работа - реферат

Санкт-Петербургский институт гуманитарного образования

Факультет филологии и журналистики

Кафедра журналистики

Языковые способы создания положительных образов

в статьях М. Е. Кольцова

Курсовая работа

студентки 3 курса

Трифоновой Ж. С.

Научный руководитель:

Егорова Т. С.

Санкт- Петербург

2007

Оглавление

Введение…………………………………..............................……………….........3

Глава I. Оценочные средства и возможности языка..………………….……….6

1.1. Публицистический стиль…………………………………...………….....….6

1.2. Языковые единицы…………………………………………...……………..10

Глава II. Языковая стратегия создания положительных образов в статьях М.Е. Кольцова……………………………………………………...…………………..14

2.1. Манипуляторы прессы…………………………………...............................14

2.2. Языковые средства создания эмоционально-экспрессивной лексики в публицистике М. Е. Кольцова.……………………………………………............................................18

Заключение…………..…………...……………………….......……………….…27

Список использованной литературы……………….…………..........................28

Введение

Работа посвящена исследованию языковых способов создания положительного и отрицательного образов в статьях Михаила Ефимовича Кольцова.

Язык играет существеннейшую роль в том, что называют «социальным конструированием реальности». Одна из форм конструирования реальности - отражение и комментирование событий в средствах массовой информации. Конструирование реальности предполагает неизбежный ракурс в освещении событий, оценку, а часто и тенденциозность. По-разному информируя и по-разному убеждая, язык в разных публицистических источниках является как средством коммуникации, так и средством контроля в преподнесении информации. Выбор ракурса подачи материала, вплоть до полной дезинформации, - важнейшее оружие СМИ. Говоря о текстах массовой информации, исследователи называют две функции, определяющие его тенденциозность, - ориентирующую и манипулятивную. В рамках ориентирующей функции происходит тематический отбор информации, привлечение внимания к одному типу информации и заглушение другого. Манипулятивная функция способствует программированию общественного мнения с целью обеспечить выгодное для публики поведение. В связи с воздействующей направленностью текстов массовой информации, многие исследователи ставят оценочность во главу угла. Модель оценки можно выразить следующим образом: положительное представление себя и отрицательное представление группы «они». Словообразовательные ресурсы языка обладают значительным потенциалом в достижении задач речевого идеологического воздействия. Некоторые словообразовательные единицы имеют облигаторную оценочность и содержат маркированные компоненты экспрессивности, другие обладают потенциалом оценки, которая реализуется в речевом акте. При этом надо уточнить, что применительно к российским средствам массовой информации вторая часть формулы значительно превосходит первую.[1]

Любое выразительное средство языка может быть использовано как стилистический прием, если оно типизировано и обобщено для определенных целей художественного воздействия. К таким средствам относятся, прежде всего:

· экспрессивно – оценочная лексика.

· лексика других функциональных стилей, просторечия и прочее.

· словообразовательные суффиксы субъективной оценки.

СМИ влияют на общественное мнение и могут создавать оценку положительного и отрицательного образов той или иной личности, общественно-политической жизни.

Рассмотренная ситуация была всегда важна для журналистики. В годы становления и процветания советской власти публицистика была частью идеологии. Она использовала различные возможности языка для создания той оценки, которая требовалась заказчику, то есть партия и ЦК.

Цель работы – проанализировать статьи Михаила Кольцова и рассмотреть различные способы создания оценки событий и отдельных людей в них.

Для достижения данной цели ставятся и решаются следующие задачи:

1) дать понятие о стилистике, ее формы

2) рассмотреть языковые средства, с помощью которых возможно формирование общественного мнения.

3) провести анализ статей с целью изучения возможности формирования общественного мнения в период 1933 по 1934 годов.

В задачу работы входит определить и проанализировать элементы языковой стратегии, служащие стилистическим и политическим задачам.

Предметом исследования будут несколько статей различного характера, в котором даны оценки личности, например статья о Горьком. В ней содержится положительный образ, в другой же статье – отрицательный. На этом сравнении и будет построена работа.

Глава I. Оценочные средства и возможности языка

1.1. Публицистический стиль

Публицистический (общественно-публицистический) стиль связан с общественно-политической сферой коммуникации. Этот стиль реализуется в газетных и журнальных статьях на политические и другие общественно значимые темы, в ораторских выступлениях на митингах и собраниях, по радио, телевидению и т. д. Некоторые исследователи считают публицистический стиль принципиально неоднородным, по мнению других (их абсолютное большинство), уже в самой этой неоднородности прослеживается специфическое стилевое единство, целостность. Общие черты стиля с разной степенью активности проявляются в отдельных подстилях: газетно-публицистическом, радио, тележурналистском и ораторском. Однако границы этих подстилей часто размыты. Одной из важных особенностей публицистического стиля является сочетание в его рамках двух функций языка функции сообщения (информативной) и функции воздействия (воздействующей, или экспрессивной). Говорящий использует этот стиль тогда, когда ему необходимо не только передать какую-то информацию (сообщение), но и произвести на адресата (часто массового) определенное воздействие. Причем автор, передавая факты, выражает личное или заказное отношение к ним. Этим и обусловлено использование яркой эмоционально-экспрессивных средств языка в публицистическом стиле, что не характерно ни для научной, ни для официально-деловой речи. Публицистический стиль в целом подчиняется одному конструктивному принципу - чередованию «экспрессии и стандартов». В зависимости от жанра на первое место выступает то экспрессия, то стандарт. Если основной целью сообщаемой информации является возбуждение определенного отношения к ней, то на первый план выдвигается экспрессия (чаще всего это наблюдается в памфлетах, фельетонах и других жанрах). В жанрах же газетной статьи, хроникальной заметки и т. п., стремящихся к максимуму информативности, преобладают стандарты. Стандарты вследствие различных причин (немотивированного включения в зоны коммуникации, длительного частотного употребления и т. д.) могут превращаться в речевые штампы. Это, как правило, связано с потерей стандартными формулами ясной и точной семантики, экспрессивно-оценочных качеств, с перемещением в необычные для них зоны коммуникации, например: горячая поддержка, живой отклик. Среди лексических средств публицистического стиля (наряду с нейтральными) можно отметить лексемы, имеющие специфическую стилистическую окраску: застрельщик, труженик, посланец, созидание, свершения, мощь, экстремисты, широковещательные, позитивные, гарант, импульс, альтернатива, вклад (в борьбу...), авангард и т. д. Подобные слова в публицистическом стиле носят социально-оценочный характер. В рамках этого стиля много таких слов и словосочетаний, которые выступают как публицистически окрашенные только в переносном значении. Например, слова шаги, сигнал, стряпня, школа, пакет в прямом значении (тихие шаги, сигнал тревоги, домашняя стряпня, знание школы, пакет молока) не имеют оценочного значения. В переносном же (практические шаги, сигнал с предприятия, националистическая стряпня, школа выживания, пакет мирных предложений) они его приобретают. В прямом значении словосочетания цепной пес, пиратские действия, получить нокаут не являются фразеологизмами. Употребленные в переносном значении, они представляют собой типичные примеры публицистической фразеологии. Характерной особенностью публицистически окрашенных слов считается их эмоционально-оценочный, экспрессивный характер, причем эта оценка не индивидуальна, а социальна. С одной стороны, в публицистическом стиле есть слова с положительной оценкой, коннотацией (актив, милосердие, труженик, благосостояние, благотворительность, помыслы, дерзать, воздвигать, самопожертвование, процветание ), с другой стороны слова и выражения, имеющие отрицательную коннотацию (обывательский, насаждать, вояж, притязания, саботаж, наемники, апартеид, расизм, обезличка, пробуксовка ). Своеобразным экспрессивным средством публицистического стиля является употребление в нем (особенно в газетной и журнальной публицистике) варваризмов и экзотизмов. Совсем иным является сочетание нейтральных и стилистически окрашенных средств в публицистическом стиле, где принципиально возможна любая стилистическая окраска, от самой низкой до самой высокой, причем само сочетание часто носит нарочитый, конфликтный характер, наблюдается «конфликт экспрессии и стандарта как общий признак газетных и других публицистических текстов». Конечно, такое своеобразное «конфликтное» соотношение окраски и стандарта, эмоциональности и информативности по-разному проявляется в различных публицистических жанрах, однако всегда является конструктивным признаком этого функционального стиля. На морфологическом уровне публицистически окрашенных средств сравнительно немного. Здесь, прежде всего, можно отметить стилистически значимые морфологические формы различных частей речи. Например, для публицистического стиля характерно употребление единственного числа существительного в значении множественного: русский человек всегда отличался своей понятливостью и выносливостью; это оказалось разорительным для британского налогоплательщика . Частной особенностью публицистического стиля является употребление нечитаемых существительных в форме множественного числа: разговоры, свободы, настроения, круги, поиски и др. В некоторых жанрах публицистики употребляются существительные во множественном числе и особом значении. Например, существительное власти употребляется в значении «совокупность лиц, облеченных высшими полномочиями» (городские власти), свободы со значением конкретизации (политические свободы). К числу особенностей публицистического стиля можно отнести и частотность императивных форм глагола. Они являются стилеобразующей чертой в воззваниях, призывах: Люди планеты, вставайте, смело идите вперед! Утверждайте социальную справедливость!; Дорогие читатели! Ваши предложения, пожелания и задания направляйте в редакцию. Повелительное наклонение глагола используется и как средство активизации внимания собеседника: посмотрите, давайте подумаем, не прозевайте: Вспомните, что несколько дней назад говорил президент... Летайте самолетами Аэрофлота, a? Встречаются в публицистическом стиле, хотя и редко, риторически-возвышенные формы существительных 3-го склонения единственного числа в творительном падеже: властию, жизнию, кровию и под. (ср.: властью, жизнью, кровью). Публицистически окрашенными считаются и причастные образования на -омый (ведомый, влекомый, несомый и под.). Публицистический стиль отмечен рядом синтаксических особенностей. В нем много экспрессивных конструкций, отсутствующих в официально-деловой речи и крайне редких в научной. Например, риторические вопросы: В эту решительную минуту? выдержит ли, выдюжит ли русская рука?[2] ; Много ли надо, чтобы увидеть небо в алмазах?[3] . Для публицистического стиля (в отличие от научного и официально-делового) характерно частое использование инверсивного порядка слов. Здесь активно применяется актуализация логически значимых членов предложения: Новые формы хозяйствования предложили архангельские предприниматели совместно с руководством управления исправительно-трудовых учреждений.

1.2. Языковые единицы

Языковые единицы, кроме основного значения, могут иметь дополнительные семантические или стилистические значения и окраску, ограничивающие возможности употребления данной единицы языка определенными сферами и условиями общения. Различаются эмоционально-экспрессивные (оценочные) и функционально-стилевые разновидности. Они связаны с выражением отношения к предмету (в широком смысле этого слова), его оценкой: зайчишка, веточка, старушонка, директорша, лиса, заяц, медведь (о человеке), грандиозный, грядущий, труженик, административно-бюрократическая система. Языковые средства с эмоционально-экспрессивной окраской разделяются на средства, выражающие положительное отношение (оценку) к высказываемому (энтузиаст, восхитительный, несгибаемый, одухотворенный), и выражающие отрицательное отношение (главарь, примиренчество, белоручка, раболепный, потворствовать, кичиться). Среди положительных окрасок выделяются возвышенная, торжественная, риторическая (нерушимый, беззаветный, держава, чаяния, водрузить), одобрительная (изумительный, великолепный, чудесный), ласкательная (доченька, голубонька, барашек) , среди отрицательных – отрицательно-пренебрежительная (брехун, аптекарша, врачиха, болтун, замухрышка, стадо баранов, уставиться как баран на новые ворота), презрительная (анонимка, буржуй, базарная баба), неодобрительная (лежебока, брюзга, тащиться), ироническая (убить бобра - обмануться в расчетах, пролить бальзам на что-либо, калиф на час), бранная (аферистка, гад, гадюка - о человеке, бюрократ, проходимец) . Функционально-стилевые коннотации обусловлены преимущественным употреблением языковой единицы в какой-то определенной сфере общения. Традиционно языковые средства с функционально-стилевой окраской в русском литературном языке разделяются на книжные: отчизна, интеллект, уведомление, чрезмерный, крайне, весьма, читающий, ахиллесова пята, танталовы муки, ничтоже сумняшеся и разговорные: читалка, дружище, ехидный, балагурить, понарассказыватъ, поставить на ноги, грамм (в родительном падеже мн. ч.), в отпуску. Разговорные единицы употребляются преимущественно в устной речи, в непринужденном бытовом общении. Использование их в письменной речи ограничивается художественной литературой и публицистикой и имеет определенные художественно-выразительные цели - создание словесного портрета, реалистическое изображение быта той или иной социальной среды, достижение комического эффекта и т.д. В научной литературе, в официально-деловых документах они неуместны. К разговорным близки просторечные языковые средства, частью стоящие на грани литературного употребления, частью представляющие собой нелитературные языковые единицы: проныра, пустомеля, брехня, калякать, бахвалиться, валять дурака, словно варом обдать, звонят, магазин, торта. Стилистическая окраска часто бывает двуплановой, т.е. указывает не только на сферу употребления языковой единицы, но и на ее эмоционально-экспрессивный и оценочный характер. Разговорные языковые средства могут выражать фамильярность, презрение, ласку, пренебрежение и т.д., книжные - торжественность, приподнятость, поэтичность и т.п. Например: балбес (разг. и презр.), базарная работа (разг. и пренебр.), спрятаться в кусты (разг. и ирон.), педант (книжн. и неодобр.), форум (книжн. и торж.). Однако не все языковые элементы, закрепленные в функционально-стилевом отношении, обладают эмоционально-экспрессивной окраской. Так, научные термины и официально-деловая лексика не имеют эмоционально-экспрессивной окраски: анестезия, гипертония, арифмометр, вектор, молекула, аффиксация; квартиросъемщик, расследование, правопорядок, санкция и т.д. Лишены эмоционально-экспрессивной окраски и некоторые разговорные слова: прогрессивка, пятак, читалка, нынешний, мигом, по-свойски, ироде, навряд ли и т.д., разговорные и книжные или нейтральные грамматические формы: отпуски - отпуска, кусок сахара - сахару, граммов -грамм .

Стилистические коннотации наиболее детально описаны на лексическом уровне. Однако они характерны и для языковых единиц других уровней. Так, словообразовательная система современного русского языка располагает многочисленными суффиксами и префиксами субъективной оценки (эмоционально-экспрессивными): -ок (-ек) - сучок, пенек; -очек(-ечек) -дружочек, пенечек, -оньк-(-еньк-) -голубонька, доченька; -ищ- -грязища, ручища; -ун - болтун, драчун; -ак- - зевака, кривляка и др. Многие аффиксы придают словам функционально-стилевую окраску. Например, оттенок разговорности вносят суффиксы -к -: моторка; -ик, -ник: вечерник, глазник. Разговорной и яркой эмоционально-экспрессивной окраской обладают имена существительные на -тье, -нье, -ота, -ня, -отня, -ша: житье, беганье, беготня, возня, кассирша. Книжную окраску имеют глаголы с суффиксами -ирова-, -изирова-: дебатировать, стимулировать, а также соответствующие существительные на -ирование, -изирование, прилагательные и причастия на -ированный, -изированный; образования с префиксами со-, низ-, из-, воз- и др.: сопричастность, содружество, возвеличить, низвергнуть, изведать, с суффиксами -ость: мощность, договоренность; -ация: мелиорация, акклиматизация; -ит: бронхит, фарингит. Стилистическими средствами являются не только языковые единицы, обладающие постоянной стилистической коннотацией, т.е. способностью выражать стилистическую окраску вне контекста, но и элементы языка, приобретающие ее в конкретных актах речевой деятельности, в определенных синтагматических связях. Например, не имеющие стилистической коннотации местоимения всякий и каждый и контексте могут приобретать неодобрительную экспрессию: Каждому еще отчитываться должен. Всякий будет мне замечания делать! Почти каждая языковая единица способна выступать в роли стилистического средства, что достигается характером организации и приемами употребления ее в конкретном высказывании.[4]

В каждом стиле можно выделить стилистически окрашенные языковые единицы, употребляющиеся только или преимущественно в данной сфере (это касается, прежде всего, единиц лексического уровня): в разговорном стиле - разговорная и просторечная лексика, и фразеология, в научном - научная терминология и устойчивые словосочетания терминологического характера, в публицистическом - общественно-политическая лексика.

Глава II Языковая стратегия создания положительного и отрицательного образов в статьях М. Е. Кольцова

2.1. Манипуляторы прессы

Государственный интерес традиционно играл исключительную роль в массовом сознании. Особенность политического развития России во все времена проявлялась в наличии сильной государственной власти, воздействующей на все проявления общественной жизни. Власть в нашем обществе всегда воспринималась как носитель не только управленческого начала, но и созидательной, духовной основы государства. Журналистика, созданная в начале XVIII века по инициативе власти, во многом явилась выразителем этого интереса (что существенно отличало ее от западной прессы, которая с самого начала находилась в частных руках и поэтому в большей мере выглядела независимой от прямого государственного вмешательства). Эта тенденция усилилась в XX века. При советской власти существование журналистики было непрерывно связано с иной, чем прежде, идеологией, что повлекло за собой более жесткий характер взаимоотношений власти и журналистики, подчиненность СМИ партийным комитетам. Практика руководства журналистикой была продолжена на протяжении всех лет развития советского общества. Наряду с партийными требованиями к СМИ большую роль в выполнении партийных задач играла организационная структура журналистики. Уже в первые годы существования новой власти была создана грандиозная по своим масштабам система прессы, чьи усилия были направлены на воспитание «нового» читателя. Системность этого подхода, в частности, была выражена в том, что журналистика с самого начала являлась частью сложившейся в обществе идейно-политической иерархии, при которой взгляды и высказывания вышестоящих печатных органов были обязательными для нижестоящих. В данном случае мы вправе говорить о наличии принципа директивности, присущего партийной идеологии в целом и проявлявшегося в доминировании ценностей и социальных норм, поступающих «сверху», над ценностями и нормами, рождавшимися «снизу». Применительно к журналистике в условиях авторитарного характера советской власти все начинания вначале утверждались в центральных СМИ и лишь потом получали «прописку» в местных, чаще всего посредством постановлений и резолюций партийных органов.

Вся советская журналистика этого периода направлена на популяризацию достижений социалистического строительства. Репортеры едут на стройки, поднимаются на Останкинскую башню, ведут репортаж из Политехнического музея. Задача прессы, которая находится под каблуком ЦК, показать народу как строится светлое будущее. Но среди выдающих и не очень журналистов выделяется прекрасный журналист, фельетонист и писатель – Кольцов Михаил Ефимович (24.06 1898 – 2.02.1940).

Михаил Ефимович Кольцов (Фридлянд) был знаменитым литератором, членом-корреспондентом АН СССР. Особого внимания заслуживает его вклад в развитие русской журналистики.
С момента основания Михаил Кольцов работал в «Вечерней Москве», существует даже легенда о том, что именно он придумал название газеты (взамен данного при рождении имени «Трудовая копейка»). Именно Кольцову мы обязаны существованием одного из самых маститых российских журналов – «Огонька». Михаилу Ефимовичу пришло в голову организовать журнал наподобие дореволюционного «Огонька», который был хорошо иллюстрирован и очень популярен. Как ни странно это выглядит теперь, его название компетентные органы расценили как попытку ревизии «старого мира» и пытались настоять на его замене на что-нибудь более соответствующее политике партии (например, «Красный журнал»).[5]
Кольцов был обречен с 1924 года. По мнению Сталина, он «распоясался» - например, в одной из публикаций назвал только что рожденный советский червонец «сытым дитем новой эпохи». Кольцов раздражал вождя своей самостоятельностью и неугодливостью, тем, что осмеливался печатать многое, что Сталину не нравилось. Вызвав Кольцова в 1924 году, вождь народов сказал следующее: «Журнал «Огонек» - неплохой журнал, живой. Но некоторые члены ЦК замечают в нем определенный сервилизм...» - «Сервилизм? - спрашивает Кольцов. - В чем это выражается?» - «Некоторые члены ЦК считают, - раздраженно продолжали Сталин, - что вы скоро будете печатать, по каким туалетам ходит Троцкий».
Кольцов стал оправдываться: «Огонек» - массовый журнал, и мы считали своей обязанностью давать очерки о наших, так сказать, руководителях.
После этого разговора в «Огоньке» действительно была опубликована целая серия снимков: Троцкий на охоте, Троцкий с женой и тому подобное. Не напечатать их Кольцов не мог: это означало бы, что он струсил.

Наступил 37-й год, до ареста оставалось полтора года.
В ночь с 12 на 13 декабря 1938 года Кольцов был арестован. Незадолго до этого он был назначен одним из двух главных редакторов «Правды». За пять дней до ареста в Большом театре давали правительственный спектакль. Сталин позвал Кольцова в свою ложу, начал обсуждать какие-то газетные дела, был настроен очень дружелюбно, попросил Кольцов сделать доклад в связи с годовщиной выхода в свет «Краткого курса истории ВКП (б)». Доклад состоялся в Центральном доме литераторов. Это было вечером 12 декабря 1938 года. После выступления Кольцов поехал в редакцию «Правды». Там его уже ждали.

13 месяцев Михаил Кольцов провел в заключении. Его пытали, а затем расстреляли. После смерти Сталина Михаил Ефимович Кольцов был посмертно реабилитирован.[6]

Михаил Кольцов – личность, безусловно, одаренная и неординарная. Он интересен не только своей легендарной судьбой, но и тем, что стоял у истоков публицистического стиля. В его ярких очерках и статьях отражалась эпоха и ее язык.

2.2. Языковые средства создания эмоционально-экспрессивной лексики в публицистике М.Е.Кольцова

Для исследования с целью выявления языковой стратегии создания положительного и отрицательного образов в статьях Михаила Кольцова, за образец мы берем статьи журнала «Огонёк» в период с 1933 по 1934 годы. Журнал «Огонек» - советский, общественно-политический журнал. Он может служить источником для изучения публицистического стиля Советской эпохи в 30-е годы. Именно в это время складывается язык Советской публицистики, в том числе и на страницах «Огонька».

Первый номер «Огонька» вышел в свет в четверг 9 (21) декабря 1899 года как еженедельное иллюстрированное литературно-художественное приложение к газете «Биржевые ведомости», которую выпускал в Петербурге крупный издатель С. М. Проппер. С 1902 года «Огонек» стал самостоятельным, самым дешевым и очень популярным журналом с тиражом в 120 тысяч экземпляров, отставая по тиражу только от ежемесячной «Нивы». В начале века «Огонек» выходил на восьми страницах в 1/8 печатного листа. Примерно одну треть журнала уже в те годы занимали фоторепортажи. В революцию выпуск «Огонька», как и многих других газет и журналов, прекратился. И хотя в начале двадцатых годов в российской журналистике началось оживление, ни одно из новых изданий не смогло заменить такой родной и знакомый «старорежимный» «Огонек». В 1923 году несколько московских журналистов, писателей и издательских работников объединились вокруг Михаила Кольцова, одного из самых ярких очеркистов и главных редакторов первых двух десятилетий советской власти, поддержав его идею о возрождении «Огонька». Кольцов говорил: «Мы решили попробовать, удастся ли со старым названием поставить советский журнал». Вся редакция помещалась в тесной комнате в одном из московских переулков. Журнал выходил на шероховатой бумаге, то раз в неделю, то раз в десять дней. На конец 1923 года тираж «Огонька» составил 42 тысячи экземпляров. Через год тираж вырос до 125 тысяч, а уже в 1925 году достиг полумиллиона экземпляров. Социальный заказ – показать строительство новой жизни. Тогда же сформировались основные стилистические особенности: хороший литературный язык, введение официозного идеологического стандарта. Кроме того, была сделана ставка на иллюстративный ряд, на классический макет, на присутствие в каждом номере обязательных элементов (довольно скоро таким элементом стал кроссворд). Уже после репрессированного Кольцова, в частности, при Алексее Суркове окончательно оформились «фирменные» черты «огоньковского» стиля: портрет знаменитого человека на обложке, рассказ и стихи в каждом номере, иногда - детектив с продолжением, фоторепортаж и яркие цветные слайды, имеющие декоративный характер, а также так называемая «вкладка», имевшая в истории советской культуры уникальную функцию - с помощью цветных репродукций громадные массы людей знакомились с шедеврами мировой культуры, с русской классикой и с официозной советской живописью. Так с помощью «Огонька» очень активно и действенно формировались эстетические вкусы поколений, «эстетика миллионов».[7]

«Новый этикет».

Пленум обкома стоит на базаре. Он выровнялся вдоль длинных пустых торговых плетушек, которые служили барьером. Напротив - такой же плетеный барьер, за ним стеной стоят люди в широких приплюснутых папахах с белыми башлыками на плечах.

В промежутке – узкая полоса мокрой земли, на нее опущены тысяча пристальных, серых, испытывающих глаз со всех сторон.

Первым, открывающим процессию, идет по смотровой полосе исполкомовский кадильяк. Его эмаль масляно блестит, протертая мягкой замшей, колпаки на осях кружатся плавным серебром, хрусталь окон снисходительно играет с солнечным лучом. Дорогой и мощный зверь, кичась яркой никельной сбруей.

Неслышно катится вдоль публики. Его провожают с холодным одобрением и сейчас же забывают об элегантном чужаке.

Стая поджарых фордов с легким дребезгом спешит за рослым кадильяком.

Распорядитель придерживают быструю рысь, чтобы дать разглядеть ремонт. Тут нет новых машин. Но каждая обращает на себя внимание своим взглядом и скромно подмазанным ссадинами говорят: «Еще побегаю».

Радиаторные пробки трогательно выточены из старой латуни, заусеницы и заплаты на крыльях чистенько заделаны лаком.

После фордов идут автобусы. Самый важный из них – почтовый. На нем шикарная вывеска «Начальник – Эльбрус».

Туристические колымаги тоже внушают доверие. За ними плетутся несколько некогда родовитых, теперь совсем убогих и опустившихся машин. Жестко громыхают молодые и уже обшарпанные трудовой жизнью амовские грузовики.

Шествие механического транспорта замыкает страшная развалина неизвестной марки. Отвратительные клубы фиолетового дыма прут из всех щелей ее облупленного, заржавевшего, морщинистого тела. Двери стучат, подвывая, как отваливающая челюсть мертвеца. Колеса шатаются на осях и пишут по грязи пьяные восьмушки. Чудовище проползло несколько метров и застряло у всех на виду под всеобщий хохот и свист. Человек за рулем тоже придурковато улыбался - это единственное, что ему оставалось. Избежать насмешек было невозможно. Секретарь обкома приказал вывести на предвесенний смотр решительно все. Что не может двигаться самоходом, то притащить на буксире или взвалить на телегу. Ничего не припрятать, ничего не утаить<…> [8]

Эта статья посвящена смотру машин. Необходимо сказать, что отечественная промышленность только развивалась и набирала оборот, а импортные машины были большой редкостью. Статья написана в жанре репортажа, события актуализированы, они возвращают читателя в прошлое. Но благодаря жанру репортажа читатель присутствует на этом смотре. Чем добивается этого автор? – Действие прошедших событий передано глаголами настоящего времени (историческое настоящее), все события описывает последовательно. Автор, очевидно, добивается яркости картины с помощью лексических образных средств. Язык статьи очень «сочный», даже иногда до чрезмерности. Перед нами пример металогической речи: целая система тропов подчинена олицетворению (машины представлены как некие живые существа). Он прямо называет – дорогой и мощный зверь (зооморфная метафора), поджарый форд, рослый кадильяк, элегантный чужак, . Глаголы передают действие, свойственные живым существам (идет, спешит, говорят, идут, внушают, кичась ). Многие из этих глаголов являются языковыми метафорами (идут и др.), но поддержанные контекстом (важные автомобили идут ) они оживают, обновляются, становятся индивидуально-авторскими.

У машин, как у живых существ, появляются ссадины . Автор добавляет «живое» машинам: перед нами будто описание человека (заржавевшее, морщинистое тело ). В тексте ярко выделяются слова с эмоционально-экспрессивной окраской (машины плетутся, прут, проползло, водитель придурковато улыбался (просторечие)). Есть и оксюмороны (холодное одобрение (оценка машины публикой)).

Кроме того, использован эффектный прием, когда прямой смысл слов прорастает сквозь перенос значения, так как автор не на минуту не забывает, что перед ним машина, а не зверье. Он описывает механические достоинства машины в прямом смысле. Эти описания очень яркие, «сочные»: эпитеты, метафоры (эмаль масляно блестит, хрусталь окон, снисходительно играет с солнечным лучом ).

Благодаря этому наступает ощущение торжественности речи, весь мир «переливается». Даже там, где слова использованы в прямом значении (выточены, но трогательно ). Есть и прямые характеристики (вывеска шикарная ). При этом автор изображает реакцию публики, которая все переживает очень эмоционально (с холодным одобрением (оксюморон), тысяча (гипербола), пристальных (эпитет), серых, испытывающих (эпитет) глаз ). Сочетание эпитетов с логическим определением с гиперболой дает ощущение напряжения.

Совсем иначе написана статья о Горьком, которая посвящена его смерти. Задача автора создать не просто положительный образ, но поднять значимость первого писателя, где основной прием использование гиперболы, то есть преувеличение (в дни скорби, огромная, кипучая жизнь гениального человека, его имя – эпоха, миллионы народных масс, гигант, властитель дум народных, народный гений).

«А.М.Горький».

Сейчас, в дни скорби всей страны, нет ни сил, ни возможностей спокойно подводить итоги огромной, кипучей жизни гениального человека, подлинного выразителя чувств и мыслей миллионов народных масс. Путь Горького – великого пролетарского писателя, буревестника, революционера – будет изучаться десятилетиями и веками. Его имя – эпоха. И с этой эпохой связано множество проблем, одна другой значительнее и глубже.

Какую же черту этого великана, прежде всего, подчеркнуть нам, его современникам, имевшим счастье знать А. М. Горького живым, общаться с ним в разные периоды его жизни, учиться у него. А. М. все сделал для того, чтобы советская литература стала родным делом не только для него, гиганта, поднявшегося из самых народных низов и ставшим властителем и выразителем дум народных. С каждым днем в самых разных областях все ярче проявляется народный гений.[9]

Как создается образ Горького? За счет преувеличения: все эпитеты в статье имеют хвалебный характер и проявляют качество в высшей степени (не талантливый, а гениальный ). Основной прием в статье – гиперболизация (в дни скорби все страны нет ни сил, ни возможностей спокойно подводить итоги огромной, кипучей жизни гениального человека, подлинного выразителя чувств и мыслей миллионов народных масс ). Характеристики, которые потом станут штампами (буревестник, революционер ). Формируется язык стандарта, когда нейтральные слова передают некую положительную идеологическую оценку. Эмоциональность преобладает над информативностью. Мы так и не узнали, чем же так велик этот писатель, что характеризует его как художника, мыслителя, человека.

«Как мы это делаем».

Прежде всего, кто такие мы?

Мы - это Андрей Николаевич Туполев – одна из самых светлых и талантливых голов современной техники. Крупный и мировой конструктор летающих и плавающих машин, чудесный самородок из золотых человеческих россыпей просторной нашей страны, весельчак и балагур, серьезный и вдумчивый экспериментатор, вождь целой орлиной стаи инженеров, разлетевшейся по десяти заводам и цехам, отец многих и премногих превосходных, надежных, сильных воздушных кораблей «туполеобразной формы», всевозможных размеров, всевозможной мощи, всевозможных, и, в том числе, весьма ехидных назначений.

Мы – это Николай Михайлович Харламов, неутомимейший и спокойнейший командир сложнейшего дивизиона людей, механизмов, лабораторией, чертежей полков, производственных цехов, соединительных в короткое твердое слово ЦАГИ, их энергетику, требовательный и скромный повелитель.

Мы – это ударники ленинградской «Красной зари», оборудовавшие изумительную автоматическую телефонную станцию, через которую можно в небесах, в реве восьми моторов, спокойно и тихо разговаривать, не ругаясь с телефонной и не разыскивая бюро повреждений.

Мы – это мы с вами, газетчики и читатели газеты, от «Правды» и до далекой стенновки на занесенной снегом лесных промыслах. Мы, которые пишут для вас статьи, фельетоны, рассказы, гимны строителям социализма и проклятия его врагам. И вы, которые читают нас каждый день, то, смеясь, то ругаюсь, то с увлечением, то с равнодушием, но никогда не безучастно, ибо большая печать – это общее наше дело, которое не висит праздно на стене, услаждающее взоры, а действует, беспрерывно затачиваясь и полируясь в самом процессе работы.

Мы – это многомиллионное полчища пишущих, читающих, думающих, работающих советских людей.

В старой щедринской России писатель пописывал, читатель почитывал, и на том кончалось.

В современной стране писатели и читатели тоже пописывают и почитывают, но через провода строк несется большой ток высокого напряжения. Он питает великие постройки – куда побольше самолета-гиганта.

Мы – это великий и близкий нам писатель, властитель дум трех величайших поколений нашей страны, прошедший своими книгами весь путь победителя пролетарской революции. Могло ли другое имя сверкать на груди стального моторного буревестника?

Мы – это великий Сталин, конструктор и инженер бесклассового социалистического общества, вождь ленинской партии, смелый и бережный воспитатель народов нашей страны, обучающий нас идти вперед и вперед.

Сейчас «Максим Горький» летает. Умолчать об этом трудно. Скрыть еще труднее. Сочувствующие и злорадствующие могут делать свои выводы. «МГ» летает над Москвой, а скоро и по всей стране.

Он вступит в строй, в семью самолетов, меньших его по размерам и старших по возрасту. Вот так мы это делаем…[10]

В этой статье Михаил Кольцов рассказывает о работе над самолетом, которого назвали в честь писателя «Максим Горький». Это хвалебная статья с большим количеством прилагательных превосходной степени. Автор всеми силами пытается доказать читателям, что советские конструкторы самые лучшие (одна из самых светлых и талантливых голов современной техники ), советские командиры самые трудолюбивые (неутомимейший и спокойнейший командир сложнейшего дивизиона людей ), советские ударники самые способные (оборудовали изумительную автоматическую телефонную станцию, через которую можно тихо и спокойно разговаривать в небе ), советские газетчики и читатели самые «пишущие, читающие, думающие, работающие»; этих мыслящих людей многомиллионные полчища . Он подчеркнуто использует различные лексические образные средства, будь то гипербола, то есть преувеличение (самая светлая и талантливая голова, самолет-гигант, дум трех величайших поколений ), дабы явственнее и нагляднее показать и передать все свое впечатление от увиденной и проделанной им работы читателю. В тексте очень много пафоса, который в некоторых частях переходит все границы, и статья становится «притарно-сладкой» (чудесный самородок из золотых человеческих россыпей, вождь целой орлиной стаи инженеров, вождь Сталин – бережный воспитатель народов нашей страны). Эмоциональность текста полностью передает замысел автора, где он никого «не обидел» - ни читателей, ни писателей, ни вождей.

Кольцов использует сверхфазовые единства: большие, сложные синтаксические конструкции, в которых всесторонне характеризует единицу «Мы» - «Новые люди», которые строят новый мир, создают новую страну.

Три статьи, которые мы проанализировали, показали нам, как советская публицистика могла влиять на народные умы. Таким образом, живостью мысли и слова Михаил Кольцов передавал свое отношение и настроение людям посредством своих работ, хоть и в завуалированной форме, но достаточно ясным языком, что не могло понравиться ЦК и, конечно же, «великому конструктору и инженеру бесклассового социалистического общества, смелому и бережному воспитателю» товарищу И. В. Сталину. Но при этом совершенно непонятно, как они это делали.

Заключение

Основу современного русского литературного языка составляют общеупотребительные и нейтральные языковые единицы. Они объединяют все стили в единую языковую систему и исполняют роль фона, на котором выделяются стилистически маркированные средства. Последние придают контексту определенный функционально-стилевой оттенок. Однако в контексте характер стилистической окраски способен видоизменяться; например, оценка ласкательности переходит в ироническую (маменькин сынок), бранные слова могут прозвучать ласково (разбойник, ты, мой милый) . Функционально закрепленные языковые единицы в контексте способны приобрести эмоционально экспрессивную окраску. Подводя итоги, мы изучили определение стилистики, узнали подробнее, с примерами о публицистическом стиле, который применяют для написания статей, книг, мемуаров. Хотим ли мы, чтобы наше общение было менее конфликтным? Если да, то нам придется думать, и о том, как мы используем средства языка. Потому что в языковых особенностях сообщений, которые мы создаем, отражается наш подход к коммуникации в целом - в виде той или иной коммуникативной. При этом мы используем язык двояким образом: либо для упаковки и распаковки информации о мире, либо для того, чтобы установить определенный тип взаимоотношений с нашим собеседником. Наши просчеты в использовании языка в первом случае приводят к конфликтам речевых решений, во втором - к конфликтам контактных решений. Это означает, что мы сами создаем коммуникативные конфликты. Но это также означает, что мы сами способны их избегать. Надо только понимать их природу, их причины и механизмы, способы их предотвращения. Чтобы выполнять те или иные правила, нам необходимы инструменты (а это и есть языковые средства и приемы), а также знания и умения относительно того, как пользоваться языком. Понятно, что в разных ситуациях общие постулаты и правила действуют по-разному, в разных ситуациях общения нам требуется разная коммуникативная компетенция. Но только мы, сами люди, в силах отвечать за свои поступки и действия и бороться за то, что для нас является правдой.

Список использованной литературы.

1. Арутюнова Н. Д. Истоки, проблемы, категории прагматики // Новое в зарубежной лингвистике: вып. 16: Лингвистическая прагматика. // М., 1985.

2. Блакар Р. М. Язык как инструмент социальной власти. Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987.

3. Брудный А.А. К анализу процесса понимания текста. Знак и общение. М., 1974.

4. Буданцев Ю.П. Массовые коммуникации: Системные особенности. М., 2000.

5. Виноградов В.В. Итоги обсуж­дения вопросов стилистики. Вопросы языка. 1955. № 1.

6. Гиндин С.И. Советская лингвистика текста. Некоторые проблемы и результаты(1948-1975) // Изв. АН СССР. 1977. № 4.

7. Григорьев В.П. От текста к языку и снова к тексту // Изв. АН СССР. 1977. № 3.

8. Зиновьев А.В. Основания русской стилистики по новой и простой системе. М., 1938.

9. Кондратов А. М. Земля людей - земля языков. М., 1974.

10. Леонов Л . Соть. М., 1929.

11. Плещенко Т.П., Федотова Н.В., Чечет Р.Г. Стилистика и культуры речи: Учеб. Пособие. Минск, 2001.

12. Разинкина Н. М. Функциональная стилистика. М., 1989.

13. Стровский Д. Л. Социальная значимость информации как фактор доверия к журналистике // Известия Уральского государственного университета. 2006. №40.

14. Трошкина Т.П. Активные процессы в современном русском словообразовании (на материале газетных текстов) // Русская и сопоставительная филология: Лингвокультурологический аспект // Казань, 2004.

15. Фрадкин В. Дело Кольцова. М., 2002.

16. Кольцов М. Е. Новый этикет //Огонёк №10(470). 30. 04. 1933. С. 3-8.

17. Кольцов М. Е. А.М.Горький //Огонёк №18 (564). 30. 06. 1936. С. 2.

18. Кольцов М. Е. Как мы это делаем //Огонёк №16 (502). 19. 06. 1934. С.5-7.

19. http :// www . stilistika . by . ru /03. shtm - сайт о стилистике полном объеме.

20. http :// www . t rud.ru № 145 за 09.08.2001 – ежедневная газета.

21. http://www.karta-smi.ru // Огонёк 6.05.2007 // КАРТА СМИ.

[1] Трошкина Т.П. Активные процессы в современном русском словообразовании (на материале газетных текстов) // Русская и сопоставительная филология: Лингвокультурологический аспект // Казань, 2004. С. 235

[2] Леонов Л . Соть. М., 1929. С. 28.

[3] Кондратов А. М. Земля людей - земля языков. М., 1974. С. 50.

[4] Плещенко Т. П., Федотова Н. В.,Чечет Р. Г. Стилистика и культуры речи. Минск, 2001. С. 5

[5] Trud.ru № 145 за 09.08.2001

[6] Фрадкин В. Дело Кольцова. М., 2002.

[7] Огонёк, 6 мая 2007//"(С) КАРТА СМИ - http://www.karta-smi.ru"

[8] Кольцов М. Е. Новый этикет // Огонёк №10 (470). 30. 04. 1933, С. 3-8.

[9] Кольцов М. Е. А.М.Горький // Огонёк №18 (564). 30. 06. 1936, С.2

[10] Кольцов М. Е. Как мы это делаем // Огонёк №16 (502). 19. 06. 1934, С. 5-7