстве виллы Бетания и башни Магдала. Наконец, это онпроверял реставрацию церкви Ренн-ле-Шато и был настоящим автором страннойдороги из крестов, иллюстрированной версии или видимого выражения непонятнойработы его сочинения. Следуя все той же публикации Общины, Соньер не знал главного значениятайны, роль хранителя которой он исполнял вплоть до марта 1915 года, когдаБуде, чувствуя приближение смерти, открыл ему ее. В подобном случае МариДенарно могла быть агентом Буде; ведь инструкции свои кюре передавал Соньеручерез служанку, и лично ей он отдавал все деньги или, по крайней мере,большую их часть, ибо, как мы узнали, между 1885 и 1901 годами он, крометого, заплатил епископу Каркассона семь миллионов шестьсот пятьдесят пятьтысяч двести пятьдесят старых франков. А этот последний, как мы помним,отправил за свой счет Соньера в Париж с документами, и, если придерживатьсяэтой версии, то кажется, что епископ был прежде всего помощником Буде, чтопри той системе церковной иерархии должно было создать ситуацию по меньшеймере необычную... Что касается самого аббата Буде, то здесь возникает много вопросов. Накого он работал? Чьим интересам служил? Откуда у него была власть заставлятьработать и молчать старшего по званию коллегу? Откуда шло финансирование,позволявшее ему предаваться такой расточительности?.. Ответа на эти вопросынет, по крайней мере, четкого ответа; но существует один, неявный, и все тотже - Сионская Община. Другая недавняя работа, черпающая информацию также из источников,закрытых для широкой публики, кажется, тоже склоняется в пользу этойгипотезы; речь идет о "Сокровищах золотого треугольника", опубликованных в1979 году Жан-Люком Шомеем. По мнению последнего, многие вовлеченные в тайну Ренн-ле-Шато церковныедеятели - Соньер, Буде, Оффе, его дядя из Сен-Сюльпис, епископ Каркассона и,возможно, другие - все принадлежали к франкмасонству "Шотландского ритуала".А оно, уточняет автор, во многих пунктах отходило от ортодоксальногофранкмасонства. "Христианское, герметическое и аристократическое", оносостояло не единственно из атеистов и свободомыслящих, но скорее наоборот,оно было глубоко религиозным и принимало всю социальную и политическуюиерархию, божественный порядок и стоящее за всем этим существование великогокосмического начала. Наконец - в данном случае - очень значительный элемент- высшие степени этого франкмасонства соответствовали низшим степенямСионской Общины. Но, как мы уже знаем, это положение, несмотря на декларации Рима, небыло несовместимым с верованиями католиков, якобитов XVIII века илифранцузских священников XIX века. Впрочем, и те, и другие, пройдя черезпапское осуждение, не перестали считать себя христианами, даже больше, чемсам глава Церкви, который упорствовал в отрицании достоинства их веры. Итак, оставаясь относительно уклончивым, Жан-Люк Шомей также намекает,что незадолго до 1914 года ассоциация, к которой принадлежали Буде и Соньер,слилась с другим тайным обществом. Не здесь ли следует искать объяснениелюбопытным намекам, касающимся некоего монарха, содержащимся в "ПротоколахСионских мудрецов", особенно если, как далее уточняет Жан-Люк Шомей,Сионская Община сама управляла всем, скрываясь за другой организацией? Следовательно, нам надо было более серьезно изучить "Усадьбу ЗолотойДолины" ("Усадьба Валь д'0р) - перестановка слогов в названииОрваль[66]
. Это оккультное с политической окраской общество былоосновано около 1873 года; оно имеет множество точек соприкосновения сдругими своими собратьями по эпохе: понятие геометрических точек и священныхмест, мистических истин, присущих всем великим мифологическим темам, интереск происхождению человека, рас, языков и к символам, как в теософии - таковыосновные элементы традиции "Усадьбы Золотой Долины", одновременнохристианские, связывающие понятия священного сердца с дохристианскимисимволами, и, по примеру легендарного Ормуса, старающиеся примиритьязыческие и христианские таинства, придавая особое значение идеям друидов,навеянное частично Пифагором. Кроме этих тем, уже слегка набросанных в своих трудах Анри Буде,"Усадьба Золотой Долины" имела свой собственный идеал, обрисованныйЖан-Люком Шомеем в весьма туманных терминах - "эзотерическая геополитика" и"мировой этнархический порядок". Скажем в двух словах, что "Усадьба" мечталасоздать в Европе XIX века новую Священную Римскую империю, светскоегосударство, где все народы будут собраны вместе и объединены больше общимидуховными основами, чем экономическими, социальными или политическими."Священное", "римское" и "имперское", но, может быть, не такое, как обычнопредставляется из этих слов, это идеальное государство осуществит однустаринную мечту человечества - пришествие Царства небесного на Землю,зеркало и отражение космического порядка, всеобщей гармонии и ее иерархии.Таким образом, будет выполнено наконец давнее обещание герметическойтрадиции: "Внизу как наверху"; мечта менее утопическая в глазах Жан-ЛюкаШомея, чем об этом можно думать априори, и вполне представляемая в условияхконца европейского XIX века. "...Теократия, в глазах которой нации станут провинциями, их правители- проконсулами на службе оккультного мирового правительства, состоящего из"элиты". Для Европы это царство "Великого Царя" означает двойную гегемониюпапства и империи, Ватикана и Габсбургов, которые являются его правойрукой...".
Если прочитать то, что написано между строк, то не следует ли из этогозаключить, что Габсбурги становятся синонимом Лотарингского дома, и чтопонятие "Великого Царя" подтверждает не только пророчества Нострадамуса, нои актуализируют монархистскую идею, намеченную в "Протоколах"? Параллельно осуществлению этого грандиозного проекта, "Усадьба ЗолотойДолины" провозглашает необходимость важных изменений в общественныхустановках. Ватикан больше не будет похож на тот, что пребывает в данноевремя в Риме, но будет совсем другим; что касается Габсбургов, то по примерудревнеегипетских фараонов или Мессии, ожидаемого евреями на зарехристианской эры, они станут династией царей-священников. Но Жан-Люк Шомей не уточняет, в какой степени Габсбурги будут личнозамешаны в этот тайный и честолюбивый план, ведь визит эрцгерцога вРенн-ле-Шато не мог не быть причастным к его развертыванию. Впрочем, надопризнать, что они в конце концов не сыграли в нем никакой роли, ибо перваямировая война резко оборвала их мечты; сбросив представителей Лотарингскогодома с престола. Зато это финальное явление "Усадьбы Золотой Долины" - или СионскойОбщины - по-новому осветило наши предыдущие открытия: "Протоколы СионскихМудрецов", цели различных тайных обществ, вроде тех, которыми руководилиЧарльз Рэдклифф или Нодье, политические стремления Лотарингского дома - всеэто нашло здесь ясное значение. Но как обстояло дело с практической реализацией плана, и в силу какихпринципов Габсбурги предлагали себя в качестве династии царей-священников?Даже принимая то, что им было дано всенародное одобрение, каким образом ихправа оказались бы приоритетными по отношению к французскому правительствуили русской, немецкой или английской династиям? И в особенности как бы онизавоевали всеобщую поддержку, необходимую для того, чтобы их план удался? Мы снова зашли в тупик, утонули в гипотезах и оказались перед нелепымивыводами. Наверное, мы плохо истолковали глубокую мысль "Усадьбы ЗолотойДолины"; быть может, мы переоценили беспочвенные замыслы... Наилучшим выходом было покинуть тупик, чтобы ступить на другую, болееблизкую нам дорогу и поискать следы существования Сионской Общины в нашидни. Так мы сможем найти более действенное подтверждение ее существования.Да, члены ее, ее следы во второй половине XX века продолжали следоватьпрограмме во всех отношениях схожей с той, которой следовало общество"Усадьба Золотой Долины" каких-нибудь сто лет назад. 8. Тайное общество сегодня.
"Двадцать пятого июня 1956 года Регистрация в супрефектуреСен-Жюльен-ан-Женевуа. Сионская Община. Цель: Обучение и взаимопомощь еечленов. Местонахождение: Су-Кассан, Аннемас (Верхняя Савойя)". Эти несколько строчек, появившиеся в "Журналь оффисьель" от двадцатогоиюля 1956 года дали нам доказательство того, что Сионская Общинаблагополучно дожила до наших дней, что она в ладах с законом, обязывающимзаявлять о себе всякое общество, и что она даже не давала себе трудаскрывать свое существование. По крайней мере, внешне, ибо действительностьбыла совсем иной; к приведенному адресу не прилагалось никаких телефонныхномеров, да и сам адрес, весьма неясный, не позволял определить ни улицу, нидом, ни контору... Сама супрефектура не смогла нам ни в чем помочь, несмогла дать никаких дополнительных сведений, а адрес ничего не значил.Равнодушие или сообщничество? В самом деле, как полиция могла принять такуюфантастическую регистрацию? Но в таком случае, в какую сторону намповернуться, чтобы раздобыть более подробные уточнения? Тогда нам пришла в голову идея попросить в супрефектуре Сен-Жюльенаэкземпляр "Устава" Общины, который был ей дан. Этот тоже очень неясный документ, несмотря на его двадцать одну статью,не давал ни одного точного сведения ни о целях ордена, ни о его роли, ни оего ресурсах, ни о наборе его членов. Зато обыкновенные, на первый взгляд,некоторые детали озадачили нас. Так, один из параграфов оговаривал:"Принятие в члены осуществляется без внимания к языковым, расовым,социально-классовым различиям и независимо от любой политической идеологии",а чуть ниже другой: "Ассоциация открыта для всех католиков, достигшихдвадцати одного года". Итак, мы стояли лицом к лицу с явно католическойорганизацией. Но разве наши исследования не показали нам много раз, чтовеликие магистры Сиона, будучи далеки от того, чтобы освободиться откатолической ортодоксальности, были скорее приверженцами герметическойтенденции, если не откровенно еретической? Смущающее противоречие... или же,наоборот, подтверждение религиозного обязательства, необходимого дляпринятия в члены, но легко нарушаемое впоследствии, относящееся только квопросу принципа, как в случае с орденом Храма и Обществом СвятойЕвхаристии, которые также, по примеру Сиона, требовали от каждого своегочлена полного "отрешения от личности, чтобы посвятить себя служениювысоконравственному апостольству"? Являясь синонимом абсолютного повиновения, превосходящего всесоображения духовного или временного порядка, это отрешение прекрасносовпадало с изложенными принципами. Подзаголовком названия Сионской Общины было"C.I.P.C.U.I.T."[67]
- аббревиатура полного названия организации:"Учреждение Рыцарства и Католического Устава Независимого иТрадиционалистского Союза". Это же слово было использовано как заголовокпериодического бюллетеня, изданного ассоциацией для своих членов. Кроме того, благодаря одному документу из "Секретных досье",появившемуся около 1956 года, мы знаем, что в то время Сион насчитывалтысячу девяносто три человека, распределенных по семи степеням, следуятрадиционному пирамидальному принципу. На вершине пирамиды находился великиймагистр или "навигатор", затем шли три "принца - ноахита Богоматери", закоторыми на нижней ступени следовали девять "крестоносцев Святого Иоанна".Как мы видим, число посвященных каждой последующей степени было в три разабольше числа посвященных предыдущей, а великий магистр и его двенадцатьнепосредственных подчиненных - намек на Иисуса и его двенадцать учеников -составляли "тринадцать розенкрейцеров". Но в Уставе, датированном маем 1956 года, который был перед нами,указывался девять тысяч восемьсот сорок один член - цифра, иллюстрирующаяудивительно быстрое развитие ордена, члены которого распределялись по девятиступеням, а не по семи; впрочем, эти семь так и остались, просто к нимприбавились две новые, введенные в основу структуры, окружающие Ковчег"Kyria" широкой сетью новициатов. Великий магистр носит также титул"навигатора", как и в предыдущем документе, но трое "принцев - ноахитовБогоматери" стали "сенешалями", а девять "крестоносцев Святого Иоанна" -"коннетаблями". Впрочем, вот параграфы XI и XII Устава с загадочнойтерминологией, посвященные им: "Генеральная ассамблея состоит из всех членов ассоциации. Она включает729 провинций, 27 командорств и ковчег, названный "Kyria". Каждое из этих командорств, также как и Ковчег, насчитывает 40 членов.Каждая провинция - 13 членов. Члены разделены на два штата: Легион, которому поручено апостольство,Фаланга - охранительница Традиции. Члены составляют иерархию из девяти степеней. Иерархия из девятистепеней включает: а) в 729 провинциях 1. Новициаты: 6561 член 2. Крестоносцы: 2187 членов б) в 27 командорствах 3. Витязи: 729 членов 4. Всадники: 243 члена 5. Рыцари: 81 член 6. Командоры: 27 членов в) в ковчеге "Купа" 7. Коннетабли: 9 членов 8. Сенешали: 3 члена 9. Навигатор: 1 член"[68]
.
Как было нужно по закону, во главе Устава был поименно назван "совет".Он состоял из четырех членов, трое из которых были нам неизвестны (но небыли ли эти имена псевдонимами?), а именно: президент Андре Бономм,родившийся седьмого декабря 1934 года, вице-президент Жан Делеаваль,родившийся седьмого марта 1931 года, и казначей Арман Дефаго, родившийсяодиннадцатого декабря 1928 года. Зато мы уже встречали четвертого - это былПьер Плантар[69]
, родившийся восемнадцатого марта 1920 года.Согласно документу, он занимал должность секретаря. Но, как мы узнали еще,он был также официальным "генеральным секретарем отдела документации", а этоозначало, безусловно, наличие других должностей. Алэн Поэр.
Вскоре после 1970 года Сионская Община стала предметом обсуждения впрессе и в определенных кругах французской общественности. Так, тринадцатогофевраля 1973 года "Миди Либр" публикует большую статью, касающуюся Сиона,Соньера и Ренн-ле-Шато, внушая мысль о том, что Община может являть собойпотомков рода Меровингов в XX веке, и что среди них находится истинныйпретендент на французский трон - Алэн Поэр. Если Алэн Поэр не очень известен за рубежом, то он очень популярен воФранции, где уже два раза он был временно исполняющим обязанности ПрезидентаРеспублики: сразу же после отставки генерала де Голля с двадцать восьмогоапреля по девятнадцатое июня 1969 года и после смерти Жоржа Помпиду совторого апреля по двадцать седьмое мая 1974 года. Известно также, что он былнагражден медалью Сопротивления и военным крестом 1939-1945 годов и что,когда "Миди Либр" опубликовала свою статью, то есть в 1973 году, он уже былпрезидентом Сената. Насколько нам известно, Алэн Поэр никогда не давал никаких комментариевпо поводу своих предполагаемых связей с Сионской Общиной или с потомкамиМеровингской династии. Однако в генеалогиях "документов Общины" упоминаетсянекий Арно, граф Поэр, чья жена происходила из семьи Плантар (834 или 896год?), считавшийся прямым потомком Дагоберта II; его внук Алэн де Поэр сталв 937 году герцогом Бретонским. Следовательно, мы не знаем, известно ли современному Алэну Поэру оСионской Общине, но, во всяком случае, ясно, что сама Община считает егобесспорным представителем рода Меровингов. Потерянный король.
Теперь мы постоянно задавали себе вопрос: каковы были обоснования ицели тех, кто, капля за каплей, если можно так выразиться, дистиллируетдокумент за документом, информацию за информацией такой замечательный,неистощимый, касающийся нашего дела материал, который к тому же всепродолжал появляться? Мы уверены, что здесь не могло быть и речи о мистификации, иначе она быдлилась уже слишком долго и потребовала бы слишком много средств ивоображения. Речь также не идет о какой-то серии работ, ловко опубликованныхс целью получения выгоды вокруг волнующей умы тайны, которая заставляеттрепетать публику, как если бы это была тайна Бермудского треугольника. Нет!И не о коммерческой афере идет речь, ибо появление "документов Общины" немотивируется деньгами. Чтобы в этом убедиться, достаточно констатироватьочень малое количество, сдержанность и довольно кустарный способпроизводства соответствующих брошюр. Что же тогда? Мы оказались лицом к лицус неким подобием произведения искусства, чьи исторические основы не вызываютсомнения, серьезность и качество сведений достойны самых высоких похвал ичей метод, как бы делающий вас причастным к тайне, играя на любопытствепублики, является просто замечательной находкой. В этом методе нет ничего произвольного, напротив, в нем все строгоподчинено логике. Кажется, что вся информация исходит, из единого исекретного источника, и каждый фрагмент, каким бы малым он ни был, придаетпредыдущему дополнительный смысл и несколько видоизменяет его; неожиданноесвидетельство постоянно возбуждает нетерпение и интерес читателя и в одинмомент успокаивает его любопытство. Да, это так. Возможно, что "документыОбщины" увидели свет, благодаря соответствующим образом разработанномупорядку и тщательно подготовленному плану: сначала привлечь внимание публикик определенным фактам, затем установить их достоверность, потом создатьпсихологический климат, способный держать ее в напряжении и подготовить кполучению дальнейшей информации. Так, таинственные организаторы этойстранной операции, кажется, шаг за шагом готовили объявление о каком-тоинсценированном открытии, которое в нужный момент будет выдано дляудовлетворения заботливо поддерживаемого в возбуждении любопытства. Мыдумаем, это открытие касается меровингской династии, ее выживания ипродолжения до сегодняшнего дня и подпольного королевства. Разве не нашли мыв "Шаривари" написанное пером одного из членов Сионской Общины следующеезаявление: "Без Меровингов не существовала бы Сионская Община, а безСионской Общины меровингская династия угасла бы"? Связь между орденом идинастией частично подтверждается в продолжении статьи: "Король одновременно является пастухом и пастырем. Иногда он спешноотправляет какого-нибудь блестящего посла к своему вассалу, своей правойруке, чье счастье подвергается смертельной опасности. Это Рене Анжуйский,коннетабль Бурбонский, Никола Фуке, кардинал де Рец и многие другие, зачьими блестящими удачами следовали необъяснимые несчастья, ибо эти эмиссарыужасны и уязвимы. Посвященных в тайну можно либо превознести, либо свалить.Это также Жиль де Рэ, Леонардо да Винчи, Джузеппе Бальзамо или герцогиНеверские, де Гонзаги, чей путь окутан магическим благоуханием, гдестрадание смешано с ладаном - благоухание Магдалины. Если король Карл VII при входе Жанны д'Арк в залу его замка Шинонпрячется в толпе придворных, он делает это не для того, чтобы пошутить - вчем была бы соль подобной шутки? - но потому что он уже знает, что она -посланница и что перед ней он такой же придворный, как и все остальные.Тайна, которую она открывает ему в этих стенах, заключена всего в несколькихсловах: "Любезный сеньор, я прибыла к вам от короля".
Намеки в этом тексте небезынтересны. Прежде всего, король - "потерянныйкороль", возможно, из рода Меровингов - продолжает царствовать только в силусвоей личности. Затем следует еще более удивительный намек: находящиеся увласти сознают о его существовании, знают его, уважают и боятся. Наконец,великий магистр Сионской Общины или другой член ордена служит посланником от"потерянного короля" к его представителям, а его посланники вполне могутбыть взаимозаменяемыми. Странные брошюры Национальной библиотеки.
В 1966 году появилась любопытная переписка, касающаяся смерти ЛеоШидлофа, который, как мы помним, под псевдонимом Анри Лобино былпредполагаемым автором генеалогий, фигурирующих среди "документов Общины". Первое письмо, опубликованное в "Женевском католическом еженедельнике",датировано двадцать вторым октября и подписано неким Лионелем Бюрю, членом"Женевской христианской молодежи". Объявив о кончине Шидлофа в Венесемнадцатого октября в возрасте восьмидесяти лет, автор яростно восстаетпротив обвинений, брошенных Римом в адрес покойного; этот же последний былавтором "замечательного исследования", опубликованного в 1956 году -генеалогического древа меровингских королей и дела Ренн-ле-Шато. Ватикан, продолжает Лионель Бюрю, имел полное и тайное досье на этогочеловека и его деятельность, но никогда не осмеливался на него нападать.Впрочем, после его смерти медленно, но неуклонно возрастала пропаганда впользу Меровингов. Например, эмблема, которую выбрала для себя нефтянаяфирма Антар (это уже 1966 год), представляющая короля-Меровинга с обручем илилией в руках, выполненная карикатурно, но все же вполне узнаваемо, - ненавеяна ли она, быть может, неосознанным, но явным влиянием на умы? И развефранцузские церковные круги не действовали в том же направлении, что и Рим?Короче, заключает Лионель Бюрю, используя термины франкмасонства и катаров,Анри Лобино был "великим путешественником и великим искателем", человеком"добрым и лояльным", и он останется символом совершенного мастера, которогоуважают и почитают". Действительно, любопытный язык[70]
! Но еще более любопытныобвинения "Римского католического бюллетеня" против Шидлофа, процитированныеБюрю: "Просоветский, общеизвестный франкмасон, готовивший во Франциинародную монархию". Эти слова вызвали гнев Бюрю и, как нам кажется, являютсяпротиворечивыми в той мере, в какой просоветские симпатии совершенно невяжутся с наступлением монархии. Автор "Римского бюллетеня", впрочем, неколеблясь, идет еще дальше, причем самым нелепым образом используя слова,которые широко цитирует Бюрю: "Потомки Меровингов всегда стояли в начале ересей, начиная с арианства,катаров и тамплиеров и кончая франкмасонством. На родине протестантства виюле 1659 года Мазарини приказал разрушить замок Барбария, построенный в XIIвеке. Этот дом в течение веков выпускал только тайных подстрекателей противЦеркви".
Так как Лионель Бюрю не указал точно, в каком номере "Римскогокатолического бюллетеня" он нашел это заявление, нам, к сожалению, былоневозможно проверить его подлинность. Тем не менее, то, что вытекает изнего, имеет в наших глазах исключительную важность, ибо, если быть точным,оно представляет собой бесспорное свидетельство (из римско-католическогоисточника) разрушения ньеврского замка Барбария. Может быть также, оноприоткроет, хотя бы частично, смысл существования Сионской Общины и еесоюзников: маневрировать, чтобы добиться власти именно с помощью постоянныхконфликтов с Церковью. Конфликтов, которые в данном случае происходят не отслучайностей, не от политики, не от обстоятельств, но от воли иопределенного плана. Признаем, однако, что в данном случае мы найдем тамнаше давнее противоречие, касающееся, несомненно, католического отпечатка,носимого Сионской Общиной. После публикации своего письма Лионеля Бюрю постигла смерть вавтокатастрофе, в которой погибли еще шесть человек. Но раньше он получилответ, очень удивительный, в виде нескольких страниц, имеющих надпись "дляличного пользования" и подписанных неким С. Ру[71]
. Осудив Бюрю за его легкомыслие и порывистость, с которыми он говорил оЛео Шидлофе, автор подтвердил и дополнил его высказывания. Действительно,Лео Шидлоф был сановником Великой Альпийской Ложи Швейцарии - масонскойложи, чьи следы имеются на некоторых "документах Общины" - и, добавляет Ру,он не скрывал своих "дружеских чувств к государствам Востока". Что жекасается потомства Меровингов, Ру идет еще дальше Бюрю в этом отношении: "Пусть не говорят сегодня, что Церковь не знала о династии из Разеса,но надо признаться, что и потомки, начиная с Дагоберта II, всегда былитайными деятелями против королевской власти во Франции и против Церкви, чтоони были создателями всех ересей. Возвращение к власти потомка Меровинговозначало бы для Франции объявление народного государства - союзника СССР, итриумф франкмасонства повлек бы за собой исчезновение религиозной свободы".
И в заключение - еще несколько довольно неожиданных строк: "Что касается вопроса о меровингской пропаганде во Франции, то всезнают, что реклама нефтяной компании "Антар", представляющая собоймеровингского короля с лилией и обручем в руке, была современным изамаскированным призывом в пользу возвращения Меровингов к власти. Мы такжезадаем себе вопрос: что мог делать в Вене Лобино, незадолго до своей смерти,накануне больших перемен в Германии? Точно ли, что Лобино готовил в Австриибудущее соглашение об обмене с Францией, будущую базу франко-русскогосоглашения?"
. Что хочет сказать Ру? Почему, по примеру "Римского католическогобюллетеня", против которого выступил Бюрю, он устанавливает связь междутакими противоположными понятиями, как советская гегемония и монархия, хотябы и народная? Видеть в символе нефтяной компании хитрую форму пропаганды впользу дела - признаем это - столь же темного, сколь и спорного, означаетпросто не доверять здравому смыслу, разве нет? И что означают его намеки наинтересные "изменения" в Германии, Франции и Австрии, а также этотаинственное франко-русское соглашение, которое, если поверить в это, всемизвестно? В первом прочтении письмо Ру кажется бессвязным, мы это не оспариваем.Но после углубленного его изучения мы были вынуждены признать, что оно,напротив, имеет все характеристики нового и очень хитроумного "документаОбщины". Цель его - уколоть любопытство, мистифицировать, внести смятение вумы, короче - подготовить читателя принять новое откровение. Странный, ноуже проверенный способ, который красноречиво свидетельствует о значимостипредстоящей информации. Если утверждения Ру точны, то наше расследованиевыйдет за узкие рамки изучения рыцарского ордена, чтобы подойти к гораздоболее обширным границам высшей международной политики. Католики-традиционалисты.
В 1977 году появляется новый и очень значительный "документ Общины" ввиде статьи из шести страниц, названной "Круг Улисса" и подписанной "ЖанДелод". Кое-какие сведения уже устарели, но зато там была и совершеннонеизвестная информация об ордене Сиона. Например, следующий параграф: "В марте 1117 года Бодуэн I был вынужден приступить к переговорам вСен-Леонар-д'Акре и готовил учреждение ордена Храма по указанию СионскойОбщины. В 1118 года орден Храма, был создан Гуго де Пейном. С 1118 по 1188годы Сионская Община и орден Храма имеют общего великого магистра. Начиная с1188 года, Сионская община насчитывает двадцать семь великих магистроввплоть до сего дня. Последние из них: Шарль Нодье с 1801 по 1844 годы, Виктор Гюго с 1844 по 1885 годы, Клод Дебюсси с 1885 по 1918 годы, Жан Кокто с 1918 по 1963. И с 1963 года, без других уточнений, аббат Дюко-Бурже Каковы цели Сионской Общины? Об этом никому ничего не известно, еслитолько она не является мощью, способной противостоять в будущем Ватикану.Монсеньер Лефевр - активный и значительный член Общины, вполне способныйзаявить: "Сделайте меня папой, и я сделаю вас королем".
Надо подчеркнуть особо два сведения, и, во-первых, предполагаемоенаследование монсеньера Лефевра Сионской 0бщине. Известно, что этотпоследний представляет собой самого консервативного приверженцаримско-католической Церкви, и что по этому поводу он яростно и открытопротивостоял папе Павлу VI. Два раза - в 1976 году и в 1977 - ему грозилиотлучением, и оба раза он продемонстрировал полнейшее равнодушие, если несказать наглость, способную спровоцировать раскол внутри Церкви. Всеудивлялись, что такой непримиримый католик может делить свои убеждения междудвижением и орденом, имеющим герметические, близкие к ереси тенденции.Остается только одно возможное объяснение: именно монсеньер Лефевр в XX векеявляется представителем этого франкмасонства XIX века, которое защищала"Усадьба Золотой Долины" - "христианского, герметического иаристократического" франкмасонства, более католического, по их мнению, чемсам папа. Второй важный момент этого отрывка из "Круга Улисса" - идентификациявеликого магистра Сионской Общины наших дней, а именно: аббата Дюко-Бурже. Франсуа Дюко-Бурже родился в 1897 году и, вероятно, очень рано, ещебудучи в семинарии Сен-Сюльпис, познакомился с многочисленными модернистами,среди которых был Эмиль Оффе, перед тем, как стать монастырским капелланомМальтийского ордена. Награжденный медалью Сопротивления и военным крестом1939-1945 годов, он сегодня признан большим литератором, членом ФранцузскойАкадемии, поэтом и биографом писателей-католиков, таких, например, как ПольКлодель и Франсуа Мориак. По примеру монсеньера Лефевра, аббат Дюко-Бурже вошел в оппозицию папеПавлу VI; по примеру монсеньера Лефевра он объявляет себя "традиционалистом"и ярым врагом всякой литургической реформы, а также всякой попытки"модернизации" римско-католической Церкви. Двадцать второго мая 1976 годаему запретили исповедовать и отпускать грехи, и он открыто бросает вызовприговору своих начальников, следуя примеру монсеньера Лефевра. Наконец,двадцать второго февраля 1977 года он высказывается в пользукатоликов-традиционалистов, укрывшихся в церкви Сен-Никола-дю-Шардоннэ вПариже. Если монсеньер Лефевр и аббат Дюко-Бурже в плане теологии находятся накраю правого крыла католической Церкви, то, вероятно, точно так же обстоитдело и в плане политики. Действительно, до второй мировой войны монсеньерЛефевр не скрывал своих симпатий к Французской Акции, крайне правому в товремя движению, а позже общественность много говорила о том, что он довольнонеловко поддерживал аргентинский военный режим, заявив впоследствии, чтоимел в виду Чили. Со своей стороны, Франсуа Дюко-Бурже в это дело входил меньше, ибо егонаграды свидетельствуют о его бесспорном патриотизме во время войны, чтововсе не мешало ему демонстрировать свою симпатию к Муссолини и не скрыватьнадежды на то, что французы вскоре найдут "свой смысл в достойном поведениинового Наполеона"... Сначала кажется невозможным, что монсеньер Лефевр и аббат Дюко-Буржевошли в Сионскую Общину, и, по нашему мнению, кто-то старается ихскомпрометировать с помощью тех же сил, с которыми они, как считалось,боролись. Но затем, уважая устав Сионской Общины и его определение -C.I.P.C.U.I.T. - нужно признать, что это учреждение, напротив, прекрасноподходит таким личностям, как монсеньер Лефевр и аббат Дюко-Бурже. Впрочем, есть и другое возможное объяснение, хотя его трудно принять,но которое заслуживает того, чтобы учесть некоторые противоречия. В самомделе, почему бы этим двоим церковным деятелям, скрывающим свою личность, небыть чем-то вроде агентов-провокаторов, потрясающих знаменемтрадиционализма, чтобы вызвать волнение, посеять смущение в Церкви испровоцировать раскол, начавшийся после правления папы Павла VI? Мы ужевидели, что эту стратегию в недавнем прошлом использовали тайные общества,описанные Нодье, и порожденные "Протоколами Сионских Мудрецов", полностьювписываются в их линию. Впрочем, некоторые журналисты и церковные деятели непреминули намекнуть недавно, что монсеньером Лефевром на самом делеманипулировали другие люди, или же, что он работал на них[72]
. Эта гипотеза, которую надо рассматривать осторожно, основывается,однако, на логических выводах. Действительно, как надо действовать поотношению к папе Павлу VI, чтобы подтолкнуть его к большему либерализму?Приняв сторону либералов и таким образом укрепить папу в его консерватизме?Ничего подобного! Но, безусловно, публично заняв ультраконсервативнуюпозицию, вынуждая этим папу высказаться в пользу либералов. По всейвидимости, таким и было умозаключение монсеньера Лефевра и его сторонников;именно в этом направлении они и действовали и осуществили этот ловкийзамысел, который представил папу либералом. Является ли эта гипотеза абсолютно точной? Мы не можем этогоутверждать. В чем мы, во всяком случае, уверены, так это в том, чтомонсеньер Лефевр, как и многие другие персонажи нашего расследования, зналкакую-то важную тайну. Перед нами ситуация не совсем новая, но, тем неменее, могущая сама по себе быть началом доказательства. Действительно, в1976 году отлучение епископа кажется неизбежным; для папы Павла VI оно былобы единственно возможным выходом из-за постоянных вызовов и выпадовепископа. Но в последнюю минуту и против всяких ожиданий Ватикан полностьюизменил свои взгляды. Почему? Быть может, ответ находится в статье "Гардиан" от тридцатого августа1976 года, согласно которой священники-сторонники монсеньера Лефевра вАнглии подумали, что он обладал "всемогущим оружием, подходящим для ссоры,которая противопоставила его Ватикану[73]
". Что же это было за секретное оружие, способное "потрясти весь мир" и дотакой степени испугавшее Ватикан? Какой такой дамоклов меч, неизвестныйпрофанам, был подвешен над головой главы Церкви? Никто этого не знает, но,во всяком случае, он оказался достаточно эффективным, чтобы еще раз спастимонсеньера Лефевра от кары Рима. И Жан Делод очень справедливо пишет поэтому поводу: Марсель Лефевр, кажется, представляет "мощь, способную броситьвызов Ватикану" со всей ясностью. Но кому он бросит - или уже бросил - этот последний вызов: "Сделайтеменя папой, и я сделаю вас королем!" Конвент 1981 года и Устав Кокто.
Вопросы, связанные с личностью аббата Дюко-Бурже, недавно прояснились,благодаря усилению рекламы, которым пользуется во Франции Сионская Община сконца 1980 года. Действительно, в августе 1980 года популярный еженедельник опубликовалстатью, касающуюся тайны Ренн-ле-Шато и Сионской Общины, решительноприсоединив к этим сюжетам монсеньера Лефевра и аббата Дюко-Бурже. Оба онитолько что побывали в одном из святых мест Сиона - деревне Сент-Коломб вНивернэ, - которое до разрушения Мазарини замка Барбария принадлежалосемейству Плантар. Мы тут же решили встретиться с аббатом Дюке-Бурже. Любезный, ноуклоняющийся от всякого конкретного вопроса, он начисто отрицал своюпринадлежность к Сионской Общине, что он вскоре подтвердил публично вписьме, опубликованном еженедельником, который напомнил всем делоРенн-ле-Шато. Пять месяцев спустя, двадцать второго января 1981 года в другомжурнале[74]
появилась короткая статья, которую мы приводим ниже: "Настоящее тайное общество, состоящее из ста двадцати одного члена,Сионская Община, основанное Годфруа Бульонским в Иерусалиме в 1099 году,имело своими великими магистрами Леонардо да Винчи, Виктора Гюго, ЖанаКокто. Этот орден только что собрал свой Конвент в Блуа семнадцатого января1981 года (предыдущий Конвент собирался в 1956 году в Париже). Во время этого Конвента в Блуа Пьер Плантар де Сен-Клер был избранвеликим магистром ордена восемьдесят тремя голосами из девяносто двухголосовавших в третьем туре выборов. Избрание этого великого магистра отмечает решающий этап в эволюцииконцепций и умов в мире, ибо все члены Сионской Общины являются "серымипреосвященствами" в высших финансовых кругах и международных политическихили философских обществах; сверх того, Пьер Плантар - прямой потомокмеровингских королей от Дагоберта II. Его происхождение законным образомдоказано пергаментными документами Бланки Кастильской, найденными аббатомСеньером в его церкви в Ренн-ле-Шато в 1891 году. Эти документы, проданные племянницей священника в 1961 году. капитануРональду Стэнсмору и сэру Томасу Фрэзеру, были положены в "Ллойде Банк ЮропЛимитед" в Лондоне[75]
".
Незадолго до появления этой статьи мы связались с Филиппом де Шеризе,имя которого встречалось в наших исследованиях так же часто, как и имя ПьераПлантара, и Шеризе категорически заявил нам, что аббат Дюко-Бурже не набралдостаточного количества голосов, чтобы стать великим магистром, и что он,впрочем, опроверг слухи о своей принадлежности к ордену. Шеризе прислал намтакже "настоящий" устав - переведенный с латинского - Сионской Общины,исходящий из префектуры Сен-Жюльена, который у нас уже имелся, иопубликованный в 1973 году одним французским журналом, признанный Жан-ЛюкомШомеем абсолютной фальшивкой. Этот "подлинный" устав, наконец, должен был прояснить для нас неяснуюдо сих пор позицию аббата Дюко-Бурже по отношению к Сионской Общине. Датированный пятым июня 1956 году, этот текст был подписан Жаном Кокто.Если он и был делом рук замечательного фальсификатора, то .нам он показалсявполне достоверным и заставил нас считать таковым весь документ вцелом[76]
, который мы считаем нужным воспроизвести здесь целиком,все двадцать две статьи: "Статья I. - Между подписавшими настоящий Устав и теми, ктовпоследствии будут приняты и дополнят нижеследующие условия, учрежденрыцарский орден, нравы и обычаи которого восходят к ордену, основанномуГодфруа VI, призванным Набожным, герцогом Бульонским в Иерусалиме в 1099году и признанному в 1100. Статья П. - Наименование ордена: "SionisPrioratus" или "Сионскаяобщина". Статья III. - Сионская Община имеет своей целью упрочениетрадиционалистского рыцарского ордена, просветительской деятельности исоздание среди ее членов взаимопомощи, как моральной, так и материальной вовсех обстоятельствах. Статья IV. - Продолжительность деятельности Сионской Общины бесконечна. Статья V. - Генеральный Секретарь, назначаемый Конвентом, выбираетпредставительные бюро. Сионская Община не является тайным обществом, все еедекреты, так же как и акты и назначения обнародуются на латинском языке. Статья VI - Сионская Община включает 121 члена; в этих пределах онаоткрыта для всех совершеннолетних, признающих цели и принимающихобязанности, предусмотренные настоящим Уставом. Статья VII. - Если один из членов ордена захочет выйти из него и онукажет с предоставлением документа одного из своих потомков, который станетего преемником, Конвент должен рассмотреть эту просьбу и, если этонеобходимо, позаботиться о воспитании, указанном ниже, длянесовершеннолетнего члена. Статья VIII. - Будущий член должен купить на свои собственные средствадля прохождения первой степени белое одеяние со шнурком. Начиная с принятияего на первую ступень, член имеет право голоса. После принятия новый члендолжен принести клятву служения ордену при любых обстоятельствах, какиесложатся в его жизни, а также работать во[ ]
имя МИРА и уважения кчеловеческой жизни. [;] Статья IX. - После принятия новый член должен сделать взнос в любомразмере. Каждый год он должен сообщать в[ ]
ГенеральныйСекретариат о добровольном взносе в пользу ордена, ценность которого будетустановлена им самим. Статья Х. - Со времени своего принятия член должен предоставить метрикуи образец своей подписи. Статья XI. - Член Сионской Общины, против которого трибунал вынесприговор по общему праву, может быть временно лишен своих титулов и функций,а также членства в ордене. Статья XII, - Генеральная ассамблея членов ордена называется Конвент.Никакое решение Конвента не может иметь силы, если число присутствовавшихбыло меньше 81 человека. Голосование тайное и производится посредствомиспользования белых и черных шаров. Любое предложение, набравшее менее 61белого шара во время одного голосования, не может быть представлено вновь. Статья XIII. - Конвент Сионской Общины единолично и большинством в 81голос из 121 члена выносит решения о всяких изменениях в Уставе и правилахвнутреннего распорядка. Статья XIV. - Любое принятие в члены ордена решается "Советомтринадцати розенкрейцеров". Титулы и посты жалуются великим магистромСионской Общины. Члены ордена принимаются на эти посты пожизненно. Их праваполностью переходят к одному из его им самим указанных детей. Указанныйребенок может отказаться от своих прав, но он не может сделать это в пользубрата, сестры, родственника или другого лица. Он не может быть впоследствиивосстановлен в правах в Сионской Общине. Статья XV. - В двадцатисемидневный срок двое братьев должны будут войтив контакт с будущим членом и принять его согласие либо отказ. Если послевосьмидесятиоднодневного срока, данного на раздумье, не последует согласия,то полноправным признается отказ, и место считается вакантным. Статья XVI. - В силу права наследования, подтвержденного предыдущимистатьями, пост и титул великого магистра Сионской Общины могут передаваться,следуя тем же прерогативам, его последователю. Если место вакантно,отсутствует прямой наследник, Конвент в восьмидесятиоднодневный срокприступает к выборам. Статья XVII. - По всем декретам Конвент должен голосовать, и онистановятся действительными, если на них стоит печать великого магистра.Генеральный секретарь назначается Конвентом на три года, и он можетпродолжать занимать этот пост и после истечения срока полномочий.Генеральный секретарь должен иметь степень командора, чтобы выполнять своифункции. Функции и посты исполняются добровольно. Статья XVIII. - Иерархия Сионской Общины включает пять степеней:
1. Навигатор Число: 1 Ковчег тринадцати Розенкрейцеров. 2. Крестоносец Число: 3 3. Командор Число: 9 4. Рыцарь Число: 27 Девять командорств Храма. 5. Всадник Число: 81 Итого: сто двадцать один член. Статья XIX. - Существуют двести сорок три Свободных Брата, прозванныхНабожными или, начиная с 1681 года, названных Детьми Святого Винсента,которые не участвуют в голосовании, ни в Конвенте, но которым СионскаяОбщина предоставляет определенные права и привилегии, в соответствии сдекретом от семнадцатого января 1681 года. Статья XX. - Ресурсы Сионской Общины складываются из даров и взносов еечленов. Резерв, названный "достоянием Ордена", составляется Советомтринадцати розенкрейцеров; это сокровище может быть использовано только вслучае абсолютной необходимости и серьезной опасности для Общины и еечленов. Статья XXI. - Генеральный секретарь созывает Конвент в том случае, еслиСовет розенкрейцеров считает это полезным. Статья XXII. - Отрицание принадлежности к Сионской Общине, объявленноепублично или письменно, без причины и опасности для личности, влечет засобой исключение из членов, которое будет объявлено Конвентом. Текст Устава в XXII статьях, соответствующий оригиналу, сообразован сизменениями Конвента пятого июня 1956 года. Подпись великого магистра Жан Кокто".
Этот экземпляр Устава Сионской Общины во многих пунктах отличается, какмы видим, от того, который был послан нам супрефектурой Сен-Жюльена, с однойстороны, и с информацией, появившейся в "документах Общины", с другой.Первый, действительно, давал общее число членов 9 841 человек, а второй - 1093 человека. Тот, который мы сейчас держим в руках, дает цифру 364, средикоторых имеются 243 "Дитя Святого Винсента". Кроме того, если "документыОбщины" упоминают иерархию в семь ступеней, а устав Сен-Жюльена - в девять,то этот дает только пять, с названиями, отличными от названий в предыдущихдокументах. Что же означали эти противоречия? Быть может, внутри Сиона имело месточто-то вроде раскола, начиная, приблизительно с 1956 года, когда вНациональной библиотеке начали появляться "документы Общины" ? Это как разто, что утверждал Филипп де Шеризе в недавней статье: на самом деле, между1956 и 1957 годами произошел раскол, угрожавший принять размеры полногоразрыва, отмеченного рубкой вяза в 1188 года, происшедший между Сионом иорденом Храма. Раскола удалось избежать, продолжает Ф. де Шеризе, благодарядипломатии П.Плантара, который воззвал к лучшим чувствам бунтарей. Потом былКонвент семнадцатого января 1981 года, и орден, кажется, вновь обрел своюсплоченность. Итак, если аббат Дюко-Бурже и был великим магистром Сионской Общины,то, во всяком случае, было ясно, что теперь он им уже не являлся. Впрочем,Ф. де Шеризе сообщил нам, что он никогда им и не был, так как не набралнеобходимого количества голосов. Не был ли он избран теми, кто вступил напуть раскола? И, если эта гипотеза верна, подходила к нему или нет XXIIстатья Устава? Это неизвестно, но зато можно утверждать, что сегодня он неимеет никакой связи с Сионской Общиной, даже если она и была в прошлом. Эти выводы, проясняющие необычную ситуацию с аббатом Дюко-Бурже,объясняют также принцип отбора великих магистров Общины. Действительно,теперь мы знаем, почему некоторым из них было всего пять или восемь лет, икак этот титул присуждался в пределах и за пределами одного точноопределенного рода и его генеалогической сетки. В принципе, титул являлсянаследуемым, передаваемым из века в век членам различных семей меровингскойкрови. Но если никто его не требует или отказывается от него, егопредлагают, согласно уставу, человеку со стороны. Так, Леонардо да Винчи иНьютон, Виктор Гюго и Кокто без особых возражений могли фигурировать всписке великих магистров Сиона. Пьер Плантар де Сен-Клер.
Среди имен более всех регулярно появляющихся в различных "документахОбщины", имеется, как мы уже говорили, имя семьи Плантар, а особенно имяПьера Плантара, явно связанного с тайной Соньера и Ренн-ле-Шато. Если веритьгенеалогиям "документов", Пьер Плантар де Сен-Клер[77 ]
являетсяпрямым потомком Дагоберта II и династии Меровингов; из тех же источниковизвестно, что он также является бывшим владельцем замка Барбария. Однако, не только это имя постоянно появляется по ходу нашихрасследований, но и разные обрывки сведений, датирующиеся последнимидвадцатью пятью годами, в конце концов приводят к нему. Так, в 1960 годуП.Плантар при Жераре де Седе упоминает о некоем "международном секрете",спрятанном в Жизоре, и в последующее дясятилетие доставляет ему большуючасть основных документов для двух его работ о Жизоре иРенн-ле-Шато[78]
. Согласно недавним открытиям, дед П.Плантара былдругом Беранже Соньера, а сам он в настоящее время владеет земельнымиучастками поблизости от Ренн-ле-Шато и Ренн-ле-Бэн, к которым относится холмБланшфор, также как и в Стенэ, в Арденнах, где располагается стариннаяцерковь Святого Дагоберта. Наконец, Пьер Плантар, как мы видели на первойстранице Устава Сионской Общины, имеет титул генерального секретаря ордена. Интервью, взятое у П.Плантара в 1973 году, не сообщило нам, как иожидалось, ничего нового. Добавим, что оно показалось нам очень туманным,полным намеков, и больше ставило вопросы, чем давало ответы, особенно поповоду Меровингов: "Отыщите корни знаменитых французских фамилий, - заявляетон, - и вы поймете, каким образом такая личность, как Анри де Монпеза, можетв один прекрасный день стать королем". И еще: "Общество, к которому япринадлежу, очень древнее, я наследую другим, вот и все. Мы свято охраняемнекоторые вещи от рекламы". Слова, как мы видим, весьма туманные и не дающие почти никакихуточнений по поводу Сионской Общины и ее генерального секретаря. Другаястатья, опубликованная вскоре, немного дополняет портрет Пьера Плантара, анаписала ее его первая жена, Анна-Леа Илер, умершая в 1971 году: "Не надо забывать, - говорилось в ней, - что этот психолог был другомтаких разных людей, как Израиль Монти, Габриэль Тарье д'Эгмон, один изтринадцати розенкрейцеров, Поль Лекур, философ Атлантиса, господинЛеконт-Моншарвиль, делегат Агарты, аббат Оффе, служащий отдела документацииВатикана, Т.Море, директор консерватории в Бурже, и другие. Вспомним также,что во время оккупации он был арестован, подвергнут пыткам в гестапо, что онбыл интернирован по политическим мотивам на долгие месяцы. Так как он былдоктором наук, то он оценил достоинства тайных учений, в результате чего онбыл избран членом "honoriscausa"[79]
многочисленных тайныхгерметических обществ. Жизненный опыт и перенесенные испытания выковалиличность этого мирного мистика, этого апостола свободы, этого аскета,идеалом которого было служение человечеству. Что же удивительного в том, чтов подобных обстоятельствах он стал одним из негласных правителей, с которымичасто советуются сильные мира сего? Вспомним, наконец, что в 1947 году егопригласило швейцарское правительство, и много лет он жил в Швейцарии, наозере Леман, где встречаются многие делегаты и миссионеры, съезжающиеся совсего мира".
Конечно, Анна Илер хотела нарисовать очень облагороженный портретсвоего мужа. Однако, она не представляет его совершенно необыкновеннымчеловеком, хотя его связи могут иногда показаться странными. Егонеприятности с гестапо, во всяком случае, свидетельствуют в его пользу, таккак он действительно с октября 1943 года до конца 1944 года был арестован зато, что в 1941 в Париже выпустил газету Сопротивления под названием"Победить!"[80]
. Впрочем, Пьер Плантар имел и других знакомых, кроме тех, кто названмадам Илер, и некоторые из них были высокопоставленными личностями,например, Андре Мальро и генерал де Голль. В 1958 году во время восстания вАлжире генерал, желая вернуться к власти, обращается к нему, который спомощью Андре Мальро тут же организует Комитеты Общественного Спасения,призванные сыграть главную роль в возвращении де Голля в Елисейский дворец.В письме от двадцать девятого июля 1958 года этот последний поблагодарилПлантара за сотрудничество, а во втором, написанном пять дней спустя,попросил его распустить выполнившие свою миссию Комитеты, что Пьер Плантартут же сделал через официальное коммюнике, переданное по радио инапечатанное в прессе. Итак, наше расследование продвигалось, и нам не терпелось - нужно ли обэтом говорить? - познакомиться с Пьером Плантаром. Но априори это былонепросто, тем более, что мы действовали не от имени какой-либо официальнойорганизации. К тому же, его невозможно было найти. И только весной 1979года, когда мы начинали снимать второй фильм о Ренн-ле-Шато, нампредоставился счастливый случай - под прикрытием Би-Би-Си - войти с ним вконтакт как раз в тот момент, когда одна английская журналистка, проживающаяво Франции, предложила нам свою помощь в поисках Сионской Общины черезмасонские ложи и оккультные парижские круги. Нужно ли было ожидать, что она сразу же наткнулась на стенупротиворечий и мистификации? Тут ей предрекали более или менее быструюсмерть, как и всем, кто слишком интересовался Сионом, там ей сообщали, чтоОбщина существовала в средние века, но теперь ее больше нет, в третьем жеместе утверждали обратное. Обескураженная наша знакомая обратилась к Жан-Люку Шомею, который ужебрал интервью у Пьера Плантара и хорошо знал нашу тему, так как уже глубокозатронул ее. Он не был членом Общины, но ему легко было попасть на свиданиес Плантаром, и раньше он соглашался дать нам кое-какие дополнительныесведения. По его мнению, Сионская Община, несмотря на характерную для неетаинственность, не была в чистом виде тайным обществом; анонс, появившийся в"Журналь оффисьель", был фальшивкой, исходящей от "членов-диссидентов",каковым, впрочем, был и предполагаемый устав, присланный из Сен-Жюльена -произведение тех самых авторов. Но, утверждал Жан-Люк Шомей, Сион на самом деле строил честолюбивыепланы на ближайшее будущее. Через несколько лет во французском правительствепроизойдут крайне серьезные события, которые подготовят дорогу для народноймонархии, управляемой человеком из рода Меровингов. Сион будет царствовать втени, как он делал это в течение многих веков, но не с материалистическойцелью, а чтобы восстановить "истинные ценности", то есть ценности духовныеи, может быть даже, эзотерические; во всяком случае, уточняет нашсобеседник, дохристианские, несмотря на подчеркнуто католические тенденцииУстава. Но это еще не все. Да, по его мнению, Франсуа Дюко-Буржедействительно был великим магистром Сиона, и если мы удивлялись тому, чтоэтот католик-традиционалист смог приспособиться к дохристианским ценностям,то не лучше ли было бы пойти к нему самому и прямо спросить об этом? Ж.-Л. Шомей настойчиво говорит о древности Сионской Общины и о различииее членов, цели которых состояли не только в том, чтобы восстановитьдинастию Меровингов. Именно поэтому, настаивает он (и это очень любопытно),не все члены Сионской Общины являются евреями. Не естественно ли в этомслучае предположить, что таковых было много, если не большинство? И не естьли это новое противоречие? Потому что, если устав не выдвигает никакихточных требований по этому поводу, то как примирить внутри ордена егочленов-евреев и великого магистра-католика, например, аббата Дюко-Бурже,крайнего традиционалиста, и его друга монсеньера Лефевра, известного своейпочти антисемитской позицией? Но это не единственный парадокс, открытый Ж.-Л. Шомеем, который говорилтакже и о неком "Лотарингском принце" из рода Меровингов, облеченномсвященной миссией. Просто поразительное заявление, ибо в настоящее времяникакого лотарингского принца, ни даже личности, обладающей этим именем, несуществует... Может, он будет жить инкогнито? Или же Ж.-Л. Шомей использовалслово "принц" в более широком смысле, означающем "потомок"? В таком случае,этим принцем мог бы быть Отто Габсбург, герцог Лотарингский. Ответы Жан-Люка Шомея нашей знакомой журналистке поднимали опятьмножество вопросов, и она, обескураженная, закончила беседу. Теперь подэгидой Би-Би-Си должно было состояться свидание с Пьером Плантаром. С первого же взгляда Пьер Плантар показался нам человеком учтивым иполным достоинства, непринужденным, скромным, любезным. Нас удивили егобезграничная эрудиция и гибкость ума. Его реплики были очень остроумными,хлесткими, иногда колкими, но никогда - злыми. Глаза его светилисьснисходительностью и иронией, что не уменьшало его власти, которую он,казалось, испытывает на окружающих его людях. Однако, в нем угадывалосьчто-то аскетическое, суровое, происходившее, возможно, от простоты егоповедения и от отсутствия показной роскоши. Он был одет элегантно, но вклассическом стиле, и все в его облике дышало хорошим вкусом и умеренностью. Во время этой беседы и в течение двух последующих Пьер Плантар дал намясно понять, что он ничего не расскажет ни о нынешней деятельности, ни оцелях Сионской Общины; зато он с готовностью ответил бы на вопросы,относящиеся к прошлому этого ордена. Он также отказался от всякогопубличного заявления о будущем, хотя допустил, что будет трудно избежатькакого-либо намека на него в ходе бесед. Кроме того, он объявил нам, чтоСионская Община действительно владела исчезнувшим сокровищем иерусалимскогоХрама, похищенным римскими легионами Тита в 70 году нашей эры, и что этодостояние в нужный момент будет возвращено в Израиль. Но каким бы оно нибыло - историческим, археологическим или политическим, - это сокровищеявлялось второстепенным. Настоящим же было сокровище "духовного порядка", ичасть его заключалась в том, чтобы облегчить важные изменения, которыедолжны были произойти в общественном порядке. В этих словах мы увидели отзвук высказываний Ж.-Л. Шомея: радикальноепотрясение во Франции, но не революция, а изменения в установлениях,предшествующих возвращению монархии. И это не было насмешливым пророчеством,настаивал Пьер Плантар, но глубоким и окончательным убеждением, в которое онискренне верил. Нам были известны основные темы этих заявлений, среди которых, однако,то тут, то там появлялись противоречия. Так, Пьер Плантар иногда употреблялместоимение "мы", явно говоря от имени Сионской Общины, но в иные моменты,казалось, он отъединялся от нее и говорил только сам за себя, ибо он былпретендентом-Меровингом, потенциальным королем, а Сион был лишь поддержкой исоюзником. Это были два разных голоса: один принадлежал Генеральномусекретарю Сиона, другой - непризнанному королю, "царствующему, но неправящему", видящему в ордене нечто вроде консультанта по личным вопросам, ибыло трудно определить, где кончается один голос и начинается другой. Корочеговоря, в этом наш собеседник явно желал остаться в тени. Таким образом, после этих трех бесед мы не слишком продвинулись вперед,и, кроме Комитетов Общественного Спасения и писем генерала де Голля, мыбольше ничего не знали ни о политическом могуществе Сиона, ни о случайнойвозможности или же наследственном праве его членов изменить правительство иобщественный строй во Франции. Мы не продвинулись и в поисках причин того, что меровингская династияболее, чем другая королевская династия, должна быть признана всем миром.Например, требования Стюартов, которые существуют и сегодня и все ещепретендуют на английский трон, стоят на более прочной основе, чем требованиямеровингских потомков. И другие вакантные европейские короны имеют своихпретендентов: еще живы члены династий Бурбонов, Габсбургов, Гогенцоллернов иРомановых; почему же им надо верить меньше, чем Меровингам, и в силу какоготакого "абсолютного права наследования" эти последние будут иметьпервенство? Эти раздумья снова привели нас к мысли о том, что Сионская Общинаявляется сектой оригиналов, если не мистификаторов. Однако, необходимо былопризнать, что все наши поиски приводили к тому, что в прошлом орден обладалбесспорной властью и большим влиянием на политику других государств. Не былоли это достаточно серьезной гарантией? Конечно, еще и сегодня многие аспектыего деятельности оставались туманными и таинственными, как, например, полноебескорыстие в финансовом плане. Действительно, стоило Пьеру Плантару толькозахотеть, и, по примеру многочисленных сект и культов, он смог бы сделатьсебе из Сионской Общины весьма доходное предприятие, но это был абсолютно нетот случай. Большинство "документов Общины" не были предназначены дляпродажи, и сама Община не производила нового набора членов, как это обычноделала любая масонская ложа, - число ее членов было строго ограничено, иновички принимались только на вакантные места. Такое отношение подчеркивало большое доверие ордена к самому себе ималую необходимость - финансового или другого порядка - для того, чтобыувеличиваться. Обладал ли он внутри себя специфическим качеством, достаточнозначительным, чтобы повлечь за собой принятие в члены ордена таких людей,как Мальро, Жюэн или де Голль? И надо ли заключать из этого, что Мальро,Жюэн или де Голль тоже заботились о восстановлении меровингской династии нафранцузском троне? Много раз мы задавали себе этот вопрос, и он всегдаоставался без ответа... Политика Сионской Общины.
Вернемся теперь назад, в 1973 год, когда появилась работа, подписаннаяшвейцарским журналистом Матье Паоли, названная "Изнанка политическойамбиции", в которой содержится набросок расследования, проведенного авторомпо поводу Сионской Общины. Как и мы, Матье Паоли вошел в контакт с представителем ордена, имякоторого он не сообщает; но у него не было рекомендации от Би-Би-Си, а егособеседник, не имевший стати Пьера Плантара, оказался менее общительным. Но,с другой стороны, живущий на континенте М.Паоли имел больше возможностей,чем мы, для того, чтобы предпринять свои поиски и быстро отправляться туда,куда было нужно. Его работа содержала много новых и интересных сведений, имы пожалели, что он не смог продолжить свои исследования во втором томе,ибо, не успев обнаружить его следов, мы узнали, что он только что былрасстрелян израильским правительством за то, как нам сказали, что он продаларабам его секреты[81]
. Расследование его имело много общего с нашим: он тоже познакомился сдочерью Шидлофа в Лондоне и узнал, что тот не имел никаких связей с тайнымиобществами, франкмасонством и генеалогиями Меровингов; как и мы, он связалсяс Великой Альпийской Ложей и получил лишь двусмысленные ответы, а канцлер еедошел даже до того, что стал отрицать существование Лобино. и даже Шидлофа,равно как и некоторых работ, имеющих на титульном листе аббревиатуруназвания их ложи, тогда как некоторые считали, что видели их на своем местев его собственной библиотеке! "Одно из двух, - заключает Матье Паоли, - зная об особенном характереработ Анри Лобино, Великая Альпийская Ложа, которая запрещает себе всякуюполитическую деятельность как за пределами Швейцарии, так и внутри страны,не хочет, чтобы все узнали о том, что она косвенно замешана в это дело; илиже некоторое движение пользуется именем Великой Ложи, чтобы замаскироватьсвою деятельность".
Но самое потрясающее открытие Матье Паоли сделал в библиотеке Версаля -четыре номера "Сиркюи"[82]
. Если название это было таким же, чтои название журнала Сионской Общины[83]
, с именем Пьера Плантарана первой странице, то этот "Сиркюи" объявлял себя "Периодическим изданиемпо вопросам культуры Федерации Французских Сил, 116, улица Пьер-Жуэ,Онэ-су-Буа (Сена-и-Уаза), телефон: 929-72-49". Какое отношение он имел к"Сиркюи", упомянутому в уставе Сионской Общины? Никто и никогда этого не узнает, потому что, как стало известноМ.Паоли, по указанному адресу никогда не существовало никакого издательства,а номер телефона оказался фальшивым. И эта "Федерация Французских Сил", повсей вероятности, тоже была выдумкой. Единственный позитивный и удивительныймомент этого напрасного поиска: местопребывание Комитетов ОбщественногоСпасения тоже было в Онэ... Существовала ли связь между Федерацией иКомитетами? М.Паоли думал, что да, так как No 2 "Сиркюи" упоминал о письмегенерала де Голля, благодарившего Пьера Плантара за его услуги; а этиуслуги, как мы видели, состояли в создании Комитетов Общественного Спасения,которыми он и управлял по просьбе генерала. Все четыре номера "Сиркюи" были посвящены эзотеризму, и статьи в нихбыли подписаны Пьером Плантаром или его псевдонимом "Chyren", его женой идругими, хорошо известными нашему расследованию именами. Кроме того, сюжетынекоторых статей казались совершенно несовместимыми с сюжетами остальных,например, статья о тайнах виноградарства, а именно: о прививках. Но, можетбыть, надо было видеть в этом аллегорию, в которой виноград и виноградарствосимволизируют генеалогические древа и династические браки? В своей работе Паоли упоминает также о яростном национализме авторовжурнала. "Существуют ли еще люди, способные думать о ФРАНЦИИ, как во времяоккупации, когда патриоты и члены Сопротивления абсолютно не волновались ополитической принадлежности их товарищей по борьбе?" - спрашивает себя некийАдриан Севретт. И далее: "Прежде всего мы - французы, мы являемся той силой,которая борется на всех фронтах, чтобы построить новую и здоровуюФранцию...". Следуя подробному плану правительства, предназначенному вернуть Францииее блеск, возродить понятие провинции как "живого кусочка Франции, следанашего прошлого, самой основы, которая сформировала нашу нацию... У нее естьсвой фольклор, свои обычаи, свои памятники, часто свой местный диалект,который нам хотелось бы восстановить и слушать". Безусловно, план выполнимый, если верить авторам "Сиркюи", и здесь,кажется, мало замешана политика, потому что он не хочет болыпе быть ниправым, ни левым, и не больше радикалом, чем реакционером; план, наполненный"прочным здравым смыслом", подчеркивал Матье Паоли. Однако нигде не былосделано определенного намека на основу его действия, на реставрацию народноймонархии, управляемой Меровингом, - хорошо усвоенный и просматривающийся вомногих номерах журнала принцип. "С одной стороны, у нас есть скрытое потомство Меровингов, -комментирует М.Паоли, дойдя до этого пункта своего расследования, - а сдругой стороны - тайное движение. Сионская Община, цель которой - позволитьреставрировать народную монархию и меровингскую династию... Речь идет о том,чтобы узнать, удовольствуется ли это движение эзотерико-политическимиспекуляциями (невысказанная цель которых - сделать много денег, используячистосердечие и наивность мира) или же это движение будет действоватьдальше".
Поставив, как и мы уже много раз это делали, основной вопрос одейственности Сионской Общины, Матье Паоли поднимает другой вопрос, особенносерьезный: "Конечно, Сионская Община располагает могущественными связями.Действительно, создание любой ассоциации подвергается предварительномуисследованию этого вопроса министром внутренних дел; так же дело обстоит ссозданием журнала или издательства. Эти же люди публикуют под псевдонимами ис фальшивыми адресами несуществующих издательств работы далеко некоммерческого характера, как в Швейцарии, так и во Франции. Одно из двух:либо чиновники не выполняют должным образом свою работу, либо...".
Матье Паоли присоединился здесь к нашим собственным мыслям, а именно: краздумьям о фантастическом адресе, фигурирующем на уставе Сен-Жюльена. Какмы видим, он не уточняет другого исхода альтернативы, но явно намекает нато, что официальные власти, как и многие высокопоставленные лица, все наразных уровнях связаны с Сионом. А Сион снова возвращает себе через них своелицо - великой и могущественной организации. В конце своего исследования об Общине Матье Паоли казался, наконец,удовлетворенным: он нашел "меровингскую" мотивацию, дающую полный смыслцелям и самому существованию общества. Но такой перспективой он сам былпотрясен. Какой интерес, спрашивал он себя, в действительности представляласегодня реставрация этой династии, ведь прошла тысяча лет после еесвержения?! Будет ли отличаться современный меровингский режим от любогодругого современного общественного строя? И если да, то почему? И в чем? Чтотакого отличительного предлагали потомки Дагоберта II? Если их требованиязаконны, не являются ли они несвоевременными? Но с другой стороны, почему жетогда они возбуждали и сегодня еще возбуждают столько интереса и пониманиясреди тех, кому хватает и денег, и ума, и здравого смысла, и занятий? Именно в этом и состояла наша проблема. Мы тоже готовы были признатьправа меровингского рода; но имели ли они значение теперь, в наше время?Была ли законность их прав достаточно аргументирована? И почему все же вконце XX века монархия, будет ли она законной или нет, принесет тоодобрение, которым, казалось, пользовались Меровинги? Тем не менее, мы не должны обольщаться и слишком легко верить, что мыне были игрушками в руках химер. Нет! Каждый этап наших поисков показывалнам, что мы имеем дело с важной организацией, прекрасно построенной,составленной из величайших умов нашего века. И эти люди, повторим это,всерьез принимали реставрацию меровингской династии спустя тысячу лет, чтобыпоставить ее над своими политическими, социальными и религиознымиразногласиями. С одной стороны - нонсенс, с другой - глубокая логика. Мы метались междвух огней, не находя выхода. Может быть, мы где-нибудь свернули не на тудорогу? Или же какой-то элемент проблемы от нас ускользнул? Законныенаследственные права действительно были единственным аргументом, которыйпредъявляют потомки Меровингов? Может быть и нет, и какая-то особаяхарактеристика с важнейшими последствиями фундаментально отличала их отдругих династий. Значит, эта королевская кровь была отмечена печатьюисключительности, о которой никто не подозревал?.. 9. КОРОЛИ С ДЛИННЫМИ ВОЛОСАМИ.
Загадка меровингской династии еще более туманна, чем тайна катаров ирыцарей Храма - настолько тесно переплетаются здесь действительность ивымысел. Так, несмотря на наши усилия, чтобы отделить настоящее отфальшивого, достоверность от легенды, мы оставались окутанными непроницаемымоблаком тайны. Происходящий от сикамбров, германского племени, более известного подименем франков, меровингский род властвовал в течение V и VI веков наобширных территориях, ставших затем Францией и Германией. Не будем забывать,что эта эпоха была также эпохой короля Артура и послужила фоном для большогоромантического цикла о Граале. Без сомнения, эти годы, самые темные из тоговремени, которое неправильно назвали "мрачным Средневековьем", в нашихглазах гораздо менее мрачны, чем были сознательно затемнены. Образование и культура, как мы знаем, были в то время монополиейкатолической Церкви, и информация, относящаяся к этому периоду, которая унас имеется, исходит из ее, Церкви, источников, остальное же исчезло илибыло уничтожено. Иногда, к счастью, несмотря на молчание или незнание,которые слишком долго окружали эту эпоху, несмотря на покрывало, заботливойрукой наброшенное на их тайну, какая-нибудь деталь могла просочиться и дойтидо нас. Слово, дата внезапно выступали из тени, и, благодаря им, можно быловосстановить увлекательную реальность, так отличающуюся от того, что нампреподала официальная История. Легенда о Меровингах.
Происхождение меровингской династии сопряжено с многочисленнымизагадками, и первая из них касается непосредственно природы этой расы. В самом деле, понятие династии обычно вызывает в памяти семью или"дом", царствующий на том месте, откуда исчезли, либо были изгнаны, либонизложены предшественники. Так, война Алой и Белой Розы в Англии былаотмечена сменой династий; затем, сто лет спустя, Тюдоры исчезли, и Стюартывзошли на трон, в свою очередь через посредство Оранского и Ганноверскогодомов. Ничего подобного не было в истории Меровингов - ни узурпации, нигрубости, ни угасания предшествующей династии. Кажется, что они всегдаправили Францией и всегда были признаны законными ее королями. До того дня,когда один из них, которого судьба отметила особым знаком, дал свое имядинастии. Историческая действительность, касающаяся этого Меровея (Меровеха илиМеровеуса) совершенно скрыта легендой. Это почти сверхъестественныйперсонаж, принадлежащий великим классическим мифам, даже его имясвидетельствует о его чудесном происхождении, ибо в нем находят отзвукфранцузские слова "мать" и "море"[84]
. По мнению главного франкского летописца и согласно последующей легенде,Меровей был рожден от двух отцов. Действительно, рассказывают, что, будучиуже беременной, его мать, жена короля Клодио, пошла купаться в море; там еесоблазнило и похитило таинственное морское существо - "зверь Нептунов, наКвинотавра похожий", тоже мифологическое животное. Возможно, это существосделало королеву беременной второй раз, и когда родился Меровей, в его жилахтекли две разные крови: кровь франкского короля и кровь таинственногоморского чудовища. Распространенная легенда времен античности и последующих европейскихтрадиций, - скажете вы. Конечно, но, как и все легенды, она далека от того,чтобы полностью быть вымышленной, а является символической и за своейчудесной видимостью скрывает конкретную историческую действительность. Вслучае с Меровеем эта аллегория означает передачу ему матерью иностраннойкрови или же смешением династических родов, следствием чего явилось то, чтофранки оказались связанными с другим племенем, пришедшим, возможно, "из-заморя". С течением лет и с развитием легенд оно, непонятно почему,превратилось в морское существо. Итак, Меровей родился, облеченный самой необыкновенной властью, и сэтого дня, какой бы ни была историческая действительность, основанная налегенде, меровингская династия оказалась окружена аурой магии исверхъестественного, которые никогда ее не покинут. Если верить преданиям, меровингские короли, по примеру их знаменитогосовременника Мерлина, были приверженцами оккультных наук и любых формэзотеризма. Впрочем, их часто называли королями-"колдунами" или"чудотворцами", ибо они обладали, как говорит опять же легенда, чудеснойсилой исцелять только наложением рук, и кисти, свисающие по бокам иходеяний, обладали такими же целительными свойствами. У них также был дарясновидения и экстрасенсорного общения с животными и силами окружающей ихприроды, и рассказывали, что на шее они носили магическое ожерелье. Наконец,их объявляли обладателями таинственной формулы, которая защищала их игарантировала долголетие - дар, который, однако, не подтверждается Историей.На их теле имелось родимое пятно, которое свидетельствовало об их священномпроисхождении и позволяло немедленно их узнать: красное пятно в виде крестабыло расположено либо на сердце - любопытное предвосхищение гербатамплиеров, - либо между лопатками. Меровингов называли также "королями с длинными волосами". По примерузнаменитого Самсона из Ветхого Завета, они на самом деле отказывались стричьволосы, в которых помещалась вся их "доблесть" - сущность и секрет ихсверхъестественных способностей. Причины этих верований нам неизвестны, но,кажется, что их принимали очень всерьез, по крайней мере, до 754 года, когдаХильдерика III низложили, заключили в тюрьму и по категорическому приказупапы ему остригли волосы. Какими бы обыкновенными они ни казались, основываются эти легенды всеже на конкретных и бесспорных явлениях действительности, а именно: на тех,что касаются особого положения, которое занимали Меровинги при жизни. Насамом деле их считали не королями в современном смысле этого слова, а скореекоролями-священниками, земным олицетворением всемогущества Божия, каковымидо них были фараоны Древнего Египта. Они не царствовали милостью Божией, нобыли живыми ее представителями, воплощением - качество, обычно признаваемоетолько за Иисусом Христом. Их ритуалы больше походили на священнические, чемна королевские. Так, были обнаружены тела некоторых меровингских монархов,носящие на черепах ритуальные надрезы, подобные тем, какие можно видеть начерепах древних великих буддийских священников Тибета; эти надрезы позволялидуше покидать тело в момент смерти и входить в контакт с божественным миром.Не следует ли в связи с этим и тонзуру священников отнести к этой древнеймеровингской практике? В 1653 году в Арденнах была найдена меровингская могила, имеющаябольшое значение; это было захоронение Хильдерика I, сына Меровея, отцаХлодвига - самого знаменитого представителя династии. В могиле находилосьоружие, сокровища, различные драгоценности и значки, которые обычно находятв королевских захоронениях. Но в этом имелись также предметы, относящиесябольше к области магии и колдовства, чем к королевской власти: отрезаннаялошадиная голова, голова быка, сделанная из золота, и хрустальный шар. Одним из священных символов Меровингов была пчела, и таких пчелок иззолота в могиле Хильдерика было около трехсот; все содержимое могилы былопередано Леопольду-Вильгельму Габсбургскому, военному правителю австрийскихНидерландов и брату императора Фердинанда III[85]
. Однако все этисокровища позже вернутся во Францию, и со времени коронации в 1804 годуНаполеон сделал пчел главным украшением своего парадного облачения. Но это не единственное проявление императорского интереса к королям,которые задолго до него занимали трон Франции. По его приказу аббат Пишоночень серьезно занялся генеалогическими поисками, чтобы узнать, выжил ли родМеровингов после падения династии. Именно эти заказанные Наполеономдокументы впоследствии будут широко использованы в генеалогиях "документовОбщины"[86]
. Аркадийский медведь.
Итак, между нами и исторической действительностью, чей непроницаемыйэкран мы старались исследовать, вставал фантастический мир, достойный тойэпохи, когда по всей Европе рождались великие циклы мифов и легенд. На самом деле, об истинном происхождении Меровингов известно оченьмало. Сами они считали себя потомками Ноя, который в их глазах еще больше,чем сам Моисей, был источником мудрости - понятие, которое вновь возникнетчерез какую-нибудь тысячу лет в европейском франк-масонстве. Так как они ещепретендовали на то, чтобы их считали потомками жителей древней Трои,современные историки начали искать их след в античной Греции, а вособенности в регионе, называемом ранее Аркадией. Как говорят эти историки,предки меровингских королей на самом деле имели связи с аркадийскимкоролевским домом и в самом начале христианской эры дошли до Дуная, потомперешли Рейн и обосновались на территории современной Западной Германии. Троянские или аркадийские корни - это все детали, но они вовсе непротиворечат друг другу. Во всяком случае, Гомер считал, что в осаде Троипринимали участие многие аркадийцы; и древнегреческие историки тоже сообщалио каком-то племени, пришедшем из Аркадии. Мимоходом отметим, что в этихместах медведь раньше считался священным животным и был предметомтаинственного культа и ритуальных жертв. Название "Аркадия", впрочем,происходит от "аркадес", что значит "медвежий народ", и древние аркадийцыутверждали, что являются потомками Аркаса, божества земли, имя которогопереводится как "медведь". Наконец, из греческой мифологии мы узнаем, чтоАркас был сыном нимфы Каллисто, очень похожей на охотницу Артемиду. СегодняКаллисто знакома нам по очертаниям созвездия Большой Медведицы, а Аркас -Малой Медведицы. Подобное же положение занимал медведь и у сикамбров-франков, предковМеровингов. Как и древние аркадийцы, они поклонялись ему в виде Артемиды,или, точнее, ее галльской сестры Ардуины, божества Арденн, культ которойсуществовал задолго до средних веков. Одним из главных центров таинствАрдуины был Люневиль, расположенный недалеко от двух местностей, которые намуже знакомы: это Стенэ и Орваль, где до 1304 года католическая Церковьобнародовала приказы, запрещающие культ языческой богини[87]
. Особые тотемические и магические силы, признаваемые за медведем в этихмеровингских Арденнах, вполне объясняют то, что имя "Урсус" ("Ursus") -"медведь" по-латински - было дано "документами Общины" всей королевскойдинастии. Но самый поразительный факт - это то, что по-галльски слово"медведь" произносится "арт" ("arth"), откуда и происходит имя "Артур"("Arthur"). Но так как мы не можем долго следовать по этой дороге иотклоняться от нашей темы, то ограничимся пока констатацией того, чтознаменитый король Артур был современником Меровингов и также принадлежал ктому же мистическому циклу о медведе. Приход сикамбров в Галлию.
В начале V века нашествие гуннов на Европу повлекло за собой широкоразвернувшуюся миграцию. Именно в эту эпоху сикамбры перешли Рейн, вошли вГаллию и обосновались на территории современной Бельгии и на севере Франциив районе Арденн. Сто лет спустя эта область стала называться королевствомАвстразия, в центре которого находилась современная Лотарингия. Не стоит думать, что сикамбры вошли в Галлию подобно орде варваров. Ихпоявление не было отмечено никакой суматохой, никакими жестокостями, как эточасто бывало. Напротив, они наилучшим образом слились с местным населением.В течение веков язычники - но не дикари - поддерживали с римлянамипрекрасные отношения, зная и применяя у себя их нравы, обычаи и принципыуправления, и некоторые из них добивались званий офицеров императорскойармии, а в некоторых случаях становились даже римскими консулами. Поэтому вданном случае ни о каком нашествии не может быть и речи, здесь имела местомирная ассимиляция. И когда в конце V века рухнула Римская империя,совершенно естественно, что сикамбры заняли вакантное место, не прибегая кнасилию, но уважая древние обычаи. Таким образом, общественный стройгосударства первых Меровингов мало отличался от Римской империи, иуправление Галлией просто перешло в другие руки. Меровей и его потомки.
Имя "Меровей" носят две исторические личности, и поэтому трудноопределить точно, который из двух родился от легендарного морского чудовища.Действительно, известно, что один Меровей, вождь племени сикамбров, жил в417 году, сражался вместе с римлянами и умер в 438; говорят даже, что онпосетил Рим, где произвел сенсацию, проезжая верхом на коне позагроможденным улочкам столицы империи с развевающимися на ветру длиннымиволосами. Потом, в 448 году, сын первого Меровея, носящий то же имя, былпровозглашен в Турнэ королем франков и царствовал в течение последующихдесяти лет до самой своей смерти. Первый монарх объединившегося франкскогонарода и, в силу своего знаменитого двойного рождения - или в силу некойдействительности, которую он символизировал, - он дал свое имя династии,которую основал. При его наследниках франкское королевство продолжает процветать, но нев примитивном и варварском смысле этого слова, как можно себе вообразить, анапротив - это была цивилизация, сравнимая в некоторых аспектах с Византией,и уровень ее развития был гораздо выше, чем во Франции, спустя каких-нибудьпятьсот лет, во время правления последних монархов Средневековья. Так,король Хильдерик I не только построил в Париже и Суассоне великолепныеамфитеатры в римском стиле; он был также прекрасным поэтом, гордившимсясвоими талантами, и несравненным оратором, особенно когда произносил речи,обращенные к церковным властям, доказывающие гибкость его мысли, владениедиалектикой и глубокое знание самых различных тем, что ставило его наравне сего собеседниками. Конечно, подчиненные меровингским законам франки выказывали иногданекоторую грубость, но никогда не демонстрировали особого расположения иливкуса к войне, как викинги, гунны или вестготы. Главной их деятельностьюбыли сельское хозяйство и торговля в Средиземноморье, но высоким уровнемотличались и их ремесла, как свидетельствуют различные и многочисленныеэкспонаты, выставленные в европейских музеях. Наконец, меровингские короли обладали сказочными богатствами, особеннозолотом, которое делалось в большом количестве в виде золотых монет накоролевских фабриках, одна из которых была расположена на месте современногогорода Сьон в Швейцарии. Многочисленные образцы этих монет существуют и внаши дни: на них вычеканен равноконечный крест, тот самый, который возьметсебе во время крестовых походов франкское королевство в Иерусалиме. Королевская династия.
Как мы видели, окруженные нимбом из тайны, легенд, магии исверхъестественного, что сопутствовало им на протяжении всей их жизни,меровингские короли совершенно не походили на других правителей той эпохи.Если их жизнь, нравы, экономическая система были в некоторых деталях похожина жизнь, нравы и экономику их европейских современников, то их династия икоролевская власть носили очень специфический характер. Мужские потомки меровингского рода не были "священными" королями, ноначинали считаться таковыми с двенадцатилетнего возраста; этот день рожденияне был отмечен никакой публичной церемонией, ни коронацией, ни помазанием нацарство - просто начиная с этого дня они, как будто подчиняясь некоемусвященному праву, брали на себя бремя власти. Но так как король былверховным правителем королевства, никто не заставлял его - да от него это ине требовалось - входить в практические детали своего дела; его роль большесостояла прежде всего в том, чтобы "быть", чем "делать", царствовать неуправляя, короче, воплощать в себе символ, быть ритуальной фигурой икоролем-священником одновременно. Управление и хозяйственная деятельностьпредназначались для человека, не принадлежавшего к королевской династии,своего. рода канцлеру, называемому майордомом - такая структурамеровингского режима несколько напоминает некоторые современныеконституционные монархии. Подобно Патриархам из Ветхого Завета, даже после того, как ониобратились в христианство, меровингские правители были полигамными исодержали роскошные гаремы. Даже когда аристократия, уступив нажиму Церкви,решилась принять строгую моногамию, монархи отказались следовать этому, аЦерковь, что очень любопытно, не протестуя, согласилась закрыть глаза на этупривилегию, о чем один английский историк, удивляясь, написал следующимисловами: "Почему полигамия была молчаливо одобрена франками? Быть может, мыимеем здесь дело с древним обычаем королевской семьи, семьи такого ранга,что уже никакой, даже самый выгодный династический брак не сможет еще болееоблагородить ее кровь, и она не может быть осквернена кровью рабыни...Родится ли королева в королевской династии или от куртизанки - это не имелозначения... В его собственной крови находилась эта сила рода, и все, ктопринадлежал к нему, разделяли ее...".
Другие, подразумевавшие то же самое, спрашивали себя: "А может, Меровинги - это германская династияHeerkonige[88]
, выходцы из древней королевской династии временвеликого переселения народов?" Но сколько королевских семей в мире обладало такими привилегиями ипочему Меровинги имели на это больше прав, чем другие? Каким образом ихкровь наделяла их такими исключительными правами? Это были вопросы безответов, и мы терялись в догадках... Пакт Хлодвига.
Самым знаменитым из всех меровингских королей был внук Меровея, ХлодвигI, который царствовал с 481 по 511 год. Все французские школьники знают этоимя, ибо благодаря ему Франция приняла христианство, и римско-католическаяЦерковь завоевала в Западной Европе главенство, которое продлилось неменьше, чем тысячу лет. Итак, в 496 году католическая Церковь оказалась в ненадежном положении,и ее существованию, хрупкому с самого начала века, угрожала очень серьезнаяопасность. Римский епископ провозгласил себя папой между 384 и 399 годами,но его официальный статус, идентичный статусам других епископов тоговремени, совершенно не походил на современное папство. Не будучи духовнымруководителем и верховным властителем христианского мира, он, в концеконцов, представлял собой просто одну из многочисленных и противоречивыхформ христианства, безнадежно борющегося, чтобы выжить, несмотря наконфликты, расколы и оппозиции теологического порядка. Действительно,римская Церковь обладала едва ли большей властью, чем Церковь кельтская, скоторой первая пребывала в постоянном разногласии; она была окружена небольшей значительностью, чем какая-нибудь еретическая секта, вродеарианства, которое, например, отрицало божественность Иисуса, настаивая наего человеческой природе. Впрочем, заметим, кстати, что в конце V векаепископства в Западной Европе были в различной степени вовлечены в эту формуарианства. В той мере, в какой римская Церковь хотела выжить и утвердить свойавторитет, она нуждалась в могущественной поддержке. И если христианствохотело развиваться по единственному пути римской доктрины, ему надо былораспространять эту доктрину, внедрять, если это было необходимо, навязыватьее с помощью светских сил, достаточно надежных и эффективных, чтобыпобедить, вытеснить и окончательно задушить все соперничающие с нейверования. Церковь начала искать эту поддержку, эту силу и нашла ее, вполнеестественно, у Хлодвига. В 486 году Хлодвиг в большой степени увеличил владения Меровингов и,благодаря победам над враждебными ему племенами, присоединил к Арденнамприлегающие к ним многочисленные мелкие государства и княжества. Теперьтакие важные города, как Труа, Реймс и Амьен, входили во франкскоекоролевство, и Хлодвиг, конечно, не замедлил бы стать одним из самыхмогущественных монархов в Западной Европе. Его обращение и крещение играют, безусловно, в нашем расследовании однуиз главных ролей. Все подробности в свое время были описаны в знаменитомрассказе "Житие святого Ремигия", но, к несчастью, за исключением некоторыхстраниц, рукопись была уничтожена спустя двести пятьдесят лет. С какой цельюи ради какого таинственного замысла? По всей видимости, это было сделаноумышленно, и только несколько фрагментов еще свидетельствуют о том, какойогромный интерес представляло ее содержание. Согласно преданиям, внезапное и неожиданное обращение Хлодвига былоделом рук его жены Хродехильды, ревностной католички, которая, как кажется,не успокоилась до тех пор, пока не увидела, как ее муж принял ее веру,благодаря помощи ее исповедника Ремигия - упорство, за которое она позжебыла канонизирована. Но за этим преданием стоит конкретная историческаядействительность. В самом деле, когда Хлодвиг обратился в римскую веру,чтобы стать первым королем-католиком франков, то он завоевал гораздо больше,нежели простое уважение своей супруги, и царство более существенное, чемнебесное. Известно, что в 496 году между ним и святым Ремигием произошлонесколько тайных встреч, после которых немедленно последовало надлежащимобразом оформленное согласие между франкским королем и римской Церковью. ДляРима это была беспрецедентная политическая победа, которая обеспечивалавыживание его Церкви и устанавливала ее высшую духовную власть над всейЗападной Европой. Наконец-то она стала равной Константинополю - блестящей идалекой родине греческого православия; теперь она может дать волю своиммечтам о владычестве и найти неотвратимое средство положить конец различнымсуществовавшим тогда формам ереси. Инструментом этой духовной гегемонии,мечом из плоти и крови католической Церкви, ее светской рукой, ощутимымпроявлением ее власти впредь должен был стать Хлодвиг, благодаря которомувсе надежды были, наконец, дозволены. Что, в свою очередь, выигрывал король франков? Что касается его, то он получал титул "Нового Константина" ("NovusKonstantinus"), а также - разрешение править объединенной империей,"священной римской империей", предназначенной заменить империю Константина,незадолго до того разрушенную вандалами и вестготами. Как считают некоторые современные историки, еще задолго до своегокрещения Хлодвиг предусмотрел возможность сделать эту древнюю римскуюимперию наследственным владением Меровингов. Как бы то ни было, теперь онстановится чем-то вроде императора Западной Европы, патриархом германскихгосударств на Западе, царствуя, но не управляя, над всеми народами икоролями. Этот пакт, подписанный Хлодвигом и римской Церковью, оказался чреваттяжелыми последствиями для христианского мира VI века и последующих веков.Действительно, крещение короля франков знаменовало рождение новой римскойимперии, христианской империи, основанной на самой церкви и управляемойкоролями-Меровингами. Теперь между духовной властью и светским государствомсуществовала нерасторжимая связь, ибо одно приносило клятву верностидругому, и оба были связаны друг с другом навсегда. Договор был скрепленцеремонией - крещением Хлодвига святым Ремигием, который произнес на латынизнаменитые слова: "Mitis depone colla, Sicamber, adora quod incendisti, incendi quodadorasti"[89]
. Вспомним, ибо это часто забывают, что это крещение никоим образом небыло коронацией. В самом деле, Церковь и не должна была объявлять Хлодвигакоролем, так как он уже был им, и ей ничего больше не оставалось, какпризнать его таковым. Таким образом, она официально связывала себя не содним Хлодвигом, а с его последователями, не с отдельной личностью, а сдинастией. В этом смысле пакт по всем пунктам походил на связь Бога изВетхого Завета с царем Давидом. Конечно, его можно было изменить - как вслучае с Соломоном, - но его нельзя было ни отменить, ни порвать, нипредать. Этого Меровинги никогда не должны были забывать. До конца своей жизни Хлодвиг старался свято исполнять надежды ичестолюбивые замыслы, питаемые Римом на его счет. С сознанием иэнергичностью, достойными восхищения, он силой оружия насаждал веру -предмет его договора; будучи официально одобренным и духовно поддерживаемымЦерковью, он на юге и на востоке расширил границы своего королевства,которое занимало теперь большую часть Франции и значительную часть Германии. Самыми коварными из его соперников были исповедующие арианствовестготы, чья империя простиралась от Северных Пиренеев до Тулузы; Хлодвигначал против них ужасные штурмы и окончательно победил их в 507 году в битвепри Вуйе. После этого Тулуза и Аквитания не замедлили пасть перед ним, как,впрочем, и все остальные вражеские земли, чьи правители еще до приходафранкских войск сложили оружие. От Тулузы вестготы отступили к Каркассону,затем, будучи изгнанными из этой цитадели, они основали свою столицу ипоследний бастион в Разесе, в графстве Редэ, который сегодня зоветсядеревней Ренн-ле-Шато. Дагоберт II.
После смерти Хлодвига в 511 году созданная им империя была, согласномеровингскому обычаю, разделена среди четырех его сыновей. И в течение болееста лет меровингская династия царствовала в многочисленных разрозненныхкоролевствах. Но так как они большую часть времени вели войны и большезапутывались в вопросах наследования, то с годами их права стали даватьповод ко все возрастающим беспорядкам. Власть, так хорошо централизованнаяХлодвигом, все больше и больше ослаблялась и медленно приходила в упадок.Всякого рода смуты, интриги, похищения и убийства и плюс к этому хроническийбеспорядок мало-помалу докатились до самых отдаленных уголков франкскогокоролевства. Однако в самом центре этого хаоса родилась и быстро росла новаяверховная власть, образец силы и равновесия, которые обеспечивали неофициальные правители, а майордомы, о которых мы говорили выше. В силусложившихся обстоятельств, эти последние действительно умножали свою властьи даже внесли большой вклад в падение монархии. Лишенные власти, безвольные последние Меровинги стали знаменитыми"королями-бездельниками" - таким презрительным прозвищем заклеймила этихслабых и снисходительных монархов История; они были изнеженными, и ими легкоманипулировали алчные и подлые советники, правившие вместо них. Но давайте не будем относиться к ним слишком сурово. Если на самом делеанархия в меровингском королевстве толкала к трону юных принцев, которыесамым жалким образом уступали давлению своего окружения, то другие, болеезрелые, представлялись настоящими правителями. Именно таков был случайДагоберта II, жизнь которого с самого начала похожа на одну измногочисленных средневековых легенд или на волшебную сказку. Однакоописанные события действительно имели место. Дагоберт II родился в 651 году, он был наследником королевстваАвстразия, но когда спустя пять лет умер его отец, их майордом Гримоальдпохитил мальчика, чтобы помешать ему взойти на трон. Напрасно повсюду искалиребенка, и нетрудно было убедить двор в его смерти. Ссылаясь на волюпокойного монарха, Гримоальд тут же предложил выбрать новым королем егособственного сына. Хитрость удалась, причем не только с вельможами, но и сматерью Дагоберта, которая отдала всю власть в руки честолюбивого майордома. Однако настоящий наследник трона не умер. В действительности, Гримоальдне захотел его убивать, а отдал его епископу города Пуатье, который, в своюочередь, не желая совершать преступления, отправил его в Ирландию. Так, своедетство Дагоберт провел в монастыре Слана близ Дублина, где он получиллучшее образование, чем ему могли дать во Франции. Между прочим, легендарассказывает, что в Ирландии он отправился ко двору Верховного Короля Тары ипознакомился с тремя принцами из Нортумбрии[90]
, воспитаннымитакже сланскими монахами. В 666 году он женится на кельтской принцессеМатильде; затем покидает Ирландию, едет в Англию и устраивается в Йорке, вкоролевстве Нортумбрия, где подружился с епископом Уилфридом, который сталего советником. В то время между кельтской и римской Церковью существовал раскол:первая отказывалась признавать авторитет второй. Уилфрид, заботившийся оединстве и пытавшийся привести заблудших овец к материнской груди, уже успелдобиться в этом некоторого успеха на совете в Уитби в 664 году, и, можетбыть, в этих условиях его дружба и интерес к юному Дагоберту не имел никакойзадней мысли. В то время союз Меровингов с Римом, установленный полтора веканазад Хлодвигом, несколько ослаб, и Уилфрид, верный сторонник Рима, считалсвоим долгом помочь ему укрепить его первенство в Англии и на континенте: вближайшем будущем Дагоберт мог вернуться во франкское королевство ипотребовать себе трон Австразии; будучи у себя дома, он также могсогласиться взять в руки меч, чтобы оказать поддержку Церкви. То естьепископ был настолько мудр, что уже сейчас хотел обеспечить для себя еголояльность. В 670 году принцесса Матильда, жена Дагоберта, умерла, дав жизнь ихтретьей дочери, и Уилфрид, не теряя времени, подыскал некоронованномумонарху другую жену. Если в первый раз в женитьбе Дагоберта играли рольмотивы династического порядка, то во второй раз они были еще сильнее, ибо онженился на Гизеле из Редэ, дочери Беры II, графа Редэ, и внучке Тулки,короля вестготов... По этому поводу напрашивается много размышлений, на первый взгляд,очевидных и не лишенных интереса. Во-первых, королевская кровь вестготов стех пор должна была смешаться с кровью Меровингов; затем, благодаря этойсвязи, которая устанавливала границы государства в Арденнах и Пиренеях,зарождался образ той Франции, которую мы знаем сегодня. Наконец, и чтоособенно важно, эта связь помещала вестготов, исповедовавших арианство, всферу деятельности римской Церкви. Итак, в 671 году Дагоберт женился на Гизеле, возвратившись наконтинент. Судя по рассказам современников, свадьба состоялась вРедэ-Ренн-ле-Шато, - в резиденции юной принцессы Разесской, и в церквисвятой Магдалины, на месте которой спустя много веков должна была поднятьсяцерковь Беранже Соньера. У Дагоберта уже было три дочери от первого брака,но не было наследника, и вот вторая жена родила ему еще двух дочерей, азатем, в 676 году, сына, Сигиберта IV, - в это время Дагоберт уже снова былкоролем. В течение трех лет после свадьбы Дагоберт, казалось, ждал вРенн-ле-Шато своего часа, наблюдая издалека за своими северными владениямидо 674 года, когда представился благоприятный случай. При помощи матери исоветников он отправился в Австразию, потребовал королевский венец и былофициально провозглашен королем. Уилфрид, епископ Йоркский, бесспорно,сыграл большую роль в этом событии, а также и другой персонаж, которомуИстория уделила мало внимания - святой Аматус, епископ Сьонский изШвейцарии[91]
. Сев на трон, Дагоберт не стал королем-бездельником, но, напротив,показал себя достойным наследником Хлодвига. Быстро освоившись, он укрепилсвою власть, положил конец анархии в королевстве и затем положил все силы нато, чтобы установить в нем порядок. Он правил жестко и подчинил себебунтующую знать, достаточно сильную в экономическом и военном плане, чтобысопротивляться трону. Наконец, говорят, что он собрал в Ренн-ле-Шатобесценные сокровища, предназначенные для завоевания Аквитании, котораяускользнула от опеки Меровингов около сорока лет тому назад и сталанезависимым государством. Но если Уилфрид Йоркский ждал от нового короля Австразии, что тотстанет защитником Церкви, то он был жестоко разочарован в его поведении, ибоДагоберт не сделал в этом направлении ничего. Напротив, он, казалось, дажепопытался затормозить все попытки римской экспансии внутри своегокоролевства, явно провоцируя ярость церковных властей, не лишенную, впрочем,основания. На этот счет существует письмо французского прелата, горькожалующегося Уилфриду на налоги, которые поднял Дагоберт, "презрев ЦерквиБожий и их епископов". Но у короля были и другие причины для того, чтобы поссориться сримскими властями. В силу своего брака с Гизелой де Редэ, вестготскойпринцессой, Дагоберт действительно получил значительные земельные владенияна территории современного Лангедока, и его не могло не затронуть арианскоевлияние, существующее в этой стране даже в королевской семье: теоретическивестготы были верны католической Церкви, но их верноподданические чувства вдействительности были очень гипотетическими и второстепенными по отношению кглубоким религиозным тенденциям своего рода. В 679 году, после трех лет царствования, Дагоберт уже успел нажить себезначительное число врагов, как светских, так и религиозных. Во-первых, этобыла знать, попытки которой обрести независимость он энергично обуздал;во-вторых, Церковь, экспансии которой он явно препятствовал. Что же касаетсяфранкских правителей в соседних государствах, то они одновременно опасалисьи завидовали сильному и централизованному режиму, в который кое-ктопредусмотрительно поместил своих агентов. Среди них фигурировал собственнойперсоной майордом Пепин д'Эристаль, тайно связанный с врагами короля, и, вслучае необходимости, он был сторонником убийства и предательства. Как имногие последние меровингские короли, Дагоберт имел две столицы, главнейшаяиз которых находилась в Стенэ[92]
, на границе с Арденнами. Аперед королевским дворцом в Стенэ простирался густой лес, считающийсясвященным с незапамятных времен и называющийся Веврским лесом. Двадцатьтретьего декабря 679 года Дагоберт отправился туда на охоту. Неизвестно,было ли это ритуальной церемонией, но в последующих рассказах явно слышитсямощное эхо легенд, которые ходили в то время по Галлии от Рейна до Бретани,посвященных убийству Зигфрида из "Песни о Нибелунгах". Падая от усталости, около полудня король лег около ручья, под деревом,и заснул. Во время сна один из его слуг - как говорят, это был его крестник- украдкой подобрался к нему и убил его ударом копья в глаз. Очевидно, ондействовал по приказу майордома, и, совершив свое злодеяние, он вернулся вСтенэ с намерением уничтожить также всю королевскую семью. Неизвестно,удался ли ему этот черный замысел, но официально царствование Дагоберта иего прямых потомков потонуло в крови и насилии. Впрочем, римская Церковь нив коей мере не скорбела об этом. Даже наоборот, она решительно инедвусмысленно одобрила убийство, как об этом свидетельствует письмофранцузского прелата, пытающегося оправдать цареубийство в глазах УилфридаЙоркского. Тем не менее, тело убитого короля претерпело множество перемен. Егонемедленно похоронили в королевской часовне святого Ремигия, а в 872 годуКарл II (Лысый) эксгумировал его - почти два века спустя, - чтобы перевезтив другую церковь, которая с тех пор стала церковью святого Дагоберта, ибопокойного короля канонизировали в том же самом 872 году, десятого сентября,в Дузи, но не папой, которому это исключительное право было дано только в1159 году, а архиепископским консилиумом. Причины этой канонизации остаются неясными. В некоторых источникахпроскальзывает, что останки бывшего короля предохраняли Стенэ и окрестностиво время нашествия викингов. Но почему эти останки обладали такой силой?Церковные власти всегда хранили на этот счет осторожное молчание, простопринимая то, что днем Дагоберта, ставшим предметом настоящего народногокульта, был объявлен день его смерти, 23 декабря. По каким именно причинам?Это они затруднялись сказать. Быть может, они чувствовали, что у них по отношению к Дагоберту нечистасовесть, и сочли нужным канонизацией искупить свою вину. Но стоило лизаходить так далеко и почему надо было ждать двести лет? Однако, последующие века не сохранили ни уважения, ни почтения поотношению к Стенэ, к церкви святого Дагоберта и, возможно, к его останкам.Действительно, лишь в 1069 году герцог Лотарингский, дед ГодфруаБульонского, уделил особое внимание церкви, отдав ее под покровительствоблизлежащего аббатства в Горзе... В конце концов, во время Французской Революции церковь была разрушена,а останки святого разбросаны, как и многие другие. Но череп с ритуальнымнадрезом, как у древних меровингских королей, до сих пор существует инаходится в монастыре в Монсе, единственный из останков короля, избежавшийуничтожения. Но в середине XIX века появился очень любопытный документ вформе поэмы-литании, состоящий из двадцати одного стиха, названной "Desancto Dagoberto martyre prose"[93]
. Что же в ней говорилось? То,что Дагоберт был умерщвлен по "совершенно особой" причине... И что еще болеестранно, этот текст, восходящий к Средним Векам, или даже к более древнимвременам, был найден в аббатстве Орваль... Узурпация власти Каролннгамн.
Дагоберт, как принято сейчас считать, вовсе не был последним монархомиз рода Меровингов. Хотя его ветвь этой семьи угасла, династия все жеосталась на троне. Официально, по крайней мере, ибо в течение еще трехчетвертей века будут говорить только о "королях-бездельниках"; многие из нихбыли возведены на трон очень юными и были неспособны проявить свою власть,которой они еще не могли обладать. К тому же, предполагаемая чистая меровингская "раса" исчезла вместе сДагобертом, а последние короли этого рода происходили не от Хлодвига иМеровея, а от младших ветвей. Убийство Дагоберта явилось концом династии,так как смерть Хильдерика III в 754 году имела относительное значение, ведьнастоящая "раса" с 679 года более не существовала. Власть, находившаяся в руках майордомов с давних времен, возвратилась кним окончательно и официально. После смерти Пепина д'Эристаля, убийцыпоследнего прямого потомка Меровея, над франками должен был царствовать егосын, знаменитый Карл Мартел. Карл Мартел справедливо назван блестящей личностью в истории Франции.Это он остановил нашествие сарацин на Пуатье в 732 году и, следовательно,заслужил имя "защитника Веры и Христианского мира", которое носит до сегодня. Отметим, что, играя главную роль во дворце, ой никогда не завладевалтроном, хотя тот был у него под рукой, и, казалось, что он всегда относилсяк нему с суеверным страхом, как будто речь шла о специально меровингскойпрерогативе. Он умер в 741 году; его сын, спустя десять лет, отказался от подобногоотношения к трону. Под именем Пепина Короткого, майордома короля ХильдерикаIII, он действительно без колебаний завладел троном с помощью и поддержкойЦеркви. Кто должен быть королем? - предварительно спросили у папы Захарииего послы. Тот, кто по-настоящему правит, или тот, кого поддерживают, но неимеющий королевской власти? Папа, необдуманно предав пакт, заключенный междуХлодвигом и Церковью, высказался в пользу майордома. Так, в силу разрешенияверховной власти, Пепин получил титул короля франков. Он низложил ХильдерикаIII, запер его в монастыре и, либо для того, чтобы унизить его, либо длятого, чтобы лишить его "магической власти", наголо остриг его священныеволосы. Хильдерик только на четыре года пережил свое несчастье, но Пепин,теперь бесспорный король, мог впредь спокойно править вкоролевстве[94]
. За год до этого появился важный документ, призывающий изменить ход всейистории Запада. Он назывался "Дарственная Константина", и если сегодня всезнают, что это была фальшивка, грубо сфабрикованная папской канцелярией, тотогда он имел значительное влияние. Этой "дарственной", датированной предполагаемым годом обращенияКонстантина в христианство, то есть 312, император передавал в дар епископуРимскому, а следовательно, Церкви всю полноту своих прав и все своедостояние. Новый факт мировой Истории: он официально признал главу римскойЦеркви "викарием Христовым" и отдал ему статус императора. Но, уточнялдокумент, епископ Римский великодушно возвратил Константину егоимператорские права, и последний пользовался ими в качестве сделанного емуодолжения, со святым позволением и с благословения главы Церкви. Мы видим, что этот документ имел тяжелые последствия, ибо он доверялепископу Римскому верховную власть, как духовную, так и временную, над всемХристианским миром. Впредь папа и император в одном лице, глава католическойЦеркви мог на этом основании по своему усмотрению распоряжатьсяимператорской короной и передавать свои полномочия кому заблагорассудится.Иными словами, во имя Христа он обладал неоспоримым правом назначать инизлагать королей. Именно из этой "дарственной Константина" впоследствиивытекали прерогативы Ватикана, разрешающие ему вмешиваться в дела века. Веря в этот акт и не теряя времени, Церковь поспешила укрепить позициисвою и Пепина Короткого, учредив церемонию, предназначенную для посвящениянового "узурпатора". Так рождалось "коронование", и на короновании Пепинаприсутствовали епископы самого высокого ранга. Эта церемония, в данномслучае коронация, надо уточнить, состояла не в том, чтобы признать короля,ни также в том, чтобы подписать с ним соглашение, а просто-напросто в том,чтобы его создать. Ритуал миропомазания, следовательно, оказался измененным. Если раньшеречь шла о простой церемонии признания, о ратификации, то теперь он принималновое значение. Миропомазание приобретало право превосходства над кровью и,в силу самой своей роли, могло ее сделать священной; это было более, чемсимволический жест - это был, собственно говоря, акт, который даровалвладыке божественную милость. Что касается папы, на которого возлагаласьответственность за совершение его, то он становился верховным посредникоммежду Богом и королями. Короче говоря, ритуалом миропомазания Церковьприсваивала право "назначать" королей. Кровь была теперь подчинена елею, амонарх - папе. Будучи коронованным в Понтионе в 754 году, Пепин Короткий открыл собойдинастию Каролингов, имя которой пошло от Карла Мартела, а не, как принятодумать, от Карла Великого, Carolus Magnus. Этот последний, в свою очередь,был провозглашен великим римским императором в 800 году, но, в силу пакта,подписанного с Хлодвигом три века тому назад, этот титул, в принципе, долженбыл принадлежать исключительно представителю меровингской династии. Со своейстороны, Рим становится центром империи, охватывающей всю Западную Европу,который разрешает или не разрешает царствовать королям. Как мы видели, в 496 году Церковь навсегда связала себя с родомМеровингов. Санкционируя убийство Дагоберта, учреждая церемонию коронованияи сажая Пепина на франкский трон, она тайно предавала пакт. Более того,коронованием Карла Великого она публично и окончательно подтверждала своепредательство. По примеру одного современного историка, можно справедливоспросить, каково истинное значение миропомазания. Может быть, оно имелоцелью компенсировать своими собственными достоинствами магическую властьисчезнувшего рода с длинными волосами? Не должно ли оно было скорее искупитьскандальный разрыв клятвы в верности, подписанной ранее Хлодвигом иЦерковью? Если не неизвестна точно природа символа, который в глазах Римаосновывался на таинстве миропомазания, то он, во всяком случае, оказалсянедостаточным для того, чтобы узурпаторы-Каролинги спокойно почили налаврах; действительно, все они пытались подтвердить законность своих прав,открыто женясь на меровингских принцессах, и Карл Великий тоже не былисключением из этого правила. Очень хотелось бы, кстати, знать, какие мысли волновали будущегоимператора во время церемонии коронования. Чувствовал ли он себяузурпатором, то есть виновным, или же победителем? Сознавал ли он, несмотряна елей, что Церковь совершила предательство по отношению к роду, на местокоторого он заступал? Может быть, он испытывал все эти чувства одновременно, а такжечувствовал некоторое удивление от неожиданной инсценировки, заботливоподготовленной папой без его ведома. Ибо - и это известно - Карл Великий былвызван в Рим, и там его уговорили пойти послушать мессу, во время которойглава Церкви возложил ему на голову королевский венец, и публика устроилавосторженную овацию Карлу, Августу, божественному венценосцу, императоруримлян, Великому, защитнику мира... Но, скажем еще раз, никто не знает, какновый император истолковал это событие, хотя, если верить высказываниямодного историка того времени, Карл никогда не согласился бы войти в тот деньв церковь, несмотря на большой религиозный праздник, если бы знал заранее,что его там ожидало. Но какова бы в конце концов ни была реальная ответственность, взятая насебя Карлом во время его коронования, пакт, подписанный Хлодвигом иЦерковью, был постыдным образом предан, и это предательство продолжаетпостоянно, вот уже более одиннадцати веков, беспокоить Сионскую Общину.Впрочем, к подобному заключению приходят и Матье Паоли: "Для них [членов Сионской Общины] единственной настоящей знатьюявляется знать либо вестготского, либо меровингского происхождения.Каролинги и все остальные лишь узурпаторы. В самом деле, они были толькокоролевскими чиновниками, которым было поручено управлять землями и которые,передав сначала друг другу эти земли в наследство, просто-напросто захватиливласть. Короновав в 800 году Карла Великого, Церковь совершилаклятвопреступление, ибо она заключила ранее союз с Меровингами во времякрещения Хлодвига, союз, который сделал Францию старшей дочерью Церкви".История Франции и Дагоберт II.
Меровингская династия, начавшая угасать в 679 году после убийстваДагоберта II, окончательно исчезла с мировой исторической сцены со смертьюХильдерика III в 754 году. По крайней мере, это официальная версия, ибо,согласно "документам Общины", меровингский род не угас, а продолжался донаших дней через Сигиберта IV, сына Дагоберта от второй жены, Гизелы деРедэ. Итак, Сигиберт существовал и был наследником Дагоберта II, в этом нет итени сомнения. Но ни один источник, кроме "документов Общины", не упоминаето том, что с ним сталось. Был ли он убит одновременно со своим отцом идругими членами королевской семьи? Один из летописцев того временипредполагает такую ситуацию, тогда как в другом рассказе - по нашему мнению,требующем доказательств - он умирает на охоте от несчастного случая за годили два до убийства своего отца. Но эта последняя гипотеза не кажетсясерьезной, потому что охотнику тогда было едва три года. Ничего не известно из конкретной действительности, кроме "документов",ни о смерти, ни о возможном выживании Сигиберта. Эта личность исчезла вомраке времени, и никто, кажется, даже не заинтересовался ею. Только СионскаяОбщина, как мы видим, явно имеет какую-то секретную информацию на этот счет,и она либо была очень незначительной, либо была сознательно уничтоженавпоследствии. Стоит ли удивляться тому, что о судьбе Сигиберта в Истории ничего неговорится, если все официальные документы, касающиеся его отца, ДагобертаII, стали доступны лишь в XVII веке? Как будто Средние Века систематическипытались вычеркнуть его из прошлого Франции, вплоть до того, что вообщеотрицали его существование... Сегодня Дагоберт фигурирует во всехэнциклопедиях, но до 1646 года нигде не могли отыскать егоследов[95]
, и королевские генеалогические древа, из которых былостерто его имя, не замечали его между Дагобертом I и Дагобертом III, однимиз последних меровингских королей, умершем в 715 году... Более того, надобыло дождаться 1655 года, чтобы вновь увидеть это имя в официальном спискекоролей Франции. Вот почему окружающее его молчание нас совсем не удивляет,и мы также не будем удивлены, если узнаем, что все имевшиеся об этомсведения были сознательно уничтожены. Тогда встает такой вопрос: почемуДагоберт II был исключен из истории? И что пытаются скрыть, отрицаясуществование этого человека? Прежде всего, очень возможно, что отрицается существование егонаследников, ибо если Дагоберта никогда не было, то, естественно, не было иСигиберта. Но - еще раз - почему тогда до XVII века надо было отрицатьприсутствие Сигиберта в истории Франции? Не является ли это доказательствомтого, что, благополучно выжив, он представлял опасность из-за своегопотомства? Здесь имелась какая-то тайна. Чей был интерес и какова причина несообщать никому о том, что Сигиберт пережил убийство королевской семьиМеровингов в 679 году? Могут ответить: это было выгодно Церкви и новойдинастии франкских правителей в течение всего IX века и во время крестовыхпоходов. Но потом? Почему еще при Людовике XIV, когда, на французском тронесменилось три династии и протестанты сломили католическое господство?Причина была в другом. Не следовало ли искать ее в функции самоймеровингской крови, но не из-за ее "магической силы", а в том, что онаоказывала сопротивление всем превратностям .времени? Принц Гиллем де Желлон, граф Разесскнй.
Все те же "документы Общины" сообщают нам, что после смерти своего отцаСигиберт IV был спасен своей сестрой и тайно переправлен на Юг, во владенияего матери, вестготской принцессы Гизелы де Редэ. Он прибыл в Лангедок в 681году, чтобы вскоре наследовать своему дяде и стать герцогом Разеса и графомде Редэ, приняв в качестве уменьшительного имя "Плант-Ар", намек на "пылкийпобег" меровингского древа[96]
. Вот так под этим именем и с этимтитулом, унаследованным от своего дяди с материнской стороны, он продолжитрод, одна из ветвей которого спустя двести лет породит Бернара Плантавелю,отца будущего герцога Аквитанского. Ни один историк не подтвердил и не оспорил эти существующие вофициальной Истории письменные источники. Но сознательное исключениеДагоберта II из истории Франции, повторяем, может свидетельствовать только впользу существования его сына, ибо, отрицая отца, сознательно исключают сынаи его потомков. Кроме того, грамота Villas Capitanarias, названная впоследствии "VilasTrapas", от 718 года намекает на основание монастыря святого МартинаАльбьерского в нескольких километрах от Ренн-ле-Шато "Сигибертом, графом деРедэ, и его женой Магдалой"[97]
. Но кроме этого текста, ни водном документе не упоминаются названия Редэ и Разес в течение всего этоговека, а когда они были процитированы вновь, то появились они в крайнеинтересном контексте. Но вернемся снова в эти места. Итак, в 742 году на юге Франциисуществовало независимое государство; одни считали его автономнымкняжеством, другие - настоящим королевством. О нем известно мало, официальноего признали только Карл Великий и его последователи, а также халифБагдадский и мусульманский мир; Церковь же - скрепя сердце и только послетого, как конфисковала часть его. Как бы то ни было, Разес и Ренн-ле-Шатопродолжали жить до конца IX века. Приблизительно между 759 и 768 годами правитель его был провозглашенкоролем и, несмотря на намеренное молчание Рима, был признан таковымКаролингами, чьим вассалом он стал. Во многих рассказах на него намекают подименем Теодориха или Тьерри, которого сегодня считают потомком Меровингов.Он был младшим сыном Сигиберта V, брата Беры III. В 790 году его сын, Гиллемде Желлон, обладал титулом графа Разесского и был крестным отцом Гиллемона(Вильгельма или Гийома), своего кузена. Впрочем, Гиллем де Желлон был одной из самых видных личностей своейэпохи, и здесь, как и в случае с Карлом Великим или Годфруа Бульонским,легенда, кажется, не отказывает себе в лукавом удовольствии завуалироватьисторическую действительность. До крестовых походов ему были посвящены шестьдлинных эпических поэм, шесть "Песней о действах", подобных знаменитой"Песне о Роланде"; Данте с восторгом вспоминает о нем в своей "Божественнойкомедии", а в начале XIII века он был уже главным героем "Виллехальма",незаконченного романа Вольфрама фон Эшенбаха. Самым значительным романомэтого немецкого поэта, посвященным тайнам Грааля, является "Парцифаль", иавтор, как мы уже видели, поместил замок и род Граалей в Пиренеи, как разтуда, где в начале IX века находились владения Гиллема де Желлона... Гиллем был близко связан с Карлом Великим. Его сестра вышла замуж заодного из сыновей императора Священной Римской империи, и он сам был однимиз главных его союзников в бесконечных войнах с маврами против государстваКаролингов. В 803 году, то есть вскоре после коронации Карла Великого,Гиллем овладел Барселоной и простер свои владения далеко за Пиренеями, и взнак благодарности император поспешил утвердить его особый статус -владельца всех этих территорий, на что указывают многочисленныесвидетельства. Но во многих очень серьезно составленных генеалогиях семьи и потомковГиллема де Желлона, к несчастью, не уточняется, кто были его предки, заисключением его отца Теодориха, который нам уже известен. Но раз уж егопроисхождение окутано тайной, ограничимся тем, что отметим среди егопотомков Бернара Плантавелю, будущего основателя герцогства Аквитанского,который, как мы уже видели, фигурирует в "документах Общины" как потомокСигиберта IV. Другая грамота от 813 года, рассказывающая об основаниимонастыря святой Марии Алетской Берой IV, графом де Редэ, и его женойРомеллой, а также детьми, Аргилой и Ротаудой, подтверждает все, о чемговорится в "документах Общины". Ужасно соблазнительно было бы использовать генеалогии "документовОбщины", чтобы заполнить белые пятна Истории и просто признать предкамиГиллема де Желлона Дагоберта II, Сигиберта IV, Сигиберта V и весь древниймеровингский род, свергнутый майордомами, а также и названную "документами"ветвь Плант-Аров, или Плантаров. К сожалению, нам пришлось отказаться от этого легкого пути, ибо, на нашвзгляд, сведения являются не слишком точными, чтобы мы позволили себе свестив одну династию Плантаров, потомков Сигиберта IV и Гиллема де Желлона. Можетбыть, это и была одна ветвь рода, но, может быть также, что две ветвискрестились только на Бернаре Плантавелю, принадлежавшим к обеим династиям. Не менее верно и то, что, не соответствуя во многих пунктах друг другуочень точно, генеалогии, относящиеся к семье Гиллема де Желлона, в общем,подтверждают генеалогии "документов Общины". Тогда, так как не имелосьпротиворечащих аргументов, мы решили принять последнюю гипотезу: Сигиберт,пережив убийство своего отца, Дагоберта II, обеспечил выживание ипродолжение меровингского рода под именем Плантар и с титулом графов деРедэ. Принц Урсус.
В 886 году "пылкий побег меровингской лозы" стал могучим деревом смногочисленными и сложными ответвлениями. Бернар Плантавелю и герцогиАквитанские представляли одно из них; другое же, по словам "документовОбщины", было представлено внуком Сигиберта IV, Сигибертом VI, болееизвестного под именем "принц Урсус". Между 877 и 879 годами, уточняют также"документы", "принц Урсус" официально стал "королем Урсусом", затем, чтобывозвратить себе свое законное наследство, организовал восстание противЛюдовика II Французского с помощью Бернара Овернского и маркиза де Готи,сеньоров своих друзей. Но если История подтверждает, что восстание действительно имело место вэто время, и намекает на двух сеньоров-союзников, то она не называетподжигателем бунта Сигиберта VI, довольствуясь тем, что много раз упоминаетнекоего "принца Урсуса", участвовавшего в любопытной церемонии, имевшейместо в Ниме, в ходе которой пятьсот церковнослужителей пели Te Deum.(Вероятно, здесь идет речь о коронации, на которую, может быть, и намекают"документы Общины", когда упоминают официальное провозглашение королемУрсуса между 877 и 879 годами). Опять складывается впечатление, что "документы" пользуются секретнымисведениями, дополняющими официальную Историю и заполняющими белые пятна.Благодаря им, мы узнаем, что таинственный "принц Урсус" на самом деле -gотомок короля Дагоберта II через Сигиберта IV, и тогда восстание обретаетсовсем другое значение: это попытка меровингской династии, лишенной своихправ, вернуть наследство, пожалованное ей Римом пактом, подписанным ею иХлодвигом, а затем преданным. Но, зная из "документов Общины" и различных других источников, чтовосстание должно было провалиться, ибо принц Урсус и его союзники в 881 годубыли разбиты при Пуатье, семья Плантар, таким образом, теряла все своивладения на юге Франции, но сохраняла почетные титулы графов де Редэ игерцогов Разесских. Что касается принца Урсуса, то он умер в Бретани, сгерцогским домом которой через династические браки была связана его семья.Так, в конце IX века кровь Меровингов потекла в жилах герцогов Бретонских иАквитанских. В течение следующих лет часть семьи, членом которой был Алэн, будущийгерцог Бретонский, нашла убежище в Англии и основала там ветвь рода,названную "Планта"; согласно некоторым источникам, Алэн и его семья убежалиот викингов. "Документы Общины" упоминают одного из членов этой английскойветви, Беру VI, прозванного "зодчим" за то, что он занимался "искусствомзодчества" в стране, где он и его потомки нашли убежище у короля Ательстана.Таким образом, этот загадочный намек не лишен интереса, раз мы знаем, чтопроисхождение британского франкмасонства, согласно самим масонскимисточникам, действительно восходит к царствованию Ательстана. Если непринимать во внимание права на французский престол, имелась ли умеровингской крови связь также и с франкмасонством? Семейство Грааль.
Средневековье изобилует мифами, богатству и поэтичности которых можетпозавидовать греческая или римская мифология. Часть этой мифологии имеетотношение к персонажам вполне реальным, например, к Артуру, Роланду, КарлуВеликому или Родриго Диасу де Вивару - знаменитому Сиду; но другая ее частьпокоится на явно более хрупкой основе, например, на легендах о Граале. Среди самых популярных фигур Средневековья надо отметить Лоэнгрина,"Рыцаря с лебедем", и одноименный роман, где сказочные темы Граалясталкиваются без конца с подлинными историческими персонажами. Не эта лисмесь фантастики и реальности, единственная в своем роде, и сегодняобеспечивает новый успех произведениям Вагнера? Согласно этим средневековым легендам, Лоэнгрин, потомок таинственной"семьи Грааль" и называемый иногда Гелиосом по причине своих уз с Солнцем, впоэме Вольфрама фон Эшенбаха действительно является сыном Парцифаля, "рыцаряГрааля". Однажды в священном храме или замке Грааля, в Мунсальвеше, Лоэнгринслышит колокол часовни, который звонит сам, без всякой посторонней помощи:кто-то зовет его, это сигнал. Действительно, к нему взывает о помощи дама,пребывающая в отчаяньи - герцогиня Брабантская для одних[98]
,герцогиня Бульонская для других, и Лоэнгрин устремляется к ней в лодке,запряженной лебедями. Победив преследователей прекрасной герцогини, онженится на ней, но в день своей свадьбы он требует от нее клятву: нерасспрашивать его никогда ни о его происхождении, ни о его прошлом. В течение семи лет эта женщина будет повиноваться желанию своегогосподина, но однажды, подстрекаемая любопытством и ревнивыми соперниками,она поддается искушению. После того, как она задает роковой вопрос, Лоэнгринтотчас покидает ее, садится в свою лодку, запряженную лебедями, и исчезает влучах заходящего солнца. Однако, он оставляет ей сына, который, согласнорассказам, станет то ли отцом, то ли дедом Годфруа Бульонского. Сегодня мы плохо представляем себе ту широту популярности, котораяокружала ореолом судьбу Годфруа Бульонского в его время и вплоть до XVIIвека. Действительно, сегодня при словах "крестовые походы" в памятивсплывает скорее Ричард Львиное Сердце, король Джон, Людовик Святой иФридрих Барбаросса, но никто из них не пользовался в свое время такимнеобыкновенным почитанием, как Годфруа Бульонский. Организатор Первогокрестового похода, Годфруа был для души народа верховным рыцарем,замечательным героем, благодаря которому Иерусалим был вырван из рукневерных, а вместе с ним была отвоевана могила Иисуса Христа. Короче, тот,кто сумел объединить в одном порыве восторга и великодушия самые высшиеценности рыцарства и христианского рвения, состоял из плоти и крови, то естьсуществовал на самом деле. Теперь понятно, почему Годфруа Бульонский стал предметом культа,который сохранялся еще долго после его смерти. А от культа до мифа всегоодин шаг, и в случае с Годфруа этот шаг был легко сделан. Вольфрам фонЭшенбах и многие другие средневековые романисты увидят в нем потомкатаинственной семьи Грааль; другие - блестящего представителя легендарногорода, и все эти гипотезы тем более понятны, что оyи находят свои истоки лишьв таинственной игре света и теней[99]
. "Документы Общины" представляют нам - в который раз! - наиболееправдоподобную из генеалогий Годфруа Бульонского, и, скажем так: быть может,первую такую правдоподобную. В дальнейшем мы будем ее проверять, и онаокажется точной; ничто ей не противоречит, все ее подтверждает, и, крометого, она разрешает множество исторических загадок. Согласно этой генеалогии, Годфруа происходил из семьи Плантар состороны своей прабабки, вышедшей в 1009 году замуж за Гуго де Плантара.Следовательно, в жилах Годфруа текла меровингская кровь, он был прямымпотомком Дагоберта II, Сигиберта IV и других "потерянных королей" этогорода. В течение четырех столетий эта королевская кровь питала многочисленныеи перемешанные между собой генеалогические деревья, а затем в одинпрекрасный день метод, аналогичный прививке винограда, позволил появиться насвет исключительному плоду - Годфруа Бульонскому, герцогу Лотарингскому. Иименно здесь, в Лотарингском доме, меровингская кровь нашла себе новоепотомство. Это открытие по-новому освещает крестовые походы, и впредь можно видетьв них совсем другое, нежели череду битв исключительно ради того, чтобыотвоевать у сарацин Гроб Господень. В этих обстоятельствах Годфруа Бульонский в его собственных глазах и вглазах его сторонников действительно был большим, чем просто герцогЛотарингский; он был законным королем, уполномоченным претендентом издинастии, низложение которой произошло с убийством Дагоберта II в 679 году.Но, несмотря ни на что, он оставался королем без королевства, а на тронеФранции династия Капетингов устроилась слишком хорошо, чтобы ее оттудапрогнали. Что же должен был сделать король без владений, если не найти или несоздать королевство? А какое королевство выбрать, если не самое драгоценноеиз всех - Палестину, Святую Землю, по которой ходил сам Иисус? Владыкатакого королевства, не будет ли он равен другим владыкам Европы? Царствуя всамых священных местах на земле, не возьмет ли он справедливый реванш надЦерковью, той Церковью, которая четыреста лет тому назад предала егопредков? Тайна
Итак, некоторые кусочки головоломки, наконец, начинали раскладыватьсяпо местам, и если Годфруа Бульонский действительно принадлежал кмеровингскому роду, то множество элементов, не имеющих видимой связи,занимали теперь логичное место в едином целом. Таким образом, было оправданозначение, придаваемое таким разным деталям нашего исследования, какмеровингская династия и крестовые походы, Дагоберт II и Годфруа Бульонский,Ренн-ле-Шато, рыцари Храма, Лотарингский дом и Сионская Община. Такимобразом, мы могли проследить меровингский род до настоящего времени и АлэнаПоэра, Анри де Монпеза, а также до супруга королевы Дании, не забывая,естественно, Пьера Плантара де Сен-Клера и Отто Габсбурга, герцогаЛотарингского и короля Иерусалима. Да, конечно... Но на главный вопрос по-прежнему ответ не найден. ПочемуМеровинги? Почему на протяжении веков эта вечная вездесущность, стабильная,действенная, убедительная, несмотря на свой ореол тайны? Каким сказочнымзнаком, какой невидимой печатью, ускользавшей все время от нашего взора, былотмечен этот род? 10. ИЗГНАННОЕ ПЛЕМЯ
Теперь мы были убеждены, что главное в нашем расследовании заключалосьв крови Меровингов, в тайне, неотделимой от этого рода. Эта кровь, чьепроисхождение не имеет себе равных, была отмечена знаком, который несуществовал больше нигде и который нам надо было открыть как можно быстрее.Только тогда, не раньше, наша загадка будет в целом решена. Мы перечитали самые важные из "документов Общины", а особенно тщательно- "Секретные досье", и это помогло нам прежде всего проверить некоторыедетали, затем объяснить другие и сориентироваться в направлении нашихдальнейших поисков. Но увы, нигде больше не появлялось ни малейшегоуказания, способного прояснить таинственную специфичность меровингскогорода. Мы подошли к перекрестку, к критической точке нашего расследования;смысл некоторых из этих документов еще полностью от нас ускользал, и намснова приходилось возвращаться назад, но уже по проложенным тропинкам, чтобыпостараться разглядеть то, что мы могли упустить. Как мы уже видели, Меровинги считали, что происходят из древней Трои;но согласно "документам Общины", их происхождение надо искать еще раньше, аименно: в эпоху Ветхого Завета. Большое число записей, сопровождающих "Секретные досье", в самом деле,намекали на одно из двенадцати племен Израиля, на племя Вениамина, а в однойиз записей прямо цитируются три отрывка из Библии: Второзаконие XXXIII,Книга Иисуса XVIII и Книга Судей XX и XXI. В первом тексте Моисей, благословив каждого из патриархов двенадцатиплемен, говорит о Вениамине такими словами: "Возлюбленный Господом обитает унего безопасно, Бог покровительствует ему всякий день, и он покоится междураменами Его"
(XXXIII, 12). Что же означали эти слова? Не хотел ли Моисейсказать, что Вениамин и его потомки были избраны Богом и отмечены особымзнаком? И этот знак "между раменами[100]
его" не вызывает ли впамяти легендарное родимое пятно Меровингов - красный крест, расположенныйна том же самом месте? Быть может, пристрастие к параллелям толкает нас слишком далеко, но этоне единственная связь между патриархами Ветхого Завета и нашими поисками.Как сообщает Роберт Грейвс, действителыго, двадцать третье декабря былсвященным днем для племени Вениамина; а мы помним, что двадцать третьедекабря было выбрано для праздника святого Дагоберта. Но продолжим. Средитрех кланов, образующих племя Вениамина, был клан Ахирама - могущего бытьотождествленным с Хирамом, строителем Храма Соломонова - и центральнойфигуры масонской традиции. Верный ученик Хирама - вспомним это - звалсяБенони, а Бенони было именем, которым Вениамина-ребенка назвала его матьРахиль перед смертью. Вторая ссылка "Секретных досье" на Библию - это отрывок из КнигиИисуса, и он еще более значителен. Это рассказ о прибытии народа Моисеева вЗемлю Обетованную и распределение ее по различным племенам. Территория,доставшаяся Вениамину, включала будущий святой город Иерусалим; так, в стихе28, в конце его, перечислены земли, которые ему были отданы: "... Цела, Елефи Иевус, иначе Иерусалим, Гивеаф и Кириаф: четырнадцать городов с их селами.Вот удел сынов Вениаминовых, по племенам их"
. Так, прежде чем стать столицейДавида и Соломона, Иерусалим по полному праву принадлежал Вениамину и егопотомкам. Теперь посмотрим на третий отрывок из Библии, из глав XX и XXI книгиСудей Израилевых, которая относится к сложной последовательности событий: налевита, пересекавшего территорию Вениамина, было совершено нападение, а егосожительницу изнасиловали почитатели Велиала, варианта шумерскойбогини-матери, вавилонской Иштар и финикийской Астарты. Левит тотчас жесобирает правителей Израиля и требует мести: злоумышленники из племениВениамина должны быть преданы суду. Но Вениамин отказывает, предпочитаязащитить "сынов Велиала", и затем следует кровавая битва между виновнымплеменем и одиннадцатью другими коленами Израиля; последние даже клянутсяникогда не давать своих дочерей в жены членам враждебного племени; затем бойкончается, большая часть племени Вениамина истреблена, и победоносныйИзраиль (слишком поздно) раскаивается в своем решении: "Поклялись Израильтяне в Массифе, говоря: никто из нас не отдаст дочерисвоей сынам Вениамина в замужество. И пришел народ в дом Божий, и сидели тамдо вечера пред Богом, и подняли громкий вопль, и сильно плакали, и сказали:Господи, Боже Израилев! для чего случилось это в Израиле, что не сталотеперь у Израиля одного колена?"
(XXI, 1 - 3). И снова, чуть дальше: "И сжалились сыны Израилевы над Вениамином, братом своим, и сказали:ныне отсечено одно колено от Израиля. Как поступить нам с оставшимися из нихкасательно жен, когда мы поклялись Господом не давать им жен из дочерейнаших?"
(XXI, 6-7). В пятнадцатом стихе еще раз встает та же дилемма: "Народ же сожалел о Вениамине, что Господь не сохранил целости коленИзраилевых. И сказали старейшины общества; что нам делать с оставшимисякасательно жен, ибо истреблены женщины у Вениамина? И сказали:наследственная земля пусть останется уцелевшим сынам Вениамина, чтобы неисчезло колено от Израиля; но мы не можем дать им жен из дочерей наших. Ибосыны Израилевы поклялись, говоря: проклят, кто даст жену Вениамину!"
(XXI,15-18). Исчезло ли колено Вениамина? Нет, ибо старейшины нашли выход. Уцелевшиеидут на праздник Господень в Силоам. Они прячутся в винограднике и, когдадевушки Силоама выходят танцевать, нападают на них, похищают их и женятся. Почему же "Секретные досье" привлекают внимание к этому отрывку? Непотому ли, что колено Вениамина - одно из главных, и что оно быстрооправляется от удара, вновь обретя свой численный состав и свой престиж, ичто именно они (первая книга Самуила) дадут Израилю его первого царя, Саула? Однако битва в защиту верных Велиалу отметила поворот в судьбе сыновВениамина, и многие из них, если не все, должны были отправиться в изгнание.Впрочем, по этому поводу в "Секретных досье" имеется заметка, написаннаязаглавными буквами. Вот она: "ОДНАЖДЫ ПОТОМКИ ВЕНИАМИНА ПОКИНУЛИ СВОЮ СТРАНУ, НЕКОТОРЫЕ ОСТАЛИСЬ;СПУСТЯ ДВА ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ ГОДФРУА IV СТАНОВИТСЯ КОРОЛЕМ ИЕРУСАЛИМА И ОСНОВЫВАЕТОРДЕН СИОНА"[101]
. Следовало ли заключить из этого, что между этими рассеянными во времениэлементами - Вениамином, Годфруа, Сионом - действительно существовала некаясвязь? Да, это так, и мы констатируем это, собрав воедино некоторыеразрозненные фрагменты "Секретных досье", призванные стать очень связнымцелым. Итак, сыны Вениамина отправились в изгнание, которое, как считается,привело их в Грецию, в центр Пелопоннеса, в Аркадию, где они породнились скоролевской семьей. Продолжение известно: в начале христианской эры ониэмигрировали на Дунай и Рейн, слились с тевтонскими племенами и породилифранков-сикамбров, прямых предков Меровингов. По "документам Общины" и с учетом аркадийского эпизода, Меровинги,следовательно, были прямыми выходцами из колена Вениаминова. Иными словами,их потомки, Плантары или герцоги Лотарингские, имели семитскоепроисхождение; а так как Иерусалим был отдан Вениамину, то ГодфруаБульонский, отправляясь в Святую Землю, требовал всего-навсего свое законноенаследство. Вспомним - что самое главное, и мы это уже отмечали, - что извсех европейских принцев, собравшихся в первый крестовый поход, Годфруа былединственным, кто отказался от всего своего состояния, словно у него былонамерение не возвращаться больше во Францию. Ничто, однако, ясно не подтверждало происхождения меровингского рода"от Вениамина", ведь "документы Общины" ссылались на слишком далекое ислишком темное время, чтобы они служили в этом смысле формальнымдоказательством. Тем не менее, эта гипотеза не имела ничего нового илиоригинального. Не существовала ли она уже в очень многословной форме втворчестве Марселя Пруста и в более недавнем творчестве писателя Жанад'0рмессона, где прослеживалась мысль о том, что некоторые знатныефранцузские семьи имеют еврейское происхождение? Вспомним и позицию РожеПейрефитта, который в 1965 году вызвал скандал среди своих современников изаставил много говорить о себе, ибо он поддерживал ту же теорию, но нетолько по отношению к большей части европейской аристократии, но иприменительно ко всем французам вообще. Несомненно, что гипотеза эта ненадежная, но правдоподобная, как правдоподобна и миграция, приписываемая племени Вениамина в "документах Общины". Они взяли в руки оружие, чтобы защищать верных Велиалу, этому подобию богини-матери, которой часто придавали вид теленка или быка, которую они почитали, и, быть может, культ золотого тельца, упоминаемый в Исходе, и одна из самых знаменитых картин Пуссена отражает смутное воспоминание о специфическом ритуале, присущем только сынам Вениамина. Продолжая сражаться с одиннадцатью другими коленами Израиля, сыныВениамина выбрали путь изгнания на запад и к финикийскому берегу, где уморяков были большие и прочные корабли. Почитавшие тот же культбогини-матери, "Царицы Небес", называемой в их стране Астартой, этипоследние не могли отказать в помощи беглецам. Вот так колено Вениаминово покинуло Палестину и убежало в Грецию, иможно было надеяться отыскать его следы где-нибудь еще. Они действительноимеются в греческой мифологии, если верить легенде о сыне короля Белоса,Данае, привезшему в Элладу пятьдесят своих дочерей, которые ввели в Аркадиикульт богини-матери. Как считает Роберт Грейвс, миф о Данае описываетприбытие на Пелопонес "племени из Палестины", и историк ведет к тому, чтокороль Белос был на самом деле Ваалом, или Белом, или, может быть, Велиаломиз Ветхого Завета - интересное уточнение, ибо известно, что один из клановплемени Вениамина звался кланом Белы. Так культ богини-матери распространился по всей Аркадии, а затем и повсей Греции, чтобы позже слиться с культом Деметры, потом - Дианы иАртемиды. Под именем Ардуины Артемида становится богиней Арденн, а ведьименно из Арденн франки-сикамбры войдут в Галлию. Тотемом Артемиды былмедведь - Каллисто, мать Аркаса - медвежонка, покровителя Аркадии; иКаллисто, перенесенная на небеса Артемидой, стала созвездием БольшойМедведицы. Именно поэтому слово "Урсус", часто применяемое к Меровингам, неможет считаться простым совпадением. Заметим также, что и в другом месте греческой мифологии имеются намекина изгнание евреев из Палестины в Аркадию. В античной древности, например,этот район находится под надзором всемогущего государства Спарты, котораяпопросту аннексировала большую часть местной культуры, и легендарногоаркадийца Лицеоса можно отождествить с Ликургом, систематизаторомспартанских законов. Достигнув зрелого возраста, спартанцы, как позже иМеровинги, придавали своим длинным волосам магическое значение, указывающеене только на физическую силу, но и принимающее значение священногосимвола[102]
. Наконец, две книги Маккавея устанавливают прямуюсвязь между евреями и спартанцами. Сначала во второй главе говорится оевреях, "отправившихся в Лакедемонию в надежде найти там убежище, учитываято, что у них с местным населением общее происхождение", затем в предыдущейглаве говорится: "Из рассказа о спартанцах и евреях стало ясно, что онибратья и происходят из рода Авраамова". Таким образом, хоть и не имеется действительно бесспорныхдоказательств, возможность еврейской миграции в Аркадию ни в коем случае неможет быть совершенно исключена. Тем более, что есть и другой аргумент в еепользу: семитское влияние на франкскую культуру, что не нужно доказывать,так как этим уже широко занимается археология. Семитские и финикийские торговые пути пересекали юг Франции, от Бордодо Марселя и Нарбонна, и поднимались вверх по Роне. Начиная с VII века донашей эры вдоль французского Средиземноморья имелись финикийские торговыеконторы, а в Тулузе и Каркассоне при раскопках обнаружились многочисленныепредметы, доказывающие семитское влияние. Не стоит сверх меры удивлятьсяэтому, ведь финикийские цари Тира в IX веке до нашей эры вступили в союз сцарями Израиля и Иудеи, и результатом были тесные и вполне естественныеконтакты между народами. Наконец, в 70 году нашей эры разграбление Иерусалима и разрушение Храмаповлекло за собой массовый исход евреев из Святой Земли. Не будем забывать,что, например, в Помпеях, погребенных навечно под лавой Везувия в 79 году,имелась весьма значительная еврейская община, и что в то же самое времяюжные города Галлии, такие, как Арль, Люнель, Нарбонн, служили убежищемдетям Израиля, изгнанным с родной земли. Иммиграция еврейского народа вЕвропу, а особенно в Галлию, конечно, началась задолго до паденияИерусалима, между 106 и 48 годами до нашей эры. Рим действительно имел своюеврейскую колонию, как позже Кельн на берегах Рейна. Некоторые римскиелегионы имели рабов-евреев, которые вместе со своими хозяевами проходиличерез всю Европу, и большая их часть наконец обретала свободу игруппировалась в общины. Бесполезно искать иные причины, по которым во Франции часто названиягородов и деревень имеют бесспорно еврейское происхождение, и это случаетсячаще всего в самом центре древнего меровингского королевства. Например, внескольких километрах от Стенэ на опушке Веврского леса, где был убитДагоберт II, находится деревня Баалон, а между Стенэ и Орвалем - городАвиот. Что касается горы Сион в Лотарингии - "вдохновенного холма", - то онавначале называлась Семита[103]
. Дойдя в нашем расследовании доэтого места, мы уже не могли отрицать того, что этот набор маленькихдеталей, даже самых минимальных, в конце концов подтверждал правоту"документов Общины" и делал их еще более правдоподобными. Во всяком случае,мы должны были признать, что, по всей вероятности, Меровинги и их знатныепотомки имели семитское происхождение. Но что же дальше?.. Это открытие, не будучи в конечном счете ни длякого секретным, было ли оно главным? Неужели мы прошли столькими путями истолько раз сворачивали на новые дороги, чтобы прийти единственно кподобному выводу? Неужели этой истории об изгнанном племени было достаточно,чтобы оправдать непрерывность меровингской династии, Сионскую Общину,Ньютона и Винчи, деятельность герцогских домов де Гизов и Лотарингских,Общество Святой Евхаристии, тайны, касающиеся "Шотландского ритуала" и всето, что мы так терпеливо открывали и анализировали в первой части настоящейработы? Одним словом, неужели факт происхождения от колена Вениаминовадействительно представляет такой интерес для нашего века? Кроме того, если наше расследование касалось таким образом еврейскойдействительности, то почему в ней оказывались вкрапленными столькоспецифических христианских элементов? С какой стати был подписан пакт междуХлодвигом и римской Церковью, или зачем надо было завоевывать Иерусалим?Какую в точности роль сыграли здесь многочисленные церковники и прелаты,впутанные в эту загадку? Что скрывала двусмысленность катарской религии ирыцарей Храма, Общества Святой Евхаристии или "герметического,аристократического и христианского" франкмасонства? Наконец, последнее замечание: наше исследование разворачивалось подзнаком христианства, а не Ветхого Завета. Еврейское происхождениемеровингского рода, таким образом, мало отражалось на нем, и эта история сплеменем Вениамина имела на него очень ограниченное воздействие, последствийкоторого было не более, чем какого-нибудь другого отклонения от темы. Но, тем не менее, мы были глубоко убеждены, что эта история скрывала всебе нечто гораздо более значительное. Увлекаемые вполне естественнымлюбопытством, мы удалились от правильного пути. Но в какой момент? Где-токакая-то деталь ускользнула от нас, но какая именно? ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПОТОМСТВО11. СВЯТОЙ ГРААЛЬ
Да, одна деталь от нас ускользнула. Мы выбрали ошибочное направление,мы не уделили достаточного внимания одному факту, быть может,незначительному на первый взгляд, но имеющему серьезные последствия. Однако,мы были убеждены, что не пренебрегли ни одной датой, ни одним историческимсобытием, прямо или косвенно связанным с нашим расследованием. Мы сознавали,что очень тщательно следовали всем фактам, но, возможно, песчинку, накоторую мы не обратили внимания, следовало искать не на этом уровне, а вдругом месте, в сферах, лежащих ниже официальной Истории, неизвестных ей и,однако, неотделимых от нее, спрятанных в самом сердце тайной истории мира. Так, с самого начала наших поисков мы встречались, сталкивались ирасходились с темой, которая возвращалась через определенные промежуткивремени, но очень ненавязчиво, чтобы не привлекать нашего внимания. Это темаСвятого Грааля. Святой Грааль... Предполагаемое сокровище катаров, сохраненноемужественными рыцарями Храма, воспетое знаменитыми романами, родившимися придворе графов Шампанских, которые сами были тесно связаны с основанием орденаХрама... Грааль, облеченный той же таинственной властью, как и обладателиголовы, которой поклонялись тамплиеры во время церемоний; слывущийисточником всякого богатства и плодородия на земле. Мы снова встретились с ним в более близкое к нам время - в конце XIXвека - в оккультных кружках Жозефена Пеладана и Клода Дебюсси. И снова,углубляясь во Время, мы замечали, что Грааль опять притягивает лишь к себеодному безграничную и фантастическую тень чудесного цикла средневековыхроманов, носящего его имя; безусловно, это цикл легенд, но он носитотпечаток реальности: Годфруа Бульонский стал сыном Лоэнгрина, рыцаря слебедем, а отцом Лоэнгрина был Парцифаль, или Персеваль - в разных странахэто имя произносили по-разному. Наконец, мы обнаружили Грааль на югеФранции, в землях, принадлежавших средневековому принцу Гиллему де Желлону,другу Карла Великого, а также под пером Вольфрама фон Эшенбаха, которыйобъявляет своего героя потомком одного очень таинственного семейства... Были ли эти регулярные появления в наших поисках случайными или же,напротив, они являлись выражением одной из их основных составляющих? Каковымбы он ни был, этот Грааль, но был ли он связан с загадкой Ренн-ле-Шато? Нотогда чем же именно он был? Существовал ли он на самом деле или же это былавсего лишь химера, мечта, порожденная ненасытным воображением Средних Веков,вскормленных мистикой? Или он был использован как символ какой-то более илименее конкретной истины, которую трудно было определить и очертить ееграницы? Все это были захватывающие вопросы и радужные перспективы, которые, кнесчастью, грозили увлечь нас слишком далеко в сферы обманчивыхумозрительных рассуждений. Но, по крайней мере, мы могли, может быть, хотьна несколько мгновений остановиться на романах, посвященных этой легенде,многочисленных романах, сложных по своей сути, поднимающих множествовопросов. По одним источникам, Грааль был кубком, которым пользовались Иисус иего ученики во время тайной вечери; по другим - он был чашей, в которуюИосиф из Аримафеи собрал кровь Иисуса, пригвожденного к кресту. Третьисчитают, что он был и тем, и другим одновременно. Однако, нас насторожилодин момент. Если Грааль существовал и был так тесно связан с личностьюИисуса, то почему в течение более чем тысячелетия о нем молчали? Почему нималейшего следа его нет ни в фольклоре, ни в устных преданиях первых десятивеков нашей эры? Был ли он в течение всего этого времени если не утерян, то,по крайней мере, забыт или сознательно изъят из недр человеческого сознания? Даже принимая то, что этот священный предмет, трудноопределяемый, нотак близко касающийся христианской веры, мог исчезнуть таким образом, то какможно объяснить то, что он внезапно вновь появился на поверхности земли, аименно: в самый разгар эпохи крестовых походов, в тот самый момент, когдафранкское королевство в Иерусалиме находилось в своем апогее, когда орденХрама был на гребне своей власти, а ересь катаров была наиболее сильна игрозна, чем когда-либо? Цикл романов о Граале должен был помочь нам понять, было ли этослучайным стечением обстоятельств или же, напротив, повторяющиеся появленияэтого таинственного мифа на нашем пути имели свой смысл. Легенда о Святом Граале.
Литературное происхождение ее, связанное с основным циклом смен временгода и с их вечным возвращением, является, главным образом, языческим.Несомненно, в начале его лежит некое подобие культа природы, вдохновленногопрямо или косвенно тайнами, окружающими на Ближнем Востоке Таммуза, Аттиса,Адониса или Озириса. Со своей стороны, галльская и скандинавская мифологииизобилуют намеками на смерть, возрождение и возобновление, на этотпостоянный цикл то бесплодной, то плодородной земли. В XIV веке этоцентральная тема английской поэмы "Сэр Ивэйн и зеленый рыцарь"; это такжетема "Мабиногиона" - одного из самых выдающихся прозаических произведенийгалльского Средневековья, современного французским "артуровским" рассказам,но дополняющего более древние фольклорные темы. Мы находим там итаинственный "котел воскресения", куда в сумерках бросали мертвых воинов,чтобы утром на заре они вышли оттуда ожившими. Котел принадлежит великомуБрану, который обладает также огромным блюдом, на котором без концапоявляется пища, какую только пожелаешь - как раз одна из чудесных сил,приписываемых Граалю. Однако, в конце своей жизни Бран был обезглавлен, аего голова почиталась как талисман и была перевезена в Лондон, где за нейпризнали множество магических способностей, например, удобрять землю илидаже отпугивать захватчиков... Большинство из этих тем, как мы видим, вновь возникает в романах оГраале, и чары, припысываемые голове Брана, позже станут приписыватьсярыцарям Храма своим таинственным головам-талисманам. Многие эрудиты прошлых веков и настоящего времени, в частности ДжеймсФрэзер в своей "Золотой ветви", постарались определить языческие источникицикла романов о Граале. Но, как кажется, никто особенно не заинтересовалсястранной манерой, с которой между серединой и концом XII века языческий мифизменился, чтобы выкристаллизоваться и прочно утвердиться в христианскоммире через чашу, собравшую в себя кровь Христа. И поэтому нам кажется, чтоздесь в действительности идет речь о процессе более тонком, чем прививкахристианских преданий на древо языческих легенд. Во всяком случае, романов, построенных на основе темы Грааля,мистических воспоминаниях об Иисусе очень много, и их чудеса и феерии до сихпор поражают воображение и приводят в восторг. Действительно, начиная с 1188года, когда произошел разрыв между орденом Храма и Сионской Общиной,фантастический фейерверк продолжается до того времени, которое можнорасположить между 1291 годом (датой падения франкского государства вИерусалиме) и 1307-1314 годами - период, в течение которого тамплиеры былиуничтожены. Затем - полная тишина до 1407 года, когда в Англии за эту темувновь берется Томас Мэлори в своем знаменитом произведении "Смерть Артура".С тех самых пор и до сегодняшнего дня Грааль не уходит из всех западныхлитератур и, наверное, из всех культур, ибо под разными обличьями онприсутствует и в Англии, и во Франции, и в Италии, и в Испании, и вГермании, и в Норвегии... Дошло даже до того, что во время последней войнынемцы, убежденные в его "материальном" существовании, решили приступить кархеологическим раскопкам на юге Франции и постараться его найти. Во времена Мэлори Грааль уже был чашей с тайной вечери, в которую Иосифиз Аримафеи собрал кровь Иисуса. По некоторым рассказам, Иосиф из Аримафеиувез ее в Англию, в Гластонбери; по другим - ее взяла с собой во ФранциюМагдалина, как свидетельствуют об этом легенды IV века, намекая на ее побегиз Святой Земли и высадку на берег недалеко от Марселя, где до сих порпочитаются ее мощи. Позже средневековая литература будет изобиловать этимитемами, видя в Магдалине женщину, которая привезла священный предмет.Наконец, в заключение вспомним интерес, проявленный Рене Анжуйским к этойчаше, которой, по его утверждениям, он обладал в XV веке. Вернемся к Мэлории отметим, что он отождествлял Грааль с кубком и на этой основе выстроилчисто рыцарский роман, из которого по большей части были исключенымистические и символические аспекты древних легенд. Но самый древний роман, посвященный этой теме, датируется эпохой около1188 года; он называется "Персеваль или сказка о Граале" и был написанКретьеном де Труа, трувером и клириком двора графов Шампанских. О Кретьене известно мало, в основном то, что его поэтическая карьераначалась при Марии Шампанской, королеве сверхблестящего двора, богатогомолодыми дарованиями; именно ей он посвятил большую часть своихпроизведений, которые, впрочем, не затрагивали тему Грааля, например,"Ланселот, или Рыцарь Телеги" и "Ивэйн, или рыцарь со Львом". Только в последнем его романе появляется еще довольно туманная темапоисков Грааля. И посвящен он не Марии Шампанской, а Филиппу Эльзасскому,графу Фландрскому[104]
, и в начале романа Кретьен уточняет, чтонаписан он был специально для Филиппа, который первым рассказал ему этулегенду. Его героя зовут Персеваль, "сын Вдовы" - наименование, напомним,принадлежащее дуалистическим и гностическим ересям, обозначавшее кого-либоиз пророков, либо самого Иисуса, и которое позже перейдет во франкмасонство. Итак, покинув свою вдовую мать, Персеваль отправляется ко двору короляАртура. С ним приключается множество историй, и однажды ночью в замкекороля-рыбака, который предоставляет ему кров, перед ним появляется Грааль.Однако, Кретьен не дает на этот счет никаких уточнений; мы узнаем только,что его приносит "очень красивая, стройная и нарядная" девушка, и что он"сделан из чистейшего золота" и украшен "разными каменьями, самыми богатымии драгоценными, какие только можно было найти под водой и на земле". А наследующий день Персеваль покинет замок, не задав вопроса о Граале, которогоот него ждали, о его происхождении и смысле его существования, о том, "ктоим пользуется" - двусмысленная формулировка, которую можно пониматьбуквально или аллегорически; этот вопрос должен был снять заклятие. Как бытам ни было, Персеваль продолжает свой путь и узнает, что он принадлежит ксемейству Грааль, и что дядя его - тот самый король-рыбак, который обладаетСвятым Граалем. Кретьен де Труа умер, не закончив своего романа. Таким образом, мыникогда не узнаем конца, если таковой и существовал. Кое-кто, однако,думает, что он сгорел во время пожара Труа в 1188 года, пожара, которыйсовпал с весьма подозрительной смертью поэта. Весь интерес, который представляет "Персеваль", заключается в том, чтоэто было первое произведение, посвященное Граалю. Действительно, в течениевсего следующего пятидесятилетия поэты будут приукрашивать и умножатьинтерпретации этой темы, родившейся однажды при дворе в Труа, и котораязахватит всю Европу также быстро, как огонь сухую солому. Но если некоторыеиз этих вариантов, бесспорно, ведут свое происхождение от Кретьена, тодругие, более поздние романы о Граале, будут черпать свои сюжеты в эпохе,предшествовавшей той, во время которой жил шампанский автор; одни выведут насцену короля Артура, другие - Иисуса. Среди этих многочисленных поздних версий наше внимание привлекли три.Первая - это "Роман об истории о Святом Граале", написанный Робером деБороном, клириком из Франш-Конте, между 1190 и 1199 годами. Благодаря этомуновому рассказу, в котором автор старается выделить символическое значениемифа, этот последний становится специфическим христианским символом;пользуясь источниками, существовавшими до его предшественника, Робер деБорон в самом деле намекает на чисто христианский характер Грааля и на некую"великую книгу", секреты которой были ему открыты[105]
. Произвел ли эту христианизацию Грааля поэт из Франш-Конте или же этосделал его предшественник? Очень многие принимают сейчас вторую гипотезу, иоднако, первым точным определением Грааля мы, бесспорно, обязаны Роберу.Это, объясняет он, чаша с тайной вечери, которую затем Иосиф из Аримафеинаполнил кровью распятого Христа и которая тем самым приобрела магическуюсилу. После распятия члены семьи Иосифа стали ее хранителями, и в романах оГраале рассказывается об их приключениях и превратностях их судеб. Так,Галаад был сыном Иосифа из Аримафеи, а его зять Брон получил Грааль, увезего в Англию и сам стал королем-рыбаком. Как и в поэме Кретьена де Труа, таки в этой версии Персеваль является сыном "вдовы", но он также был внукомкороля-рыбака, а не племянником. Во всяком случае, в обоих романах Персеваль - член семьи Грааль, толькопо более прямой линии в повествовании Робера де Борона, который более точенв хронологии, чем Кретьен де Труа, ибо он помещает действие в Англию вовремена Иосифа из Аримафеи, а не в неопределенное место "артуровского"времени, как шампанский автор. В одно время с "Романом об истории о Святом Граале" появился -возможно, в Англии - другой роман, в прозе, - "Перлесваус", - посвященныйименно поискам Персеваля. Но, в противовес убеждениям своей эпохи, его авторпредпочел остаться неизвестным, и из этого можно заключить, что онпринадлежал к монашескому или военному ордену, где этот род занятий считалсянепристойным. Впрочем, как считают некоторые специалисты по средневековойлитературе, "Перлесваус" вполне мог бы быть произведением пера тамплиера.Действительно, рыцари Тевтонского ордена поддерживали и поощряли многиханонимных поэтов, и, несомненно, так же поступали тамплиеры, ведь некоторыефрагменты в романах обращают на себя внимание тем, с каким исключительнымзнанием дела описаны военная действительность, оружие, экипировка, маневры,стратегия и получаемые раны. Сомневаться не приходится: автор хорошо был,знаком с полем битвы и сам имел военный опыт. Как бы то ни было, но даже если роман и не был написан тамплиером,повсюду чувствуется тень рыцарей: замок, где находится не Грааль, а конклав"посвященных", церемония, на которой Персеваля приняли двое "мастеров",хлопающие в ладоши и окруженные тридцатью тремя другими мужчинами, "одетымив белое и носящими на груди красный крест и кажущимися одного возраста";наконец, утверждение одного из этих таинственных "мастеров" о том, что емухорошо известен род Персеваля и что он лично видел Грааль - привилегия, коейудостоены были лишь немногие. Как и предыдущие романы Кретьена де Труа и Робера де Борона,"Перлесваус" также настойчиво проводит линию рода, потомства: Персевальмного раз назван там "самым святым"; в другом месте он принадлежит "к родуИосифа из Аримафеи", а дальше - "этот Иосиф был дядей его матери, бывшимвоином Пилата в течение семи лет". Однако, действие "Перлесвауса" происходит не в эпоху Иосифа изАримафеи, а, как и у Кретьена, во времена короля Артура. Впрочем, хронологияне всегда соблюдается точно, раз упоминаемая там Святая Земля вернуласьвновь в руки неверных, тогда как в действительности это событие произошлолишь два века спустя после царствования короля Артура. Кроме поля битвы анонимный автор "Перлесвауса", кажется, хорошо знает имагический мир заклинаний и обращений. Например, можно прочесть там - и этоудивительно - многочисленные намеки на алхимическую работу, а именно: надвух мужей, "сделанных из меди, благодаря искусству нигромансии"; здесь явноприсутствует отголосок некоторых тайн, окружавших тамплиеров; затем слова,обращенные к Персевалю, одного из "мастеров", одетых в белое, напоминающие озагадочной голове из ритуалов ордена: "Есть головы, сделанные из серебра, иголовы, сделанные из свинца, и тела, которым эти головы принадлежали; яговорю тебе, что ты должен вызвать сюда головы Короля и Королевы". Безусловно, это намеки на магию, а также на ереси и язычество. И нетолько Персеваль обозначен таковым, как "сын вдовы", но все действие романацеликом разворачивается в атмосфере странных церемоний, неожиданных дляхристианского контекста: король принесен в жертву, его дети зажарены исъедены - преступление, в котором часто обвиняли тамплиеров, - над лесомподнят красный крест, чудесное белое животное на глазах у Персеваляраздирают в клочья собаки; затем на сцену выходят рыцарь и девушка, онинесут золотую посуду и принимаются собирать в нее изуродованные куски мяса,прежде чем поцеловать крест и исчезнуть. Что касается Персеваля, то онпреклоняет колена перед крестом, а затем, как и все остальные, в своюочередь целует его. Это отношение к кресту сильно напоминает обвинения, выдвинутые противтамплиеров, записанные в различных протоколах процессов Инквизиции; но ононапоминает также дуализм катарской мысли, отрицающей крест, и ещегностическую философию; и та, и другая распространяются здесь и на самГрааль. Ведь если для Кретьена де Труа Грааль лишь неопределенный предмет иззолота и драгоценных камней, а для Робера де Борона - это чаша, в которуюсобрали кровь Христа, то в "Перлесваусе" он принимает совсем другие и оченьлюбопытные размеры, заключая в себе идею тайны, относящуюся к Иисусу иприоткрытую лишь для небольшого числа людей. "Ты не должен раскрывать тайнСпасителя, - говорит священник Ивэйну, - и тех, кому они были доверены, и тытоже должен скрывать их". Так, когда Ивэйн, наконец, находит Грааль, то сначала "ему кажется, чтов центре него он видит лик ребенка", потом "Грааль во плоти", а затем, какон думает, "коронованного Царя, пригвожденного к кресту!". Далее, в ходемессы, Грааль, наконец, появляется "в пяти разных образах, о которых никтоне имеет права говорить, ибо секреты этого таинства не должны быть раскрыты,и говорить о них имеет право только тот, кому Бог доверит их. Король Артурвидит пять различных превращений, и последнее из них -потир[106]
". Итак, согласно анонимному автору "Перлесвауса", Грааль принимаетразличные формы, и эти превращения могут быть истолкованы по-разному. Ихэзотерическое значение очевидно: Грааль - это чаша, кубок или потир; но еслипринять это как аллегорию, то он символизирует потомство, или, быть может,тех, кто его составляет, или же еще представляет собой в некотором родемистический опыт, одно из духовных открытий, каковые были известны катарам иразным дуалистическим сектам. История, рассказанная Вольфрамом фон Эшенбахом.
Из всех романов, посвященных Граалю, самым известным и наиболеетипичным по жанру, бесспорно, остается "Парцифаль" Вольфрама фон Эшенбаха,написанный между 1195 и 1216 годами. И тем не менее, Вольфрам, будучи попроисхождению баварским рыцарем, родился, как нам казалось сначала, слишкомдалеко от мифа, чтобы смочь приняться за роман со знанием дела. Но вскоре мыизменили свое мнение. Действительно, сразу же после прочтения первых страниц отдаешь себеотчет в том, что это единственная достоверная версия истории о Граале. Впротивовес другим, эта основана на информации из "первых рук" - от некоегоКиота Провансальского, который, в свою очередь, получил ее от некоегоФлегетаписа. Вот цитата из текста Эшенбаха по этому поводу: "Если бы кто-нибудь из вас еще недавно спросил меня об этом ирассердился по причине моего отказа ответить ему, открыть эти тайны, онзаслужил бы серьезное порицание. По примеру Киота, мне надо было их ещескрывать... Но теперь о них нужно рассказать. Киот, известный мастер, нашел в Толедо среди брошенных рукописей основуэтой истории, написанную по-арабски. Ему сначала надо было научитьсяразличать буквы, но он совсем не собирался посвящать себя черной магии... Один язычник по имени Флегетанис был очень уважаем за его ученость.Этот большой знаток природы происходил от Соломона; его родителипринадлежали к одной израильской семье в очень давние времена, когда святоекрещение еще не оберегало людей от адскою огня. Это он написал историюГрааля. Флегетанис родился от отца-араба; он поклонялся тельцу... Язычник Флегетанис умел предсказывать исчезновение каждой звезды имомент ее возвращения... Все земные события определяются движениями светил.Изучая созвездия, язычник Флегетанис открыл глубокие тайны, о которых онговорил с трепетом. Он говорил, что существовал предмет, именуемый Граалем. Это имя он яснопрочитал по звездам. Войско ангелов положило его на землю. С тех пор о немдолжны были заботиться люди, ставшие христианами, и такие же чистые, какангелы. И охранять Грааль призывались только люди, имеющие высокие заслуги. Киот, мудрый учитель, поискал тогда в латинских книгах, где мог житьнарод достаточно чистый и в достаточной мере склонный к жизни отрешенной,чтобы стать хранителем Грааля. Он читал хроники королевства Бретань,Франции, Ирландии и многих других стран, пока в Анжу он не нашел то, чтоискал. В очень правдивых книгах он прочел историю Мазадана. И он нашелпродолжение его рода".
Четыре пункта из этого текста достойны того, чтобы их отметили: первый- это то, что история Грааля ассоциируется с семьей некоего Мазадана. Второй- важную роль играет здесь дом герцогов Анжуйских. Третий - то, чтооригинальная версия, кажется, пришла через Пиренеи из мусульманской Испании,а точнее, из Толедо - важного центра, иудейских и мусульманскихэзотерических учений; наконец,[ ]
последний пункт, но не последнийпо значимости, состоит в том, что приключения Грааля имеют еврейскоепроисхождение. Это неожиданно, ведь если Грааль, как мы видели, этохристианская тайна, то почему она была передана посвященными-евреями ипочему еврейские писатели имели доступ к христианским текстам, неизвестнымсамим христианам? Очевидно, что этот текст поднимает первый и серьезный вопрос: кто такиеКиот и Флегетанис? По этому поводу велись многочисленные споры; однисчитали, что это вымышленные персонажи, другие - что они действительнойсуществовали. Что касается нас, то в пользу наших исследований о тамплиерахмы выбираем вторую гипотезу, по крайней мере, насчет Киота Провансальского.В самом деле, по нашему мнению, речь почти наверняка идет о Гилоте деПровэне, монахе и трубадуре, жившем в Провансе, который писал любовныепесни, сатирические стихи, направленные против Церкви, и произведения вославу ордена Храма, одним из глашатаев которого он являлся. К тому жеизвестно, что в 1184 году по случаю праздника Троицы он отправляется вМайнц, где в этот день император Священной Римской Империи ФридрихБарбаросса посвящал своих сыновей в рыцари. На церемонии, конечно же,присутствовали поэты и трубадуры со всего Христианского мира, и среди них немог не быть Вольфрам фон Эшенбах, рыцарь Священной Римской Империи. Человекбольшой культуры, он, по всей вероятности, встречался с поэтом Гиотом деПровэном, который был счастлив побеседовать с таким достойным собеседникоми, несомненно, доверил ему в символической форме кое-какие секретныесведения о Граале... Что касается Флегетаниса, то все заставляет нас верить, что если КиотПровансальский существовал в действительности, то и он тоже должен былсуществовать. В крайнем случае, всегда можно думать, что либо Эшенбах, либоГиот, либо оба вместе придумали его со всеми его характерными чертами свполне определенной целью. В своей истории о Граале Вольфрам фон Эшенбах важное место отводиттамплиерам, ибо они являются хранителями Грааля и его семейства. Конечно,здесь вполне может идти речь о той свободе, которой в ту эпоху пользовалисьпоэты, не слишком требовательные к хронологии, но не следует забывать о том,что и "Перлесваус" содержал много намеков на тамплиеров. Было бы оченьудивительно, если бы автор "Перлесвауса" и автор "Парцифаля" были бы обавиноваты в одном и том же несоблюдении хронологии; зато более вероятно то,что, приобщая так явно орден Храма к тайнам Грааля, они оба пыталисьзаставить нас что-то понять. Ведь если тамплиеры были представлены какхранители Грааля, то это значит, что он существовал не только во времякороля Артура, но и в эпоху крестовых походов, когда были написаны романы.Следовательно, Грааль не принадлежал только прошлому. Он был также частьюсовременной действительности, и именно это сообщение было общим для обоихроманов. Как мы видим, фон в поэме Эшенбаха имеет очень большое значение, и рольтамплиеров, так же как и личности Киота и Флегетаниса могли бы - по крайнеймере, мы на это надеялись - прояснить тайну Грааля. Но, к сожалению, ничегополезного в тексте "Парцифаля" на этот счет мы не нашли: автор утверждает,описывает, но в конечном счете никогда ничего не объясняет, довольствуясьтолько тем, что настаивает на серьезности своего произведения, являющегосянеким подобием "посвященческого документа" в сравнении с фантастическойсказкой, придуманной Кретьеном де Труа. Тайны Грааля, напоминает он безэкивоков, скрывают различные явления действительности, спрятанные завнешними проявлениями; нужно уметь читать между строк, ибо то, что тамскрывается, может иметь серьезные последствия; но нужно также быть достойнымэтого, ибо Грааль открывается не всем. Это - тайна, и он должен оставатьсятайной: "... Ибо никто не может найти Грааль, не будучи так любим Небесами, чтоони сверху указывают на него, чтобы принять в свое окружение..."
. Егоохраняют те, "на кого указал сам Бог"
... Что же такое Грааль для Вольфрамафон Эшенбаха? Во-первых, и в особенности, это таинственный предмет, едвазамеченный Кретьеном де Труа: "... Она была одета в аравийские шелка. На зеленом бархате она неслатакой величественный предмет, равного которому не нашлось бы даже в Раю,совершенную вещь, к которой нечего было прибавить и которая одновременноявлялась корнем и цветком. Этот предмет называли Граалем. Не было на землетакой вещи, которую бы он не превосходил. Дама, которой сам Грааль поручилнести себя, звалась Репанс де Шой (Repance de Schoye - "Не знающая гнева").Природа Грааля была такова, что тот, кто о нем заботился, должен был бытьчеловеком совершенной чистоты и воздерживался от всякой вероломной мысли". Затем он становится неким подобием рога изобилия, заключающем в себевсе счастье и все радости мира: "Сто пажей получили приказ явиться с почтением к Граалю и собиратьхлеб, который они затем уносили, завернув в белые салфетки... Мне рассказалии я повторяю вам... что у Грааля сотрапезники находили все кушанья, какиеони могли только пожелать, готовые совершенно к употреблению... Но, скажут мне те, кто меня слушает, никогда на земле не было виданоничего подобного. Не нужно ни в чем сомневаться. Ибо Грааль - это цветоквсякого счастья; он приносит на землю такую полноту благодеяний, что егозаслуги были почти равны тем, каковые можно увидеть лишь в ЦарствииНебесном"
. И здесь все еще речь идет о земном, материальном и без специфическойвласти предмете. Но позже Парцифаль услышит из уст своего дяди-отшельникасовершенно иное определение Грааля, несущее в себе отзвук гностическоймысли: "Доблестные рыцари живут в замке Монсальваж, где охраняют Грааль. Этотамплиеры, которые часто уезжают в далекие края на поиски приключений. Каковбы ни был исход их битв, слава или унижение, они принимают его с открытымсердцем, как искупление их грехов... Все, чем они кормятся, приходит к нимот драгоценного камня, сущность которого - чистота... Его называют "lapisexillis". Это благодаря камню Феникс сжигает себя и становится пеплом; этоблагодаря камню Феникс линяет, чтобы затем вновь появиться во всем своемблеске, прекрасным, как никогда. Нет такого больного, который перед этимкамнем не получил бы гарантию избежать смерти в течение всей недели послетого дня, когда он его увидел. Кто видит его, тот перестает стареть. Начинаяс дня, когда камень появился перед ними, все мужчины и женщины принимают тотвид, какой они имели в расцвете своих сил... Этот камень дает человеку такуюмощь, что его кости и плоть тут же находят вновь свою молодость. Он тоженазывается Граалем"
. Итак Грааль стал камнем, и его интерпретации имели очень много болееили менее достоверных толкований слов "lapis exillis". Действительно, в немможно увидеть "laipis ex caelis" ("камень, пришедший с небес"), "lapsit excaelis" ("упавший с небес"), "lapis lapis ex caelus" ("камень, упавший снебес"), и, наконец, "lapis elixir", знаменитый и сказочный философскийкамень алхимиков. В самом деле, весь этот отрывок, как и весь роман Эшенбахав целом, кишит алхимическими символами, например, Феникс, хорошо известныйкак знак возрождения, и в средневековой иконографии - эмблема умершего ивоскресшего Иисуса. Камень... Иисус... Не в первый раз мы встречаем эту двойную аллегорию.Петр - ученик, Петр - скала, на которой Иисус воздвиг свою Церковь. Наконец,камень - это сам Иисус, "камень, коим пренебрегли строители", отброшенныйкамень, основа Храма, скала Сион... И так как она была "основана на скале",королевская традиция, равная царствующим династиям Европы, появилась на светс Годфруа Бульонским. Однако, в дальнейшем камень заменяется распятием, затем появляетсяМагдалина за символом голубки: "Сегодня страстная пятница; это день, когда можно увидеть голубку,плавно спускающуюся с неба; она несет маленькую белую просфору и кладет еена камень... Каждую страстную пятницу приносит она священный предмет,который дает камню силу доставлять самые лучшие напитки и яства, ароматкоторых когда-либо распространялся в этом мире... Кроме того, камень достаетдля его хранителей различную дичь... это доход, который, благодаря своимтайным силам, Грааль доставляет рыцарственному братству"
. Наконец, за этой таинственной и необыкновенной когортой следуют те,кого Грааль призывает к себе на службу: "Что касается тех, кто призван предстать перед Граалем, я хочу сказатьвам, как их узнать. На краю камня появляется таинственная надпись, котораяназывает имя и род тех, кто, будь то юноша или девушка, предназначенысвершить это блаженное путешествие... Счастлива та мать, которая произвелана свет ребенка, коему судьбой назначено однажды послужить Граалю! Бедные ибогатые радуются одинаково, когда им сообщают, что им надлежит послать детейсвоих в ряды святого воинства; с тех пор и навсегда они защищены отгреховных мыслей, которые рождают стыд, и они получают на небесах чудесноевознаграждение..."
. Так как хранителями Грааля являются тамплиеры, соответственно, еговладельцы являются членами особенного семейства с многочисленными ветвями,рассеянными по всему миру; некоторые из них даже не знают, кто они такие насамом деле. Одна из этих ветвей живет в замке Грааля, Мунсальвеше, в будущем- легендарной крепости катаров Монсальва, у которой была та же роковаясудьба, что и у замка Монсегюр. Этот замок был населен загадочнымиличностями: хранительница и носительница Грааля Репанс де Шой и Анфортас,король-рыбак, как и у Кретьена де Труа - дядя Парцифаля, владетель этихмест, имеющий такую рану, что не может ни родить, ни умереть. И когда вконце поэмы проклятие будет снято, наследником замка Грааля станетПарцифаль. Служители Грааля также должны быть посвящены в некую тайну; иногда ихпосылают в мир, чтобы действовать во имя его, а в будущем занять трон, ибоГрааль обладает властью создавать королей: "Счастливую долю часто дарует рыцарям Грааль: они помогают другим, и имсамим помогает судьба. Они принимают в свой замок молодых людей, красивыхлицом и происходящих из знатного рода. Иногда какое-нибудь королевствооказывается без хозяина; если народ этого королевства подчиняется Богу иесли он желает иметь короля, выбранного из войска Грааля, его желаниевыполняется. Нужно, чтобы народ почитал таким образом выбранного короля; ибоего защищает благословение Божье..."
. В другом месте, мы, кажется, понимаем, что в прошлом семейство Граальнавлекло на себя божественный гнев, и намек на "гнев Божий по отношению кним" вызывает в памяти множество текстов, написанных в Средние Века оевреях. Он также вызывает в памяти таинственную работу, неотделимую от имениНикола Фламеля: "Священная Книга Авраама, Иудея, Принца, Священника, Левита,Астролога и Философа Еврейского племени, которое вследствие гнева Божьегобыло рассеяно среди галлов". Флегетанис, предполагаемый автор оригинальногорассказа о Граале, был, если верить Эшенбаху, потомком Соломона. В такомслучае, вполне может быть, что семейство Грааль имело еврейскоепроисхождение. Было ли оно проклято в прошлом или нет, во времена Парцифаля онооткрыто наслаждается божественной милостью и очень большой властью. Однако,оно не должно приоткрывать свою личность: "Бог отправляет своих избранниковтайно... ". Как правило, женщины могут раскрывать свое происхождение, но мужчинамэто абсолютно запрещено, и они даже не должны разрешать ни одного вопроса наэтот счет. Это важная деталь, так как Вольфрам фон Эшенбах возвращается кней в конце своей поэмы: "На Граале появилась надпись. Она гласила: если когда-либо Бог укажетна одного из тамплиеров, чтобы он стал царем другого народа, то этот рыцарьдолжен будет потребовать, чтобы никто не пытался узнать ни его имени, ни изкакой семьи он происходит. Как только ему зададут подобный вопрос, он уйдети не вернется"
. Все это, естественно, приводит нас к Лоэнгрину, сыну Парцифаля,уехавшему от своих на колеснице, запряженной лебедями, когда его женаспросила о его происхождении. Снова вопрос: какова же все-таки причинаподобной секретности? Почему такая тайна вокруг семьи Грааль? Потому что онаеврейского происхождения? Но разве это объяснение? Действительно, историяЛоэнгрина может заставить думать так, ведь звали же иногда ЛоэнгринаГелиосом, но также Илией или Эли... В романе Робера де Борона, так же как и в "Перлесваусе", Персевальпринадлежит к святому еврейскому роду Иосифа из Аримафеи; но, кажется, чтодля Вольфрама фон Эшенбаха эти детали второстепенны и гораздо менее важны,чем средства, использованные для того, чтобы показать себя достойнымназываться его потомком. Прежде всего, Персеваль должен подчинитьсятребованиям своего рода - требование, позволяющее оценить крайнююзначительность, придаваемую поэтом этой крови. Ибо все внимание Вольфрама фон Эшенбаха уделяется этой семье, родуГрааль. Он придает ему особое значение. Он становится центральной темой"Парцифаля" и других его произведений, захватывая весь его интерес, все егозаботы, и его хранители и их генеалогия в конце концов в его глазах имеютбольшее значение, чем доверенный им таинственный предмет. Сначала не так уж и трудно набросать генеалогическое древо... Герой -племянник короля-рыбака Анфортаса, владельца замка Грааль, сам он являетсясыном Фримутеля и внуком Титуреля. Затем род запутывается. Он, возможно,восходит к некоему Лазильезу, быть может, Лазарю из Нового Завета, БратуМарты и Марии. Что касается родителей Лазильеза, предков семьи Грааль, то ихзовут Мазадан и Терделашой - немецкий эквивалент французского выражения"Terra choise["107]
. Зато происхождение Мазадана более неясно.Быть может, его имя происходит от "Ahura Mazda" Зороастры - дуалистическогоначала света, но его фонетика может также - и скорее всего - вызвать впамяти Мазаду - бастион первого еврейского сопротивления римскому завоеваниюв 68 году нашей эры. К сожалению, имена членов семьи Грааль не могут сообщить нам ничего вплане историческом. Нам уже давно известен главный "ориентир" этого рода влице Годфруа Бульонского, но о его предках, реальных или вымышленных,которые хранили свое происхождение в глубоком секрете, мы не знаем ничего.Как мы уже сказали, по Вольфраму фон Эшенбаху, Киот Провансальский нашелрассказ о Граале в архивах дома герцогов Анжуйских, и в жилах самогоПарцифаля текла Анжуйская кровь. А Анжуйский дом, как мы помним, был тесносвязан с тамплиерами и Святой Землей. Фульк Анжуйский станет тамплиером(частично, по крайней мере), затем, в 1131 году, женившись на легендарнойМелузине, племяннице Годфруа Бульонского, он станет королем Иерусалима.Наконец, согласно "документам Общины", владетели Анжу - Плантагенеты - былисвязаны с меровингским родом, и их имя, возможно, было отзвуком имени"Плант-Ар" или Плантар. Конечно, эти связи очень непрочны... но ими, тем не менее, нельзяпренебрегать, ведь Вольфрам фон Эшенбах помещает действие своей поэмы воФранции, а двор Артура, Камелот, в противовес некоторым будущим летописцам,в Нанте, на западной границе старого меровингского королевства в самом цветеего славы[108]
. В одной из рукописей Кретьена де Труа Персеваль, напротив, заявляет,что родился в "Скаудоне" или "Синадоне", в горах; согласно Вольфраму фонЭшенбаху, герой явился из "Валейса". Очень соблазнительно было быотождествить - и вскоре это было сделано - "Валейс" (Waleis) и Уэльс(Wales), страну гэльцев, а "Синадон" со Сноудоном. Но как объяснить тогда,что в различных романах о Граале персонажи курсируют между Валейсом и дворомАртура в Нанте и другими областями Франции, не пересекая нигде никакоговодного пространства и слыша повсюду один и тот же язык? Это пренебрежениесо стороны многих авторов или просто ложный путь, ибо "Валейс" несоотносится с Уэльсом? Не имеем ли мы дело с названием "Валуа" (Valois), регионом старойФранции на левом берегу Уазы? Но, в свою очередь, Валуа имеет, в основном,плоскую поверхность, несравнимую с описаниями Вольфрама, и поэтому на нем неследует серьезно настаивать. Тогда, после многочисленных поисков на ощупь,Валейс был помещен в горном районе, подходящем под все описания. Это Вале(Valais) в Швейцарии, на берегу озера Леман, к востоку от Женевы. Чтокасается Синадона, то это был Сидоненсис, древняя столица Вале, современноеназвание которой звучит не иначе, как... Сьон. Таким образом, следуя Вольфраму, можно установить, что двор Артуранаходился в Бретани, в районе Нанта, и что Парцифаль мог родиться вШвейцарии. Ну а семья Грааль? А замок? Вольфрам фон Эшенбах ответил на оба вопроса в очень важном своемпроизведении, не законченном при жизни - "Младший Титурель", в которое онвносит множество уточнений по поводу генеалогии Грааля и размеров,материалов, конфигурации его замка, например, часовни, круглой, как часовнятамплиеров. А замок расположен в Пиренеях. Наконец, одна из последних поэм Вольфрама, также незаконченная,"Виллехальм", посвящена Гиллему де Желлону, меровингскому главе маленькогокняжества близ Пиренеев. В ней он приобщен к семейству Грааль и,единственный из всех персонажей поэмы, может быть идентифицирован висторическом плане. И однако, Вольфрам фон Эшенбах в своих произведенияхпоказывает себя удивительно точным. В данном случае, кажется, он ссылаетсяна нескольких реальных индивидуумов, а не мифических или вымышленных, насемью, существовавшую в действительности и, что вполне естественно,собравшуюся вокруг Гиллема де Желлона. "Парцифаль" был признанием того, чтоавтор кое-что скрывает, не будем это забывать. По нашему мнению, мы имеемдело не с простым романом, а с произведением "посвященческим", располагающимнекоторыми тайнами, раскрыть которые должен суметь читатель. Грааль и Кабала.
Итак, для Вольфрама фон Эшенбаха, еще более, чем для анонимного автора"Перлесвауса", Грааль определяется как символ внутреннего опыта, состояниябытия и сознания, включая в себя поиск и превращение, озарение, мистическуюсвязь. Здесь можно говорить о посвященческом действии и, перенеся его вгностический контекст, который ему, естественно, присущ, увидеть в немспецифическое выражение кабалистической мысли. Она же в ту эпоху, когдапоявились на свет романы о Граале, уже была широко распространена; в Толедо,где Киот Провансальский услышал историю о Граале, имелся знаменитый центр поее изучению; имелись и другие центры в Жероне, Монпелье и в различных другихгородах юга Франции. Но еще один - и это крайне важная деталь - имелся вТруа, в 1070 году, во времена Годфруа Бульонского, и управлял им Раши, самыйзнаменитый средневековый кабалист. Так как в пределах этой главы невозможно подробно рассказать содержаниеКабалы, удовольствуемся тем, что определим ее связи с романами, посвященнымиГраалю. Скажем лишь несколько слов, чтобы коротко напомнить, что Кабала - этоспецифическое еврейское эзотерическое и символическое толкование библейскихтекстов. Но на языке оккультизма этот термин стал синонимом метафизическогодействия, мистического опыта, в ходе которого сознание подвергается циклуиспытаний и превращений, действия, которое можно найти также, например, виндийских религиях, буддизме и даоизме, и в некоторых формах йоги и дзена. Кабалистический опыт включает серию ритуалов, который поэтапно ведутпосвященного к более высокому уровню сознания и знания. Эти этапы могут бытьпо-разному воспроизведены, но они скрывают одну и ту же единственнуюреальность. Так, "Тиферет" - степень этого посвященческого действия, когдаиндивидуум, покидая мир форм, проникает в мир абстракций, "возвышается надсвоим "я", выражаясь современным языком. Убивая свое "я", жертвуя им вкакой-то степени, он превосходит свою собственную личность, что бывозродиться в другом мире, в мире совершенных гармонии и единения;христианская адаптация кабалистической науки ассоциирует этот "Тиферет" сличностью Иисуса. Во времена Средневековья многие специфические символы были связаны состепенью "Тиферет" кабалистического посвящения. Среди них фигурируютотшельник, проводник или старый мудрец, король, ребенок, принесенный вжертву бог, к которым позже добавятся усеченная пирамида, куб, красныйкрест. Бесполезно уточнять явные связи, существующие между этимиаллегорическими знаками и романами о Граале; например, старый и мудрыйотшельник, дядя Парцифаля, или Персеваля, и его духовный проводник; куб -возможный "камень" фон Эшенбаха; и особенно, как бы за различнымипроявлениями Грааля в "Перлесваусе" - последовательные этапы посвящения встепень "Тиферет". Таким образом, можно видеть, что Грааль и Кабала сближаются в одном итом же индивидуальном действии, стремящемся к совершенству. Грааль, вначалеявляющийся христианским символом, мало-помалу превратился в символеврейский[109]
. ...Где мы играем со словами...
Итак, юный рыцарь в течение серии "испытаний на прочность" посвящаетсяв тайну исключительной важности. Эта тайна находится под охраной ордена -рыцарского на первый взгляд, но также связанного с этой особенной семьей. Толи в результате брачного союза, то ли по праву наследования, то ли по обеимпричинам одновременно, герой становится сеньором Грааля и его мира ... Вот вкратце основная сюжетная линия романов о Граале, и снова мы должныконстатировать значение, которое придается понятиям рода и наследства,потомства и генеалогии. Также удивительно видеть, что эти скорее абстрактныепонятия сталкиваются и пересекаются с некоторыми историческими реалияминашего расследования, например, с домом герцогов Анжуйских, с Гиллемом деЖеллоном или, опять же, с Годфруа Бульонским. В этих условиях можем ли мыпредположить, что Сионская Община или Ренн-ле-Шато тоже связаны с Граалем?Неужели мы, не подозревая об этом, идя по следам Персеваля, вели нашисобственные поиски современного Грааля? К какому удивительному открытию мыприближались? Куда же, наконец, увлекал нас "Святой Грааль"? Saint Graal... San Graal... разные названия одного и того же иединственного символа; выражение "Sangraal" или, как у Мэлори, "Sangreal"одинаково часто употреблялось в первых версиях романов, ему посвященных. Но,если правильно расчленить это слово, как оно не было расчленено впоследующих версиях, мы получим уже не "San Graal", а "Sang Raal" или "SangReal", что на современном языке означает ни что иное, как "Sang Royal" -"королевская кровь"... Итак, мы снова вернулись к понятию потомства, королевского потомства, иГрааль, являясь кроме всего прочего, чашей, мог содержать в себе кровь,кровь какого-то рода. Но о чьей крови шла речь и о каком роде?.. Потерянные короли и Грааль.
В одно время с романами о Граале во Франции и в Германии конца XII иначала XIII веков появлялись другие многочисленные произведения, ставшиетакими же знаменитыми. Таковы "Тристан и Изольда" - шедевр великогоэльзасского поэта Готфрида Страсбургского, "Эрек и Энида" Кретьена де Труа,или же куртуазные романы Хартмана фон Ауэ, которые, не будучи явно посвященыГраалю, развивались в одно и то же историко-мифическое время, ибо в разнойстепени в них затрагивается тема короля Артура. А Артур, как мы знаем, жил вконце V - в начале VI веков, то есть в расцвет меровингской эпохи, и былсовременником Хлодвига, который был тогда на вершине славы, разделяя скоролевским родом одинаковое название "Урсус" - "Медведь", и вместе с ним,быть может, часть тех сил, которые ему приписывались. Но эпоха Меровингов - фон романтических циклов, посвященных Артуру иГраалю, - послужила также декорацией к литературе, вдохновленной другими исамыми разными событиями, например, написанной во времена крестовых походов. Это случай знаменитого немецкого эпоса "Песнь о Нибелунгах", в которомв XIX веке Вагнер черпал вдохновения для своей великой лирической тетралогии"Кольцо Нибелунга". Как всегда, мифы и легенды в ней сплетаются с Историей,но будет небезынтересным напомнить, что слово "Нибелунг" обозначалогерманское племя, жившее в конце эпохи Меровингов, и что некоторые имена"Песни о Нибелунгах" - Зигфрид, Брюнхильда, Кримхильда или Зиглинда -подлинно меровингские. Также как и многочисленные эпизоды немецкой поэмыотносятся к событиям, происходившим во времена Меровингов. Все наводит на мысль о том, что эта эпоха обладала прямо-таки чарующимвоздействием на воображение XII и XIII веков. Во-первых, поэтическаяпривлекательность бесчисленных великолепных легенд, хлынувших одновременноизо всех земель Европы, но также и привлекательность историческихподробностей, содержащихся в них. Таковы "Поиски Святого Грааля", написанныемежду 1215 и 1230 годами, события которых явно относились к тому, чтопроисходило четыреста пятьдесят четыре года спустя после воскресения Иисуса.Ведь если Иисус умер в 33 году нашей эры, сага о Граале, следовательно,должна разворачиваться в 487 году, в самом начале меровингской эпопеи и задевять лет до крещения Хлодвига. Кроме того, вспомним, что Вольфрам фон Эшенбах и все остальные романы оГраале вместе с ним располагали двор короля Артура в Нанте, а не в Англии,как мы довольно долго думали, и действие его поэмы разворачивается впределах Галлии. Примем во внимание, наконец, и то, что все средневековыепредания рассказывали о том, что Магдалина привезла Грааль из Иерусалима вМарсель, город, который тоже расположен в Галлии. Так, без всякого риска ошибиться, мы могли бы поместить события,поведанные романами о Граале, во времена Меровингов и в Галлию, наконтиненте, а не в Англии, как говорили многочисленные комментаторы этихроманов[110]
. Быть может, уже тогда сам Грааль был связан скоролевской кровью меровингской династии, кровью, которую считали священнойи наделенной магической и чудодейственной властью. Быть может также, романы о Граале в символической или аллегорическойформе рассказывали об определенных событиях меровингской эпохи, встреченныхнами - а почему бы и нет? - в ходе нашего расследования. Например, эта оченьдревняя свадьба, после которой родилась легенда о двойном происхожденииМеровея; или же история семьи Грааль, символизирующая тайное выживаниемеровингского потомства, королей, "потерянных" в горах и пещерах Разеса; илиже их изгнание в Англию около конца IX - начала Х веков; или же эти тайныединастические браки, благодаря которым меровингская лоза, как и древоГрааля, расцветет пышным цветом в Годфруа Бульонском или в Лотарингскомдоме. А "медведь" Артур был случайно нарисован в виде кельтского илигалло-римского вождя, на самом же деле он был "Урсусом", а авторы романов оГраале завладели легендарным и героическим Артуром из хроник Джефри деМонмауса, чтобы сделать его проводником некоего предания, совсем другого посмыслу и очень секретного... Тогда все могло принять новое значение,объясняющее, например, что тамплиеры, названные Сионской Общиной хранителямимеровингского потомства, были объявлены хранителями Грааля и его семьи...Действительно, если семья Грааль и меровингское потомство совпадали вовремени и пространстве, то не было ничего удивительного в том, что тамплиерыохраняли ее в эпоху, когда создавались посвященные Граалю романы, и в ихприсутствии, следовательно, не было ничего анахронического. Соблазнительные гипотезы, в которых феерия легенд сплеталась систорической действительностью, в которых потомство Грааля сольется в одну иту же и единственную ветвь с потомством Меровея. Да, но... Если действие романов о Граале разворачивалось в меровингскую эпоху, тоони, как мы уже видели, были связаны с Иисусом, Иосифом из Аримафеи иМагдалиной. Даже очень тесно связаны, раз Робер де Борон видел в Галаадесына Иосифа из Аримафеи и раз "Поиски Святого Грааля" называли его, как иИисуса, отпрыском царя Давида. Впрочем, для многих средневековых писателейимя Галаада было производным от Гилеада, мистического наименования Иисуса. Если Грааль должен быть идентифицирован с меровингским родом, то как онсвязан с Иисусом? Как примирить две связи, отдаленные друг от друга четырьмядолгими столетиями и множеством различий? Какая нить может привязыватьГрааль, с одной стороны, к эпохе Меровингов, а с другой - к приезду в ГаллиюМагдалины, привезшей с собой таинственный сосуд? Если, как говорит предание, в этом сосуде находилась кровь распятогоХриста, то почему и каким образом надо было приобщать ее к меровингскойдинастии, именно в эпоху крестовых походов, в момент, когда она носила наголове венец королевства Иерусалимского, защищаемая орденом Храма и СионскойОбщиной? Кровь Иисуса и кровь Меровингов... На каком неизвестном уровненаходится их связь? Явно очень удаленные одна от другой во времени,пространстве и историческом контексте, они где-то соединялись, сталкивалисьили совпадали. Пока мы на этот вопрос ответить не могли. Однако, кое-чтообщее между ними существовало. В этом мы были почти уверены... Синтез.
Почему мы были первыми, кто произвел синтез этих отношений, тактрудноустановимых, между личностями, датами и несчетным количеством фактов,принадлежащих то ли мифам, то ли реальности, то ли и тем, и другой?Различные элементы этого огромного целого существовали в течение столетий,они были более или менее хрупкими или явными, и всегда рассеянными по разнымкультурным и географическим областям, но никто, однако, насколько мы знаем,не догадался собрать их в связное целое. Почему вдруг такой прокол? С начала XVIII века западную культуру и знания, как известно всем,называют эпохой Просвещения, отмеченной больше аналитическим духом, чемсинтетическим. Это и есть причина того, что сегодня мы видим этобезжалостное расслоение знаний по понятиям "отдельных дисциплин" и "узкойспециализации" - это знак нашего времени, проявляющийся во всех областях -культурной или научной, школьной или университетской. Литературная традиция следует тем же законам. Она разгорожена, что мыконстатируем ежедневно, на строго отдельные сферы, на закрытые области,четко определенные "специалистами", "экспертами", склонными обрабатыватьсвою собственную территорию, бросая лишь подозрительный или презрительныйвзгляд на участок своего соседа. Межнаучный поиск для них не существует,эклектика тоже, и они совершенно сознательно отказываются от мысли поискатьв другом месте, недостающую частичку знания... Эта немного карикатурная, но удручающая картина явно применима и кнашим собственным поискам. Имея корни, уходящие в самые различные земли и всамые отдаленные эпохи, затрагивающие человеческие реальности, не имеющиеникаких явных связей, общих культур и образов мыслей априори несовместимых,загадка, которую мы решили разъяснить, еще задолго до нас возбуждалалюбопытство многих, которые никогда не были объединены, но не вызвалауглубленных и глобальных исследований. Работы, посвященные изучению Грааля, многочисленны, серьезны изамечательны в своем разнообразии, и этот источник, кажется, еще не иссяк;также многочисленны, серьезны и увлекательны работы, посвященные тамплиерами крестовым походам. Однако, в первом случае специалисты - не историки недумали о том, чтобы искать в эпопее крестоносцев возможные литературныепоследствия; во втором - историки, приверженные больше к событиям, описаннымна бумаге, чем к устным преданиям, являющимся источником всех легенд,отбрасывали романы о Граале, мифы, сказки, символические интерпретации,обыкновенные плоды мечты и воображения, а следовательно, бесполезные длянауки, называемой точной. Искать историческую правду в романах о Граале?Ересь!.. И, тем не менее, разве каких-нибудь сто лет тому назад Шлиман ненашел Трою, благодаря старательному изучению текстов Гомера? Правда, несколько попыток все же было сделано, чтобы придатьправдоподобие легендам, приписывающим тамплиерам роль мистических хранителейнекоего неопределенного Грааля, но ни одно серьезное доказательство непривело к серьезным выводам. Тамплиеры были исторической реальностью, Граальпринадлежал к области фантастики, поэтому они были априори и надолгонесовместимыми. Подобное отношение XIX и XX веков, очень возможно, было таким же, как иво времена Средневековья. Действительно, плохо представляется специалист XIIвека, черпающий свои доказательства из многочисленных романов о Граале, также как сегодня не известен ни один летописец меровингской эпохи, упомянувшийлегенды из "артуровского" цикла, которые, однако, могли бы быть емучем-нибудь полезны. Все эти размышления, впрочем, точно так же применимы к изучению Библии.Последующие века исследовали, разобрали, разложили на части, разрушили, апотом восстановили, определили тем или иным образом личность Иисуса висторическом контексте Нового Завета. Но никто никогда по этому поводу невспомнил Грааль. Один принадлежал к истории религий и находился на БлижнемВостоке; другой, сочиненный в Западной Европе спустя более тысячи лет, выросна фантастической поэзии. И поэтому не следовало объяснять одно другим. Но почерпнутые случайно из различных культурных наследий многочисленныепримеры могут, если в этом есть нужда, свидетельствовать об узости иограниченности подобного интеллектуального отношения. Действительно, начинаяс Гомера, упомянутого выше, с древних ирландских саг, запечатлевших в себепереход от матриархата к патриархату, и до "Войны и мира" - картины жизниРоссии в наполеоновскую эпоху, - многочисленные произведения доказывают, чтороман, как и История, может быть источником точных знаний. Никакой материалне должен быть отброшен априори, и в том, что касается поисков, нужнопринимать все открытия, представлять все возможности, стараться хотькак-нибудь, даже если это явно невозможно, сопоставлять события, даты,личности и реальности всякого рода. В особом случае, каковым является наше исследование, рамками которогобыла целая западная цивилизация, а эпохой - тысячелетия, тем более не надобыло колебаться прыгать из III в XII, а потом в ХХ век, или же искать связь,существующую между такими разными документами, как тексты Нового Завета,романы о Граале, меровингские, хроники и сочинения франкмасонов. Такимобразом, мы должны были открыть, что вторые проясняли первые, а вособенности - жизнь и личность Иисуса. Не правда ли, здесь присутствуетотносительно распространенный феномен считать, что современный документиногда объясняет более древнюю действительность? Пусть нас простят специалисты, но исторический факт сам по себе неявляется достаточным. Его корни уходят в глубокое прошлое, его ответвленияпростираются далеко во времени и в пространстве, причем проявляются иногда внеожиданных формах, например, в виде мифа или легенды. Осмелимся сравнитьэти факты с камнями, брошенными в огромный океан Истории; они исчезают вглубине, и только движущиеся круги, расширяясь и перепутываясь наповерхности, отмечают место, куда эти камни упали. С нашей стороны, мы посмотрели, как образуются и разглаживаются этимногочисленные круги на поверхности Истории; теперь надо было найти камень,покоящийся более двух тысячелетий в глубине вод... Гипотеза.
Как мы знаем из средневековых легенд, Магдалина приехала в Галлию,привезя вместе с собой Святой Грааль или "королевскую кровь". Тесносвязанный с образом Иисуса, этот Грааль, как кажется, был очень близкосвязан с неким потомством. Он вдохновил авторов многочисленных романов,действие которых было помещено в эпоху Меровингов, и написанных послеГодфруа Бульонского, мнимого "отпрыска" семьи Грааль, но реального -меровингского рода, взошедшего на трон Иерусалима, не имея, однако,королевского титула. Если бы речь шла о любой исторической личности, кроме Иисуса, то мы,без сомнения, не колеблясь и без обиняков сформулировали бы выводы,спровоцированные этими последовательными размышлениями. Но речь шла обИисусе, и наше взрывоопасное заключение не преминуло бы накалить страсти. Вэтих условиях более мудрым было представить его как простую гипотезу. Вотона: Магдалина, таинственная личность из Евангелия, была в действительностиженой Иисуса. У них был ребенок или несколько детей, и после распятияМагдалина тайно добралась до Галлии, где, как ей было известно, она могланайти убежище в одной из еврейских общин, обосновавшихся на юге страны.Таким образом, прямое потомство Иисуса пустило свои корни в Галлии, ибоМагдалина привезла с собой этих детей или ребенка, и эта в высшей степени"королевская кровь" непрерывно продолжалась в потомстве в самой строгойтайне в течение почти четырехсот лет - нормальный промежуток времени длявысокого рода. Последовали многочисленные династические браки с другимиеврейскими семьями, а также с римлянами и вестготами. В V веке потомствоИисуса, слившись с франками, породило династию Меровингов. Если все эти предположения, являющиеся, напомним, простыми гипотезами,оказались бы точными, то многие моменты нашего исследования получили бы своеобъяснение: поклонение, предметом которого во времена крестовых походов былаМагдалина, и исключительный статус, предоставленный меровингским королям;рождение легендарного Меровея, сына морского существа "из моря", может быть,символизированное, как и Иисус, мистической рыбой; пакт между римскойЦерковью и потомками Хлодвига, в действительности происходящими от Иисуса -идеальный договор для Церкви, возведенной на его имени; реабилитацияДагоберта II после его убийства, когда Церковь стала сообщницей не толькоцареубийства, но и некоей формы богоубийства; ярость, с которой пыталисьстереть имя Дагоберта со страниц Истории, а потом - ярость, с которойКаролинги пытались узаконить себя как императоров Священной Римской Империи,сливаясь с меровингской династией. Потомство Иисуса, продолжающееся в Дагоберте, могло также объяснить исуществование семьи Грааль, ее загадочное сияние и ореол тайны,короля-рыбака, больного и не могущего царствовать, Персеваля, наконец, какнаследника замка Грааль. Одновременно это потомство объясняло мистическоепроисхождение Годфруа Бульонского, сына или внука Доэнгрина, который, в своюочередь, был внуком или правнуком Персеваля, то есть членом семьи Грааль. Аесли Годфруа Бульонский происходил от Иисуса, то взятие им Иерусалима в 1099году было чем-то большим, нежели просто победа над неверными, оно принималосовсем другое значение: вся эта война объяснялась тогда желанием отвоеватьсвященное наследство. Кроме того, многочисленные намеки на виноградарство, встреченные в ходенашего исследования, - символ различных династических союзов, - тожепринимали смысл продолжения потомства Иисуса, часто отождествляемого,причем, даже им самим, с виноградной лозой. Эту гипотезу подтвердило бы иновое открытие: резная дверь, представляющая Иисуса в виде грозди винограда.А дверь эта находится в Швейцарии, в Сьоне... Итак, как мы видим, наш сценарий не был лишен ни связности, ниинтереса. Но, несмотря ни на что, мы угадывали в нем какую-то хрупкость,слабость в структуре, мешающую ему выразить себя со всей желательной намсилой. Мы чувствовали, что нашим доказательствам, чтобы им быть до концаубедительными, не хватало какого-то неопровержимого аргумента, который помогбы нам разрешить необъяснимые детали, сомнения, нерешенные вопросы. Толькотогда мы смогли бы твердо и определенно остановиться на этой гипотезе ипредставить ее на всеобщее рассмотрение. В этой перспективе нам теперь надо открыть и просмотреть Евангелие,тщательно изучить весь исторический контекст Нового Завета и писания первыхотцов Церкви... 12. КОРОЛЬ-СВЯЩЕННИК, КОТОРЫЙ НИКОГДА НЕ ЦАРСТВОВАЛ.
Сегодня, возможно, больше, чем когда-либо, наличествует тенденцияговорить о христианстве, как о некоей сущности, абстрагируя его от различныхформ, иногда очень непоследовательных, которые оно может принимать. Укатоликов и англиканцев, у православных и бесчисленных протестантских сектнашего времени христианство действительно предстает так часто под различнымиличинами, что, не входя в детали, трудно дать ему четкое определение. Мыскажем, что христиане, разделяющие одну и ту же веру в Иисуса, принимают -правда, на разных уровнях, более или менее буквально или символически,согласно их религии - слово Нового Завета по этому поводу, а особенно в том,что касается распятия и воскресения. Например, в Новом Завете четыре Евангелия рассматриваются всемихристианами как определенный итог, источник всего того, что знают и во чтоверят с детства. На этом основании авторы этих писаний считаются тоже внекритики, а их соответствующие свидетельства - дополняющими друг друга иподтверждающими друг друга. В действительности же очень мало христиан знают,что Четвероевангелие не только различается в своих составных частях, но ичто эти части иногда находятся в резком разногласии. Что касается рождения и происхождения Иисуса, о котором, как полагают,все известно, то только двое евангелистов затрагивают эту тему, и обаговорят разное. По Матфею, Иисус был аристократом, происходившим от царяДавида через Соломона; у Луки - хотя Иисус и принадлежал к колену Давидову,но происхождение имел менее блестящее. Эти две генеалогии сильно расходятся,тогда как Марк, со своей стороны, в очень туманных выражениях поддерживаетлегенду о "бедном плотнике". Также у Луки при рождении Иисуса его посетили пастухи; у Матфея этобыли цари. У Луки семья Иисуса жила в Назарете, откуда направилась в Вифлеемдля переписи населения, которую История рассматривает как гипотетическую; иродился он в убогой конюшне. У Матфея, напротив, родители Иисуса жили вВифлееме, и он родился в доме. Уничтожение новорожденных младенцев в городе,предпринятое Иродом, но версии того же Матфея, вынудило их бежать в Египет,и только по возвращении они объявились в Назарете. Каждая из этих деталей, за исключением, быть может, переписи, со всехсторон совершенно правдоподобна; но они категорически противоречат однадругой у разных авторов, а в подобных условиях невозможно совместить рассказМатфея с рассказом Луки. Либо один из них неточен, либо оба, но все равно,мы вынуждены заключить, что Евангелия не являются неопровержимыми, раз онидруг друга опровергают. А противоречия продолжаются. По Иоанну, действительно, распятиесовершилось накануне Пасхи, тогда как у Матфея, Луки и Марка оно произошлона следующей неделе после нее... Кроме того, личность Иисуса меняется отЕвангелия к Евангелию, и иногда буквально во всем. Агнец у Луки, он у Матфея- всемогущий государь, "пришедший, чтобы принести не мир, но меч". Чтокасается последних слов Иисуса на кресте, они одинаковы у Марка и у Матфея:"Боже мой. Боже мой, для чего Ты меня оставил?"; но у Луки Иисус восклицает:"Отец, в руки Твои предаю дух мой!", а у Иоанна он произносит всего однослово: "Свершилось". Вывод напрашивается сам собой. Евангелия представляют собой источникбесспорно серьезной информации, но надо суметь оценить их правильно. Небудем забывать, что это произведение не Бога, а рук человеческих, которыеего подвергали цензуре, перечеркивали и часто переписывали по-своему.Вспомним, что Библия, впрочем, с самого начала была сборником относительнопроизвольных рассказов, из которого некоторые тексты были умышленноисключены. Известно, что в 367 году епископ Афанасий Александрийскийсоставил список заголовков, из которых должен был состоять Новый Завет,список, который ратифицировал Совет в 393 году, а потом Совет Карфагена -спустя четыре года. Так родилась книга, которую мы знаем сегодня, плодселекции, повторим это, произведение человеческое, а значит, незастрахованное от ошибок. Ибо по каким критериям эти конклавы церковниковопределили, что такой-то текст принадлежит Новому Завету, а такой-то с нимрасходится? Это еще не все. В 1958 году профессор Мортон Смит из Колумбийскогоуниверситета обнаружил в одном монастыре близ Иерусалима письмо, содержащеенеизвестный фрагмент Евангелия от Марка. Это письмо было адресованоепископом Климентом Александрийским своему ученику Феодору после спора,произошедшего между последним и гностической сектой карпократийцев. Порекомендовав ему хорошенько различать в этом деле "истину, котораякажется истинной в глазах человеческого мнения, и настоящую истину, котораяявляется таковой, благодаря вере", Климент Александрийский подходит кпредмету спора - Евангелию от Марка, - и плохому использованию егокарпократийцами. Речь идет о тексте, написанном евангелистом на основе своихзаметок и заметок Петра, предназначенных для тех, "кто находится на дорогесовершенства" и "посвящается в великие тайны", но не предназначенных длятого, чтобы быть обнародованными перед всеми христианами. Перед смертью Маркдоверил свое "сочинение" александрийской Церкви, которая заботливо хранилаего до того дня, когда один из ее членов, подталкиваемый"демоном-разрушителем", выдал один экземпляр Карпократу. Тот, поспешивдобавить к "святым и безупречным" словам Марка скандальную ложь, придал имтолкование, соответствующее кощунственному и богохульному содержанию егодоктрины о плоти. Такова история "тайного Евангелия" от Марка, признанная и рассказаннаяепископом Климентом Александрийским, который заключил письмо советом своемуученику никогда не соглашаться с карпократийцами в том, что этот текст былпроизведением Марка, ибо, уточняет он еще, "не все истины должны бытьповеданы всем людям". Затем отец Церкви заканчивает свое письмо, цитируяодин отрывок этого Евангелия, который не смогли разобрать гностическиесекты: "Однако я не колеблясь отвечу на вопросы, которые ты задал, иопровергну всю ложь самими словами Евангелия. Так, после "И они пошли подороге, которая ведет в Иерусалим" до "спустя три дня он воскреснет", тайноеЕвангелие говорит слово в слово: "Они отправились в Вифанию, и там была женщина, брат которой умер. Онапришла к Иисусу, пала ниц перед ним и сказала: Сын Давида, сжалься надомною! Но ученики оттолкнули ее. Тогда, разгневавшись, Иисус пошел с ней всад, где находилась могила, и тут же из нее раздался громкий крик. Иисусприблизился, снял лежащий на ней камень, вошел в могилу, протянул руку юношеи заставил его подняться. А юноша, взглянув на него, тут же возлюбил его иумолял взять его с собой. Они вышли из могилы и отправились в дом юноши; атот был богат. Спустя шесть дней Иисус сказал ему, что он должен делать, и вечеромюноша пришел к нему, одетый лишь в белую простынь. В эту ночь они осталисьвместе, и Иисус поведал ему тайны Божественного царства. Затем он покинулего и удалился на другой берег Иордана[111]
".
Этого эпизода нет в Евангелии от Марка, но он хорошо известен: речьидет о воскрешении Лазаря, описанном в четвертом Евангелии, от Иоанна.Тексты очень схожи между собой, кроме некоторых деталей, например, "громкогокрика", раздавшегося из могилы перед тем, как Иисус откинул камень в сторонуи приказал занимающему ее выйти. Марк оставляет возможность предполагать,что Лазарь не умер и что, следовательно, никакого чуда не было. Впрочем, этаистория может, даже больше, чем рассказ Иоанна, навести на мысль о вероятныхотношениях между человеком, закрытым в могиле, и тем, кто его "воскресил".Может быть даже карпократийцы, доктрина которых состояла в том, чтобывозвышаться над чувствами, доводя их до крайности, увидели в этом какой-тонамек гомосексуального характера... Но, впрочем, профессор Смит вовсе непридерживался такого мнения, и он видит в этом эпизоде скорее заклинание изкакого-то символического ритуала смерти и возрождения, многочисленные формыкоторого тогда существовали на Ближнем Востоке. Так как воскрешение Лазаря не появляется ни в одном Евангелии, кромеЕвангелия от Иоанна, можно сделать разумное заключение о том, что Феодорпоследовал совету Климента Александрийского и заставил рассказ об этомсобытии, написанный рукой Марка, исчезнуть. Итак, одни детали из Евангелия от Марка исчезли, но, бесспорно, тудадобавились другие. Так, оригинальная версия его книги заканчиваласьраспятием, положением во гроб и вскрытием опустевшей могилы, но без всякогоупоминания о воскресении, ни о явлении его ученикам. А в настоящее время онозаканчивается по-другому, а именно: констатацией воскресения. И, повторим,речь идет о более позднем добавлении, датирующемся концом II века иприсоединенном к первоначальному тексту Марка[112]
. Что является приемлемым и доказанным для Евангелия от Марка, оченьвозможно, является таковым и для других текстов Нового Завета, которые, сосвоей стороны, без сомнения, подверглись исправлениям, купюрам и добавлениямтакого же порядка, которые могли только исказить первоначальное егозначение. Честное слово, как, рассматривая эти выводы объективно, в рамках нашегоисследования мы можем считать Евангелия в целом неопровержимыми? Но, так какбольшая часть их действительно подлинна и является свидетельством из первыхрук событий, происшедших две тысячи лет назад в Палестине, мы решилииспользовать их осторожно и осмотрительно, стараясь как можно более строгоотделять вымысел от истины, вырывая ее из условных форм, в которые она,конечно, была запрятана. Но для этого сначала нужно было познакомиться систорической действительностью Святой Земли в момент появления христианства,ибо Евангелия были лишь пустыми сосудами, плывущими вне времени по океанувеков. Так же как и у многих других исторических документов - рукописейМертвого моря, поэм Гомера или Вергилия и романов о Граале - их корни могутуходить лишь в точное место и в определенную эпоху. Очевидно, что они такжеявляются отражением жизни народа, зеркалом цивилизации и целого комплексаспецифических факторов. Палестина во времена Иисуса.
Уже в I веке ситуация в Палестине отличалась нестабильностью ибеспорядком, страна была во власти бесконечных внутренних баталий,перемежающихся с настоящими войнами, и ослаблена непрекращающимися сменамиправящих династий, которые поддерживали почти постоянные волнения. Еврейскоегосударство попыталось объединиться во II веке до нашей эры, но онооставалось хрупким, а в 63 году до нашей эры. Святая Земля снова находиласьв состоянии все возрастающей анархии, отданная на растерзание вожделениямвсех возможных захватчиков. Захватчик появился за пятьдесят лет до рождения Иисуса в лице Помпея, иПалестина, таким образом, стала римской провинцией. Но Рим в то время былслишком занят своей собственной судьбой, чтобы по-настоящему взять на себяответственность за судьбу своей новой и далекой колонии. И поэтому ондоверил эту заботу потомкам царей, уполномоченным от его имени заставитьуважать императорские указы на восточном побережье "Великого Моря", царям,названным Иродами, которые были не евреями, а арабами. Первый из них,Антипатр, занимал трон Палестины с 63 года до нашей эры до своей смерти в 37году до нашей эры, и его сменил его сын Ирод Великий, который процарствовалдо 4 года нашей эры. Положение в святой Земле в то время было похоже наположение любой оккупированной страны, угнетенной суровым военным режимом, ижители, сохраняя свои обычаи и религии, должны были склониться перед закономпобедителя, ибо всемогущая римская власть была представлена армией,организация и действенность которой показала себя во многих странах. Ситуация внезапно осложнилась в 6 году нашей эры в государстве,организованном из провинций и двух тетрархий: Галилеи, управляемой ИродомАнтипасом, и Иудеи, духовного и светского центра Палестины, зависящейнепосредственно от Рима и управляемой из Цезареи римским прокуратором.Начало нового римского режима в Иудеи было отмечено тремя тысячами случаевприговорения к распятию, налогами и пытками, грабежами и осквернениямиХрама, и многие жители предпочитали покончить с собой. Понтий Пилат, бывшийпрокуратором с 26 по 36 год, еще ухудшил положение. В противовес тому, чтопозволяли думать о нем Евангелия, это был жестокий и развращенный человек,который продолжил и усилил злоупотребления властью, начатое егопредшественниками, и удивительно, что по этому поводу мы находим лишь слабуюкритику этого ига, которое, вероятно, было очень тяжелым, почти невыносимым. Евреи в Святой Земле тогда были разделены на многочисленные секты.Среди главных назовем саддукеев, большинство которых происходило изсостоятельного духовенства, консерваторов в области политики и религии,прекрасно приспособившихся к присутствию римлян; фарисеев, непримиримыхформалистов, находившихся в пассивной оппозиции Риму, и, наконец, ессеев,суровых мистиков, которые пользовались значительным влиянием. Вместе с нимисуществовали и другие, менее важные секты, которые очень долго пришлось быперечислять, такие, например, как назореи, к которым принадлежал Самсон замного веков до того, или же назореяне - этим словом, кажется, называлиИисуса и его учеников; в самом деле, греческая оригинальная версия НовогоЗавета намекала на "Иисуса Назореянина" - напомним, что этот эпитет тогдаобозначал определенную еврейскую секту, а не жителя города Назарета. Наше расследование особенно интересует одна из этих группировок. Речьидет о секте зелотов, основанной в 6 году нашей эры, в год, когда Рим взял всвои руки прямой контроль над Иудеей, раввином-фарисеем Иудой Галилеянином.Эта группа, собственно говоря, была не сектой, а скорее националистической иреволюционной политической партией, составленной из фарисеев и ессеев,пришедших из самых разных сект, которые во времена Иисуса принимали большоеучастие в делах страны, одним из определяющих политических элементов которойони являлись. Подвижные и активные, они продолжали осуществлять свое влияниееще долго после распятия, и таким образом, столкновение оказалосьнеизбежным. Действительно, в 66 году разразился бунт, и вся Иудея поднялась противсамовластия Рима. Отчаянная, мужественная и бесполезная попытка, за которуютолько один город - Цезарея - заплатил уничтожением двадцати тысяч евреев.Затем в течение четырех следующих лет римские легионы заняли Иерусалим,стерли город с лица земли, сожгли и разграбили Храм (в 70 году), иединственный бастион сопротивления, который смог продержаться в течение трехлет, находился в горах, в крепости Масада, которую защищал потомок ИудыГалилеянина. Бунт в Иудее повлек за собой первое массовое бегство евреев из СвятойЗемли, а второе произошло шестьдесят лет спустя, в 132 году, и последовалооно за новым бесплодным восстанием, которое спровоцировало изгнание всехевреев из Иудеи, декретированное в 135 году императором Адрианом. Такимобразом, отныне Иерусалим стал римской колонией под названием ЭлияКапитолина. Как мы видим, жизнь Иисуса разворачивалась в особенно беспорядочноевремя, продолжавшееся сто сорок лет, то есть еще долго после его смерти. Онабыла отмечена неизбежными психологическими и культурными симптомами,присущими подобным ситуациям, а именно: положению ожидания и надежды намессию, который вырвет свой народ из рук угнетателей. В этом смысле можно,забегая вперед, сказать, что применение этого определения исключительно кИисусу было результатом неполного анализа фактов, как на историческом, так ина семантическом уровнях. Впрочем, в то время с мессией не связывали никакого понятия обожественности, и современники Иисуса не преминули бы удивиться такойассоциации мыслей. "Мессия" по-гречески будет "Христос"; как и вдревнееврейском языке, это слово означает всего-навсего "помазанник Божий",и применялось оно чаще всего к монархам. Так, Давид, будучи священным царем,стал "мессией" или "христосом", как и все остальные еврейские ветхозаветныецари. Еще во времена римского владычества в Иудее верховный священник,назначаемый администрацией, также носил титул "Священника-Мессии" или"Священника-Христоса". Для зелотов и для всей оппозиции Риму этот священник, по-видимому, был"лжемессией". Настоящий, ожидаемый Мессия был совсем другим; это былзаконный "потерянный царь", еще неизвестный потомок Давида, назначенныйсудьбой спасти свой народ от тирании Рима. Это ожидание достигнет размеровнастоящего коллективного бреда при жизни Иисуса и не исчезнет с его смертью,и бунт 66-70 годов, конечно, был облегчен пропагандой и возбуждением,умышленно поддерживаемыми зелотами во имя будущего пришествия Мессии. Причем, как мы видим, ждали именно Мессию-человека, являющегося царем ипомазанником, а также, по мнению народа, политическим освободителем. Этотоже персонаж, в основном, чуждый будущей христианской идее "сына Божьего".Короче говоря, по своему происхождению Иисус звался "Иисусом-Мессией", тоесть по-гречески "Иисусом-Христом", и это название, чисто функциональноеобозначение, деформировалось и стало именем собственным Иисуса Христа. История Евангелий.
Грубые репрессии, которым подвергся еврейский народ в 66 -70 годахвследствие напрасной попытки восстать, положили конец мессианским надеждам.По крайней мере, такова была видимость, ибо они, приняв впоследствиирелигиозный облик, выкристаллизовались в Евангелиях, откуда они почерпнулиновые силы. Известно, что Евангелия писались не во времена Иисуса; по большей частиони составлялись между 66-74 и 132-135 годами, то есть между двумяпериодами, когда Иудея пыталась реагировать на суровость римской власти. Ноих источники явно имели более древнее происхождение: написанные, ноисчезнувшие во время всеобщего шквала документы, и особенно устные предания.Эти последние передавались по рассказам вторых, третьих, четвертых лиц, тоесть сильно искаженными в том или ином смысле, или же основанными лишь наличных воспоминаниях отдельных людей, знавших Иисуса, встречавших его илиприсутствовавших при распятии, которые, следовательно, обращались к своейпамяти. Написанное вскоре после 64 года во время всего первого восстания ИудеиЕвангелие от Марка считается самым ранним, за исключением последующегодобавления, относящегося к воскресению. Уроженец Иерусалима, Марк, кажется,не был учеником Иисуса; зато вполне вероятно, что он был одним из товарищейсвятого Павла, ибо текст его, несомненно, несет на себе отпечаток идейпоследнего. Как мы видели из письма Климента Александрийского, этот текстбыл написан в Риме и, в основном, для греко-римской публики. Это важнаядеталь, ведь в тот момент, когда Марк писал свою книгу, Иудея находилась всостоянии быстро надвигавшегося восстания, и тысячи евреев уже былиприговорены к распятию. Так что было бы неразумным, если Марк хотел найтислушателей среди римлян, представлять Иисуса политическим агитатором иливрагом всемогущей тогда римской власти. Чтобы передать свое посланиеримлянам, он должен был игнорировать их ответственность за смерть Иисуса,оправдать местную власть и открыто перенести обвинение на некоторыееврейские круги. Ведь это отношение было принято затем, другимиевангелистами, как и всеми первыми христианами, ибо только при таком условииих сочинения, да и сама Церковь, новая и непрочная, могли иметь шанс выжить. Евангелие от Луки датируют примерно 80-м годом. Произведение греческоговрача было предназначено для культурной римской публики Цезареи,административной столицы Палестины, и он тоже следил за тем, чтобы ненавлечь на себя враждебность римлян, неловко пытаясь определить виновных засмерть Иисуса. Что касается Матфея, который написал свой текст около 85года, то он принял сторону Марка и Луки, предпочтя оправдать римскую власть.Написанное по-гречески и сильно проникнутое эллинистической мыслью, большеполовины этого произведения вдохновлено Евангелием от Марка. По поводуМатфея заметим, что он был настоящим евреем, быть может, изгнанным изПалестины, и которого не надо путать с учеником Иисуса, носившим то же имя ижившим до него. Наконец, что касается Евангелий от Марка, Луки и Матфея, напомним, чтоих называли "синоптическими" в силу характеризующего их сходства, подобия,которое можно заметить сразу, проводя параллельное сравнение колонок текста.Действительно, все три кажутся имеющими бесспорное общее происхождение,устное либо письменное, но в последнем случае - исчезнувшее со времен ихредактирования. Евангелие от Иоанна имеет другие источники и во всех пунктах отличаетсяот трех предыдущих. О его авторе неизвестно ничего, и в самом произведениина это ничто не указывает, и только во II веке церковные предания назвалиего Иоанном. Это четвертое и последнее Евангелие было написано, вероятно,сразу же после 100 года в окрестностях греческого города Эфеса, и в немсодержатся характеристики, представляющие огромный интерес. Этот текст гораздо более мистический, чем другие, он окрашен некоторымгностицизмом. Он не сообщает ничего о рождении Иисуса; синоптики настаиваютна его деятельности в Галилее гораздо больше, чем на Событиях, происшедшихна юге Палестины, а Иоанн мало рассказывает о начале общественнойдеятельности Иисуса, зато уделяет больше внимания его присутствию в Иудее, иособенно в Иерусалиме. В противовес Матфею, Марку и Луке его рассказ ораспятии, кажется, основан на свидетельстве из первых рук, и, кроме того, онописывает некоторые события, не фигурирующие в первых трех Евангелиях:свадьба в Кане, беседа с Никодимом, появление Иосифа из Аримафеи,воскресение Лазаря (изъятое, как мы уже знаем, из текста Марка). На основе этих констатаций многие комментаторы склонны думать, чтоЕвангелие от Иоанна, несмотря на его более позднее написание, быть может,является самым достоверным из четырех. В нем автор не только знает преданияоб Иисусе, на которые ссылаются синоптики, но он использует особые инеизвестные другим источники; во всяком случае, кажется, что он очень точнои лично знаком с ситуацией в Иерусалиме до бунта 66 года. "За последнимЕвангелием, - признает один из этих комментаторов, - стоят древние предания,независимые от других Евангелий"; и другой, ибо это не единственное мнение:"Евангелие от Иоанна, несмотря на его более позднее написание и отличную отМарка хронологию, кажется основанным на более древних и, вероятно, болеедостоверных преданиях". Мы тоже разделяем это мнение. Текст Иоанна, конечно, подвергся таким жеизменениям, что и тексты его предшественников, но в последнем анализе оностается самым верным и самым близким к истине. И именно он даст намдоказательства, в которых мы нуждаемся, для того, чтобы подтвердить нашугипотезу. Семенное положение Иисуса.
Будучи далекими от желания дискредитировать Евангелия, мы имеем толькоодно желание: подвергнуть их строжайшей критике с целью отделить истинное отложного и постараться найти за оболочкой сказки следы историческойдействительности, которая, безусловно, послужила ей основанием. Вг этомслучае нам нужно было сначала поискать элементы, позволяющие сделать выводыо том, что Иисус был женат на женщине, названной "Магдалеянкой". Конечно,эти элементы[ ]
проявляются не очень четко; мы должны были искатьих между строк, за намеками и недоговоренностями, за теми или инымипротиворечивыми, ничего прямо не говорящими деталями; в безликом забвении инеких необъяснимых опущениях. Что же мы тогда откроем? Естественно, неформальные доказательства этого брачного союза, но, может быть, совокупностьдостаточно обоснованных обстоятельств, способных показать, что таковоесобытие вполне логично могло бы иметь место. Сразу же мы оказались перед некоторым количеством вопросов, первый изкоторых, и самый важный, состоял в следующем: 1) Существует ли в Евангелиях свидетельство, говорящее в пользувозможной женитьбы Иисуса? Нет, ни одного, и это очевидно, но также нет ни одного, говорящего опротивном, и это очень удивительно, как это подчеркивал профессор ГезаВермеш из Оксфордского университета: "Евангелия хранят полное молчание поповоду семейного положения Иисуса... Речь идет о необычной в древнееврейскоммире ситуации, которая заслуживает особого исследования". Ведь из Евангелийизвестно, что большое число его учеников, например, Петр, были женаты, ичто, со своей стороны, Иисус не восхваляет целибат: "Разве вы не читали, чтоСоздатель с самого начала создал мужчину и женщину?.. Так пусть мужчинаоставит отца и мать и прилепится к жене своей, и будут двое единой плотью",- объявляет он в XIX главе от Луки. Это, а также древняя еврейская традиция,согласно которой было не только обычным, но и обязательным избрать путьбрачного союза, уже может заставить предположить, что Иисус, вероятно, тожебыл женат. Впрочем, целибат в те времена сильно осуждался - один еврейскийписатель конца I века даже приравнивает его к убийству - и за исключениемнекоторых ессейских общин было также обязательным для отца семейства найтижену своему сыну, как и обрезать его. Поэтому неженатый Иисус,обосабливающийся таким образом от своих современников и нарушающий законпредков, не преминул бы привлечь к себе внимание, и Евангелия говорили бы обэтом, как об особенности, достойной того, чтобы ее отметить. Но нигде нетнопроса о возможном безбрачии Иисуса, и это молчание само по себе, по нашемумнению, составляет достаточно серьезный признак того, что он был женат, коимне стоит пренебрегать. "Принимая во внимание культурное окружение той эпохи,- пишет также один современный теолог, - совершенно невероятно, чтобы Иисусне был женат задолго до начала своей общественной деятельности. Если бы онвысказывался за безбрачие, то его речи наделали бы шуму и оставили бы своиследы в Евангелиях; но их молчание по этому поводу является достойнымаргументом в пользу гипотезы о его браке. В еврейском контексте добровольноебезбрачие было настолько необычным, что пробуждало всеобщее внимание иобсуждение всех". Титул "равви", то есть раввин, часто применяемый к Иисусу в Евангелиях,усиливает это предположение. Взятый в самом широком смысле, это термин,очевидно, может означать лишь что-то вроде оратора, берущего слово от своегоимени и для собственного удовольствия. Но высокий уровень образованностиИисуса, свидетельством чему является его диалог с врачами храма, наводит намысль о том, что он был чем-то гораздо большим, чем просто оратор; вероятно,он практиковал высшую форму религиозного обучения, которая действительнодавала ему право на официальный титул "равви". Но в таком случае и если, каксчитает некая традиция, Иисус действительно был "равви" в узком смыслеслова, то брак его становится не только возможным, но безусловным, ибоеврейский закон определенным образом высказывается по этому поводу:"Неженатый человек не может претендовать на обучение других". Впрочем, в четвертом Евангелии мы находим рассказ о свадьбе. Он намзнаком, ибо это "свадьба в Кане", но, тем не менее, он поднимает рядопределенных вопросов. Эта сельская свадьба кажется всего лишь скромной местной церемонией, иновобрачные остаются безымянными. Однако, Иисус на нее "приглашен", и этоочень любопытно, так как он еще не начал своей общественной деятельности; ноеще более удивительно присутствие рядом с ним его матери, присутствиезасвидетельствованное, но которое явно не имеет никакого смысла. Помня рассказ о "свадьбе в Кане", некоторые на самом деле считают, чтознают его настолько хорошо, что даже не стоит ему удивляться. И однакоперечитаем его, глядя на него по-новому, и посмотрим на Марию. Она недовольствуется простым напоминанием сыну о том, что надо наполнить кувшинывином, она просит его об этом так, что она сама кажется хозяйкой этих мест:"И как недоставало вина, то Матерь Иисуса говорит Ему: вина нет у них. Иисусговорит Ей: что мне и тебе Жено? еще не пришел час мой". Но этот ответ несмутил Марию, которая обратилась тогда прямо к слугам: "Что скажет Он вам,то сделайте", - просит она их. И слуги тотчас повинуются ей, словно онипривыкли получать приказания от Иисуса и его матери. А сам он, кажется, без особой спешки выполняет желание своей матери;здесь, в самом начале Евангелия от Иоанна, мы присутствуем при первом чуде -превращении воды в вино. Однако, до сих пор он еще ни разу не проявил своейнеобыкновенной силы, и Мария явно не должна была об этом знать. И даже еслибы она о ней подозревала, для чего ей понадобилось устраивать демонстрацию впервый раз во время достаточно банальной церемонии? Ведь если веритьевангелисту, то оба они всего лишь "приглашенные" на свадьбу, и не их заботаследить за тем, как подаются кушанья, а их хозяину. Если только... еслитолько в данном случае речь не идет о свадьбе самого Иисуса - тогда еговмешательство становится совершенно обоснованным... Такое толкование фактов подтверждает последняя деталь. Сразу же послечуда "хозяин стола" - возможно, майордом или церемониймейстер, - попробовавновое вино, "зовет жениха и говорит ему: всякий человек подает спервахорошее вино, а когда напьются, тогда худшее; а ты хорошее вино сберегдоселе". Но ведь эти слова относятся явно к Иисусу, а у Иоанна, подчеркнем,они обращены к "жениху"... Не следует ли из этого заключить, следуя логике,что тот и другой были одним и тем же лицом? Жена Иисуса.
2) Если Иисус был женат, имеем ли мы средство установить по Евангелиюличность его возможной супруги? За исключением Марии, его матери, там фигурируют всего две женщины, какбы входящие в ближайшее окружение Иисуса. Первая - это Магдалина, или точнееМария из Мигдала, то есть из Магдалы Галилейской, прозванной такжеМагдалеянкой, двусмысленная роль которой кажется умышленно затемненной. Так,у Марка и Матфея она появляется под своим именем только в момент распятия,среди учеников Иисуса; но Лука упоминает о ней гораздо раньше, когда Иисус вначале своей деятельности проповедует еще в Галилее, откуда, как кажется,она уезжает, чтобы сопровождать его в Иудею, или, по крайней мере, довольнопоспешно отправляется туда вслед за ним. Как же можно вообразить себе, чтоона не была замужем, если в то время немыслимо было для незамужней женщиныездить одной по дорогам Палестины, и еще меньше - находясь в окружении"равви"? Затруднительная деталь, которая часто давала пищу для различныхгипотез, и одна из них состоит в том, что Мария из Магдалы на самом делебыла женой одного из учеников Иисуса; но в этом случае ее особенныеотношения с учителем и их интимность не преминули бы вызвать подозрения и,быть может, даже обвинения в супружеской неверности... Несмотря на поверие, навязанное народными преданиями, Мария из Магдалы,сверх того, не фигурирует ни в одном из Евангелий в роли блудницы. Лукаговорит о ней лишь в начале своей книги, как о женщине, из которой вышли"семь демонов", позволяя таким образом предположить, что она была одержима ичто Иисус применил к ней какой-то способ изгнания дьявола. Но эти словамогут также быть намеком на какое-нибудь обращение или ритуал посвящения.Известно, например, что культ Иштар, или Астарты, "богини-матери" и "царицыНебес" включал семь степеней посвящения, и не исключено, что до своейвстречи с Иисусом Магдалеянка была одной из многочисленных последователейэтого культа. В главе, предшествующей намеку на Магдалеянку и на семь демонов, Лукаупоминает еще об одной женщине, которая "омыла благовониями" ноги Иисуса. Сосвоей стороны, Марк приводит ту же историю, также не уточняя имени женщины.Ни тот, ни другой, во всяком случае, не отождествляют ее с Марией изМагдалы, но, тем не менее, Лука объявляет, что речь идет о "грешнице". Неодин раз было высказано мнение, что семь изгнанных демонов символизируютгрехи Магдалеянки, которая, следовательно, в свою очередь, становиласьгрешницей; но и в этих условиях она не была той же самой женщиной сблаговониями. Впрочем, если бы она участвовала в языческом культе, не сталали бы она таким образом "грешницей" в глазах Луки и всех последующихпоколений? Но Магдалеянка была чем-то гораздо большим, чем блудницей из народныхлегенд. У нее на самом деле, как нам сообщает Лука, подругой была женаинтенданта Ирода, и обе они вместе с другими подругами "помогали своимбогатством" Иисусу и его ученикам. Следовательно, Магдалеянка, вероятно,была богатой, как и другая грешница, и Марк в своем Евангелии упоминаетдорогую цену благовоний из народа, которыми были омыты ноги учителя. Так почему же этот эпизод из жизни Иисуса имеет для нас такое значение?По нашему мнению, по причине того, что этот жест был не просто спонтаннойреакцией импульсивной женщины, а мог принадлежать какому-нибудьспецифическому ритуалу. Миропомазание - не будем об этом забывать - былодействительно прерогативой царей и "законного мессии", чье имя означает"помазанник Божий", В силу этого помазания Иисус становился настоящиммессией, и женщина, посвящающая его в этот высший сан, облекалась в своюочередь одинаковой с ним значительностью. Значительность очевидная, и она будет возрастать до самого окончаниядеятельности Иисуса, так как, согласно трем синоптическим Евангелиям,Магдалеянка пойдет во главе группы женщин, шествующих с ней через города исела, как Симон Петр - во главе учеников. Это она первой найдет опустевшуюмогилу на следующий день после казни, это ее выберет Иисус, чтобы "в первыйдень недели" поведать ей о своем воскресении. Итак, во всех Евангелиях Марияиз Магдалы занимает привилегированное положение, и такое благосклонное к нейотношение должно было вызвать ревность друзей или других учеников Иисуса.Впрочем, может быть, именно по этой причине последующие народные преданияпопытались очернить этот персонаж. Представляя ее блудницей, ей мстили запервое место, которое она занимала в жизни Иисуса, и за ее интимность с ним;предоставляя ей эту единственную во всех Евангелиях связь с духовнымучителем, ее не преминули запачкать в глазах потомков. Что и произошло.Сегодня о ней думают как о проститутке, и во времена Средневековья дома,предназначенные для раскаявшихся грешниц, назывались "Магдалинскимиприютами". К счастью, Евангелия свидетельствуют, как мало заслуживала онатакой репутации, целиком построенной на зависти и сплетнях. Каким бы двусмысленным ни был этот образ, Мария из Магдалы - неединственная предполагаемая жена для Иисуса; действительно, есть еще одна,представленная в четвертом Евангелии, зовущаяся Марией из Вифании, сестраМарфы и Лазаря - это трое близких друзей Иисуса, причем богатых, ибо у нихимелся дом в окрестностях Иерусалима, достаточно большой, чтобы принятьИисуса со всеми учениками. Кроме того, известно, что при доме этом имелсясклеп и большой сад - доказательство того, что семья Лазаря не нуждалась и,возможно, входила в число местных аристократов. В четвертом Евангелии, когда Лазарь заболел, Иисус только что покинулВифанию и вместе с учениками находился на берегу Иордана. Он узнает этуновость, но, тем не менее, остается у реки еще два дня, и только после этогоон отправляется в Иудею. По его прибытии Лазарь уже лежит в гробу, и Марфа вслезах принимает учителя со словами: "Господи! Если бы Ты был здесь, не умербы брат мой!" Этот рассказ интересен для нас, потому что в нем говорится о том, чтоМарфа, принимая Иисуса, была одна, а ее сестра Мария сидит в доме и выходитоттуда только по просьбе учителя. А тайное Евангелие от Марка, упоминаемоевыше, высказывается на этот счет более определенно: она выходит из домапрежде, чем Иисус приказывает ей это, и ее тут же грубо отталкивают егоученики, и Иисус должен вмешаться, чтобы успокоить их. Это отношение Марии, оставшейся в доме, в то время как ее сестрапоспешно идет навстречу Иисусу, совершенно правдоподобно, ибо, согласноеврейскому обычаю "Шива", она соблюдает семидневный траур. Но почему она неприсоединяется к Марфе в саду? Существует и этому очень простое, на нашвзгляд, объяснение: действительно, по еврейским законам, женщинам в период"Шивы" запрещалось выходить из дома, и она могла подчиниться лишь приказумужа, и в этом смысле поведение Иисуса и Марии из Вифании полностьюсовпадает с традиционным поведением еврейской супружеской пары. Кроме того, Лука описывает следующий эпизод, подтверждающий гипотезу овозможном браке Иисуса с Марией из Вифании: "В продолжение пути их пришел Он в одно селение; здесь женщина, именемМарфа, принимала его в доме своем; у нее была сестра, именем Мария, котораясела у ног Иисуса и слушала слово Его. Марфа же заботилась о большомугощении и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра мояодну меня оставила служить? Скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус же сказал ейв ответ: Марфа! Марфа! Ты заботишься и суетишься о многом, а одно тольконужно; Мария же избрала благую честь, которая не отнимется у нее"
(Лука, X,38-42). По просьбе Марфы можно догадаться, что Иисус здесь пользуетсяопределенной властью; но еще более важным является его ответ, которыйнамекает на супружеские узы, и можно понять также, что Мария из Вифании, каки Мария из Магдалы, является пламенной последовательницей учителя. Как мы видели, много есть причин для того, чтобы считать Магдалеянку иженщину, омывшую ноги Иисуса, одним и тем же лицом. Но разве не могла бытьею Мария из Вифании, сестра Марфы и Лазаря? И следовательно, не имеем ли мыдело с одной и той же женщиной, появляющейся в Евангелиях в разныхконтекстах и в разных лицах? Во всяком случае, таково было мнениесредневековой Церкви, и после нее, следуя некоторым народным преданиям, егоразделяли многочисленные комментаторы Библии. Согласно Матфею, Марку и Иоанну, при распятии присутствовалаМагдалеянка, а не Мария из Вифании. Однако, если последняя была вернойученицей, каковой она казалась, то ее отсутствие в этот ужасный момент -смерти учителя через распятие - не кажется ли непонятным, если нескандализирующим? Или же она присутствовала, но под другим именем - Марии изМагдалы, о которой говорится в Евангелиях? Если одна и та же женщинапредставляет двух, то, гипотетически, конечно, все объясняется, и в такомслучае, Мария из Вифании могла присутствовать при распятии. Отождествленная с Марией из Вифании, Магдалеянка также могла бытьженщиной, омывшей ноги Иисуса благовониями, и, наконец, как в четвертомЕвангелии, Марией, сестрой Марфы и Лазаря, причем это подтверждаетсядостаточно четко и два раза. Сначала в главе XI, 1-2: "Был болен некто Лазарь из Вифании, из селения, где жили Мария и Марфа,сестра ее. Мария же, которой брат Лазарь был болен, была та, котораяпомазала Господа миром и отерла ноги Его волосами своими".
И второй раз в следующей главе: "За шесть дней до Пасхи пришел Иисус в Ви-фанию, где был Лазарьумерший, которого Он воскресил из мертвых. Там приготовили ему вечерю, иМарфа служила, и Лазарь был одним из возлежавших с Ним. Мария же, взяв фунтнардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосамисвоими ноги Его; и дом наполнился благоуханием от мира"
(Иоанн, ХН,1 - 3). Из этих двух цитат видно, что Мария из Вифании и та, которая омываетего благовониями, бесспорно, являются одним лицом и, очень возможно, той жеженщиной, что и Магдалеянка. Если Иисус был женат, то он, следуя логике, былженат на женщине, много раз появляющейся в Евангелиях под тремя именами и втрех различных ролях. Любимый ученик.
3) Если Мария из Магдалы и Мария из Вифании являются одной и той жеженщиной, женой Иисуса, то Лазарь приходится ему шурином. Имеются ли вЕвангелиях следы этой родственной связи? Ни Лука, ни Матфей, ни Марк не упоминают о воскресении Лазаря, но мыуже знаем, что этот рассказ был изъят из первоначального текста Марка посовету Климента Александрийского. И только благодаря четвертому евангелисту,Иоанну, потомки узнали об этом событии из жизни Иисуса. Кажется, что Лазарьрассматривается как очень дорогой друг учителя, более близкий ему, чем егособственные ученики - независимо от воскресения, - и однако, что любопытно,он не принадлежит к узкому кругу его самых близких друзей. В противовес ученикам, Лазарю тоже будет угрожать опасность,осведомляет нас Иоанн, когда знатные священнослужители решат избавиться отИисуса и убить того вместе с ним. Помогал ли он учителю в его деятельностибольше, чем сами его ученики, и совсем другим способом, не принадлежа к егоблизкому окружению, где о нем никогда не упоминается? И нужно ли видеть вугрозе ему возможную причину его отсутствия в день распятия, отсутствия, поменьшей мере, удивительного, для человека, вернувшегося к жизни, благодаряИисусу? Почему, наконец, эта смущающая деталь затем навсегда исчезла изЕвангелий? Если только... Но сначала попробуем немного прояснить этотмомент, восстанавливая факты: Пробыв три месяца в Вифании, Иисус удаляется вместе с учениками наберег Иордана, куда посланник приносит ему весть о болезни Лазаря. Посланникне называет имени, он говорит только, как будто сообщает о хорошо известномчеловеке: "Господи, тот, которого Ты любишь, болен". И у Иисуса в этотмомент интересная реакция: вместо того, чтобы поспешить к этому человеку,которого он "любит", чтобы помочь ему, он, кажется, напротив, принимает этувесть спокойно, если не сказать с некоторым безразличием. "Эта болезнь не ксмерти, но к славе Божйей, да прославится через нее Сын Божий"
(Иоанн, XI,4). Что касается его отношения, то оно смущает нас не меньше, ибо "он пробылдва дня на том месте, где находился"
, не беспокоясь явно о здоровьебольного. Наконец, он решает вернуться в Вифанию, объявляя своим ученикам:"Лазарь, друг наш, уснул; но Я иду разбудить его"
. В этот момент, уточняетИоанн, Иисус говорит о смерти, и действительно, через несколько стихов онповторяет: "Лазарь умер; и радуюсь за вас, что Меня не было там, дабы выуверовали; но пойдем к нему"
. На что Фома, называемый "Близнец", отвечает,обращаясь к другим ученикам: "Пойдем и мы умрем с ним"
(Иоанн, XI, 16). Чтоозначают эти слова? Если Лазарь умер, ученики, во всяком случае, не имеютколлективного желания также умереть! Как же объяснить эту неспешность,которую Иисус, кажется, проявляет, чтобы отправиться в Вифанию? Профессор Мортон Смит считает, что перед нами действительноразворачивается действие одного из таинств посвящения, многочисленных вПалестине во времена Иисуса. Эти таинства включали в себя ряд символическихритуалов, среди которых фигурировали "смерть" и "воскресение", недолгоевремяпрепровождение в могиле - прелюдия к возрождению; затем следовалритуал, ставший сегодня крещением - символическое погружение в воду, потомбокал вина - символ крови пророка или мага, возглавляющего церемонию. Ученикделил с ним содержимое бокала в знак совершенного мистического союза, вкотором и тот, и другой, учитель и посвященный, составляли отныне единоецелое. В самом деле, здесь мы находим характерные черты христианскогокрещения, установленного святым Павлом, и "тайной вечери" Иисуса и егоучеников. Жизнь Иисуса, продолжает профессор Смит, напоминает, впрочем, оченьблизко жизнь многочисленных магов и знахарей, которые ходили тогда подорогам и городам Ближнего Востока: тайные сборища, тихие беседы с чудомисцеленными, приказ ничего не разглашать и привычка говорить исключительнопараболами и аллегориями постоянно отмечали их поступки. Именно с этой стороны вполне возможно, что Лазарь во время пребыванияИисуса на берегах Иордана мог оказаться вовлеченным в посвященческий ритуал,конечным этапом которого было символическое воскресение послепредварительного пребывания в гробу. Желание учеников принять участие в этомритуале "умирая с ним" теперь понятно, как понятна и безмятежность Иисуса,узнавшего о предполагаемой смерти Лазаря. Правда, Марфа и Мария кажутсяглубоко смущенными, либо плохо поняв, либо неправильно истолковав этособытие. Во время посвящения мог иметь место какой-нибудь инцидент, еслитолько речь не шла о ловкой инсценировке, известной лишь нескольким близкимдрузьям. Посвящение, особенная дружба... Лазарь беседует с Иисусом гораздобольше, чем с другими учениками - это, конечно, исключительные узы; иученики, ревновавшие, быть может, попытались присоединиться к нему во времятаинственного ритуала. Но почему Лазарь является единственным егоучастником? Почему неизвестный никому до сих пор и единственный из егоприближенных, он пользуется у учителя такой неслыханной милостью? Почему векспустя еретики-карпократийцы придали этому рассказу такое большое значение?Почему Климент Александрийский изъял его из Евангелия от Марка? Не потомули, что Иисус "любил" Лазаря больше, чем кого-либо другого? Или из-за тесныхродственных уз, которые подразумевались между ними? Или же по обеим причинамодновременно? Все равно, четвертое Евангелие точно высказывается на этотсчет, ибо, когда Иисус возвращается в Вифанию и оплакивает или притворяетсяоплакивающим смерть своего друга, свидетели этой сцены восклицают, подхвативслова посланника: "Смотри, как Он любил его!"
(Иоанн, XI, 36). Вспомним, что автор четвертого Евангелия, единственного, где фигурируетэпизод с воскрешением Лазаря, никогда не называет сам себя. Он говорит не об"Иоанне", но мно раз о "любимом ученике", "о том, кого Иисус любил",позволяя таким образом думать, что он был избранным и пользовался ласковымотношением учителя. Это его, единственного, увидим мы выслушивающимоткровения Иисуса во время последнего застолья: "Один же из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у грудиИисуса. Ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о которомговорит. Он, припав к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! Кто это? Иисусответил: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок, подалИуде Симонову Искариоту"
(Иоанн, XIII, 23-28). Итак, кто мог быть этим "любимым учеником", на котором основаны всесвидетельства четвертого Евангелия, если не Лазарь собственной персоной,"которого любил Иисус"? И возможно, что двое составляли одного человека, итогда под именем "Иоанн" скрывался Лазарь? Во всяком случае, к такому выводупришел Уильям Броунли, сведущий в вопросах изучения Библии и большойспециалист по рукописям Мертвого моря. Для него не существует никакихсомнений: "Со всей ясностью из четвертого Евангелия вытекает, что любимыйученик - Лазарь из Вифании". Для нас же на новом этапе наших заключений кое-какие несообразностинаходят свое объяснение. Сначала странное исчезновение Лазаря изЕвангелических рассказов и его не менее озадачивающее отсутствие во времяраспятия. Если он - "любимый ученик", то он присутствует при смерти Иисуса,все тексты об этом упоминают, и это ему, своему шурину, поручает умирающийучитель свою мать: "Иисус, увидев Матерь и ученика, тут стоящего, которого любил, говоритМатери Своей: Жено! Се, сын Твой. Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! Ис этого времени ученик сей взял Ее к себе"
(Иоанн, XIX, 26-27). Эти последние слова цитаты кажутся нам особенно разоблачительными.Действительно, другие ученики покинули свои дома в Галилее и, таким образом,не имеют крыши над головой. Но Лазарь - Иоанн, известно, владел большимдомом в Вифании, где Иисус имел обыкновение останавливаться. С того момента, когда верховные священнослужители решили убить Лазаря,он, как мы это видели, уже не упоминается под своим именем. В самом деле,можно проследить за ним до самого конца четвертого Евангелия, скрывающимсяпод именем "любимого ученика". Доказательством тому последние стихи,предшествующие заключению, описывающие довольно любопытную ситуацию,заслуживающую того, чтобы мы на ней остановились. Иисус предсказал толькочто мученичество Петра, потом попросил его следовать за собой; тогда,обернувшись, "Петр видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус, и который навечери, преклонившись к груди Его, сказал: Господи! Кто предаст тебя? Егоувидев, Петр говорит Иисусу: Господи! А он что? Иисус говорит ему: если Яхочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? Ты иди за Мною. Ипронеслось это слово между братиями, что ученик тот не умрет. Но Иисус несказал ему, что не умрет, но: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, чтотебе до того?"
(Иоанн, XXI, 20-24). Текст прозрачен в своей двусмысленности! Любимый ученик будет ждатьвозвращения Иисуса, не символического возвращения, вроде "второгопришествия", но реального момента, когда двое должны встретиться. Иисус,отправив других своих учеников бродить по свету, вернется к "тому, котороголюбит". Итак, если "любимый ученик" - Лазарь, то этот сговор, это сообщничествоего с учителем не беспрецедентно. За неделю до распятия, действительно,Иисус готовится торжественно вступить в Иерусалим; но, согласно пророчествамВетхого Завета, он должен сесть верхом на осла (Захария, IX, 9 - 10).Значит, нужно добыть животное, и в Евангелии от Луки Иисус торопит двухучеников отправиться в Вифанию, где их ждет осел; им достаточно лишь сказатьего владельцу: "Он надобен Господу"
. И события разворачиваются именно так,как предсказывал Иисус: ученики находят и отвязывают осла, и каждый кричит очуде. А что здесь такого необыкновенного? Нельзя ли скорее заключить изэтого, что здесь имел место тщательно разработанный Иисусом и владельцемосла план, и этот человек, предоставляющий в нужный момент своего осла,возможно, похож на Лазаря? Для Хуга Сконфилда это почти уверенность: без ведома других учеников,Иисус поверил Лазарю детали своего триумфального въезда в Иерусалим. Нотакая организация предполагала наличие кружка близких людей и, если можнотак выразиться, кумовьев - друзей или членов семьи, пользующихся полнымдоверием учителя и принятых в его планы. Для Хуга Сконфилда Лазарь, по всейочевидности, входил в эту группу, как, впрочем, считает в свою очередь ипрофессор Смит, настаивая на особом статусе, который имел этот последний современи своего посвящения и символической смерти в Вифании. Поэтому, можетбыть, Вифания и была предназначена для таинств, возглавляемых Иисусом, иэтим объясняется то, что это имя много раз встречается в ходе нашегорасследования. Действительно, вспомним, что Сионская Община назвала Вифаниейсвой "ковчег" в Ренн-ле-Шато, и Соньер, явно по ее просьбе, назвал Вифаниейпостроченную им большую виллу[113]
. Итак, в конце четвертого Евангелия в этих таинственных Стихах мы видимэто сообщничество Иисуса с "человеком из Вифании" на предмет осла. Согласнотексту, Иисус просит "любимого ученика" остаться на месте и подождать еговозвращения. Не должны ли они вместе принять какие-то меры? И не касаются лиэти меры семьи Иисуса? В самом деле, в момент казни он доверил свою матьлюбимому ученику, и если у него были жена и дети, то надо было бы их тожеему доверить, особенно, если этот ученик является его шурином. Согласно преданиям, мать Иисуса умерла в изгнании, в Эфесе, где былонаписано четвертое Евангелие; но никто не знает, жила ли она до конца своихдней у ученика. Что касается Хуга Сконфилда, то он считает, что четвертоеЕвангелие было не написано в Эфесе, а лишь проверено, окончательно записанои издано греческими учениками Иоанна, возможно, по ихинициативе[.]
Но если любимый ученик не уехал в Эфес, то что с ним сталось? Если, какмы верим, он и Лазарь были одним и тем же лицом, то на этот вопроссуществует ответ, ибо предания вполне определенно высказываются на этотсчет, как и некоторые писатели первых дней существования Церкви. Согласноим, Лазарь, Мария из Магдалы, Марфа, Иосиф из Аримафеи и некоторые другиелюди сели на корабль и доплыли до Марселя[114]
. Оттуда Иосифотправился в Англию, где основал Гластонберийскую церковь, но Лазарь иМагдалеянка остались в Галлии. По тем же преданиям, она окончила свою жизньв Провансе, в гроте Экса, прозывающемся с тех пор Сент-Бом, а он - вМарселе, где основал первое епископство, в то время как один из ихспутников, святой Максимин, учредил епископство в Нарбонне. Так, с полотна Истории стерлись Лазарь и "любимый ученик", смешавшисьодин с другим, привезя в Марсель вместе с Марией из Магдалы Святой Грааль,"королевскую кровь". И этот отъезд был подготовлен самим Иисусом и еголюбимым учеником. По крайней мере, если верить заключительным стихамчетвертого Евангелия... Династия Иисуса.
4) Если существовал брак Иисуса с Магдалеянкой, то какую цель онпреследовал? Иными словами, скрывал ли он династическое супружество илиполитические интересы? Короче говоря, заслужит ли потомство, вышедшее изэтого союза, названия "королевского"? Если верить Матфею, установившему с самого начала в своем Евангелиикоролевское происхождение Иисуса от царя Давида и от Соломона, то ондействительно имеет законные права на трон Палестины; быть может даже, онбыл единственным легальным претендентом, и в этом случае надпись, помещеннаяна верхушке креста теряет свой саркастический аспект и означаетпо-настоящему "Царь Иудейский". Но тогда Иисус представлял серьезнуюопасность для Ирода и римлян, ибо он был священником-царем, способнымобъединить страну и весь еврейский народ. Очень многие сегодня думают, что знаменитого "избиения невинных",устроенного Иродом, никогда не было, а если оно и имело место, то недостигало размеров, о каких повествуют Евангелия и более поздние народныепредания. Однако этот трагический эпизод не был полностью выдуман: Ирод иправда опасался, что его свергнут с трона, его положение было непрочным ицеликом зависело от воли римлян. Оно основывалось лишь на грубой власти егокогорты, и подданные его ненавидели. Но из-за этого малоуспокаивающего психологического контекста и слухов,касающихся духовного спасителя, которые ходили по всей Палестине, были лисобытия настолько тревожными, чтобы оправдать подобный акт? Если, тем неменее, Ирод был настолько напуган, то не следует ли скорее заключить, чтоугроза действительно носила конкретный политический характер и исходила отзаконного претендента на трон, уже, может быть, пользующегося значительнойнародной поддержкой? Следовательно, если "избиение невинных" вполне могло неиметь места, примем, что предания имели веские причины поддерживать егокажущуюся достоверность, ибо они опирались на оправданные страхи Ирода и,таким образом, на правдоподобную попытку его избавиться от опасногосоперника. Но если, исходя из всего вышеизложенного, Иисус принимает видсерьезного претендента на царскую корону, определение "бедный плотник изНазарета" больше не может быть применено к нему. Впрочем, не будем забыватьо том, что в подтверждение этого факта в наличии имеются и другие.Действительно, с одной стороны, он вовсе не "из Назарета", а, как мы виделираньше, скорее "назорей" или "назореянин", или даже "из Генисарета"; сдругой - еще никто не доказал, что во времена Иисуса существовал город подназванием Назарет. Он не фигурирует ни на одной карте и ни в одном документеримлян; он не упоминается в Талмуде и еще меньше того применяется к Иисусу вписаниях святого Павла, составленных еще до Евангелий. Наконец, и этоособенно важно, он не появляется совсем в перечне городов Галилеи,составленном Иосифом Флавием, самым знаменитым историком того времени,который командовал римскими войсками в этой провинции. Он не появляетсянигде по очень простой причине: этот город, как кажется, был основан толькопосле восстания 68-74 годов. Таким образом, это название будет позже связанос именем Иисуса из-за семантической ошибки, случайной или умышленной, каких,к сожалению, много встречается в Новом Завете. Как бы то ни было, но название "Назарет" вызывает меньше сомнений, чемопределение "бедный плотник"[115]
, ибо ни одно из Евангелий непредставляет Иисуса таковым. Напротив, он явно очень образован и дажезанимался изучением религиозных вопросов, что позволяло ему проповедоватькак "равви". Конечно, у него есть друзья-бедняки, но есть и очень богатые,как, например, Иосиф из Аримафеи или Никодим; впрочем, "свадьба в Кане"недвусмысленно выявляет уровень его социального положения. Если вернуться к этой свадьбе, то она, определенно, была очень важнымсобытием, не таким уж обыкновенным собранием, как мы сначала вообразили.Насчитывались сотни гостей, множество расторопных слуг, "распорядитель" -что-то вроде церемониймейстера - руководил всем пиршеством и, быть может,занимал в местном обществе не низкое положение. Наконец, в изобилии лилосьвино, к пустым кувшинам прибавились еще шестьсот литров, превращенныхИисусом из воды. То есть, это был блестящий прием, где собралось избранноеобщество, и само присутствие Иисуса на нем, даже если предположить, что речьне идет о его собственной свадьбе, ясно указывало на его принадлежность кэтой касте, чему доказательством хотя бы расторопность, проявленная поотношению к нему слугами. Итак, если Иисус принадлежал к этому обществу и если он был женат наМагдалеянке, возможно, что эта последняя занимала в нем подобное жеположение, и ее связи при дворе Ирода подтверждают нашу догадку. Но, понашему мнению, эта догадка может пойти еще дальше. Действительно, в самом начале Иерусалим, святой город и столица Иудеи,принадлежал, как мы уже видели, племени Вениамина; но этот последний,враждуя с другими коленами Израиля, должен был отправиться в изгнание,оставив на месте, как уточняют "документы Общины", некоторых своих членов,решивших не покидать свою родину. Позже святой Павел в XI главе "Послания кримлянам" заявит, что он сам - потомок колена Вениаминова. Но, несмотря на конфликты с Израилем и жестокие потери, понесенные входе сражений, племя - и это мы тоже видели - дало ему первого царя, Саула,помазанного пророком Самуилом, и первую царскую династию. Затем Саул былнизложен Давидом из колена Иуды, и Давид, устроив свою столицу в Иерусалиме,лишил потомков Вениамина их прав на трон и на законное наследство. Иисус, согласно Новому Завету, принадлежавший к потомству Давида, был,таким образом, членом колена Иудина; то есть в глазах потомков Вениамина онмог бы предстать как узурпатор. Но все бы изменилось, если бы он женился наженщине из колена Вениаминова и этот союз двух вражеских династий имел бысерьезные политические последствия: Израиль получил бы царя-священника,Иерусалим возвратился бы к своим законным владельцам, народное единство былобы укреплено и права Иисуса на трон получили бы новое подтверждение. Возвращаясь к Магдалеянке, то есть к Марии из Магдалы, скажем, что,если ничто не указывает в Новом Завете на то, к какому племени онапринадлежала, то, согласно некоторым легендам, она происходила из царскойдинастии, и, уточняют предания, именно к колену Вениаминову. Эта совокупность фактов, как видно, сходится в одной точке, и каждоеновое уточнение логически присоединяется к предыдущему. Поэтому теперьвозможно стало подсмотреть намеченный заговор: так как законные права натрон имеет священник-царь из колена Давидова, Иисус заключил династическийбрак, представляющий бесспорный интерес для его политического будущего.Благодаря ему он будет в состоянии объединить свою страну, мобилизоватьмассы, прогнать угнетателей и восстановить во всей славе прежнюю монархию,как при Соломоне. Не этим ли оправдывается неоспоримое прозвание этогочеловека - "Царь Иудейский"? Распятие.
5) Духовный вождь, поддерживаемый народом, без сомнения, можетпредставлять угрозу правительству. Но женатый человек, имеющий законныеправа на трон и детей, продолжающих династию, еще более опасен. Сознавали лиевангельские римляне эту опасность в лице Иисуса? Известно, что Пилат, допрашивая Иисуса, много раз называет его "ЦаремИудейским", и во время распятия на кресте была прибита деревянная табличка,на которой были написаны эти слова. Как утверждает профессор С.Дж.Ф.Брэндониз Манчестерского университета, эту надпись надо рассматривать самымсерьезным образом, ибо она не могла быть прибита в насмешку, как это частодумают. Впрочем, о ней упоминают все четыре Евангелия, и в силу того, чтоона подразумевает в этот решающий момент в жизни Иисуса, она не могла бытьпридумана впоследствии. В Евангелии от Марка, допросив Иисуса, Пилат, спрашивает у верховныхсвященников: "Что же хотите, чтобы я сделал с тем, которого вы называетеЦарем Иудейским?"
(Марк, XV, 12). Итак, некоторые евреи говорят об Иисусе,как о своем царе, и Пилат, со своей стороны, в Евангелиях не кажетсяпротивящимся этому. В его отношении не видно ни малейшего следа иронии илисарказма; как раз наоборот, по Иоанну, мы видим, что он допрашивает ивыслушивает Иисуса самым серьезным образом, несмотря на протесты егоокружения. Что же касается ответа Иисуса на вопрос: "Ты Царь Иудейский?", тоон одинаков во всех четырех текстах: "Ты говоришь...", то есть: ты сам этосказал; это подразумевает, что Пилат признал его и его права на царскийтитул. Важно отметить еще раз, что Евангелия были написаны во время послебунта 68-74 годов - в период, когда Иудея перестала существовать какполитическая и общественная реальность. Они были предназначены длягреко-римской публики и в этой связи должны были соответствоватьопределенным требованиям, как мы это видели выше. Рим вел против евреевдорогостоящую войну, она увенчалась победой, и для авторов четырех книг былоболее разумным подогнать рассказ под требования момента. Так же было и дляИисуса; долгое время бывшее скрытым возбуждение в Иудее переросло внастоящее восстание, и лучше было бы стереть с этого образа размерыполитического бунтаря, неспособного благосклонно принимать существующуювласть. Таким образом, элементарной осторожностью было свести до минимумаответственность римлян за суд и казнь Иисуса и представить их как можноболее чуждыми этим событиям. Так, Пилат представлен терпимым, примирительными не очень склонным высказаться за поспешную казнь. Тем не менее, несмотряна многочисленные свободы, взятые по необходимости по отношению кдействительной Истории авторами Евангелий, может быть, можно определитьистинную позицию Рима в этом эпизоде? Согласно Евангелиям, Иисус сначала был приговорен синедрионом, илиСоветом Старейшин, который затем привел его к Пилату, заставляя прокуроравыступить против него. Действительно, у трех синоптиков Иисус был арестован и приговоренсинедрионом в ночь накануне Пасхи, тогда как по еврейским законам синедрионубыло категорически запрещено собираться во время Пасхи. В Евангелиях арест исуд над Иисусом происходит ночью, в синедрионе, но еврейский закон равнозапрещал собираться синедриону после наступления дня в частных домах илидругих местах за стеной Храма. Наконец, в Евангелиях синедрион не кажетсяоблеченным властью выносить смертные приговоры, и именно по этой причине онотвел Иисуса к Пилату; синедрион же вполне мог приговаривать к побитиюкамнями. Если бы Совет Старейшин действительно хотел лишить Иисуса жизни, тоон сам по себе приговорил бы его именно к этой казни, не имея при этом нуждыиспрашивать разрешения Пилата. Много раз различные авторы евангельских рассказов пытаются переложитьответственность за эти события с римлян на евреев, а именно: эпизод сПилатом, предлагающим толпе освободить одного узника на ее выбор, как эточасто делалось по обычаю во время праздника Пасхи, говорят нам Марк иМатфей. Но на самом деле эта версия совершенно ошибочна[116]
, имногие ученые сегодня пришли к соглашению и признали, что римляне никогда непроводили такую политику. Предложение римского прокуратора - Иисус илиВаррава? - есть чистая фикция, как чистой фикцией является его нежеланиевыносить смертный приговор Иисусу и его вынужденное подчинение пожеланиютолпы. В действительности было совершенно немыслимым для представителяримских законов, а в особенности для такого жестокого человека, как ПонтийПилат, склониться перед капризом народа, и еще менее того - спрашивать егомнение. И мы повторяем, что цель этой басни состояла в том, чтобы освободитьримлян от ответственности, переложить ее на евреев и сделать из Иисусаперсонаж, способный понравиться будущим читателям четырех Евангелий. Вполне возможно, что не все евреи были абсолютно невиновны во всемэтом, и, кроме того, даже если они боялись угрозы этого царя-священника,претендующего на трон своих предков, то римская администрация не моглаоткрыто применить репрессивные меры, способные вызвать огромное по своиммасштабам восстание евреев. Следовательно, для нее гораздо более разумнымбыло сделать так, чтобы этот человек был открыто предан своими жесоотечественниками, и в этих целях она, возможно, использовала услугисаддукеев. Тем не менее, остается очевидным одно: Иисус был жертвой римскойадминистрации, римского правосудия, римского приговора, грубости римскихсолдат и казни, приготовленной исключительно римлянами для врагов Рима.Иисус был распят не за "преступления" по отношению к евреям, а за егодеятельность, которая угрожала римской империи[117]
. Подробности распятия.
6) До того, как быть казненным, Иисус смог родить ребенка, и, если емуудалось выжить, то еще одного или нескольких. Но имеется ли серьезноедоказательство того, что он избежал смерти или того, что распятие быловсего-навсего обманом? Личность Иисуса, такая, какой она появляется в Евангелиях, делаетраспятие в некотором роде необъяснимой вещью. Действительно, нам говорят,что его главными врагами были влиятельные евреи из Иерусалима; но эти враги,которые не нуждались ни в каком согласии Рима, чтобы побить его камнями,прекрасно могли между собой решить уничтожить этого надоевшего им человека.Кроме того, Иисус, как говорят Евангелия, не вступив в конфликт с римскойвластью, нимало не нарушив ее законов, был, тем не менее, приговоренримлянами, согласно их эдиктам и процедурам. Еще более удивительно то, чтоназначенной ему карой было распятие - смерть, уготованная, как мы ужевидели, тем, кто был виновен в преступлениях против империи. Следовательно,не можем ли мы заключить, что Иисус не был таким уж невинным в планеполитическом, что и хотят сказать Евангелия, и что тем или иным образом онспровоцировал гнев, но не евреев, а римлян? Все равно, его смерть на кресте окружена противоречиями, и мы можем,забегая вперед, сказать, что это распятие, как его описывают Евангелия,вовсе не имело причин быть для Иисуса роковым. В самом деле, римская практика распятия происходила технически оченьточно разработанным способом. После приговора жертву бичевали, она теряламного крови и очень скоро приходила в состояние сильной слабости. Потом егоруки либо привязывали ремнями, либо чаще прибивали гвоздями к тяжелойгоризонтальной балке, ложившейся на шею и плечи. С этой ношей приговоренныйнаправлялся к месту казни, где эту балку вместе с жертвой поднимали иприбивали к вертикальному столбу или колу. Таким образом подвешенный за руки, распятый больше не мог дышать, еслитолько его ноги не были также прибиты к кресту - тогда он мог на негоопереться, чтобы приподнять грудь, освободить легкие и совершать слабыедыхательные движения. В таких условиях, и особенно, если казненный отличалсяхорошим здоровьем, у него был какой-то шанс прожить еще один или два дня,находясь, правда, в состоянии, близком к агонии. Так, некоторые казненные, укоторых ноги имели хоть какую-то опору, продолжали жить на кресте в течениенекоторого времени, прежде чем умереть от истощения, от жажды или, еслигвозди были ржавыми, от заражения крови. Чтобы прекратить страдания иускорить смерть, жертве иногда перебивали ноги или колени, как поспешили этосделать, согласно Евангелиям, палачи Иисуса. Это не было продиктованосадизмом, но, наоборот, жалостью, в данный момент это было "убийством измилости", чтобы ускорить смерть; давление на грудь жертвы быстро становилосьневыносимым и быстро влекло за собой полное удушье. Сегодня все заставляет верить, что автор четвертого Евангелия был изних всех единственным очевидцем распятия. Как он утверждает, ступни Иисусабыли прибиты к кресту, что позволяло ему кое-как дышать, и ноги не былиперебиты. Теоретически он мог прожить еще достаточно долго; но едва егоподняли на крест, спустя всего несколько часов, к нему приходит смерть, исам Пилат в Евангелии от Марка (XV, 44) удивляется, что Христос так быстроумер. Отчего же умер Иисус? Не от удара копьем, так как четвертое Евангелиеуточняет (XIX, 33), что к этому моменту он уже был мертв. Тогда отистощения, от грубого обращения, которые он перенес? Возможно, но необязательно, ибо все эти условия, вместе взятые, не влекли неизбежнуюсмерть, по крайней мере, так быстро. Но кое-что еще кажется подозрительным.Почему, согласно тому же четвертому Евангелию, вот-вот собираясь перебитьему ноги, чтобы ускорить смерть - ведь он уже умирал, - этот способ былиспользован только тогда, когда смерть запаздывала? В случае Иисуса эта последняя появляется, так сказать, в оченьподходящий момент, как раз вовремя, чтобы помешать солдатам сломать емукости, вовремя также, чтобы одно из слов Писания оказалось выполнено. Поэтому поводу, впрочем, многие комментаторы считают, что Иисус"запрограммировал" свою жизнь в соответствии с пророчествами Ветхого Завета,относящимися как раз к пришествию мессии. Именно по этой причине, например,Захария объявил ему, что он должен раздобыть себе осла в Вифании, чтобыторжественно вступить в Иерусалим, и этими же причинами, долженствуясовпасть с древними преданиями, объясняются и некоторые подробностираспятия. Короче, эта предполагаемая смерть Иисуса, спасающегося Inextremis[118]
от очевидной кончины и позволяющая таким образомвыполнить предсказания Ветхого Завета, по крайней мере, подозрительна.Неправдоподобная и слишком совершенная, она очень хорошо совпадает сприходом солдата, готового вмешаться, чтобы ускорить конец. В этих условияхне исключена позднейшая вставка в текст или исполнение плана, тщательновыработанного заранее, и все возможные предположения тяготеют больше ковторому выводу. В четвертом Евангелии Иисус, поднятый на крест, жалуется на жажду, икто-то тут же протягивает ему губку, смоченную в уксусе. И этот жест,переданный одинаково в других Евангелиях, в противовес прочно укоренившейсяидее, не имел никакого злого умысла. Уксус, или "кислое вино", былкисловатым на вкус напитком, который считался возбуждающим, и часто егоиспользовали раненые римские солдаты или рабы на галерах, слишкомизмученные, чтобы продолжать свою работу. Но что любопытно: в случае с Иисусом уксус производит совершеннообратный эффект. Едва Иисус его вдыхает, либо пробует на вкус, какпроизносит свои последние слова и "испускает дух". Такая реакция являетсяфизиологически необъяснимой, если только губка не была пропитана уксусом, авместо него каким-нибудь наркотическим или снотворным составом, например,смесью опиума и белладонны, которую приготовляли тогда повсеместно наБлижнем Востоке... Но для чего Иисусу дали такой наркотик? Почему? Еслитолько не для того, чтобы подчиниться требованию искусной военной хитрости иумертвить еще живую жертву? Таким образом Иисусу не только спасали жизнь, нои выполняли также, по крайней мере, видимо, пророчество Ветхого Завета. Даже вне этого контекста другие аспекты распятия также требуютдоказательств. Так, само место казни располагается на Голгофе, то есть вместности, название которой переводится как "череп", которую по традициипредставляют голым холмом, напоминающим по форме череп, находящуюся насеверо-западе Иерусалима. Но место распятия вовсе не похоже на таковое, ибов четвертом Евангелии мы находим следующее описание: "На том месте, где Онраспят, был сад, и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен"
(Иоанн, XIX, 41). То есть Иисус был казнен в саду, где имелся готовый гробили склеп, или поблизости от этого места, а не в одном из публичных мест,предназначенных для казней, не на вершине голого холма. Согласно Матфею(XXVII, 60), могила и сад являлись собственностью Иосифа из Аримафеи,богатого человека и тайного ученика Иисуса. Кроме того, народные предания описывают распятие как важное событие, накотором присутствовала целая толпа зрителей. И здесь мы видим полноепротиворечие: Евангелия дают различные версии. У Матфея, Марка и Луки приказни присутствовали многочисленные друзья Иисуса, среди которых было многоженщин, и держались они "вдалеке", и это еще раз подтверждает, что казньсовершалась, если можно так выразиться, в интимной обстановке, на частнойтерритории, возможно, в Гефсиманском саду. Если этот сад принадлежал одномуиз "тайных" учеников Иисуса, то его использование учителем до распятиястановится вполне правдоподобным. Нужно ли уточнять, что казнь, совершаемая в таких условиях и достаточнодалеко от посторонних глаз, могла быть разработана по любому плану вкачестве ожидаемого события, и у зрителей на самом деле не было возможностипроверить личность казненного и еще менее того - был ли он действительномертв. Конечно, подобная мистификация должна была совершаться с согласияПонтия Пилата или влиятельного члена римской администрации. А такоесообщничество вполне могло иметь место, ибо Пилат был жестоким,коррумпированным тираном и, безусловно, склонным к подкупу. Почему же онколебался в выборе: обменять жизнь Иисуса на деньги или на его обещание невмешиваться больше в государственную политику? Даже если не заходить такдалеко, то все равно, бесспорно то, что он был сильно замешан в это дело,что он прекрасно знал о стремлении Иисуса к титулу "Царя Иудейского" и чтоон удивился или претворился удивленным столь быстрой смерти его, прежде чемсогласиться - главная деталь - выдать тело Иисуса Иосифу из Аримафеи... Согласно римским законам, тело распятого не имело права на погребение,и обычно вокруг крестов ставилась стража, чтобы помешать родственникам илидрузьям похоронить его. Жертву оставляли на кресте на милость стихии и насъедение хищным птицам. Но Пилат, сознательно нарушая закон, позволяетИосифу из Аримафеи снять тело. Не есть ли это явное доказательство егосообщничества, свидетельствующее еще о многом? Действительно, в Евангелии от Марка Иосиф из Аримафеи просит у Пилататело Иисуса. Тот, удивленный такой быстрой смертью, посылает центурионапроверить и, удовлетворенный, отдает тело Иосифу. Внешне все просто. Вгреческом же переводе того же Евангелия контекст гораздо более сложен, ибо,когда Иосиф просит тело, он употребляет слово "soma", которое применяетсяисключительно к живому телу, тогда как Пилат, согласившись на его просьбу,употребляет слово "ptoma" означающее тело - труп, а это ясно предполагает,что в данном случае просьба Иосифа касается живого тела, а разрешение Пилатаотносится к мертвому, и этот последний, быть может, лишь притворяется,считая его таковым. Римские законы, как мы уже говорили, отказывают в погребении распятым,и в этих условиях удивительно, что Иосиф получает разрешение располагатьтелом Иисуса. Но для чего он просил это разрешение? Имел ли он на негоправа? Или же он действовал как "тайный" ученик приговоренного, и этотединственный поступок уже являлся признанием? Если только Пилат не знал ужео его убеждениях, или другой фактор не оправдывал просьбу Иосифа изАримафеи. Об Иосифе из Аримафеи известно немного, только то, что он был членомсинедриона, Совета Старейшин, управляющим еврейским сообществом Иерусалимапод эгидой римлян, и обладал весьма значительным состоянием, в котороевходил сад со склепом у городских ворот. Зато определенно известно то, чтоон пользовался достаточно большим влиянием, чтобы поддерживать прямыеотношения с Пилатом. Средневековые легенды идут еще дальше, ибо они приписывают Иосифу изАримафеи охрану Святого Грааля и видят в Персевале одного из его потомков.Согласно более недавним источникам, кровные узы связывали его с Иисусом иего семьей - гипотеза, позволяющая по всей законности требовать тело своегородственника и тем более разрешающая Пилату, которого легко было подкупить,отдать ему тело. Одним словом, Иосиф из Аримафеи, богатый и влиятельный член синедриона,на самом деле был родственником Иисуса, и в этом мы видим доказательствоаристократического происхождения последнего. Во всяком случае, это родствообъясняет его связь со Святым Граалем и "королевской кровью". Сценарий.
Мы уже пытались построить гипотезу относительно существования потомстваИисуса. Теперь мы придадим ей новые размеры и большую связность, благодаряобъяснению, хотя бы и временному, некоторых решающих деталей. Иисус, явный царь-священник, аристократ и законный претендент на тронПалестины, попытался вернуть себе свое законное наследство. Родом изГалилеи, глубоко враждебный навязанному римлянами режиму, он рассчитывал нато, что по всей стране, а особенно в Иерусалиме он найдет богатых ивлиятельных сторонников; среди них фигурировал могущественный членсинедриона, возможно, один из его родственников. Благодаря своей жене или еесемье царь-священник располагал также большим домом в Вифании, вокрестностях Иерусалима, где он находился накануне своего триумфальноговъезда в столицу. Именно в этот дом он приглашал своих учеников на ритуалыпосвящения, как это было с его шурином. Делая это, он мог только вызвать сильное оппозиционное движение состороны римской администрации и некоторых традиционалистских еврейскихкругов, например, саддукеев, которым удалось открыто противодействовать егопланам, хотя они и не смогли его полностью нейтрализовать по причинеподдержки, которой он пользовался в высоких сферах. По соглашению скоррумпированным римским прокуратором они решили устроить инсценировкураспятия и провести ее в частном саду, на которой присутствовали бы лишьсамые близкие люди, а толпа стояла бы на достаточно большом расстоянии.Таким вот образом произошла предполагаемая казнь, в результате которой былраспят неизвестный, заняв на кресте место царя-священника и сделав вид, чтоон быстро умер. Затем под покровом сумерек "тело" унесли и положили вмогилу, вырытую рядом, откуда оно "чудесным" образом исчезло спустя день илидва... Если мы допустим, что таков был точный сценарий, то что же тогда сталос Иисусом? В той мере, в какой нам известна история его потомства, ни этот вопрос,ни ответ на него не представляют главного интереса. Впрочем, по поводу егокончины были выдвинуты самые различные гипотезы; в индийских и мусульманскихлегендах он дожил до преклонного возраста, находясь где-то на востоке, чащевсего упоминается Кашмир, и, со своей стороны, некий австралиец довольноубедительно поведал о том, что Иисус умер в Масаде во время взятия крепостиримлянами в 74 году[119]
. Наконец, согласно письму, которое получили мы сами, документы,найденные Беранже Соньером в Ренн-ле-Шато, содержали "формальное"доказательство того, что Иисус еще жил в 45 году; но где? Быть может, вЕгипте, в Александрии, где в то же самое время Ормус основал орден Розы иКреста, пытаясь примирить принципы христианства с древними дохристианскимитаинствами? Или же в окрестностях Ренн-ле-Шато, где, как говорили, былоспрятано мумифицированное тело Иисуса, - такая гипотеза объясняла бызашифрованное послание из пергаментов Соньера: "ОН УМЕР ЗДЕСЬ"...? По нашему мнению, шансов на то, что он сопровождал свою семью доМарселя, мало. Во-первых, из-за его плохого физического состояния;во-вторых, потому что его присутствие представляло бы ненужную опасность дляего близких. Следовательно, ему было лучше остаться в Святой Земле и сосвоим братом, святым Иаковом, продолжить продвижение к своей цели. Итак, мы вынуждены признать, что не можем сформулироватьудовлетворительную гипотезу о том, что сталось с Иисусом после распятия, но,повторяем, в пределах нашего расследования эта деталь нам не кажетсяглавной. Зато больший интерес, на наш взгляд, представляет судьба егошурина, жены и детей. Действительно, мы видели, что они, вместе покинувСвятую Землю на корабле, высадились в Марселе. Обладательница бесценногосокровища, Мария из Магдалы, Магдалеянка, взяла с собой во Францию"Санграаль", "королевскую кровь", священное будущее дома Давидова. 13. ВЕЛИКАЯ ТАЙНА ЦЕРКВИ
Мы полностью отдаем себе отчет в том, что этот сценарий, по крайнеймере, сильно далек от традиционного христианского учения. Но чем дальше шлимы по этому пути, тем больше это учение, измеряющееся веками, казалось намрезультатом отбора, изыманий и переделок гораздо более обширных иразрозненных материалов. Иными словами, Новый Завет предлагал образ Иисуса иего эпохи измененным, согласно требованиям и интересам различных обществ иотдельных личностей, имевшим на разных уровнях определенную цель, которуюнадо было охранять. Поэтому они стерли смущающие или затрудняющие детали,как, например, "тайное" Евангелие от Марка, чтобы оставить лишь смесь из неслишком компрометирующих текстов, оправдывающих все возможные догадки. Если Иисус был законным претендентом на трон, то, вероятно, в самомначале он добился поддержки высокопоставленных представителей народа -собственной семьи, членов местной аристократии и отдельных личностей изИудеи и Иерусалима. Но этого, очевидно, было недостаточно, чтобы помочь емуосуществить его планы, главным из которых было овладение троном. Он былвынужден искать более существенную поддержку в различных других слояхобщества, и для этого он применил самое надежное средство, чтобы привлечь ксебе сторонников - исполнение миссии. Не одну из современных, циничных иразрушительных миссий, а миссию благородную и великодушную, праведную иидеалистическую, которая, тем не менее, несмотря на ее большуюоригинальность в плане религиозного содержания, имела своей основной цельюпринести как можно больше согласия. Иисус обратился сначала к угнетенным,страждущим и преследуемым, к огромной толпе униженных и несчастных, котораябыла особенно расположена воспринять слова успокоения и надежды. Если современный читатель захотел бы на несколько мгновений пренебречьмногочисленными предрассудками и идеями, которые все вместе затемняют нашесуждение, то он нашел бы здесь механизм, необыкновенно похожий на тот,который сегодня мы встречаем повсюду - механизм, предназначенный для того,чтобы объединить отдельных индивидуумов во имя общего дела, чтобы сделать ихинструментом, побеждающим господствующий деспотический режим. Этическая иполитическая миссия Иисуса была, таким образом, прежде всего предназначенадля страждущих и преследуемых, для угнетенных и несчастных, которые моглидать ему необходимую поддержку, а не к саддукеям, сотрудничающим с римлянамии не склонным поделиться своими богатствами или скомпрометировать своюблагонадежность. Миссия Иисуса, такая, какой ее передают Евангелия, не несла в себеничего нового или исключительного, ибо в ней можно найти элементыфарисейской доктрины и, как это доказывают рукописи Мертвого моря, явныеследы ессейской мысли. Но если его учение действительно не былооригинальным, то его способ передачи был таковым: Иисус на самом деле ввысшей степени обладал даром исцелять и делать чудеса, говорить с толпой спомощью образных проповедей и заклинаний, доступных всем. Кроме того, впротивовес его предвестникам - ессеям, он не ограничивался заявлениями опришествии мессии; он сам представлялся мессией, и доверие к нему, как и егоавторитет, сильно возросли. Несомненно то, что, когда он въезжал в Иерусалим, Иисус уже собралвокруг себя значительное количество учеников. Но - и это необходимо уточнить- они делились на две разные категории, интересы которых совершенноотличались друг от друга. С одной стороны, маленькое ядро "посвященных" -его собственная семья, члены местной знати и влиятельные лица, спешившиеувидеть своего кандидата на троне; с другой - толпа, маленькие люди, ещеболее спешащие увидеть выполненными обещания, содержащиеся в его миссии.Исключительно важно как следует отметить разницу между этими двумя группами,политические цели которых были одинаковыми, но мотивировки - абсолютноразными. Поэтому единство, и так трудное для них, совсем перестало существоватьпосле провала их общих планов. Объятое страхом, маленькое ядро его близкихтут же поспешило спасти первым делом единственное сокровище, по-настоящемуценное для них, как и для любой знатной или королевской семьи - потомство,хотя бы и ценой изгнания. Что касается адептов миссии, равнодушных к судьберода, они лишь постарались передать и распространить его Слово. Эта миссия, которой мы им обязаны, - христианство, такое, каким онопрошло через века, чтобы дойти до нас. Развитию и распространению егопосвящено столько учений и трактатов, что не стоит затрагивать здесь этотсюжет. Скажем только, что со святым Павлом эта миссия выкристаллизовалась всвою окончательную форму и что на этой основе поднялось все теологическоездание христианской веры. Можно сказать, что в эпоху, когда были составленыЕвангелия, основные принципы новой религии, возможно, уже были определены. Эта религия, как мы уже видели, была, главным образом, предназначенадля римской или романизированной аудитории и должна была представлять всесобытия в выгодном свете, то есть сводить до минимума роль римлян в ущербевреям. Но это не единственный элемент, свободно истолкованный по отношениюк исторической действительности нарождающимся христианством. Действительно,римляне привыкли обожествлять своих лидеров, например, Цезаря, и нужно былосделать Иисуса богом, чтобы соперничать с ними на равных. Это и сделалсвятой Павел. Но для того, чтобы обосноваться в Палестине, проникнуть и завоеватьСирию и Малую Азию, Грецию, Египет, Рим и Западную Европу, новая религиядолжна была повсюду быть принята народами и соразмеряться с их верованиями.Иными словами, власть, величие и чудеса нового бога должны были бытьспособными к конкуренции с теми богами, которых он хотел вытеснить. Короче,если Иисус желал внедриться в романизированном мире его эпохи, то ему нужнобыло представляться не мессией в старом смысле этого слова, нецарем-священником, а настоящим богом во плоти. Как и ему подобные сириец,финикиец, египтянин и другие, он хотел пройти по подземному миру и черезмрачную тьму Ада, чтобы выйти оттуда с весной, помолодевшим и торжествующим.Следовательно, нет ничего удивительного в том, что понятие воскресенияприобрело такое значение, и что Иисус должен был быть сравним с Таммузом,Адонисом, Аттисом, Озирисом и бесчисленной когортой умирающих и воскресающихбогов, которые населяли в то время страны и сознания. Это было такжеосновной причиной того, что была провозглашена доктрина о его рождении отдевственницы, причина праздника Пасхи, праздника смерти и воскресения,которые совпадали с ритуальными праздниками весны и вечного обновления издругих современных ему культов и таинств. Но в той мере, в которой надо было продвигать миф о "боге", его земнаясемья, его политические и династические амбиции оказывались лишними, ибо,привязанные к эпохе и специфической личности, они стесняли его притязания науниверсальность. Поэтому-то их систематически исключали из биографии Иисуса,также как и все намеки на зелотов и ессеев, потому что было бы оченьзатруднительно смешивать бога с грязными подробностями заговора, сверх того- обреченного на провал. Таким образом, в Евангелиях остались те тексты,которые нам известны сегодня, рассказы суровой, магической простоты,описывающие события, случайно происшедшие в Палестине в I веке, занятойримлянами, но, в общем-то, в том вечном настоящем, свойственном любому мифу. В то время как "миссия" начинала свой путь, семья и ученики Иисуса шлисвоим. Обвинив Иродов в том, что они уничтожили вместе с архивами,касающимися знатных еврейских семей, все доказательства их прав на трон, ониэмигрировали по всему миру в III веке, рассказывает Юлий Африканий, и увезлис собой несколько документов, избегнувших уничтожения в 66-74 годах. Но эта семья могла быстро стать неудобной, даже опасной для мифа.Действительно, будучи свидетельницей исторической картины, которая служилаей основой, она рисковала подвергнуть этот миф сомнению, бросить на неготень недоверия, и, таким образом, серьезно скомпрометировать его будущеераспространение. Поэтому очень скоро христианство постаралось стереть изсвоего прошлого все следы этой семьи, этого потомства и их честолюбивыхнамерений; оно также постаралось уничтожить по мере возможности саму семью.Этим объясняется ее молчание и ее существование в подполье, нетерпимостьпервых отцов Церкви к малейшему отклонению от ортодоксального пути, которыйони пытались навязать, и, быть может, один из корней антисемитизма.Признавая римлян невиновными, а виновными - евреев, "адепты миссии" ираспространители мифа достигали двух целей: они приспосабливали миссию кримской публике и компрометировали семью Иисуса, которая была еврейской.Спровоцированный таким образом антисемитизм, кроме того, послужил бы ещелучше их интересам, ибо, если семья нашла приют в еврейской общине империи,то, быть может, благодаря ловко поведенному народному движению, можно былодобиться молчания стесняющих свидетелей. Льстя таким образом римской аудитории, обожествляя Иисуса и используяевреев в качестве козлов отпущения, зародыши христианской ортодоксии имеливсе шансы, чтобы встретить благодатную почву, затем развиться и укрепиться втечение II века. Многие помогли этой эволюции, среди них на первом местенаходится Иреней, епископ Лионский, около 180 года. Еще более, чем первые отцы Церкви, Иреней внес большой вклад в то,чтобы придать юной христианской религии стабильную форму. Его объемистоеопровержение фальшивой теологии "Libros Adversus Haereses"[120]
сжаром осуждает и обвиняет все отклонения от ортодоксии, известные издавнаеретические течения; их различию, их преступлениям и их заблуждениям онпротивопоставляет единство, истинность и превосходство христианской Церкви,единственной "достойной преданности", единственной, способной дароватьспасение, и вне которой существуют только еретики, достойные самой худшейкары. Теория гностиков была в глазах Иренея одной из самых злых формотклонения, облаченных в христианскую доктрину. Основывающаяся на личномопыте и на личной связи с Богом, она сводила к минимуму роль священников иепископов и мешала образованию настоящего единения. Епископ Лионскийстремился разрушить гностицизм, отвергая личное общение с Богом в пользуколлективной веры, ставшей бесспорной, благодаря установлению определенных иокончательных догм. Так родились теологическая система и совокупностьосновных принципов, составленных таким образом, что они не оставляли месталичной инициативе. Ей Иреней противопоставлял единственную "католическую",то есть универсальную, Церковь, основанную, с одной стороны, на апостольскихпреданиях, а с другой - на Писании. Но раньше ему нужно было определить ираз и навсегда зафиксировать содержание написанного послания, которое впредьдолжно было послужить орудием. Таким образом, Новый Завет, пройдя через рукиИренея, и стал таким, каким мы его знаем сегодня. Тем не менее, ереси не исчезли, как раз напротив; но, благодаря Иренею,христианство стало прочной доктриной с четкой структурой - условие,необходимое для того, чтобы оно выжило и имело успех. Поэтому было быразумным считать, что епископ Лионский подготовил дорогу событиям,происшедшим сразу после царствования Константина: христианизация римскойимперии. Роль Константина в истории и развитии христианства была предметоммногочисленных и ошибочных толкований; особенное затруднение вызывает эпизодс его предполагаемой дарственной. Однако именно ему и не без основанияприписывают решительную победу над "адептами миссии" Иисуса; но чтобыопределить действительные обстоятельства, главенствовавшие в тот важнейшиймомент, нам надо отделить Историю от вымысла. Согласно церковной традиции, Константин унаследовал от своего отцаявную склонность к христианству. В действительности этот вкус должен былбыть связан очень тесно с вопросами интереса, ибо тогда христиан было много,а Константин нуждался в любой поддержке против Максанса, своего соперника,претендующего на императорский трон. В 312 году, победив Максанса на мостуМильвиус, Константин остался единственным хозяином империи, но еще раньшепроизошел случай, который легенда оспаривает у истории. Во время молитвы,как говорят, Константин увидел на небе сияющий крест, окруженный девизом:"In hoc signovinces" - "С этим знаком победишь"; затем какой-то голосприказал ему поместить щиты и знамена солдат под защиту этой эмблемы. И тутже все украсили себя монограммой Христа, составленной из двух первых букв -"X" и "S" греческих - имени "Xp
istos". Таким образом была одержана победа намосту Мильвиус, представляемая в дальнейшем как чудесный триумф христианстванад язычеством. Такова, согласно народной легенде, роль Константина в обращении римскойимперии к новой религии. Но если в легенде это произошло исключительноблагодаря ему, то историческая действительность - не стоит и уточнять -представляется совершенно иным образом и заслуживает того, чтобы еетщательно проанализировали. Во-первых, "обращение" Константина, раз уж укрепился этот термин, ни вкоем случае не было христианским, но, бесспорно, было языческим. Будущемуимператору, возможно, действительно было видение около языческого храма,посвященного Аполлону Галльскому, то ли в Вогезах, то ли в окрестностяхОтена. Как сообщает свидетель, сопровождавший Константина и его армию,видение представляло собой бога солнца, которому в некоторых культахпоклонялись под именем "Sol Invictus"[121]
, и очень вероятно, чтоКонстантин как раз перед этим появлением был посвящен в одно из этихтаинств, ибо когда римский сенат возвел; триумфальную арку недалеко отКолизея в честь победы у моста Мильвиус, он снабдил памятник надписью:"instinctu divinitatis" - очень неопределенные слова, но явно показывающие,что победа была результатом "божественного вдохновения". А в проникнутомязычеством Риме ни Иисуса, ни кого-либо другого, кроме "Sol Invictus"'а,бога солнца, просто не могло быть. Вопреки тому, во что слишком часто верят, Константин, кроме того, вовсене признал христианство официальной религией римской империи. Действительно,во время его царствования никто не перестал поклоняться солнцу, да и он самвсю свою жизнь был верховным жрецом этого культа. Впрочем, это "НепобедимоеСолнце" было повсюду: и на императорских знаменах, и на всех монетах,отчеканенных в королевстве. Образ Константина, трансформировавшийся вревностного христианина, таким образом, противоречит истине, особенно есливспомнить, что крестился он лишь в 337 году, находясь на смертном одре, ибыл слишком слаб, чтобы оказать хоть малейшее сопротивление. Что касаетсямонограммы, составленной из греческих букв "X" и "S", то невозможно облечьих в точное значение, так как похожая надпись была найдена на одном изнадгробий в Помпеях, и сделана она была на два с половиной века раньше... Культ "Sol Invictus"'а, пришедший из Сирии, был, впрочем, навязан своимподданным римскими императорами за сто лет до царствования Константина.Несмотря на некоторое сходство с культами Ваала и Астарты, это был, главнымобразом, монотеистический культ, ибо он отдавал солнцу все атрибуты другихбогов, признавая таким образом приоритет единственного божествауниверсального влияния. Кроме того, он сочетался с культом Митры, также богасолнца и олицетворения светила, почитаемого тогда во всей римской империи.Итак, для Константина, в высшей степени озабоченного политическим,религиозным или территориальным объединением, этот культ солнца, вечногопобедителя мрака, прекрасно подходил, и в той мере, в какой он превосходилвсе другие культы, замечательно служил его целям. Таким образом, он довольно спокойно позволил христианскому монотеизмусначала проскользнуть, а потом вырасти и развиться в терпимую теньобожествленного светила, и это последнее сильно облегчало его внедрение, ибопервое взамен принимало некоторые его отношения к культу солнца,укоренившемуся уже давно на римской земле. Так, в 321 году эдикт Константинаприказал закрывать судебные палаты в день "поклонения солнцу", объявленныйзатем выходным днем. До этих пор днем, посвященным божественному культу, былиудейский "шаббат", то есть суббота. Теперь его заменило воскресенье, иновая религия, гармонично соединенная с древней, еще немного отошла от своихиудейских корней. Также до IV века день рождения Иисуса отмечался шестогоянваря; в культе непобедимого солнца самым главным днем в году, праздникомсолнца, было двадцать пятого декабря, день, когда светило начинает свойвосходящий путь к новому году на следующий день после зимнего солнцестояния,когда день начинает увеличиваться. Символизирующий рождение или возрождение,этот день, во всяком случае, впоследствии станет для христиан днем рожденияИисуса. Наконец, так как существовало много общих точек соприкосновения обоихкультов - Митры и "Непобедимого Солнца" - один и тот же бог, один и тот жедень отдыха, один и тот же день рождения, двадцать пятое декабря, - такие жеточки естественно должны были быть у христианства и культа Митры, ибо обаони акцентировали внимание на бессмертии души, Страшном Суде и воскресениимертвых. Верный своим мечтам об объединении, Константин максимально уменьшилразницу между тремя религиями и сознательно предпочел не видеть между ниминикаких противоречий. Так, он терпимо относился к обожествленному Иисусу,земному проявлению Непобедимого Солнца. Затем он одарил Рим монументальнойхристианской базиликой, приказав заодно возвести такую же монументальнуюстатую богини-матери Кибелы и выгравировать гигантские изображениябога-солнца. Продиктованный эклектизмом жест императора, озабоченногогармоничным единством и миром в его королевстве... Вера у него быланеотделима от политики, и в той мере, в какой она рождала сплоченность,любая вера для него заслуживала терпимости. Собственно говоря, не будучи большим христианином-традиционалистом,Константин много сделал для объединения и единообразия христианскойортодоксии. В 325 году он собирает в Никее первый Вселенский собор, которыйустановил день Пасхи в литургическом календаре, определил власть епископов -зародыш будущего церковного всемогущества, и путем голосованияустановил[122]
, что Иисус был Богом, а не смертным пророком. Но,повторим, не набожность и не религиозные убеждения продиктовали такое егоотношение. Если бы Иисус был Богом, то он прекрасно мог бы жить в согласии ссолнцем, тоже богом, но если бы он был только смертным пророком, этосогласие стало бы гораздо более труднодостижимым. Так христианскаяортодоксия без колебаний поддалась слиянию с государственной религией вобмен на мудрую и полную поддержку римского императора. В следующем после собора в Никее году Константин решает уничтожить иконфисковать все произведения, языческие либо "еретические", опасные дляновой религии, затем он назначил Церкви и твердый доход и поселил епископаРимского в Латранском дворце[123]
. Наконец, в 331 году организуяи финансируя изготовление новых экземпляров Библии, он оказывал этимхристианской религии неоценимую услугу, единственную за всю его историю. Действительно, в 303 году, за четверть века до вышеописанных событий,языческий император Диоклетиан приказал уничтожить как можно большехристианских сочинений. Доверив своим редакторам исправить это зло,Константин предоставлял стражам догмы удобный случай пересмотреть иисправить тексты, согласно их убеждениям или требованиям текущего момента,чем они благополучно воспользовались. На самом деле, очень возможно, что вэто время и были произведены самые значительные изменения в Новом Завете; вэто же время были уточнены и окончательно установились определения,касающиеся Иисуса, к которым в дальнейшем уже невозможно будет вернуться. Нельзя недооценивать бесспорно важную роль Константина. Из пяти тысячэкземпляров еще существующих первых версий Нового Завета ни одна недатируется эпохой до IV века[124]
. Такой, каким мы знаем егосегодня, Новый Завет, таким образом, по большей части появился в течениеэтого века или же позже. Следовательно, его можно считать произведениемстражей ортодоксии, "адептов миссии", преисполненных прежде всего сознаниемвысшего долга - охраны интересов. Зелоты.
Такая работа цензуры, практиковавшаяся в IV веке на древниххристианских документах, исключала определенное количество текстов, не менеедревних, не менее способных пролить свой собственный свет на историю изначение "миссии", не менее подлинные, наконец, чем официальные евангельскиерассказы. Однако, их обозначили термином "апокрифы". Среди них фигурирует Евангелие от Петра, один экземпляр которого,найденный в долине Верхнего Нила в 1886 году, уже упоминалось епископомАнтиохии в 180 году. Согласно ему, Иосиф из Аримафеи был близким другомПонтия Пилата. И этот момент, если он точен, придает некоторое правдоподобиегипотезе об инсценированном распятии. Опять же согласно Петру, могила, вкоторой был погребен Иисус, находилась в месте называемом "садом Иосифа", инастоящие последние слова Иисуса на кресте были: "Власть моя, власть моя,отчего ты покинула меня?". Другой "апокрифический" текст, не лишенный интереса, это Евангелие одетстве Иисуса Христа, которое датируется самое позднее II веком и, бытьможет, даже более ранней эпохой. Иисус описывается там как блестящеодаренный, но в высшей степени человечный ребенок, даже слишком. Вспыльчивыйи недисциплинированный, он был подвержен гневу и необдуманному использованиюсвоей силы, ибо, утверждает Евангелие, иногда он мог сваливать на землюодной лишь силой взгляда любого, кто осмеливался ему сопротивляться! Это последнее уточнение, конечно, можно считать явным преувеличением,но, во всяком случае, оно хорошо демонстрирует ореол сверхъестественностикоторый окружал его с самого детства. Евангелия, описывающие детство Иисуса, рассказывают один любопытныйэпизод. Во время обряда обрезания неизвестная старушка взяла крайнюю плотьребенка, чтобы хранить ее в алебастровой шкатулке для нарда, и "это была тасамая шкатулка, которую позже достала Мария-Грешница и использовала длятого, чтобы пролить благовония на голову и ноги Господа ее Иисуса Христа". Безусловно, здесь помазание, как, впрочем, и в официальных Евангелиях,превосходит свои собственные размеры и начинает все больше походить на некийритуал. Но именно этот случай не является случайным событием; помазание,предусмотренное и подготовленное задолго до этого, предполагает наличиепредварительного соглашения между Магдалеянкой и семьей Иисуса, соглашения,имевшего место задолго до того, как он в тридцатилетнем возрасте начал своюофициальную деятельность. Даже если этот странный жест старушки былнормальным, родители Иисуса, конечно, не отдали бы его крайнюю плотьнеизвестно кому, и сам факт того, что ее осмелились попросить, доказывает,что либо старая женщина была в близких отношениях с ними, либо она былаважной особой в этих краях. К тому же, тот факт, что Магдалеянка смоглапозже иметь в своем владении эту странную реликвию или, по крайней мере,шкатулку, доказывает, что она также имела тесные связи со старушкой. И здесьсобытия, кажется, разворачиваются на двух уровнях: один - оставшийся в тении необъясненный, и который должен быть истолкован единственно в светедругого. Некоторые отрывки апокрифических книг, а именно: те, что касаютсяопределенных событий его юности, были явно неудобны для христиан той эпохи,какими, впрочем, они были и для современных христиан. Но, составленные также"адептами миссии" в контексте обожествления Иисуса, в конце концов, несодержат ничего действительно-компрометирующего эту миссию. Значит, нам надобыло искать уточнения политической деятельности или династических амбицийИисуса в другом месте. Во времена Иисуса Святую Землю поделили между собой большое числоразличных еврейских групп, сект и группировок, религиозных и других.Евангелия же, со своей стороны, упоминают только о двух: о фарисеях и осаддукеях; первые, как мы видели, были врагами римской оккупации, вторые же,напротив, очень хорошо приспособились к присутствию римлян. Иисус же, небудучи в действительности фарисеем, был, бесспорно, отмечен ихтрадицией[125]
. Эта сдержанность евангелистов, по-видимому, может объяснить вполнепонятная их забота об осторожности. Зато их абсолютное молчание по поводузелотов, воинствующих и революционных националистов, плохо объяснимо, и дажеримский читатель мог бы удивиться, не увидев в евангельских текстах и тениего злейших врагов. Существовала ли в этих условиях правдоподобная причинатакого умолчания? Кажется, профессор Брэндон нашел ответ: Иисус, возможно,был тесно связан с зелотами, и Евангелия, чтобы избежать опасностискомпрометировать его, предпочли обойти этот сюжет и умолчать о немокончательно. Иисус, конечно, был распят как зелот, окруженный другими "lestai" -термин, которым зелотов обозначали римляне. Впрочем, некоторые отрывки изЕвангелий со своей стороны показывают его горячность и милитаристскуюагрессивность, достойные зелотов. Не объявляет ли Иисус, что он принес немир, но меч? Не приказывает ли он каждому обзавестись своим собственныммечом (Лука, XXII, 36)? И далее: после празднования Пасхи не считает ли онсам мечи в руках своих учеников (Лука, XXII, 38)? Наконец, до самого егоареста Симон Петр в четвертом Евангелии тоже вооружен, и такой его образ,надо признать, плохо соотносится с образом мирного спасителя, которого мызнаем, который принципиально не мог допустить, чтобы один из его любимыхучеников рядом с ним потрясал мечом. Но был ли Иисус зелотом? Вероятно, нет, но, без сомнения, он имелтесные связи с этим революционным движением. Варрава описан как lestai,Иаков, Иоанн и Симон Петр, по всей видимости, тоже пользовались симпатиейсреди зелотов и, быть может, сами являлись ими, судя по именам, под которымиони выведены в Евангелиях; Иуда Искариот, - впрочем, это известно, - естьискаженное "Иуда Сикарий", то есть "зелот"; в особенности этим терминомобозначали элиту профессиональных убийц; наконец, ученик, известный подименем Симон в греческом переводе текста от Марка назван "Kananaios" -эквивалент арамейского слова, означающего также "зелот". (Иногда встречаетсяошибочное выражение "Симон Ханаанеян", но Лука не оставляет никаких сомненийна этот счет и говорит о Симоне Зелоте). Итак, зелоты в Евангелиях отсутствуют. Но не они одни: отсутствуюттакже и ессеи. Так как они составляли секту такую же важную, как фарисеи исаддукеи, то немыслимо, чтобы Иисус мог о них не знать; считается, что ИоаннКреститель сам был ессеем. Итак, мы вынуждены констатировать, что исключениеих из Евангелий обусловлено теми же причинами, что и исключение зелотов:Иисус находился в тесном контакте с ними, все это знали, и в этих условияхбыло для евангелистов предпочтительнее хранить молчание и нигде о них неупоминать. Известно, что с самого их возникновения около 150 года до нашей эрыессеи основали множество общин в Палестине и за ее пределами. Их чтениеВетхого Завета сопровождалось толкованием текстов больше аллегорически, чембуквально, и они имели тенденцию отбрасывать условный иудаизм в пользунекоей формы гностического дуализма, смешанного с идеями пифагорейцев икультом солнца. Очень искушенные в терапевтических науках, они были известнысвоими знахарскими талантами, аскетизмом, а также длинными белыми одеждами,которые они никогда не снимали. Знаменитые рукописи, найденные в Кумране, считаются сегодняпринадлежавшими ессеям, и действительно, одна из общин аскетов,располагавшаяся вблизи Мертвого моря, имела с ними очень много общего:одинаковые элементы дуалистической теологии, одинаковое значение,придаваемое приходу мессии, помазанника и потомка Давида, одинаковыйкалендарь - сходный также с четвертым Евангелием, - устанавливающий насреду, а не на пятницу праздник Пасхи - то есть учение во многих аспектахидентичное. Этот последний момент показался нам очень важным, ибо онпозволяет предположить, что Иисус знал членов Кумранской общины и чтовпоследствии их доктрина вдохновила его на выработку своей; быть может даже,как считает один из специалистов по рукописям Мертвого моря, их толкованиеВетхого Завета послужило ему путеводителем в соответствии с их надеждами намессию, как можно увидеть в текстах этого древнего союза. Но не только в его учении и в его даре целителя мы встречаем следыессейского влияния на личность и существование Иисуса. Действительно, ессеев было легко выделить из толпы по их белым одеждам,которые не в обиду будь сказано многочисленным современным режиссерам ихудожникам, вовсе не были широко распространены в Святой Земле. В "тайном"Евангелии от Марка белое одеяние было неотделимо от идеи ритуала, и еслиИисус председательствовал на таинствах посвящения весь одетый в белое, вВифании или в другом месте, то можно быть уверенными, что речь шла оцеремонии ессейского характера. Впрочем, и в четырех официальных Евангелияхмы находим такое же понятие о белых одеждах, а именно: после распятия, когдатело Иисуса "чудесным образом" исчезло, могилу занимает некто в белом. Точнотакая же характеристика и у Матфея (XXVIII, 3), где речь идет об ангеле,одеяние которого тоже "белое как снег", также и у Марка (XVI, 5): молодойчеловек, "одетый в белое". Что касается Луки (XXIV, 4), то он говорит о"двух мужах в ослепительных одеждах", и четвертое Евангелие, в свою очередь,упоминает о "двух ангелах в белых одеждах". Два из этих четырех рассказов,кроме того, намекают не на сверхъестественных существ, а на смертных инеизвестных ученикам людей, по всей вероятности, ессеев. В самом деле, можнопредположить, что Иисус был снят с креста в состоянии крайней слабости, емубыла необходима забота лекаря, и, следовательно, нужно было призвать одногоиз ессеев, таланты которых в этой области были признаны во всей СвятойЗемле. Даже если Иисус казался совсем умершим, само собой разумеется, чтотребовалось вмешательство одного из самых квалифицированных специалистовэтого дела. Согласно нашей гипотезе, фальшивое распятие было организовано присогласии Пилата, на земле, находящейся в частной собственности, некоторымисторонниками Иисуса. Не "адептами миссии", а покровителями его потомства;его собственная семья, близкие друзья, члены его ближайшего окружения. Можетбыть, они имели связи с ессеями, может быть, они сами были ессеями, но всеравно, они были единственными, кто знал об этой хитрости, о которой не зналивсе остальные сторонники Иисуса, "адепты миссии", представленные СимономПетром. Перенесенный в могилу, предоставленную Иосифом из Аримафеи, Иисуснуждался в медицинском уходе, что и объясняет присутствие одного или двоихессеев. Также позже надо было поставить у могилы некое второстепенное лицо,обязанностью которого было успокоить "адептов миссии", объяснить отсутствиеИисуса его друзьям и предупредить обвинение в воровстве и осквернениимогилы, которое эти последние не преминули бы бросить римлянам, не заботясьо том, что это может спровоцировать дипломатический инцидент. Действительно ли сценарий разворачивался таким образом? Ничто этого неподтверждает, но одно остается определенным: это связь, существовавшая междуИисусом и зелотами с одной стороны и Иисусом и ессеями с другой, несмотря назаметные, если не сказать противоречивые, различия, по крайней мере, напервый взгляд, характеризующие две общины: первые, как мы уже видели, былиагрессивными, придирчивыми, готовыми на любой акт насилия, чтобы защититьсвои убеждения, а вторые - безмятежные пацифисты, отрешенные от всякихполитических стычек. Однако, зелоты, будучи группой политическихзаговорщиков, а не религиозной сектой, насчитывали в своих рядах не толькофарисеев, враждебных римлянам, но и много ессеев, способных .доказать свойпатриотизм, когда это было нужно. Впрочем, связи между зелотами и ессеями явно проявляются в работахИосифа, который рассказывает почти все, что сегодня известно о Палестине Iвека. Родившийся в 37 году в большой еврейской семье Иосиф бен Меттафий былназначен губернатором Галилеи в начале бунта 66 года, когда он принялкомандование войсками, противостоявшими римлянам. Но, захваченный вскоре вплен Веспасианом, он изменил своим убеждениям и стал ярымколлаборационистом, принял римское гражданство под именем Иосифа Флавия ибросил свою жену ради богатой римской наследницы. Затем он получил отимператора различные щедрые дары, например, личные апартаменты вимператорском дворце и земли, конфискованные у евреев. В 100 году, в год егосмерти, появились первые из его многочисленных хроник. Его книга "Иудейскаявойна", источник многих позднейших трактатов, предлагает нам подробныйрассказ о восстании, происшедшем между 66 и 74 годами, и о его гибельномконце, а также об обстоятельствах разрушения Иерусалима, разграбления Храмаи, наконец, о падении в 74 году крепости Масада, находившейся на юго-востокеот Мертвого моря. Как и замок Монсегюр каких-нибудь тысячу двести лет спустя, Масадаосталась в Истории как символ героизма, упорства и мученичества народа,служащего проигранному делу. Последний бастион сопротивления победившемуврагу, эта крепость, как известно, долго переносила, не ослабевая,многочисленные штурмы римских военных машин; затем, когда ночью пятнадцатогоапреля стало ясно, что враг готовится проникнуть в цитадель через брешь,девятьсот шестьдесят мужчин, женщин и детей, как и в Монсегюре, предпочлиумереть вместе в крепости, убив себя таким образом, что утром римляне нашлилишь тела, испепеляемые остатками пламени. Иосиф сопровождал римские войска на заре шестнадцатого апреля, и вместес ними он проник на эту бойню в Масаде. Трое выживших - женщина и двоедетей, спрятавшихся во время этой драмы в сточном желобе крепости, -рассказали ему об ужасных событиях этой ночи, когда некий Елеазар (Лазарь?),командующий гарнизоном, употребил, по их мнению, все свое красноречие, всюсилу своего убеждения, чтобы склонить бунтовщиков к признанию жестокойнеобходимости умереть всем вместе. В своей хронике Иосиф Флавий передает нам увещевания Елеазара такими,какими он услышал их из уст выживших, и эти слова представляют для насбольшой интерес, ибо они констатируют защиту, организованную воинствующимизелотами; Иосиф употребляет термины "зелоты" и "сикарии". Но главный интересэтой речи состоит, по нашему мнению, в ее содержании, очень далеком оттрадиционной иудейской мысли и, несомненно, отмеченной ессейским игностическим влиянием. Жизнь, а не смерть рассматривается как "бедствие" для человека;настоящая свобода, духовная, а не плотская, достигается через разрушениепрезренной земной оболочки; божественная и истинная природа душипротивопоставляется смертному телу, тяжелому и неудобному; первая заключенаво втором, но она вдыхает в него жизнь... Столько элементов, отражающихнедвусмысленно дуалистическую доктрину двух непримиримых начал, управляющихмиром! Будучи полностью ими вдохновлен, Елеазар, призывая к смертиосажденных в крепости Масада, сравнивает их с мужественными людьми,спешащими освободить свои души от их плотской оболочки, которой онисовершенно не дорожат, и так желающими достичь вечной жизни, что ониобъявляют всем вокруг о своем неизбежном уходе. Насколько нам известно, сегодня никто еще не подумал о том, чтобыпрокомментировать эти слова; это удивляет и огорчает, ибо они поднимаютмножество вопросов. Действительно, никогда раньше ни один иудейский текст неделал подобного намека на душу, и еще менее на невидимую, бессмертную инетленную природу ее. Такое понятие было совершенно чуждо иудейскойтрадиции, так же как и понятие превосходства духа над материей, связи сБогом в смерти и осуждения жизни, являющейся делом рук дьявола. Все этигностические и дуалистические темы имели другое таинственное происхождение,и в контексте истории Масады речь могла идти о происхождении толькоессейском. Однако, если считать по-крупному, то эти речи Елеазара могут быть стаким же основанием рассмотрены как христианские; не в том смысле, которыйэто слово приобретет впоследствии, но в том, которое придавали ему первыеученики Иисуса, готовые, как мы помним из четвертого Евангелия, пойти иумереть вместе с Лазарем. Надо ли заключать из этого, что некоторыехристиане могли также быть среди героических защитников цитадели, раз мызнаем, что в ходе этого восстания многие из них боролись против римлян стаким же пылом, как и сами иудеи? В подтверждение этого вывода добавим, чтомногие из "первых христиан" в действительности были зелотами, и это, такимобразом, заставляет думать, что они участвовали в сопротивлении Масады. Конечно, историк Иосиф Флавий не подразумевает ничего подобного, еслитолько некоторые намеки не были позже изъяты из его текстов... Можно также сполным основанием удивляться, что палестинский историк, пишущий в I веке, ниразу не упомянул об Иисусе, и только в последующих изданиях это имяпоявляется, но в форме так соответствующей уже хорошо структурированной всвоих определениях ортодоксии, что вполне можно подумать, будто здесь идетречь о добавлениях, датирующихся эпохой Константина. Зато один экземпляр "Иудейской войны" Иосифа Флавия, очень отличающийсяот других, был найден в России. Записанный на старославянском языке, текстдатируется примерно 1261 годом, и автор перевода не кажется ортодоксальнымиудеем, ибо он придерживается очень многочисленных "дохристианских" ссылок.В этой версии Иосифа Иисус описан как человек, политический революционер иособенно как "царь, который никогда не царствовал", имеющий "по образуназореев" черту посередине головы, уточняет текст. Очень многие и долго опровергали подлинность этого "славянскогоИосифа". Но мы с нашей стороны склонны скорее считать его настоящим и видетьв нем перевод одного или многих экземпляров произведения историка,избежавших уничтожения, приказанного Диоклетианом, а затем от яростиредакторов Константина. В самом деле, к этому выводу нас привели многиесоображения. Какой интерес и кому изобретать "славянского Иосифа"? Его образИисуса-царя был бы с трудом принят еврейской публикой XIII века; а образИисуса-человека до мозга костей не был бы принят христианами того времени. Инаконец, почему у Оригена, толкователя и теолога начала III века, существуетявный намек на версию произведения Иосифа, где автор отбирает у Иисуса рольмессии? Мы считаем, что, вероятно, именно здесь надо искать настоящие корниславянского текста Иосифа Флавия. Гностические сочинения.
Второе восстание против власти Рима, как мы уже знаем, произошло через60 лет после первого, между 132 и 135 годами. По окончании его все евреибыли изгнаны из Иерусалима, который стал римским городом. Но уже давноИстория не интересовалась более Святой Землей, и мы ничего не знаем особытиях, которые происходили там в течение последующих двух веков; безсомнения, они не слишком отличались, от "мрачного Средневековья", в котороебыла погружена вся Европа. Если большое число верующих евреев и христиан, тем не менее, осталось вПалестине, вне Иерусалима, то большая часть их пересекла границы СвятойЗемли, унося с собой и рассеивая в своем окружении великие принципы своихдоктрин. Еврейское население, рассеявшееся по всему миру, переживало вторуюдиаспору в своей истории, ибо уже за семь веков до описываемых событий онибежали из Иерусалима, попавшего в руки вавилонян. Что касается христианства,то оно тоже вышло на широкие дороги, которые должны были привести его вМалую Азию, в Грецию, в Рим, в Галлию, Англию и Северную Африку. Ксожалению, в каком бы уголке цивилизованного мира ни появлялась община, тамтут же пускала корни своя версия событий, происшедших около 33 года;бесчисленные, обязательно отличающиеся друг от друга, эти рассказы,официально объявленные ересями, могли только множиться и развиваться повсюдув очень анархической манере, несмотря на совместные усилия КлиментаАлександрийского, Иренея и им подобных. Некоторые из этих "ересей", согласно общепринятому выражению, исходящиеот очевидцев, заботливо поддерживались набожными и обращенными в ту или инуюформу христианства евреями, другие основывались на легендах и слухах или жееще на различных верованиях того времени: египетских, греческих илиотносящихся к культу Митры. Но в любом случае все они представляли серьезнуюопасность для "адептов миссии" и для еще очень неустойчивой ортодоксии. О них, однако, мало что известно, кроме более или менее ошибочныхсведений, которые распространялись их врагами. Как сообщают последние, этиереси тогда делились на два основных течения: тех, кто считал Иисуса Богом,без каких-либо человеческих качеств или почти без таковых, и тех, для когоон был всего лишь смертным пророком, немного похожим на такого, каким былБудда, или каким будет через полтысячелетия Магомет. Среди самых первых ересиархов[126]
фигурирует Валентин,уроженец Александрии, который провел большую часть своей жизни (136 - 165) вРиме и считал Птолемея одним из своих сторонников. Претендуя на то, что онрасполагал кое-какими "секретными сведениями" об Иисусе, он отказывалсяподчиняться римской власти и иерархии, предпочитая им непосредственную связьс Богом, источник личного знания, доктрину, противоречащую уже действующейдогме, и которая будет объектом самых яростных обвинений Иренея Лионского. Назовем также Марциона, автора не менее серьезной ереси. Богатыйсудовладелец, ставший епископом, он прибыл в Рим около 140 года, но егоучение навлекло на него отлучение от Церкви, последовавшее четыре годаспустя. Действительно, он осмелился установить радикальное отличие "закона"от "любви", соответственно относящихся к Ветхому и Новому Заветам; мысли,которые частично обнаружатся спустя более, чем тысячелетие, в такомпроизведении, как "Перлесваус". Марцион также был первым писателем, которыйсоставил канонический список книг Библии, откуда он полностью исключилВетхий Завет, считая его не соответствующим его идеалу. Впрочем, в ответ наэто Иреней немедленно предложил другой, основу той Библии, которую мы читаемсегодня. Третьим великим ересиархом той эпохи был Василид, философАлександрийской школы, который выражал свои убеждения между 120 и 130годами. Зная древние Писания и христианские Евангелия так же хорошо, как иегипетскую и эллинистическую мысль, он составил не менее двадцати четырехкомментариев Евангелий, и, согласно Иренею, утверждал самую отвратительнуюиз всех ересей, а именно: что распятие было обманом, Иисус не умер накресте, ибо его место там занял Симон из Сирены. Ясно, что подобные заявления могли удивлять людей, и однако ониоказались весьма стойкими, так как в VII веке Коран выдвинул такие жедоводы, и в нем тоже Симон из Сирены был тем святым человеком, которогораспяли вместо Иисуса. А ведь это та самая точка зрения, которую мы узнали,напомним, из таинственного письма англиканского священника, того, которыйзаявлял, что имеет "формальное доказательство" этой подмены. И именно в Египте, а особенно в Александрии, втором городе римскойимперии, месте встречи всех цивилизаций, горниле бесконечного разнообразияверований и учений, куда пришли верующие иудеи и христиане после двухвосстаний в Иудее, появились на свет эти первые ереси. Также именно вЕгипте, следуя логике, мы должны были найти окончательное доказательствонашей гипотезы, в тех "Гностических Евангелиях" известных под названием"Рукописи Наг Хаммади". В декабре 1945 года один египетский крестьянин, копая землю неподалекуот деревни Наг Хаммади, что в Верхнем Египте, наткнулся на кувшин из краснойглины, в котором лежали тринадцать пергаментных свитков, завернутые в кожу.Не подозревая о важности своего открытия, он сам и его семья использовалибольшую часть документов на домашние нужды, и это продолжалось до тех пор,пока, благодаря счастливому случаю, об их существовании не прослышалиэксперты. Один из найденных текстов был продан за пределами Египта,противозаконно в чисто меркантильных целях; часть из них была приобретенафирмой "С. Дж. Юнд Фундейшн", и среди них находилось знаменитое Евангелие отФомы. В 1952 году египетское правительство национализировало остатокколлекции Наг Хаммади, и, девять лет спустя, в 1961, под эгидой ассамблеимеждународных экспертов были осуществлены перепись и перевод всех рукописей.В 1972 году было закончено первое фотографическое издание первого тома, а в1977, наконец, появился первый английский перевод всей коллекции документов. Состоит она из небольшого количества библейских текстов; каждый"кодекс" заключает в себе множество трактатов ярко выраженного гностическогохарактера, датирующихся, кажется, концом IV или началом V века. Это копии,оригиналы которых восходят к очень древней эпохе, ибо некоторые из них,Евангелие от Фомы, Евангелие Истины и Евангелие Египтян, упоминались ещепервыми отцами Церкви - Климентом Александрийским, Иренеем Лионским иОригеном. Может быть даже, как считает кое-кто, большая их часть быласоставлена до 150 года, по крайней мере, один из текстов кажется болеедревним чем Четвероевангелие Нового Завета. Рукописи Наг Хаммади составляют очень представительный ансамбль из всейпервой христианской литературы, и в этом смысле они находятся в болеевыгодном положении, чем Евангелия. Написанные для египетской публики, они небыли объектом переделок и не подвергались никаким изменениям. Прежде всего,они основываются на свидетельствах из первых рук, на рассказах, собранныхевреями, бежавшими из Святой Земли и, вследствие этого, могущими иметьсчастье знать Иисуса лично. Гарантирующие таким образом верность изложенияконкретных исторических фактов, которую, со своей стороны, не моглипредложить Евангелия, они, на наш взгляд, придают подлинность самымсерьезным событиям. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что эти рукописи, неподходящие "под догмы новой религии, определенные Римом, подняли яростнуювражду в рядах "адептов миссии". Одна из них, например, не помеченнаяникакой датой, "Парафраз Сета", констатирует те самые доводы, которыеиспользовал еретик, Василид, заявлявший, что Иисус избежал смерти на кресте,благодаря ловкой подмене. "Я умер только с виду
, - говорит в этом тексте здравствующий Иисус, -это другой был на моем месте и выпил желчь и уксус. Они побили менятростником, но крест на своих плечах нес другой, Симон. На другого наделитерновый венец... А я лишь улыбался их неведению".
В текстах Наг Хаммади в ярком свете предстают и другие уточняющиедетали, не существующие в официальных Евангелиях; таковы некоторые признакиразногласия между Петром и Магдалеянкой, будущее проявление раскола между"адептами миссии" и защитниками потомства Иисуса: "Сестра моя, -действительно читаем мы в Евангелии от Марии, - мы знаем, что Спасительлюбил тебя больше, чем других женщин. Передай нам его слова, которые тыпомнишь, которые ты слышала и которых мы не знаем". Но дальше учениквопрошает, не скрывая на этот раз своего возмущения: "Должны ли мы всеслушать ее? Действительно ли он предпочитал ее нам? Может ли быть, чтобы внаше отсутствие он говорил с женщиной, вместо того, чтобы открыто поговоритьс нами?" - Я верю этому, - отвечает тогда Петру другой ученик, - ибоСпаситель знал ее лучше, чем кого-либо, и поэтому он любил ее больше, чемнас". Впрочем, многочисленные отрывки Евангелия от Филиппа, кажется,проясняют нам причину этого несогласия между Петром и Марией из Магдалы,которое удивительно похоже на ревность. Во-первых, намек на свадебнуюкомнату, в котором любой не преминет увидеть символический образ; но ещелучше эти определенно ясные строки: "Их было трое, идущих всегда вместе сИисусом; его мать Мария, его сестра и Магдалеянка, та, которую называли егоподругой"
. Подруга? Или же это слово надо перевести как "супруга"? В самомделе, Филипп не оставляет на этот счет никаких сомнений, когда оннедвусмысленно передает поведение Иисуса по отношению к ней: "Подругой Спасителя была Мария из Магдалы. Христос любил ее больше, чемвсех своих учеников, и часто целовал ее в губы. Другие ученики,
- уточняетон, - обижались на это, не пытаясь даже скрыть свое неодобрение, испрашивали Иисуса: Почему ты любишь ее больше, чем любого из нас? АСпаситель отвечал в свою очеоедь: Почему бы мне не любить ее больше, чемвас?"
Не лишены интереса и различные комментарии по этому поводу в Евангелииот Филиппа: "Нельзя отрицать плоть и любовь. Если вы боитесь их, вы станетеих рабом, но если вы ими злоупотребляете, они поглотят вас и парализуютцеликом"
И еще: "Велико таинство брака, ибо без него мир не существовал бы.Существование мира зависит от человека, а существование человека - отбрака"
. Наконец, далее: - "Есть Сын человека и есть сын Сына человека.Господь есть Сын человеческий, а сын Сына человеческого есть тот, кто созданчерез Сына человеческого"
. 14. Династия Грааль.
Так, благодаря рукописям Наг Хаммади, возможность существования прямогопотомства от Иисуса становилась правдоподобной. Действительно, с какой статисомневаться в свидетельстве, "гностическом", конечно, но не менеедостоверном и не менее достойном веры в него, чем тексты Нового Завета? Покакой причине нужно отбросить сразу такую версию, даже спорную, как подменана кресте, несогласие между Петром и Магдалеянкой, свадьба Иисуса и рождение"сына Сына человеческого"? Тем не менее, пусть все нас хорошо поймут. Ещераз повторим, что наш рассказ прежде всего основывается на историческом, авовсе не на богословском уровне. Ибо История во времена Иисуса была такой жесложной, каковой она является и сегодня, и подвергается самым различнымтолкованиям. Как мы предположили ранее, конфликт между Петром и Марией из Магдалы,упомянутый в рукописях Наг Хаммади, вполне вероятно, был отражением того,который противопоставил тогда "адептов миссии" потомству Иисуса. Первые, ане вторые должны были выйти из него победителями, и ход западной цивилизацииоказался из-за этого измененным. Действительно, "слово" будет блистать ипоставит отметку маслом на той части человечества, где, мало-помалу,монополия на чтение и обучение письму будет принадлежать им, не оставляяникаких следов семьи Иисуса и впоследствии - никакой возможности установитьхотя бы малейшую связь между ней и меровингской династией. Победа не была легкой для защитников миссии Иисуса, потому что ересипродолжали быстро распространяться и после II века, несмотря на все усилия,принимаемые Иренеем в богословской области и Константином в областиполитической, чтобы упрочить юную ортодоксию. Если все эти ереси немного отличались друг от друга в плане богословия,то у них было много общих главных факторов: гностические или отмеченныегностицизмом, они отрицали иерархизированную структуру Рима и проповедовалиличный опыт вместо слепой веры. Дуалистические, они рассматривали добро изло скорее как элементы бесконечного космического целого, а не под угломчисто земных этических понятий. Наконец, Иисус для них был смертным,родившимся по-человечески от человеческих родителей; быть может, он былпророком, вдохновленным свыше, но не имеющим ничего божественного, которыйумер на кресте или избежал этой смерти. Ставя акцент на человеческойсущности Иисуса, они ссылались прежде всего на авторитет святого Павла,писавшего в послании к римлянам: "Иисус Христос, Господь наш, родился отсемени Давидова по плоти". Но самой серьезной ересью той эпохи, вероятно, было манихейство, смесьгностического христианства и элементов, заимствованных из культа зороастра иМитры. Она была делом рук Мани (или, по-гречески, Манеса), родившегося вБагдаде в 214 году и введенного в очень молодом возрасте в секту персидскихмистиков в белых одеждах, практикующих аскетизм, целибат и крещение. Своюсобственную доктрину Мани начал проповедовать в 240 году и, по примеруИисуса, быстро стал знаменитым, благодаря своему искусству целителя изаклинателя злых духов. Говорили, что он родился от девственницы -необходимое тогда условие для получения признания божественности, - впрочем,его называли "новым Иисусом" или же еще Спасителем, Апостолом, Озарителем,Хозяином смерти, Лоцманом и Рулевым - два последних термина, как мы ужевидели, означают также Навигатора, то есть великого магистра СионскойОбщины... По мнению многочисленных арабских историков, он написал некотороеколичество работ, предназначенных прежде всего для того, чтобы раскрыть всето, на что Иисус лишь двусмысленно намекнул. Предшественниками последнегобыли Заратустра и Будда; все они получили одинаковое образование, идущее изодного источника и имеющее основой гностический дуализм, связанный свеликими законами всемирной космологии. Фундамент его доктрины стоял такжена существовании двух противоположных Принципов добра и зла, света и тьмы -вечный конфликт, смыслом которого, очевидно, являлась человеческая душа. Как позже катары, Мани верил в перевоплощение и в класс посвященных,избранных ввиду их привилегированного положения. Для него Иисус был "сыномВдовы" (термин, как мы помним, используемый франкмасонами), существом посути своей смертным, божественный облик которого был лишь символическим, икоторый не умер на кресте, потому что его заменил другой. Посаженный в тюрьму по королевскому приказу в 276 году, Мани окончилсвою жизнь трагически. Забитый до смерти, с содранной кожей и отрубленнойголовой, с искалеченным телом (вероятно, чтобы помешать возможномувоскресению), он был представлен публике. Тем не менее, влияние Манипережило это мученичество, и его доктрина, "манихейство", как бы получилавторое дыхание; оно распространилось по всему христианизированному миру сневообразимой быстротой, и напрасно его пытались уничтожить: онопротивостояло всем атакам, а его влияние прошло в мыслях святого Августинадовольно далеко в Средние Века. Центры манихеев, особенно хорошоукоренившихся в Испании и на юге Франции, установили в эпоху крестовыхпоходов тесные связи с итальянскими и болгарскими манихеями, и сегодняизвестно, что катары произошли далеко не от болгарских богомилов, как долгосчиталось, а имели своими предками первых французских манихеев. Такимобразом, война с альбигойцами была войной с манихейством, и, несмотря наусилия Рима, слово выжило и через века дошло до нас. Такой же была и судьба арианства, которое серьезно угрожалохристианской ортодоксии в течение всего ее первого тысячелетия. Появившийсяна свет в Александрии около 256 года и умерший в 335, Арий отрицалбожественную природу Иисуса, признавая его единственно обыкновеннымпророком; Бог, на самом деле, существо уникальное, верховное и всемогущее,не могло ни войти в плоть, ни страдать и еще менее того подвергнуться смертии унижениям - теория, впрочем, имеющая кое-что общее с теориями некоторыхиудаистских сект, например, эбионитов, многочисленных в Александрии испособных сильно повлиять на ее действие. Добавим, что этот образ Бога,который не скомпрометировал себя с земным миром, имел тогда большой успех навсем Западе, потому, вероятно, что он казался более соответствующимидеальному представлению о высшей божественности. Собор в Никее осудил арианство в 325 году, и, однако, Константин,особенно на склоне своих дней, не скрывал своих симпатий к этой еретическойдоктрине. Так же было и с его сыном Констанцием, инициатором многочисленныхсоборов, результатом которых было изгнание для многих вождей православнойЦеркви. В 360 году арианство было близко к тому, чтобы окончательно сместитьримское христианство, прежде чем быть снова осужденным официально в 381году. Однако, влияние его не прекращало распространяться, и когда в V векеМеровинги пришли к власти, епископства христианского мира были либовакантными, либо арианскими. Готы, язычники, обращенные в арианство в IV веке, считали себя егосамыми ярыми сторонниками; свевы, аланы, лангобарды, вандалы, бургунды иостготы тоже были арианами, как, впрочем, и вестготы, которые в 480 годуразграбили Рим и разрушили все христианские храмы. Если накануне пришествияХлодвига первые Меровинги были готовы принять какую-нибудь религию, то это,конечно, было христианство Ария, которое исповедовали их ближайшие соседи -вестготы и бургунды. Впоследствии христианство стало полновластным хозяином в Испании, вПиренеях и на юге Галлии, где нашла себе убежище семья Иисуса.Следовательно, вполне уместно думать, что благодаря законам вестготов-ариан,ей нечего было бояться никаких преследований, и что она, наоборот, смогла быпородниться с местной знатью, прежде чем слиться с франками, чтобы породитьМеровингов. Этому, впрочем, существует доказательство - некоторые семитскиеимена в вестготской королевской семье, например. Бера, отец второй женыДагоберта II, имя, которое много раз возвращается в вестготско-меровингскуюгенеалогию, пошедшую от Дагоберта II и Сигиберта IV. Со своей стороны,Церковь также считала, что сын Дагоберта был обращен в арианство, - гипотезавполне правдоподобная, ибо, несмотря на пакт, подписанный Римом и Хлодвигом,все Меровинги благосклонно относились к этой религии, а Хильдерик, междупрочим, никогда не пытался скрыть своего к ней отношения. Если арианство не было враждебно иудаизму, то оно не было враждебно иисламу, который в VII веке пронесся словно метеор по небу религий. Как дляпервого, так и для второго, Иисус, упоминаемый в Коране более тридцати раз,был ни кем иным, как пророком, таким же, как Магомет, глашатай и посланниквысшего Бога, но совершенно человеческое существо. Наконец, как Василид иМани, Коран открыто заявляет, что Иисус не умер на кресте: "... Они не убилиего и не распяли, но на их глазах его заменили двойником"
. И некоторыемусульманские комментаторы исламского текста добавляют, что Симон из Сиренызанял его место на кресте; другие упоминают событие, пережитое Иисусом,который присутствовал в качестве зрителя при распятии другого, спрятавшисьза выступом стены, - версия, совпадающая с той, что изложена в рукописях НагХаммади. Иудаизм и Меровинги.
Не нужно уточнять, с какой силой и с каким убеждением, будь то ценойкровавых расправ, все вышеназванные ереси утверждали человеческую и смертнуюприроду личности Иисуса. Но ни те, ни другие никогда не были в состоянииформально доказать свои утверждения. Кроме намеков, встречающихся врукописях Наг Хаммади, ничто в действительности не могло в бесспорной манерепоказать возможность наличия прямого потомства Иисуса. Конечно, можно былобы, и не без причины, предположить также, что некоторые очень древниедокументы, архивы или генеалогии систематически уничтожались в ходемногочисленных расправ, учиняемых над теми, кто пренебрегал авторитетомРима; даже насилие и ярость Церкви по отношению к ним, не подчеркивали лиони ее страх через посредство подобных "отклонений" увидеть, что на светвыходят некие неудобные для нее истины, прежде чем убедить и воссиять?.. Что касается нас, то у нас было все также не больше средств найтидоказательство существования прямой связи Иисуса в I веке и Меровингами в IVвеке - время, когда они появились в Истории. Следовательно, нам надо былоснова искать в самом зачатке этой династии. Но и тут, на первый взгляд, жатва не обещала быть обильной. Конечно,имело место рождение легендарного Меровея, двойное происхождение которого,безусловно, символизировало союз двух династий; но это "заморское чудовище",эта рыба, была ли она заключительным доказательством? Имеется еще пакт,подписанный Хлодвигом и римской Церковью, но где именно можно было найтиконкретные следы? Что же касается предполагаемой священной и божественнойкрови Меровингов, можно ли действительно отождествлять ее с кровью Иисуса?Какая особенная, признанная связь существовала между этими двумяпотомствами? Было ли известно только то, что иудеи тем или иным способомповлияли или отметили ход истории Меровингов, и не в этом ли направлении мыдолжны были в первую очередь вести наши поиски? Конечно, меровингские короли не были антисемитами. Они принимали подпокровительство евреев, несмотря на протесты Рима, и, не колеблясь,роднились с ними. Более того, их сотрудничество с ними, их благожелательноек ним отношение не нужно доказывать, ибо евреи обладали большими земельнымивладениями, особенно на юге Галлии, где они держали рабов и слуг-христиан, изанимали высокое положение в королевском окружении, что прекрасно доказываетшироту их внедрения. Это согласие - и это важно отметить - было, впрочем,единственным примером во всей Западной Европе до лютеранской реформы, но,как мы увидим далее, евреи и Меровинги имели определенное количество другихобщих особенностей, достаточных самих по себе, чтобы объяснить их связи. Мы помним, что Меровинги не имели права стричь волосы из-зачудодейственной силы, которая им приписывалась. То же самое было и сназореями из Ветхого Завета. Самсон был назореем, и Иисус, возможно, тоже,как и его брат Иаков. В королевской семье Меровингов и среди ее родни также встречаетсяопределенное число чисто еврейских имен. В 577 году брат короля Хлотаря IIбыл назван Самсоном; Мирон "Левит" - граф Безалу и епископ Жеронский; одногографа Руссильонского звали Соломоном, а еще один Соломон становится королемБретани. Что же касается имени меровингского аббата Элизахара, то неявляется ли оно искаженным именем "Елеазар", или "Лазарь"? Даже имя"Меровей" имеет ближневосточное происхождение[127]
. Впрочем, благодаря многочисленным бракам Меровингов с вестготами,еврейские имена все больше распространяются, так что можно задать вопрос: небыли ли вестготы евреями? Кроме того, замечено, что историки той эпохи равноиспользуют названия "гот" и "еврей", особенно на юге Франции и на испанскойгранице, где располагались главные еврейские общины; этот регион, официальноназываемый Септиманией, часто, кроме того, назывался Готией, и эта путаница,поддерживаемая сознательно, для многих делала невозможным отличие междусобственно евреями и готами, называемыми евреями. К счастью, некоторые изних открыто носили семитские имена, которые позволяли их идентифицировать,например, Бера, свекр Дагоберта, сестра которого вышла замуж за человека поимени Леви. Но ни еврейские имена, носимые Меровингами и вестготами, ни их общаявера в магическую силу их волос не были достаточными, чтобы по-настоящемуубедительно доказать эту реальную и бесспорную связь. Зато некая деталь показалась нам в этих обстоятельствах оченьинтересной, и эта деталь касалась Салического закона. Королевская династияМеровингов, вышедшая, как мы видели, из племени франков, сначала подчиняласьтевтонским законам. Приспособив затем эти законы к своим новым нуждам, онаузаконила и кодифицировала его по примеру римлян таким образом, что в концеV века это право стало памятником франкского законодательства, известногопод именем Салического закона. Тем не менее, мы настаиваем на том факте, чтоэтот Салический закон в своей основе был племенным тевтонским законом, тоесть предшествующим появлению римского христианства в Западной Европе. Втечение следующих веков оно, впрочем, оставалось официальным правомСвященной Римской Империи, противостоящим церковным законам, провозглашаемымРимом, и было вплоть до лютеранской реформы причиной яростных нападок состороны рыцарей и германского крестьянства по отношению к католическойЦеркви, которая открыто их игнорировала. Целая глава Салического закона - сорок пятая, названная "DeMigrantibus"[128]
- долго интриговала и интригует до сих порспециалистов по франкским текстам. Как указывает название, глава содержит статьи и условия, разрешающие"кочевникам" оседать и получать гражданские права, но по единодушномумнению, ее источник не был салическим кодексом, а ее происхождение бьюосовсем другим. Но каким же? Были выдвинуты различные гипотезы, и недавнооткрыли, что этот текст был прямой производной иудейского права, и что самоеважное - одной из глав Талмуда. Так, Салический закон, по крайней меречастично, и это доказано, происходил из самой сердцевины традиционныхиудейских законов, показывая этим, что Меровингам, авторам кодификации, нетолько были известны иудейские тексты, но что они имели к ним доступ. Септимания.
Тем не менее, мы вынуждены были признать, что этого открытия, на том жеосновании, что и других, и каким бы интересным оно ни было, все равно недостаточно для доказательства существования потомства Иисуса на юге Галлии,которое затем породнилось с Меровингами. А так как эта эпоха не принесла намникаких определенных доказательств, то нам нужно было снова искать в другомместе, быть может, в истории той династии, которая ей непосредственно пришлана смену. Действительно, мы помним, что меровингский род, замещенный на тронеКаролингами, не исчез окончательно, а выжил на юге Галлии, в независимомкняжестве Разес, которое существовало уже сто пятьдесят лет под управлениемзнаменитого Гиллема де Желлона. И если, как мы уже видели, он был великимгероем своего времени, а также героем эпопеи Вольфрама фон Эшенбаха"Виллехальм", то он был прежде всего членом семейства Грааль, и именно в егособственном окружении мы должны были найти, наконец, новые и определяющиеэлементы, отсутствующие в нашем повествовании. Среди владений Гиллема де Желлона, расположенных на северо-востокеИспании, были Пиренеи и древний регион Септимании, ставший Разесом. МеждуVIII и IX веками Разес был поделен на три графства: Каркассон, Нарбонн иРенн. Вспомним, что княжество было населено многочисленными еврейскимиколониями, которые в VI и VII веках поддерживали самые сердечные отношениясо своими вестготскими правителями, а те были тесно связаны с арианскимихристианами, так что их равно называли "готами" и "евреями". Однако с 711 года положение евреев в Септимании начало серьезноухудшаться. Дагоберт II был убит, а его потомки были вынуждены жить,скрываясь, в районе Разеса, вокруг Ренн-ле-Шато. Быть может, франкский тронбыл занят еще представителями боковых ветвей меровингской династии, нонастоящая власть отныне была в руках майордомов, будущих Каролингов,которые, мало-помалу, создавали при поддержке Рима свою собственнуюдинастию. Некоторые вестготы, обращенные в католичество, начали преследоватьевреев, которые тут же среагировали, открыв объятия маврам, новым хозяевамИспании. Испанским евреям неплохо жилось при мусульманских законах, они занималиважные административные должности в таких городах, как Гренада, Толедо иособенно Кордова. Европейская торговля, получавшая живейшее одобрение, снованачала процветать, и живущие в гармоническом единстве иудейская и исламскаямысль расцветали в атмосфере взаимного уважения и согласия. В начале VIII века мавры перешли через Пиренеи и проникли в Разес, гдеони были хозяевами приблизительно с 720 по 759 год, недалеко от Редэ (Ренн),где, скрываясь, жили внук и правнук Дагоберта II. Разес, ставший в то времясамостоятельным мавританским княжеством, со своей собственной столицей -Нарбонном, зависимый от Кордовского эмирата, мог, таким образом, статьосновным пунктом начала нашествия на север, а затем на франкские территории,простирающиеся до Лиона. Но Карлу Мартеллу, майордому и деду Карла Великого, остановившемупродвижение врага, к 738 году удалось заставить мавров отступить доНарбонна. Потом, напрасно попытавшись осадить город, прекрасно защищаемыймаврами и евреями, он выместил злобу за неудачу на окрестностях столицы,которые он полностью опустошил. Однако, в 752 году его сын Пепин Короткий заключил множество союзов сместными сеньорами, и франки стали хозяевами Восточного и Северного Разеса.Только Нарбонн еще семь долгих лет сопротивлялся их осаде - настоящий клин,вбитый в грудь каролингской власти, который необходимо было срочно выбить.Пепин и его последователи, сознающие эту слабость, попытались всемидоступными им средствами оправдать и узаконить свои действия. Они вступили всоюз с выжившими членами свергнутой королевской династии, затем, как мывидели, придали новое значение церемонии коронования, благодаря ритуалупомазания, прерогатива на совершение которого принадлежала лишь Церкви,делающей королей. Но, как считают некоторые историки, у этого ритуала имелсяи другой аспект: франкская монархия была лишь ответом, если не продолжениемиудейской монархии Ветхого Завета - крайне интересная мысль. Действительно,почему Пепин, узурпировавший меровингский трон, захотел оправдать себя исвою династию с помощью символа, заимствованного из библейских времен? Непотому ли, что до него смещенная династия использовала тот же символ? Итак, Пепин Короткий оказался перед лицом двух основных проблем: содной стороны - упорное сопротивление Нарбонна, а с другой - необходимостьустраивать свое новое положение согласно с его библейскимипредшественниками. И тогда он разрешает обе проблемы, сообщает профессорАртур Цукерман из Колумбийского университета, подписав в 759 году договор севрейским населением Нарбонна. Город признал его в какой-то мерепоследователем ветхозаветных царей и поддержал в борьбе с сарацинами; взаменфранкский монарх даровал евреям Септимании землю и царя, отвечавшегоих;надеждам. И в этом же самом году еврейское население Нарбонна резко повернулосьпротив своих мусульманских союзников, уничтожило их и открыло воротацитадели осаждавшим ее франкам. Спустя некоторое время евреи признали Пепинасвоим сюзереном, а он, в свою очередь, как и сообщал, основал В Септиманиииудейское княжество, подчиняющееся только его власти, то есть практическисамостоятельное. В Восточном и Северном Разесе был назначен король, которыйв романах назван Эмери или, согласно некоторым документам, Теодорих; илиТьерри, по крайней мере, с тех пор, как он занял свое место среди франкскойзнати. А Тьерри, или Теодорих, был младшим сыном Сигиберта V и отцом Гиллемаде Желлона, формально признанным Пепином и халифом Багдадским как"принадлежащим к царскому роду Давида". О Теодорихе известно немного, и мнения на его счет очень расходятся.Большинство считает его потомком Меровингов, а профессор Цукерман видит внем уроженца Багдада, одного из багдадских "беженцев", потомков евреев,осевших в Вавилоне со времен плена. Если только, конечно, этот "беженец" изБагдада не имел ничего общего с Теодорихом и прибыл оттуда единственно,чтобы посвятить нового царя, а потом их перепутали, ведь, как говорит всетот же профессор Цукерман, "западные беженцы" имели кровь более чистую, чемвосточные. Кто же были эти "западные беженцы", если не Меровинги? И почему потомокмеровингского рода был призван царем евреев, главой еврейской общины ичленом царского дома Давида, как это было в случае с Теодорихом, еслиМеровинги, хотя бы частично, не были евреями? Разочарованные двойнымпредательством Церкви, освятившей убийство Дагоберта II и пришествие новойдинастии, не решили ли они сознательно отвернуться от Рима и связать себявновь со своей древней верой, как это уже сделал Дагоберт II, женившись наГизеле, дочери вестготского принца, носившего семитское имя Бера? Как бы то ни было, став правителем еврейского королевства Разес,Теодорих, или Тьерри, доказал свою мудрость, женившись на Альде, сестресамого Пепина, тетке Карла Великого; в течение последующих лет он занималсятолько благосостоянием своей страны, увеличившейся за счет земель,дарованных Каролингами, и другими, принадлежащими Церкви, которые ему былипожалованы, несмотря на протесты папы Этьена III и его последователей. Сыном Теодориха, ставшим в свою очередь, царем евреев, был Гиллем деЖеллон, граф Барселонский, Тулузский, Овернский и Нарбоннский. Как и егоотец, он был Меровингом, а также евреем, и к тому же царской крови, ибо егопринадлежность к дому Давида была признана не только Каролингами и халифом,но и, несмотря на некоторую неуверенность, самим папой. Еврейское происхождение Гиллема сегодня не оставляет никаких сомнений,несмотря на многочисленные попытки Истории заставить об этом забыть.Впрочем, ему был посвящен настоящий романтический цикл, где он фигурируетпод именем Вильгельма, принца Оранского: он бегло говорит на древнееврейскоми арабском языках, а его эмблема, идентичная эмблеме "беженцев" с востока -лев племени Иуды, который сам был предком дома Давида и, следовательно,Иисуса. Наконец, Гиллем, прозванный "кривоносым" или "крючконосым", даже вовремя военных действий всегда устраивался так, чтобы соблюдать субботу ииудейский праздник Святых Даров. По этому поводу Артур Цукерман справедливозамечает, что летописец, которому мы обязаны отчетом об осаде и паденииБарселоны, по всем пунктам придерживается еврейского календаря: "ГерцогВильгельм Нарбоннский и Тулузский, - уточняет он, - командовал экспедицией,строго соблюдая основные законы иудейской религии. В этом ему была помощь ипонимание короля Людовика". Наконец, вспомним, что Гиллем де Желлон был, на том же основании, что иРоланд, одним из знаменитых "пэров" окружения Карла Великого. А когда в 813году последний короновал своего сына Людовика Благочестивого, то именноГиллему выпала честь возложить венец на голову нового короля, который сказалему тогда: "Сеньор Вильгельм, мой род существует лишь благодаря твоему"
.Странные слова, обращенные к человеку, чье происхождение парадоксальнымобразом оставалось таким темным!.. Но Гиллем оставил потомству не только образ воина. Вскоре после 792года он основал в Желлоне академию, где собрал эрудитов, и создал знаменитуюбиблиотеку, которая вскоре стала важным центром иудаистского учения.Впрочем, говорят, что Флегетанис, который знал, что Гиллем - израильтянин,происходящий от Соломона, который, согласно Вольфраму фон Эшенбаху, доверилКиоту Провансальскому тайну Святого Грааля, возможно, приезжал туда. В 806 году Гиллем оставил активную жизнь и удалился в свою академию,где он умер около 812 года. Ставший позже знаменитым монастыремСен-Гилельм-ле-Дезер[129]
, Желлон, известный центр иудейскихучений, задолго до смерти своего основателя был одним из первых святых меств Европе культа Магдалеянки. Так, один за другим все факты становились на свои места: Иисуспринадлежал к племени и к царскому дому Давида. Магдалеянка, как говорят,привезла в Галлию Грааль - Санграаль или Королевскую кровь, и в VIII веке наюге Франции имелся правитель из племени Иуды и из дома Давида, признанныйиудейским царем. Этот царь также был Меровингом и, согласно поэме Вольфрамафон Эшенбаха, он и его семья были связаны со Святым Граалем. Колено Давидово.
Впоследствии годы постараются стереть из Истории все следы еврейскогокоролевства Разес, и в этом смысле постоянная путаница, поддерживаемая болееили менее сознательно между терминами "гот" и "еврей" очень знаменательна.Некоторые намеки, некоторые рассказы, тем не менее, выжили, как то письмо1143 года, в котором Преподобный Петр, аббат Клюнийский, жалуется ЛюдовикуVII Французскому о заявлении евреев Нарбонна, что среди них якобы живеткороль. В 1144 году Теобальд, монах из Кембриджа, в свою очередь упоминает о"еврейских принцах и раввинах, которые живут в Испании и собираются вНарбонне, где находится царский род". Наконец, в 1165-1166 годах знаменитыйпутешественник и летописец Вениамин де Тулледа сообщает, что в Нарбоннеживут "мудрецы, властители и принцы, во главе которых стоит... потомок домаДавида, как он назван в своем генеалогическом древе". Но эта ветвь, обосновавшаяся в Нарбонне около XII века, не былаединственной, представляющей потомков Давида. Действительно, генеалогическиедеревья растут, ширятся, подразделяются, листва и ветви умножаются, и в одинпрекрасный день дерево оказалось лесом. Некоторые потомки Теодориха иГиллема де Желлона остались в Нарбонне, но другие уехали, чтобыобосновываться в других местах и умножаться там. Иногда у них были великиесудьбы, как, например, у Лотарингского дома и у франкского королевства вИерусалиме. Потомков Гиллема де Желлона мы также находим среди первых герцоговАквитанских, затем в герцогском доме Бретани. В Х веке некто Гуго деПлантар, прозванный "длинноносым", потомок Дагоберта II и прямой ветви отСигиберта IV, является отцом Евстафия, первого графа Булонского. ВнукомЕвстафия будет Годфруа Бульонский, герцог Лотарингский и завоевательИерусалима, а Годфруа, в свою очередь, даст жизнь династии "королевскойтрадиции", основанной на "скале Сион" и равной династиям, царствующим в туэпоху во Франции, Германии и Англии. Так, как мы уже сказали, если Меровингидействительно происходили от Иисуса, Годфруа, принадлежащий к меровингскомуроду, вырвав Иерусалим из рук неверных, всего лишь отвоевал свое законноенаследство. В центре христианизированного мира Годфруа и Лотарингский дом,очевидно, тоже должны были быть католиками. Впрочем, это нужно было длятого, чтобы выжить и их происхождение было признано. В самом деле,рассказывают, что в XVI веке, когда Генрих Лотарингский, герцог де Гиз,вошел в город Жуенвиль, в Шампани, его ждал там восторженный прием, и чтосреди выкриков толпы можно было слышать пение "Hosannah filioDavid!"[130]
... Вероятно, это всего лишь ничего не значащий анекдот, но он, тем неменее, присутствует в современной истории Лотарингии, вышедшей в 1966 году.Предисловие к ней - произведение Отто Габсбургского, имеющего сегодня титулгерцога Лотарингского и короля Иерусалимского. 15. ЗАКЛЮЧЕНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ
Предпринимая наше исследование, мы решили ни в коем случае не пытатьсяодобрить один вывод или отказаться от другого, к которым мы бы неизбежнопришли. К тому же, в наши намерения входило не подвергать сомнению или жетолько поколебать основные принципы христианства. Мы уже сказали, но не будет лишним повторить еще раз, что нашейединственной целью было прояснить захватывающую тайну, дать ответы нанекоторые вопросы, которые она поднимала, и, пользуясь этим же случаем,попытаться объяснить некоторые исторические загадки, которые увлекали многихдо нас. На этом мы хотели закончить. Но мы же первыми были удивлены размерами, какие приняло нашерасследование и о которых мы даже не подозревали, и неожиданностьюперспектив, которые внешне были абсолютно чуждыми нашей начальной теме, ккоторым она нас увела. Что касается заключения, к которому мы пришли почтипомимо нашей воли, то оно представлялось удивительным, на первый взгляднеприемлемым, наконец, просто скандальным и, в силу совокупности этихпричин, подверженным самым яростным опровержениям. И снова, в конце нашей работы, мы должны вернуться к жизни Иисуса и ккорням религии, которую он основал. Еще раз повторим, что делаем мы это не сцелью разрушить ее основы, а с целью проверить, прочно ли стоит на ногахрезультат нашего расследования. И последнее углубленное изучение всехкомментариев Библии, которое мы предприняли, утвердили нас в нашемубеждении: Нет, ничто не может серьезно противоречить выводам, сделаннымнами, следуя исторической логике; напротив, на наш взгляд, они с полнымоснованием могли считаться истинными. Конечно, мы не могли и все еще не можем формально доказать их точность,и, исходя из этого, они остаются гипотезами. Но гипотезами вполнедостоверными и связными, которые выгодно отличаются от других тем, что ониотвечают на множество вопросов, составляя в то же время очень правдоподобноетолкование - быть может, самое правдоподобное, - относящееся к событиям илюдям, которые две тысячи лет назад оставили свой след в западном сознании,прежде чем в течение веков сформировать наши культуры и цивилизации. Итак, если мы сами в настоящий момент не в силах найти формальныедоказательства в пользу наших учреждений, нашей работы и наших поисков, покрайней мере, благодаря уточнениям некоторых членов Сионской Общины, мыполностью уверены в том, что она имеет в своем распоряжении неоспоримыедетали, которые могли бы стать окончательным доказательством нашей гипотезы.К сожалению, мы не могли внести в этот сюжет больших уточнений, но, тем неменее, мы в состоянии выдвинуть следующее предположение: Согласно нашей гипотезе, жена и дети Иисуса (родившиеся между 16-17годами и датой его смерти) покинули Святую Землю и нашли убежище на югеФранции, в еврейской общине, где они обрели относительный покой. Затем, втечение V века, их потомство породнилось с королевским родом франков ипроизвело на свет меровингскую династию. В 496 году Церковь подписаладоговор с новой династией, об истинном происхождении которой она, возможно,была осведомлена. Так, Хлодвиг добился титула императора Священной РимскойИмперии и "нового Константина"; в действительности же, он не был "сделан"королем, он был признан таковым. Церковь, став впоследствии соучастницей в убийстве Дагоберта II, вовторой раз предала меровингскую династию, оказав поддержку Каролингам. Таккак она была виновна в этом непростительном преступлении, то впредьединственным выходом для нее было все скрыть, ибо, выдав настоящеепроисхождение Меровингов, она серьезно скомпрометировала бы свое собственноеположение. Были испробованы все возможные попытки истребить потомство Иисуса, нотщетно, и оно, вопреки всему, выжило, пройдя через века. С одной стороны,через Каролингов, которые в какой-то мере постарались узаконить своюузурпаторскую роль, женясь на меровингских принцессах, а с другой стороны,через сына Дагоберта II, Сигиберта, среди потомков которого были Гиллем деЖеллон, хозяин иудейского царства в Разесе, затем Годфруа Бульонский.Наконец, со взятием Иерусалима в 1099 году потомство Иисуса возвратило себесвое законное наследство, то, которое принадлежало им еще в Ветхом Завете. В эпоху крестовых походов, впрочем, истинное лицо Годфруа Бульонского,несомненно, не было ни для кого тайной, как того желала бы Церковь. Конечно,ничего не вышло наружу ощутимым образом, но слухи будут ходить везде,появятся легенды, среди которых будет и легенда о Лоэнгрине, мифическомпредке Годфруа, романы о Граале, которые во всех уголках Европы будут являтьсобой высшее выражение, этих преданий. Если, еще раз повторим, наша гипотеза точная, Святой Грааль имелдвойное значение. С одной стороны, это была кровь потомков Иисуса,"королевская кровь", верными хранителями которой, были тамплиеры, прямопроисходившие от Сионской Общины; с другой стороны, в буквальном смыслеслова, он был чашей, сосудом, принявшим и сохранившим кровь Иисуса., Инымисловами, в широком смысле Святой Грааль - это грудь Магдалеянки, затем самаМагдалеянка, культ которой, родившийся в начале Средних Веков, мало-помалусмешается с культом Девы Марии. Известно, например, что большое числознаменитых "черных девственниц", появившихся в первых веках христианскойэры, представлявших мать и ее дитя, было образом не Марии, а Магдалеянки. Ктому же, готические соборы, просторные и величественные каменные символы,посвященные Богоматери, в действительности были, как написано в "Краснойзмее", даром скорее супруге Иисуса, чем его матери. Являясь кровью, чашей и грудью, Святой Грааль имел еще одно значение. В70 году, во время великого восстания Иудеи, римские легионы Тита разграбилиИерусалимский храм, его сокровище отправилось в Пиренеи, и сегодня оно можетоказаться спрятанным в одном из подземелий Рокко-Негро, охраняемое СионскойОбщиной. Но, вероятно, Храм укрывал совсем другое, нежели золото и серебро.Действительно, известно, что в древнееврейском мире политика и религия былитесно связаны, и Мессия, царь-священник, обладал одновременно духовной ивременной властью. Можно быть почти уверенными в том, что в Иерусалимскомхраме был спрятан официальный архив, касающийся израильского царского рода,свидетельства о рождениях или браках, различные бумаги, которые имеет любаябольшая семья. Документы, касающиеся Иисуса, "Царя Иудейского", по всейвидимости, находились там, как, возможно, и его тело или его могила. Впрочем, ничто не указывает на то, что Тит, предавшись грабежу,завладел чем-либо, относящимся лично к Иисусу, ведь все предметы илидокументы, касающиеся его, вполне могли быть уничтожены или спрятаны, когдапришли солдаты, имеющие в голове одну мысль: схватить кусок пожирнее и незаботиться об остальном. Совершенно естественно, что священники, видя, каквражеские легионы дефилируют меж священных стен, без сопротивления отдали имзолото, серебро и драгоценности, предварительно укрыв, быть может, под самимХрамом, единственное бесценное для них сокровище - архивы, касающиесязаконного царя Израиля, Мессии и его семьи. Приблизительно в 1100 году, как мы уже видели, потомки Иисуса занимаютважное положение в Европе и, благодаря Годфруа Бульонскому, в Палестине.Вероятно, они знали о своем происхождении, но все документы исчезли, и онине имели никакой возможности доказать свою принадлежность к царскому домуИзраиля. Так как для их планов эти архивы были необходимы, они попыталисьдобыть их любыми средствами, даже копались под стеной, окружающей Храм, вдревних конюшнях Соломона. Они действительно сделали это, причем в большомсекрете от рыцарей Храма. То есть, вполне вероятно, что эти последние былипосланы в Святую Землю с целью найти или заполучить что-либо, и когда ихмиссия оказалось выполненной, они вернулись в Европу. Что же сталось с открытием, сделанным ими в Иерусалиме? Это неизвестно,но зато, вне всяких сомнений, во времена Бертрана де Бланшфора, четвертоговеликого магистра ордена Храма, "что-то" было спрятано в окрестностяхРенн-ле-Бэн. В 1664 году из Германии прибыла команда шахтеров, чтобыпоискать там, предпринимая самые тщательные меры предосторожности, ираскрыть какую-то весьма важную тайну. По этому поводу можно бесконечно выдвигать гипотезы. Шла ли речь омумифицированном теле Иисуса? О документах, относящихся к его браку илирождению его детей? Или же еще о чем-то очень значительном для историичеловечества? Этот документ или эти документы, касались ли они СвятогоГрааля? Умышленно или случайно он или они попали затем в рукиеретиков-катаров и стали ли они частью или целым сокровищем замкаМонсегюр?.. Много раз мы в этой работе вспоминаем о "королевской традиции",переданной Годфруа Бульонским и Бодуэном Бульонским, традиции, основанной на"скале Сион", и на этом основании стоящей на одном уровне с самыми древнимидинастиями Европы. И если, как утверждает Новый Завет, а за ним -франкмасоны, эта "скала Сион" представляет собой Иисуса, то это утверждениединастического порядка обретает смысл и даже оказывается полностьюподтверждено, и это меньшее из того, что можно сказать!.. Обосновавшись на иерусалимском троне, меровингская династия больше неимела причин не одобрять намеков на ее происхождение, наоборот, она их дажепоощряла. Таким образом объясняется появление цикла романов о Граале иглубокие его связи с рыцарями Храма. В этих условиях можно представить себепродолжение. Упрочив свое положение в Палестине, "королевская традиция",переданная Годфруа Бульонским, могла бы заставить всех признать своенастоящее восхождение, царь Иерусалимский получил бы первенство среди самыхстаринных монархий Европы, а патриарх Святого города вытеснил бы папу. Тогдавместо Рима единственной столицей Христианского мира, всего Христианскогомира, да и не только его, стал бы Иерусалим. Потому что, если Иисус былвсего лишь смертным пророком, царем-священником и законным главой потомковДавида, верующие мусульмане и евреи в свою очередь признали бы его, а егопотомок, король Иерусалима, был бы в состоянии осуществить один из основныхпринципов политики ордена Храма: примирение католического христианства сисламом и иудаизмом. Но известно, что исторические обстоятельства не позволили событиямосуществиться в этом направлении, и французскому королю в Иерусалиме никогдане удалось упрочить свое положение. Находясь постоянно в состоянии войны смусульманскими армиями, ослабленное нестабильным правительством иуправлением, оно не смогло получить силу и внутреннюю безопасность,необходимые для его выживания, и еще менее - для утверждения егопревосходства над другими тронами Европы и над римской Церковью. Грандиознаясудьба, которая должна была быть ему уготована, не состоялась. В одинпрекрасный момент его слава начала рассыпаться, а затем окончательнорастаяла с потерей Святой Земли в 1291 году. Меровинги оказались без короны,а рыцари Храма - без надобности. Много раз в течение последующих веков Меровинги с помощью или с защитойСионской Общины, в зависимости от обстоятельств, пытаются вернуть себе своенаследство, но в Европе они используют лишь три стратегических хода: Первый будет состоять в том, чтобы создать психологический климат,способный тайно ослабить духовное главенство Рима; например, посредствомгерметических и эзотерических манифестов, некоторых ритуалов франкмасонства,розенкрейцерских писаний и, естественно, широкого проникновения символовАркадии и "подземной реки". Второй способ будет более узкополитическим; онвдохновит интриги и попытки взять власть семьями де Гизов и Лотарингскими вXVI веке и зачинателями Фронды в XVII веке. Наконец, третий будетрассмотрен, начиная с династических браков. Но если Меровинги действительно происходили от Иисуса, для чего онииспользовали подобные методы? Почему не удовольствоваться тем, чтобы открытьи доказать происхождение их рода? Перед ними склонился бы весь мир. Все не так просто. Сам Иисус был отвергнут римлянами; Церковь, явно безугрызений совести, одобрила убийство Дагоберта II, а затем и исчезновениеего потомства. Ничто не свидетельствует о том, что Меровинги, открытопровозгласившие себя потомками Иисуса, были бы приняты и призваны таковыми.Быть может, они вызвали бы неожиданную реакцию, драмы и кризисымировоззрений среди верующих, королей и могущественных церковных сановников.Быть может, их отвергли бы и даже стали бы ненавидеть, и их драгоценнаяличность была бы навсегда скомпрометирована. Итак, лучшим выходом для нихбыло предусмотрительно подчиниться исторической и политическойдействительности, попытаться захватить власть и только тогда открыть карты,раскрыв свое происхождение. Таким образом, чтобы вернуть свои права, Меровингам пришлось прибегнутьк различным маневрам, в зависимости от обстоятельств, но, по крайней мере,четыре раза, уже почти побеждая, они проигрывали из-за причин, совершенночуждых их действиям: в XVI веке, когда дом де Гизов почти завладелфранцузским троном; в XVII веке, когда фрондеры, в свою очередь, поставилипод угрозу корону Людовика XIV, желая отдать ее одному из членовЛотарингского дома; в конце XIX века, когда нечто вроде Святой Лигипредложило объединить католическую Европу вокруг Габсбургов, и толькоагрессивность Германии и России стала препятствовать к осуществлению этогопроекта и спровоцировала войну, которая пошатнула все династии континента. Но ближе всего к осуществлению своих надежд меровингский род был вXVIII веке. Через родство с Габсбургами Лотарингский дом, наконец,царствовал в Австрии, и когда Мария-Антуанетта, дочь ФранцискаЛотарингского, взошла на трон вместе с Людовиком XVI, она имела всеоснования думать, что Франция очень скоро присоединится к Священной РимскойИмперии. И если бы не произошла французская революция, вполне можнопредставить себе, что Габсбург-Лотарингский дом около 1800 годагосподствовал бы над всей Европой. Революция нанесла жестокий удар мечте Меровингов, которые увидели, каквнезапно все их проекты и надежды, заботливо поддерживаемые более пятисотпятидесяти лет, рухнули. Впрочем, "документы Общины" со своей сторонысообщают, что эти годы смятения и беспорядка особенно тяжелыми были дляСиона, который потерял тогда большую часть своих документов. Этимобъясняется выбор в качестве главы Общины на период, последовавший заРеволюцией, интеллектуалов, вроде Шарля Нодье, способных, благодаря доступув самые секретные архивы Франции и Европы, восстановить утраченноедостояние. Этим и объясняется роль Соньера. Накануне Революции егопредшественник Антуан Бигу, возможно, действительно спрятал пергаменты,составленные в 1753 году каноником Ж.-П. де Негром, потом сбежал в Испанию,где вскоре умер. И возможно, что Сион, по крайней мере, в течение некотороговремени, не знал точно, в каком месте были спрятаны документы, подозревая,тем не менее, что они были захоронены в церкви Ренн-ле-Шато. Имея намерениеснова заполучить их, Сион назначил в эту деревню честного и неболтливогосвященника, готового повиноваться, не задавая вопросов, и мало озабоченноготем, чтобы вмешиваться в деятельность и в интересы ордена. К тому же, еслиэти пергаменты сообщали еще о чем-то, спрятанном в окрестностяхРенн-ле-Шато, например, то этот человек тогда представлял неоценимыйинтерес. Так как Соньер умер, не разгласив о своей миссии, как вскоре и егослужанка, Мари Денарно, то в течение последующих лет вокруг Ренн-ле-Шатобыли предприняты раскопки, не принесшие, однако, никакого результата. Еслибы, как мы думаем, там действительно были спрятаны важные документы, то,несомненно, они попали бы в руки одного из многочисленных охотников засокровищами, привлеченных в эти места. Если только... если только они небыли помещены в недоступное для публики место, например, в подземный склеп,или же в пруд, вырытый специально для этой цели в каком-нибудь частномвладении. Очевидно, что это был единственный эффективный способ спрятатьдокументы подальше от нескромных и беспорядочных раскопок, ибо для того,чтобы достигнуть склепа, сначала нужно было осушить пруд - совершенноневозможная для тайного осуществления задача. А такой пруд существуетнеподалеку от Ренн-ле-Шато, рядом с местечком, названным, как нарочно,Лавальдье ("La vallee de Dieu")[131]
устроенный, может быть, надсклепом, который, согласно Леону Фонтану, через цепь подземных ходов легкоможет привести к бесчисленным пещерам, вырытым в глубине прилегающих гор. Нодвадцатого июля 1971 года инженер Фонтан покинул свои раскопки... Что касается пергаментов, найденных Соньером, два из них или, покрайней мере, их факсимиле, много раз были воспроизведены, опубликованы ираспространены; зато два других заботливо хранились в тайне, как считаетуважаемый лорд Блэкфорд, в сейфе Ллойде Банк Юроп Лимитед в Лондоне. Тоесть, вне досягаемости для нас... А деньги Соньера? Часть из них, как мы видели, была получена врезультате финансовых сделок с эрцгерцогом Габсбургским. Но мы знаем также,что значительные суммы были переданы не только Соньеру, но также и епископуКаркассона через аббата Анри Буде, кюре из Ренн-ле-Бэн. Все дает основаниядумать, что большая часть доходов Соньера шла от Буде через посредство МариДенарно. Но в свою очередь, откуда у Буде, бедного кюре маленького прихода вгорах, такие огромные деньги? На этот вопрос до сего дня еще никто не далответ. Вероятно, он работал на Сионскую Общину, но был ли он источником техденег, которыми располагал кюре из Ренн-ле-Шато? У нас нет никакихдоказательств. Были ли они сокровищем Габсбургов? Или же Ватикана, который,быть может, Сион и Габсбурги подвергли серьезному политическому шантажу? Как бы то ни было, этот денежный вопрос, очень странный, конечно, вконце концов является второстепенным по отношению к нашим последующимоткрытиям, и его основной интерес для нас был тем, что он привлек нашевнимание и заставил начать это расследование. * * *
Может ли гипотеза о потомстве Иисуса, дошедшая до нас, считаться точнойдо малейших деталей? Да, отказываясь занять в этом деле категорическуюпозицию и допуская даже, что некоторые пункты могут показаться спорными, мыабсолютно уверены, что в общих чертах она соответствует истине. Конечно,может быть, продвигаясь вперед, мы неверно истолковали тот или иной элементэтого расследования на уровне изученных документов или отдельногоисторического факта; но главное не в этом. Прежде всего, мы считаем, что оносостоит в нашей собственной оценке, теперь окончательной, тайныРенн-ле-Шато. Но эта незначительная, как мы говорили в начале нашей работы,тайна в действительности является выражением попытки восстановитьмеровингскую династию на французском троне, а, может быть даже, на тронахЕвропы; а попытка такого масштаба под прикрытием влиятельных личностейоправдывается происхождением меровингской династии, ведущей свой род прямоот Иисуса. В этих обстоятельствах большое число аномалий и загадок, появившихся входе наших поисков, находит логичный ответ. Таким образом, например,объясняется название работы Николая Фламеля "Священная книга еврея Авраама,Принца, Священника, Левита, Астролога и Философа из иудейского племени,которое вследствие гнева Божия было рассеяно среди галлов"; символ РенеАнжуйского, обещающей тому, кто выпьет из нее вино залпом, увидетьодновременно Бога и Магдалину; "Химическое венчание" Андреа, гдерассказывается о таинственном ребенке королевской крови, лишенном всегосостояния мусульманами, который находился в лодке, севшей на мель упустынного берега; загадка Никола Пауссена, или еще одна большая "ТАЙНА"Винсента де Поля между 1605 и 1607 годами. По поводу его путешествия вБаварию, а потом тайна Общества Святой Евхаристии... Таким же образом нам открываются многочисленные аспекты Истории,остававшиеся до сих пор в тени, по поводу которых мы остерегалисьвысказываться определенно, такими маловероятными они нам казались, а теперьмы в состоянии их правильно истолковать. Вот некоторые из них, наиболеезначительные: Людовик XI, видящий в Магдалеянке начало французскогокоролевского рода - верование явно абсурдное даже в XV веке; венец КарлаВеликого, кусочек которого, носящий надпись "Rex Salomon", находится сегоднясреди сокровищ Габсбургов; "Протоколы Сионских Мудрецов", предсказывающиепоявление нового царя "из рода Давидова"... Наконец, что касается Лотарингского креста: в силу каких причин, неочень определенных, он становится во время второй мировой войны символом"Свободной Франции", возглавляемой генералом де Голлем? Почему этот крест,герб Рене Анжуйского, был до такой степени ассимилирован с Францией, тогдакак Лотарингия, бывшая долгое время независимым герцогством и бывшей землейИмперии, не являлась никогда центром страны? Ответ, как мы считаем, написан между строк: безусловно, в силузначительной роли, которую сыграла Сионская Община в Сопротивлении, и в силутесных отношений генерала де Голля с некоторыми членами Общины, например, сПьером Плантаром. Впрочем, надо отметить, что еще за тридцать лет до этогоШарль Пеги, близкий друг Мориса Барреса, автора "Вдохновенного холма", ужепосвятил следующие строки этому кресту незадолго до своей смерти в 1914 годув битве на Марне: Армия Иисуса - это крест Лотарингии, И кровь, текущая в жилах, И благодатный источник, и светлый родник; Армия Сатаны - это крест Лотарингии, И это те же самые жилы, И та же кровь, и мутный родник ... В заключение напомним, что в конце XVII века отец Винсент, философ изНанси, опубликовал в Лотарингии работу, посвященную Сиону, а затем следующую- "Правдивая история святого Сигиберта", увеличенный рассказ из жизниДагоберта II[132]
. Что же за фраза была взята эпиграфом второготома, помещенная на титульном листе? Это была фраза из четвертого Евангелия:"Он среди вас, а вы не узнаете Его"
. * * *
Сами мы, авторы настоящей работы, задолго до начала нашегорасследования были агностиками, то есть - ни за Христа, ни против Христа.Естественно, мы менее были заинтересованы богословским или догматическимсодержанием религий, нежели силой их сияния и некоторой долей достоверности,присущей многим из них. В этом смысле всякая вера для нас была достойнауважения, но ни одна не обладала монополией на истинность. Поэтому к личности Иисуса мы приблизились со всей возможнойосторожностью, не имея никакого желания доказать или опровергнуть что-либо,и никакие предрассудки не повлияли на такой подход. Историческаяобъективность стала нашим единственным правилом, единственно достойнойнашего интереса, и, таким образом, в наших выводах мы не поставили подвопрос никакие из наших личных убеждений, не изменили в чем бы то ни былонашу систему ценностей. Короче говоря, мы ничего не выиграли и не потерялини в какой области. Но что стало бы с другими? С миллионами людей в этом мире, для которыхИисус всегда был сыном Божьим, Спасителем и Искупителем вины человечества?Какую угрозу представил бы для их веры этот исторический Иисус, этотцарь-священник, рожденный нашими поисками? В какой степени мы нарушим,перевернем те понятия, которые для стольких верующих представляют основу,бесценный фундамент их прикосновения к святому? Ведь эти выводы, мы это прекрасно сознаем, противоречат некоторымглавным догмам современного христианства, и против них не преминут поднятьсябольшие ереси, если не святотатства, а также и против способа, которым мынарушили незыблемый порядок. Однако, мы не считаем, что каким-либо образом нарушили святость Иисусаили принизили его в глазах многочисленных верующих, его почитающих; если мылично в принципе не принимаем его божественность, то ни один из нашихвыводов не представляется препятствием этому убеждению. Просто мы думаем,что в случае с Иисусом понятие божественности не является несовместимым стем, что он имел жену и детей, и что нет никаких причин для того, чтобысчитать его бесполым существом. Действительно, даже если он и мог быть сыномБожьим, ничто не запрещало ему жениться и создать семью. Вся христианская теология основана на принципе воплощения Иисусом Богана земле. Бога, полного сострадания к людям, к своим же созданиям,принявшего человеческий облик и ставшего человеком среди людей; Бога,проводящего личный эксперимент в человеческих условиях и познающего, как иего создания, страдание, одиночество, горечь и отчаяние; Бога,противостоящего, как и тот, кого он создал, земным порокам, а потом исмерти; Бога, покидающего свое далекое царство, чтобы стать человеком всамом глубоком, самом полном смысле этого слова, разделяющего каждодневнуюсудьбу человека и познающего его, как никогда еще в Ветхом Завете ему небыло дано его понять; наконец. Бога, искупающего и оправдывающегочеловеческую природу, пострадав через нее и придя к смерти... Опять же, как принять, что Иисус познал все это своим человеческимопытом, если он не знал двух главных аспектов - физической любви иотцовства? Можно ли по-настоящему в этих условиях считать, что он былчеловеком? В наших глазах это невозможно, и Воплощение для нас, повторяем,не может считаться истинным, если Иисус не был помимо всего прочего супругоми отцом. Иисус из Евангелий, то есть из официального христианства, неполон,ибо Бог, воплощенный в нем, лишь частично принял облик человека. Тот же, окотором говорили мы, напротив, человек до конца, и видится он нам,безусловно, более правдивым, более доступным современному человечеству, таккак такой Иисус действительно похож на него. Это основная причина, из-закоторой мы искренне считаем, что ничего не убавили в его бесподобном ореоле. * * *
Сейчас невозможно определить, кто был прямой потомок Иисуса. Как мывидели, генеалогические древа увеличиваются ввысь и вширь, от одногопоколения к другому, и образуют настоящие леса, и сегодня существуетдвадцать семей, по крайней мере, принадлежащихк роду Меровингов, в Англии ив Европе, а каждая насчитывает огромное количество боковых ветвей. Преждевсего, назовем имена Габсбургов-Лотарингских, Плантар де Сен-Клеров,Люксембургов, Монтескью, Монпеза и, конечно, есть многие другие. Согласно"документам Общины", семья Синклер в Англии тоже входит в этот список, также как и различные ветви Стюартов или Девонширов. То есть большинство изэтих семей может претендовать на свое восхождение прямо к Иисусу, но никтоне знает точно, кто из их членов предстанет в один прекрасный день переднами как новый царь-священник. Не лишне будет по этому поводу дать несколькоуточнений. Мы думаем, что потомок Иисуса не будет ни в чем отличаться от всегоостального человечества, и если сегодня мир узнает, что некто или некаягруппа людей имели Иисуса своим предком, по всей видимости, он не проявитникакой особенной реакции, во всяком случае, гораздо более слабую, чем этобыло бы один или два века назад. Даже самое неопровержимое доказательство,на наш взгляд, не сможет преодолеть всеобщего безразличия. В этом смыслепрожекты Сионской Общины не имеют никаких шансов на успех, если только онине основаны на политике, ибо, кроме серьезных отзвуков теологического плананаши выводы повлекут за собой глубокие перевороты в образе мыслей, вценностях и установках мира, в котором мы живем. Определенно то, что в прошлом различные семьи из рода Меровингов былиглубоко вовлечены в политику, и что среди их главных целей власть занималапервое место. Это было верно для Сионской Общины и некоторых ее великихмагистров, и это остается верным и сегодня для Сиона и меровингскогопотомства. По всей видимости, Сион мечтает объединить Церковь и Государство,собрать воедино духовное и временное, священное и невежественное, религию иполитику. В соответствии с меровингской традицией, согласно Сионской Общине,новый царь будет "царствовать, но не править"; он будет действительноМОНАРХОМ, имеющим, в основном, символические и представительские функции, аполитическое управление в узком смысле будет доверено другим. Так, в XIX веке Община, действуя через Усадьбу Золотой Долины,попыталась создать новую Священную Римскую Империю, нечто вроде СоединенныхШтатов Европы, теократическое государство, управляемое одновременноГабсбургами и радикально реформированной Церковью. Первая мировая война икрах великих европейских династий провалили этот план, но вполне резоннодумать, что сегодняшние цели Сиона, по крайней мере, в общих чертах на целиУсадьбы Золотой Долины. Не стоит уточнять, что эти цели, конечно, могут подвергнуться серьезнымспекуляциям. Но, как бы то ни было, речь могла бы идти о транс- илипаневропейской конфедерации, нечто вроде современной империи, управляемойдинастией, происходящей от Иисуса, облеченной временной властью, как святойПетр. Эта династия будет царствовать над королевствами и княжествами,объединенными между собой союзами, образующими подобие конфедерации, но неувлекаясь злоупотреблениями, неотделимыми от такой системы. Ассамблея,выбираемая народом, возьмет на себя действенное управление, как европейскийпарламент, обладающий законодательной и исполнительной властью. Такая Европа составила бы международную политическую мощь, новую иобъединенную, сравнимую с тем, чем является в настоящее время Советский Союзи Соединенные Штаты Америки; но, основывающаяся на духовном и эмоциональномбольше, чем на идеологических концепциях, она, прежде всего, будет призыватьк великодушию человека и, следовательно, станет более сильной. Такимобразом, для новой судьбы в бесконечном религиозном порыве пробудится всяколлективная психика Западной Европы. А ведь эти массовые движения возможны, и История нам этопродемонстрировала событиями в Иране. Не имея армии и никакой политическойпартии за собой, Хомейни воззвал к духовным силам всего народа, который,преисполнившись фанатизма, встал, чтобы идти за ним. Очевидно, что эти трагические иранские события совершенно чужды нам, ноони хорошо показывают энергетический потенциал, скрытые страсти, дремлющие вглубинах человеческих существ с обостренным чувством мистицизма. Разбуженныев благоприятный момент, правильно управляемые и направляемые, например, кполитическим целям, эти силы могут принять исключительные масштабы,буквально воспламениться, как это было во время второй мировой войны, когдадве противоположные силы противостояли друг другу в титанической дуэли,развернувшейся на всей поверхности земли. В нашей работе мы не раз показывали серьезную роль Сионской Общины,широту ее финансовых возможностей и высокие качества ее членов; выходцы изсамых разных стран, вовлеченные в политическую, экономическую, культурную ирелигиозную жизнь большей части света, они насчитывают сегодня своихсторонников в четыре раза больше, чем это было в 1956 году. Во всякомслучае, кажется, они работают в унисон во имя точной цели, которая, согласнодирективам ее настоящего Великого Магистра, запрограммирована на длительноевремя. Мы знаем также, что, начиная с 1956 года, орден Сиона черезопределенные промежутки времени, тайно и по частям приоткрывает сведения,которые позволили данной работе выйти в свет. Итак, для Сионской Общины пришло время открывать свои цели.Политические и идеологические системы, которые с начала века столькообещали, потерпели или почти потерпели крах; все они тем или иным образомпредали или разочаровали людей, прежде чем хоть одна из надежд, которые онипроходили, смогла реализоваться. Политические деятели сегодня внушают лишьнедоверие, а весь Запад погряз в цинизме и неудовлетворенности, тогда какостальные части света находятся во власти тревоги и отчаяния. Но в то же время мы присутствуем при некоем расширении духовных границиндивидуума. Мы констатируем в нем жажду знаний, настоящих чувств. Новоежелание верить, бесспорно, тоже присутствует, доказывая, что наш мир, явнодесакрализованный, никогда не нуждался в том, чтобы обогнать самого себя, ипоэтому никогда не имел чувства святого. Не объясняется ли этим быстрый ростчисла сект и религиозных культов - одной из главных особенностей нашейэпохи? Сегодняшний мир, мы убеждены в этом, находится в состоянии поисканастоящего главы и духовного вождя. Монарха, достойного его доверия. Нашацивилизация, бывшая материалистической столь долгое время, и сознающаяпробелы в своем опыте, больше не скрывает своего желания напиться из другогоисточника, непохожего на предыдущий, источника, который утолит ее духовную,эмоциональную и психологическую жажду. На наш взгляд. Сионская Община прекрасно приспособилась к выполнениюэтой миссии, и все ее цели находятся в прямой связи с духовным возрождением.Для осуществления своих планов она располагает главным козырем - уникальнымнаследием, которое, быть может, по причинам, ускользающим от пониманияпростыми смертными, прошло через века, чтобы дойти до нас. Приложение ВЕЛИКИЕ МАГИСТРЫ СИОНСКОЙ ОБЩИНЫЖАН (ИОАНН) ДЕ ЖИЗОР
. Согласно "документам Общины", он был первымнезависимым великим магистром Сиона после "рубки вяза" и отделения от орденарыцарей Храма в 1188 году. Родился в 1133 году, умер в 1220; был сеньоромкрепости Жизор, традиционного места встречи королей Франции и Англии, гдепроизошла ссора, вызвавшая рубку вяза. До 1193 года был вассалом английскихкоролей: Генриха II, потом Ричарда I; владел землями в Сассексе и поместьемТичфилд в Хэмпшире. Согласно "документам Общины", в 1169 году встречался сТомасом Беккетом; этому нет никаких письменных доказательств, но этовозможно, ибо в этом году Беккет действительно приезжал в Жизор. МАРИ ДЕ СЕН-КЛЕР.
О ней известно немного. Родилась около 1192 года,происходит от Генриха де Сен-Клера, барона Росслина в Шотландии, которыйсопровождал Годфруа Бульонского в первом крестовом походе. Росслин былрасположен недалеко от самого главного командорства ордена Храма вШонтландии, а его часовня, построенная в XV веке, была, согласно легенде,святым местом ордена Розы и Креста и франкмасонов. Бабушка Мари де Сен-Клер,благодаря своему браку, вошла в семью Шомон во Франции, как это сделал и Жанде Жизор, и три родословные оказались тесно перемешанными. Можно думать,хотя и без точных доказательств, что Мари де Сен-Клер была второй женой Жанаде Жизора. Согласно генеалогиям "документов Общины", ее матерью была некаяИзабелла Левис; это имя, еврейское по происхождению, часто встречается вЛангедоке, где с начала христианской эры жило много евреев. ВИЛЬГЕЛЬМ ДЕ ЖИЗОР.
Внук де Жизора, родился в 1219 году, и его имя связано с таинственной головой, найденной в командорстве тамплиеров в Париже после их ареста в 1307 году. Это единственный случай, когда имелось письменное упоминание о нем, если не считать акта, датированного 1244 года, в котором его признают рыцарем. Согласно "документам Общины", его сестра вышла замуж за некоего Жана де Плантара, и Вильгельм в 1269 году сам вошел в орден Корабля и Двойного Полумесяца, основанный святым Людовиком по инициативе знати, участвовавшей в гибельном шестом крестовом походе. Если Вильгельм де Жизор действительно принадлежал к этому ордену, то он должен был также сопровождать короля во время Египетской кампании. ЭДУАР ДЕ БАР.
Родился в 1302 году, был внуком Эдуарда I Английского и племянником Эдуарда II. Происходил из знатной семьи, жившей в Арденнах со времен Меровингов и, конечно, связанной с этой династией. Дочь Эдуара, благодаря своему браку, вошла в Лотарингский дом, который оказался породненным с семьей де Бар. В 1308 году в возрасте шести лет Эдуар, сопровождавший герцога Лотарингского во время кампании, был схвачен и выкуплен только в 1314 году. Достигнув совершеннолетия, он получил от своего дяди, Жана де Бара, сеньорию Стенэ и в 1324 году стал военным союзником Ферри Лотарингского и Жана Люксембургского; последний, вероятно, также принадлежал к меровингской династии. Эдуар де Бар умер в 1336 году во время кораблекрушения близ берегов Кипра. Если, как считают "документы Общины", он был великим магистром Сиона в 1307 году, то ему было тогда пять лет, что нас не удивляет, если вспомнить о том, что на поле боя он был схвачен в возрасте шести лет. Графством Бар до его совершеннолетия управлял его дядя, Жан де Бар, который, возможно, был также "великим магистром-регентом" на его месте в течение этого же периода. Плохо представляется, что такой маленький ребенок мог быть назначен на пост великого магистра Сиона, если только на это не было серьезных причин наследственного или семейного порядка. Ни один официальный источник не устанавливает связи между Эдуаром де Баром и Вильгельмом де Жизором, но генеалогии "документов Общины" представляют Эдуара внучатым племянником жены Вильгельма, Иоланды де Бар. Но ничто не подтверждает и не оспаривает этого родства. ЖАННА ДЕ БАР.
Родилась в 1295 году, была старшей сестрой Эдуара и, так же как и он, внучкой Эдуарда I и Эдуарда II Английских. В 1310 году в возрасте пятнадцати лет вышла замуж за графа Уоррена, Сюррея, Сассекса и Стрэзерна, с которым развелась спустя пять лет, после того, как он был отлучен от Церкви из-за супружеской неверности. Однако Жанна осталась в Англии, но о ее деятельности в этой стране ничего не известно; кажется, она поддерживала очень сердечные отношения с королем Франции, который в 1345 году пригласил ее вернуться на континент, где она становится регентшей графства Бар. В 1353 году она вернулась в Англию, несмотря на Столетнюю войну и вражду между двумя странами. Когда в 1356 году король Франции был взят в плен во время битвы при Пуатье и заключен в темницу в Лондоне, Жанне было разрешено оказывать ему помощь и утешение; говорят даже, что, несмотря на их почтенный возраст, она была в то время его любовницей. Умерла она в Лондоне в 1361 году. Согласно "документам Общины", Жанна де Бар вершила судьбами Сиона до 1351 года - за десять лет до смерти. И она была единственной из всего списка великих магистров, кого либо сместили, либо она сама отстранилась от занимаемого поста. ЖАН ДЕ СЕН-КЛЕР.
О нем мы не нашли никаких сведений, и, кажется, он был просто незначительным человеком. Родился в 1329 году; происходил из французских семей Шомон, Жизор и Сен-Клер, и, согласно генеалогиям "документов Общины", его дед женился на тетке Жанны де Бар. Это дальнее родство хорошо показывает, что титул великого магистра Сиона в то время передавался еще исключительно в границах нескольких семей, связанных между собой. БЛАНШ Д'ЭВРЕ.
Родилась в 1332 году; настоящее имя Бланка Наваррская, дочь короля Наваррского, унаследовавшая от него графства Лонгвиль и Эвре близ Жизора. Стала графиней де Жизор в 1359 году, спустя десять лет после своей свадьбы с королем Филиппом VI Французским, который, возможно, познакомил ее с Жанной де Бар. Большую часть своей жизни она провела в Нофльском замке близ Жизора, где умерла в 1398 году. Согласно многочисленным легендам, Бланш занималась алхимией, и в некоторых ее замках имелись лаборатории. Говорят, что у нее имелся бесценный трактат по алхимии, появившийся в Лангедоке в XIV веке, в основе которого лежал манускрипт, датирующийся последними днями существования меровингской династии, то есть семисотлетней давности. Говорят также, что она могла быть покровительницей Николая Фламеля. НИКОЛА ФЛАМЕЛЬ.
Это первый из великих магистров Сиона, не принадлежащих ни к одной из генеалогий "документов Общины", и вместе с ним этот титул перестает быть исключительно семейной привилегией. Родился около 1330 года, в течение некоторого времени работает переписчиком в Париже. Таким образом он получил доступ ко многим редким книгам и, благодаря им, приобрел большие познания в живописи, поэзии, математике и архитектуре. Он также интересуется алхимией, кабалистической и герметической мыслью. По собственному его рассказу, в 1361 году Фламель открывает алхимический трактат, который круто изменит всю его жизнь. Речь идет о "Священной книге еврея Авраама, Принца, Священника, Левита, Астролога и Философа из племени Иудейского, которое вследствие гнева Божьего было рассеяно среди галлов", предназначенной стать одним из самых знаменитых произведений западной эзотерической традиции. Оригинал, как говорили, находился в библиотеке Арсенала в Париже, и целые поколения юных алхимиков упорно, с религиозным пылом изучали ее многочисленные копии, но, как кажется, тщетно. Фламель был погружен изучением трактата в течение двадцати одного года, но безуспешно. Наконец, во время путешествия по Испании в 1382 году он встречает в графстве Леон обращенного еврея, который растолковал ему этот трактат. С момента возвращения в Париж Фламель применяет свои знания на практике и успешно осуществляет свое первое алхимическое превращение в полдень семнадцатого января - вещая дата в истории Соньера и Ренн-ле-Шато. Неизвестно, является ли рассказ Фламеля правдивым, но он становится сказочно богатым человеком, и в конце своей жизни он имел более тридцати домов и земельных участков только в одном Париже. Однако в течение своей жизни он оставался скромным человеком, которого не опьяняли ни деньги, ни власть, и большую часть своего богатства он истратил на добрые дела. Около 1413 года он основал и финансировал четырнадцать больниц, семь церквей и три часовни в Париже и столько же в Булони, бывшем графстве отца Годфруа Бульонского. Этот альтруизм еще более, чем его громкий успех, сделал его любимым потомками; еще в XVIII веке Исаак Ньютон очень почитал его, читая все его произведения, обильно аннотируя их и доходя даже до того, что переписал одну из них полностью. РЕНЕ АНЖУЙСКИЙ.
Мы не нашли никаких следов связи между ним и Фламелем, но даже одна только его личность является обширным материалом для размышлений. Родился в 1408 году; был одним из самых важных лиц времени, непосредственно предшествующего эпохе Возрождения, и насчитывал среди других своих титулов титулы графа де Бара, Провансальского, Пьемонтского и де Гиза, короля Венгрии, Неаполя и Сицилии, Арагона, Валенсы, Майорки и Сардинии; наконец, самый главный - это титул короля Иерусалима, чисто номинальный, естественно, но восходящий к Годфруа Бульонскому и признанный всеми правителями Европы. Одна из дочерей Рене Анжуйского вышла замуж за Генриха VI Английского в 1445 году и стала одной из самых знаменитых фигур в войне Алой и Белой Розы. Согласно "документам Общины", Рене стал великим магистром Сиона в 1418 году, в возрасте десяти лет, но его дядя Луи, кардинал де Бар, осуществлял регентство до 1428 года. Из наших поисков мы узнали также, что в 1418 году Рене стал членом ордена Белой Борзой, о котором мы не знаем ничего, но который, возможно, был одним из обозначений ордена Сиона. Между 1420 и 1422 годами кардинал Лотарингский основал орден Верности, и Рене фигурирует среди его первых членов; затем в 1448 году он основал свой собственный орден - орден Полумесяца, описанный как новая версия ордена Корабля, к которому принадлежал Вильгельм де Жизор за полтора века до этого. Первыми рыцарями "Полумесяца" помимо других были Франческо Сфорца, герцог Миланский и отец покровителя Леонардо да Винчи, граф де Ленонкур, потомок которого, как сообщают "документы Общины", составит генеалогии для "Секретных досье", и Ферри, сеньор важной вотчины Сион-Водемон в Лотарингии, датирующейся временами Меровингов. Орден Полумесяца считал себя отголоском ордена Подвязки в Англии и Золотого Руна в Бургундии, но по неясным причинам он навлек на себя гнев Церкви и был ликвидирован папой. Современный лотарингский крест идет к нам именно от Рене Анжуйского – с двумя горизонтальными планками; который был символом Свободной Франции" во время второй мировой войны. Рене сделал его своим личным гербом, став герцогом Лотарингским. ИОЛАНДА ДЕ БАР.
Дочь Рене Анжуйского; родилась около 1428 года; в 1445 году вышла замуж за Ферри, сеньора Сион-Водемонского, одного из первых рыцарей ордена Полумесяца, основанного Рене. После смерти мужа провела большую часть жизни в Сион-Водемоне, который из скромного местечка регионального паломничества под ее эгидой превратилось в одно из великих святых мест Лотарингии. Но таковым оно было уже для язычников, что доказывает статуя Роземерты, древней галло-тевтонской богини-матери, найденная в этих местах; таковым оно было и в начале христианской эры, несмотря на еврейское звучание имени, которое Сион носил тогда: гора Семита. Известно, что статуя Девы Марии была возведена в Сион-Водемоне в эпоху Меровингов и что в 1070 году граф де Водемон публично объявил себя "вассалом Царицы Небесной". В свою очередь, Дева Мария Сионская была провозглашена "повелительницей графства Водемон", защитницей Лотарингии, и в мае в ее честь устраивались пышные празднества. В ходе наших поисков мы обнаружили грамоту 1396 года, касающуюся "Братства рыцарей Сиона", обосновавшегося на горе, которая, как говорили, восходила[ ]
к древнему аббатству на горе Сион близ Иерусалима. Кажется, в XV веке о Сион-Водемоне забыли, и Иоланда де Бар частично вернула ему прежнюю славу. Сын Иоланды, Рене II, выросший во Флоренции, увлекался оккультными науками, которые преподавались тогда во всех академиях. В 1471 году, когда ему было девятнадцать лет, он должен был два раза, согласно традиции Сиона, подняться по склону, ведущему в Нотр-Дам-де-Сион (один раз босиком, второй раз обутый). Этот храм Богоматери Сионской поднимается на высоту от четырехсот девяноста до пятьсот пятидесяти метров и возвышается в виде подковы над просторной долиной, которая с высоты производит впечатление огромной шахматной доски. Исполняя этот ритуал, Рене II подчинялся завещанию своего отца, Ферри, составленному в Жуенвиле тридцатого августа 1470 года. Учителем Рене II Анжуйского был Джорджо-Антонио Веспуччи, один из главных покровителей Боттичелли. САНДРО ФИЛИПЕПИ.
Более известен под именем Боттичелли; родился в 1444 году, как Никола Фламель, не принадлежал ни к одной из семей, фигурирующих в генеалогиях "документов Общины". Однако, как кажется, он поддерживал тесные отношения с некоторыми из них: Медичи, д'Эсте, Гонзагами и Веспуччи, из которых последний был наставником юного герцога Лотарингского; эти семьи поставили ему многочисленных покровителей. Боттичелли был учеником Филиппе Липпи и Мантеньи, которые оба были протеже Репе Анжуйского, а также алхимика и герметика Верроккьо, учителя Леонардо да Винчи. Мы не сами вообразили себе Боттичелли в таком оккультном окружении; чтобы прийти к этому, нам понадобилась вся сила убеждения специалистов по эпохе Возрождения, таких как Эдгар Винд или же Фрэнсис Яте. Они считают, что Боттичелли действительно имел заметную склонность к эзотерической традиции, следы которой, бесспорно, находят отражение в большинстве его произведений. Боттичелли или же его мэтру Мантенье приписывают первую известную игру в тарок, а в его знаменитом полотне "Весна" можно видеть иллюстрацию к эзотерическим темам Аркадии и "подземной реки". ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ.
Родился в 1452 году; был близко связан с Боттичелли, частично благодаря их общему ученичеству у Верроккьо, и имел тех же покровителей, к которым добавился Лодовико Сфорца, сын Франческо Сфорца, близкого друга Рене Анжуйского и одного из первых членов ордена Полумесяца. Как и у Боттичелли, у Леонардо да Винчи его склонность к оккультным наукам не оставляет никаких сомнений, и Фрэнсис Яте видит в нем "розенкрейцера первых дней". Безусловно, он рано вступил на этот путь, ибо, как пишет его биограф и современник Вазари, у него был "еретический образ мыслей". Неизвестно, что скрывается за этими словами, но сегодня Леонардо да Винчи приписывают древнее еретическое верование, согласно которому у Иисуса был брат-близнец. Это возможное значение эскиза, названного "Богоматерь со Святым Иоанном Крестителем и Святой Анной", где, действительно, присутствуют два совершенно одинаковых Христа; но неясно, рассматривается ли эта теория о близнеце буквально или же в символическом плане. Между 1515 и 1517 годами Леонардо да Винчи, военный инженер, был приписан к армии Шарля де Монпансье и Бурбонского, коннетабля Франции, вице-короля Лангедока и Милана. В 1518 году он обосновался в замке Клу, недалеко от коннетабля, который тогда жил в Амбуазе. КОННЕТАБЛЬ БУРБОНСКИЙ.
Родился в 1490 году; Шарль де Монпансье и коннетабль Франции, возможно, был самым могущественным сеньором XVI века. Он был сыном Клэр де Гонзаг, а его сестра вышла замуж за герцога Лотарингского, внука Иоланды де Бар и правнука Рене Анжуйского. В его окружении фигурирует Жан де Жуайез, который, благодаря браку, становится сеньором Куизы, Ренн-ле-Шато и Арка, где находится могила, идентичная той, что изображена на картине Пуссена. Вице-король Милана, коннетабль Бурбонский имел контакты с Леонардо да Винчи; они снова встретились в Амбуазе. Но в 1521 году по приказу Франциска I он должен был покинуть страну, причем инкогнито. Он нашел убежище у императора Карла V и стал командующим императорской армии. В 1525 году он побеждает и захватывает в плен короля Франции во время битвы при Павии; спустя два года он умирает при осаде Рима. ФЕРДИНАНД ДЕ ГОНЗАГ.
Более известный под именем Ферранте, сын герцогаМантуанского и Изабеллы д'Эсте, покровителей Леонардо да Винчи, родился в1507 году и имел сначала титул графа Гуасталлы. В 1527 году он присутствуетпри военных действиях своего кузена Шарля де Монпансье, и несколько летспустя вступил в тайный союз с Франциском Лотарингским, герцогом де Гизом,который едва не овладел французским троном. Как все мантуанские Гонзаги,Ферранте был ревностным сторонником эзотерической мысли. По поводу этой личности мы нашли единственную не правильную информациюв "документах Общины". Согласно списку великих магистров Сиона,фигурирующему в "Секретных досье", Ферранте вершил судьбу ордена до самойсвоей смерти в 1575 году. Однако, другие источники сообщают, что он умер в1557 году близ Брюсселя, правда, при не совсем ясных обстоятельствах, такчто можно подумать, что его просто сочли мертвым. Кроме того, болееотдаленная дата его смерти в "Секретных досье" также может быть ошибкой; уФерранте был сын Сезар, который умер в 1575 году, и, по-видимому,сознательно или нет, отца перепутали с сыном. Это единственная явнаянеточность во всех "документах Общины", даже среди тех случаев, когда им нехватает сведений или когда в них идет речь об особенно темных событиях иперсонажах. Поэтому мы не можем помешать себе думать, что в данном случае налицо неошибка, а скорее замаскированный способ передать важное сообщение, ибо вномере 4 журнала "Circuit" можно прочитать следующие весьма странные строки: "Ферранте должен был умереть пятнадцатого ноября 1557 года, но, так какон уже был смещен конвентом Турина в 1556 году, его замещение не ставилоникаких проблем. В течение десяти лет Мишель должен был присутствовать всудьбах мира. Его смерть на девять лет посеяла раздор в Ордене, имеждуцарствие обеспечивалось "триумвиратом", сановниками которого былиНикола Фруманто и герцог де Лонгвиль..." ЛУИ ДЕ НЕВЕР.
Луи де Гонзаг, герцог неверский, племянник Ферранте деГонзага, его предшественника в списке великих магистров Сиона, родился в1539 году. Его брат, благодаря браку, вошел в семейство Габсбургов, а егосестра вышла замуж за герцога де Лонгвиля; этот титул принадлежал раньшеБланш д'Эвре; его внучатая племянница вышла замуж за герцога Лотарингского ипроявляла большой интерес к старинному местечку Сион-Водемон, где в 1622году она приказала поставить крест и, спустя пять лет, основала молитвенныйдом и школу. Во время Религиозных войн Луи де Невер был союзником Лотарингского домаи его младшей ветви, дома де Гизов, которые положили конец французскойдинастии Валуа и, в свою очередь, почти завладели французским троном. В 1584году Луи де Невер вместе с герцогом де Гизом и кардиналом Лотарингскимподписали договор против Генриха III Французского, что не помешало импримириться с Генрихом IV. Став суперинтендантом финансов нового короля, Луитесно сотрудничал с отцом Роберта Флудда, казначея военного Контингента,посланного Елизаветой I Английской в поддержку французскому монарху. Как и все Гонзаги, Луи де Невер был очень предан эзотерическойтрадиции; он, кажется, даже был связан с Джордано Бруно, который, какутверждает Фрэнсис Ятс, сам был членом некоторых тайных обществ,предшествующих розенкрейцерам. В 1582 году Луи отправляется в Англию, гдевстречается с сэром Филиппом Сиднеем, автором "Аркадии", и знаменитыманглийским эзотеристом Джоном Ди. Год спустя Бруно приезжает в Оксфорд ивстречается с этими же самыми людьми, в обществе которых он включается вспецифическую деятельность их подпольной организации. РОБЕРТ ФЛУДД
. Родился в 1574 году, после Джона Ди был главным представителем английской эзотерической мысли. На эту тему он написал и опубликовал большое количество работ и развил одну из самых понятных формулировок герметической философии. Как считается, его творчество сравнимо с "секретной печатью или кодом герметической секты". Флудд никогда не признавался официально в своей принадлежности к "розенкрейцерам", бывшим в то время предметом скандала на континенте, но он никогда не скрывал своих симпатий по отношению к ним. Член Лондонского медицинского колледжа, Флудд имел среди своих друзейУильяма Харвея, который открыл законы циркуляции крови. Яков I и Карл Iподарили ему земли в Суффолке; он также принимал участие в переводе такназываемой Библии "от короля Джеймса". Совсем молодым человеком он вошел вэзотерические круги Оксфорда, где он и был воспитан, затем, между 1596 и1602 годами, в Европе вместе с будущими сторонниками розенкрейцерскогодвижения и Грютером, близким другом Валентина Андреа. В 1602 году его вызвали в Марсель для выполнения функций наставникасамого младшего сына герцога де Гиза, Шарля, с которым Флудд, кажется,оставался до 1620 года. В 1610 Шарль женился на Генриетте-Катерине деЖуайез, которая принесла ему в приданое Куизу, что рядом с Ренн-ле Шато, иАрк, где находится знаменитая могила. После заговора против французскогокороля герцог де Гиз в 1631 году бежит в Италию; вскоре к нему присоединяется его жена, но когда, овдовев, она просит разрешения вернуться во Францию, король потребовал взамен удовлетворения ее просьбы Куизу и Арк. ИОГАНН ВАЛЕНТИН АНДРЕА.
Сын лютеранского пастора и теолога; родился в 1586 году в Вюртемберге, который прилегал к Лотарингии и Рейнскому воеводству. С 1610 года путешествовал по Европе и быстро вошел в общество посвященных в эзотерическую мысль. Назначенный в 1614 году дьяконом, он прожил свою жизнь в маленьком городке; близ Штутгарта, избежав волнений Тридцатилетней войны (1618-1648). РОБЕРТ БОЙЛ.
Последний сын графа Корка, родился в 1627 году, воспитывался в Итоне, где быстро вошел в розенкрейцерское окружение воеводы Фридриха. Высадившись в 1639 году на европейский берег, он провел некоторое время во Флоренции, где, несмотря на предписание папы, Медичи продолжали поддерживать эзотеристов и ученых, таких, как, например, Галилей. Затем Роберт Бойл провел двадцать один месяц в Женеве, где изучал демонологию и достал себе "Дьявола из Маскона", переводчик которого, Пьер дю Мулен, станет одним из его самых верных друзей. Отец Пьера дю Мулена был личным капелланом Катерины де Бар, жены Генриха Лотарингского, герцога де Бара, и протеже Анри де ла Тур д'0верня, виконта Тюреннского и герцога Бульонского. По возращении в Англию в 1645 году Роберт Бойл вошел в контакт с Самюэлем Хартлибом, близким другом Андреа. В его письмах 1646-1647 годов часто говорится о "Невидимом колледже" или "Философском колледже", "краеугольные камни" которого "время от времени оказывали ему честь, принимая в свое общество". В 1654 году он отправляется в Оксфорд, где встречает Джона Уилкина, бывшего капеллана воеводы Фридриха; в 1660 году одним из первых он становится сторонником возвращения Стюартов на английский трон, и в 1668 году селится в Лондоне у своей сестры, которая через свой брак была родственницей друга Андреа, Джона Дьюри. Он принимает у себя важных посетителей, таких, как Косма III Медичи, будущий великий герцог Тосканский. Большими друзьями Бойла были Исаак Ньютон и Джон Локк; он посвятил их в тайны алхимии. Затем Локк отправляется на юг Франции, где посетил могилы Нострадамуса и Рене Анжуйского, а также Каркассон, Нарбонн и, вполне вероятно, Ренн-ле-Шато. Кажется, он хорошо знал герцогиню де Гиз и изучал все протоколы Инквизиции, касающиеся катаров, а также легенды о Святом Граале, привезенном в Марсель Магдалеянкой; впрочем, в 1676 году он посетил Сент-Бом. Бойл занимается обширной перепиской с континетом на протяжении всего путешествия Локка во Францию, особенно с таинственным Жоржем Пьером (псевдоним - ?), которого он посвящал в свои алхимические опыты и в то, что он принадлежал к тайному обществу, в которое также входили герцог Савойский и Пьер дю Мулен. Между 1675 и 1677 годами он опубликовал два амбициозных трактата о превращении металлов, затем в 1689 году он прекратил принимать у себя посетителей в определенные дни недели, отведя их для своих работ. Его намерением, признавался он, было оставить после себя нечто вроде завещания для учеников герметизма и открыть им некоторые химические и медицинские процессы, разработанные лучше, чем те, которые были опубликованы ранее; он желал высказаться по этому поводу как можно яснее, однако не выдавая всех своих секретов, ибо, несмотря на всю свою филантропию, он был достаточно скромен. Ни один из документов, о коих объявил Роберт Бойл, не был найден; может быть, он передал их Локку или же, что более вероятно, Ньютону. Действительно, перед смертью в 1691 году он отдал им все свои бумаги, а также образцы таинственного "красного порошка", о котором он много говорил в своей переписке и которым пользовался во время алхимических опытов. ИСААК НЬЮТОН.
Родился в 1642 году в Линкольншире, претендовал на происхождение из самой старинной шотландской знати, но, кажется, никто не принимал его заявлений всерьез. Воспитывался в Кембридже, в 1672 году был избран в Королевское Общество; в первый раз встретился с Бойлом в следующем году. В 1689-1690 годах он сошелся с Джоном Локком и с очень загадочным человеком - Никола Фасио де Дюйе, женевским аристократом, который тогда разъезжал по Европе; его считали шпионом Людовика XIV и связанным со всеми деятелями науки его времени. Фасио де Дюйе становится близким другом Ньютона с самого своего приезда в Англию и остается им в течение всего следующего десятилетия. Назначенный в 1696 году директором Королевского монетного двора, Ньютонустанавливает золотой стандарт, затем, в 1703 году, он был избранпредседателем Королевского Общества. Он заводит дружбу с молодым французскимизгнанником-протестантом Жаном Дезагюлье, который станет одной из главныхфигур молодого и пылкого европейского франкмасонства вместе с ДжеймсомАндерсоном, шевалье Рамсеем и Чарльзом Рэдклиффом. Магистр масонской ложи вХаге, он в 1731 году председательствует при посвящении первого европейскогопринца в "корпорацию"; это был Франциск, герцог Лотарингский, который послеженитьбы на Марии-Терезии Австрийской становится императором СвященнойРимской империи. Неизвестно, был ли Ньютон франкмасоном, но он был членом полумасонского учреждения "Gentleman's Club of Spalding", который объединил таких личностей, как Александер Поуп, Рэдклифф, Рамсей и Дезагюлье. Кроме того, он разделял некоторые идеи, свойственные франкмасонству, например, видеть в Ное больше, чем в Моисее источник всякой эзотерической мудрости. В 1689 году он начал работу над произведением, которое считается одним из самых значительных: хронологическое изучение древних монархий, где он хотел установить происхождение королевства и превосходство Израиля над различными культурами Античности. Согласно Ньютону, древний иудаизм был обладателем божественного знания, потерянного затем и скоррумпированного, но которое смогло просочиться до времен Пифагора, "музыка сфер" которого была метафорой закона о гравитации. Желая сформулировать точную научную методологию в целях датирования событий Писания и классических мифов, он видел в путешествии Ясона за Золотым Руном, как и другие масонские и эзотерические писатели, основную алхимическую аллегорию. Согласно герметической традиции, он пытался установить "соотношения" между музыкой и архитектурой и придавал большоезначение форме и размерам Храма Соломона. Для Ньютона, как и для всех франкмасонов, они действительно скрывали некую алхимическую формулу, а старинные храмовые церемонии содержали в себе алхимические ритуалы. Этот аспект личности Ньютона был для нас настоящим открытием. Конечно,в нем видели человека науки, который установил различие между теологией ифизическими законами, но, кроме всего прочего, он предстал перед нами какревностный сторонник оккультной традиции, религиозный человек в поискахбожественного единства и сети соотношений, покрывающий природу. Так, черезсвященную геометрию и нумерологию он должен был исследовать свойства,присущие форме и числу. Он также был упорным алхимиком, придающим большоезначение своей работе и обладающим кроме уже упомянутых экземпляроврозенкрейцерских манифестов более ста докладами по алхимии, один из которыхбыл точной копией работы Никола Фламеля. Всю свою жизнь он занималсяалхимией и обменивался мнениями на этот счет в письмах с Бойлом, Локком,Фасио де Дюйе и другими. Если научный аспект личности Ньютона был менее ортодоксален, чем мымогли подумать вначале, то его религиозные взгляды также мало были таковыми.Он отрицал идею Троицы и деизм, бывший тогда в моде и имевший тенденцию ксведению космоса к большой машине, построенной небесным инженером. Онподвергал сомнению божественность Иисуса и собирал все документы, могущиеэто обосновать; он также подвергал сомнению подлинность Нового Завета,некоторые отрывки из которого он считал вставками V века. Наконец, глубокозаинтересованный первыми гностическими ересями, он посвятил исследованиеодной из них[133]
. Под влиянием Фасио де Дюйе Ньютон испытывал живую симпатию к камизарамили "Севеннским пророкам", прибывшим в Лондон вскоре после 1705 года.Названные так из-за своих белых туник, они появились, как и катары, на югеФранции и, как и их предшественники, провозгласили приоритет "гнозиса", илипрямого познания, над верой, которую требовал Рим. Как и катары, онисомневались в божественности Иисуса и, как и они, стали в XVIII векеобъектом таких же грубых репрессий, подобных Альбигойскому крестовому походуXII века. Изгнанные из Лангедока, они нашли убежище в Женеве и в Лондоне. За несколько недель до смерти Ньютон сжег большую часть своих бумаг ирукописей. Его современники с удивлением заметили, что он умер, не принявпоследнего причастия. ЧАРЛЬЗ РЭДКЛИФФ.
Родился в 1693 году в большой семье из Нортумберленда, члены которой стали в 1688 году графами Дервентуотерскими по указу короля Якова II незадолго до его свержения. Его мать была незаконной дочерью Карла II и его любовницы Молль Дэвис; Чарльз имел в своих жилах королевскую кровь. Таким образом, он был кузеном Карла-Эдуарда Стюарта, прозванного "добрым принцем Чарли", и Джорджа Ли, графа Личфилда, другого незаконного внука Карла II; свою жизнь он посвятил делу Стюартов. КАРЛ ЛОТАРИНГСКИЙ.
Родился в 1712 году; был младшим братом Франциска, и, вероятно, оба с самой юности испытывали влияние якобитов, так как их отец оказывал изгнанным Стюартам покровительство и предоставил им убежище в Бар-ле-Дюке. В 1736 году Франциск женился на Марии-Терезии, императрице Австрии, а восемь лет спустя, в 1744 году, Карл женился на сестре последней, Марии-Анне; сразу же он был назначен генерал-губернатором Австрийских Нидерландов и главнокомандующим австрийской армии. Благодаря своему браку Франциск отказался от своих прав на Лотарингию в обмен на эрцгерцогство Тосканское, но Карл не признал этого соглашения, хотя отречение брата давало ему титул герцога Лотарингского. В 1742 году он встал во главе семидесятитысячной армии, чтобы вернуться в свою страну, и, несомненно, он бы преуспел в этом, если бы ему не пришлось отправиться в Богемию, чтобы предупредить французское вторжение. В ходе последующих событий Карл Лотарингский показал себя прекрасным воином; к несчастью, он столкнулся с Фридрихом Великим, который одержал над ним одну из самых своих блестящих побед - под Лойтеном в 1757 году, но он продолжал говорить о нем в самых восхищенных словах как об опасном противнике. Снятый с командования армией после этого поражения Марией-Терезией, он удаляется в свою столицу - Брюссель, - где он окружает себя элегантным и утонченным двором, увлекающимся литературой, музыкой, искусством и театром и очень похожим на двор его предка, Рене Анжуйского. В 1761 году Карл Лотарингский становится великим магистром Тевтонского ордена, остатком от прежних немецких рыцарей, которым покровительствовали тамплиеры и которые оставались очень сильными в военном плане до XVI века. В 1770 году был назначен коадъютор ордена; им стал Максимилиан Лотарингский, любимый племянник Карла, который был тесно связан с ним в последующие годы. В 1775 году Максимилиан присутствовал при возведении конной статуи своего дяди в Брюсселе; открытие ее состоялось семнадцатого января - дата первого алхимического превращения Никола Фламеля, дата, фигурирующая на надгробной плите Мари де Бланшфор, наконец, дата сердечного приступа, случившегося с аббатом Соньером. МАКСИМИЛИАН ЛОТАРИНГСКИЙ.
Родился в 1756 году, Максимилиан Лотарингский или Габсбургский, был последним сыном императрицы Марии-Терезии. Злополучное падение с лошади заставило его оставить военную карьеру, он обратился к Церкви и стал епископом Мюнстерским в 1784 году, а затем архиепископом и электором Кельна; наконец, после смерти своего дяди Карла Лотарингского в 1780 году - великим магистром Тевтонского ордена. Как и его дядя, он любил искусство и покровительствовал Гайдну, Моцарту и молодому Бетховену, который мечтал посвятить ему "Первую симфонию", но когда она была закончена и опубликована, Максимилиан уже умер. Максимилиан Лотарингский был человеком ученым и терпимым, одним из самых образованных людей своей эпохи, любимым своими подданными и уважаемым равными ему - совершенный пример идеального монарха этого "просвещенного XVIII века". Дальновидный политик, он сделал все возможное, чтобы предупредить свою сестру Марию-Антуанетту о буре, поднимающейся во Франции; когда же она грянула, он не выказал ни малейшего удивления. Сторонник основных целей Революции, он, однако, открыл двери для бежавших французских аристократов. Максимилиан отрицал свою принадлежность к франкмасонству, но, тем не менее, несмотря на свое положение в лоне Церкви и на строгость Рима, вполне вероятно, что он все же состоял в каком-либо тайном обществе того времени. Впрочем, он не скрывал своей дружбы с некоторыми членами "корпорации", среди которых был и Моцарт. Как Бойл, Рэдклифф, Карл Лотарингский и другие великие магистры Сиона, Максимилиан был последним сыном в семье. Как и они, он очень скрытно выполнял функции великого магистра, работая за спиной самых важных личностей, например, Марии-Каролины, королевы Неаполя и Сицилии, которая внесла большой вклад в распространение франкмасонства в своем государстве. Вспомним, что Рэдклифф действовал через посредство шевалье Рамсея, затем Хунда, а Карл Лотарингский - через посредство своего брата Франциска. ШАРЛЬ НОДЬЕ.
Родился в 1780 году, он открывает собой ряд великихмагистров Сиона непосредственно сразу после Французской революции, непринадлежа ни к какой родовитой знати, ни к одной из генеалогий "документовОбщины", ни к какой форме политической власти. Матерью Нодье была некая Сюзанна Пари, которая никогда не знала своихродителей; его отец, стряпчий из Безансона, активный и уважаемый франкмасон,был членом местного якобинского клуба до Революции; затем он стал мэром ипредседателем революционного трибунала города. Очень юным Шарль Нодье заинтересовался культурой и политикой; начиная свосемнадцати лет он публикует много работ: сборник воспоминаний опутешествиях, эссе об искусстве и литературе, различные этюды - от ролиусиков у насекомых до теории самоубийства, археологические, лингвистические,юридические и эзотерические исследования, не забывая писать сказки и романы.Сегодня его уже никто не считает писателем первого плана. Будучи вначале сторонником Революции, Нодье быстро начинает испытыватьк ней враждебное чувство, как и к Наполеону, начиная с 1802 года. В Лондонеон публикует сатирическую поэму "Наполеон", которая стоила ему месяцатюрьмы. Тем не менее, позже он признался, что участвовал в двух заговорахпротив императора - в 1804 и 1812 годах, что, возможно, является правдой,ибо он знал подстрекателей с самого своего детства, проведенного вБезансоне. ВИКТОР ГЮГО.
Уроженец Лотарингии, родился в 1802 году в Безансоне,бывшем в то время настоящим очагом подрывной деятельности. Его отец,наполеоновский генерал, поддерживал, однако, прекрасные отношения с врагамиимператора, один из которых, активный заговорщик, любовник его жены икрестный отец его сына, сыграл большую роль в жизни юного Виктора. В семнадцать лет он уже является пылким учеником Нодье, которыйприобщил его к готической архитектуре - настоящему сюжету, как он потомскажет сам, его романа "Собор Парижской Богоматери". В 1819 году они вдвоемосновали издательство, где выпускали иллюстрированный журнал подруководством Нодье. В 1822 году Виктор Гюго обвенчался в Сен-Сюльпис, причемцеремония была какая-то особенная, и спустя три года оба друга уехали вШвейцарию в сопровождении своих жен. Второго мая 1825 года Нодье принималВиктора Гюго в члены Сионской Общины в Блуа. В 1825 году они такжеприсутствовали на коронации Карла X, а в следующем году Виктор Гюго открылсвой собственный салон по примеру Нодье, который посещали те жезнаменитости. Когда в 1845 году Нодье умер, Виктор Гюго был среди тех, ктонес саван. На празднике святого Баболена в июне 1829 году Виктор Гюго принял в члены ордена Теофиля Готье, который был представлен ему Жераром де Нервалем и Петрюсом Барелем. Двадцать первого - двадцать второго августа 1834 года он присутствует на конвенте в Блуа и выступает против судебного ведомства и за отмену смертной казни. Двадцать второго июля 1844 года в день святой Магдалины он избирается великим магистром ордена на четвертый день большинством в один голос. Оппозиция пытается путем скандала в 1845 году сместить его (тайным зачинщиком скандала был Теофиль Готье, который после провала своих планов уезжает в Алжир). Как и Ньютон, Гюго был глубоко религиозным человеком, но совсем не ортодоксальным, хотя и несколько враждебным идее Святой Троицы и божественности Иисуса. Под влиянием Нодье всю свою жизнь он увлекалсяэзотерической, гностической и кабалистической науками и поддерживал отношения с так называемым орденом "Розы и Креста", в который входили Элифас Леви и молодой Морис Баррес. Трудно определить его политические убеждения, которые, впрочем, были весьма противоречивыми. Виктор Гюго восхищался Наполеоном, оставаясь убежденным роялистом; сторонник реставрации Бурбонов на троне Франции, казалось, что он считал их лишь временным выходом из положения, ибо он презирал и глубоко осуждал Людовика XIV; но он поддерживал Луи-Филиппа, "короля-гражданина" народной монархии, жена которого, племянница Максимилиана Лотарингского, принадлежала к Габсбург-Лотарингскому дому. КЛОД ДЕБЮССИ.
Родился в 1862 году в бедной семье, он быстро добился богатства и известности, благодаря своему великому таланту. Совсем юным он играл на фортепиано любовнице президента Республики, затем был принят русским аристократом, покровителем Чайковского, который увез его с собой в Швейцарию, Италию и Россию. В 1884 году он уезжает учиться в Рим и до 1906 года чередовал путешествия с визитами в Париж, встречаясь с многочисленными личностями, на первый взгляд совершенно чуждыми генеалогиям "документов Общины" и трудноустановимыми. Действительно, многие его письма были уничтожены, а в тех, которые были опубликованы, можно заметить изъятие большого числа тех или иных фраз. Возможно, Дебюсси познакомился с Виктором Гюго через посредство Поля Верлена. Он был членом всех символистских кружков, которые тогда управляли культурной жизнью Парижа, и где можно было встретить молодого священника Эмиля Оффе - через него Дебюсси познакомился с Беранже Соньером, - Эмму Кальве, Стефана Малларме, чей "Послеполуденный отдых фавна" он положил на музыку, Мориса Метерлинка, чью драму "Пеллеас и Мелизанда" он превратил в оперу, Виллье де Лиль-Адана, автора розенкрейцерского произведения "Аксель" и оккультной драмы. Дебюсси хотел и ее переделать в оперу, но умер до ее постановки. Оскар Уайльд, Йеатс, Поль Валери, Андре Жид и Марсель Пруст посещали одни и те же кружки, а так же знаменитые "вторники" Малларме. Все они с головой окунались в эзотеризм и все, вместе с Дебюсси, участвовали в возрождении французского оккультизма. ЖАН КОКТО.
Ничего в жизни Жана Кокто, родившегося в 1889 году, не могло заставить нас предположить, что он был великим магистром важного тайного общества, и если в конце концов нам удалось найти несколько убедительных доказательств для других личностей, чьи имена фигурировали в списке, то с ним было совсем не так. Заметим, однако, что он принадлежал к влиятельной семье, занимавшейся политикой - его дядя был дипломатом, - и что, несмотря на богемную и часто беспорядочную жизнь, он всегда поддерживал отношения с аристократическими, политическими и правительственными кругами своей страны. Как многие другие великие магистры Сиона - Бойл, Ньютон или Дебюсси - он, собственно, держался в стороне от политики; он не принимал никакого участия в Сопротивлении во время немецкой оккупации и удовольствовался лишь тем, что высказал свое неодобрение по отношению к Петену. Позже он будет поддерживать генерала де Голля, брат которого поручит ему составить доклад о положении во Франции. Для нас самым убедительным доказательством его принадлежности к Сионской Общине находится в его творчестве - фильм "Орфей", пьеса "Двуглавый орел", посвященный императрице Елизавете Австрийской, члену семьи Габсбургов, или же роспись церкви Богоматери Французской в Лондоне. Наконец, вспомним его подпись под уставом Сионской Общины - весьма категоричное доказательство. * * * * * СОДЕРЖАНИЕ:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ТАЙНА 1. ТАИНСТВЕННАЯ ДЕРЕВНЯ Ренн-ле-Шато и Беранже Соньер. Возможные сокровища. Интрига. 2. ВЕЛИКАЯ ЕРЕСЬ КАТАРОВ Альбигойский крестовый поход. Осада замка Монсегюр. Сокровище катаров. Тайна катаров. 3. ВОИНСТВУЮЩИЕ МОНАХИ. Рыцари Храма. Историческая справка. Рыцари Храма. Тайна. Скрытое лицо рыцарей Храма. 4. СЕКРЕТНЫЕ ДОСЬЕ. ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО 5. ТЕ, КТО ДЕЙСТВУЕТ В ТЕНИ Тайное создание ордена рыцарей Храма. Людовик VII и Сионская Община. Срубленный вяз Жизора. Ормус. Орлеанская Община. "Голова" тамплиеров. Великие магистры ордена Храма. 6. ВЕЛИКИЕ МАГИСТРЫ И ПОДЗЕМНАЯ РЕКА Рене Анжуйский. Рене и тема Аркадии. Манифесты розенкрейцеров. Династия Стюартов. Кружок Шарля Нодье. Дебюсси и розенкрейцеры. Жан Кокто. Два Иоанна XXIII. 7. ЗАГОВОР ЧЕРЕЗ ВЕКА Сионская Община во Франции. Герцоги де Гизы и герцоги Лотарингские. Наследование французского трона. Общество Святой Евхаристии. Замок Барбария. Никола Фуке. Никола Пуссен. Часовня Росслин и Шугборо Холл. Секретное письмо папы. Скала Сион. Модернистское Католическое движение. Протоколы Сионских мудрецов. Усадьба Золотой Долины. 8. Тайное общество сегодня. Алэн Поэр. Потерянный король. Странные брошюры Национальной библиотеки. Католики-традиционалисты. Конвент 1981 года и Устав Кокто. Пьер Плантар де Сен-Клер. Политика Сионской Общины. 9. КОРОЛИ С ДЛИННЫМИ ВОЛОСАМИ. Легенда о Меровингах. Аркадийский медведь. Приход сикамбров в Галлию. Меровей и его потомки. Королевская династия. Пакт Хлодвига. Дагоберт II. Узурпация власти Каролннгамн. История Франции и Дагоберт II. Принц Гиллем де Желлон, граф Разесскнй. Принц Урсус. Семейство Грааль. Тайна 10. ИЗГНАННОЕ ПЛЕМЯ ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПОТОМСТВО 11. СВЯТОЙ ГРААЛЬ Легенда о Святом Граале. История, рассказанная Вольфрамом фон Эшенбахом. Грааль и Кабала. ...Где мы играем со словами... Потерянные короли и Грааль. Синтез. Гипотеза. 12. КОРОЛЬ-СВЯЩЕННИК, КОТОРЫЙ НИКОГДА НЕ ЦАРСТВОВАЛ. Палестина во времена Иисуса. История Евангелий. Семенное положение Иисуса. Жена Иисуса. Любимый ученик. Династия Иисуса. Распятие. Подробности распятия. Сценарий. 13. ВЕЛИКАЯ ТАЙНА ЦЕРКВИ Зелоты. Гностические сочинения. 14. Династия Грааль. Иудаизм и Меровинги. Септимания. Колено Давидово. 15. ЗАКЛЮЧЕНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ Приложение * * * * * Название английского издания: Michael Baigent, Richard Leigh, Hehry Lincoln NHE HOLY BLLOD AND THE HOLY GRAIL London, 1982 Майкл Байджент, Ричард Лей, Генри Линкольн "Священная загадка" перевод с французского Ольги Фадиной Сдано в набор 22.01.93. Подписано к печати 19.03.93. Формат 60х88/16. Бумага типографская. Печать офсетная. Объем 23,0 п. л Тираж 10000 экз.Заказ 14. Акционерное общество "Кронверк-Принт", 190000. Санкт-Петербург, ул.Галерная. 22 Акционерное общество "Норма-Пресс", 197042, Санкт-Петербург, наб. р.Ждановки, 43 б Малое государственное предприятие "Ривакс", 199034, Санкт-Петербург,Биржевой проезд, 6. Государственная типография No 4 г. Санкт-Петербурга Министерства печатии информации Российской Федерации. 191126, Санкт-Петербург, Социалистическаяул.. 14. ISBN 5-85286-002-6 (c) Перевод на русский язык, О.Фадина