| © Джаныбек Молдоисаев, 2011. Все права защищены
Произведение публикуется с разрешения автора
Не допускается тиражирование, воспроизведение текста или его фрагментов с целью коммерческого использования
Дата публикации на сайте www.literatura.kg: 3 мая 2011 года
Джаныбек Молдоисаев
Тайна священного озера
(Исторический роман)
Роман по сути описывает легенду о появлении озера Иссык-Куль. Это одна из наиболее убедительных версий относительно возникновения священного озера. Книга написана в патриотическом духе и предназначена для воспитания у молодежи любви к родине и людям разных национальностей вне зависимости от вероисповедания. В романе описываются события, произошедшие в далеком VII веке на территории нынешнего Кыргызстана, ярко подаются сражения, немного говорится о философии и религии. Но самое главное в книге – любовь! Любовь киргизского воина к монгольской девушке и арабского воина к киргизской принцессе. Полет фантазии автора в романе безграничен. Роман также полон легендами и тайнами и держит читателей до конца в напряжении. Первая публикация.
СОДЕРЖАНИЕ:
Введение
Часть первая. Гильдия купцов
Часть вторая. Кыргызы
Часть третья. Город Ак-Буркут
Эпилог
Введение
Кыргызская земля – настолько чистая, благодатная и священная,
окруженная реками и цепью высоких гор Ала-Тоо, словно пленная.
В самом центре Средней Азии так красиво и удобно расположена,
к ним издревле дорога Великого Шелкового Пути купцами проложена!
Неизведанная земля кыргызов – как много тайн в себе она хранит,
земля кыргызов, окутана невидимой завесой, такой твердой как гранит!
А Иссык-Куль не просто озеро, а реликвия, оставленная далекими предками,
оно древо жизни кыргызов, укрытая среди гор, словно засыпанная ветками.
Кыргызы – древний кочевой народ, который для всех является загадкой,
и все чужестранцы любуются на них с немым восторгом и украдкой.
А в южной части земли кыргызов, есть гора с великим названием Сулейман,
который из-за святости и чистоты народа – всем кыргызам богом дан!
В один из солнечных дней пятеро пастухов весело шумя, купались в озере. Самому младшему пастуху было девять лет, а старшему недавно исполнилось пятнадцать, остальным было по тринадцать лет.
Рядом с ними мирно паслись отара овец и небольшой табун лошадей. Юные пастухи поочередно ныряли и выныривали из воды, доставая со дна озера небольшие камешки.
Видно было, что такое занятие пастухам нравилось больше чем выпас скота.
– Смотрите у меня черный камень, – весело крикнул один из юнцов. – Какого у тебя цвета камень, Алтынбек?
– Я нашел камень белого цвета, – ответил ему Алтынбек. – Таалай, Максат, Сыймык, у кого еще камешки белого цвета?
– У меня какой-то желтоватый камень с черными пятнышками, – отозвался Максат.
Эркин отшвырнув в сторону найденный черный камень, снова нырнул в воду. Все остальные тоже последовали его примеру. Через некоторое время все разом вынырнули, держа в руках камешки.
Все начали разглядывать свои находки. У всех были ничем не отличающиеся друг от друга камни.
Один из самых младших пастухов которого звали Сыймык, разинув рот с удивлением рассматривал свою находку. В руках он держал странный желтый предмет.
– Смотрите, что я нашел, – наконец придя в себя, подал голос Сыймык.
Все разом повернувшись к Сыймыку, ахнули от удивления. Сыймык дежал в руках блестящую статую орла размером в огромный мужской кулак, судя по всему, статуя была отлита из чистого золота.
– Дай мне подержать орла, – поспросил Эркин.
– Покажи нам свою находку, я тоже хочу потрогать, – подал голос Максат.
– Подождите, давайте все выйдем на берег и посмотрим вместе, – предложил Алтынбек.
Пастухи один за другим вышли на берег и сев на камни и в песок, одеваясь, начали с интересом разглядывать орла.
– Это же золото! – воскликнул Алтынбек.
– Золото? Но, откуда оно взялось, сюда кроме нас никто не приходит купаться, – спросил Эрмек.
– Видимо кто-то, все-таки купаясь, уронил и потерял, – предположил Алтынбек.
– Сыймык, теперь ты у нас самый богатый! Что ты будешь делать с золотым орлом? – спросил Максат.
– Ты поделишься с нами, со своими друзьями? – решил задать вопрос все это время молчавший Таалай.
– Я не знаю, сначала мне надо спросить у отца, – ответил Сыймык.
– А ты не говори отцу, мы лучше продадим на базаре твою находку, а деньги поделим между собой, – деловито сказал Алтынбек.
– Да, он прав, зачем говорить отцу, он еще подумает, что ты украл его у хана и побьет тебя!
– Ну, не знаю, решайте вы, – почесав затылок, произнес Сыймык.
– Можно мне посмотреть на вашу находку, – неожиданно для всех раздался старческий голос.
От неожиданности пастухи схватились за кинжалы и кнуты. Повернувшись назад, пастухи заметили старика с длинной бородой. Старик был одет в обычный халат серого цвета, а головным убором ему служил белый тюрбан.
– Не пугайтесь меня дети. Я вовсе не хотел вас напугать, – начал объяснять старик. – Пока вы оживленно спорили, я незаметно подошел к вам сзади. Видите ли, я все это время наблюдал за тем, как вы купались вон с того холма. Ждал когда вы выйдете с озера. А когда вы вышли на берег, то с таким интересом начали рассматривать какой-то предмет, что я, не удержавшись, решил подойти к вам.
Осмотревшись по сторонам и убедившись, что старик один пастухи спрятали свои кинжалы. Алтынбек как самый старший из пастухов решил задать вопрос первым:
– Кто вы и откуда? Мы вас раньше здесь не видели.
– Меня зовут старик Ван, я не здешний. Я путешественник и прибыл сюда с далекого Китая.
– С Китая?
– Да, вы, наверное, слышали о Китае?
– Да слышали. А где находится Китай, сколько дней пути отсюда?
– Много, много дней пути. А вы кем будете?
– Меня зовут Алтынбек. А это мои друзья Таалай, Максат, Эркин и Сыймык. Мы из поселения расположенного в долине Кара-Ой, а сюда приходим пасти овец и лошадей.
– Я так и понял, что вы пастухи. Значит вы с поселения Кара-Ой?
– Да.
– Я прибыл в ваши земли специально, для того, чтобы поклониться горе Сулейман, и заодно побывать на вашем озере, дабы искупаться и излечиться от недугов.
– Излечиться?
– Да, а вы разве не знаете, что ваше озеро обладает чудодейственной силой.
– Какой силой? – переспросили пастухи.
– Чудодейственной и магической силой. Не зря ваше озеро называется священной. Вы, что разве не знали об этом?
– Нет, не знали, – недоуменно пожали плечами пастухи, – озеро, вроде как озеро.
– Вы сами не понимаете, каким сокровищем вы обладаете, а тот слиток, что вы нашли, служит тому подтверждением.
– Подтверждением чему? – непонимающе спросил Алтынбек.
– Сначала я вам коротко расскажу о себе, а потом объясню остальное. Но сначала не могли бы вы поделиться со мной своей едой. Последний раз я ел два дня тому назад. И сказать по правде очень голодный. На сытый желудок слова выходят из уст с большей охотой.
Пастухи, немного посовещавшись, открыли свои сумки и вытащили оттуда вареное мясо и кумыс.
Старик Ван улыбнувшись, глотнул кумыс и, взяв небольшой кусок мяса, медленно начал есть.
– Мой прапрадед, который занимал должность составителя императорских указов при дворцовом секретариате династии Тан, когда-то побывал здесь. Он, кстати говоря, ведал составлением императорских указов и пользовался большой властью. Даже сам император Гао-цзун из Танской династии, в свое время, признав его заслуги перед страной, представил его к высшей награде. Вот я решил отдать дань уважения его памяти и пустился в это путешествие для того, чтобы воочию увидеть то место, где когда-то давно разворачивались великие события, – медленно разжевывая мясо, рассказывал свою историю старик Ван. – Несколько месяцев назад я примкнул к каравану, следовавшему из Багдада в Ош. Там я вместе с паломниками поднявшись на вершину Сулейман горы, поклонился и прочел молитву. После чего, не задерживаясь, решил посетить ваше священное озеро. К счастью, купцы оказались весьма щедрыми и подарили мне верблюда, но, к сожалению, в одном из ущелий мой верблюд сломал ногу, и мне пришлось его оставить там, у местных охотников.
– Вы паломник? – перебил его Эркин.
– Нет, я являюсь летописцем и одним из советников китайского правительства. Я много лет изучаю летописи, оставленные моими предками. Несколько лет тому назад, я, изучая карты восточных стран и летописи находящиеся в императорском архиве, случайно обнаружил записи, оставленные одним из моих прямых предков. В летописи говорится об удивительных событиях, произошедших в том самом месте, где сейчас находимся мы с вами. Императорские картографы в свое время на наших картах в точности обозначили месторасположение этого озера. Именно благодаря одной из этих карт я так легко нашел ваше священное озеро.
– Что такое карта? – робко спросил Сыймык.
– Это специальная тонкая доска или холст бумаги, на которой изображены не только города, но и горы, леса, моря, океаны, озера и дороги ведущие к ним. По карте можно спокойно найти дорогу в любой конец света, не боясь при этом заблудиться.
– Что такое моря и океаны? – снова спросил Сыймык.
– Вот видите озеро?
– Да, и что?
– Так вот, представьте себе сотни тысяч таких вот озер собранных в одном месте, – увидев в глазах пастухов не понимающие взгляды, старик Ван спросил, – кстати, вы умеете считать?
– Не все, – за всех ответил Алтынбек.
– А как же вы тогда пасете скот, не зная их точного количества?
– Мы помним на лицо всех наших овец и лошадей, и еще распознаем по цвету шерсти, либо клейму на теле.
– Понятно. Ну, тогда я вам объясню по другому, представьте, что ваше озеро настолько большое, что может занимать, куда большую площадь земли, чем этот, и что в ней очень много воды – это и будет море.
– Но наше озеро и так большое, нам до другого берега не доплыть, а чтобы обойти вокруг озеро потребуется несколько дней, – воскликнул Таалай.
– Вот именно! Моря и океаны настолько громадны, что по сравнению с ними ваше озеро кажется крохотной водой!
– А у вас сейчас собой есть эта самая карта с изображением морей и океанов, о котором вы говорите? – на этот раз спросил Эркин.
– Да, – с этими словами старик Ван, глотнув из бурдюка кумыс, осторожно достал из пазухи пожелтевшую карту, – можете подержать, только будьте осторожны, это очень ветхая бумага!
Пастухи, раскрыв, сложенную карту, с интересом начали ее рассматривать.
– Вы шутите? Где тут картинки гор и лесов? Я рисовать не умею, но зато знаю, как выглядят горы с отвесными скалами и деревья с листьями, – недоверчиво спросил Эркин.
– Скажи мне, Эркин, у тебя есть кинжал?
– Да, но зачем он вам?
– А у твоего отца есть кинжал?
– Он носит огромную саблю! – гордо заявил Эркин. – Но какое это имеет отношение к карте? Вы случайно не китайский лазутчик?
– Нет, я не лазутчик! Я обыкновенный летописец и ученый. Дорогой мой Эркин, а теперь скажи мне, если положить рядом с саблей маленький кинжал, как они будут выглядеть?
– Одинаково!
– Почему?
– Потому что у меча и ножа имеются рукоятки и острые лезвия, разница будет только в длине.
– А почему тогда ты не носишь саблю?
– Потому что он для меня большой и тяжелый, а кинжал очень удобен, и его можно легко спрятать в рукаве. Да и потом, кинжалом тоже можно отбиваться от врагов.
– Вот именно! С картой тоже дело обстоит именно так. Высокая гора это словно длинная и тяжелая сабля, его невозможно носить собой, и из-за большого размера на маленькой карте трудно поместить. Но зато вот это вот точка на карте - это определение местоположения большой горы, и оно так красиво сидит на карте, словно маленький кинжал. Смотря на эту точку, я живо представляю себе кинжал, а кинжал это словно большая сабля, следовательно, я понимаю, что там изображена гора. Теперь вы меня поняли?
– Ну, да.
– Находясь там у себя на родине, я видел целые полки, заваленные ценными сведениями обо всех варварских племенах, населяющих восточные страны. Среди них, вам кыргызам отведена отдельная полка. Я несколько месяцев изучал ваш язык, быт и обычаи. Пока не наткнулся на записи, которые были сделаны несколько сотен лет тому назад одним из моих предков. Именно прочитав об этом, я перевел все записи и поспешил в ваши края, чтобы увидеть это место своими глазами, и по возможности продолжить записи о вашем народе и о том, что стало с вами после тех событий. Из-за этого я без разрешения взял на время с императорского хранилища всю летопись о событиях прошедших времен, для того, чтобы кое-что добавить от себя. Мне надо будет после своего путешествия первым делом обязательно вернуться в императорскую сокровищницу и положить на место все записи, а их благо целый мешок. Я и сейчас очень сильно жалею, что взял все записи до единого, у меня просто не было времени переписать их, поскольку для этого потребовались бы многие месяцы. Если я не верну их на свое место, позже никто из наших потомков не сможет узнать о тех событиях, по причине которых я сюда и прибыл.
Слушавшие старика Вана пастухи только теперь заметили небольшую сумку скорее похожую на мешочек, который он носил на спине.
– Вы хотите сказать, что в этом самом мешке находятся ценные сведения о давным-давно прошедших здесь событиях? – заинтригованно спросил Алтынбек.
– Да, и вы даже не представляете насколько ценные сведения. Это целая история, длиною и шириною под стать громадной китайской стене!
– Что за китайская стена? – спросил Эркин.
– В моей родной стране есть огромная китайская стена, построенная на базальтовых скалах, мы его называем Чан Чэн. Протяженность Чан Чэн доходит до десяти тысяч ли, при этом высота ее составляет в среднем семь-десять метров, а ширина пять метров. Но стена, конечно, далеко не прямая, она извивается подобно змее, следуя направлению горных хребтов, речных долин и ущелий. Стена была построена при правлении династии Цинь. Именно император Цинь Ши Хуан начал его строительство, позже строительство продолжил император из династии Хань, а затем император Миньской династии. Также у китайской стены имеются сооруженные линии сторожевых башен, которые уходят вглубь пустыни, для защиты торговых караванов от набегов кочевников.
– Лучше расскажите нам о тех событиях, которые произошли здесь,
– Алтынбеку не терпелось услышать историю загадочного старика по имени Ван, прибывшего из далекого Китая.
– Вы хотите услышать эту историю?
– Да, – чуть ли не хором ответили все.
– Знаете в наших краях, чтобы история была ясной для восприятия окружающих, его переписывают в книги и рассказывают так, будто повествующий эту историю человек сам лично присутствовал всюду и везде, и даже знал, о чем думал и говорил каждый человек. В тех записях, которые я сейчас вам прочитаю, вы узнаете о прошлом своего народа, о том, как они храбро сражались и погибали, о несметных богатствах, которые остались на вашей земле нетронутыми и, конечно же, о любви!
– Вы сказали о несметных сокровищах? – переспросил Максат.
– Да, согласно оставленным записям, в ваших горах среди расщелин и пещер, а так же на дне вот этого самого озера скрыты несметные богатства!
Услышав эту совершенно неожиданную новость, все пастухи разом ахнули.
– Но откуда они взялись, эти самые богатства? – спросил Алтынбек.
– Не все сразу, мальчики! Вы об этом узнаете только в конце истории. Но сначала вы должны пообещать мне, что когда я начну читать, не будете перебивать меня.
– Я не верю в сказку о якобы скрытых здесь богатствах! Мы еще с малых лет облазили все горы и расщелины и уж если эти богатства действительно были бы, то давно нашли бы их, – недоверчиво сказал Максат.
– Тогда скажи мне мой юный друг, что вы только, что жадно разглядывали, держа в своих крохотных руках? Кусок застывшего навоза с крыльями?
Пастухи уже успевшие позабыть про найденную золотую статую орла, стыдливо переглянувшись между собой, опустили головы. Старик Ван, взяв с рук Сыймыка находку, поднял вверх и сказал:
– Вот это и есть подтверждение тому, что вы обладаете всеми богатствами мира, даже казна моего императора и то не сравнится с ними!
Закончив приводить пример, Старик Ван снова вернул статую Сыймыку и продолжил:
– Кстати, судя по вашим узким глазам, смуглым оттенкам лиц и темным волосам ваш внешний облик за прошедшие столетия полностью изменился. Видимо сказываются захватнические походы Чингиз-хана в ваши края и последовательное порабощение вашего народа. А ведь когда-то кыргызы были совсем другими с большими голубыми глазами и со светлыми волосами.
– Вы сказали голубые глаза и светлые волосы? – переспросил Максат.
– Это неправда мы такие, какие есть!
– Успокойтесь мальчики, я вовсе не собираюсь с вами спорить, на счет цвета ваших глаз и кожи. Это я так делюсь со своими наблюдениями исходя из данных оставленных моим предком. Давайте лучше я поделюсь с вами той историей, о которой я вам говорю, – улыбаясь, предложил старик Ван. – Так вы дадите мне слово, что не будете перебивать меня, или уже не хотите услышать историю. Конечно, если вы хотите, то можете вернуться обратно в озеро и продолжить поиски сокровищ. Я уверен, вы еще добрую дюжину таких изделий выловите со дна. Но зато так и не узнаете, откуда все это и как туда попало. Если верить древней поговорке, человек, который имеет богатства, будет обладать короной царя земного! А если он не знает историю своего народа, то его царство продлится немного! Поэтому, друзья мои знайте свою историю и умейте передавать их своим потомкам. Ваши предки согласно моим записям так и делали, я удивлен, что вы не знаете свою историю.
– Нам семьям пастухов не полагается много знать. У нас много положено знать только знати из числа приближенных к ханскому двору, – заметил Алтынбек.
– Я это понял. Но мы можем быстро исправить эту ошибку. Я вас полностью просвещу той историей, о которой ваш хан, наверное, и толком не слышал. Так вы обещаете не перебивать меня?
– Да! – хором пообещали пастухи.
– Тогда слушайте меня внимательно, – сказав это, старик Ван вытащил из мешка ветхие записи и приступил к чтению.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Гильдия купцов
Когда-то на земле кыргызов, где есть горы и текут реки,
куда ни разу не совались римляне, хетты и даже греки.
Был построен огромный город, со стенами столь высокими,
что среди просторных пастбищ, башни города казались одинокими.
В один из тихих и безмолвных дней, наступило оно,
словно подобной напасти должно было быть суждено.
Границу кыргызов вражеские полчища уверенно пересекли,
и тем самым мирных горожан в навязанную им войну вовлекли
Жители великого города Ак-Буркут всей силой на защиту встали,
несмотря на их героические подвиги в той войне многие пали.
Кыргызам вначале боя удалось отбросить силы монголов назад,
но тут же, на их головы посыпались длинные стрелы, словно град.
Монголы тараном пытались городские ворота взломать,
а горящие стрелы со свистом нарушали небесную гладь.
Кыргызские баатыры храбро сражаясь, погибали у городских стен,
предпочитая умереть, убив десяток врагов чем, попав в позорный плен!
Шесть дней и семь ночей продолжалась это великое сражение,
в конце концов, монголы наконец-то потерпели поражение.
С тяжелыми потерями начали монголы от стен города отступать,
кыргызы воспрянув духом, вышли из города и начали на них наступать.
Преследуя врагов, кыргызам удалось, разбив их наголо всех перебить,
и таким образом по лицу монгольской империи пощечину влепить!
Монголы в этом сражении потерпели поражение, запятнав свою честь,
и при этом потеряли стольких храбрых воинов, что их было не счесть!
Но насладиться триумфом победы кыргызы полностью не успели,
поскольку на помощь к монголам, слегка опоздав, китайцы подоспели.
Китайская армия численностью пятьдесят тысяч воинов на город напала,
от внезапного и мощного удара часть городской стены упала!
Китайцы начали проникать в город через частично разрушенную стену,
с ликованием перепрыгивая через трупы и выпуская из ртов пену.
Учуяв кровь и близость победы, китайцы начали всех горожан убивать,
словно шакалы начали даже женщин, детей и раненных добивать!
И вдруг, произошло самое страшное: земля начала уходить из-под ног,
откуда-то из земли раздался звук, словно кто-то трубил в огромный рог!
Земля раскололась надвое, горы зашатались и с мест своих сдвинулись,
увидев это, остававшиеся на ногах китайцы вон из города ринулись!
Подул ветер, послышались раскаты грома, и появился блеск молнии,
из земли начала появляться вода, вода все прибывала, словно река.
Причем очень быстро прибывающая вода, была ужасно горяча,
из-за этого утопающие в воде люди, обжигаясь, умирали крича!
В мгновение ока улицы города начали затопляться прибывающей водой,
город постепенно исчезал в воде, уносимый куда-то сильной волной.
Наконец, город полностью исчез, и вместо него озеро появилось,
словно претендуя на место среди гор, озеро, откуда-то объявилось!
Кипящее озеро в гневе, не переставая, выпускала в небо душный пар,
которой словно сотни тысяч догорающих углей были принесены в дар!
Только к концу седьмого дня озеро начало потихоньку остывать,
горящие угли на дне озера, словно одумавшись, начали застывать.
После того, как в том краю, где появилась озеро, прошло пятьсот лет,
про город, исчезнувший под озером, говорили, что это какой-то бред!
Ну, как мог город исчезнуть, словно под землю провалившийся?
И на его месте образоваться озеро, откуда то из земли объявившийся?
Нет, такого в истории кыргызов быть не могло, говорят старики,
хотя некоторые аксакалы твердят, что их познания от истины далеки…
Глава 1.
В Средней Азии существовало множество диких племен, единственным средством существования, которых было скотоводство, охота и рыбный промысел.
Однако не все племена были дикими. Среди непокоренных девственных степей жили народы, которые по степени развития были далеко впереди от остальных менее развитых племен. Менее развитыми они были потому, что часто подвергались регулярным нападениям со стороны вражески настроенных племен. Постоянные набеги вражеских сил сильно затрудняли жизнь простых ни в чем не повинных кочевников, единственное желание которых заключалось в том, чтобы выжить и продолжить свой род. Именно поэтому они были вынуждены постоянно кочевать из одного места в другое.
Одной из достопримечательностей Средней Азии являются горы. Высокие горные массивы, на вершинах которых белеют снежные шапочки. Даже бесстрашный орел своими сильными взмахами крыльев не сумел бы подняться до самых вершин гор. А сумей он подняться, то наверняка ужаснулся бы от их величия, ибо были они настолько громадны, насколько можно было бы вообразить.
В один из дождливых дней по луже и грязи прокладывая себе дорогу по каменистой местности, продвигался большой караван. Хозяевами данного каравана были богатые купцы, точнее гильдия купцов главной целью которых была торговля всем, чем можно было торговать и при этом получать от этого хорошую прибыль.
Купцы - это бесстрашные люди, которые могут без страха путешествовать по всему миру, торгуя всем, чем только можно торговать. Их жизнь наполнена всякими неожиданностями, которые словно показывая свои капризы, преподносятся судьбою во всяких неожиданных местах и немыслимых формах. Именно эти злые проказы судьбы с годами сделали их закаленными, привыкшими ко всему, но не потерявшими свою деловую хватку торговцами.
Купцы по своим предположениям относились к элите или как они сами говорили к высшей касте торговцев, так как в своих долгих странствиях им часто приходилось иметь дело со знатью. Ибо только знатные люди, не имеющие никаких недостатков, могли позволить себе покупать у них дорогие товары, привезенные из разных уголков мира. И такие частые связи с богачами не ускользало от внимания даже глав общин вплоть до самих ханов, царей и императоров. Тогда они становились гостями самых разных царей, а если купцы еще и в придачу могли заинтересовать какого-нибудь царя своими дорогими товарами, это делало их работу прибыльной.
В ходе своих долгих путешествий и странствий купцы стали более опытными в своем деле и пришли к выводу, что при встрече с царями надо первыми идти к ним во дворец на поклон, дабы засвидетельствовать им свое почтение. Для подобной делегации отбирались самые старшие из купцов, которые в свою очередь выбирали из своих сокровищ самые лучшие и дорогие подарки, чтобы преподнести их в виде даров. Подобные действия оправдывали себя, так как по распоряжению царей им везде открывались ворота и, следовательно, разрешение на торговлю, безопасность и приют.
И вот один из таких караванов, несмотря на плохую дождливую погоду, направлялось в город Ак-Буркут. Из-за тумана и плохой видимости караван сбился с пути и вот уже в течение трех дней и ночей блуждал по каменистым ущельям. Шум и гам, поднимаемый всадниками и погонщиками верблюдов, сливался с шумом дождя. Отчаянные попытки следопытов и проводников найти дорогу или хотя бы какое-нибудь временное укрытие ни к чему не привели.
Измученные и усталые животные отказывались идти, некоторые лошади, поскальзываясь по луже падали вместе с всадниками, только верблюды еще держались на ногах. Но ненадолго постепенно и они начали падать, вследствие чего глава купцов и всего каравана вынужден был отдать приказ об остановке всего каравана.
Махмуджан ибн Халиф был очень недоволен временной остановкой, хотя распоряжение об этом отдал сам. Будучи предприимчивым торговцем, каждое промедление для него было не выносимо, ибо, как ему казалось, это было связано с огромными издержками.
В это самое время Махмуджан ибн Халиф о многом думал, так как, больше ничего ему не оставалось делать. Однако его размышления были неожиданно прерваны громкими возгласами старшего проводника по имени Курчгез:
– Господин! Смотрите! Кажется, Всевышний все же решил нам помочь, освободиться от чар горных шайтанов, которые вот уже как третий день устраивают над нами свои дьявольские танцы!
Курчгез слабо улыбнулся, указывая наконечником своего короткого копья, на проблески солнца, лучи которой начали еле пробиваться сквозь огромные слои тучи.
Однако Махмуджан ибн Халиф вовсе не разделял радости Курчгеза, поэтому тут же накинулся на него с криками:
– Ах ты, негодяй! Говоришь, что мы освободились от дьявольских чар?! Скажи мне, а не ты ли завел нас сюда?
– Боже упаси! О чем это вы говорите? Ведь я же не виноват в том, что погода решила сыграть с нами такую злую шутку, – с обидой воскликнул Курчгез.
– Да будет тебе известно нечестивец, что злая шутка этой чертовой погоды, задержало нас в этих чертовых горах, как ты уже сам мог заметить на целых три дня! – не унимался Махмуджан ибн Халиф.
– Но ведь…
– И ты еще имел наглости подойти ко мне, и…– перебил его Махмуджан ибн Халиф, все сильнее злясь на Курчгеза.
– Господин! Я просто хотел…– начал было оправдываться Курчгез, но его снова перебил Махмуджан ибн Халиф:
– Не смей меня перебивать! Мало ли что ты хотел! Да я тебя!... – неизвестно, сколько времени Махмуджан ибн Халиф вымещал бы на нем свою злость, если бы в их перепалку не вмешался начальник стражи каравана, ответственный за обеспечение его охраны.
– Мой господин! Прошу вас пройдемте со мной, я хочу вам кое-что показать.
Побагровевший от злости Махмуджан ибн Халиф, замолчав, тут же обернулся, узнав голос Эль Херзука, начальника наемных солдат. Одного взгляда брошенного на серьезное и непроницаемое лицо высокого и статного Эль Херзука было достаточно на то, чтобы Махмуджан ибн Халиф быстро пришел в себя. Успокоившись и взяв себя в руки, он последовал за начальником охраны Эль Херзуком.
После долгого молчания, Курчгез тихо выругавшись, направился искать своего коня. Найдя своего гнедого скакуна, он быстрыми шагами повел его в сторону скал. Дойдя до остроконечных выступов Курчгез резко вскочив на своего коня, обиженно посмотрел в сторону Махмуджана ибн Халифа, который в это самое время вместе с Эль Херзуком занимался осмотром нанесенного погодой ущерба. То, что происходило в его душе, не с чем было сравнить, оскорбления нанесенные хозяином, сильно задели старшего проводника Курчгеза.
– Да, мне еще никогда не приходилось выслушивать такие несправедливые обвинения, – думал Курчгез. – За все мои тридцать два года жизни, которые я прожил среди этих высоких гор и голых степей, я научился многому. И если я ошибся один раз, то это не значит что я обманщик.
Курчгез с досадой на лице сидел, размышляя над ситуацией в которую он попал. Его лицо, несмотря на загар, сохраняла свой первичный бледно-желтый цвет. Курчгез был мужчиной высокого роста, крепкого телосложения со светлыми, как песок волосами и голубыми, как небо глазами, характерными для кыргызов.
В памяти Курчгеза сразу появились воспоминания пятилетней давности, о которых сколько бы ни старался, он никак не мог забыть. Будучи еще молодым и горячим джигитом он пошел добровольно служить в армию монгольского полководца Мунджехбия. Служба в монгольской армии ничего ему не давало, за исключением того, что родители и близкие его могли находиться в безопасности. Поскольку по приказу генерала Мунджехбия, родственники всякого кто вступал в ряды его многочисленной армии, освобождались от уплаты налогов и от всех посягательств со стороны монгол. Такое преимущество облегчало Курчгезу службу в монгольской армии, так как, находясь в долгих походах, он мог без всякой боязни отсутствовать достаточно долгое время.
Однако все же одно обстоятельство не давало ему покоя. Если он не боялся того, что его семью тронут монголы, то на счет своих он не мог дать никаких гарантий. Многие жители долины, где он жил к его решению отнеслись с крайним недовольством, а некоторые старцы даже открыто показывали ему свое презрение. Но когда его примеру последовали еще четыре десятка других джигитов с его полселения, то презрительное отношение к ним уменьшилось. В любом случае решение принятое ими было отнюдь не от безрассудства юной головы. Они приняли это решение, чтобы выжить и продолжить свой род. В столь трудные времена многие люди вымирали целыми семьями. Часть из них погибало от естественного голода и болезней, а остальные погибали от безжалостных нашествий монголов, китайцев и других разноязычных, диких племен. Из-за отсутствия постоянных сил для поддержания порядка и обеспечения охраны селений, они становились легкой добычей для врагов. Жители маленьких поселений много раз обращались к большим кыргызским городам, с просьбой присоединить их к себе, или хотя бы прислать небольшую армию. Все было безрезультатно, многие ханы и бай-манапы отказывались им помочь, считая их предателями, и пособниками монголов. Вот почему Курчгез и сорок других кыргызских джигитов были вынуждены записаться в монгольскую армию. За четыре года кыргызские воины, сражавшиеся на стороне монголов, показали себя с лучшей стороны. Данное обстоятельство не осталось без внимания со стороны монгольских офицеров. Поэтому, сам генерал Мунджехбий приказал сформировать из кыргызов отдельную тысячную, а наиболее отличившихся воинов, наградить особым нагрудным знаком монгольского хана. Затем из числа награжденных выбрать наиболее храброго и сделать его их командиром. Курчгез, за эти годы научившийся мастерски владеть мечом и больше всех кыргызов отличившийся во многих боях был назначен тысячником.
Быть тысячником в монгольской армии – это означало только одно, а именно то, что Курчгез по рангу приравнивался одному из высших офицеров монгольской армии, поскольку в его подчинении находилось одна тысяча солдат, которые вместе с ним проходили через множество боев и сражений.
Генерал Мунджехбий всю жизнь мечтавший о том, чтобы в его армии служили бесстрашные и храбрые воины, был очень рад видеть отдельный тысячный отряд, состоящий из доблестных кыргызских воинов. Чтобы наверняка знать, что они не нанесут удар ему в спину, он приказал им всем выбрать себе невест среди монгольских девушек. Таким образом, предусмотрительный Мунджехбий решил лишний раз подстраховаться. По его мнению, кыргызы, после длительной жизни с монголками, так или иначе, должны были привязаться к ним, а то и вовсе влюбиться. К тому же, если от их брака рождались дети, то у него появлялись хорошие заложники. Ведь именно с помощью жен и детей можно было держать кыргызов в короткой узде, дабы им в один прекрасный день, не могли прийти в голову бредовые мысли ослушаться его и чего доброго, еще и попытаться напасть на него самого.
Однако после нескольких лет службы, возникшие обстоятельства вынудили Курчгеза и нескольких сотен его воинов бежать из рядов монгольской армии, – ему было невыносимо вспоминать о глупых ошибках своей юности. Встряхнув голову, Курчгез вернулся к действительности.
– Все, хватить думать о прошлом, – сказал себе Курчгез. – Лучше мне надо как следует подумать о том, в каком глупом положении оказался я.
– Шайтан! Ну, надо же а?! Неужели я, Курчгез, мог взять да и заблудиться в этих горах, – Курчгез так и не мог себя за это простить. – А ведь я, считай, что вырос в этих краях. Надо же было мне попасть в такую ситуацию!
Действительно, ситуация в которой оказался Курчгез, была не пустяковой. Несколько дней тому назад узнав от своих соплеменников о том, что по их земле собирается пройти большой караван, он вызвался быть их проводником. Тогда на границе он встретился с одним из младших купцов стоявшим в сопровождении конного отряда солдат. Они специально ждали его, так как об его появлении были осведомлены заранее. Еще тогда Курчгез своим опытным взглядом заметил что, это не был простой караван. Этот караван не относился к числу тех караванов, которые часто проходили по Великому Шелковому Пути.
Курчгез сразу определил, что эти купцы были не из близлежащих краев. Поскольку, судя по странному, и дорогому одеянию, это был не простой купец, да и снаряжения сопровождавших его воинов тоже были богатыми. За долгое время своей жизни Курчгез повидал многих воинов, включая и то, что участвовал в нескольких сражениях. Следовательно, хорошо разбирался в вооружениях солдат, но из всех виданных, эти солдаты были хорошо вооружены и к тому же, все они были в железных кольчугах, на которых были странные узоры. Поэтому он решил ухватиться за возможность хорошо заработать, оказав им хорошую услугу.
Младший купец, которого специально выслали вперед в сопровождении нескольких воинов, с целью раздобыть среди местных жителей хорошего проводника, был крайне осторожен. Шахрик эд Дин, так звали младшего купца, на долю которого выпала возможность угодить старшим купцам, найдя им хорошего проводника, был недоволен своими результатами. Поскольку, он не смог так быстро найти лучших проводников, которые смогли бы провести их караван по горным дорогам. Слухи, о приближении каравана, которые он специально пустил среди местного населения, не дали положительных результатов. За исключением того, что за восемь дней ожидания к нему явились только четыре человека. Да и то на проверке выяснилось, что двое из них просто мошенники, не имеющие о дорогах ни малейшего представления и пытавшиеся заработать легкие деньги. Их-то после нескольких расспросов и вычислил сам Шахрик эд Дин. Хотя это его и не очень обрадовало, поскольку из двух оставшихся один был старик в оборванных лохмотьях, который вряд ли кроме еды о чем-либо еще мог думать. Вторым же кандидатом был двенадцатилетний пастух, утверждавший, что он знает, чуть ли не все дороги и тропинки, ведущие до великого города Ак-Буркут. Его то и решил попридержать на время Шахрик эд Дин, хотя вместо него предпочел бы кого-нибудь постарше. Но другого выхода у него не было, так как время его очень сильно поджимало, караван уже был на подходе к границе. Поэтому младший купец очень обрадовался, когда на девятый день ожидания к ним явился мужчина в крестьянской одежде довольно таки с приятной внешностью. Мужчина хорошо объяснялся на нескольких местных диалектах, выглядел вполне здоровым, и вообще внушал к себе доверием. Шахрик эд Дин не тратя времени попусту, решил приступить к расспросам:
– Как тебя зовут?
– Курчгез из племени Карышкыра! – гордо ответил мужчина.
– Откуда ты узнал, о том, что нам требуется хороший проводник? – каждый раз, задавая вопросы, Шахрик эд Дин смотрел ему прямо в глаза, пытаясь уличить его во лжи.
– От своих соплеменников, да и потом слухи здесь быстро распространяются, словно стая ворон летящих плотной массой в разных направлениях, издавая при этом много шума, – отвечая на вопросы, мужчина, который представился Курчгезом, вел себя вполне спокойно, всем своим видом показывая, что он именно тот человек, который им нужен. Его спокойное поведение сразу понравилось младшему купцу. Но он решил не показывать ему этого, поэтому продолжил свои расспросы:
– Скажи мне, что ты знаешь о городе называемой Ак-Буркут?
– Великий город Ак-Буркут, расположен в двенадцати днях пути к северо-востоку от тех гор, – твердым голосом ответил Курчгез, указывая на вершины скалистых гор, расположенных слева от них.
– Почему вы называете его великим? Хотя, конечно, мы тоже слышали, что он большой, но от этого она вовсе не становится знаменитым. В тех далеких краях, где нам не раз приходилось бывать, мы видели большие города с высокими башнями и хорошо укрепленными стенами. Их то и можно назвать великими, а не то, что ваш город Ак-Буркут, расположенный в богом забытой горной дыре! – медленно произнес Шахрик эд Дин.
После не долгих раздумий, Курчгез попытался ответить на заданный вопрос, который казался для него забавным.
Неужели, – думал он, – этот упитанный и, наверное, хорошо образованный, побывавший во многих местах младший купец, ничего не знает о городе, о великом городе Ак-Буркут?!
– Странно, что вы до сих пор не слышали о великом городе Ак-Буркут, хотя как я уже понял, направляетесь именно туда, – почесав затылок, заметил Курчгез.
Шахрик эд Дину вдруг стало стыдно, за свой вопрос. Впервые он ощутил себя бездарным юнцом, которого устыдили…и кто? Какой-то крестьянин, пастух, землепашец?! Шайтан его раздери! С него было достаточно, Шахрик эд Дин узнал о Курчгезе все, что следовало знать. Поэтому, долго не раздумывая, взял его в проводники. Последнее что он спросил у него:
– Я не расслышал тебя, пожалуйста, повтори мне, сколько потребуется дней, чтобы добраться до города…до великого города? – это необходимо было знать, чтобы доложить об этом господину Махмуджан ибн Халифу.
– При хорошей и устойчивой погоде путешествие займет не более двенадцати дней пути.
На этом вопросы закончились. Дальнейшее, что они решили это то, что обговорили цену за услугу, которую он окажет. Указанная Курчгезом цена вовсе не понравилось Шахрик эд Дину, поскольку требуемая сумма по его предположению была слегка завышенной. Курчгез за то, чтобы вывести караван прямо к воротам города Ак-Буркут просил сорок золотых монет и плюс лошадь с хорошим снаряжением. После долгих торгов и споров Шахрик эд Дину удалось сбить цену до двадцати двух золотых и пяти серебреных монет. Тем самым, продемонстрировав свое купеческое мастерство, которым он очень гордился. На том они и решили остановиться, поскольку дальнейшие споры о сумме вознаграждения были бесполезными.
По-прошествие двух дней, с того момента, как Курчгез был нанят Шахрик эд Дином в качестве проводника для приближающегося каравана, один из воинов стоявших на дозоре сообщил о приближении каравана. Услышав эту весть, Шахрик эд Дин вскочил на ноги и велел одному из воинов подать ему лошадь.
Курчгез тоже встал со своего места и стал наблюдать за поспешными движениями Шахрик эд Дина. От того места, где Шахрик эд Дином и сопровождавшими его воинами был разбит временный лагерь, взору всех открывался весь окружающий горный ландшафт.
Встречать приближающийся караван вышел лично сам Шахрик эд Дин. Поприветствовав всех купцов низким поклоном, он сразу же направился к верблюду Махмуджан ибн Халифа, для того, чтобы представить ему найденного им проводника.
После недолгого совещание старших купцов купеческой гильдии, кандидатура проводника, предложенная Шахрик эд Дином, была одобрена.
После трехчасового привала караван продолжил свой путь по бескрайным степям и высоким горам, во главе проводника по имени Курчгез.
Глава 2.
Махмуджан ибн Халиф приказал одному из своих слуг собрать всех купцов к нему в шатер. Ему надо было посоветоваться со всеми, прежде чем им продолжить дальнейший путь. Через некоторое время после ухода слуги, к его шатру начали прибывать один за другим все купцы из их гильдии. Еще не выспавшиеся купцы были в недоумении, поскольку не имели никакого понятия о том, зачем Махмуджан ибн Халифу понадобилось поднять их в столь ранний час.
Первыми в шатер вошли два самых старших купца Фарух ибн Хасан, считавшийся самым мудрым стариком и Ибрахим ибн Халиф, главный советник гильдии и дядя Махмуджан ибн Халифа. Оба в свое время успели исколесить чуть ли не весь мир. Они считались лучшими купцами и одновременно выступали в качестве послов. Если бы не их возраст они бы наверняка до сих пор занимались бы торговлей. Но им обоим было свыше семидесяти лет, поэтому они здесь были только исключительно в качестве мудрых советников. Их уважали все, от малого купца до самого старшего, и при необходимости всегда могли к ним обратиться за любым советом.
Зайдя в шатер, они оба прошли в дальний угол и сели на свои привычные места. Сразу же за ними вошел Сабахаттин Аби, который тоже являлся старшим купцом, но по статусу был ниже, чем Махмуджан ибн Халиф. Сабахаттин Аби вел дела с дальними заморскими странами и тюркоязычными странами, откуда он и был родом.
Затем вошли и остальные, в частности младшие купцы. Еще через некоторое время шатер был полон, из-за шумного обсуждения молодежи относительно причины внезапного собрания всех купцов. Громче всех в обсуждении шумели трое младших купцов Юсуф, Махрук и Кемран, они были лучшими мастерами по скупке и сбыту ювелирных изделий из золота и серебра. Все они были наполовину персами наполовину арабами, но, несмотря на различие их наций, они были лучшими в своем деле. Слева от этой шумной толпы опустив голову, видимо о чем-то задумавшись, сидел еще один младший купец Шакрик эд Дин.
Внезапно все замолкли и прислушались к шуму приближающихся шагов. Шаги приблизились и внезапно в шатер, просунув голову, зашел высокий и, несомненно, крепкий начальник охраны всего каравана Эль Херзук. Сразу за ним вошел Махмуджан ибн Халиф, сопровождающие его телохранители остались возле входа. Быстро поздоровавшись со всеми, Махмуджан ибн Халиф приступил к делу:
– Итак, я вижу, здесь все собрались. Хорошо, я хочу поговорить с вами о наших дальнейших действиях, - начал Махмуджан ибн Халиф. – Всем вам известно, что мы из-за проклятой погоды слишком долго засиделись в этой дыре. Не пора ли нам дальше продолжить наш путь?!
– Да, но мы же вроде сбились с пути, – заметил Махрук.
– Утром ко мне явился наш проводник, эээ…как его там звали? – говоря это, Махмуджан ибн Халиф как бы невзначай посмотрел на Шахрика эд Дина, тот в свою очередь опустил еще ниже и без того опущенную голову.
– Курчгез! – двое младших купцов хором подсказали имя проводника
– Ах да, Курчгез! Так вот, этот самый Курчгез, – продолжал Махмуджан - явившись ко мне утром, сообщил, что нашел старую дорогу, слегка размытую дождем, но все же, отчетливую. По его утверждению мы теперь спокойно можем двинуться в путь.
Услышав эту новость, среди присутствующих купцов послышались вздохи облегчения. Купцы уже начинали беспокоиться, относительно того выберутся ли они отсюда вообще или нет.
– А теперь господа обсудим остальное, – продолжил Махмуджан ибн Халиф, после того как стихли возгласы младших купцов. – Скажи мне Кемран, ты успел подсчитать наши убытки?
Кемран двадцати пяти летний, худощавый счетовод, которому обратился Махмуджан, поднял голову и слегка привстал. Затем правой рукой порывшись в своей сумке, сшитой из оленьей кожи, достал гладкую доску. На небольшой доске, которую он вытащил из сумки, были сделаны его записи.
– Ну, после проведенного мною обхода всего каравана, – начал отсчитываться Кемран, - были выявлены следующие недостатки…
– Ты, Кемран давай говори покороче! – перебил его Юсуф, уж больно ему не терпелось полюбоваться на солнце.
Между тем, действительно, вокруг все начало оживляться. Солнце, появившись, начал как бы наверстывая пропущенные за тучей дни, светиться и согревать все живое. Даже животные начали оживляться, стали слышны ржание лошадей и радостные хрипы верблюдов.
– Не слушай его, продолжай начатое, – сказал Махрук, заметив как умолк Кемран, после того как его перебили.
– Ну, так вот, – продолжил Кемран. – Я посчитал и проверил всех наших животных и обнаружил пропажу трех лошадей вместе с грузом…
– С каким грузом?! – воскликнул Сабахаттин Аби, который до сих пор молчал сидя и слушая высказывания всех присутствующих купцов. По его усталому и сонному виду было заметно, что он чуть задремал. Вся это сырость и слякоть действовали ему на нервы. За всю свою жизнь, привыкшему к теплу и постоянному уюту Сабахаттин Аби было нелегко путешествовать по пустынным степям. К тому же ночью он от шума дождя никак не смог заснуть, но, несмотря на это он никогда не забывал о деле. Среди молодых купцов поговаривали, что будто бы он, даже во сне занимается своим купеческим ремеслом. Хотя это и было шуткой, но этому многие верили. И даже сейчас, когда речь зашла об убытках, он быстро оживился, в его глазах даже появился какой-то странный озорной блеск.
– Скажи, с каким грузом? Что было в мешках? – громко повторил свой вопрос Сабахаттин Аби.
– К одному из лошадей были привязаны шесть персидских ковров разных цветов и оттенков. В остальных двух лошадях были несколько мешков зерна, - продолжал Кемран. – От удара молнии умер один верблюд, скорее всего кто-то из слуг забыл его привязать и укрыть от дождя. Шесть мешков муки испортились от сырости, пришлось от них избавиться. Несколько мешков набитых сушеными рыбами тоже испортились, от них начало так вонять, что быстро пришлось отдать их собакам. Ну, в общем, это все, если не считать того, что все наши одежды превратились в грязные лохмотья, – закончив свой доклад Кемран сел на свое место.
Махмуджан ибн Халиф, дослушав его отчет до конца, поднял свою правую руку, призывая всех к тишине, так как, узнав о больших убытках, все присутствующие купцы начали громко шуметь. Когда все голоса замолкли, Махмуджан ибн Халиф, посмотрев на всех, сказал:
– Вы все слышали о том, какие убытки мы понесли.
– Сейчас Кемран занимается оценкой всех товаров, которые мы потеряли, – продолжил он. – Потом он нам сообщит, насколько золотых мы прогорели.
– Бог милостив, если позволил потерять нам только это! – перебил его Ибрахим ибн Халиф. – Представьте себе что было бы с нами, если бы мы потеряли больше.
– Да, действительно, нам надо радоваться, что мы сами уцелели, – согласился с ним Махмуджан ибн Халиф.
Каким бы жадным ни был Махмуджан ибн Халиф, он всегда соглашался со своим дядей. К тому же, сейчас он действительно был рад тому, что с ним и с его драгоценным грузом ничего не случилось. В любом случае, эти убытки для них были незначительными.
После обсуждение всех вопросов, участники собрания начали потихоньку покидать шатер Махмуджан ибн Халифа. Выйдя из просторного шатра, все купцы невольно подняли головы, с детским восторгом и любопытством рассматривая солнце. Яркие лучи солнца осветили начавшийся день, как бы говоря всем, что теперь с этого момента все будет хорошо. Понаблюдав за тем, как все тучи исчезли, уступив место лучам солнца, все купцы разошлись в разных направлениях.
Оставшись одни, Махмуджан ибн Халиф и Эль Херзук решили обсудить наедине то, что не хотели при всех.
– Итак, Эль Херзук скажи мне, что тебе удалось разузнать? – спросил Махмуджан ибн Халиф.
– По моим предположениям очень скоро у нас могут возникнуть крупные неприятности.
– Неприятности? По-моему, у нас уже имеются большие неприятности. Что может быть хуже этого? – удивился Махмуджан ибн Халиф.
– Я имею виду не случившееся, а то, что может произойти из-за случившегося, – с серьезным видом ответил Эль Херзук.
– Шайтан! Прекрати говорить загадками. Что значит, может произойти из-за случившегося? – нетерпеливо переспросил Махмуджан ибн Халиф. – Говори, что ты имеешь в виду?
– Охотники, из моего отряда сообщили мне, что дичи, на которых они охотятся, осталось очень мало. И ведут себя горные архары очень странно,
– начал отвечать Эль Херзук. – Создается такое ощущение, будто их кроме нас для пищи истребляют еще и другие охотники.
– Ну конечно, а ты думал, что местные жители не едят мясо архаров. Да здесь почти все население только и делает, что питается мясом архаров и всего живого, что преподносит им Всевышний в этих чертовых горах, – улыбнувшись, воскликнул Махмуджан ибн Халиф.
Однако Эль Херзука беспокоило кое-что другое, поскольку слова Махмуджан ибн Халифа вовсе не успокоили его подозрительность. Взгляд начальника охраны был, каким-то задумчивым. Похоже, было на то, что его мысли заняты другим. В его взгляде чувствовалось, что он хочет что-то сказать, но не может. Внимательно взглянув на него, Махмуджан ибн Халиф тоже забеспокоился.
– О, Шайтан! Неужели все так плохо? Ты так на меня смотришь, будто хочешь сказать о том, что нам всем скоро наступит конец! – не выдержал Махмуджан ибн Халиф.
– Провались я в самый глубокий колодец, если это не так! – в ответ воскликнул Эль Херзук.
– Да скажешь ты, в конце концов, что все это означает?! – в голосе Махмуджан ибн Халифа явно чувствовался страх.
– Скажите мне уважаемый Махмуджан, – начал Эль Херзук, только наедине он иногда позволял себе обращаться к нему по имени. – За все наше путешествие, начиная с того момента, как мы оказались в этих горных лабиринтах, вы видели хоть одного местного жителя? Я вот лично не видел ни одного, так же как и восемьсот пятьдесят моих воинов!
– Да, но ведь это же еще ничего не значит, – ответил Махмуджан ибн Халиф. – Вряд ли в этих горах могут жить люди.
– Вот именно, здесь никто не может жить! Иначе мы или мои разведчики обнаружили бы следы их обитания.
– Ну, не живет здесь никто и что с того? – все еще в недоумении вопрошал Махмуджан ибн Халиф.
– А то, что не нравится мне это тишина и пустота! Такое ощущение, будто мы здесь не одни и находимся под чьим-то постоянным наблюдением. Не нравится мне и то, что архаров стало очень мало. Мало их, потому что на них кроме нас охотятся и другие, причем уничтожают их в том же количестве, что и мы. А мы их убиваем, как вам известно, для того, чтобы кормить свежим мясом всю купеческую гильдию, слуг, рабов и моих воинов. Из этого следует, что возможно параллельно с нами, где-то рядом за счет мяса горных архаров кормится и другая армия! Хотя, как нам известно, мы за долгое время не видели ни одной живой души. Все это очень странно, теперь-то вы понимаете, о чем я говорю?
До сих пор молча слушавший Махмуджан ибн Халиф, внезапно весь побелел и, уставившись на Эль Херзука, пробормотал что-то не вразумительное. По-видимому, слова начальника охраны произвели на него сильное впечатление. Через какое-то время, наконец, придя в себя, Махмуджан ибн Халиф взволнованно сказал:
– Кажется, в моей голове все начинает проясняться. О, Шайтан! А ведь ты прав! Ты дорогой мой Эль Херзук шайтански прав! Как я мог все это время быть слепым! Похоже, этот чертов туман, проник и в мою голову, иначе бы я сам сразу все понял бы. Значит, ты думаешь, что нас пасут?
– Иначе и быть не может! – твердым голосом подтвердил Эль Херзук. – Кроме того, я забыл сказать вам еще одну важную вещь.
– Что еще? – жалобно спросил Махмуджан ибн Халиф.
– Два дня тому назад один из моих охотников приволок убитого архара. По его словам, прежде чем его подстрелить, он выследил его по следам. Причем когда он до него добрался, архар сильно хромал. Хотя он был молодым и сильным. Архары, вообще являясь горными животными, хорошо ориентирующимися в горах, редко поскальзываются и ломают себе ноги. Но все же, даже и такое с архаром может произойти. Так подумал и охотник, подстреливший его, – продолжал говорить Эль Херзук. – А когда наш мясник начал разделывать тушу, неожиданно нашел причину, по которому архар так сильно хромал. Все дело было в куске железа извлеченного из ноги архара. Причем рана на ноге архара на момент его смерти была еще свежая.
– И что такое было в этом куске железа? – нетерпеливо спросил Махмуджан ибн Халиф.
Неожиданно Эль Херзук вместо ответа вытащил из кармана острый предмет и, показывая его Махмуджан ибн Халифу, сказал:
– Это наконечник стрелы, стрела изготовлена очень искуссным мастером. Прежде чем прийти к вам я показал его нашему мастеру-оружейнику. Он утверждает, что эта стрела изготовлена монгольскими мастерами.
– Что? Монголы, здесь?! О, Шайтан! Этого не может быть! Они не стали бы так далеко заходить на чужую территорию! Ведь ты же сам говорил, что это земля кыргызов.
– Даже при наличии регулярной армии кыргызов находиться в здешних местах не безопасно, – ответил Эль Херзук.
– Значит, ты хочешь сказать, что монголы, каким то образом узнав о нашем караване сели нам на хвост?
– Да! И узнали они это без труда. Необязательно иметь лазутчиков, чтобы узнать о приближении каравана. Зачем посылать лазутчиков, когда есть, извините за выражение, такие тупые купцы.
– Кого это ты имеешь в виду? – спросил Махмуджан ибн Халиф.
– Я имею в виду младшего купца Шахрик Эд Дина! Он повел себя очень глупо, раструбив на всю округу о приближении большого каравана. Не сомневаюсь, что для монголов это был праздник! Конечно, услышав такую весть, монголам ничего не оставалось, как снарядить отряд для поиска нашего каравана. А плохая погода, задержавшая нас несколько дней, стало им вторым подарком, они просто идут следом за нами. Монголы умеют заметать следы, а здешняя местность им хорошо помогает в маскировке.
– Но, почему они не напали на нас? – почти шепотом спросил Махмуджан ибн Халиф.
– Скорее всего, поджидают удобного случая.
– Ведь они могли напасть на нас тогда во время бури, когда мы были наиболее уязвимыми?
– Вопрос не ко мне. Попробуйте спросить у них. Возможно, их что-то или кто-то сдерживает все это время.
– Может быть, их не так много как мы думаем, и они боятся нас? – с надеждой в голосе спросил Махмуджан ибн Халиф
– Я не думаю, что они нас боятся, даже при наличии малочисленной армии монголы запросто перебили бы нас. Для этого им не обязательно выходить из укрытия, они могут перестрелять нас из своих луков, – сказал Эль Херзук.
– Спасибо, за откровенность! Как начальник охраны тебе бы следовало меня успокоить, вместо того, чтобы пугать, – упрекнул его Махмуджан ибн Халиф.
– Я всего лишь говорю правду. Мне незачем скрывать от вас свое мнение.
– Вот что мне в тебе нравиться, так это то, что ты никогда не врешь. Всегда говоришь правду, как это подобает истинному воину. Не то, что мои трусливые помощники, думающие только о том, как бы меня надуть, – с восхищением заметил Махмуджан ибн Халиф.
Подобные льстивые слова, произнесенные из уст Махмуджана ибн Халифа, подействовали на Эль Херзука как исцеляющий бальзам. Подняв голову, Эль Херзук решительным голосом произнес следующие слова:
– Мои люди днем и ночью будут глядеть в оба! Я увеличу количество дозорных и вышлю вперед отряд разведчиков. Ночью перед каждым шатром буду ставить часовых. Обещаю, что ни одна мышь не проскочит не замеченным. А если монгольским собакам взбредет в голову напасть на наш караван, они об этом сильно пожалеют! – нахмурив брови, грозно сказал Эль Херзук.
– Узнаю своего начальника охраны! Таким ты мне нравишься! – произнес Махмуджан ибн Халиф.
– Будет хорошо, если пока о монголах никто не будет знать. Не хочу, чтобы купцы и слуги поднимали панику, показывая монголам, свою трусость, – предложил Эль Херзук.
– Да, ты прав. Так и поступим, – согласился Махмуджан ибн Халиф.
На этом их беседа закончилась. Эль Херзук вышел из шатра, чтобы дать своим людям необходимые распоряжения. Оставшись один, Махмуджан ибн Халиф открыл свой дорожный сундук и вытащил свой небольшой меч, с позолоченной рукояткой. Движением руки, вытащив свой меч из ножен, он провел пальцем по краям лезвия, проверяя, не отупел ли его меч. Меч его был хорошо заточен, поскольку он им никогда не пользовался. Да и обращаться с мечом он и не умел. Носил его просто так, для устрашения. И взял он сейчас в руки свой меч лишь для того, чтобы почувствовать себя более уверенным.
Глава 3.
После того Совет купцов обсудил дальнейшие планы, караван незамедлительно тронулся в путь. Впереди каравана авангардом двигался отряд из ста пятидесяти воинов. Все они были верхом на лошади и составляли одну треть конницы охраняющей караван. Посередине каравана параллельно с верблюдами двигались около пятисот пеших воинов. Наконец, замыкали шествие еще две сотни всадников. Идеальное расположение воинов при движении каравана обеспечивало моментальную охрану, и отражение противника на случай внезапной атаки. Подобная тактика охраны движущегося каравана хорошо зарекомендовало себя, и впоследствии была с годами оточена. Впереди во главе конницы был ни кто иной, как сам неустрашимый Эль Херзук вместе со своим помощником Джусом.
Джус, китаец по происхождению и один из лучших воинов, освобожденный из плена Эль Херзуком, но оставшийся с ним по своему собственному желанию. Он также являлся правой рукой Эль Херзука, который был для него воплощением истинного воина. По мнению Джуса, для него, как и для всех воинов Эль Херзука, сражаться в его рядах было огромной честью. Все его воины беспрекословно выполняли все его приказы и даже готовы были отдать за него свои жизни, что говорило об их уважении к нему. Всего наемный отряд Эль Херзука насчитывал свыше восьмисот пятидесяти воинов. Все его воины были закаленными в боях ветеранами. Из-за большого авторитета Эль Херзуки Совет купцов взял его к себе на службу. И вот уже более десяти лет он служил верой и правдой гильдии купцов. Поскольку он мог обеспечить надежную охрану многим караванам, его почти всегда брали с собой в дальние странствия.
Итак, после того как караван продолжил свой путь, у всех было приподнятое настроение. Стали слышны щебетания птиц, после дождя вокруг стало все зеленеть. То тут, то там стали заметно появляться зеленые травы. Чувствовалось, что весна вступает в свои права.
Пройдя несколько десяток миль, разведчики, высланные вперед, доложили о небольшой реке преграждающей путь. Через некоторое время авангард каравана уткнулась носом к реке. Эль Херзук немедленно дал распоряжение о временном привале. Пока к реке начали стягиваться все оставшиеся, Эль Херзук со всеми своими офицерами начал рассматривать другую сторону реки. К их удивлению на другой стороне реки взору открывалось красивое зрелище. Всюду зеленая трава, горные цветы и высокие хвойные деревья. Весь окружающий ландшафт был воистину восхитителен. Неожиданно молчание нарушил чей-то возбужденный командный голос.
– Что случилось? Почему остановились?! Кто-нибудь мне скажет, куда эти остолопы пялятся?!
Обернувшись, Эль Херзук увидел вопросительный взгляд Махмуджана ибн Халифа. Пока они, забыв обо всем, с восхищением рассматривали зеленую долину, к ним сзади подошел глава купеческого каравана со своим дядей в сопровождении нескольких телохранителей. Протискиваясь сквозь ряды пеших и конных воинов Махмуджан ибн Халиф пробился ближе к Эль Херзуку и повторил свой вопрос:
– Скажите мне, что привлекло ваше внимание? И почему шайтан вас возьми вы не отвечаете на мои вопр…Ух! О, шайтан! – внезапно он осекся, увидев то, на что, уставившись, смотрели все. Подошедший сзади Ибрахим ибн Халиф тоже воскликнул от удивления, и как бы ни веря своим глазам начал их протирать своими руками.
– Будь я проклят, если это не райский сад! – восхищенно сказал Ибрахим ибн Халиф. – Если бы мы были в пустыне, и откройся моему взору подобная картина, я бы сказал что это - дьявольская шутка злых духов.
– Но, мы не в пустыне, где горячий песок и раскаленный диск солнца медленно обжигают наши головы, – наконец придя в себя, подал голос и сам Махмуджан ибн Халиф. – Сейчас мы находимся в горах, где пусть даже и светит солнце, но все же, прохладный ветер дует со всех сторон.
– Что скажешь Эль Херзук? – поскольку все они приблизились вплотную к реке то шум быстрого течения, местами бьющегося о камни, полностью заглушал их голоса. Так что Махмуджан ибн Халифу пришлось, чуть ли не выкрикивая повторить свой вопрос. Услышав его голос, Эль Херзук обернулся и ответил:
– Ничего удивительного в этом нет. Мы давно знали от других странствующих купцов о существовании подобной земли. Только вот никак не могли в это поверить.
– Однако же, согласись, ты не такое ожидал увидеть здесь, в стране наполненной всякими дикими племенами, не так ли? – прищуривший спросил Махмуджан ибн Халиф.
– Да нет, мой господин. Если я и удивился то немного, – и резко обернувшись, командным голосом прокричал. – Всем назад! Что вылупились раззявы! Разбить лагерь и напоить лошадей!
Услышав его голос, все воины спешились, и начали поспешно выполнять все его распоряжения. Через полчаса прибыл весь караван. Последними к месту временного лагеря прискакали войска, находящиеся в авангарде. Пока часть воинов охотилась, добывая свежее мясо архаров, другая часть разжигало костры, дабы согреться и приготовить пищу. Поскольку уже солнце приблизилось к закату, костры были как раз к месту. Перейти реку вброд отложили на завтра. Подобное решение было самым разумным, так как требовалось огромное количество времени и терпения, чтобы перейти на другую сторону с тяжело нагруженными верблюдами. Ближе к вечеру вернулись охотники с хорошими добычами, в виде мяса архаров оленей и диких кроликов. До полуночи все купцы и воины пировали от души. Все веселились из-за того, что до города, по словам проводника, оставалось всего пять дней пути. Чтобы поднять настроение воинов глава купечества после долгих споров с Сабахаддином Аби решил выдать усталым воинам несколько бочек вина. Получив по порции вина, воины, выкрикивая свой боевой клич, начали пить за здоровье всех купцов, в особенности Махмуджана ибн Халифа и за счастливое возвращение назад к себе домой. Разумеется, опьяневшие воины в своих счастливых пожеланиях не забывали упомянуть и имя своего командира Эль Херзука.
– «Аайяк - уа-а, Эль Херзук!» – вдалеке до сих пор были слышны отдельные выкрики все еще веселившихся воинов.
Однако по приказу того же самого Эль Херзука ровно в полночь всем было приказано немедленно прекратить пиршество и разойтись по шатрам. Патрульный дозор начал обходить весь караван, чтобы проследить за своевременным выполнением приказа начальника охраны каравана. Через некоторое время в лагере наступила безмолвная тишина. Только верблюды и лошади изредка издавали какие-то звуки издали напоминающие сонное похрапывание. Спустя некоторое время все те, кто сидели возле костров начали засыпать. Недалеко от шумной реки никак не потухал один костер, на котором все еще жарилась туша оленя. Со стороны казалось, что там, у костра, сидят несколько теней издали напоминающие очертания диковинных чудовищ с неподвижными лицами. Только приблизившись можно было увидеть, что эти неподвижные лица вовсе не диковинные чудовища, ждущие своих жертв. Эти лица принадлежали Курчгезу, Джусу и Эль Херзуку, которые, проскакав вместе со всеми почти весь день, почему-то забыли покушать вместе с остальными. Только сейчас сидя у костра и наблюдая за тем как медленно жариться мясо, они полностью осознали тот факт, что они голодны как волки. Именно поэтому они сидели молча, только время, от времени обмениваясь короткими замечаниями. Неожиданно молчание нарушил Курчгез, заметив, что мясо уже достаточно прожарено.
– Ммда, судья по запаху, мы теперь можем смело покушать, – сказав это, Курчгез вытащил свой длинный охотничий нож и начал отрезать куски мяса от туши висящей над костром. Джус молча наблюдавший за ним, порывшись в своей дорожной сумке, достал оттуда хлеб и бурдюк, наполненный вином. После чего все трое с жадностью набросились на мясо. Несколько минут можно было наблюдать за тем, как они с большим аппетитом пожирают куски мяса, при этом, не забывая запивать их вином. Слышно было даже шипение жира случайно капающего на горящие угольки. Плотно покушав, проводник и воины потеряли интерес к еде. Глотнув из бурдюка немного вина, Джус отломил ветку из груды дров и, заострив ее кончик своим ножом начал ковыряться в зубах.
– Завтра нам предстоит сделать многое, – нарушил молчание Эль Херзук. – Советую вам обоим как следует поспать. Небольшой отдых вам не помешает.
Услышав голос Эль Херзука, Джус и Курчгез вздрогнули. Подняв голову, Джус одобрительно закивал, явно соглашаясь с советом своего командира. Курчгез же пробурчав что-то невнятное начал снимать свои сапоги. Видно усталость его так доконало, что он решил сразу же лечь у костра.
– Ты хороший проводник, Курчгез раз сумел вытащить нас из того горного лабиринта, – похвалил Эль Херзук. – Прости меня, если раньше чем-то тебя обидел. Я знаю, что ты сильно на нас зол за то, что мы тебя тогда несправедливо оскорбили.
– Забудь об этом, – подал голос Курчгез. – На вашем месте я тоже поступил бы подобным образом. К тому же откуда вам было знать, что в сезон дождей, когда все, вокруг смывается, даже самый опытный следопыт может сбиться с пути.
– Да, но тогда мы, точнее купцы панически боялись нападения разбойников. Представь себе, как они сильно рискуют. Ведь этот караван не простой, ты даже представить себе не можешь какие богатств…– похоже несколько глотков вина предложенного Джусом начали развязывать его язык. Однако предостерегающий взгляд, брошенный его правой рукой Джусом, вовремя остановил бесконечный поток слов, из которого можно было выудить много полезной информации. Подойдя к своему командиру Джус, приподняв его, сказал:
– Вы сегодня сильно перебрали, мой господин пойдемте, я помогу вам дойти до вашего шатра.
– Джус, т-тты должен осмотреть лагерь и проверить все ли в порррядкке, - похоже, язык его уже начал заплетаться. – Провверь ввсе ппосты, хоррошо..?!
– Не беспокойтесь, мой господин. Я удвою караульных и расставлю посты.
После того как китаец отвел своего господина в шатер, он вернулся на свое место у костра. Сев поближе к огню он так же молча, как ни в чем не бывало, продолжил ковыряться в зубах. Похоже, было на то, что в его зубах застрял маленький кусочек мяса, от которого он хотел избавиться.
– Почему ты с ним? – спросил его Курчгез.
– Потому что я служу ему, – резко ответил Джус.
– Понимаю, а почему ты ему служишь, – не унимался проводник. – Ведь ты мог выбрать себе другого господина. К тому же, ты китаец!
– И что же, по-твоему, китайцам нельзя служить?
– Ты неправильно меня понял. Я вовсе не хотел тебя обидеть. Мне просто было интересно, – отпарировал Курчгез.
– Что именно?
– Ну, хотя бы то, с каким рвением вы все ему служите. И почему вы смотрите на него как на …– не зная с кем сравнить, Курчгез на секунду умолк.
– Как на … на…
– Бога?
– Да, – согласился Курчгез.
– Ты прав, он для нас как бог, а для некоторых больше чем бог!
Внезапно глаза Джуса загорелись странным огнем. Неизвестно, что на него подействовало. Но, похоже, было на то, что он крайне возбужден. Его лиц вспотело, когда он заговорил вновь.
– Когда я был маленьким, отец отдал меня в школу, где учили мастерству владения мечом. Он мечтал о том, чтобы в будущем из меня получился хороший полководец. Но я не хотел быть воином, поскольку знал, что многие погибают в никчемной междоусобной войне двух династий. Знаешь, кем я хотел стать? Я хотел быть простым ученым, таким как мой дед. Ты знаешь кто такие ученые? Это те люди, которые умеют читать и писать, наблюдают за звездами, изобретают нужные людям вещи. Так вот я отказался повиноваться отцу и вместо того чтобы учиться мастерству отправился в храм императора. Когда отец пришел меня забрать и как следует выпороть, его схватили воины из охраны императора.
– За что?
– В то время в стране были трудные времена, страну раздирал голод и бесконечные междоусобные войны. В тот день отец пришел чуть выпившим и держал в руках небольшой кусок веревки. Именно этой веревкой он меня и порол. Но, воины императора приняли его за шпиона и задержали его. Разумеется, он начал сопротивляться, требуя от них, чтобы они его немедленно отпустили. Услышав голос отца, я выбежал из комнаты и начал объяснять причину, по которой отец сюда прибыл. Наконец поняв, что этот пяньчжуга вовсе не шпион, а мой отец и прибыл, для того чтобы меня забрать, они его отпустили. Но, к сожалению, на шум, издаваемым моим отцом своими истошными, пьяными криками прибежало еще несколько воинов вместе с начальником охраны. Они немедленно потребовали объяснений. Однако трое воинов, которые задержали отца, внезапно струсив, наплели какую-то глупость. Указав на нас пальцами, они нагло заявили, что мой отец пытался напасть на них, с явными намерениями проникнуть в опочивальню императора и убить его.
– Неужто они поверили? – изумленно спросил Курчгез.
– В начале нет. Но когда увидели в его руках веревку, то немедля схватили его. Меня они не стали трогать. На следующий день суд Его величества императора обвинил моего отца в попытке удушить императора куском веревки!?
– О боже! Но, это же, смешно!
– Конечно, мне тоже было смешно. Стоило только мне представить отца, нелепо подбирающегося к императору и пытающегося удушить его веревкой, которым он обычно порол меня. Но, обвинения, почему-то не рассмешили судью. И поэтому, ближе к полудню, когда отец еще не успел полностью осознать, что с ним происходит его повесили…Представь, они повесили моего безобидного отца за то, что он просто пытался ….В общем мне тогда было очень тяжело.
Позже закончив свою учебу, я нашел тех трех воинов, которые сдали моего отца, и перерезал им глотки. Затем несколько лет бесконечных сражений плен, потом рабство и …. В общем, я оказался в руках Эль Херзука он дал мне свободу. Но, я не захотел возвращаться к себе на родину. И вот уже свыше пяти лет я служу у него. Почти все воины обязаны ему жизнью. Он для нас воплощение всего. Ты, наверное, уже заметил из пьяных выкриков воинов, что даже боевой клич у нас «Ааяк-уаа, Эль Херзук!» что означает «Вперед, с нами Эль Херзук!».
Курчгез дослушав до конца горькое повествование китайца, многое понял.
– Ну а теперь, твоя очередь рассказать о себе.
– Да что тут рассказывать. Я родился в обыкновенной кыргызской крестьянской семье. Хотя наш род считается одним из древнейших и знатнейших, за последние сотни лет из-за нашествия монголов, татар и других племен мы обеднели. Сотни лет назад племя Карышкыра, откуда я родом, был самым большим и могущественным. Но, как я уже сказал постоянные сражения, уносили жизни многих моих предков и родственников. В связи с чем, наше племя стало малочисленной и слабой.
– А как же остальные племена? Неужели они не приходили вам на помощь?
– Нет. Поскольку им самим приходилось защищаться от набегов монголов и даже китайцев. Разбившись на мелкие племена и враждуя между собой, кыргызы часто становились легкой добычей врагов. Были даже такие случаи, когда целые племена исчезали с лица благословенной кыргызской земли. К примеру, племена Аргымак, Карапай, Узунбут и Найзачан полностью вымерли. Часть из них от голода и болезней, а остальные с помощью врагов.
Взглянув на Джуса, Курчгез понял, что тот почти уже засыпает. Через минуту другую китаец уже уснул, не забывая при этом мирно похрапывать.
– Остальную историю я расскажу тебе потом, как-нибудь… – устало сказал Курчгез. После чего, потеряв всякий интерес к спящему китайцу, закрыл глаза и тоже заснул крепким сном.
Глава 4.
Среди горных скал на небольшом лугу, где вся земля уже проросла зеленой травой, мирно паслись стадо горных архаров. Между высоких деревьев были слышны радостные щебетанья птиц. Со стороны можно было сказать, что в этом тихом месте нет присутствия людей. Поскольку все вокруг напоминало забытое людьми место, куда вряд ли еще ступало нога человека. Однако вдруг все живое вокруг зашевелилось, горные архары начали показывать явное беспокойство. Даже птицы до этого мирно щебетавшие начали взлетать из своих гнезд расположенных на верхушках деревьев. Между тем обеспокоенные архары начали бросать тревожные взгляды куда-то в сторону. Еще минута и стадо вот-вот готова была тронуться в путь, покидая мирное пастбище. Но что-то их сдерживало от подобного поступка. Сдерживал их главным образом самый большой архар с длинными кривыми рогами. Именно этот архар считался главным стада. Но, поскольку он никак не показывал своего беспокойства, то все остальное стадо тоже решило забыть свои страхи. Однако через некоторое время глава стада занервничал и замер, как бы прислушиваясь к чему-то. Вообще многие охотники в своих рассказах часто говорят, что архарам присуща сверхчувствительность. Так как они способны почувствовать приближение опасности за многие расстояния. Поэтому следует ли удивляться тому, что архары почуяли какую-то угрозу. И вот когда все замерли в ожидании чего-то, как бы в подтверждение их опасения послышался топот скачущих лошадей. Все горные архары, недолго думая, разбежались в разные стороны. Сделали они это с такой скоростью, что еще раз говорило об их быстроте. Через какое-то время, на том месте, где только что паслись горные архары, появились всадники.
Однако вместо того, чтобы остановиться и погнавшись за архарами поохотиться на них, как этого делали обычно охотники, они проскакали рысью, не на секунду не останавливаясь. Разумеется, это говорило о том, что эти всадники не были охотниками. Всего всадников было шестеро. Лошади, на которых они скакали судья по гривам и коротким ногам были степными скакунами. Что касается всадников то их странные верхние одеяния, состоящие из шкур разных животных, и грубые кожаные брюки говорили о том, что и они тоже являются степными жителями. Почти у всех всадников были длинные волосы под стать гривам своих лошадей. А у некоторых волосы были даже завязаны в косы. Но не это было самое странное, странным было то, что у всех на кожаных ремнях висели кривые мечи, а к седлам были прикреплены копья и луки с длинными стрелами. Такое вооружение могло быть только у монгольских солдат.
Итак, шестеро монгольских солдат не останавливаясь ни на минуту, скакали в сторону от пастбища. Судья по тому, как быстро они скакали, можно было догадаться, что они, куда то сильно торопятся. Действительно, эти всадники были отрядом лазутчиков, и они спешили добраться до места дислокации своих основных войск.
У лазутчиков было срочное послание от сотника Хурсакая адресованное своему генералу Мунджехбию. Почти трое суток без остановки скакали эти солдаты, останавливаясь лишь для того, чтобы дать лошадям немного отдохнуть, а затем пускались в путь. Видно было то, как лошади сильно вспотели от сильного бега. Хотя всадники и замечали сильную усталость лошадей они и не собирались сбавлять темп скорости. Так конечно, можно было спокойно загнать лошадей до смерти. Но, похоже, и это их не останавливало. Проскакав весь день и отдыхая лишь на короткое время, всадники ближе к вечеру добрались до восточных границ своих земель. Там их остановил патруль, охраняющий восточный рубеж границы Монголии. Командир отряда, узнав, откуда они и куда направляются, приказал своим людям накормить их и дать свежих лошадей. Несмотря на предложения пограничников отдохнуть и поспать до утра, шестеро всадников тем же вечером тронулись в путь.
Ближе к полудню в монгольском лагере, который состоял из нескольких сотен юрт, послышался шум и топот бегущих ног. Крики и возгласы сливались в один громкий рев, отчего в лагере был невообразимый настоящий шум и гам. Шумная толпа двигалась к центру лагеря, где находилась самая большая юрта. Возле входа в юрту стояли с каменными выражениями лиц четыре воина в длинных серых халатах. Все они держали в руках длинные копья и круглые щиты. Четверо воинов помимо копий и щитов имели также кривые мечи, прикрепленные к поясу. Эти вооруженные воины были личной охраной генерала Мунджехбия, который и находился в этой самой юрте.
После того как толпа приблизилась к юрте, их остановили охранники, спросив о том, по какой причине они тревожат отдых великого генерала Мунджехбия, наместника хана Монгольской империи. Пока охрана расспрашивало толпу, услышав шум из юрты, вышел здоровый монгол с круглым лицом. Одеяние его было небогатое. Но на шее у него висели золотые и серебряные украшения, а на поясе меч с позолоченной рукояткой. С недовольной ухмылкой на лице он громко кашлянул и, взглянув на толпу, спросил:
– Что за шум вы подняли?
Охранники, стоявшие возле входа в юрту, увидев его, низко поклонились, так как узнали в нем тысячника Тайлихкана, самого свирепого и кровожадного из всех тысячников.
– Я спросил, что за шум вы подняли? И какого черта вы здесь устраиваете базар?! – голос его был требовательным и слегка раздраженным.
– Простите нас, но они хотят видеть генерала Мунджехбия, – решился ответить один из охранников.
– Генерал Мунджехбий занят важными имперскими вопросами, – бросил тысячник. – И у него нет времени на то, чтобы принимать у себя всякий сброд!
– Не гневайтесь на нас тысячник. Мы всего лишь хотим его увидеть,
– смиренно сказал один из стариков.
– Вы что не слышали, что я вам сказал! – похоже было на то, что тысячник начинал уже злиться на толпу. – Если вы немедленно не уберетесь отсюда, я прикажу вас всех….
– Впустите их Тайлихкан, – неожиданно раздавшийся голос принадлежал мужчине, который сидел в юрте. Хотя никто не видел, кто говорит, одного голоса было достаточно на то, чтобы тысячник сразу же умолк. Цвет его лица сразу же изменился. Если до этого он был весь красным и готов был сорваться, то через мгновение его лицо обрело свой обычный цвет. Было похоже на то, что обладатель этого твердого голоса имел огромный авторитет.
– Заходите! Вы пятеро можете зайти, остальные ждите здесь, – сказав это, тысячник указал пальцем на самых старших по возрасту стариков, которые стояли впереди всех.
Зайдя в юрту все пятеро сели на колени, и сделав поклоны, поздоровались с генералом.
– Приветствуем вас! О, великий и могущественный, гроза всех степей и равнин, покоритель всей Азии, генерал, командующий туменами монгольской армии, наместник хана Монгольской империи и наш любимый господин Мунджехбий! Позвольте нам, рабам вашим, несчастным старикам, доживающим свои золотые дни под вашей защитой, обратиться к вам с просьбой, – сказав это, он поклонился еще ниже.
– Можете поднять свои головы. Я хочу увидеть ваши лица, – тихо ответил человек, которого именовали Мунджехбием.
– Мы не смеем…– испуганно начал было отвечать один из старцев, но неожиданно его перебил Мунджехбий.
– Что вас привело ко мне? Чего вы от меня хотите?
– О, наш господин! Повелитель…– снова начал один из стариков.
– Прекратите! Отвечайте на мой вопрос! – при этих словах глаза полководца сверкнули огнем. – Что вам надо?!
Испугавшись гнева наместника хана Монгольской империи, старики засуетились и захлебываясь, перебивая друг друга, начали жаловаться.
– Нам старикам многого не надо. Хотя мы иногда голодаем, по нескольку суток вообще ничего не едим. Сами мы охотиться не можем, глаза наши уже не те, тетиву лука еле натягиваем, на расстоянии пяти шагов из лука не сможем даже в здоровенного джейрана попасть. Обычно на охоту ходит наш маленький внук, но в иной раз, завалив степного джейрана, он не может притащить его домой. Ведь как мы уже вам говорили, он еще маленький и силенок у него не хватает. Поэтому он приходит с маленькими добычами. Если бы наш сын был бы с нами. Он бы сам нам помогал, да и у внука был бы отец. Но, к сожалению, мы потеряли его два года назад. Он погиб в одном из походов, которые так часто осуществляете вы, наш господин и повелитель.
– У меня тоже самое, – вмешался второй старик, которому на вид было лет семьдесят-семьдесят пять. – Только вместо внуков у меня младший сын. Ему всего семь лет, он считается единственным нашим кормильцем. Поскольку я и моя старушка ни на что больше не годимся. А старшие сыновья мои, такие сильные и могучие погибли в схватке на границе нашей империи. Они были в отряде пограничников, которые подчиняются сотнику Эбею. Как мне позже рассказал сам сотник Эбей, двое моих сыновей были самыми храбрыми и погибли, не уронив чести перед врагами монгольской империи.
Судья по их виду и одеянию, которое состояла из одних полуоборванных лохмотьев, они действительно голодали. Подумав немного, Мунджехбий почувствовал себя виноватым. Ведь по сути претензии их были вполне справедливыми. Осуществляя многочисленные походы на дикие племена, живущие за пределами монгольской империи и не подчиняющиеся монгольскому игу, они потеряли много солдат. За последние десятилетия монголы сумели покорить дикие племена, объединив их и сделав покорными налогоплательщиками. Все племена обязывались ежегодно платить дань монгольской империи. Платили в основном зерном, скотом, золотом и серебром. Те племена, которые не могли дать ежегодно две трети дани, поставляли солдат. То есть, отправляли своих молодых юнцов служить монголам. В основном это были племена кочевников не монгольского происхождения, которые были плохо организованы. Поэтому, монголы держали их под своим постоянным контролем. Именно, за счет этих добровольных поставок солдат, монголы пополняли ряды своей бесчисленной армии. Одна треть армии монгол, состояла из солдат разных диких племен. Остальные две трети были призывниками монгол и татар, служившие на обязательной основе. И вот, сейчас перед ними поклонившись вниз, и чуть ли не плача сидели старики. Единственной мыслью которых, наверное, было, как бы накормить себя и своих родных.
«Наверное, мне следует быть более снисходительнее, – подумал Мунджехбий. – Ведь как ни как, именно сыновья этих благородных стариков помогли ему завоевать многих врагов Монгольской империи. Вырастив и отдав своих сыновей служить верой и правдой хану Монгольской империи, они доказали свою преданность, а их дети погибнув на поле боя доказали свою храбрость. Следовательно, они, то есть, старики заслуживали какую-то компенсацию, за потерю своих храбрых сыновей».
– Послушайте меня добрые и мудрые старики, – сказал Мунджехбий. – Я понял, чего вы от меня хотите. Вы правы жалуясь мне о своих бедах. Похоже на то, что вы много страдали. Но теперь, я этому положу конец! Теперь за каждого потерянного вашего сына я выплачу вам компенсации в виде одной лошади, мешка зерна, нескольких кур и двух голов скота! – по тому, как расширились глаза и участились дыхания стариков, генерал понял, что попал в самое яблочко. Поэтому, не дав опомниться старикам, он продолжил. – Ну, а тем бедным семьям, которые потеряли на войне своего единственного или всех своих сыновей, мы, точнее я, распоряжусь о том, чтобы выдали по два раба.
Ошеломленные щедростью генерала, старики чуть ли не потеряли дар речи. Конечно, явившись сюда в резиденцию генерала, старики хотели добиться хоть какой-то справедливости. Но, чтоб такого! Придя в себя, они начали возносить хвалу всем богам, благодаря их за то, что они создали такого великого и щедрого полководца. Смутившись от столь бурной реакции стариков Мунджехбий, на какую-то минуту действительно почувствовал себя великим посланником бога неба. Вернул его к действительности тысячник Тайлихкан, шепнув ему на ухо:
– Скажите мне генерал, на какие средства вы хотите компенсировать? Ведь, как нам известно, казна нашей армии почти пуста. Все запасы золота, серебра и других ценностей, вместе с тысячой голов скота отправлены в виде дани хану Монгольской империи. Я уж не говорю про рабов, которые как вы сами знаете, у нас пока отсутствуют в таком большом количестве, чтобы их можно было раздовать.
Услышав то, что сказал тысячник, генерал быстро помрачнел. Действительно, как он мог забыть об этом. Ведь Тайлихкан прав говоря о пустой казне. А ведь он так красиво говорил этим старикам, обнадеживая их. Что же теперь делать, – задумавшись, генерал почесал затылок. – Надо бы объяснить старикам и как-то выйти из сложившейся неблагоприятной ситуации. Пока он думал над тем как отослать стариков, для того чтобы, побыв наедине с самим собой придумать какой-нибудь выход, решение пришло само.
Внезапно на улице послышались крики и возгласы удивления. Похоже, сама судьба приходит ему на выручку, подумал генерал. Тайлихкан, по взгляду генерала поняв, чего он хочет, повернувшись к старикам, распорядился:
– А теперь добрые старики можете идти. Вы сами слышали, как генерал сказал, что поможет вам. К тому же, его ждут важные имперские дела, – затем, повернувшись к одному из охранников, сказал:
– Проводи их к выходу и посмотри, что там происходит.
Не успел тысячник произнести последние слова, как в юрту влетел один из воинов стоявших снаружи. При такой неожиданности, тысячник Тайлихкан молниеносно вытащил меч и закрыл собой генерала. Охранник внутри тоже среагировал быстро, встав в боевую позицию, не забывая при этом, закрыть щитом своего генерала. Старики от страха распластались на ковре, боясь пошевелиться. Увидев как быстро, среагировали все, кто находился внутри, охранник, влетевший во внутрь замер.
– Простите! О нет, вы неправильно поняли меня, мой господин! – с испуганным голосом едва вымолвил охранник. – У меня и в мыслях не было покушаться на вас, мой генерал…– и тут же не дожидаясь ответа поклонившись, сел на одно колено.
– Ты, тупой ублюдок! Какого черта, ты врываешься к генералу?! – рявкнул Тайликхан.
– Простите меня! Я… я… хотел… – запинаясь, начал было оправдываться воин, но его перебил тысячник Тайликхан:
– Какого черта, ты хотел?! Врываешься сюда в полном вооружении, словно бешеная собака, с вылупленными глазами! Что по твоему мнению, мы должны были подумать, а?!
– Простите меня, мой господин!
– Говори, что у тебя, – бросил Мунджехбий, выйдя вперед и дав взглядом двум верзилам сигнал отбоя.
– Срочное донесение, мой генерал! Только что прискакали несколько воинов присланных сотником Хурсакаем из северо-западных земель.
– Немедленно впустите их! – распорядился генерал, затем, заметив, что старики все еще не покинули юрту, сказал им:
– А вы можете идти, с вашими делами я займусь чуть позже.
Как только старики вышли из юрты, вошел статный воин весь в пыли и в грязи. Поклонившись и сев на одно колено, он обратился к генералу:
– Приветствую вас, мой генерал! Меня и моих людей прислал сотник Хурсакай.
– Что за донесение у тебя? – спросил тысячник.
Однако по тому, как тяжело дышал воин, было видно, что у него в горле пересохло. Видно долгая скачка по грязи и пыли в конец сильно измотали его. Поэтому тысячник Тайлихкан, недолго думая, сам налил из бурдюка кумыс и подал ему. Вцепившись обеими руками в пиалу, воин стал с жадностью пить кумыс. Сделав несколько больших и смачных глотков, воин, наконец, поднял голову и, кашлянув начал докладывать:
– Согласно вашему приказу, мы осуществляли наблюдение над непокорными кыргызскими племенами. Наша задача состояла в том, чтобы найти месторасположение богатого кыргызского города именуемого Ак-Буркутем.
– Я знаю, в чем состояла ваша задача, – перебил генерал. – Вы нашли город?
– Нет. Но, собирая информацию, наши лазутчики случайно узнали о каком-то загадочном караване, который направлялся к границам кыргызов. Наш сотник Хурсакай приказал нашим лазутчикам узнать все поподробнее об этом караване. Лазутчикам удалось выследить этот караван. Под покровом ночи мы приблизились к каравану и с рассветом разглядели его. И знаете, мой господин, мы никогда не видели такого большого каравана. Около тысячи нагруженных разными мешками и сундуками верблюдов. Воистину, из всех виданных нами ранее караванов, этот был самым большим и богатым! – с восхищением рассказал воин.
– Надеюсь, вы захватили этот караван? – нетерпеливо спросил Мунджехбий.
– Все не так просто, мой генерал. Караван охраняется отрядом воинов.
– Ну и что? У Хурсакая сотня солдат, черт возьми! Поэтому, он и является сотником. Ведь так же? Или я не прав?! – недовольно спросил Мунджехбий.
– Вы правы, мой генерал. Но, вы не слушаете меня. Я сказал вам, что этот караван самый большой. И охраняют его около тысячи хорошо вооруженных солдат! Даже если бы мы напали на них, они бы по численности превосходили нас во много раз. Пока часть охраны отражало бы нашу атаку, остальная часть смогла бы увести караван в неизвестном направлении. Своей попыткой захватить мы лишь вспугнули бы их, а затем и вовсе потеряли бы этот караван, – ответил воин.
– Ты прав. Я не подумал об этом, – согласился Мунджехбий.
– Но не это обстоятельство сдержало нас.
– А что же?
– Подождав и понаблюдав за ними, мы выяснили, что они ищут среди местных кыргызских племен хорошего проводника. Причем искали они проводника открыто. Они пустили слух на все поселения о том, что каравану требуется проводник до города Ак- Буркут.
– Ак-Буркут? – удивленно переспросил генерал.
– Да. Именно, поэтому наш сотник Хурсакай, не счел разумным захватывать караван…
– С сотней воинов против тысячи?! Ха, ха! Как тебя зовут? Вижу, долгая служба в монгольской армии не лишила тебя чувства юмора. Приятно слышать от солдат, что легенда о непобедимости монгольской армии все еще живет в сердцах юных воинов. Но время сейчас другое. Скажи мне храбрец, как тебя зовут?
– Меня зовут Аткурак! Я командир лазутчиков в сотне Хурсакая! Моего отца звали Манжу, он был сотником и сражался в вашей армии, и доблестно погиб в одном из ваших последних сражений! – гордо ответил воин.
– Ты, сын сотника Манжу?! Он был храбрым воином. Я его очень хорошо знал. Кажется, он пал смертью храбрых в …– остановился Мунджехбий, как бы вспоминая.
– В последнем вашем походе, два года тому назад, вблизи от северо-восточных границ Китая! – четко уточнил Аткурак.
– Знаю, знаю. Я все хорошо знаю, – конечно, он не знал этого сотника Манжу. Во время его последних походов с ним была двадцати семи тысячная армия. Он с трудом помнил имена тысячников. Да и то всего лишь нескольких, всех-то не упомнишь. Не говоря уже о сотниках. Но, разве это имело значение? Зачем расстраивать юного солдата.
– Мой генерал. Для меня большая честь, что у вас осталось хорошее мнение о моем отце! – еще ниже поклонившись, сказал Аткурак.
– Я никогда не забываю тех, кто храбр! – сказал генерал Мунджехбий затем, немного подумав, добавил. – И их ближайших родственников. Поэтому, после того как ты вернешься с этого задания, назначу тебя десятником моей личной охраны!
– Я восхищен вашим великодушием, мой генерал, – обрадовался Аткурак, и приподняв свою голову добавил. – Вы не пожалеете об этом!
– Хорошо. А теперь скажи мне, что предлагает мне Хурсакай? – приступил к делу генерал.
– Он хочет, чтобы вы прислали трех тысячную монгольскую армию.
– Трех тысячную?! Но ты же, мне только что сказал, что караван охраняют не более тысяч солдат! Или ты хочешь сказать, что таких караванов целых три?! – воскликнул Мунджехбий.
– Нет. Караван всего лишь один. Но, как нам стало известно, он направляется в город Ак-Буркут. Сотник Хурсакай хочет повести трех тысячную армию за ними и напав на город захватить его.
– То есть, ты хочешь сказать, что Хурсакай хочет убить одним выстрелом лука сразу двух архаров, аа?! Слушайте, откуда вы такие беретесь? Неужели долгие разведывательные поездки по дальним странам вселили в ваши головы бредовые шутки. Не думает же Хурсакай, что город, которого мы так долго искали, встретит нас с распростертыми объятиями. Они всех вас запросто перебьют. Подумай сам, даже если Хурсакаю со своей сотней и дополнительно направленной трехтысячной армией удалось бы захватить город и караван, они не смогли бы их так долго удерживать. Подоспели бы другие вооруженные подкрепления кыргызов и перебили бы их всех! Тут надо все хорошенько обдумать и взвесить, – затем, повернувшись к тысячнику Тайлихкану, все это время молча сидевшему и слушавшему приказал. – Распорядись о том, чтобы немедленно собрали всех тысячников на тайный совет. Мы будем рассматривать план нападения на кыргызов.
Пока Тайлихкан выйдя из юрты, давал распоряжения своим людям, генерал отпустил Аткурака, сына храброго сотника Манжу, сказав ему, что если он понадобится, за ним пришлют.
Глава 5.
Ближе к вечеру юрта генерала Мунджехбия была переполнена людьми. Все кто сидели в юрте были лучшими тысячниками генерала, которые неоднократно доказывали ему свою верность. Громко перекрикивая друг друга, они обсуждали целесообразность вторжения на территорию кыргызов. Всего в юрте сидели шестеро тысячников и сам генерал. Генерал сидел в дальнем углу, молча, слушая предложения своих офицеров. Справа от него сидел тысячник Тайлихкан самый большой и свирепый из его воинов, одежда его состояло из волчьей шкуры, которую он почти никогда не снимал. Поэтому, монголы прозвали его «волком», а его тысячную волчьей стаей. Слева от генерала сидел тысячник Мосулюк. Он был высоким и худощавым. Одежда его состояла из короткой шубы, сшитой из овечьей шерсти и шапочки с болтающимся лисьим хвостом. При свете костра, который горел в центре шатра, можно было разглядеть его серьезное лицо. Его левая щека была рассечена мечом. Правда рана давно уже зажила, но глубокий шрам все еще оставался, делая его зловещим уродом. Прямо напротив них сидели тысячники Джунгарек, Эдигей, Шунхарай и Худжрет. Все четверо были в одеждах, сшитых из простых овечьих и верблюжьих шкур.
Все тысячники, сидевшие рядом с костром, были в прямом подчинении генерала. По правде говоря, это и была вся армия генерала Мунджехбия, которая находилась в его распоряжении на данное время. Из-за того, что хан Монгольской империи отозвал девять тысяч человек к себе. Генерал вынужден был остаться всего с шести тысячной армией. Да и то из шести тысяч солдат в случае похода он мог рассчитывать всего на пять тысяч. Поскольку, тысячная Худжрета должна была оставаться здесь, охранять границу Монгольской империи от посягательств северных племен. Хотя, по правде говоря, никто еще не нападал на приграничные монгольские земли за последние десять лет. Но, таков был приказ, отданный самим ханом Монгольской империи. Нарушение его приказа была равносильно предательству. А с предателями, хан расправлялся с особой жестокостью.
Хана Монгольской империи любили и почитали все. А все потому, что сильно боялись его. Находясь у себя во дворце, хан Монгольской империи имел в своем распоряжении сорока тысячную действующую армию. При необходимости собрал бы еще такую же армию. С такой многочисленной армией он, запросто мог бы завоевать всю Азию от края до края. Но, хан Монгольской империи ограничивался только тем, что покорил ближайшие, мелкие государства. Ему почему-то, было достаточно и этого. Поскольку, все покоренные племена вовремя платили ему дань.
При необходимости, он позволял своим победоносным войскам делать набеги на крупные города и поселения дальних племен. Подобные вылазки в основном делались по ряду причин:
Во-первых, для того чтобы вовремя истреблять подрастающее поколение врагов, отбивая тем самым у них охоты вражески настраиваться против Монголии.
Во-вторых, пригонять как можно больше невольников, для того, чтобы продавать их в рабство.
В-третьих, чтобы пополнять казну хана Монгольской империи награбленным имуществом.
И, наконец, в-четвертых, частые набеги, и мелкие схватки с врагами не давали сильно расслабляться монголам. Поскольку, как известно долгое бездействие может ухудшить боевой дух и стойкость непобедимой монгольской армии.
Итак, собрав у себя всех своих тысячников, генерал стал слушать их предложения.
– Скажите мне, что вы думаете о предложении сотника Хурсакая, – задал вопрос генерал. – Стоит ли нам двинуться всей силой и взять город кыргызов?
– Я считаю, что нам необходимо сейчас же трогаться в путь, – предложил Мосулюк, при свете костра было заметно, как он зловеще улыбнулся, заранее предвкушая сражение. – В данном случае было бы глупо отсиживаться здесь и упускать такую добычу из рук.
– Да, но если мы со всей армией двинемся в поход, что об этом скажет великий хан, – осторожно заметил Джунгарек. – Ему это может не понравиться!
– Об этом я позабочусь сам, – успокоил его генерал. – К тому же, в случае успеха мы вернемся с большой добычей. Хан непременно одобрит наш поход.
– Хорошо. Но, а что если мы потерпим поражение? – не унимался Джунгарек. – Ведь кыргызы, если объединятся, запросто могут смять наше войско!
– В тебе говорит трусость, – улыбаясь, заметил генерал. – Никто не сможет противостоять нашим войскам!
– Да, ведь еще никому не удавалось противостоять нам, – согласился Мосулюк. – Мы уничтожим всех, кто попытается противостоять нашим войскам! – и ехидно улыбаясь, добавил. – Если ты боишься Джунгарек, то можешь не идти с нами, я с удовольствием возьму под свое командование твою тысячную. А когда мы вернемся с трофеями и с толпой невольников, тебе не достанется ничего. Хотя, нет! Пожалуй, я подарю тебе одну клячу. На ней ты будешь хорошо смотреться, с поджатым хвостом. Ха-ха-ха!
При этих словах Джунгарек вскочил и схватился за свой кинжал. Однако генерал, строго взглянув на него, приказал ему немедленно сесть.
– Успокойся Джунгарек. Мосулюк не хотел тебя обидеть. Он просто сказал, что если ты не с нами, то это очень плохо. Поскольку, показывая свою трусость, ты даешь нам повод усомниться в твоей храбрости, – сказал генерал, ему не хотелось, чтобы его тысячники спорили из-за пустяков.
– Раз ты такой прыткий и умеешь хвататься за кинжал, то почему бы тебе, не пугать так наших врагов, – с издевкой заметил Мосулюк.
– Я не трус! И если ты не заткнешься и не перестанешь ухмыляться, я собью с тебя спесь! – ответил Джунгарек, после чего немного помолчав, продолжил. – А тысячную свою, я тебе не отдам! Я первым войду в город и захвачу большую добычу. Так что сам катайся на своей кляче со своим поджатым лисьим хвостом, висящим у тебя на голове!
– Ха, очень смешно! – серьезно ответил Мосулюк. – По моему, ты просто завидуешь мне. Да ты на себя посмотри! Одет словно самый последний оборванец! И не можешь без зависти смотреть на мою одежду.
– Ты это называешь одеждой?! – указав на него пальцем, воскликнул Джунгарек. – Да мой раб и то лучше одевается!
– Что ты сказал?! – вскричал Мосулюк.
– Перестаньте ссориться! Иначе я вас обоих вышвырну из своей юрты, – вмешался генерал. – Надоело слушать нытье двух баб! По-вашему, мы сюда пришли для того, чтобы обсуждать ваши модные наряды?!
– Давайте лучше послушаем тех, кто до сих пор молчал, – продолжал генерал. – Что ты думаешь, на счет этого Эдигей?
– Мне кажется, нам необязательно двигаться со всей силой, – ответил Эдигей.
– Почему? – не удержался Мосулюк.
– Потому что, двинувшись в путь, мы оставляем открытыми наши спины и подвергаемся большой опасности быть атакованным с тыла.
– Но кыргызы не могут знать о нашем приближении, – заметил Мосулюк.
– Да, откуда они могут об этом узнать, – согласился генерал.
– Нет, я имею в виду не кыргызов, – возразил Эдигей.
– А кого же, черт возьми, ты имеешь в виду? – нетерпеливо спросил Мосулюк.
– Китайцев! – ответил тысячник Эдигей.
– Китайцев?! – хором воскликнули все.
– Да, насколько мне известно, шакалы из Танской династии только того и ждут, чтобы мы им открыли свой зад.
– Он прав, – заметил генерал, ему нравилось в Эдигее, то, что он, несмотря на свою молчаливость, был рассудительным. Остальные же тысячники Шунхарай и Худжрет были всегда молчаливыми. Поскольку не были умными, единственное, чего они могли предложить это атаковать противника, уничтожить и испепелить. А вот, как это сделать? Они вряд ли могли над этим задуматься. То же самое относилось и к Тайлихкану. Каким бы он не был большим, а умом обладал всего небольшим. Он тоже придерживался мнения, что надо напасть всей силой и утопить врагов в их же собственной крови. Да, не зря его прозвали волком. Но, какими бы умами не обладали тысячники, в одном не сомневался генерал - в их верности. По одному только его приказу, они могли сражаться и погибнуть, защищая его.
– Эдигей правильно заметил, – помолчав немного, продолжил генерал. – Китайцы уже неоднократно пытались на нас напасть. Император государства Тан только и ждет случая расправиться с нами и присоединить нашу степь к своей империи, как он это сделал с некоторыми тюркютскими племенами из Десятистрельного государства. Конечно, пока они не осмелятся вторгнуться в наши земли. Но, они могут напасть на нас, когда мы покинем монгольскую степь.
Совещание проходило до самой ночи. После долгих споров, они пришли к единому мнению, предложенному генералом. Послушав всех и подумав хорошенько, генерал внес свое предложение, которую все одобрили.
Согласно плану генерала, они должны были поступить следующим образом:
На рассвете следующего дня Мосулюк со своей тысячей солдат двинется в путь. Он отправится на земли кыргызских племен. Проводниками будут те посыльные разведчики, которых прислал сотник Хурсакай. Их задача заключалось в том, чтобы как можно не заметнее пробраться далеко вглубь на территорию кыргызов. Поскольку, их поездка должна быть не заметной, то они должны по дороге уничтожать всех, кто их заметит. Но, желательнее всего будет, если они вообще не будут попадаться никому на глаза. Несмотря на то, что это трудно сделать. Ведь, тысячи человек - это не сотня. Это огромное количество конных солдат, которых будет трудно не заметить. Но, все же, было решено, что отправятся именно тысяча солдат.
Итак, встретившись с сотником Хурсакаем, они будут следить за караваном. А когда караван приблизится к городу, необходимо напасть и захватить караван. К этому времени к ним на помощь прибудут Джунгарек и Эдигей со своими двумя тысячами воинов. Соединившись, они приблизятся к городу и возьмут его в осаду. Самое главное ни в коем случае не нападать на город. Просто надо перекрыть все дороги и отрезать их от всех. Следует также захватывать и уничтожать всех посыльных, которые будут отправляться осажденными за подкреплением. Еще одна главная задача состояла в том, чтобы сжечь все деревни на окраине города. Крестьяне вряд ли смогут оказать сильное сопротивление. И ни в коем случае не показывать врагу, точное количество осаждаемых войск. Для этого, надо прибегнуть к тактике «Верблюжий горб».
Суть данной тактики заключается в том, что войска делают мелкие вылазки по двадцать–тридцать человек сразу в разных местах. Приблизившись на расстояние выстрела из лука, они с криками и воем стреляют и обратно скачут назад. Подобные действия могут ввести в заблуждение противника, которые не будут знать о точном количестве. Зато им будет казаться, что их очень много, а крики и вопли должны деморализовать противника. Именно, этого и надо добиться монголам. И только затем генерал Мунджехбий стянет остальные войска к стенам города. Таким образом, даже при нападении китайских войск, монголы будут в безопасности. Так как сами могут ударить им с тыла или взять их в кольцо.
Однако Мунджехбий все же надеялся на то, что китайцы не станут нападать. Но как бы то ни было, Мунджехбий выступит следом за Джунгареком и Эдигеем, взяв собой Тайлихкана и Шунхарая, вместе со всеми оставшимися силами, за исключением тысячной армии Худжрета. Поскольку в обязанности последнего входило обеспечение охраны границ Монгольской империи. И вот после того как они будут в полном сборе, генерал Мунджехбий сам лично будет руководить штурмом города. Вряд ли город, отрезанный от всех, будет сильно сопротивляться. По предположениям генерала Мунджехбия, город они захватят за короткие сроки. Вся это авантюрная операция по захвату каравана и укрепленного города, в случае успеха сулило огромную выгоду монголам. Закончив обсуждение плана, генерал задал вопрос своим тысячникам.
– У кого-нибудь есть вопросы? Задавайте.
– Мой генерал, вы забыли одно, – осторожно заметил Джунгарек. – Согласно плану Мосулюк должен захватить караван. А что если, ему этого не удастся сделать?
– Послушай меня Джунгарек. Я понимаю, что ты слегка обижен на меня, но не следует обвинять меня в слабости, – раздраженно ответил Мосулюк.
– Да, нет! Я не об этом, – с жаром воскликнул Джунгарек. – Я нисколько не сомневаюсь в храбрости твоих людей, – последние слова он сказал намеренно подчеркнуто. – Меня беспокоит охрана каравана. По словам лазутчиков, его охраняют около тысяча человек.
– Ну и что! У Мосулюка тоже будет тысяча и еще сотня Хурсакая, – вмешался генерал. – Так что у него будет большое преимущество. К тому же караваны обычно охраняют отряды наемников. Думаю, при виде разношерстного войска неустрашимого Мосулюка с его развевающимся лисьим хвостом на шапке, они быстро разбегутся, не так ли? – сказав это, он повернулся к тысячнику Мосулюку и улыбнулся.
– Да, мой генерал! Мы быстро с ними расправимся. Ведь мои люди сражаются очень храбро, как и я! – последние подчеркнутые слова, явно были предназначены для ушей Джунгарека.
– Итак, если у тебя Джунгарек нет больше вопросов, то нам всем, пожалуй, следовало бы подкрепиться. Судья по долгим сигналом охранника стоящего возле входа, он явно хочет сказать, что ужин уже готов. Приказываю вам остаться со мной и отужинать, – после чего он пару раз хлопнул рукой, давая тем самым знак слугам, чтобы они заносили еду. Тут же вошли две молодые женщины, каждая из которых держала в руках огромное блюдце с большими кусками мяса. При виде мяса, все сидящие начали радостно потирать руки. Дождавшись, когда зашедшие женщины положат на середину сидящих в юрте офицеров блюдца с мясом, Мунджехбий взяв себе один из больших кусков мяса, подал и остальным сидящим знак последовать его примеру и приступить к трапезе. Все тысячники без лишних церемоний сразу же набросились на еду.
Глава 6.
На рассвете следующего дня Мосулюк со своей тысячной выступил в поход на земли непокорных кыргызов. После их ухода Мунджехбий приказал остальным своим тысячникам построить всех солдат и провести смотр войск. Чтобы проверить их боеспособность, всем тысячникам пришлось обойти всю армию вдоль и поперек. На это ушло два дня. После чего тысячники доложили генералу о готовности и полной укомплектованности непобедимой монгольской армии.
Узнав о готовности монгольских сил к сражению, генерал слегка успокоился. Теперь он мог побыть один и подумать обо всем как следует. Однако к его крайнему недовольству его одиночество было внезапно нарушено. Несмотря на строгий запрет, в его покои с легким шумом вошла молодая девушка. Смуглая и красивая девушка с грациозной походкой приблизилась к генералу.
– Скажите мне, мой генерал, почему у меня до сих пор нет невольниц? – несмотря на требовательный тон, голос у нее был нежный и мелодичный. – Вы мне обещали, что очень скоро у меня будут помощницы. Смотрите на мои растрепанные волосы, их некому расчесать.
Генерал с удивлением посмотрел на то, как девушка пальцами показывает ему свои волосы. После чего, нахмурившись, строго сказал ей:
– Когда ты научишься учтивости? Разве я разрешал тебе приходить ко мне без приглашения. И перестать называть меня своим генералом, негодница!
– и неожиданно улыбнувшись, он добавил. – Не для того я тебя вырастил, чтобы ты насмехалась надо мной. А теперь, пожалуйста, иди к себе и не мешай мне думать.
– Но, отец я хочу, чтобы ты сдержал свое обещание, – недовольно заметила она.
– Дочка, не сейчас, – мягко ответил генерал. – Ты же видишь, как я устал.
У него действительно был усталый вид. Но, при виде своей дочери, ему почему-то стало спокойно. Каждый раз при виде своей любимой дочери, в его памяти появлялся образ ее матери. Даже сейчас он вспомнил ее милый образ, и то, как она стала его женой.
Он часто рассказывал своей дочери эту историю. Причем каждый раз, когда он начинал свой рассказ, его дочь слушала с жадностью, стараясь не пропустить ни одной детали. Да и ему самому тоже было радостно вспоминать первое свое знакомство с молодой девушкой, которую он полюбил всем своим сердцем. Даже сейчас он вспоминал, как девятнадцать лет тому назад, когда ему было сорок два года, он напал на одно небольшое вражеское поселение. После недолгой схватки, им удалось перебить почти половину всех врагов. Среди погибших оказался и их предводитель. Так что остальная половина была вынуждена сложить оружие и сдаться на милость победителям. А победители были беспощадны.
Они перерезали глотки многим сдавшимся в плен, а остальных увели в рабство. Горькая участь ждало всех женщин и детей. Победители устроили им настоящий ад. С криками и воплями они сжигали все юрты. Возбужденные от вида крови, монголы громко улюлюкали и растаскивали все имущества побежденных врагов.
Некоторые монгольские всадники, увидев женщин скопившихся в одну кучку, вскакивали со своих лошадей и, набросившись на несчастных, связывали и избивали. Это было воистину жуткое зрелище. Всех ревущих детей били кнутами и, связав их, уводили собой.
Когда Мунджехбий вошел в поселение, все вокруг полыхало. Языки пламени уничтожали все деревянные постройки. Всюду были слышны крики и вопли, как победителей, так и побежденных. Мунджехбий не стал препятствовать беспределу, устраиваемому своими воинами. Зачем было лишать их этого удовольствия. Он просто наблюдал за тем, как его люди упивались кровью побежденных. Конечно, он не был бессердечным, просто, по его мнению, это было хорошим уроком для непокорных племен. А тем временем его люди забегали в горящие юрты, вытаскивая оттуда все ценности. Монголы хватали детей и женщин избивали их, затем связывали и уводили в неволю. Некоторые даже вступали в схватки между собой, не поделив какой-то трофей или женщину.
Однако командиры их быстро разнимали и отбирали у них то, что они не могли поделить. За всеми их действиями следил сам Мунджехбий. Ему было не обязательно самому заниматься грабежом, так как все его воины в конце сражения сами приносили ему большую часть ценностей.
Неожиданно внимание Мунджехбия привлекли к себе две старухи, бежавшие прочь от горящей юрты. Конечно, от старух было мало пользы и их либо убивали, либо просто оставляли на месте. Но, внимание Мунджехбия, почему-то, привлекли именно эти две старушки. Странно было то, что одна из них держа за руки вторую, бежала с легкостью не характерной для человека ее возраста. Тогда как вторая еле плелась за ней. Он повернулся в сторону горящего поселения. Затем, что-то в нем обратно заставило его обернуться и посмотреть сквозь дым на два удалявшиеся все дальше и дальше женских силуэта. Да бог с ними, с этими старушками, на черта они ему дались! – подумал он. Но, все равно, что-то внутри говорило ему, что здесь что-то не так. О, духи предков! Недолго думая, он повернулся к своим воинам, стоящим рядом с ним. И указав пальцем на удаляющиеся фигуры, приказал им привести их живыми.
Воины с криками погнались за добычей. Через некоторое время всадники вернулись с беглецами и заставили их сесть на колени. Одна из старух перепуганная до смерти кричала не переставая. Затем, успокоившись, она вытащила из складки платья небольшой мешочек. Один из воинов вырвав мешочек из ее руки, приблизился к Мунджехбию и отдал ему. Он же молча, перевернул мешочек, высыпав на землю все ее содержимое. На землю со звоном посыпались медные монеты и разные украшения.
«Так вот, что не давало ему покоя» - подумал он. Но, нет. Взглянув на другую старушку, он заметил, что она, опустив свою голову, все время молчит. Соскочив со своей лошади, он нагнулся и приподнял ее голову. Неожиданно, он резко вырвал у нее головной убор. К удивлению всех присутствующих вместо поседевших волос, по ветру стали развиваться черные как уголь волосы.
Оказалось, что она была просто переодета в одежду старушки. Внимательно взглянув на нее, он был поражен ее красотой. Улыбнувшись, он аккуратно взял ее за подбородок и взглянул ей в глаза.
Несмотря на страх, девушка выдержала его взгляд. Когда же Мунджехбий довольный своей прелестной находкой, попытался ее грубо поцеловать, сразу же получил удар в затылок каким-то тупым предметом.
Оказалось, что это старуха, воспользовавшись тем, что все окружавшие воины, вытаращив глаза, с восхищением любовались на красивую девушку, незаметно подняла с земли камень и, приблизившись на расстояние шага, нанесла генералу удар в затылок.
Взвыв от боли, генерал отпустил девушку и отступил на шаг. Резко обернувшись, Мунджехбий схватил за руку старуху, не забыв при этом строгим жестом остановить воинов схватившихся за свои мечи и приготовившихся нанести ей смертельный удар.
В этот момент, почувствовав себя свободной, юная девушка сделала пару шагов в сторону и резким движением рук, отобрав копье у одного из воинов, вонзила ее в грудь ближайщего монгола. После чего, вытащив с тела убитого монгольского солдата копье, попыталась проткнуть острым наконечником следующего солдата. Отпрянув от нее назад, все воины удивленные ее быстрой реакцией, прикрыв своими телами генерала, на какое-то мгновение замерли и встали, приняв защитную позу.
В ответ на действия юной девушки, Мунджехбий, вытащил свой меч и приставил его к горлу старухи. Девушка, ужаснувшись при виде меча приставленного к горлу старухи, отбросила копье в сторону и смиренно наклонила голову. В тот же миг, на нее набросились двое из воинов и связали ей руки и ноги.
Мунджехбий был поражен ее красотой и смелостью. Поэтому решил пощадить их обеих. В тот же день он привел юную девушку к себе в шатер и сделал ее своей женой. Та старуха, что всадила в его голову большой камень, пытаясь защитить ее честь, оказалась ее единственной родственницей – тетушкой. Он взял и ее к себе в качестве прислуги.
Через некоторое время, несмотря на недовольные ворчания старухи, она привыкла к нему и начала с ним общаться. Он был очень рад этому событию. Он старался уделять ей больше времени, ухаживая за ней и делая дорогие подарки. Только тогда он понял, что такое любовь. В особенности, когда у них родилась дочь, такая красивая и нежная. Дочке дали имя Сулутэ. Но, к сожалению, не долгой была их счастливая совместная жизнь. На третий год их совместной жизни, его любимую сразила неизвестная болезнь, от которой она и умерла. К тому времени их дочери Сулутэ исполнилось всего два года. Так он остался один, с ребенком на руках. Та старуха, являвшаяся тетушкой покойной жены, взяла на себя ее заботу и воспитание.
Именно в то время, несмотря на то, что он был всего лишь тысячником, ему удалось завоевать расположение императора Монгольской империи. Ибо своими дерзкими и результативными нападениями на дикие племена, он стал одним из лучших тысячников.
– Вечно ты у меня усталый ходишь. Когда бы я к тебе не приходила, ты все время избегаешь моего общения, – капризно сказала дочка, прервав его размышления. Нежный голос Сулутэ сразу же вернул его к действительности. – Почему в этом лагере у всех дочери должны пользоваться всеми удобствами, а я дочь второго влиятельного лица Монгольской империи, не должна? Ты никогда не обращала на меня внимания. Когда я попросила у тебя нескольких невольниц, для того чтобы они мне помогали, ты даже в этом мне отказал.
– Ради духов наших предков, перестань, пожалуйста! Я вовсе не избегаю тебя,
– мягко начал он. – Ты же сама прекрасно знаешь, что государственные дела не дают мне покоя. Мне приходится командовать крупными соединениями. Это большая ответственность. К тому же мы находимся на приграничных землях, а это делает мои обязанности вдвойне ответственными. Я и так стараюсь оберегать тебя от всего плохого,
– помолчав немного, добавил. – И потом, тебе не за что жаловаться. На тебя и так обращают больше внимания, все кто находится в этом лагере. Потому, что ты, Сулутэ, как уже сама заметила, действительно, являешься не кем иным как дочерью самого генерала Мунджехбия - наместника хана Монгольской империи!
– Но в этом я не вижу никаких преимуществ. Почти у всех дочерей, твоих тысячников больше невольниц, чем у меня, – заметила Сулутэ.
– Дорогая моя, скажи мне, ты видишь хоть одну девушку в твоем возрасте, которая бы находилась в моем лагере? Нет! – начал защищаться отец.
– Оглянись вокруг, здесь остались одни старушки. Все остальные были отосланы вглубь страны, вместе с теми девятью тысячами моих воинов, которых отозвал к себе хан Монгольской империи, – ему нравилось спорить с дочерью, поэтому он, не дав ей возразить, продолжил. – Так что дорогая моя Сулутэ то, что ты единственная молодая девушка, находящаяся на данный момент в моем лагере, это и есть большое преимущество. А чтобы ты осталась довольной, так и быть, я распоряжусь о том, чтобы тебе выдали трех невольниц.
Подпрыгнув от радости, она, бросившись к отцу, начала его целовать.
– Да будет тебе. Сулутэ! Ну, все, прекрати дорогая. Ты все-таки добилась своего. А ведь знала, что я пойду на уступки, аа? – затем Мунджехбий протянув руки к одному из небольших сундуков, вытащил оттуда золотые украшения. – Подожди. На вот, возьми. Теперь они твои. А теперь можешь идти.
Взяв обеими руками золотые украшения, она выбежала из юрты отца. Оставшись один, Мунджехбий подумал, что теперь то, наконец, его никто не побеспокоит. Как бы ни так! Не успела в его голове пронестись эта мысль, как в ту же минуту к нему в юрту вошел тысячник Тайлихкан.
– Хоть кто-нибудь в этом лагере оставит меня в покое?! Что тебе надо Тайлихкан? – недовольно спросил Мунджехбий.
– Одно из покоренных нами племен из севера прислало нам дань и богатые дары. Я подумал, может вы, сами захотите взглянуть на ценности, – поклонившись, ответил тысячник.
Услышав эту новость, глаза генерала заблестели. Поспешно встав со своего места, он сказал:
– Конечно, хочу взглянуть, и не только!…Пойдем со мной, покажешь.
Глава 7.
Ранее утро было, воистину восхитительным. Всюду щебетали птицы, жужжали пчелы, и ко всему этому еще и добавлялся радостный шум воды в реке. Всюду в лагере были слышны голоса людей и животных. Лагерь быстро просыпался, после шумной праздничной ночи. Открыв глаза первое, что увидел Курчгез, это потухший костер, а рядом с ним Джуса точившего свой меч. Подняв голову, он оглянулся, вдалеке были видны, как люди ведут лошадей и верблюдов на водопой. Люди разжигали костры и готовили завтрак из мяса свежей дичи. С большой неохотой Курчгез поднялся и сел напротив Джуса. Зевнув пару раз, он встал и направился с вялой походкой в сторону реки.
Солнце уже начинала греть, поэтому возле реки Курчгез заметил нескольких воинов, сушившихся после купания. Сев на ближайший камень, он сунул правую руку в воду и тут же отдернул его. Вода была холодной. Но, когда он сунул руку еще раз, вода уже казалось не такой холодной. Поэтому, опустив свою голову, он начал умываться. Между тем Джус закончив точить свой меч, положил его в ножны и подошел к реке. Судя по тому, как Джус начал раздеваться Курчгез понял, что он намерен искупаться в холодной реке.
Улыбнувшись Джусу, Курчгез решил его предостеречь.
– На твоем месте Джус, я не стал бы, купаться один.
– Это почему же? – с непонимающим взглядом спросил Джус.
– Потому что у нас, кыргызов, некогда существовало сказание о том, что тот, кто в реке купается один, может навлечь беду, – ответил Курчгез.
– Не бойся, я не утону, – весело заметил Джус, – меня с детства учили хорошо плавать.
– Да нет, я не про то говорю, – начал объяснять Курчгез.
– Я не вижу никакой предстоящей беды, кроме как того, что я утону и возможно захлебываясь водой, унесу с собой нескольких человек, бросившихся спасать меня, включая и тебя! – улыбнувшись, сказал Джус.
– Ну, вода здесь не такая уж глубокая и ты вряд ли здесь утонешь. Да и начни ты захлебываться водой, я скорее отправлю спасать тебя своего коня, нежели чем сам сунусь в эту холодную муть, – решил подколоть ему Курчгез.
– Ах, вот значит, как? – весело спросил Джус. – Наконец-то начало проявляться твое истинное лицо. Получается, ты не стал бы меня спасать?
– Нет. Если бы ты тонул, я не бросился бы в воду спасать тебя, а вот если бы ты, сражаясь с врагами, оказался бы в опасности, то я бы не задумываясь, бросился бы к тебе на выручку. А спасать тонущего, нет уж, извольте! Уж слишком мало в ней славы.
– Спасибо хоть на том, что не бросил бы меня на поле брани, – видно было то, что Джус прекрасно понял шутку Курчгеза.
– Я когда говорил про беду имел в виду совсем другое, – вновь начал Курчгез. –Тебе когда-нибудь приходилось слышать про ревность стихии?
– Ревность чего? – не понял Джус, все еще улыбаясь.
– Ревность стихии! – уточнил Курчгез. – В моем племени старики часто говорили о ревности стихии. Однажды с прапрадедом моего деда приключилось беда во время купания в реке.
– Что именно произошло?
– Ну, как повествует легенда, он впал в немилость небу и чуть не поплатился за это жизнью, и все это из-за одиночного купания, – ответил Курчгез.
– Это сущая небылица! Как можно впасть немилость небу из-за купания в реке? – с недоверием спросил Джус.
– Ну, по крайней мере, об этом очень красочно говориться в стихах которую слагали наши предки после того случая, – ответил Курчгез.
– Расскажи мне, пожалуйста, – с жаром воскликнул Джус, – у нас в Китае мудрецы тоже говорят, что имеет смысла верить некоторым стихам. Может и мне удастся извлечь из него какой-то урок.
– Хорошо, в таком случае слушай:
Однажды сидел я в речке и купался,
все джигиты ушли, и я один остался.
Река была прозрачной и текла так тихо,
а в некоторых местах ударялась о камни лихо!
Находясь в реке, я начал воду руками плескать,
а вода в ответ начала меня нежно ласкать.
Неожиданно завыв, ветер холодный поднялся,
закружив вьюгой, рядом со мной поравнялся.
И вдруг луч солнца, заиграв, перестало сиять,
словно шакал, начинающий хвостом вилять!
На мгновенье все вокруг остановилось,
небо мрачным взглядом в меня впилось.
Тучи сгустились, туман опустился,
словно коршун когтями вцепился!
Сверкнула молния, гром раздался,
когда в речке я один остался!
Слушавший его Джус, успевший к этому времени залезть в воду по колено, невольно поднял голову и с опаской посмотрел на открытое небо. Между тем Курчгез продолжал:
Дождь начал лить как из бочки,
от холода и сырости разболелись почки.
Не зная, куда теперь подеваться,
я начал поспешно одеваться.
Негде было спрятаться от сильного дождя,
стал я похож на лишившегося своей стаи вождя.
Такого коварства от неба я не ожидал,
хотя многое в степи и на джайлоо повидал.
От холода, почувствовав на теле страшную боль,
внезапно понял, какая у непогоды была роль.
Оказывается, небо к реке меня приревновала,
и все в округе громом и молнией взорвала!
Таким образом, небо решила со мной поквитаться,
и за мое дерзкое купание со мною рассчитаться!
Перед небом, признав какую ошибку я допустил,
я извинился и попросил, чтобы он меня отпустил.
В тот же миг, с неохотой приняв мои извинения,
небо прекратила свои грозные проявления.
Дождь прекратился, и ветер шуметь перестал,
видимо удовлетворившись тому, что меня отхлестал!
Когда Курчгез закончил, Джус уже сидел на камне полностью одетый и держа в руках свой круглый щит. По лицу Джуса можно было догадаться, что стихи ему явно пришлись не по вкусу.
Курчгез с улыбкой на лице посмотрев на него еще раз, умывшись, встал со своего места и пошел вдоль реки в сторону Эль Херзука, которого заметил сидящим рядом с главой купечества. Джус оставшись один, продолжал сидеть, призадумавшись над смыслом услышанных стихов.
Проходя мимо лошадей привязанных друг другу, Курчгез на некоторое время остановился. Неожиданно в нем начала просыпаться душа спящего поэта. Ему вдруг ни с того ни сего вспомнились еще и стихи детства, которые он любил часто повторять в минуты одиночества:
Эй, мастер свои глиняные кони ты быстрее лепи,
подержи их на медленном огне и высуши на солнце,
и поскачут твои добрые кони в огромной степи.
Будут скакать, покуда ноги их не отломятся,
затем бедные твои кони в жутком отчаянии,
подняв свои гривы, к богу все хором взмолятся!
Надеясь на чудо, что бог им вновь ноги сотворит,
и мастер, что так плохо им ноги слепил,
в своей большой печи сам медленно сгорит!
Погладив одного из серых скакунов, Курчгез мягко улыбнулся и, посмотрев в круглые глаза арабского скакуна, продолжил:
Но откуда было бедным лошадям знать,
что мастер, который их сотворил,
будет так бессовестно животным врать!
Сказав им, что они создания живые,
и что кони смогут поскакать в степи огромной,
дыша свежим воздухом на лужайке просторной!
Мы на джайлоо лихими джигитами изловлены,
думали бедные кони, хотя на самом деле…
они из глины и песка мастером изготовлены.
– Так что с мастером вам лучше ладить, а не то не видать вам больше джайлоо! – закончил Курчгез, обращаясь к красивому арабскому скакуну. В ответ на прозвучавшие стихи, Курчгез услышал веселое ржание благородного коня. Посмотрев своими круглыми глазами на Курчгеза, конь понимающе похлопало себя по бокам своим пышным хвостом.
– Да. А говорят, что животные ничего не понимают, – с улыбкой заметил Курчгез. – Готов спорить с кем угодно, на одну десятую своего вознаграждения, которую я получу в конце нашего путешествия, что лошади понимают гораздо больше, нежели чем ослы!
Курчгез был в хорошем настроении. В это утро ему хотелось радоваться всему, что окружало его. Оставив привязанных лошадей, он бодрой походкой пошел дальше, в ту сторону, где сидели Эль Херзук и Махмуджан ибн Халиф. Приблизившись к ним, он поклонился, и не громко кашлянул.
– А это ты, Курчгез. Доброе утро! – поприветствовал его Эль Херзук.
– Присаживайся к нам, мы как раз говорили о тебе.
– Обо мне? – удивился Курчгез.
– Да о тебе! – перебил Махмуджан ибн Халиф. – Мы говорили о том, что ты, наверное, и не такой уж мошенник как я думал.
При этих словах на лице Курчгеза появилась гримаса боли.
– Неужели я до сих пор не заслужил вашего доверия?
– Теперь, да! Думаю, что я слегка поспешил в своих первоначальных выводах, – ответил Махмуджан ибн Халиф. – Но, после того как ты вывел нас из горных лабиринтов прямо на эту чудесную лужайку, я просто обязан извиниться перед тобой. Я поговорю с остальными купцами о том, чтобы увеличить твою плату.
– Благодарю вас! Но, в этом нет необходимости. Тех денег, которые вы дадите мне за мою работу, более чем достаточно.
– Ну, раз так, то сам смотри. Мое дело предложить.
По тому, как купец быстро согласился с ним, было видно, что купец – он и есть купец! Деньги все-таки, для них большее, чем что-либо другое. Ибо именно в них и заключается весь смысл их существования. Покупать и продавать все, что можно продать, и получить от этого хоть какую-нибудь прибыль.
– Скажи мне, Курчгез, ты раньше часто бывал в этих краях? – неожиданно обратился Эль Херзук.
– Несколько лет тому назад, мы почти не вылезали из этой лужайки,
– ответил Курчгез. – Мы охотились здесь. В этой чудесной долине почти всегда в изобилии разные виды животных, на которых можно поохотиться. Но за последние два года, мы перестали охотиться в этих краях. Поскольку количество охотников у нас уменьшилось, а поохотиться в одиночку никто не отваживался.
– Почему? – спросил Эль Херзук. – Ведь это же ваши земли. Неужели вы боитесь появляться здесь в одиночку?
– Вы не понимаете. Дело в том, что жить в степи слишком рискованно. Люди, живущие там, радуются каждому спокойно прожитому дню. Неожиданные нападения врагов сломили дух кочевников, – отвечал Курчгез. – А знаете ли вы, что такое жить в степи? Конечно, нет! Ибо ваши предположения о беззаботной степной жизни, далеки от реальности. Живя здесь, люди боятся того, что не знают, откуда враг может ударить. Потому, что когда это происходит, они лишаются не только своего имущества, но и теряют своих близких и родственников. Из-за этого каждый сильный мужчина способный держать в руках лук и копье, и умеющий им пользоваться, всегда на счету.
К сожалению, с охотниками часто случаются несчастные случаи: они могут погибнуть во время охоты, вступив в схватку с каким-либо зверем, или погибнуть от рук врагов. Потеря такого человека, может сильно отразиться на дальнейшем существовании их семьи, – затем, немного помолчав, он набрал в грудь побольше воздуха и продолжил. – Тем более что некоторые кочевники живут в горах вдали друг от друга, оторванные от всех. А теперь представьте себе семью состоящую из старика со своей старушкой их сына, и сноху с грудным младенцем на руках. Он – как сын, муж и отец, и наконец, как единственный кормилец, может отправиться на охоту один…Но, что произойдет если он не вернется? Когда кончатся все припасы еды, его родители старики умрут без сожаления. Поскольку успели прожить достаточно длинную жизнь. Но вот, жена охотника будет сильно мучиться, не зная, что есть, чтобы в ее груди было молоко для кормления своего ребенка.
Конечно, она может продержаться некоторое время, обходясь без еды. Но вот когда даже запасы питьевой воды заканчиваются, тогда наступает конец всему. Постоянный плач ребенка вынудит женщину кормить своего малыша своей кровью. По прошествии определенного времени женщина тоже умрет от истощения организма. Оставшийся в полном одиночестве ребенок будет плакать и плакать, орать и реветь, лишь бы разбудить свою мать, чтобы спросить у нее, почему это она перестала обращать внимания на него? И почему, черт возьми, она не кормит его? Хотя время кормежки давно уже настал. Затем он сам попытается сосать груди, а когда, несмотря на тщетность своих попыток, он не сможет попить молока или хотя бы той красной, кисловатой на вкус жидкости, ему станет страшно!
А когда настанет ночь, такая холодная, он, крепко прижавшись к холодному телу матери, будет замерзать и, выплакав все слезы, попытается заснуть. Истощенный и голодный, ребенок в последний раз с обидой посмотрит на окоченевшее тело своей матери, после чего, тоскливо пискнув, закашлит и заснет. Навсегда! Это страшно! Когда ребенок умирает от голода и холода. Вот, что может произойти с теми, кто живет в степях! – закончив, он закрыл глаза. Было видно, что, он, сильно возбужден и вспотел. Даже горло у него слегка пересохло. Наклонившись вниз, он зачерпнул рукой воду и плеснул себе в лицо.
Ошарашенные таким доходчиво ясным объяснением, отсутствия желания поохотиться в одиночку, жителей степи, Эль Херзук и Махмуджан ибн Халиф, словно загипнотизированные сидели не способные вымолвить и слово. По тому, как они сидели, уставившись на Курчгеза, было видно, какое сильное впечатление произвело на них его рассказ. Первым пришел в себя Эль Херзук.
– Боже упаси, от подобной леденящей душу участи! Ты так говорил что, невольно представив все это, мне стало плохо.
– Пять лет тому назад, все это произошло с моим младшим братом! – с охрипшим голосом сказал Курчгез.
– Постой, если это произошло с твоим братом, то значит твои родители ….– внезапно поняв, что он говорит, Эль Херзук запнулся.
– Они умерли от голода. Так же как и жена, и трехмесячный сын моего брата, – с перекошенным от злости лицом Курчгез, сжал свои кулаки. Было видно, что эти воспоминания причиняют ему страшную боль и душевную муку.
Придя в себя от потрясения, Махмуджан ибн Халиф заговорил:
– А где же ты был, когда все это произошло?
– Я … я в это время….– махнув рукой, он сказал. – А какое это теперь имеет значения. Главное то, что меня не оказалось рядом с ними, в то самое время, – помолчав немного, Курчгез продолжил. – Но, я, за них отомщу!
При этих словах глаза его блеснули странным диким и страшным блеском. С налитыми кровью глазами, он, встал и направился в сторону своей лошади, которая была привязана к небольшому кустарнику.
– Отомстишь?! – с непонимающим взглядом, Махмуджан ибн Халиф уставился на уходящего Курчгеза. – Отомстишь?... Но, кому?! Голоду? Степям? Ветру?!
Не останавливаясь, Курчгез бросил ему через плечо:
– Тем, по чьей вине я не смог оказаться рядом со своими родственниками! Тем, которые не дали мне возможности прийти и спасти своих родственников!
Последние слова Курчгеза, брошенные через плечо, Махмуджан ибн Халифу не удалось расслышать. Но даже, если бы и расслышал, то понять их смысл, вряд ли бы он смог. Однако, в отличие от него, Эль Херзук расслышал все и понял, кого Курчгез имел в виду.
Посмотрев вслед за удаляющимся проводником, Махмуджан ибн Халиф, произнес:
– Да, оказывается, за внешностью тупого провожатого скрывается, нечто более чем пустая душа.
Неизвестно, что имел в виду Махмуджан ибн Халиф, сказав это, но Эль Херзуку показалось, что во взгляде его хозяина появилась некая жалость и сострадание.
На какую-то долю секунд в голове Эль Херзука блеснула мысль «Оказывается, сердце этого торгаша, умеет различать кроме цвета золота и серебра, еще и цвет души!».
Размышления Махмуджана ибн Халифа и Эль Херзука были прерваны появлением Шахрик эд Дина, сообщившего им о приготовленном завтраке.
Эль Херзук и Махмуджан ибн Халиф, встав со своих мест, направились к большому шатру, где для них и был накрыт завтрак.
Завтрак был на удивление вкусным. Куски жареного мяса и горячий суп, пришлось всем по вкусу. Купцы сидели за одним дасторханом. В центре накрытого дасторхана, как глава купечества сидел Махмуджан ибн Халиф, рядом с ним справа его дядя Ибрахим ибн Халиф, советник Фарух ибн Хасан, а слева Сабахаттин Аби и Эль Херзук. Чуть дальше сидели остальные младшие купцы: Шахрик эд Дин, Юсуф, Махрук и Кемран.
Курчгез и Джус сидели чуть поодаль от остальных. По своему статусу они не могли сидеть вместе с купцами. Для этого им нужно было, как минимум, стать такими же купцами как они, либо заслужить себе место рядом с ними. Солдаты и слуги ели, каждые по отдельности. Болтая о разных вещах, все они сидели и кушали, когда неожиданно со стороны скал раздался дикий вопль, не то человека, не то животного. Это было настолько неожиданно, что в первый момент, никто ничего не понял. Только через минуту, сообразительные солдаты, обедавшие снаружи, вскочили со своих мест и, приготовив оружия, замерли. В то время как купцы от страха прижались друг к другу, Эль Херзук, Джус и Курчгез тоже вскочив со своих мест, вышли из шатра.
Эль Херзук оглядел весь лагерь и ничего подозрительного не увидел, кроме стоящих наготове с обнаженными мечами своих людей. Молча, вынув свой меч, он тихими шагами подошел к своим людям и встал рядом с ними.
Джус тоже последовал примеру Эль Херзука и, одной рукой взяв в руки щит, приставленный к дверям шатра, а другой огромную секиру приготовился к нападению.
Курчгез взял в руки свое короткое копье и тоже приготовился.
– Кто-нибудь слышал, откуда именно раздался крик? – властно спросил Эль Херзук.
Ответа не последовало, тогда Эль Херзук еще властнее и громче повторил свой вопрос:
– Я спрашиваю, кто-нибудь из вас слышал, откуда именно раздался этот крик?
Немного оправившись от неожиданности, друг за другом из шатра начали выходить старшие купцы, младшие же до выяснения обстоятельств решили разумным пока не высовываться.
– Вы это называете криком?! – воскликнул Махмуджан ибн Халиф, вскочивший с места, сразу же после Эль Херзука – Да это самый настоящий вопль! Так обычно вопят животные, когда их режут или люди, у которых заживо вырывают сердце!
– Успокойтесь, возможно, это крик или как вы это называете вопль, всего лишь какого-нибудь животного, – возразил Эль Херзук. – В любом случае, попрошу вас сохранять спокойствие, – повернувшись к своим людям, он спросил:
– Так откуда раздался этот вопль?
– С северного склона той горы, – ответил пришедший в себя воин, указав пальцем в сторону мрачных, скалистых гор, – и раскатился эхом по всему ущелью.
– Приблизительно это место находится в часе езды от нашего лагеря. Джус, прикажи людям, пусть поторопятся с завтраком. Мы должны двигаться дальше, – после чего, подойдя к купцам, сказал им то же самое, что и Джусу.
– Направить туда разведчиков, чтобы выяснить причину вопля?! – спросил Джус у Эль Херзука.
– Нет. Закончите с завтраком, мы двинемся дальше. Незачем отвлекаться на всякие крики и вопли, – ответил Эль Херзук.
Купцы обратно вернулись в шатер и сели на свои места. Махмуджан ибн Халиф, попросил всех продолжить трапезу, сам же он, к еде больше не притронулся.
– У меня даже аппетит пропал, – нарушил молчание Кемран.
– Тогда дай мне, вон тот свой кусок мяса! – с этими словами Махрук протянул свою руку, намереваясь взять порцию Кемрана.
– Прочь руки! Если я сказал, что у меня пропал аппетит, это не значит, что ты можешь забрать мое мясо, – улыбнувшись, ответил Кемран. – Я поем этот кусок мясо чуть позже. Да и потом, ты, наверное, скоро лопнешь! Посмотри на свою фигуру.
Махрук улыбнувшись своим круглым лицом, что-то пробормотав, отдернул руку. Всем было ясно, что младшие купцы, просто пытались разрядить обстановку, вызвав своими спорами улыбку на испуганных лицах старейшин.
– Пожалуй, Эль Херзук прав. Нам и впрямь надо двигаться, – заметил Махмуджан ибн Халиф, взглянув на своего дядю.
Приказав всем собрать свои вещи, купцы сели на своих верблюдов и начали поднимать весь караван. Эль Херзук предупредив своих людей о том, чтобы они были начеку, сел на своего коня и вместе с Джусом обошел весь караван. Убедившись, что все верблюды подняты, Эль Херзук поскакал вперед.
Караван двинулся в путь. Идущая сзади пехота, на ходу тушила все костры. К счастью, дно реки преграждавшей их путь оказалось не слишком глубокой, поэтому людям без труда удалось переправить на другой берег лошадей и верблюдов. Переправа через брод, отняло не так уж много времени. Чтобы переправить караван через реку, ушло всего лишь два часа. Уже к полудню, место, где раньше стоял караван, был пустынным. Только тлеющиеся костры и исходящий от них слабый дым, говорил о том, что здесь были люди.
Между тем, караван двигался по зеленой лужайке, по направлению к городу Ак-Буркут, во главе проводника по имени Курчгез, который хорошо знал дорогу. Чтобы не скучать люди запели свою любимую песню. Сначала пели те, которые шли впереди. Затем песню поддержали и все остальные. Можно было различить мелодию и слова песни, которая поднимала настроение и боевой дух солдат и купцов.
Мы вышли в дальний путь,
пусть ветер перестанет дуть!
Наш караван не засыпет песком,
и каждый из нас вернется в свой дом!
Где будут ждать нас жены и дети,
о где же радостные дни эти?!
Грабители и разбойники на нас не нападут,
ведь с нами Всевышний! Он везде!
И горе разбойникам, ибо в ад они попадут!
Мы вышли в дальний путь,
пусть ветер перестанет дуть!
Наши сундуки до отказа наполнены,
а обозы тяжелыми мешками переполнены.
Там есть все: персидские ковры, китайский фарфор,
индийские изумруды, рубины и алмазы,
глиняные горшки и греческие вазы!!
Мы везде проложим путь,
и ветер будет в спину дуть!
Наш караван двигается в разных направлениях:
из Египта в Ассирию,
после чего в Грецию,
затем из Македонии в Месопотамию.
Так, мы обошли часть Африки, и всю Азию!
Мы отправимся в дальний путь,
ветер будет нам в спину дуть!
Мы надолго не останавливаемся нигде,
ибо должны побывать везде!
Мы занимаемся торговлей уже много лет,
поэтому в наших сундуках много монет!
Мы вышли в дальний путь,
пусть ветер перестанет дуть!
Песня настолько подняло настроение людей, что они, забыв, тяготы всех проведенных дней в пути, шли бодрыми шагами. Казалось, что даже животные подпевали их песню. Поскольку, лошади гордо подняв свои головы, шли галопом, издавая при этом радостные ржания. А верблюды горланили им в такт, своими басистыми голосами. Со стороны могло показаться, что это не караван, а какие то циркачи, нагруженные тяжелым грузом. Одно только могло озадачить стороннего наблюдателя: - их огромное количество и отличное вооружение.
Итак, караван двигался, больше без остановок. Ближе к вечеру, караван без каких-либо приключений вышел из зеленой лесистой долины. Дорогу преградила еще одна цепь гор. Курчгез, поскакав вперед смог отыскать дорогу, которую неопытным людям вряд ли удалось бы найти.
Подождав пока, оставшиеся верблюды и люди догонят авангард, караван вышел на дорогу. И направился по нему к городу Ак-Буркут. До которого, по словам проводника Курчгеза, оставалось всего лишь два дня пути.
Глава 8.
Среди горных массивов, с величайшей осторожностью продвигалась многочисленная конница. Поскольку день близился к вечеру, трудно было определить, чья эта конница. Одежда у всех была однообразной: из овечьих и верблюжьих шкур. Так могли одеваться только жители дальних степей. Впереди огромной конницы, на черном низкорослом скакуне сидел высокий худощавый человек. Одежда у него была, точно такая же, как и у всех, за исключением того, что на голове его была шапочка с болтающимся лисьим хвостом. По его властному лицу было видно, что он здесь главный. Рядом с ним на рыжем жеребце скакал такой же худощавый человек, ростом чуть ниже, чем первый. Остальные же всадники скакали за ними, отставая или специально сохраняя дистанцию. Между тем двое скакавшие впереди поравнялись. Воспользовавшись этим, второй всадник обратился к первому.
– Скажи мне Мосулюк, долго мы еще будем так скакать? За последние шесть часов мы ни разу не останавливались. Так мы можем загнать всех своих лошадей.
– Успокойся Хурсакай, мы еще успеем отдохнуть, – ответил Мосулюк.
Это действительно был тысячник Мосулюк, выступивший в поход по приказу генерала Мунджехбия. Два дня назад его тысячная незамеченной прошла по всей земле кыргызов и встретилась с сотней Хурсакая, которая ожидала их прибытия. Объединившись с сотней Хурсакая, тысячная армия, не останавливаясь, двинулась дальше. По дороге Мосулюк все время расспрашивал Хурсакая. Уточнив точное время, когда и в каком месте лазутчики видели караван, Мосулюк решил догнать его, и идти рядом с ними. Ему не хотелось терять караван из виду. К тому же, следовало так же уточнить точное количество наемников, охраняющих караван и их боеспособность. И вот свыше тысяч всадников, с осторожностью, стараясь не шуметь, продвигались вперед к цели. По их расчетам с караваном их разделяло не такое уж огромное расстояние.
– Но наши лошади…они не смогут так долго держаться на ногах, – не унимался Хурсакай.
– Хорошо, пусть будет по-твоему, – немного подумав, согласился Мосулюк. – Видишь, вон те холмы. Доскачем туда и сделаем привал. Дадим лошадям отдохнуть немного, после чего продолжим путь.
Однако вопреки желаниям Мосулюка, сразу же после того как они сделали остановку, началась портиться погода. Поднялся сильный ветер и привел собой тучи. Не успели люди и лошади укрыться, как начал лить дождь. Всюду были слышны раскаты молнии. Посланные вперед люди нашли расщелину между скалами, где можно было укрыться. Мосулюк направил всех своих людей туда. Еле как, поместившись, между скал люди тесно прижались друг к другу и к своим лошадям. Это успокоило их лошадей, так как молния их сильно напугала. Дождь лил как из бочки, не прекращаясь всю ночь и следующий день. Данное обстоятельство сильно задерживало их дальнейшее передвижение. Поэтому Мосулюк был очень зол на погоду и на самого себя. Посланные разведчики возвращались ни с чем. Караван как сквозь землю провалился. Лазутчики не смогли разузнать их точное месторасположение. Одно успокаивало Мосулюка, что караван тоже задержится на такое же время, что и они. Выходить на дорогу в такую погоду было бы безумием. А купцы, как он полагал, относились к тому разряду людей, которые не считались глупцами и безумцами. Для них был важен целость и сохранность каравана. Поэтому они вряд ли стали бы рисковать в такую погоду. Единственное, что оставалось, так это ждать, когда судьба преподнесет им подарок. Так поступил и Мосулюк. Еще два дня подряд дождь и ветер свирепствовали вместе. Словно сговорившись, ветер и дождь, совместными усилиями превращали эту местность в некое тесто из смешанной глины и песка.
Мосулюк никак не мог заснуть, от холода ему не спалось, к тому же у всех заканчивались запасы пищи. Как назло у него появилась лихорадка, да и не зажившаяся старая рана в спине давало о себе знать.
В один из дождливых дней Мосулюку, неожиданно стало плохо, его начало лихорадить. Хурсакай и находящиеся рядом с ними его люди попытались его уложить. Напоив Мосулюка кумысом, они постелили ему ложе из шкур и, закутав, легли рядом с ним, пытаясь защитить от дождя и хоть немного согреть.
Наконец лихорадка спала, и Мосулюку удалось заснуть. Во сне ему приснились верблюды, нагруженные сундуками, набитыми до отказа золотом. Мосулюк увидев этих верблюдов, пытался поймать их за уздечки, но верблюды оказались проворными и не давали поймать себя. Сделав еще один рывок, он поймал одного из верблюдов за хвост. Обрадовавшись, Мосулюк потянул его к себе за пойманный хвост. Но вдруг хвост оторвался, и он упал на землю, обеими руками держась за хвост. Наклонив голову, он внимательно посмотрел на то, что держал в руках, и выругался. Оказалось, что вместо верблюжьего хвоста он держит в руках лисий хвост.
– Это же с моей шапки, – мелькнуло у него в голове.
– Да, это с твоей шапки, – подтвердил его опасения, вдруг заговоривший хвост.
Мосулюк удивленно взглянул на лисий хвост. Ему хотелось что-то ей сказать, но тут, он сзади услышал смех. Обернувшись, он увидел тех самых верблюдов, которых он пытался поймать. Верблюды смотрели на него своими круглыми глазами, не забывая при этом весело помахивать хвостами.
Не на шутку разозлившийся Мосулюк, прикрепив лисий хвост обратно к своей шапочке, грозно помахав им кулаком, крикнул:
– Никуда вы от меня не уйдете! Вы будете принадлежать мне и те сундуки, которые на вас висят, тоже будут моими.
Неожиданно один из верблюдов, обернувшись, отвечает ему:
– Нет. Мы никому не принадлежим, и сундуков набитых золотом тебе не видать, – и с этими словами верблюд круто повернувшись, убежал в сторону скалистых гор и увел собой остальных верблюдов.
Мосулюк погнался за ними, следуя за оставленными следами от копыт, но тут, вдруг тучи сгустились над ним, и сверкнула молния. После чего начал идти дождь. Несмотря на сильный дождь и ветер Мосулюк бежал по следам оставленным верблюдами. Но дождь, который усиливался с каждым мгновением начал постепенно смывать все следы оставленные верблюдами. Мосулюк испугавшийся, что вдруг все потерял, с грозными криками и проклятиями вытащив свой меч, начал им размахиваться. В тот же миг дождь прекратился и, разогнав все мрачные тучи, весело засияло солнце.
Мосулюк поблагодарив судьбу, вложил свой меч обратно в ножны и быстро побежал. Сделав несколько шагов, он увидел верблюдов, которые мирно, как ни в чем не бывало, паслись на зеленой лужайке. Приблизившись к ним, он схватил за ноги первого попавшегося верблюда и повалил его на землю. От сильного толчка один из висевших на спине верблюда сундуков раскрылся, и из него посыпались золотые монеты.
Радостно крикнув, Мосулюк отпустил ноги верблюда. После чего сел на колени и обеими руками потянулся к золоту. Но, когда он взял в обе ладони пригоршню золотых монет, кто-то резко дернул его за плечи, отчего все монеты со звоном посыпались на землю.
Не обращая внимания на то, что его кто-то дернул за плечи, Мосулюк попытался снова потянуться за монетами, и когда он взял их в руки, кто-то снова дернул его за плечи, причем так сильно, что он испугался и проснулся.
Открыв глаза, он увидел перед собой лицо сотника Хурсакая, который тряс его за плечи, пытаясь разбудить. Посмотрев на Хурсакая с налитыми кровью глазами, Мосулюк, рявкнул:
– Не смей трогать! Мои верблюды, мое золото, я их поймал!
Удивленный и немного напуганный сотник Хурсакай отскочил назад и тихо проговорил:
– Все в порядке Мосулюк, это я – Хурсакай! У вас был жар, и вас всю ночь лихорадило. Возможно, вам приснился кошмар.
Немного придя в себя и окончательно проснувшись, Мосулюк привстал и осмотрелся. Дождь все еще шел, но не так сильно, рядом с ним в укрытии стояли Хурсакай и несколько солдат. Взглянув на Мосулюка, Хурсакай подал ему бурдюк с кумысом. Сделав несколько глотков, Мосулюк почувствовал себя лучше.
Неизвестно, что бы с ними произошло, если бы дождь не прекратился на четвертый день. Люди и кони стали выбираться из своих укрытий. Еле волоча свои ноги, монголы начали делать перекличку. Удостоверившись, что все люди и лошади на месте, они построились и стали приводить себя в порядок. Вся их одежда превратилась в грязное оборванное тряпье. Неожиданно из туч появились солнечные лучи. Мосулюк приказал всем зажечь костры и приступит к сушке одежд. Тем временем Хурсакай взяв собой своих людей, отправился на охоту. Им нужно было раздобыть свежее мясо. Чтобы быстрее найти мясо животных, Хурсакай разделив своих людей на две части, отправился на охоту. Другая часть отправилась в противоположную сторону.
Приблизительно через два часа, дозорные сообщили Мосулюку о возвращении половины людей Хурсакая, вместе с большой добычей. Их появление было встречено с бурными криками и улюлюканьем. Быстро разделав туши, монголы приступили к приготовлению пищи. Через полчаса вернулась и другая половина. И как оказалось с не пустыми руками, помимо убитых архаров они пригнали трех лошадей, нагруженных тяжелым грузом. Мосулюк и Хурсакай узнав об этом, стали расспрашивать своих людей:
– Где вы раздобыли этих лошадей? – спросил Мосулюк у одного из воинов державших лошадей за уздечку.
– Когда мы охотились на северном склоне вон тех гор, Эдигей подстрелил одного крупного архара, – начал отвечать, тот, кому был задан вопрос. – Когда он спустился за добычей, его внимание привлекли странные звуки, похожие на ржание лошадей, он, разумеется, тут же поднялся вверх и предупредил нас об опасности.
– Вы кого-нибудь увидели, там внизу? – перебил его Хурсакай.
– Нет. Мы просто начали спускаться, стараясь не шуметь. Затем, окружив то место, откуда доносились звуки, мы подкрались туда и увидели этих лошадей.
– Постой, ты хочешь сказать, что кроме лошадей там никого не было? – на этот раз, его перебил Мосулюк.
– Ни одной живой души! Мы подозвали всех остальных и прочесали все скалы вдоль и поперек. Там никого не было.
– А сколько вас было, до того как вы подозвали остальных? – продолжал расспрашивать Мосулюк.
– Пятеро: я, Манчук, Харсым, Дуденбей и его сын Башрик. Остальные охотились невдалеке от нас. Мы просто слегка отбились от основной группы. Так, как Башрик как я уже говорил, подстрелил крупного архара. Похоже, стрела сильно ранило его в ногу. Поэтому, мы преследовали его по тропинке ведущего к небольшой речке.
– Значит, первым увидел животных…
– Башрик! Он то и спустился первым и подозвал остальных, – продолжал отвечать монгол. Похоже, было на то, что подобный допрос его слегка начал нервировать.
– И когда вы спустились вниз, там никого не было?
– Да. Но, как я уже сказал…– вспотевший монгол, начал чувствовать себя в не своем блюдце.
– Ладно, можете не продолжать! Приведите ко мне лошадей, я хочу на них взглянуть, – Мосулюк, явно был сильно озабочен свалившимися на их голову лошадьми. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить происхождение лошадей. Рослые и сильные черные лошади, не могли принадлежать степным жителям. Такие лошади могли быть, только завезенными, откуда-то извне. Из этого следовало, что лошади принадлежат тому самому каравану, за которым они гнались все это время.
– Скажи мне Хурсакай, ты раньше где-нибудь видел таких лошадей?
– повернувшись, Мосулюк обратился к Хурсакаю.
– Да. Я узнаю этих рослых и черных как уголь лошадей. Точно таких же лошадей я видел, когда мы наблюдали за караваном.
– Итак, сомнений быть не может! Эти лошади принадлежат каравану, – подытожил Мосулюк.
– Выходит, так оно и есть, – согласился Хурсакай.
– Так то оно так, только вот, что они здесь делают? Что делают эти лошади у нас, у монголов, вместо того, чтобы быть у купцов?!
– Может они их нам специально подсунули? – в сомнении спросил Хурсакай.
– Вполне возможно. Может быть, что это даже какая то хитрая ловушка, подстроенная купцами, – высказал свои опасения Мосулюк.
– Но как они, тогда узнали о нас?
– Может быть, мы чем-то выдали свое присутствие? – задумчиво начал размышлять Мосулюк. – Вы осмотрели груз? Что в этих чертовых мешках? – с этими вопросами он обратился к своим людям.
– Да. Вон к тем двум лошадям привязаны четыре мешка зерна. А к тому, третьему лошадью привязаны ковры.
– Я понял, они подкинули нам отравленное зерно! Эти олухи, видно нас за дураков держат. Небось, подумали, что мы тут же кинемся кормить ими наших лошадей. Как бы не так! – воскликнул Мосулюк.
– Да, но тогда зачем им надо было присылать нам еще и ковры? Чтобы укутать ими наших умерщвленных лошадей, и похоронить их с почестями?! – не согласился с ним Хурсакай. – Нет. Тут, что-то не сходится. Они не такие уж дураки, чтобы дарить такие дорогие ковры. Купцы скорее глотку дадут перегрызть, чем подарят врагам хорошие, дорогие ковры.
– Возможно, ты в чем-то прав, – слегка прикусив губы, ответил Мосулюк.
– Простите, что вмешиваюсь …но…– неожиданно, вмешавшийся в их дискуссию солдат запнулся, увидев недовольный взгляд тысячника.
– Говори!
– Видите ли, когда мы обнаружили их, была еще одна деталь, о которой думаю, следует заметить, – начал говорить монгол. – Лошади лежали в небольшой яме, сбившись в одну кучу. Они были слегка напуганными. Однако, увидев нас, они радостно заржали. К тому же, как я уже заметил ранее, мы осмотрели все расщелины и не обнаружили каких-либо следов или отпечатков человеческой ноги. Там были следы одних копыт. Очевидно, что эти лошади сами сбежали и заблудились.
– О боже, так почему ты об этом умолчал? – удивленно спросил Мосулюк.
– Так ведь, вы сами меня тогда перебили.
– Неважно, ты все равно должен был об этом сказать, – громко ответил Мосулюк.
– Простите, виноват!
– Ладно, можешь идти, – повернувшись к Хурсакаю, Мосулюк сказал следующее:
– Похоже, он прав. Лошади видимо, испугались грозы и сбежали.
– Да. Получается, караван находится где-то здесь, недалеко от нас, – согласился Хурсакай.
– Хм…странно, что они не пустились на поиски животных, – задумчиво сказал Мосулюк.
– Ничего в этом странного нет. Они, видимо побоялись отправить людей на поиски. Или же, они так торопятся, что не сочли нужным тратить время на поиски трех лошадей. В конце концов, у них есть товары и поценнее каких-то трех лошадей с какими-то коврами.
– Правильно говоришь Хурсакай. И все же забавно, что их лошади удрали от них с грузом. И куда? Прямо к нам в руки! Ха! Хотел бы я взглянуть на лицо главы каравана, после того как, он обнаружил их исчезновение, – злорадно ухмыльнулся Мосулюк. Ему неожиданно вспомнился сон, виденный им недавно.
– Это очень хорошо! Сначала лошади с коврами, а потом, того и глядишь, и верблюды с мешками золота к нам прибегут, – радостно воскликнул Мосулюк. – Ба, бывают же вещие сны, аа?!
– Что вы сказали? – непонимающе спросил Хурсакай.
– Ничего. Я просто вспомнил свой сон, – покачав головой, ответил Мосулюк.
– Мы приготовили еду, где желаете кушать? – спросил один из воинов, незаметно приблизившись, пока они горячо обсуждали происшедшее и свои дальнейшие действия.
– Принесите сюда. Мы покушаем здесь, – ответил Мосулюк.
После того как один из воинов принес на небольшом, грязном блюдце куски прожаренного мяса, Мосулюк вместе с Хурсакаем с большой охотой приступили к пожиранию мяса.
Плотно покушав, все принялись приводить свое оружие в порядок, а те, у кого оружие было заляпано грязью, занялись их чисткой. Мосулюк, лично приказал привести свою тысячную в боевую готовность. Хурсакаю же он приказал, взять свою сотню и отправиться на поиски каравана. Он решил, что так будет разумнее. Зачем рисковать всей тысячной. Пусть лучше Хурсакай отправится вместе с сотней своих головорезов, на поиски каравана. Как только они обнаружат его, сотник пришлет к нему человека, и только тогда он двинется в путь. К тому же раз караван где-то недалеко, то они наверняка следят в оба. Поэтому сотня Хурсакая, незаметно прочешет всю долину. Тогда как с тысячной, они бы наверняка обнаружили свое присутствие.
Тем временем, пока тысячник Мосулюк готовил своих солдат к бою, сотник Хурсакай, прочесывал всю долину. Получив приказ от тысячника, Хурсакай, прежде всего, решил послать вперед своих лучших лазутчиков.
Когда тысячнику доложили об обнаружении множества верблюжьих и лошадиных следов, он решил, что судьба, похоже, благоволит ему. Чтобы не вернуться к тысячнику с пустыми руками Хурсакай решил выследить их до конца и самому воочию увидеть этот злосчастный караван. Поэтому, он приказал своим людям немедленно скакать за ними, и как можно быстрее догнать их. А чтобы тысячник не был в неведении, Хурсакай послал одного гонца с сообщением, где говорилось о том, что следы каравана обнаружены, но для пущей уверенности, он сам лично догонит их и убедится в этом сам. Затем, он пришлет еще одного гонца с сообщением о точном месторасположении каравана.
Проскакав около двух часов, лазутчики сообщили Хурсакаю, о том, что следы становятся все свежее и свежее. Это обстоятельство еще раз доказывало то, что караван находится почти перед их носом. Узнав об этом, Хурсакай в хорошем расположении духа, обогнул небольшую горную глыбу с левой стороны. Только тогда, они услышали шум и гам. Было очевидно, что караван находится за скалой.
Быстро приказав своим людям спешиться, Хурсакай взяв собой три десятка опытных воинов, прополз вверх, именно в ту сторону, откуда были отчетливо слышен шум. Как только они взобрались на верхушку невысокой скалы, их взору открылся отличный вид.
На огромной зеленой лужайке, всюду усыпанной цветами и благоухающей ароматом весны, удобно расположился красивый караван. А красивым он был потому, что, по мнению Хурсакая, он был самым большим из всех им виданных. Сотни верблюдов, и лошадей нагруженные дорогими вещами, и наверняка с сундуками набитыми до отказа золотом. Это было приятное зрелище. Он даже услышал, как позади него ахнули его воины, видимо обрадованные, тем же, что и он. Внимательно осмотрев караван, Хурсакай решил, что ему не удастся сосчитать точное количество людей и животных. Поэтому, он приказал остаться рядом, только троим, а остальных отослал назад к лошадям.
Оставшись с тремя своими людьми, Хурсакай велел одному считать верблюдов, другому лошадей, а третьему людей и их вооружение. Таким образом, он разрешил возникшую проблему. Сам же он, с удовольствием разглядывал купцов.
С небольшой скалы было видно, все, что находилось на долине. Хурсакай со своими людьми заметил то, как организованно охраняется караван. Наемники, охраняли караван, настолько добросовестно, что надо было отдать им должное. Часовые обходили всех верблюдов, проверяя сохранность груза. Дозорные, расставленные по всему периметру, вовремя делали перекличку. Хурсакаю даже удалось рассмотреть цвета их одежд. Почти все воины, охранявшие караван носили длинные темно синие плащи, надетые поверх отлитых бронзой доспехов. Блеск мечей и наконечников длинных копий, внушали страх. Похоже, вооружением, купцы их не обидели. Даже купцы были одеты в длинные халаты, сшитые золотыми нитями. У слуг и рабов были яркие и разноцветные шаровары и короткие рубашки. Караван действительно был большим и судья по всему с не одним сундуком золота. Через некоторое время, Хурсакай уже точно знал, о том, сколько верблюдов и лошадей в караване, и сколько человек их охраняют. Узнав все, что им следовало знать, Хурсакай и его люди спустились обратно вниз. Затем, собрав своих людей, Хурсакай отправил трех гонцов с сообщением к тысячнику Мосулюку. А остальных, разделив на группы, отправил во все стороны, чтобы контролировать ситуацию.
Глава 9.
День близился к полудню, когда Хурсакаю начало надоедать их бездействие. Тот факт, что караван как на ладони находится у него под боком, сильно возбуждало его алчность и воинский пыл. Так и хотелось дать команду своим людям начать атаку на караван. Однако он помнил, какой приказ ему отдал тысячник Мосулюк. Ослушаться приказа он не мог, так же как и захватить этот караван, без помощи Мосулюка. Но соблазн был велик. Оглянувшись вокруг, Хурсакай увидел вопросительные взгляды своих воинов. Видно было, что и они, еле держатся от того, чтобы громкими улюлюканьями не напасть на караван. Однако он строгим взглядом дал им понять, что нападать на караван еще рано.
Хурсакай заметил, что караван охраняется по всем правилам, соблюдаемым в общепринятых армейских условиях. Искусно расставленные часовые, и само расположение лагеря, говорило о том, что командует наемниками опытный воин и хороший стратег.
От его взгляда также не ускользнуло и то, что центр каравана охраняется усиленными патрулями наемников. Пристально вглядевшись туда, Хурсакай понял почему. Около трехсот верблюдов были нагружены тяжелыми дубовыми сундуками и огромными мешками. Не трудно было догадаться, что в сундуках и мешках находятся наиболее ценные сокровища каравана. Его подозрения оправдывались, также и тем, что возле верблюдов стоял шатер главных купцов. То, что в том шатре находились главные купцы, было очевидно, по их богатым одеяниям. И, наконец, командиром наемников, как уже догадался Хурсакай, был высокий и статный воин в темно синем плаще. Он все время находился рядом с купцом, который по одеянию, сшитому из золотых нитей, отличался от других, своим властным видом. Очевидно, он и был главой этого купеческого каравана.
Все эти результаты наблюдения, сделанные сотником Хурсакаем, говорили об его способностях лучшего лазутчика. Долгие разведывательные вылазки на вражеских территориях, сделали его лучшим монгольским лазутчиком. Среди монгольских воинов, он прославился именно благодаря своему чутью и зоркости глаз. Всем было известно, что при наблюдении за врагами, от Хурсакая не одна деталь никогда не ускользало. Все его разведывательные донесения всегда были ценными и важными для монгольской империи. Поэтому, его старались держать на приграничных землях. Имея в своем наличии сотню опытных следопытов и воинов, отличающихся от остальных дерзостью и храбростью, Хурсакай мог вести постоянные наблюдения за любыми передвижениями вражеских сил.
Между тем отправленные сотником Хурсакаем гонцы, прискакав к тому месту, где их должны были ждать тысячная Мосулюка, спешились и направились к тысячнику. Ждавший их с нетерпением Мосулюк сам вышел им навстречу. Сообщение было коротким, один из гонцов, подойдя к Мосулюку, просто сказал ему следующее:
– Уважаемый Мосулюк, наш сотник Хурсакай, велел сообщить вам, что караван обнаружен.
– Отлично! – повернувшись к своим воинам, Мосулюк отдал приказ о том, чтобы все немедля седлали лошадей.
Быстро собрав свои вещи, и поспешно потушив костры, воины вскочили на своих коней. За какие-то мгновения, все были готовы отправиться в путь.
Обрадованный хорошей вестью тысячник Мосулюк, повернувшись к присланному гонцу, сказал:
– Скачите вперед, будете показывать нам дорогу! – после чего, взглянув на своих воинов, не удержался от того, чтобы громко крикнуть. – Монголы, за мной! – громко улюлюкая, тысячная поскакала вслед за своим тысячником Мосулюком.
У тысячника Мосулюка было отличное настроение. Еще бы не радоваться тому, что караван уже почти в их руках! Как будто посланным самим небом, этот караван так и затуманивал взор Мосулюка, рисуя в его воображении несметные сокровища, которые они, несомненно, захватят в виде трофеев. Ему так и не терпелось самому взглянуть на этот караван, за которым они столько гнались. Ведь если все что говорят эти разведчики правда, то значит караван и вправду богатый.
Слово «богатство», для него означало не просто какую-то огромную кучу золота и серебра, но и многое другое. Мосулюк, будучи кровожадным монголом, наряду с всякими насилиями, имел слабость к золоту. Именно блеск золота вызывало у него восторг. С самого детства лишенный всякого внимания со стороны своих бедных родителей, еле волочащих свою жизнь, он возненавидел голодную степную жизнь. Еще тогда, он дал себе клятву собрать для себя как можно больше золота. И, он действительно собирал их. Никому не было известно, сколько он уже смог собрать. Но даже того, что он собрал, для него было мало. Все его воины боялись скрыть от него, то, что у них было. В его тысячной с этим было очень строго. Любой, кто пытался скрыть от него хоть часть своих трофеев, немедленно наказывался. Вся тысячная Мосулюка, в обязательном порядке отдавали одну треть своих захваченных трофеев своему тысячнику в качестве дани. За это он их любил, а они его уважали и боялись. По возвращении из похода, все свое богатство Мосулюк прятал в самом надежном месте, известном только ему одному. А до тех пор носил их собой. Точнее носил не он, а его конь. Самый выносливый и быстрый скакун, с черно-белой гривой. Во время похода, жадный и алчный Мосулюк, никогда не расставался со своими трофеями. Он их прятал в черных мешках, сшитых из козьей шкуры, прикрепленных к седлу своего коня.
Тысячная Мосулюка подгоняя своих коней кнутами, скакали, что есть силы. Мосулюку не хотелось терять драгоценного времени. Он никак не мог успокоиться, до того хотелось увидеть, этот чертов караван, что решил загнать лошадей. Однако примерно, через час, разведчик, скакавший впереди начал замедлять бег своего коня. По его примеру остальные тоже поскакали рысцой. Скакавший за разведчиком Мосулюк, даже заметил, как тот поднял правую руку, давая знак замедлить ход лошадей. Догнав его, Мосулюк вопросительно уставился на него, как бы спрашивая, в чем дело?
– Мы приблизились к тому месту, где нас ждет сотник Хурсакай, – поняв его взгляд, ответил разведчик. – Дальше мы должны идти пешком.
– Почему?…Будет лучше, если мы не будем расставаться со своими лошадьми – не согласился с ним Мосулюк.
– Но тогда нам будет трудно, приблизиться к каравану на достаточно близкое расстояние и при этом оставаться незамеченными.
– Пожалуй ты прав. Нам незачем обнаруживать себя сейчас, – согласился Мосюлук.
– Сотник Хурсакай со своими людьми расположился за теми холмами, – говоря это, разведчик показал пальцем в сторону небольшой лощины, за которыми открывался живописный вид на долину.
– Хорошо. Теперь иди к нему и скажи, что мы уже здесь. Пусть придет ко мне лично и доложит обстановку. Мы расположимся за теми скалами на севере долины, и будем ждать его. Да и еще… – собравшийся было уйти разведчик, при последних словах тысячника остановился и круто развернулся, лицом к нему. – Вот что…передай Хурсакаю, пусть без моей команды ничего не предпринимает. Все действия по отношению к каравану, он должен согласовывать со мной. А теперь ступай к нему.
Обернувшись к своим воинам, Мосулюк приказал спешиться и быстрым темпом укрыться в северных скалах. Держа лошадей за узды, воины направились в сторону скалистых гор. Один только вид, которого внушал людям отвращение и страх. Темно-красные, скалистые горы с остроконечными выступами напоминали, какого-то чудища с огромными клыками. Но монголы, прошедшие через многое, не раз смотрящие в лицо смерти, если и ужаснулись от мрачных скал, то только на какую-то долю секунд. Даже сам Мосулюк заметил это. Ему понравилось то, что на этих скалах расположился его тысячная. Поскольку его страшная орда, в полуоборванных лохмотьях, по внешнему виду хорошо сочеталась с этой местностью.
– Если бы горы могли двигаться, клянусь богом войны, из нас получилась бы хорошая команда! Под прикрытием таких страшных остроконечных скал, мы запросто могли бы покорить всех врагов. Жаль, что вы не можете двинуться с мест…– Мосулюк сам не знал, с кем разговаривает. Он просто обращался в пустоту. Или может быть, говорил мысли вслух. И, разумеется, никак не ожидал ответа. Однако ответ последовал:
– Полностью согласен с вами! Горы не могут двинуться с места, зато двигаться можем мы! А горы нам помогут уничтожить врагов…
– Что?! – от удивления Мосулюк даже приоткрыл свой рот. Но, чья-то рука, мягко опущенная на его плечо, заставила его обернуться. На него смотрели узкие глаза, высокого и чуточку худощавого человека.
– Вы присылали за мной?
– А, это ты Хурсакай. Я уже начал было думать, что обладаю способностью общаться со скалами, – быстро придя в себя, Мосулюк начал расспрашивать незаметно подошедшего сотника:
– Где караван?
– Он в наших руках!
– Отлично! Ты узнал точное количество наемников, охраняющих караван?
– Да, – и Хурсакай коротко начал докладывать все, что им удалось узнать, за весь период наблюдения за караваном. Мосулюк слушал его молча, лишь изредка перебивая, когда дело доходило до груза.
Переспрашивая у сотника, точное количество верблюдов, Мосулюк начал потирать руки. Ему очень понравились данные, собранные сотником. Особенно та часть, где говорилось о количестве нагруженных верблюдов. Девятьсот сорок два верблюда! Почти тысячи! Охрана каравана составляла не более восьмисот пятидесяти человек. По тому, как загорелись глаза у Мосулюка, было очевидно, что и он мечтает, урвать свой солидный куш.
– Будет лучше, если вы сами взглянете на караван. Я отведу вас туда,
– в конце доклада заметил сотник Хурсакай.
– Постой, а почему ты остановил всех, так далеко от каравана? – спросил Мосулюк.
– Это необходимая предосторожность! Наемники, охраняющие караван все время патрулируют местность. Они могут запросто нас заметить. И тогда нам придется либо вступить с ними в схватку, либо отступить. Но, и в том и в другом случае, мы останемся в проигрыше. Поскольку не будет эффекта неожиданности, – ответил Хурсакай.
– Хорошо, мне нравится ход твоих рассуждений. Сразу видно, что лазутчик ты хороший, – похвалил Мосулюк.
– Спасибо! А теперь пойдемте, я покажу вам караван.
– Да, лучше самому увидеть, а то столько всего мне известно о караване, что грех на него не взглянуть после стольких мытарств. Ну, веди меня, мне не терпится посмотреть на гору золота!
Прежде чем идти дальше Хурсакай попросил тысячника Мосулюка, о том, чтобы тот велел своим людям сидеть тихо и дожидаться его здесь.
Отдав короткий приказ своим сотникам, чтобы те довели до сведения каждого из тысячи солдат о строжайшем соблюдении тишины. Мосулюк последовал за Хурсакаем.
Проскакав несколько сот метров, Хурсакай и Мосулюк спешились. Тут же появившись, один из воинов Хурсакая увел их коней куда-то в сторону. Опустив голову низко и стараясь не шуметь, Хурсакай пошел вперед. Мосулюк повторив его движения, сразу же последовал за ним. Быстро обогнув небольшой холмик, Мосулюк и сотник наткнулись на монгольских солдат, лежащих на густой траве. Распластавшись на земле, Хурсакай и Мосулюк проползли вперед. Лазутчики, заметившие их появление, расступились, давая им проползти мимо них. Хурсакай повернув голову налево, начал шептаться с одним из своих воинов. Затем, повернувшись к Мосулюку, сказал:
– Похоже, наше появление еще не замечено. Судя по тому, как себя ведут караванщики, они еще не скоро двинутся в путь.
Мосулюк вытянув голову вперед, посмотрел в ту сторону, куда ткнув пальцем, указал Хурсакай. Тут же взору Мосулюка открылось приятное зрелище: на зеленой лужайке, мимо небольшой речки, вписываясь с местной панорамой, расположился огромный караван. Множество разноцветных шатров раскинутых вдоль речки, поражали воображение богатством и убранством. Люди в дорогих одеждах, сновали возле тяжело нагруженных верблюдов. Рядом с ними в темно-синих плащах, накинутых поверх отлитых бронзой доспехов, ходили воины. Очевидно, это и были те самые наемники, охраняющие караван. Хорошее снаряжение и отличное вооружение, говорило об их постоянной готовности защищать караван. Некоторые из этих воинов, сидели возле речки и точили свои мечи. Возле больших котлов тоже суетились люди. Видимо готовили еду. Мосулюк не переставал удивляться красивому каравану. Огромное количество верблюдов и лошадей, живо затуманили его мечтательное воображение. С большим трудом, оторвав свой взгляд от каравана, Мосулюк обратился к Хурсакаю.
– Просто замечательно!
– Что?! О чем это вы?
– Я об этом караване. Просто отлично, что мы сумели так быстро нагнать и обнаружить их! Теперь нам надо вести себя как змеи. Неотступно следить и ползти за ними. А когда они приведут нас в город Ак-Буркут, мы щипа нанесем им смертельный укус.
– Да. Мне будет приятно сразиться с этими навороченными воинами. Интересно, как они дерутся?
– Уверен, что при виде наших монгольских сил, эти железяки разбегутся как трусы! – ухмыльнувшись Мосулюк, не смог скрыть своей зловещей улыбки. – А теперь слушайте мой приказ! Если хоть кто-нибудь своим громким кашлем или писком, вспугнет этот караван, будет наказан мною! Я выпотрошу кишки любому, кому взбредет в голову случайно обнаружить нас! Передай это своим людям Хурсакай.
– О моих людях можно не беспокоиться. Это их не первая работа. Как видите, мои воины опытные лазутчики. Они могут, несколько дней подряд вести слежку за противником, обходясь без еды и питья и не издавая ни малейшего шума, – гордо заметил Хурсакай. – Вам следует, беспокоиться о своих воинах. Я специально расположил их чуть дальше от нас. Но, несмотря на это все же беспокоюсь….– последние слова Хурсакай специально не договорил.
– Беспокоишься, что они могут выдать нас?! – продолжил его мысль Мосулюк. – Ты, верно, плохо знаешь мою тысячную! Они и чихнуть не посмеют без моего разрешения! Такие уж, они у меня….
Но договорить, он, не успел, поскольку тут же, со стороны скал, где расположилась тысячная Мосулюка, раздался дикий вопль. От неожиданности, Мосулюк чуть не вскочил со своего места. Однако Хурсакай вовремя успел его схватить и удержать. Быстрый взгляд, брошенный ими в сторону каравана, подтвердил их самые страшные опасения. Несомненно, все люди, охранявшие и сопровождавшие караван, тоже услышали этот странный, не-то крик, не-то вопль. Быстро вскочив со своих мест, воины в темно-синих плащах построились и, обнажив мечи, замерли в ожидании. Хурсакай и Мосулюк, тихо ругаясь, тоже замерли, уставившись на караван.
С того самого холма, откуда монголы вели скрытое наблюдение, были отчетливо видны все дальнейшие действия купцов. Собравшись в середине лагеря, купцы и несколько воинов о чем-то долго спорили. Затем видимо, придя к какому-то мнению, купцы почему-то решили не посылать своих людей на разведку. Наоборот, вместо того, чтобы отправиться туда и выяснить в чем дело, они начали собираться. Быстро разобрав и сложив шатры, купцы расселись по своим коням. Погонщики и воины, потушив костры и подняв всех верблюдов, построили их. Конные отряды наемников поскакали вперед, следом за ними двинулись и остальные. Охраняя караван с двух сторон и при этом, прикрывая свой тыл, наемные силы показали монголам свою готовность к любому отражению. Всего за какие-то полчаса, караван, быстро собравшись, двинулся дальше. А еще через двадцать минут то самое место где, меньше часа тому назад стоял лагерь купцов, был абсолютно пуст.
Не скрывая свою злобу, Мосулюк встал и в сопровождении Хурсакая направился к своему коню. Один из воинов Хурсакая заметив приближение Мосулюка и Хурсакая, поднес им их лошадей. Вырвав узды с рук державшего его коня воина, Мосулюк сел на нее и поскакал по направлению к скалам. Хурсакай решив не отставать от него, вскочив на своего коня, поскакал за ним.
Прискакав на место дислокации войск Мосулюка, оба спешились и, оставив своих коней, дальше пошли пешком. Мосулюк шел, громко ругаясь и проклиная того осла, кто своим криком вспугнул караван. Потирая руки от злости, он, то и дело хватался за рукоятку своего меча. Шедший за ним Хурсакай, счел разумным, не делать никаких замечаний, по поводу происшедшего. Ему и так было ясно, что Мосулюк в гневе, и что тот, кто посмел поднять такой шум, будет казнен им.
Когда они приблизились на достаточно близкое расстояние к тому месту, где расположилась тысячная, навстречу к ним вышли несколько воинов. Увидев своего тысячника, идущего к ним с обнаженным мечом и с горящими глазами, воины от страха все попадали на колени. Размахивая своим мечом, Мосулюк приблизился к ним.
– Какому ослу взбрело в голову так громко кричать?! – брызгаясь слюнями и задыхаясь от злобы, Мосулюк начал пинать всех сидящих на колени. – Я спрашиваю вас, шакалы, кто орал?!
– Простите нас, мы не виноваты! Это…это… – заплетаясь от страха начал объяснять один из воинов. Но, Мосулюк своим громким голосом резко перебил его.
– Не виноваты?! Да знаете ли вы, что натворили своими криками, шакалы? Вы…вы спугнули караван! Понимаете, шакалы?! – плюнув в лицо одному из воинов, Мосулюк, взял его за волосы и притянул к себе. Затем, приставив свой меч к его горлу, процедил сквозь зубы. – Ты кричал, шакал?!
– Н-нетт! Пощадите меня! – бедный воин с выпученными глазами, дрожа от страха, начал все объяснять. – Это был несчастный случай. Башрик, сидя на краю одного утеса, случайно наступил на огромную змею. И, и…он…
– Кто такой Башрик? Отвечай шакал!
– Это сын воина Дудинбая. Он самый молодой. Ему только недавно исполнилось пятнадцать лет.
– Я не спрашиваю у тебя, сколько ему лет, шакал, ты понимаешь меня, аа?! Где этот Башрик? – затем, пнув его ногой, он крикнул ему. – Найди мне его, быстро!
Вскочив со своего места, испуганный воин помчался в сторону уже собравшейся толпы воинов. Взяв за руки молодого юнца, он, и еще несколько воинов приволокли его к ногам Мосулюка.
Перепуганный до смерти парень действительно был юнцом. Низкорослый воин выглядел как мальчик. Его вообще называть воином было смешно. Без бороды и усов, одетый в кафтан из овечьей шкуры и с мечом, прикрепленным к его широкому поясу, он сильно отличался от рослых, здоровых и закаленных в боях воинов, которые находились здесь же.
– Я…я наступил на змею, и она укусила меня, очень больно. Простите меня, я не хотел кричать. Я очень испугался змеи, боюсь их с детства. И…и, простите меня, я не хотел, правда, – было очень жалко смотреть на юнца. Он и так выглядел бледным, а тут еще и от страха, еле заплетаясь, он, с трудом произносил слова в свое оправдание. Его правая нога была перевязана грязными тряпками, из которых сочилась кровь. Видно было, что ему пытались оказать первую помощь. Очевидно, кто-то высосал яд и перевязал ему рану. Мосулюк, которого ничуть не тронули жалобные слова юнца, схватил его за шиворот и притянул к себе его лицо.
– Знаешь, что ты наделал своим бабским криком, трус? Ты вспугнул караван, за которым мы столько гнались. Теперь каждый купец, каждый воин, слуга, погонщик и даже раб знают, что монголы сидят у них на хвосте. Теперь ты понимаешь, трус?! – после чего, повернувшись к остальным, выкрикнул. – Казнить этого труса!
– Пощадите его! Он же еще совсем молод. Это его первый поход, – со слезами на глазах, начал умолять один из воинов, который до сих пор сидел на колени, рядом с Мосулюком. – Пожалуйста, не лишайте его жизни!
– Ты кто такой, шакал, чтобы указывать мне?! – рявкнул на него Мосулюк.
– Меня зовут Дудинбай. Вот уже двадцать лет я служу в монгольской армии. Я ветеран всех ваших походов. Послушайте меня, пожалуйста, не убивайте его, он же еще совсем ребенок. Он…он мой единственный сын! Шестнадцать лет я ждал, когда он вырастит, чтобы взять его собой в поход. Его мать умерла при родах. Он рос один. И вот когда он стал почти взрослым, я, решил взять его собой. Я хотел, чтобы хоть сейчас он был рядом со мной. Умоляю вас!…
– Заткнись! Неужели ты думаешь, что можешь разжалобить меня? Ты сам виноват, что воспитал такого труса.
– Но, я же, сказал вам, что он рос один! Если бы я мог, то сделал бы из него настоящего воина. Но, я постоянно был с вами в походах и не мог быть с ним рядом. Пожалуйста…– чуть ли не плача в отчаянии сказал Дудинбай.
– Хорошо, я сделаю для тебя исключение, – перебил его Мосулюк.
– Только ради того, что ты постоянно был со мной в моих походах, я сделаю исключение.
– Спасибо! Клянусь небом, я не забуду ваш поступок и буду до последнего дыхания защищать вас! Я повсюду буду следовать за вами! – не скрывая свои слезы, старый воин, начал благодарить своего тысячника, за благородный жест.
– Ты не дослушал меня, – снова перебил его Мосулюк. – Я отменяю приказ казнить его, потому что с большим удовольствием сделаю это сам! – и прежде чем кто-либо успел что-то сказать, Мосулюк подняв свой меч, быстро опустил его на открытую шею юнца. Все произошло так быстро, что мальчик даже не успел почувствовать, как лишился головы. Тело его судорожно задрожало, затем обмякло. Глухим стуком, упав на землю, голова мальчика покатилась прямо к ногам, его отца. Рыдая, отец схватил голову своего сына и крепко прижал к груди. Еще не придя в себя от пережитого, убитый горем отец, поднес голову к своему лицу. На какое-то мгновение, ему показалось, что сын хочет что-то сказать. Прижав голову к себе в ухо, он начал истошно орать, пиная землю, обнимая голову и целуя его. Это было не приятное зрелище.
Все стоящие вокруг и увидевшие разыгравшуюся на их глазах сцену, начали покидать место трагедии. Мосулюк, возбужденный от запаха крови, еще раз плюнув на землю, пошел прочь.
Хурсакай, с большим трудом придя в себя, от такого жестокого поступка, постояв немного, сразу же последовал за Мосулюком.
Оставшись один, старый воин, лежа на сырой земле не переставая, плакал. Только через некоторое время, чуточку придя в себя, он начал только бесшумно всхлипывать.
– Сын мой, прости меня! Я не смог тебя уберечь. Пожалуйста, не молчи! Скажи мне что-нибудь. Ты слышишь меня? – все еще не отпуская голову, старик все время прижимал его-то к одному, то к другому уху. Боясь, что он не расслышит, ответ своего сына, старик даже перестал дышать. Сердце его была готова, выскочить из груди.
– Что ты сказал, Башрик? Ты… ты простишь меня, сын мой? Аа, что ты сказал? – неожиданно Дудинбаю показалось, что его сын хочет ему что-то сказать. С замирающим сердцем он вновь приставил губы сына к уху. Ему показалось, как пошевелились его губы, и он произнес одно слово.
– Отец!…
Голос был настолько тихим, что Дудинбай с трудом его расслышал. – Я расслышал тебя, сын мой! Ты сказал, «отец»! О боже дай мне силы! Башрик, я всегда был твоим отцом и останусь им, помни это! Отец!…Ты сказал, отец! – жалко было смотреть на старого воина Дудинбая. За какие-то мгновения, он превратился в седого старика. Его здоровые мышцы, как будто стали меньше. Даже голос его стал глухим и старческим.
Неожиданно на плечо Дудинбая опустилась чья-то тяжелая рука. Повернувшись, Дудинбай узнал одного из своих друзей, тоже ветерана многих походов. Сев рядом с ним на землю, он тихо сказал:
– Мне очень жаль твоего сына, Дудинбай. Он был крепким малым. Из него получился бы отличный воин.
– Он уже был воином! – глухо произнес Дудинбай.
– Да, да я знаю! – поспешно согласился с ним его друг, поняв свою ошибку
– Прости, я любил его так же сильно как ты.
– Он умел обращаться с мечом. Он уже был воином! Он был хорошим воином, – не переставая, повторял Дуденбай. Взглянув на него. Его лучший друг ужаснулся: глаза у Дуденбая были бесцветными, какими-то каменными. Он все время смотрел на отрубленную голову, и что-то шептал. Трудно различимые фразы слетали с его губ. Наклонившись к нему и обняв его за шею, он сказал:
– Послушай Дуденбай, скоро мы тронемся в путь. Мне очень жаль Башрика. Я понимаю, как тебе тяжело. Самое страшное наказание богов это - пережить своего сына. Но, он умер и ничего уже сделать нельзя. Мы можем только предать его тело земле. Ты слышишь меня, Дуденбай? Нельзя просто так сидеть в обнимку с мертвым сыном. Его надо похоронить. Я помогу тебе вскопать могилу.
– Оставь меня, – еле слышно произнес Дуденбай. – Это мой сын! Мой единственный сын! Я сам знаю, что мне с ним делать. Уйди и оставь меня, пожалуйста.
Встав со своего места, его друг, молча, ушел. Размышляя над тем, что бедный Дуденбай с горя лишился ума.
Оставшись один, Дуденбай поднял на руки тело своего сына, и осторожно перевернув его, положил на землю. Затем, взяв дрожащими руками голову мертвого сына, положил на то место, где оно и должно было находиться. Пока он сидел и прощался со своим сыном, произнося какие-то молитвы, вернулся его друг.
Однако он был не один. С ним были еще несколько воинов. Взяв в свои руки короткие копья, они приблизились к Дуденбаю. Подняв свою голову, Дуденбай заметил вопросительный взгляд своего друга. Подумав минуту, Дуденбай кивнул головой. После чего пришедшие воины приступили к работе. Через полчаса могила была готова. Осторожно опустив тело в неглубокую яму, Дуденбай последний раз поцеловал сына. Затем, закрыв его лицо платком и положив рядом с ним короткое копье и меч, они засыпали яму сырой землей. После чего, собрав камни, сделали надмогильник в виде небольшого кургана.
Глава 10.
День близился к концу, когда, наконец, Махмуджан ибн Халиф, посоветовавшись со своим дядей Ибрахимом ибн Халифом, отдал распоряжение сделать привал. Усталые крики погонщиков заставили верблюдов остановиться. Поняв их намерения, верблюды тяжело опустились на землю. Несколько часов безостановочного пути измотала всех, включая пеших и конных наемных сил. Эль Херзук в сопровождении Джуса и Курчгеза подошел к главе купечества Махмуджан ибн Халифу. Увидев их, Махмуджан ибн Халиф вышел к ним навстречу.
– Скажи мне Эль Херзук, надеюсь, я правильно поступил, остановив караван? – даже в его голосе чувствовалось большая усталость.
– Да мой господин. Вы правильно поступили, – согласился с ним Эль Херзук. Стряхнув дорожную пыль со своей одежды, он продолжил. – Было бы глупо, с нашей стороны загонять верблюдов и лошадей. К тому же, мои лазутчики сообщили мне, что никакого движения за нами не наблюдалось. По крайней мере, если монголы и впрямь преследуют нас, то никаких намерений показаться нам, у них нет. Готов поспорить, что они случайно выдали свое присутствие.
– Но, покажись они нам тогда или потом, все равно, так или иначе нам придется вступить с ними в схватку. Как вы думаете, что они вообще затеяли, эти монголы, черт бы их побрал?
– Не могу точно сказать. Но, дав нам всем возможность ускользнуть, они еще сильнее озадачили меня. Теперь я точно сбит с толку.
– Однако надо отдать должное их следопытам, раз им удалось так быстро нас нагнать.
– Я думаю, мой господин, что они вовсе и не теряли нас из виду, – повернувшись к Курчгезу, он спросил. – Скажи мне Курчгез, как ты думаешь, что у них на уме?
– Не знаю. – Курчгез все это время стоявший вместе с Джусом, слушал все, о чем говорили Эль Херзук и Махмуджан ибн Халиф.
– А я думаю, что ты знаешь. Просто не хочешь говорить, – при этих словах Эль Херзук пристально взглянул на Курчгеза. Курчгез выдержал его взгляд. Они, молча, смотрели друг другу в глаза, пока не вмешался Махмуджан ибн Халиф.
– Прекратите! Курчгез скажи нам, если тебе, хоть что-то известно о планах монголов. Эль Херзук и я будем рады услышать твое мнение, не так ли Эль Херзук?
– Да, мой господин!
Подумав немного, Курчгез оглядев всех присутствующих во время этого разговора, предложил им сесть на землю. Махмуджан ибн Халиф, постелив под себя свой халат сел, его примеру последовали Эль Херзук и Джус. После чего все уставились на Курчгеза.
– Ну, по правде говоря, я догадываюсь о том, что затеяли монголы, – осторожно начал Курчгез. – Но, предупреждаю, это всего лишь мои догадки, не более того! Ну, так вот!…Я считаю, что монголы, следующие за нами по пятам, в ближайшие дни не нападут на нас. Они вообще не будут нападать на нас, до того пока мы не прибудем в город Ак-Буркут.
– Это почему же? – не выдержав, перебил его Махмуджан.
– Потому что, я как уже говорил вам один из немногих, кто знает о месторасположении города Ак-Буркут. В течение нескольких лет монголы пытались найти его. Но, все их попытки были тщетны. Понимаете ли, дело в том, что этот город был построен приблизительно пятьсот лет тому назад. Находясь в сердцевине кыргызских земель, он оказался как бы, последним оплотом кыргызов. Конечно, есть и другие города. Как большие, так и маленькие, и еще сотня деревень. Они раскинуты по всем северным и южным территориям кыргызских земель.
Однако, Ак-Буркут согласно легенде и предсказаниям, должен стать местом, откуда зародится новая культура и нация кыргызов. Которые через столетие станут сильной державой. Я точно не знаю когда, и как это произойдет? Но, судья по обрывочным слухам, которые доходили до меня, в частности легенда звучит так:
Земля расколется, и горы сдвинутся,
ветер подует и гром ударит!
Когда враг нас к земле придавит,
и тогда город исчезнет во тьме.
Появятся лужи и огромная река,
скрытые под землей годы и века.
Земля не достанется врагу!
Только кыргызы могут там жить,
и любой, кто решится напасть,
попадет прямо к шайтану в пасть!
И на руинах всего, зародится жизнь.
Кыргызы будут расти и процветать,
стрелять во врагов из луков и дротики метать.
С ними придется считаться,
из одного блюдца с ними питаться.
Народ будет дружелюбным и встретит всех с радостью.
Чтобы подружиться с ними надо ворота дружбы отпереть,
иначе кыргызы могут с лица земли всех вас стереть!
– Это только короткий обрывок легенды. А теперь подумайте хорошенько, мы с вами направляемся в этот самый город Ак-Буркут, который согласно легенде исчезнет во тьме. Затем появятся реки и так далее, но, в конце говорится, что кыргызы станут еще сильнее. Монголы тоже слышали об этой легенде. И, разумеется, такие слухи им пришлись не по вкусу. Они искали этот город, но найти так и не смогли. Даже от пленных кыргызов не смогли узнать точное месторасположение города. А теперь узнав, куда мы направляемся, они решили проследить за нами до конца. Вот и все!
– Получается, мы, как кролики, убегающие от охотников, ведем их прямо к своей норе?! – воскликнул Махмуджан ибн Халиф.
– Нет, не к своей, а к моей. Точнее сказать, к норе моего народа! – поправил его Курчгез. – Я даже жалею, что согласился быть вашим проводником. Знай, я раньше, что дело может принять такой оборот, не стал бы вообще с вами разговаривать, – заметив их замешательство, Курчгез продолжил. – Но, я дал вам слово! И теперь намерен выполнить его. К тому же, не я, так кто-нибудь другой привел бы вас в город. Я даже рад, что вашим проводником оказался именно я! С монголами у меня есть свои счеты!
– Что сделано, то сделано! – согласился Эль Херзук. – Мы, в конце концов, тоже умеем драться! Монголы сильно пожалеют, если нападут на наш караван!
– Да и потом, у нас тоже есть свои дела в этом городе. И чем быстрее мы туда попадем, тем лучше! – присоединился к нему Махмуджан ибн Халиф. – Кстати, скажи-ка нам Курчгез, почему город называется Ак-Буркут?
– О, это тоже очень длинная история, – улыбнувшись, ответил Курчгез, – и ее обычно рассказывают старики своим детям, после ужина устроившись на ночлег возле большого костра.
– Нам и не нужно всю историю рассказывать. Ты мог бы нам эту историю рассказать вкратце, – предложил Махмуджан ибн Халиф.
– Хорошо. Если хотите, я вам расскажу эту историю, – согласился Курчгез.
– Согласно легенде давным-давно на вершинах высоких гор Ала-Тоо, где даже сейчас видны снежные шапочки, существовали орлы совсем не похожие на обычных для этих мест орлов. Не похожи они были своим странным белым оперением. Эти орлы были полностью белыми, даже клюв и когти и то были белого цвета, размер их достигал с раскрытыми крыльями порядка пяти метров. Эти странные белые орлы летали так высоко, что сливались вместе с тучами, становясь похожими на них.
– Первый раз слышу о белых орлах, – нетерпеливо перебил его Махмуджан ибн Халиф, – скажи мне Курчгез, а где сейчас эти орлы обитают, сможешь мне достать парочку другую таких орлят? Помнится мне, один наш знакомый индийский махараджа любил собирать диковинных зверей и птиц, за один такой экземпляр можно было бы запросить у него бешеную сумму денег. А египетский фараон и вовсе меня осыпал бы золотом, у них к птицам особая божественная любовь!
– Да подождите вы со своей торговлей, – вмешался Эль Херзук, – дайте дослушать эту легенду о городе Ак-Буркут, Курчгез продолжайте.
– Этих белых орлов давно уже никто не видел, – Курчгез продолжил свой рассказ. – Старики говорят, что они гнездились так высоко в горах, что ни одному смертному еще не удавалось подняться и потрогать их птенцов или достать яиц. Так вот, согласно легенде однажды один из кыргызских ханов по имени Камбар объявил охоту и приказал своим джигитам достать одного такого белого орла живого или мертвого. Несмотря на долгую охоту, ни один из охотников не смог убить белого орла. Поскольку выпущенные лучниками стрелы так и не достигали своей цели. Стрелы не долетая до белых орлов, теряли свою начальную силу и уносились попутным ветерком. И тогда Камбар-хан придумал одну хитрость, он решил заманить их в ловушку. Для этого он приказал своим джигитам на открытом поле выкопать огромную яму, шириной десять и глубиной в тридцать метров. После того как яма была готова, поверх нее натянули прочную тройную сетку, изготовленную из металлических прутьев. Посередине ямы были разбросаны свежие куски бараньего мяса.
Когда ловушка была готова, по одной версии пятьдесят джигитов, а по другой пятьсот засели в кустах вокруг ямы и, натянув тетивы своих луков, ждали. Ближе к вечеру возле ямы образовалась длинная очередь из волков и мелких хищных птиц. Все звери и птицы возбужденные запахом крови и мяса толпились вокруг ямы, как бы думая о том, смогут ли они достать из ямы кусок большого мяса, не провалившись в нее. Парочка отчаянных волков, видимо не стерпев от голода, прыгнули в яму и с жадностью набросились на мясо, вспугнув мелких птиц, которые, давно не дожидаясь очереди и не спрашивая разрешения волков свободно опускаясь в яму, лакомились свежими кусками мяса. Ловушка должна была сработать от тяжести веса, надавливаемого сверху, и была приблизительно рассчитана на предполагаемый вес белого орла.
Терпение охотников подходила к концу, так как прилетали другие мелкие хищные птицы вместо белого орла. Наконец охотники заметили, как на мгновение над ямой появились парочка белых орлов. Сидящие в засаде охотники заметили, что один из них был размером гораздо больше второго. Однако когда джигиты приготовились, орлы, видимо почуяв какой-то подвох, быстро сделав маленький круг, своими огромными крыльями исчезли с поле зрения наблюдавших охотников.
Через некоторое время еще несколько волков наблюдавших как их собратья внизу с большим аппетитом пожирают мясо, одновременно прыгнули в яму, отчего сразу же сработало ловушка. Волки зависли посередине ямы, так и не достигнув цели. Испуганные коршуны, беркуты и мелкие соколы оказались в ловушке и запутались в сети вместе с волками. Дальше сидеть в засаде было бесполезно, поскольку волки начали выть, поэтому охотники, ругаясь и проклиная волков, так некрасиво испортивших их ловушку, приблизились к яме и пустили свои стрелы в них. Добив всех волков, а их в яме оказалось аж шесть, несколько охотников на аркане спустились вниз и, освободив от сети, вытащили свой небогатый улов.
Рассторившись тому, что ловушка так неудачно сработала, Камбар-хан на следующее утро велел повторно приготовить ловушку и ждать белого орла. На этот раз в яму решили бросить туши убитых волков, предварительно содрав с них шкуры.
После долгого и томительного ожидания на небе появился белый орел. Закружив над ямой несколько раз, орел опустился в яму и попался в расставленные сети.
Охотники, ликуя от успеха, побежали к яме, на ходу приготовившись выпустить стрелы в белого орла. Когда охотники приблизились, белый орел сидел на дне ямы, запутавшись в прочную сеть, и как бы смирившись с судьбой, перестал дергаться и брыкаться. Охотники решили пока не убивать его и отправили гонца за ханом.
Обрадованный такой вестью Камбар-хан в сопровождении своего визиря и четырех телохранителей сам прискакал на коне. Спешившись, хан приблизился к яме, чтобы лично посмотреть на белого орла. После того как хан приблизился к краю ямы и начал любоваться своей добычей. Белый орел, сделав неожиданный рывок, без труда вырвался наружу, оборвав прутья, сдерживающие по краям тройную сетку. От такой неожиданности все охотники в суматохе начали стрелять в белого орла, и даже попав в него, смертельно ранили.
Между тем орел, улетая взмахами своих длинных крыльев и крепкими когтями разбросав нескольких джигитов вместе с телохранителями хана, схватил Камбар-хана за шиворот и, поднявшись высоко в небо, выпустил из когтей свою жертву. После чего вслед за ханом сам упал в яму, придавив его своим огромным телом.
Все те, кто стояли во время этого происшествия возле ямы, подняв головы и обратив взоры высоко к небу, с немым отчаянием наблюдали за тем, как тело бедного хана глухим стуком упала прямо им же вырытую яму. Сразу же за ханом в яму упал и белый орел, на груди которого торчала стрела. Белый пух орла моментально окрасилась в темно красный цвет. Кровь белого орла слился с кровью Камбар-хана.
Весть о том, что белый орел, умирая, убил хана в отместку за то, что он, бросив дерзкий вызов белым орлам, захотел обладать ими, обошла все кочевые племена кыргызов. Старейшины на очередном курултае решили больше не трогать этих благородных белых орлов и строго запретили на них охотиться. После того случая, белые орлы стали появляться все реже и реже, а потом и вовсе пропали.
– Я так и не понял, какое имеет отношение белый орел и Камбар-хан к городу Ак-Буркут? – спросил Махмуджан ибн Халиф.
– Ак-Буркут с кыргызского переводится как «белый орел». И назван был город так, потому что, как и белый орел скрывается за тучами, находится высоко в горах, окружен цепью высоких гор и такой же мифический, как и само существование белого орла.
Построен был этот город старшим сыном покойного Камбар-хана Аксубаем, впоследствии после смерти своего отца не без помощи старейшин провозгласившим себя ханом. По преданию следует, что Аксубай-хану удалось построить город при помощи ветра и неба на том самом месте, где когда-то была построена ловушка, предназначенная для поимки белого орла. Кстати, та вырытая яма впоследствии стала колодцем, поскольку в ней начала быстро появляться вода.
– Подожди, что означают твои слова «такой же мифический город, как и орел»? – удивленно спросил Махмуджан ибн Халиф. – Так этот город существует или нет?
– Конечно, существует иначе, куда я вас веду?! – успокоил Курчгез.
– Под словом мифический я хотел сказать то, что о существовании города Ак-Буркут знают все, но никто его не видел. Город Ак-Буркут надежно скрыт ото всех, он словно белый орел как бы есть, и в то же время его и нет!
– Что за игра слов «есть» и «нет»? Говори мне простым языком, – воскликнул Махмуджан ибн Халиф.
– Но, это же, легенда, и вы сами просили рассказать ее вам, – ответил Курчгез.
– Расскажи про колодец, я, кажется, раньше тоже слышал о каком-то колодце, – попросил Эль Херзук.
– Колодец этот находится прямо в центре города Ак-Буркут. Старейшины города многое связывают с этим колодцем, берегут его как зеницу ока и стараются никого к нему не подпускать. Говорят, вода из того колодца обладает чудодейственной лечебной силой. Якобы кровь белого орла, слившись с кровью кыргызского хана, дала ход к началу новой жизни и тому подобное.
– Постой, я слышал еще, что вода из этого колодца может оживлять умерших людей, это правда? – спросил Махмуджан ибн Халиф.
– Я слышал, что вода дает жизнь, в частности то, что может заживлять открытые на теле раны, лечить некоторые болезни, – начал отвечать Курчгез.
– Слышал еще о том, что женщины, которые долгое время не могут забеременеть, после питья чудодейственной воды или омовения водой могут иметь детей. Есть еще куча других разных историй связанных с водой из того колодца. Но, признаться, про то, что вода оживляет мертвых, я, честно говоря, еще не слышал. Возможно это немного раздутая история.
– Значит ли это и то, что другие истории являются большим обманом, а? – снова спросил Махмуджан ибн Халиф.
– Нет, ну почему…если история, рассказанная кем-то, имеет место быть, то необязательно, чтобы она была правдой, – осторожно начал Курчгез, но его перебил Махмуджан ибн Халиф:
– Ага, значит, ты согласен с тем, что некоторые ваши истории являются чистой воды выдумкой?!
– Вы не правильно поняли ход моих мыслей.
– Что это значит, неправильно понял, или ты хочешь намекнуть на то, что я не обладаю способностью понимать? – нахмурив брови, воскликнул Махмуджан ибн Халиф.
– Я лишь говорю то, что слышал от своих далеких предков, а они в свою очередь от своих – это же передается как наследие! – уклончиво возразил Курчгез. – Многие исторические события, произошедшие задолго до нас, доходят в виде легенд и мифов в стихотворной форме.
– В какой форме? – переспросил Махмуджан ибн Халиф.
– Ну, как вам объяснить, – начал отвечать Курчгез, – например, пересказать историю, которая давным-давно произошла здесь или где-то там, в слово в слово очень сложно. Поскольку она может быть впоследствии немного раздута и приукрашена или вообще искажена до неузнаваемости. А когда она передается в виде стихов, ее легче запомнить и передать кому-нибудь другому. Также обстоит дело с той историей про белых орлов, которую я вам рассказал.
– Ты хочешь сказать, что существует некое сказание о белых орлах, причем сочиненное в той форме, про которую ты мне тут говоришь? – прищурившись, спросил Махмуджан иб Халиф.
– Не сочиненное, а переданное очевидцами в той форме, которая легко запоминается, – возразил Курчгез.
– Неважно какое, сочиненное, переданное или вообще придуманное! – не унимался Махмуджан ибн Халиф. – Мне будет легче судить о ней, если ты мне любезно перескажешь эту историю в угодной тебе форме.
– Хорошо, если вы хотите, я вам перескажу эту легенду, как вы выразились в угодной мне форме, – улыбнувшись, ответил Курчгез, – так, слушайте:
Однажды хан кыргызов по имени Камбар,
решил преподнести духам предков особый дар.
Изловить странного белого орла он захотел,
и одной этой прекрасной мыслью заболел.
И вот собрав храбрых джигитов, хан им приказал,
любой ценой поймать странного белого орла,
а тех, кто решил его ослушаться, строго наказал!
Джигитам поймать белого орла никак не удалось,
сколько бы они не метали копья и не стреляли из луков,
последняя надежда поймать орла у всех оборвалось.
И тогда собрав всех джигитов в юрте просторной.
расположенной невдалеке от массива горной!
Хан обрушил на нерадивых охотников свой гнев,
зарычав на них словно грозный и свирепый лев!
От злости Камбар-хан закидывая на охотников подушки,
был внезапно озарен идеей, устроить для орлов ловушки.
И тогда велел он джигитам яму большую приготовить,
внутрь ямы положить свежее мясо, а рядом засаду устроить!
Когда все было готово, и в яме установлена крепкая сеть,
настолько, что попавшемуся орлу вряд ли удалось бы взлететь.
Сделав небольшой вдох, Курчгез левой рукой почесал свой затылок и, наморщив лоб как бы вспоминая, продолжил:
Однако в тот день в ловушку попал лишь серый степной волк,
в тот же миг из засады выскочили лучники, их было целый полк!
Окружив яму, они приблизились и, увидев волка, расстроились,
содрав с него шкуру, разожгли костер и на ночлег устроились.
Решили джигиты хану про то, как потерпели неудачу не говорить,
дабы этим самым своего любимого Камбар-хана не огорчить.
На следующее утро тело убитого волка в яму решили положить,
как только орел, учуяв мясо, прилетит тут же его из луков уложить!
И вот, появившийся белый орел, устремившись вниз, в яму упал,
и прямиком в расставленную тройную металлическую сеть попал!
На радостях, ликуя, охотники отправили хану хорошую весть,
надеясь получить от хана суйунчу золотом столько, что не счесть!
Услышав эту новость, хан прискакал вместе со своим визирем,
подойдя к краю ямы, хан обрадовался тому, что орла взяли живьем!
Сделав еще одну небольшую паузу, Курчгез заметил как Махмуджан ибн Халиф вместе с Эль Херзуком, приблизившись к нему на расстояние шага, слушали его с жадностью, затаив дыхания и как бы боясь пропустить хоть одно слово.
Видно было, что оба они очень внимательно слушали Курчгеза. Поэтому, взглядом заметив их немые требования не останавливаться, Курчгез вновь продолжил:
В мгновенье ока, вырвавшись от сети, словно от злых чар,
и как бы отказываясь быть преподнесенным духам предков в дар,
белый орел, поднявшись, крепкими когтями в хана вцепился,
а затем, взмахнув длинными крыльями, вверх устремился.
Крича от страха, все охотники стали свои стрелы выпускать,
стараясь попасть в орла, а своего хана из виду не упускать!
Но, получив в грудь несколько стрел, орел вся таки улетел,
для охотников потеря свого хана был настоящий беспредел!
Охотники, ошарашенные от орлиной выходки неожиданной,
удивились проявленной силе белого орла доселе не виданной.
В оцепенении, уставившись, смотрели на орла взлетевшего,
и на хана последнюю песенку свою теперь уже пропевшего!
В немом молчании все, подняв головы вверх, наблюдали,
как орел и их хан, поднявшись к верхушке неба, вдруг упали!
Первым словно камень с глухим стуком в яму упал их хан,
а вслед за ним белый орел, скончавшийся от полученных ран.
Это было настоящей трагедией для жителей всех,
ибо народ воспринял этот случай, как ханский грех!
На очередном курултае старейшины вынесли решение,
прекратить с белыми орлами и им подобными всякое трение!
И строго запретили всем жителям охотиться на белых орлов,
всячески вредить им, разрушая на скалах их гнезда и кров!
С того дня все прекратили охотиться на орлов благородных,
ограничиваясь истреблением животных степных и водных.
После того случая, когда прошли несколько десятков лет,
белые орлы начали исчезать, хотя им уже перестали наносить вред!
Эти белые орлы над землей кыргызской летать начали мало,
и в один прекрасный день, белых орлов внезапно не стало!
Они исчезли с лица земли кыргызской, такой прекрасной,
видимо посчитав ее теперь немного страшной и опасной!
После смерти Камбар-хана его старший сын по имени Аксубай,
чтобы увековечить имя отца и белых орлов решил построить Ак-сарай!
На том месте, где для белых орлов была ловушка устроена,
Аксубай-ханом при помощи Неба и Ветра крепость построена.
По своим размерам не с чем было сравнить эту крепость,
а попытайся враги его захватить - это было бы нелепость!
Построенная крепость стала последним кыргызским оплотом,
настолько громадным, что сравнилась бы с атлантским флотом!
Небо и Ветер этот город грозным именем «Ак-Буркут» назвали,
после чего жителей к мирной жизни со всей строгостью призвали.
А в том месте, где раньше была вырыта глубокая яма,
странным образом начала появляться вода, так упрямо!
После чего в том месте жители решили построить колодец…
– Дальше уже не помню, – честно признался Курчгез.
После нескольких минут молчания, Махмуджан ибн Халиф заговорил:
– Да. В этой истории действительно слишком много странного. Оказывается, мы многое еще не слышали о том городе. Твой рассказ на многое открывает глаза и частично проясняет ваше долгое пребывание в тени. Некоторые момента подтверждаются рассказами торговцев и дервишей. Но все-таки есть большие расхождения в этих историях.
– Отчасти я с вами согласен, – ответил Курчгез. – Но многое является правдой!
– И все-таки есть в этих историях, что-то очень сильно раздутая! – подумав немного, начал Махмуджан ибн Халиф.
– Но, позвольте оспорить ваше мнение! – начал Курчгез.
Эль Херзук стоявший в стороне, и слушавший их последний разговор, боясь, как бы Курчгез и Махмуджан ибн Халиф в своих спорах не дошли так далеко, решил сменить тему разговора и направить ее в первоначальное русло.
– Спасибо за то, что ты рассказал нам много интересных сказаний о своем народе и городе Ак-Буркут. Но давайте лучше вернемся к нашей основной проблеме. Скажи мне Курчгез, по-твоему, что же все-таки сейчас предпримут монголы? И что мы должны делать? – обратился Эль Херзук.
– В данном случае, ничего. Я уже все продумал. Нам остается только продолжить свой путь дальше. Через два дня мы будем в городе. На подступах к городу нас встретит, сторожевой отряд кыргызских регулярных сил. Если нам удастся уговорить их впустить нас в город, то мы сумеем подготовить население города к обороне.
– Ты думаешь, монголы нападут на город, сразу же после того как увидят его?
– Если не сразу, так после! Все равно времени будет очень мало. Я думаю, что этот многочисленный отряд всего лишь их авангард. Остальные же силы подтянутся чуть позднее.
– Откуда ты об этом знаешь? – удивленно спросил Махмуджан ибн Халиф.
– На их месте, я поступил бы так же! – ответил Курчгез.
– К тому же, насколько мне помнится, ты какое-то время был в их рядах и соответственно должен знать их стратегию? – добавил Эль Херзук.
– Да, я был какое-то время в их рядах, – взглянув на Эль Херзука, подтвердил Курчгез. – Но, теперь я против них, они и тогда были моими врагами. Просто тогда у меня не было выбора. Теперь есть! Эти твари хотят посягнуть на наши земли, напасть на мой народ! Я не позволю им этого!
– Я знаю, что ты очень храбр и возможно хороший воин, – начал Эль Херзук. – Но, сейчас единственное что от тебя требуется, как можно скорее отвести нас в город. Мы не можем рисковать нашими жизнями.
– И нашими товарами! – добавил Махмуджан ибн Халиф.
– Но, ты так и не ознакомил нас с предположительным планом монголов, – заметил Эль Херзук. – Продолжай начатое, нам все же интересно знать.
– Так вот, я считаю, точнее я в этом уверен, что это всего лишь разведывательный отряд монголов. Еще ни разу хан Монгольской империи, не окрепнув от внутренних распрей, не посылал свои полчища так далеко. А наши земли действительно находятся на приличном расстоянии от монгольских земель. Пока его силы окончательно не окрепнут, хан монголов не решится на дальние походы. К тому же, у него много врагов у себя дома. Борьба за власть существовало всегда, и будет существовать, пока само понятие «власть» будет еще оставаться. А монголы, покорившие многие народы, вряд ли откажутся властвовать в Средней Азии. Ежегодные выплаты дани, делает их еду аппетитнее, а они поверьте мне на слово, любят аппетитную еду. Так что монголы если затеяли что-то, то вряд ли откажутся от задуманного.
– Но, ты же, только что сказал, что хан не решится на дальний поход! – перебил его Махмуджан ибн Халиф.
– Хану Монгольской империи не обязательно совершать набег самому. Это могут сделать его тысячники, причем самостоятельно, не извещая его об этом. Конечно, ослушаться хана не посмеет никто! Но, когда дело сулит такой огромный куш, как захват карава…! – заметив беспокойство Махмуджан ибн Халифа при последних словах, Курчгез поспешно успокоил его. – Я хотел сказать, что когда они так думают. Хотя их мнение на этот счет, никогда не могут совпасть с нашим мнением. Так вот, они захватывают город и вместе с ним караван. И с триумфом возвращаются к себе на родину. Что вы думаете, сделает с ними хан? А ничего он с ними делать не будет! Похвалит за уничтожение вражеского города, разрушение загадочного мифа о великом городе и за захват каравана, причем две третьи трофеев с захваченного города и каравана попадут в его личную казну! Вот и все! Нужно только, чтобы нашлись такие безумцы. И вот, судя по всему, они нашлись. Видимо, несколько тысячников объединились под чье-то начало и решились на такое. Узнав о наших планах, они отправили передовой отряд лазутчиков, а основные же вражеские силы прибудут позднее.
– М-да! – не удержался Эль Херзук. – Довольно таки точное предположение.
– Еще бы! – согласился с ним Махмуджан ибн Халиф. – Как представил все это, тут же стало страшно за мой караван. О боже, помоги нам!
– Пока я с вами, мой господин, ничто не грозит ни вам, ни вашему каравану!
– успокоил его Эль Херзук.
– Звучит очень утешительно! Спасибо, Эль Херзук! А теперь я пойду и поделюсь с опасениями Курчгеза с остальными купцами. Они тоже имеют право знать об этом. А вы готовьтесь к отправке, через некоторое время я прикажу поднимать караван.
Оставив их, Махмуджан ибн Халиф прямиком отправился в сторону верблюдов, где к этому времени уже собрались все купцы.
Эль Херзук, немного подумав, решил снова расспросить Курчгеза о монголах.
– Скажи мне Курчгез, а кого монголы боятся больше всех? Есть ли в степи среди соседствующих с монголами племен сильные противники способные нанести им внезапный удар в случае рассредоточения основных сил?
– Ну, вообще то, насколько мне известно, восточнее всех обитают монголы и татары – первые по берегам рек Онон и Керулен, а последние южнее этих рек, в районе озера Буйр-Нур. Далее на восток расположены горы Хинган. Еще южнее на западных склонах гор живут хонгираты. К северу от монголов и к востоку от озера Байкал обитают меркиты и уриянкаты, к северу от Байкала буряты, а к западу ойраты и туметы, но они, скорее лесные охотники, чем настоящие воины. На запад от монголов, вдоль Орхона и верхней Селенги, обитают кераиты, а еще дальше на запад, в степях и лесах, найманы. К югу от пустыни Гоби, вдоль великой стены обитают онгуты, также несториане, смешавшиеся с тюрками и монголами. Найманы, кераиты и онгуты считаются самыми развитыми из всех, особенно по сравнению с восточными монголами. Но открыто выступить против монголов, ни за что не решатся. Единственным сильным противниом монголов считаются китайцы.
– Китайцы?
– Да, китайцы.
– Ну, китайцы, значит китайцы, – задумчиво произнес Эль Херзук. – В любом случае, будем надеяться на лучшее.
Махмуджан ибн Халиф, вернувшись в шатер, вкратце пересказал купцам, то что, ему было уже известно. Судя по реакции молодых купцов, данная новость очень встревожила их. Старшие же купцы отнеслись к этому гораздо спокойнее, чем молодые.
– Попрошу вас сохранять спокойствие! – Махмуджан ибн Халифу пришлось повысить свой голос, поскольку молодые купцы своими взволнованными голосами подняли шум. – Повторяю, нам нечего боятся. Монголы не станут на нас нападать. К тому же, мы уже почти в двух днях пути от города Ак-Буркут. Так что …
– Но, два дня пути, это же, целых два дня! – перебил его младший купец Махрук.
– Об этом то, я и говорю! Еще какие-то два дня! – снова продолжил Махмуджан ибн Халиф. – И потом, перестаньте трусить, мы же не одни идем! Позвольте вам напомнить, что нас сопровождает Эль Херзук со своими отважными воинами. А уж он-то знает, как вести бой с врагами!
– А если монголы прорвутся и захватят нас? Что же тогда будет с нами?! – на этот раз Махмуджан ибн Халифа перебил младший купец Юсуф. Рядом с ним стояли Кемран и Махрук. Трое не разлучных младших купцов. Судья по их запуганным глазам, было видно, что они действительно боятся. – Я ведь не перенесу рабства и жестокого обращения. А если нас вообще продадут или зарежут как баранов?! Что же с нами будет?…
– Если ты не заткнешься и не перестанешь визжать как свинья, я тебя сам, с превеликим удовольствием зарежу! О, Шайтан! Прекратить панику! В моем караване никто не смеет бояться! – Махмуджан ибн Халифу пришлось наорать на него, иначе эти трое младших купцов подняли бы панику среди купцов. А этого, ему еще только не хватало! – Поймите меня правильно, мы должны держаться вместе. Если мы испугаемся каких-то варваров из диких степей, размахивающихся своими ржавыми мечами перед мордами наших верблюдов, то мы, не купцы, а жалкие трусы! – после этих слов, молодые купцы умолкли и перестали трястись от страха.
– Ты уверен, что нам удастся добраться до города целыми и невредимыми? – более спокойным голосом обратился к нему его дядя Ибрахим ибн Халиф.
– Да, я в этом уверен!
– Хорошо. Я верю тебе, мой племянник, – оглядев всех купцов, кроме Фарух ибн Хасана, самого старшего из купцов, он сказал. – Теперь, когда нам стало ясно, что с нами и нашим грузом ничего не случится, может быть, мы покушаем? – похоже его спокойный голос возымел свое действие. Все сразу же успокоились и начали расходиться. На месте, где только что стояли купцы, остались только Махмуджан ибн Халиф со своим дядей.
– Спасибо дядя. Я очень ценю вашу заботу о моем авторитете, – произнося эти слова, Махмуджан ибн Халиф слабо улыбнулся. – Насколько мне помнится, вы всегда меня выручали.
– Не стоит благодарности! Ты хороший купец и караванщик. Иначе, стали бы мы назначать тебя главой купеческой гильдии. А от главы купечества требуется сдержанность и умение контролировать свои эмоции. Все младшие купцы на тебя смотрят с уважением. А старшие доверяют тебе во всем. И ты поступил правильно, наорав на младших купцов. Скоро они это сами поймут.
– Вы знаете, что, я, вас всегда уважал и любил! И не перестану, спасибо вам за поддержку.
– Не за что! Ты же мой племянник! – и улыбнувшись, удалился.
После ухода дяди, Махмуджан ибн Халиф постоял еще немного. Ему хотелось побыть какое-то время одному. Но, сначала он взглянул вслед удаляющейся фигуре дяди, который догнал Фаруха ибн Хасана и Сабахаттина Аби. Последний сегодня на удивление был спокоен и молчалив. Даже молодые купцы, включая Шахрик эд Дина, были слегка обескуражены его чрезмерно спокойным поведением, необычным для жадного и немного трусливого купца. Обычно на редкость вспыльчивый Сабахаттин Аби при одном только мысли о нападении разбойников, должен был дрожать от страха и пожирать все монеты, в надежде на то, что они не достанутся грабителям. Но, он, почему-то молча, послушал все опасения и споры купцов, даже не вмешиваясь своими замечаниями. Этому все удивились, но вскоре об этом забыли, поскольку их занимали более важные дела. Следовало о многом подумать и привести свои мысли в порядок, но сначала надо было покушать.
Покушав в обществе Курчгеза и Джуса, Эль Херзук попивая вино с горлышка небольшого бурдюка, начал размышлять. Его очень беспокоило то обстоятельство, что монголы до сих пор не обнаруживающие себя, вдруг внезапно выдали свое месторасположение. Странно было и то, что кто-то из монголов издал не человеческий крик. Обычно осторожный противник не станет без необходимости выдавать себя. Тем более, если они преследуют грандиозный план захвата крепости и каравана. Хотя Эль Херзук с самого начало подозревал монголов в преследовании каравана, он все же сомневался. Но, теперь все его сомнения исчезли.
Вероятно, монголы до сих пор полагали, что караванщики ни о чем не подозревают. И теперь считая себя обнаруженными, они могут изменить свои первоначальные планы. Подумав еще немного, он решил обратиться к Курчгезу.
– Курчгез, ты помнишь тот крик, который раздался со стороны скал?
– Да, помню. Вряд ли удастся забыть такой вопль, – ответил Курчгез.
– Как ты думаешь, что там произошло?
– Я думаю, что один из монголов, проводивших за нами наблюдение, случайно погиб. И прежде чем умереть, успел крикнуть.
– Ну, это и так понятно. Как думаете, может, он сорвался со скалы? Мы же слышали эхо его крика, – вмешался в разговор Джус.
– Нет. Обычно когда человек срывается со скалы, голос его бывает удаляющимся. То есть, падая вниз и при этом, крича, его голос бы удалялся. А эхо так и так раздастся даже от обычного громкого чихания. Этот же крик был внезапным и коротким, – начал отвечать Курчгез. – Возможно, кто-то неосторожно поскользнулся и сломал себе что-то или наступил на какую-нибудь ядовитую змею. К тому же обычный монгольский воин, срываясь со скалы, никогда не орет. Это считается трусостью, а в иной мир, куда обычно попадет душа умершего монгола, вход для трусов закрыт. Поэтому монголы могут орать и визжать сколько душе угодно только перед началом боя, а погибая от ран, не издают звука, чтобы не разгневать своей трусостью бога войны.
– Может это и не монголы. Откуда мы вообще взяли, что преследующие нас люди именно монголы? Из-за какого-то наконечника стрелы?! А может, оно там лет сто уже лежало! – с жаром воскликнул Джус.
– Где? В брюхе архара или на его ноге?!… – Курчгез попытался его перебить. Но разгоряченный Джус продолжал.
– Мы же просто предположили, что это монголы! А может быть, это просто местные разбойники? – Джус даже слегка вспотел, опровергая предположения всего каравана. – Курчгез, ты же только что сам сказал, что монголы никогда не орут перед смертью. И услышав крик смерти, которую монголы не издают, ты все еще настаиваешь на том, что это все же монголы?!
– Послушай меня Джус, мне и самому все это не нравится. Но ты плохо слушал меня. Я сказал, что обычный монгольский воин, то есть закаленный в боях, ветеран всех походов, монгольский солдат, умирая, не издает ни звука. Только неопытный молодой монгольский воин, еще не побывавший ни в одном сражении может так расколоться. Между тем, я слышал, что хан Монгольской империи, часто призывает в ряды своей армии совсем еще зеленых юнцов, чтобы увеличить число своих туменов. Ему сейчас необходимо как можно быстрее увеличить свою армию. Он боится врагов у себя дома. Поэтому хочет устрашить их, количеством своей армии. И вот теперь я пытаюсь тебе вбить в голову, что это именно один из таких юнцов, который возможно, отправился в поход впервые и, разумеется, еще не знает о том, как умирают и умирали остальные настоящие монгольские закаленные воины! Теперь то, я надеюсь, ты понял меня, Джус?!
– вдохнув в легкие еще немного воздуха, Курчгез решил объяснить все до конца, отчасти для того, чтобы вопросов больше не было, и отчасти для того, чтобы Эль Херзук считался с его мнением. – А теперь на счет местных разбойников. Кыргызы никогда не нападают на караваны и не позволяют делать это другим. Тем более, на своей земле, потому что этим набегом на караван они кроме золота и серебра, ничего хорошего не получат. Наоборот, они лишатся самых необходимых для их быта и жизни, товаров и предметов, которые получают от постоянных торговых караванов. И тем самым закроют одну из ветвей Великого Шелкового Пути, в сторону кыргызских земель. Оторванные от внешнего мира, изолированные от близлежащих стран и лишенные всякой информации о происходящем в мире, они станут быстро вымирать. Поэтому, с экономической и политической точки зрения, грабить караваны кыргызам не выгодно! Это будет препятствовать их экономическому развитию. А любой кыргыз, живущий в степях и среди гор, пусть бедно живущий, но, зато живущий в своей земле, никогда не станет препятствием на пути к развитию своей страны. Страну, которую создали объединенные кыргызские племена, отвоевав у врагов каждый клочок земли, и на протяжении веков своей кровью защищающие его, и передающие в дар своим потомкам из рук в руки. И в конце я хотел бы еще заметить, дорогой Джус, скажи мне, с чего ты взял, что архары живут сто лет? Они проживают всего до пяти-семи летнего возраста и умирают от старения. Хотя на счет смерти от старения вряд ли соглашусь оспаривать. Тем более если учесть, что средняя продолжительность жизни одного архара в этих горах не превышает пяти-шести месяцев с момента, когда он начинает ходить, – закончив Курчгез с недвусмысленным выражением лица, указал на кучу обглоданных костей, лежащих возле ног Джуса.
Глава 11.
Ближе к полуночи, когда на открытом небе появились ярко сияющие звезды, монголы решили устроить совет. Мосулюк собрал всех своих приближенных военачальников, включая и сотника Хурсакая. Всего возле костра собралось человек восемь. Все они были опытными воинами не раз участвовавшие в разных битвах. Пламя костра освещало обветренные и измотанные лица монголов еще не утратившие свою суровость.
Пожирая куски вареного мяса, и запивая его кумысом, они обсуждали свои дальнейшие действия. Сам Мосулюк громче всех кричал и доказывал о необходимости изменения планов. В споре принимали участие все.
– Сложившаяся ситуация требует немедленного изменения наших дальнейших планов, – воскликнул Мосулюк. – Купцы уже почуяли наше присутствие. Нам надо немедленно атаковать их!
– Да, но, насколько мне помнится, генерал Мунджехбий приказал нам ни в коем случае не нападать на караван до их прибытия в город Ак-Буркут, – возразил Хурсакай. – Мы не можем ослушаться его приказа. Тем более, что они еще не привели нас к городу.
– Мы находимся здесь, ближе к каравану и городу Ак-Буркут. Следовательно, можем действовать по обстановке, так как сочтем нужным, – не унимался Мосулюк. – К тому же, если мы не вмешаемся немедленно, то ситуация может измениться в корне и конечно не в нашу пользу. Раньше мы имели возможности напасть на караван, сразу же по прибытии имея фактор неожиданности. Теперь же выдав свое присутствие, мы лишились внезапного нападения. А на счет дороги до Ак-Буркута можешь не беспокоиться, мы захватим живым того проводника, который ведет их к городу и сами найдет его.
– Тем не менее, я думаю, нам следует дождаться прибытия наших остальных сил. Мы не можем напасть на караван сейчас, – не согласился Хурсакай.
– Ты думаешь, что нам не удастся захватить караван, а? По-твоему монголы такие трусы, что побоятся напасть на караван, которую охраняет какая-то кучка наемников! – зло процедил Мосулюк, ему не очень нравилось то, что этот сотник Хурсакай спорит с ним в присутствии его подчиненных. – Если ты боишься, то можешь остаться здесь и охранять наших коней. Мы сами справимся с караваном.
– Я вовсе не боюсь! Просто мы очень поторопились с выводами. Я думаю, что все сидящие здесь согласятся со мной. Захватив караван сейчас, мы можем остаться незащищенными, – оправдываясь, Хурсакай тыльной стороной своей ладони все время вытирал капельки пота выступавшего со лба. Даже в его голосе чувствовалось волнение и замешательство. Много времени проведя в приграничных землях, Хурсакай отлично знал стратегию ведения боя в чужих краях. Он прекрасно понимал, что Мосулюк своим безрассудством может погубить хорошо составленный план. Только вот объяснить этому самодовольному тысячнику об его опасениях было чертовски трудно. Он это прекрасно понимал, но в то же время пытался все втолковать ему это. – Поймите меня правильно, напав на караван, мы чуток ослабеем. Если же эти купцы уже успели предупредить кыргызов о своем и нашем появлении, то не ровен час, когда прибудет подкрепление, и нас запросто перебьют. Просто чудо, что мы до сих пор на своем пути не разу не встретили кыргызских воинов. Столкнись мы с ними, нам бы пришлось очень туго. Кыргызы прекрасно знают эту местность, так как живут здесь. Следовательно, даже простое крестьянское ополчение, могло бы нас заманить в какую-то ловушку и запросто уничтожить. Даже если многие из нас и выжили бы, то далеко уйти не удалось бы. Они предупредили бы все города и деревни об опасности. Отступая, мы непременно подвергались бы преследованию со стороны кыргызских воинов, и прежде чем вышли бы за пределы их земель, нас не осталось бы.
– В твоих рассуждениях есть какой-то здравый смысл, – согласился Мосулюк. – Но в них слишком много «если бы», но, как ты сам видишь, так не случилось. Из этого следует, что удача все еще на нашей стороне. Поэтому, я думаю, что все, что ты сказал не существенно, по крайней мере, сейчас.
– Что это значит? Неужели вы не откажетесь от задуманного? Что на это скажет генерал Мунджехбий? – удивился Хурсакай. Казалось бы, он смог довести до ума Мосулюка, всю опасность и риск, связанный с резким изменением плана. Но, видно этот тупоголовый тысячник и впрямь возомнил себя великим стратегом и завоевателем. Ну что ж, по крайней мере, он попытался его отговорить. О последствиях пусть думает сам Мосулюк, раз он так решил.
– Мы, все равно потеряем слишком много времени, дожидаясь согласия генерала Мунджехбия. Даже твои самые лучшие и быстрые гонцы не смогут очень скоро добраться до наших земель и вернуться обратно. За это время кыргызы могут десять раз напасть на нас самих. Верно, я говорю?…
При его обращении ко всем присутствующим, те согласно закивали. По правде говоря, спорили они потому, что это был военный совет. Хотя весь их спор со своим тысячником заключался лишь в том, что они все время хором орали «да» или «нет». Каких-либо существенных идей и предположений подать они, разумеется, не могли. Только Хурсакай мог подать какие-либо идеи. Да и то, как он сам убедился без пользы. Все равно Мосулюк действовал по-своему.
– Послушай меня Хурсакай, я вижу, ты не доволен моим планом. Я не хочу, чтобы кто-то из нас сидел с таким неприязненным видом как у тебя, – процедил сквозь зубы Мосулюк, при этом все сидящие начали скалиться на Хурсакая. – Если ты, до сих пор сомневаешься в мудрости моего плана и ставишь под сомнение мой опыт ведения боев, то мы могли бы отойти в сторонку и обсудить это стоя. Я с удовольствием объясню тебе свою задумку. Могу даже начертить подробнейший план нападения на твоей спине! – сказав это Мосулюк, как бы намеренно обнажил свой меч, положив его на колени. Съежившись от страха, Хурсакай побледнел. Только сейчас он понял, что не стоило так далеко заходить в споре с ним. При одной только мысли умереть от меча тысячника, его бросило в жар. Конечно, выйди Хурсакай на поединок с Мосулюком у него, возможно, есть шанс остаться в живых. Мосулюк был всего на несколько лет старше Хурсакая. Возможно, в мастерстве владения мечом силы у них были бы одинаковыми. Но, все же у Мосулюка была дурная слава мясника. Даже сразись он с ним, все равно бой был бы нечестным. Его разрубили бы на куски все сидящие здесь люди Мосулюка, прежде чем он успел бы замахнуться мечом.
«Очень глупо умереть от рук своих же, – думал Хурсакай. – Этот кровожадный Мосулюк слишком туп, чтобы думать о своих людях. Ведь при нападении могут быть крупные потери. Но, потом Хурсакай внезапно вспомнил о том случае, когда тысячник беспощадно отсек голову мальчишке. – Да, этот Мосулюк вряд ли будет заботиться о своих потерях, раз он с такой легкостью сам отрубает головы своим воинам. Чего уж тут думать! Этого тысячника манит не столько слава, сколько золото. Уверен именно из-за легкой наживы золота он то и устремился сюда первым, – впрочем, золото манило и его самого. Но, не настолько, чтобы очертя голову бросаться в гущу врагов».
– Так что же ты решил, Хурсакай?! – требовательный голос Мосулюка вернул к действительности сотника Хурсакая. Сейчас самое главное для него нельзя было настраивать против себя всех присутствующих. Поэтому с дрожью в голосе, Хурсакай, тщательно подбирая слова, ответил:
– Простите меня, Мосулюк. Заботясь о нашей безопасности, совсем забыл об учтивости и вежливости. Я не хотел, перечить вам. Я очень уважаю вас как тысячника и … как хорошего стратега. И поэтому, полностью согласен с планом, который придуман вами.
– Ну вот! А то я уже начал было беспокоиться, что мы лишимся такого хорошего разведчика как ты, – последние слова, он намеренно сказал с ударением. Теперь в голосе Мосулюка не было гнева, наоборот чувствовались нотки торжества. – А теперь, когда мы уже все решили и во всем разобрались, думаю, нам следует обсудить план более детально.
Еще целый час, громко обсуждая, все присутствующие составили конкретный план нападения на караван до его прибытия в город. Затем все воины, принимавшие участие в совещании, уставшие от долгих споров еле произнеся последнее слово «да!», попадали и заснули на месте.
Мосулюк и сам утомившийся от долгих споров, оглядевшись, заметил своих военачальников лежащих в разных позах и уже издающих дружный храп. Плюнув в костер, Мосулюк сделал несколько глотков кумыса и не в силах больше сидеть лег на спину и тут же уснул.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Кыргызы
Глава 1.
На небольшой лужайке, среди зеленых трав время, от времени разжевывая сочную траву, отдыхали верблюды и кони. Купцы, воины и слуги тоже отдыхали, с удовольствием греясь на лучах солнца. Как всегда в центре стояли небольшие полевые шатры, в которых расположились купцы. Чуть поодаль прямо на траве удобно устроились наемники Эль Херзука. Темно-синие плащи то и дело мелькали в разных направлениях. А дуновение ветра, время от времени раскрывало груди солдат, показывая их блестящие доспехи.
Интересно было наблюдать со стороны и видеть на лужайке множество верблюдов и людей, чьи серебристые доспехи сверкали на лучах солнца. Чуть поодаль от основной группы людей сидели Курчгез, Эль Херзук и Джус.
В последнее время им нравилось находиться вместе. Они очень часто общались и за последнее время узнали друг друга лучше. Поэтому предпочитали во время привала проводить время вместе, обсуждая о дальнейших планах.
– Знаешь, Эль Херзук, мне иногда кажется странным ваше появление в наших краях, – начал Курчгез. – Раньше я никогда не видел, чтобы к нам заглядывали такие караваны как ваш. Конечно, караваны сюда заглядывают один или два раза в год. Но, не такие большие как ваш.
– Ты называешь наш караван большим? Где ты был, когда я охранял караван с пятью тысячами верблюдов и с восьми тысячами наемных солдат? – улыбнувшись, ответил Эль Херзук.
– Пять тысяч верблюдов, да еще и нагруженных всякими товарами?! Боже мой! Для меня и пятьдесят верблюдов, это много. Тысячи верблюдов, ну ладно. Но, вот пять тысяч! – Курчгез действительно не мог скрыть своего удивления. И уставился на Джуса, как бы спрашивая, правда ли это. На что Джус ухмыльнувшись, кивнул головой. – И куда же девались все эти верблюды?
– Они сейчас разбросаны по всему свету, – спокойно отвечал Эль Херзук. – Когда есть необходимость, гильдия купцов объединяется, и они идут вместе. Тогда то и становится караван таким большим. А так, чтобы расширять рынки во всех странах и для большего охвата торговых путей, купцы считают разумней всего разделяться на нескольких мелких караванов и отправляться в разных направлениях. Так они могут быстрее получать доходы от своей торговли. Нежели чем одним маршем отправиться в одну страну и нести убытки.
– Скажи мне Эль Херзук, зачем же вы все-таки, так упорно идете в город Ак-Буркут? Ведь полно и многих городов, где можно хорошо продать свои товары.
– Я не могу сказать тебе нашу истинную цель…
– Какую еще цель? – Курчгез еще сильнее удивился. Чтобы выяснить все, что его интересовало, он решил, как следует расспросить Эль Херзука. Но, в это самое время подошедший солдат в темно-синем плаще что-то прошептал на ухо Эль Херзуку. Тот в свою очередь, поспешно встав, удалился, бросив напоследок, что его вызывает Махмуджан ибн Халиф. Повернувшись к Джусу, Курчгез решил выудить у него хоть какую-то информацию.
– А ты что скажешь? Почему вы…– не успел он задать свой вопрос, как Джус заметив, что и его вызывают, поспешно встал и ретировался.
Оставшись в полном одиночестве. Курчгез решил предаться размышлениям.
«Что он имел в виду, говоря о какой-то цели? Интересно, что же на самом деле привело их сюда, в богом забытую полудикую горную страну? Конечно, нельзя убирать со счетов город Ак-Буркут. Тем более, если слухи об ее существовании дошли до ушей купеческой гильдии. Только вот не из праздного же любопытства они туда идут. Раз сам Эль Херзук заметил, что они преследуют какую-то иную цель. Только вот какая цель? И что им вообще известно о городе? Из того, что понял Курчгез, знали они немного, поскольку часто расспрашивали его. Или может быть, делали вид, что знают немного. Ведь это, по сути, первый караван, который так далеко углубился в поисках города Ак-Буркут. Караваны, которые появлялись здесь раньше, никогда так далеко не заходили. Наоборот, они останавливались на каком-нибудь небольшом городе или в деревушке и устраивали там базар. Слухи об их появлении быстро разлеталось и все жители окрестных городов и сел, сами приходили, чтобы покупать что-то, либо продавать. Постояв несколько дней, караван направлялся дальше в поисках других мест, где им можно было бы заключать успешные сделки. А этот караван, наоборот, вместо того чтобы остановиться где-нибудь и вести торговлю, упорно двигается по направлению города. Конечно, с другой стороны они сейчас находятся на кыргызской земле и должны спросить разрешения у кыргызского хана или главы какого-нибудь сообщества. Но поскольку у нас нет единого хана, у которого можно было бы просить разрешения на ведение торговли, то можно предположить, что они стремятся попасть в город Ак-Буркут в надежде встретиться там с местным вождем. Но купцам то, ведь прекрасно известно, что кыргызы живя на своей земле, никогда так и не смогли объединиться. Наоборот, разрозненные племена кыргызов, не сочли разумным объединяться, посчитав, что так они будут более защищенными. Поскольку отвечать за безопасность только за свое родовое племя будет легче, чем за всех кыргызов вместе взятых. Отсюда и появились несколько каганатов: южных, северных и западных. Причем они поделили между собой и сферу влияния на тот или иной участок бескрайней земли. Это очень осложняло жизнь кочевых племен, которые прямиком зависели друг от друга. И в то же время создавало благоприятные условия для врагов, которым было не сложно совершать опустошительные набеги».
Курчгез так и не смог прийти к какому-либо выводу относительно цели каравана. Хотя догадки у него все же имелись. Но, он решил все держать при себе, а пока лишь наблюдать. Именно благодаря своим наблюдениям он многое узнал об этом караване. В основном. Он понял. Что этот караван возглавляет сам глава купеческой гильдии. Видимо, Махмуджан ибн Халиф придавал своей миссии особое значение, раз сам лично пустился в путь. Вместо того чтобы дожидаться дома, он сам, почему-то, отправился в дикие края. А еще Курчгез заметил, что караван везет очень ценный груз. Около трехсот тяжело нагруженных верблюдов находились под постоянным присмотром младших купцов, которые ни на шаг не отходили от них. Это еще сильнее озадачивало Курчгеза.
«Конечно, они везут ценные товары и должны за ними присматривать. Но, тогда почему не за всеми верблюдами? Почему только за одной третью верблюдов? Истина говорила само за себя. Из всех товаров, причем очень ценных, они посчитали наиболее ценными именно те, за которыми и решили присматривать пристальнее, чем за остальными. Путаница какая-то получается. Впрочем, нет. Всему есть свое объяснение. И возможно, все это можно как-то объяснить».
Так, ломая голову, задумчиво сидел Курчгез. Ему так и не удалось разрешить загадку. А ведь само появление подобного каравана в этих краях, само по себе уже загадка.
«О, шайтан! – выругавшись вслух, Курчгез решил все же не сдаваться. – И все же, насколько я понял, этот караван свое время побывал во многих странах. И почему-то вместо того, чтобы вернуться к себе домой, решил сделать последний визит вежливости кыргызскому народу, посетив город Ак-Буркут. Ведь они же, уже наторговались вдоволь. Не сомневаюсь, что их сундуки до отказа набиты золотом. И, тем не менее, их что-то привлекло в этом городе. Но вот что?»
Курчгезу было известно, что город Ак-Буркут построенный на легенде, с экономической точки зрения очень богат, по сравнению с остальными мелкими кыргызскими городами, расположенными на севере и юге страны. Жители города Ак-Буркут, например, умеют добывать золото, серебро и медь. Хотя, качество добываемого ими золота не слишком высокое. Но, все же, золото – оно и всегда есть золото! Кроме того, они умеют обрабатывать землю. Именно, благодаря этому припеваючи переносят зимний холод и голод, который обычно свирепствует в остальных регионах с наступлением холодов. Да еще, и помогают ближним соседям. На зиму впускают к себе в крепость, дают им кров и пищу. Поэтому, многие кыргызские кочевники, до сих пор скрывали от врагов точное месторасположение города. И поэтому, монголы возможно даже и китайцы, так страстно желают отыскать город и захватить его. Курчгез прекрасно знал. Что город Ак-Буркут имеет свой постоянный гарнизон численностью в несколько тысячи солдат.
Кроме того, при угрозе вторжения все крестьяне способные держать в руках оружие присоединяются в народное ополчение и во взаимодействии с регулярной армией готовы будут отразить любое нападение. С этим у них было все схвачено. Так делали и во всех остальных городах. Но, Ак-Буркут - это своего рода город, который очень сильно отличается от других городов именно тем, что его жители глубоко верят в свое будущее.
Да, именно в будущее! Попробуй пойти и спросить у любого жителя от малого до старого, как они видят свое будущее и они с такой красочностью обрисуют его, что, невольно представив, ты будешь зачарованно сидеть, и ждать когда это произойдет.
Причем расскажут они, тебе свою любимую легенду, о том, как появился их город, и о том, что их ждет. Они настолько сильно верят в свое будущее, что именно благодаря этому до сих пор стойко держатся, не теряя дух силы и величия. Все это вызывало у Курчгеза какую-то особенную гордость за свой народ. Хотя не все города имели свою особую философию в жизни, но, все же, до сих пор были едины духом. Этот дух скреплялся ежегодными курултаями, когда все кыргызские кочевые племена собирались в одном месте, и обсуждали свои дальнейшие взаимодействия в области торговли и военного дела. На народные курултаи, обычно приходили по несколько десяток, а то и сотни представителей с разных кочевых племен. Прежде всего, представители кыргызских племен назначали место и время проведения курултая, только затем собирались. Во время курултая, кыргызы устраивали настоящие пиршества: заранее договорившись, каждое племя, пригоняло вместе с собой определенное количество скота, которое предназначалось для их желудков. Помимо пиршества они также устраивали разные состязания: поединок балбанов, куреш, козлодранье, кыз куумай и.т.д. Еще во время курултая, можно было обмениваться всевозможными товарами и своими достижениями в области сельского хозяйства.
Курултай мог продлиться от шести до десяти дней. А в конце курултая, все кыргызы проводили обряд церемонии молитвы и в честь Всевышнего дарующего всем жизнь, и плодородие приносили в жертву несколько голов скота. Затем, они собирались и покидали место курултая. Чтобы вновь встретиться в следующем году. Только в другом условленном месте. Все это и укрепляло дух единства кыргызского народа, каким бы он ни был разрозненным и разбросанным. Все эти подробности о жизни и быте кыргызского народа прекрасно сохранились в памяти Курчгеза. Поскольку он сам был какой-то частицей этого самого духа.
Курчгез сидя в раздумье на какой-то момент вспомнил свое детство, особенно те моменты, когда его дедушка, теплыми летними вечерами собрав у костра всю ребятню, повторял им стихи выученные наизусть. Он прекрасно помнил те самые дедушкины стихи, поскольку сам выучил их слово в слово. Его дедушка, еще тогда пригрозив им всем своим пальцем, твердил, что «богатство их народа заключается в наследии, оставленном их предками. Наследие же это не что иное, как история их народа, культура, фольклор и, конечно же, поэзия. И поэтому, – говорил он, – вам, никогда не следует забывать об этом! Запоминайте эти стихи, которые я вам повторяю, и передавайте их в виде наследия своим потомкам, как это делали наши предки. Не забывайте о своих корнях. Только так мы сможем увековечить свой народ, чтобы память о нем осталась на все времена!».
Обхватив обеими руками свою голову, Курчгез живо представил своего старого деда с длинной седой бородой и с горечью в сердце неслышно начал повторять выученные стихи:
Кыргызский народ, что в горах живет,
такой сплоченный, стойкий и грозный,
от них даже рыбка в реке не уплывет!
Кыргызский народ, что несет всем солнечный свет,
озаряющий всю долину, высокие горы и реки,
на протяжении долгих, долгих и бесконечных лет!
Кыргызский народ, что границы свои крепко защищает,
своими храбрыми, смелыми и доблестными воинами,
всем врагам проникать на свои земли строго запрещает!
Эти стихи очень ярко и красочно описывали могущество его народа. Помимо этого, Курчгез вспомнил и другие дедушкины стихи, которые любили повторять юные джигиты:
Свежий воздух и легкий ветерок,
только на пустынном джайлоо,
я получил свой первый урок!
Охотясь на красивых животных,
таких как, архар, джейран и сайгак,
несмотря на дождь, ветер и мрак!
Кыргызы – общительный и добрый народ,
единственные во всей Средней Азии,
у которых, самый древний и чистый род!
Кыргызы – народ могущественный и великий,
у них старые традиции и хорошие обычаи,
хотя не спорю, порою нрав народа немного дикий!
Кыргызы – олицетворяют величие и красоту,
сильно отличаясь от иных диких племен,
которые не стесняясь показывают свою наготу.
Неизвестно сколько бы еще долго просидел Курчгез, мысленно повторяя стихи и предаваясь воспоминаниям, если бы его размышления не прервал чей-то отклик. Придя в себя, Курчгез встряхнул голову и обернулся. Рядом с ним в нескольких шагах от него стоял Джус.
– Пойдем со мной. Тебя хочет видеть Махмуджан ибн Халиф, – помолчав немного, добавил. – Ты хотел узнать о цели прибытия каравана? Похоже, тебе представится такой случай.
Мгновенно вскочив с места, Курчгез последовал за Джусом, который больше не слова не вымолвил, сказав лишь, что все подробности он узнает потом.
Курчгезу показалось немного странным подобная перемена. «Столько молчали, а теперь вдруг, на тебе! Очевидно, Эль Херзук уже сообщил купцам, о моих расспросах и проявленном любопытстве, – думал Курчгез. – Ну что ж, посмотрим, что они мне скажут. Главное, чтобы не наврали. Не хотелось бы, чтобы они относились ко мне как к какому-нибудь последнему чабану. Ну, ничего, уж я то, смогу отличить правду ото лжи».
Курчгез и Джус задумчиво шли по направлению к расположенному в центре каравана небольшому шатру. Идя мимо отдыхающих верблюдов, Курчгез заметил как один из младших купцов по имени Шахрик эд Дин, роится в одном из сундуков, прикрепленных к верблюду. Самым непринужденным видом, пройдя мимо него, Курчгез успел заметить что-то блестящее похожее на какой-то золотой предмет, который держал в руках Шахрик эд Дин.
«Что же эти олухи думают, что могут подкупить мою любознательность, – мелькнуло в голове Курчгеза, – или, быть может, эта вещичка как-то связано с их прибытием сюда? Шайтан! Если я не прекращу об этом думать, то, наверное, сойду с ума! Поскорее бы зайти в тот шатер, где они все сидят. Просто невыносимо ждать ответа на мой вопрос».
Прибавив шагу, Курчгез опередил Джуса и первым дошел до шатра, где по его предположению сидели все купцы. Возле входа в шатер стояли двое часовых в темно-синих плащах и с длинными копьями. Остановившись рядом с часовыми, Курчгез подождал, пока его догонит Джус, после чего, уступив ему дорогу, пропустил его внутрь первым.
Первое, что увидел Курчгез, зайдя в шатер, это накрытый стол. Приятный запах вареного мяса, ничуть не возбудил его нюх. Единственное, что его интересовало, так это ответы на вопросы. К тому же, Курчгез уже успел перекусить. Поэтому, голод его не мучил. Но, его внимание привлек огромный кувшин, наполненный до отказа красным вином. Воистину, божественный напиток! Курчгез в этом уже успел убедиться. Этот мягкий на вкус вино сильно отличалось от местного кисловатого кумыса.
«Пожалуй, я бы не отказался от глотка этого божественного напитка», – подумав, Курчгез все же решил оторвать взгляд от вина. Подняв голову, он осмотрелся. В центре как всегда сидел Махмуджан ибн Халиф, слева от него сидели Эль Херзук и Сабахаттин Аби, а справа советники: Фарух ибн Хасан и Ибрахим ибн Халиф. Остальные же младшие купцы сидели напротив них. Курчгез уже знал всех купцов по имени. Этих младших купцов звали Юсуф, Махрук и Кемран. Отсутствовал лишь один Шахрик эд Дин, который как уже успел заметить Курчгез, ошивался возле верблюдов.
Заметив его появление, все сидящие подняли головы. Джус между тем, сел с краю и похлопав ковер, устланный на травянистой земле, предложил ему последовать его примеру.
Курчгез сел на показанное ему место. На какое-то мгновение наступила тишина, затем молчание нарушил Махмуджан ибн Халиф.
– Мы пригласили тебя, чтобы поговорить с тобой, – помолчав немного, Махмуджан ибн Халиф продолжил. – Как ты сам уже заметил, я и все мы решили довериться тебе. То есть, рассказать то, о чем тебе не следовало бы знать. Мы решили рискнуть. Поскольку, ты, уже успел завоевать наше доверие.
– Благодарю вас за оказанное доверие, – Курчгезу было лестно слышать подобные слова от Махмуджан ибн Халифа.
– Насколько я понял, тебе хочется знать, что же нас все-таки привело сюда, не так ли?
– Да. Мне хотелось бы об этом узнать.
– Но, прежде чем мы тебе все расскажем, нам хотелось бы спросить у тебя кое о чем, – вмешался Ибрахим ибн Халиф, дядя Махмуджан ибн Халифа. – Как самые мудрые в этом караване, мы с достопочтенным Фарух ибн Хасаном, долго не хотели давать своего согласия на то, чтобы рассказать тебе о нашей цели. Но, подумав, мы все же, дали свое согласие. К этому нас подтолкнули отчасти последние события. А теперь мы хотели бы спросить, что ты намерен делать сразу же по прибытии в город Ак-Буркут?
– Не могу сказать точно, поскольку сам не знаю, – честно признался Курчгез.
– Мы хотим знать, намерен ли ты остаться в городе или покинешь его?
– Это зависит от обстоятельств, – подумав немного Курчгез, добавил. – Я кыргыз, и при угрозе нападения монголов, в чем я не сомневаюсь, долг требует от меня оставаться в городе и помочь горожанам. Но, все это разумеется, с согласия вождя города. Только он, то есть хан может запретить мне, помогать им.
– Хорошо, мы одобряем твое решение, – сказал Ибрахим ибн Халиф.
– Мы должны были убедиться в том, что ты достоин нашего доверия, – согласился с дядей Махмуджан ибн Халиф. – Ты развеял наше сомнения относительно того, что о тебе думал Сабахаттин Аби.
- А что он обо мне думал? - не удержавшись, спросил Курчгез.
Махмуджан ибн Халиф, взглянув на Сабахаттина Аби, ответил:
– Он думал, что ты, получив свои деньги, тут же улизнешь. А нам, не хотелось бы, терять хорошего проводника, – помедлив немного, Махмуджан ибн Халиф продолжил. – Дело в том, что нам еще понадобились бы твои услуги. Если дело обернется в худшую сторону, нам придется поспешно покинуть эту местность. И где мы будем искать такого хорошего и надежного проводника как ты? Поэтому, мы рады, что ты не из тех, кто думает только о деньгах. В тебе, как я уже заметил, есть нечто, что отличает тебя от дикого кочевника. Это - твоя честь! Ты умеешь сохранять честь. Подобное очень редко встречается в людях. Ты, в какой-то мере похож на Эль Херзука. Это уже возносит тебя на равных с нами. И мы благодарим Всевышнего за то, что он направил тебя к нам.
– Надо благодарить Шахрик эд Дина. Этот плут привел его к нам, – не удержался Махрук и, взглянув на Махмуджан ибн Халифа, улыбнулся, вместе с ним хихикнули Юсуф и Кемран.
– Да, в этом есть и заслуга Шахрик эд Дина. Хотя, именно он то и известил монголов о нашем появлении. Но, надо признать также и то, что он, все же, в какой-то мере спас нас.
– Или просто оттянул на некоторое время нашу смерть, – ехидно заметил Сабахаттин Аби. – Так или иначе…
– Так или иначе, помолчите, пожалуйста! – перебил его Махмуджан ибн Халиф. Он взглянул на Сабахаттина Аби с укором. Тот, в свою очередь, опустив голову, притих. – Бедняга Шакрик эд Дин и так во всем винит себя. Не стоит все на него валить. Кстати, что это он там долго возится? Махрук, не мог бы ты пойти и поторопить его.
Встав со своего места, Махрук вышел из шатра. Выйдя наружу, он осмотрелся и увидел в нескольких десятках шагах от себя Шахрик эд Дина. Махрук решил не махать ему рукой, а направиться к нему самому. Подойдя к нему, Махрук увидел в его руках то, зачем его отправили.
– Пойдем тебя уже все заждались.
– Знаешь Махрук, что мне больше всего нравится в нашем деле? – задумчиво спросил Шахрик эд Дин.
– Не знаю, что тебе нравится, но, мы с тобой об этом еще успеем поговорить. А сейчас тебя все ждут, пошли, – нетерпеливо произнес Махрук.
– О чем они там говорят? – спросил Шахрик эд Дин.
– О том, что ты хороший купец и что от тебя все без ума! Ты пойдешь со мной или нет, а? Сколько раз надо повторять, что там тебя ждут! – воскликнул Махрук.
– Да не кричи ты! Когда ты спокоен, я вижу в тебе хорошего скакуна, а когда ты кричишь, то похож на дикого осла, ей богу! – с этими словами, Шахрик эд Дин быстро направился к шатру.
Встав как вкопанный, Махрук удивленно посмотрел вслед удаляющемуся Шахрик эд Дину. Озадаченно почесав затылок, Махрук не смог понять, что имел в виду Шахрик, сравнивая его с животными.
«Он, что хотел меня оскорбить? И что вообще значит, похож на скакуна? Ничего себе у него чувство юмора. Надо его расспросить о смысле сказанного. Наверное, он обиделся, что я не захотел его слушать. Кажется, он хотел мне рассказать о том, что ему больше всего нравится в нашем деле. Ладно, надо перед ним извиниться. Может быть, слово похож на скакуна – это своего рода комплимент?».
Подумав еще немного, Махрук решил не заходить в шатер. «Мое присутствие там не обязательно. К тому же, я могу обо всем там сказанном узнать от Юсуфа и Кемрана».
Глава 2.
Солнце начало сиять достаточно ярко, чтобы давать свое тепло всему окружающему ландшафту, все вокруг жило своей обычной жизнью. На джайлоо, раскинутой в огромной долине, паслись табун лошадей и отара овец.
Юный пастух, напевая веселенькую песенку, гнал отару овец к водопою, которая находилась за холмом в виде небольшой реки. Тут же на просторной долине были раскинуты около сотни юрт. Юрты принадлежали кочевникам, которые жили здесь. Но самым интересным в этой долине были не юрты, а огромный каменный город, находящийся в самом центре. Это был город Ак-Буркут. Его построили по приказу Аксубай-хана сами кочевники с помощью мудрецов и ученых, собранных из соседних стран. На постройку города потребовалось двадцать лет. В течение двадцати лет кыргызские кочевники, из разных племен объединившись в одно целое, смогли воздвигнуть большую крепость, в которой они могли жить и находиться в полной безопасности. Сам процесс постройки никому до сих пор неизвестен. Поскольку с момента постройки этой крепости прошло пятьсот лет, и никто из тех, кто принимал участие в строительстве города, не дожил до сегодняшних дней. Осталась только легенда о том, что станет потом.
Однажды разрозненные племена кыргызов,
бросили Небу и Ветру вызов!
Пообещав построить огромную крепость,
это было глупость и нелепость!
Поскольку кыргызы всегда кочующие,
и на открытом небе ночующие,
построить крепость сами не могли,
зная это, Небо и Ветер им помогли.
Но предупредили всех кыргызов,
что они принимают их вызов.
Только кыргызы должны помнить одно,
что город исчезнет потом, все равно!
Кыргызы на это согласие свое дали,
и дни напролет строили и не спали.
Небо и Ветер им во всем помогали,
было похоже на то, что они людям не лгали.
Поскольку, город быстро построить удалось,
даже Небу и Ветру никак не спалось.
И вот наступил день торжества!
День – огромного пиршества!
Небо было яркой и ослепительной,
безоблачной и восхитительной!
Ветер громко как раньше не шумел,
а ведь безжалостно шуметь то он умел!
Но, нет. В тот день, лишь легкий ветер подул.
Кыргызы в построенный город вошли,
и все они дома своим семьям нашли.
Кыргызам жить стало лучше, чем раньше,
поскольку город защищал их от всех,
и это для кыргызов был успех!
Затем однажды Ветер и Небо пришли,
своими тяжелыми шагами в город вошли.
И сказали они: слушайте нас кыргызские племена,
здесь в этом городе вы посеете свои семена.
Будете жить в мире и согласии,
иначе с вами случится беда!
Мы отвернемся от вас навсегда!
Хорошо! - ответил им хан кыргызов,
мы будем помнить об обещании,
и никогда не начнем войну первыми.
И стали жить они в мире и согласии,
и никакие враги им не мешали,
поскольку кыргызы им всем обещали,
что если кто на них меч войны свой направит,
то кыргызское племя свои крылья расправит!
Для защиты города и своих земель,
несмотря на холод, вьюгу и метель!
Как сказал сам хан кыргызов:
не ходите на нас войной,
пусть нас мало и мы и очень слабы,
но у нас есть защитники: Ветер и Небо!
Не объявляйте нам войну!
Иначе, мы попросим помощь у Неба.
Не объявляйте нам войну!
Иначе мы попросим помощь у Ветра.
Не объявляйте нам войну!
Иначе произойдет самое страшное:
земля расколется, горы сдвинутся,
ветер подует и гром ударит,
когда враг нас к земле придавит!
И тогда город исчезнет во тьме,
появятся лужи и огромная река,
скрытые под землей годы и века.
Земля не достанется врагу!
Не объявляйте нам войну!
Только кыргызы могут здесь жить,
и любой, кто решится напасть,
попадет прямо к шайтану в пасть!
Не ходите на нас войной!
Все равно на руинах всего, зародится новая жизнь.
Кыргызы будут расти и процветать,
стрелять в вас из луков и дротики метать.
С нами придется считаться,
из одного блюдца с нами питаться.
Приходите к нам без мечей и копий,
наш народ будет дружелюбным и встретит всех с радостью.
Чтобы подружиться с нами надо ворота дружбы отпереть,
иначе мы можем с лица земли вас стереть!
Именно так звучит кыргызская легенда. Это своего рода предсказание, оставленное далекими предками кыргызов своим потомкам.
Благодаря этой легенде, кыргызы живут и крепнут. Ибо это их прошлое и будущее. Никто не может жить без прошлого и будущего в настоящей жизни.
С близкого расстояния город был действительно большим. Высота стены достигало сорока метров. Две башни около ворот были на десять метров выше стен. Стены города были построены из каменных блоков. Основание стен были сложены из гранитных глыб, привезенных из Ак-Суу.
Ак-Суу - это название огромного ущелья находящегося на северо-западной стороне долины. Там есть небольшое поселение горных охотников и каменотесов. Жители Ак-Суу являются основными поставщиками гранита, которых приобретают у них жители Ак-Буркута.
Высота ворот достигают четырнадцати метров высоту и одиннадцать метров в длину. В задней части города имеются еще два запасных выхода. Однако две задние ворота вдвое меньше чем главные. Внутренняя часть города имеет восемнадцать кварталов. В каждом квартале по обе стороны находятся по три десятка небольших домов. Население города составляет свыше двадцати тысяч человек. В левой части города расположены конюшни и постоянный гарнизон. В правой же части вдоль стен имеются высокие постройки, где живут правитель города со своей семьей и члены семей Совета аксакалов.
Правитель города Калмат-хан, он же - хан северо-западного каганата. В свои пятьдесят два года он выглядел еще молодым. Жену Калмат-хана звали Айсулуу. Она была на шесть лет младше своего мужа. У них была одна единственная дочь. Дочке хана недавно исполнилось восемнадцать лет, и звали наследницу престола хана северо-западного каганата кыргызов и ныне действующего правителя города Ак-Буркут Калмат-хана, Чолпонай.
Так, в общем-то, и выглядел город, на тот момент, когда к ним направлялся огромный караван. В тот день Калмат-хан весьма озабоченный приближающимися событиями никак не мог заснуть. Поэтому с раннего утра он велел созвать Совет аксакалов.
Поспешно собранный Совет аксакалов состоял из старейшин города, мудрецов, почитаемых народом. К ним относились с глубочайшим уважением, ибо они решали важные государственные дела. Даже сам Калмат-хан, часто прислушивался к их мнению, относительно решения тех или иных дел.
И вот, наконец, когда был созван Совет аксакалов, Калмат-хан в нетерпении расхаживался в своих просторных покоях. Его беспокоила страшная весть, которую он получил от лазутчиков. Услышав шумные голоса аксакалов, Калмат-хан направился к ним, чтобы поделиться с плохой вестью и получить от них совет.
Как только двери в огромную комнату, где сидели аксакалы, открылась, все они разом встали. Первыми вошли шестеро статных воинов в полном боевом снаряжении – это были личные телохранители Калмат-хана. Вслед за ними вошел и сам Калмат-хан.
При виде Калмат-хана все аксакалы, молча, поклонились ему. После чего, все присутствующие аксакалы, подняв головы хором, поприветствовали его. Затем один из аксакалов взяв на себя смелость, обратился к Калмат-хану от имени всех аксакалов:
– Достопочтенный Калмат-хан, позвольте вас поприветствовать от имени всех старейшин. Хвала Всевышнему, за то, что он ниспослал нам вас! Мы счастливы, видеть вас у трона как великого хана, дарующего мир и процветание городу Ак-Буркут. С момента вашего царствования по сей день, мы пожинаем плоды вашего правления. Ибо всем известно, что вы, как и ваш отец, правивший этим городом, до того как бог призвал его к себе, да раскроются перед ним врата рая, приносите нам радость и процветания, – закончив любезное приветствие, он приступил к делу. – Достопочтенный Калмат-хан, позвольте поинтересоваться о цели нашего созыва. Что такое могло случиться в столь ранний час, что вы решили собрать нас в вашем тронном зале?
– Пока еще ничего не случилось. Но вчера наши лазутчики принесли плохую весть. Передовой отряд нашей регулярной армии, патрулирующий окраины наших владений заметили некоторое движение за окраиной скалистых гор, – ответил Калмат-хан.
– Позвольте, но…что вы имеете в виду, говоря о каком-то движении? – спросил один из старейшин.
– Я имею в виду, что надвигаются большие перемены. Похоже, что кому-то пришло в голову нарушить наш покой и уединение, – помолчав немного, Калмат-хан продолжил. – Несколько дней тому назад, лазутчики принесли срочное донесение от Жолболду баатыра, командующего пограничным отрядом о приближении какого-то каравана. Я не придал этому особого значения. Поскольку надеялся, что караван не станет углубляться в кыргызские земли. Думал, что они пойдут дальше по Великому Шелковому Пути. Однако я просчитался, караван направляется прямиком к нам, в город Ак-Буркут.
– Но, что в этом такого? Обычный караван. Когда к нам приходил последний караван, три-четыре года тому назад? Они же к нам часто наведываются, – удивленно спросил один из аксакалов.
– Да, но речь идет о необычном караване. По словам разведчиков, караван, приближающийся к нам, принадлежит одному из известнейших гильдий купцов. И ведет караван никто иной, как сам глава купеческой гильдии Махмуджан ибн Халиф! – услышав это имя, все сидящие ахнули. Похоже, было на то, что произнесенное Калмат-ханом имя было всем известно. Не скрывая удивленных взглядов, все разом начали шумно переговариваться. Только после того как Калмат-хан поднял руку, все умолкли. Воспользовавшись создавшейся тишиной, Калмат-хан продолжил. – Да, именно Махмуджан ибн Халиф вместе со своим дядей и несколькими старшими купцами, лично руководит движением каравана. По-правде говоря, я и сам был крайне удивлен, узнав об этом, – говорил Калмат-хан. – Самая крупная купеческая гильдия известная на весь мир, побывавшая во многих странах, и вдруг на тебе… направляющаяся к нам! С чего это вдруг, Махмуджан ибн Халифу понадобилось посетить наш кыргызский город? Я и сейчас над этим ломаю голову. Поэтому мне и понадобилась ваша помощь. Хочется, чтобы и вы немного поломали головы над этим. Ведь вы же старейшины, мудрецы, а вместе в целом являетесь Советом аксакалов. То есть головой города Ак-Буркут. Вот и ответьте мне на такой вопрос.
– Хм-м…Странно, что сам глава купечества решил отправиться вместе с караваном. Ведь, насколько нам известно, он один из самых богатых купцов. Зачем он, рискуя своей жизнью, отправился вместе с караваном? – подняв брови, спросил один из аксакалов.
– Послушайте меня уважаемые аксакалы, сейчас я иду встречаться со всеми военачальниками нашего гарнизона. А вы оставайтесь здесь и думайте, – сказав это, Калмат-хан удалился. Не успел он выйти, как все стали шумно спорить.
Глава 3.
Выйдя во двор, Калмат-хан чуть не столкнулся со здоровенной верзилой по имени Учкунбек. Учкунбек баатыр был начальником гарнизона города Ак-Буркут. Он был высокого роста и крепкого телосложения и являлся участником многих сражений.
По озабоченному виду и потому как он быстро шел, можно было догадаться, что он куда-то очень спешил. Увидев Калмат-хана, Учкунбек баатыр остановился и, поклонившись, сделал приветственный жест.
– Достопочтенный Калмат-хан, как хорошо, что я вас встретил. Я как раз направлялся в ваши покои.
– В чем дело Учкунбек баатыр? – удивленно спросил Калмат-хан.
– Я на счет того же каравана, – начал Учкунбек баатыр. – Видите ли, дело в том, что возникли некоторые осложнения.
– Какие еще осложнения? В чем дело, говори.
– Только что прибыл еще один гонец. Его прислал командующий пограничным отрядом Жолболду баатыр, – сделав глубокий вдох, Учкунбек баатыр продолжил. – Так вот, в донесении Жолболду баатыра говорится о том, что эти самые купцы, которые очень скоро к нам прибудут, привели за собой хвост.
– О чем это ты? Какой еще хвост?! – нахмурив брови, непонимающе спросил Калмат-хан.
– Я имею в виду, что караванщики прибудут к нам не одни.
– Как это не одни? Да объяснишь ты мне толком, или нет?!
– Хорошо, мой повелитель. Постараюсь объяснить вам более доходчиво, – сделав еще один глубокий вдох, Учкунбек баатыр вновь продолжил. – Похоже, купцы раскрыли тайную дорогу не только для себя, но и для наших врагов. Разведчики Жолболду баатыра заметили, что вслед за караваном в нашу сторону приближается многочисленный отряд монголов.
– Что? Монголы?! О боже, только их нам еще и не хватало! – в ужасе воскликнул Калмат-хан.
– Да. Похоже на то, что монголам наконец-то удалось найти дорогу в наш город. Теперь нас ждут большие неприятности.
– Неприятности?! – воскликнул Калмат-хан. – Да это настоящая трагедия для нашего города! Ты представляешь себе, что будет с нами и жителями нашего города, если сюда ворвутся монгольские захватчики?! Они все здесь сметут, сравняют с землей! Камень на камне не оставят! О боже, надо принять срочные меры по защите города. Немедленно собери всех баатыров, и приведи их ко мне.
– Будет сделано, – круто повернувшись, Учкунбек баатыр направился в сторону казармы.
Оставшись один, Калмат-хан задумался.
«Проклятый караван! Какого шайтана им понадобилось в нашем городе?! Теперь нам точно не миновать больших бед. Надо отправиться к аксакалам и сообщить эту страшную весть. Ну, Махмуджан ибн Халиф держись! Пожалуй, сразу же по прибытии тебе придется многое нам объяснить».
Поразмышляв немного, Калмат-хан вернулся обратно в тот зал, где его ждали старейшины города. Увидев Калмат-хана двое стражников, охранявшие тронный зал расступились, пропуская правителя. Зайдя внутрь, Калмат-хан увидел аксакалов шумно переговаривающихся между собой. Увидев его, старейшины города сделали низкий поклон.
– Достопочтенный Калмат-хан, мы, кажется, поняли, зачем к нам направляется одна из известнейших гильдий купцов, – сказал один из аксакалов.
– Да? Неужели? – затем, сделав серьезный вид, сказал всем присутствующим. – Я рад, что вы хоть на что-то пригодились!
– Простите, но… – обиженно начал было один из аксакалов, но Калмат-хан его перебил.
– Я хотел сказать, что рад тому, как быстро вы разрешили столь трудную загадку. Вы ведь Совет аксакалов, следовательно, должны решать важные вопросы, а не собираться для того, чтобы шумно гоготать.
– Значит вот какого вы мнения о нас?! – протестующим голосом заметил один из аксакалов.
– Прекратите обижаться. У меня и в мыслях не было бросать тень сомнения на мудрость принятых вами решений. Не стоит обижаться на мои неосторожные высказывания! – сделав слабую улыбку, Калмат-хан продолжил. – Значит, вы поняли, зачем к нам приближается караван? Впрочем, теперь это уже не имеет никакого значения. Ситуация изменилась.
– Что вы этим хотите сказать?
– А то, что с приближением каравана у нас возникнут серьезные осложнения. Возможно, даже сейчас нам грозит опасность!
– Какая опасность? – чуть ли не хором спросили аксакалы.
– Начальник гарнизона Учкунбек баатыр сообщил мне, что разведчики Жолболду баатыра заметили монгольских собак, идущих вслед за караваном в нашу сторону.
– Что?! Мы не ослышались? Монголы?! - в страхе воскликнули все.
– Да. Пока нам не известно их точное количество.
– Послушайте, а что если эти монголы идут вовсе не для того, чтобы напасть на нас, а? Может быть они просто …
– Ну конечно! Эти монголы просто заблудились и случайно оказались сзади каравана, который как нельзя, кстати, направлялся в город Ак-Буркут. Или может быть, они присоединились к каравану, чтобы помочь нам вести торговлю с купцами, дабы они нас не надули?! Так вы думаете, а?! Это просто глупо, считать весь монгольский сброд еще большими глупцами. Какими бы дикарями не были монголы, тупоголовыми их не назовешь! Они очень хитры и коварны!
– Что же нам теперь делать?
– Ждать. Я приказал собрать всех баатыров для обсуждения наших дальнейших планов, – ответил Калмат-хан.
Вдруг послышался какой-то шум, и в тронный зал вошли воины, наспех собранные начальником гарнизона Учкунбек баатыром.
Все вошедшие были в доспехах и с кривыми мечами на боку. Это были высокие и статные воины, участники многих сражений, своей кровью доказавшие право именоваться баатырами.
Зайдя в зал, все баатыры разом поклонились и сели на устланный на полу ковер. Всего, вошедших в зал баатыров, было одиннадцать. Они считались самыми прославленными в стране баатырами, много раз доказавшими свою храбрость и верность кыргызскому народу.
Первого вошедшего звали Адыл баатыр. Он прекрасно владел копьем, и сам был под стать своему копью, поскольку был высоким и худощявым.
Второго звали Сапар баатыр, сын прославленного в боях Жусупбека баатыра. Он был отличным стрелком. Сапар баатыр представлял собой полную противоположность Адыл баатыра. Поскольку был невысокого роста. Но был достаточно сильным, чтобы сражаться, иначе он бы не именовался баатыром.
Третьего звали Бекжан баатыр, плотный коренастый воин, в его руках меч был похож на метлу. Стоило ему только махнуть, как враги, словно сухие листья разлетались в разные стороны.
Четвертого звали Азамат баатыр, его отец Дамин состоял в Совете аксакалов хана. Азамат баатыр был самым подвижным воином. Одинаково владел как мечом, так и копьем.
Пятый воин по имени Аскат баатыр, несмотря на свой невысокий рост, выглядел статным и красивым.
Шестого воина звали Анарбек баатыр, сын храброго воина по имени Кумушбек баатыр, который в свое время хорошо отличился во многих боях.
Остальных воинов звали: Тулеберди баатыр, Шернияз баатыр, Эсенгельди баатыр, Жолдош баатыр, Урмат баатыр и Нурбек баатыр. Последние тоже были не менее прославленными баатырами, завоевавшими себе почетное место рядом с остальными баатырами гарнизона города Ак-Буркут. И, наконец, в самом конце в зал вошел начальник гарнизона Учкунбек баатыр.
– Внимательно взглянув на всех вошедших, Калмат-хан приступил к обсуждению дальнейших действий. Вначале выступил Калмат-хан затем, он предоставил возможность высказаться всем баатырам, которые предлагали немедленные упреждающие боевые действия. После баатыров слово предоставили аксакалам. И только в самом конце Калмат-хан выслушав все доводы и взвесив все за и против, принял окончательное решение.
Решение принятое Калмат-ханом в общих чертах, заключалось в следующем:
Жолболду баатыру, командующему пограничными войсками следовало немедля явиться во дворец и, получив соответствующие указания, с тремя сотней воинов, выйти навстречу движущемуся каравану и привести их в город. После чего, оставив на площади весь караван под усиленной охраной внутреннего гарнизона, пригласить во дворец только главу купечества с несколькими старшими купцами в сопровождении небольшой охраны. Остальные же купцы вместе с караваном должны были дожидаться их на главной городской площади.
Сразу же после этого Жолболду баатыру было предписано, вместе со своими пограничными силами вернуться на приграничные земли для наблюдения за приближающимися монгольскими войсками.
Далее выяснив намерения Гильдии купцов, Калмат-хан с согласия Совета аксакалов примет решение относительно целесообразности нахождения каравана в городских стенах.
Между тем, Жолболду баатыр подпустив поближе к городу монголов и узнав их точное количество, должен будет совместно с силами регурярной армии под командованием Учкунбек баатыра, и поспешно мобилизованными частями ополченцев напасть на монгольских воинов и разбить их наголо. После детального обсуждения дальнейших действий, на всякий случай, было принято решение привести весь гарнизон в боевое положение.
На следующий день, рано утром из ворот города Ак-Буркут вышли верхом на лошадях триста хорошо вооруженных воинов во главе с Жолболду батыром, который, явившись глубокой ночью в город Ак-Буркут, получил соответсвующий приказ от Калмат-хана.
Глава 4.
Ближе к полудню на зеленую долину из скалистой местности бесшумно вышла тысячная Мосулюка вместе с сотней Хурсакая.
Конь Мосулюка шла медленно, поодаль от сотника Хурсакая. Хурсакай намеренно отставал от тысячника Мосулюка, боясь снова его чем-то прогневать. Хурсакая не очень-то обрадовало решение тысячника напасть на караван без разрешения генерала Мунджехбия. Но перечить тысячнику Мосулюку, он, после того вечернего совещания больше не посмел.
Мосулюк сидел на своем коне, немного опустив голову. После долгих споров с сотником Хурсакаем Мосулюк решил обдумать дальнейший план действий самостоятельно. Его тревожило то, что его необдуманные действия как выразился Хурсакай, могут вызвать гнев генерала Мунджехбия. Но с другой стороны Мосулюку не давало покоя, этот чертов караван, которого ему любой ценой хотелось заполучить первым. К тому же накануне он уже принял решение выступить. Отказываться от своего решения уже было поздно. Единственным выходом оставалось напасть на караван и захватить его до того, как он войдет в город Ак-Буркут. Поэтому надо было действовать самым решительным образом, и в то же время не ошибиться.
По-прошествии нескольких часов, с момента как они тронулись в путь, вернулись разведчики посланные вперед. Тысячник Мосулюк вызвал их себе, дабы поскорее выслушать их донесение.
– Ну, что скажете? Вы обнаружили караван, где он находится? – нетерпеливо спросил Мосулюк.
– Да. Караван разбил лагерь в часе езды от нас, – ответил один из лазутчиков.
– Отлично! – обрадовался Мосулюк.
– Позвольте еще добавить, – продолжил лазутчик. – Они выставили дозорных вокруг своего лагеря.
– Надеюсь, у вас хватило ума, быть не замеченными или вы обнаружили себя?! – прищурив глаз, грозно спросил тысячник.
– Нет. Мы двигались крайне осторожно, – начал отвечать лазутчик,
– а когда увидели боевое охранение каравана, выставленное вокруг него, тут же отступили назад.
– Хорошо! – улыбнувшись, Мосулюк знаком отпустил лазутчиков и повернулся к сотнику Хурсакаю, молча наблюдавшему за его расспросом. –Видишь Хурсакай мои лазутчики не хуже твоих оборванцев. А ты еще боялся, что они себя обнаружат. Пусть и мои разведчики проявят себя, или ты все еще думаешь, что твоя сотня лучше моей тысячной?!
– Нет. Я не сомневаюсь в превосходстве вашей тысячной, тем более, когда тысячником является такой мужественный воин как Мосулюк! – вежливо ответил Хурсакай, выдержав паузу, он продолжил. – И потом, когда речь идет о монгольских воинах не важно, сотня это или тысячная и чья она. Важно то, что монгольский солдат в любом случае остается лучшим воином, в составе или во главе любого соединения!
– Ты мастер слова! – улыбаясь, начал хвалить Мосулюк. – Умеешь ты таки находить слово Хурсакай. Я давно начал замечать, что твой язык хорошо подвешен. Хвалебные слова так и льются из твоих уст, хотя иногда эти же уста становятся жалом змеи, готовым больно ужалить.
– Мои слова не более чем отражение правды, нежели чем тень лжи!
– произнес Хурсакай.
– Ладно. Давай лучше займемся нашим планом, – решил сменить тему разговора Мосулюк. – Что будем делать, у тебя есть какие-нибудь предложения?
– Для начала нам следовало бы спешиться, – начал Хурсакай, – а потом распределить людей по своим местам.
– Хорошо, – повернувшись к своей тысячной армии, Мосулюк громко приказал всем спешиться.
– Что теперь будем делать? – задал вопрос Мосулюк, и сам же ответил на него. – Предлагаю атаковать караван прямо сейчас, пока все купцы находятся в лагере, полностью расслабившись. Своими громкими криками во время атаки мы полностью деморализуем их силы.
– Да. Но ведь караван охраняют не купцы, а наемники, – решил напомнить Хурсакай, – и оттого, что купцы, расслабившись, загорают на солнце, наша атака не будет увенчано успехом. Наоборот она ничуть не безумнее попытки коня растоптать спящего слона!
– Тогда, что же ты предлагаешь? – нетерпеливо спросил Мосулюк. Ему снова не нравились возражения сотника Хурсакая.
– Мне хочется самому посмотреть на месторасположение лагеря и на его охрану, – ответил Хурсакай. – Все зависит от того, как расставлены караульные солдаты, в каком количестве и вооружении. Даже знание точного месторасположения верблюдов может сыграть нам на руку.
– Хорошо, – согласился тысячник Мосулюк. – Отправляйся и посмотри все сам. Мне нужны точные разведданные, и помни вне зависимости от твоих данных, мы нападем на караван сегодня! Надеюсь, ты меня понял, Хурсакай?
– Да, – после чего, вскочив на своего коня, Хурсакай вместе с несколькими воинами поскакал вперед.
Через некоторое время сотник Хурсакай жестом руки дал знак своим людям, которые скакали вслед за ним остановиться и спешиться с лошадей. После того как все выполнили его команду, он приказал одному из воинов отвести лошадей к небольшим скалам расположенным слева от них.
Взяв с собой оставшихся людей, а их рядом с ним было около дюжины, Хурсакай повел их вперед. После нескольких шагов сделанных вперед Хурсакай заметил открытое пространство. Окажись он там со своими людьми, их наверняка заметили бы дозорные, выставленные в качестве охраны каравана. Подумав немного, Хурсакай решил не идти в полный рост, поскольку это было опасно.
Присев немного на сырую землю Хурсакай взял в руки свой меч и медленно начал идти ползком, следовавшие за ним воины последовали его примеру, на ходу вынимая из ножен свои кривые мечи.
Ползти по каменистой местности было очень трудно, поскольку острые камни сильно царапали колени и локти. Однако, несмотря на эти трудности, все воины без исключения безропотно и так же молча как сотник Хурсакай проползли открытую местность, и дошли до отделявшего их густого кустарника.
Наконец дойдя до кустарника, Хурскакай обернувшись, подал всем знак быстро лечь и замаскироваться. Кустарник оказался очень густым и тянулся на значительное расстояние, заметив это, Хурсакай очень сильно обрадовался, поскольку ползти по нему было гораздо безопаснее, несмотря на колючие шипы.
По команде сотника Хурсакая монгольские разведчики начали ползти дальше, пока вдруг впереди не услышали тихие шаги. Шаги были отчетливо слышны, несмотря на то, что идущие старались не производить шума. Можно было с уверенностью сказать, что идущие в их сторону были не животными. Об этом можно было судить по лязгу оружия.
Когда шаги приблизились, все воины, лежа на земле, крепко прижали в свои руки мечи, приготовившись к схватке. Однако сотнику Хурсакаю не хотелось обнаруживать свое присутствие раньше времени, поэтому он знаком руки дал своим людям понять о том, что дозорных нельзя трогать. Монголы, поняв его строгий жест, тут же притаились, слившись с густыми листьями кустарника.
Через некоторое время, прямо перед носом затаившихся в кустарнике монгольских воинов, стараясь не производить сильного шума, прошли дозорные. Дозорный патруль состоял всего из пяти солдат. Все пятеро были в блестящих доспехах, поверх которых были накинуты темно синие плащи. Без сомнения это были дозорные из числа наемных солдат охранявших караван.
Дозорные, пройдя несколько шагов от того места, где лежали монголы, постояли несколько секунд и, обменявшись короткими фразами между собой, двинулись дальше. Притаившиеся монголы, поняв, что их не заметили дозорные каравана, облегченно вздохнув, расслабили свои пальцы до этого крепко сжимавшие мечи.
Не успели отойти дозорные, как разведчики по команде сотника Хурсакая тихо продолжили ползти. После того как проползли значительную часть кустарников, Хурсакай первым заметил караван. Караван стоял приблизительно в трехстах метрах от густого кустарника, в котором расположился Хурсакай со своими разведчиками. Понаблюдав за караваном какое-то время, Хурсакай решил вернуться. Но на всякий случай, он приказал своим людям оставаться в кустарниках, дожидаясь прихода остальных. Согласно его приказу, им запрещалось без надобности вступать в схватку с противником и обнаруживать себя.
На то место, где они оставили своих лошадей, Хурсакай вернулся без труда, поскольку обратную дорогу он хорошо запомнил. К счастью на обратном пути дозорные ему не встретились. Быстро сев на своего коня он велел воину, охранявшему лошади остальных разведчиков, дожидаться его прихода здесь. Затем, пнув обеими ногами в бока свого коня, поскакал в сторону тысячной Мосулюка.
Мосулюк заметив приближение сотника Хурсакая, потирая руки, вышел к нему навстречу.
– Ну, что скажешь Хурсакай? – не дав Хурсакаю слезть со свого коня, задал вопрос тысячник Мосулюк.
– Я полностью все разведал, если вы все еще хотите напасть на караван, то сейчас самое удобное для этого время! – соскочив со своего коня, ответил сотник Хурсакай.
– Отлично! Что нам делать, скажи мне свой план? – нетерпеливо спросил Мосулюк и, обернувшись, дал знак остальным своим военачальникам подойти к ним и присоединиться к их разговору.
Дождавшись пока соберутся остальные военачальники, Хурсакай усадив их в круг, вкратце обрисовал свой план нападения на караван. После недолгих споров, все присутствующие согласились с планом сотника Хурсакая. После обсуждения все встали и пошли по своим местам.
Пока Хурсакай отделив свою сотню, отводил их в сторону, Мосулюк наспех подняв свою тысячную, решил произнести небольшую речь.
– Слушайте меня, вы славные воины, гордость всей монгольской империи, – начал свою речь Мосулюк. – Вы все закаленные в суровых битвах воины, всегда заслуживали мое уважение! И вот теперь я решил воздать вам всем сполна награду за все заслуги перед монгольской империей. Как вы знаете на протяжении нескольких дней и ночей мы продвигались в чужие земли. Перед нами как передовым отрядом великой монгольской армии, генералом Мунджехбием была поставлена цель, проследить за караваном и найти дорогу в город Ак-Буркут. В город тех самых презренных кыргызов, которых мы всегда покоряли и которые служили нам как рабы. Эти горные бараны возомнили себя воинами, но как мы все знаем, они всего лишь жалкие травинки, что топчут наши кони, маленькие камешки, которых уносит ветер в степи! Для нас одолеть их ничего не стоит, и вы это прекрасно знаете! Разве я не прав, а?! Мы монголы покорители всех племен, множество раз выигрывавшие битвы с татарами, меркитами, китайцами и прочими жалкими племенами, запросто захватим городишки и поселения этих ничтожных кыргызов!
В ответ прозвучали громогласные крики в строю и улюлюканья.
– Но не для того я вас сейчас собрал, – услышав ожидаемые одобрительные возгласы и крики, продолжил Мосулюк, – чтобы говорить вам кто мы и кем являются кыргызы! Я собрал вас, чтобы спросить у вас о том, готовы ли вы получить свое вознаграждение, которое по праву принадлежит вам, но которую я не могу вам дать, потому что их у меня нет?! Но я знаю, где их взять и как вам их раздать. Как я уже сказал, лазутчики во главе с нашим доблестным сотником Хурсакаем выследили караван и выяснили, где находится та дорога, что, ведет к городу этих жалких и ничтожных кыргызов! Если мы знаем дорогу, зачем я спрашиваю у вас, нам ждать пока караван благополучно дойдет до него? Зачем нам терять драгоценное время? Или вы хотите, чтобы генерал Мунджехбий узнав о том, какую возможность мы теряем, поднял нас на смех, обозвав глупыми ослами, а? Или быть может, вы думаете, что для нас будет очень кстати, если идущие за нами тысячные Джунгарека и Эдигея первыми захватят караван и поделят между собою те сокровища, что по праву первенства принадлежат нам, а? За этими двумя тысячами Джунгарека и Эдигея идут все остальные, а что если свирепый тысячник Тайликхан со своей волчьей стаей, опередив всех нас, налетит на караван первым и приберет к своим рукам все богатства? Неужели вам не будет обидно, если то, что у нас под носом отберут другие?
В ответ вся тысячная хором прокричала слово «нет!».
– Если вы согласны, то я приказываю вам захватить караван! Уничтожьте всех этих тупых торгашей и принесите мне все золото, я уж сам их вам раздам по справедливости, – алчный Мосулюк сам сомневался в том, раздаст ли он по справедливости. Но главное было зажечь в глазах воинах искорку страсти и остроты перед предстоящим боем. Поэтому он с жаром продолжил свою уже затянувшуюся на его взгляд речь. – Ваша задача заключается в том, чтобы налететь на караван как соколы и уничтожить этих блестящих недоносков, разодетых в синие платья и возомнивших себя настоящими воинами, тогда как ими являемся мы, монголы! И еще пленных не брать! Их у нас будет вдоволь в городе, куда мы последуем после захвата каравана!
Хурсакай со своей сотней разведчиков слушавший речь тысячника Мосулюка и наблюдавший за последовавшей бурной реакцией его воинов, не одобрительно покачал головой. Мосулюк слегка переборщил, когда заявил своим воинам о том, что разведчики Хурсакая нашли дорогу, ведущую в город Ак-Буркут. Он то прекрасно знал, что на самом деле это не так. Ему не понравилось и то, что Мосулюк приказал никого не оставлять в живых. По мнению Хурсакая, следовало, уничтожить лишь охрану каравана, а купцов и проводников ведущих их в город взять в плен живыми. Но он давно уже понял, что тысячник Мосулюк не прислушивается к его мнению, да и перечить ему было бесполезно и небезопасно. Вся эта затея с преждевременным нападением на караван сильно не нравилась сотнику Хурсакаю. Но поделать он ничего не мог, поэтому решил слушаться глупых приказов тысячника, а дальше действовать самостоятельно по обстоятельствам.
Глава 5.
В большом шатре было немного шумно все сидящие купцы, попивая вино, ожидали прихода Шахрик эд Дина. С того момента как за его поиском отправили Махрука, прошло довольно таки продолжительное время. Поэтому некоторые сидящие всем своим видом показывали свое нетерпение.
В центре юрты сидел Махмуджан ибн Халиф, слева от него сидели Эль Херзук и Сабахаттин Аби, а справа советники Фарух ибн Хасан и Ибрахим ибн Халиф. Напротив них сидели младшие купцы Юсуф и Кемран чуть дальше удобно расположились Курчгез и Джус.
Все сидящие в шатре, попивая вино, медленно пожевывали вареное мясо. Терпение всех сидящих подходило к концу, как вдруг, в шатер шумно шагая, вошел Шахрик эд Дин.
Все присутствующие подняли свои головы и взглянули на Шахрик эд Дина. Шахрик эд Дин держал в своих руках какой-то тяжелый предмет, обернутый в темный плащ.
Махмуджан ибн Халиф жестом указал ему место, куда ему можно было сесть. Шахрик эд Дин молча сел на указанное место и замер.
Тем временем Махмуджан ибн Халиф, посмотрев в глаза Курчгезу, сказал:
– В общем, как мы уже сказали, у нас больше нет причин скрывать от тебя истинную цель нашего приезда, – сделав небольшой вдох, он продолжил. – Но это пока только для твоих ушей. Нам не хотелось бы, чтобы ты, после того как мы войдем в город Ак-Буркут, раструбил всем кыргызам подряд о том, что за груз мы с собой привезли.
– Вы можете положиться на меня. Я не стану об этом говорить ни одной живой душе!
Неожиданно на улице послышался странный шум и топот ног. Для того чтобы выяснить причину возни Эль Херзук взглядом дал понять Джусу о том, что необходимо разобраться. Джус поняв, чего от него хочет Эль Херзук, кивнув головой, молча, вышел из шатра.
Махмуджан ибн Халиф, еще раз взглянув на Курчгезу, жестом подозвал к себе поближе Шахрик эд Дина, который держал в руках предмет, аккуратно завернутый в темный плащ. Когда Шахрик эд Дин подошел и сел рядом с Махмуджан ибн Халифом, Курчгез немного напрягся, приготовившись увидеть то, что его очень сильно заинтриговало.
Однако в тот самый момент когда, Махмуджан ибн Халиф хотел взять с рук Шахрик эд Дина завернутый в плащ тяжелый предмет, ему помешал ворвавшийся в шатер Джус. Все удивленно посмотрели в сторону Джуса, который с непроницаемым взглядом наклонившись к Эль Херзуку что-то прошептал ему на ухо. В тот же миг Эль Херзук вскочил со своего места и вышел с шатра вслед за Джусом.
Немного удивленные действиями наемных солдат, купцы шумно загоготали. Махмуджан ибн Халиф, моментально забыв о том, что он хотел рассказать и показать Курчгезу съедаемый изнутри любопытством решил последовать примеру Эль Херзука и встав, вышел из шатра. Курчгез же тем временем с досадой посмотрел на предмет все еще находившийся в руке Шахрик эд Дина.
В самую последнюю секунду, когда купцы вот-вот должны были Курчгезу раскрыть тайну своего путешествия, так некстати произошли переломные события, помешавшие ему еще на продолжительное время оставаться в безвестности об истинной цели приезда каравана.
Шум на улице нарастал, было очевидно, что в споре участвовали Эль Херзук, Джус и Махмуджан иб Халиф. Услышав их возбужденные голоса, из шатра высыпались все сидящие там купцы, последним с неохотой вышел Курчгез. Курчгез не успел заметить, куда Шахрик эд Дин засунул тот странный предмет. Поскольку когда он вместе с остальными купцами вышел из шатра, в руках у него ничего не было.
– Что здесь происходит? – первым спросил Ибрахим ибн Халиф у своего племянника Махмуджан ибн Халифа.
За него решил ответить Эль Херзук. Он, быстро повернувшись ко всем присутствующим купцам, сказал следующее:
– Наши дозорные патрулирующие внешние рубежи нашего лагеря, во время очередного обхода заметили присутствие посторонних лиц!
– Каких еще посторонних лиц, кого вы имеете в виду? – спросил Ибрахим ибн Халиф.
– По их словам следует, что в восточной части нашего лагеря, – произнося эти слова, Эль Херзук понизил голос, – где раскинуты густые кустарники, не буду показывать пальцем, вы их и так видите…так вот, в том самом кустарнике засели чьи-то лазутчики. Наши дозорные, заметив их присутствие, сделали вид, что они их не обнаружили и осторожно удалились с того места.
– Но почему они их не задержали и не допросили? – вмешался Сабахаттин Аби.
– Да и впрямь, вашим людям следовало задержать их! Вы надеюсь, уже отправили туда своих солдат? – задал вопрос Ибрахим ибн Халиф.
– Нет, из соображений безопасности каравана, я не стал отправлять туда своих людей. Кто бы там не находился, сидящие там люди оттуда прекрасно видят всех нас, – начал отвечать на вопросы Эль Херзук. – Если мы сейчас начнем суетиться, сидящие там люди будут опережать нас на один шаг. Сейчас они думают, что мы не знаем об их присутствии. Пусть так и думают.
– Если бы это были кыргызы, они не стали бы за нами тайком наблюдать, – вмешался Курчгез, – они просто вышли бы и, поздоровавшись с нами, пожелали бы нам счастливого пути и хорошей торговли. Для нас кыргызов торговцы считаются уважаемыми людьми, и встречать их в своей земле большая честь и радость.
– Но если там прячутся не кыргызы, то кто же? – понизив голос, спросил Сабахаттин Аби.
– Думаю, мы все догадываемся об этом, только не хотим признать это и произнести вслух, – спокойным голосом ответил Эль Херзук.
– Неужто монголы?! – с дрожью в голосе, почти шепотом спросил Ибрахим ибн Халиф.
– Да, скорее всего так дядя, – подтвердил его опасения Махмуджан ибн Халиф. – Эль Херзук и Джус склоняются к этой мысли, да и я тоже боюсь, что это так.
– Но как они здесь так быстро оказались? – в голосе Сабахаттина Аби чувстовался страх. – Они, что вскачь без остановок шли за нами по пятам?
– Скорее всего, именно так, – согласился Эль Херзук. – Я надеялся, что они собьются с пути и, потеряв нас из виду, отстанут. Но кажись теперь они, основательно сели нам на хвост. Не сомневаюсь, что там находятся лучшие лазутчики монголов.
– На счет того, что они не самые лучшие разведчики, я мог бы с вами поспорить, – не согласился Джус. – Иначе они не позволили бы себя так легко обнаружить. С нашими разведчиками никто не сравнится!
– Как вы думаете, Эль Херзук, сколько их там? – спросил Махмуджан ибн Халиф.
– Не больше дюжины человек, – спокойно ответил Эль Херзук.
– Так почему бы нам их не перебить! – спросил Ибрахим ибн Халиф.
– Дюжина здесь и несколько сотен, а то и тысяч невдалеке от нас, – ответил Эль Херзук, – поэтому мы не станем их трогать, пусть думают, что они остались незамеченными. Возможно, скоро прибудут остальные, и мы тогда будем точно знать их количество, но от этого боюсь, нам легче не станет!
– Так, вы полагаете, что они посмеют напасть на нас сейчас? – съежившись от страха, спросил Сабахаттин Аби.
– Скорее всего, именно так и будет, провались я в самый глубокий колодец, если ошибаюсь! – сказал Эль Херзук.
– И вы вот так спокойно об этом, говорите? – спросил Ибрахим ибн Халиф.
– Что же будет с нами?
– Не беспокойтесь, я уже отдал приказ всем своим людям приготовиться к сражению, – ответил Эль Херзук. – В настоящее время, не смотря на спокойствие в нашем караване, кипит подготовка к предстоящему бою. Джус уже расставил людей по своим местам. А вас, уважаемые купцы, я попрошу вернуться в шатер и ждать там.
– Ну, что вы ждете, немедленно возвращайтесь в шатер, люди Эль Херзука сами разберутся с этими разбойниками! – поторопил их Махмуджан ибн Халиф. Услышав его властный голос, все купцы, вернувшись в шатер, стали там ждать дальнейших событий.
– Курчгез, у тебя есть оружие? – спросил Эль Херзук.
– Да, я всегда ношу собой короткое копье, а на ремне у меня висит кинжал, – ответил Курчгез.
– Джус, выдай ему еще меч и щит, а сам отправляйся в конец каравана, будешь руководить боем там, – распорядился Эль Херзук.
Джус направился в сторону своего шатра и, вернувшись оттуда, вручил Курчгезу меч, латы и щит. Курчгез из предложенных Джусом предметов, взял лишь только меч, отказавшись от остальных.
Пока верблюды отдыхали, воины Эль Херзука спокойным видом расхаживались рядом с животными. Со стороны казалось, что они занимаются своей привычной работой, делая обход. Однако на самом деле каждый из воинов, сжимая в руках висевший на поясе рукоять меча, сосредоточенно смотрел по сторонам, ожидая нападения врагов.
Эль Херзук тихо приказал своим людям занять выгодные для сражения позиции. Погонщики, носильщики, слуги и рабы незаметно сбившись в кучи, сидели, спрятавшись за верблюдами.
Часть воинов, охранявших караван, спрятавшись за верблюдами и вьюками, лежали, приготовив луки со стрелами. Некоторые воины, крепко держали в руках уздечки своих отдыхавших коней, в любую секунду готовые вскочить на них. Таким образом, конница была приведена в полную боевую готовность и замерла в безмолвном ожидании.
Эль Херзук неспешно прошелся по всем позициям своих воинов и, убедившись, что все его люди находятся на своих местах и готовы ко всем неожиданностям, вернулся на свое прежнее место, рядом с шатром главы купечества. Оглядевшись по сторонам, Эль Херзук знаком подозвал к себе Курчгеза, сидевшего рядом с верблюдами и самым спокойным видом вытирающего тряпкой лезвие меча полученного от Джуса.
Встав со своего места, Курчгез на ходу положив меч в ножны, подошел к тому месту, где сидел Эль Херзук и сел рядом с ним.
– Ну, что готов к битве со своими злейшими врагами - монголами? – спросил Эль Херзук.
– Вполне, – ответил Курчгез.
– Скажи мне Курчгез, как ты думаешь, откуда они ударят?
– С направления тех самых кустов, где засели их лазутчики, точнее чуть правее от них. Сюда больше другой дороги нет. Они обошли скалистые горы и, выйдя на лужайку, оказались слева от нас. Их разведчики наверняка, ждут прибытия остальных монголов.
– Скажи-ка мне Курчгез, а не могли они просто наблюдать за нами. Может, я ошибся, считая, что они хотят на нас напасть. Наверняка их лазутчики, убедившись в том, что мы все еще рядом с ними и никуда не собираемся от них деваться ушли с тех кустов.
– Нет, – категорично ответил Курчгез, – они все еще там, взгляни на тех птиц, которые кружат над кустами, это говорит о том, что там все еще есть чье-то присутствие, иначе птицы давно сидели бы на веточках и весело щебетали бы.
Эль Херзук подняв голову, увидел в том направлении, где были обнаружены вражеские разведчики небольшую стаю птиц.
– Раз они решили напасть на нас до прихода в город Ак-Буркут, значит, подоспели остальные силы монголов, иначе они вряд ли решились на такой шаг, –предположил Эль Херзук.
– Может быть, и подоспели, хотя я в этом сомневаюсь, – поделился со своим мнением Курчгез, – а может, им просто надоело наблюдать за тем, как мы маячим перед ними во всем блеске, и алчность взяло вверх над разумом. В любом случае, лазутчики никогда не стали бы так долго наблюдать с одного и того же места. Видимо у них есть четкий приказ оставаться на одном месте и дожидаться прибытия остальных.
– У меня так и чешутся руки отдать приказ лучникам пустить горящие стрелы в те заросли, – признался Эль Херзук, – но будет лучше, если они будут считать свое нападения неожиданным, так они будут менее бдительны и поспешны. Шансы победить в этом бою у нас крайне малы, если у врагов окажется численное превосходство. Но, несмотря на это мы будем стоять до последнего.
– Я предлагаю поступить иначе, – предложил Курчгез. – Если ты дашь мне Джуса и нескольких опытных воинов, мы могли бы захватить в плен монгольских лазутчиков и хорошенько допросить их о точном количестве вражеских сил, которых нам следует ожидать. Все равно они, так или иначе, нападут на этот караван. А если мы будем знать, с кем имеем дело, то у нас будут примерно одинаковые шансы с ними.
– Допустим, я согласен, но как ты собираешься к ним приблизиться, они же, оттуда прекрасно видят нас? – спросил Эль Херзук.
– Не беспокойся я здесь каждый холм, каждый кустик знаю, и обойти их для меня не составит труда, – уверенно ответил Курчгез.
– Может, будет лучше, если сто человек из нашей конницы окружат те густые кусты и предложат им сдаться? – сделал предложение Эль Херзук. – Думаю любой монгол, будь он трижды героем, посчитал бы безумием вступать в бой с конницей готовой смять на свое пути все!
– Монгольские лазутчики если уверены в том, что сюда идет подкрепление, откажутся сложить оружие и сдаться, наоборот они с удвоенной силой окажут нам сопротивление, – не согласился Курчгез, – а если рядом с ними за тем холмом расположено еще несколько сот воинов, тогда мы можем и вовсе рассредоточить свои силы и стать уязвимыми.
– В таком случае, будем придерживаться твоего плана, бесшумного захвата лазутчиков, я сам пойду с тобой, – сказал Эль Херзук, – сколько человек мне взять с собой?
– Двадцать человек будет достаточно, и еще отправь пять-шесть человек к тем холмам, – указав взглядом на холм, сказал Курчгез, – возможно там прячутся двое или трое воинов, которые держат наготове лошадей.
– Каких лошадей? – непонимающе спросил Эль Херзук.
– Ну не пешком же они пришли сюда эти лазутчики, – улыбаясь, ответил Курчгез. – Разумеется, они прискакали сюда на своих лошадях, а потом отвели свои лошади в сторону, оставив их под присмотром одного или двух человек. И дальше уже ползком двинулись в нашу сторону через ту открытую поляну и, наткнувшись на те густые кусты, удобно расположились там.
Все прошло так, как и планировали Курчгез с Эль Херзуком. Незаметно обойдя кусты с двух сторон, Эль Херзук и Курчгез набросившись на монгольских лазутчиков, скрутили их и взяли в плен.
Вслед за ними несколько воинов из охраны каравана привели связанного лазутчика вместе с их лошадьми.
Монгольские лазутчики еще не пришедшие в себя, обезоруженные лежали возле ног Эль Херзука с кляпами во рту и связанные по рукам и ногам. Через некоторое время, оправившись от неожиданности, лица лазутчиков стали надменными и дерзкими.
Эль Херзук предложил Курчгезу самому допросить лазутчиков. После нескольких заданных вопросов и попыток выудить какую-либо информацию Курчгез понял, что монголы не заговорят, и, скорее всего, будут молчать до последнего конца.
Глядя на монгольских лазутчиков одетых в оборванные лохмотья из мехов и шкур животных, Курчгеза вдруг озарила хорошая идея, с которой он незамедлительно решил поделиться с Эль Херзуком.
Глава 6.
Сотник Хурсакай вернувшись на исходные позиции, где его прихода с нетерпением дожидался тысячник Мосулюк, доложил ему обстановку. После короткого обсуждения, сотник Хурсакай предложил напасть на караван только с одного направления, с того, где он оставил своих людей. По его мнению, открытым местом являлось только одно направления, с остальных трех сторон подойти к каравану было трудно из-за скалистых уступов. Кони и их всадники не смогли бы пройти по этим местностям, так как при атаке им пришлось бы все время спотыкаться об острые выступы камней.
Хурсакай точно начертил на земле месторасположение каравана и их охрану. Согласно плану сотник Хурсакай должен был со своей сотней воинов незаметно подойти к густым зарослям и оттуда пускать стрелы в сторону защитников каравана. Тем временем Мосулюк со своей тысячной армией сделает молниеносную атаку. Как только наемники, охраняющие караван дрогнут, Хурсакай бросит свою сотню воинов в атаку. Таким образом, они смогут без особого труда рассеять всю охрану каравана и захватить все то добро, что находилось там.
После обсуждения плана атаки, все двинулись в путь к намеченной цели. Первым к холму прискакал Хурсакай со своей сотней воинов. Оставив своих лошадей на том самом месте, где они оставляли прежде, они двинулись вперед. Хурсакай в спешке не обратил внимания на то, что кони, которых оставляли там его дюжина разведчиков, почему-то отсутствовали.
После того, как все спешились, Хурсакай взяв собой двадцать воинов, ползком направился к густым кустам. Остальным он приказал дождаться, пока они не скроются за густыми кустами и только тогда двинуться вслед за ними группами по двадцать человек.
Тем временем Мосулюк заняв свою позицию с другой стороны холма, приготовился ударить по врагу всей своей конницей.
Хурсакай без труда прополз то расстояние, которое ему уже однажды приходилось пройти. Когда он с двадцатью воинами ползком приблизился к тому месту, где их прихода ждали его разведчики, он остановился, чтобы осмотреться. Дюжина его воинов неподвижно лежали вниз животом, держа в руках свои кривые мечи. Удовлетворительно хмыкнув, Хурсакай приблизился к одному из них и спросил:
– Ну, что заждались вы нашего прихода? Сейчас мы подадим им жару! Вы, я смотрю, хорошо усвоили уроки наблюдения, раз уж лежите ничком без единого движения.
Вместо ответа один из его лазутчиков не поворачивая голову в его сторону, дал рукой знак приблизиться к нему на расстояние протянутой руки и вместе с ним посмотреть в сторону лагеря противника.
Подумав, что там есть на что поглядеть, Хурсакай приблизился и взглянул туда, куда пальцем указывал один из его лазутчиков. На первый взгляд в лагере было все тихо, однако, присмотревшись более внимательно, Хурсакай заметил одну странность, все воины ходили взад и вперед, посматривая в ту сторону, откуда должны были ударить тысяча монголов во главе с Мосулюком. Некоторые воины сидели за отдыхающими верблюдами, держа в руках луки и стрелы. Можно было без труда определить, что они были готовы к отражению атаки противника.
– Неужели они догадались, что мы хотим на них напасть? Как такое возможно, ведь я же убедил Мосулюка, что наша атака будет внезапной и застанет всех врасплох!
– Ну, на счет внезапности, мы, пожалуй, разочаруем вас! – вежливо ответил ему незнакомый голос, с ужасным акцентом. – Провались я в самый глубокий колодец, если это не так!
Удивленно посмотрев в сторону свого разведчика, Хурсакай в нем никого из своих людей не узнал, хотя одежда и все остальное принадлежали его воинам.
– Ты кто такой? – с выпученными глазами уставился на него Хурсакай. – Ты не из моей сотни?!
– Кто, я? Я, Эль Херзук!
– Эль… кто?
– Херзук!
В ту же секунду на его голову с ужасной силой опустился рукоять меча Эль Херзука, от которого Хурсакай сразу же потерял сознание. Не дожидаясь пока остальные воины как-то среагируют на этот поступок, все лежащие разом повернувшись, бесшумно нанесли смертельные раны двадцати воинам пришедшими вместе со своим сотником.
Никто из двадцати воинов пришедших вместе Хурсакаем не успели и рты раскрыть, как были убиты переодетыми воинами Эль Херзука. Не теряя лишнего времени, Курчгез распорядился, чтобы тела убитых монголов были убраны с густых зарослей кустарника.
Оттащив в сторону тела убитых монголов, Эль Херзук, Курчгез и еще десять воинов замерли в ожидании следующей группы. Чуть поодаль от них, рядом с караваном их сигнала помощи, на всякий случай, притаившись, ждали еще двести воинов.
Со всеми последующими группами удалось расправиться без труда. За исключением того, что одному из монголов, несмотря на полученную ножом рану в грудь, все-таки удалось вырваться из цепких рук Курчгеза. Но не успел монгол привстать и сделать шаг как тут же был сражен тремя стрелами, одна из которых попала ему в шею. Несчастный упал навзничь и больше не шелохнулся. Эль Херзук нахмурив брови, посмотрел на Курчгеза, который, пожав плечами, виновато опустил глаза, затем, повернувшись в сторону, одобрительно помахал лежавшим неподалеку воинам, которые и выпустили стрелы.
Как только последняя партия из двадцати воинов без единого писка была заколота мечами и кинжалами, Эль Херзук подозвал к себе ждавших его сигнала двухсот воинов и велел им, спрятавшись в этих кустах стрелять из луков в сторону нападающих монголов.
Оставив в кустах за старшего Джуса, Эль Херзук взяв с собой Курчгеза и пленного монгола, двинулся к шатру. Там они, быстро привели в чувство сотника Хурсакая.
Очнувшись, Хурсакай сразу понял, в какой ситуации он оказался. Краешком своего левого глаза, заметив, как воины в темно синих плащах волокут тела убитых монголов, Хурсакай не на шутку испугался за свою жизнь. Никому еще не удавалось перехитрить сотника Хурсакая, тем более заманив взять в плен. Испуганный и немного деморализованный Хурсакай не стал отпираться и геройствовать. При первом же допросе, учиненном грозным Эль Херзуком, и Курчгезом, он рассказал все о готовящемся нападении и количестве нападающих.
По словам пленного сотника, следовало, что за холмом его сигнала дожидается тысяча монгольских всадников под командованием Мосулюка. Сигналом к атаке должно было послужить пущенная в небо стрела с красной лентой на конце.
После допроса выйдя из шатра, Эль Херзук обращаясь к Курчгезу, спросил:
– Ты думаешь, он говорит правду о количестве монголов? Может он врет?
– Сомневаюсь, что он врет, – задумчиво ответил Курчгез, – посмотри на него, он же до смерти перепуган, боится за свою шкуру.
– В таком случае, будем полагаться на сведения, полученные от него, иного выхода у нас в любом случае нет. Если верить ему, вслед за теми монголами под предводительством Мосулюка, сюда двигаются две тысячи монголов. А потом прибудут еще несколько тысяча воинов, с генералом… как он его назвал? Мунджехбием, кажется? Ты слышал о нем?
– Да, и не только, – ответил Курчгез. – Я сражался в его рядах, помогая покорять другие племена, не кыргызские разумеется. В то время он командовал крупными соединениями монгольских сил. Сейчас, получается, по словам этого Хурсакая, в распоряжении генерала Мунджехбия около пяти-шести тысяч воинов, остальных отозвал к себе хан.
– На счет них поговорим потом, – перебил его Эль Херзук, – у нас сейчас другая головная боль! Тысячи всадников, ожидают сигнала и вот-вот готовы ударить по нам, что нам с ними делать?
– Пустить стрелу с красной лентой, – ответил Курчгез. – Дать сигнал к бою и сразиться с ними, иного выхода у нас нет.
– Может, отправим нашу конницу в обход через холм?
– Нет. Тогда их конница сможет нас без труда смять, – возразил Курчгез. – Лучше отправить пехоту. А конницу я предлагаю выставить вперед. Надо будет еще половину пехоты держать в резерве за караваном.
– Сколько у вас конницы? – спросил Курчгез.
– Верхом на коне, что-то около трехсот пятидесяти воинов и еще около пятисот пеших, – ответил Эль Херзук.
– У них численное превосходство, – заметил Курчгез.
– Ээ, ты, похоже, не видел моих воинов в деле? – не без ухмылки ответил Эль Херзук. – Каждый мой воин, стоит трех, а то и четырех монгольских солдат, они у меня лучшие!
– Посмотрим, так ли это на самом деле, – тихо произнес Курчгез.
– Не беспокойся, ты сегодня сам сможешь в этом убедиться, – начал говорить Эль Херзук. – Я даже выделю под твое командование своих нескольких воинов, ты будешь ими сам лично руководить, согласен?
– Хорошо.
– Кстати, скажи-ка мне Курчгез, когда ты служил в монгольской армии, какое у тебя было звание и сколько у тебя было в подчинении солдат? – решил спросить напоследок Эль Херзук.
– Я был тысячником и соответственно, под моим командованием было тысяча солдат! – негромко ответил Курчгез.
– Хм, ну раз так, то тысяча человек я, конечно, тебе выделить не смогу, – удивившись, после услышанной цифры, начал медленно говорить Эль Херзук, – но, вот сотню всадников, пожалуй, тебе дам!
– Лучше будет, если я возьму пеших воинов, а конницу поведи сам, – не согласился Курчгез. – Я возьму сотню воинов и, обойдя их с левого фланга, ударю в тот момент, когда их передовая часть встретиться с тобой.
– Тогда поступим так, – начал отдавать приказ Эль Херзук. – Мы пустим сигнальную стрелу, как только они появятся, двести лучников спрятавшиеся за караваном сделают по нескольку выстрелов. Я с тремя сотней всадников выйду к ним на встречу и попытаюсь отбросить их конницу, Джус с двумя сотнями воинов скрывшись в кустах, будет пускать в них стрелы, как только фланг противника дрогнет, Джус со своими людьми выскочит и набросится на них с правого фланга. А ты, тем временем обойдя их с левого фланга, ударишь сзади!
Все пошло по плану, как только в небе появилась пущенная стрела с красной лентой, из-за холма выскочила огромная орда полуобнаженных монголов. С громкими гиканьями и улюлюканьями они двинулись в сторону каравана. В тот же миг на них с неба со свистами посыпались стрелы. Сраженные монголы, начали падать со своих коней. Когда они поравнялись с густыми кустами, оттуда тоже посыпались стрелы. Попав под мощный обстрел, монголы начали сбавлять скорость, прикрываясь своими маленькими круглыми щитами, но и это не помогало. Как только ряды монголов начали редеть, к ним навстречу выскочила конница Эль Херзука.
Столкнувшись с отчаянным сопротивлением, монголы под натиском воинов в блестящих доспехах, начали отступать. В ту же секунду из-за кустов выскочили двести воинов во главе с Джусом и с криками «Аяк-уа-Эль–Херзук!» набросились на монголов с правого фланга.
Монголы, не ожидавшие такого поворота событий, попытались прорваться через фланг, но Джус потеряв одну треть своих воинов, не дрогнув, с остатками сил опрокинул попытку прорыва с фланга.
Тысячник Мосулюк потеряв большую часть своего войска, с диким ревом попытался отвести своих людей назад, но натолкнулся на Курчгеза, который с сотней вверенных ему воинов обойдя их с краю, неожиданно ударил с незащищенного тыла.
После полуторачасового боя, потеряв две треть своего войска, Мосулюк попытался отступить. И когда это ему почти удалось, вслед за ними посыпались стрелы. Отступая, Мосулюк погубил оставшуюся часть своих людей, подставив их под стрелы лучников Эль Херзука.
Наконец воины Эль Херзука одержали победу над противником. Из окружения тысячнику Мосулюку вместе с собой удалось вывести всего лишь около полутораста всадников.
После сражения Эль Херзук дал указания Джусу сосчитать потери и оказать помощь раненным солдатам.
Джус сделав перекличку, вернулся и доложил Эль Херзуку о потерях. После сражения с монголами выяснилось, что их потери убитыми составили сто восемьдесят шесть солдат, а раненных было свыше трехсот.
Потери монголов вместе с сотней Хурсакая составили свыше восьмисот человек, еще около ста были взяты в плен. Это была полная победа. Но как впоследствии признался сам Эль Херзук, ими была одержана победа всего лишь в одном сражении, а впереди у них таких сражений ожидалось великое множество.
Ближе к вечеру, когда раненым была оказана первая помощь, Джус приказал воинам собрать с поля брани все оружие и трупы.
Когда тела убитых воинов, включая и монгольских, были собраны, все прочли молитву над павшими и похоронили их со всеми подобающими почестями.
Глава 7.
Генерал Мунджехбий сидел в своей юрте, задумчиво уставившись на пиалу с кумысом. Сделав глоток кумыса, он положил его обратно на скатерть. Вокруг было совершенно тихо, за исключением того, что маленькая муха, не давая покоя, с жужжанием летала в юрте.
Подняв голову, генерал Мунджехбий отвел взгляд от налитого кумыса и начал, молча наблюдать за полетом мухи. Муха же сделав несколько шумных кругов возле головы генерала, приземлилась прямо на кумысе. Почувствовав, что может утонуть муха вдруг начала с отчаянным жужжанием барахтаться в кумысе, но не найдя твердую почву под ногами медленно погрузилась в белый кумыс.
Взяв в руки пиалу, генерал Мунджехбий сделал глоток, поймав кончиком языка попавшую в кумыс муху, он не дал ей пройти дальше и, повернув голову в сторону, выплюнул на ковер. Муха, тут же оправившись с бешеным жужжанием, вылетела прочь с юрты.
Снауржи послышались чьи-то шаги, и в юрту вошел тысячник Тайлихкан.
– Простите, что прервал ваше спокойствие мой генерал, – обратился Тайлихкан, – но прибыл гонец от тысячника Эдигея, с весьма срочным донесением.
– Ну, наконец-то! – обрадовался генерал.
Последние дни он не мог спокойно заснуть, после того как Мосулюк отправился на кыргызские земли, от него не было никаких вестей. До тех пор, пока от предусмотрительного сотника Хурсакая, не прибыл гонец с сообщением, что ими совместно с тысячником Мосулюком готовится нападение на караван до их прибытия в город Ак-Буркут. Сразу же были даны указания тысячникам Джунгареку и Эдигею выступить со своими людьми и без остановки нагнать тысячную Мосулюка и, объединившись с ними ждать их прибытия возле стен города Ак-Буркут.
Прошло два дня, а от Эдигея и Джунгарека не было вестей о том, встретились ли они с Мосулюком. Ему даже точно не было известно, удалось ли им захватить караван и сколько добра в нем оказалось. Мучаясь в сомнениях и догадках, генерал уже отдал приказ собраться и на рассвете следующего дня хотел выступить в поход вместе остатками своих сил.
– Впустить его? – спросил Тайлихкан.
– Конечно, пусть немедля входит, – живо ответил генерал Мунджехбий.
Тысячник посторонился, пропуская безоружного низкорослого воина. При входе в юрту охрана генерала предусмотрительно попросила у него оставить возле входа меч, кинжал, лук и колчан со стрелами.
Вошедший воин, сделав поклон, генералу Мунджехбию встал на одно колено.
– Что у тебя, говори, – нетерпеливо спросил генерал.
– Тысячник Эдигей шлет вам низкий поклон и, свидетельствуя вам свое искреннее почтение и величайшее уважение, – начал отвечать гонец, – и сообщает, что его тысячная вместе с тысячной Джунгарека, который тоже шлет вам поклон и уважение, благополучно пересекли границу непокорных кыргызских племен. Во время похода войско монгольской армии не встретила на своем пути сопротивления, а наоборот, выражая страх, почтение и безропотность перед величием бесстрашной и непобедимой монгольской армии ни один из местных жителей не посмел высунуться из своей норы и показать свой нос!
– Говори короче, – прервал его тираду генерал.
– Бесстрашные тысячники Эдигей и Джунгарек, к величайшему стыду сообщают вам, что монгольское войско опозорено благодаря глупому и бездарному поступку тысячника Мосулюка, который умудрился погубить своих храбрых воинов в неравной схватке!
– Что ты несешь? – в гневе произнес генерал Мунджехбий. – Мосулюк погубил свою тысячную, как такое возможно? Расскажи нам подробнее.
– Мы встретили в пути тысячника Мосулюка с полутора сотней воинов. По его словам следует, что караван охраняется двумя - тремя тысячами наемных солдат. Он утверждает, что купцы заранее знали об их нападении и поэтому приготовили для него ловушку. Когда он почти уже окружил караван, неожиданно обойдя его с тыла, по нему ударила вражеская конница. Из-за этого ему с трудом удалось выйти с горсточкой своих людей.
– Как такое могло случиться с ним? – воскликнул генерал. – А что с сотником Хурсакаем, он же хороший разведчик, почему не смог заранее предугадать о намерениях купцов?
– По словам тысячника Мосулюка, – начал отвечать гонец, – сотник Хурсакай оказался предателем, по плану он со своей сотней воинов должен был прикрывать его наступление, а вместо этого его люди спрятавшись в кустах, пускали в них стрелы! Отчего план внезапной атаки был сорван и большинство монголов пали от стрел своих же предавших их сородичей. К сожалению, тысячнику Мосулюку не удалось встретить его в сражении, иначе бы он убил изменника. Однако он обещает, что как только караван и город будут захвачены, он поймает этого сотника Хурсакая и лично сдерет с него шкуру, а затем перережет ему глотку!
– Странно, что сотник предал его, – задумчиво сказал генерал. – Насколько мне известно, он славился своей верностью и геройскими схватками на приграничных территориях. Донесения, полученные от него, всегда считались, точными и важными.
– Мой генерал, с вашего позволения, могу ли я идти? – робко спросил воин.
– Да, ты свободен, – ответил генерал. – Отправляйся в соседнюю юрту, там тебя накормят и напоят.
– Благодарю вас мой генерал, – еще раз поклонившись, курьер вышел из юрты.
– Что ты на это скажешь Тайлихкан? – спросил генерал, обращаясь к стоящему рядом с ним тысячнику.
– Я ожидал, что этот Мосулюк так нам все испортит, – недовольно ответил Тайлихкан. – Этот бездарный тысячник своими глупыми поступками погубил стольких хороших воинов! Нельзя было его одного отправлять, надо было вместе с ним Джунгарека отправить.
– Когда я увижу его, я сам лично накажу его! Отхлестав кнутом! Нет, я лучше прикажу его повесить или четвертовать, – разозлившись, сказал генерал. – Если хан узнает об этом, он может спросить с меня, что стало с его воинами и кто виновен за потерю целой тысячной армии! Да и с этим сотником Хурсакаем, тоже, что-то не понятное…
– Я знал сотника Хурсакая, – вмешался Тайлихкан, – он никогда не предал бы своего хана. Он скорее даст себя заживо сварить в котле, чем согласится поднять руку на войска своего хана! Этот Мосулюк – хитрая лиса, наверняка он не смог справиться с наемным отрядом каравана и чтобы спасти свою трусливую шкуру обвинил сотника в измене.
– Как бы то ни было, у нас представится возможность спросить обо всем этом у него самого, – заметил генерал Мунджехбий. – Распорядись о том, чтобы подготовили моего коня к завтрашнему дню. С первыми лучами солнца, мы выступим в поход.
– Будет сделано, генерал. Какие еще будут распоряжения?
– Передай Худжрету, что он со своей тысячной останется здесь до нашего прибытия. Ты и Шунхарай должны к утру привести свои тысячные в полную боевую готовность. И еще узнай, пожалуйста, куда подевалась моя прелестная Сулутэ, я ее уже несколько дней не видел.
– Я распоряжусь, чтобы ее отыскали, она видимо снова отправилась гулять в степь.
– Я же запретил ей появляться одной в степи, там небезопасно! Тайлихкан срочно разыщи ее, я хочу попрощаться с ней перед нашим выступлением!
Глава 8.
Ранним утром на зеленой лужайке, среди скалистых гор был виден дым. Дым распространялся со стороны просторной долины, спрятанной между двух скалистых гор. В воздухе наряду с ароматами полевых цветов ощущался сильный запах вареного мяса. Это варилось мясо в нескольких больших котлах. Рядом с котлами подбрасывая дрова, суетились воины в одеждах из овечьих шкур.
Невдалеке от котлов расположились две тысяча монгольских воинов. Командовали этими двумя тысячами воинов тысячники Эдигей и Джунгарек. Вот уже несколько дней они, пройдя вглубь кыргызских земель, дожидались прихода генерала Мунджехбия с еще двумя тысячами воинов.
Вокруг небольшого костра удобно вытянув ноги, сидели тысячники Джунгарек и Эдигей.
– Ты только посмотри на этого надутого сайгака, – говорил тысячник Эдигей, обращаясь к Джунгареку. – А как он тогда на тайном совете говорил? Надув обе красные щеки, что захватит этот караван. И что в итоге? Он потерял почти всю свою тысячную! И кому он теперь нужен? Не сомневаюсь, что когда сюда явится генерал Мунджехбий, он с него заживо шкуру сдерет.
– Да он скорее похож не на надутого сайгака, а на подбитого в полете сокола, который за какой то небольшой промежуток времени, потерял в своем гнезде всех своих птенцов. Ха, ха, ха! – громко посмеявшись, добавил тысячник Джунгарек. – А теперь сидит и дожидается, когда же ему дадут корм, только он забыл, что выщипанному соколу со сломанными когтями никто косточку не бросит, потому, что он уже больше не взлетит!
– А ведь полет то у этого сокола был высокий, – продолжал Эдигей, – Ему пророчили место рядом с ханом. Только теперь он надеюсь, понял, что нечего было визжать, выпуская слюны на весь тайный совет о том, что он захватит караван. Столько добра упустил, верблюд! Ему только бы жратву давай, сидит и корчит из себя невинного теленка, которую предательски заманили в ловушку!
Сидя в одиночестве Мосулюк видимо почувствовав, что над ним насмехаются, встал и медленно направился к своему коню. Встав рядом с ним, он начал его поглаживать.
Между тем, тысячники Эдигей и Джунгарек решив и дальше коротать время, пока варится мясо, продолжали весело болтать.
– Самое главное он самым бессовестным образом всю вину валит на Хурсакая, – говорил Эдигей. – А ведь я знал Хурсакая с самого детства, он не решился бы на предательство. Его не так-то просто подкупить, тем более заставить стрелять в монголов! Этот верблюд, утверждает, что Хурсакай со своей сотней воинов притаившись в кустах, вместо того, чтобы поддерживать их наступление пускал стрелы в его тысячную, это же глупая ложь! Кто в такое прогнившее мясо поверит? Это же тухлятиной попахивает!
– Ну, я согласен с тобой, – согласился Джунгарек, – в его словах присутствуют одни кости, жирных кусков мяса очень мало. А в некоторых его словах даже отдельных ребер и хвоста не хватает!
– В каких именно местах, – спросил Эдигей.
– Например, он утверждает, что когда он напал на караван, его тысячную встретила двухтысячная армия наемных солдат, – начал пояснять Джунгарек. – Хотя ранее говорил, что лазутчики Хурсакая докладывали о том, что караван охраняется всего лишь несколькими сотнями воинов. Где же тут, правда? Откуда взялась еще одна тысяча воинов, не кыргызы же пришли к ним на помощь, уж Хурсакай это узнал бы перед нападением?! Или же с ними сражались сами купцы, но тогда, считай, что Мосулюк опозорил свое имя на веки. Это, каким же надо быть воином, чтобы получить в шею от купцов, которые обычно при блеске оружия прячутся под обозами, словно от небесного грома!
– Мне кажется, – согласился Эдигей, – этот Мосулюк соврал, сказав о том, что ему противостояли превосходящие силы. Так он пытается уйти от ответственности за свое поражение в мелкой стычке!
– Как говорят у нас в степи, у коня в предсмертной агонии глаза велики и ржание не та! – добавил Джунгарек. – Так что он запросто мог, струсив сказать иное!
– Я вот думаю, если он, струсив, мог так соврать да и выставить бедного сотника Хурсакая в ином свете, то когда мы станем перед стенами Ак-Буркута, он вообще может посеять панику среди солдат, сказав им, что у кыргызов сотни тысячи воинов, хотя это не так! Теперь я побоюсь идти с ним в бой.
Пока они сидели и с удовольствием разбирали Мосулюка по косточкам, один из подошедших воинов попробовав кусок мяса с котла, сказал им, что мясо уже готово. Обрадовавшись, что теперь-то им удастся набить желудки вареным мясом, оба удобно усевшись, начали ждать, когда один из воинов достав с котла большие куски мяса, подаст им.
Насытившись мясом, тысячники Эдигей и Джунгарек выпили кумыс и продолжили беседу.
– Как ты думаешь, что нам делать с караваном, может нам самим попытаться его захватить? – спросил Джунгарек. – Мне никак не дают покоя те богатства, которые находятся там.
– Я бы тоже не прочь любоваться в своей юрте награбленными сокровищами, – ответил Эдигей, – но прежде чем ими любоваться, надо сначала завладеть всеми богатствами.
– Так что нам мешает? Уж мы-то вдвоем намного умнее этого тупого верблюда - Мосулюка!
– Как говорит мудрость степи, не подоив коня, ты не выпьешь кумыс!
– Вот именно! – воскликнул Джунгарек. – Надо сначала немного потрудиться, а потом бурдюки, наполненные кумысом, сами польются в наши рты! Не правда ли?
– Да, – ответил Эдигей, затем, немного подумав, добавил. – Надо срочно отправить лазутчиков с заданием найти следы каравана. Купцы, разбив наголо тысячную Мосулюка, в порыве свалившейся на их головы победоносной славы не могли уйти так далеко!
– Я займусь этим, – заверил Джунгарек.
– Да и еще, не знаю, что нам делать с Сулутэ?
– Сулутэ? Какая еще, Сулутэ? – в недоумении спросил Джунгарек.
– Дочь генерала Мунджехбия! – ответил Эдигей. – Оказывается эта юная особа, тайком переодевшись в доспехи воина, присоединилась в мою тысячную. Видишь ли, ей захотелось острых ощущений, она видимо полагает, что мы вышли на очередную прогулку.
– Но почему ты не отправил ее обратно? – в ужасе спросил Джунгарек.
– Да я сам об этом сегодня утром узнал, – ответил Эдигей. – Подхожу я к своему коню и вдруг сзади слышу, как она своим капризным голосом, говорит мне, что ей больше не нравится мужское общество в таком большом количестве и что ей хочется, чтобы я захватил для нее нескольких рабынь из числа местных жителей?! Я был сражен словно ударом молнии! Представь среди моих воинов, ничем не отличаясь от остальных все это время, находилась девушка! Да еще и любимая дочь генерала Мунджехбия!
– Она, видать, вся в отца, – улыбаясь, сказал Джунгарек, – раз смогла обвести всех нас вокруг пальца!
– Да какие тут пальцы, – вскричал Эдигей, – генерал мне все ноги переломает, да еще и колесует, если узнает, что я не отправил ее обратно назад. И почему она оказалась в моей тысячной, а не в твоей. Уж тогда это было бы твоей головной болью! Умеет она выбирать, под чье крылышко ей можно так спрятавшись двинуться в дальний поход!
– Так почему бы тебе прямо сейчас ее не отправить назад? – непонимающе спросил Джунгарек.
– Она наотрез отказалась, меня слушаться, говорит, что ей там ужасно скучно. Ее упрямству нет конца! Говорит мне, что если, я распоряжусь отправить ее назад, она пожалуется отцу! Угрожает, что наговорит обо мне такого, что у нашего почтенного генерала слушая ее, отвалятся уши!
– И что же она такого ему наговорит? – в недоумении спросил Джунгарек.
– Не знаю, но эта юная бестия найдет что сказать! – удрученно ответил Эдигей. – Я не хочу лишиться благосклонности генерала Мунджехбия. Сказал ей, что она может оставаться с нами столько, сколько ей заблагорассудится. Только при условии, что рядом с ней для ее личной охраны будут постоянно находиться тридцать моих лучших воинов.
– И что же она согласилась?
– Да, но сказала, что тогда мне придется ее назначить тридцатником в моей тысячной армии, причем в присутствии солдат!
– Тридцатником? Но в монгольской армии существуют только десятники, сотники, тысячники и туменбаши.
– Пойди ей и сам попробуй это объяснить!
– Нет, уж спасибо! И как ты поступил?
– Я выслушал ее и согласился с ней. Раз уж ей хочется покомандовать, то пусть командует. Вот мне и пришлось ей присвоить чин офицера. В присутствии тридцати воинов я сказал им, что теперь она является их командиром, и они должны дать ей присягу и беспрекословно слушаться всех ее капризов…. т.е. я хотел сказать приказов!
– Ха, вот значит, что за суматоха была нынче утром в твоем лагере. А я никак не мог взять в толк, что же это ты затеял? Думал, что ты втайне от меня, затеял какой-то набег на ближайшее поселение или на караван, – начал делиться с мыслью Джунгарек. – И после этого она согласилась на все?
– Да, так же безропотно, как и овечка, идущая на загон!
– Не понял, что это означает?
– Это означает, что я не знаю, что она выкинет потом! Может ей станет скучно, и она ради смеха захочет с тридцатью верными ей воинами захватить твою тысячную и занять твое место!
– Что? – не поняв шутку, вскричал Джунгарек.
– Ладно, я пошутил, – улыбнувшись, ответил Эдигей. – Ты лучше подскажи мне, откуда взять ей невольниц? На нашем пути как назло ни разу не встретились селения кыргызов. Я обещал в самое ближайшее время преподнести ей в подарок нескольких рабынь. А она все время торопит.
– Надо отправить вперед лазутчиков, пусть пошарят, может поблизости есть небольшие селения. Ты объясни ей, что уже дал указания лазутчикам сделать небольшую рекогносцировку местности, и что твои лазутчики такие, люди, которым …
– Не надо ей говорить об этом! – резко отрезал Эдигей. – Не хватало мне, чтобы она еще и захотела стать командиром наших разведчиков!
Глава 9.
Все купцы и воины Эль Херзук после сражения и одержанной над монголами победы до глубокой ночи не решались заснуть. Наконец, только под утро всем удалось заснуть.
Ближе к полудню Эль Херзука и Курчгеза разбудил Джус. Открыв глаза, Эль Херзук еле встал, за ним начал подниматься и Курчгез. Оба с явным недовольством в глазах уставились на Джуса, который нарушил их сон.
– Что случилось? Почему ты нас разбудил? – вытягиваясь на всю длину, спросил Эль Херзук.
– В нашу сторону движется конница, –ответил Джус.
– Что? – скрыв ладонью свою зевоту, спросил Эль Херзук.
– Наши дозорные сообщили о том, что в сторону нашего каравана скачут всадники.
– Монголы? – быстро встряхнув голову, спросил Эль Херзук. – Им что мало одного поражения, хотят еще одной битвы?
– Нет, кажется, это не монголы, – ответил Джус. – Вам лучше выйти со мной из шатра и самому взглянуть на них.
Эль Херзук и Курчгез быстро последовали за Джусом. Выйдя из шатра, они заметили вдали клубу поднимаемой пыли.
– Кажется это солдаты, – предположил Курчгез.
– Да, судя по блеску железных лат и остроконечных копий это, несомненно, солдаты, – согласился Эль Херзук. – Сколько их там?
– Приблизительно двести или триста всадников, – ответил Джус затем, немного постояв, добавил. – На монголов вроде не похоже. Но на всякий случай, я распорядился о том, чтобы все воины приготовились к бою.
– Два сражения за два дня многовато для монголов, – произнес Эль Херзук.
– Как ты думаешь Курчгез, чья это конница?
Пристально всматриваясь вдаль, словно пытаясь разглядеть лица скачущих воинов, Курчгез ответил:
– По-моему это кыргызы.
– Ты в этом уверен? – спросил Эль Херзук.
– Да, я узнаю это знамя, – ответил Курчгез. – На нем изображен степной волк с разинутой пастью, а рядом с ним белый орел – это эмблема Калмат-хана, правителя города Ак-Буркут! Видимо он направил к нам на встречу небольшую конницу.
– В таком случае надо немедленно разбудить Махмуджан ибн Халифа и остальных купцов, – сказав это, Эль Херзук, повернувшись к Джусу, распорядился. – Пожалуйста, Джус займись этим!
Когда Махмуджан ибн Халиф вышел из своего шатра, Эль Херзук подойдя к нему, доложил ситуацию, поделившись с ним мнением Курчгеза. Все купцы, разбуженные Джусом, возбужденно расхаживались взад и вперед, ожидая прибытия кыргызской конницы. Догадки Курчгеза относительно того, что это передовой конный отряд кыргызов, посланный Калмат-ханом, правителем города Ак-Буркут, сильно взволновало всех. Столько дней пути в поисках великого города и вот вдруг перед ними появляются посланники от самого правителя города Ак-Буркут.
Махмуджан ибн Халиф еще раз подошел к Эль Херзуке и спросил:
– Вы уверены, что это кыргызы?
– Да, – ответил Эль Херзук. – Курчгез как говорит само его имя, обладает острым зрением. Так вот, он на руках одного из этих всадников распознал штандарт правителя города Ак-Буркут! С ней не каждый всадник расхаживается по степям и джайлоо. Это знамя говорит о том, что они специальные посланники местного хана!
– Ну, вот и замечательно! – обрадовался Махмуджан ибн Халиф.
Меньше чем через час, с того самого момента как были замечены приближающиеся всадники, к каравану прибыли триста воинов облаченных в парадную одежду и бряцающие в полном вооружении!
К моменту их прибытия, купцы выстроились рядом с шеренгой солдат.
Один из всадников спешившись, отдал своего коня ближайшему воину и, подойдя к купцам, сделал поклон. Купцы в ответ тоже поклонились.
– Ассалом алейкум! – поприветствовал подошедший кыргызский воин.
– Валлейкум салам! – услышал он в ответ.
– Меня зовут Жолболду баатыр. Я сын одного из мудрейших в городе аксакалов - Эсенбека и являюсь командующим пограничными войсками. Меня прислал к вам с низким поклоном властитель величайшего в мире города Ак-Буркут и прилегающих северных кыргызских земель. Хан - посланник ветра и неба, прямой потомок Аксубай-хана сына легендарного Камбар-хана, чья кровь смешался с кровью белого орла вкусившего кровь степного волка! Тот, кто владеет не только горами Ала-Тоо и всеми джайлоо, но и одним большим городом и, следовательно, всем миром – почтенный Калмат-хан!
– Для нас большая честь, приветствовать Жолболду баатыра, посланника великого и могущественного Калмат-хана! – начал приветственную речь Махмуджан ибн Халиф. – Я Махмуджан ибн Халиф, потомственный купец, глава гильдии купцов, потомок Халифа всей арабии.
– Для меня честь приветствовать вас, уважаемый Махмуджан ибн Халиф. Наш повелитель прислал меня узнать о ваших намерениях.
– Мы намереваемся с позволения вашего достопочтенного хана посетить город Ак-Буркут.
Когда церемония приветствия была закончена, Жолболду баатыр задал Махмуджан ибн Халифу вопрос:
– Я уполномочен спросить вас о том, какова цель вашего приезда в наши земли, уважаемый Махмуджан ибн Халиф?
– С вашего позволения о цели нашего визита в ваши края и в город Ак-Буркут мы хотели бы рассказать самому достопочтенному Калмат-хану!
– В таком случае, позвольте препроводить вас к воротам великого города Ак-Буркут! Почтенный Калмат-хан предусмотрев подобный ответ, думая о вашей безопасности и боясь, что с вами в дороге может приключиться беда, прислал вместе со мной триста лучших воинов для вашего эскорта!
– От имени всей купеческой гильдии позвольте поблагодарить почтенного Калмат-хана за такую заботу о нас! Ваш эскорт для нас было бы как раз, кстати, учитывая недавнее нападение монголов.
– На вас напали монголы, и вы с ними сражались? – разглядвая присутствующих, недоверчиво спросил Жолболду баатыр.
– Да, вчера мы дали бой монголам, – решил ответить Эль Херзук. – Тысяча монголов атаковала наш караван. К счастью нам с небольшими потерями удалось их отбросить назад и победить! Мы даже взяли в плен одного монгольского офицера и около сотни воинов.
– Вы хотите сказать, что разгромили тысячную армию монголов? – удивился Жолболду баатыр. – И взяли в плен сотни воинов?
– Да, – на этот раз раздраженно ответил Эль Херзук, ему не понравилось недоверие, высказанное Жолболду баатыром. – Сразу же по прибытии в город мы сдадим вашей страже пленных солдат и все захваченное оружие!
– Кроме лошадей! – поспешно добавил Махмуджан ибн Халиф. – Согласно правилам ведения бояв, все захваченное имущество побежденных считаются трофеями победителей, не так ли Эль Херзук? Если жители города Ак-Буркут изъявят желания их у нас приобрести, то мы с превеликим удовольствием продадим им какую-то часть за небольшую цену.
Эль Херзук вместо ответа лишь кивнул головой.
Жолболду баатыр видимо удовлетворившись ответами, полученными на свои вопросы одобрительно кивнув головой, показывая дорогу, поскакал вперед.
Пока погонщики и рабы начали суетиться, поднимая непослушных животных на ноги, воины Эль Херзука поспешно выстроились в боевом порядке.
Всем пешим воинам и некоторым слугам, Джус выдал трофейных низкорослых монгольских коней, доставшихся им после вчерашнего сражения. Благо их было в достаточном количестве.
Глава 10.
К вечеру караван купцов в сопровождении усиленной охраны состоящей из наемных солдат Эль Херзука и кыргызских пограничных сил во главе Жолболду баатыра приблизились к стенам города Ак-Буркут.
Огромные стены, выложенные из гранитных блоков, высотой несколько метров поражали воображение купцов. Ворота были украшены позолоченными орнаментами, а также фигурами волка и орла.
Перед воротами с двух сторон стояли высеченные из твердого камня две фигуры горных барсов похожих друг на друга. Два одинаковых барса были расположены в сидящем положении с грозными мордами, разинутыми ртами, откуда выглядывали острые края клыков. Высота каждого из этих каменных изваяний достигала четырех метров.
Когда караван приблизился к стенам города, взору открылись высокие ворота. В центре стен, играя на лучах солнца, блестело нечто большое и золотое. При приближении каравана из внутреннего дворика выскочили двенадцать рослых, облаченных в блестящие доспехи воинов, которые выстроились по шесть человек с двух сторон. Именно столько человек требовалось для того, чтобы открыть ворота города Ак-Буркут. Все двенадцать воинов держали в руках длинные копья и круглые щиты, а на поясе у каждого болтался свой меч.
Караван медленно начал входить в город. Горожане встретили купцов дружелюбно. У каждого встречающего на лице была заметна улыбка, все они были одеты очень красочно. Почти все мужчины и женщины были рослыми и статными с блестящими светлыми волосами и голубыми глазами. По внешности они были чем-то очень похожи на греков или римлян.
Некоторые мужчины носили грубые рубахи и штаны, а некоторые из них дорогие халаты и красивые чепкены. На головах у многих мужчин и ребятни белели ак-калпаки с вышитыми черными и золотыми узорами. Женщины были одеты в красивые разноцветные платья и сарофаны, большинство из них носили на голове элечеки и только у некоторых были белые платки. Почти у всех женщин на шеях, пальцах и на запястьях рук были навешаны множество разнообразных золотых и серебряных украшений.
Дороги в городе были выложены из камней. В центре города была расположена белая площадь. Белой площадью называли потому, что она была полностью выложена из белых мраморных плинтусов. В центре площади на трехметровой квадратной подставке из бронзы была установлена двадцати пяти метровая гигантская статуя белого орла. Туловище, крылья, ноги и хвост были сделаны из тяжелого сплава меди и бронзы, затем окрашены белой краской изготовленной из мраморной пыли и известняка, а голова же была отлита из чистого золота. При подходе к городу, с дальнего расстояния именно золотая голова этого белого орла и блестело в лучах солнца. Напротив белого орла находился глубокий колодец, а вокруг колодца на белой мраморной плите были установлены маленькие статуи семи волков. Высота этих статуй не превышала двух метров, а ширина трех метров и были они высечены из обычного цельного гранита.
Это была самая чудесная композиция когда-либо построенное человечеством. Белый мифический орел как символ города была специально установлена в центре города. Напротив него колодец с чистой, лечебной водой дающей жизнь всему живому вокруг. И статуи семи волков охраняющих колодец.
При виде всего великолепия города Ак-Буркут, трудно было представить, что такой город может быть построен в горной и совершенно дикой местности.
Пока караван устраивался на главной площади, купцы в сопровождении Эль Херзука, прямиком направились во дворец Калмат-хана.
Дворец был построен из камней и гранитных блоков, ворота дворца были украшены янтарем и узорами из серебра и меди.
Встречать купцов вышли все члены Совета аксакалов и визирь хана.
В тронном зале хана гостей встретил теплый и радушный прием, дасторхан изобиловал яствами. В середине просторного зала был ханский трон, отлитый из чистого золота и украшенный изумрудами и рубинами.
После того, как в тронный зал вошли все купцы, открылась боковая дверь и, оттуда в сопровождении Учкунбек баатыра в зал вошел Калмат-хан. Он был одет в халат, сшитый из золотых нитей, а на голове у него была вместо короны ак-калпак. На шее висела тяжелая золотая цепь с большими алмазами. На кожаном поясе были вставлены серебреные пластины и драгоценные камни в золотой оправе, а на боку висел короткий кинжал, рукоятка которого была изготовлена из слоновой кости.
Первым к хану подошел Махмуджан ибн Халиф и, поклонившись, сделал приветственный жест рукой. Визирь хана громко озвучил.
– Приветствуйте, перед вами почтенный Калмат-хан, властитель величайшего в мире города Ак-Буркут, хан, посланник ветра и неба, прямой потомок Камбар-хана, хозяин кыргызских земель, что раскинута перед священными горами Ала-Тоо! Поклонитесь и представтесь!
– Я Махмуджан ибн Халиф, потомственный купец, глава гильдии купцов, потомок Халифа всей арабии. Со мной пришли мой родной дядя Ибрахим ибн Халиф и не менее достойные купцы, – сказав это, Махмуджан ибн Халиф, неспеша, представил каждого из купцов, в свою очередь визир представил купцам весь состав Совета аксакалов.
Когда церемония приветствия и знакомства была завершена, купцам предложили сесть.
В честь приезда купцов был организован пышный пир. Дасторхан был полон мясными блюдами и деликатесами.
После знакомства все приступили к еде. Как поняли купцы, хан хотел сначало их накормить, а затем только расспросить о делах.
Махмуджан ибн Халиф, подозвав к себе младшего купца по имени Махрук, шепнул ему что-то на ухо, после чего тот удалился. Через некоторое время Махрук вернулся в сопровождении нескольких слуг несущих тяжелые дубовые сундуки.
Расложив их перед ханским троном, слуги поклонившись, удалились из тронного зала.
– Почтенный Калмат-хан, позвольте преподнести вам наши дары, – сказав это, Махмуджан ибн Халиф, с помощью младших купцов Махрука и Шахрик эд Дина начал доставать из сундуков дорогие подарки.
Через некоторое время напротив Калмат-хана образовалась большая куча из дорогих материй, одежды, золотых и серебряных украшений, а также утвари из китайского фарфора. Несколько сундуков лежали просто открытыми, там было полно разных причудливых фигур зверей изготовленных из золота, серебра, слоновой кости и нефрита. В одном из сундуков было полно жемчуженных изделий, сверкающих рубинов, изумрудов, а также разные серьги, браслеты и цепочки.
В тронном зале снова появились слуги купцов с тремя бочками вина. Махрук тут же открыв крышку одной бочки начал разливать ее содержимое всем по пиалам.
Первым глоток из пиалы сделал Махмуджан ибн Халиф, после него вино попробовал Калмат-хан. Присутствующие замерли, дожидаясь реакции хана, однако тот удовлетворительно хмыкнув, выпил все до дна. Ему тут же налили снова, Калмат-хан одобрительно покачав головой, снова опустошил содержимое пиалы, затем почти все сидящие за дасторханом весело последовали их примеру.
Все аксакалы были поражены столь дорогими подарками. Сам же Калмат-хан, посмотрев на щедрые дары купцов, радостно хлопнул в ладоши.
Через минуту снова отворилась боковая дверь и к гостям вышли супруга хана Айсулуу в сопровождении очаровательной дочери Чолпонай.
Одеты они были в белые нарядные платья, сшитые из шелка и атласа. На голове у Айсулуу-ханышы был надет национальный элечек, тогда как у ее дочери Чолпонай светлые волосы были завязаны в мелкие косички, а поверх них надета тонкая золотая корона. Обе они носили золотые украшения с инкрустированными драгоценными камнями.
Как только они вошли, все сидящие кроме Калмат-хана разом встали и, поклонившись, сделали приветственные жесты.
Супруга Калмат-хана Айсулуу-ханыша села справа от свого супруга, а дочка Чолпонай слева. После того как они уселись на своих местах, зазвучала музыка, и появились милые танцовщицы. Танцовщиц было шестандцать. Все они были не старше восемьнадцати лет. Станцевав народный танец «Белестеги беш жыргай», танцовщицы грациозно удалились.
Повеселев от музыки, вина и угощений, один из аксакалов, взяв в руки музыкальный инструмент комуз начал играть на нем и петь свою любимую песню:
Высоко в горах, где есть белый снег и твердый лед,
где есть скалистые утесы и высокие хвойные деревья,
сквозь которые даже огромный луч солнца не пройдет,
живет великий и древнейший наш кыргызский народ!
Аай – и-ий, иий-а-аай! Аттинай, ай, ай, ай!
В долине устланной цветами и высокой зеленой травой,
где шуршит большущая река, в которой плещут рыбки,
такой прекрасной, что не верится нам всем порой,
живет гостеприимный и чудесный наш кыргызский народ!
Аай – и-ий, иий-а-аай! Аттинай, ай, ай, ай!
Некоторые подвыпившие аксакалы, вскакивая со своих мест, начали ему подпевать и вскоре песню поддержали все кыргызы сидящие в тронном зале.
На джайлоо, такой богатой и просторной,
где весело пасется отара упитанных овец,
и дружно скачет табун быстрых в мире лошадей,
кажется, что живет там лишь один единственный жилец,
хотя на самом деле там встретишь множество людей,
которых именуют не иначе как кыргызский народ!
Аай – и-ий, иий-а-аай! Аттинай, ай, ай, ай!
Там где постоянно царит спокойствие и мир,
где часто отмечают праздники и справляют тойи,
ханы собирают весь народ и устраивают пир!
В огромных котлах, булькая, варится мясо баранье,
а джигиты на своих конях играют в козлодранье!
Это наш великий и могучий кыргызский народ!
Аай – и-ий, иий-а-аай! Аттинай, ай, ай, ай!
Пока играла музыка, и все кыргызы пели песни восхваляющие величие их народа, Эль Херзук все это время молча сидящий в раздумье подняв голову начал осматривать всех сидящих. Все они были в хорошем настроении и с большим аппетитом ели блюда, запивая их чаркой вина.
Повернув свою голову в стороны ханской четы, Эль Херзук обнаружил на себе пристальный взгляд дочери хана. Оглянувшись по сторонам, Эль Херзук заметил, что сзади него никого нет. Никаких сомнений быть не могло, бесспорно, она – дочь хана по имени Чолпонай с большим интересом рассматривала именного его Эль Херзука, а не кого-либо другого. Невольно покраснев, Эль Херзук в упор посмотрел на нее, та не отвела своего взгляда, наоборот, немного смутившись, продолжала рассматривать его.
Эль Херзук сделав глоток вина, снова поднял голову и посмотрел на нее, он заметил, что у нее очень красивый и выразительный взгляд, изъящная фигура и милая улыбка. То, что у нее милая и очаровательная улыбка, Эль Херзук заметил, когда она, слушая песню, улыбнулась поющим старцам.
Эль Херзуку вдруг стало не по себе, он сам, смутившись от взгляда прекрасной Чолпонай, в тихом смятении начал поглядывать по сторонам. Повернув голову в сторону купцов, Эль Херзук заметил, как на него улыбнувшись, посмотрел Махмуджан ибн Халиф, который как оказалась, тоже заметил, как юная принцесса разглядывала его.
Наконец когда перестала играть музыка и все, сидящие в зале, вдоволь, наелись. Визирь Калмат-хана привстав, три раза громко хлопнул в ладоши. Тут же появившиеся слуги начали забирать с дасторхана остатки еды и питья. Просле чего на десерт принесли сущеные фрукты и разные сладости.
– Как вы добрались до нас? – решив нарушить молчание, спросил Калмат-хан.
– Мы со своим караваном вышли несколько месяцев назад в сопровождении усиленной охраны, под командованием нашего бесстрашного воина Эль Херзука. Пересекли пустыню, по дороге побывали в нескольких мелких городах, но надолго нигде не останавливались. И вот, наконец, пройдя через дикие земли, где живут одни варвары, добрались до границ ваших земель, – начал отвечать Махмуджан ибн Халиф. – Несколько дней тому назад, мы на границе ваших земель нашли хорошего проводника из числа местных жителей, он то и вызвался проводить нас до вашего города.
– Кто этот проводник? Где он сейчас? – спросил Калмат-хан.
– Он пришел вместе с нами и все еще в городе, а зовут его Курчгез.
– Курчгез?
– Да, Курчгез.
– Приведите его ко мне, – распорядился Калмат-хан.
Визирь хана удалился и снова вернулся в сопровождении угрюмого Курчгеза.
Курчгез войдя в тронный зал, сделал низкий хан супружеской чете хана.
– Подними голову, – начал Калмат-хан, – и назовись мне! Кто ты и с какого рода?
– Меня зовут Курчгез, – городо отвечал Курчгез, – я из племени Карышкыра!
– Из племени Карышкыра? – переспросил Калмат-хан.
– Да, мой повелитель!
Учкунбек баатыр незаметно подойдя к Калмат-хану, шепнул ему что-то на ухо. Калмат-хан помрачнел, видимо улышав какую-то важную информацию из уст начальника гарнизона. Повернувшись к Курчгезу, Калмат-хан продолжил свои расспросы:
– Ты знаешь, что дорога в город Ак-Буркут является большим секретом для всех наших врагов? О существовании нашего города знают многие, но лишь немногим дано знать о точном его месторасположении. Подобная осторожность была вызвана, необходимостью защитить город от угрозы посягательства внешних врагов. Ведь ты знаешь нашу кыргызскую легенду о том, что может статься с городом в случае нашествия врагов?
– Да, мой хан! Мне известно о том, что станет с городом, если вторгнутся враги.
– И, тем не менее, зная о легенде, ты все равно вызвался быть проводником? – нахмурив брови, спросил Калмат-хан.
– Да, мой хан, – смиренно отвечал Курчгез.
– Я не стал бы тебе напоминать о том, что может стать с нашим городом, если был бы неуверен в том, что ты виноват в том, что привел сюда вместе с караваном монгольских собак! Может ты, привел их сюда специально, аа? Многие отдали бы многое, чтобы найти дорогу в наш город и увидеть здесь то, что не позволено никому!
– Позвольте напомнить вам, достопочтенный Калмат-хан, – вмешался в разговор Махмуджан ибн Халиф, – что благодаря этому самому Курчгезу нам удалось так быстро добраться до вашего города. По дороге сюда мы подверглись нападению монгольских сил, так вот, этот самый Курчгез своей отвагой доказал нам свою преданность к своей родине, а значит и вашему хаганату и при этом уничтожил многих монголов. Если бы не его смекалка нам вряд ли удалось бы с меньшими потерями выйти с той схватки. Бесстрашный Эль Херзук, начальник охраны нашего каравана может подтвердить то, как храбро бился Курчгез. Мы никоим образом не сомневаемся в честности Курчгеза, который в схватке с превосходящим нас в силе противником доказал свою преданность!
После того как Махмуджан ибн Халиф закончил свою защитную речь, Калмат-хан немного подумав, сказал следующее:
– Курчгез, ты совершил большую ошибку, когда так неосторожно привел сюда вместе с караваном наших врагов. Однако благодаря тебе к нам в полной сохранности явились такие почетные гости с самым большим в мире караваном. И потом как я понял, ты принадлежишь к древнему роду Карышкыра, а волки осмелюсь заметить, являются и моими предками. Как ты сам знаешь, согласно легенде кровь моего предка, великого Камбар-хана смешался с кровью белого орла и степного волка. Следовательно, у нас с тобой общие корни. Ведь с того самого момента как наша благодатная земля обагрилсась кровью трех убиенных жертв, и кровь волка смешался с кровью остальных, включая и моего прапрадеда, здесь зародилась новая жизнь. Благодаря чему для всех кыргызов наступила новая эра. Эра возрождения великой нации, в виде величайшего города именуемого не иначе как Ак-Буркут, за стенами которого ты и имеешь честь находиться! Волк стал одним из наших праотцов, а ты из племени волка, мы получается с тобой одной крови. Наказать тебя за твой проступок я при всем своем желании не смогу, поскольку ты приравниваешься к нашему роду, а мы кыргызы никогда не поднимаем руку на соплеменников! Поэтому я отпущу тебя…– но тут Учкунбек баатыр снова наклонился к уху Калмат-хана и шепнул ему что-то.
– Я не буду тебя наказывать Курчгез, – продолжил Калмат-хан, – и тем самым омрачать наших почтенных гостей, которые заступились за тебя. Наоборот я тебя представлю к награде! Но сначала ты отправишься с Учкунбек баатыром, для того, чтобы в установленном порядке пройти соответствующую проверку. Сдается мне, у нашего начальника гарнизона имеются кое-какие сведения о твоем прошлом, и, разумеется, у него есть множество вопросов к тебе.
– Благодарю вас за вашу милость, мой хан! – сделав еще раз низкий поклон, Курчгез удалился с тронного зала в сопровождении Учкунбека баатыра и нескольких воинов из числа дворцовой стражи.
– А теперь уважаемый Махмуджан ибн Халиф, не изволите ли вы раскрыть мне истинную причину вашего приезда в наш город? – спросил Калмат-хан. – Вряд ли, наших аксакалов, да и меня самого устроит ваше утверждение о том, что подобное путешествие из далекой страны самого большого каравана было обусловлено одним лишь желанием, поторговать с нами вдоволь. Ведь на всем протяжении Великого Шелкового Пути можно встретить множество больших и малых городов заслуживающих вашего пристального внимания, нежели чем наш скрытый ото всех скромный город Ак-Буркут.
– По своим меркам город Ак-Буркут не уступает другим большим городам всего мира, – возразил Махмуджан ибн Халиф, – и скромным ваш город не назовешь! Город Ак-Буркут до сих пор поражает наше воображение по своему величию и неповторимости. Тем более на наш взгляд во всех Среднеазиатских странах, не сыщется города равного вашему городу. Ваш город уникален тем, что является, чуть ли не единственным городом, чьи архитектурные строения и богатства так красиво сочетаются.
– Ну, вообще-то вы в какой-то степени правы относительно размера нашего города. Ведь согласно легенде наш город был построен пятьсот лет тому назад по приказу моего предка Аксубай-хана. Чтобы построить этот город потребовалось дадцать лет и жизни нескольких тысяч кочевников. А теперь то вы, наконец, расскажете нам вашу историю?
– Нам было бы желательнее, если нашу историю сначало выслушаете лишь вы один.
– Но ведь все присутствующие в этом тронном зале пользуются моим доверием. Неужели то, что вы хотите нам рассказать имеет такую важность?
– Это имеет чрезвычайную важность!
– Для кого? – нахмурив брови, спросил Калмат-хан.
– Для будущего всего человечества! – твердо ответил Махмуджан ибн Халиф.
Задумавшись на некотоое мгновение, Калмат-хан взглядом дал понять своей супруге и дочери, чтобы они оставили их одних. Айсулуу ханыша и Чолпонай поняв по взгляду Калмат-хана его просьбу, встали со своих мест и бесшумно удалились. После чего Калмат-хан несколько раз, хлопнув в ладоши, привлек к себе внимание аксакалов. Этим самым он призвал их к тишине и дал сигнал всем слугам и баатырам освободить тронный зал.
Аксакалы, поняв, что пир закончен, начали потихоьнку вставать со своих мест и покидать тронный зал. Купцы, за исключением Сабахаттина Аби, Махмуджан ибн Халифа и его дяди Ибрахим ибн Халифа тоже покинули зал. Оставшись наедине с Калмат-ханом, Махмуджан ибн Халиф спросил:
– Благодарю вас, за ваше понимание в серьезности нашего разговора.
– Надеюсь, вы расскажетемне нечто интересное, раз попросили остаться со мной наедине и выпроводить из тронного зала весь Совет аксакалов.
– Не сомневайтесь, достопочтенный Калмат-хан это пока не предназначена для ушей многих людей. Но прежде чем рассказать о цели нашего путешествия в ваши края, позвольте спросить у вас о том, кому вы верите?
– Простите, но я не понял вашего вопроса, – недоуменно ответил Калмат-хан.
– Я имею в виду вашу веру в бога. Насколько нам известно, несмотря на то, что есть единый для всех мусульман бог – Аллах и его пророк Мухаммед, да благословит его Аллах и приветствует, многие кочевые племена востока все еще продолжают поклоняться духам своих предков и статуям различных богов. В вашем городе тоже имеются композиции из различных статуй. Исходя из этого, мы полагаем, что вы тоже возможно поклоняетесь статуе орла либо волков, которых вы считаете своими предками.
– Вы немного заблуждаетесь, относительно нашего вероисповедания. Безусловно, мы почти все приняли исламскую религию около семи лет тому назад. Хотя не спорю, даже среди кыргызов есть некоторые большие племена, которые не признают единого бога и продолжают проводить языческие обряды и поклонения камням, вместо чтения молитв и услужения Всевышнему создателю.
– Значит вы тоже, как и мы являетесь приверженцами ислама?
– Конечно. А что касается статуй белых орлов, то это наше наследие оставленное нашими предками и мы не можем их разрушить ибо, посягнув на них, мы лишимся нашей истории и поддержки духов наших предков.
– Духов предков?
– Нет. Это не то, что вы думаете. Духи предков – они всегда были и остаются неотъемлемой частью нашей жизни, поскольку это не мешает нам поклоняться Всевышнему создателю, мы во время чтений молитв упоминаем о безмятежности душ наших предков в их загробной жизни.
– А в городе Ак-Буркут есть люди, которые еще не приняли ислам?
– Да. Есть люди, которые не верят в существование единого бога и поэтому поклоняются духам воды – дающей жизнь, дерева – дающей плод, камня – дающего силы и твердость, неба и прочим духам.
– Мы не видели в городе мечети.
– Вы правы, согласно нашей легенде во время постройки города нам помогали Небо и Ветер, в то время не было религии как таковой, поэтому кыргызы не нуждались в доме для общения с Всевышним создателем, ограничиваясь лишь посещением специальных мест для поклонений.
– Но, вы говорите, что приняли ислам уже семь лет тому назад, неужели за это время вы не могли построить мечеть?
– В этом не было нужды поскольку люди, которые читают намаз и молятся богу, делают это на стенах и башнях города, высота которых как вы сами видели не оставляет сомнений в том, что бог услышить наши молитвы.
– А каково ваше представление о боге? И что вам вообще известно о нашей религии? Кто первым обратил вас в истинную веру?
– Семь лет тому назад в наш город пришли несколько последователей Муххамеда, да благославит его Аллах и приветствует! Часть из них были родом из Каабы, а другая часть из Медины, они сразу же собрав на площади толпу, приступили к проповеди, объявив о том, что есть Мухаммед посланник Аллаха! О том, что бог один на земле, и он сотворил человека и животных и тому подобное. Говорили о том, что Мухаммедом, да благославит его Аллах и приветствует, создано могучее государство, объединившее в себя всех арабских племен, погрязших в язычестве и бесконечных междоусобных войнах, в единый народ, преданный исламу! И что он признан пророком - человеком, получающим откровения от Аллаха. В начале все горожане подняли их на смех, посчитав их сумасшедшими, но потом, когда они продолжили свою проповедь люди начали прислушиваться. В конце концов, по прошествии нескольких месяцев больше половины жителей города стали ярыми приверженцами исламской религии. Затем в один прекрасный день эти посланники все разом куда-то исчезли, позже люди выдвинули предположение о том, что они видимо посчитав свою миссию выполненаным, оправились дальше или вернулись на свою родину.
– Они не говорили о том, как сюда попали?
– Когда они прибыли в наш город, все были усталыми на вид, голодными и в одних оборванных лохмотьях. Люди их накормили и приодели. Когда у них был уже более подобающий вид, аксакалы пригласили их во дворец и начали расспрашивать.
– Подождите, – внезапно перебил Калмат-хана Махмуджан ибн Халиф, – вы хотите сказать, что прежде чем они начали проповедь на площади, с ними общались ваши аксакалы?
– Да. Иначе бы им не разрешили устраивать на площади проповедь.
– А вы сами с ними лично общались?
– К сожалению, я тогда еще не был провозглашен ханом. Тогда я был начальником пограничных войск, обеспечивал защиту границ наших земель, командуя крупным соеднением кыргызских сил, насчитывающих сыше пяти тысяч джигитов. Ханом я стал всего пять лет тому назад.
– Кто же тогда был ханом?
– В то время властителем города Ак-Буркут и близлежащих земель был мой покойный дядя Урум-хан. Вот он то с ними и встречался.
– Продолжайте дальше.
– Так вот прибывшие странники, начали рассказывать нашим аксакалам удивительные вещи, которые чуть ли не перевернули весь наш образ жизни и древнюю культуру. Они рассказали о том, что в далекой Мекке Муххамеду, да благославит его Аллах и приветствует, в одну из ночей месяца рамадан на горе Хира снизошло первое откровение Бога. И Муххамед, да благославит его Аллах и приветствует, выходец из знаменитого племени Курейш, рожденный в Мекке в год Слона, после откровения, полученного на горе Хира, получил правильное представление о религии, уверовав в их истинность так же, как в свою пророческую миссию. Так как пять коротких строк, продиктованных Мухаммеду, да благославит его Аллах и приветствует, в одну из ночей рамадана, содержали важнейшие сведения о сущности бога и его отношении к человеку. Дальше они рассказали о том, что нет бога кроме Аллаха и Мухаммед его пророк! Все это мне перессказали позже аксакалы и мой дядя Урум-хан.
– Но как они сюда попали? Они об этом не говорили?
– Они сказали, что вышли в путь из Мекки. В начале путешествия их было всего шестнадцать человек. По пути, примкнув к небольшому каравану, следовавшему из Персии, добрались до Багдада, оттуда сами верхом на конях и верблюдах продолжили путь. По дороге от неизвестных им болезней и стрел разбойников умерли девять последователей Мухаммеда, да благославит его Аллах и приветствует, остальные семеро еле как добрались до нашего города. По их рассказам следовало, что дорогу им показывал сам бог, освещая их путь во время молитв. Благодаря постоянным молитвам им удалось пережить холод степей и без труда перенести голод и лишения. После того, как их выслушали наши старейшины, мой дядя Урум-хан дал свое согласие на то, чтобы они начали свою проповедь, поскольку на тот период они действительно были первыми иноземцами, которые, углубившись вглубь нашей страны, без всяких проводников легко отыскали дорогу в Ак-Буркут. Тем более их утверждения о том, что дорогу им все время, освещая, указывал сам бог, заинтересовал наших аксакалов и самого Урум-хана. Им было интересно посмотреть на то, как народ отнесется к их миссии превратить кыргызов в сторонников исламской религии. И вот в итоге почти все население города Ак-Буркут верят в существование истинного бога. Но почему вас это интересует?
– Потому что из шестнадцати проповедников ислама в Мекку вернулся лишь один. И он, перед смертью Муххамеда, да благословит его Аллах и приветствует, рассказал ему о том, что, выполняя свою благородную миссию по распространению исламской религии среди диких, языческих племен они смогли пройти на северо-восток настолько далеко, что в конце оказались среди сплошных горных массивов, на верхушке которых белели снежные шапочки. И вот когда они уже хотели вернутья назад, во время их молитв к ним снизошел сам бог и велел им неостанавливаясь продвигаться дальше. Он сказал, что сам Всевышний освещал им путь, показывая дорогу и не давая умереть от жуткого холода и страшного голода. И вот когда они изможденные и измученные снова сев на колени начали читать молитвы, бог им сказал, что они, наконец, дошли до того места, куда он их все время направлял. Утром следующего дня, обойдя горные массивы, взорам семерых проповедников открылось чудесное зрелище. Среди гор на просторной долине был расположен огромный город, настолько красивый и хорошо укрепленный, что проповедникам еле верилось в существование этой воистину чудесной архитектурной постройкой среди диких гор и степей. Муххамед, да благословит его Аллах и приветствует, очень внимательно расспрашивал его о том, кем был построен город и какие у них бытуют легенды относительно возникновения города. В конце повествования, узнав о том, что жители города сами добровольно приняли ислам, произнес благодарственные слова «Хвала Аллаху!», после чего отпустил проповедника. Позже после смерти пророка родная дочь Муххамеда, да благословит его Аллах и приветствует, Фатима-захра являющаяся женой его двоюродного брата и воспитанника Али, который был сыном его дяди Абу Талиба, собрав очень узкий круг людей, из числа приверженцов ислама произнесла следующее:
– Мой отец пророк Муххамед, да пребудет над ним мир и благословение Всевышнего, перед смертью попросил меня сделать одно очень важное дело. Но прежде я вам расскажу о том, что предшествовало его просьбе.
Дальше она пересказала историю о далеком загадочном городе, построенном на северо-востоке, где проживают дикие и языческие племена называемые кыргызами, которую до этого рассказал его отцу проповедник ислама, вернувшийся из долгого путешествия. После чего Фатима продолжила:
– Пророк Муххамед, да пребудет над ним мир и благословение Всевышнего, считал, что если тех проподедников все время направлял бог, освещая их путь и показывая им правильную дорогу, то значит, это было его велением. Если в далекой стране есть город, о котором не знал даже такой торговец и путешественник как его дядя Абу Талиб и другие знаменитые купцы, побывавшие во всех странах, значит, этот город был построен втайне ото всех для выполнения своего предназначения. Большой город, именуемый Ак-Буркут, в переводе с языка местных жителей означает «белый орел», а белые орлы - мифические птицы, которые представляют собой самих крылатых ангелов. Если в тех краях, поклоняются мифическим птицам, появившимся в древние времена, значит, ангелы уже тогда почтили их своим присутствием! Если город был построен при помощи ветра и неба, значит, сам бог сотворил этот город. Ведь образ бога описывается в сокращенном виде только в священном Коране в Сто двенадцатой Суре: «Бог один, он создатель и опора вселенной, судья человечества. Нет его советников, помощников, он вечный, не родился, не родил, не умирает. Нет ему равных, он самый большой, самый могучий, самый добрый, присутствует повсюду, знает все. Ему все подвластно, сам лично совершает все, в чем нуждаются существа его творения. Образ бога нельзя рассказать, описать, нарисовать». Он мог, словно дуновение ветра и сияние неба по мановению своих невидимых рук построить огромный город. И видимо так и было сделано, задолго до того как пророку Муххамеду, да пребудет над ним мир и благословение Всевышнего, явился ангел Джебраил и продиктовал тексты священной книги откровений бога – Коран, тем самым, проложив путь к началу возникновения новой религии. Жители города Ак-Буркут находящиеся на другом краю земли, возможно, тесно связаны с нами. Поэтому нам всем необходимо выполнить одну важную задачу.
– Вы полагаете, что наш город был построен самим богом? А как же наша легенда? – удивился Калмат-хан.
– Как всем известно, согласно нашей религии бог не имеет ничего общего с человеком. Бог – вне пространства и времени. Он создал и бесчисленное множество миров, и бесчисленное множество наделенных разумом существ, одним из которых является человек! По пути сюда мы слышали рассказы нашего проводника Курчгеза о возникновении города Ак-Буркут. Ваша легенда говорит о том, что ваш предок Камбар-хан при попытке посягнуть на жизнь белых орлов умер. После чего, белые орлы, посчитав о том, что ваши края крайне опасны для их нахождения все разом куда-то изчесли. И сын Камбар-хана Аксубай-хан на том месте, где погибли белый орел, волк и его отец решил построить огромный город. Город был построен при помощи ветра и неба пятьсот лет тому назад. Ведь так все было?
– Да, но…
– А вы не задумывались над тем, с чего это вдруг небо и ветер вам помогали строить город?
– Возможно, небу не нравилось, что на небесных просторах так свободно и красиво парит белый орел, а ветру было завидно, что белому орлу без помощи его дуновений и, несмотря на его сильные порывы, удается красивыми взмахами крыльев, прорезать воздух, достигая до самых высот и опускаясь до низин, – попробовал пошутить Калмат-хан. – А когда кыргызы убили белого орла, настолько обрадовались этому событию, что в виде подарка решили построить для нас город в честь белых орлов!
Купцы оценили шутку хана и улыбнулись.
– На самом, деле мы считаем, что Муххамед, да благословит его Аллах и приветствует, был прав, утверждая о том, что ангелы еще с древних времен посешали ваши края, – продолжил Махмуджан ибн Халиф. – В ваших легендах белые орлы описываются гигантскими птицами с белым оперением. Наши ученые изучали легенды многих народов и кочевых племен, и слышали про летающего дракона, циклопа, минотавра, единорога и прочих животных. Но ни разу не слышали описания подобных птиц таких больших размеров, которые встречаются в ваших легендах. Подобному описанию соответствуют лишь ангелы. И видимо так и было. Возможно облюбовав вашы прекрасные девственные земли, богатые лесами, горами, реками и красивой растительностью они время от времени спускались к вам с небес. Или быть может, их к вам направлял сам Всевышний, а потом своими руками построил ваш город. Если верить вашей легенде, вы кыргызы, сами не могли построить город и вам в этом помогли. И если мне не изменяет память в ваших стихах это зучит так:
Однажды разрозненные племена кыргызов,
бросили Небу и Ветру вызов!
Пообещав построить огромную крепость,
это было глупость и нелепость!
Поскольку кыргызы всегда кочующие,
и на открытом небе ночующие,
построить крепость сами не могли,
зная это, Небо и Ветер им помогли!
– Значит, если Всевышний построил ваш город, то, следовательно, у вашего города было какое-то предназначение в будущем. В последнем завещании Муххамеда, да благословит его Аллах и приветствует, которое после его смерти озвучила нам Фатима, есть одно важное поручение. Об этом она и рассказала очень узкому кругу лиц, среди которых также присутствовали и мы, трое самых именитых купцов и приверженцов ислама.
– И в чем же заключалось эта важное поручение? – не выдержав, спросил Калмат-хан.
– Вы знаете, что Коран – это книга оставленная богом? Пятая Сура из Корана гласит: «Сегодня я завершил для вас вашу религию, и закончил для вас мою милость, и удовлетворился для вас исламской религией».
– Да, нам известно, что по вероучению ислама, Коран – книга несотворенная, существующая предвечно, как сам бог, Аллах: она его «слово». Мы знаем, что Коран – книга божественного откровения. Хотя сами еще не видели и не держали в руках эту книгу.
– Позвольте, мне достопочтенный Калмат-хан, рассказать вам об исламской религии и Коране более подробно. Несколько десятков лет тому назад впервые Мухаммеду ибн Абдуллах ибн Абдул Муталибу стали доступными откровение Корана. До того, как ислам распространился по всему Аравийскому полуострову Муххамед, да благословит его Аллах и приветствует, со своими близкими и сторонниками новой религии совершил хиджру, то есть переселение в Медину. С Хиджрой пришел конец слабости и унижению сторонников новой религии, и началась эпоха величия и мощи ислама. После чего Медина стала сильным мусульманским центром. Там была построена первая мечеть, где мусульмане молились все вместе. Слава о Мухаммеде, да благословит его Аллах и приветствует, и его вере распространилась далеко за пределы Медины. Но Мекка, которой правил Абу Суфиан, по-прежнему была враждебна мусульманам. Мухаммеду, да благословит его Аллах и приветствует, во главе мусульманского войска пришлось участвовать в сражениях при Бадре и Ухуде, чтобы образумить курайшитов военной силой и доказать им могущество ислама. После одержанной победы Мухаммед, да благословит его Аллах и приветствует, торжественно въехал в покоренную им Мекку. Данное обстоятельство послужило тем, что в итоге Мекка с Каабой стали святынями Ислама. После чего посланник Аллаха направил своих послов в Рим, Персию, Эфиопию и Египет, призывая их присоединиться к исламу. Все посланцы, выполнив поручение пророка Мухаммеда, да благословит его Аллах и приветствует, вернулись в Мекку, а через несколько лет Персия, Аш-Шам и Египет стали исламскими государствами. А что касается священной книги, то, как известно, Коран был ниспослан приблизительно за двадцать три года и был записан в течение всей жизни Пророка, да благословит его Аллах и приветствует. Коран был записан на нашем родном арабском языке, и записывали его тексты Абу Бакр ибн Кахафа, Умар ибн аль Хаттаб, Усман ибн Аффан, Али ибн аби Талиб, Зубаир ибн аль Авам, Заид ибн Сабит, Амир ибн Фахира и другие не менее известные ученые. Чтобы сохранить неизменными тексты Корана и не допустить посягательства на целостность писания, на первых порах никому не говорили точного местонахождения самой первой книги. Для этой цели было тайно создано мощное сообщество людей из числа приверженцев ислама, большинство которых были купцами. Главной целью было сохранить Коран в его первоначальном виде, поскольку именно Коран является единственным священным писанием, спустившимся к нам в виде божественных откровений. Общая цель во благо нашего будущего позволило большому сообществу людей сплотиться в единый кулак. И это сообщество людей в данное время достатоно сильное, чтобы обеспечить сохранение Книги Господа в ее оригинальной форме на все времена. Вопрос лишь заключался в том, где лучше всего хранить Коран, так, чтобы враги ислама не смогли посягнуть на эту святыню всех мусульман. Видимо Муххамеду, да пребудет над ним мир и благословение Всевышнего, уже при жизни было известно место для хранения Корана, и только после его смерти Фатима нам подсказала это место.
После того как Махмуджан ибн Халиф закончил, его дядя Ибрахим ибн Халиф вытащил из большой кожаной сумки нечто завернутое в шелковую материю и передал его своему племяннику. Махмуджан ибн Халиф, развернув шелк, вытащил на свет большую книгу в кожаном переплете обведенную сверху золотой пластинкой. Калмат-хан удивленно уставился на эту книгу не в силах проронить ни слова.
– Неужели это то, о чем я думаю? – наконец, прервал молчание Калмат-хан.
– Да, действительно это Коран – книга откровений, ниспосланная нам богом! Это самый первый Коран, а в Мекке мы оставили лишь переписанную копию. Вместе с Кораном мы привезли собой большую часть сокровищницы гильдии купцов! Поскольку старейшины посчитали о том, что раз Коран будет в сохранности у кыргызов, то и богатства купцов должны быть рядом со священной книгой. С вашего позволения завтра утром наши слуги перенесут все богатства в вашу казну. Если это и есть земля, куда некогда спускались ангелы, то мы с благословения Аллаха, превратим эти земли в самый большой оазис и крупную торговую точку, откуда начнется новая эра возрождения крупного государства, а ваш кыргызский народ войдет в историю как первые хранители откровений бога!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Город Ак-Буркут
Глава 1.
С того момента как караван вошел в город, прошло несколько дней. Жизнь в городе текла своей чередой. Купцы, выставив на площади города свои товары, вели торговлю с местными жителями. Горожане с большой охотой приходили на площадь, чтобы приобрести разные товары.
Дочь Калмат-хана Чолпонай время от времени вместе со своей свитой заглядвала на центральную площадь, чтобы краем глаза увидеть Эль Херзука. Эль Херзук как это ни странно не избегал встречи с ней, наоборот придумывал всякие причины связанные с безопасностью каравана, чтобы находится рядом с торгующими купцами. Это давало ему возможность обмениваться взглядами с Чолпонай.
Странным в их отношении было то, что они не разу не обменялись словами. Но, несмотря на это, продолжали разглядвать друг друга. Эль Херзук сказав Джусу о том, что приход на площадь дочери хана является честью для них, попросил докладывать ему об ее приходе, дабы он лично смог проследить за ее безопасностью. Джус сделав вид, что такое объяснение соответствует истине, дал своим людям строгий наказ, следить за приходом Чолпонай. Как только она появлялась, часовые тут же докладывали Джусу, а он в свою очередь незамедлительно сообщал об этом Эль Херзуку.
Эль Херзук, каждый раз узнав о приходе дочери Калмат-хана, в волнении вскакивал со своего места и немедля оказывался либо рядом с Чолпонай, либо в поле ее зрения.
Однажды Эль Херзук дал задание разыскать в городе Курчгеза и привести его к нему. Через час Джус разыскал и привел Курчгеза.
– Приветствую тебя дорогой Курчгез, – начал Эль Херзук, – тебя что-то не видать в последнее время? И позволь спросить у тебя, что за разговор был у вас с Учкунбек баатыром, после того знакомства с Калмат-ханом в его тронном зале?
– Учкунбек баатыр опытный воин и поэтому является начальником городского гарнизона. Он очень многое знает, поскольку у него имеются достаточно шпионов по всей степи. До него раньше доходили слухи о том, что некоторые кыргызские племена служат монголам. Тем более весть о том, что некий Курчгез когда-то являвшийся тысячником в армии самого генерала Мунджехбия, прибыл в город вместе с караваном, будучи их проводником, заставила их изрядно поволноваться. А когда им стало известно о том, что генерал Мунджехбий в скором времени прибудет сюда со своей армией, они сделали поспешные выводы и связали все это воедино, посчитав меня монгольским лазутчиком, специально подосланным в город для подготовки почвы к монгольскому вторжению.
– Не может быть?! И как же тебе удалось переубедить их в обратном?
– К счасью среди воинов самого Учкунбек баатыра нашлись те, которые когда-то выросли со мной на одном джайлоо и те которые в одно время сражались вместе со мной с монгольскими племенами. Они то и поручились за меня. Тем более показания купцов о том, что я сражался с монголами и помог разбить тысячную Мосулюка, тоже помогли в принятии положительного решения относительно моей дальнейшей судьбы. В итоге им пришлось продержать меня в зиндане лишь пару дней и, выяснив, что я, состоя на службе у монголов, никоим образом не мог навредить своему народу и уж тем более являться монгольским лазутчиком они после недолгих допросов отпустили меня.
– Если нашлись люди, которые заступились за тебя, зачем же им надо было продержать тебя в яме целых два дня?
– Кроме моего прошлого их еще сильно интересовали сведения относительно тактики ведения боев армии генерала Мунджехбия и вообще все, что касалось его самого и его ближайших офицеров. Я им рассказал все, что знал о них.
– Я рад за тебя, – обрадовался Эль Херзук. – Чем же ты сейчас занимаешься в городе?
– Трачу те самые заработанные деньги, – весело ответил Курчгез. – Больше мне нечем заняться.
– Ты, что решил за раз все деньги спустить?
– А что мне еще остается, копить их не для кого, да и смысла в этом нет.
– Почему ж это смысла нет? – спросил Эль Херзук.
– Да потому что не сегодня так завтра сюда нагрянут монгольские полчища, и все здесь к шайтану сметут!
– Прошло уже несколько дней, а монголов не видать, – возразил Эль Херзук. – Я на счет этого интересовался у начальника гарнизона Учкунбек баатыра, так вот он утверждает, что их разведчики не видели поблизости от города ни одного монгола или им подобного. Даже Жолболду баатыр вчера поделился со мной своим мнением о том, что монголы, после того как мы их здорово помяли, отступили и возможно уже не вернуться сюда. Они могли и не найти дорогу сюда.
– Мы оставили отчетливые следы, – не согласился с ним Курчгез, – и потом, мы дали бой монголам всего в нескольких часах пути отсюда. При желании они без труда найдут дорогу сюда.
– Тогда почему же они не нападают? – спросил Эль Херзук.
– Потому что ждут прихода основных сил, – ответил Курчгез. – Тот сотник, которого мы взяли в плен, находится в зиндане. Кстати, его показания тоже были в мою пользу, поскольку он являлся одним из лучших монгольских лазутчиков генерала Мунджехбия и соответственно знал в лицо всех монгольских шпионов, каких только могли подослать монголы. Местные палачи с особым усердием ведут его допрос. Уж он то после всего этого не стал бы врать и увиливать. Так вот находясь в зиндане, я краешком уха слышал о том, что согласно признанию сотника Хурсакая следует, что генерал Мунджехбий окажет городу Ак-Буркут огромную честь, возглавив штурм лично!
– И сколько, по-твоему, у нас осталось времени?
– Не знаю, день или два дня, а может и больше!
– А как же тогда горожане и их гарнизон? Почему они не готовяться к сражению?
– Кто сказал, что они не готовятся? Вчера вечером после долгого совещания Совета аксакалов, Калмат-хан подписал указ о всеобщей воинской мобилизации. Сразу же после этого направили всех гонцов во все ближайшие поселения кыргызов. Кстати, Учкунбек баатыр мне тоже дал задание, отправиться в свое поселение, и привести с собой как можно больше джигитов. В предстоящем сражении с монголами понадобится очень много воинов!
– Разве ты не говорил мне о том, что можешь и не подчиняться приказам хана? – спросил Эль Херзук.
– Не в этот раз! Я привел вас всех сюда, следовательно, на мне есть какая-то ответственность за происходящее. Некоторые старцы говорят о том, что грядут большие перемены. Может произойти нечто, о чем мы и не догадываемся, – ответил Курчгез.
– Ну, это же обычные бредни. Что еще, по-твоему, кроме попытки монголов захватить город может произойти?
– Может сбыться предсказание наших предков. Это может привести к погибели всех в этом городе.
– Ты как всегда продолжаешь нас пугать, – смеясь, сказал Эль Херзук. – Хорошо, что рядом с нами нет Махмуджан ибн Халифа. Уж на него ты со своими словами навел бы страха! Он тут же приказал бы поднять на ноги весь караван и двинуть отсюда к минотавру на рога! В этом я не сомневаюсь, и провались я в самый глубокий колодец, если бы это было не так!
– Мы кыргызы верим в предсказания наших предков, – сказал Курчгез. – Они в свое время завещали нам многое. В завете сказано о том, что мы должны сохранить свои земли для своих потомков. Только вот пока еще не нашлось такого баатыра, который бы смог объеденить все кыргызские племена в одно целое и повести их против врагов.
– Ну, этого Курчгез нам вряд ли с тобой удастся увидеть, если как ты говоришь, монголы намерены напасть если не сегодня то завтра. Получается, если предсказание сбудется, то придет конец всему и от нас останется лишь прах, про нас в будущем никто и не вспомнит? Как говорится в тех ваших стихах городу Ак-Буркут придет конец, оно то ли уйдет под землю, то ли будет затоплена невесть откуда взявшейся водой, а нет, я вспомнил, там вроде говорилось, что появится вода, скрытая под землей целые века и от города останется лишь одно название.
– Да, все утонет в воде, хотя, по правде говоря, не знаю хорошо это или плохо. И вообще у кыргызов многое связано с водой. Вода – одно из наших богатств!
– Как бы то там ни было нам этого не увидеть. В вашем пророчестве говорится все о будущем кыргызской земли, но мало что говорится о людях. Что с ними станет потом, останутся ли в памяти наши имена, вряд ли кто сможет ответить на это?
– На счет будущего там конечно про нас с тобой ничего не сказано, а вот про Камбар-хана есть еще одно предсказание.
– Одним предсказанием больше одним меньше, мне уже все равно. Но так ради интереса могу послушать тебя Курчгез. Камбар-хан это случайно не тот хан, который как ты говорил нам, имел дерзость посягнуть на свободу и неприкосновенность священных белых орлов, которых, кстати говоря, в наших краях никто сроду не видывал и за что, потом поплатился за это своей жизнью?
– Да, это тот самый Камбар-хан.
– Давай с удовольствием послушаю, мне уже начинает нравиться всякие ваши предсказания предков, истории, саги, жизнь ханов и…даже их дочерей!
– В общем, слушай, – начал говорить Курчгез. – Однажды ханский звездочет, провидец, великий мудрец и член Совета аксакалов Асылбаш мырза составляя личный гороскоп Камбар-хана, сказал ему следующее:
– Ты великий Камбар-хан будешь ханом земли кыргызов и своего народа не так уж долго. Твое ханство пройдет очень быстро, и тебе самому придет конец. Ты падешь не от врагов своих иль от старости и прочей болезни, а от рук диковинного и крылатого существа. И умрешь ты потому, что не сможешь побороть в себе алчность и желание обладать тем, чем обычным смертным нельзя. С того самого момента, когда твоя личная гордыня возьмет вверх над твоей кротостью и ты, рискуя всем, захочешь иметь то, чего не разрешено ты найдешь свою смерть, но в то же время обретешь бессмертие, увековечив свое имя на все века!
Твой сын дабы вечно продлить звучание твоего имени в устах народа пойдет на сделку с Ветром и Небом и с их помощью построит огромный город. Город будет называться не твоим звучным именем, а именем того, кто и приведет тебя к погибели.
Однако город тот будет расти и процветать. Но это не поможет ему, ибо в один прекрасный день гром ударит, горы сдвинутся, земля расколется, и город будет разрушен навсегда. Появятся лужи и огромная река скрытые под землей долгие века.
Но ты можешь быть спокоен, твое ханство не погибнет и не будет уничтожена и растоптана. Ибо ты по праву будешь считаться отцом основоположником. И через тридцать поколений станешь именоваться не иначе как «ата» т.е. отец! С того дня как тебя не станет, твое имя будет звучать у всех на устах как слово, связывающее с жизнью и лучом света, дающим теплоту и спокойствие всему живому на земле.
Твое имя будет унесено ветром по всем степям и просторным джайлоо, а затем громким эхом отзовется на вершине гор. Твое имя будет крепко вбиваться в память потомков и будет оно, словно как подарок, как нечто что связано с даром, преподнесенным твоему народу, будто снег что тает и, превращаясь на вершине гор в чистую воду, каскадом опускается на землю с выскоих вершин Ала-Тоо.
Ты Камбар-хан потеряешь свой звучный титул хана, став не одушествленным отцом народа, и будут твои потомки именовать тебя не иначе как Камбар-Ата – дающий жизнь, любовь, теплоту и свет подобный яркому лучу солнца, а не жалкому огню факела и множества костров!
– И что же теперь получается, ваши потомки будут греться в лучах солнца и получать яркий свет не от факела, а от Камбар-хана, который потом будет именоваться не иначе как Камбар-Ата? – спросил Эль Херзук.
– Так, по крайней мере, говорит пророчество, – ответил Курчгез.
– Похоже кроме такого величественного города с богатым историчесикм прошлым всякие предсказания ваших предков, в том числе песни и стихи единственное ваше богатство!
– Этим мы живем, и это дает нам силы и помогает, подняв высоко голову восхищаться своей родиной! – не без гордости заявил Курчгез.
– Кстати, на счет стихов, – начал Эль Херзук. – Я ведь тебя для чего вызвал, просто хотел попросить твоей помощи в одном деле.
– В каком именно?
– Ты знаешь дочку хана?
– Чолпонай?
– Да ее.
– И какая же тебе может понадобиться помощь, связанная с Чолпонай? – удивленно спросил Курчгез.
– Ты не замечал в ней ничего особенного?
– Ну, кроме того, что она красивая, она еще и является дочкой хана и пока еще не замужем. Хотя хан обещал выдать ее за достойного жениха…– и тут поняв, в чем дело Курчгез уставился на Эль Херзука. – Ты что же, получается, положил на нее взгляд?
– Ну не совсем, – краснея начал отвечать Эль Херзук. – Я просто заметил, что она довольна-таки хороша собой и …в общем, да! Да, я, кажется, начал в нее влюбляться! Не знаю, запрещено ли это у вас, чтобы обычный воин без титула и царства посмел на такое, но я хочу попробовать завоевать ее сердце.
– Одно твое грозное имя Эль Херзук чего стоит! А ты тут говоришь про титулы и ханства. В этом мире нет ничего не возможного, тем более в стенах города Ак-Буркут. Между прочим, тот самый Камбар-хан на этом самом месте посмел бросить вызов тем мифическим белым орлам, и захотел обладать ими. Он почти сумел сделать то, чего никому не удавалось – поймал за хвост редкую птицу и взлетел вверх!
– Но, он, как я слышал, потом упал в ту самую яму, которую сам и велел вырыть для поимки белого орла.
– А упал то он не один! Вслед за ним камнем вниз свалился и белый орел.
– Ну и что здесь такого? – не понял Эль Херзук.
– Здесь и зарыт весь смысл, не обычный для нашего понимания. Как мне говорили старцы, греки называют это понятие философией, – начал объяснять Курчгез. – Если бы Камбар-хан не захотел обладать белыми орлами и не построил бы ловушку для них, не было бы этого города и самого понятия слова Ак-Буркут. С того самого момента, когда он сделал то, чего на его взгляд было невозможно сделать, он невольно достиг своей конечной цели. После чего и возник город Ак-Буркут, а его имя было увековечено на все времена.
– Но и конец его был жутким, – не согласился Эль Херзук. – Получается, если я влюблюсь в дочку хана и, скажем, женюсь на ней, то ее отец, сделав радостное лицо, оттого что обретает такого хорошего зятя, поднимет меня на высоту ханского трона. После чего посадит меня рядом с собой, а затем резким движением цепких рук опустив на пол, шибанет меня головой о стену и, спрыгнув вслед за мной, размажет меня по всему тронному залу?
– Ну, приблизительно так, – смеясь от остроумия Эль Херзука, ответил Курчгез. – Это же ведь лучше чем просто так лицезреть. Само то, что ради достижения своей цели ты хотя бы сделал попытку, будет говорить о многом. Тогда как, думая о последствитях и страшась чьего-либо гнева, сидеть в бездействии не будет означать ровным счетом ничего!
– То есть, ты хочешь сказать, что лучше умереть, будучи дураком, нежели чем жить мудро?
– Я хочу сказать, что если есть цель, то нужно постараться его достичь. Тем более если дело касается женщин! А Чолпонай воистину прекрасное создание, ради нее стоит идти на безумные поступки! Там где возникает любовь, возникают и препятствия для его дальнейшего зарождения и развития. Но запомни, что за всю жизнь кыргызов еще ни одной стихии, ни одной тысяче гранитных блоков не удавалось встать на пути любви и попытаться ее остановить! Даже высокие горы Ала-Тоо становятся жалкими и ничтожными перед высотой любви! Если любовь искренна, то любые препятствие в тот же час рассеиваются, словно туман, рассыпаются, словно песок и, преклонив одно колено, отдав честь, трепеща от восхищения перед его силой, уступают свое место, пропуская вперед к всепожирающей пламени любви и огню страсти!
– В общем, ты прав и мне срочно нужна твоя помощь, – не выдержав далее, сказал Эль Херзук. – Кажется, я уже к этой самой всепожирающей пламени любви и огню страсти пришел не замеченным вместе с караваном, в пути не увидев никаких препятствий, возможно, не видел, потому что отвлекся выполнением своего долга. Но теперь я вижу препятствия и мне нужно очень быстро рассеять их, словно туман, рассыпать, словно песок и …и…– не зная что еще сказать Эль Херзук добавил, - выплюнуть словно верблюд…и выразить стихами как Курчгез! Да, именно как Курчгез. У тебя друг мой хорошо получается, ты же ведь телом и сердцем воин, а душой поэт. Ты мне поможешь?
– Как я могу тебе отказать, – улыбнувшись, ответил Курчгез.
– Тогда, пожалуйста, помоги мне выразить ей свои чувства в иной форме, в той которую вы, кыргызы со времен своих далеких предков, часто используете в качестве наследия.
– Ты хочешь, чтобы я в честь твоей любви к дочери кыргызского хана сочинил стихи?
– Да, причем очень сильно!
– Тогда расскажи мне, что ты видишь, и ощущаещь когда она рядом и когда ее нет, – спросил Курчгез.
– Когда я вижу ее, у меня внутри появляются языки пламени, и я словно сгораю. Я не могу совладать с этим огнем и мчусь снова ее увидеть! Ее взгляд такой чистый и искренний. Она похожа на ангела и когда я вижу ее, мне начинает казатся, будто я сплю. И все это происходит не наяву, а словно в какой-то сказке, в иной раз у меня появляется мысль, что я попал в рай, – с дрожью в голосе, и в то же время в приятном волнении начал объяснять Эль Херзук. – Когда она уходит с рынка, где мы с купцами находимся, я иду в сторону ханского дворца в надежде ее увидеть. Изредка она появляется на балконе, которая выходит на центральную улицу. Так и хочется, вспорхнув крыльями, взлететь к ней. Она божественна и у нее воистину ангельское личико! Продолжать дальше?
– Нет, я все понял, - ответил Курчгез.
– Хочешь вина?
– От глотка не отказался бы.
Глава 2.
Вечером Эль Херзук отважился отправить Джуса к ханскому дворцу с особой миссией – доставить письмо дочери хана, написанное им на папирусе.
Служанка Чолпонай узнала Джуса, поскольку каждый день, посещая вместе со своей хозяйкой центральную площадь, видела его рядом с Эль Херзук.
Джус поздоровавшись со служанкой дочери хана, молча, вручив ей письмо, удалился.
Раскрыв, полученное письмо Чолпонай в волнении прочитала следующие стихи:
Впервые в жизни увидев вас, я обомлел,
вдруг запылав изнутри, я полностью сгорел,
после чего снова увидеть вас я захотел.
Ваши красивые глаза и ангельская улыбка,
вы, словно сказочная золотая рыбка!
При виде вас в состояние беспамятства я впал,
не знаю, блуждал ли я во тьме, иль просто спал.
Ведь вы, очаровательны и ваше имя - Чолпонай!
Вы, словно ангел, стоящая возле входа в рай!
При виде вас о, ангелочек, я просто таю,
потому-то ваш дворец я все время посещаю,
сижу и, дожидаясь вас, сплю и время коротаю,
после чего во сне в далекие края я, улетаю.
Придя в восторг от посвященных ей стихов, Чолпонай с трудом переводя дыхание, оттого что ее сердце учащенно забилось, продолжила читать:
Когда вы не выходили на балкон,
и не нарушали мой сладкий сон,
в отчаянии я крылья надевал,
и выше где густые тучи улетал.
Никак не мог я достучаться в рай,
чтобы вас увидеть Чолпонай!
И, наконец, увидев вас, такую прекрасную,
чрезвычайно дерзкую, красивую и опасную,
захотев к вам подойти, чтобы поговорить,
я теряюсь и невольно начинаю в облаках парить!
– Он бесподобен! – восхищенно произнесла Чолпонай, после чего, обращаясь к своей служанке, произнесла следующее:
– Майрамкуль мне кажется, нам с тобой следовало бы подготовить Эль Херзуку достойный ответ. Ты согласна с моим мнением?
– Госпожа моя, ваше мнение как всегда правильное. Я согласна с тем, что следует направить ответное письмо, тем более если тот господин бросил вам вызов, то нужно подхватить перо и дать ему достойный ответ. Но позвольте спросить у вас о том, как к вашему увлечению отнесется почтенный Калмат-хан?
– На счет моего отца не беспокойся! Он не будет гневаться моей воле.
– Как скажете госпожа.
– Хорошо Майрамкуль, ты моя верная служанка и я тебя обожаю, – с этими словами Чолпонай поцеловала ее в щечку, немного смущенная Майрамкуль опустив голову, смиренно села рядом с Чолпонай.
Ближе к полудню служанка дочери Калмат-хана не заметно подошла к торговцам и начала искать глазами нужного ей человека. Не найдя Эль Херзука она тихо подошла к Джусу и вручила ему завернутый белый платок.
Взяв с рук Майрамкуль письмо, завернутое в белый платок, Джус вошел в шатер и с улыбкой на лице отдал письмо Эль Херзуку. Эль Херзук поблагодарив Джуса, отпустил его, затем сев на край бочки в сильном волнении развернул платок и обнаружил там аккуратно сложенное письмо.
Быстро развернув письмо, Эль Херзук прочел следующее:
Когда купцы вошли в наш тронный зал,
я поняла, что бог наконец-то мне воздал!
Так как среди них был храбрый воин Эль Херзук,
тот самый, без которого купцы словно без рук!
Вы, Эль Херзук чем-то на кыргызского джигита похожи,
и ваши бесстрашные черты лица на них так схожи.
Несмотря на то, что мое имя Чолпонай,
я вовсе не ангел и не стою возле входа в рай!
Читая эти строки у Эль Херзуки сердце замирало на груди. С сильно бьющимся сердцем, учащенно дыша, Эль Херзук вытер выступивший пот со лба и с дрожащими губами продолжил читать:
Будь я даже ангелом, в тот же миг свои крылья бы сняла,
да свои развевающиеся волосы в косички бы заплела,
и спустившись вниз, предстала бы пред вами вдруг,
о бесстрашный и храбрый воин пустыни Эль Херзук!
Даже ангелы иногда с небес на землю спускаются,
и словно бутоны горного цветка распускаются,
уж тем более, такой как я ангелочек,
непременно расцвела бы как цветочек!
Закончив читать, Эль Херзук снова и снова перечитывал письмо, наконец, выйдя из опьяненного состояния, он выглянул наружу и подозвал к себе Джуса.
– Джус немедленно найди Курчгеза и приведи его ко мне!
– Слушаюсь!
Однако найти Курчгеза было не так-то легко, некоторые говорили, что он уже ушел за подмогой, а некоторые не знающе пожимали плечами. Наконец, после долгих поисков Джусу удалось отыскать место, где остановился Курчгез. Ближе к вечеру Джус привел Курчгеза к шатру Эль Херзука установленному в центре площади. Ожидая прихода Курчгеза Эль Херзук в волнении мерил шагами, чуть ли не всю центральную площадь.
– Что случилось? Почему ты вызвал меня? – спросил Курчгез.
Вместо ответа Эль Херзук дал Курчгезу письмо, полученное от Чолпонай. Прочитав письмо до конца, Курчгез от души рассмеялся.
– Похоже на то, что белая орлица, наконец-таки попалась в расставленную охотником сеть. Ирония судьбы! Теперь как бы тебе самому не взлететь вместе с ней на небо, а затем не упасть камнем вниз.
– Не надо шутить над чувствами, – серьезным тоном сказал Эль Херзук. – Лучше объясни, что означают эти слова и помоги мне подготовить ей ответ.
– Ну, на такие восхваления мне… точнее нам, вряд ли удастся достойно ответить.
– Пожалуйста, объясни мне смысл этих стихов и придумай что нибудь в ответ. Я знаю, ты сможешь!
– Ну, ее стихи можно понять следующим образом, – начал объяснять Курчгез, – то, что ты похож на кыргызского джигита, это очень хорошо, поскольку этим она дает знать, что никакие препятствия относительно твоего чужеродного происхождения не могут возникнуть и в помине. То, что она не стоит возле входа в рай, означает, что она, несмотря на то, что является дочерю хана, может быть равной тебе парой. Это подтверждается следующими словами «будь я даже ангелом, в тот же миг свои крылья бы сняла, да свои развевающиеся волосы в косички бы заплела и, спустившись вниз, предстала бы пред вами вдруг, о бесстрашный и храбрый воин пустыни Эль Херзук!» А насчет бутона и цветов, она видимо этим хочет сказать, что только рядом с тобой она может раскрыться так, как никогда!
– Неужели? Значит и она питает ко мне теплые и нежные чувства! – радовался Эль Херзук.
– Видно и ты смог сразить ее сердце. А теперь скажи мне, что ты еще чувствуешь, когда она рядом с тобой, так мне будет легче сочинить стихи и потом никто не сможет обвинить тебя в том, что ты воспользовался моими услугами. Ведь, по сути, я раскрою не свои, а именно твои чувства в иной форме – стихотворной!
– Я готов молиться всю жизнь, лишь бы она была рядом со мной! – с волненеим в голосе начал Эль Херзук. – Она притягивает и завораживает меня, у меня нет сил, сопротивляться чувствам, которые бурлят во мне. Ради нее я готов на все, даже отправиться в дальний поход и сражаться во имя Чолпонай и в то же время не хочу оставлять кыргызские земли, потому что боюсь потерять ее. Я начал влюбляться в ваш народ, ваши края и во все, что связано с кыргызской землей и с самими кыргызами! Я даже на тебя начал смотреть по-другому…ну, это ты конечно в стихах не упоминай.
– Ха-ха-ха, – громко рассмеялся Курчгез, – говоришь на меня начал смотреть по-другому? Ты лучше смотри, как бы у тебя перед носом дочку хана не умыкнули, а то, видишь ли, есть у нас такие шустряки, которые перед носом жениха, несмотря на знатность рода, могут пойти на поступки не подобающие настоящего джигита.
– Я имел в виду, что ты как кыргыз начинаешь мне нравиться, потому что ты являешься частичкой того народа, к которой принадлежит прекрасная Чолпонай! И не более того! – немного смутившись, сказал Эль Херзук, после чего тоже рассмеялся.
– Ну, ты Эль Херзук, в самом деле, я смотрю, по уши влюблен в Чолпонай. Начал нести всякую чушь, я уже перестал узнавать в тебе того грозного воина, с которым столкнулся в начале нашего путешествия. Ладно, Эль Херзук, можешь не беспокоиться, через некоторое время все будет готово в самом лучшем виде.
– Налить тебе вина? – робко спросил Эль Херзук.
– Еще и спрашиваешь?!
Взяв большой кувшин, Эль Херзук наполнил его вином и подал Курчгезу. После чего обратился к нему с вопросом:
– Скажи мне Курчгез, как это сочинять стихи легко или сложно? Я, наверное, никогда не смогу как ты. Для этого нужен талант, не так ли?
– Нет, не так! Если ты сильно влюблен, настолько сильно, что будешь чувствовать, как сильно колотится твое сердце и дрожит тело, то твоя душа сама запоет, причем слова будут такими складными как ровный марш идущих строем солдат! Это и называется сочинением стихов. Когда любовь искренна и чиста, стихи получаются красивыми и понятными, каждое слово приобретает свой смысл и словно солдат, вышедший из шеренги, быстро находит свое место в строю, тогда как если любовь не настоящая все становится хаотичным и все слова, либо предательски теряют всякий смысл, либо смысл сам подобно дезертиру исчезает!
– Ты умеешь доходчиво объяснять!
– Долгая служба в армии закаляет не только тело и дух воина, но и сердце! Когда есть любимая девушка, не важно где она находится, далеко или близко, главное что она есть, и воспоминание о ней как о своей родине дают силу воину сражаться и при этом оставаться в живых! Постоянно думая о близком и любимом человеке, мы невольно терзаем себя мыслью, что далеки друг от друга. А когда судьба преподносит нам в виде подарка долгожданную встречу с ней, мы невольно теряемся и не находим никаких слов. Именно из-за этого то и зарождается в человеке качество прирожденного поэта! Все время, думая о ком-то, человек начинает хорошо складывать в уме и своих мыслях стихи, которые легко передать в пергамент и вручить любимой для чтения. Сочиненные влюбленным человеком стихи настолько сильны, остры и опасны как свист разящего меча, поражающего в самое сердце и читающим их человеком воспринимаются так же быстро, как пущенная стрела. Если при сочинении стихов ты не думаешь о любимом человеке, то сила твоих стихов теряется и исчезает словно туман, тогда как постоянные мысли о ней словно сильные дуновения ветра шлифуют твои стихи. В итоге они получаются настолько величественными, красивыми и краеугольными как египетские пирамиды, а не как курганы в степи! – во время пути в город Ак-Буркут Курчгез общаясь с Эль Херзуком, часто расспрашивал его о других городах и странах. В рассказе Эль Херзука Курчгезу больше всего понравились величественные пирамиды, построенные в песках пустыни. Поэтому он решил привести в пример именно египетские пирамды, хорошо знакомые Эль Херзуку во время его путешествий с купцами.
– Как курганы в степи? Курганы – это кажется могилы для ваших ханов, не так ли?
– Да, так же как и пирамиды для фараонов! Я привел в пример курганы, чтобы подчеркнуть безжизненность смысла стихов, сочиненных без любви и отсутсвия в ней красоты. Если пирамиды строят для того, чтобы они стали погребальными склепами фараонов, то, по крайней мере, после их смерти красотой пирамид можно любоваться целое тысячалетие. Тогда как погребальные курганы ханов быстро обрастают травой и постепенно исчезают среди прочих холмов. Так же обстоит дело и с сочиненными стихами, если они душевные и со смыслом их запоминают и пересказывают столетиями, а если они без смысла и не отражают реального состояние души сочинившего их человека, то про них забывают, либо искажают их до не узнаваемости. В качестве примера могу сказать о том, что бывают и такие люди, которые, будучи влюбленными, в кого-то или во что-то могут сочинить стихи длинные как китайская стена и высокие как горы Ала-Тоо, но при этом содержание некоторых их стихов не богаче обычного дервиша и не дороже жизни простого раба!
– Но ведь в обоих случаях имеются некоторые схожости. К примеру, после смерти фараона вместе с ним хоронят все его сокровища для их последующей загробной жизни. Насколько мне известно, после смерти ваши ханы тоже уносят с собой в могилу все свои ценности. Получается как в курганах, так и в пирамидах, если хорошенько порыться, можно найти золото! Где же тогда кроется правда? Если с виду стихи очень длинные или слишком короткие, все равно в глубине они скрывают свою истинную ценность не видимую для нашего взора. Как же это объяснить?
– Ну, ты меня и в самом деле озадачил, – улыбнулся Курчгез, заметив как Эль Херзук начал активно с ним спорить. – Не спорю, с тем, что в обоих случаях где-то скрывается богатый смысл. Но для того, чтобы их отыскать для начала нужно, заняться осквернением могил, что запрещается нашей религией. И искать где-то клад, копаясь в песке это долго и нудно, – почесав затылок Курчгез улыбаясь, продолжил. – Я могу по другому объяснить тебе это. Вообще пирамида как я понял из твоих рассказов сама по себе загадочное произведение искусства, которой можно неустанно восхищаться, она притягивает к себе словно бурдюк, наполненный вином. Вот глотнул из бурдюка, хочется еще и еще раз глотнуть, а в конце по всему телу проходит такое приятное и обжигающее ощущения. Но на следующий день начинает сильно болеть голова, и боль и тяжесть в голове уходят после следующего глотка вина. Это воистину приятное ощущение опьяненного счастья! А обычная курганная насыпь не лучше кислого молока, выпил и все! Захочется еще раз выпить выпишь, а потом забудешь, поскольку молоко не будет постоянно мелькать у тебя в голове. Вот и стихи, если сразу сразили тебя своей красотой, тебе захочется снова повторить и даже прочесть их другим. А если они не запомнились тебе, не проникнув вглубь твоей души, они никчемны!
– Понятно, – немного подумав, Эль Херзук задал Курчгезу еще один вопрос:
– Скажи мне Курчгез, насколько мне известно ты все еще не женат, отсюда и вопрос. Ты сам, когда-нибудь любил, или может быть, у тебя уже есть где-то любимая девушка?
– Навряд ли все еще есть? – с горечью ответил Курчгез.
– Как это навряд ли есть? Так есть или нет? – не понял Эль Херзук.
– Когда-то я любил одну юную девушку. Она тоже испытывала ко мне теплые чувства. Но я был вынужден уйти, оставив ее одну, и поэтому не знаю, любит ли она меня все еще или уже давно позабыла.
– Так почему бы тебе не отправиться к ней и не спросить у нее самой?
– К сожалению, при всем своем желании это не возможно. Если я отправлюсь к ней, меня в тот же час схватят и повесят!
– Кто же осмелится на такое? Я сам, лично взяв добрую сотню своих воинов, отправлюсь с тобой и посватаю вас, а тем, кто попытается тебя поймать и повесить, будет ждать жестокое наказание! Мы с сотней воинов перетрясем все кыргызское селение или даже городок, где она живет, если их жители посмеяет тебя тронуть!
– Нет, в этом нет необходимости, – улыбаясь, ответил Курчгез. – Если бы все можно было так решить, то одной сотни воинов для этого дела было бы недостаточно! Мой случай немного сложноват.
– Если сотня воинов недостаточно, то я подниму всех своих воинов. Хотя как ты сам знаешь, один мой воин и так стоит трех, а то и четырех человек! – не без хвастовства заметил Эль Херзук. – Если твой случай как ты сказал немного сложноват, то может быть будет лучше, если мы подключим влительных людей? Я мог бы переговорить с Махмуджаном ибн Халифом, чтобы он попросл Калмат-хана помочь тебе.
– Нет, не надо говорить об этом хану. Если Калмат-хан узнает о том, в кого я влюблен, то он сам и повесит меня!
– Она что дочь, какого-нибудь влиятельного человека? Или быть может она …– неожиданно Эль Херзук озаренный какой-то идеей осекся. – Слушай она случайнее не…
– Нет, это не Чолпонай. Если ты об этом подумал, то можешь быть спокоен, я не претендую на нее, – заметив замешательство, Эль Херзука, поспешил успокоить Курчгез.
– Ну, раз так то, – облегченно взохнул Эль Херзук, – может быть, ты расскажешь мне, о ком тогда идет речь?
– Она монголка!
– Что? Монголка?! Ты влюблен в монголку, в ваших заклятых врагов?
– Да, сейчас они наши враги. Но когда-то как я уже рассказывал, я служил в рядах монгольской армии и командовал отдельной кыргызской тысячной.
– Да ты говорил об этом. Насколько мне помнится, ты винишь их в том, что они не позволили тебе вернуться в свое поселение и спасти от голодной смерти своих родителей и близких тебе людей.
– Да, именно так все и было. Позже все-таки я принял решение дезертировать с монгольской армии, куда мы были вынуждены записаться, чтобы выжить. Мне тогда удалось вывести из монгольского стана нескольких сотен кыргызских воинов.
– Как получилось, что ты оставил свою любимую там?
– Генерал Мунджехбий зная о том, что наша присяга потеряет силу тода, когда он вздумает напасть на наши земли, приказал выбрать нам жен из числа монголок. В основном все женщины были вдовами. Я не захотел выбрать себе жену, поскольку заприметил одну юную девушку, которая тоже проявляла ко мне интерес. Я хотел жениться на ней, но позже выяснилось, что это невозможно, поскольку ее отец ни за что на свете не разрешил бы нам пожениться. Но мы продолжали встречаться, до тех пор, пока ее отцу не доложили об этом. Узнав, что ее любимая дочь втайне встречается с кыргызом, он запретил ей выходить из юрты, а меня прилюдно велел высечь. По прошествии нескольких дней, я, собрав всех верных мне кыргызских воинов, скрытно покинул монгольсую армию. Нас тогда не стали преследовать. Но позже монголы в отмеску за наш поступок перерезали жителей нескольких приграничных кыргызских селений. Этим самым они дали нам понять, что с нашим уходом, все данные монголами обещания относительно безопасности кыргызов нарушены. С тех пор мы участовали в нескольких стычках с монголами, избегая прямого боевого столкновения. Подожгли юрты монгольсих кочевников и угнали их скот. Потом мы узнали о том, что после нашего ухода генерал Мунджехбий объявил за мою голову мешок золота. Так, что соваться нам с сотней твоих добрых воинов в монгольский лагерь лучше не стоит, – с грустной улыбкой на лице заметил Курчгез. – Лучше давай займемся твоими стихами.
Эль Херзук заметив горечь и боль в глазах Курчгеза, ставшего его хорошим другом, больше не стал задавать вопросов.
Вечером того же дня, Эль Херзук повторно отправил Джуса во дворец Калмат-хана с особой миссией.
Джуса возле ворот встретила та же служанка, что относила ему письмо. Молча, взяв письмо из рук Джуса, Майрамкуль отправилась к своей госпоже. Получив повторное письмо Чолпонай взволнованно начала читать:
О боже, об одном я прошу, ты за все мне сполна воздай,
только оставь рядом со мной ангела по имени Чолпонай!
Она невидимой притягательной силой обладает,
настолько сильной, что сопротивляться сил не хватает.
Я готов идти в поход и завоевать весь земной край,
чтобы доказать вам свои искренние чувства Чолпонай!
Если земля кыргызов и есть то самое царство небесное,
то вы ангел любви самое, что ни на есть живое и телесное!
Я вас, о мой цветочек, готов так нежно и бережно хранить,
хотя вашу красоту ни с одним цветком в мире не сравнить!
Я немедля готов бросить всему миру открытый вызов,
и заявить о том, что нет места прекрасней земли кыргызов!
Придя в восторг от посвященных ей стихов, Чолпонай была не в силах больше совладать собой. Чувство начали переполнять ее. Сердце Чолпонай бешено заколотилось. «Неужели, – думала она, – этот отважный воин тоже влюблен в меня?» У нее появились слезы радости на глазах, взяв в руки платок, она аккуратно вытерла слезы и, затаив дыхание, продолжила читать:
И нет девушки прелестней дочери Калмат-хана,
от одного ее взгляда на сердце появляется рана!
Настолько сильная, будто нанесено оно острым кинжалом,
которое сильнее укуса змеи, нанесенного шипящим жалом!
Но ради вас Чолпонай я готов терпеть все муки,
и неустанно целовать ваши нежные руки!
– Этот Эль Херзук настоящий поэт, научись он играть на комузе запросто выступил бы в чечен айтыше и утер бы нос любому кыргызскому токмо акыну! – восхищенно произнесла Чолпонай. – Я хочу снова увидеть его. Майрмакуль подготовь, пожалуйста, на завтра мое лучшее платье, мы идем на базар! В конце-то концов, имеет же право дочь хана города Ак-Буркут сама покупать себе подарки. Тем более, если товары привезены с далеких краев одним из самых больших караванов мира!
Глава 3.
– К сожалению, я буду вынужден оставить вас на некоторое время, – сказал Курчгез. – Вчера вечером я беседовал с Учкунбек баатыром. Он попросил меня немедля отправиться в свое село и близлежащие поселения кыргызов, чтобы призвать всех джигитов встать на защиту города Ак-Буркут.
– Когда ты намерен двинуться в путь? – спросил Эль Херзук.
– Сразу же после завтрака, медлить больше нельзя, – ответил Курчгез, – монголы вот-вот нападут на город!
– Ты отправишься один? Хочешь, я дам тебе нескольких своих воинов?
– Спасибо не надо. Твои воины могут понадобиться здесь.
– Хорошо. А с деньгами у тебя как, может одолжить тебе несколько золотых монет, так сказать на дорогу?
– Нет. Я еще не успел потратить тех денег, которых мне дали ваши купцы за услугу, оказанную вам в качестве проводника.
– Тогда позволь мне угостить тебя вином.
– Ну, от вина я, пожалуй, тоже откажусь.
– Как это откажешься? Тебе же нравиться наш божественный напиток.
– Сегодня мне предстоит долгий путь, я должен буду скакать без остановки несколько дней. На свежую голову, мне будет легче переносить долгую скачку. И потом, сделав один глоток вашего вина, почему-то хочется пить еще и еще, а на следующий день ужасно болит голова. Лучше я ограничусь питьем кумыса.
– Хорошо. Надеюсь Курчгез мы с тобой еще увидемся.
– Можешь в этом не сомневаться! – ответил Курчгез.
После того, как ушел Курчгез, Эль Херзук долгое время сидел в задумчивости, пока его не побеспокоил Джус.
– Мне кажется, вам следует пойти со мной.
– Почему? – спросил Эль Херзук.
– Потому что, вам захочется увидеть ту особу в красивом платье, которая вот уже как полчаса ищет взглядом вас, а ее бедная служанка от тяжести купленных вещей скоро лишится своих нежных рук!
– Ты говоришь о Чолпонай? Почему сразу не должил?! – вскричал Эль Херзук.
– Я не хотел мешать вашей с Курчгезом беседе, – ответил Джус. – Представьте дочь хана, в поисках вас по очереди подходила, чуть ли не ко всем купцам и чтобы они не подумали, что она просто так расхаживается, успела опустошить свой толстый кошелек. А ее служанка все это время с мольбой смотрела на меня, как бы прося, чтобы я вас быстрее выпустил на рынок, дабы усладить вашим присутствием нежные очи ее госпожи!
– Почему ты не подошел к ним и не помог нести их ношу?
– Потому что мне велено охранять караван, а не помогать таскать вещи горожан.
– Я тебе велел не только охранять караван, но еще и охранять дочку хана.
– Я и охранял ее издали! Вы же приказали никому к ней не приближаться!
– Ладно, – подумав немного, согласился Эль Херзук. – Тот приказ касался других, а не тебя. В следующий раз, если на твой взгляд им понадобиться помощь смело подойти к ней и предложи свои услуги, при этом сославшись на меня.
– Будет сделано!
Эль Херзук поспешно напрвился в сторону Чолпонай. Однако по пути встретив Махрука, остановился и подошел к нему.
– Слушай Махрук ты славный купец. Посоветуй мне, что можно подарить женщине? У тебя есть какое-нибудь прекрасное изделие?
– На какой возраст?
– Неважно! Просто скажи мне, что у тебя самое такое дорогое и хорошое?
– Насколько дорогое? – резко спросил Махрук. – Если вам просто какое-нибудь дорогое изделие для женщины то могу посоветовать приобрести укращения, а если подарок должен быть очень дорогим то …
– Вот тебе мой кошелек, – не выдержав, перебил его Эль Херзук. – В кошельке около ста золотых монет. Выбери мне лучший подарок и отсчитай себе нужную сумму денег!
– Оо, – удивленно подняв брови, воскликнул Махрук. – Вы говорите, что вам нужен хороший подарок? Дорогой Эль Херзук, вы правильно сделали, что подошли именно ко мне, а не к Шахрик эд Дину или Кемрану. У меня очень большой выбор украшений из золота и серебра. Есть также изделия из драгоценных камней. Значит, вам нужен подарок для молодой и красивой девушки? Сейчас я вам представлю такой подарок. Ваш подарок будет настоящим подарком достойным для того, чтобы подарить ее даже богине любви!
– Хватит болтать! Быстрее дай мне хороший подарок! – вскричал Эль Херзук. – Я уже жалею, что не подошел к Кемрану или Шахрик эд Дину.
– Ну, что же вы так нетерпеливы, вам ведь нужен хороший подарок, а не какая-то дешевая безделушка, не так ли? А Шахрик эд Дин и Кемран не умеют торговать они, даже не спросив вас, всучили бы вам какую-нибудь подделку и при этом содрали бы с вас пять шкур! Так, значит, вы рассчитываете приобрести подарок на сто золотых монет? Ну, что ж, сейчас я вам дам такой подарок, который стоит именно столько золотых монет и то со скидкой знете ли по-свойски.
– По-твоему я, что похож на дурака? Мне не нужен подарок за сто золотых монет! – взяв за шиворот Махрука тихо прощипел Эль Херзук, боясь, что его могут услышать его воины. – За сто золотых монет я куплю весь твой товар и тебя вместе с твоими слугами, рабами, верблюдами и лошадьми в придачу. Ты это как купец прекрасно знаешь! Мне просто нужен хороший подарок, дай мне подарок и возьми нужное количество монет с кошелька, а остальное верни мне!
– Хорошо, хорошо. Успокойтесь дорогой друг мой, я понял вас, – испуганно сказал Махрук. – Могу предложить вам отличное украшение, которое припасено мною именно для такого случая! Вот взгляните и зацените. Любая девушка с ума сойдет, получив в подарок такое украшение. Это ожерелье сделано из чистого золота и серебра, а камешки настоящие бриллианты! Она попала в мои руки два года тому назад совершенно случайно. У нее очень богатая и насыщенная история. Оказывается это ожерелье, когда-то носила дочь египетского фараона II династии, а потом она была погребена вместе с ней в саркофаге, позже расхитители гробниц вырыли небольшую щель в пирамиде и …
– Мне не нужно ожерелье, которое когда-то носила дочь фараона, и которая была вместе с нею погребена в могиле! – в бешенстве произнес Эль Херзук.
– Хорошо. Тогда могу предложить изъящную золотую корону с алмазами, она когда-то прнадлежала персидской царице…
– Хватит! Достаточно. Что-нибудь попроще у тебя есть, что-то, что еще никому не принадлежала?
– Могу предложить браслет. Отличное изделие из золота и драгоценных камней. Этот браслет изготовлен лучшими ювелирами Греции! Взгляните на большой камень в середине, это ничто иное, как алмаз! Да, настоящий алмаз, такого размера вы еще ни у кого не видели, потому что это единственный алмаз на всем свете!
– Дай его мне. Сколько стоит?
– Ну, учитывая, что в этом браслете есть единственный в мире алмаз такого большого размера и множество прочих драгоценных камней, то его цена будет соответственно предельно высока. Но вам как своему другу я сделаю небольшую скидку.
– Хорошо. Теперь скажи сколько?
– Шестьнадцать золотых монет.
– Даю тебе двадцать! Только быстрее дай его мне.
– Двадцать золотых монет?! Вы шутите? Тогда вот возьмите. Может к браслету подобрать в виде комплекта пару сережек из жемчуга и мелких драгоценных камней и небольшой изумрудный ремешок?
– Нет, спасибо! Достаточно будет одного браслета.
– Подходите еще, я могу подобрать вам все что угодно! Кстати, если подарок не понравиться вашей девушке вы можете в любое время прийти ко мне и обменять его на другое изделие.
– Спасибо тебе Махрук, уж следующего раза я думаю, не будет. Я скорее подойду к Шахрик эд Дину или Кемрану, а может даже к самому Сабахаттину Аби и куплю у них, чем у тебя.
– Они же вместе с вас десять шкур сдерут!
– Пусть лучше они молниеносно сдерут с меня десять шкур и быстрее отпустят. Нежели чем еще раз стоять возле тебя целую вечность и выслушивать твою болтовню, когда знатные особы вот-вот уйдут с рынка! И кому мне тогда дарить твой паршивый подарок?
– За шестьнадцать золотых монет я не продаю паршивых подарков! – обиженно произнес Махрук, протягивая ему кошелек, после того Эль Херзук отсчитал ему двадцать золотых монет.
Взяв в руки браслет, Эль Херзук положил его в карман, затем из другого кармана вытащив подаренный ему белый платок, демонстративно завязал его на шее.
Между тем Чолпонай неспеша разглядывала дорогие ковры, развешанные купцами на прочной веревке. Подойдя к ней, Эль Херзук сделал приветственный жест рукой и поклонился. Увидев его, Чолпонай улыбнулась и протянула ему правую руку. Бережно обхватив ее руку, Эль Херзук нежно поцеловал. После чего проворным движением вытащив из кармана купленный браслет надел на ее запястье.
Чолпонай удивленно взглянув на Эль Херзука, зачарованно уставилась на браслет. Судя по тому, как она начала со всех сторон разглядывать браслет, было видно, что подарок ей очень понравился.
– Оо, это что такое?
– Примите мой скромный подарок, в знак моего уважения!
– Оо, вы меня балуете. Такой прекрасный браслет мне никто еще не дарил. Вы очень любезны.
– Ваши тонкие руки заслуживают того, чтобы на них сверкали все бриллианты мира! К тому же это всего лишь ответный жест на ваш не менее дорогой подарок, – сказав это, Эль Херзук как бы невзначай потянулся рукой к своей шее, где был завязан белый платок, которым ранее было завернуто ее письмо.
– Вы истинный джигит! Я смотрю, в ваших краях тоже умеют льстить и преподносить подарки женщинам. Интересно было бы знать о том, скольким еще женщинам вы дарили подобные браслеты?
– Я в жизни никому не дарил ни одного браслета!
– А что же вы тогда дарили остальным женщинам?
– Вы не правильно меня поняли, я имел в виду, что ни разу в жизни, ни одной женщине мира ничего не дарил.
– Вы что же все это время обходились с женщинами без дорогих подарков или в ваших краях женщины не любят когда им дарят подарки?
– Нет. Я никому ничего не дарил, потому что еще не с одной женщиной так не разговаривал как с вами, – ответил Эль Херзук сбитый с толку подобными вопросами, сыплющимися на него один за другим.
– А как вы с ними тогда разговаривали? – не унималась Чолпонай.
– Видите ли, я постоянно бывал в разьездах с разными караванами и нигде надолго не останавливался. Поэтому мое время было крайне ограничено в поиске и общении с женщинами. Вы меня поняли?
– Вполне.
– Ну, вот и хорошо, – облегченно произнес Эль Херзук.
– Кстати, у вас Эль Херзук явный талант. Я смотрю вы настоящий поэт!
– Все это ради вас!
– А известно ли вам Эль Херзук, что когда на запястье надевают браслет, это означает, что надевший его человек претендует на нечто, что вообще-то воспрещается!
– Неужели у вас это считается оскорблением? – в ужасе воскликнул Эль Херзук, про себя проклиная Махрука и жалея, что не взял что-то другое.
– Не совсем.
– То есть, все-таки оскорбление?
– Нет извольте. Просто браслет похож на кандалы, а кандалы обычно надевают на тех людей, которые либо рабы, либо плененные, что впрочем, одно и то же. И те, кто носит подобные кандалы, являются чьей-либо собственностью. Вот вы надели на мою руку браслет, теперь я получается, больше не свободна. Вы хотите, чтобы я принадлежал вам, ведь вы именно с таким умыслом надели на мое запястье браслет, не так ли?
– Нет, что вы?! Я не это имел в виду…– с жаром воскликнул Эль Херзук.
– Как? Вы разве не хотите, чтобы я принадлежала вам?! – с обидой в голосе спросила Чолпонай.
– Нет! То есть, да! Я хочу! Но… вы совершенно сбили меня с толку, – обескуражено сказал Эль Херзук.
– Ладно, извините это моя вина.
– Нет, это вы меня простите! Я не искушен в беседах на подобные темы, и признаться, немного запутался в своих словах.
– Не стоит извиняться. Я сама виновата, что засыпала вас глупыми расспросами.
– Нет, ваши вопросы вовсе не лишены здравового смысла. Я не считаю их глупыми. Просто, я честно признаться, в последнее время немного не в себе.
– Из-за предстоящего сражения с монголами?
– Как? И вы тоже знаете про то, что монголы собираются напасть? При этом вы так спокойно об этом говорите.
– Живя во дворце хана, я всегда в курсе всех происходящих событий.
– Нет. Не из-за них. Просто я …точнее мне кажется, что я невольно начинаю в вас…– последние слова Эль Херзук не смог произнести вслух.
– Говорите! Говорите, что же вы умолкли?
– Вы прекрасны и я очень восхищаюсь вашей красотой! – запинаясь, начал Эль Херзук. – Ваш нежный взгляд и милая улыбка…В общем, мне очень хорошо когда вы со мной рядом. Видеть вас все время для меня большое счастье! И я боюсь того, что однажды могу лишиться этого удовольствия.
– Вы боитесь, что не увидите меня больше, потому что покинете нас вместе с караваном?
– Нет. Наш караван никуда не собирается уходить. Я боюсь, что нас могут лишить возможности видеться.
– Кто же может нам запретить? Или вы, таким образом, пытаетесь со мной больше не видеться. В таком случае вам лучше сейчас же прекратить общаться со мной!
– Нет, боже упаси! Я ни за что на свете не оставлю вас, ваше присутствие рядом со мной доставляет мне райское удовольствие! Я просто боюсь вашего отца – Калмат-хана.
– А чего же его боятся? – весело спросила Чолпонай.
– Ну, вы сами посудите, ведь вы же дочь хана великого города Ак-Буркут, а я обычный воин! Я даже не принадлежу к вашему народу.
– Это обстоятельство ничего не меняет.
– Вы так думаете? Неужели вы думаете, что ваш отец не будет противиться нашей с вами встрече.
– Мой отец сделает так, как хочу я! – твердым голосом сказала она. –А если вы считаете себя обычным воином, тогда вам следовало бы сделать нечто необычное, возможно тогда вы сможете принадлежать моему народу в полном праве и впредь, не будете бояться хана!
– Сделать нечто необычное? Что именно?
– Ну, как вы пишите в своих стихах, итди ради меня в поход на край света, мне не надо. А вот если вы сможете как-то наказать монголов пытающихся напасть на наш город, то вероятнее всего это даст вам возможность здорово отличиться перед глазами кыргызского народа и вы, сможете самоутвердиться и в дальнейшем быть более уверенными в себе!
Сказав это, Чолпонай кивнула головой Эль Херзуку в виде прощания и ушла в сторону ханского дворца. Ее служанка Майрамкуль поспешно пошла за ней, держа в руках целый ворох всяких товаров, прикупленных Чолпонаем на рынке.
Оставшийся один Эль Херзук, задумчиво почесав свою голову, вернулся в свой шатер. Сев на бочонок он начал размышлять над состоявшейся с ней беседой. Прокруивая в голове все свои высказывания и повторяя про себя, ее ответные слова он решил подумать обо всем как следует.
Ему вспомнились сказанные Курчгезом слова о том, как у человека появляются способности сочинять стихи: «Если ты, – как тогда ему сказал Курчгез, – сильно влюблен, настолько сильно, что будешь чувствовать, как сильно колотится твое сердце и дрожит тело, то твоя душа сама запоет, причем слова будут такими складными, как ровный марш идущих строем солдат! Это и называется сочинением стихов. Когда любовь искренна и чиста, стихи получаются красивыми и понятными, каждое слово приобретает свой смысл и словно солдат, вышедший из шеренги, быстро находит свое место в строю, тогда как если любовь не настоящая все становится хаотичным и все слова, либо предательски теряют всякий смысл, либо смысл сам подобно дезертиру исчезает!».
Эль Херзук приставил свою ладонь к груди и прислушался к тому, как билось его сердце. Он напрягся, но ничего не произошло. В голове его все время слышались слова Курчгеза: – «если ты сильно влюблен, настолько сильно, что будешь чувствовать, как сильно колотится твое сердце и дрожит тело, то твоя душа сама запоет». Эль Херзук снова приставил свою ладонь к груди, пытаясь определить силу и скорость биения сердца. Снова ничего не произошло. Было похоже на то, что его сердце вовсе не собиралась петь. Тогда он лег на землю и попытался представить себе лицо Чолпоная.
Он начал вспоминать все с того самого момента, как обнаружил на себе ее пристальный взгляд и то, как она приходила на центральную площадь и как они, словно лучники на расстоянии своими случайно брошенными взглядами обстреливали друг друга. Все их встречи начали проплывать перед его глазами. Он начал вспоминать каждую деталь на ее лице и одежде. Он вспомнил, как построенные им солдаты, охраняющие караван ровным маршем идут по площади не сбиваяь с шага и, держа строй. После чего в его памяти снова появилась она! Она, такая прекрасная! Она - Чолпонай, Чолпонай! Вдруг тело Эль Херзука начало дрожать, со лба выступил пот, сердце начала бешено колотиться. Чолпонай, Чолпонай! Подняв голову, он снял свои тяжелые доспехи, которые мешали ему двигаться, и положил их напротив себя. В наступившей тишине Эль Херзук услышал бодрое ржание своего коня. Посмотрев на отполированную сталь, увидел свое отражение в своих доспехах. Улыбнувшись своему отражению, Эль Херзук побарабанил пальцами на доспехе. Ему снова вспомнились слова Курчгеза: – «сочиненные влюбленным человеком стихи настолько сильны, остры и опасны как свист разящего меча, поражающего в самое сердце и читающим их человеком воспринимаются так же быстро, как пущенная стрела. Если при сочинении стихов ты не думаешь о любимом человеке, то сила твоих стихов теряется и исчезает словно туман, тогда как постоянные мысли о ней словно сильные дуновения ветра шлифуют твои стихи!». Еще раз, взглянув на свое отражение в доспехах, Эль Херзук тыльной стороной руки вытер выступившие со лба капельки пота и представил образ любимой Чолпонай. Неожиданно для самого себя весело засмеявшись, Эль Херзук произнес следующие слова:
– Спасибо тебе Курчгез! Ты открыл мне глаза на мои таланты, скрытые в глубине моего сердца. Спасибо, что подсказал мне о том, что душа влюбленного может вдруг запеть!
Сразу же после этого Эль Херзук выглянув наружу, подозвал к себе Джуса.
– Похоже, друг мой тебе в скором времени еще раз придется отправиться во дворец Калмат-хана с особой миссией.
– Вы хотите отправить меня к дочери хана Чолпонай?
– Да, друг мой.
– Но, Курчгеза уже нет в городе, – протестующе ответил Джус.
– Он мне и не понадобится. Теперь я могу обойтись и без его помощи! – усмехнулся Эль Херзук.
– Как скажете, – непонимающе согласился Джус.
Ближе к полудню Майрамкуль тихо постучавшись в комнату Чолпоная, робко вошла и отдала ей письмо, полученное от Джуса.
Чолпонай с удивлением раскрыла письмо и с замирающим сердцем прочитала следующее:
Каждый раз, когда вы не появляетесь на центральной площади,
мое тело, сердце и душа начинают скакать галопом как лошади!
Мои доспехи скрипят и скрежещут, словно ржавчиной покрытые,
а на теле и в сердце ноют и кровоточат раны свежие и открытые.
Но стоит вам появиться, как боль на теле и в сердце куда-то уходит,
сердце останавливается и замирает, а вместо боли радость приходит.
Я тут же сбрасываю с себя все тяжелые латы и скрипящие доспехи,
сердце начинает, бешено стучать, словно готовое расколоть орехи.
Меч готов рассечь небо и вызвав ветер запеть вместе с ним на пару,
при этом, ничуть не боясь обрушить на себя всю небесную кару!
Ноги то перестают слушаться, то вовсю несутся в вашу сторону,
словно к божественному белому лебедю, а не к черному ворону.
Без вас я не смогу прожить и одного дня и малюсенького мгновения,
вы чудо и для меня радость видеть пред собой ангельского явления!
Такого чудесного создания как вы – Чолпонай, нигде больше нет,
и не думайте, что это придуманный мною какой-то глупый бред!
Я стража каравана, я воин пустыни, я джигит ваших гор и степей,
у меня одно сердце, пожалуйста, возьми его или меня ты убей!
Немного придя в себя от посвященных ей стихов, Чолпонай улыбнушись к своей служанке Майрамкуль крепко прижала ее руки своими ладонями и радостно сказала:
– Доблестный Эль Херзук начинает меня поражать своим недюжим талантом! Эти стихи намного отличаются от тех, которые он прислал мне вчера. Такое ощущение, что вчерашние и сегодняшние стихи сочиняли два разных человека.
– Возможно, он воспользовался чьей-либо услугой.
– Нет. Ты ошибаешься дорогая Майрамкуль. Эти стихи написал для меня Эль Херзук! Я это знаю, я чувствую это! Его тонкий ум обаяние и чутье в придачу с хорошой внешностью дополняются талантом прирожденного поэта! Он воистину настоящий кыргыз!
– Сразу видно, что он не на шутку вскружил вам голову!
– Ты только послушай, что он пишет:
– «Без вас я не смогу прожить и одного дня и малюсенького мгновения, вы чудо и для меня радость видеть пред собой ангельского явления!»
– Мало ли что он видел в свое время? – помотав головой, заметила Майрамкуль. – Все они одинаково говорят льстивые слова, а когда дело доходит до…
– Ты слушай дальше, – перебила ее Чолпонай. – «Такого чудесного создания как вы – Чолпонай, нигде больше нет!». Можно без остановки восхищаться им!
– Позвольте мне самой взглянуть на его творение, – и взяла с рук своей госпожи написанное Эль Херзуком письмо.
– Ты когда нибудь слышала подобные слова? – Чолпонай подняв вверх голову, закружилась и продолжила восхищенно вздыхать. – Послушай «я стража каравана, я воин пустыни, я джигит ваших гор и степей, у меня одно сердце, пожалуйста, возьми его или меня ты убей!». Разве он не чудо?!
– Оконцовка немного грубовата! Он, уже позабыв об этике и уважении к вашей ханской крови обращается к вам на ты! – критично заметила Майрмакуль. – Да и начало тоже! Вы только послушайте это:
– «Каждый раз, когда вы не появляетесь на центральной площади, мое тело, сердце и душа начинают скакать галопом как лошади!» – это что же получается? Если он влюблен то у него сердце и душа скачут галопом, тогда что же получается с сердами и душами тех, кто не влюблен? Если, к примеру, я не влюблена, то, что же получается, что мое сердце просто ползет как змея или ковыляет как осел?!
– Ничего ты не понимаешь в стихах! Он же этим самым выражает свою искреннюю любовь. Любовь! Ты понимаешь это, дорогая Майрмкуль?
– Для выражения любви можно было бы привести в пример более красивых животных, а не лошадей! А это что, по-вашему, означает «сердце начинает, бешено стучать, словно готовое расколоть орехи? Мне кажется, он просто насмехается над вами! Как можно сочинять такие безобразные стихи? Расколоть орехи, глупое выражение! Видимо, долгое время, таская на себе тяжелые доспехи, его голова кроме орехов больше в пример ничего не может привести, поскольку, будучи в доспехах он похож на скорлупу ореха. Наверняка если бы он все время носил бы платье, то его стих звучал бы так:
– «Сердце начинает развеваться, словно парус на галере уносимый попутным ветром»!
– А если бы он еще и ходил бы без одежды, как представители некоторых диких племен, то не сомневаюсь, что он написал бы так:
– «Сердце мое, то горит, то остыват, а дрожащее тело засыпает песком, иль ветром оголяет»,- ха, ха! – рассмеялась Майрамкуль.
– Эх, Майрамкуль! Я вовсе не разделяю твои издевки, ты просто насмехаешься над ним, и над его чувствами, пидумывая остроумные и колкие слова. Да ты, моя дорогая просто завидуешь мне, признайся это так? Эти стихи бесподобны! Эль Херзук, Эль Херзук, какое звучное имя!
– Мне незачем завидовать вам госпожа, ваше счастье – это и мое счастье! – укоризненно сказала Майрамкуль.
– Прости дорогая моя! Я не хотела тебя обидеть.
– Я и не обиделась. А это что за пример? «Ноги то перестают слушаться, то вовсю несутся в вашу сторону, словно к божественному белому лебедю, а не к черному ворону». Мне кажется, черным вороном он называет меня. Теперь этот надменный воин насмехается надо мной! Вот наглец!
– Да нет! Он же просто приводит пример, сравнивая меня с белым лебедем. Я слышала, что белые лебеди водятся в основном на юге, путешественники и торговцы говорят, что это красивые птицы, и они чем-то похожи на белых орлов из нашей легенды. А белые орлы как ты сама знаешь, у нас были священными птицами! Следовательно, он хочет подчеркнуть то, что я для него не только самая дорогая и любимая, но и священная!
– В вашей голове столько рассуждений и толкований этих стихов. Навряд ли этот твой отважный Эль Херзук сочиняя стихи, думал так же как вы. Он мог просто подобрать похожие слова и написать стихи. А вы в своей юной голове воспринимаете их по-своему.
– Как бы ты все это не истолковывала и что бы при этом не говорила, я все равно не перестану питать к нему теплые чувства! А теперь хватит спорить и давай лучше готовить ответ.
– Как? И вы после всего этого еще и одарите его ответным письмом?
– Да! И при этом признаюсь ему в том, что теперь мое сердце не свободно!
– Правильно! Давно надо было его отшить от себя подальше! Скажите, что вы давно уже влюблены в принца…
– Ты не поняла меня Майрмакуль! – перебила ее Чолпонай. – Я хочу признаться ему в том, что мое сердце теперь принадлежит только ему одному!
– Глупая девочка! Если вы хотите пойти на такой шаг, то почему бы вам, не дождаться, когда он сам первым не признается вам в любви, если он, конечно, влюблен в вас?!
– Конечно же, он влюблен в меня! Подтверждением тому служат его бесподобные стихи.
– Даже если и влюблен, как вы не понимаете, что раскрыв ему свою любовь первой, вы станете для него не интересной! Вам сначало следовало бы дождаться его признания, а потом только …
– Перестань, пожалуйста! Я сама знаю, как мне будет правильно поступить. И не спорь со мной больше!
– Как вам будет угодно, моя госпожа.
– И пожалйста, не обижайся на меня, ты бы отнеслась ко мне с большим пониманием, если бы была влюблена как я!
– Я только забочусь о вас и о вашей чести, и если я неправильно что-то сказала или сделала то, пожалуйста, простите меня за мою дерзость. Вы же знаете, как я сильно вас люблю.
– Я тоже тебя очень сильно люблю, я прощаю тебя за твою дерзость и в свою очередь тоже приношу свои извинения. А теперь дай мне, пожалуйста, некоторое время, чтобы подготовить еще одно письмо для храброго Эль Херзука.
Глава 4.
Эль Херзук с нескрываемой радостью на лице, взяв с рук Джуса письмо от Чолпоная, в сильном волнении приступил к чтению:
Я нежная птица, что щебечет на открытом поле,
словно не свободная и оказавшаяся в неволе.
Я, вспорхнув крыльями, вверх на небо взлетаю,
и к вам самые, что ни на есть, теплые чувства питаю!
Вы храбрый и отважный воин - Эль Херзук,
и для меня вы очень славный и хороший друг!
Каждый раз, когда я вас видеть перестаю,
кажется что я далеко где-то на земном краю!
Вытерев плащем пот со лба, Эль Херзук сглотнув слюну, оторвал свой взгляд от чтения и, подняв голову вверх, издал возглас ликования. После чего, приложив правую ладонь к сердцу, поцеловал письмо и сказал про себя следующее:
– Неужели и вы теперь вверх на небо взлетаете?! Воистину хвала Всевышнему! Правду говорят, что если человек влюблен, у него вырастают крылья и он взлетает вверх! Если она в своих стихах упоминает о взлетах птиц, то это хороший знак для меня.
С замирающим сердцем Эль Херзук продолжил чтение:
Если вы нас покинете и меня здесь оставите,
то тут же мое сердце и мою душу отравите!
Я не хочу, чтобы судьба нас надолго разлучила,
ведь я вам свое сердце и свою душу вручила!
Берите мое сердце и возле себя надежно храните,
держите в руках очень крепко и на землю не уроните!
Я теперь ваша и вы надеюсь, будете только моим,
этот мир будет принадлежать, только нам двоим!
– О, моя обожаемая Чолпонай, неужели вы вручаете мне свое сердце? Если это действительно так, то спасибо вам за это! Клянусь Аллахом, я буду крепко держать ваше сердце в своих руках! Вы даже не представляете, какую радость мне доставили, доверив мне свое сердце. Если вы моя, то я буду только вашим и этот мир, в самом деле, как вы говорите, будет принадлежать, только нам двоим!
Радосные размышления Эль Херзука читающего послание от Чолпоная были прерваны шумом на центральной площади. Выглянув из своего шатра, он заметил небольшую суматоху, горожане, выкрикивая громкие проклинания, возбужденно переговаривались между собой.
Озадаченный подобным поведением местных жителей, Эль Херзук приказав купцам сохранять спокойствие, направился в сторону столпившихся в одну кучу горожан с намерением узнать причину их внезапного возбуждения.
Не успел Эль Херзук сделать и шагу как к нему подбежал Джус и доложил следующее:
– Только что прибывшие в город пастухи доложили всем жителям о том, что видели большое войско монголов.
– Где они заметили их?
– Точно не знаю, но по их словам это где-то в часе езды отсюда.
– Значит началось! Немедленно приведи наших воинов в полное боевое положение и скажи купцам, чтобы они не волновались зря. Я скоро вернусь.
– Куда вы направляетесь?
– Во дворец хана, надо выяснить их намерения и узнать о том, скольких воинов может выставить гарнизон города против монгольских сил.
Взяв своего коня, Эль Херзук рысью погнал его в сторону ханского дворца. По дороге он заметил, как люди в панике закрывали все двери и окна домов, а некоторые беспорядочно бегали в разные стороны. Из небольших переулков то и дело встречались вооруженные отряды кыргызских солдат, идущих строем в сторону городских стен.
Придя во дворец Калмат-хана первое, что увидел Эль Херзук, это большое количество воинов облаченных в блестящие доспехи. Баатыры переговариваясь между собой о чем-то, сильно спорили.
Пристально вглядевшись в воинов, Эль Херзук заметил среди них Учкунбек баатыра. Подойдя к нему, он спросил у него:
– Что здесь происходит? Мне сказали о том, что недалеко от города заметили монголов, это так?
– Да. Наши пастухи еще вчера вечером заметили передвижение крупных монгольских сил. Боясь быть обнаруженными, они всю ночь прятались в горах и скрытно наблюдали за ними. Только к утру им удалось незаметно покинуть свое убежище и, оставив часть скота явиться в город.
– Скажите Учкунбек баатыр, а вам удалось узнать точное количество монголов?
– Сейчас этим занимается разведывательный отряд, направленный мною в ту сторону. Но уже приблизительно со слов пастухов установлено, что их около четырех тысяч! Кроме того, эту самую цифру подтвердил и тот самый монгольский сотник, которого вы захватили в плен и привели сюда. Мы ожидаем их прибытия меньше чем через час.
– Но как такое количество монгольских солдат могли пройти незамечеными? Ведь ваши пограничники должны были заметить их задолго до их появления близ города.
– В настоящий момент Совет аксакалов, вызвав на ковер Жолболду баатыра, с особым усердием задает ему этот же вопрос. Потом вызовят меня. Но, я считаю, что вины Жолболду баатыра в случившемся нет. Скорее всего, монголы перехитрили наших пограничников, передвигаясь по труднодоступной местности, в основном по ущельям и только в ночное время суток.
– Когда вы туда направили своих разведчиков?
– Как только пастухи принесли эту весть. Они давно уже должны были вернуться.
– Сколько их было?
– Человек десять.
– Возможно, ваших разведчиков уже нет в живых. Монголы могли их захватить или перебить.
– Вы так думаете? В таком случае, если они к вечеру не вернутся в город, мы отправим туда еще одну группу.
– Лучше оставьте эту затею для другого раза, незачем попусту распылять своих воинов. Монголы, так или иначе, нападут на город в самое ближайщее время. Вам лучше стоит подумать о подготовке горожан к обороне. Кстати, какими силами распологает гарнизон города на случай атаки монголов? Я, почему спрашиваю об этом, у меня просто в наличии, как вам известно, имеются несколько сотен воинов, которые могут понадобиться вам.
– На данный момент в нашем распоряжении шесть тысяч хорошо обученных солдат. Еще около трех тысяч воинов находятся в отпуске вне стен города. Они разбросаны в разных селах. Мы уже направили людей для их сбора. Помимо этого на крайний случай в своем городе Ак-Буркут мы можем мобилизовать еще около пяти тысяч солдат из числа зеленых юнцов.
– Если монголов именно столько, сколько мы думаем, значит у вас небольшое численное превосходство!
– Именно так, поэтому нет особой нужды в панике. Мы справимся с ними своими силами. А вы со своими воинами можете с городских стен просто наблюдать за тем, как сражаются кыргызы!
– А если их окажется больше?
– Полностью исключено! Тот захваченный вами пленник Хурсакай утверждает, что у генерала Мунджехбия в наличии оставалось не больше пяти тысяч воинов, так как остальных нескольких тысяч отозвал себя их хан. Это подтверждают и остальные пленные солдаты, которых вы привели к нам вместе с караваном. Если считать что вы перебили тысячную Мосулюка, у генерала Мунджехбия осталось всего четыре тысяча воинов. Он безумец, если считает, что сможет захватить нас с таким ничтожным количеством воинов! – произнес Учкунбек баатыр.
– Нельзя верить словам пленного сотника, он мог и наврать о количестве монголов, чтобы ввести нас в заблуждение, – не согласился Эль Херзук.
– Мы провели допрос с особым пристрастием. Он не мог соврать! Да и потом оглянитесь вокруг и скажите, кого вы видите? Вокруг одни знаменитые баатыры! Они все очень отважные воины! Тем более что титул баатыра хан присваивает не всякому воину. Чтобы заслужить баатыра, воины должны сильно отличиться в бою и быть храбрыми и бесстрашными! Именно таковыми и являемся все мы!
Пока они беседовали, двери в тронный зал отворились, и оттуда вышел Жолболду баатыр. Вышедший вслед за ним визирь Калмат-хана громко позвал к себе Учкунбек баатыра.
– Мне пора, – бросив Эль Херзуку эти слова, Учкунбек баатыр поспешил в тронный зал.
Эль Херзук узнав от Учкунбек баатыра все, что хотел, решил вернуться к купцам, ждавшим его прибытия на центральной площади, где они были размещены.
Эль Херзук взяв в руки коня, хотел, было, вскочит на него, как вдруг перед ним появилась Майрамкуль, служанка Чолпоная. Жестом, указав ему следовать за ней, она быстро изчезла в ближайшем переулке. Эль Херзук поспешно последовал за ней. Повернув в переулок, Майрамкуль сделала несколько шагов и вошла в открытую дверь. Вслед за ней вошел туда и Эль Херзук.
В доме, куда вошел Эль Херзук, было темно. Только небольшие лучи солнца еле пробивались сквозь дыры на окнах. Он начал искать глазами Майрамкуль, не видя ее в темноте, он негромко кашлянул. Вдруг из темноты ему навстречу с грациозной походкой вышла девушка. Она медленно приблизилась к нему, и лучи солнца попали ей прямо в лицо. Эль Херзук вздрогнул и взволнованно уставился на Чолпоная.
Она была одета в обычное серое платье, и на ней не было никаких украшений кроме подаренного им браслета. Улыбнувшись ему, она спросила у него:
– Здравствуйте Эль Херзук! Что же вы, явившись в ханский дворец, хотели уйти, не увидев меня?
– Здравствуйте Чолпонай! Я не ожидал, что вы выйдите из дворца. А войти я не посмел, поскольку узнал, что в тронном зале собрались все аксакалы.
– Они собираются там почти каждый день. И поэтому-то вы и решили уйти, не встретившись со мной? В стихах вы пишете, что засыпаете, дожидаясь моего выхода на балкон, а между тем сами готовы не дожидаясь меня уйти. Это явное свидетельство того, что вы решили избегать меня. А ведь вы утверждали, что готовы защищать меня!
– Нет. Вы ошибаетесь! Я пришел сюда, чтобы убедиться, что вы будете в полной безопасности. Однако, увидев столпившихся возле тронного зала воинов, я понял, что нет для вас более надежной защиты, чем множество отважных баатыров!
– Мне не нужны отважные баатыры. Мне нужен лишь один баатыр! Или теперь вы не в силах защитить меня?
– Я готов пожертвовать своей жизнью ради вас! – вскричал Эль Херзук.
– Почему? – тихо спросила Чолпонай.
– Потому что,… – внезапно Эль Херзуку стало трудно дышать. Он начал задыхаться.
– Ответьте мне, почему? – сердце Чолпоная готова была остановиться.
– Потому что я вас люблю! – с жаром произнес Эль Херзук. – Да, я полюбил вас с момента нашей первой встречи в тронном зале! Полюбил вас, несмотря на то, что вы дочь хана! И буду продолжать вас любить, покуда не умру!
– Повторите, что вы сказали, я не расслышала. Вы меня любите?
– Да! Я вас безумно люблю, и готов твердить об этом всю жизнь. Я люблю вас так сильно как никого! Вы любовь всей моей жизни. И я готов целовать ваши ноги.
Эль Херзук не помнил, как сел на одно колено и судорожно схватив за ноги Чолпоная начал целовать подол ее платья. Чолпонай вытерла слезы и, взяв Эль Херзука за плечи, сказала:
– Встаньте. Вам не зачем целовать мне ноги и платье. Я хочу посмотреть вам в глаза.
Эль Херзук встал и посмотрел ей в глаза. Она плакала и при этом нежно улыбалась.
– Скажите, вы действительно готовы отдать мне свое сердце, как это написано в ваших стихах?
– Да. Я отдаю вам свое сердце, поскольку тоже безумно влюблена в вас!
Эль Херзук, не совладав с собой, обнял ее и, притянув к себе нежно, поцеловал. Чолпонай не сопротивлялась ему, их губы сомкнулись в горячем поцелуе.
Глава 5.
Мосулюк все время пытался избегать присутствия тысячников Эдигея и Джунгарека, ему было стыдно за свое поражение в бою с наемниками, охранявшими караван.
В своей голове он вынашивал коварный план, отомстить купцам за свой позор и получить прощение генерала Мунджехбия за потерю своей тысячной армии. Ему было известно, что генерал Мунджехбий уже выступил вслед за Эдигеем и Джунгареком, со дня на день он должен был явиться сюда со всеми оставшимимся силами.
К моменту их прихода Мосулюку хотелось сделать нечто такое, что могло бы смягчить гнев генерала, которая неминуемо будет обрушена на его голову. Ему было страшно за себя, поскольку он боялся, что генерал может его в качестве наказания казнить.
Находясь в постоянном напряжении Мосулюк начал от постоянного страха перед приходом генерала сходить с ума. Чтобы как-то занять себя от мрачных мыслей, Мосулюк взяв оставшихся своих людей, в количестве ста пятидесяти человек отправился на прогулку. На самом деле, его, так называемая прогулка, преследовала другую цель, а именно разведку местности.
Целый день Мосулюк со своими воинами обшаривал все близлежащие джайлоо в поисках жертв. Ближе к вечеру они встретили на пути двух кыргызских пастухов, которые пасли небольшую отару овец.
Увидев монголов двое мальчиков бросив своих овец, попытались сбежать, но тут же, были пойманы. Монголы быстро собрали в одну кучу всех овец и по приказу Мосулюка сосчитали их количество. Всего овец было восемьдесят. Мосулюк очень обрадовался такой добыче и решил отвести всю отару во временный лагерь монголов, для того чтобы похвастаться перед Эдигеем и Джунгареком.
Но прежде чем двинуться назад Мосулюк велел своим людям допросить пастухов и выяснить, откуда они пришли.
Испуганные мальчики, которые были не старше десяти-одинадцати лет, увидев грозные лица монголов, со страху заикаясь, начали объяснять то место, где они живут. Для того чтобы пастухи поняли, что монголы не шутят и не потерпят обмана, по приказу Мосулюка одного из мальчиков на глазах второго забили плетью до смерти. После чего тело убитого пастуха бросили вниз с небольшого утеса.
Вечером того же дня Эдигей и Джунгарек с удивлением увидели то, как Мосулюк со своими воинами привели в лагерь отару овец. Воины встречали их восторженно громкими улюлюканиями, оказалось, что вернувшиеся недавно охотники пришли с малой добычей.
Через некоторое время, в больших котлах весело булькая, варилось баранье мясо.
Эдигей и Джунгарек не стали спрашивать о том, откуда Мосулюк раздобыл пищу, они просто, встретившись с ним взглядом, одобрительно кивнули головами.
Этого было достаточно для того, чтобы Мосулюк воспрянул духом.
На следующее утро Мосулюк взяв своих людей, отправился на охоту. Он, освободив связанного пастуха, посадил его перед собой на своего коня и велел показывать дорогу к своему поселению.
Ближе к полудню, обойдя скалистые горные тропы, Мосулюк со своими воинами вышел на небольшое кыргызское поселение.
Спешившись, монголы ползком направились в сторону юрт. Это были обычные белые юрты. Они были раскинуты рядом с небольшой речкой. Мосулюк заметил, что юрт было не больше одинадцати. Мужчин рядом с юртами было мало, в основном были одни женщины. Восле юрт мирно паслись лошади и овцы. Группа ребятишек шумно играли в алчики. Некоторые женщины занимались стиркой сидя возле речки. Несколько мужчин вооруженные короткими копьями и луками вместо того, чтобы охранять юрты, удобно расположившись на зеленой траве, играли в игру тогуз-коргоол.
Судя по плохому вооружению мужчин, было видно, что это обычные пастухи.
Мосулюк со своими людьми начал тихо окружать селение. Как только кольцо сомкнулось, он приказал своим воинам натянуть тетивы и приготовиться стрелять из луков.
Маленький пастух, который ползком тихо плелся позади Мосулюка, увидев то, как монголы приготовились к нападению на их селение, начал постепенно приходить в себя. Посмотрев в сторону кыргызских мужчин занятых чем-то интересным, пастух пристально всмотрелся в их лица, ища взглядом знакомого человека. Наконец, видимо узнав среди них своего отца, вдруг встав на ноги, громко закричал:
– Ата! Ата, душмандар!
Мужчины, услышав крик мальчика, вскочили на ноги и схватились за оружие. Тот, кому видимо и был обращен этот крик, узнав голос одного из своих сыновей, взволнованно схватил в руки копье и приготовился к отражению предпологаемой атаки противника. Дети до этого весело игравшие, испугавшись крика, попрятались в своих юртах.
Мосулюк позабыв о существовании маленького пастуха, приготовился, было к нападению, но, услышав сзади себя детский крик, сильно разозлился и, прежде чем тот успел еще что-либо выкрикнуть, взмахнув рукоятью своего меча, размозжил бедному пастуху голову. После чего, встав на ноги, поднял свой меч вверх. Тут же все сто пятьдесят воинов одновременно пустили стрелы. Мужчины, охранявшие юрты, не успев сделать и шагу в сторону монголов, попадали сраженные десятками стрел.
С громкими криками воины Мосулюка бросились в атаку. Из юрт начали выскакивать полуобнаженные юноши, вооруженные лишь палками и кнутами.
Один из кыргызских юношей выскочил из центральной юрты, держа в руках лук. Он успел сделать три выстрела и убить двух монголов, прежде чем Мосулюк добрался до него и не расскроил ему череп.
Монголы на своем пути практически не встретили никакого сопротивления. В кыргызском поселении, состоявшем из одинадцати юрт, жили всего около сорока человек, включая мужчин, женщин и детей.
Все мучжины и юноши были убиты во время резни, в плен попали только женщины и дети. Связав всех пленных детей, монголы приступили к грабежу и насилию. Мосулюк среди пленных женщин выбрал трех привлекательных девушек и приказал их не трогать, остальных он отдал своим воинам. Благо же они этого заслужили. По мнению Мосулюка, после того, как их сильно потрепали, этот подарок мог послужить для них слабым утешением.
Мосулюк разглядывая трех юных девушек, улыбнулся им. Он оставил их, потому что вспомнил, как слышал разговор тысячников Эдигея и Джунгарека о том, что дочь генерала Мунджехбия тайком присоединившаяся к ним просила найти для нее рабынь. Ему стало радостно на душе оттого, что он в виде подарка от себя сможет привести для Сулутэ, то чего она так сильно хотела – нескольких рабынь. Таким образом, он хотел поручиться ее поддержкой. Поддержка дочери генерала Мунджехбия могла ему сильно пригодиться. Тем более его прихода здесь ожидали со дня на день. Мосулюк не сомневался в том, что генерал будет очень зол на него за потерю тысячной армии. Чего доброго он может и жестоко наказать его за такое поражение. Поэтому лучшим выходом для Мосулюка оставалась заново заслужить доверие генерала и кровью своих врагов смыть с себя позор горького поражения. Одним из способов возврата расположения генерала Мунджехбия могло послужить доброе словечко о стараниях Мосулюка, замолвленное генералу ее любимой дочерью.
Мосулюк думая обо всем этом, краем глаза следил за тем, как несколько его воинов собрали с джайлоо всех овец и лошадей. Еще несколько воинов бросили к ногам Мосулюка трофейные шкуры разных животных и зверей вынесенные из юрт. Мосулюк радостно взглянул на трофеи, валявшиеся возле его ног, после чего, велел все это погрузить на одного из добытых в резне лошадей.
Когда все юрты были сожжены, и монголы двинулись в обратный путь к своему лагерю, связанные дети начали громко реветь. Мосулюку этот шум сильно не понравился, и он приказал всем заткнуться, иначе он передумает и бросит их всех в костер. Напуганные дети, услышав его грозный голос, немного успокоились и перестали реветь.
Вечером в лагере монголов был организован настоящий пир из мяса трофейного скота. Все ликовали, узнав от Мосулюка о том, что он, потеряв всего лишь двух человек из полутора сотни воинов, разгромил большое селение и при этом разбил наголо около трехсот кыргызских воинов.
Сулутэ была рада, узнав о том, что тысячник Мосулюк верно служивший ее отцу решил любезно предоставить ей в качестве подарка трех рабынь.
Наконец-то у нее будут помощницы, которые будут расчесывать ей волосы и заплетать косички, – думала она.
Мосулюк также предусмотрительно напомнив Сулутэ о том, что ночи здесь бывают довольно таки прохладными, заботливо преподнес ей в подарок несколько теплых шкур.
Сулутэ была в восторге от таких подарков сделанных ей одним из военачальников ее отца. По настоянию Мосулюка она пообещала сказать отцу о том, что он для нее сделал. Мосулюка ее обещание сильно обрадовала и он, не удержавшись, достал из своего седельного вьюка массивное серебреное украшение для шеи, снятое им накануне у одной из кыргызских пленниц и подарил ей.
Глава 6.
Генерал Мунджехбий собрав остатки своих войск под командованием тысячников Тайлихкана, Шунхарая и Худжрета быстрым маршем двинулся в путь. Ему хотелось быстрее догнать тысячников Эдигея и Джунгарека и, присоединив их к себе захватить город Ак-Буркут.
Генерал Мунджехбий до последнего момента не хотел брать собой тысячную Худжрета, так как они обеспечивали их прикрытие и охраняли границы Монгольской империи.
Но, подумав немного и посовещавшись с тысячником Тайлихканом, генерал Мунджехбий пришел к выводу, что их путешествие будет недолгим и результативным. Поэтому лишние силы не помешают в их походе к землям кыргызов. Следовало помнить, что границы Монгольской империи и так надежно защищены грозным именем хана. А вот тысячная Худжрета могло понадобиться ему в предстоящем нападении на город Ак-Буркут, тем более что такая необходимость в усилении монгольских сил возникла ввиду разгрома тысячной армии бездарного полководца Мосулюка.
По-прошествии нескольких дней, генерал Мунджехбий во главе трехтысячной армии сделав молниеносный марш-бросок через степь и горные массивы, проникнул в кыргызские земли и добрался до лагеря Эдигея и Джунгарека разбитого вблиз знаменитого города Ак-Буркут.
Вечером возле костра посовещавшись с тысячниками Тайлихканом, Эдигеем, Джунгареком, Шунхараем и Худжретом генерал отдал приказ с рассветом приблизиться к городу Ак-Буркут и со своей пятитысячной армией атаковать его.
После совещания он вызвал к себе свою дочь Сулутэ и отчитал ее как следует за ее легкомысленное и опасное путешествие в чужие земли вместе с его тысячными без его разрешения. Сулутэ смиренно опустив свою голову, молча, выслушала гневные высказывания отца и, признав свою вину перед ним, попросила у него прощение за ее глупый поступок. Генерал Мунджехбий закончил свою тираду и немного успокоился только тогда когда увидел небольшую слезинку на глазах своей любимой дочери. После чего, обняв и расцеловав ее, сделал ей очередной подарок в виде украшений.
Генерал понимал, что их передвижение и приближение не останутся не замеченными со стороны кыргызских дозорных. Поэтому он приказал своим тысячникам передвигаться со всей армией только по ущельям и горным тропам. Таким образом, минуя встреч с местными жителями и избегая открытых местностей, монголам удалось незамеченными за очень короткий промежуток времени приблизиться к стенам города Ак-Буркут. К тому же, как ему сообщили, накануне передовой отряд монголов встретила на своем пути около десяти кыргызских всадников видимо направленных для осуществления разведки. Сразу же после встречи с ними, монголы, не дав им уйти, перебили их всех.
Когда монгольское войско приблизилось на достаточно близкое расстояние к городу, местные крестьяне и пастухи, увидев их, в спешке начали бежать к воротам города.
Генерал Мунджехбий решил не торопиться со штурмом города, для начала он построил свое войско и отправил в город своих послов с требованием сдать город на милость врагу.
В качестве послов он отправил тысячников Джунгарека и Мосулюка. Последний напросился сам, так как в случае успешных переговоров с кыргызами он смог бы реабилитировать себя на глазах генерала Мунджехбия.
Когда Джунгарек и Мосулюк с шестью воинами приблизились к городу, открылись ворота, пропуская внутрь монгольских послов. Как только они вошли в город, ворота тут же закрылись. Внутри их ждала выстроившаяся в длинный ряд шеренга кыргызских солдат.
Джунгарек и Мосулюк завистливо озирались по сторонам, поражаясь величию и красоте города. Как только они вошли в центр города, их остановил один из кырызских офицеров и сказал, что надо спешиться. Оставив своих коней у шестерых воинов, пришедших вместе с ними Джунгарек и Мосулюк, в сопровождении кыргызской охраны вошли во дворец хана. Там их прихода вместе с Калмат-ханом дожидался весь Совет аксакалов.
Оказавшись в тронном зале, Мосулюк первым вышел к центру зала. Оглядевшись по сторонам Мосулюк дерзко заявив о величии Монгольской империи, предложил им немедля сдаться и отдать монголам все сокровища городской казны вместе с богатствами укрывшихся в городе купцов.
Также Мосулюк потребовал немедленно освободить его воинов, попавших в плен во время сражения с херзуками. Он прекрасно помнил зловещий боевой клич наемников, охранявших караван, и поэтому слово «Херзук!» крепко врезалось ему в память. В конце своих требований он также приказал выдать ему предателя по имени Хурсакай.
По залу прошелся гул неодобрительных возгласов аксакалов, возмущенных налостью посла. Джунгарек, прекрасно зная искусство ведения переговоров, поспешил добавить.
– Генерал Мунджехбий милостиво разрешает вам самим выдвинуть условия капитуляции, которые им будут лично рассмотрены. Также он просил вам передать о том, что в случае осады города, вы не сможете протянуть так долго, поскольку следом за нами движется десятитысячная армия хана, направленная для усиления нашей передовой части! Позвольте также напомнить, что в случае вашей добровольной сдачи города мы не тронем всех жителей. Взяв ваши богатства и богатства купцов, мы просто обговорим с вами о размерах дани, которую вы будете ежегодно присылать нашему монгольскому хану. У вас есть время до рассвета следующего дня, к утру, если вы откажитесь генерал Мунджехбий отдаст приказ начать штурм города. Если это произойдет, пощады не ждите!
Пока аксакалы начали перешептываться между собой, Калмат-хан раздумывал свой ответ. Ему тоже, как и аксакалам не понравился дерзкий тон монгольских послов, уверенных в своей силе и непобедимости. Через некоторое время, один из аксакалов подойдя к Калмат-хану, сообщил ему в ухо о решении принятом Советом аксакалов.
– Мы обдумали предложение вашего генерала и недожидаясь завтрашнего дня озвучим его вам сейчас. Передайте вашему генералу о том, что нам известно о точной численности ваших сил, и глупо нас пугать не существующей десятитысячной армией, якобы идущих к вам на соединение. Мы отказываемся сдавать вам город, свою казну и богатства купцов! Если вы считаете, что в состоянии навязав нам войну отобрать у нас все самое ценное, чем мы дорожим, то вы сильно заблуждаетесь! Завтра мы дадим вам отпор, и будем сражаться с вами так, как никогда!
– Вы еще пожалеете, что осмелились отказать генералу Мунджехбию! Ваш отказ подчиниться воле монгольского хана вам дорого обойдется! –процедив сквозь зубы, Мосулюк от злости плюнул на ковер.
Калмат-хан жестом руки вовремя остановил Учкунбек баатыра схватившегося за меч с целью отрубить голову монголу, оскорбившему их хана.
– Мы не убиваем послов, какими бы они отвратительными животными себя не показывали. Что касается вашего хана, то он далеко отсюда, так же и как вы от своей родины, сомневаюсь, что вам всем удастся вернуться обратно живыми! Все, разговор окончен, вы свободны.
Мосулюк и Джунгарек злясь на то, что их миссия не увенчалась успехом, вернулись к своим коням в сопровождении усиленной охраны кыргызских воинов. Сев на своих коней они вышли из тех же ворот, откуда и вошли.
Глава 7.
День близился к вечеру, когда Курчгез осторожно спустившись со скалы, вернулся к своей лошади. Он решил не рисковать и поэтому передвигался только по труднодоступным горным тропам. Сначало он проводил небольшие рекогносцировки местности, рассматривая все вокруг, взобравшись на скалы или небольшие утесы. Только убедившись, что поблизости нет вражеских патрулей или небольших отрядов Курчгез двигался дальше.
Подобная осторожность была вызвана еще и тем, что накануне утром он обнаружил сожженное поселение с десятками убитых жителей. Рассмотрев все следы, Курчгез понял, как разворачивались события на том небольшом поселении.
Судя по оставленным следам, Курчгез без труда догадался, что монголы сначало окружили юрты, затем, обстреляв из луков часовых, атаковали поселение.
Мужчины лежали в одной куче с множествами торчащих на теле стрел. Среди убитых был один ребенок. У него была расколота череп. По его одежде можно было догадаться, что он был пастухом.
«Бедняга, видимо он первым попался монголам, – думал Курчгез, – и привел их в свое поселение. А то бы монголы сами не смогли бы найти их жилища».
Курчгез подобрав с земли камень, бросил в сторону хищных птиц, которые словно стервятники, налетев всей стаей, клевали тела убитых кыргызов. Недолго думая, Курчгез начал копать могилу. Он понимал, что всем жертвам по отдельности вырыть могилы он один не в состоянии. Поэтому решил похоронить их всех вместе. Ближе к полудню Курчгез закончил обряд погребения. Над могилой он сделал небольшой курган из собранных поблизости камней, после чего сев на колени прочел молитву над душами усопших.
Осмотрев сожженного селение, Курчгез также заметил, что среди убитых отсутствовали тела женщин и детей. Из этого он пришел к выводу, что они, скорее всего, были угнаны в рабство. Он прекрасно знал, какая печальная судьба ождидает попавших в рабство женщин. Но поделать ничего не мог. Курчгез надеялся на то, что если объединенным кыргызским силам удастся отбросить монголов от городских стен и разгромить их то, возможно, им удастся освободить всех пленных.
Переночевав в разрушенном поселении, Курчгез рано утром тронулся в путь.
Он сильно торопился, так как ему был дан строгий приказ собрать побольше джигитов из разных селений и привести их как можно быстрее на помощь городу Ак-Буркут. Курчгез понимал, что монголы, скорее всего уже стянули свои силы к стенам города и возможно уже взяли его в осаду.
Курчгез не помнил, сколько времени проскакал верхом на лошади. День близился к вечеру, как вдруг его лошадь, заржав резко остановлась. Почуяв что-то неладное, Курчгез вытащил свой меч и осмотрелся, вокруг были одни мрачные скалы. Чутье подсказывало ему, что где-то поблизости затаилась и ждет его опасность. И как бы в подтверждение его опасений рядом со свистом пролетела стрела. Курчгез успел вовремя убрать голову, и стрела пролетела, не задев его. Тут же вдогонку последовала еще одна стрела, от которой Курчгез не успел увернуться. Стрела со свистом вонзилась в его левое плечо. От сильного удара он не удержался и свалился со своего коня.
Как только он оказался на земле, к нему с дикими криками набросились три десятка монгольских воинов. С трудом, вскочив на ноги, Курчгез принял защитную позу. Он не успел снять с седла свой щит, поскольку его конь, испугавшись, отпрянула от него и убежала прочь.
Курчгез недолго думая, левой рукой вытащил с пояса свой кинжал. Монголы, окружив его со всех сторон, с дикими воплями начали на него нападать. В подобном сражении Курчгез знал, что одновременно на него могут напасть не больше трех человек. Монголы так и поступили, первого он заколол мечом без особого труда. Второй не успели и глазом моргнуть, как тут же получил удар меча в брюхо. Третий из нападавших, получив несколько тяжелых ран в область груди и шеи, свалился замертво. Места убитых монголов заняли другие, они оказались гораздо умнее и не стали подпускать его близко. Тем не менее, Курчгез сражался с отчаянием, поскольку понимал, что монголы его не пощадят.
Схватка продолжалась довольно таки продолжительное время. Пока монголы пытались одолеть Курчгеза, один из них видимо главный наблюдал издали за ходом схватки. С далекого растояния не было видно его лица.
Наконец, уставший от долгой схватки Курчгез напоследок получив рану в ногу, острым наконечником копья присел на одно колено. Силы были не равными, поэтому монголы, оглушив Курчгеза ударом в голову, рукояткой меча схватили и связали его.
После того как Курчгеза повалили на землю и связали. К месту сражения подошел тот самый воин, который все это время наблюдал издали. Подойдя поближе, с грациозной походкой воин заметил, что пленный успел убить шестерых и тяжело ранить троих воинов.
– Госпожа Сулутэ, мы взяли этого ублюдка живым как вы и просили,
– переводя дыхания, отрапортавал один из воинов. – Этот бес оказался не таким уж хилым, как мы думали, он успел прикончить шестерых наших лучших воинов! Возможно это кыргызский курьер, направленный с каким-то срочным донесением или просто за подкреплением для защиты города Ак-Буркут.
– Вы мои славные воины! Я горжусь вами, – произнесла Сулутэ.
– Ради величия нашей Монгольской империи и вас мы готовы пожертвовать всем ценным, что у нас есть, то есть жизнями!
– Важи жизни мне еще понадобятся, так что, я вам не разрешаю попусту их лишаться! Вашему генералу нужны храбрые воины живыми, а не мертвыми.
– Слушаюсь, госпожа Сулутэ!
– Похороните погибших воинов и окажите помошь раненным, – начала давать приказы Сулутэ, – Только делайте все побыстрее, нам надо вернуться в лагерь пока нас не схватились. Моему отцу понравится, то, как вы взяли пленного воина живым. Он захочет немедля допросить пленного кыргыза.
– Будет сделано, госпожа Сулутэ.
Сулутэ!? Лежа в полубезсознательном состоянии Курчгез отчетливо расслышал это имя. Как только монголы похоронили своих убитых воинов и перевязали раненных, они тронулись в путь. Курчгеза связав за руки и ноги, посадили на его же коня, который после схватки, почему-то обратно вернулся к своему хозяину. Однако прежде чем его посадили на коня, двое монгольских воинов перевязали его раны и с особым усердием обыскали его, при этом незабывая лепить ему пощечины в затылок и пинать в живот. Обнаружив во внутреннем кармане Курчгеза несколько золотых и медных монет, монголы с жадностью кинулись их делить.
Пока они скакали в сторону монгольского лагеря, Курчгез потихоньку начал оценивать свое нынешнее положение. Он был обезоружен и связан по рукам и ногам, даже его прочные сапоги с него кто-то успел снять. Вечером в степи довольно прохладно, поэтому ноги Курчгеза начали мерзнуть. Но голова его, несмотря на полученные от монголов сильные удары, все еще ясно соображала. Курчгезу ничего не оставалась, как сидеть на своем скачущем коне и думать. Он вспомнил произнесенное одним из воинов имя – Сулутэ. Как ни пытался, но взглянуть на ее лицо Курчгез так и не смог. Она все время скакала впереди своих воинов. Курчгез подумал о том, что, судя по небольшой численности противника, он, скорее всего, нарвался на разведывательную группу монголов, направленных для изучения местности.
Курчгезу не давало покоя услышанное имя. Сулутэ, Сулутэ! Может ли она быть той самой Сулутэ или нет? Невольно вспомнился разговор с Эль Херзуком, которое имело место быть до его ухода с города Ак-Буркут. Он вспомнил свою историю, рассказанную Эль Херзуку о том, что когда-то любил одну прекрасную монголку. Ему вспомнились и последующие события, о которых он при разговоре с Эль Херзуком умолчал.
Через год после ухода с монгольского войска он, ползком пробравшись к лагерю, наблюдал за ней. Да, именно наблюдал за той, которую все еще любил. Из-за большого количества часовых он не смог пробраться к ней и поговорить. Но чуть позже ему через одного пленного монгола удалось отправить своей возлюбленной тайное письмо. Ему даже вспомнились слова послания, отправленного в виде четверостишия.
Один почтенный полководец и генерал,
Когда-то у меня всю мою молодость отнял.
Вынудив меня записаться в армию свою,
И заставив постоянно находиться в строю.
За все свои невзгоды я на него злобу не таил,
Несмотря на то, что он сердце мое ядом напоил.
Я знал, что у него есть прелестнейшая дочь,
Которая снилась мне каждую лунную ночь!
Эх, Сулутэ, Сулутэ как же ты повзрослела теперь,
Стала такой стройной и красивой, уж мне ты поверь!
Я сильно жалею, что не забрал тогда тебя с собой
Тогда бы ты твердила мне постоянно, что я только твой!
Но, к сожалению, всего этого не могло произойти,
Иначе нам пришлось бы вдвоем через многое пройти.
Возможно, если бы я тогда тебя с собой забрал
То вместе с тобой твое свободное сердце бы украл
И стали бы мы принадлежать только друг другу
Остановившись и прекратив идти попусту по кругу.
Мы стали бы в этом грешном мире одной целой
Словно ничем не отличимой от горной ягоды спелой.
По прошествии нескольких дней в селение, где жил Курчгез, прибыл юноша, который до этого находился в плену у монголов. Вся его семья была убита во время нападения монголов, а его вместе с другими детьми увели в рабство. С его слов следовало, что одна госпожа по имени Сулутэ освободила его и дала коня, при этом, взяв с него клятву, что он отыщет Курчгеза из племени Карышкыра и вручит ему лично в руки письмо. Юношу звали Адилетом, он не умел читать и писать. Курчгез спокойно взяв письмо, поблагодарил его. После чего предложил Адилету разделить с ним его скромный обед. Адилет набив желудок вареным мясом, которым его угостил Курчгез сел на подаренного ему коня и с чувством выполненного долга поскакал дальше, видимо искать своих родичей. После его ухода Курчгез прочел письмо:
Когда я была еще юной, вы меня одну оставили
И возненавидеть вас и всех кыргызов заставили
Вы не только отвергли мою любовь, но и нас покинули
А те цветы, которые вы мне подарили, давно уже сгинули.
Курчгезу вспомнились обещания данные им Сулутэ перед уходом из монгольского лагеря. В тот день он, вернувшись с прогулки, принес с собой красивые желтые цветы, сорванные с высоких скал. Вручив эти цветы своей любимой Сулутэ, он, стараясь ее успокоить, дал ей обещание вернуться за ней до того, как завянут подаренные им цветы. Покачав головой, Курчгез продолжил чтение:
Оставшись одна, я все это время думала о вас, не переставая
Мое сердце пылала и мучилась, передышку не давая
Если отец задумает вторгнуться в ваши края и на вас напасть
Я непременно последую за ним, дабы показать вам и свою власть!
В этой жизни никто не смеет бросать монгольскую дочь
Иначе вместно яркого дня в степи наступит страшная ночь!
Но вас, несмотря на ваше предательство, я продолжаю любить
Хотя любая отвергнутая на моем месте тут же приказала бы вас убить!
Судя по резкому тону письма, Курчгез понял, что ранил ее сердце до самой глубины. Но ничего поделать не мог. Поэтому не стал ей больше отправлять писем. С тех пор прошло очень много времени. И вот теперь находясь в плену, Курчгез гадал о том, не та ли эта Сулутэ, которая обещала прийти вместе с отцом и наказать его и всех кыргызов. Курчгезу, несмотря на его плачевное состояние, стало забавно, при мысли о том, что это и есть та самая Сулутэ, которую он когда-то любил и возможно все еще любит. Он мысленно представил, что бы она ему сказала теперь. Скорее всего, ее письмо было бы такого содержания:
Когда вы были рядом, в степи бушевали сильные ветры, дожди и метели
А вы, Курчгез, несмотря на свое острое зрение, любовь мою не разглядели
И вот теперь сидите возле меня беспомощным и крепко связанным
Так же как и оставили давно мое сердце своим сердцем привязанным!
Улыбнувшись себе Курчгез на ходу мысленно начал сочинять свое ответное послание, которое скорее всего выглядело бы так:
Если твое сердце до сих пор моим сердцем сильно обмотано
То я у твоих ног, возьми нож и разрежь мое сердце - вот оно!
Я ведь тоже, оставив тебя одну, все это время не переставал любить
Знаю, что будет справедливо, если ты прикажешь воинам меня убить!
– Да, кыргызская душа – это душа поэта! Даже находясь в безпомощном состоянии душа способна раскрываться, так как никогда! – думал Курчгез. Он все еще чувствовал, что любит ее. А вот на счет нее он начал сомневаться. Во время схватки с монголами она, по-видимому, тоже узнала его, но почему-то не подошла к нему, хотя бы для того, чтобы влепить ему пощечину, дать пинка в живот, или просто плюнуть в лицо как это сделали схватившие его монголы.
Глава 8.
Всю ночь монголы, сидя возле костров, готовились к предстоящему штурму города Ак-Буркут. Несколько сотен воинов, несмотря на кромешную темноту при свете костров и факелов вырубали лес, готовя лестницы и осадные машины.
С рассветом монголы, под предводительством генерала Мунджехбия приблизившись к городским стенам, выстроились в огромный ряд.
Генерал Мунджехбий решил немного подождать. Он все еще надеялся на то, что кыргызы откроют ворота и выйдут к ним на встречу, чтобу дать им бой, либо ознакомить его с условиями своей капитуляции. Однако время проходило, а кыргызы все не выходили. Было заметно, как на башнях и в стенах города Ак-Буркут выстроившись в шеренгу, стояли кыргызские воины, в блестящих доспехах и держа в руках оружие. Похоже, было на то, что они и не собирались выйти из стен города для того, чтобы сразиться с монголами.
Наконец заметив нервные движения и нетепеливые взгляды своих воинов, генерал решил произнести речь.
– Слушайте меня, мои доблестные воины! Вы все очень храбрые и смелые монголы, вам ничего не стоит смять на воем пути всех вражеских сил, какими бы они себя сильными не считали. Я знаю, что вы прошли со мной нелегкий путь, чтобы наконец-то дойти сюда и увидеть все эти красоты, которые в скором времени станут нашими! А теперь посмотрите вперед и скажите мне, что вы видите? – переждав небольшую паузу, генерал продолжил.
– Смотрите, какой красивый город предстал перед нашими взорами. В этом городе очень много богатств, которые не могут принадлежать трусливым кыргызам! У этих щенков даже духу не хватило на то, чтобы выйти и, встав перед нами, сразиться лицом к лицу и умереть как настоящие воины! Они не воины, а жалкие трусы, облачившиеся в железные кольчуги и считающиеся себя баатырами! Они не достойны, носить доспехи и оружие. Они даже не достойны, чтобы жить в этом городе и обладать теми, сокровищами, которые по праву степей принадлежат самому сильному племени – племени монголов! Империи монголов!
После этих громких слов вся монгольская армия хором проготоготала, издав такой шум и гам среди тихой долины, что их было слышно на далекие расстояния.
– В этом городе помимо ханской казны, есть богатства укрывшихся там купцов. Эти купцы сами того, не зная, открыли нам дорогу в этот город. Как вы знаете, этот город считался загадочной, поскольку никто не знал дорогу сюда. И не знал о том, действительно ли он существует на свете. Но теперь, когда мы узнали об его сущестовании и пришли сюда первыми, мы по праву являемся хозяевами этого города со всеми его богатствами! Все эти богатства в скором времени станут нашими! Кыргызы считают этот город несокрушимым, и возлагают на его существование огромные надежды. Так давайте же разочаруем их! Вчера как вы знаете, я отправил им своих послов с предложением сдать город в обмен на свои жизни. Но они дерзко отказались нам подчиниться. Следовательно, они бросили вызов Монгольской империи! Все прекрасно знают, что бывают с теми, кто противиться воле монголов. С ними мы поступаем как с жалкими баранами, которым отрезаем головы и, выпустив все кишки, съедаем, сварив в огромном котле! С этими трусами мы поступим также! Я приказываю вам всем, сразиться с этими дерзкими петухами и победить их! Затем мы их всех обезглавим и посмеемся над тем как они сплящут нам петушиный танец!
Монголы громко рассмеялись.
– Я обещаю мешок золота, сотню рабов, сотню верблюдов и триста наложниц тому, кто первым приведет мне голову хана кыргызов!
Услышав про огромное вознаграждение, монгольские воины шумно прокричали.
– Мы отнесем голову хана кыргызов нашему монгольскому хану в подарок вместе с той золотой головой большого орла, что нам виден отсюда. Нашему хану понравиться наш подарок. Клянусь богом войны, что когда мы вернемся на родину с победой и с нагруженными трофеями, нас встретят как героев! А тех, кто сильно отличиться в этом сражении я лично назначу офицерами монгольской армии с большим жалованием! А теперь мои доблестные воины, покажите этим трусам, кто из нас является настоящим хозяином всех бескрайних степей, долин, рек и гор! Убейте их всех! Только не трогайте купцов, мы за них получим отдельный выкуп, после того, как побеседуем с ними о цели их визита в эту горную дыру! В атаку!
После речи генерала Мунджехбия монголы приступили к штурму. Первыми в атаку согласно плану пошли тысячные Джунгарека и Эдигея.
С громкими улюлюканьями монголы начали на скаку выпускать зажженные стрелы в сторону защитников крепости. Пока две тысячи воинов Джунгарека и Эдигея пытались посеить панику среди горожан. Тысяча воинов Шунхарая оставив своих лошадей в лагере, пустились в атаку, держа в руках помимо оружия длинные лестницы.
Приблизившись к городским стенам, монгольская пехота с помощью лестниц попыталась взобраться вверх. Около пятидесяти монголов подкатив сооруженный из бревен таран, пытались взломать ворота.
Однако защитники города смогли отбросить первую волну атаки монголов назад.
Генерал Мунджехбий наблюдавший в стороне за неудачной атакой своих воинов, приказал своим тысячникам отступить для последующей перегруппировки
Узнав от посыльного о приказе к отступлению, монголы с небольшими потерями отошли назад.
Через некоторое время монголы выкатили на поле несколько десятков наспех изготовленных катапульт. Зарядив катапульты большими камнями и горящими глиняными кувшинами, заполненными горючей смесью, монголы начали их запускать в сторону города.
Монгольские лучники, выстроившись в ряд, не переставая, выпускали горящие стрелы.
За стенами города начал появляться густой дым, стало заметно, что действия орудных машин дали свой результат. Судя по царившемуся хаосу и панике, в городе начался пожар. Часть защитников города усиленно пытались отстоять напору монгольских стрел и падающих на их головы горящих горшков наполненных воспламенящейся жидкости, а другая часть пыталась потушить очаги возгорания.
Заметив значительную суматоху в рядах кыргызов, монголы возобновили атаку. Со стен города с громкими криками начали падать тела кыргызов обожженные и напичканные монгольскими стрелами.
Установив длинные лестницы, первой шеренге монголов удалось взобраться на стены. Схватка с кыргызами продолжилась в стенах города. После условного сигнала генерала Мунджехбия в атаку пошли дополнительные силы свирепого тысячника Тайлихкана.
В тот момент, когда генерал Мунджехбий потирая руки в предвкушении предстоящей победы начал злорадно улыбаться, открылись городские ворота. Около тридцати кыргызских воинов выйдя наружу прикрываясь щитами, откатили назад таран и снова изчезли. Увидев это, монголы с криками побежали к открытым воротам, но неожиданно из ворот выскочила большая конница в блестящих доспехах и с длинными копьями. Смяв на своем пути монгольскую пехоту, конница прорвалась вперед и вклинилась в ряды сражающихся монголов. Вследом за ними из ворот выскочила еще одна небольшая конница в синих плащах и доспехах. Монголы без труда узнал в них наемных воинов охраняших караван.
Сразу же за второй конницей из ворот вышли пешие воины кыргызов и, не дав опомниться монголам, ударили их с флангов. В стенах города ситуация тоже начала меняться, кыргызы с помощью подмоги в виде свежих сил началы побеждать взобравшихся вверх монголов. Теперь с криками и проклятиями со стен начали падать сраженные стрелами и копьями тела монголов. Кыргызы с помощью длинных копий отбросили все лестницы назад.
Генерал Мунджехбий, все это время не переставая наблюдавший за ходом сражения, с горечью в сердце начал понимать, что недооценил кыргызов.
Между тем битва продолжалась, тысячные Джунгарека и Эдигея сражаясь с воинами в синих плащах во главе Эль Херзука, несли большие потери. Всюду были слышны громкие боевые кличи наемников «Ааяк-уаа Эль Херзук!».
Тысячная Шунхарая была прижата кыргызами с двух флангов, но упорно оказывала сопротивление. Что же касается Тайлихкана, то он, со своими воинами прорубив путь мечами, попытался прорваться все еще к открытым воротам.
Генерал Мунджехбий, в нетерпении взяв под свое командование резервную тысячную Худжрета, выступил на помощь к своим терпящим поражение воинам.
Монгольские воины, увидев то, как в атаку пошла последняя тысячная Худжрета под командованием самого генерала Мунджехбия воспрянула духом и с новой силой ударила контратакующих кыргызов.
Когда тысячная Тайлихкана расчищив себе путь прорвалась к воротам, их встретила группа кыргызских лучников. Около двухсот лучников пустив по две стрелы каждый, отбежали в стороны, пропуская вперед еще одну большую конницу.
Слегка помятый тысячник Тайлихкан, не ожидавший такого поворота событий попытался достойно встретить конницу противника, но кыргызские лучники, со стен заметившие их прорыв сбивали его всадников одного за другим. Кроме стрел и копий на головы монгольских всадников обрушились большие каменные глыбы и булыжники. Отступать было некуда, поэтому Тайлихкан прикрывая голову своим круглым щитом, продолжил вести своих воинов вперед. Наконец встретившись с кыргызской конницей, тысячная Тайлихкана в отчаянной схватке смешалась с кыргызскими воинами.
В ходе продолжительного сражения монголы несколько раз прорывались вперед и снова отступали, сдавая свои позиции. Таким образом, отчаянная битва за город длилось до наступления сумерек. Только к вечеру генерал Мунджехбий отдал своим воинам приказ отступить. Кыргызы ликуя с победным кличем, попытались преследовать монголов, но видимо получив приказ командования, прекратили преследование и вернулись в город.
Глава 9.
Вечером в городе Ак-Буркут царил шум и гам, горожане вместе с приезжими купцами праздновали победу.
Накануне утром кыргызы заметив приближение монгольских войск, приготовились к предстоящему сражению и обороне города. На Совете аксакалов с участием Калмат-хана было принято решение дать отпор монгольским захватчикам, вторгшимся на кыргызские земли и попытавшимся посягнуть на святыню кыргызов – город Ак-Буркут.
Сразу же после принятия данного решения прошел военный совет с участием всех именитых баатыров. На данном совете был принят стратегический план отпора монгольской интервенции. Цель плана заключалось в том, чтобы как можно дольше сдерживать натиск монголов с городских стен, не вступая в прямой контакт и стараясь уничтожить как можно больше живой силы противника. Только после того, как монголы пустят в атаку последние резервы, было решено открыть ворота и дать им бой. Согласно плану первыми в атаку должны были выступить пограничные силы Жолболду баатыра, в количестве полутора тысяч всадников, затем под прикрытием лучников выпустить конницу во главе с начальником городского гарнизона Учкунбек баатыра и еще десяток других баатыров с двухтысячной армией. В последний момент перед началом контратаки к полуторатысячной коннице Жолболду баатыра, несмотря на возражения Учкунбек баатыра, решил присоединиться Эль Херзук с тремя сотней своих отважных воинов.
План увенчался успехом, в сражении потеряв многих воинов, кыргызы все же одержали победу, и прогнали прочь монгольские войска, которые тоже понесли значительные потери. В сражении помимо Жолболду баатыра многие именитые кыргызские баатыры такие как: Анарбек баатыр, Аскат баатыр, Азамат баатыр, Тулеберди баатыр и Адыл баатыр, проявили чудеса невиданной храбрости еще раз доказав всем, что заслуживают носить звание баатыра.
Уже к вечеру Учкунбек баатыр приказал собрать тела убитых воинов и оказать помощь раненым. Жителям города удалось погасить вспыхнувшие в разных местах пожары.
Вечером того же дня Калмат-хан узнав, от Учкунбек баатыра и Жолболду баатыра о том, что начальник стражи каравана Эль Херзук добровольно выступив с тремя сотней своих воинов, помог прижать монголов и нанести им сокрушительный удар, вызвал его к себе во дворец. После чего в присутствии аксакалов и глав купеческой гильдии присудил ему почетное звание кыргызского баатыра.
Узнав от своей служанки Майрамкуль эту хорошую весть, Чолпонай пришла в неописуемый восторг. Теперь она была без ума от Эль Херзука, доказавшего ей свою любовь проявленной отвагой при обороне города от врагов. Вечером Чолпонай ворвавшись в покои отца, расцеловала его в обе щечки и, не сказав больше ни слова, удалилась в свою комнату. Удивленный проявленной нежностью своей дочери Калмат-хан, немного смутившись, подумал о том, что порыв нежности и теплоты со стороны дочери, возможно, было вызвано в связи с блестящей победой над вргами.
Всю ночь Чолпонай не могла заснуть. Ее сердце было готово вырваться из ее груди, если она снова не увидет свого возлюбленного героя. Мечтая о встрече с Эль Херзуком, она начала грезить о нем. Так и не выспавшись Чолпонай с рассветом следующго дня начала готовить письмо Эль Херзуку. После чего, вызвав к себе свою служанку Майрамкуль, велела ей немедля отнести ее письмо благородному Эль Херзук баатыру.
Придя к центральной площади, Майрамкуль среди выставленного дозора охраняющего караван отыскала Джуса и, улыбнувшись ему, отдала письмо. Джус зная, как обрадуется его командир, увидев послание, которое принесла ему служанка принцессы Чолпонай, опрометью бросился в шатер Эль Херзука.
Эль Херзук только что, умывшись, собирался позавтракать, как неожиданно к нему влетел Джус. За какую-то долю мгновений безоружный Эль Херзук сделав ногой подсечку, ударил ребром своей ладони в шею уже падающего на землю Джуса. Уже когда Джус лежал на земле Эль Херзук разглядел его лицо и узнал в нем своего верного помощника. Подав Джусу свою руку, Эль Херзук помог ему встать. Джус оценив хорошую реакцию своего командира, одобрительно кивнул головой. Однако тут же почувствовав резкую боль в шее, схватился за нее и слегка обиженно произнес:
– Я думал, что бьют в основном тех, кто приносит плохих вестей!
– Прости меня Джус, я не хотел делать тебе больно. Старая выучка не дает мне расслабляться ни на одно мгновенье. С чего это ты так с утра влетаешь ко мне словно орел какой-то? И что ты сказал насчет посланников хороших вестей?
– Вы уважаемый Эль Херзук уже вчера доказали свою храбрость, сразившись с монголами, за это вас и наградили и уж поверьте, вам не следует лишний раз показывать мне свою отвагу и храбрость избивая с утра ни свет ни заря. Тем более что дважды звания кыргызского баатыра не присуждают!
– Ха, ха! – засмеялся Эль Херзук. – Ты друг мой, шутник еще тот!
– Да, уж благодаря вам теперь целый день у меня будет болеть шея. Если бы я знал, что вы с утра всем входящим даете по шее, я лучше к вам запустил бы Майрамкуль. После полученного от вас удара она если бы выжила, то с большим удовольствием рассказала бы своей госпоже, что вы уже теперь начинаете распускать руки на ее слуг, а после женитьбы наверняка изобьете ее до смерти! Сомневаюсь, что после этого Чолпонай все еще продолжала бы питать к вам теплые чувства.
– Майрамкуль? Служанка пинцессы Чолпонай была здесь? – радостно спросил Эль Херзук.
– Да, она принесла вам письмо! – улыбнулся Джус.
– Так, что же ты тянешь? Давай сюда ее письмо!
Почти силой вырвав с рук Джуса письмо, Эль Херзук в сильном волнении приступил к чтению:
Теперь я отчетливо слышу биение сердца, руку к своей груди прижав
Поскольку вы доказали мне свою любовь, над врагами победу одержав
Вы, во время сражения своей отвагой доверие нашего народа заслужили
Поэтому вам самое почетное звание кыргызского баатыра присудили
Я горжусь вами и рада тому, что мое сердце только вам принадлежит
Несмотря на то, что уже война и над городом враг, словно коршун кружит
Я знаю, что вы теперь будете всегда меня всюду оберегать и защищать
И всем кто попытается разрушить наше счастье, вы сможете помешать!
Я хочу вас снова увидеть, чтобы нежно поцеловать и крепко обнять
Вы мое счастье и никто не сможет у меня, вас просто так взять и отнять!
Эль Херзук в порыве радости, схватив Джуса еще неуспевшего уйти, притянул к себе и поцеловал в лоб. Джус уставившись на своего командира с вылупленными глазами, воскликнул:
– Вот, что значит теплое словечко, которое словно чудодейственный бальзам превращает грозного воина в нежного ягненка!
– Ты воистину прав, друг мой! Провались я в самый глубокий колодец, если это не так! – засмеялся Эль Херзук.
Наспех позавтракав, Эль Херзук отправился осматривать караван. По пути, заметив Махрука, он вспомнил про купленный у него браслет и решил приобрести еще один подарок. Ввиду того, что у Эль Херзука было хорошее настроение, он решил на время позабыть свое обещание, больше не покупать подарки у Махрука.
Подойдя к Махруку, Эль Херзук поздоровался с ним. Махрук в ответ, поклонившись, сделал приветственный жест рукой.
– Как продвигается торговля?
– Прекрасно! У меня большая проходимость товаров, в отличие от остальных младших купцов. Желаете приобрести что нибудь? Кстати, как тот браслет, он понравился девушке?
– Да, спасибо. Только вот в следующий раз, когда суешь мне какой-нибудь дорогой товар, объясняй мне его скрытый смысл. А то в прошлый раз, ты меня чуть не выставил работорговцем!
– Неужели? Я думал, вы знаете, что когда дарят браслет – это тонкий намек на то, что люди становятся не разлучными и принадлежат друг другу. Разве вы не хотели, чтобы обладательница того браслета принадлежала вам? Если бы я это знал, то предложил бы вам кое-что другое.
– Нет, я хотел, чтобы она принадлежала мне, – поспешно ответил Эль Херзук. – Ты правильно сделал, что подсказал мне купить именно браслет. Спасибо тебе за это.
– Не стоит благодарить меня, – обрадовался Махрук. – Я рад услужить вам Эль Херзук баатыр! Если бы вы тогда подошли к Кемрану или Шахрик эд Дину они бы вам дали какую-нибудь безделушку. И потом, они не знают о скрытых смыслах подарков! А я все знаю.
– Ну, если так, то я, пожалуй, куплю у тебя еще один подарок!
– Вы не пожалеете об этом! Могу предложить вам прекрасное изделие, изготовленное самыми лучшими греческими мастерами. Это – ожерелье из бриллиантов! Я думаю, оно прекрасно подойдет к ее нежной шее, и будет чудесно сочетаться с любой короной!
– С какой еще короной, – опешил Эль Херзук, – о чем это ты?
– Да будет вам, Эль Херзук я отлично знаю, кому предназначен ваш подарок! – хитро прищурившись, ответил Махрук. – Вы думаете, от моего взгляда ускользнуло, как вы смотрите на дочку Калмат-хана, когда видите ее?
– Ах ты, плут! – смутился Эль Херзук.
– Не беспокойтесь, это тайна умрет вместе со мной! – смеясь, успокоил Махрук.
– Ладно, раз ты знаешь, так давай мне подарок, достойный самой прекрасной принцессы мира!
– Иных подарков у меня в наличии и не имеются! – городо заявил Махрук.
– Ты начинаешь мне нравиться Махрук! – улыбнулся Эль Херзук.
– Кстати, уважаемый Эль Херзук, у меня есть еще несколько хороших браслетов, с камнями чуть побольше того, которую вы у меня купили. Я с удовольствием подарю ей эти браслеты в знак почтения и уважения к ханской семье. Не могли бы вы, разумеется, не говоря об этом другим нашим купцам поговорить с принцессой относительно того, чтобы…ээ.. – Махрук запнулся, почесывая себе затылок.
– Зачем тебе это надо? Дарить не известной тебе принцессе, просто так дорогие браслеты? – удивился Эль Херзук.
– Я простой купец, без звания и титула. Мне бы тоже не помешало получить от рук хана звание баатыра!
– Что?! – отскочив назад, словно от змеиного жала вскричал Эль Херзук.
– Я сказал, – подумав, что Эль Херзук не расслышал его последние слова, прошептал Махрук, – звание кыргызского баатыра!
– Я слышал твои слова, шайтан тебя раздери! Как ты мог подумать, что такие звания продаются налево и направо? – чуть ли не заорал Эль Херзук, еле сдерживаясь оттого, чтобы не наброситься кулаками на Махрука. – Я, если ты не знаешь, заслужил этого звания, сражаясь и поливая бочками вражескую кровь! А ты …– не в силах больше слушать и терпеть подобные оскорбления, Эль Херзук покачивая головой, круто повернулся и пошел прочь.
– Ну, нет, так нет! – пожал плечами Махрук.
Эль Херзук, по дороге прихватив собой двух своих воинов в темно синих плащах, прямиком отправился с ними во дворец Калмат-хана в надежде встретиться с Чолпонай. Подойдя к дверям ханского дворца, Эль Херзук остановился рядом с дворцовой стражей, не решаясь войти. В этот момент к нему сзади незаметно подошел Жолболду баатыр.
– Приветствую вас храбрейший Эль Херзук! Позвольте пожать руку самому храброму воину, – с этими словами Жолболду баатыр протянул свою руку.
После крепкого рукопожатия Эль Херзук сказал:
– Вы тоже очень храбрый воин! Вчера я сам в этом смог убедиться. Я еще не встречал таких яростных воинов как кыргызы!
– Благодарю вас за ваши комплименты, – улыбнулся Жолболду баатыр. – Вы пришли во дворец? Раз так, то позвольте мне вас проводить в покои достопочтенного Калмат-хана. Не сомневаюсь в том, что он будет рад вас снова видеть.
– Спасибо. Но я сюда пришел не для того, чтобы навестить хана, – запиняясь отвечал Эль Херзук. – Видите ли, я пришел сюда по поручению главы купечества, уважаемого Махмуджан ибн Халифа. Он попросил меня встретиться с дочерю достопочтенного Калмат-хана Чол…, простите, к великому стыду своему я даже имя ее позабыл, – чуть ли не краснея, закончил Эль Херзук.
– Чолпонай! Прелестнейшую дочь Калмат-хана зовут Чолпонай!
– Вы говорите, прелестнейшая? Я даже толком не смог ее разглядеть.
– Да она просто красавица! Уверен вы тоже будете от нее безума!
– Да навряд ли? – опустив глаза, боясь выдать себя, заметил Эль Херзук.
– Хотите, я представлю вас друг другу?
– Было бы очень хорошо, а то я даже не знаю где ее во дворце искать?
– Пойдемте, мне как раз по пути, я вас провожу до ее покоев. А что за поручение вам дал уважаемый Махмуджан ибн Халиф? – уже войдя вместе с Эль Херзуком во дворец, спросил Жолболду баатыр.
– Видите ли, наши купцы хотели от имени всей купеческой гильдии сделать супруге и дочери достопотенного Калмат-хана подарки. Но они не знают, что подарить им. А то ведь бывает же так, сделал подарок, а подарки не понравились. Вот почему меня и попросили, явиться во дворец и спросить об этом у дочери хана.
– Я мог бы вам в этом помочь. Я ведь тоже постоянно нахожусь при ханском дворе, несмотря на то, что являюсь командующим пограничными войсками, и знаю о том, какие подарки больше всего придутся по душе Айсулуу-ханыше и Чолпонай.
– Нет, в этом нет необходимости! – решительно отказал Эль Херзук. – Это такое деликатное дело, что уж лучше самому об этом у нее разузнать. Тем более что все купцы разом прголосовали за то, чтобы отправить именно меня. Сам Махмуджан иб Халиф вызвал меня нынче утром к себе и говорит мне: – Отпраляйся-ка, ты Эль Херзук во дворец, отыщи принцессу Чолпонай и спроси у нее лично, конечно мы знаем, – говорит он мне, – что возможно во дворце найдутся отважные воины, которые захотят тебе помочь, но ты должен сам это сделать! Я же не могу ослушаться их приказа, согласитесь со мной Жолболду баатыр?
– Раз вам было приказано, то лучше вам тогда с ней лично встретиться, – согласился Жолболду баатыр.
– Вот об этом то я вам и говорю! – обрадовлся Эль Херзук и как бы желая сменть тему разговора, спросил:
– Вы узнали о том, собираются ли монголы нападать на город снова?
– Нет, думаю, после того как мы их сильно помяли они не решаться на повторный штурм. К тому же у них большие потери. Как только прибудет наше подкрепление, мы выйдем из города и, дав им последний бой, полностью их разгромим!
Возле дверей принцессы Чолпонай их встретили часовые солдаты, узнав Жолболду баатыра, они пропустили их внутрь.
Комната принцессы Чолпонай была просторной и хорошо обставленной, пол был устлан широкими коврами и национальными шырдаками, с причудливыми узорами. Их появление было столь неожиданным, что служанка Чолпоная Майрамкуль увидев их, опешила и, поклонившись, вошла в следующую комнату. Через некоторое время оттуда вышла Чолпонай.
По глазам Чолпонай было видно, что появление Эль Херзука ее сильно обрадовало. Однако присутствие Жолболду баатыра удержало ее оттого, чтобы броситься в объятия Эль Херзука.
Жолболду баатыр ничего не подзревающий о теплых отношениях между Эль Херзуком и Чолпонай, шагнув вперед поклонился и сказал:
– Приветствуем вас, о прелестнейший цветочек города Ак-Буркут, утренняя заря, дающая всем нам тепло и свет, солнечное сияние степей, джайлоо и гор, принцесса и будущая наследница кыргызского каганата, дочь достопочтенного Калмат-хана, владыки города Ак-Буркут и всех близлежащих кыргызских земель, гордость и краса нашего свободного народа, уважаемая и всеми любимая – Чолпонай! Простите нас за наше столь неожиданное вторжение в ваши покои, – подняв голову, он продолжил. – Позвольте вам представить знаменитого начальника охраны каравана купеческой гильдии, храброго и отважного воина, доказавшего свою силу в бою с врагами, и заслужившего любовь и почтение всего кыргызского народа, баатыра – Эль Херзука! – после его слов, Эль Херзук выступил вперед и, опустив голову, поцеловал протянутую руку Чолпонай. – Уважаемый Эль Херзук, как я понял из его слов, прибыл к вам от имени купеческой гильдии с одним важным поручнием! – при последних словах Жолболду баатыра Чолпонай удивленно подняла брови и посмотрела на Эль Херзука. Эль Херзук, покрасневший от стыда незаметно для Жолболду баатыра моргнув принцессе глазом, еще ниже опустил голову и сказал:
– Рад познакомиться с прелестнейшим цветочком и сияним солнца! Если вы позволите, я вам изложу цель моего прихода, но прежде разрешите уважаемому Жолболду баатыру оставить нас одних, поскольку как я понял из его слов, бесстрашного Жолболду баатыра, командующего пограничными войсками, сына одного из мудрейших в городе аксакалов всеми уважаемого Эсенбека, ожидает достопочтенный Калмат-хан.
Эль Херзуку не терпелось избавиться от общества Жолболду баатыра, поэтому он решил хвалбой отправить его прочь.
Жолболду баатыру понравилось то, что Эль Херзук запомнил имя его отца, хотя он произнес его имя лишь один раз вовремя их первой встречи на подступах к городу Ак-Буркут. Еще раз, сделав низкий поклон, Жолболду баатыр гордо произнес:
– К сожалению, Эль Херзук баатыр прав, Я вынужден оставить ваше общество и поторопиться, поскольку моего прихода ждет достопочтенный Калмат-хан!
Судя по согласию Жолболду баатыра, было видно, что слова Эль Херзука дали свои результаты.
– Ну, что ж в таком случае, не смею вас больше задерживать!
Сразу же после ухода Жолболду баатыра Чолпонай прильнула к Эль Херзуку. Их губы сомкнулись в горячем поцелуе.
– Вы мой герой! Неужели вы пошли на такой подвиг ради меня?
– Иначе я не посмел бы к вам больше подойти, – мягко ответил Эль Херзук.
– Я вас безумно люблю и готов ради вас сломя голову броситься в гущу врагов и разрубить их на части! Вы хотели, чтобы я сделал подвиг, наказав вторгнувшихся на кыргызские земли монголов. Как видите, я так и сделал и в результате удостоился чести получить от достопочтенного Калмат-хана самую высокую награду – звание баатыра! Хотя и не стремился к этому. Мне лишь хотелось, доказать вам и вашему народу, что скромный араб прибывший из далекой Мекки может быть достоин находиться рядом с прелестнейшим цветочком, сияним солнца и луны, утренней зарей, дающей свет, теплоту и любовь всему кыргызскому народу – Чолпонай!
– И вы доказали всем, что не только достойны быть рядом с прелестнейшим цветочком, сиянием солнца, утренной зарей, но и получать любовь всего кыргызского народа!
– Мне будет достаточно одной вашей любви!
Глава 10.
Ближе к вечеру монголы, захватившие Курчгеза, дошли до того места, где находился лагерь монголов. Однако сразу же по прибытию на то место где должен был находиться лагерь, монголы никого там не обнаружили. Судя по разбросанным углям, основные силы монголов, снялись с лагеря еще утром. Сулутэ не на шутку испугалась, того, что про них могли позабыть.
Два дня тому назад, ее отец – генерал Мунджехбий привел остатки своих сил в лагерь Джунгарека и Эдигея, под командованием тысячников: Тайлихкана, Шункарая и Худжрета. Вечером они устроили военный совет и решили сначало отправить в город послов с предложением сдаться, а в случае их отказа в самое ближайщее время приступить к штурму города Ак-Буркут.
Генерал Мунджехбий, которому уже давно доложили, что ее дочь Сулутэ находится в лагере тысячника Эдигея, вызвал ее к себе. Сулутэ явившись к отцу, попросила прощение за свой безрассудный поступок. Генерал Мунджехбий в гневе со всей строгостью отчитал свою дочь, лишь только в конце увидев слезы на глазах Сулутэ, не смог сдержаться и обняв ее, попросил у нее прощение. Он был рад, что с ее дочерю было все в порядке. Сулутэ рассказала отцу о том, что за свою безопасность она благодарна тысячнику Эдигею, который приставил для ее охраны тридцать лучших воинов. Также она рассказала о том, что тысячник Мосулюк оказывал ей знаки внимания, делая хорошие подарки. Поэтому она попросила не наказывать его строго.
Генерал Мунджехбий после ухода Сулутэ вызвал к себе тысячников Эдигея и Мосулюка. Эдигея он поблагодарил и похвалил за его опеку над Сулутэ, после чего отпустил. Что касается тысячника Мосулюка, то генерал Мунджехбий в присутствии Тайлихкана учинил строгий допрос, попросив объяснить потерю целой тысяной армии. Мосулюк еле заплетаясь, рассказал ту же историю о превосходящих силах противника и о предательстве сотника Хурсакая, которую они уже слышали. Генерал Мунджехбий и Тайлихкан, разумеется, не поверили его объяснениям и решили его наказать, однако в виду того, что за него заступилась Сулутэ, генерал лишь отстранил его от командования остатками своих сил, которые перешли под командование тысячника Тайлихкана.
На следующее утро Сулутэ, решила немного прогуляться по просторным степям. Взяв собой своих воинов, она без разрешения отца поскакала на юго-запад. Весь день они слонялись среди гор, охотясь на горных баранов и архаров. Лишь ближе к вечеру вдоволь наохотишись она решила вернуться назад. Однако по пути назад в лагерь двое из ее воинов заметили свежие следы, отавленные одним всадником. Сулутэ за весь день, охотясь на архаров, успела со своими воинами облазить все скалы и расщелины в округе. Поэтому она знала о том, куда выведет дорога, по которой недавно проскакал неизвестный всадник. Быстро обойдя небольшой горный лабиринт по тропам, проложенным горными животными, монголы с севера обогнули холм, и вышли на продолжение той дороги. Вокруг были одни мрачные скалы. Сулутэ для себя отметила, что это идеальное место для засады. Быстро дав указание своим воинам взять всадника живым, она расставила их по местам.
Всадник не заставил себя долго ждать. Он был крепкого телосложения и, по всей видимости, вооружен. Сулутэ подала знак своим людям подпустить его поближе, прежде чем выбить его с лошади.
Как только всадник подошел на достаточно близкое расстояние, его лошадь неожиданно заржала. Всадник, почувствовав что-то неладное, остановился. Один из монголов не дожидаясь, когда он обнаружит засаду, натянув тетиву лука, пустил подряд две стрелы. Вторая стрела, попав ему в плечо, сбила его с седла. Тут же все тридцать воинов не дав ему опомниться, бросились в атаку.
После схатки потеряв шесть человек убитыми и трех ранеными, монголам удалось, обезоружить и схватить кыргыза. Сулутэ, все это время наблюдала за ходом отчаянной схватки, с небольшого холма не слезая со свого коня. Она с восхищением глядела на то, как кыргыз в одиночку показывает невиданную отвагу. Только в начале схватки как она заметила, он успел убить двух ее воинов. Взглянув на кыргыза, Сулутэ с удивлением для себя узнала знакомые черты лица. Внимательно присмотревшись к кыргызу, она ахнула! Да сомнений быть не могло, этот кыргыз был ей до боли знаком. Несмотря на прошедшие годы, он ничуть не изменился. При виде того, как ее воины, скрутив пленника, начали его избивать, ее сердце сильно сжалось. Ей вдруг стало страшно, что она его снова потеряет. Но сказать своим воинам, чтобы они прекратили его избивать, она не решилась. Так как неизвестно было, как они воспримут ее приказ. Тут же на нее нахлынули горькие воспоминания о встречах и тайных свиданиях со своим возлюбленным Курчгезом.
Тогда он еще служил в монгольской армии под комадованием ее отца и был у него на хорошем счету. Ради нее он отказался взять себе в жену монгольскую женщину вставшей вдовой. Он поклялся ей верности и обещал не оставлять ее одну. Но позже когда ее отец узнал, что она встречается с кыргызом, он строго запретил ей встречаться с ним. По приказу ее отца Курчгеза прилюдно в присутствии всех его воинов высекли. Сулутэ рыдая, наблюдала за поркой своего возлюбленного из своего шатра. Курчгез без единого стона вытерпел сто ударов кнутом. После того как Курчгеза высекли, вся кожа его спины была разодрана и из ран сочилась кровь. На следующий день Сулутэ через своих слуг узнала, что Курчгеза ее отцу сдала та самая вдова, которая была отвергнута им. По прошествии нескольких дней вдова умерла в своем шатре мучительной смертью, видимо отравившись каким-то сильным ядом. Сулутэ была удовлетворена подобной участью, постигшей вдову с столь длинным языком.
После того как раны на спине Курчгеза начали заживляться, он через одного из своих людей сообщил Сулутэ, что собирается покинуть лагерь монголов и вывести собой всех кыргызских воинов. Услышав эту новость, она ночью тайком от всех пришла в его шатер и попыталась его отговорить от этой затеи. Но Курчгез категорично заявил, что не намерен больше находиться в монгольской армии и служить тому, кто все равно не разрешит им быть вместе. Она плакала и умоляла его не оставлять ее одну или в крайнем случае забрать ее собой. Но он был не преклонен, заявив ей, что если она последует за ним ее отец не пощадит их и убъет обоих. Он дал ей слово, что вернется за ней позже и заберет к себе. На следующее утро, взяв собой всех кыргызов, Курчгез покинул монгольский лагерь. Ее отец узнав, что его предали кыргызы, приказал своим тысчникам учинить набег на приграничные кыргызские поселения и вырезать все их население. Этот жуткий приказ был выполнен монголами с особым усердием.
Все это время Сулутэ надеялась на то, что Курчгез найдет способ ее выкрасть или хотя бы пришлет ей весточку. Она даже каждый день специально выходила на прогулки в степь, в надежде на то, что Курчгез где-то поблизости и ждет случая ее забрать. Но проходили дни и месяцы, а его не было. И вот, наконец, по-прошествии нескольких месяцев он через одного плененного монгола прислал письмо. Узнав из его письма, что он приходил в монгольский лагерь и наблюдал за ней и при этом даже не постарался забрать ее, она пришла в уныние и отправила ему ответное письмо. Больше он ей не писал и не искал с ней встречи.
И вот когда ей стали известны замыслы ее отца, вторгнуться в кыргызские земли для осуществления захвата мифического города Ак-Буркут, она решилась пойти вместе с ними.
Оказавшись на территории кыргызов, она с вверенными ей тридцатью воинами продолжала тешить себя надеждой встретиться с любимым кыргызом. В поисках Курчгеза она под видом охоты часто покидала лагерь. В конце концов, она потеряла всякую надежду встретить Курчгеза. И вот вдруг неожиданно для нее, он сам пришел прямо в ее руки. Она была не в силах поверить в подобное чудо. Во время охоты и прогулки они не встретили ни одного кыргыза. И неожиданно из стольких кыргызов, населяющих эти земли она встретила одного единственного, который оказался именно тем человеком, ради которого она пустилась в это долгое путешествие. Разве это не настоящее чудо, подарок богов?! – поражаясь такому невероятному подарку судьбы, посланному ей свыше, она непереставая благодарила всех духов давным-давно ушедших ее предков.
Мысли Сулутэ были заняты размышлениями о присланном ей духами предков подарке судьбы. Поэтому она, придя в лагерь, который они покинули утром, не сразу поняла, куда могли подеваться все остальные. Один из ее воинов выдвинул предположение о том, что они могли напасть на город Ак-Буркут и, скорее всего, уже захватили его.
Поскольку уже стемнело, Сулутэ распорядилась переночевать в покинутом лагере. По ее мнению, если монголы действительно отправились захватывать город, то ее отец, после одержанной победы непременно с утра пришлет за ними солдат.
Между тем воины Сулутэ разожгли несколько костров и начали жарить на медленном огне добытые в охоте туши архаров и сайгаков. После того одна из туш архара было хорошо прожарено, один из воинов отрезав лучшие куски мяса, принес их Сулутэ. Сулутэ поблагодарив его, попросила привести к нему пленного для допроса. Двое воинов приволокли Курчгеза к костру, где ужиная грелась Сулутэ. Бросив пленного кыргыза на землю, они оставили их одних.
Сулутэ взглянув на Курчгеза, увидела в его глазах странный блеск, он неотрывно смотрел на нее. Вытащив с пояса кинжал, она разрезала веревки, которым были связаны руки и ноги Курчгеза. После чего, Сулутэ взяв овечью шкуру, укрыла ноги Курчгеза и дала ему кусок жареного мяса. Взяв мясо из рук Сулутэ, Кургчез медленно начал есть. После некоторой тишины Сулутэ прервав молчание, сказала:
– Вот так встреча, не ожидала вас встретить одного. Придя в ваши земли, я не думала, что увижу вас снова. Я прошу прощения за грубые действия моих воинов.
Курчгез в ответ не проронив ни слова, продолжал жевать мясо.
– Может быть, вы мне все-таки, скажете что-нибудь?
– А что тут говорить? Вы явились в наши края с целью покорить наш народ и в первую очередь, разыскав меня, выследили и поймали. Теперь вам только остается казнить меня, – тихо ответил Курчгез.
Раньше Курчгез обращался с ней на – ты. Сулутэ по официальному тону Курчгеза поняла, что между ними все еще существует холодная река слишком большого расстояния, чтобы переплыть ее, не замерзнув в середине. Но она все же решила попробовать уменьшить это расстояние и попытаться растопить лед в его душе.
– Вы несправедливы по отношению ко мне. Я не желала вам зла и вовсе не собиралась вас убивать! Вы были мне очень дороги.
– Был?
– Вы и сейчас мне дороги. По-вашему я сюда пришла для того, чтобы сразиться с вами? Нет! Я пришла, чтобы отыскать вас и спросить о том, почему вы не сдержали свое обещание забрать меня собой? Все это время я надеялась на то, что вы заберете меня к себе! Почему вы не пришли?
– Я не смог явиться за вами, поскольку думал, что вы уже не испытываете ко мне прежних чувств. Я думал, что с моим уходом ваше сердце остыло. Ведь тогда вы были слишком юной, чтобы хорошо разбираться в людях и решить для себя то, кому будет принадлежать ваше сердце. Видит бог, я бы отдал многое, чтобы быть с вами, но тогдашние обстоятельства не позволили мне этого сделать.
– Мое сердце всегда принадлежала вам! И с вашим уходом, мое сердце еще сильнее возжелала быть рядом с вами. Моя любовь к вам с новой силой вспыхнула! До сих пор я не могла успокоиться, надеясь на нашу с вами встречу! Каждый раз, принося ягненка в жертву богам, я просила их найти вас для меня! Неужели вы это не понимали? Если бы вы действительно отдали бы многое, чтобы быть рядом со мной, то мы бы давно были вместе! Я сомневаюсь в искренности ваших слов. Если человек сильно хочет, то обстоятельства не служат для его цели помехой!
– Знаешь Сулутэ, – через некоторое молчание, мягко начал Курчгез, – а ведь я по-прежнему люблю тебя! Знаю, это звучит глупо. Но я тоже, все это время не переставая, любил тебя. Единственная ошибка, которую я допустил это то, что не смог вернуться за тобой! Но даже будучи здесь. Моя душа не была спокойной, я был в постоянном одиночестве. Я, не переставая, просил бы твоего прощения за свои ошибки молодости. Хотя знаю, что ты вряд ли сможешь меня простить. Завтра когда твой отец увидет, какого пленника ты ему привела, он тут же прикажет казнить меня.
– О, нет! Я этого не допущу! – резко заявила она, затем мягче добавила, – Значит, твое сердце все еще со мной? – Сулутэ даже затаила дыхание, боясь не расслышать ответа.
– Оно всегда была с тобой!
При этих словах Сулутэ, тихо рыдая, обняла Курчгеза. Курчгез тоже не смог совладать собой и крепче прижал ее к себе. Сулутэ не переставая, рыдала и, всхлипывая, произнесла:
– Курчгез, родной мой, если бы ты знал, через какие только испытания мне прошлось пройти, ты бы сразу понял, что я всегда была верна тебе!
Сердце Курчгеза бешено колотилось, он, словно задыхался. Только теперь он начал осознавать того, что чуть не лишился самого дорого в мире человека. В душе он был счастлив снова приобрести то сокровище, которое он счтитал для себя потерянной навсегда.
– Прекрати плакать, Сулутэ, – нежно сказал Курчгез, – твои воины смотрят на тебя, они ведь могут не правильно понять это.
– Плевать на то, что они смотрят и думают, – вытирая слезы, ответила Сулутэ. – Это не их дело! Они поклялись мне в верности, и не будут распускать свои языки.
Монголы сидящие за соседними кострами чуть поодаль от них начали перешептываться между собой:
– Ты видел это Мункэ?
– Что именно?
– Наша госпожа освободила пленника, и теперь они о чем-то оживленно разговаривают.
– Да, мы тоже это видели, – согласились остальные.
– Это не наше с вами дело обсуждать ее поступки. Если она освободила его, значит, так считает нужным, – ответил Мункэ, который по своему возрасту был старше всех остальных монголов.
– Но этот кыргыз убил шестерых наших воинов и ранил меня. Он очень опасен! Я бы не стал его оставлять с развязанными ногами и руками. А что если он свернет шею госпоже Сулутэ и нападет на нас?
– Он этого не сделает! – спокойно ответил Мункэ.
– Откуда ты знаешь Мункэ? Он же убил наших собратьев!
– Заткнись и ешь свое мясо Хулагу! Он не тронет ее и нас. И, пожалуйста, перестань смотреть на них!
– Но, ты Мункэ не прав! – не унимался Хулагу.
– Я еще раз повторяю тебе Хулагу, если ты сейчас же не заткнешься, и вы все остальные тоже не прекратите бросать на госпожу и ее пленника свои кривые взгляды, я сам вам сверну шеи!
– А что будет, если тысяник Эдигей узнав об этом, расскажет генералу Мунджехбию?
– Откуда он узнает? Не от тебя ли паршивый верблюд? Ты что же забыл свою клятву верности, данную госпоже Сулутэ, аа? Не суй нос в не свое дело и доедай свое мясо!
– Я вовсе не собираюсь нарушать свою присягу и я, между прочим, умею держать язык за зубами! – обиженно отетил Хулагу.
– А почему ты так уверен в том, что он будет спокойно сидеть? – спросил еще один воин, которого звали Джебэ. Хулагу тоже вопросительно посмотрел на Мункэ.
– Потому-что Джебэ я знаю этого пленника. Его зовут Курчгез! Когда-то он служил в монгольской армии и командовал отдельной тысячной армией. Он был одним из самых отчаянных и храбрых воинов, который помогал монголам завоевывать вражеские племена. Курчгез человек чести, при честной схватке с противником он сражается смело и никогда не пойдет на то, чтобы подло ударить на нас сзади, пока мы кушаем. В свое время он ухаживал за нашей госпожой Сулутэ. Насколько мне известно, она его сильна любила. Они могли бы стать прекрасной парой, если бы не то, что он кыргыз. Генерал Мунджехбий узнав, что ее дочь якшается с кыргызом, запретил ей видиться с ним. А Курчгеза в наказание за его поступок велел высечь. После этого случая Курчгез покинул нашу армию. Позже генерал формально обещал мешок золота, любому кто приведет к нему предателя Курчгеза. Теперь как видно, судя по их общению, они снова обрели друг друга. Не мешайте им, пусть пообщаются вдоволь. Он не сбежит и не нападет на нас, я его хорошо знаю, это будет против его правил. Так что советую вам лечь и выспаться, завтра нас ждет трудный день, – сказав это, Мункэ постелив на сырую землю шкуру волка, лег и попытался заснуть.
– Вы слышали, что сказал Мункэ? – Хулагу после того, как Мункэ лег спать начал обращаться к остальным сидящим возле костра. – Генерал Мунджехбий обещал мешок золота за голову этого Курчгеза. Мы могли бы поделить золото на всех! Вы согласны со мной?
Некоторые из сидящих монголов не стали разделять его радости на счет вознаграждения. Начался небольшой спор среди остальных сидящих воинов. Услышав их спор Мункэ, открыв глаза и не поднимая свою голову, сказал:
– Заткнись Хулагу и ложись спать! Нечего подстрекать остальных к подлому предательству нашей госпожи. Она сама решит, как с ним поступить! И потом, я же сказал тебе, что обещание о награде было сказано скорее формально. А это значит даже если ты и приведешь к генералу голову Курчгеза, то золота можешь и не получить. И вот еще, не забывай о том, что госпожа Сулутэ тоже умеет расправляться с теми, у которых длинные языки. Не знаю как вы, но я прекрасно помню как та монгольская вдова, которая сдала Курчгеза генералу, умерла самой страшной и мучительной смертью!
– Не может быть?
– Уж поверьте мне на слово! – зловеще ответил Мункэ. – Я до сих пор это помню. Так, что прекратите устраивать здесь базар и ложитесь спать!
Монголы бытро доев остатки своего ужина устроившись поудобнее возле костров последовали примеру Мункэ и легли спать. Поскольку основная сила монголов была где-то поблизости, они не стали ставить часовых.
Курчгез и Сулутэ лежали возле костра, смотря на звезды и тихо общаясь. Им нужно было многое друг другу рассказать. Времени у них было достаточно и поэтому они, крепко обнявшись, непереставая общались, вспоминая о прошлой их жизни. Так и лежа в обнимку они ближе к утру заснули.
Сулутэ во сне видела Курчгеза в блестящих доспехах рядом с ее отцом, который после ее уговоров все-таки разрешил им пожениться. Ее отец, нежно улыбаясь, говорил ей, что сделает, так как захочет она. Сулутэ и Курчгез стояли напротив ее отца, который, дав им свое благословение, показывал на большую белую юрту, в которой им теперь предстояло жить. Генерал Мунджехбий ставил им одно условие, чтобы через год они подарили им внука. Улыбаясь, Сулутэ обещала постараться сделать ему такой подарок. Из всех снов это был самый лучший ее сон.
Но неожиданно ее сон был нарушен чьими-то громкими криками. Открыв глаза Сулутэ начала будить Курчгеза. В этот момент к ним прибежал один из ее воинов.
– Госпожа Сулутэ, беда! – голос говорившего воина слегка дрожал.
– Что случилось? – поспешно вставая, спросила Сулутэ. Курчгез тоже встал рядом с ней.
– Мы только, что заметили приближение многочисленного войска, они нас окружили со всех сторон. Видимо они, еще ночью заметили огни наших костров.
– Это не наши воины?
– Нет, это не монголы!
– Если это кыргызы то, можете не беспокоиться…– вмешался в разговор Курчгез, но воин косо взглянув на него, перебил:
– Это даже не кыргызы! Судя по их одеждам, блестящим черным доспехам и развевающимся красным знаменам с изображением летающих драконов – это китайская армия!
– Не может быть?! – хором воскликнули Курчгез и Сулутэ.
– Если вы пройдете с нами, то мы попытаемся их задержать и на время отвлечь, а вы тем временем садитесь на коня и бегите! – чуть ли не умолял воин. – Они беспощадны!
– Где остальные воины? – власно спросила Сулутэ.
– Они готовят наших коней. Пожалуйста, поторопитесь, у нас очень мало времени.
Курчгез взяв Сулутэ за руку, поспешно последовал за монгольским воином. Остальные воины, а всего их после схватки с Курчгезом оставалось всего двадцать четыре человек, сев на своих коней и выстроившись в боевом порядке, ждали прихода Сулутэ.
– Я возьму двадцать воинов и выйду им на встречу, чтобы дать им бой, а тем временем остальные четверо воинов, уведут вас в горы, – громко заявил Мункэ.
– Сколько их? – спросила Сулутэ.
– Тысяча, а может и больше!
– Но это безумие выйти на встречу стольким врагам! – покачала головой Сулутэ. – Я не сомневаюсь в вашей храбрости, но в то же время не разрешаю вам давать им отпор, напрасно рискуя своими жизнями. Мы вместе отступим в горы, и если китайцы будут нас преследовать, сразимся с ними и постараемся убить стольких скольких сможем.
– Хорошо, как скажете госпожа!
Сев на своих коней они поскакали в сторону гор. Китайцы успевшие приблизиться на расстояние пущенной стрелы, громко крича, последовали за ними. Китайцев было действительно очень много. Они, преследуя их, начали пускать свои стрелы. Под свист пускаемых вдогонку стрел, Сулутэ уводила своих людей в сторону гор, надеясь скрыться среди ущелий до того, как они настигнут их.
Между тем китайцы начали их догонять, расстояние, которое их разделяла все уменьшалсь. Одна из стрел сбила с седла скачущего в самом конце монгола. Сраженный стрелой монгольский воин с криком упал на землю. Мункэ на скаку вытащив лук начал отстреливаться, увидев его действия, другие монголы тоже начали пускать в сторону преследователей свои стрелы. Несколько монгольских стрел достигли своих целей, убив или ранив пятерых китайцев.
Наконец прикрываясь круглыми щитами, Сулутэ со своими воинами удалось доскакать до гор. Прежде чем они успели скрыться среди скал, китайские стрелы поразили в спину еще трех монголов.
Сулутэ хорошо ориентируясь среди изученных ею за один день охоты дорог и троп, уверенно провела своих воинов на достаточно далекое от преследовавших их китайцев расстояние. Прекрасно понимая, что среди скал и дороги усыпанной остроконечными камнями им верхом на конях не пройти, Сулутэ приказала всем спешиться. Оставив своих лошадей, они пешком двинулись дальше через горы. По дороге самый старший и опытный воин по имени Мункэ, заметив как Курчгез босиком еле плется сзади, схватил Хулагу за шиворот и потребовал от него, чтобы тот вернул ему сапоги. Хулагу сев на ближайший камень с неохотой снял понравившиеся ему сапоги и бросил к ногам Курчгеза, после чего вытащил из сумки свои и надел их. Курчгез быстро подобрав свои сапоги, на ходу начал их надевать.
Когда Сулутэ уже начала думать, что они избавились от преследователей, из скал, к ним навстречу выстроившись в цепь, вышла около ста китайских воинов, держа наперевес длинные копья. Их появление было настолько неожиданным, что монголы не успели спрятаться. Встав в один ряд, монголы прикрыли своими телами Сулутэ. Китайцы, быстро окружив их, приказали им сложить оружие и сдаться.
Монголы зная, что они все равно их не пощадят с обнаженными мечами бросились в атаку. Между китайцами и монголами завязалась ожесточонная схватка. Мункэ, прежде чем ринуться в атаку, вынул из сумки, висевшей на его спине запасной меч, и отдал его Курчгезу. Курчгез кивнув ему в знак благодарности, встал рядом с любимой Сулутэ.
Во время схватки ряды монголов постепенно начали редеть из двадцати воинов на ногах оставались всего пятеро. Курчгез и Сулутэ тоже бились с китайцами. Вдвоем они умудрились уложить свыше десяти китайцев.
Китайцы еще неуспели ощутить свои потери как к ним подоспела подкрепление, идущее следом за монголами в количестве ста воинов.
Через некоторое время, численное превосходство китайцев решил исход боя. К этому времени в живых оставались только Курчгез, Сулутэ, и монгольские воины Мункэ, Хулагу и Джебэ.
Китайцы выбили из рук обессиленной горсточки отчаянных воинов их мечи и копья. Сосчитав свои потери, китайцы пришли в бешенство. Курчгез, Сулутэ и двадцать монголов, прежде чем были обезоружены и связаны, успели убить трех китайских офицеров, сорока двух пехотинцев и еще тяжело ранить десятерых. В ярости от такого количества потерь нанесенных монголами они, надев на их головы мешки, начали их избивать. Курчгез толкнув на землю Сулутэ, успел лечь сверху и таким образом закрыл ее своим телом, до того как китайцы начали их бить и пинать.
Наконец подошедший китайский офицер приказал своим воинам прекратить избивать пленных до того как их допросят.
Глава 11.
После встречи с Чолпонай Эль Херзук в отличном настроении вышел из дворца Калмат-хана. Когда он собирался сесть на своего коня его остановил прискакавший с несколькими воинами Учкунбек баатыр.
– Ассалом алейкум Эль Херзук баатыр!
– Валлейкум салам Учкунбек баатыр!
– Как хорошо, что я вас встретил, – слезая со своего коня, произнес Учкунбек баатыр. – У меня срочное донесение для Калмат-хана! Вы тоже должны об этом знать.
– Что произошло?
– Только что прибыли разведчики, направленные для выслеживания остатков сил разгромленной монгольской армии. Они напали на след монголов. Генерал Мунджехбий с остатками своей армии скрылся на западной стороне гор, где есть густые леса. По пути назад наши разведчики заметили большое движение с востока. С их слов следует, что прямо с востока в нашу сторону приближается еще одна армия!
– Какая еще армия? Неужели тот монгольский посол Джунгарек не соврал, сказав, что к ним прибудет подкрепление.
– Нет. Это не монголы, а китайцы!
– Китайцы?
– Да, и поэтому нам нужна ваша помощь!
– Я готов вам помочь хоть сейчас! Но прежде скажите мне, какой именно помощи вы от меня хотите?
– Насколько мы знаем, у вас служит некий китаец по имени Джус, который является также вашим помощником, не так ли?
– Да, Джус один из моих лучших офицеров и является моей правой рукой!
– Не могли бы вы пригласить его во дворец Калмат-хана? Нам бы не помешали его познания о текущем состоянии дел в Китае. Я узнал, что Жолболду баатыр уже находится во дворце хана, поэтому мне не придется за ним отправлять. Мы подождем прибытия Джуса вместе с вами в покоях Калмат-хана.
– Хорошо, я согласен. Хотя не знаю, сможет ли вам помочь Джус? Он ведь давно не был в Китае.
– Нам не помешает любая информация о китайцах.
Эль Херзук через своих двух воинов отправил сообщение Джусу о том, чтобы тот немедленно прискакал во дворец Калмат-хана.
В сопровождении Учкунбек баатыра Эль Херзук снова вошел во дворец. Войдя в тронный зал, они увидели Жолболду баатыра и нескольких аксакалов, которые сидели напротив Калмат-хана. Калмат-хан о чем-то с ними разговаривал. Увидев вошедшего Учкунбек баатыра, в сопровождении Эль Херзука, Калмат-хан прервал свой разговор.
– Приветствую вас достопочтенный Калмат-хан! Простите, что прервали ваш разговор, но у меня срочное донесение от наших разведчиков, – поклонившись, сказал Учкунбек баатыр.
– Что на этот раз? – слегка приподняв брови, спросил Калмат-хан.
Учкунбек баатыр вкратце рассказал то, что уже сообщил Эль Херзуку.
– Значит, китайцы тоже проникли в наши земли? Вы узнали их количество?
– Нет. Но по предварительным данным их очень много. Возможно несколько тысяч! – ответил Учкунбек баатыр. Услышав это, аксакалы пришли в ужас. Калмат-хан же немного подумав, спокойно спросил:
– И что же нам теперь с ними делать? Снова воевать? Мы же еще не успели собрать всех своих воинов. Как мы теперь сможем дать отпор новым врагам?
– Да, мы располагаем недостаточными силами и, разумеется, если врагов окажется много, не сможем дать им бой. Но все равно сразимся с ними, вам надо срочно объявить всеобщую мобилизацию солдат в самом городе. Надо немедленно поставить в копье всех мучжчин, начиная от самого малого до старого!
– Хорошо, мне надо будет созвать весь Совет аксакалов, чтобы еще раз обсудить наше нынешнее положение. Что еще? – заметив замешательство Учкунбек баатыра, спросил Калмат-хан.
– Я пригласил сюда помощника Эль Херзук баатыра. Мне кажется, нам следует выслушать и его мнение, поскольку он тоже является выходцем из Китая, – немного помолчав, он добавил. – Тем более, наши познания о соседних китайцах крайне скудны. Единственное что нам точно известно это то, что император Тай-цзун из династии Тан обосновал сильное государство. Тай-цзун покорил многих тюркских племен и до сих пор ведет завоевательные войны с дикими племенами. До нас он со своим войском еще не доходил.
Сразу же после слов Учкунбек баатыра в покои хана вошел Джус. Сделав низкий, поклон он произнес:
– Приветствую вас, достопочтенный Калмат-хан! Разрешите обратиться к Эль Херзук баатыру.
– Разрешаю.
– Мне сообщили о том, что вы велели мне явиться во дворец достопочтенного Калмат-хана.
– Да. Я вызывал тебя. С тобой хочет побеседовать начальник гарнизона Учкунбек баатыр. Сейчас он задаст тебе несколько вопросов.
– Скажите мне Джус, – начал Учкунбек баатыр. – Вы хорошо разбираетесь в политике Китая?
– Ну, знаю немного, – слегка удивленно ответил Джус. – А что именно вас интересует?
– Все! Начиная с того, кто является нынешним правителем и какими силами он распологает.
– В настоящее время в Китае одной из самых сильных династий является Танская. Насколько мне известно, все китайцы считают Тан самой славной из своих династий. Начало династии положил чиновник Ли Юань, служивший при дворе династии Суй. Вскоре Тан стала оказывать сильное воздействие на Центральную Азию. Позже Ли Юань назначил своего сына Ли Шиминя наследником престола. Осенью 626 года Ли Шиминь был коронован, приняв храмовое имя Тай-цзун.
– Расскажите об их роде подробнее.
– Тай-цзун происходит из древней китайской аристократической семьи, которая на протяжении двухсот лет владела землями на севере при тобасской династии Вэй. Отец Тай-цзуна, Ли Юань был наместником в Тайюане и самым талантливым военачальником кавалерии императора Ян Ди из династии Суй. Абсурдная антинародная политика последнего вызвала против него ряд крестьянских восстаний, однако Ли Юань на первых порах был лоялен к Ян Ди. Тем не менее, Тай-цзун вскоре убедил отца, который в то время отбивал натиск восточных тюркютов под руководством Шибир-хана, в необходимости примирения с Шибир-ханом и совместной с ним борьбы в ходе гражданской войны против императора-деспота. Когда в шестьсот семьнадцатом году Ли Юань был коронован в Чанъане под именем Гаоцзун, Тай-цзун стал вторым лицом в государстве, а поскольку его отец, будучи умелым генералом, не отличался успехом в политике, часто сам решал политические вопросы. Прогрессивные реформы Тай-цзуна вызвали недовольство бывших приспешников режима Ян Ди, а также части конфуцианских чиновников, занимавших руководящие должности в обществе. В результате, при дворе было множество недовольных лиц, среди которых были и братья Тай-цзуна Ли Цзяньчэн и Ли Юаньцзи. Они то и возглавили придворную клику. После чего, вызвав Тай-цзуна во дворец, намеревались расправиться с ним. Когда Тай-цзун прибыл к отцу, его брат Ли Цзяньчэн совершил покушение на него. Однако покушение оказалось не столь удачным. В итоге Тай-цзун узнавший о попытке посягнуть на его жизнь убил Ли Цзяньчэн из собственного лука. Вот так он и стал императором.
– Значит этот Тай-цзун, в свое время убедил свого отца в необходимости примирения с Шибир-ханом? – начал Калмат-хан, – Скажите мне Учкунбек баатыр, что нам известно о Шибир-хане? Это случайно не тот Шибир-хан из Западно-тюркского каганата, который пришел к власти, свергнув с трона Тон-Джабгу-кагана?
– Да это тот самый Шибир-хан. Насколько нам известно, Западно-тюркский каганат принял название «он ок эли», что означает государство десяти стрел. Народ этого племени живет по соседству с нами на Тянь-Шане и состоит из двух крупных объединений по пять племен в каждом. Пять племён составляют нушиби, другие пять племён носят общее название дулу, – ответил Учкунбек баатыр. – В свое время, они пытались и нас присоединить к государству десяти стрел. Но ваш отец покойный Урум-хан вышел против этого союза и не захотел к ним присоединиться. Хотя не спорю, некоторые кыргызские племена наряду с племенами карлуки, чигили, ягма и тюргеши до сих пор состоят в этом союзе, – все находящиеся возле Калмат-хана, включая и его самого, очень внимательно слушали Учкунбек баатыра. – Так вот, на счет Шибир-хана слушайте дальше. Союз племен дулу совершил переворот, посадив на трон Шибир-хана. Это было полной неожиданностью для Западного каганата. Шибир-хан собрав достаточное количество войск начал войну с китайцами, пытаясь захватить их земли. Для китайцев тюркюты начали представлть реальную угрозу. Между тем в самом государстве десяти стрел убийство Тун-Джабгу-хана настроило против новой власти в лице Шибир-хана не только племена нушиби, но и самих тюркютов. Поэтому то в государстве десяти стрел и вспыхнуло восстание племен нушиби, которую возглавил Нишу Кана-шад. Это было настоящим ударом в спину, и Шибир-хан понял это сразу. Тем более что к восстанию Нишу Кана-шада присоединился сын Тун-Джабгу-хана, являющийся законным наследником престола. Его участие в восстании придало движению силу законности. Нишу Кана-шад возвел его на престол под именем Ирбис Болун Джабгу-хан. После этого дело Шибир-хана было проиграно, так как народ подчинился его сопернику, за которого стояли закон и деньги. Шибир-хан был вынужден бежать к Алтайским горам. Однако пять лет тому назад, точнее в 631 году был настигнут нушибийцами и убит.
Поблагодарив Учкунбек баатыра, Калмат-хан попросил Джуса продолжить свой рассказ.
– Тай-цзун считает себя не только императором китайцев, но и каганом степняков, – продолжил Джус. – Его политика направлена на попытку объединить китайцев со степными кочевниками. Поэтому он ведет войну со всеми племенами Средней Азии, пытаясь не просто покорить их, но и сделать своими вассалами. Ближайший круг советников Тай-цзуна составляют китайские мудрецы, в том числе Вэй Чжэн и Фан Сюаньлин, а также степняки, отобранные по критерию личной преданности. В их числе однорукий уйгурский военачальник Киби Хели и тюркютский царевич из рода Ашина Шени.
– Учкунбек баатыр теперь ваша очередь разъяснять, – улыбнувшись, сказал Калмат-хан. – Напомните нам про Ашину Шени.
– Ашина – тюркютский род правителей тюркских каганатов, происходящий по легенде от внука волчицы! Ашина Шени сын Чуло-хана из государства десяти стрел был правителем Бишбалыка.
– Подождите Учкунбек баатыр, – перебил его сидящий напротив Калмат-хана мудрый Эсенбек аксакал, который был отцом известного всем присутствующим командующего пограничными войсками - храброго Жолболду баатыра. – А что же стало с Ирбис Болун Джабгу-ханом?
– Видите ли, уважаемый Эсенбек аксакал, – начал отвечать Учкунбек баатыр. – Насколько нам известно, из данных получаемых от наших шпионов, после восшествия на престол Ирбис Болун Джабгу-хан не оправдал возлагавшихся на него надежд. Его попытка привести к покорности народ сеяньто и восстановить былые границы каганата окончилась полным поражением. Нушибийские вожди, разочаровавшись в Ирбис Болун Джабгу-хане составили против него заговор. Из-за чего Ирбис Болун Джабгу-хан был вынужден сбежать из своей ставки. Позже он умер в одном из сражений в Балхе. После этих событий власть перешла в руки вождей местных племен. Создалась новая расстановка сил, определившая развитие дальнейших событий. Власть оказалась в руках нушиби, которые не стремились менять династию. Они вызвали из Карашара Нишу и возвели его на престол. Нишу принял титул Дулу-хана, очевидно для того, чтобы расположить к себе и северные племена. Те также его признали, и уже чуть не начавшаяся гражданская война утихла. Дулу-хан, отлично понимая, что он сможет усидеть на престоле лишь при полной поддержке своих подданных, и, будучи крепко связан с торговым центром Согдианы – Пайкендом, знал, что им нужно. Поэтому в переговорах с Китаем он довел свою уступчивость до того, что она походила на добровольное подчинение. Два года тому назад он спокойно скончался на троне, передав престол по тюркютскому закону своему младшему брату Тонг-шаду, который воцарился под именем Ышбара Толисшад-хан.
Эсенбек аксакал, получив от Учкунбек баатыра ответ на свой вопрос умолк. Учкунбек баатыр, сделав небольшой вдох, продолжил свой рассказ:
– Ну, так вот, Ашина Шени храня верность традициям Восточного каганата, поднял свои войска против сеяньто, нанесших тюркютам удар в спину. В шестьсот тридцать четвертом году он перебросил все свои силы, около пятидесяти тысяч всадников, на северную сторону каменистой джунгарской пустыни, но после четырех месячных боев потерпел полное поражение. С отрядом в десять тысяч всадников он отступил к Гаочану, где правил его двоюродный брат Юкукшад, подчинившийся императору Тай-цзуну. Тем временем Ышбара Толисшад-хан воспользовавшись поражением Ашина Шени и его отсутсвием, со своим войском занял Бишбалык. Ашина Шени узнав о том, что его город занял Ышбара Толисшад-хан, в отчаянии двинулся в сторону Китая. Несколько месяцев назад он прибыл с остатком своих войск в Чаньань и предложил свои услуги императору Тай-цзуну. Ашине Шени были оказаны великие почести: он получил чин гвардии генерала, земли для размещения своей орды, невесту-царевну и должность при дворе. Таким образом, император Тай-цзун приобрел надежного друга. Не удивительно и то, что Тай-цзун имея в своем наличии таких друзей и союзников, приказал своим военачальникам осуществить вторжение в наши края.
– Скажите мне Джус, какова реальная численность армии императора Тай-цзуна? – спросил у Джуса Калмат-хан.
– Видите ли, достопочтенный Калмат-хан, – начал отвечать Джус, – я точно не знаю, но могу выдвинуть предположение о том, что армия государства Тан насчитывает свыше четырехсот тысяч солдат! Помимо регулярных сил у императора Тай-цзуна имеются еще и эти самые союзные войска, численностью около восьмидесяти тысяч солдат. Основной костяк этих войск, скорее всего, составляют тюрки, которые служат в китайской армии в качестве конницы.
Джус еще долго рассказывал об императоре Тай-цзуне и его завоевательных походах, а Учкунбек баатыр дополнял их своими данными, получаемыми от созданной им шпионской сети. Только ближе к вечеру Эль Херзук и Джус смогли покинуть дворец Калмат-хана.
Глава 12.
Китайская армия во главе Ли Даляна после долгого и изнурительного перехода через степь и горы, наконец, разбив лагерь рядом с небольшой речкой, решила устроить привал. Ли Далян когда-то был главноуправляющим областью Лянчжоу. Однако император Тай-цзун зная о преданности и некоторых военных талантах Ли Даляна назначил его главноначальствующим походных войск цзюймоского фронта.
Несколько дней тому назад император Тай-цзун собрав всех своих военачальников, провел военный совет. На военном совете участвовали такие именитые полководцы как Ли Цзин – великий главноначальствующий походных войск сихайского фронта, Хоу Цзюньцзи – главноначальствующий походных войск цзишиского фронта, Дао Цзун – главнокомандующий походных войск шаньчжоуского фронта, Ли Далян – главноначальствующий походных войск цзюймоского фронта, Ли Даоян – главноначальствующий походных войск чишуйского фронта, Гао Цзэншэн – главноначальствующий походных войск яньцзэского фронта, Ашина Шени – гвардии генерал - командующий тюркютской конницей и уйгурский военачальник Киби Хели.
В ходе обсуждения дальнейших планов по завоеванию непокорных племен тюркютов, император Тай-цзун приказал Ли Даляну вместе с отборными войсками напасть и захватить один из крупных городов Средней Азии. Речь шла об одном загадочном городе с названием Ак-Буркут. Согласно множественным донесениям шпионов из Багдада и Мекки, следовало, что один из самых больших караванов с ценностями во главе известных арабских купцов двинувшись по Великому Шелковому Пути, в обход Китая направилась прямиком в город Ак-Буркут. Императору Тай-цзуну уже было известно о существовании города Ак-Буркут. Еще при династии Суй императору Чжоу Ян Цзянь из разных источников доходили слухи о сказочно красивом и богатом городе, расположенном среди гор Средней Азии. Однако ввиду того, что император Чжоу Ян Цзянь был занят междоусобной войной с южнокитайским государством Чэнь, он не смог отправить экспедиционные войска для поиска и захвата этого города.
И вот после смены одной династии правителей на другую династию, император Тай-цзун решил направить главноначальствующего Ли Даляна с пятидесятитысячной армией для захвата кыргызского города Ак-Буркут. Тем более что из сведений шпионов, ранее разосланных на кыргызские земли, императору Тай-цзуну уже давно было известно точное месторасположение города. В его личной библиотеке даже хранилась карта, на которой темным кругом был обозначен мифический город Ак-Буркут.
В ходе обсуждения плана Ашина Шени тоже вызвался присоединиться к этому походу со своей тридцатитысячной конницей. Но император Тай-цзун отказал ему, ссылаясь на то, что он нужен ему в Китае. Единственное на что дал свое согласие император это на то, чтобы Ашина Шени выделил Ли Даляну нескольких хороших следопытов и переводчиков из числа тюркютов.
Ли Далян в течение нескольких дней без остановки вел свое войско по направлению к кыргызскому городу Ак-Буркут ориетируясь лишь по карте, выданной ему самим императором Тай-цзуном. Таким образом, благодаря молниеносному марш-броску главноначальствующий походных войск цзюймоского фронта Ли Далян с пятидесятитысячной армией приблизился к городу Ак-Буркут.
Накануне вечером Ли Даляну доложили о том, что разведчиками обнаружен большой военный лагерь. Позже разведчики сообщили о том, что военный лагерь принадлежит монголам. Ли Даляну вспомнились ранние донесения шпионов о том, что некий монгольский генерал по имени Мунджехбий с несколькими тысячами воинов двинулся следом за караваном. Поэтому Ли Далян согласился с предположением разведчиков о том, что это лагерь монгольского генерала Мунджехбия и не стал вступать с ними в бой, приказав лишь издали понаблюдать за их дейстиями. На следующий день главноначальствующему Ли Даляну доложили, что монгольская армия численностью четыре-пять тысяч воинов атаковала город Ак-Буркут. Ли Далян был рад оттого, что монголы и кыргызы перебив друг друга, облегчат его задачу по захвату города. Тем более как он сам издали успел заметить, стены города Ак-Буркут были довольно высоки.
Битва за город длилась до самого вечера. Кыргызские защитники хорошо обороняли город и не позволили монголам захватить его. Уже к вечеру генерал Мунджехбий потерпев поражение, с остатками своих сил отступил от стен города.
Вечером того же дня Ли Далян приказал своим военачальникам с раннего утра приступить к активным действиям. Тем временем около пятидесяти инженеров при помощи двухсот солдат приступили к изготовлению нескольких мощных осадных машин. Китайские мастера хорошо знали методы исзотовления катапульт и орудий из всех подручных материалов. Материалами служили высокие хвойные деревья, которых было полно близ гор.
Утром Ли Даляну снова доложили о том, что разведывательный отряд, в количестве пятисот конных и двухсот пеших солдат направленных на рекогносцировку местности заметил небольшую группу степняков. Как позже выяснилось, это были монголы, видимо отбившиеся от основных частей разбитой армии генерала Мунджехбия. Окружив около трех десяток монголов, китайцы прижали их в горах. Горсточка монгольских воинов, отказавшись сложить оружие и сдаться, оказала сопротивление, но была перебита. В живых удалось захватить только пятерых.
Главноначальствующий Ли Далян приказал привести их к нему. Как только к его ногам бросили пленных, он заметил среди них одну женщину. Всех пленных посадив на колени напротив Ли Даляна, выстроили в один ряд. Пленников не стали связывать, поскольку они были в достаточной степени избитыми и обессиленными.
– Монгольские воины до последнего вздоха грудью защищали эту девушку, – сказал один из офицеров. – Эти воины, несмотря на свою малочисленность очень храбро сражались.
– Кто вы такие? Среди вас есть офицеры? Назовите свои имена? Куда спрятались основные силы генерала Мунджехбия? – властно спросил Ли Далян.
– Вам задали вопрос! Отвечайте шакалы! – рявкнул тюркютский переводчик, знающий местные диалекты.
– Меня зовут Мункэ, я командир разведывательного отряда. Это мои воины Хулагу и Джебэ, – тщательно подбирая слова начал отвечать самый старший по возрасту Мункэ. – А эти двое…они никто! Один из них пленный кыргыз, а другая простая служанка.
– Ты лжежь, шакал! – воскликнул переводчик, затем, повернувшись к Ли Даляну сказал. – Этот воин нагло врет! Он утверждает, что один из этих двоих их пленник, а другая обычная служанка. Эти твари прикрывали своими телами девушку. Даже этот якобы пленный кыргыз, снюхавшийся с монголами бился так, словно защищал мать родную! Стали бы они так оберегать жизнь обычной служанки?!
– Кто она? – громко спосил Ли Далян. – Почему вы защищали ее? Если вы не скажете мне, я буду вынужден приказать своим воинам отрубить вам головы!
Хулагу съежившись от страха, поднял голову и дрожащим голосом ответил:
– Умоляю, не убивайте нас, я вам все расскажу!
– Заткнись, Хулагу! – сквозь зубы процедил Мункэ. – Они все равно нас убьют!
Услышав властный голос Мункэ, Хулагу опустил голову и умолк.
– Раз вы не хотите отвечать, мы поступим иначе, – кивнув своим офицерам, он подал знак на то, чтобы они применили один из безотказных методов допроса. Сразу же по сигналу Ли Даляна несколько китайских солдат обнажив мечи закололи Хулагу и Джебэ. После чего один из китайских офицеров приставил свой меч к горлу Сулутэ.
– Прекратите убивать моих воинов! – подняв голову и чуть ли не плача, произнесла Сулутэ. – Меня зовут Сулутэ, я являюсь командующим этого небольшого отряда. Мы отбились от основных частей нашей армии и не знаем, где они сейчас находятся.
– Ты не похожа на воина и командующего военным отрядом, даже таким небольшим, – недоверчиво сказал Ли Далян. – Кто ты и кто этот кыргыз?
– Не говорите им ничего…– Мункэ не успел договорить, поскольку, тут же получив сильный удар по голове рукоткой меча, потерял сознание.
– Подождите, – подал голос Курчгез, который все это время сидел молча. – Меня зовут Курчгез! Я действительно являлся пленником этих монголов, до того как мы не встретились с вашими доблестными воинами. Два дня тому назад правитель города Ак-Буркут достопочтенный Калмат-хан отправил меня с целью собрать подкрепление из близлежащих кыргызских поселений. Как вам, наверное, уже известно монголы под командованием генерала Мунджехбия хотели напасть на город Ак-Буркут.
– Вчера он уже напал на ваш город и, получив сильный отпор от кыргызов, с большими потерями отступил!
– Я не знал об этом, – продолжил Курчгез. – По дороге меня захватили эти монголы и хотели после допроса казнить. Но не успели, поскольку явились вы. Тогда они пригрозили мне, сказав, что если я не стану с вами сражаться, то они меня казнят на месте! Вот я и был вынужден биться с вами.
– А как на счет девушки, кто она?
– Как я понял из слов этого Мункэ, который действительно являлся их командиром, она будущая невеста одного из свирепых тысячников генерала Мунджехбия. Кажется, его зовут Тайлихкан, он известен своей свирепой яростью и беспощаден ко всем, даже самим монголам! Видимо он дал им строгий приказ сохранить ее жизнь. Вот они и защищали ее, боясь справедливого гнева Тайлихкана. Поэтому они и не учавствовали в штурме города Ак-Буркут, прячась в горах, где и поймали меня. Эта девушка Сулутэ немного сумасшедшая, все время считает себя командиром всех монголов, видимо будущее замужество за тысячника Тайлихкана сулит ей власть. Вот она и называет себя командиром, мечтая, что после того как станет женой Тайлихкана, все будут ее бояться и уважать. Я бы ничуть не удивился, если эта бестия после замужества сев на голову тысячника Тайлихкана оседлала бы его и сама командовала всей армией!
При последник словах Курчгеза на лице Ли Даляна появилась еле заметная улыбка.
– Твои слова похожи на правду.
– Об этом я и говорю! – с жаром воскликнул Курчгез.
– В таком случае, я не стану вас наказывать, поскольку вас можно будет обратить в рабство. Ты будешь закован в цепи и отправлен в Китай, где всю оставшуюся жизнь будешь отрабатывать тот урон, который ты нанес императору, убив нескольких его храбрых воинов. А эта девушка, действительно хороша, раз ее заприметил тысячник генерала. Пожалуй, я сделаю ее своей наложницей, – повернув голову в сторону своего помощника Ли Далян распорядился. – Приведите ее в порядок, я хочу, чтобы через некоторое время она была в моем шатре! Перед предстоящим захватом города, мне бы не помешало немного расслабиться.
– Зачем на свою голову брать в наложницу эти смазливую и сумасшедшую девку, – в испуге произнес Курчгез. – Она же не достойна вас! Вы посмотрите на нее…
– Нет, я уже принял решение! – жестко перебил его Ли Далян. – И я бы не сказал, что она смазливая, напротив она прекрасна! Даже слишком хороша!
Когда несколько китайских солдат, оттащив тела двух убитых монголов, хотели увести Сулутэ. Курчгез резко встав со своего места, схватил ближайшего солдата за голову и, ударив его коленом в живот, свернул ему шею. После чего, выхватив его меч, убил еще двух китайцев.
Уловив взгляд Сулутэ, Курчгез через плечо крикнул ей:
– Беги!
Сулутэ не долго думая подобрав с земли копье, сбила с седла одного из воинов, прискакавших на помощь главноначальствующему Ли Даляну. Как только воин с криком упал на землю, Сулутэ резко вскочив на его коня, вонзила копье в бижайшего всадника и рысью поскакала прочь.
Ли Далян и его окружение не успели опомниться как меч, который держал в руках Курчгез, просвистев в воздухе, разрубил еще двух китайских офицеров и вонзился в его правое предплечье.
Взвыв от ужасной боли Ли Далян отскочил назад. Тут же на Курчгеза в ярости набросились несколько десятков воинов. Курчгез подобрав с земли щит убитого китайца прикрываясь им начал разить окруживших его воинов.
Курчгез получив несколько ран в руку, ногу и плечо начал истекать кровью. Но, даже будучи раненным, он продолжал искуссно убивать китайцев. Прежде чем китайцы смогли свалить с ног Кургеза, он успел убить еще нескольких опытных воинов. Когда Курчгез еле живой упал на землю, его оглушили щитом и отволокли назад. Ли Далян придя в себя от испуга, приказал догнать и вернуть назад девушку.
Однако как выяснилось позже, Сулутэ не смогла уйти далеко. Китайские лучники, убив коня, на котором она ускакала, с легкостью ее догнали. Держа Сулутэ за волосы они привели ее к Ли Даляну. С налитыми кровью глазами Ли Далян велел их обоих связать. К счастью для Ли Даляна его рана оказалось не слишком глубокой. Прибежавшие лекари быстро перевязали его плечо и остановили кровь, которая сочилась из раны.
Курчгез пришел в себя от сильного удара в живот. Открыв глаза, он увидел перед собой китайца. Китаец несколько раз кулаком ударил его в лицо и сломал ему нос. Несмотря на острую боль Курчгез снова поднял голову и начал осматриваться. С трудом, повернув голову, Курчгез слева от себя увидел Сулутэ, которая сидела на земле, обхватив руками колени, и неотрывно смотрела на него. Ее почему-то не стали связывать. Увидев слабую улыбку Курчгеза, Сулутэ облегченно вздохнула. Он был жив, пусть и тяжело ранен, но жив. Для Сулутэ это было главное. Оно дрожала от страха, не за свою жизнь, а за жизнь любимого человека, которого чуть снова не лишилась.
По сути, поступок Курчгеза был отчаянным. Пытаясь заговорить зубы китайскому, полководцу Ли Даляну он не хотел выдавать ее. Но когда тот распорядился увести Сулутэ в его шатер, Курчгез испугался за нее и пошел на самый безумный из всех безумных поступков – кинулся в гущу врагов. Сулутэ не хотела оставлять Курчгеза одного. Она тоже хотела биться рядом с ним. Однако, услышав властный приказ любимого, она с неохотой попыталась ускакать подальше от китайского лагеря. Если бы лучники не убили коня, на котором она ускакала, ей, возможно, удалось бы уйти от преследователей и снова вернуться вместе с отцом и его солдатами.
Подошедший тюркютский воин из числа следопытов вылил на голову Курчгеза воду, которую принес в глиняном горшке. После чего, вытер лицо Курчгеза грязной тряпкой и, взяв его за волосы, поднял голову. Посмотрев ему в глаза, он снова удалился. Через некоторое время к пленным прибыл Ли Далян облаченый в тяжелые латы и в сопровождении усиленной охраны.
– Что ты хочешь мне сказать? – спросил он у тюркютского воина.
– Я узнал этого человека, – ответил тюркютский воин.
– И кто же он такой?
– Несколько лет тому назад я и мои сородичи из племени дулу служили в армии генерала Мунджехбия. Я был сотником в монгольской армии и сразу не узнал этого человека. Этот Курчгез был тысячником в монгольской армии! Он видимо соврал, сказав нам, что является пленником монголов. Скорее всего, он и был их командиром, а не этот Мункэ. Курчгез действительно местный кыргыз, он то и наверняка привел сюда армию генерала Мунджехбия, поскольку хорошо знает эту местность. Он умеет читать по оставленным следам. Да, да, он отличный воин, хороший следопыт и умелый проводник! Когда мы покинули армию генерала Мунджехбия, он со своей тысячной из кыргызов все еще оставался на службе у монголов. Он ни за что на свете не стал бы их покидать, поскольку безумно любил дочку самого генерала Мунджехбия по имени Сулутэ, она то, кстати говоря, сейчас и сидит рядом с ним! Я не стал ее связывать, так как считаю, что она вряд ли снова сбежит, оставив своего возлюбленного.
– Вот значит как? – ухмыльнулся Ли Далян. – Значит, эти голубки просто-напросто любят друг друга, и поэтому он пришел в ярость, когда я захотел ею обладать! Любовь, как ни странно даже во время войны имеет место быть! Он действительно влюблен в нее, раз ради нее был готов пожертвовать своей жизнью. А ведь он даже и не монгол. Первый раз вижу, как на поле брани одинокие представители двух совершенно разных и диких кочевых племен проявляют такую преданную любовь, в то самое время, как их народы, сражаясь между собой, проливают кровь за какой-то ничтожный город! Да, это воистину чистая любовь! – улыбнувшись, он добавил следующее:
– Говоришь дочь генерала Мунджехбия? Она может быть отличным инструментов в предстоящих переговорах с опальным генералом. Мы даже могли бы получить от ее отца хороший выкуп за нее, прежде чем перебьем Мунджехбия с остатками его войск. А она, так или иначе, станет моей наложницей! Люблю я таких горячих девочек с блестящими глазами, пусть даже влюбленных в кого-то ха-ха-ха!
– Что нам делать с Курчгезом?
– Скольких наших воинов он убил?
– Только здесь, он успел зарубить двух офицеров и семерых солдат! А там, в горах, когда мы пытались их взять, он убил еще больше славных воинов!
– Не такими уж они были славными, раз позволили себя заколоть! – с горечью сказал Ли Далян. – Эх, если бы в армии императора Тай-цзуна служили такие храбрые воины, как этот влюбленный Курчгез, мы бы давно перетряхнулу весь мир! Какой у этих степняков самый изощренный вид казни?
– Самый изощренный вид казни – это когда людей заживо сваривают в огромных котлах или четвертуют! – мрачно произнес тюркютский воин.
– Говоришь, в котлах сваривают?
– Да. Но это настолько жестокий и жуткий вид казни, что никто еще ни разу не применял его на людях!
– У нас есть такие котлы? – вяло спросил Ли Далян. Он уже потерял всякий интерес к Курчгезу и теперь быстрее хотел от него избавиться.
– Найдем! – злорадно ответил тюркютский воин.
– В таком случае, организуйте публичную казнь Курчгеза. Пусть наши воины насладятся его предсмертными криками и воплями. После того как он сварится, мы двинемся дальше и захватим город Ак-Буркут!
Через некоторое время китайцы, установив в центре лагеря огромный котел, наполненный водой, разожгли костер. Когда вода закипела, китайцы притащили Курчгеза к котлу. Сулутэ в ужасе наблюдала за всеми приготовлениями китайцев, к предстоящей казни Курчгеза. Она тихо плакала и лихорадочно вырывала свои волосы на голове. Сулутэ все еще надеяласаь на то, что его отец, каким-то чудом узнав об их пленении, явиться освободить их или хотя бы пришлет за ними свое войско. Она смотрела по сторонам и куда-то вдаль, надеясь на чудо. Но чудо не происходило, ее отца и монгольского войска нигде не было видно. Наконец поняв, что генерал Мунджехбий не успеет прийти на выручку, прежде чем китайцы казнят ее возлюбленного, Сулутэ обратила свой взор на Курчгеза. В ее глазах была скорбь и отчаяние.
Курчгез повернувшись назад, поймал взгляд Сулутэ. Но воин, стоявший у него за спиной и державший его за плечи, дав ему в затылок, заставил глядеть в кипящюю воду. Чувствуя свою неминуемую смерть, он, закрыв глаза, попытался представить ее образ. Горячий пар бил прямо в лицо Курчгеза. Его слух и обоняние обострились.
Неожиданно для себя он проникся в сознание Сулутэ и начал читать все ее мысли. Мысли Сулутэ были о нем. Ее сердце бешено колотилось. Он отчетливо слышал биение ее сердца. Каждый стук ее сердца громким эхом раздавался в его голове. Курчгез мысленно попытался ее успокоить. Он даже почувствовал, что она прекрасно его слышит и видит его изнутри. Курчгез мрачно улыбнувшись в мыслях, прочел ей свои последние предсмертные стихи, не зная, услышит ли она их:
Вот и все родная моя, пришло время, прости за все и прощай,
молясь своим богам, иногда свой взор в небеса ты обращай.
Я буду с небес глядеть на тебя и тобою неустанно восхищаться,
а ты обещай, что не будешь печалиться, а будешь улыбаться.
Сейчас они сварят меня в котле заживо, но ты не смотри,
перестань, пожалуйста, плакать и слезы с глаз своих сотри.
Сулутэ, Сулутэ я безумно люблю тебя, всегда помни об этом,
и это истинная правда, как и то, что весна сменяется летом!
Наконец когда державшие за руки Курчгеза воины посмотрев в сторону Ли Даляна получили разрешение, они взобрались вверх по сооруженной из досок лестнице и бросили в кипящюю воду Курчгеза.
Курчгез, прежде чем оказался в кипящем котле успел бросить последний взгляд в сторону любимой Сулутэ. Сулутэ громко вскрикнув, схватилась за свою голову и закрыла глаза. Она больше не была в силах наблюдать за этим процессом.
Курчгез, несмотря на ужасную боль во всем теле даже не вскрикнул. В этот самый момент в голове его раздался шум, и он отчетливо услышал голос любимой Сулутэ:
Курчгез, Курчгез ты настоящий безумец, но я безумнее тебя,
я теперь знаю, что ты умираешь всем сердцем меня любя!
Не хочу терять тебя снова и за твоей смертью наблюдать,
своей жестокостью они хотят этой казни значимость придать!
Я не позволю тебе умереть одному и последую за тобой,
поскольку не смогу освободить тебя и дать врагам бой!
Родной мой, я иду к тебе и ты должен меня за это простить,
умерев вместе, мы сможем их нашей кипящей любовью угостить!
Пусть эти твари нашими невинными душами и жизнями подавятся
Покажем, как умирают кыргызы и монголы, может им это понравится!
Я проклинаю этих животных, пусть они все подохнут мучась от боли
желаю им смерти ужаснее ожога, острее перца и кислее соли!
В следующее мгновение, Сулутэ резко вскочив на ноги, несколькими прыжкам оказалась рядом с котлом. Не успели китайцы опомниться, как Сулутэ взобравшись на доски, оттолкнула в сторону стоящего солдата и прыгнула в кипящий котел. Оказавшись в котле, она, прежде чем сварилась вместе с Курчгезом, успела обеими руками обнять любимого за шею и поцеловать его в губы. Вся китайская армия, наблюдавшая за казнью Курчгеза, шокировано глядела на то, как двое влюбленных без единого писка обнявшись, заживо сварились в котле. У некоторых воинов от такой кошмарной казни волосы встали дыбом, а некоторые даже потеряв сознание, с глухими стуками попадали на землю.
– Ну, что ж она сама выбрала свою судьбу, – покачивая головой и прикрывая рот платком, чтобы его не стошнило, произнес Ли Далян. – Я думал, мы получим удовольствия, слыша отчаянные крики кыргыза, а вместо этого у меня на ближайщие несколько дней пропало всякое желание, есть вареное мясо. Бросаться в кипящий котел и заживо свариться в обнимку с любимым человеком – это настоящее безумие! Эти монголы и кыргызы просто безумцы! Я теперь даже немного побаиваюсь вести своих людей против них!
– Что нам делать с этим монгольским пленником? – указав пальцем на Мункэ, спросил один из китайских воинов. Мункэ придя в себя после сильного удара в голову, открыл глаза и быстро оглянулся по сторонам. Не найдя взглядом Сулутэ и Курчгеза он вопросительно посмотрел на стоявшего рядом воина. Тот молча кивнул в сторону котла. Увидев огромный котел, Мункэ пришел в ужас и, схватив голову обеими руками, тихо вскрикнул.
– Пожалуй, я уже сыт этими казнями! – тихо ответил Ли Далян. – Отпустите этого монгола и дайте ему коня. Не хватало еще, чтоб и этот воин, увидев свою госпожу мертвой, зарубил остатки моего войска! – повернувшись к Мункэ, он сказал ему следующее:
– Отправляйся в лагерь генерала Мунджехбия и передай ему, что главноначальствующий Ли Далян милостиво просит его не держать обиду за смерть ее дочери. Она сама, обезумев, кинулась в кипящий котел и сварилась заживо вместе с его тысячником Курчгезом. Если он хочет присоединиться к нашей армии, император Ли Далян щедро наградит его, сделав главноначальствующим и женив на царевне. У него будут столько красивых наложниц, которые подарят ему многих дочерей и сыновей. Мы могли бы совместно с ним сообща разгромить город Ак-Буркут! У него будет возможность отомстить кыргызам за вчерашний разгром. Их враги – это и наши враги! Тем более что император Тай-цзун ценит храбрых воинов диких степей. Я сам смог убедиться в храбрости монголов и ручаюсь за свою поддержку. Как только генерал Мунджехбий предстанет перед императором, я обязательно замолвлю за него словечко! Но для этого пусть он придет ко мне, взяв с собой две трети всех захваченных им трофеев в качестве взноса за поступление на службу императору. В полдень я буду ждать его возле стен города Ак-Буркут.
Выслушав послание Ли Даляна Мункэ еще раз бросив быстрый взгляд на огромный котел, сел на подаренного ему коня и поскакал прочь.
Глава 13.
С утра в городе Ак-Буркут царил настоящий хаос. В суматохе раздавались командные голоса офицеров гарнизона, строевым маршем ведущих солдат к стенам города. Отовсюду были слышны крики ханских глашатаев призывающих народ к дисциплине.
Суматоха в городе была вызвано тем, что с рассветом китайцы начали стягивать свои силы к городским стенам. Их количество не на шутку испугал весь гарнизон города. Калмат-хан собрав Совет стрейшин и всех баатыров, провел совещание, на котором были разработаны планы отражения китайской атаки.
До прихода китайского войска в город Ак-Буркут успели прибыть мелкими группами свыше шестисот воинов в основном из ближайших поселений.
Перед рассветом с северной стороны города на помощь к горожанам прискакали еще двести пятьдесят кыргызских джигитов из поселения Кара-Ой.
В городе Ак-Буркут в копье поставили всех, кто был в состоянии держать в руках оружие. Дети старше семи лет и старики не старше семидесяти, взяв в руки оружие, встали на защиту города. В качестве вспомогательной силы к обороне были привлечены даже некоторые женщины, которые сами вызвались помогать своим мужьям и детям подносить им стрелы и дротики для метания.
Калмат-хан решил не торопиться с эвакуацией жителей, поскольку все еще надеялся на прибытие подмоги в виде нескольких тысяч джигитов, за которыми были разосланы гонцы во все кыргызские поселения.
Офицеры городского гарнизона, открыв двери оружейного склада, с раннего утра раздавали оружие для всего населения. Однако оружия было крайне мало, даже, несмотря на то, что было роздано все трофейное оружие, подобранное с поля брани после сражения с монголами, многим жителям не хватило мечей и копий. Дело дошло до того, что оружейники в спешном порядке начали ковать оружие из железа, которое приносили сами жители города. Некоторые баатыры сняв свои тяжелые доспехи, отдали их мастерам-оружейникам для изготовления мечей.
Наконец, когда все было готово к отражению атаки противника, все замерли в ожидании. Калмат-хан ждал прибытия послов с предложением сдать город. Он хотел ознакомиться с условиями добровольной сдачи города, которые должны были выдвинуть китайцы.
Через долгое и томительное ожидание со стороны китайцев отделилась небольшая группа всадников с белым флагом. Всадников было всего четверо. Накануне Совет аксакалов принял решение не открывать ворота, как они сделали это во время прибытия монгольских послов.
Между тем, четверо всдаников приблизившись к стенам города на достаточно близкое расстояние, чтобы можно было услышать их голоса.
– Кто правитель этого города? – властно крикнул один из всадников, приблизившись к стенам города.
– Я, Калмат-хан, являюсь правителем города Ак-Буркут! Что вам от нас надо?
– Главноначальствующий Ли Далян посланник императора Тай-цзуна прибыл сюда с пятидесятитысячной армией! Победоносная армия императора Тай-цзуна покорила многие города! Даже соседствующие с вами племена из государства десяти стрел стали нашими подданными! Главноначальствующий Ли Далян повелевает вам сложить оружие и открыть ворота города!
– Хорошо, если мы сделаем так, как он хочет, что мы получим в обмен? – спросил Калмат-хан.
– Вы сохраните свои жизни! – помолчав немного, он прдолжил. – Главноначальствующий Ли Далян обещает вам, что если вы добровольно сдадитесь и присягнете в верности императору Тай-цзуну, он пощадит вас! Если вы согласны с нашими условиями, то вам необходимо выйти нам на встречю со всеми дарами, дабы задобрить душу главноначальствующего Ли Даляна. А вам Калмат-хан надлежит покорно склонить голову перед посланником императора Тай-цзуна! По пути сюда мы разгромили одно небольшое кыргызское поселение и от захваченных в плен людей выведали о количестве вашего гарнизона. Вы не сможете противостоять нам, и помощи вам ждать не от кого! Ему также известно о том, что у вас Калмат-хан есть прекрасная дочь. Главноначальствующий Ли Далян окажет вам честь взяв ее себе в наложницы!
– Как вы смеете?! – придя в бешенство от подобного оскорбления, крикнул Калмат-хан. – Негодяи! Я велю вас тут же перестрелять из луков!
– И еще главноначальствующему Ли Даляну известно, что в вашем городе скрывается самый большой караван, прибывший из Мекки, – не обращая внимание на гневный крик и угрозы Калмат-хана продолжил посол. – Он приказывает вам отдать все их ценности вместе с вашей городской казной!
– Передайте своему главноначальствующему Ли Даляну, что его главная власть заканчивается там, где начинаются кыргызские земли и пусть он начальствует в своем Танском государстве! Мы не подчиняемся ни вам, ни монголам, ни кому-либо другому! Если он хочет сохранить свою армию, то пусть убирается с наших земель! Это наше последнее слово! В следующий раз мы встретим вас копьями!
– Вы еще пожалеете! – процедил сквозь зубы посол Ли Даляна. После чего круто повернув коня, поскакал прочь. Остальные трое всдаников последовали за ним.
Как только китайские послы удалились от стен города, Калмат-хан обратив свой взор на защитников города, произнес речь:
– Слушайте меня жители города Ак-Буркут! Всем вам известно, что мы кыргызы древний народ и наши предки испокон веков защищали эти земли! Двести лет тому назад мой предок Аксубай-хан при помощи Ветра и Неба построил этот великолепный город. Согласно легенде никто не смеет посягнуть на святыню всех кыргызов – город Ак-Буркут! Тем не менее, только недавно жалкая кучка монголов попыталась завоевать нас, но была уничтожена, а теперь китайцы, возомнившие себя покорителями всей Азии, пытаются захватить нас! Неужели мы позволим им сделать это? – в ответ раздались гневные крики кыргызов, подняв руку, Калмат-хан призвал народ к тишине и продолжил. – Несколько дней тому назад в наш город прибыл самый большой в мире караван во главе знаменитых купцов. Как вам известно, они прибыли к нам из далекой Мекки. Однако вам не известно о том, зачем они к нам пришли! Я вам расскажу цель их прибытия в наш город. С недваних пор мы одними из первых в Средней Азии приняли Ислам! Став мусульманами, мы получили благословение и поддержку от самого Всевышнего! Арабские купцы по строгому наказу дочери пророка Муххамеда, да благославит его Аллах и приветствует, Фатимы принесли в город Ак-Буркут ниспосланную всему человечеству книгу откровений – Коран! По утверждению купцов, наш город был построен при помощи самого Всевышнего, явившегося на помощь моему предку Аксубай-хану в виде Ветра и Неба, для того, чтобы сделать город одной из главных святынь – местом хранения самой первой священной книги! А мы кыргызы, удостоены чести стать первыми хранителями священной книги Коран! Оказывается сам пророк Муххамед, да благославит его Аллах и приветствует, еще при жизни считал о том, что белые орлы из нашей легенды были ангелами, спускавшимися время от времени к кыргызской земле, дабы осветить нас своими лучами и одарить теплом и любовью! Еще ни один народ, ни одно племя за все время своего существования не удостаивалось чести видеть в небе над своей землей порхающих ангелов! Тогда как нас кыргызов, ангелы посещали пятьсот лет тому назад! Разве это не милость Всевышнего? Мы кыргызы избранный народ и не должны уронить свою честь! Пусть мы все погибнем или покоренными другими народами станем совершенно другими, но память о нас о кыргызах останется на все времена! Иншалла! А теперь давайте все помолимся, – после слов Калмат-хана все сев на колени начали читать молитву. В конце молитвы, когда все, подняв взоры к небу поблагодарили Всевышнего, произошло чудо! В небе среди туч появился огромный белый орел.
Он был воистину красив, его белый пух ярко сиял в лучах солнца прорываемых сквозь тучи и освещающих золотистым светом крылья белого орла. Зависнув над городом и сделав один небольшой круг, белый орел, взмахнув крыльями, снова исчез среди туч и больше оттуда не появлялся. Все жители возбужденно начали переговарияваться между собой, обсуждая это невиданное событие. Калмат-хан снова подняв руку, призвал народ к тишине и сказал:
– Только что мы все стали свидетелями появления ангела! Ангелы не появлялись на нашем небе целых пятьсот лет еще со времен Аксубай-хана! Это воистину знак Всевышнего! – вытащив свой меч Калмат-хан громко крикнул.
– А теперь слушайте меня все! Я Калмат-хан правитель этого города повелеваю вам, сражаться с этими китайскими захватчиками и уничтожить стольких скольких сможете! Мы обагрим наши земли кровью наших врагов! Они пожалеют, что осмелились бросить вызов народу избранному самим Всевышним! – когда Калмат-хан закончил свою речь, отовсюду начали раздаваться громкие крики кыргызов и угрозы направленные против китайцев.
Между тем после того, как Ли Даляну сообщили об отказе Калмат-хана сдать город, он приказал своим войскам приступить к штурму города.
Большие катапульты, изготовленные китайскими инженерами и мастерами-оружейниками, начали швырять большие камни в сторону города. Однако камни, не долетев до стен, упали на землю. Поскольку все катапульты были на колесах, китайцы, прикрываясь щитами, откатили их поблише к городским стенам. Следующие камни попали в башню. Как только дальность стрельбы катапульт была подкорректирована, начался шквальный обстрел стен большими камнями и булыжниками. Китайские лучники без перерыва пускали горящие стрелы. Стел было так много, что они начали валить с ног тех защитников города, у которых не было щитов. Ли Далян пустил в атаку пятитысячную конницу. Сразу же вследом за ними в атаку бросилась пятитысячная пехота. Пятьсот пеходинцев помимо оружия держали в руках длинные лестницы. Катапульты продолжали швырять в защиников города большие камни.
По команде Учкунбек баатыра кыргызские лучники в ответ тоже начали пускать стрелы. Кыргызские лучники, пуская стрелы со стен, сбивали всадников и бегуших в атаку пехотинцев. Однако, несмотря на это китайцы, приблизившись к городским стенам, начали устанавливать лестницы. Как только были установлены лестницы, китайцы, прикрываясь щитами, начали взбираться вверх. Увидев как передовая линия китайской армии взобравшись на стены начала вести схватку с кыргызскими защитниками Ли Далян пустил в атаку еще одну десятитысяную армию.
Защитники города отчаянно держали оборону, кидая на головы китайцев огромные камни и выливая кипяченые воды и выбрасывая горящие угли. Несмотря на попытки кыргызов отбросить силы китайцев назад, воины Ли Даляна успешно вели сражение в стенах города.
Учкунбек баатыр заметив, как китайцы прорвали первую линию обороны города, приказал Жолболду баатыру, взять две тысячи воинов из числа резервных войск и отбросить назад китайских захватчиков. Вместе с Жолболду баатыром пошли в атаку такие знаменитые баатыры как Тулеберди баатыр, Анарбек баатыр, Сапар баатыр, Азамат баатыр, Аскат баатыр, Айдин баатыр, Шернияз баатыр, Эсенгельди баатыр, Жолдош баатыр, Урмат баатыр и Нурбек баатыр.
Жолболду баатыр вовремя успел привести своих воинов, поскольку китайцы к этому времени уже успели перебить половину кыргызов защищающих стены. Благодаря отваге многих кыргызских баатыров, Жолболду баатыру удалось быстро уничтожить взобравшихся на стены китайцев и с помощью лучников отбросить назад атакующих китайцев. Однако китайцы продолжали делать попытки снова захватить стены города и перебраться за его пределы. В это самое время около двухсот китайцев с помощью тарана пытались взломать ворота.
Несмотря на множество атак, китайцам с первого раза не удалось прорвать оборону и захватить город. После нескольких безуспешных атак Ли Далян приказал левому флангу атакующих войск отступить, освобождая место для стрельбы из катапульт.
Катапульты начали швырять в стены города огромные глыбы камней. Один из камней смяв на своем пути нескольких кыргызов, отломил небольшую часть стены. Увидев это Ли Далян приказал швырять камни именно в то место, откуда откололся кусок стены. Еще несколько больших камней попавших в одно и то же место образовали небольшую трещину в стене. Обрадованный таким успехом Ли Далян отдал распоряжение об общем отступлении своих войск для последующей перегруппировки и велел продолжить обстрел из катапульт именно этого участка стены. Китайцы до самого вечера продолжали обстреливать с катапульт определенный участок стены.
Однако, несмотря на все попытки китайцев, разрушить стену с помощью катапульт так и не удалось. Стены города оказались очень прочными, поскольку были построены из гранитных блоков. С наступлением сумерек Ли Далян узнав, что их попытки разрушить стену не дали никаких результатов, приказал прекратить обстрел стен города Ак-Буркут.
На рассвете следующего дня Ли Далян на военном совете принял решение продолжить штурм кыргызского города. По приказу Ли Даляна в атаку пошли тридцать тысяч воинов. Остальные силы Ли Далян решил держать в резерве.
В ходе ожесточенной битвы обе стороны понесли большие потери. Но захватить город так и не удалось. После полудня Ли Далян был вынужден снова отступить. Кыргызы показывали невиданную доселе отвагу. Несмотря на малочисленность защитников города, они стояли очень стойко и не давали возможности китайцам взобраться в стены. Ворота города тоже оказались весьма прочными.
Когда утомленные безуспешной попыткой завладеть городскими стенами китайцы, отступив назад сели отдохнуть, в небе начали появляться густые тучи. Неожиданно в небе раздались раскаты грома и появились искры молнии. Через некоторое время полил дождь. В этот самый момент, вдруг земля, издав громкий звук начал шататься. Кыргызы и китайцы пришли в панику, почувствовав, как земля, на которой они стояли начала трястись. Это было настоящее природное землетрясение. Небо и земля, словно сговорившись, показали свою злобу на жалких и ничтожных людей посмевших воевать без их разрешения. Лошади китайских солдат, громко заржав, в страхе скинули своих всадников. Из-за чего китайские солдаты, в панике побросав оружие, начали искать убежище среди деревьев и гор. Некоторые палатки и шатры, не выдержав сильных толчков, были разрушены. Офицеры по приказу напуганного Ли Даляна пытались навести порядок в лагере.
Землетрясение прекратилось так же неожиданно, как и началось. После того как земля перестало дрожать, небо тоже прекратило буйствовать. Как только дождь прекратил лить как из бочки, солдаты начали выходить из своих убежищ, и искать своих разбежавшихся коней, одновременно приводя в порядок свою потрепанную амуницию.
После землетрясения в некоторых стенах домов в городе образовались трещины. Сарейшины города Ак-Буркут тут же заявили всему народу, что это было предостережением Всевышнего для тех, кто пытался псягнуть на святыню кыргызов. Учкунбек баатыр по приказу Калмат-хана в спешном порядке собрал остатки своего войска возле городских стен. После того как остатки всего городского гарнизона были собраны, Калмат-хан произнес следующую речь:
– Слушайте меня мой народ! Только что произошло невиданное доселе явление. Земля во взаимодействии с небом пытались сотрясти души наших врагов, вероятно пытаясь образумить их мысли и отказаться от попытки завладеть нашим священным городом! Сам Всевышний предостерег их от безумной попытки посягнуть на святыню всех кыргызов – город Ак-Буркут! Похоже на то, что начала сбываться пророчество. Все вы знаете, что согласно нашей легенде может произойти с нашим городом, если враги попытаются его захватить, – посмотрев в глаза своего народа, пытаясь прочесть их мысли, Калмат-хан угрюмо продолжил. – Теперь я не стану рисковать вашими жизнями. Наши враги, похоже, не собираются отказываться от своей затеи связанной с захватом наших сокровищ и порабощением всего нашего народа. Вчера перед сражением в небе появился ангел, который видимо и доложил Всевышнему о том, какие здесь разворачиваются события! Сегодня увидев, как враги пытаются посягнуть на нас, идя наперекор его воле, началось сбываться давнее пророчество о нашей гибели. Ну что ж раз так, то на все воля Всевышнего создателя! – один из прибежавших кыргызских воинов в ужасе начал шептать на ухо Учкунбек баатыру какую-то важную весть. Отпустив его, Учкунбек баатыр обращаясь к Калмат-хану, громко заявил:
– Достопочтенный Калмат-хан у нас беда! Сильные толчки землетрясения обрушили часть стены, именно в том участке, на котором китайцы своими катапультами оставили трещину! Та часть стены, которую китайцы не смогли разрушить с помощью огромных каменных глыб, за них разрушила землетрясение! Образовавшаяся в разрушенной стене щель настолько велика, что через него спокойно могут войти сразу несколько всадников! – после услышанной вести все жители пришли в ужас, начиная осознавать, какая опасность их ожидает.
Калмат-хан немедля отдал распоряжение Учкунбек баатыру:
– Сейчас же приступайте к эвакуации всех жителей через северные ворота. Предупредите куцов, чтобы они тоже покинули наш город, мы не сможем обеспечить их безопасность! Их безопасность пусть обеспечивают воины Эль Херзука. Поторопитесь! Надо быстрее вывести из города жителей! В первую очередь вы должны вывести всех женщин, детей и стариков. Пусть возьмут только самое необходимое! Бюсь на то, чтобы вывести все их имущество и скот у нас не хватит времени. Китайцы, вот-вот оправившись от землетресения, заметят образовавшуюся в нашей обороне брешь и возобновят свою атаку. Они непременно постараются войти в город через эту щель. Пусть Жолболду баатыр вместе с еще несколькими баатырами взяв собой двести воинов, выведут жителей из города и, будут прикрывать их отход. Пока они будут выводить из города беженцев, остатки нашего небольшого войска постараются удержать натиск китайских солдат! Немедля командуйте, у нас в запасе осталось очень мало времени!
Тем временем пока Жолболду баатыр выполнял приказ хана по выводу жителей и купцов через задние ворота города, Учкунбек баатыр начал расставлять остатки городского гарнизона по своим местам. На том месте, где разрушилась часть стены, кыргызские воины поспешно сооружали баррикады из перевернутых обозов и камней.
Глава 14.
Генерал Мунджехбий лежал на траве, пока его раны на плече осматривал лекарь. Подошедший тысячник Тайлихкан тихо сообщил о смерти Шунхарая. Он умер от полученных в бою ран на руках Тайлихкана уже после сражения.
Генерал Мунджехбий был мрачен как никогда. Он начал вспоминать, как ближе к вечеру после поражения нанесенного ему кыргызами он отступил в горы. И теперь находясь в безопасном месте, залечивал свои раны. В сражении с кыргызами он потерял две трети своего войска. Остатки его армии теперь уже составляли всего около полутора тысяч воинов. Кроме того, в том бою были убиты его верные тысячники Эдигей, Джунгарек и Худжрет. Они пали в храбром бою вместе со своими тысячными. Из офицеров в живых оставался лишь Тайлихкан и раненный Шунхарай. А теперь и Шункарая больше не стало. Мосулюк тоже остался живым, но генерал Мунджехбий больше не доверял ему и не считал его офицером, на которого можно положиться.
После ухода лекаря, который перевязал его левое плечо генерал Мунджехбий и тысячник Тайлихкан сев поближе друг к другу начали обсуждать дальнейший план действий. В этот самый момент, подошедший часовой сообщил о прибытии одного из монгольских воинов с весьма срочным донесением. Тайлихкан сразу же встав с места, приказал привести его к ним. Подошедший воин сев на колени сказал:
– Простите меня мой генерал! У меня для вас важная весть!
– Кто ты? Назови свое имя! Я раньше тебя не видел! – властно спросил Тайлихкан. – Из чьей ты тысячной?
– Меня зовут Мункэ! Я из тысячной Эдигея!
– Твой тысячник пал в вчерашем бою. Ты разве не видел? Что у тебя за срочное сообщение?
– К сожалению, я не участвовал во вчерашнем сражении и не знал о смерти доблестного военачальника Эдигея.
– Ты что же, дезертир что ли? Почему не сражался в бою как твои собратья! Струсил, небось, верблюд поганый! – схватившись за меч, вскричал Тайлихкан. – Отвечай, шакал!
– Спокойно Тайлихкан, – устало вмешался генерал. – Не ори на него. Сейчас он все объяснит, не так ли Мункэ?
– Да мой генерал! – опустив голову, тихо промолвил Мункэ.
– Почему ты не участвовал в сражении?
– Потому что мне было приказано охранять вашу дочь Сулутэ!
– Сулутэ?! – резко встав с места, в сильном волнении вскричал генерал Мунджехбий. – Где она? Она пришла вместе с тобой?
– Отвечай верблюд! – командным голосом добавил Тайлихкан. – Генерал спросил тебя о том, где сейчас Сулутэ!
– Простите меня мой генерал! – чуть ли не плача произнес Мункэ.
– У меня плохие новости! Мы не смогли уберечь…
– Что ты мелешь как баран, говори внятно! – не выдержал Тайлихкан.
– Встань и посмотри мне в глаза! – скомандовал генерал. Мункэ неохотно встал. – А теперь рассказывай!
– Тысячник Мункэ приставил тридцать воинов для охраны госпожи Сулутэ. Среди них был и я. До того как вы приступили к штурму города Ак-Буркут. Госпожа Сулутэ взяв нас собой, отправилась на прогулку, точнее сказать для разведки местности. Во время обследования расщелин и скал в восточной стороне тех гор, – говоря это, Мункэ указал пальцем на горы, – мы поймали в плен одного кыргыза.
По мере того как Мункэ рассказывал у генерала по телу бежали мурашки, его медленно начал прошибать холодный пот. К концу повествования Мункэ, генерал Мунджехбий сев на змелю схватился за голову. Оглушенный такой вестью генерал Мунджехбий опустив голову, обеими ладонями закрыл глаза. На какое-то мгновение он словно ослепленный сидел с закрытыми глазами. Тайлихкан тихо положил свою правую руку на его раненное плечо и сжал свои пальцы. Генерал Мунджехбий даже не шелохнулся. Тогда Тайлихкан взглядом отпустил Мункэ. Однако не успел Мункэ сделать и одного шага, для того, чтобы отавить генерала с тысячником, как Мунджехбий подняв голову и не открывая глаза, тихо спросил:
– Ты уверен, что тот захваченный вами кыргыз был именно Курчгезом? Ты ведь мог ошибиться.
– Нет, мой генерал. Это был именно Курчгез, и он храбро бился рядом с нами, защищая госпожу Сулутэ! Госпожа Сулутэ тоже отчаянно сопротивлялась, мы вместе успели перебить целую армию, прежде чем они нас скрутили. Именно поэтому они и устроили им, двоим самую страшную казнь! Они их бросили в кипящий котел! Клянусь всеми нашими богами, я бы остался там и отомстил китайцам за смерть моей госпожи! Но их военачальник по имени Ли Далян отпустил меня для того, чтобы передать вам его сообщение.
– Ты сделал все, что мог, – тихо произнес генерал Мунджехбий. – Спасибо тебе за то, что ты не струсив и не сбежав, сражался рядом с моей Сулутэ. Что тебе велел передать этот Ли Далян?
– Он предложил объединить ваши усилия для совместного захвата кыргызского города и сказал, что в полдень будет ждать вас возле стен города Ак-Буркут.
– Что еще он сказал? – на этот раз чуть громче спросил генерал. Казалось, покинувшие его силы начали снова к нему возвращаться. Дальше Мункэ перессказал генералу Мунджехбию все что сказал ему Ли Далян. Выслушав Мункэ, генерал еще раз поблагодарив его, отпустил. Как только Мункэ ушел, генерал Мунджехбий повернувшись к Тайлихкану, попросил оставить его одного.
Как только Тайлихкан отошел, Мунджехбий присев на землю тихо зарыдал.
– Сулутэ! Прости меня, я не смог тебя уберечь. Сулутэ, дочь моя, если ты слышишь, дай мне знак, – косаясь лбом землю Мунджехбий плакал как младенец. – О боги, почему вы так со мной потупили? За что вы лишили меня самого дорогого на этом свете? Неужели я заслуживаю такого наказания? О боги неба и земли, почему вы забрали у меня мою дочь? Чем я вас прогневал? Верните мне мою Сулутэ обратно, я сделаю все, что вы захотите. Подскажите мне, что я должен сделать, чтобы вернуть вашу милость? Подайте мне знак! – обессиленный генерал, подняв голову, посмотрел на небо, надеясь увидеть знак с небес. Не увидев никакого знака, Мунджехбий вяло поднялся с места. Но не успел он выпрямиться, как тут же на небе начали появляться густые тучи. В мгновение ока в небе раздались раскаты грома, и появился блеск молнии. Через некоторое время полил дождь и в этот самый момент, вдруг земля, издав громкий звук, напоминающий рык разъяренного медведя начала сильно трястись. Генерал Мунджехбий, не удержавшись на ногах, упал на землю и тут же потерял сознание.
После землетрясения Тайлихкан прибежав к генералу, прислушался к его груди. Услышав слабое биение сердца, он схватил его за голову и начал приводить в чувство. Открыв глаза, Мунджехбий увидел верного Тайлихкана.
– Что случилось?
– Неожиданно полил сильный дождь, и тут же произошло землетрясение. Как только земля перестало дрожать, одновременно прекратился и дождь. Со всеми воинами и их конями ничего не случилось. Только вот вы упали и потеряли сознание.
– Подними меня.
Тайлихкан помог генералу встать. Встав на ноги, генерал Мунджехбий, громко сказал:
– Это не было землетрясением. Я общался с нашими богами, и они мне подали знак свыше. Немедленно подними наше войско, мы идем сражаться!
Тайлихкан если и удивился словам своего генерала, то внешне никак этого не проявил. Его лицо оставалось таким же непроницаемым как скала. Оставив генерала, он пошел давать распоряжения остаткам монгольского войска сняться с лагеря.
Выполнив приказ генерала, Тайлихкан снова вернулся и доложил:
– Наше войско в сборе. Какими будут дальнейшие указания?
– Мы снова отправимся к стенам города Ак-Буркут, чтобы последний раз сразиться с нашими врагами!
Сразу же после их разговора подошедшие солдаты подвели им их коней. Сев на своего коня генерал Мунджехбий с полуторатысячной армией двинулся в сторону города Ак-Буркут.
Когда генерал Мунджехбий со своим войском приблизился к городу Ак-Буркут, сразу же увидел, как китайцы всеми силами штурмуют крепостные стены.
Глава 15.
Сразу же после землетрясения китайцы по приказу Ли Даляна в спешном порядке выстроились в шеренги. Китайские разведчики, ведущие наблюдение за противником успели доложить Ли Даляну хорошую весть. Сильные толчки землетрясения разрушили часть стены, освободив небольшой проход для вторжения его войск в город. «Похоже, удача начала улыбаться ему, – подумал Ли Даляну увидев часть разрушенной стены. – По этому проходу спокойно могут проскакать четыре всадника».
По решению Ли Даляна не следовало давать кыргызам времени на то, чтобы забаррикадировать проход и поэтому его офицерам был отдан приказ немедля штурмовать город всеми имеющимися силами. А силы у Ли Даляна были достаточными, чтобы захватить город своим численным превосходством. После первых безуспешных попыток захватить город Ли Далян потерял свыше пяти тысяч воинов. Поэтому остатки его сил составляли около сорокопяти тысяч солдат.
После окончания приготовлений к предстоящему сражению, китайская армия во главе Ли Даляна двинулась в атаку, и окружила город со всех сторон, не давая возможности кыргызам покинуть его. Пока пехота пыталась штурмом взять городские стены, конница попыталась проникнуть через образовавшийся после землетрясения проход.
В это самое время Ли Далян слева от себя заметил приближение небольшого войска. Прибежавший к нему тюркютский воин сообщил ему, что это остатки монгольской армии. Ли Далян обрадовался тому, что генерал Мунджехбий принял правильное решение напасть на город совместными усилиями. Он решил, что разберется с монголами чуть позже, после падения города Ак-Буркут. Ли Далян приказал тюркютскому воину сесть на коня и поскакать в сторону монголов.
– Что мне им передать? – спросил тюркютский воин.
– Передай генералу Мунджехбию, чтобы он помог нашему левому флангу захватить крепостные стены. Скажи ему, что от героических подвигов монголов будет зависеть мое расположение к ним. Император Тай-цзун ценит храбрых степняков!
Тюркютский воин сев на коня поскакал в сторону монгольской армии. Приблизившись к генералу Мунджехбию, он передал ему распоряжение главноначальствующего Ли Даляна. Генерал Мунджехбий, внимательно выслушав тюркютского воина, молча кивнул ему головой в знак согласия. Тот круто повернув своего коня поскакал обратно к Ли Даляну, чтобы сообщить ему о согласии монгольского генерала атаковать город с левого фланга.
– Тайлихкан ты со мной? – после ухода посланника Ли Даляна, нарушив тишину спросил Мунджехбий.
– Я всегда был с вами мой генерал и останусь с вами до самой смерти!
– Тогда слушай меня, и слушайте все остальные! – встав лицом к своим воинам, громко крикнул генерал. – Перед нами город Ак-Бурут, которого мы не смогли захватить. Теперь за нас это делают наши враги. Это хорошо для меня и для всех вас сейчас. Поскольку, таким образом, они смогут отомстить за всех наших павших братьев, которые остались здесь на этой сырой земле. Как вы думаете, что будут делать сегодня китайцы, когда захватят этот кыргызский город? – он впился взглядом в лица своих воинов, надеясь услышать ответ. Но все воины смотрели на него молча, не проронив ни единого слова. – Я отвечу вам! Они будут пировать всю ночь, празднуя великую победу. Ту победу, которая могла бы принадлежать нам! Но мы упустили эту победу, проявив слабость и трусость в бою. И поэтому по праву эта победа будет принадлежать только китайцам! А нас они теперь считают слабаками. Скажите мне вот еще что! Что они будут делать завтра, когда закончится пир и празднество? Вы не знаете? Я знаю! Я отвечу вам, что они будут делать завтра, – по мере того как говорил генерал, все монгольское войско с трепетом слушала его, стараясь не пропустить ни одного слова. – Завтра они двинутся в нашу степь, чтобы захватить наши земли! А знаете почему? Потому, что мы слабаки, которые не смогли захватить этот город и отступили, точнее, сбежали с поля брани, словно трусливые шакалы! Теперь китайцы, думая, что монголы слабые воины, двинуться на нашу родину, чтобы обратить в рабство наши семьи и близких нам людей! Наш хан не сможет им противостоять, поскольку их слишком много. Сейчас не только над кыргызской джайлоо, но и над всей монгольской степью нависла реальная угроза порабощения. Здесь и сейчас мы можем остановить их и показать, что монголы в бою не хуже кыргызов, поскольку у нас с ними одна огромная и просторная Средне Азиатская земля! Сегодня мы будем не врагами кыргызам, а станем друзьями против общей угрозы, нависшей над всей кыргызской долиной и… монгольской степью!
Когда-то, кыргызский воин по имени Курчгез, служил в нашей армии и был тысячником! Он со своей тысячной, состоящей из кыргызских джигитов, сражался вместе с нами на поле брани, помогая уничтожать наших врагов. И еще он был влюблен в мою дочь Сулутэ. Она тоже любила его. Но я против ее воли сделал так, что в итоге ему пришлось покинуть нашу армию. После этого он стал предателем и нашим заклятым врагом. Позавчера этот наш враг, этот тысячник Курчгез попал в плен разведывательному отряду под командованием доблестного Мункэ, который охранял мою дочь! А вчера когда на них напали китайцы, этот Курчгез встав плечом к плечу с Мункэ и тридцатью храбрыми монголами, так, будно они ему были кровными братьями, защищал жизнь Сулутэ! Все они до последнего дыхания сражались с несколькими сотнями китайских воинов. Все тридцать воинов кроме Мункэ были зарезаны китайцами. Перед смертью они показали невиданную отвагу, убив не одну сотню китайцев. Разозленные отвагой горсточки монгольских воинов китайцы, связав Курчгеза и Сулутэ, сварили их …заживо в огромном котле! А Мункэ они специально оставили в живых, чтобы он, придя к нам, сообщил об их силе и мощи! – сделав глубокий вдох и выдох, генерал Мунджехбий продолжил. – И о том, как они из красивых монгольских дочерей и смелых кыргызских джигитов варят суп! – при последних словах генерала, вся армия шумно загоготала. Всюду начались раздаваться гулы, неодобрительные возгласы и крики, проклинающие жестокость китайцев. Подняв руку, генерал Мунджехбий призвал всех к тишине.
– Сегодня услышав весть о смерти моей дочери, я начал молиться богам. Боги, услышав мою молитву, через духов Неба и Земли дали мне знак сразиться с китайцами! Когда небо издает грохот, а земля сотрясается – это говорит о гневе богов! Они разгневались за чрезмерную жестокость, проявленную китайцами по отношению ни в чем не повинному созданию. Сегодня наши боги поддержат нас! Ибо мы монголы! Нас сейчас осталось мало, так же как и кыргызов. Ну что ж, покажем им, как сражаются настоящие степняки, а не эти тюркютские прихвостни, пытающиеся услужить проклятому Тай-цзуну и его извергу Ли Даляну?! – вся армия хором издала громкий крик, напоминающий боевой клич. – Если вы со мной, то должны оставаться до конца! Тех, кто попытается сбежать, мы будем считать предателями и убивать на месте! Вы согласны со мной? – в ответ все хором прокричали «да!». – А теперь в атаку!
Между тем, защитники города, не ожидавшие одновременной атаки китайцев со всех сторон, всеми силами пытались отразить натиск противника. Лучники своими стрелами сбивали с ног взобравшихся на стены китайцев. С помощью длинных копий горожане скидывали с лестниц пехотинцев и забрасывали камнями и булыжниками прикрывающихся щитами конных воинов.
Когда монголы громко улюлюкая бросились в атаку Ли Далян ухмыльнулся. Он потерял интерес к трусливым монголам, которые, по его мнению, не очень то заслуживали расположения императора Тай-цзуна. Пусть перебьют друг друга, – подумал он. Наблюдая над китайскими пехотинцами пытающимися захватить городские стены, Ли Далян не сразу сообразил, что монголы двинулись не к стенам города, а вклинись в ряды китайцев с тыла. Это было настолько неожиданно, что Ли Далян сидевший на своем коне в испуге привстал с седла. Китайцы, дрогнув, начали рассеиваться, пропуская вперед монголов, которые словно озверев, с налитыми кровью глазами рубили налево и направо китайскую пехоту.
Поспешно отданные приказы Ли Даляна вовремя разделили армию на два фронта. Первый фронт продолжал штурм города, а второй вступил в схватку с монгольской конницей.
После недолгого сражения, китайцы, оправившись от неожиданной атаки монголов, начали их уничтожать. Десять тысяч китайских солдат окружив полуторатысячную конницу генерала Мунджехбия начала их истреблять из луков и копий. Монголы, лишившиеся своих коней, с отчаянием продолжали сражаться с китайской пехотой.
Через некоторое время из окружения удалось вырваться одному, а вследом за ним и второму монгольскому всаднику. Остальные монголы, продолжали сражаться с численно превосходящими китайцами, и погибали один за другим.
Первый, вырвавшийся из окружения воин, был не кем иным как бывшим тысячником Мосулюком. Следом за ним погнался старый воин по имени Дуденбай. Догнав Мосулюка, он, направив на него копье, преградил ему дорогу своим конем.
– Чего тебе надо старик? Уйди с моей дороги! – властно крикнул Мосулюк.
– Все мы слышали приказ генерала, убивать трусов на месте! Вы сбежали с поля боя, оставив своих сородичей погибать!
– Генерал Мунджехбий сошел с ума! Узнав о смерти дочери, он лишился рассудка, а после землетрясения он еще и двинулся умом! Бросаться в пятидесятитысячную армию с полуторатысячной конницей настоящее безумие! Я не стану выполнять его приказы и попусту лишаться своей жизни. Ты вообще кто такой?
– Меня зовут Дуденбай я из вашей тысячной!
– Отлично! В таком случае я как твой непосредственный военачальник отменяю приказ генерала и приказываю тебе вернуться со мной в нашу степь!
– Бежать? Вы разве не слышали, что китайцы могут напасть и на нашу степь?
– Вот когда нападут тогда и поглядим. А теперь прочь с дороги!
Однако Дуденбай вовсе не собирался слушаться приказа Мосулюка и отпускать его. Преградив ему дорогу, он попытался схватить за узды его коня. Разъяренный Мосулюк вытащив меч, замахнулся в сторону старика. К счастью Дуденбай смог вовремя увернуться и проткнуть Мосулюка своим копьем. Получив рану в брюхо Мосулюк взвизгнув, упал со своего коня. Дуденбай спешившись, подошел к нему и присавил копье к его горлу.
– Подожди Дуденбай! Я не хотел причинять тебе вреда. Слушай, у меня есть золото и серебро, все мои трофеи лежат в сумках привязанных к седлу. Я озолочу тебя, только отпусти меня! – Дуденбая нисколько не заинтересовала обещанная Мосулюком награда. Он, просто наклонившись, тихо сказал:
– Помните ли вы то, как отняли мое самое ценное сокровище?
– Да бери ты все, я же сказал, что все трофеи лежат в седельных сумках! Может, я и отбирал ваши трофеи, я не помню. Но говорю тебе Дуденбай, что все они лежат в седельных сумках, бери и отпусти меня скорей!
– Вы не сможете мне его вернуть! Неужели вы не помните меня Мосулюк? Я Дуденбай! У меня был единственный сын по имени Башрик, которого вы казнили, собственноручно отрубив ему голову! – только теперь Мосулюк начал вспоминать, как в горах убил юного воина, своим визгом выдавшего их месторасположение купеческому каравану.
– Прости меня Дуденбай! Пожалуйста, не убивай!
– Тогда вы тоже могли оставить его в живых, я даже на колени умолял вас. А вы бесжалостно отрубили ему голову! Я должен отомстить за смерть своего сына, иначе его невинная душа не найдя пристанища в ином мире будет блуждать в наших степях до бесконечности, – сказав это, Дуденбай проткнул копьем горло Мосулюка. Захлебываясь собственной кровью Мосулюк хрипнув, упал навзничь и умер. Сев на своего коня Дуденбай снова вернулся на поле боя и начал сражаться с китайцами.
В конце из полуторатысячной армии остались лишь около ста воинов, которые, взяв в центр генерала Мунджехбия и тысячника Тайлихкана, продолжали убивать китайцев. Ли Далян, которому уже сообщили о том, что монголы успели перебить свыше пяти с половиной тысяч китайских воинов, пришел в бешенство и приказал перестрелять оставшихся в живых из луков. В тот же миг китайские лучники, выстроившись в три ряда, начали пускать стрелы в сторону оставшихся на ногах монголов. Выпущенные стрелы быстро достигли своих целей. Остатки монгольского войска погибли сраженные многочисленными стрелами. Генерал Мунджехбий все еще оставался на ногах пока и его не сразили несколько стрел, последняя стрела попала ему в шею.
Как только с монголами было покончено главноначальствующий Ли Далян направил остатки своей армии в город.
Несмотря на отчаянное сопротивление защитников города, китайцам удалось расчистить проход от кыргызских лучников и войти в город Ак-Буркут. Тут же вся китайская конница, а следом за ней и пехота ворвалась в город. Городские стены тоже оказались в руках китайцев, которые, перебив почти всех защитников, оказались внутри города и открыли ворота.
Уже оказавшись уже внутри города, китайцам пришлось сражаться с мелкими группами плохо подготовленных кыргызов, в основном обычными крестьянами и пастухами. Местные жители пытались оказать китайцам хоть какое-то сопротивление. Всех кто сопротивлялся, встав на пути китайской пехоты, уничтожали быстро и с особой жестокостью. В предвкушении быстрой победы и хорошей добычи, китайские солдаты убивали на своем пути не только женщин, державших в руках копья и ножи но даже подростков которые не имея в руках тяжелого оружия пытались забрасывать китайцев камнями. Они всех их не щадя убивали на местах.
Наконец, когда китайской армии удалось погасить мелкие, не организованные очаги сопротивления и уничтожить всех кто встречался на их пути, они неожиданно для себя натолкнулись на последнюю линию кыргызской обороны. Последняя линия обороны, стояля выстроившись на городской площади и преграждая им путь во дворец Калмат-хана. Среди остатков кыргызских сил отдельной шеренгой выстроившись, стояли четыреста воинов Эль Херзука, которых можно было без труда определить, по их темно синим плащам. Теперь китайцам стало ясно, почему их пытались задержать мелкие группы не профессиональных солдат. Все это время кыргызы пытались выиграть время, для того чтобы перегруппироваться и, собрав остатки сил дать китайским захватчикам последний бой.
Глава 16.
Услышав громкий шум и топот ног бегуших солдат, сотник Хурсакай неожиданно проснулся. Вытянувшись на сырой земле, он почувствовал резкую боль в спине. Сказывались раны, полученные от ударов кнута. Кыргызы, прежде чем его допросить основательно высекли. Но он не чувствовал боли, поскольку был достаточно закален. Единственное чего он боялся, так это за жизни монгольских воинов. В основном большинство воинов были из тысячной Мосулюка, взятые в плен после сражения с купеческим караваном. Он начал вспоминать те события, которые произошли тогда с ним. Тогда начальник стражы каравана по имени Эль Херзук смог перехитрить Хурсакая и перебив его сотню разведчков разгромить тысячную Мосулюка.
Сразу же по прибытию в город Ак-Буркут наемники, охраняющие караван передали их городской страже. Кыргызы узнав, что единственным офицером является он один, решили допрость только его. Остальных они не трогали, и как он узнал позже, даже хорошо с ними обращались. Вовремя приносили еду и воду дали теплые шкуры, чтобы ими можно было укрываться ночью. Тем более что в зиндане, куда их всех бросили чувстовалась сильная сырость. Всего как смог сосчитать Хурсакай, пленных монголов было девяносто шесть человек, из которых дюжина человек были из его сотни. Их бросили в огромную яму, глубиной три метра и шириной в тридцать метров. Сверху яма была закрыта металической решеткой из толстых прутьев. По краям зиндана расхаживались вооруженные охранники.
По-прошествии несколких дней с момента их заточения, пленные монголы услышали крики и боевые кличи. Было похоже на то, что горожане вступили в схватку с противником. Из коротких обрывков разговора охранников Хурсакай сразу догадался, что на город напали монголы. Он знал о планах генерала Мунджехбия на счет незамедлительного захвата города Ак-Буркут после того как стянет к стенам города свои основные силы. После этого у всех пленных монголов появилась надежда на то, что в скором времени после падения города их смогут освободить сородичи.
Но на следующий день их ждало разочарование. Охранники приноисшие им еду, и питье насмешливо сообщили о том, что генерал Мунджехбий потерпев поражение от кыргызов, отступил с остатками своих сил в горы. Со слов охранников следовало, что после большого сражения возле стен города кыргызы смогли дать отпор монголам и уничтожить две трети его войска. Один из кыргызских офицеров по имени Улугбек являвшийся начальником караула и по совместительству охранявший тронный зал во время короткой беседы с Хурсакаем сообщил ему следующее:
– Ты сотник Хурсакай можешь не переживать за свою судьбу и за жизни своих людей. Хотя вы и вторглись в наши земли с целью захватить наш город, мы не станем убивать пленных. В скором времени, когда все это закончится, вас всех отпустят.
– Так отпустите сразу, чего же ждать-то? Вроде как я понял, наши основные силы во главе генерала Мунджехбия были разгромлены вами и отброшены назад. Значит, все уже давно закончилось, мы могли бы вместе с ними покинуть ваши земли.
– Пока еще ничего не закончилось.
– Сомневаюсь, что генерал Мунджехбий снова попытается на вас напасть, у него больше нет достаточных сил для повторного штурма.
– Речь больше не идет о вас. Теперь над нами нависла угроза со стороны китайцев! – серьезным голосом ответил Улугбек
– Китайцев? Они вряд ли сунутся к вам.
– Вряд ли сунутся к нам? Да они уже стянули к стенам города целую армию! Их численность составляет пятьдесят тысяч солдат!
– А вас сколько?
– Так я тебе и сказал, монгольскому лазутчику, – ухмыльнулся Улугбек. – Да и потом отпусти мы тебя сейчас, твои же соплеменники тебя тут же и казнят! Так что здесь тебе будет гораздо безопасней.
– Почему это меня казнят? – не понял Хурсакай.
– Потому что когда во дворец Калмат-хана пришли послы генерала Мунджехбия, с предложением сдать город на милость врагу, один из тысячников, которого звали Мосулюк, потребовал от нас, чтобы мы выдали им предателя по имени Хурсакай!
– Не может быть! – вскричал Хурсакай.
– Клянусь Аллахом, я сам присутствовал там и все слышал собстенными ушами!
– Я не верю в вашего бога, и не поверю тебе!
– Я не стану тебе ничего доказывать, тем более что вы монголы настоящие язычники, которые не верят в существование единого бога, – сказав это, он удалился.
Хурсакай услышав такую весть, был вне себя от ярости. Неужели этот бездарный тысячник Мосулюк смог убедить генерала в том, что он предатель. Но ведь он не предавал их! Он просто попал в плен и не смог сразиться с наемниками, охраняющими караван. Хотя как он позже понял, наемники оказались умнее и, устроив засаду в тех кустах, где по плану согласованному с Мосулюком должны были находиться его люди, пускали стрелы в тысячную Мосулюка. Подобная тактика могла застать врасплох нападающих и ввести их в заблуждение. Мосулюк видимо подумал, что Хурсакай предал их и помогал наемникам уничтожить его тысячную. А потом, чтобы скрыть свою глупую атаку, совершенную на караван при докладе генералу Мунджехбию наглым образом исказил истинное положение произошедших дел в свою пользу. При этом выставив его настоящим предателем и изменником. Тем более он хорошо знал тысячника Мосулюка, от которого можно было всего ожидать. Угнетаемый мрачными мыслями Хурсакай не смог ночью заснуть у него даже на некоторое время пропал аппетит.
Хурсакай начал много думать и размышлять над сложивчейся в не его пользу ситуацией. Теперь он прекрасно знал, что назад ему дороги нет. Если он явится в лагерь монголов, то генерал Мунджехбий наверняка его казнит за измену. Тем более, после нанесенного ему кыргызами поражения генерал не станет разбираться в том кто прав и кто виноват. Если бы тогда генералу Мунджехбию удалось захватить кыргызский город, то при освобождении заключенных он сам лично смог бы убедиться в том, что он сидел в плену, а не попивал кумыс с кыргызами или с купцами.
Попытки Хурсакая хоть как-то заснуть не увенчались успехом. Тогда он встал и начал расхаживаться. Вдруг неожиданно для всех начал идти сильный дождь. Хурсакай подяв голову заметил искры молнии. Вследа за дождем произошло землетрясение. Пленные монголы в панике забились в кучки и, держась друг за друга, старались удержаться на ногах. Сильные толчки землетрясения выбили несколько кирпичей державших углы металлических решеток. Еще одна небольшая дрожь земли ослабила крепление державшее углы решетки, от чего половина решетки отвалилась, упав на головы растерянных пленников.
Как только земля перестала трястись, Хурсакай при помощи нескольких воинов выбрался наверх. Взяв собой еще двух воинов, он решил пойти на разведку местности. Остальным он приказал сидеть тихо и дожидаться их прибытия.
В городе царил настоящий хаос. Люди бежали в разные стороны. В некоторых домах полыхали языки пламени. Всюду лежали сраженные стрелами трупы местных жителей вперемешку с воинами. Хурсакай сняв с убитого кыргызского воина меч, подобрал лежавший рядом щит. Двое неотступно следовавших за ним воинов последовали его примеру, вооружившись мечами и копьями.
Услышав топот бегущих строем солдат, Хурсакай и его воины спрятались среди перевернутых обозов. Следом за первой группой последовали еще несколько мелких групп хорошо вооруженных солдат. Все они следовали в сторону городских стен, где разворачивалось настоящее сражение.
Наконец когда стихли шаги удаляющихся солдат, Хурсакай велел своим людям снять доспехи с убитых кыргызских воинов и надеть их. Облачившись в доспехи, Хурсакай ввывел своих людей из укрытия и двинулся дальше. Приблизившись к стенам города, они увидели страшную бойню. Китайцы, перепрыгивая через трупы, сражались с кыргызскими защитниками. Один из офицеров заметив Хурсакая и двух его солдат ткнув пальцем в сторону восточных стен, приказал им подняться и помочь сражающимся там воинам.
Хурсакай не долго думая, исполнил его приказ. Взобравшись на стены, монголы увидели страшную картину. Огромная китайская армия со всех сторон пыталась взять штурмом городские стены. Китайцев было слишком много. Оглянувшись, Хурсакай заметил, как четверо китайских воинов с помощью длинных лестниц взобравшись на стену, убили двух кыргызких воинов и трех подростков, которых то и воинами нельзя было назвать. Поднявшимся на стену китайцам пытались противостоять две оставшиеся женщины. Одну из них они закололи мечами, а вторая, отпрянув назад, натолкнулась на Хурсакая. Хурсакая оттолкнув женщину в сторону, бросился с обнаженным мечом на китайцев. Его товарищи последовали его примеру и, скрестив мечи с китайцами, без труда их одолели. Женщина, встав на ноги, поблагодарила их и взяв в руки копье снова броислась вперед на нападающих китайцев. Увидев, что тот участок стены, где стояли монголы и одна женщина, оказался ослабленным к ним на помощь прибыли около сорока кыргызских воинов.
Пока Хурсакай колол своим мечом поднимавшихся наверх китайцев, стоявший сзади него монгол громко крикнув, указал пальцем вниз. Хурсакай взглянув в указанную сторону, удивленно присел. Он не поверил своим глазам, увидев как около полутора тысяч монгольских всадников под командованием генерала Мунджехбия вклинившись в ряды китайцев, начала с ними сражаться.
Не меньше монголов удивились кыргызские баатыры, стоявшие рядом с ними. Понаблюдав за ходом сражения, Хурсакай увидел, с каким остервенением бьются его братья с китайцами. Свирепый тысячник Тайлихкан, которого Хурсакай узнал сразу же по его фигуре, дрался с китайцами словно волк. И его воины, которых часто называли волчьей стаей, по храбрости не уступали своему тысячнику. Если бы Хурсакаю кто нибудь рассказал о том, что генерал Мунджехбий придя со своим войском к стенам города Ак-Буркут, которого до этого пытался захватить, но не смог, помогает его защищать от других захватчиков, он бы в это не поверил. Однако он сам собственными глазами это увидел и теперь поспешил увести своих людей обратно назад.
Быстро спустившись вниз, они заметили как китайская конница, смяв на своем пути кыргызских лучников, ворвалась в город через разрушенную часть стены. Следом за конницей с громкими криками в город ворвалась пехота.
– Пожалуй, на этом наша рекогносцировка завершена. Возвращаемся назад к остальным пленным. Нам надо будет обсудить наш дальнейший план действий. Город Ак-Буркут уже пал. Китайцы захватили стены города, сейчас они откроют ворота и впустят оставшихся солдат. Мы должны поторопиться!
Глава 17.
Сразу же после землетрясения Махмуджан ибн Халиф созвал всех купцов в свой шатер. На совете купцы обсуждали свои дальнейшие планы. В основном их план сводился к уходу из города вместе с жителями. Со слов Жолболду баатыра, который был ответственен за вывод из города Ак-Буркут всех жителей и купцов, следовало, что на северном склоне гор Ала-Тоо есть огромные пещеры, где можно было укрыться. Пещеры были расположены на достаочно далеком расстоянии от города и были хорошо укрыты от посторонних глаз. Кроме местных жителей никто не знал о существовании этих пещер. Да и дорогу туда мог отыскать не каждый. Купцы приняли единственное верное решение, которое заключалось в том, чтобы поскорее поднять весь караван и уйти вместе со всеми в горы. Однако Эль Херзук, который тоже участвовал на этом совете, отказался покинуть город, ссылаясь на то, что защитникам не удастся надолго удержать китайцев. В случае быстрого прорыва китайцами обороны города, они смогут без труда догнать всех беженцев и ударить им в спину.
– Что же ты предлагаешь? – спросил Махмуджан ибн Халиф.
– Я предлагаю поручить командование охраны караван Джусу. Он без труда меня заменит и сражается так же хорошо как я, – начал отвечать Эль Херзук. – Пока вы будете покидать город я, взяв собой сто воинов, помогу кыргызским баатырам сдерживать натиск врага.
– Ты не обязан оставаться сдесь и погибать. Это не твоя и не наша битва, – не согласился с ним Ибрахим ибн Халиф.
– Нет, вы ошибаетесь! Теперь это уже наша битва! Точнее моя! С того момента как мы пришли в этот город мы все стали частью этого народа. После того как меня посвятили в баатыры, я стал частью их войска. С того момента как я полюбил дочку хана, кыргызы стали моими братьями и сестрами! – заявление Эль Херзука о том, что он полюбил дочку хана, уже не было секретом для всех. Благодаря длинному языку младшего купца Махрука, все присутствующие давно знали о том, что доблестный Эль Херзук ухаживает за дочерю Калмат-хана.
– А теперь скажите мне, – продложал Эль Херзук. – Как я могу оставить их сейчас? Я не смог бы это пережить. Я знаю, вы, возможно, не согласитесь со мной, но мне кажется мое место теперь здесь!
После недолгого молчания Махмуджан ибн Халиф хорошенько подумав над словами Эль Херзука и, взвесив все за и против, сказал следующее:
– Эль Херзук мы тебя знаем, чуть ли не с детства. Ты отличный воин! Все твои люди превосходные воины. Ты привел нас в город Ак-Буркут в целости и сохранности. Благодаря твоей бдительности мы избежали многих опасностей, с которыми могли столкнуться в пути. А путь мы согласись, прошли не малый. Возможно, нас сюда направлял сам Всевышний как некогда тех проповедников Ислама, которые открыли дорогу сюда. Возможно, наш приход сюда не был случайным! Мне кажется, такова была воля божья! Я и да все присутствующие здесь благодарны тебе за все. Ты привел нас сюда, и, стало быть, выполнил свою работу. Теперь ты свободен и можешь поступать, так как захочешь. Мы не станем тебя удерживать.
– Спасибо вам всем за то, что вы с пониманием отнеслись к моему решению.
– И вот еще что Эль Херзук, – добавил Махмуджан ибн Халиф. – Пожалуй, сто воинов для тебя будет недостаточно. Мы оставим тебе четыреста воинов, оставшихся воинов будет достатчно для Джуса, чтобы обеспечить нашу охрану. Тем более что основные ценности мы оставим здесь. Вчера ночью мы встречались с Калмат-ханом и обсудили этот вопрос. Но эта информация теперь уже для ограниченного круга лиц…
– А как на счет Корана?
– Мы прибыли сюда с особой миссией и миссию свою выполнили. Все остальное в руках Всевышнего! Мы не вправе противиться его воле. Коран останется здесь в одном из надежных ханских хранилищ! А теперь нам пора трогаться в путь. Жолболду баатыр уже начал выводить из города беженцев. Нам надо немедля присоединиться к ним. У нас будет очень мало времени. Удачи тебе Эль Херзук! Если выживешь в этой бойне, мы с радостью будем ждать тебя в пещерах, думаю, кыргызы тебе помогут отыскать туда дорогу.
– Спасибо вам еще раз, уважаемые купцы! Я найду вас, и мы с вами еще посмеемся, вспоминая наши приключения во время странствий по всему свету.
– Иншалла!
Как только Жолболду баатыр вывел из города Айсулуу-ханышу и принцессу Чолпонай вместе со всеми жителями и купцами, китайцы возобновили свою атаку. На этот раз главноначальствующий Ли Далян пустил в атаку всю свою армию. К этому моменту число защитников города составляло всего пять с половиной тысяча человек, включая воинов Эль Херзука.
В ходе молниеносного штурма китайцы, проникнув через разрушенную стену, захватили городские стены, затем, открыв ворота, впустили в город всю оставшуюся армию.
После того как китайцев не удалось отброисть назад за городские стены, Калмат-хан с тяжелыми потерями начал отступать. Учкунбек баатыр вместе с еще несколькими баатырами ве это время сражался рядом с ханом. Калмат-хан понимал, что надолго удержать врагов им не удастся, поэтому он попытался отвести остатки своей армии назад к площади. Ему нужно было время для того, чтобы перегруппироваться и последний раз дать китайцам бой. По его мнению, последний бой задержал бы китайцев на некотое время, которого было бы достаточно, чтобы Жолболду баатыр успел отвести в безопасное место его семью и всех жителей города Ак-Буркут.
Пока Калмат-хан уводил войско назад, несколько баатыров по приказу Учкунбек баатыра оставшись, попытались задержать китайскую пехоту. Оставшиеся баатыры и воины, храбро сражаясь, погибали. Вместе с ними встав бок о бок, сражались подростки и женщины, лишившиеся своих отцов и мужей. Все они не захотели уходить из города и предпочли биться с врагами до последнего вздоха. Несмотря на героические попытки кыргызских воинов, надолго задержать врагов им не удалось. Китайская пехота своей численностью раздавила и смяла на своем пути всех, кто встечался.
Оказавшись на центральной площади, где до этого так удобно располагался самый большой в мире караван, прибывший из далекой Мекки, Калмат-хан велел Учкунбек баатыру пересчитать остатки его войск. Всего выживших оказалось не больше пятисот солдат. Из которых двести воинов были лучниками, и около сорока человек обычными жителями, среди которых были подростки и женщины. Калмат-хан построил лучников вперед в две шеренги. Пока Калмат-хан строил оставшихся солдат в шеренги, с правого угла центральной улицы прискакали четыреста воинов под командованием Эль Херзука.
– Вам не обязательно было оставаться с нами и погибать здесь, – обращаясь прибывшему Эль Херзуку, заметил Учкунбек баатыр.
– Я такой же баатыр, как и вы! Здесь со мной четыреста хорошо обученных воинов, готовых стоять до конца.
– Благодарю вас Эль Херзук баатыр за то, что предпочли остаться в городе, – громко сказал Калмат-хан. – Сейчас у нас каждый воин на счету! Возможно, вам и не придется стоять до конца. Нам нужно лишь выиграть время, чтобы задержать китайцев на столько, чтобы наши беженцы смогли уйти в безопасное место. Сейчас мы … – не успел Калмат-хан договорить, как появились китайские солдаты. Их было свыше тысячи солдат. С громкими криками китайцы бросились в атаку.
– Держать строй! – крикнул Калмат-хан.
– Держать строй! – повторил приказ Учкунбек баатыр.
Прежде чем они столкнулись друг с другом, кыргызские лучники успели выпустить по две стрелы. Сражение было весьма кровопролитным, китайцы все прибывали и привали. Их было слишком много. Но, несмотря на это кыргызские баатыры и воины Эль Херзука продолжали отчаянно сопротивляться. То и дело были слышны стоны раненных солдат и предсмертные крики. После нескольких атак, китайцы, видимо лишившись своих офицеров, замешкались и отступили назад. Несколько китайцев побежали в разные стороны, видимо для того, чтобы привести на центральную площадь подкрепление.
Эль Херзук получив рану в ногу, прихрамывая, отошел в сторону и сел на валявшийся земле круглый щит. Он не стал перевязывать рану, поскольку времени у него на это все равно не хватило бы. Китайцы, перегруппировавшись, снова возобновили свою атаку. Когда Эль Херзук попытался встать и сразиться с ними, к нему неожиданно сзади подбежала одна из женщин в грязном плаще и с распущенными волосами. Усадив Эль Херзука обратно на щит, подбежавшая женщина, оторвав подол своего платья начала перевязывать рану на его правой ноге. Как успел заметить Эль Херзук, на руке этой женщины был очень знакомый ему браслет.
– Что же вы не бержете себя Эль Херзук? Далеко вы собираетесь меня увести с раненой ногой? Хотя нет, скорее я сама вас увезу отсюда подальше, – Эль Херзуку показалось, что и голос у женщины был до боли знакомый. Внимательно взглянув на эту женщину, в полуоборванном и грязном платье с распущенными волосами он вскрикнул от удивления.
– Чолпонай? Чолпонай?! Что вы здесь делаете? Почему вы…
– Тихо дорогой мой! Не надо так шуметь. Да это я! А кого вы ожидали увидеть на моем месте?
– Но почему вы все еще здесь? Вы разве не должны были уйти вместе с остальными в безопасное место, расположенное в горах?
– Почему же я была там в горах. Точнее в пути, ведущей в те горы. Но, узнав по дороге от Махмуджан ибн Халифа, что вы остались в городе, я вернулась обратно.
– Что это значит, вернулась обратно? Это что же вам какая-то прогулка, что можно просто так вернуться в город, который кишит китайскими извергами?!
– Я не просто так вернулась, а вернулась за вами! И, пожалуйста, хватит шуметь, не то вы своим шумом привлечете внимание моего отца. Лучше обнимите меня крепче и поцелуйте. Разве так приветствуют любимого человека?
Учкунбек баатыр издали, узнав принцессу Чолпонай сидящую напротив раненного Эль Херзука, тут же шепнул об этом Калмат-хану. Узнав, что ее дочь находится в городе Калмат-хан круто повернувшись, прибежал к ней.
– Дорогая, что ты здесь делаешь, где твоя мама?
– Успокойтесь отец, она в безопасном месте также как и все остальные.
– Почему ты вернулась обратно? – в ужасе вскричал Калмат-хан. – Марш обратно! Мы здесь кровь проливаем! Как ты осмелилась вернуться в город? Ты должна была сидеть в безопасном месте.
– Я вернулась, чтобы помочь вам и …
– Нам не нужна твоя помощь. Сейчас тебя отведут обратно!
– Отец я не вернусь обратно! Я останусь здесь с вами и близким мне человеком.
Эль Херзук все это время не смел, поднять голову и посмотреть в глаза Калмат-хану.
– Если ты дорогая не заметила, близкий тебе человек слишком занят сражаясь с китайцами! И он вряд ли сможет уделить тебе время, не так ли Эль Херзук баатыр?! – услышав последние слова, Эль Херзук удивленно привстал. Чолпонай тоже смутившись, опустила глаза, затем, резко посмотрев на отца, спросила:
– Как, значит, вы все это время знали? Знали что я и Эль Херзук…
– Конечно, мне все известно о ваших теплых отношениях с этим баатыром! Или ты дорогоая моя думала, что водишь меня за нос? Во дворце у меня достаточно шпионов. Если бы твоя мать не настояла на своем, я бы запретил вам встречаться. Но, теперь увидев, как этот храбрый Эль Херзук остался в городе, чтобы сразиться дальше с нашими врагами, я признаю его как настоящего кыргыза! И поэтому, как только все это закончится, дам вам свое родительское благословение.
Эль Херзук, не зная, что сказать, опустив голову, присел на одно колено. Чолпонай тоже последовала его примеру.
– Ну, хватит! Встаньте, нашли время, преклонять колени. Мы же с врагами бьемся! Если ты перевязала ему раны, то дай ему возможность снова сразиться.
Эль Херзук вскочив со своего места, бегом бросился к сражающимся воинам. Чолпонай прибежав к отцу, поцеловала его в щечку.
– Будь здесь! – сказав это Калмат-хан начал командовать остатками своих сил.
– Все жители уже успели укрыться в безопасном месте. Дольше удерживать врагов не вижу смысла. Приказываю всем отразить еще одну атаку и отступить назад. Китайцы будут сильно заняты разграблением города, и вряд ли погонятся за нами.
Кыргызам снова удалось отбросить атакующих китайцев назад. Их силы были на исходе в живых оставались не более двухсот человек. В это время с западной стороны площади появились около ста вооруженных воинов.
– Учкунбек баатыр, это твои воины? – удивился Калмат-хан. – Я думал все остатки городского гарнизона стоят здесь. Оказывается, есть еще выжившие …
– Нет, это не наши воины! – резко перебил Учкунбек баатыр. – Это…
Один из воинов отделившись от группы, прибежал к ним. Учкунбек баатыр и Эль Херзук сразу узнали в нем пленного монгола. Хурсакай подойдя к ним, опустил меч и сказал:
– Мы не желаем вам зла. Я сотник Хурсакай, мы были вашими пленниками, но после землетрясения нам удалось выбраться из зиндана.
– Чего вы от нас хотите? – властно спросил Калмат-хан.
– Мы пришли вам помочь!
– Вы думаете, я поверю вам?
– Послушайте меня. Со мной здесь девяносто шесть человек. Все они хорошие воины и будут выполнять мои приказы как единственного оставшегося в живых монгольского офицера. Мы причинили вам достаточно вреда, и теперь готовы искупить свою вину, – Хурсакай был в сильном волнении и говорил быстро, боясь, что его могут перебить. – Наш генерал Мунджехбий с остатками своих сил атаковал китайцев с тыла и, скорее всего сейчас уже лежит мертвым среди наших собратьев. Раз он решил вам помочь, значит, у него были на то веские причины. Если бы мы были с ними, мы бы тоже по его приказу сразились с китайцами и погибли бы возле стен вашего города. Вас осталось слишком мало, уведите остатки своего гарнизона в безопасное место. Мы поможем вам и попытаемся их задержать!
– Вы можете уйти вместе с нами! – после не долгого раздумья предложил Калмат-хан.
– Куда нам идти? Все наше войско осталась на вашей земле! Мы совершили ошибку, вторгнувшись в ваши земли. Похоже, вы и мы не были готову к подобному. Надеюсь, боги нас простят за эту ошибку!
– Аллах велик! Бог един для всех! Уходите вместе с нами.
– Нет, мы уже приняли решение. Мы останемся здесь и да простят нас наши боги! Уходите!
Калмат-хан не стал больше спорить и приказал всем отступить.
– Почему вы это делаете?! – не удержавшись, спросил Эль Херзук. – Ведь вы же монголы, а не кыргызы!
– Но ведь ты тоже араб!
Больше Эль Херзук не стал задавать вопросов, он лишь протянул руку храброму сотнику Хурсакаю, который, крепко пожав его протянутую руку, повернулся и ушел обратно. Взяв за руку Чолпонай, Эль Херзук поспешно последовал за остальными. Хурсакай вернувшись к своим воинам, скомандовал:
– Монголы, умрем, но не посрамим нашу честь! А теперь за мной!
Китайцы, не ожидавшие контратаки, на какое-то мгновение дрогнули, увидев сотню бегущих дикарей в полуоборванных лохмотьях. Монголы не дожидаясь приглашения, с дикими криками и громкими улюлюканьями вступили в рукопашную схватку с китайской пехотой.
Учкунбек баатыр с восхищением посмотрев в сторону сражающихся монголов, ушел с площади последним. Ему удалось быстро вывести оставшихся людей из города.
На площади остались лишь пара сотен китайцев и около сотни монголов. Хурсакай со своими людьми дрался храбро, они даже успели уничтожить значительную часть китайцев, пока к ним не прибыло подкрепление в несколько тысяч воинов во главе самого Ли Даляна.
Когда Ли Даляну доложили о том, что им решили противостоять монголы он разозлился не на шутку.
– Опять эти монголы?! Они что все сговорились? Лучников сюда!
Лучники поспешно построились в две шеренги, и по приказу своих командиров натянув тетивы, приготовились к стрельбе. Ли Далян не успел отдать приказ, как вдруг снова произошло землетрясение. На этот раз землетрясение было сильнее предыдущего. От сильной тряски солдаты не удеравшись на ногах падали на земли, кони в страхе сбрасывали своих всадников. Бешеные толчки земли начали разрушать стены и некоторые постройки, на земле появились широкие трещины, которые все увеличивались. Китайцы, в панике побросав оружие, начали разбегаться в разные стороны. Монголы плотнее прижавший друг другу встали в круг и продолжали стоять на месте.
Между тем, из колодца расположенного в центре площади, сначала на воздух с громким шумом вырвался горячий пар, а потом начала появляться горячая вода. Горячая вода начала бить фонтаном из колодца, словно изрыгая всю свою злость и ненависть, скрытую под землей многие века. Постепенно вода начала появляться и из образовавшихся после сильного землетрясения трещин на земле.
В мгновение ока вода начала доходить до колена и затоплять все улицы и дома. Всюду были слышны крики и вопли растерянных солдат, как китайцев, так и монголов. Прибывающая вода, как ни странно была ужасно горяча. Солдаты, обжигаясь в горячей воде, с криками проклятий начали тонуть, даже их кони были не в состоянии их вытащить. Это было жуткое зрелище, несколько тысяч китайских солдат вошедших в город, не успев опомниться, оказались под горячей водой.
Через некоторое время, быстро прибывающая вода, закрыв собой весь город начала затоплять всю долину. Живым из города выйти никому из захватчиков так и не удалось. Все они утонули в горячей воде. Вода все прибывала, и прибывал непереставая, уже к глубокой ночи вся долина была полностью затоплена водой.
На следующее утро на том месте, где была раскинута долина, окруженная цепью высоких гор, образовалось большое озеро. Озеро, все еще не переставая, выпускало на небо горячий пар. Только по истечению семи дней озеро, наконец, начало потихоньку остывать.
Эпилог
Вот и ушло под воду наша долина, некогда устланная цветами
|