«российская политико-административная система» - реферат

КУРС ЛЕКЦИЙ

«РОССИЙСКАЯ

ПОЛИТИКО-АДМИНИСТРАТИВНАЯ СИСТЕМА»

Содержание:

Введение…………………………………………………………………….3

Трансформация политических систем………………………………....5

Институты государства в современных условиях……………………21

Партийные системы: сегодня, завтра…………………………………..41

Избирательные системы: актуальный ракурс…………………………51

Элиты и бюрократия……………………………………………………….77

Гражданское общество: общее, особенное, единичное…………….102

Российские полимедиа в условиях глобализации...………………….121

Государство-политика-бизнес: трансформация отношений………..144

Российский федерализм и его трансформация: региональный аспект ………………………………………………………………………………...164

Россия в системе международных отношений……………………….185

Список использованной литературы……………………………………207

Введение

С давних пор политика – вечно развивающее знание, процесс бесконечного обновления представлений, которые приобрел человек, изучая мир власти, которые представляется самым сложным комплексом знаний, объясняющих закономерности развития общества. Эта отрасль имеет свой научный инструментарий, который является настолько сложным и подвижным, насколько неоднозначна сама политика, что особенно очевидно, когда область ваших интересов составляют переходные общества, вставшие на пусть модернизации.

В настоящий момент в России политическая наука интенсивно развивается, уточняет свой предмет, отношения с другими общественными дисциплинами, дает удивительно важные и ценные выводы и наблюдения. За последние двадцать лет российская политология сделала существенный прогресс в понимании своей методологии, сложившихся теоретических школ и концепций. Чем больше российские исследователи изучали эту науку, погружаясь в сложившиеся политологические матрицы и схемы, тем больше приходило осознание границ перенесения тех или иных моделей на российскую почву.

Бесспорно, осознание приходило по мере накопления отрицательного опыта проведения многих реформ и изменений в обществе. Проблема адекватности российского политического знания тем вызовам, с которыми сталкивается политический класс, еще долго будет оставаться одной из важнейших и актуальных научных тем, определяющих всю динамику внедрения новых инновационных политический теорий и практик.

Данный курс лекций разрабатывался коллективом авторов, изучающих на протяжении последних лет, особенность трансформации российских политических институтов. Действительно, понять специфику протекания политического процесса, перспективу дальнейшей демократизации общества, можно только на основе комплексного анализа сложившихся политических субъектов, которые в динамике все это время непрерывно менялись. Какими они стали в настоящий момент? Каковая их перспектива в будущем? Это далеко не полный перечень вопросов, которые поставили перед собой авторы, взявшиеся за описание особенностей политического процесса в России.

Мы часто негодуем по поводу распространения в отечественной политической науки зарубежных теорий и методов, которые вступают в явный диссонанс с описанием российской политической действительности. Именно эта проблема подтолкнула авторов к написанию данного учебного пособия, которое поможет разобраться в сложности процесса трансформации власти и неопределенности конечного пути следования. В этой связи данное учебное пособие базируется, прежде всего, на разработках российских ученных и практиков, которые не опровергают ценность зарубежных школ, а умеют адекватно оценить границы и возможности их проецирования. В этой связи участие Председателя Московской Городской Думы В.М.Платонова в написании и разработке курса сыграло ключевую роль в понимании партикулярных особенностей российского политического транзита.

Данный учебник ориентирован на студентов университетов и других высших учебных заведений. В нем авторы использовали наиболее распространенные идеи и подходы, получившие отражение во многих западных университетах. Однако ценность данного учебного пособия состоит в том, что оно направлено на изучение России и ее политических институтов.

В подготовке книги приняли участие ряд молодых специалистов, аспирантов, работающих на кафедре сравнительной политологии и политических наук Российского Университета дружбы народов. Авторы выражают благодарность кафедре политических наук Российской академии государственной службы при Президенте РФ за ценные предложения и замечания, высказанные при написании данной работы.

ТРАНСФОРМАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

Под политической системой следует понимать институциональное оформление политической власти, которая обеспечивает интеграцию всех элементов общества и само существование системы как единого, управляемого организма. Структура политической системы определяется режимом и динамикой протекающих в ней политических процессов. В этой связи политическую систему невозможно описать без учета исследования всей совокупности трансформаций, происходящих во взаимоотношениях власти и общества. Состояние политической системы современной России невозможно описать без понимания партикулярности транзита.

Проблема политического преобразования российского государства во многом упирается в модальность реформ политической системы, границы и возможности проецирования на российскую почву устоявшихся в западной теории методологических констант. К тому же процесс институционального становления политической системы ещё не завершен, а динамика изменений продолжает сохраняться. В этой связи эвристически полезно анализировать систему в динамике, наблюдая всю сложность внедрения в политику политических инноваций и сопутствующее инверсионные процессы, которые служат своеобразным консервативным откатом, необходимым для гомеостазиса политической системы и поддержания стабильности.

В последнее десятилетие XX века Россия предприняла попытку модернизации своей общественной системы. Однако, как отмечает видный теоретик российской политологии А.Меливиль, поставленные цели - установление демократического режима с эффективным политическим участием масс, формирование рыночной экономики с социальным компонентом, пока не достигнуты[1] . Начавшееся движение страны к демократии затянулось в силу определенных обстоятельств внутреннего и внешнего характера. Политическая система застыла в промежуточном состоянии наличия демократических институтов и авторитарного содержания реальных политических процессов и практик. Это состояние поддерживается политической элитой, становится естественным, определяющим вектор её дальнейшей трансформации. Тормозом на пути к демократической системе стал спектр разнообразных проблем: бюрократизация и неэффективность политических институтов, преобладание неформальных социально-политических практик; слабость институтов гражданского общества, особенности политической культуры россиян.

Устоявшиеся в политических науках теории политических систем вступают в методологический диссонанс с реальной практикой. Все это обуславливает кризис западной транзитологии и ее способности анализировать социальную реальность переходных обществ[2] . Прежняя методология, в соответствии с которой осуществлялись политические реформы в России, основывалась на механическом заимствовании западных моделей и категорий, слабо совместимых с российской социокультурной средой.

В этой связи большинство российских ученых стараются инкорпорировать понятия и концепции западной политической науки в анализ национальной политической реальности. А поэтому особую актуальность приобретает поиск новых схем и категорий, адекватно объясняющих трансформационные процессы и неопределенность транзитологического пути, который оказался годен только для описания начала перехода, но, к сожалению, дает исключительно упрощенную картину отражения его динамики, влияющей на структурную мобильность системных изменений в обществе.

В этой связи под политическим транзитом мы понимаем преимущественно последовательную смену состояний политической системы, конституирующуюся трансформацией всех подсистем данной политической системы в направлении отхода от автократического режима предположительно в сторону демократии.

В России понятие "политическая система" стало ключевым в политических дискуссиях конца 1990-х гг. Как правило, большинство ученых и политиков говорят о системных проблемах России и целостном взгляде на эти проблемы, понимая под системой детерминированность явлений и структур общества. Популярность понятия объясняется перспективностью использования системного метода исследования и достаточно глубокой разработкой этого подхода в гуманитарных науках. Понятие «политическая система» употребляется ещё и в узком значении - как совокупность политических институтов и отношений между ними[3] .

Институты политической системы современной России были детерминированы Конституцией РФ 1993 года, принятой на всенародном референдуме. В Основном законе представлена структура государственной власти с республиканской формой правления и федеративным устройством. Огромное влияние на формирование новых политических институтов и процедур оказал первый президент РФ Борис Ельцин, который пришел к власти посредством революции сверху, противопоставив себя существовавшей номенклатурно-коммунистической системе. Для предотвращения консервативного отката со стороны реакционно-консервативных сил, новая правящая элита создала такую систему, которая предоставила огромные полномочия президенту и снизила возможность влияния оппозиционно настроенного парламента России на политику государства.

По мнению многих обществоведов, историков, политологов, явный перекос прерогатив в сторону исполнительной власти был необходим Б. Ельцину для закрепления доминирующего положения Президента в политической системе после конфликта осени 1993 года, когда противоречия между исполнительной и законодательной властями зашли настолько далеко, что закончились вооруженным столкновением с оппозиции, состоявшей из реакционеров.

Если проанализировать Основной закон страны с точки зрения реализации принципа разделения властей, то «можно увидеть, что власть в России разделена не на три уровня, а на четыре, поскольку глава государства возвышается над исполнительной, законодательной и судебной ветвями власти»[4] . Стоит отметить, что согласно Конституции 1993 года, формально, президент относится к исполнительной власти, но реально его полномочия таковы, что он как бы стоит несколько над остальными тремя ветвями власти, над правительством, Государственной Думой и судебными властями. Однако конституционно закрепленная концентрация власти в руках президента не сделала государственное управление более эффективным. Противоречия между Парламентом, в котором вплоть до 1999 года доминировала коммунистическая партия, ушли вместе с приходом к власти В.Путина, взявшего курс на укрепление государства и построении моноцентричной политической системы как единственно возможной формы управления российским государством[5] .

Примечательно, что правовые основы для выстраивания моноцентричной политической системы, где центр принятия решений сосредотачивается преимущественно в одних руках, были заложены не только по горизонтали – между исполнительной и законодательной властями, но и по вертикали – в отношениях между центром и регионами. Во многом эта ситуация стала следствием царившей анархии и правового беспредела в области федеративных отношений в начале 90-ых годов, когда субъекты федерации принимали в обход федеральной Конституции свои законы. В период президентства Б. Ельцина отношения между центром и регионами характеризовалось постоянным нарушением взаимных обязательств, постоянным корпоративным внутриэлитным политическим торгом неформального характера. В результате в регионе складывались свои авторитарно-олиграхические режимы. «При этом, формально игра в федеративные отношения продолжалась, но отказ от неуклонного соблюдения Конституции и отсутствие прочной нормативной иерархии вызвали в государстве заметные тенденции к распаду[6] ».

Неудовлетворительное управление, а также слабость самой власти неспособной реализовывать те политические принципы, которые были заложены в Конституции РФ, способствовали нарастанию энтропийности политической системы, в которой доминировали преимущественно неформальные отношения, базировавшиеся на постоянном торге как между центром и регионами, так и между исполнительной и законодательной властями. Подобные конфликты в период президентства Б. Ельцина были постоянным явлением, накал бескомпромиссной борьбы резко спал с назначением В. Путина и.о. президента РФ. Основные внутриполитические действия В.Путина демонстрируют его стремление к централизации власти в пределах правового поля, как адекватного механизма управления российским обществом. Только в период его правления широкие полномочия стали приобретать реальное содержание. Вместе с тем, реальные противоречия, свойственные российской политической системе, остаются не разрешенными и сохраняют высокий уровень конфликтности.

Относительная стабилизация институциональной структуры политической системы современной России, и регулярное электоральное воспроизводство власти создает потребность в применении новых подходов к исследованию политической системы России для выявления основных противоречий её функционирования и установления возможных путей её эффективной модернизации.

В.Путин встал на путь централизации политической системы для укрепления легитимности власти путем жесткой борьбы с потенциальными конкурентами. Еще в 1999 году антипрезидентские настроения демонстрировали практически все социально-властные институты общества. Первый политический проект Путина состоял в реформатировании всей политической системы. Ценой компромисса между двумя правящими группировками была сформирована полуторапартийная система, которая позволила власти добиться полного контроля в Нижней палате Парламента – Государственной думе и положить начало конструктивному сотрудничеству между ветвями власти.

Президент не остановился на достигнутом. Он также изменил принцип формирования палаты регионов – Совета Федерации, откуда были убраны главы законодательных и исполнительных властей – они были заменены на обычных представителей, а институт федерального вмешательства в дела регионов стал постоянно расширяться, что способствовало налаживанию законотворческой работы.

Уже на современном этапе после серии терактов, прокатившихся по всей стране, президентские структуры поменяли процедуру формирования исполнительной власти в регионах, перейдя от выборов к более сложной системе избрания губернаторского корпуса, что способствовало еще большей централизации власти и трансформации политической системы от дуалистического федерализма к централизованной федерации с элементами унитаризма. Параллельно политическая система укреплялась за счет давления на оппозиционные СМИ, в особенности телеканалы, которые переходили из олигархического под государственный контроль и в настоящий момент существенно поменяли концепцию вещания, став по сути дела инструментами пропаганды национальных интересов.

Другим этапом реформы политической системы стали изменения в отношениях между властью и бизнесом. Был провозглашен принцип корпоративного государства и подчеркивалась равноудаленность крупных финансово-промышленных групп от власти. Любое вмешательство и попытка оказать влияния на политический процесс заканчивались уголовными преследованиями «нелояльных олигархов», которые привыкли в реальности управлять страной и определять политику. Со временем многие крупные компании ушли фактически под контроль государства, а корпорации стали приводными ремнями внешней и внутренней политики. В большей степени подобные изменения происходили в нефтегазовой сфере, где государство становилось крупной энергетической державой. Таким образом, в политической системе президент начинает доминировать. Все остальные публичные институты были лишены политической субъектности.

Многие политологи отмечают, что с приходом к власти В.Путина произошло реформатирование политической системы, которая стала постепенно централизовываться. На современном этапе политические институты современной России все больше тяготеют к закрытости. Политика становится все более кулуарной и предельной иерархичной. Принятие политико-управленческих решений все больше перемещается в область латентных аппаратных процедур. Политическая сцена становится более иерархичной и технологичной. Это связано с амбивалентностью развития России: желанием сохранить сильную державу и стремлением присоединиться к цивилизованному западному сообществу, стать конкурентоспособными на мировой арене.

Значимость демократических процедур в условиях российской политической реальности постепенно снижается. Судьба выборов в ряде последних избирательных кампаний решается до голосования. Те же тенденции свойственны и парламентским процедурам, где результаты прочтения законопроектов не таят в себе интриги, а наблюдается предопределенность политических решений фракций и депутатских групп. Расклад парламентских голосов по принципиальным вопросам определяется на переговорах представителей фракций с представителями администрации Президента и Правительства.

Крайне полезным представляется изучение самого политического дискурса действующей власти и оппозиции. С одной стороны, многие либерально настроенные специалисты в области политических наук говорят о становлении в стране «нового авторитаризма» или «управляемой демократии»[7] . В таких условиях государство получает возможность управлять предпочтениями граждан, не выходя при этом за рамки конституционного поля и сохраняя режим электоральной демократии. В ответ консервативно настроенная часть политической элиты ввело новое понятие "суверенной демократии", в рамках которого понятие суверенитет и национальная безопасность становятся ключевым ориентиром по защите национальной демократической политсистемы от внешнего влияния, которое стало заметным на постсоветском пространстве, где прокатилась волна цветных революций.

Наиболее общепринятой и известной в политической науке является типология, разделяющая все политические системы на два основных вида: демократические и авторитарные. Еще в середине прошлого века австрийский экономист Джозеф Шумпетер сформулировал определение демократии как способа получения власти путем конкурентной борьбы за голоса избирателей[8] . Многие современные политологи оценивают уровень демократичности системы по тому, насколько периодичными, свободными и справедливыми являются выборы законодательной и исполнительной власти. Но такой подход причисляет к демократическим системы, которые поддерживают видимость политической активности[9] .

Столпы современной транзитологии Хуан Линц и Сеймур Мартин Липсет считают режимы, в которых выборы проводятся, но не отражают реальной конкурентной борьбы, псевдодемократиями[10] . В таких странах оппозиция не имеет шансов на победу, а правящая партия не способна признать поражение. Другой видный исследователь демократии – Джовани Сартори относит к псевдодемократическим все режимы с однопартийной системой[11] . Правящая партия полностью монополизирует политическое пространство, часто прибегает к использованию грубой силы, контролирует средства массовой информации, не оставляя оппозиции шанса на реальную политическую конкуренцию. В близкой к псевдодемократиям плоскости располагается определение делегативной демократии, предложенное известным аргентинским политологом Гильермо Одоннелом[12] . Делегативная демократия – это такая система, в которой неразвитые общественные структуры соседствуют с необычайно сильным институтом президентской власти. Под давлением президента все каналы вертикальной и горизонтальной ответственности исчезают, а институты исполнительной и законодательной власти становятся пассивными наблюдателями.

Для современной России больше всего подходит определение делегативной демократии. Политическая система здесь имеет своим основанием фигуру президента. Его высокая популярность, материализованная в президентском рейтинге, придает этой системе высокую степень стабильности, что особенно актуально в условиях дефицита доверия к другим институтам власти. Невысокий уровень симпатий россиян к духу демократии, опасение усиления клановой борьбы и очередного передела собственности на фоне высокого уровня «управляемости» выборов и доминирования власти в административной и информационной сферах предопределяют будущее российской политической системы, в которой стабильное развитие являются абсолютной ценностью.

Тем не менее, предельная управляемость и централизация политической системы в России порождает массу проблем, с которой российский политический класс начинает сталкиваться. Такая система во многом порочна в силу того, что теряется обратная связь с обществом, которое тоже нуждается во влиянии на институты власти. Продвижение лояльной политической силы на фоне игнорирования и отстранения других политических игроков от этого ресурса влияния приводит к потере доверия населения к действиям властей и провоцирует серьезные протестные настроения в социальной среде, а также мотивирует оппозицию к несистемным действиям и протестам. Правый и левый политические фланги постепенно радикализируется. На место подконтрольным политическим силам приходят маргиналы, которые стараются захватить инициативу.

В последнее время некоторые политологи утверждают, что направленность российской политической системы определяется Конституцией страны, принятой в сложной политической обстановки и укрепившей институт президентской власти, а поэтому любое изменение основного закона в ближайшие годы довольно опасно и потенциально имеет больше минусов, чем плюсов.

Во-первых, любое изменение конституции, которая действует всего 12 лет (срок для конституции ничтожно малый), неизбежно приведет к дестабилизации, поскольку в очередной раз в стране изменятся основополагающие правила игры. Во-вторых, изменение конституции под определенного человека, пусть самого популярного в стране, недопустимо, так как тем самым подрываются сами основы конституционного строя. В-третьих, в современной России пока что нет условий для парламентской республики (в частности, нет сильных и массовых политических партий), а потому все попытки во что бы то ни стало установить ее могут привести к деструктивным последствиям[13] .

На протяжении последних 20 лет заметного прогресса в плане обеспечения демократического развития пока не видно. Повлиял на это целый ряд факторов. Во-первых, связанный во многом с внешними условиями значительный исторический период недемократического развития страны, в течение которого у народов России сформировался вполне определенный взгляд на государственное устройство и на роль собственно государства как силы, регулирующей все общественные коллизии.

Во-вторых, отсутствие собственного опыта общественного обустройства на демократических началах. В том числе, и по причине конфронтационной идеологии и политики.

В-третьих, кризис института парламентаризма, который не может развиться без наличия сильных политических партий, а значит, и трансформации принципа разделения власти.

В-четвертых, осуществление этих преобразований исторически случайными политическими силами, что привело к развалу страны и обнищанию населения. В итоге сегодня люди всего лишь приспосабливаются к изменившимся условиям, а не включаются активно в так называемые рыночные отношения. Так, по данным Всероссийского центра изучения общественного мнения, только 10–20 % опрошенных согласились с тем, что выиграли от перемен, тогда как 70 % считают, что проиграли[14] .

Тем не менее, та социальная группа, которая сумела воспользоваться плодами реформ и адаптироваться к новым условиям, постоянно растет. В России стал формироваться средний класс людей, адаптировавшихся к рыночным реформам. В настоящее время в российском обществе, очевидно, прослеживается тенденция появления признаков нового общественного запроса, тяготеющего к модели капиталистического общества и обладающего потенциалом роста с точки зрения влияния на трансформацию политической системы страны. Суть запроса заключается в том, что человек перестает быть просто наблюдателем процессов, происходящих в стране, он хочет иметь возможность влияния на принятие решений, способствующих улучшению качества жизни – это уже «иной новый субъект», адаптировавшийся за 20 лет реформ к рыночным условиям, который хочет защиты своих экономических интересов. В этой связи стремление государства соблюсти демократическую процедуру при жестком контроле политико-социальной сферы, будут способствовать росту протестных выступлений, что становится характерным уже с конца 2004 года, когда правительство пыталось провести монетизацию льгот и реформу ЖКХ. Конфликт усугубляется отсутствием механизма артикуляции и защиты интересов различных социальных групп, в условиях создания контролируемых политических партий, СМИ, профсоюзов и общественных движений. В последнее время начинают набирать оборот и политический вес новые общественные движения автомобилистов, экологов, правозащитников, студентов, которые на тех или иных участках уже одерживали знаковые победы над властью.

Более того, анализ последних избирательных кампаний в регионах выявил, что, как правило, их интригой является борьба за протестный электорат, который перетекает к различным электоральным игрокам. Характерно также и стремление всех оппозиционных политических партий от левого до правого толка использовать в ходе предвыборной агитации полемику протестного популизма, который стал очевидным на фоне повышения апатии граждан страны к институту выборов. Все это создает предпосылки для формирования ответа на новые вызовы.

Тем не менее, большинство населения, живущее за чертой бедности еще не готово к демократическим преобразованиям. Последние опросы общественного мнения показывают, что люди хотят еще большей жесткости от будущего преемника. Таким образом, тенденция к централизации политической системы, будет возрастать. Модальность подобного развития политического процесса в России начинает возрастать.

Таким образом, российскую политическую систему можно отнести к разновидности «делегативной демократии». Вместе с тем ее политический облик обусловлен, прежде всего, динамикой применения присущих ей методов урегулирования и разрешения конфликтов. Итак, к типичным конфликтам модернизации системы можно отнести кризис идентичности, обусловливающий поиск людьми новых духовных ориентиров, для осознания своего места в обществе. Патриархально-этатистская политическая культура не оставляет места для слабой политической власти.

Таким образом, можно констатировать определенный темпоральный разрыв, обусловленный разными скоростями движения общества. С одной стороны, мы видим средний класс, адаптировавшийся к рыночным реформам, а с другой – остальное по большей части деклассированное население страны. В этом плане, темпы и характер, преобразований, будут непосредственно зависеть от того, смогут ли власти создать структуры и механизмы, способные интегрировать, агрегировать новые «запросы» населения на политическое участие, не ухудшая положение остальной части общества.

В перспективе можно рассмотреть несколько конкретных вариантов эволюции российской политической системы, выделив наиболее заметные тенденции, привязав их к темпоральным рамкам избирательных кампаний.

«2006 год» – период установления контроля и определения параметров развития системы. На данном этапе происходит зондаж возможных политических трендов, которые станут определяющими на ближайшее десятилетие. Запуск долгосрочных экономических проектов социальной направленности, которые в перспективе могут обеспечить кредитоспособность возможного преемника. Действительно, логично ожидать, что это критический для стабильности всей политической системы процесс.

«2007 год» – Кампания по выборам в Парламент РФ. Наибольшая интрига будет разворачиваться вокруг основного конкурента – ныне действующей партии власти в лице «Единой России», которая подвергнется резкой критики и атаки со стороны всех политических сил, включая внесистемных игроков. Власть попытается диверсифицировать свой политический ресурс, а поэтому будет поддерживать на выборах еще одну партию власти, скорее всего недавно созданную «Справедливую Россию», которая пойдет на выборы с социальными лозунгами. Рост еще одной правящей партии лево-популистского толка, ориентированной на конкуренцию с Единой Россией и коммунистической партией, будет серьезным вкладом правящего режима в сохранение собственного стутуса и обеспечение преемственности. Определенную интригу может добавить формальное дистанцирование Президента РФ от политической борьбы в период кампании. Управляемый конфликт между двумя партиями власти закончится после выборов, когда политические игроки приступят к формированию правительства народного большинства и договорятся о поддержки одного кандидата на президентских выборах.

«2008 г.» – обусловленный действующей конституцией предельный срок исполнения президентских полномочий В.Путиным. Именно в этом году, если оправдается ожидание сравнительно недраматического развития событий, вновь встанет вопрос о преемственности власти и персонификации политического будущего России. Здесь возможны такие варианты, как продление полномочий действующего президента – вероятность минимальная. Скорее всего, преемники будут выбраны из числа людей, работающих в структурах исполнительной власти и обеспечивающих их "органичный" вывод на авансцену в нужное время. Последний сценарий представляется наиболее вероятностным. Новый президент страны будет еще более жесткий, ориентированный на реализацию запроса на восстановление державного статуса страны («силовой вариант») и поднятия благосостояния и уровня жизни населения («социльно-либеральный»). Наиболее сильные позиции сейчас занимают вице-премьер Правительства РФ Дмитрий Медведев, который принялся за реализацию масштабных национальных проектов в сфере здравоохранения, образования, сельского хозяйства и жилья.

«2011-2012 гг.» – срок исчерпания ныне существующего резерва инерционного развития; складывание новой системы вызовов. Рост влияния среднего политического класса и формирование запроса на суверенное демократическое государство с сильными институтами гражданского общества. Политическая система будет характеризоваться повышенной неустойчивостью. Не исключено, что произойдет складывание реальной оппозиции, которая составит конкуренцию существующему политическому режиму.

Таким образом, политическая жизнь России на современном этапе является результатом процесса политической трансформации, затронувшего все сферы жизнедеятельности общества: распад советской политической системы повлек за собой разрыв старых взаимосвязей и появление новых, зачастую односторонних и вертикальных, характеризующихся фрагментарностью, локальностью.

В последние годы российское общество претерпело значительные изменения, которые следует рассматривать в контексте общемировых тенденций. Страна находится в кардинально новой политической, социально-экономической и духовно-нравственной ситуации. Россия ищет себя: свой новый экономический уклад, новые социальные отношения, полноту своего духовного мира и государственности. Центральное место в переменах, происходящих сегодня в России, принадлежит отечественной политической системе. Бурная ломка политических структур, радикальные социальные сдвиги, формирование нового политического сознания и политической культуры / народов России, становление новых политических отношений - все это наиболее впечатляющие особенности современного политического процесса, не имеющего в сущности прецедентов в истории.

Современная политическая система России - сложнейший комплекс элементов, структур, норм, традиций, образов национально-историческом, социально-психологической природы, В широком значении - это целый мир, имеющий свою жизненную организацию, источники, архетипы и будущее. Сложившаяся система есть одновременно и причудливое смешение противоположных идей, эпох, тенденций, разновременных и разнохарактерных реформ и изменений.

В настоящее время политическая система переживает переходное состояние, определяемое следующими процессами: изменяется соотношение элементов в политической системе; формируется, развивается и совершенствуется гражданское общество России; изменяется социальная роль государства, партий, групп давления; отыскиваются новые и реформируются старые регуляторы общественных отношении. До сих пор не смолкают споры, по какому пути идти России по "западному" - либерально-демократическому или открывать свой отечественный, индивидуальный путь с опорой на духовность и уникальность российской цивилизаци.

Современная политическая мысль дошла до осознания того, что демократия имеет разнообразные формы и виды. Во многих государствах идея демократии приняла ярко выраженные национальные особенности, где в воспринятые внешние формы демократии вкладываются свои исторически сложившиеся представления о взаимоотношении между народом и властью, принципы справедливости, понимание добра и зла.

ИНСТИТУТЫ ГОСУДАРСТВА В СОВРЕМЕННЫХ УСЛОВИЯХ

В современных государствоведческих исследованиях под государством обычно понимается универсальная для общества данной страны организация, обладающая особого рода суверенной публичной властью и специализированным аппаратом для урегулирования общественных отношений и легитимного (законного и обоснованного) принуждения. «Институт государственности – это относительно обособленная организационно-функциональная структура, выполняющая частичную функцию в целостной системе государственного регулирования общественных отношений[15] ».

Согласно Конституции РФ, принятой на всенародном референдуме в декабре 1993 года, Россия – это демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления. В этой связи необходимо определить институциональное содержание российской государственности применительно к каждому из вышеперечисленных параметров. В том же случае, если институты российской государственности еще не сложились, определить реальные институциональные основания и противоречия этого процесса.

Республиканская форма правления позволяет выделить в существующей российской государственно-политической практике такие устойчивые и сложившиеся институты как институт президентства и институт парламентаризма. Далее мы рассмотрим институт федерализма в России.

В условиях реформирования современного российского общества проблема взаимодействия законодательной, исполнительной и судебной властей выдвигается в разряд актуальных. Развитое демократическое взаимодействие властей становится необходимым условием и критерием преобразований, способности политической системы к модернизации и развитию, показателем характера политико-властных отношений.

Не менее актуальным является вопрос о перспективе формирования Правительства на основе парламентского большинства, связанный с реформой избирательной системы, с переходом от смешанной к пропорциональной системе выборов депутатов Государственной Думы, что в перспективе даст реальную возможность осуществить переход от технического к политически ответственному правительству.

Политическая система Россия в настоящее время функционирует на основе принципа разделения властей. В идеальном выражении система разделения властей позволяет: четко определить функции, компетенцию и ответственность каждой ветви власти, каждого государственного органа, осуществляющего взаимный контроль; создать систему «сдержек и противовесов», помогающую достигать единства и слаженности действий в государственном управлении.

Исполнительная власть представляет собой совокупность полномочий по управлению государственными делами, полномочия внешнеполитического представительства, административного контроля, иногда и законодательные полномочия, а также систему государственных органов, осуществляющих вышеперечисленные полномочия.

Представительную власть на общефедеральном уровне в России осуществляет Федеральное Собрание РФ – парламент – состоящее из двух палат: Совет Федерации и Государственная Дума[16] .

Совет Федерации РФ является органом представительства интересов субъектов РФ.

Государственная Дума состоит из 450 депутатов, избираемых сроком на четыре года.

Согласно Конституции РФ, Правительство РФ осуществляет исполнительную власть в стране.

В реальной политической практике основной принцип организации государственной власти заключается в недопустимости соединения законодательной и исполнительной власти. Здесь мы имеем исторический прецедент. В формировании системы органов советской власти в СССР, с ее институциональной неразграниченностью законодательных и исполнительных функций, аппарат партии конституировался как всепроникающий «законодательно-исполнительный», неподконтрольный ни обществу, в лице его выборных представителей, ни рабочему классу, от имени которого он выступал.

С 1987 по 1993 год в развитии советской и российской государственности наступает принципиально новый этап. Основной его чертой стало активное изменение существующей политической системы общества, а также движение в сторону восприятия признаков государственности, функционирующей на основе принципа разделения властей.

Самой кардинальной переменой в государственности нашей страны стало учреждение в 1991 г. поста Президента, который руководил деятельностью Совета Министров - Правительства РФ, он же назначал с согласия Парламента Премьер-министра. В политико-правовом отношении лично Президент не был подотчетен непосредственно Парламенту. Вместе с тем элементы системы «сдержек и противовесов» работали, так как Президент не имел права роспуска или приостановления деятельности Съезда и всех «законно избранных органов государственной власти». Право роспуска парламента у Президента появляется после учреждения института Государственной Думы в 1993 году, которое стало следствием обострившихся противоречий между исполнительной и законодательной властями.

21 сентября 1993 г. Президент России издал Указ «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», вводил в действие Положение о выборах депутатов Государственной Думы. Таким образом, Россия в 1993 году отходит от социалистического общества и встает на путь модернизации.

Законодательная власть в Российской Федерации представлена Федеральным Собранием – Парламент Российской Федерации (ст. 94 Конституции РФ). Федеральное Собрание Российской Федерации состоит из двух палат: Совет Федерации и Государственная Дума. В предмет ведения совета федерации входят территориальные вопросы, вопросы введения чрезвычайного и военного положения на территории Российской Федерации, кадровые вопросы назначения выборов Президента и отрешение его от должности, назначение и смещение судей Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ и Высшего арбитражного Суда РФ, Генерального прокурора и Председателя Счетной палаты РФ. Совет Федерации обладает правом законодательной инициативы, рассматривает и одобряет или отклоняет законопроекты, принятые Государственной Думой РФ (ст. 104, 105 Конституции РФ)[17] .

Представительная роль Парламента имеет двоякую, обусловленную федеративным устройством государства, природу, что нашло отражение и в его бикамеральной (двухпалатной) структуре (ст. 95 Конституции РФ). Одна из палат - Совет Федерации – осуществляет представительство субъектов РФ, другая - Государственная Дума – выступает представителем граждан Российской Федерации.

Федеральное Собрание является постоянно действующим органом (ст. 99 Конституции РФ), что выражается в том, что на протяжении всего созыва или периода работы палаты вправе собираться и принимать решения по вопросам своей компетенции[18] .

Собственно законодательную власть в Российской Федерации представляет Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации. Именно она разрабатывает и принимает федеральные законы, на основании внесенных в нее законопроектов. Закон считается принятым, если за него проголосовало не менее 2/3 от общего количества депутатов Государственной Думы (ст. 108 Конституции РФ). Кроме законодательной деятельности круг предметов ведения Государственной Думы устанавливается ст. 103 Конституции РФ. В него входят вопросы кадровой политики: утверждение кандидатуры Председателя Правительства РФ, назначение и освобождение от должности Председателя Центрального банка РФ, Председателя Счетной палаты РФ, уполномоченного по правам человека. Государственная Дума РФ выдвигает обвинения против Президента РФ для возбуждения процедуры отстранения его от должности[19] .

Исполнительная власть в Российской Федерации представлена Правительством РФ. Правительство РФ, в соответствии со ст. 114 Конституции РФ, проводит всю финансовую, кредитную, денежную политику. Обеспечивает проведение единой научной, культурной, образовательной, здравоохранительной, социальной и экологической политики. Управляет федеральной собственностью. Осуществляет меры по обеспечению внешней и внутренней безопасности, охране порядка. Правительство издает постановления и распоряжения обязательные для исполнения на всей территории Российской Федерации и обеспечивает их исполнение, как прописано в ст. 115 Конституции РФ.

Правительство имеет двойную подчиненность перед Президентом, который фактически производит кадровые перемены в нем, и перед Государственной Думой, которая дает согласие на назначение Председателя Правительства.

Государственная Дума в силу сложившегося положения вещей не в силах прямо влиять на выбор персоны главы Правительства. Ее роль заключается исключительно в оценке выбора Президента. При этом воля Государственной Думы не абсолютна, «после трехкратного отклонения представленных кандидатур на пост председателя Правительства Государственной Думой глава государства имеет право назначить Председателя своей властью и распустить Государственную Думу с назначением новых выборов. Право роспуска парламента принадлежит главе государства и является противовесом институту парламентской ответственности правительства»[20] .

Реальное взаимодействие Парламента и Правительства на современном этапе характеризуется тем, что установки Конституции реализуются не полностью. Государственная Дума, в свою очередь, не реализует до конца механизмы контроля за Правительством и исполнением принятых ею федеральных законов. Такое мощное оружие во взаимодействии с Правительством как ответственность Правительства перед парламентом и вынесение ему вотума недоверия может быть использовано Государственной Думой лишь с определенной степенью свободы, т.к. в этих условиях Государственная Дума постоянно находится под угрозой роспуска. Президент же может намеренно распустить Государственную Думу, предлагая ей на пост Председателя Правительства три кандидатуры, которые заведомо неприемлемы для нее. Конституцией при этом, не регламентировано, что это должны быть различные кандидатуры.

Ограничение полномочий Государственной Думы, по Конституции Российской Федерации, свидетельствует о превалировании исполнительной власти в политическом взаимодействии властей в Российской Федерации. По своему характеру и полномочиям Государственная Дума, на сегодняшний момент, представляет собой скорее функциональный орган разработки и первичного утверждения законодательных актов федерального уровня.

Процедура формирования Совета Федерации, который наполовину состоит из представителей исполнительной власти, ставит его значительно ближе к Президенту, чем к Государственной Думе. Особенно очевидно эта закономерность стала заметна после того, как были проведены реформы Совета Федерации, в соответствии с которыми главам законодательной и исполнительной властей было отказано в праве сенаторствовать, а на их места пришли обычные представители регионов. Исходя из этого, большая часть правящих кругов ориентируется на Совет Федерации, а не на Федеральное Собрание в целом. Таким образом, значение Государственной Думы постоянно принижается, она лишается своих основных и наиболее важных функций, теряя свою сущность как орган законодательной власти.

Решающую роль, таким образом, в системе взаимодействия властей играет исполнительная власть во главе с Президентом и ее структуры на всех уровнях. Такое состояние реального образа взаимодействия Парламента и Правительства в Российской Федерации характеризуется столкновением интересов, порождающим рассогласованность и неэффективность деятельности всей системы власти, на всех уровнях. Это выливается в политический конфликт.

Можно выделить основные проблемы, во взаимодействии законодательной и исполнительной властей, в Российской Федерации, порождающие конфронтацию:

- утверждение Председателя Правительства, выражение недоверия Правительству, обсуждение вопроса о доверии Правительству со стороны Государственной Думы;

- отсутствие четкости и согласия в законотворческой работе;

- рассогласованность по поводу доходной и расходной частей бюджета[21] .

К более общим проблемам взаимодействия властей в Российской Федерации относятся лишение Парламента реального контроля за исполнительной властью, сильная дисперсия политических сил приводит к снижению в согласованности работы внутри самой Государственной Думы Российской Федерации.

Вместе с тем, необходимо отметить, что взаимодействие Парламента и Правительства в нашей стране строится не только в зависимости от взаимодействия их между собой, но и от взаимодействия их с Президентом России.

Президент Российской Федерации, в свою очередь, фактически занимает арбитражное положение, по отношению к этим властям, являясь гарантом Конституции. Он активно реализует все направления деятельности, а в отношении конституционной, кадровой и законодательной политики его полномочия достаточно широки. Направления и границы его нормотворчества определены Конституцией не четко, что толкуется расширительно, позволяя Президенту принимать решения и издавать указы по любым вопросам. Основным направлением его взаимодействия с Государственной Думой является вопрос об утверждении главы Правительства, где основные кандидатуры предлагаются Президентом и утверждаются Государственной Думой. В этом процессе она постоянно находится под угрозой роспуска, со стороны Президента, в случае троекратного отказа утвердить кандидатуры, предложенные Президентом. Сам же он Думе не подотчетен, что обеспечивается процедурой его избрания. Им может быть распущено и Правительство, которое в нынешних условиях может стать полем борьбы между Президентом и парламентом; в случае если последние начнут реализовывать законодательно предоставленные им механизмы контроля за деятельностью Правительства. Вместе с тем, на сегодняшний день проявляется тенденция перехода от взаимодействия Президента с Государственной Думой как главы исполнительной власти с органом законодательной власти к взаимодействию с конкретным депутатским корпусом или его отдельными частями[22] .

Исходя из этого, к характерным чертам политического взаимодействия законодательной и исполнительной властей в Российской Федерации относятся:

- ущемление, вплоть до полного устранения, законодательной власти в процессе взаимодействия властей;

- превалирование единоличного подхода к власти;

- длящийся политический кризис во взаимодействии властей, порождаемый первыми двумя чертами.

Предлагается несколько путей выхода из сложившейся ситуации, обладающих одной общей чертой, признанием необходимости выравнивания перекоса во взаимодействии властей, в сторону исполнительной власти.

В последнее время, на первый план, исходя из условий, порождающих длящийся кризис во взаимодействии властей, выходит вопрос личностных морально этических характеристик и качеств лиц, обладающих властью, а также необходимость более тщательного подхода к формированию выборных органов власти, по результатам реализации воли избирателей[23] .

Вместе с тем, сложившаяся в нашей стране модель политического взаимодействия Парламента и Правительства, является только границами, основой, на которой будут происходить последующие изменения и дальнейшее развитие. Уже в настоящий момент контроль Государственной Думы над Правительством РФ начинает наполняться реальным содержанием.

Инструментом обратной связи Парламента с общественностью являются парламентские слушания, которые служат для прояснения, уточнения и согласования позиций различных государственных органов, и не ограничиваются исключительно контролем. И именно на комитеты и комиссии палат возлагается организация проведения парламентских слушаний.

Парламентские слушания – форма обсуждения в палатах актуальных и значимых вопросов с привлечением общественности. Вопросы, выносимые на парламентские слушания могут быть различными, но в пределах компетенции палат. Так, на парламентских слушаниях депутатами Государственной Думы и приглашенными могут обсуждаться: законопроекты, требующие публичного обсуждения; международные договоры РФ, представленные на ратификацию; проект федерального бюджета и отчет о его исполнении; направленные в Государственную Думу рекомендательные законодательные и иные правовые акты Межпарламентской Ассамблеи государств – участников Содружества Независимых Государств и других межпарламентских организаций СНГ, включающих делегацию Федерального Собрания РФ; другие важнейшие вопросы внутренней и внешней политики[24] .

В ходе парламентских слушаний реализуется контроль, как правило, в таких сферах, как исполнение бюджета, приватизация, внешняя политика, исполнение ранее принятых законов и т.п.

Одной из форм участия Парламента в работе Правительства являются парламентский и депутатский запросы. Парламентский запрос, естественно, инициируется депутатами Государственной Думы или членами Совета Федерации соответственно. Совет Федерации, Государственная Дума вправе направить парламентский запрос Председателю и членам Правительства Российской Федерации, Генеральному прокурору Российской Федерации, Председателю Центрального банка Российской Федерации и другим высшим должностным лицам, подконтрольным Парламенту. Тематика запросов различна.

Широко распространенной в мировой практике и ставшей уже традиционной формой контроля для российского парламента является депутатский запрос. Депутатский запрос представляет собой форму депутатской деятельности членов обеих палат.

В отличие от парламентского запроса – запроса палаты, депутатский запрос направляется членами Совета Федерации и депутатами Государственной Думы самостоятельно. Российские парламентарии, в ходе политического взаимодействия с членами Правительства, довольно часто обращаются к такой форме парламентского контроля, как депутатский запрос. Общее число запросов в среднем в год стало составлять 2 - 2,5 тыс.

Эффективность такой формы контроля, как запрос, зависит, конечно же, не только от количества поданных запросов, но и от своевременности и качественности принятых по запросам мер, а также от соблюдения сроков и полноты ответа. А в этой сфере сохраняется много проблем.

Стоит отметить, что существующие формы контроля и давления российского парламента на власть не могут считаться самодостаточными и эффективными. Российские подходы к институту парламентского недоверия Правительству существенно отличаются от сложившейся мировой практики в данной области. Выражение парламентом или палатой недоверия правительству означает, что оно утратило поддержку парламентского большинства и должно уйти в отставку. Конечно, в парламенте может образоваться новое большинство, и при его поддержке может быть сформировано новое правительство. Однако, как правило, для того чтобы в парламенте, выразившем недоверие правительству, появилось новое большинство, необходимы выборы, в результате которых изменяется соотношение политических сил в парламенте, и можно формировать правительство с опорой на парламентское большинство. Поэтому роспуск парламента после вынесения вотума недоверия правительству является средством преодоления правительственного кризиса, выражающегося в утрате органом исполнительной власти доверия парламента.

Несмотря на вероятность роспуска, Государственная Дума уже трижды рассматривала вопрос о доверии Правительству (27 октября 1994 г., 21 июня и 1 июля 1995 г.[25] ), однако до роспуска Государственной Думы или отставки правительства дело не доходило.

Государственная Дума иногда заявляет о недоверии отдельным членам Правительства. Действующее российское законодательство не предусматривает за Государственной Думой полномочий по вынесению недоверия отдельным членам Правительства РФ, поэтому такие вотумы недоверия не имеют никаких юридических последствий и носят политический характер. Да и само решение вопроса о доверии Правительству зачастую является политической акцией, никак не связанной с парламентским контролем.

Многие исследователи считают сильную президентскую власть в России одной из главных причин, негативно сказывающихся на состоянии и перспективах развития партийной системы. Анализируя проблемы становления многопартийности в современной России, этот тезис можно аргументировать следующим образом.

Во-первых, Федеральное Собрание Российской Федерации и, прежде всего, Государственная Дума как палата, структурируемая по партийно-политическому признаку не обладает реальными рычагами влияния на формирование персонального состава и направление деятельности исполнительной власти. Таким образом, политическая партия может провести своих кандидатов в Государственную Думу, но не может определять политику Правительства. На основании этого специалистами делается вывод, что «партии полностью лишены возможности отвечать перед избирателями за результаты своей деятельности[26] ».

Во-вторых, статус и роль политических партий сводится к положению своеобразных клубов избирателей, функции которых ограничиваются той или иной степенью выражения поддержки на выборах.

В-третьих, в условиях фактического отсутствия у Парламента возможности контролировать состав и деятельность Правительства Российской Федерации основными каналами рекрутирования в состав управленческой элиты являются наиболее влиятельные лоббистские группы, в то время как деятельность в рамках политических партий выглядит мало престижной и зачастую бесперспективной в карьерном отношении[27] .

Поэтому судьба российского парламентаризма в полной мере зависит от дальнейшего развития российской демократии, поскольку без слаженной партийной системы, влиятельных общероссийских политических партий очень трудно создать демократический механизм контроля за исполнительной властью, формированием Правительства и сменой власти, предполагающий участие Парламента[28] .

Многие государственные, политические и общественные деятели, правоведы, политологи рассматривают парламентаризм как государственный режим, отличительной чертой которого является политическая ответственность правительства перед парламентом (нижней палатой) за свою деятельность.

Как отмечает Р.Романов, парламентаризм возникает и существует тогда, когда парламент наделен полномочиями законодательства, избрания правительства, контроля за его деятельностью и другими органами исполнительной власти, их отставки, а также отставки президента[29] . С ним солидарен и М.Баглай, который считает, что в основе парламентаризма лежит верховенство парламента в системе государственных органов[30] . Только в этом случае исключается извечное соперничество между законодательной и исполнительной ветвями власти.

К сожалению, в современной России пока нет такого политико-экономического и социального состояния. В Российской Федерации народное представительство как реальное проявление народной воли в настоящее время находится в недостаточно развитом состоянии. Сложившуюся в стране систему власти нельзя назвать по-настоящему демократической. Но подобный подход оправдан. В России пока не создана устойчивая партийная система, действующие политические игроки имеют слабую социальную поддержку, а их взаимодействие и апелляция к избирателю и подотчетность гражданам развито очень слабо. Более того, неразвитые институты гражданского общества и патерналистский тип политической культуры, предопределяет низкий уровень доверия населению к парламенту, который в реальности не способен на профессиональное выполнение своих контрольных, законодательных и представительских функций. В этой связи наделение парламента реальными полномочиями – это вопрос отдаленной перспективы.

Правительство формируется Президентом независимо от исхода парламентских выборов, что оправдано ввиду отсутствия конструктивной оппозиции как реальной силы.

Думается, что оба эти фактора нуждаются в изменении. В будущем создание Правительства на базе думского большинства обеспечит нормальную парламентскую оппозицию. Если говорить об оппозиции, то она существует, как правая (либеральная), так и левая. Вместе с тем, необходимо принять все меры, чтобы изменить отношение к оппозиции. Важно преодолеть иллюзию, будто чем слабее оппозиция, тем сильнее и Парламент, и Правительство, и понять, что в действительности дело обстоит скорее наоборот.

Вряд ли есть основания откладывать и дальше решение давно выдвигаемого вопроса об изменении порядка формирования Правительства. Чтобы поднять роль выборов и парламентского контроля, необходимо установить, что президент может предложить кандидатуру на должность главы правительства лишь из числа лидеров партии, победившей на парламентских выборах. Таким образом, общество должно знать партийное лицо правительства, поскольку только в этом случае оно может, оценивая деятельность правительства, оценивать тем самым и политику представляемой им партии или коалиции, и должным образом решать за кого голосовать на очередных выборах. Однако введение подобной системы на современном этапе может дестабилизировать политическую систему и приведет в конечном итоге к приходу к власти маргиналов и сворачиванию политических реформ. Пока ситуация с нахождением у власти «просвещенного президента» и его ответственность за судьбу страны является оптимальным, но в перспективе надо сделать все возможное, чтобы создать надежные демократические институты.

После выборов в Государственную Думу четвертого созыва ситуация могла измениться, поскольку на повестке дня стоял вопрос формирования Правительства на основе парламентского большинства, то есть правящей партии - «Единой Россией». И хотя понятно, что в этой ситуации реальное направление задает не Государственная Дума, а Президент, который в этот раз получил в лице «Единой России» абсолютную поддержку.

Вместе с тем, последние внутриполитические события, связанные с переходом на пропорциональную избирательную систему при избрании депутатов Государственной Думы, дают реальную возможность в перспективе реализовать идею формирования Правительства России на основе парламентского большинства, политически ответственного и перед Парламентом.

При этом роль института Президентской власти необходимо сохранить в нынешнем ее виде. В России Президент является национальным символом, олицетворяющим дух нации, задающим тональность общественных настроений. Президент 2000- 2008 гг. безусловно справился с этой задачей. В короткий промежуток времени своими действиями и энергией он сумел переломить настроение катастрофизма в российском обществе. Президент решил важнейшую стратегическую задачу – создал предпосылки стабильности в стране, открывающую возможность работы в других направлениях.

Рассматривая институты государства в современных условиях нельзя обходить вниманием вопрос, связанный со спецификой федерализма в России, которая включает себя особенности взаимоотношения властей по линии центр-регионы.

В рамках поиска оптимальных форм взаимодействия между центром и регионами, который осуществляется в России с начала 90-х годов, совершенствование федеративных отношений входит в число приоритетных задач государственной национальной и региональной политики.

Современная политическая наука рассматривает федерализм как принцип, режим и форму государственного устройства, позволяющий обеспечить единство и разделение государственной власти в условиях ее территориальной организации. «Организующая роль федерализма проявляется в обеспечении единства государственной власти с учетом его одновременного распределения по двум уровням государственности[31] ».

Федерализм в России как гибкая и действенная форма государственного устройства и разделения государственной власти позволяет, с одной стороны, сохранять суверенность, централизм, единство и неделимость государственной власти, а с другой стороны учитывать в единстве многообразие и специфику отдельных российских регионов.

При анализе проблем развития федеративных отношений в России обычно принято выделять четыре этапа федерализации социально-политического пространства российского государства, которые, на наш взгляд, служат надежным методологическим ориентиром при изучении политического процесса в исторической перспективе. Первый этап – период распада СССР и принятия Россией Декларации о государственном суверенитете; второй этап – подписание Федеративного договора; третий этап – принятие конституции РФ 1993 года и подписание двухсторонних договоров о разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти Федерации и органами власти субъектов федерации; 2000 год- этап централизация власти и повышение эффективности управления.

Модель «социалистического федерализма» унаследованная Россией от распавшегося СССР из-за противоречия между территориальным и этническим признаком внутреннего государственного устройства постоянно рождала напряжения и конфликты в процессе государственного становления страны. Слабость федеральной государственной власти, с одной стороны, и отсутствие государственно-политической ответственности за единство России у власти в регионах, с другой, привели к неустойчивости и неопределенности в целом социальной системы[32] .

Политической дезинтеграции в стране способствовала и острая политическая борьба, которая в условиях распада СССР в 1990-1991 велась между государственными органами. Участники этой борьбы зачастую обращались к региональным властям, обещая им значительное расширение полномочий в обмен на политическую поддержку, тем самым сами провоцировали национальные выступления и способствовали разладу государственного механизма, генерируя центробежные тенденции.

Важной составляющей начального этапа формирования современного российского федерализма был I съезд народных депутатов РСФСР 12 июня 1990 года, принявший документ конституционного значения, Декларацию о государственном суверенитете РФ, в которой закреплялись основы самостоятельного развития России как федеративного государства. «Декларация предусматривала верховенство законов РСФСР на всей ее территории и возможность приостановления действия союзных законов.

Приостановил процесс распада России как единого государства Федеративный договор, подписанный в марте 1992 года, который явился компромиссом центробежных и центростремительных сил в российском государстве. С одной стороны, он позволил в условиях политической нестабильности сохранить единство Российского государства, положить начала развитию федеративных отношений в России. С другой стороны, договор юридически закрепил разнотипность и фактически неравноправие субъектов федерации. Фактически же, это был договор слабого федерального центра и ряда сильных суверенных республик, которые за свое сохранение в Федерации запросили высокую плату. К числу неоспоримых достоинств можно отнести то, что Федеративный договор – принципиально новый акт в государственной истории России.

Следующий этап в развитии федеративных отношений можно считать принятие Конституции 1993 года. Шел сложный процесс консолидации демократических институтов, который в результате конфликта законодательной и исполнительной власти поставил на повестку дня принципиальную проблему государственного устройства. Стало более, чем, очевидно, что успех конституционной реформы невозможен без усиления института президентства, увеличения объема полномочий главы государства, а так же, что немало важно без решения проблем равноправия субъектов РФ; придания краям, областям, городам федерального значения и автономным образованиям статуса полноценных субъектов Российской Федерации и преодоления тенденции к конфедерализации в отношениях с республиками.

Вступая на путь коренных преобразований Россия в своей конституции 1993 года совершенно определенно записала: «Федеративное устройство Российской Федерации основано на ее государственной целостности, единстве системы государственной власти, разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации, равноправии и самоопределении народов в Российской Федерации[33] ».

Таким образом на тот момент времени Россия являлась конституционно-договорной, асимметричной федерацией, основанной на сочетании национального и территориального принципа построения государства. Основная часть Федеративного договора была инкорпорирована в Конституцию Российской Федерации 1993 года, которая определила Федеративный договор как источник правового регулирования федеративных отношений, а во-вторых, закрепила приоритет норм федеральной Конституции и принцип единства в формировании центральных и региональных органов власти, что в будущем с приходом власти В.Путина стало важной основой пересмотра федеративных отношений в сторону централизации и унитаризации.

В период президентства Б. Ельцина отношения между центром и регионами характеризовалось постоянным нарушением взаимных обязательств, постоянным корпоративным внутриэлитным политическим торгом неформального характера. «Игра в федеративные отношения продолжалась, но отказ от неуклонного соблюдения Конституции и отсутствие прочной нормативной иерархии вызвали в государстве заметные тенденции к распаду[34] ».

С приходом к власти В.Путина был четко обозначен курс на выстраивании вертикали власти и наведении правого порядка между центром и регионами. Надежным инструментов выправления ситуации стала модернизация института полномочных представителей Президента в регионах, в результате Центр получил возможность контролировать региональных лидеров при сосредоточении в руках представителей Президента соответствующих ресурсов.

Не следует забывать, что В.Путин еще в 2000 году серьезно опасался внутрисистемной оппозиции в лице глав регионов[35] . Решение о разделении страны на семь федеральных округов и реформировании института полпредов президента, заключавшееся не только в сокращении их числа, но и наделении более весомыми полномочиями, практически в одночасье изменило политическую конфигурацию в России. Оценивая их работу за последние 6 лет, можно констатировать, что полпреды Президента практически ликвидировали противоречия между законодательствами субъектов федерации с федеральным центром. Они также продолжают оказывать влияние на политические процессы в регионе, аккумулировав весь существующий ресурс силовых органов власти в регионе в лице МВД и ФСБ.

Вслед за указом о семи полпредах, В.Путин пошел дальше и запретил главам исполнительной и законодательной властей сенаторствовать в верхней палате парламента. В 2004 году были приняты новые законы, которые существенным образом изменили порядок формирования власти в регионах – были отменены прямые выборы губернаторов, а процесс избрания глав региональной исполнительной власти происходит с участием Президента, который вносит кандидатуру на утверждение региональными парламентами. До этого был также принят законопроект, в соответствии с которым региональные парламенты, как и федеральный должен формироваться по пропорциональному принципу из федеральных политических партий. Все это происходило на фоне усиления позиции правящей партии в регионах. Таким образом, в России создана достаточно централизованная федерация, которая позволила выстроить эффективную систему управления на переходном этапе построения суверенной демократии.

Партийные системы: сегодня, завтра

В современном мире политические партии являются одними из важнейших субъектов властных отношений. В политической науке существует множество определений понятия «политическая партия». Тем не менее, несмотря на различия в авторских подходах, в деталях большинство дефиниций исходит из того, что партия представляет собой политическую организацию, союз граждан, объединенных общими общественно-политическими взглядами, идеологией, целью которой является завоевание государственной власти. Именно таким подходом мы и будем руководствоваться при анализе современной российской многопартийности.

В основе любой партийной системы лежат два важнейших принципа правления: представительство и выборность. Первый из них означал, что государство должно управляться народом не напрямую, не непосредственно, а через представителей, которые в ходе дискуссий, столкновения мнений и должны в итоге определить волю народа. Согласно второму принципу представительство должно формироваться на базе выборов, организованных на альтернативной, конкурентной основе. Лишь победив на выборах, партии получали возможность через институты государственной власти попытаться реализовать свои программные установки.

В современных демократических системах политические партии выполняют несколько функций. Они являются главным субъектом легитимации власти через процедуру выборов. Партиям принадлежит решающая роль в формировании институтов представительной и исполнительной власти, которое осуществляется по итогам выборов. В значительной мере благодаря этому партии выполняют важнейшую функцию: через них в основном реализуется функция рекрутирования политической элиты. В демократических обществах практически не возможно стать профессиональным политиком вне партий и партийной деятельности. Партии также активно участвуют в выработке стратегий развития общества

В политической литературе разработаны многочисленные типологии партий, классифицирующие их по различным признакам: по идеологическому (либеральные, консервативные, социал-демократические, коммунистические и т.п.), по организационной структуре (массовые, кадровые, централизованные, вождистские), по их роли в политической системе (правящие и оппозиционные, системные и антисистемные, легальные и нелегальные, партии-лидеры и партии аутсайдеры и т.д.). Перечисленные типологии, равно как и многие другие, не заменяют, а дополняют друг друга. Партии в результате длительного взаимодействия с государством и друг с другом формируют партийные системы. По количественному критерию обычно выделяют однопартийные, двух- и многопартийные системы, партийные системы с доминирующей партией.

Исследователи отечественных партий отмечают, что с точки зрения развитых организационных структур полноценной партийной системы в России нет.[36] Существующие в России партии в большинстве своем – это не столько уже сформировавшиеся партии классического типа, сколько протопартии, находящиеся в процессе становления. С.Марков выделяет среди них: протопартию лидера, протопартию интереса, фракцию в парламенте, социокультурные группы.[37] Лишь отдельные партии и движения обладают в России разветвленной сетью организаций.

Современная российская многопартийность возникла на рубеже 80-90-х годов прошлого столетия, в процессе перехода от государственного социализма, при котором единственным субъектом политики была тесно сросшаяся с государством Коммунистическая партия, к созданию общества, основанного на принципах политической демократии и рыночной экономики. К этому времени страны с развитыми демократическими системами накопили огромный опыт развития многопартийности. В ходе становления партий как политического института в посткоммунистической России этот опыт нашел определенное отражение. Но в то же время значительное влияние на процесс складывания многопартийности оказали и специфические черты политического развития России в переходный период[38] .

За короткий исторический период с момента зарождения до начала XXI века современная российская многопартийность прошла довольно сложную эволюцию – от первых политических клубов до нынешней, вполне устойчивой системы партийного представительства в нижней палате парламенте страны – Государственной Думе. Так, первый период, примерно с 1987 г. до распада СССР в 1991 г., охватывает время демонтажа коммунистической системы. На этом хронологическом отрезке стали формироваться элементы будущей новой российской государственности и основанной на демократических принципах политической системы, возникли первые объединения протопартийного типа. Период существования т.н. «Августовской республики» (конец 1991 г. – октябрь 1993 г.) с ее политическим двуецентрием в лице Президента и Верховного Совета и острым противоборством между ними ознаменовался в истории многопартийности тем, что неокрепшие еще в организационном и политическом отношении партии безуспешно попытались стать акторами, оказывающими если не решающее, то весьма заметное влияние на развитие политического процесса. И, наконец, нынешний период в истории современной российской многопартийности начался в конце 1993 г. с принятием закона о выборах в Государственную Думу и действующей Конституции страны. Эти правовые акты заложили законодательную основу существующей политической системы, определили роль и место в ней различных политических институтов, включая и партии.

Конституция Российской Федерации (1993) провозгласила становление новой российской государственности. В соответствии с текстом новой Конституции и принятыми в развитие конституционных положений Федеральными законами (в частности, «Об общественных объединениях» (1995), «О политических партиях» (2001), «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» (1995, 1999, 2002), а также в связи с происходящими изменениями в России продолжается процесс формирования партийной системы. Следует обратить внимание на то, что Федеральный закон «О политических партиях» оказал серьезное влияние на трансформацию партийной системы современной России. Он установил порядок образования и функционирования политических партий в России. Принятие закона стало важным шагом в процессе правовой легитимации деятельности политических партий. Закон направлен на структурирование политического пространства и преодоление чрезмерной фрагментации партийной системы. С принятием данного закона актуализировалась необходимость в изучении и анализе возникших в последние годы политических явлений и процессов, определяющих тенденции формирования партийной системы в современной России.

Рассмотрим подробно все этапы трансформации партийной системы в России. Первый занимает хронологический отрезок от появления первых объединений протопартийного типа (1987-1988 гг.) до окончательного демонтажа коммунистической общественной системы и распада Советского Союза в августе 1991 г. Это было время первых шагов в становлении нового политического института, поисков партиями своего места в системе властных отношений и политической жизни страны в целом. Политический процесс того периода развивался под влиянием жесткого противостояния между сторонниками сохранения прежней общественной системы и теми, кто выступал за ее скорейшую ликвидацию и создание самостоятельной российской государственности на основе демократических институтов и процедур. Поэтому и активность протопартийных объединений вне зависимости от программно-идеологических различий была подчинена прежде всего реализации этих целей. Соответственно и сами партии консолидировались в рамках двух больших политических лагерей.

Второй период (август 1991 – октябрь 1993 гг.) охватывает время существования «Августовской республики». В течение этого периода еще не окрепшие партии должны были приспособиться к новым политическим реалиям – заново созданного независимого Российского государства. Его институциональная основа оказалась неустойчивой в виду эклектичности возникшей в августе 1991 г. политической системы, сочетавшей в себе как элементы президентской республики, так и прежней республики Советов. В обстановке институциональной биполярности, усиливавшейся под влиянием нараставшей борьбы между сторонниками и противниками дальнейшей общественной трансформации, партии попытались усилить свое влияние на политику в качестве самостоятельные силы, представляющей различные интересы, имеющиеся в обществе. Однако реализация этой задачи не удалась, поскольку партии не смогли выйти за пределы роли «младшего партнера» противоборствующих институтов власти – президента и Верховного Совета.

Наконец, современный период начался, как уже отмечалось выше, с принятия избирательного закона о выборах депутатов Государственной Думы и действующей Конституции Российской Федерации в декабре 1993 г. Правовые рамки новой политической системы, оформившейся на базе Конституции 1993 г., оказали двойственное влияние на развитие партий и многопартийности. Так, с одной стороны, введение в действие смешанной избирательной системы по выборам депутатов Государственной Думы, при которой половина состава избирается по партийным спискам, придала определенный импульс становлению партий как важного политического института через формирование системы партийного представительства в парламенте. Но, с другой стороны, вследствие общего дисбаланса властей в пользу института президента и исполнительной власти в целом, реальное влияние партий на политический процесс оказалось в значительной степени ограниченным сферой законотворческой деятельности.

В целях более глубокого понимания особенностей складывания партий как политического института и современной российской многопартийности остановимся более подробно на характеристике каждого из этих периодов.

Возникновение ростков многопартийности в нашей стране на рубеже 80-х – 90-х гг. было тесным образом связано с политикой демократизации, начатой по инициативе реформаторской части тогдашнего руководства Советского Союза во главе с М.Горбачевым. Демократизация рассматривалась этой группой как эффективный инструмент, способный ослабить влияние консервативного крыла партийно-государственной элиты СССР, противившейся проведению ограниченных социально-экономических реформ рыночного характера. Прежняя советская элита осуществляла руководство страной через институт ассоциированной с государством Коммунистической партии (КПСС), монопольно правившей страной и находившейся вне сферы какого бы то ни было общественного контроля. Господствующие позиции КПСС в политической системе советского общества обусловливались еще и тем, что именно эта структура была носительницей коммунистической идеологии. Для того чтобы ослабить власть прежней партийно-государственной элиты требовалось создать конкурентную среду, как в сфере политики, так и в сфере идеологии.

Проводя курс на демократизацию Советской системы, реформаторы в руководстве КПСС объективно способствовали формированию условий для возникновения многопартийности. Во-первых, политика информационного плюрализма и большей открытости («гласности», как она официально называлась), начавшая осуществляться с 1987 г., постепенно вела к легитимации в пространстве публичной политики иных, отличных от официальных точек зрения.

Политические объединения, называвшие себя партиями, и пытавшиеся заявить о своей идеологии и видении решения проблем, ставших перед страной, не являлись партиями в полном смысле слова. У них не было ни широкой и стабильной базы поддержки в обществе, ни устойчивых организационных структур. За партиями не стояли различия социальных интересов. В их рядах могли находиться представители одних и тех же социальных групп.

Фракционность в КПСС была запрещена еще в 1921 г. И хотя начавшееся в 1990 г. оформление платформ означало фактическое снятие этого запрета, партийный аппарат КПСС, воспитанный в традициях жесткого централизма, по-прежнему негативно относился к новым структурам внутри партии. В начале 1990 г. была создана «Демократическая платформа», выступавшая за последовательную либерализацию плановой советской экономики и ускоренное создание институтов плюралистической демократии.

После переворота 1991 года и прихода к власти Президента Б.Ельцина попытки партий оказывать более значимое влияние на проводимую властными институтами политику оказались безуспешными. Столь же противоречиво складывалась и структура партийной системы. Несмотря на то, что в России стало появляться множество политических партий, влияния они оказывали крайне ограниченное.

Таким образом, в период с 1991 по 1993 стали более отчетливо проявляться особенности складывания многопартийной системы в современной России. Структуру этой системы определяло не противоборство партий, ориентированных на интересы собственников, и партий, выражающих интересы тех, кто нуждается в социальной защите, а отношение к двум ключевым проблемам общественно-политической жизни – к радикальным рыночным реформам и к западной демократии и западному образу жизни как ориентирам общественных изменений в России. В практической политике, в идеологических дискуссиях эти два критерия оказались тесно связанными, поскольку идея либерализации экономики как наилучшего способа ее модернизации и развития исходила из ведущих стран Запада. Тесная взаимообусловленность двух критериев и предопределяла биполярность возникавшей многопартийной системы. Однако, заметим, что конфигурацию российской многопартийности определяли не столько интересы, сколько факторы социокультурного характера – отношение к Западу, к универсалистской модели реформ.

Политический кризис, возникший в сентябре 1993 г. после издания Б.Ельциным указа о роспуске Верховного Совета, который в конечном итоге привел к вооруженным столкновениям между сторонниками и противниками противоборствовавших ветвей власти, завершившимися победой Президента. После ее падения в октябре 1993 г. в стране стала формироваться новая политическая система и проведены выборы в новый парламент - Государственную Думу[39] .

Следующий период в становлении современной российской многопартийности связан с формированием на правовой базе Конституции 1993 г. политической системы президентской республики. Политико-правовые основания этой системы, особенности политического процесса, обусловленные ее процедурными рамками, ролью ведущих политических акторов, как уже отмечалось выше, оказали двойственное влияние на развитие партий. С одной стороны, такие факторы, как введение смешанной избирательной системы при выборах половины депутатов Государственной Думы, при которой партии, набравшие 5% и более голосов избирателей при голосовании по партийным спискам, получали право создавать свои партийные фракции в нижней палате парламента и тем самым легализовать свое присутствие во властных институтах, проведение регулярных выборов институтов исполнительной и представительной власти различных уровней способствовали организационному усилению партий, закреплению за ними определенных позиций в политическом процессе, формированию устойчивой в целом многопартийной системы. Такая избирательная система, при которой одна половина парламента избиралась по пропорциональному принципу, а другая – по мажоритарным округам просуществовала до 2004 года, после чего произошли серьезные изменения в правовых основах реформы партийной системы.

Одной из немногих сфер, где политические партии в современной России реально действуют, является сфера выборов.[40] Действительно, в демократическом обществе наиболее весомым показателем силы партии является то количество голосов избирателей, которое она собирает во время избирательных кампаний, ибо в числе важнейших функций партии в обществе является именно организация и проведение избирательных кампаний и через это – вовлечение граждан в политический процесс.[41]

На выборах в Государственную Думу в 1995 году из множества избирательных объединений минимально установленный 5 %-ый барьер преодолели: Коммунистическая партия – КПРФ под руководством Геннадия Зюганова (22,3 %), партия право-националистическая во главе с Владимиром Жириновским - ЛДПР (11,18 %), правящая партия под предводительством Виктора Черномырдина «Наш дом — Россия» (10,13 %), либеральная партия «Яблоко» с ее лидером Григорием Явлинским (6,89 %). Таким образом, из многих десятков партий и движений право на жизнь и активную работу завоевали только четыре.

Голосование на выборах в Государственную Думу РФ 19 декабря 1999 года внесло существенные изменения в расстановку политических сил. Коммунисты, выйдя на первое место по числу голосов, полученных по пропорциональной системе, и набрав 24,29% голосов, тем не менее, утратили безусловное доминирование в электоральном поле. Лишь не на много отстало от КПРФ провластное избирательное объединение «Единство», получившее 23,32% голосов. Другое избирательное объединение «Отечество Вся Россия», которое поддерживали многие главы регионов, еще летом предрекали едва ли не безусловное лидерство на выборах, оказалось только на третьем месте с 13,33% голосов. «Единство» и «Отечество Вся Россия» были правящими избирательными объединениями, которые жестко оппонировали друг другу на выборах. За каждым объединением стояли свои группы интересов, которые в период избирательной кампании находились в противостоянии. На четвертое место вышел либеральный "Союз правых сил", набравший 8,52% голосов, на пятом оказался право-националистический "Блок Жириновского" (ЛДПР) с 5,98% голосов, и замыкало шестерку объединений, прошедших в Государственную Думу РФ, либерально-демократическое избирательное объединение "Яблоко", набравшее 5,93% голосов.

С политической точки зрения ситуация в Государственной Думе РФ безусловно изменилась. Откровенные антиреформисты в лице КПРФ и ее союзников, которые долгие годы имели монополию в парламенте РФ, потеряли даже относительное большинство. В целом Государственная Дума РФ стала гораздо более центристской по своим политическим предпочтениям. На выборах активно применялся административный ресурс. Вся избирательная кампания рассматривалась как прелюдия к президентской, а интрига состояла в том, чтобы передать власть от президента Бориса Ельцина к его преемнику и будущему главе государства Владимиру Путину. "Партия власти", безоговорочно поддерживающая федеральную исполнительную власть, получила такое представительство в Государственной Думе РФ, каким не обладала ранее никогда: фракция "Единство" (82 депутата) и созданная не без участия президентской администрации группа "Народный депутат" (59 депутатов) получили в ней почти треть голосов. Кроме того, в Государственной Думе РФ после четырех лет вынужденного перерыва появилось представительство правых либералов в лице "Союза правых сил" (32 депутата). Правда, "Союзу правых сил" и движению "Яблоко" (21 депутат) вместе досталось примерно столько же мандатов, сколько в прошлом составе Государственной Думы РФ было у одной фракции "Яблоко".

После того, как произошло объединение двух «правящих партий» - «Единства» и «Отечества», бескомпромиссно боровшихся друг с другом, избирательная система стала дрейфовать в сторону полуторопартийной[42] .

Окончательно тенденция к становлению полуторопартийной системы закрепилась на следующем электоральном цикле. Расстановка сил в преддверии избирательного цикла 2003–04 гг. кардинально отличалась от той, что имела место накануне выборов в Госдуму третьего созыва.

Еще осенью 1999 г. “партия власти” как единое целое не существовала: она была расколота на две соперничающие группировки, представлявшие интересы региональной (“Отечество – Вся Россия”) и федеральной (“Единство”) бюрократии. Теперь же она сплочённо выстроилась под знамёнами “Единой России” и получила значительный карт-бланш в принятии решений в Парламенте.

В начале предыдущей кампании коммунисты находились на пике своего влияния. Они контролировали Госдуму и весь “левопатриотический” лагерь. К осени 2003 г. коммунистов полностью оттёрли от руководства парламентом, они испытывали серьёзные финансовые проблемы, а в их отношениях со вчерашними союзниками наступил явный кризис.

Либеральный фланг политического спектра и четыре года назад пребывал в раздробленности, но тогда всё-таки наблюдались признаки консолидации и даже своеобразного подъёма. На этот раз в лагере либералов царили раздрай, апатия и уныние.

Наконец, думские выборы 1999 г. рассматривались как прелюдия к выборам президентским, поскольку они должны были выявить, кто именно станет главным претендентом на пост главы государства. Теперь такая проблема просто отсутствовала: будущий победитель был известен заранее, требовалось лишь уточнить кое-какие детали.

Фаворитом, разумеется, являлась “Единая Россия”, располагавшая самым мощным в нынешних условиях оружием – административным ресурсом. Он использовался ею как в борьбе против конкурентов, так и в работе по привлечению избирателей (в последнем случае – путём нещадной эксплуатации рейтинга В.Путина и наиболее популярных губернаторов, возглавивших региональные разделы общефедерального списка).

Надо сказать, что к 2003 г. “партия власти” представляла собой достаточно удобный “ручной” инструмент. Времена, когда различные её отряды действовали вразнобой, давно миновали. Конец спору, кто сильнее, положил исход думских выборов 1999 года: региональные бароны уступили пальму первенства федеральной бюрократии, поддержав преемника Б.Ельцина. Ещё около полутора лет ушло на то, чтобы помирить в Думе «Отечество» и «Единство» и на основе их внепарламентских структур создать единую партию.

Вполне внушительно выглядела и Коммунистическая партия РФ, хотя результат был уже не тот, что несколько лет назад. Сила КПРФ всегда имела сугубо инерционный характер. На успех коммунистов работали в первую очередь благоприятная конъюнктура, а во вторую – структуры, унаследованные от исторической предшественницы – КПСС. Стоило конъюнктуре измениться, выяснилось, что ресурсы Компартии не вполне, что называется, адекватны ситуации.

Определённый потенциал сохраняли и либеральные партии. Их деятельность свелась к периодическим пиар-кампаниям, а официальным лицом партии стали Б.Немцов и И.Хакамада. К началу 2002 г. рейтинг Союза правых сил упал ниже 5%-ной отметки. Либеральные партии упустили одно важное обстоятельство – у “правых” сменился главный оппонент. Опасность коммунистического реванша давно потеряла остроту, основная же угроза демократии исходила со стороны консолидированной бюрократии, представленной на выборах объединенной партией власти в лице “Единой Россией”.

Российская демократическая партия “Яблоко” не переживала крутых взлётов и падений, её дела шли хоть и относительно ровно, но в целом наблюдалась негативная динамика. На политической арене “Яблоко” появилось в 1990-х, когда среди образованных слоёв бюджетополучателей ещё крепка была вера в возможность таких рыночных реформ, которые удовлетворили бы всех и не потребовали бы жертв ни от кого. По мере естественной убыли подобных настроений таяла и социальная база “Яблока”. Многие упрекали либеральные партии в их неспособности объединиться. После не очень удачного выступления на выборах 1999 г. партии надо было выбрать, куда идти дальше – вправо (и тогда объединяться с СПС) или влево (и тогда создавать коалицию социал-демократического, если не откровенно левопопулистского толка). Но совершить тот или иной шаг “Яблоку” не позволяла слишком жёсткая организационная структура. Однако вместе с организационным устройством “яблочники” законсервировали и свои цели, уходящие корнями в те же 1990-е, а потому с каждым днём утрачивающие актуальность.

Партия ЛДПР по-прежнему опиралась на свой маргинальный электорат, который оставался вполне удовлетворен своим храизматичным лидером – Владимиром Жириновским, получившим доступ ко всем средствам массовой информации и пользовавшийся доверием Кремля.

Что касается новичков избирательной кампании, то самым ярким из них был избирательный блок “Родина (народно-патриотический союз)”, который позже преобразовался в политическую партию. Вырос блок из попыток С.Глазьева убедить коммунистов в необходимости отказаться от прежней формы участия в выборах и перейти к формированию настоящей (а не имитационной) левопатриотической коалиции. Изначально шансы блока были небольшими, но всё изменилось после того, как инициатива получила поддержку в Кремле, где были весьма заинтересованы в появлении на левом фланге как можно большего числа игроков, способных увести голоса у коммунистов. В качестве кремлёвского “комиссара” в блок был делегирован Д.Рогозин. Однако силу блоку придали не только обильная спонсорская помощь и доступ на федеральные телеканалы, но и антиолигархическая и национал-популистская риторика.

Остальные политические движения и партии не были значимыми политическими игроками и стремились отнимать голоса у оппозиционеров, выступая в роли «спойлеров» (spoil).

Избирательная кампания проходила весьма необычно. Её фаворит – “Единая Россия” – отказался участвовать в предвыборных дебатах, сославшись на отсутствие достойных соперников. Причём отказ от дискуссий с оппонентами отнюдь не означал ухода ЕР с информационного поля – напротив, лидеры общефедерального списка “Единой России”, прежде всего министр внутренних дел Б.Грызлов и министр С.Шойгу активно позиционировали себя в информационном поле. После ареста главы компании «ЮКОС» Михаила Ходорковского, политическая кампания преобразилась и карт-бланш получили объединения, одобрившие действия Генпрокуратуры в отношении “олигарха”, – прежде всего ЛДПР и “Родина”. Либеральные силы в лице «Яблока» и СПС, у которых ЮКОС был главным спонсором, проиграли от этой массированной атаки. Ни те, ни другие даже не попытались обернуть ситуацию к своей пользе. Их протест носил исключительно оборонительный характер.

Итоги выборов, как это обычно бывает, оказались отчасти предсказуемыми, отчасти неожиданными. К предсказуемым можно отнести триумф “Единой России” (37,57% по партийным спискам) и крупную неудачу КПРФ (12,61% – почти вдвое меньше, чем в 1999 г.), к неожиданным – “реанимацию” ЛДПР (11,45%; в 1999 г. – 5,98%, в 1995 г. – 11,18%), успешный дебют “Родины” (9,02%) и полный провал либералов (4,3% у “Яблока” и 3,97% у СПС – они не попали в Думу, не сумев преодолеть 5% барьер).

Таким образом, в результате выборов 2003 года изменилась партийная конфигурация Государственной Думы: большинство составили центристы; вдвое уменьшилось представительство левой оппозиции; впервые в парламент вошли политические силы национал – патриотической ориентации. Вне парламента оказались партии либерального направления.

В современной политике России четко прослеживаются тенденции структурирования российской партийной системы[43] . При этом основной целью партийной реформы провозглашено «значительно продвинуться по пути становления гражданского общества и совершенствования избирательной системы»[44] . Как отмечает директор Центра политической конъюнктуры России А. Чесноков основой нового государства, опирающегося на прямую связь граждан с Президентом без посредников в лице «региональных лидеров», может быть только сильная партийная система. И, разумеется, ее костяк – правящая партия.

Политические партии, как институт, призванный являться посредником между гражданским обществам и государством, переживает сегодня кризис. Результаты опросов общественного мнения говорят о девальвации института политических партий в сознании российских избирателей. Сохраняя в целом высокий уровень партийной идентификации и приверженность основным демократическим ценностям, россияне весьма скептически относятся к идее многопартийности.[45] По данным опросов Российского независимого института социальных и национальных проблем, 1997 по 2000 число считающих многопартийность важным элементом демократии сократилось с 39% до 26%, тогда как доля придерживающихся противоположной точки зрения выросла с 36% до 50%. При этом в партийно-политической деятельности принимает участие всего немногим более 1% взрослого населения страны.[46] В настоящий момент эта тенденция сохраняется.

В 2003 г. в политических кругах стала активно дебатироваться идея о введении института Правительства, формируемого парламентским большинством по итогам думских выборов и ответственного перед парламентом. Если соответствующие поправки в законодательство будут приняты, то это откроет путь к превращению партий в важнейшего актора политического процесса, участвующего в формировании исполнительной власти и разрабатывающего для нее стратегию общественного развития, в ключевой институт, с помощью которого происходит рекрутирование политической элиты. В этом случае и нынешняя «партия власти» - «Единая Россия», получит реальный шанс постепенно трансформироваться из группы поддержки исполнительной власти, в реальную политическую партию.

Следующий избирательный цикл пройдет в России в 2007 году. В значительной степени правила игры существенным образом трансформировались. Отмена выборов по мажоритарным округам и введение со следующих федеральных выборов 7% -ного барьера для политических партий способствуют формированию в стране двухпартийной системы. Что касается избирательных блоков, то по новому избирательному законодательству на предстоящих выборах в Государственную Думу 2007 года их выдвижение исключается – к выборам будут допускаться только политические партии. Как показывают данные Фонда общественного мнения, за последние несколько лет всего две политические партии: "Единая Россия" и коммунисты смогли бы преодолеть 7-процентный барьер и попасть в Госдуму. Таковы итоги опроса, проведенного экспертами Фонда общественного мнения в середине января 2006 года[47] .

Трудно не отметить и позитивные стороны данных новаций. В целях дальнейшего укрепления роли партий в формировании государственной власти закреплено право победившей на региональных выборах политической партии предлагать президенту кандидатуру главы субъекта Федерации. Это повысит авторитет парламентских партий и представительной власти в целом.

«В дальнейшем предполагается перенести эту конструкцию на федеральный уровень, когда победившая на выборах политическая партия, набравшая большинство голосов по партийным спискам, вправе предложить президенту кандидатуру на должность главы правительства. По мнению доктора З.М.Зотовой, в перспективе власть должна быть партийной и тогда чиновники будут отвечать перед конкретной политической силой за свои действия».

В России складывается многопартийная система с доминирующей партией – Единой Россией. Активными субъектами партийной системы являются парламентские партии (КПРФ, ЛДПР, Родина), партии, получившие по итогам выборов в Государственную Думу 2003 года государственное финансирование («Яблоко», СПС и др). Однако многие политические партии не имеют четких идеологических ориентиров и представляют собой машины для сбора голосов, которые включаются в политический процесс накануне выборов. Избиратели, зачастую, ничего не знают о партийных программах и голосуют не столько за партию, сколько за их лидеров, имидж которых выстраивается опытными политконсультантами не в соответствии с их реальными делами, а посредством PR –технологий.

Что касается перспективы формирования двухпартийной системы, то очевидно, что власть предпринимает попытку создать еще одну мощную правящую политическую партию левого толка на основе созданной еще в 2002 году партией «Жизни» во главе с Сергеем Мироновым, председателем верхней палаты Парламента. Эта партия получила название «Справедливая Россия». В России продолжает расти запрос на новую влиятельную политическую партию левого толка. Дело в том, что заметный успех власти в деле продвижения «Родины» на выборах в 2003 году, позволяет говорить о возможности создания влиятельной политической силы для перетягивания голосов у коммунистической партии. После того как прежние лидеры партии «Родина» стали вести самостоятельную игру, они были выведены за рамки политического процесса, а на их место пришли «лояльные политики». Коммунисты тоже в настоящий момент прочно заперты в своей электоральной нише и дрейфует все больше к индоктринированности советского типа.

С другой стороны, все понимают, что главная задача власти – утвердить лидерство в политике не одной, а двумя попеременно сменяющих друг друга партиями власти. Причем обе эти партии должны иметь общее понимание путей стратегического развития страны, быть одинаково глубоко интегрированы в правящую элиту, но расходиться в идеологии. Опыт участия «Справедливой России», объединившей партии «Жизнь», «Родина» и «Партия пенсионеров», в муниципальных выборах в 2006 году оказался положительным – им удалось прочно закрепиться в ряде регионов, где они использовали лево-популистскую риторику и вставали в оппозицию к Единой России.

Различия между ними должны выражаться в основном в персональном составе, преимущественных связях с теми или иными группами влияния в Кремле, акцентах политического курса. Западный опыт показывает, что именно двухпартийная система – наиболее стабильный, устойчивый вариант демократии, в большинстве случаев гарантирующий стабильное и последовательное развитие страны.

ИЗБИРАТЕЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ: АКТУАЛЬНЫЙ РАКУРС

В условиях современной демократии выборы являются стержневым институтом проявления политической воли народа как источника власти. Для большинства граждан они являются единственной формой реального участия в политике. Они позволяют осуществлять наибольшее влияние на власть: сохранять или сменять парламенты или правительства, обеспечивать их ответственность перед народом, изменять политический курс.

В демократических государствах выборы представляют собой реальный механизм формирования власти. Избирательная система как понятие воспринимается в узком и широком смысле. Под избирательной системой в широком смысле обычно понимается система общественных отношений, связанных с выборами органов публичной власти.

Понятие “избирательная система” в узком смысле очень часто определяется просто как способ или порядок определения результатов голосования или как порядок распределения мандатов по результатам голосования.

В соответствии с приведенным выше, под избирательной системой (в узком смысле) следует понимать совокупность правовых норм, определяющих, каким образом итоги голосования избирателей трансформируются в результаты выборов.

Обычно выделяют две “основные” избирательные системы – мажоритарную и пропорциональную. Иногда к ним добавляют смешанную систему и полупропорциональную.

При исследовании современных избирательных систем становится понятным, что традиционное их деление на мажоритарную и пропорциональную не охватывает всего разнообразия моделей, используемых в мировой практике, в том числе и в нашей стране. Более правильно говорить не о двух системах, а о двух принципах – мажоритарном и пропорциональном, которые могут реализовываться путем абсолютно разных избирательных процедур. Добавление к двум традиционно описываемым системам еще двух – полупропорциональной и смешанной, как это практикуется во многих учебниках, не приводит к желаемой полноте охвата.

Россия имеет опыт применения различных избирательных систем. Рассмотрим как менялась избирательная система в современной России.

Возрождение в СССР и в России института подлинных выборов началось лишь в 1988 г. после принятия новых избирательных законов. Уже выборы народных депутатов СССР, прошедшие весной 1989 г., были в значительной степени свободными и альтернативными.

Мажоритарная система абсолютного большинства была основной системой выборов в РСФСР в 1989–1991 гг. После 1991 г. эта система применялась в нашей стране на выборах Президента Российской Федерации, на выборах высших должностных лиц (руководителей исполнительных органов государственной власти) в большинстве субъектов Федерации, а также в некоторых субъектах Федерации на выборах глав муниципальных образований и на выборах депутатов представительных органов государственной власти субъекта Федерации.

Мажоритарная система относительного большинства с 1993 г. использовалась на выборах половины состава Государственной Думы, на выборах депутатов представительных органов государственной власти субъекта Федерации и местного самоуправления, а также глав местного самоуправления в большинстве субъектов Федерации. В некоторых субъектах Федерации эта система до 2002 г. была задействована также на выборах высших должностных лиц (руководителей исполнительных органов государственной власти) субъекта Федерации.

До принятия в 2002 г. нового Федерального закона “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации” в некоторых субъектах Федерации на выборах высших должностных лиц (руководителей исполнительных органов государственной власти) субъекта Федерации использовались разновидности мажоритарной системы, не относящиеся, строго говоря, ни к системе абсолютного, ни к системе относительного большинства. К таким разновидностям относятся:

система, требующая для избрания получения относительного большинства, но не менее 25% от числа граждан, внесенных в списки избирателей;

система, требующая для избрания получения относительного большинства, но не менее 25% от числа избирателей, принявших участие в голосовании;

система, требующая для избрания получения более половины голосов от общего числа голосов избирателей, отданных за всех кандидатов.

Многомандатные округа использовались в РСФСР в 1990 г. на выборах в местные Советы нижнего уровня, а с 1993 г. – на выборах депутатов представительных органов государственной власти субъекта Федерации и органов местного самоуправления во многих субъектах Федерации. Кроме того, двухмандатные округа использовались на выборах депутатов Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации в 1993 г.

Число распределяемых в многомандатных округах мандатов до 1997 г. федеральным законом не регулировалось. Чаще всего округа на выборах законодательных органов государственной власти субъектов Федерации были двух- и трехмандатные, реже четырехмандатные. В Краснодарском крае на выборах 1994 г. образовывались 7- и 8-мандатные округа. Выборы Парламента Ингушетии в 1994 г. проходили по единому 27-мандатному округу.

На выборах в представительные органы местного самоуправления в 1995–1998 гг. 31% мандатов замещался в многомандатных округах. При этом округа с числом мандатов менее 6 составляли 41%, от 6 до 11 – 52%, от 11 до 16 – 6%[48] .

Начиная с 1997 г. федеральное законодательство устанавливает предельное число мандатов, распределяемых в многомандатном избирательном округе – 5[49] .

До 2000 г. в ряде регионов образовывались округа с разным количеством распределяемых мандатов, в том числе практиковалось сочетание одномандатных и многомандатных округов.

В 1990 г. в случае выборов по многомандатным округам число голосов у избирателя ограничивалось лишь числом баллотировавшихся кандидатов. В период 1993–2000 годов число голосов у избирателя соответствовало числу замещаемых в округе мандатов (“блоковая” система неограниченного вотума). Так, на выборах в Парламент Республики Ингушетия в 1994 г. каждый избиратель имел 27 голосов. На выборах, где образовывались округа с разным числом мандатов, избиратели в разных округах наделялись разным числом голосов.

После выборов депутатов Законодательного Собрания Оренбургской области 1998 г., где разные избиратели имели один, два, три или четыре голоса, областной закон был оспорен в Конституционном Суде Российской Федерации. Конституционный Суд 23 марта 2000 г. принял постановление, в котором признал практику наделения разных избирателей неодинаковым числом голосов неконституционной[50] . В соответствии с этим решением и принятым впоследствии новым федеральным законом[51] число голосов у избирателей должно быть одинаковым, даже если образуются округа с разным числом мандатов. После этого в некоторых субъектах Федерации при выборах по многомандатным округам начали применяться система ограниченного вотума и ее предельный случай – система единственного непередаваемого голоса[52] .

Пропорциональная система с закрытыми списками используется с 1993 г. на выборах половины состава Государственной Думы. До 2003 г. эта система использовалась также в 9 регионах на выборах части состава представительного органа государственной власти субъекта Федерации. Начиная с декабря 2003 г. пропорциональная система используется повсеместно на выборах представительного органа государственной власти субъекта Федерации и по ней избирается не менее 50% депутатов регионального законодательного органа или одной из его палат. При этом большинство субъектов Федерации также предпочло систему закрытых списков.

Следующим шагом будет переход на полностью пропорциональную систему на выборах депутатов Государственной Думы.

Выборы федерального парламента целиком по пропорциональной системе еще впереди. Но уже сегодня можно попытаться оценить это нововведение, а также некоторые сопутствующие ему изменения в избирательном законодательстве, в частности, радикальное увеличение числа региональных групп, на которые должен быть разбит партийный список[53] .

Достоинства и недостатки различных избирательных систем широко обсуждаются в литературе[54] . Считается уже математически доказанным, что идеальной демократической процедуры проведения выборов не существует[55] . Математики обычно обращают внимание на то, что при выборе более чем из двух кандидатур ни один из вариантов голосования не обеспечивает точного учета воли голосующих. В то же время существует еще множество других факторов, благодаря которым невозможно сказать, какая из избирательных систем является “наилучшей”. Очевидно, что достоинства и недостатки той или иной системы не носят абсолютного характера, а связаны с конкретными обстоятельствами, в которых данная система применяется.

Неоднократно отмечалось, что при выборе избирательной системы решающую роль играет соотношение приоритетов: если во главу угла ставится формирование стабильного эффективного правительства, предпочтение отдается мажоритарной системе; если же делается акцент на адекватном представительстве в парламенте интересов различных групп населения – пропорциональной[56] . Во многом это зависит от характера взаимоотношений законодательной и исполнительной власти. В том случае когда правительство формируется парламентом, важное значение имеет формирование в парламенте устойчивого большинства.

Следует отметить еще и такой фактор, как величина территории, на которой проводятся выборы (косвенно этот фактор связан с уровнем публичной власти, но мы знаем примеры, когда некоторые муниципальные образования превышают по численности населения иные субъекты Федерации). Так, главным достоинством системы, основанной на одномандатных округах (т.е. мажоритарной), считается близость кандидатов и избранных депутатов к избирателям. Однако это преимущество не стоит абсолютизировать, особенно когда речь идет об общенациональных выборах. Например, в Российской Федерации одномандатные округа по выборам депутатов Государственной Думы охватывали в среднем около 500 тыс. избирателей. Нетрудно подсчитать, что если избранный по такому округу депутат в течение всего срока своих полномочий только и делает, что круглые сутки встречается с избирателями, то и при этом он может уделить каждому в среднем лишь около четырех минут.

Сегодня практика проведения выборов в демократической России исследователями оценивается по-разному: от в целом позитивной оценки до крайне негативной[57] . В частности, негативная позиция по поводу современного состояния и перспектив развития института выборов России заключается в следующем: результаты выборов определяются во многом не самой процедурой голосования как таковой, а в результате неформальных договоренностей политических элит либо силовым давлением правящей элиты.

В связи с этим необходимо подчеркнуть, что сегодня наблюдается стремление, с одной стороны, президентских структур управлять не только федеральными и региональными выборами, но и региональных руководителей контролировать выборы в своих регионах. Не случайно, в политическом лексиконе появился термин “управляемая демократия”.

Особо следует остановиться на роли административного ресурса в российских избирательных кампаниях. Анализ последних федеральных и региональных избирательных кампаний позволяет сделать вывод о том, что «вырос фактор влияния власти на электоральное поведение». Это характерно прежде всего для федеральной власти, опирающейся на авторитет В.В. Путина. Выборы продемонстрировали также сохранение влияния сильных региональных лидеров на ход избирательной кампании”[58] , которые часто возглавляют список правящей партии в регионах, выполняя роль так называемых «паровозов».

Широкое использование административного ресурса в избирательных кампаниях всех уровней дискредитирует принципы организации свободных демократических выборов, превращает выборы в формальность, поскольку выборы происходят практически без “выбора”, так как избиратели лишаются возможности сделать свободный и осознанный выбор. Таким образом, “административный ресурс” – это своеобразная технология власти, с помощью которой происходит имитация участия граждан в избирательном процессе. Подобная технология направлена не на сменяемость власти в результате выборов, а на сохранение и консервацию существующей власти, что не способствует демократизации общественной жизни России.

В этих условиях организация и проведение выборов не обеспечивают равенства возможностей и справедливую состязательность как отдельных кандидатов, так и разных партий, широко используются манипулятивные технологии и административное воздействие на избирателей. Выборы не обеспечивают ответственности власти перед обществом, не способствуют преодолению традиционной отчужденности власти и общества. Эти отрицательные тенденции способствуют тому, что многие исследователи заговорили о явном ослаблении института демократических выборов в России.

В течение более чем десяти лет, после введения смешанной избирательной системы в 1993 году, шел процесс ее становления и совершенствования, поскольку каждый избирательный цикл актуализировал те или иные проблемы, неучтенные и не закрепленные в избирательном законодательстве и выявленные избирательной практикой, как на федеральном, так и региональном уровнях.

Избирательные системы западных стран тоже несовершенны, но для них все же характерна определенная стабильность правил игры. В России же сегодня в сфере федерального избирательного законодательства принятие новых редакций федеральных законов по выборам депутатов Государственной Думы и Президента России к каждому новому избирательному циклу (циклы 1993г., 1995–1996 гг., 1999–2000 гг., 2003–2004 гг. и в скором будущем наступающий новый цикл 2007-2008г.г.), стало своего рода новой “демократической традицией”. Такая “традиция” была успешно перенята и во многих субъектах Федерации, особенно в республиках, где принятие поправок в региональное избирательное законодательство направлено не на сменяемость власти, на сохранение своих постов высшими должностными лицами исполнительной власти. Однако нарушение принципа регулярной сменяемости исполнительной власти ведет к подрыву демократических институтов в российской политической системе, дальнейшему отчуждению власти от общества.

Нет сомнения, что в условиях трансформации российской политической системы необходим поиск наиболее эффективной избирательной системы. И такой поиск шел, начиная с начала 90-х годов. Вместе с тем, закономерность периодичности, с какой происходит процесс совершенствования избирательного законодательства наводит на размышления, что такое изменение правил игры во многом связано с реальным политическим процессом и корректируется в соответствии со складывающейся расстановкой политических сил и корпоративными интересами, что, конечно, не способствует политической стабильности в России. И это, пожалуй, одна из самых главных избирательных технологий, применяемых властью накануне выборов.

Характерная для начального этапа электорального цикла (до середины 90-х гг. ХХ века) организационная слабость кандидатов и неразработанность нормативно-правовой базы сменяется во второй половине 90-х гг. технологическим подходом к организации предвыборных кампаний, чему способствует устойчивая нормативно-правовая база и возросшая конкуренция”[59] .

“Политологи установили, что в основе электорального выбора лежит совокупность мотиваций.”[60] .

Вместе с тем, распределение этих мотиваций среди российского электората связано как с его общей политической культурой, так и электоральной культурой, а также и реальными политическими процессами, в частности, со становлением многопартийности в России.

Партийно-ориентированных избирателей в России, по некоторым данным не более 20%, поэтому сегодня избиратели больше голосуют проблемно, что находит свое отражение в темах, лозунгах избирательных кампаний, а также исходя из личностных симпатий или антипатий к кандидатам или лидерам партий, что тесно связано с понятием имиджа кандидата. Таким образом, кампании приобрели характер имиджево-тематических, и это обстоятельство напрямую связано с той ролью, которая сегодня отводится избирательным технологиям, прежде всего, манипулятивным, в избирательных кампаниях.

Одной из основных причин такого распределения мотиваций избирателей, как представляется, является не только неразвитость партий в регионах, где проживает большинство российского населения, но и сам вектор партийного строительства. Сегодня в России ширится процесс строительства партий “сверху”, которые получили название “партий власти”. Выражая корпоративные интересы представителей властных структур, и прежде всего, высшей бюрократии, эти партии не являются реальными представителям интересов социальных групп, связующим звеном между гражданским обществом и государством. Таким, образом, в регионах, где проживает большинство российских избирателей, партии слабы как массовые организации и не пользуются авторитетом ни у избирателей, ни у властей.

Конечно, введение в 1993 году на выборах в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации смешанной избирательной системы, сочетающей в себе принципы мажоритарной и пропорциональной избирательных систем, было направлено, прежде всего, на становление многопартийности в России.

Становления института демократических выборов, применения агитационно-пропагандистских технологий в различных избирательных циклах в современной России ставит на повестку дня рассмотрение проблем реализации права граждан на информацию в российских избирательных кампаниях. Актуальность этой проблемы связана с широким распространением манипулятивных технологий в российском избирательном процессе.

Наметилась тенденция монополизации государством информационного рынка и, прежде всего, основных федеральных телеканалов. В регионах это стремление власти отгородиться от общества выражено еще сильнее. Это особенно ярко проявляется в период проведения региональных и местных избирательных кампаниях.

Современные избирательные кампании, в конечном счете, сводятся к борьбе даже не самих политиков, как таковых, а их имиджей. Поэтому повлиять на эти краткосрочные факторы становится значительно проще через применение манипулятивных технологий политической рекламы и пропаганды, прежде всего, через электронные СМИ, учитывая большой охват ими аудитории. Традиционные же технологии оргмассовой работы, нацеленные на работу с конкретным избирателем, значительно меньше связаны с манипулированием.

Некоторые политологи отмечают, что, начиная, с избирательной кампании в Госдуму 1999 г., когда были развернуты информационные войны на центральных российских телеканалах, в российских рекламно-пропагандистских избирательных технологиях наметилась тенденция усиления пропагандистского направления.

Выборы, прошедшие 19 декабря 1999 г., проводились по новому федеральному закону, который, как и предыдущий, был принят перед самым началом избирательной кампании[61] . Однако этот закон не внес существенных изменений в электоральную формулу. Наиболее значимыми можно считать две новеллы: минимальное число кандидатов в общефедеральной части списка было увеличено до 18, и партиям (а также кандидатам) было разрешено вносить вместо подписей (число которых осталось неизменным) избирательный залог[62] .

На этих выборах отказались от получения мандата несколько кандидатов, являвшихся “лицом” списка. У блока “Медведь” от мандата отказался министр по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий С.К. Шойгу, возглавлявший список блока. У блока “Отечество – Вся Россия” от мандата отказались мэр Москвы Ю.М. Лужков и губернатор Санкт-Петербурга В.А. Яковлев, занимавшие в списке второе и третье места. Закон 1999 г. предусматривал за отказ от мандата кандидата из первой тройки санкцию: объединение или блок должны были в этом случае лишаться мандата. Однако в законе присутствовала и оговорка о “вынуждающих обстоятельствах”, написанная столь нечетко, что позволила трактовать закон в пользу блоков, допустивших обман избирателей.

Выборы, прошедшие 7 декабря 2003 г., опять проводились по новому закону. Правда, в этот раз закон был принят раньше – за год до дня голосования[63] . В том, что касается основных параметров избирательной системы, он почти ничем не отличался от предыдущего. Наиболее существенной новеллой была обязанность разбивать список не менее чем на 7 региональных групп.

В то же время существенные изменения, касающиеся участников выборов, были внесены в 2001 г. Федеральным законом “О политических партиях”[64] . По этому закону единственным видом избирательных объединений на выборах в органы государственной власти стали политические партии, к которым предъявляется ряд требований, в том числе минимальная численность[65] . Затем новый Федеральный закон “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации”, принятый в 2002 г.[66] , установил, что в избирательный блок могут входить не больше трех участников, из которых хотя бы один должен быть политической партией. А уже незадолго до начала кампании в избирательное законодательство были внесены изменения, еще более ограничившие круг общественных объединений, которые могут входить в избирательные блоки[67] .

Списки выдвинули 21 политическая партия и 5 избирательных блоков. Зарегистрированы были 23 списка (18 политических партий и 5 избирательных блоков). Из них 22 списка были зарегистрированы на основании подписей избирателей и один – на основании избирательного залога.

Результаты выборов продемонстрировали кризисные явления в развитии российской демократии и избирательной системы. Во-первых, явка оказалась ниже, чем на выборах Думы второго и третьего созывов и практически такой же, как на первых выборах 1993 г. В выборах приняли участие 60 712 299 избирателей или 55,75% от числа зарегистрированных избирателей. В голосовании приняли участие 60 633 179 избирателей или 55,67%.

Во-вторых, вновь 5%-ный барьер смогли преодолеть только четыре списка, в то время как еще четыре списка набрали от 3,1 до 4,3%. Списки, допущенные к распределению мандатов, получили в сумме 42 840 540 голосов, что составило 70,66% от числа избирателей, принявших участие в голосовании, или 39,34% от числа зарегистрированных избирателей.

При этом в отличие от второго созыва непредставленной в Думе оказалась праволиберальная часть политического спектра. Все партии, занимавшие эту политическую нишу, не сумели преодолеть 5%-ный барьер, в том числе и представленные в Думе третьего созыва “Яблоко” и “Союз Правых Сил”, вместе получившие более 8%.

“Единая Россия”, консолидированная “партия власти”, за которую проголосовали менее 38%, получила по пропорциональной системе больше половины мандатов (120).

Помимо “Единой России” и традиционно сильных партий КПРФ и ЛДПР барьер удалось преодолеть блоку “Родина”. Этот блок смог успешно конкурировать с КПРФ за избирателей левой ориентации и с ЛДПР за патриотический и протестный электорат.

Как и на выборах 1995 и 1999 годов, большая часть объединений и блоков получила менее 1% голосов.

Практика отказа избранных кандидатов от мандатов достигла своего апогея. У “Единой России” от мандатов отказались 37 кандидатов, в том числе занимавшие второе, третье и четвертое места в общефедеральной части С.К. Шойгу, Ю.М. Лужков и М.Ш. Шаймиев. Остальные 34 кандидата входили в первые тройки региональных групп: 24 занимали первые места, 7 – вторые и 3 – третьи.

Анализируя итоги четырех избирательных кампаний , исследователи отмечают довольно низкий процент голосов, которые в сумме получают списки, допущенные к распределению мандатов – и, соответственно, высокую долю “пропадающих” голосов. Если на первых выборах такие голоса составляли менее 13%, то на последующих ситуация была значительно хуже. В 1995 г. “пропала” почти половина голосов, в 2003 г. – почти треть.

В настоящее время, анализ состава участников выборов свидетельствует, что партийная система России еще не устоялась. Каждые выборы состав участников кардинально обновляется. Изменяется и состав объединений и блоков, проходящих в Думу. Каждые выборы какая-то из представленных в парламенте партий оказывается “за бортом”, а на ее место приходит одна или несколько новых. Лишь две партии (КПРФ и ЛДПР) сохраняют места в Думе всех четырех созывов.

Как правило, после завершения каждого цикла федеральных выборов обычно начинается работа по совершенствованию избирательного законодательства. По-видимому, не станет исключением и нынешний период. Избирательное законодательство продолжает оставаться одной из наиболее динамично развивающихся частей системы российского законодательства.

Как известно, центральное место в системе российского избирательного законодательства занимает Федеральный закон "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" 2002 года (далее - Федеральный закон "Об основных гарантиях избирательных прав..."[68] . В соответствии с этим законом принимаются законы субъектов Российской Федерации о выборах органов государственной власти субъектов Российской Федерации и выборах органов местного самоуправления.

В настоящее время можно выделить следующие тенденции трансформации избирательной системы выборов депутатов Государственной Думы.

На первый взгляд два основные новеллы избирательной реформы, которая прошла в России, – отмена одномандатных округов и резкое увеличение минимального числа региональных групп – имеют разную направленность и призваны компенсировать недостатки друг друга. Отмена одномандатных округов в первую очередь направлена на ограничение для региональных властей возможности проведения в Государственную Думу своих ставленников. А усиление “регионализации” партийных списков, казалось бы, ведет к обратному результату. Действительно, когда региональная группа соответствует группе из 3–5 субъектов Федерации, губернаторам гораздо труднее влиять и на расположение кандидатов в такой группе, и на результат, полученный группой. Другое дело, когда каждая региональная группа соответствует одному субъекту Федерации или его части. В этом случае влияние губернатора как на формирование группы, так и на ее результат становится существенным, а иногда и решающим.

Обстоятельный анализ приводит нас к выводу: три новшества – отказ от одномандатных округов и “регионализация” списков, а также отмена губернаторских выборов – направлены в одну сторону и имеют целью усиление административного контроля со стороны власти.

Когда половина Государственной Думы избиралась по партийным спискам, а половина – по одномандатным округам, губернаторы основной свой ресурс использовали для поддержки одномандатников. Теперь же ситуация меняется. Губернаторам ничего не останется, как поддерживать на своей территории список “партии власти”.

Вопрос о выборе оптимальной избирательной системы как на федеральном уровне, так и в каждом субъекте Федерации, сохраняет для России свою актуальность. В настоящее время не прекращаются споры, по какой избирательной системе должны проводиться выборы депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации.

Можно полагать, что достоинство пропорциональной избирательной системы с высоким семи процентным заградительным барьером будет способствовать формированию в России крупных политических партий.

Серьезным недостатком российской практики применения пропорциональной избирательной системы является низкая степень представительности, т.е. низкий процент голосов избирателей, который получают в совокупности списки кандидатов, допущенные к распределению мандатов. В первую очередь это означает, что значительная доля избирателей оказывается непредставленной в органе, который не случайно носит название представительного.

Таким образом, все ныне действующие избирательные законы федерального уровня были приняты специально для каждого случая федеральных выборов. Президентские выборы в июне 1991 г. проходили по закону 1991 г.; в июне 1996 г. – по закону 1995 г.; в марте 2000 г. – по закону 1999 г.; в марте 2004 г. – по закону 2003 г. Видимо, к 2008 г. нам следует ожидать появление нового Закона о выборах Президента Российской Федерации.

То же самое мы видим в отношении выборов в Государственную Думу. В 1995 г. депутатов Госдумы избирали по закону 1995 г.; в 1999 – по закону 1999 г.; в 2003 – по закону 2002 г., и в 2007 мы будем избирать по закону, принятому в 2005 г. Не исключено при этом, что его будут еще менять. Итак, складывается впечатление, что законодатель воспринимает законы о выборах как акты с ограниченным сроком действия.

Очевидно, что переход на выборах депутатов Государственной Думы к полностью пропорциональной избирательной системе делает вопрос о том, в какой степени система политических партий в стране позволяет реализовать избирательные права граждан, центральным. В результате комплекса законодательных новаций в настоящее время в России фактически создана система многоуровневых ограничений прав граждан на участие в выборах – сначала законодательство о политических партиях ограничивает право граждан на объединение в партии путем ограничений по их численному составу, предоставляемой для регистрации информации, запретом региональных партий (хотя Россия является федеративным государством) и т.д., а затем оно ограничивает возможности партии по выдвижению кандидатов через чрезмерно жесткие требования к сбору подписей и оформлению соответствующей документации, огромные размеры избирательных залогов и т.д. И все это дополняется проведением плановых и внеплановых проверок, ежегодной перерегистрацией численности.

В этих условиях, чтобы исполнить требования закона о выборах, надо вначале исполнить требования закона о политических партиях. В результате главным регламентирующим органом, определяющим, имеет ли право на участие в выборах объединившаяся в ту или иную партию группа граждан, становится регистрирующий их деятельность орган исполнительной власти, напрямую назначаемый Президентом РФ и ему подотчетный, лишенный какого бы то ни было контроля как со стороны парламента, так и со стороны гражданского общества. Таким образом исполнительная власть имеет эксклюзивое право решать, кого допускать к выборам представительной власти. Тем не менее, подобная практика является оправданной в переходный период, хотя и не является демократической.

Фактически и на региональном, и на федеральном уровне процедура создания партий носит разрешительный характер. Кроме того, теперь закон обязывает партии при регистрации региональных отделений предоставлять в территориальный орган Министерства юстиции список членов регионального отделения. Это затрудняет развитие оппозиционных партий, поскольку граждане в ряде регионов могут опасаться вступать в них, если об их членстве станет известно властям.

В тоже самое время необходимо проанализировать причины становления в России подобной избирательной системы. Дело в том, что подобные изменения в избирательное законодательство нельзя рассматривать в отрыве от трансформации системы выборов глав регионов. Все эти меры помогли не только установить контроль президентских структур, но и повысить ответственность власти перед обществом и президентом страны, который пользуется огромной поддержкой у населения.

Поэтому власть решила отказаться от половинчатости при выборах в парламент и перешла к оптимальной модели формирования представительной власти для формирования в стране стабильной партийной системы и повышения ответственности политических партий перед избирателем.

Совершенно закономерно, что смешанная избирательная система 1990-ых годов устарела, как только был сформирован мноноцентричный политический режим. Необходимо признать, что благодаря смешанной системе в 90-ые годы происходило структурирование партийно-политического пространства. В то же время система не способствовала становлению полноценных политических партий, которое в основном были машинами по сбору голосов.

Новая пропорциональная система позволила власти установить контроль над формированием списка партии власти. При прежней системе региональные группы интересов продавливали своих людей посредством выборов по одномандатным округам. Существенным образом поменялся электоральный процесс посредством введением 7% заградительного барьера и отменой графы «Против всех», что привело к изменению партийной системы в сторону укрупнения. В этом контексте оппозиционные партии начинают маргинализироваться или вписываться в существующую систему координат, не вступая в серьезный конфликт с президентскими структурами.

Элиты и бюрократия: генезис и трансформация

Как и понятие индивидуального политического лидерства, понятие группового политического лидерства, т.е. элиты, также трактуется в самых различных смыслах и значениях. Если исходить из этимологии этого понятия (от латинского eligere и французского elite - «лучший, отборный, избранный»), то политическая элита представляется как лучшая, наиболее ценная для общества группа, обладающая интеллектуальным и моральным превосходством над массой, стоящая над ней. Группа, которая в силу присущих ей особых уникальных качеств призвана управлять страной, создавать образцы и нормы поведения, направлять общественное развитие.

Различные подходы к трактовке понятия элиты (с теми или иными модификациями) присутствуют практически во всех элитистских теориях, начало которым было положено выдающимися представителями итальянской школы политической социологии В. Паретто (1848-1923), Г. Моска (1858-1941) и Р. Михельса (1876-1936). Имея в качестве центрального объекта своих исследований вопрос о политической власти, эти ученые рассматривают его, исходя из презумпции деления любого общества на две неравные друг другу «страты»: обладающее властью правящее меньшинство и подчиняющееся этой власти большинство. В тоже самое время модели элитообразования по-разному реализуются в различных национальных государствах.

Масштабные социально-экономические и политические реформы 1990-х гг. сопровождались революционные изменениями традиционной для России модели элитообразования: относительно гомогенная номенклатура превращалась в сообщество политико-экономических кланов, претендующих на принятие ключевых политических решений. На смену бюрократическому принципу элитообразования пришел олигархический: сформировалась политико-финансовая олигархия, вступившая в борьбу с номенклатурой. При этом существенно возросла политическая роль бизнес-элиты в выработке политического курса и формировании политического истеблишмента. Более того, впервые в российской истории представители бизнес-элиты вошли в состав политической элиты. Таким образом, осуществленные президентом Б.Ельциным социально-экономические реформы 1990-х гг. вызвали трансформацию модели элитообразования.

Система элитообразования, сложившаяся в Советском государстве, по мнению известного российского элитолога О.В.Гаман-Голутвиной, была родственной той, что сложилась в Московском государстве и Российской империи. Общими принципами формирования государства в эти исторические периоды являлись политико-центричный характер социальной организации, всеобщий характер обязанностей населения перед государством, социальная дифференциация, основанная на различии обязанностей отдельных социальных групп перед государством (наличие служилого и податных классов). Причиной того, что советская система элитообразования сохранила преемственность по отношению к предшествующим периодам развития страны, заключается в необходимости сохранить мобилизационный тип развития для осуществления ключевой задачи - проведения индустриальной модернизации страны в условиях дефицита времени и ресурсов[69] .

Советская реальность существенным образом отличалась от теоретических представлений Маркса и Ленина, чьи доктрины предусматривали выборность и сменяемость руководства, партмаксимум (зарплата партийного руководителя не должна была быть выше, чем у квалифицированного рабочего). На практике реализовывались иные принципы. Отход от принципов выборности партийного руководства к практике номенклатурного назначенства проявился уже в первые годы существования советской власти.

Советская политическая элита представляла собой партийную элиту, институализированную в руководящих парторганах. Именно партия служила символическим основанием политического господства советской элиты, а также обуславливала ее целостность. Легальная политическая деятельность в данный период могла осуществляться только через коммунистическую партию и с привлечением беспартийных – в Советах. Отсутствие в обществе каких-либо организованных сил кроме партии предопределило формирование партийного аппарата как механизма осуществления диктатуры партии для упорядочения общественно-политической жизни и системы принятия решений. Руководящие парторганы фактически стали выполнять все функции органов государственной власти.

Таким образом, в рассматриваемом контексте можно соединить понятия советской номенклатуры и советской политической элиты. Определяя номенклатуру как профессиональную управленческую группу, представители которой, как и субъекты политической элиты, обладают наибольшими властными ресурсами и занимают ключевые руководящие должности, некоторые исследователи подчеркивают отсутствие в данном случае принципа выборности как существенное отличие номенклатуры от политической элиты. Тем не менее следует заметить, что советская номенклатура была сопряжена с однопартийной системой, вследствие чего власть партаппарата определила поглощение номенклатурой и партийных, и хозяйственных должностей.

Советскую номенклатуру, соответственно, можно рассматривать и как совокупность наиболее важных должностей в государственном аппарате и общественных организациях, кандидатуры на которые рассматривались, утверждались и отзывались партийным комитетом; и как документы, которые выступают основанием системы элитообразования, запускающей механизм воспроизводства и господства советской политической элиты[70] .

Система рекрутирования советской элиты также ограничивала семейственность, не было институциональных механизмов наследования постов и должностей. В целом были уничтожены основы экономического, наследственного механизма отбора элиты. Тем не менее, развитие советской политической элиты, уже начиная с первых этапов формирования, являлось движением в направлении все большей и большей закрытости, а главное, однородности системы ее рекрутирования.

Что касается социального происхождения представителей советской политической элиты, то уже к концу 30-х годов число выходцев из семей крестьян и низкоквалифицированных рабочих возросло в 1,5 раза. Состав элиты становился все более и более социально однородным, что характеризует качественные особенности советской элиты.

В соответствии с концепцией П.Бурдье: «Государство есть завершение процесса концентрации различных видов капитала: физического принуждения или средств насилия (армия, полиция), экономического, культурного или, точнее, информационного, символического – концентрации, которая сама по себе делает из государства владельца определенного рода метакапитала, дающего власть над другими видами капитала и над их владельцами»[71] . Советская политическая система фактически монополизировала и сконцентрировала во властных структурах все эти основные и даже не основные капиталы, образовав тем самым единый капитал государственной власти, который П.Бурдье называл метакапиталом.

Способом контроля политического руководства над техническим аппаратом управления являлось непосредственное участие в работе аппарата. В результате секретарский аппарат вытесняет на второй план партийные комитеты, которые зависели от него не только в реализации решений, но и в их принятии. Главным условием попадания в элиту и вертикальной мобильности во властной иерархии была личная преданность и лояльность к партийному руководству. Вертикальная мобильность в элите находилась под абсолютным контролем аппарата и представляла собой целенаправленный отбор сверху, а не конкуренцию, соревновательное движение снизу.

В результате, с одной стороны, система рекрутирования советской элиты характеризовались отсутствием самостоятельных индивидов, попадавших в элиту вследствие наличия у них символических, экономических, профессиональных, культурных ресурсов. Отбор определялся волей номенклатуры, главная цель которой состояла в монопольном воспроизведении и расширении своей власти. Жесткая, единообразная система рекрутирования советской элиты уравнивала всех ее представителей в их отношении к власти и обеспечивала максимальную концентрацию элитой всех властных ресурсов.

Отсутствие конкурентной среды обеспечили распространение неформальных патронажно-клиентарных связей внутри советской политической элиты. Корпоративные отношения определяли элитообразование и формы внутриэлитных взаимодействий на всех этапах развития советской элиты, в то же время данные отношения, по мнению многих ученых, были абсолютно нелегальны. В результате советская политическая элита обладала всеми рычагами власти и управления, но положение ее отдельных представителей было неустойчивым, т.к. гарантировавшие его аппаратные должности было достаточно легко потерять. Данное противоречие усиливало несоответствие между масштабом власти элиты и неустойчивостью положения ее представителей.

Анализ основных характеристик и атрибутов советской номенклатуры в рассматриваемый период позволяет сделать следующий вывод: советская номенклатура, рассматриваемая как иерархия должностей, задавала вертикальную стратификацию политического класса, которая большинством элитологов ассоциируется с пирамидой. Такая структура характерна в первую очередь для бюрократических государств, где иерархия пронизывает все сферы политической организации. Помимо жесткой иерархической структуры и централизации советской номенклатуре присущи такие характеристики, как: закрытый характер рекрутирования; единообразная система построения руководящих органов на всех уровнях власти; наличие «клиент-патронских» взаимоотношений внутри организации. Вследствие широко распространенной практики патронажа, советская политическая система может быть признана одновременно и бюрократической, и патримониальной, что усложняет ее исследование.

Один из ключевых этапов, обозначенный в рамках данного исследования, связан с новой эпохой в жизни страны, называемой перестройкой. На заседании Политбюро ЦК КПСС 11 марта 1985 г. М.С.Горбачев был избран новым Генеральным секретарем КПСС.

Уже в первые годы перестройки происходят значительные изменения в рядах правящей элиты. Горбачев решительно расставался со старой брежневской элитой. Только в результате «чистки» 1989 г. в отставку было отправлены все члены ЦК – работники суда и прокуратуры, каждый второй военачальник, 40% дипломатов, 24% министров, 25% ответственных работников аппарата ЦК КПСС, 23% первых секретарей областных и республиканских комитетов партии. Произошло значительное омоложение кадров – средний возраст тех, кто входил в элиту составлял 52 года (до перестройки – 68,5).

В то же время социокультурный облик политической элиты времен перестройки коренным образом не отличался от того, который сложился в предыдущие годы. По-прежнему большинство высших руководителей составляли выходцы из села, подавляющее большинство из них имело высшее образование, среди членов политической элиты преобладали люди с техническим, сельскохозяйственным, военным образованием, весьма много среди них было юристов и экономистов. Среди членов советской политической элиты многие имели ученые степени.

Надо отметить, что кадровые перестановки производили и предшественники Горбачева, однако никто из них не решался проводить реформу политической системы в целом. Например, в 1986 - 1988 гг. произошел переход ряда властных полномочий от КПСС к Советам. В резолюции, принятой на XIX партийной конференции (1988 г.), говорилось, что решающим направлением реформы политической системы страны является обеспечение полновластия Советов как основы социалистической государственности. Кроме того, на конференции были приняты решения о разграничении функций партии и государства, об изменении структуры и состава партийного аппарата, об отказе от номенклатурного принципа подбора кадров и замене его альтернативными выборами. Также было заявлено о необходимости реформы избирательной системы, реорганизации структуры власти и управления, обновления законодательства.

Однако, отжившая элита непросто расставалась со своей властью и присущими ей привилегиями. Предчувствуя свой крах, многие ее представители перешли на позиции социал-демократии, пополнили ряды демократически настроенных политиков и хозяйственников. Другие, наоборот, искусственно нагнетали социальную напряженность, объективно разваливая элиту изнутри, подрывая ее устои, поощряли скептицизм и недоверие к ней народа. Некоторые представители элиты блокировались с ортодоксальными силами, сопротивляясь любым демократическим преобразованиям.

В то же время в конце 1980-х гг. на политическую сцену вышла элита перестройки, идеалами которой были демократия и рыночные отношения. В политику пришли менее идеологизированные люди, многие из которых были избраны на свои должности тайным голосованием на альтернативной основе, в рядах элиты увеличилось количество ученых, многие из которых стали впоследствии весьма авторитетны в народе и заметны в депутатском корпусе. Вместе с тем, несмотря на многие положительные достижения, элита времен перестройки все же сошла с исторической арены.

Отчасти это было обусловлено тем, что элита «горбачевского призыва», выдвинув лозунги обновления общественно-политической жизни, сама продолжала жить по аппаратным законам, не смогла выработать эффективной и реалистичной программы обновления общества, сохраняла иллюзии, что двигаться вперед можно применяя старые подходы и методы номенклатурной системы. Кроме того, авторитет КПСС в народе падал, ряды ее сокращались, а многие известные и уважаемые в стране люди оказались в первых рядах оппозиции, некоторые из них создавали оппозиционные партии. Это снижало интеллектуальный потенциал правящей элиты, предопределяло ее внутренний кризис.

В первые годы экономических реформ фирмы, связанные с правящими кругами, получили исключительное право на проведение операций с недвижимостью. Фирмам, созданным при участии номенклатуры, продавалось по льготным ценам государственное имущество. Также номенклатура получала прибыль от сдачи в аренду помещений, принадлежащих КПСС: пансионатов, гостиниц, поликлиник. Их стали арендовать иностранные граждане и фирмы. Номенклатура занялась посреднической деятельностью на внешнем рынке. Действовавшие под прикрытием высоких руководителей фирмы посредничали между отечественным производителем и иностранным покупателем, в то время как другие фирмы доступа на внешний рынок не имели.

Политическая элита проводила приватизацию банковской системы, рентабельных производств и превращением министерств в концерны, что также способствовало превращению партийных и комсомольских деятелей в преуспевающих бизнесменов. Таким образом, представители политической элиты конца 1980-х – начала 1990-х гг. совершили настоящую экономическую революцию в стране: по сути, они стали первыми частными собственниками в стране. Используя свои властные полномочия, они смогли приватизировать наиболее прибыльные отрасли экономики, отстранив от участия в приватизации широкие слои населения.

Значительная часть нынешних крупнейших предпринимателей – вчерашние высшие руководители партии и комсомола, работники центральных и местных органов власти, министерств и ведомств, руководители государственных организаций. Главнейшим первоначальным капиталом в СССР были связи, именно связи в государственных и партийных структурах позволяли представителям кооперативов быстро зарегистрировать предприятие, получить льготные кредиты и государственное имущество. Формулу основного происхождения крупного капитала в современной России Б.Б.Надеждин представляет следующим образом: «номенклатурные связи – использование государственной собственности – накопление финансовых ресурсов – приобретение средств производства в ходе приватизации»[72] . Массовый уход в бизнес в конце 1980-х гг. партийных и комсомольских деятелей стал, по мнению исследователей, одной из причин падения влияния КПСС.

Проведенный анализ показывает, что противоречия и основные характеристики политической элиты советского периода стали предпосылками тех изменений, которые привели к кризису и существенным изменениям в составе современной российской политической элиты. Начало 90-х гг. характеризуется резким усилением стихийности процессов изменения российской политической элиты. Это выражалось, во-первых, в череде кадровых, позиционных перемещений, которые нарушили возрастную субординацию и поколенческую преемственность политической элиты. Молодые чиновники соседствовали в кабинетах с представителями старой номенклатуры. Если прежде имело место противоборство между старой и молодой элитой, то теперь стали конкурировать не поколения, а кланы, группы, в состав которых входили люди разного возраста. В регионах скорость изменений была значительно ниже, чем в центре. Смена руководителей регионов происходила раз в 3 - 4 года. При этом в большинстве регионов был сохранен принцип преемственности, при котором на новые посты последовательно восходили более молодые поколения советской политической элиты.

Во-вторых, в смене организационных, управленческих, политических структур. Изменения произошли в системе рекрутирования политической элиты: появились совершенно новые сферы – публичные политика и бизнес; были отменены многочисленные институциональные фильтры (обязательное членство в партии, стаж работы и т.д.). В результате появились новые политические субъекты и группы, чей потенциал был в свое время скован социальными институтами советского государства.

Констатация элитного плюрализма, разделения функций, статусов и ролей между элитами, свидетельствовала о практической ликвидации существовавшей единообразной и иерархически организованной номенклатурной системы. Процесс плюрализации элиты происходил на фоне нарастания центробежных тенденций, обострения экономического кризиса, что приводило к постоянным конфликтам между оформившимися частями новой элиты: законодательной и исполнительной властями, центром и регионами. Подтверждением внутриэлитной напряженности, политического раскола элитных структур стали многочисленные конфликты, в том числе кризис 1993 года. Тем не менее, принятие новой Конституции 12 декабря 1993 года зафиксировало определенную систему организации государственной власти, а значит и политической элиты.

Массовые общественные движения в России не получили большого развития, поэтому главным актором преобразований на протяжении всего рассматриваемого периода оставалась политическая элита. Возникшая в середине 80-х годов «контрэлита» в определенный период обладала значительным символическим капиталом, политическим влиянием, вместе с тем, ее представители не приобрели никаких реальных технологий власти и не сменили представителей прежней элиты. Поэтому, разрушив высшую политическую составляющую номенклатуры и этим определив приход к власти второго и третьего слоя номенклатуры, а также оформившейся в этот период экономической элиты, «контрэлита» быстро оказалась на обочине политической жизни.

После политических кризисов 1991 и 1993 годов вызывает сомнение в целом существование серьезной оппозиции в элите России. Роль и место оппозиционной элиты в политическом процессе зависит от параметров конкретной политической системы. Согласно Конституции, Россия формально является полупрезидентской республикой, однако де-факто большинство экспертов считает, что Россия – это президентская республика. Определяющая роль исполнительной власти делает рассуждения о реальных шансах оппозиции очень проблематичными. Так, структуры, находившиеся в оппозиции ельцинской власти, фактически превратились во внутрисистемные силы, не способные и не стремящиеся изменить политическую ситуацию. Конфликты между исполнительной и законодательной властями не отражали их идейные, идеологические противоречия, а определялись корпоративными интересами различных групп российской элиты.

Новая политическая элита, возглавившая российское общество в начале 90-х, на три четверти состояла из прежней номенклатуры. Не вызывает сомнений, что именно советская номенклатура, прекрасно подготовленная к переменам, и была инициатором, главным участником создания новых экономических и политических условий развития страны. Российская элита представляет собой прежнюю советскую номенклатуру, слегка обновившую свой состав, которая преобразовала политическую власть во власть экономическую.

Несмотря на очевидную дезинтеграцию некогда единой номенклатурной элиты, ее рассредоточение в пользу регионов, политическая и экономическая элиты остались связанными – общим происхождением, личными отношениями, персонально и институционально. Опорой российской государственной власти, системы политической элиты постепенно стали мощные политико-финансовые группы. Эти группы, в свою очередь, не что иное, как вышедшие на поверхность в конце 80-х начале 90-х корпоративные структуры, существовавшие в рамках прежней номенклатуры, в чьих руках были сосредоточены и власть, и собственность.

Формирование элиты современной России было порождено процессами преобразования, адаптации бывшей номенклатуры, при определенном структурировании новых элементов. Кадровая преемственность правящего слоя позволяет исследователям сделать вывод о том, что у власти остались лишь слегка подновленная номенклатура, в которой произошла смена поколений. Почти 70% представителей новой элиты России до этого входили в состав советской номенклатуры. Около 65% региональной номенклатуры сумели конвертировать свой политический капитал в новое качество, не утратив элитных позиций. Таким образом, факты ставят под сомнение сам процесс изменений российской политической элиты, не говоря уже о его, по мнению некоторых ученых, революционности.

Обозначение развития политической элиты через понятие «трансформации» ориентирует на анализ действий представителей политической элиты. В данном случае ни направление процесса становления политической элиты, ни его конечные результаты не являются предрешенными. Процесс трансформации политической элиты исключает характерную для перехода презумпцию движения в заранее заданном направлении. Говоря о трансформации политической элиты, анализируются если не результаты, то сам процесс демократизации. Основаниями для рассмотрения данного процесса могли бы служить такие сдвиги, которые: повышают значимость социального статуса от профессионально-квалификационного и культурного потенциала групп политической элиты; укрепляют институты гражданского общества; интенсифицируют и легитимизируют мобильность политической элиты; позволяют перекрывать криминальные и неформальные каналы формирования элитных групп. Но говорить о наличии подобных изменений в формировании и функционировании российской политической элиты не приходится.

В действительности, имела место скорее эволюция российской политической элиты. Подобное понимание подчеркивает его стихийный характер, а также акцентирует проблему преемственности российской политической элиты. Значительная часть старой элиты осталась в органах государственного управления и власти, поэтому серьезное, радикальное обновление российской политической элиты не более чем иллюзия и прежняя номенклатурная элита выиграла от падения коммунизма гораздо больше, чем значительная часть общества.

Вместе с тем проблема преемственности российской политической элиты не означает только включение представителей прежней элиты в новую правящую верхушку. Прежние принципы, механизмы функционирования могут воспроизводиться представителями элиты, не имевшими номенклатурного происхождения. Подобная психологическая, социокультурная преемственность имеет «скрытый», глубинный характер, органично сосуществуя с публичными декларациями о полном разрыве с прошлым. В этом случае могут изменяться символы, ритуалы, лозунги, формальные правила и нормы, т.е. внешне политическая элиты может представать обновленной. Однако ее действия могут оставаться прежними. Здесь возможен элементарный психологический механизм подражания: наблюдая в течение многих лет процесс правления прежней политической элиты, бессознательно усваивая образцы ее действий, поведения, риторики, ее идеи, новые политики, придя к власти, также бессознательно воспроизводят их. Но за подражанием может стоять намного более сложная причина такого явления, а именно, распространение стереотипов, представлений, закрепленных в деятельности политической элиты.

Наиболее показательным примером двойственной деятельности политической элиты в постсоветский период является центральный процесс экономических реформ – приватизация экономики, т.е. перевод активов в частное владение. При всем различии в оценках этой беспрецедентной по размаху и скорости социально-экономической реформации, эксперты практически единодушно отмечают разительное несоответствие, как способов ее осуществление, так и результатов официально заявленной задачи «народной» приватизации по созданию «широкого слоя собственников». Один тот факт, что процесс «номенклатурной приватизации» начался еще до официального объявления о проведении приватизации, что позволило части советской элиты не только сохранить свои властные позиции, но и укрепить их, подтверждает противоречивость российской приватизации.

Основными направлениями приватизации были: трансформация системы управления экономикой, банковской, распределительной систем, приватизация наиболее рентабельных предприятий. Процессы в различных отраслях были довольно схожими, они реализовывались по достаточно простой схеме и обычно имели несколько этапов. На первом этапе министерство превращалось в концерн. В этом случае министр отправлялся в отставку или обретал статус консультанта концерна. Президентом концерна становился один из заместителей министра. Концерн приобретал юридический статус акционерного общества. Держателями акций наряду с государственными предприятиями, находившимися в ведении бывшего министерства, становились некие физические лица – руководство концерна-министерства. То есть собственность, находящаяся в распоряжении руководства министерства, становилась частной собственностью. Таким образом, государственный чиновник приватизировал вверенную ему организацию «для себя и своей команды». Этот процесс определил формирование кланов, команд внутри элиты, которые по своим интересам и характеристикам уже существенно отличались от ведомственных, отраслевых групп советской элиты[73] .

В данном случае важно не только определить преемственность политической элиты, но обозначить изменение способа распоряжения собственностью в государстве, механизма распределения прибыли – ключевых критериев развития экономической системы. В этой связи отметим, что важнейшим этапом развития политической элиты была борьба за доступ и контроль над бюджетными средствами. Все основные внутриэлитные взаимодействия шли именно вокруг бюджетных средств.

Главным итогом приватизации стала концентрация ключевых инфраструктурных сфер экономики, финансов, распределения, наиболее рентабельных сфер производства, т.е. практически всей реальной собственности, а значит экономической и политической власти в руках узких элитных групп, реальными участниками которых стали представители прежней советской номенклатуры, новых экономических и криминальных кругов. Именно на интересы данных групп ориентировались проведенные реформы. Они стали обладателями не меньшей власти и намного большей части общественного богатства по сравнению с прежней номенклатурой.

Изменение, мобильность политической элиты, либерализация механизмов ее рекрутирования вполне логично предполагали обновление элиты представителями других слоев. Но, в отличие от периода перестройки, который характеризовался политическим, общественным влиянием научных, культурных элит, активизацией массовых демократических движений, уже начало 90-х обозначено резким сокращением стихийной рекрутации наверх. Политико-экономические институты быстро меняли свой облик, но фильтры и барьеры для вхождения в элиту не только сохранились, но в некоторых случаях стали более жесткими. В отличие от командно-административной системы, подобная закрытость политической элиты определяется господством неправовых, неформальных каналов и механизмов рекрутирования.

Приведем наиболее яркие примеры. Президент ОНЭКСИМ банка В.Потанин был назначен в 1996 г. первым вице-премьером. С.Дубинин, назначенный в 1995 г. председателем Центрального банка, до этого работал заместителем председателя правления банка «Империал». Даже наличие двойного гражданства не помешало Б.Березовскому в 1996 г. стать заместителем секретаря Совета Безопасности. Два бывших высокопоставленных сотрудника Альфа-банка В.Сурков и А.Абрамов стали заместителями главы президентской администрации.

Система рекрутирования российской элиты явно, формально, нормативно не ограничивает политическое участие, но имеет неформальные механизмы отбора и резко сужает возможности попадания в политическую элиту.

В этой связи важно охарактеризовать источники рекрутирования российской политической элиты. Безусловно, в современной России бюрократический аппарат является доминирующим источником рекрутирования политической элиты. Вместе с тем разрушение моноцентрического государства, «открытие элиты» в 1989 - 1991 гг. привело к тому, что более половины численного состава элиты стало формироваться с помощью выборного механизма. Благодаря выборам политические партии получили шанс стать основным поставщиком кадров для новой политической элиты.

Однако развитие России в 1990-е гг. и, в частности, возникновение такого феномена, как «партия власти», продемонстрировали способность значительной части чиновничества использовать в собственных интересах новые институты и воспроизводить с их помощью свое преобладание в политической элите. После десяти лет избирательной практики можно утверждать, что политические партии так и не стали источником, приводящим в элиту представителей гражданского общества. Российские выборы, несмотря на свой регулярный характер, отражают не конкуренцию кандидатов, представляющих различные социальные группы, а лишь борьбу кланов, групп политической элиты между собой.

В современной России существуют структуры, которые вообще формально не имея никакого отношения к легитимным органам власти, в действительности берут на себя целый ряд их функций – исполнительских, представительных, судебных. В этой связи стоит вспомнить о «семье» первого Президента России, чьи представители (Т.Дьяченко, Б.Березовский), не имея никаких легитимных прав, определяли как назначения глав российского правительства, так и отставки премьер-министров Е.Примакова и С.Степашина.

Исследование О.В.Гаман-Голутвиной предоставило интересный материал, позволяющий сравнить источники рекрутирования элиты. За два первых года правления В.В.Путина удельный вес бывших военных в политической элите вырос более чем в два раза и составил 25%. Однако тезис о засилье милитократии (силовиков) представляется не вполне адекватным: пришедшие во власть военные редко являются лоббистами ВПК, более того, зачастую они оказываются ставленниками московской финансовой олигархии.

На протяжении последних лет важнейшим источником рекрутирования российской политической элиты являлся крупный бизнес. При этом, несмотря на некоторые кризисы, роль данного источника рекрутирования имела тенденцию к возрастанию. За последние десять лет рост представительства бизнеса в различных органах власти увеличился более чем в два раза.

В целом, источники, каналы, механизмы рекрутирования российской элиты свидетельствуют о достаточно закрытом характере ее рекрутирования, об отсутствии серьезных возможностей вертикальной мобильности у значительной части населения.

Вместе с тем невовлеченность граждан в процессе управления обусловлена в определенной степени низкой самоорганизованностью, отсутствием желания, стремления участвовать в публичной политической жизни, но главное – неуважением и цинизмом по отношению к политической элите. Можно сказать, что отсутствию развития политических отношений со стороны общества содействует именно политическая элита. Складывавшиеся общественные объединения, артикулировавшие интересы граждан, не имели сколько-нибудь значимого политического веса, а их позиция, мнение никогда не учитывались и не учитываются политической элитой. В современной российской практике центрами политического влияния никогда не выступали организованные структуры политической оппозиции в виде партий и движений, такую роль были способны выполнять только структуры, обладавшие мощными административными и финансовыми ресурсами.

В государствах с развитыми гражданскими структурами номенклатурный механизм используется для формирования только бюрократической элиты. В России в любом из избранных на основании альтернативных выборов парламентов большинство депутатского корпуса составляли выходцы из тех или иных слоев чиновничества. Данная ситуация привела к формированию «партии власти» - организации партийного типа, созданной бюрократической элитой для участия в выборах.

В целом именно бюрократическая элита – та группа, которая обеспечивала преобразование всей политико-экономической системы. Данная группа является прямым преемником советской номенклатурной элиты, что подтверждается преемственностью кадрового состава, а также сохранением прежних традиций функционирования.

Во-первых, бюрократическая элита по-прежнему остается закрытой. Во-вторых, сохраняется корпоратизм бюрократической элиты, ее стремление к обособленности и независимости от общества, что получило юридическое оформление в соответствующих федеральных законах[74] .

В-третьих, бюрократическая элита по-прежнему претендует не только на управление, но и на неограниченный контроль за общественно-политической жизнью. Современная бюрократическая элита стремилась не только сохранить аппаратное господство, но и сосредоточить в своих руках всю полноту экономической власти.

Масштабные социально-экономические и политические реформы 1990-х гг. сопровождались революционные изменениями традиционной для России модели элитообразования: относительно гомогенная номенклатура превращалась в сообщество политико-экономических кланов, претендующих на принятие ключевых политических решений. На смену бюрократическому принципу элитообразования пришел олигархический: сформировалась политико-финансовая олигархия, вступившая в борьбу с номенклатурой. При этом существенно возросла политическая роль бизнес-элиты в выработке политического курса и формировании политического истеблишмента. Более того, впервые в российской истории представители бизнес-элиты вошли в состав политической элиты Таким образом, осуществленные Ельциным социально-экономические реформы 1990-х гг. вызвали трансформацию модели элитообразования значительно более глубокую.

Значительное ослабление России в результате приватизации власти олигархами в ельцинский период не оставило Путину иного выбора, кроме восстановления дееспособности государства. Слабость гражданского общества и недоверие к нему определили ставку Путина в достижении этой цели не на общество, а на бюрократию. Это происходило во многом потому, что в России субъектом модернизации всегда являлось государство, а не общество, а ее инструментом – бюрократия. Именно под этим углом зрения следует рассматривать эволюцию роли и персонального состава политической элиты при Путине.

Стремление президента де-приватизировать государственную власть неизбежно было сопряжено с урезанием власти тех, чьи полномочия при Е непомерно разрослись за счет урезания власти федеральной политической элиты. Это экономические и региональные элиты. Существенное снижение полномочий этих двух категорий элит стало стратегической линией Путина в области внутренней политики. Реакция двух вышеупомянутых категорий была различной. Если региональные элиты почти безропотно восприняли подчинение Центру, то, реализация курса Путина на подчинение бизнеса, как и следовало ожидать, сопровождалось резкими столкновениями и стала основной интригой путинского президентства.

История отношений государства с крупным бизнесом при Путине включает два заметно отличных этапа. На первом этапе положение крупного бизнеса не только не было ущемлено, но даже укрепилось. Принципиальная новация Путина по сравнению с ельцинской моделью отношений с крупными собственниками заключалась в том, что если при Ельцине взаимодействие осуществлялось исключительно по неформальным каналам по формуле "приватизация власти", то Путин предпочел формулу равноудаления бизнеса от "вертикали власти" и сделал выбор в пользу институциональных форм взаимодействия с крупным бизнесом. Основными участниками взаимодействия с властью от большого бизнеса стали созданный в 2000 г. Совет по предпринимательству при Правительстве РФ и сформированное в 2001 г. бюро РСПП. В сравнении с ельцинским периодом это взаимодействие со стороны бизнеса носило более консолидированный характер, и на высшем, политическом уровне оно касалось не только и не столько тех или иных сугубо конкретных вопросов, сколько основных направлений социально-экономической политики государства.

Однако идиллия длилась недолго, так как крупный бизнес, резко нарастив экономический потенциал, обрел также значительные политические амбиции и попытался вернуться к модели отношения с государством, характерной для ельцинской поры. Лидером этого движения стал олигарх Михаил Ходорковский, заявивший о своих президентских амбициях. Возникло дело ЮКОСа, положившее начало новому этапу отношений бизнеса и власти.

При этом, за время правления В.Путина число олигархов увеличилось, и большинство крупнейших российских олигархов увеличили свои состояния. Один из олигархов – Роман Абрамович - только за первый год путинского президентства удвоил свое состояние. В целом в период правления П. Абрамович увеличил состояние в пять раз - с 2 до 10 млрд. долл. Сегодня он является самым богатым человеком в Великобритании, чей капитал в несколько раз превышает состояние английской королевы.

Сложные перипетии отношений государства с крупным бизнесом нашли отражение в изменении персонального состава путинской элиты. Восстановление роли государства при Путине определило укрепление позиций административно-политической бюрократии. Это, в свою очередь, обусловило расширение в элитном пуле сегмента карьерных бюрократов, призванных сменить сложившееся при Ельцине засилье олигархических ставленников в госаппарате. При Путине основным источником пополнения элиты стала военная и гражданская бюрократия, которая в ельцинский период бюрократия была объявлена виновником всех бед и подвергалась остракизму. Падение жизненного уровня массовых групп населения при Е. на фоне всевластия олигархии способствовало реабилитации репутации бюрократии в общественном сознании и росту выходцев из ее среды практически во всех отрядах элиты. В частности, удельный вес бывших партийных и комсомольских функционеров среди депутатов обеих палат вырос почти до 40 %.

При Путине также наблюдается возрастание численности бывших и действующих сотрудников военных и специальных ведомств. Доля военных в путинской когорте по сравнению с ельцинской увеличилась с 11, 2 5 % до 25, 1 %. Это обстоятельство определило динамику основных параметров п-кой элиты по сравнению с ельцинской. При том, что средний возраст путинской элитной когорты не изменился по отношению к ельцинской, а доля женщин упала с 2, 9 до 1, 7 %.

Возросла доля выходцев из сельской местности (с 23,1 % до 31 %), так как значимым источником рекрутирования сотрудников военных и силовых ведомств были выходцы из деревень. С 35, 4 до 23. 4 % упала доля лиц, получивших образование в элитных вузах и с 52,5 до 20. 9% - доля лиц, имеющих ученую степень.

Активное вхождение во власть бывших и действующих военных побудило публицистов выдвинуть тезис о формировании в путинской России нового властного слоя - "милитократии". Действительно, хотя вхождение силовиков во власть началось еще при Е, именно при П оно приобрело «массовый» характер. По данным социологов, за первые два года правления Путина удельный вес военных во всех элитных группах увеличился более чем вдвое. В настоящее время к выходцам из «силовых» структур принадлежит четверть российской элиты (против 11,2% в 1993 г.). Вхождение бывших военных в структуры гражданского управления продолжается.

Таким образом, наиболее значимыми категориями рекрутирования элиты при Путине на уровне социальных групп стали военные и бизнесмены. Основными клановыми источниками пополнения элитного пула при Путине стали "семья" - наиболее могущественный элитный клан при Ельцине; сослуживцы В.Путина по работе в КГБ; сотрудники В.Путина по мэрии Санкт-Петербурга. Характер элитной ротации при П. определялся постепенным вытеснением "семейных" ставленников за счет расширения двух последних категорий: если в течение первого срока ключевые посты главы АП Президента РФ и главы Правительства РФ занимали ельцинские кадры, то команда второго срока Путина практически полностью состоит из его выдвиженцев.

Анализ субъектного поля российской политики показывает, что после избрания Путина Президентом РФ в этом поле произошли существенные изменения. Ведущими субъектами российской политики при Ельцине обоснованно считались три игрока - федеральная и региональная бюрократия и крупный бизнес. Итоги избирательного цикла 2003-2004 гг. свидетельствуют, что безусловным его победителем стала центральная исполнительная власть, которая не только добилась победы над "право-левой" оппозицией с разгромным счетом, но и обеспечила себе несомненное преимущество по отношению к своим "младшим партнерам" - региональной исполнительной вертикали и бизнесу. По итогам избирательного цикла 2003 – 2004 года можно говорить об оформлении моноцентрического политического режима, который можно определить как моноархию, центром которой является Президент РФ.

Одним из наиболее существенных отличий путинского президенства от ельцинского стало изменение отношений федеральной и региональной элит. Россия - огромное протяженное государство, лежащее в одиннадцати часовых поясах и включающее в настоящее время в свой состав 89 субъектов федерации. Особенностью политического развития в исторической России было доминирование унитарных принципов в отношениях центра и регионов. Поэтому ельцинский период, отмеченный беспрецедентным усилением регионов, можно считать уникальным в истории России. Выражением ельцинской региональной политики стал знаменитый лозунг Президента РФ, обращенный к руководителям регионов: "Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить". На смену масштабной де-централизации ельцинской поры пришла ре-централизация Путина. Вехами этой политики стали реформа верхней палаты российского парламента, существенно ослабившая ее влияние; создание семи федеральных округов и введение постов полпредов Президента РФ, призванных умерить центробежные тенденции республик. Логичным продолжением этой политики выглядит выдвинутая в сентябре 2004 г. инициатива В. Путина по отмене всеобщих выборов губернаторов и замена их выборами региональными легислатурами по представления Президента РФ (что во многом тождественно назначению губернаторов).

Другая проблема, которую необходимо затронуть – это перспектива реформирования бюрократической системы в России. Как явствует из одобренной правительством РФ «Концепции административной реформы в Российской Федерации в 2006-2008 годах» и «Плана мероприятий по проведению административной реформы в Российской Федерации в 2006-2008 годах»[75] , целями административной реформы на предстоящие три года провозглашены повышение качества и доступности государственных услуг, ограничение вмешательства государства в экономическую деятельность субъектов предпринимательства, в том числе прекращение избыточного госрегулирования, а также повышение эффективности деятельности органов исполнительной власти. Для достижения этих целей предлагается внедрить в органах исполнительной власти принципы и процедуры управления по результатам; разработать и внедрить стандарты услуг, предоставляемых гражданам органами исполнительной власти, а также административные регламенты в органах исполнительной власти; ввести механизмы противодействия коррупции в органах исполнительной власти, повысить прозрачность их деятельности. Планируется также модернизировать систему информационного обеспечения министерств и ведомств.

Для реализации задуманного обществу нужна обновленная модель государственной службы - эффективная, публичная, работающая для граждан. Как справедливо заметил в одном из своих интервью президент Центра стратегических разработок М. Дмитриев[76] , наиболее существенные задачи, без решения которых государственная власть в России никогда не будет работать нормально, более всего связаны не с перестройками в структуре правительства, а с изменениями правил игры, условий, в которых работают простые чиновники. Именно это составляет новую суть административной реформы, от реализации которой будет зависеть ее конечный успех.

Новые правила игры должны регулировать все ситуации, в которых гражданин сталкивается с чиновником. Это, как известно, получение разного рода справок, выписок, разрешений, регистраций и тому подобных документов, другими словами - потребление гражданами услуг, предоставляемых государством. Реальное изменение условий и порядка предоставления этих услуг, организация работы госслужащих «первой линии», т.е. непосредственно контактирующих с «потребителями», по четким, понятным и прозрачным для контроля правилам, разработка стандартов предоставления услуг и административных регламентов должны стать сутью нового этапа административной реформы.

Работа по утвержденным стандартам и регламентам, как позволяет надеяться новая правительственная Концепция, станет одним из главных критериев оценки работы госслужащего. Еще раз подчеркнем: только эффективная работа должна стать условием повышения заработной платы, карьерного роста, получения других, ценимых чиновниками материальных и моральных благ. По показателям результативности и эффективности должна оцениваться работа, как отдельного работника, так и ведомства в целом. Очень важным моментом новой Концепции является то, что оценкой станет, прежде всего, степень удовлетворенности граждан работой чиновников. Предусмотрена также разработка и внедрение новых механизмов взаимодействия государственной администрации и общества, включающих публичное обсуждение подготавливаемых решений, создание общественных советов, определение рейтингов открытости органов исполнительной власти и т.д.

Гражданское общество: общее, особенное, единичное

Гражданское общество — это совокупность отношений в сфере экономики, культуры и пр., развивающихся в рамках демократического общества независимо и автономно от государства. Субъектом гражданского общества выступает общественное объединение, гражданский союз.

Достижение гражданского консенсуса путем учета и координации множества интересов различных групп, смягчение противоречий между ними, поиск гражданского согласия являются первостепенной задачей современных демократических государств. Именно гражданское общество выполняет функции соединения частного и общественного интересов, посредничества между личностью и государством. Гражданское общество может оказывать действенное влияние общества на государственные дела, на подготовку решений и контроль за их реализацией.

Общественное объединение — добровольное, самоуправляемое, некоммерческое формирование, созданное по инициативе граждан, объединившихся на основе общности интересов для реализации общих целей, указанных в уставе общественного объединения.

Политическая практика показала, что механический перенос западных идей, теорий, а также институтов, механизмов, элементов европейской реальности, в том числе гражданского общества, на российскую почву эффективным быть не может. Следовательно, необходимо уяснить и учитывать хотя бы некоторые ключевые особенности российской действительности, придающие своеобразие процессу становления и развития гражданского общества в стране и его перспективам.

Классические представления о гражданском обществе нередко противоречат распространенному у нас и подчас упрощенному его пониманию. Нормой политического поведения в развитых демократиях является процедура согласования и учета различных позиций и интересов, восходящая к идее общественного договора.

Гражданское общество может и должно рассматриваться как «зрелый плод модернизационного процесса», развивающегося на трех началах - рыночной экономике, рациональном и эгалитарном правосознании, а также на признании безусловного внутреннего достоинства всех членов общества.[77]

Особенность российской ситуации состоит в том, что эта мозаичность взглядов и суждений, мозаичность социума становится труднопреодолимым барьером к институционализации либерального корпоративизма и развитию гражданского общества в целом. Закрытый, келейный характер взаимодействия бизнес-структур и государства является одним из основных препятствий к становлению цивилизованных форм корпоративистского взаимодействия. В российском случае перекрещивания коммерческой и политической активности завершаются образованием «финансово-политических клик». Последние, по мнению Э. Ожиганова, «образуют определенную сеть отношений, которая может быть определена как «теневое государство»[78] . К гражданскому обществу это не имеет никакого отношения, более того, является препятствием его развитию. [79]

С началом демократических преобразований институты гражданского общества начали активно развиваться и работать и в России. Общее количество некоммерческих организаций (НКО) в РФ — более 350 000. По оценкам экспертов, примерно 70 тысяч из них работают постоянно и активно[80] .

В ноябре 2001 г. в Кремле прошел «Гражданский форум», собравший представителей значимых общественных объединений со всей России, а также представителей власти, включая самого Президента В.Путина. Главная идея «Гражданского форума» состояла в создании условий для диалога государства и гражданского общества, налаживании сотрудничества. Прошедший в конце 2001 г. в Москве Гражданский форум показал, что, несмотря на обилие общественных объединений и движений разного толка, уровень самоорганизации россиян все еще остается низким. По-прежнему решающее значение в формировании гражданского общества имеет инициатива "сверху", а не потребность отдельных слоев общества в самостоятельной артикуляции и защите своих интересов.

Исследование, проведенное кафедрой политологии и политического управления Российской Академии Государственной Службы совместно с Социологическим центром Академии в 2003-2004 гг., дает следующую картину.[81] Как свидетельствуют данные, граждане рассматривают модель истинной демократии через призму российских реалий. Слабы у нас партии - отсюда и низкая оценка их роли в становлении демократии. Россияне не против демократии: демократические идеи пустили в сознание россиян гораздо более глубокие корни, чем принято думать. Они скорее против той модели общественного устройства, которое раньше связывалось с понятием «демократия». Возрастающие требования к работе аппарата государственной службы не в последнюю очередь связаны с требованием усиления демократических начал в его деятельности. Так, согласно полученным данным, около половины населения (45,5%) считает, что демократия способна укорениться не только в западных странах, но и в России; 27% не разделяют это мнение, 27,5% затруднились ответить на этот вопрос.

Характерны два обстоятельства, фиксируемые российским социологом Ю. Левадой. «Общественное мнение постоянно персонализирует власть, и на этой основе смешивает отношение к властным институтам и оценки деятельности конкретных лиц». В то же время «представления о взаимно-обязательных отношениях между гражданами и властью довольно слабы»[82] . Слабость таких представлений – признак дефицита норм общих взаимообязательств. Его и компенсирует сетевое взаимодействие по типу клик.[83]

Есть и другая сторона проблемы трудного становления гражданского общества в России, обнаруживающаяся в гражданской и политической культуре россиян. Речь идет, собственно, о базовом противоречии между российским социумом и государством. Суть его в том, что потребность в самостоятельно организованной среде повседневной жизни, регулируемой недвусмысленными, понятными гражданам нормами, находится в противоречии с односторонней зависимостью ее организации от власти, произвольно регламентирующей гражданские права. С этим сталкиваются не только члены, но и руководители добровольных организаций самого разного толка. Опрос последних выявляет довольно высокий отрицательный показатель двусмысленности ряда положений законов - 34,7%. Поскольку подавляющее большинство респондентов оказались вполне осведомлены о законодательстве, касающемся сферы их деятельности - 96%, многие из них (26%) склонны считать, что законодательство создает возможности для административного произвола.[84]

Устранение произвола возможно за счет контроля структур, институтов гражданского общества. Важно, что наряду с парламентским контролем (самый высокий показатель 65,5%), со стороны Счетной палаты (57,5%), большое значение граждане придают контролю за госслужбой со стороны профсоюзов – 56,5% (даже несколько больше, чем СМИ -51,0%) и общественных организаций -50,5%. Ниже стала оцениваться полезность контроля со стороны граждан, что объясняется, скорее всего, более трезвой оценкой возможностей контроля со стороны рядовых граждан, а также отсутствием желания вникать в работу госслужбы.

Базовым противоречием между российским социумом и государством обусловлена, отмечаемая С. Барсуковой, некомфортность институциональной среды различных сфер общества, особенно бизнеса, которая служит, по ее словам, «одновременно основой, стимулом и оправданием сетевого конструирования».

В становлении гражданского общества огромное значение имеет судебно-правовая система. Как показывают социологические исследования, роль суда в России в глазах населения медленно, но все же повышается. Суд стоит на первом месте с существенным отрывом от других институтов, к которым люди готовы обратиться, скорее всего, для защиты своих прав. Насколько эти ожидания соответствуют реальности? Готова ли судебная система оправдать их? Насколько утвердилась демократическая «философия» в самих судебно-правовых и законодательных механизмах?

Исследование, проведенное в октябре 2003 г., показало,[85] что относительно этой сферы мнения населения и экспертов довольно противоречивы. С одной стороны, усилия высшей власти привели к тому, что население видит «дрейф», смещение центров, определяющих содержание принимаемых законов, от крупного бизнеса и преступных группировок в сторону президента и законодательной власти. Соответственно легитимность этих законов постепенно возрастает в глазах общества. С другой стороны, и крупный бизнес, и преступные группировки лишь немного сдали свои позиции, и утверждать, что они утратили влияние на законодательный процесс, было бы опрометчиво, поскольку продолжают оставаться в лидирующей группе, что и показывают оценки населения и экспертов.

Первые шаги по укреплению государственности, созданию более жесткой «вертикали власти» граждане в целом приветствовали. И это был период, когда развитие гражданского общества казалось возможным. Но вскоре выяснилось, что и ближайшим, и более отдаленным следствием проводимых реформ стал новый передел собственности, без видимых намерений установить более справедливый, в самом широком смысле этого слова, режим, как-то приближенный к конституционным декларациям.

Сначала наиболее ущемленным себя ощутил вчерашний привилегированный слой, поэтому создаваемое им для себя «гражданское общество» получило еще более ярко выраженное антигражданское, антигосударственное, антиправительственное содержание. Прежнее «гражданское общество» утратило обоюдовыгодный контакт с властью. Другого же просто не существовало. Тогда и появился президентский запрос на него. Это был еще один период, благоприятный для создания гражданского общества, причем на значительно более солидной базе.

В аналитическом докладе Центра политических технологий[86] отмечается, что в конце лета 2004 г. наметилась готовность власти восстановить диалог с общественными силами. После обнародования планов новой политической реформы необходимость смягчить расширение административной системы стало еще более настоятельным. В то же время курс на возобновление общественного диалога с самого начала отличается двумя особенностями. Восстановление политического равновесия не предусматривается. Диалог ограничивается системой консультаций.

В отличие от первого периода правления действующего президента, основной акцент в новой «системе консультаций», похоже, делался не на организованном бизнесе, а на заведомо более слабом партнере - структурах гражданского общества. В конце сентября 2004 г. Президент подписал Указ о поддержке правозащитного движения, положивший начало «встраиванию» взаимоотношений с гражданским обществом в моноцентрическую систему власти. В октябре 2004 г. создан Совет по взаимодействию с гражданским обществом при Президенте РФ во главе с Э. Памфиловой. (По сравнению со своим предшественником, распущенной комиссией по правам человека, аппаратный вес Совета был заметно повышен, а сфера деятельности - расширена).

С осени 2004 г. перешел в практическую плоскость проект Общественной палаты, которой, похоже, отводится центральное место в новой системе консультаций. Установление полного контроля со стороны «Единой России» привело к исчезновению из Государственной Думы либеральных фракций, представляющих социально активные группы. Нижняя палата фактически лишилась способности инициировать новое законодательство и согласовывать различные интересы. Судя по всему, Кремль решил вернуть эти функции в систему власти, но в ослабленной форме, с консультативным статусом.

Была еще одна возможность реального формирования дееспособных структур гражданского общества, готовых сотрудничать с нынешней властью, - при условии, что президент страны решил-таки размежеваться с политикой и практикой ельцинизма. Л. Шевцова определяет ее как «неопопулизм». Речь идет о попытке лидера избавиться от зависимости институтов и партий и мобилизовать поддержку в обществе за счет прямого обращения к массам через политические технологии и телевидение.[87]

Так или иначе, большинство отечественных ученных отмечает, что в обществе уже набрали обороты процесса самоорганизации гражданского общества, которые являются необратимыми и развиваются вне зависимости от действий властей. Это совокупность профсоюзных движений и организаций нового толка, которые стали формироваться в России.

За последние пятнадцать лет профсоюзное движение на постсоветском пространстве прошло непростой путь преобразований. И, хотя в целом оно состоялось, в подавляющем большинстве организаций наблюдается устойчивая тенденция к снижению численности их членов. Так, на период проведения XIX съезда профсоюзов в октябре 1990 года она составляла 141 млн. Перед III конгрессом ВКП в сентябре 1997 года эта цифра сократилась до 85 млн. В январе 2002 года в профсоюзах состояли уже 61 млн. человек, сегодня - 53 миллиона. Во многом этот процесс явился следствием изменения структуры экономик стран, внедрения в них рыночных отношений. В ряде случаев сокращение профсоюзного членства было связано с кампаниями государственных властей и работодателей, направленными на развал профсоюзов.

Заметна и тенденция хозяев ряда зарубежных компаний: сотрудничая с профсоюзами в стране пребывания, они нередко возражают против профсоюзных организаций в своих дочерних предприятиях за ее пределами. Особенно ярко это проявилось со стороны широко известных западных компаний "Ашан" и "Макдоналдс".

Но в полной ли мере сегодняшняя структура и практическая деятельность профсоюзов соответствуют вызовам времени? С точки зрения организационной структуры, отраслевое профдвижение практически, осталось привязанным к профкарте бывшего СССР, схеме прежнего отраслевого управления. Практически, таким же осталось и количество отраслевых профсоюзов в странах СНГ. А между тем, в Россию постепенно трансформируются экономические отношения в сторону рыночных, конкурентная среда увеличивается по мере проникновения иностранного капитала, появляются совершенно иные хозяйственные и управленческие структуры, стершиеся прежние отраслевые границы, перепрофилированные предприятия...".

Становится очевидным, что все эти изменения в области экономики и уровня жизни жителей крупных городов будут влиять на политический процесс в России, изменяя его в сторону усиления демократической составляющей. В настоящее время в российском обществе, очевидно, прослеживается тенденция появления признаков нового общественного запроса, тяготеющего к модели капиталистического общества. Суть запроса заключается в том, что человек перестает быть просто наблюдателем процессов, происходящих в стране, он хочет иметь возможность влияния на принятие решений в области трудовых отношений, влияющих на улучшение качества жизни. В этой связи стремление государства соблюсти демократическую процедуру при жестком контроле политико-социальной сферы, будут способствовать росту протестных выступлений, что становится характерным уже с конца 2004 года, когда правительство пыталось провести монетизацию льгот и реформу ЖКХ. Конфликт усугубляется отсутствием механизма артикуляции и защиты интересов различных социальных групп, в условиях создания контролируемых политических партий, СМИ, профсоюзов и общественных движений.

Анализ развития профсоюзных движений в России отчетливо показал тенденцию подконтрольности данных структур государству и неспособности отстаивать интересы человека труда, что рождает запрос в обществе на появление новых независимых активных профсоюзных движений, отстаивающих свои права, в том числе, используя акции прямого действия. Такие движения стали образовываться. В 2005 году состоялось несколько акций протеста, организованных профсоюзами и благополучных предприятий, где регулярно платится сравнительно высокая зарплата. На ряде предприятий транснациональных корпораций, профкомам удалось добиться успехов: на Кока-Коле» зарплата была поднята на 3-5%, на фабрике «Нестле» на 20%. Стоит отметить, что, как правило, независимые профсоюзные движения появляются не предприятиях с иностранным капиталом. Смеем предположить, что подобная тенденция будет подхвачена и в масштабах страны.

В декабре 2005 года на новый виток вышло противостояние независимого профсоюза завода "Катерпиллер" - филиала американской корпорации, действующего в городе Тосно Ленинградской области, с руководством данного предприятия, где были установлены факты нарушения российского законодательства о труде.

Четыре-пять успешных выступлений новых независимых профсоюзов и возникновение таковых в массовом порядке будет уже невозможно остановить. К сожалению, работодатели привыкли к другому - к пассивности доставшихся им в наследство с советских времен профсоюзных организаций. Но тренд на становление сильных профсоюзных движения скоро будет невозможно остановить.

Наиболее ярким примером роста новых независимых профсоюзных движения можно проследить на примере победы российских рабочих, одержанную в борьбе с гигантом мировой автоиндустрии американской компанией «ФОРД». Данный кейс необходимо исследовать - он интересен своей беспрецедентностью.

Завод ФМК в городе Всеволожске близ Санкт-Петербурга стоимостью $230 млн. был запущен в июле 2002 года. Успех был ошеломляющим. Очереди за новым российским автомобилем американских кровей выстроились на полгода. В 2004 году компания продала в России около 30 тыс. автомашин марки "Фокус". В прошлом году производство выросло уже до 35 тыс. автомобилей, а в нынешнем планируется собрать уже около 60 тыс. Новый прыжок Форда в Россию состоялся. Не столь впечатляющими были достижения питерского отделения компании по части социального партнерства. Рабочие, обеспечившие российский прорыв ФМК с полным основанием сочли, что столь резкий рост производства должен отразиться и на их доходах. В конце сентября 2005 года профсоюз ФМК, базирующийся во Всеволожске, выдвинул ряд требований руководству завода. Главное - повышение заработной платы на 30%. Руководство ФМК согласилось изменить принципы начисления зарплаты и совместно с профсоюзами разработать систему премиальных. Но главное требование - единовременное повышение оплаты труда на 30% -администрация предприятия выполнить отказалась. Профсоюз стоял на своем, что серьезно обострило взаимоотношения. Профсоюз Всеволожского завода Форд одержал безусловную победу. Удалось заставить администрацию завода повысить заработную плату на 14 - 17 процентов в зависимости от квалификации работников. Победа далась нелегко. Переговоры с администрацией шли долго и трудно. Пришлось прибегать к забастовкам. К счастью, до полного отказа от работы дело не дошло, хотя профсоюз готов был и на такой шаг.

Кстати, Всеволожская профсоюзная организация в процессе борьбы за интересы трудящихся 29 января приняла решение о выходе из лояльно власти Федерации независимых профсоюзов и вступила в СОЦПРОФ. На каком-то этапе борьбы, когда рабочие завода "Форд" объявили, что пойдут до конца, ФНПР стали пугать Всеволожский профсоюз закрытием завода и увольнением всех рабочих. В обществе пока нет правильного отношения к забастовке. А ведь это нормальное конституционное средство борьбы.

Подводя определенный вывод, можно сказать, что Санкт-Петербург теперь может считаться не только колыбелью революции, но и городом, давшим начало зарождению нового профсоюзного движения в России. Бурное развитие отношений между работниками и работодателями стало побочным эффектом появления в стране иностранных производств.

Примечательно, что в начале года состоялась встреча менеджмента петербургского пивного завода компании Heineken и руководства недавно созданного на этом предприятии профсоюза. Профсоюз требует в два раза повысить зарплату и заключить бессрочные трудовые договоры — сегодня до 30% работников предприятия работают по срочным трудовым договорам, которые позволяют легко уволить сотрудников по истечении срока договора. Возможно, примером для рабочих Heineken стала борьба профсоюза за повышение зарплаты на заводе другой иностранной компании — "Форд Мотор Компани" во Всеволожске. Дополнить картину можно забастовкой докеров трех стивидорных компаний в морском порту Санкт-Петербурга в июле — сентябре 2005 г. и, например, противостоянием профсоюза и администрации Новошахтинского угольного разреза (принадлежит СУЭК) в январе 2006 г., где также была угроза забастовки, пока трудовой арбитраж не решил три из пяти спорных вопросов в пользу профсоюза.

Тон в профсоюзном движении сегодня задают рабочие иностранных заводов. Западные компании — это не только передовые технологии и хорошая организация труда, но и законопослушное поведение и богатые традиции общения с профсоюзами. В практике работы западных компаний, в том числе и транснациональных, взаимодействие с профсоюзами — одна из составляющих бизнес-стратегии. От способности договориться с профсоюзными лидерами нередко зависят многомиллионные прибыли или убытки компаний. Немаловажно и то, что работа иностранных компаний, пришедших в Россию, вызывает повышенный интерес прессы, поэтому рабочим легче получить доступ к СМИ.

По социологическому опросу ВЦИОМ, проведенному в октябре 2005 г., профсоюзам доверяют не более 20-25% россиян, а не доверяют — 45-50% и лишь 13% опрошенных хотели бы, чтобы основные условия занятости работников определялись на переговорах профсоюзов и работодателей.

Работники иностранных предприятий в России первыми узнают, как поставлено дело на Западе, и начинают требовать того же для себя. В последнее время в различных регионах РФ начинают набирать оборот новые профсоюзные движения. Построить развитое общество с высоким уровнем благосостояния едва ли возможно без гарантий прав работников и развития профсоюзной культуры, поэтому становление профсоюзов можно только приветствовать. Профсоюзы становятся в России неотъемлемой частью гражданского общества.

В последнее время в российском обществе очевидно прослеживается появление признаков, которые дают основания предполагать о начале процесса формирования нового общественного запроса, тяготеющего к модели современного западного общества. В России начинает расширяться слой политически активных граждан, которые защищают свои права в тех сферах, которые касаются улучшения качества жизни.

Адаптированный к рыночным реформам субъект перестал думать о выживании, уровень его благосостояния за последние несколько лет вырос. Характерная черта формирующегося запроса – его «гражданственность», он возникает снизу и исходит из конкретных проблем. Наше исследование информационного поля региональных СМИ за 2006 год показали, что в России стали стихийно возникать новые активные группы граждан – объединение происходит вокруг конкретной локальной проблемы, вокруг специфических интересов, которые граждане вынуждены защищать. Стоит отметить, что эти организации, появляясь в конкретном регионе, за короткое время приобретают колоссальный размах и обладают высокой степенью солидаризации. К примеру, движение «Свобода выбора» было создано в мае 2005 года инициативной группой автомобилистов приграничного с Японией Приморского края после акции протеста против запрета автомобилей с правым рулем. Организовываясь вокруг проблемы запрета ввоза в Россию автомобилей с правым рулем, сетевая структура движения охватила всю страну и способна за небольшой промежуток времени самоорганизоваться и противодействовать решению властей. Наиболее крупные уже ячейки появились в Москве, Санкт-Петербурге, Улан-Удэ, Новосибирске, Кемерово и тд.

Также точно стали появляться по всей стране различные организации жильцов и обманутых соинвесторов жилья, которые стали выступать как резко против градостроительной политики, монополии государства в сфере реформ ЖКХ, конкретных точечных застроек, принудительного переселения и махинаций с недвижимостью. Эти организации крайне эффективно, а иногда бескомпромиссно вступают в борьбу с государством за свои права. К примеру, движение «Мое жилье», выступающее против реформы ЖКХ, действует в Москве, Санкт-Петербурге, Архангельске. Представители движения проводят акции протеста во всей стране и принимают участие в депутатских слушаниях в региональных парламентах.

Также обращают на себя внимание новые экологические организации – все они появляются на местах и фокусируются на одной локальной проблеме, а потом, добившись результатов, начинают быстро расти. К примеру, движение Байкальская экологическая волна появилось в 2006 году в связи с протестом жителей озера Байкал против прокладки нефтепровода кампанией «Транснефть». Акции носили такой массовый характер, что в нее стали постепенно включаться политики регионального и федерального уровней. Движению удалось добиться решения о прокладке нефтепровода в обход озера Байкал.

В этой связи деятельность политизированных правозащитных организаций старого формата на глазах утрачивают легитимность и превращаются в рудимент общественно-политической жизни. Старые организации еще с советских времен были монополистами и присваивали себе право говорить от имени всего общества. Однако действовавший правозащитники часто выступали в роли моральной оппозиции власти, что в по большому счету устраивало государство, так как уровень легитимности этих организаций был достаточно низким. Невозможность диалога стало истинной причиной того, что правозащитное движение превратилось в диссидентское. Когда политический режим стал приглашать участников правозащитного движения к переговорам, оказалось, что им практически нечего было предложить[88] .

Вот почему, новые организации, объединенные по сетевому признаку вокруг конкретных проблем граждан, больше пользуются понимание и поддержкой у населения, чем организации, которые занимаются правозащитной деятельностью на деньги репрессированных олигархов и различных западных фондов. Стоит отметить, что новые организации не отказываются от сотрудничества с государством в тех сферах, которые входят непосредственно в их компетенцию.

Во многом, осознавая именно угрозу роста новых активных участников, государство в 2005 г. пошло на создание Общественной палаты — главной площадки для взаимодействия гражданского общества и государства. Цель создания Общественной палаты (ОП) недвусмысленно указана в законе: это форма «взаимодействия граждан и органов государственной власти», «учет потребностей и интересов граждан: защита прав общественных объединений: общественный контроль над деятельностью органов» государственной власти.

Общественная палата является новым политическим институтом. Хотя и не полностью уникальным. К примеру, во Франции существует Социально-экономический совет, который был образован в обстановке острого политического и социального кризиса для формирования общественного консенсуса в стране по поводу направлений ее социального и политического развития. Похожие цели, в общем, и у ОП в России - учет многообразных общественных интересов, формирование консенсуса общества и государства по поводу проектов, имеющих важное общественное значение.

ОП не подменяет парламент, а дополняет его. Парламент представляет всех граждан страны. ОП как институт представляет не всех граждан, а только активную их часть. Самые активные - власть и бизнес. Они тоже представлены в палате, но незначительно, так как власть и большой бизнес и так сильны, а задача ОП - уравновесить их влияние на принятие государственных решений. Больше всего в ОП экспертов в широком смысле слова и менеджеров общественных проектов. Поэтому можно назвать ОП палатой экспертов и менеджеров общественных проектов.

Современная демократия работает только тогда, когда она связана с гражданским обществом, которое представляет из себя систему самостоятельных организаций, созданных гражданами для реализации своих целей. Проблема с демократией в России не в том, что у демократии есть влиятельные враги, а в том, что демократические институты пока не сильны и не эффективны. Одна из причин слабости - то, что они повисают в воздухе, не связаны с сильным гражданским обществом, ибо само это общество слабое. Для усиления гражданского общества группа ориентированных на модернизацию страны государственных деятелей во главе с Владимиром Путиным предложили создать сверхсильную неправительственную организацию, то есть ОП, придав этой общественной организации часть силы государства. Таким образом, ОП - не только фактор общего прогресса, но и фактически союзник Владимира Путина в его политике стабильности и модернизации.

Известно, что при формировании ОП немного перестарались и ввели туда довольно большое число слишком лояльных людей. Поэтому угрозы конфликта ОП с властью не существует. Но существует такая опасность, как «неконструктивность».

В то же самое время главной причиной создания общественной палаты, на наш взгляд, стало стремление государства решать возникшие проблемы усилиями общества и в тесном сотрудничестве с лояльными и деполитизированными общественными организациями и их активистами.

Что касается демократичности формирования ОП, то, скажем, во Франции организации, имеющие право выдвижения членов Экономического и социального совета (близкого по функциям к нашей Палате), прямо перечислены в законе, а часть Совета назначается президентом. Схожая ситуация и в Испании. Российский закон, напротив, не ограничивает круг общественных организаций, выдвигающих кандидатов в члены Палаты.

Еще одним важным этапов в процессе формирования в России гражданского общества, стал законодательный запрет на деятельность зарубежных фондов. В 2003 году были установлены новые правила взимания налогов с грантов, получаемых НКО от зарубежных фондов. Согласно этим новым правилам, практическая возможность получения грантов осталась лишь у НКО, работающих в области науки, искусства и образования. Остальные НКО, в том числе правозащитные, экологические и социальные, т. е. те, которые более всего неудобны для федеральной и региональной бюрократии, должны отдавать 27% полученных от зарубежных фондов средств государству, как если бы это была их прибыль. Для оценки целесообразности подобного решения можно обратиться к мировому опыту.

В США есть закон, который определяет порядок работы иностранных представительств неправительственных организаций. Там иностранным представительствам запрещено осуществлять лоббирование своих интересов при принятии тех или иных законодательных актов

Во Франции деятельность НПО регулируется Законом «Об ассоциативном контракте» от 1 июля 1901 года, в соответствии с которым неправительственные организации проходят обязательную регистрацию в префектурах. Получение ими какой-либо материальной и финансовой помощи, пожертвований в крупных размерах также требует обязательного официального разрешения префектуры или Государственного совета, а незначительные суммы подлежат декларированию. В реальности французские некоммерческие организации подконтрольны местной префектуре, министерству внутренних дел, государственному совету, налоговым и контрольно-финансовым органам. Является ли это нарушением демократических принципов и выступают ли французские неправительственные организации против таких ограничений? Нет. Но почему-то при внедрении схожих положений в наше законодательство неправительственные организации расценивают их как ограничение собственной деятельности.

Разногласия вызывает и процедура аккредитации НПО. Критики утверждают, что перспектива получения таковой от уполномоченных должностных лиц усугубит коррупцию в государственных органах. Но, напомним, что такие страны, как Франция, Великобритания, Австрия, Бельгия, Португалия , поддерживают возможность получения иностранными НПО разрешений от государственных органов в стране осуществления деятельности (пункт 37 Основополагающих принципов статуса неправительственных организаций в Европе, утвержденных решением комитета министров Совета Европы на 87-м заседании 16 апреля 2003 года).

В Японии государство сильно ограничивает деятельность НКО как на уровне регистрации деятельности организаций и получения статуса юридического лица, так и в ходе контроля соответствия работы общественных организаций заявленным уставным целям и создания благоприятных условия для коммерческой деятельности общественных организаций. Законодательная база, регулирующая детальность НКО в Японии выглядит достаточно сложной – существуют 8 отдельных типов общественных организаций, большинству из которых для регистрации предписано получить лицензию государственного образца («Киока») или официальное согласие разрешительных инстанций («Нинка»). Только с принятием в 1998 году специального «Закона о законодательном регулировании деятельности некоммерческих организаций» государство ликвидировало лишь небольшую часть запретительных мер для организаций, лишь только вовлеченных в сферу образования, здоровья, спорта, культуры.

Таким образом, запретительные механизмы для деятельности зарубежных неправительственных организаций существуют во всех государствах и являются способом обеспечения национальной безопасности и механизмом предотвращения лоббистской деятельности.

Подводя итог изучению гражданского общества в России, можно констатировать тот факт, что по состоянию на 2006 год в стране зарегистрировано 350 тысяч некоммерческих организаций (НКО).

Значительная часть НКО составляет объединения для проведения досуга: спортивные объединения, общества коллекционеров и тд. Гораздо больше организаций и активистов задействовано в объединениях социальной взаимопомощи, благотворительных организаций: обществах инвалидах, ветеранов, обществ защиты прав потребителей и тд. Несколько меньше, но также немало НКО защищает права и интересы отдельных групп населения. Например, комитеты солдатских матерей. Многочисленны и весьма разнообразны просветительские, экологические и правозащитные организации.

Тем не менее, гражданское общество в России как автономная от государству сила, в настоящее время не развито, присутствуют только его отдельные элементы. Несмотря на трудности, которые испытывают элементы гражданского общества, непреодолимых препятствий, запретительных условий для развития институтов гражданского общества в России нет.

Современные обстоятельства российской общественной жизни с очевидностью фиксируют некую развилку в процессе формирования (развития) «структур гражданского общества». Постсоветский, переходный этап «гражданского становления», по всей видимости, пройден. Характерное для этого этапа параллельное, почти не соприкасающееся сосуществование опыта «советской общественности» и привнесенных традиций западной гражданской культуры – себя исчерпало. «Исчерпало» с точки зрения неспособности обеих моделей «общественного участия» обеспечить дальнейший рост эффективности гражданских организаций в деле формулирования, продвижения и защиты общественных интересов. Оба «направления» в своем рафинированном виде явно бесперспективны.

Таким образом, несмотря на то, что действующая в России власть всегда заявляла о приоритетности развития гражданского общества, всегда предпринимала усилия по созданию структуры для осуществления гражданской деятельности, что в 2001 году привело к созданию «Гражданского форума», а в 2004 – Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и прав человека, а в 2006– Общественной палаты. Перспектива дальнейшего развития институтов гражданского общества заключается в возможности построения диалога с новыми автономными субъектами, который активно начинаю заявлять о себе.

СОВРЕМЕННЫЕ РОССИЙСКИЕ ПОЛИМЕДИА В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

В западной политологии новые сетевые информационные технологии, которые позволяют интегрировать различные коммуникативные инструменты, именуют multiple media, что на русский язык лучше перевести как полимедиа - новая информационно-коммуникативная медийная среда. Известно, что в редакции Chicago Tribune, например, печатная, электронная и телевизионная версии формально независимы друг от друга, готовятся разными командами журналистов и редакторов, которые, впрочем, в зависимости от того, как складывается картина дня, могут перебрасываться с одного направления на другое. Немецкое издание Financial Times (FTD) в любой его версии готовится объединенной командой журналистов, в то время как редакторы, сидящие за одним столом, принимая во внимание срочность материала, решают, куда будет направлена готовая статья - в печать, в Сеть или в обе версии. Наконец, буквально полгода назад во Флориде в Tampa Tribune был придуман третий вариант: журналист готовит короткое сообщение, которое передается по мобильному телефону в редакцию дочернего телевизионного канала, затем он же делает более подробный репортаж для сайта, еще более подробный для вечерних теленовостей и, наконец, публикацию для завтрашнего выпуска газеты.

Итак, электронные СМИ становятся составной частью издания в целом. Мультипликация каналов распространения информации позволяет изданию закрепиться на разных рынках, при этом каждая из версий работает на продвижение общего брэнда.

Теперь проанализируем, как полимедиа стали распространяться в России и какую роль они играют в современной политическом процессе?

Интернет в России распространялся по отличающемуся от общемировой практики сценарию: политика начала проникать в российскую часть Сети до того, как Интернет стал рассматриваться в качестве удачного предмета для коммерческих инвестиций. Если примеры использование Интернета в российском политическом процессе относятся к 1998 г., то время так называемой, «интернет-лихорадки» наступило позже, в 1999-2000 гг., когда появились первые рентабельные интернет-проекты, примеры привлечения крупных инвестиций в эту область, а также переходы многих информационных ресурсов из рук в руки. Д.Иванов так характеризует это фундаментальное для политической коммуникации в российском Интернете обстоятельство: «Важной особенностью развития российского сегмента всемирной-сети стало то, что, в отличие от Европы и Америки, в России интернет-технологии в значительно большей степени были востребованы в политической и медиа-среде, нежели в сфере бизнеса. Определяющим фактором развития российского Интернета в конце девяностых годов стала активность крупных медиа-политических структур, а не коммерческих организации»4 .

Первопроходцем в плане использования Интернета в политическом процессе современной России стал вице-премьер правительства Б. Немцов, один из лидеров либеральной партии Союз правых сил, который открыл собственный сайт 16 марта 1998 г. Большое распространение получило мнение, что именно Б. Немцов впервые сделал Интернет значимым явлением политической жизни России. При этом Немцовым двигали рациональные мотивы повышения личной популярности. Для решения этой задачи была привлечена мало кому известная в это время организация - Фонд эффективной политики (ФЭП). ФЭП создал для Немцова два сайта: официальный — www . nemtsov . ru , и неофициальный — www . boris . nemtsov . ru . Значительный интерес представляет тот факт, что схема использования Интернета в качестве инструмента политической коммуникации, отработанная на этих сайтах, стала во многом определяющей для последующих лет. «Открытие сайтов было приурочено к годовщине назначения Немцова первым вице-премьером и сопровождалось первой в истории российской сети широкой кампанией по продвижению интернет-проекта в традиционных СМИ». Для освещения этого знаменательного события использовались такие ведущие СМИ, как Интерфакс, «Независимая газета» и ведущие федеральные телеканалы «ОРТ» и «РТР». Статистика зафиксировала ажиотажный интерес интернет-пользователей к сайтам Б. Немцова: «Показатели счетчика посещений даже транслировались «Интерфаксом»: за первые три дня работы сайта было зафиксировано 11 тысяч посетителей. В сообщении «Интерфакса» для сравнения приводятся цифры посещаемости других ресурсов: сайт президента - около 1000 человек в день, мэрии Москвы - 270, Государственной думы — 80.

Сайты Б. Немцова получили большую известность и оставили заметный след в истории политических интернет-технологий не только в связи с оригинальной схемой использования традиционных СМИ, но и потому, что использовали целый ряд новаторских инструментов. Среди них следует особенно отметить возможность отправить личное электронное послание по адресу nemtsov @ nemtsov . ru , раздела «Обратная связь», где публиковались ответы на наиболее часто задаваемые вопросы, а также наличие форума, где посетители сайта могли обмениваться мнениями. Тем не менее, успешная реализация этого интернет-проекта не могла серьезно повлиять на популярность Б. Немцова, которая в гораздо большей степени зависела от ухудшающейся экономической ситуации и последовавшей вскоре отставки правительства В. Черномырдина.

Как уже было отмечено, именно на кризисный 1998 год пришелся всплеск политической активности в Сети, когда сайты появились сразу у нескольких известных политиков и крупных партий. Начался бурный рост сетевых изданий, либо специализирующихся на освещении политической жизни, либо отводящих под политику значительные объемы своих ресурсов.

«Учитывая накал политической интриги в России в девяностые, неудивительно, что одними из первых новые возможности Интернета открыли для себя политтехнологи».2 При этом он указывает, что до 1998 года политическая коммуникация в Интернете развивалась на основе энтузиазма и в отсутствие серьезных инвестиций. Об этом же в рамках конференции «Связи с общественностью и вызовы электронного века: PR в эпоху Интернет», прошедшей 14 февраля 2001 года, говорилось в докладе Марины Литвинович, шеф-редактора Национальной информационной службы «Страна.Ру». М. Литвинович отметила, что в отличие от стран Запада, главный толчок развитию Интернета в России дали политические технологии3 .

Поэтому совершенно не вызывает удивления, что в это время Интернет стал инструментом политических PR-кампаний, а политические интернет- технологии - одной из самых востребованных услуг в сфере политического консультирования. Наибольшую известность на этом поприще заработали вышеупоминавшиеся политический технолог Г. Павловский и возглавляемый им Фонд Эффективной Политики (ФЭП), которые ведут историю непосредственного участия в политических делах российского Интернета c 1997 г. В этом году ФЭП воплотил в жизнь свой первый информационный проект в Сети - «Русский журнал», рассчитанный на элитарную публику. В 1998-1999 гг. ФЭП были реализованы огромное количество информационных проектов, выполненные как под заказ, так и для собственных целей. При этом для ФЭП характерно стремление захватить как можно больше сетевых информационных ресурсов и не выпускать их из-под своего влияния. Такую стратегию можно описать в терминах простого преобладания или монополизации информационного поля. Такая стратегия, по мнению И.В; Самаркиной, оправдывала себя до тех пор, пока ФЭП оставался едва ли не единственной крупной организацией, активно разрабатывавшей в Интернете медийные проекты». Данная стратегия вскоре столкнулась с серьезными трудностями, связанными с тем, что ФЭПу просто перестало хватать квалифицированных кадров для своих проектов. Более того, по мере развития Интернета интерес к нему со стороны других крупных отечественных и зарубежных организаций вырос, что привело в 1999-2000 гг. к целому ряду покупок ведущих сетевых источников стратегическими инвесторами и соответствующему повышению конкуренции между политическими информационными ресурсами.

1998 год стал знаменательным еще и потому, что именно в этом году появились первые значимые сетевые средства массовой информации. До 1998 года сетевые СМИ ограничивались рассылкой информационных листов по подписке и скорее ориентировались на использование электронной почты, нежели Интернета как такового. Одними из первых в Интернете появилась газета «Известия» (конец 1994 - начало 1995 годов); «В то же время возникла и первая электронная новостная служба - Национальная служба новостей (НСН). Годом позже в сети появились электронные версии других изданий («Огонек», «АиФ», некоторые «толстые» журналы).1

В 1998 году появились полноценные интернет-издания, функционирующие по принципу офф-лайн СМИ. После кризиса августа 1998 г. появляется проект «Полит.Ру» (http :// vvwvv . polit . ru ), и три кита политновостей, созданные на средства ФЭП, «Газета.Ру» (http :// vvvvw . uazeta . ru ). «Лента.Ру» (http :// vvww . lenta . Ri ) и «Вести.Ру» (http :// vvvvvv . vesti . ru ). После года «раскрутки» два из трех проектов были проданы Фондом эффективной политики: «Газета» — ЮКОСу, «Лента» — «Русским инвесторам». При этом необходимо учитывать, что практически с самого начала своего существования большинство новостных сайтов прежде всего воспринималось как издания с собственной ярко выраженной идеологической позицией. Так, например, «Вести.ру» позиционировали себя как праволиберальное издание, а созданный тем же ФЭП аналитический сайт «СМИ.ру» (http :// vvvvvv . smi . ru ) — как государственническое.

В это же время на просторах Интернета появились и начали активно работать традиционные средства массовой информации. Среди них следует упомянуть офф-лайновые информационные агентства большой тройки — ИТАР-ТАСС (www . tass . ru ), РИА-Новости (www . rian . ru ), «Интерфакс» (www . interfax . ru ). В 1997-1998 гг. доступ к онлайновым версиям открыли газеты «Коммерсантъ» (www . kommersant . ru ), «Русский телеграф» (www . russtel . ru ), «Московские новости» (www . mn . ru ) и др. Следует отметить, что печатные СМИ являются наиболее активными сторонниками проникновения в Интернет.

Начиная с 1996 года, органы государственной власти РФ, постепенно начинают проникать в Интернет-среду. Появление концепций «электронного правительства» и первые шаги по их реализации были вызваны острой необходимостью реформирования работы органов государственной власти с целью повышения эффективности управления, снижения издержек, искоренения коррупции, повышения ответственности государственного сектора, децентрализации управления.

Основной задачей «электронного правительства» стала трансформация внутренних и внешних взаимоотношений на основе применения сетевых операций, информационных технологий и коммуникационных сетей. Идея создания электронного правительства выходит за рамки утилитарных задач информатизации сферы государственного управления и связано с оптимизацией предоставления государственными структурами услуг населению и бизнесу, расширением степени участия всех избирателей в процессах руководства и управления страной, а также обеспечением открытости, подотчетности правительства - гражданам и граждан - правительству.

История использования Интернета в качестве средства политической коммуникации государственными структурами в России не имеет глубоких корней. Тем не менее, можно сказать, что практически все известные формы политической коммуникации в сети практикуются российскими государственными структурами. Среди них нужно упомянуть различные формы использование Интернета для установления и поддержания отношений со СМИ, создание официальных сайтов государственных институтов власти, развитие он-лайн сервисов, получение обратной связи и т.п.

Данные о том, когда органы государственной власти впервые задействовали Интернет в своей деятельности, у разных исследователей расходятся. Наиболее распространенной является мнение о том, что «впервые об Интернете как инструменте политической власти в России стало известно после знаменитой пресс-конференции Б. Ельцина» 12 мая 1998 года.[89] Некоторые другие авторы упоминают о том, что, начиная с 1996 года, ведутся работы по созданию российского сегмента сети Интернет для органов государственной власти Российской Федерации - Russian Government Internet Network (сеть RGIN)». Другие источники говорят об успешном эксперименте по внедрению элементов «электронного правительства» на федеральном уровне в том же 1996 году. Тогда была создана ежедневная система предоставления всей официальной документации Федеральной комиссии по ценным бумагам на ее вэб-сайт.

Тем не менее, полезное начинание президента Б.Н. Ельцина было в том же году подхвачено и другими государственными чиновниками: С. Кириенко и Ю.М. Лужковым. 6 марта 2001 г. Интернет-конференцию провел новый президент В.В. Путин, который затем неоднократно прибегал к этому методу коммуникации с широкой общественностью. Первая Интернет-конференция В.В. Путина длилась около часа. В ходе ее было задано порядка 20 тысяч вопросов, касающихся различных сторон современной российской политики, некоторых аспектов личной жизни президента. В.В. Путин ответил только на 20 вопросов, но оценил акцию как очень перспективную форму общения. Очевидно, что подобные интернет-конференции выполняют функцию «живой» обратной связи политика с аудиторией. Кроме того, они позволяют снять с общения налет официальности. Вслед за государственными лицами федерального уровня новая форма политической коммуникации стала активно использоваться и на региональном уровне. Так, например, в Санкт-Петербурге эту традицию в 2004 г. продолжила губернатор В. Матвиенко.

Кроме интернет-конференций, представители государственной власти проводят и встречи с представителями Интернет-сообщества в режиме офф-лайн. Так, например, 28 декабря 1999 г. состоялась встреча В.В: Путина с представителями российского интернет-сообщества, приуроченная к открытию сайта правительства Российской Федерации, на котором была размещена программная статья премьер-министра «Россия на рубеже тысячелетий». Отставка Ельцина спустя три дня после встречи и ранний старт избирательной кампании дали в дальнейшем повод трактовать это событие как предвыборное мероприятие. Действительно, встреча стала для Путина весьма удачным имиджевым ходом, однако следует отметить, что она готовилась заранее, с начала ноября 1999 года.

Как мы видим, начало проведения интернет-конференций совпало с периодом активного создания интернет-сайтов органов государственной власти. В декабре 1999 года был открыт официальный сайт Правительства Российской Федерации по адресу: http :// www . government . gov . ru . Многофункциональный портал «Официальная Россия» (http :// www . gov . ru ) входит в 100 наиболее часто «цитируемых» сайтов Рунета — ссылки на него установлены на 1400 сайтах. Таким образом, в государственных структурах некоторое воплощение получила идея создания интернет-порталов как «единой точки входа» пользователей, интересующихся политической тематикой. Государственные интернет-порталы призваны решить целый комплекс политических, правовых, организационных, административных, научно-прикладных и технологических вопросов. На рубеже тысячелетий практически все органы государственной власти федерального уровня обзавелись собственными интернет-представительствами. С другой стороны, в том же 1999 году личные страницы в Интернете имели лишь 18 депутатов Государственной Думы.

Среди государственных сайтов в первую очередь следует отметить сайт Президента Российской Федерации (www . president . kremlin . ru ), сочетающий как новейшие технологии программирования, так и грамотное информационное наполнение. Президенту РФ В.В. Путину также принадлежит первенство в создании специализированного сайта для школьников (www . uznav - presidenta . ru ). Также следует выделить сайт правительства Москвы (www . mos . ru ).

Идея создания электронного правительства в России постепенно набирала вес. В начале 2001 года по инициативе Департамента правительственной информации аппарата Правительства Российской Федерации был создан специализированный сайт http :// www . e - government . ru .

Далеко не все сайты отличаются качественным исполнением, что часто подрывает доверие к новому средству коммуникации. Несмотря на то, что все федеральные структуры имеют собственные; сайты, уровень дизайна и навигации на сайтах нельзя назвать высоким и отвечающим современным требованиям. Самой большой проблемой веб-сайтов федеральных министерств является низкая частота обновления информации.

Многие отечественные исследователи дают неутешительную характеристику современному состоянию использования возможностей Интернета государственными политическими структурами России: представленная на сайтах властных структур информация строго дозирована и скупа. Некоторые исследователи видят в этом невнимание государственных структур к обществу: «Создается впечатление, что за этой информацией властные структуры не хотят видеть своих граждан, своих избирателей, не интересуются их интересами, не рассказывают о реализации своих предвыборных программ, действуют в режиме политической самодостаточности.».[90]

В 2002 году была принята Федеральная целевая программа «Электронная Россия», рассчитанная на период 2002-2020 годов. В рамках этой программы подавляющее большинство государственных структур власти федерального уровня на сегодняшний день обзавелись собственными сайтами. «Целью программы является создание условий для развития демократии, повышение эффективности функционирования экономики, государственного управления и местного самоуправления за счет внедрения и массового распространения информационных и коммуникационных технологий, обеспечения прав на свободный поиск, получение, передачу, производство и распространение информации, расширения подготовки специалистов по информационным и коммуникационным технологиям и квалифицированных пользователей»[91] . По мнению Л.И. Соловьева, принятие в 2002 г. целевой федеральной программы «Электронная Россия» стало «качественным показателем изменения отношения государства к проблемам информационной сферы».[92]

Следует признать, что «в настоящее время внедрение этих технологий по-прежнему сдерживается проблемой стимулов — недостаточной заинтересованностью органов управления в их использовании».[93] Более того, в правительственных структурах существует серьезное противостояние между различными ведомствами, ответственными за реализацию «Электронной России».

Органы власти субъектов Российской федерации по примеру ФЦП «Электронная Россия» также взялись за разработку и реализацию собственных программ. В первую очередь следует отметить результаты деятельности в этом направлении столичных органов власти. Любопытным фактом является то, что реальные шаги Московского правительства и Московской городской Думы по разработке и реализации программы внедрения новых информационных технологий в деятельность городских органов власти относятся к началу 1998 года. Как уже отмечалось, именно к этому времени относятся первые серьезные попытки использования Интернета в качестве средства политической коммуникации в рамках политического процесса.

Тем не менее, даже принятие данной программы не позволило Москве выглядеть достойно на мировом уровне. Москва - наиболее «продвинутый» в области информационных технологий субъект Российской Федерации - заметно отстает от развитых стран. Так, например, «уровень информационной грамотности жителей Москвы значительно ниже, чем населения ЕС и тем более США. Подсчитанный по сопоставимой методологии индекс информационной грамотности населения Москвы в три раза ниже показателей США и в 1,5 раза — ЕС»[94] . Если же сравнивать Москву, как субъект федерации, и штаты США, то окажется, что столица России «имеет худшие показатели, нежели последний в рейтинге штат Западная Вирджиния»[95] .

В российских СМИ обсуждается проблема компьютеризации процесса голосования. Следует отметить, что официальный интернет-сайт Центральной избирательной комиссии РФ (www . cikrf . ru ) является одним из самых информативных государственных ресурсов.

В декабря 2004 года был опубликован доклад Министерства информационных технологий и связи РФ «Об использовании современных информационных технологий в деятельности федеральных органов государственной власти». Обобщенные результаты выглядят следующим образом:

· доступ к сети Интернет имеют менее 1% сотрудников органов государственного сектора,

· 40% ведомств не имеют собственных сайтов в Интернете,

· 80% сайтов министерств и ведомств в сети Интернет не содержат всей необходимой информации об их деятельности, а их обновление происходит нерегулярно,

· 30% компьютеров, находящихся в органах государственной власти, являются устаревшими и не соответствуют современным техническим требованиям,

· отсутствует эффективная электронная среда взаимодействия органов власти,

· электронный документооборот имеют 15% российских ведомств, но и они недостаточно используют эти возможности из-за нехватки финансирования и отсутствия системы удостоверения цифровой подписи.

Подводя итоги реализации программы «электронного правительства» в России, следует отметить наличие серьезных препятствий этому процессу. Во-первых, речь идет о низком уровне развития телекоммуникационной инфраструктуры и недоступности Интернета для широкого круга пользователей, цифровой разрыв. Во-вторых, внедрению электронного правительства активно препятствует, прежде всего, бюрократия, поскольку компьютерные технологии делают ненужными множество бюрократических структур и с внедрением Интернета она лишается большей части своих функций.

Также очень важным препятствием на пути развития «электронного правительства» в России является неготовность граждан и чиновников к использованию государственных он-лайн ресурсов. Граждане не готовы по причине малой доступности Интернета, а государственные чиновники, в подавляющем большинстве имея доступ к соответствующей технике, не умеют ей пользоваться.

И, наконец, нельзя отрицать наличие традиционной закрытости российских государственных структур, уходящая корнями в авторитарное прошлое: «Атмосфера секретности как сестра авторитаризма всегда окутывала властные структуры, принятие политических решений рассматривалось как удел властной верхушки - царя, вождя, генсека, президента, а не простых граждан. Отсюда - недопонимание и недооценка роли информационных технологий в современном обществе».[96]

Массированное проникновение в Интернет основных общественно-политических организаций России произошло в 1998 г. А всего через год во время выборов в Государственную Думу РФ в Интернете появились сайты почти всех политических партий. Однако необходимо отметить, что в российском Интернете политические партии и общественно-политические организации были представлены по-разному. Наиболее содержательными и посещаемыми являлись сайты организаций либерального направления. Во многом это объясняется историческими обстоятельствами. Так, например, некоторые исследователи утверждают, что первым политическим проектом, который был создан в России в 1994 году, был «Московский либертариум» (www . libertarium . ru ). Этот частный исследовательский и образовательный интернет-ресурс посвящен технологиям свободы в цифровом будущем. Среди первопроходцев Интернета в России широкое распространение получило представление о независимости и саморегулировании Интернета. Не случайно в первом же номере сетевого издания «Русский журнал» была опубликована «Декларация независимости киберпространства» Джона Барлоу.

Закономерно, что политические организации либерального толка одними из первых внедрились в Интернет. Так, партия СПС и его лидеры в 1998-2000 годах были настоящими зубрами политического Интернета. Во-первых, почти каждая партия, вошедшая в Союз, какой бы карликовой она не была, уже давно имела свои страницы в сети. Во-вторых, большинство из руководителей СПС имели собственные страницы: С. Кириенко (www . kirienko . ru ), Б. Немцов (www . nemtsov . ru ), И. Хакамада (www . hakamada . ru ), А. Чубайс (www . chubais . ru ), А. Титов (www . titov . samara . ru ), Ю. Рыбаков (www . rybakov . spb . ru ) и многие другие. В-третьих, партии правого толка имели самое большое количество сайтов их региональных подразделений.

Появление большого количества сетевых ресурсов правой направленности, не объединенных общей концепцией и стратегией действий, привело к неоднозначным результатам. Лидерство правых в Интернете было вызвано скорее массовым проникновением политических лидеров и общественно-политических объединений данной ориентации в Интернет, нежели грамотной политической кампанией. «Сетевые проекты правых были бессистемны вследствие несогласованных действий руководства «Союза правых сил» (www . sps . ru ) - избирательного блока политических структур, объединенных общей идеологией, однако сильно различающихся традициями, стилистикой, менеджментом. В результате к концу кампании правыми было создано большое количество разноформатных проектов, каждый из которых развивался в рамках собственной стратегии. Даже взаимные ссылки на сайтах СПС стояли не всегда. Единой стратегии в Интернете у СПС не было, и говорить о сетевой кампании правых в 1999 году, таким образом, неправомерно. Лишь отсутствие какой-либо конкуренции позволило правым стать полноценными лидерами российского политического Интернета.

За несколько лет собственными сайтами обзавелись почти все политические партии и общественно-политические организации, освоили азы их использования. Профессионально сделанные и постоянно поддерживаемые сайты есть уже у всех основных политических партий. Особенно следует выделить сайты следующих политических партий: «Единая Россия» (www . edinros . ru ), «Яблоко» (www . yabloko . ru ), КПРФ (www . cprf . ru ), ЛДПР (www . ldpr . ru ), «Родина» (www . rodina . ru ).

Тем не менее, на сегодняшний день большинство политических сил страны, уже осознав практическую значимость использования Интернета в своей деятельности, еще не осознали масштабность этих возможностей, поэтому очень часто подходят к Интернету очень формально. Создаваемые политические информационные ресурсы в сети отнюдь не всегда достаточно динамичны и профессиональны, чтобы адекватно и своевременно реагировать на происходящие в стране события. Плохое оформление сайта, неинформативность и устарелость приведенной информации являются главными факторами, отталкивающих потенциальных посетителей, так как оформление сайта, его «психологическая» окраска имеют существенное значение.

Политические партии в России пока не осознали, что Интернет является не только местом, где можно повесить сайт-листовку, но и мощнейшим средством ведения предвыборной кампании, а также организационным и даже финансовым ресурсом.

Во внутреннем менеджменте Интернет дает возможность в десятки раз повысить активность первичных организаций, которые с помощью электронных процедур голосования могли бы участвовать в формировании внутренней и внешней политики партии. Интернет также позволяет организовать постоянный приток в партию пользователей сети, более активных в политическом смысле, чем большинство населения.

Обобщение опыта использования Интернет-технологий в качестве политических технологий показывает, что они были достаточно разнообразны. Д.Г. Иванов выделяет следующие методы политической агитации и пропаганды:

· демонстрация в масс-медиа приобщения политика (политической структуры) к Интернету как к символу прогресса;

· предъявление средствам массовой информации позиции политика в Интернете, адекватной его положению в политической жизни;

· конструирование (имитация) в Интернете действующего политического субъекта;

· создание видимости поддержки политика интернет-аудиторией;

· использование Интернета как канала коммуникации, не имеющего жестких содержательных, стилистических, форматных и иных ограничений традиционных СМИ;

· легитимация информации посредством ее публикации в Интернете и ретрансляции в традиционных СМИ;

· удовлетворение информационных запросов различных аудиторий о политике (политической кампании, структуре) посредством Интернета.

Учитывая типологию Д.Г. Иванова, мы предлагаем несколько модифицированный вариант. Среди наиболее интересных форм политической коммуникации в российском сегменте глобальной сети Интернет следует выделить следующие:

· публикация компрометирующих материалов;

· организация и проведение интернет-опросов;

· публикация результатов «exit pools»;

· проведение мобилизационных кампаний.

Помимо рассмотренных технологий Интернет дает возможность для создания виртуальных партий, основанных на неизвестных для современной политической системы принципах членства, которые потенциально будут способны оперативно реагировать на изменения позиций своих членов по важнейшим вопросам и, таким образом, наиболее близко подходить к идеалу адекватной репрезентации интересов тех или иных социальных групп в политическом процессе.

Среди преимуществ виртуальных структур, в том числе и партий, можно выделить следующие:

· большой охват аудитории;

· непосредственный учет мнения каждого члена партии (или организации) по любому вопросу;

· оперативный обмен информацией;

· возможность проведения традиционных мероприятий (например, съездов) в виртуальном режиме и т.д.

· минимум издержек при проведении предвыборной кампании, сконцентрированной в Интернете;

· осуществление так называемого скрытого влияния через блоги, форумы и социальные сети;

Термин «блог» вошел в употребление всего несколько лет назад. В России об этом понятии слышали пока еще немногие. Этот термин еще не успел войти в научный лексикон и практически не употребляется в политической науке. В связи с этим считаем, что на данный момент научное употребление термина «блог» может вызвать ряд спорных моментов и разночтений.

Вокруг термина «блог» в 2004 г. концентрировались самые острые дискуссии англоязычного сетевого сообщества. Под «блогом» понимают особый жанр организации веб-сайта, содержание которого – записи, изображения и пр. – регулярно обновляется. Он ведется в виде своего рода хроники, как дневник, а цельность и единство достигается узко определенной тематикой или стилем. Совокупность блогов называется блогосферой. Человек, ведущий свой блог, называется блоггером.

Приблизительно это понятие означает «сетевой журнал», при этом в виду имеется не средство массовой информации, а, скорее, дневник. Но дневник, к которому имеют доступ все желающие. Поэтому blog может выполнять функцию СМИ, или политического рупора какой-либо партии или функцию агитационного инструмента политического деятеля. Недаром в США умению вести такие дневники (blogging) начали обучать на факультете журналистики одного из наиболее престижных университетов – Беркли, а в России работать в ЖЖ уже обучают на факультете журналистики МГУ.

От форума блог отличается структурой: он больше напоминает обычный информационный сайт. Вместо перечня тем для дискуссии, посетителя встречает ряд заметок, каждая из которых завершается приглашением обсудить прочитанное.

Блоги к тому же решили едва ли не главную проблему, мучавшую каждого владельца домашней страницы (home page) – проблему «раскрутки». Недостаточно сотворить просто информационный ресурс, надо еще рассказать о нем как можно большему числу людей, а чтобы сделать это, необходимы специальные знания. Блоги, собирающие под своей крышей тысячи человек, живо интересующихся творчеством соседей по сайту, спасли владельцев home page от безвестности.

Блог – как выразилась американская газета New York Times, – это «самая демократическая из революций, которую когда-либо переживали масс-медиа». В отличие от бумажных изданий, создание блога не требует каких-то существенных вложений капитала. Разбить свой огородик в сетевом пространстве, а также найти необходимое программное обеспечение можно совершенно бесплатно. Блог стал технологией наиболее удобной и приспособленной для создания виртуального гражданского общества, в котором, во-первых, миллионы активных людей получают возможность общаться друг с другом в соответствии со своими интересами и расширять круг общения по интересам до огромных размеров, несоизмеримых с кругом общения в реальной жизни, во-вторых, придавать гласности любые проблемы имея возможность высказаться на публичных площадках, читаемых тысячами людей, в-третьих, несколькими нажатиями клавиш найти единомышленников и подвигнуть их на действия уже в реальной жизни.

Исследователь блогов и специалист по динамике развития Интернета Клэй Ширки провел метрический анализ 433 блогов. Популярность блогов он отслеживал по количеству линков (ссылок), которые выводили на определенный блог. Новые посетители выходят на сайт именно благодаря подобным ссылкам. Блоггеры почти никогда не занимаются рекламой собственных сайтов с помощью баннеров, но предпочитают иметь побольше дружественных сайтов с виртуальной отсылкой на собственный. Ссылка – это вотум доверия, который оставлен где-то в сети посетителем блога, предложение посетить новый интересный ресурс. Исследование Ширки показало, что количество линков на 80% определяет направление трафика сайта.

В англоязычном Интернете первая волна популярности как инструмента политической коммуникации, охватившая блоги, накатила в 2004 г. – во время предвыборной кампании, когда политические агитаторы и группы интересов осознали, насколько дешевле и эффективней может быть реклама посредством политических блогов по сравнению с воззваниями, рассылаемыми по электронной почте. Самые первые из политтехнологов, вступивших в блогосферу, завоевали симпатии самых молодых и заинтересованных избирателей. Спецификой использования блогов в избирательных кампаниях в США стало их использования для сбора средств на политическую кампанию. Кроме того, блоги на сегодняшний день, особенно в странах, где Интернет стал рутиной, превратились в самые мощные машины производства слухов. Любая политическая кампания, которая инициируется в особом социальном пространстве блогосферы, моментально становится предметом обсуждения. Таким образом, можно выделить следующие основные варианты использования блогов в политических целях:

Самой популярной и массовой блогосферой является «Живой журнал», сокращенное название – ЖЖ, оригинальное название – «Live Journal» (http://www.livejournal.com ). Создан американцем Брэдом Фитцпатриком (Brad Fitzpatrick) в марте 1999 года. Предназначен для публикации текстовых и визуальных сообщений, вместе образующих своего рода электронный дневник. Участники ЖЖ имеют возможность просматривать сообщения, отправленные другими пользователями, и оставлять свои комментарии к ним.

Два года проект был известен только узкому кругу людей. К 2001 году идея оказалась востребованной, и начался лавинообразный рост числа пользователей ЖЖ. В том же году на сайте появляются первые участники, для которых родным языком является русский. В марте 2002 году число пользователей Live Journal переваливает за полмиллиона человек, в 2006 году насчитывалось более 10 миллионов пользователей, из которых 2 миллиона можно считать активными, т.е. оставляющими записи хотя бы раз в день. Кроме того многие пользователи Интернета не ведя свой собственный блог, тем не менее являются читателями чужих блогов. Количество таких людей не поддается исчислению, вероятно, их не меньше чем тех, кто ведет собственные блоги, а может быть даже больше. Доступ в ЖЖ и возможность вести свой блог является бесплатной услугой.

Блоги на сегодняшний день являются передовой формой политической коммуникации в Интернете. Вероятно, в ближайшем будущем появятся новые формы, но пока интернет-технологии блогосферы лидируют среди интернет-опосредованных политических технологий. Они занимают ведущие позиции как политические СМИ, дискуссионные клубы, места бурной циркуляции и развития политической мысли. Все это позволяет блогосфере являться виртуальным гражданским обществом, где протекает политическая коммуникация прежде всего между индивидами. Естественно определенная часть граждан политически ангажирована, состоит и представляет интересы определенной политической партии или движения. Нигде в Интернете кроме как в блогосфере не ведутся столь массовые и бурные дискуссии по актуальным проблемам, в том числе и политическим. Ни в одном СМИ нельзя встретить такого количества мнений и суждений по политическим вопросам, как в «Живом журнале».

Мерилом популярности блога является количество пользователей в графе «В друзьях у». При этом «друг» (в блолгосфере согласно англоязычному аналогу - «френд») в «Live Journal» – это не тот человек, с которым можно пойти в разведку. «Друг» – это читатель, который включает блог в список просматриваемых сообщений. Каждый пользователь ЖЖ, в свою очередь, тоже «коллекционирует» чужие дневники (внося их в свой список «Друзья»). ЖЖ-юзер ищет единомышленников, сограждан, коллег, друзей детства, идейных противников, юмористов или просто умных людей, вносит их в свой список «друзей» и вступает с ними в коммуникативные процессы. Так постепенно образуется собственная вселенная ЖЖ-юзера, маленький мирок, в котором он живет. Одновременно он сам становится частичкой множества других миров, созданных участниками «Живого Журнала».

В данном исследовании нас интересуют политические блоги и блоги, подверженные влиянию сообщений, содержащих политически значимую информацию, т.е. блоги, вовлеченные в процессы политической коммуникации. Важно отметить, что интерес для нас представляют собой не только блоги политически ангажированных людей, политиков, политтехнологов, агитаторов или журналистов, но и блоги простых граждан, которые, живя в блогосфере, касаясь разных сторон ее жизни, несомненно получают в том числе и политически значимую информацию. Так, если перейти к рассмотрению российской блогосферы, то политических блогеров можно насчитать около 3 тысяч. Однако это не означает, что остальные находятся вне политики. Здесь также как и в реальной жизни, один политический деятель может увлечь за собой, заразить своими взглядами тысячи и даже миллионы людей. Рассмотрим русский сегмент блогосферы подробней.

Популяризацией нового сервиса занялись и другие заметные фигуры Рунета. Особенно много сил приложил Антон Носик, неутомимый пропагандист сети. Освященный авторитетом корифеев, Живой Журнал превратился в непременный атрибут любого активного участника интернет-тусовки, а потом перерос в повальное увлечение.

Сейчас на сайте http://www.livejournal.com/ зарегистрировано около 300 тысяч пользователей, проживающих на территории России (для сравнения в США зарегистрировано около 3 миллионов ЖЖ-блогов).

Как и русский Интернет в целом, русский ЖЖ – явление довольно специфическое и часто не укладывающееся в общемировой контекст, хотя сейчас это различие стало уже не таким явным. На Западе он-лайн дневники практически ничем не отличаются от дневников обычных – они посвящаются довольно подробному и последовательному рассказу о собственной жизни и личных переживаниях. Как правило, круг читателей ограничен реальными знакомыми, близкими друзьями и родственниками. В итоге создаются маленькие группки, практически изолированные друг от друга, которые чаще всего используют ЖЖ как продолжение повседневного общения. В России ситуация иная. Дневники в большей степени стали воспринимать как авторские колонки, как дополнительное СМИ, и использовать их прежде всего для обсуждения культурных, общественно-политических и профессиональных вопросов. Дискуссии кочевали из журнала в журнал, обрастали новыми участниками и нюансами, провоцировали заочную полемику. В результате возникла единая среда, большой взаимосвязанный клубок. Можно сказать, что весь русский ЖЖ – это огромный гипертекст. Если на Западе круг «френдов» (постоянных читателей) составляет в среднем 20–40 человек, то в России он, как правило, измеряется трехзначным числом, а в отдельных случаях достигает официального «потолка» в несколько тысяч человек. Вполне логично, что личное знакомство при этом ушло на второй план.

В завершении отметим, что политическая коммуникация в Интернете посредством блогов развивается такими темпами, что существенные изменения в ней заметны каждый месяц. Появляются новые методы и технологии ее использования, в геометрической прогрессии растет число блоггеров, политические блоги подвергаются пристальному анализу исследовательских центров и попадают в специальные мониторинги государственных органов власти. Все это позволяет сделать вывод, что тема блогов в политической коммуникации может быть развита в дальнейшим с учетом их стремительного развития.

Государство-политика-бизнес: трансформация отношений

На современном этапе отношения между властью и бизнесом в России характеризуются корпоративной моделью функционального представительства интересов, которая отличается от плюралистической, прежде всего, тем, что делает акцент на активную роль государства в этом процессе взаимодействия с заинтересованными группами (корпорациями).

Политическое пространство, исследуемое с точки зрения отношений обмена властными ресурсами, может быть рассмотрено как рынок, на котором совершаются торги и сделки, обмениваются одни ресурсы на другие.[97]

В трудах таких видных ученых-корпоративистов как Ф. Шмиттер, Г. Лембрух, А. Косон, Дж. Мидоукрофта, С.П. Перегудова отмечается, что государство является уже не просто арбитром, а центральным игроком, допускающим к участию в принятии политических решений достаточно узкий круг групп интересов, либо вообще создающим собственные группы.[98]

Однако, как отмечает известный российский исследователь С.П. Перегудов, особенность российской корпоративистской модели заключается в том, что отношения часто могут устанавливаться не только посредством различного рода официальных структур и институтов, но и через отношения неформального, межличностного толка. По его мнению, для России именно неформальный корпоратизм предопределяет как его внешние, так и сущностные характеристики.[99]

Процесс формирования олигархического капитала в России и его сращивание с властью на определенной стадии своего развития привел к неизбежному противостоянию между бюрократически организованной властью и бизнесом, который активно пытался проводить свои корпоративные интересы путем давления на власть. Провозглашенная на заре реформ, в начальный период перестройки свобода индивида в экономике и во всех других сферах человеческой деятельности реализовывалась при отсутствии установленных государством правил игры, в атмосфере всевластия денег и практически неограниченного чиновничьего и бандитского произвола. Это привело к установлению нелегитимных форм отстаивания интересов. В то же самое время, наблюдаемое в последнее время усиление позиций государственной власти, опирающейся в первую очередь на административный ресурс, обострило конфликты между бизнесом и властью.

В этой связи необходимо отметить, что представители российской бизнес-элиты никогда не скрывали своего личного участия в политических процессах. Довольно интересную точку зрения на проблему взаимодействия власти и крупного бизнеса сформулировал глава компании «Русский Алюминий» О. Дерипаска, который считает, что крупный бизнес сам завязан на технологическую цепочку государственной власти, прежде всего в финансовой части, затем в части технологии управления обществом, в политических структурах, паблисити. Мы (крупный бизнес) в России прошли большой путь по созданию технологий власти, поэтому совершенно ясно, что экономика, крупный конкурентоспособный бизнес не могут пойти на такой великий риск - произвольное назначение менеджеров госаппарата, которые не понимают приоритет бизнеса в государстве.[100] Более того, один из руководителей «Славнефти» Л. Гурциева заявил, что «сегодня президент «Славнефти» - должность скорее политическая».[101] Солидарен со своими коллегами и глава «ЛУКойла» В. Алекперов, который в одном из интервью отметил: «Я был бы нечестен, если бы сказал, что не занимаюсь политическими вопросами, иначе бы я поставил под угрозу группу «ЛУКойл», акционеров и не смог бы оградить и от политических потрясений».[102]

Механизм взаимодействия российских групп давления, предпринимателей, олигархов, коммерческих, общественных объединений и организаций, граждан, а также иностранных фирм и органов власти сегодня не всегда представляется прозрачным.

В этих условиях существенными преимуществами во взаимодействии с органами власти обладают более организованные группы давления и сильные общественные объединения, имеющие финансовые ресурсы, связи в федеральном руководстве, в то время как простые граждане и большинство общественных объединений не имеют возможности воздействовать на процесс принятия решений.

Проследим генезис отношений власти и бизнеса в современной России с точки зрения эволюции влияния групп интересов на политические процессы в стране. До 80-х годов ХХ века было принято полагать, что лобби, лоббизма, лоббистских отношений в нашей стране нет и не может быть. Однако порожденная тоталитарным режимом догма находилась в противоречии с действительностью. В действительности лоббизм существовал во все годы существования советской власти. Потребности определения общегосударственных целей и распределения приоритетов невольно подтолкнули систему к созданию довольно мощных лоббистских структур как в правительстве, так и в самом ЦК КПСС и Политбюро. Именно из этого времени вышли «три источника, три составные части» нынешнего российского лоббизма: военно-промышленный, топливно-энергетический и агропромышленный[103] .

К 1970 – 1980-м годам в Советском Союзе сформировались группы давления, которые не только осознали себя организованной силой, но и активно отстаивали свои интересы. Это прежде всего отраслевые группы и региональная элита.

По мнению В. Лепехина, наибольшим влиянием в СССР обладали отраслевые группы давления. Он считает, что «государственная политика проводилась в интересах отраслевых кланов, ряд которых к концу 70-х годов был неподконтролен Политбюро»[104] , а «к 80-м годам именно они были основными субъектами власти, которые фактически подмяли под себя партийные органы»[105] . Эффективность лоббирования отраслевых интересов в СССР определялась прежде всего степенью важности той или иной производственной отрасли. С этой точки зрения самыми сильными лоббистами были предприятия ВПК, космической и тяжелой промышленности.

Изменение ориентации экономики и ее реструктуризация, начавшиеся в период так называемой перестройки, сопровождались ломкой всей системы существовавших до этого общественных отношений и принципов развития экономики страны, разрушением советских законодательных основ правовых отношений власти и предпринимателей. Основной постулат провозглашенной свободы предпринимательства сводился к понятию «все разрешено, что не запрещено законом». А так как к тому времени действовавшее законодательство объективно устарело, а новое еще не появилось, то свобода бизнеса практически ограничивалась лишь отсутствием стартового капитала, бандитским произволом и коррупцией бюрократии.

Почти все лоббистские группы начинали активно действовать через Верховный Совет – парламент советского государства в период перестройки. Государственные ведомства инициировали законопроекты либо через президентские или правительственные структуры, либо непосредственно через институты Верховного Совета. С возникновением конфронтации между Верховным Советом и президентскими структурами проводить законопроекты непосредственно через институты Верховного Совета стало несколько проще, не говоря уже о том, что при согласовании законопроекта в структурах исполнительной власти могли быть заблокированы важные для ведомств положения. В результате связь между ведомствами, комитетами и комиссиями Верховного Совета только укреплялась.

Заметными игроками в Верховном Совете были профсоюзы, имевшие собственную депутатскую группу. К самым влиятельным из них можно отнести Федерацию независимых профсоюзов России (ФНПР). ФНПР была образована на базе Всесоюзного Центрального совета профессиональных союзов (ВЦСПС). Данный профсоюз лоббировал принятие Закона о социальном страховании. На выборах в Государственную Думу в 1995 году на базе ФНПР был создан избирательный блок «Профсоюзы и промышленники России – Союз Труда», который не смог преодолеть пятипроцентного барьера.

Можно выделить еще ряд организаций, которые оказывали заметное влияние на законодательный процесс: Ассоциация товаропроизводителей, некоторые предпринимательские союзы, а также формировавшиеся в это время финансовые холдинги («Мост», «Гермес», «Менатеп» и другие)[106] .

Рассматривая отстаивание интересов, лоббистскую деятельность начала 1990-х, стоит особо отметить отраслевой лоббизм . Структурные изменения, произошедшие в нашей стране в 1991 – 1993 годах, разделили общество. На этой основе появляются лоббисты, представляющие определенные группы интересов . Это прежде всего военное лобби, которое менее всего поддается рыночной трансформации. В политическом плане оно было представлено Гражданским союзом, объединившим «партию генерала Руцкого», Российский союз промышленников и предпринимателей (А. Вольский) и Демократическую партию России.

Период, начавшийся в 1994 году, характеризуется тем, что в это время вступила в действие новая Конституция РФ (1993 года), а также появилась качественно новая конфигурация федеральной власти. Власть, чиновники, олигархи активизируются. Лоббистская деятельность заметно эволюционирует и ведется на разных уровнях: федеральная исполнительная и законодательная власть, региональная исполнительная и законодательная власть, а также муниципальная власть. Выбор объекта лоббирования зависит от множества факторов: кто лоббирует, какие цели и задачи ставятся и т. п.

Обостряется кризис между развивающимся бизнесом (вкупе с распространением в обществе либеральных ценностей свободной рыночной экономики, свободы слова, значимости индивида как основы гражданского общества и правового государства) и забюрократизированной властью – они вынуждены сотрудничать и одновременно противостоять друг другу. Делаются попытки выработать определенную компромиссную модель, строятся институты защиты прав собственности и личной свободы человека.

При этом значительная часть представителей бизнеса уклоняется от уплаты налогов, демонстрирует неуважение к законам, крупные предприниматели получают преференции путем теневого лоббирования своих интересов. Попытки государства взять верх в этом многовекторном конфликте интересов носят выборочный и несистемный характер, по большей части демонстративны и малоэффективны.

В 1995 году социологическая служба «Кассандра» (В. Н. Лащинский, Ю. В. Окуньков) провела исследование, в котором определялась значимость того или иного института для эффективного лоббирования, и получила следующие результаты: 76% лоббистов приходится на органы исполнительной власти, более двух третей опрошенных респондентов назвали исполнительную власть (прежде всего правительство и Администрацию Президента) главной площадкой для эффективного продвижения интересов[107] .

По мнению профессора С. П. Перегудова[108] , наличие хороших контактов в Администрации Президента позволило в свое время ряду компаний, в частности «Сибнефти» и банковской группе «МДМ», осуществить вторжение в металлургическую, энергетическую, машиностроительную и некоторые другие отрасли экономики. За короткое время на базе банка «МДМ», возглавляемого А. Мамутом, была создана мощная финансово-промышленная группа, которую с полным правом можно включить в «большую десятку» интегрированных бизнес-групп[109] .

После избирательной кампании 1996 г., результат которой рассматривался в прессе как «приватизация власти» - именно тогда представители российского бизнеса работали как одна команда, стараясь не допустить приход к власти коммунистов. Типичное для России 1990-х соединение в одних руках собственности и управления, отсутствие действенных партийно-политических структур, а также возрастающая роль социального капитала и внутрикорпоративной солидарности, поставили отечественные корпорации в выгодное положение на политическом поле и сделали их приспособленными для игры на политическом рынке.

Финансово-промышленные группы в России во многом определяли и продолжают определять политику государства, вырабатывая политическую повестку. Практически все крупные российские бизнес-структуры до сих пор имеют подконтрольные им печатные и электронные СМИ, причем как на федеральном, так и на региональном уровне. Однако в последнее время финансово-промышленные группы, которые не демонстрируют лояльность, теряют свои непрофильные активы в медиа-бизнесе, который уходит под контроль крупных государственным корпорациям. В частности, «медиа-империя» Газпрома сегодня контролирует 51% акций газеты «Рабочая трибуна», 44% - телекомпании НТВ, 3% - телекомпании ОРТ, 100% - телерадиокомпании "Прометей" и отраслевого журнала "Фактор". Компания является основным спонсором газет «Труд» и «Комсомольская правда», а дочерние предприятия Газпрома являются совладельцами ряда региональных газет и телекомпаний. Компании ЛУКойл принадлежат акции газеты «Известия», журналов «Смена» и «Профиль», телеканалов REN-TV, «Домашний» и ТВ-6 (принадлежали до его ликвидации). Компания также издает политизированный журнал «Нефть России», который находясь в тесном сотрудничестве с другим журналом «Нефтегазовая вертикаль», выступает от имени нефтегазовой отрасли и формирует ее имидж. АФК «Система» владеет акциями газет«Россия», «Литературная газета», «Культура». Группа «Альфа» и «ТНК-BP» имеют доли акций телеканала ОРТ. Акции телеканала ОРТ, газет «Moscow Times», «St. Petersburg Times», «Литературная газета», принадлежали компании ЮКОС. В качестве своей медиаструктуры использовала ОРТ и теперь уже государственная компания «Сибнефть». Принадлежащие В.Потанину «Интеррос» и «Норильский Никель» владеют акциями газет « Известия» и «Комсомольская правда».[110]

По мнению исследователя Я.Ш. Паппэ, еще со времен перестройки журналистская элита и пресса как институт играют исключительно важную роль не только в распространении информации, но и в генерировании идей и продвижении политических позиций бизнеса в общественное мнение. Таким образом, контроль над СМИ приносит бизнесу не только рекламные выгоды, но и значительные политические дивиденды, фактически играя роль важного политического ресурса. Ведущие финансово-промышленные конгломераты давно осознали значение активной работы в информационной области и поставили СМИ себе на службу.[111]

Уже с приходом к власти Путина и началом выстраивания моноцентричной политической системы отношения между властью и бизнесом стали меняться. Был задекларирован принцип равноудаленности бизнеса от власти. К моменту избрания В. Путина президентом России распад олигархической модели отношений между властью и бизнесом, отчетливо оформившейся в период правления Б. Ельцина, стал необратимым.

Решив восстановить утраченную было субординацию, президент Путин заявил о намерении добиться «равноудаленности» бизнеса от власти. Пресса и деловые круги восприняли этот тезис скептически, так как отдельные крупные фигуры, вроде Р. Абрамовича и А. Мамута, которых считали тесно связанных с новой президентской командой, указывали скорее на политику «двойного стандарта». Однако последовавшие вскоре жесткие действия правоохранительных и налоговых органов сигнализировали о снятии «иммунитета» с прежних олигархов. Создавалось впечатление, будто на смену сращивания власти с бизнесом идет система административного принуждения и произвола. В то время президент ЮКОСа Михаил Ходорковский в интервью швейцарской газете предупредил иностранных инвесторов о росте политических рисков в России[112] . Олигархи не могли рассчитывать на поддержку общественного мнения[113] , и поэтому политика президента по отношению к бизнесу внесла раскол между наиболее приближенными к ельцинскому клану предпринимателями. Такие фигуры, как Абрамович и Мамут предпочли приспособиться к изменившимся условиям, «обменяв» свой политический капитал на прочные позиции в экономике. Это позволило им не только выйти из-под удара правоохранительных органов, но и расширить свои позиции в алюминиевой и автомобильной промышленности.

На затяжной конфликт с новой властью решились только Березовский и Гусинский. Они утратили политическое влияние, попали в изоляцию и были вынуждены бороться в одиночку. Остальная часть делового сообщества, как показала встреча крупных предпринимателей с Путиным 28 июля 2000 года[114] , примирилась с утратой прежнего статуса.

Новые президентские структуры однозначно дали понять, что старые правила игры, построенные на политическом торге с Центром и включавшие в себя «иммунитет», отменяются. Новые же предполагают ведущую политическую роль государства, прозрачность бизнеса, выполнение им всех обязательств и качественно новую модель отношений. «Гуру» российских либеральных реформ Евгений Ясин констатировал победу силового подхода: «…власть сегодня не нуждается ни в каких формальных соглашениях с бизнесом, ни даже в сотрудничестве с ним»[115] . Однако последующие события стали свидетельством того, что это не так. Просто власть предложила новые правила игры, и те, кто их понял, остались на волне.

Тем не менее, именно в это время государство сделало попытку выстраивать институционализированные отношения с бизнесом. Становление режима консультаций не было произведено одним действием и включало ряд шагов. Одним из них стало образование осенью 2000 года Совета по предпринимательству при правительстве РФ[116] . Диалогу государства с бизнесом на федеральном уровне задали узкие рамки, исключавшие обсуждение проблемы распределения и перераспределения собственности и властных полномочий, а также политических перспектив развития страны. Создание Совета по предпринимательству подтвердило ключевые принципы нового подхода к бизнесу – восстановление ведущей роли государства и деполитизация отношений. Кроме того, стало ясно, что в них есть место институционализированному диалогу[117] .

Для постоянного взаимодействия с правительством были отобраны предприниматели, которые:

· представляли преимущественно реальный сектор;

· выполняли управленческие функции;

· руководили крупными (но не обязательно крупнейшими) и успешными предприятиями;

· были настроены на конструктивный диалог с властью в определенных ею границах;

· участвовали в политике лишь по соображениям, так или иначе связанным с интересами их предприятий и фирм[118] .

Такой Совет был вполне способен справиться с экспертным обеспечением экономической политики. Власть отнеслась к новому консультативному органу не как к декорации или инструменту давления на деловое сообщество, а комплексно и серьезно. Политолог А. Зудин отмечает, что в самом правительстве функции Совета сначала понимали по-разному: экс-премьер М. Касьянов был склонен толковать их расширительно, наподобие представительного органа, глава же Министерства экономического развития и торговли (МЭРиТ) Г. Греф возражал против того , чтобы Совет стал постоянным механизмом обратной связи правительства и предпринимателей. Он рассматривал заседания Совета лишь как разовые встречи для обсуждения конкретных вопросов[119] .

Этап институционализации бизнеса проходил не только на федеральном, но и на региональном уровне. Во второй половине 2000 года государство начало создавать институты диалога с бизнесом (консультативно-экспертные советы по предпринимательству) и при полномочных представителях президента в федеральных округах. Тем самым оно, по-видимому, рассчитывало постепенно разрушить «непрозрачную» политическую базу региональных лидеров в местных деловых сообществах, стимулировать формирование единого экономического пространства и высвободить предпринимательскую инициативу. Окружные советы были созданы в Приволжском, Центральном, Уральском, Северо-Западном и Дальневосточном округах. Организация окружных советов проходила при содействии представителей либерального крыла правительства.

Хотя власть и комплектовала эти советы на индивидуальной основе, они не просто копировали федеральный Совет по предпринимательству. Переговорный процесс в округах должен был стать постоянным, приняв характер официально закрепленного соглашения (социального контракта) между государством и бизнесом. В этих советах появилось место и для предпринимательских союзов.

Совет по предпринимательству при правительстве и консультативные советы в округах начинают придавать отношениям государства с бизнесом характер единой общефедеральной системы. Система советов по предпринимательству остается не до конца интегрированной. В центре она замыкается на правительство, а в округах – на президентскую вертикаль власти, что порождает напряжение в исполнительной власти и способствует общему возрастанию конфликтности.

Начиная с 2000 года все прежние институты представительства групп интересов бизнеса стали трансформироваться. В октябре 2000 года состоялась встреча В. Путина и тогдашнего руководителя Российского Союза Промышленников и Предпринимателей (РСПП) А. Вольского. Эта организация, расцениваемая многими экспертами как «профсоюз олигархов»[120] . Уже в ноябре 2000 года правление РСПП образовало бюро в составе 27 человек, в том числе 18 крупных предпринимателей. Этот шаг стал прелюдией к внутренним переменам в РСПП – усилением внимания к его политике со стороны китов отечественного бизнеса.

«Обновив» РСПП, Кремль создал еще одну площадку для отстраивания отношений с бизнесом. Система отношений между властью и бизнесом в современной России явно эволюционирует по направлению к неокорпоративной модели . Такое название получила утвердившаяся после Второй мировой войны в ряде стран Запада система сотрудничества государства с «организованными интересами».

Неокорпоративизм совместим с политической демократией и типичными признаками этого типа отношений между государством и бизнесом считаются:

· высокий уровень корпоративной организованности делового сообщества, а также профсоюзов,

· добровольный характер отношений между участниками,

· институционализированная конфликтность,

· система взаимных обязательств,

· центральная роль государства , которая, однако, может принимать различные формы (от «арбитража» до «мягкого лидерства», или «дирижизма»).

На наш взгляд, пока представляется преждевременным судить о том, насколько отечественная система представительства бизнеса приблизится к развитой неокорпоративистской модели. Как показывают известные события вокруг компании «ЮКОС», когда руководитель крупной нефтяной компании Михаил Ходорковский активно заявил о своих политических амбициях и желании продать активы наиболее преуспевающей в России западным корпорациям, его бизнес-империя рухнуло под мощью давления со стороны государства. Данные события подтверждают также, что российское государство, следующее исторической традиции этатизма, в ряде случаев не ограничивается «легким дирижизмом», а поддается соблазну использовать все доступные средства, в том числе и репрессивные. Более того, становится очевидной тенденция к монополизации всего энергетического сектора. Сделка между подконтрольным государству «Газпромом» и компанией «Сибнефть», активы которой контролировал олигарх Роман Абрамович также свидетельствует о заинтересованности государства в расширении политико-экономической ресурсной базы. Учитывая «решительность» государства и недавние события вокруг «ЮКОСа», владельцы «Сибнефти» согласились на эту сделку. На наш взгляд, российская версия неокорпоративизма представляется своеобразной, поскольку втиснуть все отношения между государством и бизнесом в рамки союзов и ассоциаций будет чрезвычайно затруднительно по двум причинам.

Особая роль крупных корпораций в нашей стране, естественная для экономики, унаследовавшей плоды советской гигантомании[121] . Крупные корпорации играют в социальной структуре общества и его территориальном развитии столь значительную роль, что их рассматривают как «социально-политический институт»[122] .

Губернаторские выборы 2000-2001 годов показали высокий уровень политической активности корпораций в регионах. В ряде случаев они выступали в коалиции с Кремлем, поддерживаю его усилия в обновлении региональных элит (в интересах Кремля). Можно привести примеры фактического делегирования политического контроля над регионами представителям лояльных бизнес-групп: такова роль Романа Абрамовича на Чукотке, Александра Хлопонина (компания «Русский алюминий») на Таймыре или Александра Ткачева, которому приписываются тесные связи с «Альфа-груп», в Краснодарском крае[123] .

На наш взгляд, от корпоративного представительства бизнеса требуется способность выражать не только «агрегированные», но и индивидуализированные интересы. Поэтому возникает потребность в независимых посредниках , специализирующихся на установлении связей между общественно-политической средой, с одной стороны, и «микроструктурами» внутри корпораций – с другой. Внутрифирменные подразделения, поддерживающие «внешние связи» - естественное дополнение, но вместе с тем конкурент ассоциаций. Возникает возможность выбора, и системы представительства интересов превращаются в своеобразные рынки специализированного посредничества и услуг. Двухсекторная система связей («ассоциации и агентства») придает системе представительства бизнеса необходимый «ресурс гибкости», позволяя избежать как олигархизации, так и проблем, неизбежно порождаемых корпоративизацией отношений между государством и бизнесом.

Со становлением новой «путинской» модели государственного управления и отношений с бизнесом положение крупных предпринимателей в российской социальной системе заметно изменилось. Если раньше оно зависело от экономического веса и автономных политических ресурсов, то теперь все большую роль стал играть иерархический ранг в институционально закрепленной системе отношений с государством. Отдельные эксперты отмечают, что при новой системе «иерархи» сменяют олигархов[124] .

При анализе сложившейся ситуации можно отметить, что постепенно складывается избранный круг ведущих предпринимателей, занимающих высокие места в новой иерархии: участники регулярных встреч с президентом, члены Совета по предпринимательству, а также члены бюро РСПП. В этой среде существует внутренняя, еще не до конца устоявшаяся ранжировка.

В частности, в прессе неоднократно отмечалось, что после второй встречи с Путиным статус членов бюро РСПП резко возрос, тогда как у не вошедших в него членов Совета по предпринимательству он заметно снизился[125] . В конфликтологическом поле можно уверенно говорить о конфликте статусов. На первые места выдвинулись бизнесмены, совмещающие несколько иерархически значимых позиций, особенно вошедшие в рабочие группы бюро и выступающие «споуксменами» по конкретным вопросам (докладчики на встречах с президентом, представители бюро РСПП в отношениях с правительством).

Уже после начала известных событий вокруг ЮКОСа, а если точнее, то после ареста П. Лебедева, М. Ходорковский пытался активно использовать предоставляемую РСПП трибуну в конфликте с государством. И поначалу это имело громкий эффект, который усиливали, впрочем, подконтрольные опальным олигархам СМИ. Однако в РСПП отчетливо осознавали, что возврата к прежней олигархической модели отношений не будет. Более того, отказ от попыток диктовать государству линию поведения стал основной составляющей нового этического кодекса бизнес-элиты, публично «ратифицированного» в заявлении РСПП о Березовском. Власть заявила: «равноудаленность» крупных предпринимателей она понимает как их отлучение от большой политики. За отказ от политической борьбы против исполнительной власти верхушке делового мира обещана принадлежность к избранному кругу лиц, с которыми государство постоянно консультируется.

Если окинуть взглядом последние структурные трансформации в недрах РСПП, то видно, что в правлении этой организации заметно возрастает количество представителей государственных компаний[126] . Возможно, это новая мягкая технология подчинения и «приручения» бизнеса, которую использует политическая власть.

Политическое взаимодействие организованного бизнеса с властью имеет комплексный характер и касается прежде всего проведения через Государственную думу наиболее проблемных компонентов экономического законодательства, предложенного правительством (например, Трудового кодекса, который облегчает процедуру увольнения работников). В начале 2001 года бюро РСПП создало рабочую группу во главе с генеральным директором Координационного совета Объединения работодателей России Олегом Еремеевым[127] .

Готовность действовать заодно с правительством против профсоюзов свидетельствовала о резком изменении позиций РСПП. Сначала он по многим вопросам действовал заодно с профсоюзами, соблюдая «невидимый контракт» с директорами и трудовыми коллективами предприятий. Еще в момент создания бюро РСПП, тогдашний руководитель союза А. Вольский поддерживал «профсоюзный» вариант кодекса, что вызвало публичные разногласия между ним и коллегами. По-видимому, решающую роль в изменении позиции союза сыграли именно крупные предприниматели, с самого начала поддержавшие правительственный вариант

Другой интересной тенденцией эволюции российских групп интересов является их постепенное стремление к увеличению институциональных форм защиты собственных интересов на глобальном уровне. Эту тему исследует российский политолог А.А.Кинякин[128] .

Распада СССР в 1991 г. в бывших союзных республиках, в первую очередь в Казахстане, Белоруссии и на Украине были образованы союзы промышленников и предпринимателей, которые являлись наследниками Научно-промышленного союза СССР, действовавшего в период с 1989 по 1991 гг. В феврале 1992 г. многие из них объединились с образовавшимся к тому времени Российским союзом промышленников и предпринимателей, ассоциациями СНГ, Прибалтики, Центральной и Восточной Европы и вошли в состав созданного Международного конгресса промышленников и предпринимателей (МКПП).

В настоящее время он объединяет более 25 различных предпринимательских ассоциаций, большое количество корпораций, фирм из различных стран мира. Как отмечают некоторые исследователи, по своему характеру МКПП является неправительственной общественной организацией, ставящей целью объединить руководителей предпринимательских структур для защиты их интересов и осуществляет свою деятельность согласно нормам международного права. К числу наиболее успехов МКПП относится подписание в сентябре 1993 г. главами СНГ договора об экономическом союзе, а также начавшаяся проработка об объединении денежных систем Белоруссии и России.228

Тем не менее в последнее время российские предпринимательские объединения все более активно развивают свое сотрудничество с европейскими представительными организациями бизнеса. В частности, в октябре 2002 г. BDI и крупнейшее российское предпринимательское объединение – Российский союз промышленников и предпринимателей подписали новое рамочное соглашение о сотрудничестве,229 призванное «придать новые дыхание взаимодействию промышленников двух стран и способствовать устранению всяческих барьеров на пути торгово-промышленного сотрудничества предпринимателей».230 Среди конкретных направлений сотрудничества - реализация достигнутых между предпринимательскими ассоциациями договоренностей о кооперации и совместных производствах, а также в сфере взаимных инвестиций и вопросам торгово-экономической, научно-технической и промышленной политики. В качестве исполнителей этого соглашения с немецкой стороны выступают Комитет по восточной экономике (Ost-Ausschuß), являющий структурным подразделением BDI и комитет по международному сотрудничеству РСПП.

За последние два года было намечено ряд других направлений сотрудничества между РСПП и Федеральным съездом германской промышленности, предполагающих значительную активизацию контактов. Одним из таких является координация действий по взаимодействию с европейскими органами власти. В настоящее время РСПП активно включился в обсуждение возможных параметров будущего соглашения о создании единого экономического пространства ЕС-Россия (в рамках так называемой стратегии «четырех пространств»), а также поддержал выдвинутую инициативу создания общеевропейского экономического пространства. Последнее является немаловажным, учитывая растущую интеграцию российской экономики в мировую, а также укрепление экономических и торговых связей между Россией и ЕС, на долю которого приходится значительная часть отечественного товарооборота.

Как считают представители отечественных представительных организаций бизнеса, развитие диалога между Россией и ЕС на уровне бизнес-ассоциаций позволит дополнить те усилия, которые в настоящее время предпринимаются на правительственном уровне с целью ускорения интеграционных процессов на Европейском континенте, в чем объективно заинтересованы как российские деловые круги, так и европейское бизнес-сообщество.

Наглядным примером подобной заинтересованности может служить тот факт, что в октябре 2005 г. и феврале 2006 г. крупнейшая европейская бизнес-ассоциация UNICE провела серию встреч с представителями РСПП, а также некоторыми другими отечественными бизнес-ассоциациями. На них, в частности, рассматривался вопрос об оказании активного содействия в осуществлении скорейших мер по созданию общего экономического пространства между Россией и ЕС, а также формирования площадки для согласования интересов между европейскими и российскими предпринимателями в виде представительной организации.

Это предложение лишний раз доказывает, что доминирующей тенденцией развития корпоративного представительства в экономической сфере в настоящее время является консолидация бизнес-сообщества на основе крупных предпринимательских объединений и выделение единого центра притяжения деловых кругов, который будет артикулировать и агрегировать интересы на различных уровнях.

Однако, если в Европе процесс формирования общенациональных «зонтичных» представительных организаций бизнеса в системе корпоративного представительства уже давно идет полным ходом, а в ряде стан, как например, в Германии, уже практически завершен, то России только предстоит пройти этот путь.

Как отмечает С.П.Перегудов, отличительной особенностью функционировании российской корпораций как политических акторов является «многоканальность» их взаимодействия с другими общественно-политическими институтами и образованиями - исполнительной и законодательной властями, регионами и муниципалитетами, некоммерческими общественными организациями, конкурентами и союзниками по большому бизнесу, экономическими и политическими структурами ближнего и дальнего зарубежья.[129]

Наличие у каждой крупной корпорации собственных интересов побуждает их действовать на политическом поприще в одиночку используя свои личные связи в органах государственной власти, а также лоббистскую деятельность, в том числе и на региональном уровне, где у каждой корпорации есть свои ареалы и приоритеты.

РОССИЙСКИЙ ФЕДЕРАЛИЗМ И ЕГО ТРАНСФОРМАЦИЯ: РЕГИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ

Анализ опыта развития федеративных отношений в РФ за последние десять лет дает основания констатировать внутренне противоречивый и непоследовательный характер осуществляемой государством региональной политики. Одной из основных причин такого положения можно считать отсутствие ясного представления о содержании и специфики модели российского федерализма, который бы соответствовал многогранности политического процесса в России.

Проблема строительства федеративной модели в многонациональном государстве сопряжена с массой теоретических, концептуальных и практико-политических проблем, решая которые никак нельзя абстрагироваться от сложнейших условий структурной трансформации политической системы. Современный российский федерализм обладает теми же общеродовыми признаками и чертами, как и любой иной вид федерализма. В центре внимания стоят, прежде всего, такие кардинальные вопросы как правовой статус федерации и каждого отдельного субъекта федерации; характер отношений между центром и регионами.

Так же как и другие виды федерализма, современный российский федерализм исходит из экономического, политического, информационного единства федерального общества и территориальной целостности государства, из оптимального сочетания централизации и децентрализации в управлении делами государства и общества[130] .

Преферентность и целесообразность федеративной формы государственного устройства на основе самоуправляемых, с высокой степенью самостоятельности и культурной отличительности региональных внутригосударственных образований, а так же системой общегосударственных институтов, отражающих и представляющих как интересы всех граждан России, так и этих образований очевидны в силу многосоставности, полисегментности входящих в российское государство территориально-политических образований, партикулярности национальных интересов и богатого культурного многообразия страны

«В России федералистская модель позволяет реализовать право на самоопределение, посредством оптимального определения своего политического статуса в рамках единого государства…[131] » Главное преимущество российского федерализма в том, что он создает условия для примирения политических, территориальных, национальных, экономических, социальных и т.д. факторов, способствуя становлению государства демократически цивилизованным. Совсем не случайно в этой связи бытует распространенное мнение, что «вне федерации у России нет будущего[132] »

Изучением роли регионального фактора трансформации в политической структуре, а так же роли политики и институтов власти в функционировании этнических систем российского государства стали заниматься со второй половины 80-х – началом 90-х годов, когда страну охватил системный кризис. «Кризис в экономике и последовавшие за ним значительные изменения в социальной жизни вызвали взрыв национального самосознания и массовые этнополитические выступления[133] ».

Было бы неправильным утверждать несостоятельность, пассивность или отсутствия понимания в эти годы со стороны КПСС практической важности реформирования межнациональных и федеративных отношений, однако шаги по регулированию этнополитических проблем не были своевременными и до конца продуманными. Процесс раскрепощения национальной энергии и роста национального самосознания зашел слишком далеко, а унитарный характер государства и идеологическая монополия предопределили бесполезность реального участия национальных меньшинств в работе центральных политических институтов на уровне макрополитической системы. Тогда как мезоуровень политической системы (субнациональный срез) явился базой для формирования национальных элит в республиках за счет широкого политического представительства этничности, как на уровне партии так и на уровне региональных советов. «Обострению национального самосознания в значительной мере способствовали перекосы в управленческой практике, в частности «коренизация аппарата» на местах, т.е. курс на выдвижение в управленческие структуры преимущественно лиц «коренных» национальностей[134] » Произошел процесс самозамыкания системы на субнациональном уровне власти на базе этноцентризма, что привело к установлению автократичных региональных политических режимов. «Политика суверенизации постепенно привела к усилению авторитарных тенденций, в связи с отсутствием институциональной гарантии национальной демократии в регионах[135] »

В целом с середины 80-х годов четко можно было увидеть будущую линию раскола российской государственности. Образовывались два неоднородных центра силы на союзном уровне и на местах, в форме государственного устройства четко просматривались дуалистические черты, требующие консенсусного решения противоречий, однако в условиях борьбы за власть в Центре между сторонниками демократических радикальных преобразований - модернизации России на западный лад (Ельциным) и сторонниками социалистического обновления - перестройки (Горбачевым) произошла типичная деструктивная «игра с нулевой суммой». «Одержав весной 1990 года победу на выборах в российский парламент (сторонники радикальных преобразований) подчинил себе как законодательную так и исполнительную власть в РСФСР. С этого момента конфликт России и СССР, олицетворяемый в жестком противоборстве Б. Ельцина и М. Горбачева, стал главным нервом общественно-политигческого развития страны[136] ».

Вместо того, чтобы стремиться к достижению компромисса и выработке оптимальной формы взаимодействия между различными политическими акторами, эскалация конфликта двух противоборствующих групп нарастала. Для борьбы с Б. Ельциным союзные власти инициировали и всячески поддерживали центробежные силы в автономных республиках России. Так на сентябрьском пленуме ЦК КПСС, который был посвящен национальной политике партии, М.С. Горбачев развил идею придания нового статуса советской автономии, а уже 1990 году Верховный Совет СССР учел рекомендации съезда и 26 апреля 1990 года принял закон «О разграничении полномочий между Союзом ССР и субъектами Федерации», который выравнивал правовой статус автономных и союзных республик.

Этим законом союзная власть придала мощное ускорение тому механизму центробежных сил в автономных республиках России, который она запустила с июня 1989 года. Дезинтеграционный механизм был заведен союзной властью для разобщения социально-политической опоры Б. Ельцина в национальных элитах еще до I Съезда народных депутатов РСФСР, до появления в свет Декларации о государственном суверенитете России и за год до популистского призыва Б. Ельцина в Башкирии: « возьмите ту долю власти, которую сами можете проглотить[137] », которым он пытался перехватить инициативу по поддержке автономий в борьбе с М. Горбачевым.

Сила запущенного из центра по политическим соображениям дезинтеграционного механизма оказалась настоль сильна, что способствовала «параду суверенитетов» в автономных республиках, постоянному нарушению конституционно-правового единства и территориальной целостности государства. Нельзя также сбрасывать со счетов и деструктивную деятельность национальных элит в автономиях, которая исходила прежде всего из соображений завоевания и удержания власти на местах и приватизации союзной (общенациональной) собственности[138] .

В своих политических решениях этнократия дистанцировалась от центра, пользуясь правом на самоопределение, которое наконец-то стало политической реальностью. Региональная элита в целях легитимации собственной власти часто апеллировала к фактам национальной дискриминации как результату иррациональной политики державного имперского центра. Данный мучительный этап становления российской государственности можно охарактеризовать временем всевластия сугубо конъюнктурных и корпоративных политических интересов.

Таким образом, кризис российской цивилизации и распад СССР возникли не из массового недовольства и политических протестов населения «империи», они были вызваны в первую очередь эрозией правящего класса, его неспособностью осуществить назревшие экономические и социальные реформы, его заинтересованность в превращении государственной коллективной собственности бюрократии в частную собственность суверенной номенклатуры.

Уйдя от сверх централизованной модели государственно-территориальгного устройства «Партия/Государство» и использования классовой модели легитимности, свойственной мобилизационным системам, Россия боролась на протяжении длительного времени против превращения в конфедерацию, характерной особенностью которой стало использование регионами этнической модели легитимности, но вскоре пришла к осознанию того, что это невозможно сделать без сильной государственной власти и оптимальной модели государственного устройства.

Модель «социалистического федерализма» унаследованная Россией от распавшегося СССР из-за противоречия между территориальным и этническим признаком внутреннего государственного устройства постоянно рождала напряжения и конфликты в процессе государственного становления страны. Слабость федеральной государственной власти, с одной стороны, и отсутствие государственно-политической ответственности за единство России у власти в регионах, с другой, привели к неустойчивости и неопределенности в целом социальной системы[139] .

Подытоживая выше сказанное эвристически правильно и аксиологически полезно остановиться на совокупности объективных и субъективных причин распада Советской федерации.

Отсутствие сильной государственной власти в России привело к потере управления многими общественно-политическими процессами, которые раньше контролировались благодаря мобилизационной системе. Отмена конституционно закрепленного права КПСС на руководящие государственные функции привела к элиминации системно-образующего стержня, на протяжении длительно времени служившего опорой авторитарного политического строя.

Модель социалистического федерализма из-за противоречия между территориальным и этническим принципом внутреннего государственного устройства постоянно рождала напряжение и конфликты в процессе государственного становления страны. В своей основе неизменной оставалась также проводимая руководством партии политика в решении вопросов федерализма и регулирования федеративных отношений в многонациональной стране. Как отмечалось, основными принципами Союза ССР провозглашались: добровольность объединения, равноправие республик, суверенитет субъектов и право на самоопределение. Однако принципы оказались декларативными и формализованными, на практике федеративное государство конструировалось «сверху» без учета интересов субъектов входящих в федерацию, на основе автономизации, как стратегии национально-государственного строительства, позволившая подчинить внутреннюю политику республиканского руководства партийно-государственным структурам и оправдывавшая любые централизаторские устремления. Под предлогом защиты общегосударственных интересов ограничивалась самостоятельность республик, набирала силу тенденция к унитаризму. Совершенно справедливо в этой связи представляются взгляды тех обществоведов, которые подчеркивают, что « опыт советского федерализма важен в том смысле, что он учит, как нельзя строить федеративные отношения, и как важно соблюдать конституционные установления о разграничении полномочий федерации и ее субъектов[140] »

Корни возникшего в Советском Союзе объективного состояния приведшего к системному кризису, кроются в действиях партийно-государственных структур, которые во имя укрепления созданного их предшественниками политического режима противостояли созданию демократических институтов власти и управления, жизненно необходимых при новых социально-экономических отношениях.

Политической дезинтеграции в стране способствовала и острая политическая борьба, которая в условиях распада СССР в 1990-1991 велась между государственными органами власти СССР и РСФСР. Участники этой борьбы зачастую обращались к региональным властям, обещая им значительное расширение полномочий в обмен на политическую поддержку, тем самым сами провоцировали национальные выступления и способствовали разладу государственного механизма, генерируя центробежные тенденции.

Однако, процессы децентрализации управления и поиск новой парадигмы федеративного устройства оказались тесно связанны с процессами учреждения России как самостоятельного независимого государства.

Важной составляющей начального этапа формирования современного российского федерализма был I съезд народных депутатов РСФСР 12 июня 1990 года, принявший документ конституционного значения, Декларацию о государственном суверенитете РФ, в которой закреплялись основы самостоятельного развития России как федеративного государства. «Декларация предусматривала верховенство законов РСФСР на всей ее территории и возможность приостановления действия союзных законов. Это закладывало серьезную «мину» под основание Союза, поскольку вслед за Россией о своих государственных суверенитетах стали заявлять и другие союзные и автономные республики. Парад суверенитетов всех мыслимых и немыслимых калибров буквально затопил пространство некогда единого многонационального государства[141] ». Стремление республик к политической и экономической самостоятельности породило войну законов, размывающих внутренний суверенитет страны.

В этот период Россия лишь формально провозглашалась федеративным государством. Фактически, это было государство с ярко выраженным сочетанием элементов унитаризма и процессов конфедерализации, обнаруживавших себя в виде суверенизации составных частей России.

Еще одной важной особенностью развития отношений между центром и составными частями российского государства этого времени стало провидение федерализации России на основе признания различий в статусе территорий – составных частей Российской федерации. Изначально стала осуществляться политика выделения особого статуса республик в составе России, что способствовало развитию асимметричных внутрифедеративных отношений и явилась причиной дестабилизизации социально-политической системы. Тем самым, союзная идеология этнофедерализма (асимметричного по определению) была перенесена на почву зарождающегося российского федерализма.

Принятые автономными республиками в 1900-1991 годах декларации о государственном суверенитете не увязывались с действующей Конституцией России. Республики оформлялись как суверенные государства с собственным видением конституционного устройства.

Процессы суверенизации российских республик оказали влияние на развитие государственности на уровне других составных частей страны, как следствие асимметричного характера политической конфигурации федеративного устройства. Изначально края, области, города федерального значения и автономные образования боролись за выравнивание социально-экономического уровня асимметрии, однако неудачи в завоевании новых прав приводит к тому, что вслед за республиками тенденция к суверенизации постепенно охватывает и другие составные части России, которые акцентируют внимание на различия в политико-правом статусе. Так же как и в республиках в др. субъектах федерации обозначились процессы формирования собственного независимого правового пространства. Всплеск нарушений законности грозил перерасти в серьезные дезинтеграционные процессы, и об этом свидетельствовали заявления органов власти отдельных регионов (в частности Сибири и Дальнего Востока) о возможности их преобразования в независимые республики.

«Из крайне централизованного государства Россия грозила превратиться в конфедеративное образование, над которым неожиданно возник дамоклов меч распада. Остро встала проблема нахождения компромиссного варианта федеративного устройства как средства восстановления стабильности и создания государства, приспособленного к новому этапу развития российского общества[142] ».

Поиск путей выхода из создавшегося кризиса привел к идеи подписания Федеративного договора, который, как известно, в политико-правовом отношении был оформлен с помощью трех договоров подписанных в марте 1992 г. между федеральными органами власти, с одной стороны, и, соответственно, органами государственной власти: а) суверенных республик в составе Российской Федерации б) автономной области и автономных округов в составе Российской Федерации и в) краев, областей, городов федерального значения Москвы и Санкт-Петербурга с другой стороны.

Существуют полярные точки зрения по поводу целесообразности и значимости подписания подобного договора, от комплиментарных до алармистских и скептических, но большинство исследователей сходятся во мнении, что он был политически необходим и востребован обществом. Оценивая сегодня роль Федеративного договора, нельзя не признать, что с его подписанием начался новый этап развития государственности в России. Центр предпринял попытку восстановить политическую стабильность не законом сверху, а на основе демократических процедур, связанных с договоренностями с между федеральными и региональным властями. Более взвешенный подход к исследованию значимости Федеративного договора дает политолог В.Н Лысенко., который считает что «данный договор, по сути должен был разграничить предметы ведения и полномочий между федеральными и региональными органами власти и знаменовал собой лишь начало перехода от унитарного к федеративному устройству»[143] .

Не все субъекты РФ согласились с положениям Федеративного договора. Не подписали договор Татарстан и Чечено-Ингушская Республика. «21 марта 1992 года Татарстан, несмотря на решение Конституционного Суда России от 13 марта 1992 года, провел референдум, в соответствии, с результатами которого большинство проголосовавших одобрили статус Татарстана как суверенного государства, субъекта международного права, строящими свои отношения с РФ и другими республиками, а также с государствами на базе договоров, основывающихся на их равенстве в правах[144] » Чечено-Ингушская Республика вообще вышла из-под контроля федеральных властей.

К числу же явных недостатков, с нашей точки зрения, можно отнести упрочение на политико-правовом уровне асимметричности федеративных отношений, которая явилась следствием противоречий между национальными и территориальными основаниями в строительстве федерации и способствовала нарастанию центробежных тенденций, следствием которых явилось появление крайне децентрализованного государства.

Неравноправие и асимметрия провоцировали остальных участников Федеративного договора (территориальные образования) на борьбу за выравнивание политических, правовых, экономических и социальных отношений между центром и регионами. Против несправедливого разграничения предметов ведения между центром и республиками выступили края и области России. В ноябре 1992 года в целях координации своих политических действий и мер направленных на представительство интересов регионов в институционально оформленной структуре федерального уровня, руководство 53 субъектов федераций создало «Союз губернаторов», руководитель которого вошел в состав Совета глав республик.

Края и области стали активно требовать выравнивания своих прав с республиками. Поскольку другого способа выравнивания социально-экономической и политической асимметрии в сложившихся федеративных отношениях не было, регионы решили отстаивать свои интересы через заявление о необходимости поднятия статуса края и области до республиканского, тем самым был инициирован стихийный процесс суверенизации уже краев и областей.

Процесс, получивший название «республиканизации», проявился сначала в легитимных формах, вышел затем за рамки законности. Так, например, был провозглашен государственный суверенитет в Вологде, Нижегородский областной Совет заявил о намерениях провозгласить республику, Архангельский Совет явочным порядком повысил статус области почти до республиканского уровня и тд. Апогеем борьбы краев и областей за выравнивание своих прав принято считать принятие в одностороннем порядке конституции Уральской республики на сессии Свердловского областного Совета народных депутатов двадцать первого созыва.

К сентябрю 1993 года в России, фактически возник новый политический кризис в сфере внутригосударственных отношений. Который был обусловлен, прежде всего, уровнем напряженности между центром и регионами, вызванной политической неопределенностью и отсутствием механизмов согласования интересов различных уровней власти в российском государстве. Шел сложный процесс консолидации демократических институтов, который в результате конфликта законодательной и исполнительной власти поставил на повестку дня принципиальную проблему государственного устройства. Стало более, чем, очевидно, что успех конституционной реформы невозможен без усиления института президентства, увеличения объема полномочий главы государства, а так же, что немало важно без решения проблем равноправия субъектов РФ; придания краям, областям, городам федерального значения и автономным образованиям статуса полноценных субъектов Российской Федерации и преодоления тенденции к конфедерализации в отношениях с республиками.

Вступая на путь коренных преобразований Россия в своей конституции 1993 года совершенно определенно записала: «Федеративное устройство Российской Федерации основано на ее государственной целостности, единстве системы государственной власти, разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации, равноправии и самоопределении народов в Российской Федерации[145] ».

На наш взгляд, это одна из самых принципиальных идей Основного Закона, в которой заложена основа федеративных отношений, новой федеральной политики, вбирающий в себя столь сложный и противоречивый компонент многонациональности. Пятая статья Конституции, как считает А.А. Мацнев примечательна, тем, что она служит надежным методологическим ориентиром для научного анализа многослойных и неоднозначных проблем развития федерализма в многонациональной стране.[146]

В статье 4 (часть 1) Конституции Российской Федерации устанавливается, что суверенитет Российской Федерации распространяется на всю ее территорию; Конституция Российской Федерации и федеральные законы имеют верховенство на всей территории Российской Федерации (часть 2); Российская Федерация обеспечивает целостность и неприкосновенность своей территории (часть 3).

Противоречие между федеральным законом и законом или иным нормативным актом субъекта Российской Федерации решается в зависимости от конституционного и договорного распределения предметов ведения и функций между Российской Федерацией и ее субъектом (ч. 3 ст. И, статьи 71 - 73). Это означает, что если данный вопрос Конституцией Российской Федерации, федеративным договором или иным договором между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъекта Российской Федерации отнесен к предметам ведения и полномочиям Российской Федерации, то действует федеральный закон.

В вертикальном срезе единство системы государственной власти проявляется в определенной структурной схожести органов государственной власти субъектов федерации и федеральных органов государственной власти. Оно требует, чтобы субъекты Российской Федерации в основном исходили из федеральной схемы взаимоотношений исполнительной и законодательной власти, ориентировались на общие принципы и формы деятельности.

Это единство обеспечивается особым построением Федерального Собрания, где одна из палат - Совет Федерации - формируется из представителей от каждого субъекта Российской Федерации: по одному от представительного и исполнительного органов государственной власти (ст. 95 Конституции); верховенством Конституции Российской Федерации и федеральных законов (ч. 2 ст. 4); изданием федеральных правовых актов, устанавливающих общие принципы организации и деятельности представительных и исполнительных органов государственной власти субъектов федерации (ч. 1 ст. 77);судебным контролем (статьи 46, 125); единой системой органов прокуратуры (ст. 129) и т. д

Федеративное устройство Российской Федерации основано на разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации. В этом заключается принцип разделения властей по вертикали, последовательная реализация которого гарантирует необходимую самостоятельность и полновластие государственных органов в установленных границах, недопустимость произвола в их деятельности и уважительное отношение к решениям, принятым ими в пределах своей компетенции. Без такого разделения властей нет федерации.

Разграничение предметов ведения и полномочий между названными органами государственной власти производно от разграничения предметов ведения между Российской Федерацией и ее субъектами (статьи 71, 72, 73). Оно осуществляется Конституцией Российской Федерации, федеративным и иными договорами о разграничении предметов ведения и полномочий, а в системе исполнительной власти - также с помощью соглашений между федеральными органами исполнительной власти и органами исполнительной власти субъектов федерации.

Федеративное устройство существенным образом отразилось на структуре высшего законодательного органа России, который, состоит из двух и в принципе равноправных палат: Государственной Думы и Совета Федерации. Существование двух палат позволило сочетать представительство населения страны в целом с территориальным представительством административно-территориальных или национально-территориальных образований. Совет Федерации в основном перешел на опосредованную избирательную систему: президенты республик, губернаторы и председатели законодательных органов субъектов федерации избирались на свои должности населением и получили тем самым право представлять интересы территорий. Однако как утверждает В.Н. Лысенко закрепленная в Конституции двухпалатная парламентская система в решении проблем, связанных с федерализмом оказалась не очень эффективной. Совет федерации состоит из 178 губернаторов, президентов и председателей законодательных собраний, многие из которых заботятся, прежде всего, об интересах своих регионов.

На наш взгляд, принятая конституция отразила реальное соотношение политических сил, которое сложилось между центром и регионами на момент принятия. Конституция, так же как и Федеративный договор, который продолжал оставаться действующим правовым актом, в части положений не противоречащих Конституции РФ предложили формулу компромисса, новизна которой заключалась в признании единства государственного суверенитета Российской Федерации, закреплении принципов верховенства Конституции России и федеральных законов, конституционного разграничения предметов ведения Федерации и ее субъектов и провозглашение принципа равноправия субъектов РФ.

Тем не менее Конституция приостановила, но не сняла проблем централизации государства и потери управляемости. В субъектах федерации стали формироваться авторитарные политические режимы, которые выходили из под контроля центра, а законодательства их грубо противоречили Федеральной конституции.

С февраля 1994 год по май 1997 года, имел место быть новый виток децентрализации, а точнее сказать конфедерализации политического пространства, в стране было заключено 26 двусторонних договоров о разграничении предметов ведения и полномочий. Первые договоры заключались с республиками, где были сильны сепаратистские тенденции и недовольство уравниванием их статуса в Конституции РФ с краями и областями. Политические уступки федерального Центра в практике заключения двусторонних договоров с республиканской бюрократией привели к тому, что ряд договоров вступали в противоречие с нормами федеральной Конституции. Эта был вынужденный шаг все еще слабого в политическом, экономическом, финансовом и социальном аспекте федерального Центра пред лицом угрозы дестабилизации федеративных отношений.

Вплоть до 1999 года характерной чертой политической жизни России на протяжении последнего десятилетия было противоборство центра и регионов, представляющее собой непрекращающийся процесс выяснения отношения в вопросе о том, как же в итоге будут распределяться властные полномочия в государстве. В регионах были сформированы автократические режимы, а общественно-политические организации, подконтрольные местным лидерам, фактически стали монополистами в своих регионах, вытеснив из политической жизни общефедеральные партии (данный негативный фактор в политическом развитии российского государства удалось устранить с принятием закона о политических партиях). Много примеров, когда границы субъектов федерации становились экономически непрозрачными: то там, то тут возникали негласные таможенные барьеры. Не прозрачными эти границы оказывались зачастую и для любых преобразований, исходящих из центра.

Существовала некая негласная договоренность: субъект федерации поддерживает федеральную власть на выборах, а взамен федеральная власть, жестко контролируя финансовые потоки и СМИ, дистанцируется от вмешательства в дела субъектов федерации, закрывая глаза на все противоречия внутри региона. При этом лидеры субъектов федерации, особенно наиболее сильные («регионов доноров», национальных республик), фактически подмяли под себя деятельность региональных представительств министерств и ведомств, в том числе силовых.

В период президентства Б. Ельцина отношения между центром и регионами характеризовалось постоянным нарушением взаимных обязательств, постоянным корпоративным внутриэлитным политическим торгом неформального характера. «Игра в федеративные отношения продолжалась, но отказ от неуклонного соблюдения Конституции и отсутствие прочной нормативной иерархии вызвали в государстве заметные тенденции к распаду[147] ».

Первая попытка противостоять децентрализации на региональном уровне была предпринята еще Президентом Ельциным, когда его указом был создан институт полномочных представителей Президента, которым вменялось в обязанность не только информирование главы государства о процессах, происходящих на местах, но и контроль над ходом реализации в них федеральных программ, над использованием федерального имущества и средств федерального бюджета. Однако неформальные отношения политического характера между центром и регионами, а так же недостаток финансовых ресурсов блокировал эффективную деятельность данного института, функционально призванного осуществлять контроль за деятельностью органов власти субъектов федерации. Трансформация этого института произошла в 2000 году при Президенте России В. Путине, в результате которой Центр получил возможность контролировать региональных лидеров при сосредоточении в руках представителей Президента соответствующих ресурсов. Но главное, что им удалось сделать за последние годы – ликвидировать противоречия между федеральным и региональным законодательствами. Путин В.В. обретя верховные полномочия, первым делом занялся укреплением «властной вертикали» и ослаблением всевластия «местных бояр» и олигархов, как внутрисистемной оппозиции у новой правящей группы[148] .

Решение о разделении страны на семь федеральных округов и реформировании института полпредов президента, заключавшееся не только в сокращении их числа, но и наделении более весомыми полномочиями, практически в одночасье изменило политическую конфигурацию в России. Вслед за указом о семи полпредах появились и три президентских законопроекта, положившие начало реформе федеративных отношений, в которых тенденции унитаризации стали доминирующими.

Приоритетность контрольно-политических функций полпреда обеспечивается и его местом в структуре органов федеральной власти. Непосредственное обеспечение деятельности полномочного представителя осуществляет его аппарат, являющийся самостоятельным подразделением Администрации Президента РФ, которая осуществляет методическое руководство по вопросам организации контроля за исполнением федеральных законов, указов и распоряжений Президента, постановлений и распоряжений Правительства РФ, реализацией федеральных программ.

В данный момент система полномочных представителей начинает работать как система «федерального вмешательства» в региональные политические процессы, расстановку сил в местной элите, как инструмент ограничения власти губернаторов, механизм политического контроля над ними.

Следующим этапом в реформировании федеративных отношений – стал запрет на всевозможные автономные региональные политические партии, которые создавались губернаторами и использовались в качестве машины для сбора голосов в местные парламенты. В соответствии с новыми поправками в «Закон о выборах», теперь только общефедеральные политические партии имели право участвовать в выборах в законодательные собрания субъектов федерации.

Другой важной реформой стало изменение формирования верхней палаты Парламента – Совета Федерации, в частности запрет главам исполнительной и законодательной властей сенаторствовать и представлять интересы регионов. Не меняя Конституцию РФ центральная власть запретила губернаторам и главам региональных парламентов заседать в Совете Федерации. Теперь исполнительная и законодательные власти делегируют туда своих представителей. Таким образом, СФ стал работать на постоянной основе и узко региональные интересы теперь в меньшей степени предопределяют политические решения членов верхней палаты парламента.

Однако реформа федеративных отношений продолжается до сих пор. Еще в 2004 году сразу после серии терактов, были приняты новые законы, которые существенным образом изменили порядок формирования власти в регионах – были отменены прямые выборы губернаторов, а процесс назначения глав исполнительной власти стал происходить по рекомендации Полномочного Представителя Президента в 7 федеральных округах, который предлагает кандидатуры Президенту, а последний ее вносит на рассмотрение региональному парламенту. Все это происходило на фоне усиления позиции правящей партии в регионах, которая от выборов к выборам улучшает свои позиции.

На данный момент в сфере федерализма идея укрепления государства выразилась в переходе от децентрализованной федерации к централизованной, от договорной к конституционной, от асимметричной к симметричной. Негативным явлением, на наш взгляд, продолжает оставаться опасность того, что предложенные законопроекты не остановятся на этом разумном этапе, а сразу перейдут к радикальной унитаризации политического пространства, при формальном соблюдении демократической процедуры. Для политического режима в целом, централизация в разумных пределах была крайне необходима, потому что именно таким образом удалось предотвратить распад государства, однако политический класс должен удержаться от соблазна трансформации России в чрезмерно централизованное государство.

Сегодня можно говорить о завершении важнейшего для российской государственности этапа, который начался с создания федеральных округов, института полномочных представителей Президента РФ в них, а заканчивается формированием целостной системы федеративных отношений.

Стержень данной системы - сильный федеральный центр. Он доминирует как по властным полномочиям, так и по финансовым ресурсам. Эту модель можно охарактеризовать как унитарный федерализм. Она позволила сохранить территориальную и политическую целостность России, сделать более четким, понятным распределение полномочий между федеральной, региональной, местной властью и тем самым улучшить управляемость страной.

Правомерен вопрос: в каком направлении вести корабль российской государственности дальше? В сторону усиления унитарного начала, вплоть до полного превращения российской государственности в унитарную? Или же искать пути повышения эффективности государственно-политической системы, оставаясь на почве федерализма?

Ряд законодательных инициатив Президента Российской Федерации В. В. Путина в отношении трансформации основ отечественного федерализма - образование федеральных округов, изменение принципов формирования Совета Федерации, модификация института полномочных представителей президента и создание механизма для досрочного прекращения полномочий региональных органов власти – стали следствием «путинской трансформации».

РОССИЯ В СИСТЕМЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

В 1989 г. мир стал свидетелем начала процесса радикальных политических перемен в отношениях между Востоком и Западом, включая демонтаж берлинской стены, исчезновение однопартийных коммунистических режимов по всей территории Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ), преобразование республик бывшего Советского Союза в независимые государства и завершение раздела Европы.

За полтора десятилетия после окончания холодной войны мир коренным образом изменился. Все более неустойчивой становится разбалансированная система международных отношений. Блоковые стимулы поведения перестают работать, а другие пока не оформились. В этих условиях многие государства начинают переосмысливать свои интересы. Внешнеполитическая самостоятельность России воспринимается ее политической элитой как безусловный императив. Как отмечает министр иностранных дел России Сергей Лавров в современном глобализирующемся мире далеко не все могут себе позволить самостоятельность во внешней политике. «Для нас это - вопрос ключевой, вопрос суверенитета. Наша страна не подходит для того, чтобы ею или ее внешней политикой управляли извне. Россию порой упрекают в том, что она пытается жить в нескольких цивилизационных измерениях. Но именно так - на стыке цивилизаций – она всегда существовала. Мы не пытаемся всем нравиться - просто исходим из своих, понятных прагматических интересов[149] ».

Большинство российских исследователей сходится во мнении, что двухполюсная картина мировой политики рухнула, а по сравнению с СССР территория страны стала меньше на четверть, а население – наполовину. В этой связи Россия находится постоянно в поисках своей внешнеполитической идетичности и вектора развития. Несмотря на обладание ядерным оружием, России предстоит многое сделать для обретения статуса великой державы, который она по-прежнему пытается восстановить в силу особенностей собственного геополитического местоположения.

Тем не менее, картина мира давно уже поменялась. В представлении большинства российских политологов, США превратились в бесспорную мировую державу, в то время как Китай – является страной претендентом. У обоих государств заложены стремление к гегемонизму.

Чтобы понять место России в международных отношениях и ее влияние на международные институты, целесообразно изучить особенности протекания внешнеполитического процесса в России за последние двадцать лет. На этапе с 1993 по 1995 годы, Россия в военно-политической сфере проводила политику уступок и открытости, шла навстречу стратегическим интересам США, получив взамен поддержку, важную для ее становления как самостоятельного государства. Свидетельством отказа от военного противостояния с другими странами стала ее новая военная доктрина, утвержденная в 1993 году, которая предусматривала формирование Вооруженных Сил на основе принципа достаточности для поддержания обороноспособности страны. Уже тогда к числе приоритетных задач Вооруженных Сил было отнесено обеспечение действий Совета Безопасности ООН по поддержанию мира и стабильности. Уже с начала 1994 года МИД России вместо основополагающей идеи общности интересов с США стал выдвигать новый внешнеполитический тезис о необходимости соблюдения собственных национальных интересов.

С 1996 по 2003 годы были заметны ощутимые изменения во внешней политики России – рост ее инициативности и самостоятельности. Во многом связано это было с назначение на должность министра иностранных дел Е.М.Примакова, бывшего руководителя службы внешней разведки. Знаковыми для России стали тогда решения о снятии санкций в отношении боснийских сербов. Россия также стала выражать озабоченность процессами расширения НАТО на восток, а также ослаблением роли ООН. В 1996 году Россия также осудила бомбардировку военных объектов на территории Ирака, а с 1997 года стала возвращать свои позиции на ближневосточном направлении. Тем не менее, остановить процессы расширения НАТО на восток было не под силу России, а поэтому значимых успехов во внешней политики не было. Россия постоянно пятилась назад и теряла влияние на многие регионы мира.

Начиная с 1999 года и прихода к власти Президента В.Путина, вектор России начинает постепенно трансформироваться. Из внешней политики стали все больше уходить эмоции. Доминирующей тенденцией становится предельный прагматизм. Как отметил профессор, председатель Комитета внешнеполитического планирования С.Кортунов «главным вектором движения России может быть только один – Большая Европа без разделительных линий. «При этом в геополитическом плане Россия является евразийской, а следовательно, и глобальной державой, что делает неизбежными ее тесное взаимодействие с основными игроками мировой политики, прежде всего с Китаем и Индией (эти страны стремительно превращаются в важную часть мировой инновационной экономики), с Ираном, с арабскими странами, с Турцией и пр., а также, конечно, стратегический союз с США по вопросам глобальной безопасности[150] ».

Рассмотрим взаимоотношения России с Европой. Россия продолжает оставаться перед выбором будущей политической стратегии взаимоотношений с Европой. Фактически существует две основные альтернативы: интеграция России в «большую Европу» (либеральный подход) – либо партнерство и сотрудничество России с интегрирующейся «большой Европой» (традиция политического реализма). Это далеко не безобидная игра в слова, как может показаться. От теоретического выбора зависит принятие важнейших, основополагающих решений по реформированию российской экономики и общества. От него зависит долгосрочный характер европейского развития. Это серьезнейший вызов для России, ответ на который, несомненно, требует от нее переоценки своих интересов и приоритетов.

События, связанные с развалом СССР, коренным образом повлияли на формирование внешней политики России в сложившемся новом геополитическом пространстве. Европейское сообщество отреагировало на эти события в декабре 1991 г. проведением чрезвычайной встречи министров иностранных дел стран-членов ЕС, на которой было принято совместное Заявление о принципах признания новых государств в ЦВЕ и Советском Союзе. В этом Заявлении Европейское Сообщество подтвердило свою приверженность принципам Хельсинкского заключительного акта и Парижской хартии, особенно принципу самоопределения. Оно продекларировало свою готовность признать, в соответствии с нормами международной практики и политическими реалиями, новые государства, которые «вследствие исторических изменений в регионе строятся на демократической основе, приняли на себя соответствующие международные обязательства и по доброй воле включились в мирный процесс и переговоры»[151] .

Договор с Европейским Сообществом был подписан 7 февраля 1992 г. и в том же году Россия и Евросоюз приступили к согласованию нового временного договора о партнерстве и кооперации, подписание которого, однако, было отложено ЕС под предлогом нарушения прав человека в ходе войны в Чечне. Такое решение приняла Парламентская сессия Совета Европы. Одновременно было отклонено и заявление РФ о приеме в Евросообщество. «В обоих случаях вопрос стоял не о «сожжении мостов», а лишь о том, чтобы на время закрыть их перед Россией», – пишет доктор Хайнц Тиммерман из Федерального института исследований стран Восточной Европы и международных проблем (Кёльн, ФРГ)[152] .

Переговоры о подписании данного документа продолжались полтора года. Важной вехой на этом трудном пути стал визит президента РФ Б.Н. Ельцина в Брюссель в декабре 1993 г. и подписание им и главами государств и правительств и Председателем Европейской Комиссии Совместной политической Декларации о партнерстве и сотрудничестве между Российской Федерацией и Европейским союзом[153] .

В Декларации 1993 г. было отмечено, что стороны пришли к договоренности по основным принципам партнерства и параметрам политического, торгово-экономического, а также культурного сотрудничества.

Внешняя политика новой России с самого начала складывалась как асимметричная – приоритет в ней отдавался атлантическому, западному направлению. Но фактически Россия в то время не располагала четко выработанной доктриной внешней политики, ее концепции были расплывчаты и недостаточно четко определены в виду того, что политический консенсус в России складывался очень трудно, поскольку внешняя политика нового Российского государства испытывала на себе влияние как левых, так и правых консервативных сил.

На рубеже ХХ – ХХI веков ЕС начал одновременно осуществление нескольких крупных преобразований: вводится единая европейская валюта – евро, в Союз вступают страны Центральной и Восточной Европы и Балтии, что становится самым крупным расширением Европейских Сообществ за всю их историю, создается европейская оборонная идентичность, продолжается институциональная реформа Европейского Союза, принимается конституция ЕС. Столь крупных и единовременных преобразований не было, пожалуй, за все годы европейской интеграции. Для ЕС, определившегося с основными направлениями интеграционного строительства, сотрудничество с Россией крайне важно для обеспечения предсказуемости и проевропейского содержания ее политики.

Возможность расширения сотрудничества, создания общего экономического пространства, по мнению европейских политиков, появится лишь в том случае, если российская власть согласится на последовательное сближение законодательства РФ с нормами и стандартами, существующими в Европейском Союзе. Экономические отношения с Москвой всегда были для Брюсселя неотделимы от реализации политических задач. Главной из них является приведение России «в соответствие» европейским нормам в области соблюдения прав человека и методам государственного управления.

Данная модель во многом напоминает политику ЕС по отношению к развивающимся странам (так называемая «политика развития»), по мере эволюции которой в 70-90-е годы масштабы чисто политических требований Брюсселя к странам-партнерам становились все больше. Однако в отличие от этих стран Россия позиционирует себя на международной арене как самостоятельный игрок, пусть даже и менее влиятельный, чем некогда. Временный тактический альянс с гегемоном, заключенный после событий 11 сентября 2001 года, предоставил российскому правительству возможность игнорировать политические рекомендации европейских стран. Кроме того, от поставок российских энергоресурсов ЕС зависит гораздо больше, чем от импорта из бывших колоний.

Образ Европейского Союза в России преимущественно положительный. Прежде всего, это связано с надеждами на более справедливое устройство международных отношений, в которых односторонняя гегемония США представляется нежелательной.

При исследовании отношений России и ЕС нельзя обойти стороной опросы российского общественного мнения. Свыше половины граждан РФ (51,5 %) поддержали тезис о том, что Россия должна всемерно стремиться войти в Европейское Сообщество, став частью общеевропейского экономического пространства. При этом во многих российских регионах соотношение сторонников и противников вхождения в Европейское Сообщество близко к паритетному. В их числе, между прочим, оказалась и Москва, где голоса «за» и «против» разделились в отношении 42 % и 39 %. Интересно, что сторонники вхождения России в Европу приблизительно в одной и той же пропорции представлены во всех возрастных и образовательных группах[154] .

Стоит отметить, что на фоне резкого падения симпатий россиян к США, восприятие ими Европы выглядит устойчиво позитивным. Весной 2000 года благоприятные ассоциации со словом «Европа» зафиксированы у 83,0 % респондентов, а летом 2002 года – у 79,0 %. Это намного выше, чем соответствующий показатель по слову «Америка» (56,6 и 43,3 %)[155] . Реконструировать образ Европы в массовом сознании россиян и лучше уяснить, как он соотносится с образом России, позволяют ответы на один из вопросов исследования, проведенного немецким фондом Ф. Эберта. Респондентам надо было отметить в предложенном им списке слова, ассоциирующиеся с Западной Европой. Если выделить 4-5 общезначимых смысловых ассоциаций, которые респонденты отмечали чаще всего, то окажется, что «Западная Европа» для россиян это, в первую очередь, – благосостояние, комфорт, права человека, цивилизация.

Многие исследователи полагают, что наиболее важной составляющей внешней политики России является энергетика. В последнее время Россия активно заявляет о себе как об энергетической сверхдержаве, и именно интересы таких крупных государственных компаний как Газпром, Транснефть, Роснефть определяют векторы направления российской внешней политики. Более того, энергетическая зависимость западных стран и бывших советских государств становится важным инструментом влияния. Не стоит забывать, что в 2006 году Россия председательствовала в большой восьмерке (GE 8) и определила для себя проблему энергетической безопасности мирового сообщества как основную.

Последние несколько лет характерны для Российской Федерации не только чрезвычайно благоприятными ценами на энергоносители, позволяющими получать огромные доходы от экспорта, но и качественными изменениями в характере внешней политики. «Газовые войны» с Украиной, Молдавией, Грузией, Белоруссией, жесткие заявления в адрес европейских импортеров энергоносителей – недавние события стали предметом бурных дискуссий, в том числе, и в научной среде.

Основной фронт мировой энергетической игры-войны сегодня проходит в сфере мировых цен на углеводородное энергосырье: нефть и газ. Нефтегазовый бизнес же, как считают аналитики, практически на 90% определяется политикой. В нынешней технологической парадигме горючие углеводороды остаются почти единственным сырьем для энергетики и для производства и при этом являются классическим ограниченным ресурсом.

Отсюда в нефтяном бизнесе и возникают такие специфические и вряд ли применимые к отраслям, работающим на внутреннем рынке, и к отраслям обрабатывающей промышленности понятия, как «нефтяная дипломатия», «нефтяные войны» и так далее.[156]

Предметом геополитики нефти является распределение на Земле нефтяных запасов и маршруты доставки нефти в разные пункты планеты, причем эти темы трактуются ею с точки зрения безопасности заинтересованных держав, в увязке с блоковым и цивилизационным членениями мира и с разворачивающимися в нем антагонизмами[157] .

Мировой энергетический рынок сегодня – это почти полная монополия производителей энергоресурсов. Это рынок, где не покупатель, а продавец определяет условия купли-продажи, и именно с позиций монополиста-продавца он смотрит на проблемы обеспечения безопасности своего рынка»[158] .

Характеризуя основные направления геоэкономического применения энергетической политики РФ, будет уместно прежде всего рассмотреть векторы поставок Российской Федерацией энергоносителей, так как, в первую очередь, именно отношения импорта и экспорта дают возможность геоэкономического воздействия.

В этом отношении важнейшим коридором энерготранзита, где пока сохраняется российское доминирование, являются долгосрочные поставки газа в страны объединенной Европы. Значение российского газа для Европы, где он используется в основном для отопления, можно сравнить только с Гольфстримом — теплым потоком, омывающим европейский полуостров Евразии. Если поставки российского газа внезапно прекратятся, то современной Европе грозит новый ледниковый период. Кстати, и специалисты по климату в недалеком будущем прогнозируют «веерное отключение» теплого течения. Поэтому стабильность российского «газового Гольфстрима» крайне важна с точки зрения энергетической безопасности Евросоюза[159] .

Касаясь стратегического взаимодействия России и Европейского союза, эксперты отмечают, что ключевым вопросом их сотрудничества является вопрос о стабильности и постоянном росте поставок нефти и газа. Такое положение дел сложилось еще в 1990-е гг., когда сформировалась устойчивая модель торговых отношений России с Европой. Стой поры в российском экспорте доминируют две группы товаров: энергоносители (преимущественно нефть и газ), а также такие энергоемкие товары, как металлы и химическая продукция. К началу XXI в. Россия, имеющая крупнейшие в мире запасы газа, и Европа, чьи запасы составляют всего 3% от общемировых, оказались более привязаны друг к другу экономически, чем когда-либо в совместной истории.

Одним из основных «проблемных» факторов в энергодиалоге между Россией и ЕС остается наличие между ними стран бывшего СССР, через которые пролегают основные трубопроводы. Их политика защиты собственных интересов зачастую препятствует эффективному развитию сотрудничества РФ и Европы.

Так или иначе, Россия по-прежнему сохраняет позиции лидера на постсоветском пространстве и прежде всего в силу монополии на энергетические ресурсы, в которых остро нуждаются все постсоветские государства.

Как бы то ни было, усиление позиций Москвы в Средней Азии и на Кавказе становятся очевидными. Революция в Киргизии, кровавые беспорядки в узбекском Андижане, неудачная попытка госпереворота в Азербайджане. То, что эти события не привели к дестабилизации региона, — во многом заслуга Москвы, которая активизировала азиатское направление своей политики. До недавнего времени российскую власть не слишком волновали процессы, происходящие в Средней Азии. Отношение к региону изменилось по двум причинам. Во-первых, взрыв в регионе, до которого оставался один шаг (достаточно было, чтобы Ислам Каримов дрогнул под напором западной критики), мог резко увеличить издержки России по поддержанию стабильности в Средней Азии. Во-вторых, стало понятно: азиатские энергетические проекты сулят в недалеком будущем колоссальные экономические и политические дивиденды. Благодаря им Россия может стать для растущих экономик азиатских гигантов тем же, чем уже является для Европы, — крупным и супернадежным поставщиком энергоресурсов, гарантом энергобезопасности. Конкретный интерес Индии и Китая к проектам газопроводов через Центральную Азию означает: некоторое увеличение российских военно-политических и экономических обязательств по поддержанию стабильности в регионе становится рентабельным.

Необходимо понимать, что посредством энергетической политики Россия имеет прекрасные возможности контроля за странами Центральной Азии, которые чрезвычайно важны и для России, и для Китая. На данном этапе интересы РФ и КНР там почти совпадают, хотя и имеют разную природу. Если коротко, совпадение интересов можно выразить так: КНР и РФ озабочены дестабилизирующим влиянием внерегиональных сил, прежде всего США, которые в любой момент могут использовать регион против самих РФ и КНР. Кроме того, Китай и Россия не конкурируют за среднеазиатские ресурсы, в том плане, что Китай потребитель нефти, а Россия экспортер. И Россия не против поставок нефти Китаю, вне зависимости от того, кто их осуществляет. Притом что Россия заинтересована, чтоб нефть и газ Средней Азии не попадали на западные рынки, основные для России (или по крайней мере попадали туда под контролем самой России). Поэтому Россия не против восточного вектора поставок среднеазиатских энергоресурсов, и так же не против своего непосредственного участия в таких проектах (нефтепровод Казахстан-Китай, газопровод Иран-Индия).

Интересы России в Среднеазиатском регионе давно известны - это в первую очередь традиционная сфера влияния Москвы, наши бывшие союзные республики. Наличие таких глубоких исторических и культурных связей с регионом, а так же крупной русской диаспоры (по разным оценкам от 8 до 12 млн. человек), обуславливает столь мощные гуманитарные и политические интересы России к ЦАР. Россия еще так же не исчерпала своего интеграционного интереса к региону, тут в первую очередь имеется в виду Казахстан, самая мощная и развитая страна ЦАР, с которой перспектива довольно тесной интеграции весьма реальна. Это определяется в первую очередь, сильным распространением русской культуры и языка в Казахстане, которая порой сильней казахской, а так же исторически успешным союзным сосуществованием. И именно Казахстан был постоянным и главным интегратором в Евразии, наиболее последовательным противником демонтажа СССР в 91-м году, за что «заговорщики» и не позвали Назарбаева в Беловежскую Пущу, опасаясь, что тот переубедит Ельцина в последний момент.

Второй не менее важный интерес России - это экономический. Россия хочет получать выгоды от экономической деятельности в ЦАР, разработке месторождений полезных ископаемых, участия в других серьезных проектах (например, интеграция ташкентского авиационного предприятия им.Чкалова, производящего грузовые ИЛ-76, в создаваемую в России объединенную авиастроительную корпорацию (ОАК), сооружение двух ГЭС в Таджикистане РАО «ЕЭС» и РУСАЛом, и строительство алюминиевого завода, и т.д.). Россия заинтересована, в избежании конкуренции со среднеазиатскими энергоносителями на своих традиционных европейских рынках, поэтому она хочет контролировать процесс поставок углеводородов из ЦАР, направляя их в соответствии со своими геополитическими интересами. Россия хочет пополнять ресурсную базу своих нефтяных компаний за счет месторождений в Центральной Азии.

В новых, резко изменившихся условиях 90-х годов китайская сторона обратила особое внимание на укрепление отношений с более «слабым» из двух партнеров, то есть Россией. Укрепление сотрудничества с Москвой могло способствовать усилению международных позиций Пекина, а также росту экономического и военного потенциалов КНР. Таким образом, вновь образовалась геополитическая основа для сближения двух сторон, на этот раз на базе неантагонистического противостояния доминированию США в азиатском регионе и в мире в целом.

Сильное сходство китайского и российского подходов к мироустройству создает базу для развития стратегического партнерства опережающими темпами.

К середине 90-х годов стало ясно, что именно политическая мотивация, следуя логике «треугольных отношений», играет ведущую роль в российско-китайском сближении - а его экономическое содержание «отстает». Совместные декларации 1994 и 1996 гг. последовательно зафиксировали формулы «новых отношений конструктивного партнерства» и «равноправного доверительного партнерства, направленного на стратегическое взаимодействие в XXI веке». Китай, кроме того, заявил, что с пониманием относится к позиции России, осуждающей расширение НАТО на восток, и поддержал ее действия в Чечне. Россия в свою очередь подтвердила, что правительство КНР является единственным законным правительством, представляющим весь Китай, и что Тайвань остается неотъемлемой частью территории Китая.

Обе страны одинаково раздражены американским военным присутствием вблизи своих границ. Существенно при этом то, что в КНР с середины 90-х годов уже не видят необходимости внерегиональных противовесов российскому военному присутствию на Дальнем Востоке. В совместной российско-китайской декларации 1997 г. была закреплена приверженность обеих сторон идеям многополярного мира и формирования нового международного порядка. Де-юре страны существенно сблизили свои позиции уже по очень широкому кругу мировых проблем. В то же время следует отметить, что это сближение во многом остается пока что декларативной реакцией на изменившуюся расстановку сил в мировой политике, страны пока не выступают как союзники.

Что касается тезиса о недостаточном внимании Пекина к глобальным проблемам, то он уже окончательно устарел. «Международная активность Китая выросла буквально на глазах» – таково было одно из главных откровений Сергея Лаврова, которым он поделился с журналистами, когда оставил пост представителя РФ при ООН и стал министром. Однако наблюдатели отмечают и другое: было довольно много случаев, когда китайские дипломаты старательно избегали конфликтных ситуаций, если они непосредственно не затрагивали интересов КНР. Проявления такого подхода имели место даже в дискуссиях в Совете Безопасности ООН по Ираку в начале 2003 года. Тогда Пекин выступал совместно с Москвой, Парижем и Берлином, но как бы держался на полшага позади. В итоге всеобщее внимание сфокусировалось на противостоянии «тройки» и США, хотя правильнее было бы говорить о «четверке».

Ныне, похоже, Пекин расстался с таким подходом, и в процессе обсуждения реформы ООН по настойчивости почти не уступает Вашингтону.Так же устарело и общепринятое мнение - которое всячески поощряют сами китайцы - что Китай никогда не ввязывается в международные споры, не угрожающие напрямую его национальным интересам. Китайцы - в отличие от англичан, русских, японцев, французов или американцев - никогда не стремились к влиянию в мировом масштабе. Однако было бы близорукостью полагать, что новый Китай станет непременно следовать этой исторической традиции, особенно сегодня, когда национальные интересы требуют от него искать по всему миру новые источники поставок энергоносителей.

Превратившись в 1993 г. в импортера нефти, Китай сегодня ввозит половину потребляемого объема этого топлива. За последние пять лет импорт нефти Китаем увеличился вдвое, а спрос на нее в стране только за первые шесть месяцев 2004 г. возрос на 40%. По данным за весь 2004 г. на долю Китая пришлось 30% от общемирового роста потребления нефти.[160]

К 2022 г. Китай будет ежедневно потреблять по 22 миллионов баррелей - столько же, сколько сегодня потребляют Соединенные Штаты.[161]

Отмечаемый за последние годы небывалый экономический рост Китая вызывает постоянный энергетический голод и заставляет правящий режим предпринимать немалые усилия для увеличения импорта нефти и газа из соседних стран. Кстати сказать, добыча энергоресурсов в самой Поднебесной переживает застой, а чрезмерное потребление угля оборачивается настоящим кошмаром для окружающей среды, что превратилось в последнее время в фактор политической нестабильности КНР. Вскоре после формального образования «Шанхайской пятерки» в 1996 г. правительство КНР перешло в наступление и в сентябре 1997 г. подписало так называемый «договор века» с Казахстаном на 9,5 миллиарда долларов. Китайская нефтяная компания стала победителем тендера на участие в разработке и освоении Узеньского и Актюбинского нефтяных месторождений, причем это соглашение предусматривало построение Китаем нефтепровода длиной 3 тысячи км до границ Китая.[162]

Заключив этот исторический договор, Китай сумел одним махом сместить акценты в Центральной Азии и включиться в «большую игру», как называют конкурентную борьбу за лидерство в этом регионе, возникшую после неожиданного распада СССР. Таким образом, Китай не только выдвинулся на авансцену геополитической борьбы, но и продемонстрировал свое стремление во что бы то ни стало закрепиться в этом регионе. «Нефтяные месторождения Казахстана, - весьма откровенно признал Ли Пэн сразу после подписания договора, - к нам намного ближе, чем нефтепромыслы на Ближнем Востоке».[163]

Нет ничего удивительного в том, что именно после этого события, если, конечно, не считать вполне успешные переговоры с Россией и нормализации всех пограничных вопросов, Китай стали считать весьма серьезным геополитическим фактором в регионе Центральной Азии, а продвижении идеи развития «Шанхайской пятерки» стало неизбежным следствием этой сложной политической игры.

Таким образом, Китай преследует в Центральной Азии двойную цель: во-первых, обеспечить себя надежными источниками энергоносителей, чтобы выполнить все амбициозные программы экономического развития на ближайшие годы, а во-вторых, добиться определенной политической стабильности на своих северных рубежах, чтобы гарантировать выполнение более важных и неотложных задач. И одно из главных мест в этой геополитической стратегии отводится Шанхайской организации сотрудничества, обеспечивающей гарантированные политические ресурсы правительству КНР.[164]

Тезис о многополярности мирового порядка, который стал доминирующем в риторике политического класса, начинает сейчас переосмысляться. «Многополярный мир», на котором настаивают многие отечественные политики и дипломаты, при ближайшем рассмотрении оказывался крайне опасным для России. В своем состоянии она просто не дотягивала до статуса одного из «полюсов» в этой конструкции. Поэтому в реальности Россия сделала ставку на становление региональной державой постсоветского пространства.

Тем не менее успехи внешнеполитической стратегии России на постсоветском пространстве представляются нам далеко не однозначными. Анализируя процессы смены власти в таких государствах, как Украина, Грузия, Киргизия, можно отметить, что позиции России начинают серьезным образом подвергаться ревизии. Угроза дестабилизации политической ситуации на пространстве Евровостока существенно видоизменяет конфигурацию политических сил и способствует переформатированию постсоветской политической реальности, бросая новые вызовы России, теряющей позиции доминирующего суверенного политического игрока. Концепция национальной безопасности России, предполагающая экономическое, политическое и культурное доминирование на просторах Евразии, подвергается ревизии, инициированной внешними политическими силами, заинтересованными не только в ослаблении влияния российского государства в странах СНГ, но и ограничении суверенитета внутри страны.

Другим немаловажным вопросом остается место В.Путина и его роль во внешней политики России. Путину удалось восстановить целостность и работоспособность российской внешней и внутренней политики, которая была нарушена в середине 90-х. Конечно, она не идеальна и не лишена ошибок, но она внутренне непротиворечива и базируется на реальных возможностях и интересах страны, а не на мифах и комплексах. А кроме того, преемственна по отношению к изначальной российской политике, что явно способствует укреплению российской государственности, становлению российской нации. Всякая иная политика — безоглядное стремление на Запад, примитивный изоляционизм или агрессивный империализм — одинаково гибельны. Они означали бы конец современной России со всеми ее плюсами и минусами, означали бы новый период неопределенности и хаоса на постсоветском пространстве.

В целом Россия продолжает последовательно двигаться в избранном направлении. Умеренный либерализм в политике и экономике, строительство национального государства, опора на сырьевой сектор, переход к политике разумной достаточности в военной сфере и приоритет разработок высокотехнологичных видов вооружений — по всем этим направлениям достигнут определенный прогресс. Где-то он заметен невооруженным взглядом, где-то незначителен, где-то происходит определенный откат после слишком резких перемен, где-то идет поиск новых форм и восстановление утраченного потенциала, но в целом достигнутые успехи отрицать невозможно.

Рассмотрим взаимоотношения России с США за последние два года. В США в последние годы во внешней политики доминируют неоконсерваторы, преобладающие в нынешнем политическом истеблишменте и рассматривающие себя продолжателями политической линии Р. Рейгана, принципиально вынесли своеобразный "окончательный приговор" нынешней России еще в 2004-2005 годах на волне эйфории от успеха "оранжевых революций" в Грузии и на Украине. Суть этого приговора - отказ от негласно обсуждавшегося в 2003-2004 гг. соглашения Белого дома с Кремлем (согласие на "доброжелательное" широкое партнерство со стороны Москвы в обмен на признание СНГ зоной ее интересов) и переход от попыток контролирования политики Москвы к ее формированию "изнутри", т.е. осуществлению "оранжевого проекта" демократизации в России. Совершенно очевидно, что у США в последнее время не было и до сих пор нет никакого реального плана строительства отношений с Россией как с относительно равным партнером на случай провала планов замещения нынешнего российского курса на более проамериканский. Отсюда возможны непродуманные и даже провокационные выпады на российские мероприятия, особенно в тех регионах, где взаимные интересы сталкиваются.

Фактором, который стимулирует активизацию действий США по замене нынешней правящей группировки в России является твердый выбор руководства страны в пользу реальных мер по социально-экономической модернизации общества. Отказ от следования либерально-монетаристским шаблонам в их радикальной трактовке, инициирование системы "национальных проектов" и начало инвестиций в совершенствование инфраструктуры понимается в США как хотя и медленное, но явное начало процесса социальной модернизации страны и трансформации абстрактного макроэкономического потенциала в реальные позитивные сдвиги для населения. А это, в свою очередь, является инструментом преодоления глубинного разрыва между элитой и большинством общества, что в период правления Ельцина заставляло правящие элиты ориентироваться именно на США - единственный источник собственной устойчивости и легитимности. При условии относительно успешной реализации хотя бы части национальных проектов к 2008 году может обозначиться кристаллизация новой структуры общественных отношений и баланса сил в элите, при которых сложившийся доминирующий внутриполитический консенсус ("путинское большинство") станет решающим политическим фактором. Таким образом, "окно возможностей" для коренного слома развивающихся в России тенденций и инспирирования прихода к власти в Москве достаточно податливого руководства относительно невелико.

Растущая энергетическая и политическая самостоятельность Кремля, происходящие изменения в психологическом настрое россиян, а также переоценка ценностей российской политической элитой в отношениях с Западом и поиск новой идентичности в отстаивании ею российских национальных интересов нарушили ранее утвердившиеся замыслы республиканской администрации "дожать Россию" уже на этапе электорального цикла 2007-2008 гг. Российская государственно-политическая конструкция, несмотря на все ее недостатки, оказалась устойчивее, чем полагали в Белом доме.

Новое финансовое могущество России подрывает базовый принцип парадигмы, на протяжении конца 80-90-х гг. лежавшей в основе российско-американских отношений: США были донором, а Россия - получателем помощи/содействия и пр. Смена парадигмы де-факто привела к переоценке приоритетов в духе классической "реалполитик" - ключевой для Вашингтона становится задача подрыва российского суверенитета, лишение Кремля основных источников силы и устойчивости и возвращение РФ в "позднеельцинское" управляемое состояние. Новую, во многом ущербную, идеологию Белого дома точно описывает цитата из журнала Foreign Policy: "У некоторых чудовищных режимов сейчас столько денег, что они способны еще долгое время вершить злые дела, а многие достойные демократические страны вынуждены перед ними пресмыкаться, чтобы получить нефть и газ". Эта мысль в той или иной форме сейчас присуща представителям обеих партий в США.

Не вызывает сомнения, что, несмотря на все заявления о готовности к равноправному сотрудничеству, главной мотивацией действий США и вообще Запада является стремление везде, где возможно, ущемить интересы России и за ее счет решать свои долгосрочные экономические и политические задачи.

Отсюда - неизбежность роста американских претензий по всему спектру проблем внутренней и внешней политики Кремля. Иными словами, в представлении российского внешнеполитического истеблишмента, любые надежды на снятие американских "озабоченностей" снижением активности в отстаивании действительно принципиальных позиций, усилением пиар-сопровождения деятельности Кремля, "образцово-демократическим поведением" или частичными уступками Вашингтону в энергетической и некоторых других сферах иллюзорны и губительны с точки зрения национальных интересов страны[165] .

Сильные позиции России во многом спровоцировали смену приоритетов во внешней политики администрация США, которая пытается открыто перейти в режим нейтрализации РФ как самостоятельного, а в ряде случаев и притягательного центра силы и влияния, саботажа ее главного "оружия" новой российской энергетической стратегии и шире - к прямой борьбе за российскую нефть и газ (К. Райс: "Россия показала себя ненадежным поставщиком").

Исходя из неизменной в послевоенное время логики удержания внешней политики (особенно на российском направлении) в зоне относительного консенсуса двух партий, можно уверенно предположить, что любая последующая администрация США, независимо от ее партийной принадлежности, неизбежно будет вести отсчет успехов и неудач в диалоге с Москвой уже от новой, достигнутой "нормы". При любом результате предстоящих в 2006 и 2008 выборов в США не стоит ждать радикального улучшения отношения Вашингтона к российской власти.

Для США в принципе неприемлема полностью суверенная Россия, опирающаяся на такой оборонительный потенциал, который обесценивает американскую наступательную мощь, и не встроенная в конструкцию "глобального американского лидерства", не уязвимая для давления извне.

Буквально за несколько последних месяцев представители администрации США и республиканского политического истеблишмента на фоне осуждения "авторитарного" характера внутренней политики Путина и "неоимперского" статуса внешней политики России перехватили и озвучили фактически все ключевые "требования" демократов к нашей стране: от призыва кардинально пересмотреть отношение к демократии до признания постсоветского пространства зоной приоритетных интересов Соединенных Штатов. Значительно усилено идеологическое и культурное давление на Москву с использованием правозащитной тематики, о чем свидетельствуют последние доклады "Фридом Хаус" и ряда других организаций, в которых России было отведено такое же место как Северной Кореи, Кубе, Ирану и другим тоталитарным режимам.

В марте 2006 года двухпартийной группой Эдвардса - Кемпа под эгидой влиятельного нью-йоркского Совета по международным отношениям был подготовлен доклад "Неверный путь России: что могут и должны сделать США", представляющий расширенную инвентаризацию проблем в российско-американских отношениях и накопившихся претензий Вашингтона к России. Параллельно Госдепартамент США опубликовал ежегодный доклад о том, как Америка поддерживала права человека и демократии в 2005-2006 гг., фиксирующий "дальнейшую эрозию демократических принципов и прав человека в России".

В середине марта уже была опубликована обновленная редакция "Концепции национальной безопасности США", характерной чертой которой стала дальнейшая идеологизация внешней политики США, в частности, заявка на активную "демократизирующую" роль Вашингтона в соседних с Россией странах и на Большом Ближнем Востоке с целью создания неблагоприятного для Москвы "предполья". Согласно новой концепции, с Россией можно сотрудничать лишь там, где это жизненно необходимо. В военном разделе концепции фактически подтверждена и усилена традиционная ставка американской элиты на превентивные удары - "наступательные и оборонительные" - для "сдерживания как государств - врагов Америки, так и негосударственных формирований ее противников".

В этой связи Россия выдвинула свою общеполитическую концепцию «суверенной демократии», которая строится на огромных энергосырьевых запасах страны, что дает ей возможность действовать, практически не обращая внимания на то, что говорят другие геополитические игроки. Но ни Россия, ни ее состоятельная элита ни в коем случае не хотят оказаться в изоляции и нуждаются в признании лидирующего положения страны на международной арене и уважение ее экономических и геополитических интересов.

Список рекомендуемой литературы

1. Авдеенкова М., Дмитриев Ю. Современные избирательные системы // Выборы. Законодательство и технологии. 2000. № 7–8. С. 54–59;
2. Алескеров Ф.Т., Ортешук П. Выборы. Голосование. Партии. М., 1995. С. 60–65; Каюнов О.Н. Незримая логика избирательных законов. М., 1997. С. 9–16.
3. Алмонд Г., Пауэлл Дж. Стром К., Далтон Р. Сравнительная политология сегодня: Мировой обзор: Учебное пособие. – М., 2002. - С. 165
4. Анохин М.Г. Политические системы: адаптация, динамика, устойчивость. - М., 1996; Афанасьев В.Г. Системность и общество. - М., 1980; Кривогуз И.М. Становление политической системы Российской Федерации. М., 1998
5. Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации. М., 1996. Ст. 424.
6. Белкин С. Воронин В., Устименко С. Интернет и власть // Власть. 1999. № 9. С. 21.
7. Бельский К.С. О функциях исполнительной власти // Государство и право. - 1997. - № 3. - С. 14-21.
8. Бирюков Н.И. Становление институтов представительной власти в России. - М., 2004. - С. 68-105.
9. Брауэр Б. Борьба за влияние в Центрально-азиатском регионе// Internationale Politik, # 2, 2002. P. 28.
10. Бреммер Я. Пробуждение дракона. //"In The National Interest", США. 15, 06, 2005 // www.inosmi.ru
11. Булаков О.Н. Двухпалатный парламент Российской Федерации. - СПб., 2003.- С. 96
12. Бурдье П. Дух государства: генезис и структура бюрократического поля // Поэтика и политика. М., 1999. С.132-133.
13. Вопросы национальных и федеративных отношений под ред. Абдулатипова М.: РАГС, 2000. С.16
14. Выборы органов государственной власти Рязанской области: Сравнительный политический анализ. / Под общ. ред. В.С. Авдонина. – Рязань, 2002. - С.30–31
15. Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции. М., 1998.
16. Гомеров И.Н. Государство и государственная власть: предпосылки, особенности, структура. - М., 2002. - С. 87-91.
17. Горшков М. В зеркале общественного мнения // Выборы: законодательство и технологии. 2000. - № 12. - С.13-15.
18. Грабельников А.А. Российские СМИ на рубеже веков: некоторые итоги и перспективы // Политическая коммуникация в постсоветской России: проблемы формирования и парадигмы развития. Материалы секции «Политическая коммуникация» Третьего всероссийского конгресса политологов. 28-29 апреля 2003 г. / Под общ. ред. Л.Н. Тимофеевой, Е.В. Лобзы. М.: Республиканская типография, 2003. С. 52.
19. Гребениченко С.Ф., Давыдов В.П. Сложный путь становления демократии в России // Вестник Российского университета дружбы народов. – Сер.: Политология. – 2004. – № 1 (5). – С. 5–14.
20. Европа и Германия глазами россиян: Аналитический доклад. – М., 2002. – С. 27.
21. Евтюшикин А.Е. Оценка готовности России и Москвы к реализации услуг электронного правительства на основе исследований 2004-2005 гг. // От электронного правительства к электронному управлению. Материалы международной конференции 22-25 апреля 2005 г. СПб., 2005. С. 30.
22. Засурский И. Ре-конструкция России: масс-медиа и политика в России девяностых //
23. Злобин Н. «G-8: все так плохо или еще хуже?». Ежедневный журнал. www.ej.ru 01.06.2006
24. Зотова З.М. Власть и общество: проблемы взаимодействия. – М., 2001. - С. 315
25. Зотова З.М. Политические партии России. - М., 2001. - С.68.
26. Зотова З.М. Политические партии России. - М.: 2001. - С.78.
27. Зудин А. Неокорпоративизм в России? // Pro et contra. 2001. Vol. 6. № 4. С. 197.
28. Зудин А. Последний рубеж: российская политика после Беслана (сентябрь - декабрь 2004 г.). Доклад Центра политических технологий // Политком.ру. 2004. 16 дек.
29. Иванченко А.В., Курицын В.М. Всероссийское Учредительное собрание // Российское народовластие: развитие, современные тенденции и противоречия. М., 2003. С. 24–35; Глубоцкий А.Ю., Кынев А.В. Опыт смешанных выборов в российских регионах // ПОЛИС. 2003. № 2. С. 124–143
30. Избирательное право и избирательный процесс в Российской Федерации / Под ред. А.В. Иванченко. М., 1999. С. 105–117;
31. Ильичева Л.Е. Лоббизм и интересы предпринимательства. - М.: Мысль. 2000. - С. 73.
32. Интернет-мониторинг выборов 2003-2004 годов в России / Гражданская инициатива Проекта "Информатика для демократии - 2000+". - М.: Фонд ИНДЕМ, 2004
33. Исполнительная власть: организация и взаимодействие. Отв. ред. Ю.А. Тихомиров. М., 2000. Ст. 27-50.
34. Капустин Б.Г. Конец "транзитологии"? // Полит, исследования. - 2001. - №4. - С. 6-26; Гельман В.Я. Постсоветские политические трансформации. Наброски к теории // Полис. - 2001. - №1. - С. 15-29.
35. Кинякин А.А. Эволюция системы корпоративного представительства бизнеса в условиях процесса глобализации (на примере России и Германии) / Актуальные проблемы современной политической науки и политики в современном мире: Сборник статей студентов, аспирантов и молодых учены—политологов / Под ред. Проф. Слизовского Д.Е. – М.: Макс Пресс, 2006. - С. 138-147
36. Ковлер А.И. Конституция «формальная» и «реальная» // Полис. - 1998. - №6. - С. 26-31
37. Козлов А.Е. К вопросу к концепции российского федерализма// Федерализм в России и Бельгии./ отв. ред. Ф. Делмартино. Лейвен, 1996 С.43
38. Корсун В.А. Внешняя политика Китая на пороге ХХ1 века. М., 2002. С. 27-55.
39. Крыштановская О. Анатомия российской элиты. - М., 2005. - С.53-54
40. Крыштановская О. Бывшие. Тенденции нисходящей мобильности российской элиты // Общественные науки и современность. 2003. № 5. С.67-68.
41. Лавров С.В. Внешнеполитическая самостоятельность России - безусловный императив // Московские новости. –– 19 января 2007 г.
42. Левада. Ю. От мнений к пониманию. - М., 2000. С. 324, 343.
43. Лейкман Э., Ламберт Д.Д. Исследование мажоритарной и пропорциональной избирательных систем. М., 1958;
44. Лепехин В. А. Лоббизм // Бизнес и политика. 1995. № 1. С. 39 – 40.
45. Лепехин В. А. Общественно-политические процессы в среде предпринимателей. М., 1994. С. 38.
46. Лысенко В.Н. Насколько прочна договорная основа федеративных отношений // Федерализм 1996 №3 С. 15
47. Лысенко В.Н. От Татарстана до Чечни. Становление нового российского федерализма. - М.: Институт современной политики, 1996. С. 16
48. Любимов А. П. История лоббизма в России. М.: Фонд «Либеральная миссия», 2005. С. 68.
49. Макаренко Б. Партийная система в России: эволюция, нынешнее состояние, перспективы. - М.: Московский Центр Карнеги. - 2001. - С.8.
50. Макаренко Б.И. Парламентские выборы 2003 г. как проявление кризиса партийной системы // ПОЛИС. 2004. № 1. Ст. 52-55.
51. Марков С.А. Формы существования политических партий в современной России// Формирование политической системы России. - М., 1996. - С.24.
52. Мацнев А.А. Федерализм в многонациональном государстве// Парламентская демократия и федерализм в России и Германии. Под ред. А.А Мацнева и М. Моммзен. – Москва - Мюнхен – Вюрцбург, 1999. С. 25-36
53. Медведев Н.П. Национальная политика России: от унитаризма к федерализму. - М.: Молодая гвардия, 1993 С.37-38
54. Медведев Н.П. Политические институты и процессы: сравнительные исследования. - М., 2006. - С. 29-31.
55. Медведев Н.П. Политический консенсус: теория и практика. - М.: Юридическая книга, 1999 С.132
56. Мельвиль А.Ю. Демократические транзиты. Теоретико-методологические и прикладные аспекты. - М., 1999. С. 12-34
57. Наронская А.Г. Особенности эволюции российской политической элиты: Дис. … канд.полит.наук: С.71.
58. Наронская А.Г. Особенности эволюции российской политической элиты: Дис. … канд.полит.наук. С.138.
59. Нещадин А. А., Блохин А. А., Верещагин В. В. Лоббизм в России: подражание худшему или переход к лучшему? // Безопасность. 1995. № 5 – 6. С. 78 – 98.
60. Нещадин А. А., Блохин А. А., Верещагин В. В. Лоббизм в России: подражание худшему или переход к лучшему? // Безопасность. 1995. № 5 – 6. С. 78 – 83.
61. О’Доннэлл Г. Делегативная демократия / Пределы власти. – М.: Век и мир, 1994.
62. Оксана Гаман-Голутвина Политическая система России сегодня - эффективный инструмент достижения целей власти // Экспертный портал Kreml.org, 9 января 2006
63. Открытое государство: пути достижения. Отв. ред. В.В.Смирнов. М., 2005. Ст. 121-122.
64. Пантин В. Век российских конституций. – ПОЛИС. - 2004. - №1. - С.25
65. Паппе Я. Ш. Олигархи: Экономическая хроника 1992 – 2000. М., 2000. С. 57 – 63.
66. Парламентское право России. Под ред. Т.Я. Хабриевой. - М., 2003. - С. 312-315.
67. Партийные системы России и стран Восточной Европы. - М.: Весь мир, 1999
68. Перегудов С. П. Крупная российская корпорация в системе власти // Полис. 2001. № 3. С. 62.
69. Перегудов С.П. Корпорация, общество, государство: эволюция отношений. - М., 2003
70. Политические коммуникации: Учеб. пособие для студентов вузов / Под ред. А.И. Соловьева. М.: Аспект Пресс. 2004. С. 225
71. Потребление нефти в Китае. //"The Washington Times", США, 20,04,2006 // www.inosmi.ru
72. Регламент Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации. М., 2003.
73. Романов Р.М. Российский парламентаризм: генезис и организационное оформление // ПОЛИС. 1998. № 5. Ст. 123-133.
74. Рыжков В.А. Партия в политической системе РФ/Партии и политика в демократическом обществе. - М.,1998. - С.23.
75. Рябов А. Перспективы российской многопартийности в новом политическом контексте. – Московский центр Карнеги. - Август 2001 год - Том 3. - Выпуск 08.
76. С.В.Кортунов Россия не сердиться, а сосредоточиться // Россия в глобальной политике.- 2005. - №5.
77. Самюэль А.Грин Государство и общественный суверенитет // Pro et Contra. – 2006. – №1 (31). – С. 32
78. Ситников А.П. В ряду режимных демократий // Коммерсантъ, 31 декабря 2006 год
79. См. Феноменальное интервью О. Дерипаски // бюллетень «Время Евразии». – 2006. - №2
80. Совместная политическая Декларация о партнерстве и сотрудничестве между Российской Федерацией и Европейским союзом. – Брюссель, 1993. Декабрь.
81. Солобозов Ю. «Газовый Гольфстрим». Стратегический журнал, №1. М: Агентство политических новостей, 2005. С. 262
82. Таагепера Р., Шугарт М.С. // ПОЛИС. 1997. № 3. С. 114–136;
83. Тиммерман X. ЕС и Россия: соглашение о партнерстве и сотрудничестве // Мировая экономика и международные отношения. – 1996. – № 5. – С. 78.
84. Трифонов А.Г., Б.В. Межуев Генерал губернаторство в российской системе территориального управления.// ПОЛИС. - 2000. - №5. - С. 25
85. Трифонов А.Г., Б.В. Межуев Генерал губернаторство в российской системе территориального управления.// ПОЛИС. - №5. - 2000.
86. Трифонов А.Г., Б.В. Межуев Генерал губернаторство в российской системе территориального управления.// ПОЛИС №5 2000. С25
87. Умнова И.А. Конституционные основы современного российского федерализма. - М.: Дело, 1998 С.61
88. Фалин Валентин, Евстафьев Геннадий О вероятном сценарии действий США в отношении РФ // Московские новости. – 22 сентября 2006 года
89. Федерализм власти и власть федерализма под ред А.Н. Аринина М., 1997. С.30-64
90. Федерализм многомерная модель исследования//Полис.- №5. - 2000
91. Федеральный закон № 121-ФЗ “О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации” (Собрание законодательства РФ. 1999. № 26. Ст. 3178) был принят Государственной Думой 2 июня 1999 г., одобрен Советом Федерации 9 июня и 24 июня подписан Президентом РФ. Выборы были назначены Указом Президента РФ от 9 августа 1999 г.
92. Федеральный закон № 175-ФЗ “О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации” (Собрание законодательства РФ. 2002. № 51. Ст. 4982) был принят Государственной Думой 20 ноября 2002 г., одобрен Советом Федерации 11 декабря и 20 декабря подписан Президентом РФ.
93. Федеральный закон от 11 июля 2001 г. № 95-ФЗ “О политических партиях” // Собрание законодательства РФ. 2001. № 29. Ст. 2950.
94. Федеральный закон от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации” // Собрание законодательства РФ. 2002. № 24. Ст. 2253.
95. Федеральный закон от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации” // Собрание законодательства РФ. 2002. № 24. Ст. 2253. СЗ РФ. 2002. N 4. Ст.2253.
96. Федоров А.Ф. Российский федерализм: исторический опыт и современность. – М.: Научная книга. 2000 С. 50-75
97. Федоров А.Ф. Российский федерализм: исторический опыт и современность. – М.: Научная книга. 2000 С. 50-75
98. Формирование органов местного самоуправления в Российской Федерации. 1995–1998. Электоральная статистика. М., 1999. С. 30, 39.
99. Холодковский К.Г. Политические партии России//Гражданское общество в России: структуры и сознание. - М.: Наука, 1998. - С.179.
100. Цит по: Самойлова Е.Н. Политическая элита России XX в.: некоторые особенности формирования и деятельности: Дис. … канд.полит.наук. С.118.
101. Черняховский С.Ф. Перспективы развития партийно-политической системы в России // Выступление на круглом столе «Экспертиза». М., 2001. Ст. 101.
102. Чиркин В.Е. Государствоведение. - М., 2000. - С.122-124
103. Чиркин В.Е. Какая избирательная система нужна России? // Общ. науки и современность. 2000. № 2. С. 37–48.
104. Чиркин В.Е. Современное федеративное государство. - М.: МНИП, 1997 С. 6
105. Шадрин Л. Информационные технологии и совершенствование социальных институтов // Интернет и российское общество / Под ред. И. Семенова; Моск. Центр Карнеги. VI.: Гендальф, 2002. С. 59.
106. Шевцова Л. Россия – год 2005: логика отката // Независимая Газета. 2005. 21 янв.
107. Шевцова Л.Ф. Россия-2006: бег на месте / Брифинг Московского Центра Карнеги. - том 8. - выпуск 1. - январь 2006.
108. Шлихтер Т. «К геоэкономике топливно-энергетического комплекса». Стратегический журнал,№1. М: Агентство политических новостей, 2005. С. 277-278
109. Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. - М., 1995
110. Щуринов С.В. Эффективные механизмы политических технологий в региональной электоральной практике. // Новая Россия: политика и культура в современном измерении. Материалы межвузовской научно-практической конференции 17 января 2003 г. – М., 2003 - С. 285
111. Cawson A. Corporatism and Political Theory. - London, 1986. - P.74
112. Cordonnier Christophe. L’affaire Khodorkovski. Ou l’économie politique de la nouvelle Russie // Le courrier des pays de l’Est. 2004. № 1042. P. 60 – 72.
113. Geopolitics of Oil. Hearings before the Committee of Energy and Political Resources. US Senate, 96 Congress, the 2nd Session. Pt. 1–2. Wash.: US gov., print. off, 1980
114. Linz, Juan J., Stepan, Alfred. Problems of Democratic Transitions and Consolidation: Southern Europe, South America, and Post-Communist Europe. Baltimore and London: The Johns Hopkins University Press, 1996. – 479 p
115. Sartori, Giovanni. Comparative Constitutional Engineering: An Inquiry into Structures, Incentives and Outcomes / 2nd edition. New York University Press, 1997. – 217 p.

[1] См.: Мельвиль А.Ю. Демократические транзиты. Теоретико-методологические и прикладные аспекты. - М., 1999. С. 12-34

[2] См.: Капустин Б.Г. Конец "транзитологии"? // Полит, исследования. - 2001. - №4. - С. 6-26; Гельман В.Я. Постсоветские политические трансформации. Наброски к теории // Полис. - 2001. - №1. - С. 15-29.

[3] См.: Анохин М.Г. Политические системы: адаптация, динамика, устойчивость. - М., 1996; Афанасьев В.Г. Системность и общество. - М., 1980; Кривогуз И.М. Становление политической системы Российской Федерации. М., 1998

[4] Оксана Гаман-Голутвина Политическая система России сегодня - эффективный инструмент достижения целей власти // Экспертный портал Kreml.org, 9 января 2006

[5] См. Ковлер А.И. Конституция «формальная» и «реальная» // Полис. - 1998. - №6. - С. 26-31

[6] Трифонов А.Г., Б.В. Межуев Генерал губернаторство в российской системе территориального управления.// ПОЛИС. - 2000. - №5. - С25

[7] Шевцова Л.Ф. Россия-2006: бег на месте / Брифинг Московского Центра Карнеги. - том 8. - выпуск 1. - январь 2006.

[8] Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. - М., 1995

[9] Ситников А.П. В ряду режимных демократий // Коммерсантъ, 31 декабря 2006 год

[10] Linz, Juan J., Stepan, Alfred. Problems of Democratic Transitions and Consolidation: Southern Europe, South America, and Post-Communist Europe. Baltimore and London: The Johns Hopkins University Press, 1996. – 479 p

[11] Sartori, Giovanni . Comparative Constitutional Engineering: An Inquiry into Structures, Incentives and Outcomes / 2nd edition. New York University Press, 1997. – 217 p.

[12] О’Доннэлл Г. Делегативная демократия / Пределы власти. – М.: Век и мир, 1994.

[13] Пантин В. Век российских конституций. – ПОЛИС. - 2004. - №1. - С.25

[14] Гребениченко С.Ф., Давыдов В.П. Сложный путь становления демократии в России // Вестник Российского университета дружбы народов. – Сер.: Политология. – 2004. – № 1 (5). – С. 5–14.

[15] Чиркин В.Е. Государствоведение. - М., 2000. - С.122-124

[16] Гомеров И.Н. Государство и государственная власть: предпосылки, особенности, структура. - М., 2002. - С. 87-91.

[17] Булаков О.Н. Двухпалатный парламент Российской Федерации. - СПб., 2003.- С. 96

[18] Парламентское право России. Под ред. Т.Я. Хабриевой. - М., 2003. - С. 312-315.

[19] Бирюков Н.И. Становление институтов представительной власти в России. - М., 2004. - С. 68-105.

[20] Конституция Российской Федерации. - М., 2001. - С. 111.

[21] Бельский К.С. О функциях исполнительной власти // Государство и право. - 1997. - № 3. - С. 14-21.

[22] Медведев Н.П. Политические институты и процессы: сравнительные исследования. - М., 2006. - С. 29-31.

[23] Исполнительная власть: организация и взаимодействие. Отв. ред. Ю.А. Тихомиров . М., 2000. Ст. 27-50.

[24] Регламент Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации. М., 2003.

[25] Постановление Государственной Думы от 21 июня 1995 г. № 895-1 ГД «О недоверии Правительству Российской Федерации» // Собрание Законодательства Российской Федерации. 1995. № 26. Ст. 2446.

[26] Черняховский С.Ф. Перспективы развития партийно-политической системы в России // Выступление на круглом столе «Экспертиза». М., 2001. Ст. 101.

[27] Макаренко Б.И. Парламентские выборы 2003 г. как проявление кризиса партийной системы // ПОЛИС. 2004. № 1. Ст. 52-55.

[28] Открытое государство: пути достижения. Отв. ред. В.В.Смирнов . М., 2005. Ст. 121-122.

[29] Романов Р.М. Российский парламентаризм: генезис и организационное оформление // ПОЛИС. 1998. № 5. Ст. 123-133.

[30] Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации. М., 1996. Ст. 424.

[31] Чиркин В.Е. Современное федеративное государство. - М.: МНИП, 1997 С. 6

[32] см. Федоров А.Ф. Российский федерализм: исторический опыт и современность. – М.: Научная книга. 2000 С. 50-75

[33] Конституция Российской Федерации. – СПб.: Корона, 1999. С.4

[34] Трифонов А.Г., Б.В. Межуев Генерал губернаторство в российской системе территориального управления.// ПОЛИС №5 2000. С25

[35] См. Федерализм многомерная модель исследования//Полис №5 2000

[36] Холодковский К.Г. Политические партии России//Гражданское общество в России: структуры и сознание. - М.: Наука, 1998. - С.179.

[37] Марков С.А. Формы существования политических партий в современной России// Формирование политической системы России. - М., 1996. - С.24.

[38] Рябов А. Перспективы российской многопартийности в новом политическом контексте. – Московский центр Карнеги. - Август 2001 год - Том 3. - Выпуск 08.

[39] Партийные системы России и стран Восточной Европы. - М.: Весь мир, 1999

[40] Рыжков В.А. Партия в политической системе РФ/Партии и политика в демократическом обществе. - М.,1998. - С.23.

[41] Зотова З.М. Политические партии России. - М.: 2001. - С.78.

[42] Интернет-мониторинг выборов 2003-2004 годов в России / Гражданская инициатива Проекта "Информатика для демократии - 2000+". - М.: Фонд ИНДЕМ, 2004

[43] «Гражданский Форум» - «http://www.civilforum.ru».

[44] Макаренко Б. Партийная система в России: эволюция, нынешнее состояние, перспективы. - М.: Московский Центр Карнеги. - 2001. - С.8.

[45] Зотова З.М. Политические партии России. - М., 2001. - С.68.

[46] Горшков М. В зеркале общественного мнения // Выборы: законодательство и технологии. 2000. - № 12. - С.13-15.

[47] Двухпартийный парламент // Московские новости. - 20 января 2006

[48] Формирование органов местного самоуправления в Российской Федерации. 1995–1998. Электоральная статистика. М., 1999. С. 30, 39.

[49] Федеральный закон от 12 июня 2002 г. предусматривает исключение для избирательных округов, образованных в пределах одного избирательного участка.

[50] Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 23 марта 2000 г. № 4-П по делу о проверке конституционности части второй статьи 3 Закона Оренбургской области от 18 сентября 1997 г. “О выборах депутатов Законодательного Собрания Оренбургской области” в связи с жалобой граждан Г.С. Борисова, А.П. Бучнева, В.И. Лошманова и Л.Г. Маховой // Собрание законодательства РФ. 2000. № 13. Ст. 1429.

[51] Федеральный закон “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации” // Собрание законодательства РФ. 2002. № 24. Ст. 2253.

[52] Такая система применялась, например, в 2001 г. на выборах депутатов Законодательного Собрания Тверской области и Мурманской областной Думы, в 2003 г. – на выборах депутатов Народного Собрания Республики Дагестан и Народного Собрания Республики Ингушетия.

[53] Иванченко А.В., Курицын В.М. Всероссийское Учредительное собрание // Российское народовластие: развитие, современные тенденции и противоречия. М., 2003. С. 24–35; Глубоцкий А.Ю., Кынев А.В. Опыт смешанных выборов в российских регионах // ПОЛИС. 2003. № 2. С. 124–143

[54] Лейкман Э., Ламберт Д.Д. Исследование мажоритарной и пропорциональной избирательных систем. М., 1958; Таагепера Р., Шугарт М.С. // ПОЛИС. 1997. № 3. С. 114–136; Избирательное право и избирательный процесс в Российской Федерации / Под ред. А.В. Иванченко. М., 1999. С. 105–117; Авдеенкова М., Дмитриев Ю. Современные избирательные системы // Выборы. Законодательство и технологии. 2000. № 7–8. С. 54–59; Чиркин В.Е. Какая избирательная система нужна России? // Общ. науки и современность. 2000. № 2. С. 37–48.

[55] Алескеров Ф.Т., Ортешук П. Выборы. Голосование. Партии. М., 1995. С. 60–65; Каюнов О.Н. Незримая логика избирательных законов. М., 1997. С. 9–16.

[56] Холодковский К.Г. Будущая избирательная система России и опыт Запада // Избирательный закон: Материалы к обсуждению. М., 1993. С. 63; Лысенко В.И. Представительные начала и избирательные системы в контексте правового регулирования избирательного процесса // Вестник ЦИК РФ. 1997. № 3. С. 76; Таагепера Р., Шугарт М.С. // ПОЛИС. 1997. № 3. С. 116.

[57] Выборы органов государственной власти Рязанской области: Сравнительный политический анализ. / Под общ. ред. В.С. Авдонина. – Рязань, 2002. - С.30–31

[58] Зотова З.М. Власть и общество: проблемы взаимодействия. – М., 2001. - С. 315

[59] Щуринов С.В. Эффективные механизмы политических технологий в региональной электоральной практике. // Новая Россия: политика и культура в современном измерении. Материалы межвузовской научно-практической конференции 17 января 2003 г. – М., 2003 - С. 285

[60] Алмонд Г., Пауэлл Дж. Стром К., Далтон Р. Сравнительная политология сегодня: Мировой обзор: Учебное пособие. – М., 2002. - С. 165

[61] Федеральный закон № 121-ФЗ “О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации” (Собрание законодательства РФ. 1999. № 26. Ст. 3178) был принят Государственной Думой 2 июня 1999 г., одобрен Советом Федерации 9 июня и 24 июня подписан Президентом РФ. Выборы были назначены Указом Президента РФ от 9 августа 1999 г.

[62] Закон также вводил “плавающий” барьер, однако эту страховочную норму применять не пришлось.

[63] Федеральный закон № 175-ФЗ “О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации” (Собрание законодательства РФ. 2002. № 51. Ст. 4982) был принят Государственной Думой 20 ноября 2002 г., одобрен Советом Федерации 11 декабря и 20 декабря подписан Президентом РФ.

[64] Федеральный закон от 11 июля 2001 г. № 95-ФЗ “О политических партиях” // Собрание законодательства РФ. 2001. № 29. Ст. 2950.

[65] Законом было предусмотрено, что число членов политической партии должно быть не менее 10 тыс., при этом более чем в половине субъектов РФ в ее региональных отделениях должно состоять не менее 100 членов. Федеральным законом от 20 декабря 2004 г. № 168-ФЗ (Собрание законодательства РФ. 2004. № 52. Ст. 5272) эти показатели были увеличены соответственно до 50 тыс. и 500 человек.

[66] Федеральный закон от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации” // Собрание законодательства РФ. 2002. № 24. Ст. 2253.

[67] Федеральный закон от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации” // Собрание законодательства РФ. 2002. № 24. Ст. 2253.

[68] СЗ РФ. 2002. N 4. Ст.2253.

[69] См.: Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции. М., 1998.

[70] См.: Наронская А.Г. Особенности эволюции российской политической элиты: Дис. … канд.полит.наук: С.71.

[71] Бурдье П. Дух государства: генезис и структура бюрократического поля // Поэтика и политика. М., 1999. С.132-133.

[72] Цит по: Самойлова Е.Н. Политическая элита России XX в.: некоторые особенности формирования и деятельности: Дис. … канд.полит.наук. С.118.

[73] См.: Крыштановская О. Бывшие. Тенденции нисходящей мобильности российской элиты // Общественные науки и современность. 2003. № 5. С.67-68.

[74] См.: Наронская А.Г. Особенности эволюции российской политической элиты: Дис. … канд.полит.наук. С.138.

[75] Распоряжение Правительства Российской Федерации от 25 октября 2005 г. № 1789-р.

[76] Интервью президента ЦСР Михаила Дмитриева радиокомпании «Маяк» (программа «Действующие лица», 15.11.2005).

[77] См.: Матвеенко Ю.И. Политическая модернизация как фактор консолидации современного российского общества. Автореф. на соискан.учен.степ.д-ра полит.н. - М., 2002.

[78] Ожиганов Э. Психология политических клик // www.psychology.net.ru/articles

[80] Словарь текущей политики. Навигатор по Посланиям Президента РФ 2004-2005 гг. - М.: Издательство «Европа», 2005. - 144 с.

[81] Репрезентативный опрос 1500 жителей России проводился в 2003-2004 гг. Цит. по: Комаровский В.С . Реформа государственной службы России: ожидания и требования граждан // Социология власти. 2004. № 5.

[82] Левада. Ю . От мнений к пониманию. - М., 2000. С. 324, 343.

[83] Хлопин А . Гражданское общество в России: идеология, утопия, реальность (размышления над отечественными публикациями последних лет). С. 139.

[84] См.: Маркова О.В. Указ соч. С. 215

[85] Цит. по: Митрошенков О.А. Запросы современной России // Наука. Политика. Предпринимательство. Научный и общественно-политический журнал. 2004. № 1.

[86] См.: Зудин А. Последний рубеж: российская политика после Беслана (сентябрь - декабрь 2004 г.). Доклад Центра политических технологий // Политком.ру. 2004. 16 дек.

[87] См.: Шевцова Л. Россия – год 2005: логика отката // Независимая Газета. 2005. 21 янв.

[88] Самюэль А.Грин Государство и общественный суверенитет // Pro et Contra. – 2006. – №1 (31). – С. 32

4 Иванов Д. Российский Интернет как средство политической коммуникации // Русский

журнал. 13 марта 2002 г. www.russ.ni^/ netcult/historv/2()02()313.html

2 Засурский И. Ре-конструкция России: масс-медиа и политика в России девяностых //

Русский журнал. 14 декабря 2000 г. wwvv . russ . ru / politics /2000 U 14 O . htm

3 Моисеев А. Вызовы электронного века. Материалы конференции «Связи с

общественностью и вызовы электронного века: PR в эпоху Интернет»//Со-общение. 2001

1 Грабельников А.А. Российские СМИ на рубеже веков: некоторые итоги и перспективы // Политическая коммуникация в постсоветской России: проблемы формирования и парадигмы развития. Материалы секции «Политическая коммуникация» Третьего всероссийского конгресса политологов. 28-29 апреля 2003 г. / Под общ. ред. Л.Н. Тимофеевой, Е.В. Лобзы. М.: Республиканская типография, 2003. С. 52.

[89] Белкин С. Воронин В., Устименко С. Интернет и власть // Власть. 1999. № 9. С. 21.

[90] Белкин С, Воронин В.. Устименко С. Интернет и власть // Власть. 1999; № 9. С. 22.

[91] Шадрин Л. Информационные технологии и совершенствование социальных институтов // Интернет и российское общество / Под ред. И. Семенова; Моск. Центр Карнеги. VI.: Гендальф, 2002. С. 59.

[92] Политические коммуникации: Учеб. пособие для студентов вузов / Под ред. А.И. Соловьева. М.: Аспект Пресс. 2004. С. 225

[93] Шадрин А. Информационные технологии и совершенствование социальных институте // Интернет и российское общество / Под ред. И. Семенова; Моск. Центр Карнеги. VI.: Гендальф, 2002. С. 59.

[94] Евтюшикин А.Е. Оценка готовности России и Москвы к реализации услуг электронного правительства на основе исследований 2004-2005 гг. // От электронного правительства к электронному управлению. Материалы международной конференции 22-25 апреля 2005 г. СПб., 2005. С. 30.

[95] Там же. С. 31

[96] Нестеров Ю. М. Традиционная закрытость деятельности российской власти – главное препятствие на пути к «электронному правительству» // Технологии информационного общества - Интернет и современное общество: труды V Всероссийской объединенной конференции. СПб., 25 - 29 ноября 2002 г. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2002. С. 293-294

[97] Крыштановская О. Анатомия российской элиты. - М., 2005. - С.53-54

[98] Cawson A. Corporatism and Political Theory. - London, 1986. - P.74

[99] Перегудов С.П. Корпорация, общество, государство: эволюция отношений. - М., 2003

[100] См. Феноменальное интервью О. Дерипаски // бюллетень «Время Евразии». 2006 №2

[101] Независимая газета 2000 12 февраля

[102] Независимая газета 1998 7 октября

[103] Нещадин А. А., Блохин А. А., Верещагин В. В. Лоббизм в России: подражание худшему или переход к лучшему? // Безопасность. 1995. № 5 – 6. С. 78 – 98.

[104] Лепехин В. А. Лоббизм // Бизнес и политика. 1995. № 1. С. 39 – 40.

[105] Лепехин В. А. Общественно-политические процессы в среде предпринимателей. М., 1994. С. 38.

[106] Нещадин А. А., Блохин А. А., Верещагин В. В. Лоббизм в России: подражание худшему или переход к лучшему? // Безопасность. 1995. № 5 – 6. С. 78 – 83.

[107] Любимов А. П. История лоббизма в России. М.: Фонд «Либеральная миссия», 2005. С. 68.

[108] Перегудов С. П. Крупная российская корпорация в системе власти // Полис. 2001. № 3. С. 62.

[109] Паппе Я. Ш. Олигархи: Экономическая хроника 1992 – 2000. М., 2000. С. 57 – 63.

[110] См. Крыштановская О. Анатомия российской элиты. М. 2005 с.328-329; Перегудов С.П. Корпорация, общество, государство: Эволюция отношений. М. 2003 с. 85, 191; Паппэ Я., Дементьев В., Макаренко Б., Зудин А. и др. Финансово-промышленные группы и конгломераты в экономике и политике современной России. М. 1997

[111] Паппэ Я., Дементьев В., Макаренко Б., Зудин А. и др. Финансово-промышленные группы и конгломераты в экономике и политике современной России. М. 1997

[112] Cordonnier Christophe. L’affaire Khodorkovski. Ou l’économie politique de la nouvelle Russie // Le courrier des pays de l’Est. 2004. № 1042. P. 60 – 72.

[113] См. подробнее: Сайт ФОМ www.fom.ru

[114] Зудин А. Неокорпоративизм в России? // Pro et contra. 2001. Vol. 6. № 4. С. 197.

[115] Ясин Е. Пришел, увидел, отступил // Московские новости. 2000. № 30. 1 – 7 авг.

[116] Должности указаны на момент описываемых событий.

[117] Зудин А. Неокорпоративизм в России? // Pro et contra. 2001. Vol. 6. № 4. С. 197.

[118] Подробный анализ формирования состава федерального Совета по предпринимательству см.: Бизнес и государство при В. Путине. Становление новой системы взаимоотношений. М.: Центр политических технологий, 2000. С. 70.

[119] Зудин А. Неокорпоративизм в России? // Pro et contra. 2001. Vol. 6. № 4. С. 197.

[120] Экспертный ресурс Центра политических технологий. Политком Ру. www.politcom.ru

[121] Паппэ Я.Ш. «Олигархи»: Экономические хроники. М., 2000. С. 58.

[122] Перегудов С. П. Крупная корпорация как социально – политический институт. М.: ИМЭМО, 2000. С. 63 – 70.

[123] Итоги и уроки губернаторских выборов. М.: ЦПТ, 2001. С. 31 – 39.

[124] Зудин А. Неокорпоративизм в России? // Pro et contra. 2001. Vol. 6. № 4. С. 197.

[125] И. Бунин, А. Зудин, Б. Макаренко. Система представительства российского бизнеса: Формы коллективного действия. М.: ЦПТ-CIPE, 1997. С. 37.

[126] Сайт Российского союза промышленников и предпринимателей www.rspp.ru

[127] В состав этой группы вошли Потанин, Дерипаска, Бендукидзе, Ходорковский, Юргенс.

[128] Кинякин А.А. Эволюция системы корпоративного представительства бизнеса в условиях процесса глобализации (на примере России и Германии) / Актуальные проблемы современной политической науки и политики в современном мире: Сборник статей студентов, аспирантов и молодых учены—политологов / Под ред. Проф. Слизовского Д.Е. – М.: Макс Пресс, 2006. - С. 138-147

228 Ильичева Л.Е. Лоббизм и интересы предпринимательства. - М.: Мысль. 2000. - С. 73.

229 Прежнее было подписано в 1991 году.

230 http://www.rspp.biz/articles?fid=17

[129] См. Перегудов С.П. Корпоративный капитал в российской политике // Полис 2000 №4

[130] См. Р.Г. Абдулатипов, Л.Ф. Болтенкова Опыты федерализма. - М.: Республика, 1994. С.250-271

[131] Федоров А.Ф. Российский федерализм: исторический опыт и современность. -М.: Научная книга 2000. С.85

[132] Лысенко В.Н. От Татарстана до Чечни. Становление нового российского федерализма. - М.: Институт современной политики, 1996. С. 16

[133] Вопросы национальных и федеративных отношений под ред. Абдулатипова М.: РАГС, 2000. С.16

[134] Медведев Н.П. Политический консенсус: теория и практика. - М.: Юридическая книга, 1999 С.132

[135] Медведев Н.П. Национальная политика России: от унитаризма к федерализму. - М.: Молодая гвардия, 1993 С.37-38

[136] Согрин В.В. 1985 -1995: Реалии и утопии новой России // "Отечественная история". 1995. № 2. С.5.

[137] Выступление Б.Ельцина на встрече с общественностью Уфы // "Советская Башкирия". 1990. 14 августа.

15 См. Федерализм власти и власть федерализма под ред А.Н. Аринина М., 1997. С.30-64

[139] см. Федоров А.Ф. Российский федерализм: исторический опыт и современность. – М.: Научная книга. 2000 С. 50-75

[140] Козлов А.Е. К вопросу к концепции российского федерализма// Федерализм в России и Бельгии./ отв. ред. Ф. Делмартино. Лейвен, 1996 С.43

[141] Политическая история России под. ред. Журавлева В.В. М.: Юрист 1998 С.640

[142] Умнова И.А. Конституционные основы современного российского федерализма. - М.: Дело, 1998 С.61

[143] Лысенко В.Н. Насколько прочна договорная основа федеративных отношений // Федерализм 1996 №3 С. 15

[144] Вестник Конституционного Суда РФ. 1993. №1. С. 40-52

[145] Конституция Российской Федерации. – СПб.: Корона, 1999. С.4

[146] А.А. Мацнев Федерализм в многонациональном государстве// Парламентская демократия и федерализм в России и Германии. Под ред. А.А Мацнева и М. Моммзен. – Москва - Мюнхен – Вюрцбург, 1999. С. 25-36

[147] Трифонов А.Г., Б.В. Межуев Генерал губернаторство в российской системе территориального управления.// ПОЛИС №5 2000. С25

[148] См. Федерализм многомерная модель исследования//Полис №5 2000

[149] Лавров С.В. Внешнеполитическая самостоятельность России - безусловный императив // Московские новости. –– 19 января 2007 г.

[150] С.В.Кортунов Россия не сердиться, а сосредоточиться // Россия в глобальной политике.- 2005. - №5.

[151] Признание России и других новых государств на территории бывшего СССР. Принципы признания новых государств в Восточной Европе и в Советском Союзе. Совместное заявление, одобренное на чрезвычайной встрече. 1991. Декабрь.

[152] Тиммерман X. ЕС и Россия: соглашение о партнерстве и сотрудничестве // Мировая экономика и международные отношения. – 1996. – № 5. – С. 78.

[153] Совместная политическая Декларация о партнерстве и сотрудничестве между Российской Федерацией и Европейским союзом. – Брюссель, 1993. Декабрь.

[154] Европа и Германия глазами россиян: Аналитический доклад. – М., 2002. – С. 27.

[155] Там же.

[156] Шлихтер Т. «К геоэкономике топливно-энергетического комплекса». Стратегический журнал,№1. М: Агентство политических новостей, 2005. С. 277-278

[157] Geopolitics of Oil. Hearings before the Committee of Energy and Political Resources. US Senate, 96 Congress, the 2nd Session. Pt. 1–2. Wash.: US gov., print. off, 1980

[158] Злобин Н. «G-8: все так плохо или еще хуже?». Ежедневный журнал. www.ej.ru 01.06.2006

[159] Солобозов Ю. «Газовый Гольфстрим». Стратегический журнал, №1. М: Агентство политических новостей, 2005. С. 262

[160] Бреммер Я. Пробуждение дракона. //"In The National Interest", США. 15, 06, 2005 // www.inosmi.ru

[161] Потребление нефти в Китае. //"The Washington Times", США, 20,04,2006 // www.inosmi.ru

[162] Брауэр Б. Борьба за влияние в Центрально-азиатском регионе// Internationale Politik, # 2, 2002. P. 28.

[163] Там же.

[164] См., например: Корсун В.А. Внешняя политика Китая на пороге ХХ1 века. М., 2002. С. 27-55.

[165]