Тема. - реферат

Федеральное агентство по образованию

Российский Государственный Гуманитарный Университет

РЕФЕРАТ

Тема: Влияние этнического и конфессиональногофакторов на социально-политическую обстановку в Чеченской Республике в постсоветский период

Работу выполнил:

студент второго высшего образования ОМО ИАИ

Кокотко Михаил Андреевич

Преподаватель:

к.и.н. Маркедонов Сергей Мирославович

Москва 2009

Содержание

Введение. 2

1. Влияние этнического фактора на социально-политическую обстановку в Чеченской Республике 4

2.Влияние конфессионального фактора на социально-политическую обстановку в Чеченской Республике. 8

Заключение. 12

Список источников. 14

Введение

Пожалуй, большинство рядовых граждан Российской Федерации на вопрос заданный на улице о том, какой регион в последние два десятилетия является самым проблемным в их стране не задумываясь, произнесут слово Чечня. Распад Советской Империи одинаково тяжело (особенно в первое десятилетие) сказался на всех регионах некогда входивших в состав Союза. Однако отнюдь не везде крах Империи вызвал такую бурную реакцию как в Чечне. Благодаря средствам массовой информации – термины «Чечня», «чеченцы» из слов известных историкам и отдельным любителям превратились в такое же национальное достояние среднестатистического россиянина эпохи Б.Ельцина как Чубайс, ваучер и демократия. Чечня в сознании обывателей стала одним из чёрных символов тяжёлых девяностых, одной из серьезнейших проблем нового Российского государства. Благодаря тем же СМИ на сегодняшний день эта проблема тому же обывателю видится либо почти решённой, либо вообще никак не видится, по той причине, что о ней сегодня не принято говорить как о проблеме, а точнее её не принято рисовать в тех тонах, что в злополучных девяностых. Плохое же забывается быстро, особенно если это плохое касалось человека, лишь через сводки новостей с голубых экранов, а не через личную трагедию в семье, связанную например, с потерей родственников. Кроме того, в современном информационном обществе, в котором человек просто не успевает перерабатывать весь объём информации сыплющийся ежедневно на его голову, специально, и подробно разбираться в том, что же там сегодня на самом деле происходит, мало кто возьмётся. Особенно это касается рядовых обывателей, чьей специализацией не является ни история, ни этнология, ни политология. А это значит, что мнение среднестатистического россиянина о проблеме будет либо калькой с работ узкого круга вольных специалистов, либо представлением, основанным на информации получаемой с государственных телеканалов. Ещё сложнее, строить более-менее однозначные прогнозы относительно того как ситуация будет развиваться дальше. Потому, наверное, чеченскую проблему пока не научились решать иначе, как по мере её осложнения.

Статей и докладов на чеченскую тематику исписано великое множество. На наш взгляд, разбираясь в самой чеченской проблеме, критикуя позиции друг друга и пытаясь предлагать пути решения, почти все без исключения авторы обязательно касаются двух факторов, влияние которых, на политическую и социальную обстановку в республике нельзя не учитывать при рассмотрении чеченского вопроса – это этнический и конфессиональный факторы. Причём одно, по всей видимости, трудно отделимо, либо вообще неотделимо от другого, когда мы говорим о Чеченской Республике. Суфийские общины, переплетенные с клановой (тейповой) организацией, составляют одну из основ чеченского общества как такового.

Этнический и конфессиональный факторы оказываются, на наш взгляд, в центре внимания и при рассмотрении обстановки в Чеченской Республике во время первого и второго чеченских конфликтов в постсоветское время, и при рассмотрении относительно мирного положения в этот период. Конечно же это не означает что можно вообще не учитывать и других цивилизационных факторов влияющих на социально-политическую обстановку в вышеупомянутой постсоветской республике. И хозяйственно-культурный фактор (горцы и жители равнин, кочевники и оседлые) и надэтнический(та или иная общность), и государственный и ещё ряд других связанных с процессами внутри российского общества тоже сыграли свою немалую роль в самоидентификации чеченского народа. Однако фундаментальными в этот период, на наш взгляд, в сознании чеченского народа до последнего времени явились этнический и конфессиональный и самоидентификация населения на проблемной территории произошла скорее как самоидентификация по этносу и по религиозным воззрениям.

1. Влияние этнического фактора на социально-политическую обстановку в Чеченской Республике

После краха Советской Империи новообразованному Российскому государству выпала незавидная доля расплачиваться за политические просчёты и ошибки той системы, приемником которой оно стало. Череда политико-социальных конфликтов с этнонациональной подосновой охватила не только те новые независимые государства, которые образовались на территории бывшего СССР и получили повод праздновать свою независимость от первой среди равных республик Союза и её центра, но и саму первую среди равных. Теперь уже сама Российская Федерация имела все шансы на повторение печального опыта распада своего предшественника. Особенно остро эта проблема обозначила себя в Кавказском регионе, где многие увидели в крахе Империи сигнал к действиям. Чеченские харизматические лидеры в лице, например отставного генерал-майора Джохара Дудаева не явились тому исключением.

Страна вайнахов, или Чечено-Ингушетия, как ее назвали в советское время, когда Чечня и Ингушетия составляли одну автономную республику в составе Советской России, расположена в восточной части Северного Кавказа, или же, как обычно говорят, на Северо-Восточном Кавказе. Древнейшие обитатели этой земли, давшие ей название, два близкородственных народа – чеченцы (самоназвание: нохчи) и ингуши (самоназвание: галгаи). Подчеркивая свое единство, они именуют себя общим именем – вайнахи, что в переводе означает «наши люди». Вайнахи - самая многочисленная группа горского населения Северного Кавказа, а чеченцы – один из самых многочисленных северокавказских народов. По переписи 1989 года в Советском Союзе проживало 957 тыс. чеченцев и 237 тыс. ингушей. Кроме того, несколько десятков тысяч вайнахов (в основном чеченцев) проживает в странах Ближнего Востока. Это потомки переселенцев 60-х годов XIX века.[1]

Ещё в 1991 Верховный Совет переименовал Чечено-Ингушскую АССР в Чечено-Ингушскую Республику. В 1992 Съезд народных депутатов Российской Федерации постановил преобразовать Чечено-Ингушскую Республику в Ингушскую Республику и Чеченскую Республику.

В сентябре 1991 Общенациональный конгресс чеченского народа объявил о государственном суверенитете Чеченской Республики. В 1992 учрежден пост президента.

С этого времени чеченские лидеры начинают позиционировать Чеченскую Республику уже не как субъект в составе образовавшейся Российской Федерации а как отдельное и независимое государственное образование, со своей внешней и внутренней политикой. Тут же появились соответственно и внешняя атрибутика, такая как флаг и герб. Впрочем, есть ли какие-либо основания считать это территориальное образование государственным – вопрос спорный, потому как говорить в данном случае обо всех тех классических критериях, по которым территориальное образование можно было бы охарактеризовать, как государство, не приходится. Скорее здесь более применим термин квазигосударство, которым можно например обозначить Запорожскую Сечь в её золотой век. Если и говорить о каких-то признаках государственности в самопровозглашённой республике Ичкерия – то все они - своего рода наследство былой системы, но никак не изобретение новых лидеров.

Классическое государство появляется как результат социально-экономического развития общества при определенном уровне его социальной стратификации, как организация, обеспечивающая баланс политических и экономических интересов его различных слоев и защиту их от внешней экспансии. Возникновение и укрепление государства сопровождается ликвидацией кровнородственной организации, разделением населения по территориальным единицам. Отличительным признаком государства также является наличие публичной власти, не совпадающей непосредственно с населением, и государственных учреждений (армия, полиция, бюрократический аппарат), которые содержатся на регулярно взимаемые с населения налоги.

Однако лидерами «Независимой Ичкерии» с самого начала акцент был сделан именно на этническое доминирование чеченцев во всех проявлениях «государственности», причём добивались этого доминирования самыми агрессивными методами. Одним из первых примеров применения таких методов в «верхах государственности» явилось убийство председателя городского совета Грозного Виталия Куценко в 1991 году, вместе с которым пострадали и ряд депутатов советов Чечено-Ингушетии. Результаты такой политики хорошо видны и сегодня. На территории чеченской республики подавляющее число граждан – это этнические чеченцы, несмотря на то, что примерно треть населения республики после распада СССР составляли русские, а отыскать в окружении Чеченской Республики хоть один этнос дружественный чеченскому, представляется задачей крайне затруднительной.

Ставка сделанная лидерами самопровозглашённой республики на этнический фактор, как на фундаментальный, в политической обстановке того времени, не случаен. Лидеры нового квазигосударства пошли самым простым путём. Надэтнического фактора единства, которым была Советская государственность – больше не существовало, в результате чего образовался своего рода идеологический вакуум, который в умах чеченского народа необходимо было чем-то заполнить. Не было больше необходимости быть советским гражданином, а кем же тогда быть, как себя самоидентифицировать? Любому этническому чеченецу нетрудно было теперь объяснить, что пришли новые времена, когда казахи стали гражданами Казахстана, армяне – гражданами Армении. И странно было бы, если бы чеченец при этом всём позиционировал себя Российским гражданином, в то время как нашлись люди, которые предложили ему быть гражданином Чечни. И кто же возьмётся внятно объяснить простому чеченцу с улицы в тот период, что Российский гражданин и русский – это не одно и то же, и что называться сегодня гражданами Российской Федерации не означает именовать себя зависимым от русских чеченцем в их русском государстве Россия. А вот истолковать обратное, по нашему мнению особого труда не представляло. И подкрепить свои утверждения воспоминаниями о насильственных выселениях чеченского народа в Сибирь и Северный Казахстан в 1944 году предпринятые И.В.Сталиным тоже было бы не лишним, чтобы подтвердить, что и в Советскую эпоху все советские народы были равны, но некоторые равнее. Ну а уж кто будет равнее в государстве с названием Российская Федерация из названия понятно само собой.

Ещё одна мина замедленного действия была заложена в Советском Союзе. В СССР не смогли(собственно и не стремились) стереть границы между этносами, наоборот – был своеобразный культ национальности. Национальность подчёркивалась. Это важно было поддерживать для утверждения того, что разные народы могут бороться за одну великую идею. Однако это культивирование национальности сыграло со временем свою дурную роль, когда к великой идее стремиться надоело. Можно сколько угодно спорить о различиях или тождественности терминов нация, национальность и этнос и о правильном\неправильном их употреблении, однако на наш взгляд, в сознании народных масс – всё это синонимы, и понимается в самой упрощённой форме, а этого уже достаточно для того, чтобы «подогревать» обывателя взывая к его историческим корням.

Всё зависит от потребностей элиты. При необходимости можно напоминать народу что мы «нохчи», а если необходимость требует союза с ингушами например, то свободно можно взывать к тому, что все мы братья «вайнахи», как это например делается в песнях барда-вдохновителя шахидов Тимура Муцураева.

Курс взятый Джохаром Дудаевым привёл к острому политико-социальному кризису, к которому прибавился кризис экономический, действовавший на всей постсоветской территории. Тогда чеченцы попытались вернуться, что называется к истокам.

Кровнородственные связи никогда не стирались и не забывались, и в условиях экономического упадка, низкого уровня производительных сил, и отсутствия классовой дифференциации они сыграли свою роль, и население обратилось к тейповой системе, которая существовала до конца ХIХ века.

Слово "тейп" заимствовано из арабского (где "тейфа" обозначает "вид, род" и могло распространиться среди чеченцев не ранее XVII в. Оно также встречается и у других кавказских народов для обозначения различных социальных и патронимических групп.

Чеченский тейп - это классическая самоуправляемая территориальная община, состоящая из одного или нескольких сел и делегировавшая часть своих полномочий ассоциациям более высокого уровня. В условиях полного распада государства и уничтожения государственных институтов тейп выполнял функции защиты и охраны прав личности, собственности, обороны, обеспечения экономических условий существования. В период становления тейпа как социальной структуры в него входили и кровнородственные организации, самой крупной из которых была "вар" - род. Тейпы могут составлять более крупные общины – тукхумы.

Тейпово-тукхумная демократия не была идеальной моделью социальной организации. Она - результат определенным образом сложившихся социально-исторических обстоятельств и соответствовала определенному социально-экономическому укладу чеченского общества, но в процессе эволюции и изменения экономических основ существования изжила себя. К концу XIX в. чеченский тейп исчезает как социальный институт, прежде всего потому, что отпала необходимость в его социально организующих функциях. Эти функции взяло на себя государство.

Чеченский тейп из социально-политической организации превратился в категорию мифологическую, в категорию нравственного порядка и как таковая стал в представлении чеченцев идеалом всеобщего равенства и справедливости. Интерес к тейпу, к тейповой организации всегда усиливался в периоды ослабления государства.

В девяностых такой период снова настал.

Были проведены съезды многих чеченских тейпов, избраны главы и руководящие органы, разработаны программы действий. Но, не имея под собой реальной почвы, ни социально-экономической, ни политической, этот процесс постепенно угас. К тому же чеченское общество в этот период еще представляло собой более или менее устойчивую социальную структуру, элементы которой имели определенные экономические и политические интересы, не обремененные тейповой идеологией.[2]

Ко всему прочему попытки России урегулировать мирными средствами чеченский кризис, которые предпринимались после провозглашения «Независимой Ичкерии» в 1991 году, успехом не увенчались, так как чеченское руководство не предпринимало никаких шагов навстречу Кремлю. Тогда в 1994 году федеральный центр поддержал штурм Грозного антидудаевской оппозицией с целью свержения режима Дудаева, который однако, закончился неудачей, а 30 ноября 1994 года президент Борис Ельцин подписал указ «О мероприятиях по восстановлению конституционности и правопорядка на территории чеченской республики». С декабря 1994 года на территории Чечни начались полномасштабные боевые действия с использованием сил регулярной армии, которые продлились до 1996 года. В апреле 1996 года генерал Джохар Дудаев был убит, что однако не помешало чеченским незаконным формированиям в августе того же года фактически захватить Грозный. В этих условиях Ельцин принял решение о проведении мирных переговоров, которые поручил вести секретарю Совета Безопасности А. И. Лебедю. 30 авг. 1996 в г. Хасавюрте (Дагестан) были подписаны мирные соглашения, по которым предусматривались полный вывод российских войск с территории Чечни, проведение всеобщих демократических выборов, решение по статусу Чечни откладывалось на пять лет.

Проблема так и не была решена, она была просто отодвинута в неизвестное будущее. Первая чеченская война не принесла никаких реальных сдвигов, кроме ещё большей дестабилизации ситуации в регионе.

Чеченская государственность так и не была образована. Собственно к этому и не было никаких предпосылок, если учесть, что чеченский народ за всю историю никогда и не выстраивал государственных отношений и такой способ социальной организации был для него просто чужд и сложен. Мешало построению государственности стремление вернуться к тейповой системе, и отбросить себя на «века назад». Не могло образоваться государственности там, где кровные связи и нормы неписаного этнического права стали вновь доминировать над нормами права гражданского.

Подпитку морального духа в следующем военном столкновении «поборникам» независимости предстояло обеспечивать уже не столько с помощью национальных, сколько с помощью религиозных лозунгов.

2.Влияние конфессионального фактора на социально-политическую обстановку в Чеченской Республике

Если в первой половине девяностых «душой» движения за «Независимую Ичкерию» был по большей части этнонационализм(хотя присутствие религиозного фактора на наш взгляд тут тоже нельзя исключать), то во второй половине девяностых главными лозунгами становятся лозунги «борьбы с неверными».

Этнический фактор не смог быть поставлен во главу угла по ряду причин. Во-первых, учитывая многонациональность кавказского региона, он скорее сковывал действия чеченской элиты, нежели как-то особенно помогал ей. Ну, кто станет бескорыстно бороться за независимость чеченского народа, кроме самого чеченского народа? Мечты о том чтобы с претензиями на доминирование чеченского этноса на Кавказе «взорвать весь Кавказ» оказались идеалистическими. Зато, если борьба будет вестись не за нацию, а за какие-то другие идеалы и ценности, например религиозные, то есть шансы обрести союзников в такой борьбе. Во-вторых «национализация» привела только к отмежеванию элит чеченского общества от остальных «простых смертных». Коррумпированность дала о себе знать и как это обычно бывает, люди, получившие в руки власть, как-то быстро забыли о своих обещаниях тем, кем они стали править. Это кстати видится нам одной из причин того, что из всех течений ислама именно салафийский ислам(или как его называют противники - ваххабитский) стал движущей силой новой «чеченской революции». Эту форма обновленческого ислама можно назвать наиболее политизированной, а стало быть, востребованной, в случае появления необходимости осуществить взрыв сознания в массах в той угнетающей политической и экономической ситуации, которая сложилась в Чеченской Республике. Впрочем, как отметил в своём интервью «Кавказскому узлу» председатель Исламского комитета России Гейдар Джемаль: «Ислам с самого начала и есть политика. И до пророка Мухаммеда ислам тоже был политикой». Любая исламская доктрина изначально связана с политикой и в отличии, например от христианства, где присутствует разделение светского и духовного начал, в исламе нет принципа «кесарево - Кесарю, а Богу - божье», несмотря на то, что конечно же степень политизированности различных течений ислама различна.

По вероисповеданию чеченцы – мусульмане-сунниты суфийского толка. До исламизации чеченцы исповедовали язычество, а также испытывали на себе влияние соседней православной Грузии. На время начала исламизации чеченского народа однозначно указать не представляется возможным, так как по этому поводу существует ряд версий.

Одни настаивают на VII в., когда с исламом чеченцев и ингушей знакомили арабы, другие считают, что исламизация началась во второй половине XVI в., когда в ислам стали добровольно переходить чеченские тейпы, обосновавшиеся в долинах крупнейших рек — Сулака, Сунжи, Аксая.

Большую роль в исламизации чеченцев сыграл суфизм, укоренившийся первоначально в форме накшбандийской ветви. В ходе Кавказской войны чеченцы вели борьбу под знаменем ислама, присоединившись к имамату Шамиля. В 50-60-е гг. ХIХ в. среди них распространяется другая ветвь суфизма - кадирия (так называемый зикризм). Громкие радения (зикр) кадиритов, сопровождающиеся танцем по кругу, вызвали резкое недовольство и репрессивные меры со стороны Шамиля. Несмотря на это, зикризм утвердился во всей горной Чечне; орден накшбандия сохранил свои позиции в основном среди равнинных чеченцев. Эти действующие на Северном Кавказе мусульманские суфийские братства чаще всего именуются тарикатами (а их члены — тарикатчиками или тарикатистами).

В советскую эпоху госатеизма, а так же во время насильного переселения чеченского народа в 1944 году ислам стал одним из факторов способствовавших выживанию чеченцев как нации.

При тоталитарной системе «внутренний ислам» не представлял для советской власти реальной опасности. Облечение антисоветских взглядов в религиозную форму носило ограниченный, не организованный характер и успешно пресекалось соответствующими службами. Не исключено, что такое «несерьезное» отношение к исламу впоследствии в немалой степени обусловило неспособность утвердившихся у власти в образовавшихся после распада СССР государствах, в том числе и в России, бывших советских руководителей увидеть в исламе реальный политический фактор, а в представителях исламизма — серьезных конкурентов.[3]

Все это стало одной из причин неадекватного восприятия новой российской элитой политического ислама уже в постсоветские 90-е годы, когда возникли и обострились политические и этнополитические конфликты, в ходе которых противоборствующие стороны апеллировали к религии. Тогда же стало ясно, что ислам не просто сохранил свое влияние на общество на Северном Кавказе, в особенности в наиболее исламизированных восточных районах, но способен адаптироваться к общественнополитическим переменам.

Влияние ислама в Чечне усилилось с возобновлением свободного отправления культа с конца 1980-х гг. Было создано самостоятельное Духовное управление мусульман республики.

За годы советского госатеизма представители традиционного ислама по понятным причинам утратили традиции «высокого» богословия. Ислам в России столкнулся с тем же чем и православие. И Церковь и умма напоминали человека проведшего немало лет в заключении и выпущенного на волю. Впереди предстоял длительный восстановительный процесс. Ислам в кавказском регионе и без того носил синкретический характер и был отнюдь не тем исламом что в образованных богословских центрах мусульманского мира, а скорее исламом похожим на ислам Индонезии или Западной Сахары. Исламизация Кавказа не завершена и по сей день. Поэтому традиционные ветви ислама на Кавказе в частности в Чечне были выражены не в высоких богословских формах, а сводились к формам более простонародным. Можно сказать, что бытовой «обрядовый» ислам подмял под себя догматический. Слабость концептуального богословия сделала традиционный ислам на Кавказе лёгкой добычей для всех тех кто пожелал бы на нём спекулировать, в том числе и для политиков.

Это на наш взгляд стало одной из причин, по которым обновленческое движение так называемого «чистого Ислама» - или салафии имело такой изначальный успех в Чечне и Дагестане второй половины девяностых годов. Ошибкой было бы утверждать, что салафия сама по себе есть нечто принципиально новое для мусульманского мира и тем более отождествлять салафию и ваххабизм, который является лишь частным случаем салафии в новое время. Призывы отдельных течений внутри ислама к «чистоте веры» звучали на протяжении всей истории существования ислама, начиная уже с первых последователей Мухаммеда. Однако благодаря государственным СМИ в сознании обывателя течение салафитов утвердилась именно как ваххабизм, что конечно же не совсем корректно, потому как ваххабиты –представители салафии в Саудовской Аравии.

Салафию так же принято рассматривать как исламский фундаментализм противопоставляемый традиционализму.

Распространение салафитских идей явилось ответом на общий системный кризис в регионе. Это своего рода реакция мусульман на неспособность центральной и местной властей решить их проблемы. Разочаровавшись в компетентности и решительности администрации, не веря в возможность избавления от трудностей при помощи проводимой в последнее десятилетие политики, люди пытались отыскать иные возможности выхода из создавшейся ситуации. Отсюда интерес к «исламской альтернативе». На Северном Кавказе речь идет в первую очередь о социальной подоплеке салафии. Ставшие популярными среди части мусульман салафитские установки ориентированы на решение мирских проблем.[4]

Местная салафия социальна, а ее конкретные материальные требования получают санкцию Всевышнего и потому приобретают характер абсолютной истины. К тому же, как всякая идеология обездоленных, она радикальна.

Можно много спорить о нетождественности терминов «салафиа», «ваххабизм» и «исламский фундаментализм», и об их неграмотном применении политиками, СМИ, и отдельными исследователями, но как бы там ни было а под всеми этими терминами подразумевается один и тот же феномен, который послужил своего рода идеологическим фундаментом для второго всплеска вооружённого противостояния в Чечне второй половины девяностых.

Дело в том, что в сознании части населения Северного Кавказа сложилась простая, доступная для восприятия обыкновенных мусульман парадигма исламских ценностей, некая матрица, на которую наложены представления о справедливом процветающем обществе, в котором они могут обрести личное благополучие и общую социальную стабильность. И покуда социально-экономическая ситуация не претерпит решительных изменений — для многих мусульман преодоление кризиса будет видеться именно на путях переустройства общества на исламских основах. Таковыми они полагают введение шариатского законодательства, обретение социальной справедливости, возврат к строгому «исламскому» кодексу поведения.

Как бы там ни было, но пока чеченская революция по ваххабитскому сценарию потерпела фиаско. Не только благодаря военной контртеррористической операции в 1999году, но и благодаря информационной антисалафийской операции. Салафийские течения были отождествлены с ваххабизмом, экстримизмом, сепаратизмом, терроризмом (что кстати справедливо), и преданы всеобщему осуждению. В 1998 г. в Грозном по инициативе А. Кадырова прошел Конгресс мусульман Северного Кавказа. Он состоялся вскоре после событий в Гудермесе, и конкретной целью А. Кадырова было добиться широкой поддержки кавказского духовенства в противостоянии ваххабитам. Такую поддержку муфтий получил. Многие участники конгресса говорили о необходимости не допускать участия ваххабитов в работе административных органов и вообще полностью отказаться от какого бы то ни было сотрудничества с ними.

Сторонники «Чистого ислама» не смогли прочно утвердиться ни в Чечне и Дагестане. Дальнейшая их судьба будет скорее всего определяться тем, насколько им удастся избавиться от имиджа боевиков и экстремистов. Как радикальное, с привкусом сепаратизма движение салафия потерпела поражение. Салафиты тем не менее не отказались от участия в общественной и тем более религиозной борьбе.

Заключение

Сегодня на территории Чеченской Республики обстановка относительно мирная. Этнический и конфессиональный факторы как одни из определяющих в вопросах стабильности социально-политической ситуации в регионе не потеряли своей актуальности. Федеральный центр разобрался с этими явлениями и научился использовать их в своих политических интересах.

Что касается этнического компонента, то тут был взят курс на «национализацию» осуществляемую под шефством и надзором Кремля. Фактически было осуществлено то, к чему так стремились чеченские сепаратисты девяностых, но теперь это сделано под надзором Российского государства. Были найдены и поставлены на руководящие должности республики лояльные к Федеральному центру управленцы соответствующей этнической принадлежности. Их задача и функции довольно прозрачны, и сводятся к выполнению указаний из Кремля и поддержанию в республике лояльности к Федеральной власти. Взамен местные управленцы получают прежде всего финансирование из федерального бюджета плюс поместные свободы и полномочия невиданные никому из прежних руководителей Чеченской Республики. Будет ли иметь успех подобная смелая политика, покажет время. Тем не менее, на сегодняшний момент местное руководство, можно сказать, находится в беспрецедентном положении. В Республике создана вертикаль власти в рамках одного этноса, выступить в оппозиции к которому, некому.

Что касается конфессионального фактора, то тут проблему попытались решить разделив мусульман на «наших» и «ненаших» или на «умеренных» и «радикальных». «Радикальным» сторонникам ислама, они же призывающие к Джихаду, нанесли такой информационный удар, после которого они вряд ли скоро смоют с себя метку террористов, сепаратистов и т.д. К тому же против них направлен местный традиционный ислам, интерес к которому с каждым днём становится всё больше в связи со всеобщим религиозным возрождением в стране. Причём ясно что ставка Федерального центра в гонке многочисленных религиозных течений как вышедших из подполья после окончания гонений так и пришедших из-за рубежа сделана именно на традиционные доктрины, а отнюдь не на многочисленные спонсируемые из-за рубежа секты. Здесь так же необходимо отметить, что в восприятии многих салафиты – это ваххабиты, а ваххабитское течение ислама это официальная религиозная доктрина Саудовской Аравии, в то время как традиционный ислам на Северном кавказе считается местным. Впрочем тут всё тоже неоднозначно, потому как авторитет традиционного исламского духовенства на Северном Кавказе в последнее десятилетие снизился, и в обществе к ним относятся в значительной степени не как к знатокам и хранителям исламской культуры и традиции, но скорее как к участникам общественно-политического процесса, в котором они поддерживают позицию одной из конфликтующих сторон. Обмирщенность и политизация мусульманского духовенства привели к утрате ими в глазах людей непредвзятости, независимости, способности выражать собственное, основанное на глубоком знании ислама мнение. В этой области тоже трудно делать какие-либо прогнозы дальнейшего развития ситуации. Время покажет.

На наш взгляд главным результатом политики проводимой в чеченской республике, где сегодня экономическая ситуация в стране не лучшим образом сказывается на народных массах, явился новый государственный эксперимент ведущий к непредсказуемым последствиям.

Список источников

1.Л. Ильясов. Чеченский тейп // Чеченская республика и чеченцы: История и современность: Матер. Всерос. науч. конф. Москва, 19-20 апреля 2005. М.: Наука, 2006, с 176—185

2.Г. З. Анчабадзе. Вайнахи. Под.ред.Н.В.Гелашвили. 2001г.

3. А. В. Малашенко. Исламские ориентиры Северного Кавказа. Моск. Центр Карнеги. — М.: Гендальф, 2001. — 180 с.

4. kavkaz-uzel.ru

5. http://www.ca-c.org/journal-table-rus.shtml

[1] Г. З. Анчабадзе. Вайнахи. Под.ред.Н.В.Гелашвили. 2001г.

[2] Л. Ильясов. Чеченский тейп // Чеченская республика и чеченцы: История и современность: Матер. Всерос. науч. конф. Москва, 19-20 апреля 2005. М.: Наука, 2006, с 176—185

[3] А. В. Малашенко. Исламские ориентиры Северного Кавказа. Моск. Центр Карнеги. — М.: Гендальф, 2001. — 180 с.

[4]