| III Детские Рождественские чтения
.
Реферат
По теме:
Патриарх Гермоген – духовный и государственный
лидер Руси во времена Смуты.
Выполнила: ученица
10 «А» класса
средней школы № 99
Зиновьева Юлия
Нижний Новгород
2005 год
Содержание
1. Введение……………………………………………………………...стр.2
2. Историки о личности патриарха Гермогена……………………….стр.3
3. Святитель Гермоген…………………………………………………стр.6
4. Заключение…………………………………………………………..стр.11
5. Список используемой литературы…………………………………стр.12
Введение
В судьбоносную осень 1612 года Второе земское ополчение под руководством князя Дмитрия Пожарского и нижегородского посадского старосты Кузьмы Минина не только освободило Москву от иноземных захватчиков, удержавшихся в русской столице больше двух лет, но и сделало решающий, символический шаг для прекращения смуты, сотрясавшей Русское государство почти три десятилетия.
Смутное время стало сильнейшим потрясением для России. По подсчетам историков за годы смуты в России объявилось ни много, ни мало семнадцать самозванцев. Двое из этой пестрой толпы оказались особенно опасны: Лжедмитрий I сумел захватить власть и усидеть на троне 11 месяцев, а Лжедмитрий II, он же Тушинский вор почти два года осаждал столицу государства. И утверждение на трон самозванца с Мариной Мнишек и многочисленной иноземной свитой, и поход на русские земли польского короля Сигизмунда III, и избрание боярами на московский престол его сына королевича Владислава, в решающей степени стали «плодом русской интриги». Призвав на помощь шведов, боярская власть вместе с избавлением от Тушинского вора получила открытую интервенцию воевавшей со Швецией Речи Посполитой. Традиционная властная верхушка оказалась неспособной сохранить и защитить национальные интересы России, часто предавая их или разменивая на сиюминутные выгоды. О том, что случилось в самый сложный момент кризиса власти, хорошо написал знаменитый русский историк С.М. Соловьев: «Когда ударили бури смутного времени, то потрясли и свеяли много слоев, находящихся на поверхности, но когда коснулись оснований общественных, то встретили и людей основных, о силу которых напор их должен был сокрушиться».
Об одном из этих «людей основных» мне и хочется рассказать. А именно о патриархе Гермогене – духовном и государственном лидере Руси во времена Смуты, который сыграл значительную роль в деле освобождения Москвы от иноземных захватчиков, но личность которого недостаточно хорошо изучена. Многие страницы его биографии неизвестны и историки лишь могут догадываться и строить предположения о некоторых его поступках и чертах характера. Личность патриарха Гермогена заинтересовала меня, я изучила ряд источников о его жизни и деятельности и представляю свою версию реферата «Патриарх Гермоген – духовный и государственный лидер Руси во времена Смуты».
Историки о личности патриарха Гермогена
Для большинства своих современников патриарх Гермоген – спаситель Отечества, «адамант (алмаз) по силе характера, новый златоуст, исповедник, хорошо понимавший положение вещей своего времени». К этому мнению присоединяются многие историки прошлого. Н.М. Карамзин называет Гермогена «бессмертным», митрополит Макарий – «бессмертным не только в истории России, но и церкви: он по преимуществу спас родину и веру в самую критическую минуту их жизни, когда им угрожала крайняя опасность подчиниться власти Польши и иезуитов, потерять свою самобытность». С.М. Соловьев назвал его «Человеком с твердым характером, готовым страдать за свои убеждения, за правду и неприкосновенность вверенного ему дела; он был совершенно в уровень своему высокому положению в бурное Смутное время». Но при этом замечает, что не все современники похвально отзывались о патриархе, некоторые и осуждали его. «Вообще, – указывает он, – патриарх Гермоген является в лучезарном блеске, и этот блеск препятствует различать отдельные черты в его образе».
Один из крупнейших российских историков С.Ф. Платонов, полагаясь в оценке Гермогена на не внушающие доверия сведения Хронографа 1616 – 1617 гг., написанного уже после смерти патриарха, отмечает: «Автор Хронографа 1616 – 1617 гг. откровенно объясняет своему читателю как светлые, так и темные стороны личности патриарха и притом объясняет с такой определенностью, что нам остается перевести его на язык нашей речи». С. Кедров – автор труда о Гермогене – соглашается с Платоновым: «Тонкая характеристика писателя-современника не может быть опровергнута другими фактами о патриархе». В описании жизни Гермогена в 1606 – 1610 гг. Платонов утверждает: «Личный авторитет и личное влияние Гермогена на царствование Шуйского были ничтожны». Несмотря на это, он не отрицает большой роли патриарха в последних событиях Смутного времени.
Очень резко вступая в противоречие с известными фактами, отзывается о Гермогене И. Смирнов: «…московский патриарх Гермоген уважал «своего» Василия Шуйского не больше, чем тушинский Гетман Рожинский – своего царя, и разве что сан не позволял духовному лицу демонстрировать презрение бранью и пьяными драками на глазах царя».
Одним из историков недооценивавших и исказивших личность патриарха, был Н.И. Костомаров: «Гермоген был упрямый, жестокий, грубый, неуживчивый, притом слушал наушников и доверял им». Впоследствии историк изменил свое мнение: у Гермогена был «суровый и деятельный характер».
Известный современный историк Р.Г. Скрынников пишет «Патриарх Гермоген вел настойчивую агитацию, обличая мертвого расстригу, предавая анафеме мятежников…». Или: «Патриарх Гермоген пытался защищать Шуйских, но его не стали слушать». Р.Г. Скрынников посвятил в своей не так давно вышедшей книге «Святители и власти» целую главу Гермогену. Но, к сожалению, читая ее, трудно найти какие-то новые факты, открытые или хотя бы предполагаемые историком. До сих пор его отношение к личности Гермогена остается без изменений, так как в только что опубликованной книге «Третий Рим» Скрынников помещает всего три небольших предложения, в которых упоминается патриарх, несущие весьма скудную информацию о нем.
Среди научных книг о Смутном времени и о патриархе Гермогене существует рассказ из истории русской церкви, в котором автор в художественно – повествовательной форме, основываясь на фактах, описывает события конца 1610 – начала 1612 года. К сожалению, он использует уже общеизвестные факты и применяет так свойственную художественным произведениям эмоциональную окраску и художественный вымысел, что в какой-то мере затрудняет понимание позиции автора.
Из всех историков личность патриарха Гермогена, наиболее точно раскрыли В. Алексеев: «Грубый и резкий на словах, он имел, однако, любящее сердце и строго следовал заветам Христовой церкви», а также В.В. Назаревский: «Он был суров и грозен только на заклятых врагов Отечества, губивших его смутами, крамолами и изменами. Для врагов страшный, а для добрых милостивый, он был в высшей мере снисходителен к кающимся». Многие современные Гермогену свидетельства говорят, что он «истинно кающимся с любовью прощал, многих от смерти избавлял ходатайством своим». Его доброта наиболее ярко проявлялась в широкой благотворительности, заботе и внимании ко всем обездоленным.
Помимо авторов научно-исторических книг, этой темы касается Д.Л. Андреев в философско-исследовательском труде «Роза мира». В одной из глав, посвященных истории России, он особо выделяет патриарха Гермогена и показывает его родомыслом истории, т.е человеком, чья деятельность оказывает решающее и благотворное влияние на народные судьбы и судьбу государства.
В литературе, посвященной истории Смутного времени, крайне мало монографий о патриархе Гермогене, и ни одна из них не была переиздана. Из кратких работ, написанных к 300-летию Смуты в 1910 – 1913 гг., только один сборник – «Деятельность патриарха Гермогена…» – в какой-то мере приближается к этой теме. В нем проводится мысль, что именно благодаря патриарху Гермогену Россия обрела процарствовавший более трехсот лет дом семьи Романовых.
Кто был патриарх Гермоген по происхождению, из какого сословия вышел, кем являлись его родители и воспитатели – на эти вопросы точного ответа в источниках нет. По словам одного из его биографов, как в древности семь городов спорили о чести считаться родиной величайшего греческого поэта Гомера, так чуть ли не все русские сословия называют Гермогена своим. Некоторые источники утверждают, что Гермоген – донской казак, подчеркивая пребывание патриарха в молодости на Дону. Начальник польского гарнизона в Москве в 1610 – 1611 гг. А. Гонсевский получил (откуда, неизвестно) письменные свидетельства о том, что «Гермоген до священства в Казани бывал в донских казаках». В Казани же существует местное предание о происхождении Гермогена из этого города. Но Г. Глаголев отвергает эту версию на основании того, что до 1552 года Казань была татарским городом. Некоторые историки, в том числе и С.М. Соловьев, полагали, что Гермоген – из рода князей Голицыных. Наконец, его считали даже родственником царя Василия Шуйского.
С.Ф. Платонов делает вывод, что Гермоген был незнатного происхождения, во-первых, потому, что никогда не присоединял своей фамилии к монашескому имени, как это делали в старину иноки «с отечеством» – из военного, боярского или княжеского рода. Во-вторых, если бы он был человеком знатным или родовитым, его внесли бы в родословцы (родословные книги в XVI – XVII вв. содержали родословные княжеских и боярских фамилий, представители которых занимали высшие должности в государственном, церковном и военном аппарате). Но ни в них, ни в синодиках (списках умерших, которые подаются в церковь для поминания) его имени нет. Кроме того, в Вятке сохранилась запись на одной из икон о том, что патриарх Гермоген в 1607 году благословил иконой своего зятя – посадского человека в этом городе Корнилия Рязанцева, из чего Платонов делает вывод: «Очень легко поверить, что согласно обычаям того времени тесть того же общественного положения, что и зять, то есть принадлежит к «чину» посадских тяглых людей или к посадскому духовенству».
Еще одна неразгаданная тайна в жизни Гермогена – год его рождения. Все историки едины в том, что родился патриарх не позднее 1530 года, но обоснования дают разные. Н.М. Карамзин сообщает, что «в 1610 году поляки говорили: упорствовал в зложелательстве к нам только восьмидесятилетний патриарх». Очень интересное высказывание в журнале «Странник»: «Гермоген, уроженец Казани, увидевший свет почти в одно время с Иваном IV Грозным …», а Иван Грозный, как известно, родился в 1530 году.
Р.Г. Скрынников выдвигает бездоказательное предположение: «Ко времени патриаршего престола Гермогену исполнилось 75 лет…» (Гермоген стал патриархом в июне 1606 г.).
И. Виноградов делает такое предположение: «Патриарх Гермоген, в миру Ермолай, родился в 1530 году в невысокородной, богобоязненной семье Павла и Ксении, имевшей родственниками многих иноков и иереев. Его детство протекало близ Иосифова монастыря, возможно, в стрелецких слободах или в казацких поселках. Часто посещая монастырь, даровитый мальчик обратил на себя внимание иноков обители, и те взяли его к себе « в научение книжное». В стенах Иосифова монастыря под руководством архимандрита Германа, впоследствии архиепископа Казанского, он получил первоначальное образование». К сожалению, имеется только одно альтернативное известие. Ермолай (Гермоген после крещения), придя в Казань, поступил причетником в Спасо-Преображенский собор. Здесь жил на покое основатель этого монастыря Варсонофий, бывший архиепископом в Твери. Старец взял Ермолая под свое руководство, обучал его и «укреплял в вере и благочестии». Судя по последующей деятельности Гермогена и его сочинениям, можно заключить, что у него от природы были блестящие дарования, а также возможность развить их широким и разносторонним образованием. Его творения выдают в нем человека с глубоким религиозным чувством, хорошо знающего Священное Писание, церковную и гражданскую историю, духовную литературу, каноны и церковные уставы.
Святитель Гермоген
Священнослужительская деятельность патриарха Гермогена началась в Казани в конце XVI века, в царствование Иоанна Грозного. По отзывам современников, он уже тогда был «муж зло премудростью украшенный, в книжном учении изящный и в чистоте жития известный». В 1579 году, будучи еще приходским священником, будущий патриарх поднял с земли чудесно обретенную им на месте пожара чудотворную казанскую икону Божией Матери, показал ее собравшейся толпе народа и перенес ее с крестным ходом в соседний храм. Это событие создало казанскому иерею Гермогену, и раньше того пользовавшемуся любовью и уважением казанских жителей, повсеместную известность.
Спустя после того восемь лет, святитель Гермоген принял иноческий чин и был назначен настоятелем казанского Спасо-Преображенского монастыря, а еще через два года он был уже митрополитом казанским. И с этой поры святитель Гермоген, в казачестве первого архипастыря одного из важнейших окраинных городов, получил возможность влиять на дела государства.
Можно было бы очень многое сказать о миссионерской деятельности святителя в Казани. Находясь в недавно отвоеванном от татар городе, где было много новообращенных в православие, но еще больше необращенных, святитель Гермоген прилагал великое усердие к распространению и укреплению православия в Казани и казанском крае. Он собирал в свои покои новообращенных и лично беседовал с ними, наставляя в вере. Мало того, он испросил царскую грамоту о построения в Казани особого для них храма и о наделении их землею… Несколько лет тянулась истинно апостольская деятельности святителя Гермогена в Казани, но настоящее его служение вере и государству было еще впереди…
Подготовлялись тяжкие события на Руси. Умер царь Борис, и появился самозванец. Подготовлялось торжество иноверия в России. Задумав вступить в брак с Мариной Мнишек, Лжедмитрий настаивал на том, чтобы она и в браке с ним, русским царем, оставалась в католической вере. Зная, какое значение уже имел в это время казанский митрополит, Лжедмитрий вызвал его в Москву и всячески старался привлечь на свою сторону. Но святитель Гермоген прозрел своим мудрым государственным умом опасность воцарения латинства в России и смело и прямо, со свойственной ему искренностью и резкостью, восстал против намерений Лжедмитрия, осудил его намерение жениться на католичке и даже стал всенародно, в кремлевских стенах, изобличат лже-царя в скрытом иезуитстве. За это, как и следовало ожидать, Гермогена постигла опала: он был удален из Москвы и заточен в одном из отдаленных монастырей.
Борьба с лже-царем была первым выступлением Гермогена в защиту православия и народности. И уже тогда с достаточной яркостью определился общегосударственный характер этой защиты. Святитель Гермоген из поместного священноначальника, из главы казанского духовенства превратился в одного из влиятельнейших государственных людей в стране. И чем более разгорались в стране политические события, чем сильнее обрисовывалось засилье врагов православия и народности, тем чаще и чаще стало произноситься в стране имя казанского митрополита. И кругом этого имени все ярче сиял ореол нравственной чистоты, апостольской твердости в вере и трогательной любви к родине.
Погиб самозванец. Воцарился Василий Шуйский. Святитель Гермоген был снова вызван в столицу, и собор русских архипастырей избрал его всероссийским патриархом. Святителю было тогда уже семьдесят лет. Это был глубокий старец – и тем не менее то великое дело, которым он освятил и прославил свою жизнь и для которого он был свыше призван, еще только начиналось.
Святитель Гермоген в смутное время междуцарствия боролся не только с врагами православия, но и с самим междуцарствием. Вместе со всей русской землей он искал для русской земли царя и хотел царя русского, всеми силами сопротивляясь той партии, которая указывала на иностранных претендентов. Уже тогда он намечал в цари Михаила Федоровича Романова: но когда польская партия стала все-таки брать верх, то и тогда святитель Гермоген соглашался на кандидатуру королевича Владислава только с одним непременным и неизбежным условием: чтобы королевич принял православие. Вне этого условия святитель не видел возможности никому быть русским царем. Но как мы знаем, это условие было признано сторонниками Владислава неприемлемым – и это было совершенно естественно, потому что православный Владислав уже не был бы проводником латинизма и полонизма в России, как того добивались поляки и «полякующие» русские.
Невольно поражаешься тому могучему влиянию, которое святитель имел тогда в стране. Он был поистине духовным главою России в то смутное время: главою всего честного, чистого и здравого, что тогда еще оставалось в России. По его слову делалось все то, что, в конце концов, могло спасти страну от политического разгрома и морального разложения. Достаточно было патриарху послать куда-либо в какой-либо город грамоту о защите веры – и все лучшие люди в этом городе поднимались на борьбу с виновниками смуты. Достаточно было патриарху, как увидим ниже, благословить начавшееся в Рязани движение русских ополчений к осажденной поляками Москве – и движение это быстро разрослось в громадную лавину, на которую с ужасом глядели засевшие в Москве и перед Москвой враги России. И как это характерно: надменные Гонсевские и Салтыковы, словно боясь, что им не удастся справиться с надвигавшейся грозой своими силами, являлись тогда к патриарху и заставляли его посылать грамоты обратного содержания. Так были убеждены они в силе его влияния на народ и так оценивали они значение этой силы…
Эти попытки воспользоваться могучим влиянием Гермогена начались еще в 1610 году – когда на Москве шли разговоры о том, кому быть русским царем, и когда сам Сигизмунд выразил желание вступить на русский престол, и в Москве нашлись его приверженцы даже среди русских бояр. Тогда именно к Гермогену являлись полякующие бояре Салтыков и Мстиславский и требовали, чтобы патриарх разрешил целовать крест королю и отписал об этом в грамотах. Святитель отказался, и между ним и Салтыковым произошла резкая сцена. – «Стану я писать к королю грамоты, – сказал святитель: – и духовным всем властям велю руку приложить, если королевич крестится в православную веру, и литовские люди выйдут из Москвы. А что положиться на королевскую волю, то это ведомое дело, что нам целовать крест самому королю, а не королевичу. И я таких грамот не благословляю писать и проклинаю того, кто их писать станет. А к Прокофью Ляпунову напишу, что если королевич в православную христианскую веру не крестится и Литвы из Московского государства не выведет, то благословляю всех, кто королевичу крест целовал, идти под Москву и помереть всем за православную веру».
Салтыков бранил патриарха площадной бранью и даже замахнулся на него ножом. Патриарх осенил его крестным знамением и сказал: «Крестное знамение да будет против твоего окаянного ножа! Будь ты проклят в сем веке и в будущем!»
Салтыков испугался и потом просил у патриарха прощения, говоря, что: «шумен был и без памяти говорил». Патриарх простил его, но, поняв, что приверженные полякам бояре слишком упорно держатся за свои планы, решил открыто вступить в борьбу с Сигизмундом и с врагами России. Он призвал москвичей в Успенский собор (зимою 1610 года) и, объяснив им положение дел, прямо запретил присягать польскому королю. А вскоре после того святитель решился открыто призвать свою всероссийскую паству к походу против угнетавших Россию недругов.
Тогда-то он и стал посылать по городам свои знаменитые грамоты, в которых объяснял «королевскую измену», разрешал народ от присяги Владиславу и просил городских жителей, чтобы они, не мешкая, по зимнему пути, «Собрались все в сбор со всех городов, шли к Москве на литовских людей». Грамоты эти были направлены в Рязань к Ляпунову, в Нижний Новгород, в Суздаль, Владимир и другие города. И началось то брожение, которое привело потом к подвигу Минина и Пожарского и к освобождению Москвы и России от Литвы…
Московские изменники осведомились об этой деятельности патриарха и приняли против него свои чисто разбойничьи меры: все его «дьяки и подьячие и всякие дворовые люди» были схвачены, а весь патриарший двор был разграблен». Это было сделано для того, чтобы патриарх был лишен возможности сноситься с городами. И хотя потом кое-каких дворовых людей ему вернули, но уже до самой кончины престарелый святитель оставался «яко птица в заклепе», под надзором, а позднее – и в тесном заточении.
Ляпунов приближался к Москве. В начале 1611 года Салтыков с Гонсевским и другими поляками опять явился к святителю и заявил: – Ты писал, чтобы ратные люди шли к Москве. Теперь напиши, чтобы возвратились назад!
Гермоген ответил: – Напишу, если ты, изменник, вместе с литовскими людьми выйдешь вон из Москвы. Если же вы останетесь, то всех благословляю умереть за православную веру. Вижу ее поругание, вижу разорение святых церквей, слышу в Кремль пение латинское и не могу терпеть!
Гонсевский кричал на святителя: – Ты Гермоген, – главный заводчик всего возмущения! Тебе это не пройдет даром! – и грозил патриарху смертью.
Но патриарх отвечал: – Боюсь Единого, Живущего на небесах. Вы мне сулите злую смерть, а я надеюсь через нее получить венец и давно желаю пострадать за правду.
После этого разговора патриарха заключили под стражу и никого не велели пускать к нему. Святитель был заточен в мрачную и тесную келью в Чудовом монастыре… Здесь он позднее и нашел свою кончину…
Но у него было два верных человека. История с благодарностью запомнила их имена. Это были Пахомов и Мосеев. Они ухитрялись пробираться к патриарху «в тесноту», в подземелье Чудова монастыря, принимали от него грамоты и развозили их по городам…
Со второй половины 1611 года смутное время достигло своего наибольшего напряжения. Это была та пора, когда люди молились, чтобы Господь пощадил «остаток рода христианского»… Москва погорела после страшной Страстной недели, когда в ней русские не на жизнь, а на смерть бились на улицах с поляками. Появлялись новые претенденты на московский престол – и среди них называли сына Марины, жены Лжедмитрия. Брожение в городах все разрасталось, но еще не было главы, не было вождя у восставших. И вот тогда еще раз зазвучал из монастырского подземелья голос святителя Гермогена.
Он писал нижегородцам: «Благословение архимандритам и игуменам и протопопам и всему святому собору и воеводам и дьякам и дворянам и детям боярским и всему миру: от патриарха Гермогена московского и всей России мир вам и прощение и разрешение. Да писать бы вам из Нижнего в Казань к митрополиту Ефрему, чтобы митрополит писал в полки к боярам учительную грамоту, да и казацкому войску, чтобы они стояли крепко в вере и боярам бы и атаманам говорили бесстрашно, чтобы они отнюдь на царство проклятого Маринкина сына не брали. Я не благословляю. И на Вологду к властям пишите же, также бы писали в полки. Да и к Рязанскому (владыке) пишите то же, чтобы в полки также к боярам учительную грамоту, чтобы уняли грабеж, корчму и разврат, и имели бы чистоту душевную и братство и промышляли бы, как реклись, души свои положите за Пречистыя дом и за чудотворцев и за веру, так бы и совершили. Да и во все города пишите, чтобы из городов писали в полки, что отнюдь Маринкин сын не надобен: проклят от святого собора и от нас. Да те бы вам грамоты собрать с городов к себе в Нижний Новгород, да переслать в полки к боярам и атаманам. А прислать же прежних, коих есть присылали ко мне с советными челобитными: свияженина Родиона Мосеева да Ратмана Пахомова, а им бы в полках говорить бесстрашно, что проклятый отнюдь не надо бы. А хотя буде постраждете, и вас в том Бог простит и разрешит в сем веце и в будущем. А в города для грамот посылать их же, а велеть им говорить моими словами. А вам всем от нас благословление и разрешение в сем веце и в будущем, что стоите за веру неподвижно, а я должен за вас Бога молить»…
Эта грамота есть не что иное, как завещание святителя Гермогена русским людям, уже встававшим всею громадой на защиту родины. Это была последняя грамота святителя. После того слабый старческий голос патриарха замолк навсегда… Он был заморен в Чудовском подземелье голодом. Но его дело было продолжено Троице – Сергиевой лаврой, Дионисием и Авраамием Палицыным, а затем и Козьмой Мининым. Города и полки с их боярами и атаманами объединились в одном порыве против иноземщины и иноверия, и уже скоро ни о каком «Маринкине сыне» не могло быть и речи. И все те, кто стоял за веру «неподвижно», увидели на русском престоле подлинного русского, всенародного царя, молодого Михаила Федоровича Романова…
Смута прошла, но страдальческие тени того великого и тяжкого времени не ушли из народной памяти. И среди них светлый и величавый образ патриарха Гермогена занимает первое место. Он сохранил Россию, сберег ее национальное и религиозное достояние и, загнанный в подземелье, поставил в России и царя и законный порядок… Так зерна хлеба и лучшие из цветов мира заточаются в темницу земных недр, но восходят для красоты и славы из своей тюрьмы к солнцу и к миру…
Останки святителя Гермогена покоятся в московском Успенском соборе. Царь Михаил Федорович поставил в этом соборе вблизи места погребения святителя особый шатер.
Русские люди уже давно чтят святителя Гермогена, как святого. Около его гробницы совершилось немало чудес, и совершающееся ныне торжественное прославление великого московского патриарха и молитвенника отвечает общенародному желанию и воззрению…
Заключение
Значение, которое имел патриарх Гермоген в деле спасения нашей погибавшей родины от торжествовавшей иноземщины, поистине громадно: это был один из трех людей, одно слово и даже одно имя которых имели гораздо больше значения и влияния, чем целые собрания и дела тех или иных государственных деятелей. Патриарх Гермоген был как бы осью, вокруг которой вращалось тогда все, что оставалось честного и боголюбивого в России. Более того: вокруг него вращалось тогда все русское государство, оставшееся без главы и раздираемое на клочья страшной катастрофой междуцарствования. Патриарх Гермоген сумел удержать распадавшееся государство и спаять его вокруг нового правителя – царя Михаила Федоровича Романова. И сделал он это своим колоссальным нравственным влиянием на народ, своей неутолимой энергией в борьбе с вражьими силами и своей пламенной любовью к родине. И недаром его еще при жизни прославляли как пастыря, положившего душу за своих овец, и как «стоятеля против врагов крепкого и непобедимого, твердого атамана, обличителя на предателей и разорителей христианской веры».
Список используемой литературы.
1. Богданов А. Непреклонный Гермоген // Наука и религия. – 1993. № 2, 3, 4.
2. Красильников А.М. Жертва трагедии смуты: Патриарх Гермоген: Жизнь и духовный подвиг во имя Отечества // Военно-исторический журнал. – 1998. - № 6. - С. 58-64.
3. Морозова Л.Е. Гермоген, патриарх всея Руси // Вопросы истории. – 1994. - № 2. - С. 160.
4. Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI – XVII вв. – М., 1995. – 464 с.
5. Святитель Ермогень // Нива. – 1913. - № 19. – С. 376-380.
6. Скрынников Р.Г. Святители и власти. – Л., 1990. – С. 291-332.
7. WWW.rus-sky.com
|