| План:
Введение……………………………………………………………………….......3
1. Понятие политического процесса и его особенности в современной России……………………………………………………………………………...5
2. Особенности исследования политических процессов………………….10
3. Основные методологические подходы к исследованию политических процессов…………………………………………………………………………15
3.1. Институциональный подход………………………………………….....15
3.2. Бихевиорализм………………………………………………………..…..19
3.3. Структурно-функциональный анализ………………………………….26
3.4. Теория рационального выбора…………………..………………..…….28
3.5. Дискурсивный подход……………………………………………………34
Заключение ………………………………………………………..……….……42
Библиографический список ………………………………………………….....44
Введение.
Характеристика политики как процесса, т.е. процессуальный подход, позволяет увидеть особые грани взаимодействия субъектов по поводу государственной власти. Однако в силу того, что по своим масштабам политический процесс совпадает со всей политической сферой, некоторые ученые отождествляют его либо с политикой в целом (Р. Доуз), либо со всей совокупностью поведенческих акций субъектов власти, изменением их статусов и влияний (Ч. Мэрриам). Сторонники же институционального подхода связывают политический процесс с функционированием и трансформацией институтов власти (С. Хантингтон). Д. Истон понимает его как совокупность реакций политической системы на вызовы окружающей среды. Р. Дарендорф делает акцент на динамике соперничества групп за статусы и ресурсы власти, а Дж. Мангейм и Р. Рич трактуют его как сложный комплекс событий, определяющий характер деятельности государственных институтов и их влияние на общество.
Все эти подходы так или иначе характеризуют важнейшие источники, состояния и формы политического процесса. Однако их наиболее существенные отличия от иных основополагающих трактовок мира политики состоят в том, что они раскрывают постоянную изменчивость различных черт и характеристик политических явлении Ориентируясь на рассмотренные подходы, можно считать, что политический процесс представляет собой совокупность всех динамических изменений в поведении и отношениях субъектов, в исполнен ими ролей и функционировании институтов, а также во всех ин элементах политического пространства, осуществляющихся под влиянием внешних и внутренних факторов. Иными словами, категория «политический процесс» фиксирует и раскрывает ту реальную с состояний политических объектов, которая складывается как в соответствии с сознательными намерениями субъектов, так и в результате многообразных стихийных воздействий. В этом смысле политический процесс исключает какую-либо заданность или предопределенность в развитии событий и делает акцент на практических видоизменениях явлений. Таким образом, политический процесс раскрывает движение, динамику, эволюцию политических явлений, конкретное изменение их состояний во времени и пространстве.
В силу такой интерпретации политического процесса его центральной характеристикой выступает изменение, которое означает любые модификации структуры и функций, институтов и форм, постоянных и переменных черт, темпов эволюции и других параметров политических явлений Изменения означают как трансформацию свойств, которые не затрагивают основных структур и механизмов власти (например, могут меняться лидеры, правительства, отдельные институты, но ведущие ценности, нормы, способы отправления власти сохраняются в прежнем качестве), так и модификацию несущих, базовых элементов, которые в совокупности способствуют достижению системой нового качественного состояния.
1. Понятие политического процесса и его особенности в современной России.
Политика по своей сути является деятельностью, поэтому она не может не быть процессом. Политический процесс – это совокупная деятельность социальных общностей, общественных организаций и групп, отдельных лиц, преследующих определенные политические цели. В узком смысле – деятельность социальных субъектов по осуществлению политических решений.
Политический процесс развертывается в данной стране в рамках политической системы общества, а также в региональных и глобальных масштабах. В обществе он осуществляется на государственном уровне, в административно-территориальных районах, в городе и деревне. Кроме того, он действует внутри различных наций, классов, социально-демографических групп, политических партиях и общественных движениях. Тем самым политический процесс раскрывает поверхностные или глубинные изменения политической системы, характеризует ее переход от одного своего состояния к другому. Поэтому в целом политический процесс по отношению к политической системе раскрывает движение, динамику, эволюцию, изменение во времени и пространстве.
Основные стадии политического процесса выражают динамику развития политической системы, начиная с ее конституирования и последующего реформирования. Его главное содержание связано с подготовкой, принятием и оформлением на соответствующем уровне, исполнением политических и управленческих решений, необходимой их коррекцией, социальным и иным контролем в ходе практического осуществления.
Процесс выработки политических решений дает возможность выделить в содержании политического процесса структурные звенья, раскрывающие его внутреннее строение и природу:
1. Представление политических интересов групп и граждан институтам, принимающим политические решения.
2. Выработка и принятие политических решений.
3. Реализация политических решений.
Политическому процессу присущи:
• переплетение и взаимосвязь революционных и реформаторских начал
• сознательных, упорядоченных и стихийных, спонтанных действий масс
• восходящих и нисходящих тенденций развития
Индивиды и социальные группы, находящиеся внутри определенной политической системы, далеко не одинаково вовлечены в политический процесс. Некоторые безразличны к политике, другие участвуют в ней время от времени, третьи увлечены политической борьбой. Даже среди тех, кто играет активную роль в политических событиях, лишь некоторые азартно стремятся к власти.
Можно выделить по степени возрастания активности участия в политическом процессе следующие группы:
1) аполитичная группа, 2) голосующие на выборах, 3) участвующие в деятельности политических партий и других политических организаций и проводимых ими кампаниях, 4) искатели политической карьеры и политические лидеры.
В настоящее время в политических процессах по сравнению с прошлым более активно участвуют представительные социальные слои и движения, в том числе партии, профсоюзы, армия, студенчество и молодежь, национальные организации, конфессии, группы поддержки и давления, творческие союзы.
На политические процессы внутри отдельных стран оказывают значительное воздействие внешний фактор, вся совокупность экономических, политических, военно-стратегических и других реалий международного характера. Поэтому можно сказать, что политические процессы бывают двух видов: внешнеполитические и внутриполитические. С точки зрения системных качеств организации политической власти они различаются на два крупных класса:
1) демократические, где сочетаются различные формы прямого и представительного народовластия
2) недемократические, внутреннее разнообразие которых определяется нахождением у власти теократических или военных группировок, авторитарных лидеров или монархов, партий того или иного типа.
С точки зрения публичности осуществления элитой и электоратом своих функций можно выделить:
• открытый политический процесс, в котором политические интересы групп и граждан систематически выявляются в электоральных предпочтениях, программах партий и движений и т.д.
• скрытый (теневой) политический процесс, который базируется на публично неоформленных политических институтах и центрах власти. Политический процесс в России представляет собой широкую палитру политических взаимодействий субъектов, носителей и институтов власти. Они действуют на основе тех ролей и функций, которые задаются системой культуры, традициями, конфессиональной средой, ментальностью общества, особенностями исторического развития, чертами психологического склада этносов и т.д. Обозначенные социальные переменные предполагают определенную интерпретацию политических ролей и функций, заметно отличающуюся от той, которая принята в современных демократиях. Поведение субъектов власти и властных институтов в России имеет иные логику и происхождение.
Первая особенность политического процесса в России состоит в нерасчлененности политики и экономики, социальных и личных отношений. Политика не отделена от других сфер жизни в силу незрелости институтов гражданского общества, которые должны ее ограничивать и контролировать. Несформированность гражданского общества является одной из особенностей политического развития России. В этих условиях политический процесс характеризуется всепроникающей способностью политики, которая пронизывает все сферы жизни общества. Ни один вопрос экономического, социального, духовного развития не решается без вмешательства властных структур.
В условиях перехода России к рыночной экономике статусная дифференциация дополняется социально-экономической, классовой, которая сталкивается с первой. Нарастающее экономическое неравенство в обществе, вызванное перераспределением государственной собственности через приватизацию и акционирование, вступление в свои права института частной собственности формируют разнородную массу политических интересов и выражающих их сил. Прежняя политическая однородность разрушена, теперь ей противостоит государство как организованная сила. Однако, поскольку монополия государства на собственность и ресурсы сокращается, постольку растет желание правящего класса любой ценой сохранить экономическое, политическое влияние, в связи с чем сам правящий класс пытается самоорганизоваться, создать партию власти.
Отсюда вытекает вторая особенность политического процесса в России - отсутствие консенсуса между участниками политического жизни. В России не было традиции консенсуса, и ее невозможно было укоренить за несколько лет реформ. Другая же причина конфликтности политического процесса кроется в различном понимании ценностей свободы и демократии у зарождающихся политических сил, а также в их неравных возможностях активного участия в реформаторском процессе и удовлетворения собственных интересов.
Новые политические силы, представляющие интересы зарождающегося класса предпринимателей, а также работников бюджетных сфер (учителя, медики, инженерно-технические работники и т.д.) имели худшие стартовые позиции при переходе к рыночной экономике, чем, например, работники государственного аппарата, правящая элита, дельцы "теневой экономики". Различные условия старта формировали прямо противоположные устремления и цели этих политических сил. Для отстаивания разнородных политических целей и реализации своих требований политические силы (партии, движения, группы давления) используют широкий арсенал средств, включая незаконные (коррупцию, шантаж, подлог, насилие и т. д.).
Третья особенность политического процесса в России состоит в его неструктурированности и высокой степени совмещения и взаимозаменяемости политических ролей. Обманчиво кажущееся многообразие участников российской политической жизни, поскольку их реальная роль и политические функции достаточно ограниченны. Способности политических партий выражать интересы гражданского общества весьма условны. Во-первых, потому, что интересы гражданского общества только начинают формироваться, а сами партии, кроме лидеров и их ближайших сторонников, мало кого представляют. Во-вторых, современные партии похожи скорее на клиентелы, объединяющие единомышленников вокруг политического деятеля, чем на форму связи власти с гражданским обществом.
2. Особенности исследования политических процессов.
Совпадая по своим масштабам со всем политическим пространством, политический процесс распространяется не только на конвенциональные (договорные, нормативные) изменения, которые характеризуют поведенческие акции, отношения и механизмы конкуренции за государственную власть, отвечающие принятым в обществе нормам и правилам политической игры. Наряду с этим политические процессы захватывают и те изменения, которые свидетельствуют о нарушении субъектами их ролевых функций, зафиксированных в нормативной базе, превышение ими своих полномочий, выход за пределы своих политических ниш. Тем самым в содержание политического процесса попадают и изменения, которые имеют место в деятельности субъектов, не разделяющих общепринятые стандарты в отношениях с государственной властью, например, деятельность партий, находящихся на нелегальном положении, терроризм, криминальные деяния политиков в сфере власти и т.п.
Отражая реально сложившиеся, а не только планируемые изменения, политические процессы обладают ярко выраженным ненормативным характером, что объясняется наличием в политическом пространстве разнообразных типов движения (волнового, циклического, линейного, инверсионного, т.е. возвратного, и др.), обладающих собственными формами и способами трансформации политических явлений, сочетание которых лишает последние строгой определенности и устойчивости.
С этой точки зрения политический процесс представляет собой совокупность относительно самостоятельных, локальных трансформаций политической деятельности субъектов (отношений, институтов), которые возникают на пересечении самых разнообразных факторов и параметры которых не могут быть точно определены, а тем более спрогнозированы. При этом политический процесс характеризует дискретность изменений или возможность модификации одних параметров явления и одновременно сохранения в неизменном виде других его черт и характеристик (например, изменение состава правительства может сочетаться с сохранением прежнего политического курса). Уникальность и дискретность изменений исключает возможность экстраполяции (перенесения значений современных фактов на будущее) тех или иных оценок политического процесса, затрудняет политическое прогнозирование, ставит пределы предвидению политических перспектив.
В то же время каждый тип политических изменений обладает собственной ритмикой (цикличностью, повторяемостью), сочетанием стадий и взаимодействий субъектов, структур, институтов. Например, электоральный процесс формируется в связи с избирательными циклами, поэтому политическая активность населения развивается в соответствии с фазами выдвижения кандидатов в законодательные или исполнительные органы власти, обсуждения их кандидатур, избрания и контроля за их деятельностью. Собственный ритм политическим процессам могут задавать решения правящих партий. В периоды же качественной реформации общественных отношений решающее влияние на характер функционирования государственных учреждений и способы политического участия населения оказывают не решения высших органов управления, а отдельные политические события, изменяющие расстановку и соотношение политических сил. Такой «рваный» ритм способны задать политическому процессу военные перевороты, международные кризисы, стихийные бедствия и т.д.
Отражая реальные, практически сложившиеся изменения в политических явлениях, политический процесс непременно включает в свое содержание и соответствующие технологии и процедуры действий. Иными словами, политический процесс демонстрирует тот характер изменений, который связан с деятельностью конкретного субъекта, применяющего в то или иное время и в том или ином месте привычные для него способы и приемы деятельности. Поэтому применение разных технологий решения даже однородных задач предполагает различные по характеру изменения. Таким образом, без этого технократического звена политические изменения приобретают абстрактный характер, теряя свою специфичность и конкретно-историческую оформленность.
Проявление указанных особенностей политического процесса в различных временных и прочих условиях предопределяет и возникновение его разнообразных типов. Так, с содержательной точки зрения выделяются внутриполитические и внешнеполитические (международные) процессы. Они различаются специфической предметной сферой, особыми способами взаимодействия субъектов, функционирования институтов, тенденциями и закономерностями развития.
С точки зрения значимости для общества тех или иных форм политического регулирования социальных отношений политические процессы можно подразделить на базовые и периферийные. Первые из них характеризуют те разнообразные изменения в различных областях политической жизни, которые касаются модификации ее базовых, системных свойств. К ним можно отнести, например, политическое участие, характеризующее способы включения широких социальных слоев в отношения с государством, формы преобразования интересов и требований населения в управленческие решения, типичные приемы формирования политических элит и т.п. В таком же смысле можно говорить и о процессе государственного управления (принятии решений, законодательном процессе и др.), определяющем основные направления целенаправленного использования материальной силы государства. В то же время периферийные политические процессы выражают изменения в не столь значимых для общества областях. Например, они раскрывают динамику формирования отдельных политических ассоциаций (партий, групп давления и т.д.), развитие местного самоуправления, других связей и отношений в политической системе, не оказывающих принципиального влияния на доминирующие формы и способы отправления власти.
Политические процессы могут отражать изменения, протекающие в явной или скрытой форме. К примеру, явный политический процесс характеризуется тем, что интересы групп и граждан систематически выявляются в их публичных притязаниях к государственной власти, которая в свою очередь делает доступной для общественного контроля фазу подготовки и принятия управленческих решений. В противоположность открытому скрытый, теневой процесс базируется на деятельности публично не оформленных политических институтов и центров власти, а также на властных притязаниях граждан, не выраженных в форме обращения к официальным органам государственного управления.
Политические процессы разделяются также на открытые и закрытые. Последние означают тот тип изменений, который может быть достаточно однозначно оценен в рамках критериев лучшее/худшее, желательное/нежелательное и т.д. Открытые же процессы демонстрируют такой тип изменений, который не позволяет предположить, какой — позитивный или негативный для субъекта — характер имеют сложившиеся трансформации или какая из возможных в будущем стратегий более предпочтительна. Например, при развитии международных кризисов или реформировании переходных общественных отношений нередко в принципе невозможно понять, несут ли субъекту выгоду совершаемые им действия, как вообще оценить складывающуюся обстановку, какие в связи с этим предпочесть альтернативы и т.д. Иначе говоря, такой тип процессов характеризует изменения, совершающиеся в предельно неясных и неопределенных ситуациях, которые предполагают повышенную гипотетичность как свершаемых, так и планируемых действий.
Важным является и подразделение политических процессов на стабильные и переходные. Стабильные политические процессы выражают ярко очерченную направленность изменений, преобладание определенного типа властных отношений, форм организации власти, предполагающих устойчивое воспроизведение политических отношений даже при сопротивлении тех или иных сил и тенденций. Внешне они могут характеризоваться отсутствием войн, массовых протестов и других конфликтных ситуаций, грозящих свержением или изменением правящего режима. В нестабильных же процессах отсутствует четкое преобладание тех или иных базовых свойств организации власти, исключающих возможность качественной идентификации изменений. В этом смысле отправление власти осуществляется в условиях как неравновесности влияния основных (экономических, социальных, ценностных, правовых) предпосылок, так и несбалансированности политической активности основных субъектов в политическом пространстве.
3. Основные методологические подходы к исследованию политических процессов.
В современной политологии и политической социологии существует множество методологических подходов к анализу политических процессов, представители которых рассматривают различные аспекты этого явления.
Рассмотрим основные из них:
3.1. Институциональный подход.
Институциональный подход к анализу политических процессов – один из самых «старых» методологических подходов. Достаточно продолжительное время (примерно до 30-х гг. 20 столетия) институциональный подход составлял одну из доминирующих методологических традиций в США и Великобритании. Основное внимание его представители уделяли изучению достаточно важного аспекта политического процесса, создающего «систему координат» для его протекания - политических институтов. Вместе с тем, анализу подвергались только институты, носящие формально-правовой характер. Институционалисты изучали формально-правовые аспекты государственного управления, в частности конституционные документы и реализацию их положений на практике (в формальной организации, в деятельности).
Представители данного подхода исходили из нескольких посылок:
1. Конкретность изучаемых институтов (то есть считали, что институты могут быть изучены, обследованы в силу своей реальности).
2. Независимости существования законов, формальных норм и их влияния на политическую систему и человеческое поведение.
Эти положения оказывали влияние не только на исследовательский процесс, но и на получаемые выводы. В частности считалось, что в качестве причин и следствий существования тех или иных «прогрессивных» институтов выступает наличие или отсутствие ценностей либеральной демократии. Поэтому во многих работах данного направления обосновывались два тезиса: демократические формы правления – наилучшие и наиболее прогрессивные, пример наиболее полного воплощения демократических принципов представляют собой США.
Следует отметить, что эти тезисы подкреплялись в основном результатами анализа институционального устройства США и Великобритании. При анализе институционального устройства этих стран (правил, процедур, формальной организации управления) значительное внимание уделялось выявлению институциональных факторов, влияющих на политическое поведение и демократическую эффективность (например, избирательные системы). Остальные страны рассматривались как отклонения и поэтому изучались достаточно слабо.
Основными методами анализа были историко-компаративный (в трудах институционалистов часто сводимый к изучению прошлого для объяснения настоящего) и традиционный описательно-индуктивный анализ формально-правовых институтов. Этот анализ базировался на изучении исторического и правового материала, на основе описания которого характеризовались политические институты государства. Особенности такого подхода были вполне объяснимы проблемами развития самой политической науки, переживавшей на рубеже веков стадию становления как самостоятельной научной дисциплины, а также тем, что костяк ученых составляли тогда в основном не специалисты в области политических наук, а юристы, философы и историки.
В целом в рамках институционального подхода был собран богатый материал относительно институционального устройства и получены достаточно интересные результаты (см., например, «классическую» работу К. Фридриха «Конституционное правление и политика»). Как отмечает Б. Питерс, «старый институционализм… в значительной степени способствовал более полному пониманию проблем управления. Присущее ему особое внимание к структурным деталям вело к своего рода возращению академического стиля, особенно это относится к историческому институционализму. Описательный тип исследований подводил к выводу, что на первый взгляд незначительные детали могут оказывать сильное воздействие на реальное поведение институтов и индивидов. Такой подход отличался от расплывчатых характеристик правительства как «черного ящика» в системном анализе политики, столь популярном у представителей сравнительной политологии в период наивысшего подъема бихевиоральной революции». Кроме того, заслугой институционалистов являлось также то, что они одними из первых выступили за самостоятельность политической науки.
Вместе с тем, с течением времени стали очевидны недостатки и слабости этого направления. В частности в качестве таких недостатков можно отметить следующие:
1. ограничение предмета анализа, невнимание к массовому политическому поведению;
2. формальный подход к изучению политических институтов без учёта неформальных аспектов их функционирования и роли этих аспектов в принятии решения;
3. невнимание к неполитическим основам политического поведения людей;
4. прескриптивный (предписывающий) характер теории, отсутствие формулировок общих закономерностей развития.
С течением времени институционализм претерпел значительную эволюцию, общая тенденция которой заключалась в восприятии некоторых принципов других методологических подходов. В рамках современного институционализма можно выделить три основных подхода, для каждого из которых характерна в той или иной степени эта тенденция: конституционные исследования, public administration и так называемый новый институционализм.
Конституционные исследования, пережившие в 70-х гг. значительный подъем, в настоящее время представлены, главным образом, в Великобритании. Это направление сохранило сочетание использования формально-легального и либерально-реформистского подходов.
Основное внимание конституционалисты уделяют изменениям в британской политике, сравнению практики конституционных соглашений и т.п. Несмотря на сохранение традиционного подхода, конституционалисты пытаются избежать былого формализма в исследовании институтов, анализируя «институты в действии», то есть то, как в институтах реализуются цели и намерения людей. Кроме того, исследования современных конституционалистов, в большей степени по сравнению с их предшественниками, опираются на обобщающие теории.
Представители public administration основное внимание уделяют изучению институциональных условий для государственной службы. Помимо изучения формальных моментов, а также истории, структуры, функций и «членства» в государственных структурах управления, эти ученые анализируют также вопросы эффективности государственной службы. С задачами выявления эффективности государственных структур связано и сочетание анализа формальной организации с поведенческими аспектами. Вместе с тем, признается, что изучение поведенческих аспектов может дать плодотворные результаты лишь в том случае, когда учитываются институциональные условия.
Новый институционализм в отличие от других направлений подчеркивает более самостоятельную роль политических институтов в политическом процессе. Он ближе к политической теории, истории и праву. Тем не менее, и это направление значительно отличается от традиционного институционализма тем, что неоинституционализм воспринял ряд принципов других методологических подходов. От «классического» институционализма его отличает, в первую очередь, пристальное внимание к теории развития и использованию количественных методов анализа.
Неоинституционалисты не ограничиваются простым описанием институтов, а пытаются выявить «независимые переменные величины», определяющие политику и административное поведение. В частности большое внимание уделяется исследованию неформальной структуры политических институтов, а также предпринимаются попытки дополнить анализ поведенческим подходом. Так, например, неоинституционалистов волнует вопрос: влияет ли форма правления (парламентская или президентская) на поведение политических акторов или она представляет собой лишь формальное различие. Некоторые неоинституционалисты концентрируют внимание также на результатах деятельности институтов.
Заслугой неоинституционалистов является то, что «благодаря ему, можно вести речь об институтах с более широких компаративистских позиций…. Он представляет исследователям возможность выяснить, имеет ли институциональная динамика разных режимов больше сходства между собой, чем это может показаться из отдельных описаний, предпринятых учеными, ориентированными на исследование одной страны или даже региона. Применение одного из…вариантов институционального анализа не гарантирует успеха такого сравнения, но вооружает ученого необходимым набором средств для его проведения».
3.2. Бихевиорализм.
Преодолеть недостатки нормативного и институционального подхода было призвано так называемое бихевиоральное научно-методологическое направление. С его появлением связана настоящая революция в области политических исследований, произошедшая в 30-х годах 20-го столетия и изменившая их облик. Основной расцвет бихевиорального направления пришелся на 50-60 гг. нынешнего столетия, когда это оно занимало одно из ведущих позиций в социальных науках.
Очень часто люди, далекие от политической науки, да и некоторые исследователи путают «бихевиорализм» как методологическое направление политической науки и «бихевиоризм» как направление в психологии, приписывая «бихевиорализму» в политологии те положения, которые его сторонники никогда не отстаивали. Это происходит, скорее всего, не только из-за терминологической путаницы, но и по причине недостаточного знакомства с работами представителей данного направления. Как верно отмечает Д. Истон, «термины «бихевиоризм» и «бихевиорализм», хотя и происходят от одного английского слова «behavior», имеют мало общего между собой, и их не надо путать. Политология никогда не была «бехевиористской» - даже в период расцвета бихевиоралистского направления. Термин «бихевиоризм» относится к особой теории человеческого поведения в психологии, выдвинутой в работах Дж. Б. Уотсона. Я не знаю ни одного политолога, который придерживался бы этой доктрины. Мне не приходилось встречать среди своих коллег… и сторонников психологической теории Б.Ф. Скиннера, основателя «оперантной» школы в психологии и современного наследника Уотсона. Главное сходство между «бихевиоризмом» и «бихевиорализмом» состоит в том, что оба направления черпают информацию о происходящем из наблюдений за поведением человеческих акторов. В обоих случаях признается, что методология, основанная на естествознании, применима и к изучению человека. Но кроме этих точек соприкосновения – признания индивида основным объектом исследования и использования научного метода – общего между двумя направлениями мало».
Инициаторами и последователями бихевиорального подхода к анализу политических процессов были, в первую очередь, представители Чикагской школы американской политической науки. Это такие ученые, как Б. Берельсон, П. Лазерфельд, Г. Лассуэл, Ч. Мерриам, Л. Уайт и др.
Основное внимание представители бихевиорального направления уделяли не политическим институтам (например, государству), а механизмам осуществления власти. Предметом их анализа явилось политическое поведение на индивидуальном и социально-агрегированном уровне (в группах, социальных институтах и т.д.). В поле зрения бихевиористов оказались многочисленные аспекты политического процесса, связанные с политическим поведением, такие как голосование на выборах, участие в других различных формах политической активности, в том числе и в неконвенциональных формах (демонстрации, забастовки и т.п.), лидерство, деятельность групп интересов и политических партий и даже субъектов международных отношений. Изучая эти разнообразные аспекты, они пытались ответить на вопрос: почему люди в политике ведут себя определенным образом.
Помимо особенностей предмета исследования, отличительными признаками бихевиоризма были и его основные методологические принципы:
1. исследование поведения людей путем наблюдения
2. эмпирическая проверка выводов
Приверженность данным принципам объяснялась, в первую очередь, тем, что корни философского мировоззрения представителей данного направления уходили к позитивизму.
Схожим с позитивистским у бихевиоралистов было отношение к теории, то есть бихевиоралистов также интересовал вопрос о необходимости проверки теории. Для них, также как и для позитивистов, существовало три основных способа оценки теории. Во-первых, «хорошая» теория должна быть внутренне последовательной. Во-вторых, такая теория, объясняющая какое-либо явление, должна сообразовываться с другими теориями, претендующими на объяснение этого явления. В третьих, объясняющая теория должна быть способной делать эмпирически значимые выводы, которые должны подвергаться эмпирическому тестированию (принцип верификации), которое может осуществляться как на индивидуальном, так и на групповом уровне (так как истинное положение дел в любой теории может быть искажено в то время, как эмпирические данные сфальсифицировать невозможно).
Как отмечает Д. Истон, «бихевиоралисты были в гораздо большей степени, чем их предшественники, склонны к теоретическим изысканиям. Поиск систематических объяснений, основанных на объективном наблюдении, привел к изменению самого понятия теории. В прошлом теория традиционно имела философский характер. Главной ее проблемой было достижение «достойной жизни». Позднее теория приобрела по преимуществу историческую окраску, и ее целью стал анализ происхождения и развития политических идей прошлого. Бихевиоралистская же теория была ориентирована на эмпирическое применение и видела свою задачу в том, чтобы помочь нам объяснить, понимать и даже, насколько это возможно, предсказывать политическое поведение людей и функционирование политических институтов» . Таким образом, бихевиористы выступали за конструирование эмпирически ориентированных объяснительных теорий «среднего уровня».
Необходимость проверки гипотезы с помощью исследования всех случаев или их репрезентативного количества обусловило использование бихевиоралистами количественных методов анализа, таких как статистические методы, моделирование, опросные методы, метод наблюдения и т.п. Во многом благодаря бихевиоралистам эти методы получили широкое применение в рамках политической науки. Постепенно их применение стало рассматриваться представителями данного научного подхода как одна из основных проблем науки. Появились специальные учебные курсы, пособия и т.п.
Особую роль в развитии этих начинаний играли Мичиганский и Чикагский университеты США. Так, например, при Институте социальных исследований Мичиганского университета еще в 1947 г. была организована летняя школа, где молодых специалистов в области политических и других социальных наук обучали применению эмпирических методов. В 1961 г. был создан Межуниверситетский консорциум политических и социальных исследований (ICPSR) – партнерское объединение нескольких университетов, при котором действовал быстро разраставшийся архив доступных для количественной обработки результатов опросов общественного мнения и других данных. Этот архив стал важным источником информации при подготовке диссертаций, статей и монографий. Консорциум проводил собственные летние курсы по обучению количественным методам исследования.
Особые требования, предъявляемые к теории и ко всему исследовательскому процессу, обусловили повышенное внимание бихевиоралистов к процедурным вопросам (последовательность процедур, строгость правил операционализации, поиска показателей, выбора методов исследования, формулирования гипотезы и т.п.). Представители этого направления выступали за строгость исследовательских процедур в целях обеспечения научности полученных результатов, а также объективности процесса исследования . Как отмечает Д. Истон, «многие бихевиоралисты полагали, что в процессе исследования можно в значительной мере абстрагироваться от ценностей как самого ученого, так и общества в целом. Считалось, что этические оценки и эмпирические объяснения опираются на разные типы суждений, которые следует четко различать и отделять друг от друга в аналитическом плане. Бихевиоралисты принимали исходное предположение позитивизма…, что исследовательская деятельность может быть свободной от ценностей или нейтральной в ценностном отношении…. В результате нравственные оценки отошли далеко на задний план среди исследовательских приоритетов политологии».
По мнению В. Райкера (следует отметить, что он не являлся сторонником бихевиорализма), большой заслугой этого направления являлось отсутствие антропоморфизма, потому что он описывал только внешне наблюдаемые действия, а не мысли и мотивы: «Его привлекательность для политологов, вероятно, состояла в декларируемой свободе от ценностей. Он помогал ученым удержаться от бессознательного объяснения своих собственных «склонностей» и своих собственных интерпретаций ценностей наблюдаемыми объектами» .
Вместе с тем, бихевиорализм был несвободен от некоторых недостатков и спорных моментов. Чаще всего это методологическое направление подвергали критике за следующие типические особенности, которые выделяет Д. Истон:
1. попытку дистанцироваться от политической реальности и абстрагироваться от «особой ответственности» по практическому применению знаний, которую накладывают занятия профессиональной наукой;
2. концепцию научности процедуры и методов, которая уводила исследователя от изучения самого индивида, мотивов и механизма его выбора («внутреннего» поведения) к исследованию условий, которые влияют на действия («внешнее» поведение людей). Это могло привести к тому, что политическая наука превратится в «бессубъектную и нечеловеческую» дисциплину, в рамках которой изучение человеческих намерений и целей занимает достаточно скромное место;
3. «наивное предположение, что одна только бихевиоральная политическая наука свободна от идеологических посылок»;
4. некритическое восприятие «классической» позитивистской интерпретации природы научного познания, несмотря на то, что, начиная с 19 века, не раз раздавались критические высказывания в адрес этого научного направления и высказывалась мысль о наличии существенных особенностей гуманитарного знания;
5. неспособность к изучению ценностных аспектов политических отношений
6. индифферентное отношение к возникающей фрагментации знания, несмотря на необходимость его использования для решения комплекса социальных проблем .
Кроме того, среди недостатков данного подхода необходимо отметить отсутствие системного взгляда на политические процессы и игнорирование историко-культурного контекста. Как отмечал французский исследователь Эрме, характеризуя бихевиоральную стадию развития политической науки, «спровадив книги Токвиля, Вебера и представителей немецкой школы начала века в Пантеон «замечательных трудов», политическая социология давным-давно возвела внимание к фундаментальным механизмам постоянной переклички прошлого и настоящего в ранг бесполезной эрудиции. Историческая макросоциология до самого последнего времени была не в моде – может быть потому, что она мало пригодна для новых технологий изучения поведения, основанных на непосредственном наблюдении, и пользующихся неплохим спросом».
Отмеченные недостатки бихевиорализма, его неспособность дать ответы на многие вопросы политической жизни, предсказать некоторые политические события (например, события 60-х гг.) вызвали кризис этого направления и породили, по меткому замечанию Д. Истона, так называемую «постбихевиоральную революцию». «Постбихевиоральная революция» ознаменовалась возникновением некоторых новых методологических направлений, представители которых пытались преодолеть недостатки бихевиорализма и дать ответы на назревшие вопросы, оставаясь в то же время в рамках критериев научности. Среди таких подходов Д. Истон особо выделяет веберианский интенционализм, теорию рационального выбора и теорию государства-актора.
В то же время часть исследователей продолжила работу в бихевиоральной традиции, пытаясь адаптировать основные положения этого методологического подхода к велению времени. В настоящее время «постбихевиоральному бихевиорализму» присущи следующие характерные черты:
1. признание значения не только тех теорий, которые имеют эмпирическое происхождение, но и остальных при сохранении принципа верификации
2. отказ от принципа полной верификации, признание значимости частичной верификации
3. отсутствие абсолютизации технических приемов, признание возможности использования качественных методов анализа и исторического подхода
4. признание неизбежности и значимости ценностного подхода (возможности оценки изучаемого явления)
3.3. Структурно-функциональный анализ.
Другой попыткой преодолеть недостатки бихевиорализма стало развитие структурно-функционального подхода.
Как и бихевиорализм, структурно-функциональный подход пришел в политическую науку извне, из другой области знания, из социологии. Сторонники структурно-функционального анализа представляют общество как систему, включающую в себя устойчивые элементы, а также способы связей между этими элементами. Эти элементы, а также способы связи между ними образуют структуру системы. Каждый из элементов выполняет определенную функцию, которая является важной для поддержания системы в целостности.
Согласно структурно-функциональному подходу, общество можно представить как совокупность крупных элементов (подсистем), а также как совокупность отдельных позиций, занимаемых индивидами, и ролей, соответствующих этим позициям. Состояние и поведение крупных элементов и индивидов объясняется, в первую очередь, потребностями в выполнении функций и ролей. Поэтому главной задачей исследования, по мнению, представителей данного подхода, является выявление элементов системы, их функций и способов связи между ними.
Основателем структурно-функционального анализа считают Т. Парсонса, положившего начало системному взгляду на политический процесс. Т. Парсонс делит общество на четыре крупных элемента (подсистемы): экономическую, политическую, нормативную и культурную. Каждая подсистема выполняет определенную функцию, важную для поддержания целостности системы. Экономическая подсистема выполняет функцию адаптации к внешней по отношению к обществу среде; политическая выполняет функцию достижения общих для общества целей («получения удовлетворения от внешний объектов»); нормативная – функцию интеграции, поддержания гармоничных отношений и равновесия между элементами; культурная – воспроизводства социальной структуры, снятия напряжения и разрешения социальных конфликтов. В свою очередь каждая из подсистем может быть также представлена как система с соответствующими характеристиками.
Как известно из курса политологии, структурно-функциональный подход явился основой для создания теории политических систем, уделявший большое внимание факторам, которые обуславливают стабильность политической системы. На этой методологической основе возникла и теория политической модернизации.
Основные заслуги данного методологического подхода заключаются в следующем. Появление теорий политической системы, теории модернизации и структурно-функционального подхода в целом сделало возможным появление теории, основанной на вычленении универсальных компонентов политического процесса. Структурный функционализм способствовал включению в сферу анализа политического процесса макропоказателей и макроструктур и созданию исследовательского инструмента, пригодного для научного кросснационального сравнения. Возникновение этого подхода благоприятствовало также значительному расширению сферы сравнительных исследований, в которую была включена в частности большая группа стран Азии, Африки и Латинской Америки (страны «третьего мира»). Кроме того, его появление благоприятно сказалось на развитии исследований неформальных механизмов функционирования государства и других политических институтов.
Вместе с тем, структурно-функциональный подход был несвободен от некоторых недостатков, среди которых необходимо выделить следующие:
1. недостаточно внимания уделялось микроуровню анализа политических процессов;
2. политическое поведение людей рассматривалось как производное от их функционального статуса, недооценивалась самостоятельность и активность политических акторов, а также влияние социальных факторов;
3. недостаточное внимание уделялось изучению причин и механизма конфликтов, что послужило причиной неспособности объяснить конфликтные политические процессы (например, войны и социально-политические конфликты 60-х гг.)
Вместе с тем, наличие несомненных достоинств структурного функционализма обусловило то, что данный методологический подход, несмотря на пережитый им в 60-70 гг. кризис, и по сей день широко применяется при анализе политического процесса. Как показывает практика, наилучшие результаты дает его применение в совокупности с элементами других методологических подходов.
3.4. Теория рационального выбора.
Основной разгар кризиса бихевиоризма, структурно-функционального анализа и других основных методологических направлений пришелся на 60-70-е годы. Эти годы были насыщены попытками найти новую методологическую основу для дальнейших исследований. Ученые пытались это сделать разными путями:
1. обновить «классические» методологические подходы (возникновение постбихевиорильных методологических направлений, неоинституционализма и др.);
2. создать систему теорий «среднего уровня» и попытаться использовать эти теории в качестве методологической основы;
3. попытаться создать эквивалент общей теории путем обращения к классическим политическим теориям;
4. обратиться к марксизму и создать на базе этого различного рода технократические теории.
Эти годы характеризуются появлением ряда методологических теорий, претендующих на место «большой теории». Одной из таких теорий, одним из таких методологических направлений стала теория рационального выбора.
Теория рационального выбора была призвана преодолеть недостатки бихевиоризма, структурно-функционального анализа и институционализма, создав теорию политического поведения, в которой человек бы выступал независимым, активным политическим актором, теорию, которая позволяла бы посмотреть на поведение человека «изнутри», учитывая характер его установок, выбор оптимального поведения и т.п.
В политическую науку теория рационального выбора пришла из экономической науки. «Отцами-основателями» теории рационального выбора считаются Э. Даунс (сформулировал основные положения теории в своем труде труд «Экономическая теория демократии»), Д. Блэк (ввел в политическую науку понятие предпочтений, описал механизм их трансляции в результаты деятельности), Г. Симон (обосновал концепцию ограниченной рациональности и продемонстрировал возможности применения парадигмы рационального выбора), а также Л. Шаплей, М. Шубик, В. Райкера, M. Олсон, Дж. Бьюкенен, Г. Таллок (разрабатывали «теорию игр»). Прошло примерно десять лет, прежде чем теория рационального выбора получила широкое распространение в политической науке.
Сторонники теории рационального выбора исходят из следующих методологических посылок:
Во-первых, методологический индивидуализм, то есть признание того, что социальные и политические структуры, политика и общество в целом вторичны по отношению к индивиду. Именно индивид производит своей деятельностью институты и отношения. Поэтому интересы индивида определяются им самим, также как и порядок предпочтений.
Во-вторых, эгоизм индивида, то есть его стремление максимизировать собственную выгоду. Это не означает, что человек обязательно будет вести себя как эгоист, но если даже он будет вести себя как альтруист, то этот способ, скорее всего, является для него более выгодным, чем другие. Это относится не только к поведению отдельного индивида, но и к его поведению в группе, когда он не связан особыми личными привязанностями.
Сторонники теории рационального выбора считают, что избиратель решает, прийти ли ему на избирательные участки или нет, в зависимости от того, как он оценивает выгоду от своего голоса, голосует также исходя из рациональных соображений пользы. Он может манипулировать своими политическими установками, если видит, что может не получить выигрыша. Политические партии на выборах также пытаются максимизировать свою выгоду, заручившись поддержкой как можно большего количества избирателей. Депутаты образуют комитеты, руководствуясь необходимостью провести тот или иной законопроект, своих людей в правительство и т.п. Бюрократия в своей деятельности руководствуется стремлением увеличить свою организацию и ее бюджет и т.д.
В третьих, рациональность индивидов, то есть их способность располагать свои предпочтения в соответствии со своей максимальной выгодой. Как писал Э. Даунс, «каждый раз, когда мы говорим о рациональном поведении, мы имеем в виду рациональное поведение, изначально направленное к эгоистическим целям» . При этом индивид соотносит ожидаемые результаты и затраты и, стремясь максимизировать результат, пытается одновременно минимизировать затраты. Так как для рационализации поведения и оценки соотношения выгод и затрат требуется обладание значительной информацией, а ее получение связано с повышением общих затрат, то говорят об «ограниченной рациональности» индивида. Эта ограниченная рациональность в большей степени связана с самой процедурой принятия решения, нежели с сущностью самого решения.
В четвертых, обмен деятельностью. Индивиды в обществе действуют не одни, существует взаимозависимость выборов людей. Поведение каждого индивида осуществляется в определенных институциональных условиях, то есть под влиянием действия институтов. Сами эти институциональные условия создаются людьми, но исходным при этом является согласие людей на осуществление обмена деятельностью. В процессе деятельности индивиды скорее не приспосабливаются к институтам, а пытаются их изменить в соответствии со своими интересами. Институты же в свою очередь могут изменить порядок предпочтений, но это означает лишь то, что измененный порядок оказался выгодным для политических акторов при данных условиях.
Чаще всего политический процесс в рамках парадигмы рационального выбора описывается в виде теории общественного выбора, либо в виде теории игр.
Сторонники теории общественного выбора исходят из того, что и в группе индивид ведет себя эгоистично и рационально. Он не станет добровольно прилагать особых усилий для достижения общих целей, а будет пытаться пользоваться общественными благами бесплатно (феномен «зайца» в общественном транспорте). Это происходит, потому что природа коллективных благ включает в себя такие характеристики, как неисключаемость (то есть никто не может быть отстранен от пользования общественными благами) и неконкурентность (потребление этого блага большим количеством людей не приводит к снижению его полезности).
Сторонники теории игр исходят из того, что политическая борьба за выигрыш, а также допущения теории рационального выбора об универсальности таких качеств политических акторов, как эгоизм и рациональность, делают политический процесс подобным игре с нулевой или ненулевой суммой. Как известно из курса общей политологии, теория игр описывает взаимодействие акторов путем определенного набора сценариев игр. Целью такого анализа является поиск таких условий игры, при которых участники выбирают определенные стратегии поведения, например, выгодные сразу всем участникам.
Данный методологический подход несвободен от некоторых недостатков. Одним из таких недостатков является недостаточный учет социальных и культурно-исторических факторов, влияющих на поведение индивида. Авторы данного учебного пособия далеки от того, чтобы согласиться с исследователями, считающими, что политическое поведения индивида является во многом функцией социальной структуры или с теми, кто утверждает, что политическое поведение акторов несравнимо в принципе, потому что оно происходит в рамках неповторимых национальных условий и т.п. Однако очевидно, что в модели рационального выбора не учитывается влияние социокультурной среды на предпочтения, мотивацию и стратегию поведения политических акторов, не учитывается влияние специфики политического дискурса.
Другой недостаток связан с допущением сторонников теории рационального выбора относительно рациональности поведения. Дело не только в том, что индивиды могут вести себя как альтруисты, и не только в том, что они могут обладать ограниченной информацией, несовершенными качествами. Эти нюансы, как было показано выше, объясняются самой теорией рационального выбора. Речь идет, в первую очередь, о том, что часто люди действуют иррационально под влиянием краткосрочных факторов, под влиянием аффекта, руководствуясь, например, сиюминутными порывами.
Как верно отмечает Д. Истон, расширительное толкование рациональности, предложенное сторонниками рассматриваемой теории, ведет к размыванию этого понятия. Более плодотворным для решения задач, которые ставят представители теории рационального выбора, было бы выделение типов политического поведения в зависимости от его мотивации. В частности от рационального и эгоистического поведения значительно отличается «общественно-ориентированное» в интересах «социальной солидарности».
Кроме того, теорию рационального выбора часто критикуют за некоторые технические противоречия, вытекающие из основных положений, а также за ограниченность объяснительных возможностей (например, применимость предложенной ее сторонниками модели партийного соревнования только к странам с двухпартийной системой). Однако значительная часть подобной критики либо проистекает из неправильного токования работ представителей данной теории, либо опровергается самими представителями теории рационального выбора (например, с помощью концепции «ограниченной» рациональности).
Несмотря на отмеченные недостатки, теория рационального выбора обладает рядом достоинств, которые и обуславливают ее большую популярность. Первое несомненное достоинство заключается в том, что здесь используются стандартные методы научного исследования. Аналитик формулирует гипотезы или теоремы на основе общей теории. Методика анализа, применяемая сторонниками теории рационального выбора, предлагает конструирование теорем, включающих альтернативные гипотезы относительно намерений политических субъектов. Потом исследователь подвергает эти гипотезы или теоремы эмпирическому тестированию. Если реальность не опровергает теоремы, эта теорема или гипотеза считается релевантной. Если результаты тестирования неудачны, исследователь делает соответствующие выводы и повторяет процедуру заново. Использование этой методики позволяет исследователю сделать вывод о том, какие действия людей, институциональные структуры и результаты обмена деятельностью будут наиболее вероятными при определенных условиях. Таким образом, теория рационального выбора решает задачу верификации теоретических положений путем тестирования предположений ученых относительно намерений политических субъектов.
Как справедливо отмечает известный политолог К. фон Бойме, успех теории рационального выбора в политической науке можно в целом объяснить следующими причинами:
1. «неопозитивистские требования к использованию в политической науке дедуктивных методов легче всего удовлетворить при помощи формальных моделей, на использовании которых основывается данный методологический подход
2. подход с позиций теории рационального выбора может быть применен при анализе любого типа поведения – от поступков самого эгоистичного рационалиста до беспредельно альтруистической деятельности матери Терезы, максимизировавшей стратегию помощи обездоленным
3. направления политической науки, находящиеся на среднем между микро- и макротеориями уровне, вынуждены признать возможность подхода, основанного на анализе деятельности (политических субъектов – Е.М., О.Т.) акторов. Актор в концепции рационального выбора представляет собой конструкцию, позволяющую избежать вопроса о реальном единстве личности
4. теория рационального выбора способствует использованию качественных и комулятивных (смешанных – Е.М., О.Т.) подходов в политической науке
5. подход с позиций теории рационального выбора выступил в качестве своего рода противовеса засилью поведенческих исследований в предшествующие десятилетия. Его легко совместить с многоуровневым анализом (особенно при изучении реалий стран Европейского союза) и с … неоинституционализмом, получившим распространение в 80-е годы» .
Теория рационального выбора имеет достаточно широкую область применения. Она используется для анализа поведения избирателей, парламентской деятельности и формирования коалиций, международных отношений и т.д., широко применяется при моделировании политических процессов.
3.5. Дискурсивный подход.
Понятие дискурс весьма многозначно (от лат. – discursus – рассуждение, довод, аргумент), часто оно употребляется как синоним слова «текст». Причем под текстом порой понимался не только специфический продукт речевой деятельности, но и самый широкий спектр явлений действительности, особым образом структурированный и несущий смысловую нагрузку.
В науке существует множество определений понятий «дискурс», «политический дискурс». При их многообразии можно выделить два основных подхода.
Первый подход более широкий, и здесь под дискурсом понимаются фрагменты действительности, обладающие временной протяженностью, логикой и представляющие законченное сочинение, сформированное на основе организации смыслов (законченное «произведение», например, в виде текста) с использованием смыслового кода (словаря и т.п.).
Представители другого, более узкого подхода трактуют дискурс как особый вид коммуникации: «Дискурс есть коммуникативное событие, происходящее между говорящим, слушающим (наблюдателем и др.) в процессе коммуникативного действия в определенном временном, пространственном и проч. контексте. Это коммуникативное действие может быть речевым, письменным, иметь вербальные и невербальные составляющие».
Если применить этот подход к анализу социальных и политических явлений, то дискурс будет определять не межперсональный диалог как «речевое событие», а «социальный диалог, происходящий посредством и через общественные институты между индивидами, группами и также и между самими социальными институтами, задействованными в этом диалоге» .
В целом представители теории дискурса выделяют два аспекта этого явления:
1. дискурс - рамка, «порождающая система» (Дж. Поккок, К. Скиннер). Для обозначения этого явления часто используются термины «язык», «идеология»; именно в этом значении говорят о дискурсе либерализма, консерватизма и т.п.
2. конкретный дискурс – дискурс-произведение, обладающая определенным сюжетом, например, дискурс выборов Президента РФ 2000 г.
В прикладном, «техническом» смысле дискурс обозначает письменное, речевое или образное проявление какого-либо объекта (широкая трактовка дискурса), или коммуникации (узкая трактовка). В этом случае производится анализ речей, текстов, интервью, бесед, дебатов и т.д.
Теория дискурса - относительно новый подход в политической науке, хотя и имеет глубокие корни в философской традиции. В ХХ веке понятие дискурса стало широко применяться в лингвистических науках. С середины 50-х гг. начинается интенсивное использование термина в философии, а позднее – и в других общественных науках, в том числе и в политических. Этому процессу способствовало углубление интереса к лингвистике и к проблемам языка вообще.
Этот интерес объясняется двумя группами факторов: внешними для науки (объективные общественные потребности) и внутренними (логика развития самой науки).
Внешние факторы были связаны с расширением сферы языка в общественной, в т.ч. политической жизни. Благодаря развитию средств массовой информации язык пронизывает все области социальной жизни, становится реальной общественной силой, могущественным инструментом влияния и манипуляции. Кроме того, на усиление интереса к языку повлиял характер общественных процессов: переосмысление языковой проблематики, как правило, характерно для периодов социальных потрясений, какими и были 60-70 гг. Социально-политические трансформации, как правило, сопровождаются изменением отношения различных социальных групп к слову, языку, культуре. Произошедшие перемены требуют осмысления. Традиционные представления не могут объяснить новую реальность, поэтому и возникает необходимость в новом мировоззрении, в новых понятиях и терминологии.
Внутренним фактором явилось накопление новых эмпирических данных, которое способствовало изменению отношения к языку в гуманитарных науках. Традиционно язык рассматривался как продукт культуры, возникающий в ходе освоения реальности; как координатор деятельности, транслятор опыта и знаний между поколениями (язык - объект культуры). Постепенно возникает иное представление, при котором язык выступает не только как продукт, но и условие культуры, ее средство, которое не только подвергается внешнему влиянию, но и оказывает обратное воздействие, формирует и структурирует окружающую среду (язык превращается в субъект культуры).
Основы теории политического дискурса были заложены представителями кембриджской и оксфордской философской школы в 50-е гг. 20 века , которые анализировали лингвистический контекст общественной мысли. Одним из первых исследований политического дискурса было серийное издание П. Ласле «Философия, политика и общество», начатое в 1956 г. В 70-е г.г. термин «дискурсы» начинает широко использоваться в анализе политических процессов. В 80-е г.г. возникает центр семиотических исследований, связанный с анализом дискурсов. Он концентрируется вокруг Т. Ван Дейка. Исследователи центра начинают уделять внимание не только содержательным аспектам, но и технике анализа политического дискурса. С этого момента можно говорить о становлении самостоятельного методологического подхода анализа политических процессов.
Для изучения политического дискурса представители данного методологического направления широко используют методы семиотического анализа (изучение дискурса-рамки), а также риторики и литературоведения (анализ конкретного дискурса-произведения).
Исследуя дискурс-рамку (языки), ученые выделяют различные уровни организации политического дискурса-рамки. В частности такими уровнями считаются словари, простой язык, допускающий существование одной точки зрения на явление и общепринятого смысла, сложный язык, допускающий существование множества точек зрения и субъективных смыслов, а также миф.
Одним из наиболее развитых направлений анализа в рамках данного подхода является контекстный анализ политического дискурса, а точнее его отдельных составляющих. В результате такого контекстного анализа выявляются особенности смыслов отдельных составляющих политического дискурса, формирующиеся под воздействием внешних для него факторов (социально-экономических, культурных и политических условий). При этом признается, что дискурс не является простым отражением процессов, происходящих в других областях социального мира, например, в экономике. Он объединяет смысловые элементы и практики всех сфер общественной жизни. Для объяснения процесса его конструирования используется концепция артикуляции. Соединяясь, разнородные элементы образуют новую конструкцию, новые смыслы, новую череду смыслов или дискурс. Напр., лейбористское правительство, пришедшее к власти в Англии в 50-х гг., выстроило свою программу, используя различные идеологические компоненты: государство всеобщего благосостояния, обещания всеобщей занятости, кейнсианская модель управления, национализация определенных индустрий, поддержка предпринимательства, холодная война. Эта стратегия была не просто выражением интересов определенных социальных слоев общества, ответом на изменения в экономике; она явилась результатом объединения различных политических, идеологических и экономических моделей, в результате чего был сконструирован новый дискурс.
Обращение при анализе дискурса-произведения к достижениям риторики и литературоведения предполагает, в первую очередь, использование методов, связанных с анализом сюжета. Здесь существуют хорошо зарекомендовавшие себя схемы и модели, которые позволяют представить отдельные политические события и процессы (митинг, избирательный процесс и т.п.) как дискурс со своим сюжетом, смыслами и прочими параметрами и спрогнозировать его развитие. Большое внимание уделяется исследованию альтернативных сюжетов на основе одной исходной модели, а также изучению сюжетов с открытыми концами. Эта техника и технология позволяет получить хорошие результаты при анализе политического процесса как динамической характеристики политики.
Практическое применение теория дискурса можно продемонстрировать на примере анализа тетчеризма (С. Холл). Проект тетчеризма состоял из двух, во-многом взаимоисключающих друг друга сфер идей и теорий: это элементы неолиберальной идеологии (артикулировались концепты «личные интересы», «монетаризм», «конкуренция»), и элементы консервативной идеологии («нация», «семья», «долг», «авторитет», «власть», «традиции»). Он был основан на соединении политики свободного рынка и сильного государства. Вокруг термина «коллективизм», который не укладывался в рамки этого проекта, идеологами тетчеризма была выстроена целая цепь ассоциаций, которая привела к возникновению социального неприятия этого понятия. Коллективизм в массовом сознании стал ассоциироваться с социализмом, застоем, неэффективным управлением, властью не государства, а профсоюзов в ущерб государственным интересам. Итогом этой политики стало внедрение представлений, что социальные институты, выстроенные в соответствии с идеологемой «коллективизм», несут ответственность за кризисное состояние экономики и затянувшийся застой в обществе. Тетчеризм стал ассоциироваться с индивидуальными свободами и личным предпринимательством, моральным и политическим омоложением британского общества, восстановлением закона и порядка.
Одним из направлений анализа политического дискурса является постмодернистский подход. О постмодернизме в дискурсивном анализе нельзя не упомянуть в силу того, что данное направление получает все более широкое распространение в социальных науках, в том числе и в политологии и считается одним из «модных» направлений социального и политического анализа. Остановимся кратко на его характеристике.
При анализе политического дискурса постмодернисты исходят из следующих посылок. Они отрицают возможность существования единого и разделяемого всеми образа реальности, который можно точно изучить и объяснить. Окружающий мир создается верованиями и поведением людей. По мере распространения идей, люди начинают верить в них и действовать в соответствии с ними. Будучи закрепленными в определенных правилах, нормах, институтах и механизмах социального контроля, эти идеи тем самым создают реальность.
Большинство представителей данного направления полагают, что смыслы, необходимо искать не в окружающем внешнем мире, а только в языке, который является механизмом создания и транслирования индивидуальных представлений. Поэтому исследование языка объявляется главной задачей науки. Провозглашается необходимость понять, каким образом происходит формирование и конструирование объектов реальности; единственным путем достижения этой цели считается интерпретация языка посредством текста. При этом язык часто рассматривается как исключительный субъект, формирующий представление людей об окружающем мире.
Как считают представители постмодернистского направления, для понимания дискурса достаточно проанализировать только сам текст. При этом игнорируются условия его написания, его история, личность, знания способности автора и т.п. То есть, смыслы и значения, содержащиеся в тексте, принадлежат ни контексту, ни автору, ни читателю, ни истории, а только тексту. Большинство постмодернистов считает, что любой читающий текст способен предлагать достоверную его интерпретацию, достоверность интерпретации зависит исключительно от субъективного восприятия. Как справедливо отмечает Д. Истон, «данная перспектива уничтожает и объективность, и субъективность; текст говорит сам за себя, диалог идет не между людьми, не между автором и читателем» .
Некоторые постмодернисты, полагая, что все значения и смыслы находятся в тексте, утверждают, что за пределами языка никакой реальности не существует. Таким образом, отвергается существование внешней для исследователя основы, на которой может базироваться научное знание.
Несмотря на то, что такая позиция, казалось бы, применима только к языку, многие постмодернисты используют ее для анализа поведения. Они считают, что человеческое поведение «сконструировано» как текст; мы «читаем» поведение также, как и предложение. Поведение содержит значение в себе и о себе. При этом намерения актора не влияют на значение его поведения, так же как и намерения автора не относятся к тексту. Обстоятельства, под влиянием которых осуществляется действие, также не принимаются во внимание. Отсутствует анализ социально-экономического контекста, мотивации, культурных ориентаций, социальной структуры и другим объясняющим поведение переменным. Таким образом, возможности для аутентичного «прочтения» действия в рамках постмодернизма также оказываются на низком уровне, как и возможности «чтения» текстов.
Таким образом, в рамках постмодернизма отсутствует полноценный анализ политического дискурса, поскольку анализу подвергаются лишь получаемые исследователями лишь его субъективные смыслы. В этом отношении показательно, что в рамках постмодернизма даже не дается определения понятия дискурс, хотя сам термин используется достаточно широко. В целом постмодернистский подход к анализу политического дискурса нельзя признать особенно плодотворным, зотя несомненно то, что в рамках данного направления анализируется немало фактического материала, обращение к которому представляет несомненный интерес для дальнейших исследований политического дискурса.
Заключение
Политический процесс можно изучать по-разному, оставаясь при этом в рамках научного познания. Выбор предмета исследования, особых методов, построение гипотез и теорий, а также их использование, специфика полученных результатов зависят, в первую очередь, от выбранного исследователем методологического подхода. От этого зависит, например, будет ли исследователь при анализе политических процессов уделять основное внимание специфике индивидуального политического поведения, его результатам, или он сосредоточится на макроуровне, выясняя, как структура конкретной политической системы влияет особенности протекания политических процессов в той или иной стране. Выбор методологии скажется и на том, будут ли ученым использоваться, к примеру, опросные методы исследования или он будет применять, предположим, методы моделирования. В результате обращения к различной методологии один автор может делать выводы о поведении избирателя, а другой – об институциональных факторах, влияющих на результаты электорального процесса.
Наблюдается и обратная зависимость: от целей и задач исследования может зависеть и выбор определенной методологии. Так, если ученый ставит перед собой цель выяснить, каковы же закономерности поведения людей на массовых мероприятиях, например, на митингах, он обратится к одной методологии, если перед ним стоит задача исследования эволюции политической системы, то он обратиться к другой методологии. Это, однако, не означает, что выбор объекта и предмета исследования однозначно диктует выбор одной определенной методологии. Исследователь может использовать и несколько подходов одновременно. Тем не менее, их набор так или иначе ограничен исследовательскими целями и задачами.
В современной политологии и политической социологии существует множество методологических подходов к анализу политических процессов, представители которых рассматривают различные аспекты этого явления. В целом весьма упрощенно процесс научного познания данного объекта можно описать с помощью восточного анекдота про семь слепых индийских мудрецов, которые решили узнать, что такое слон. Каждый из мудрецов трогал какую-то часть слона и делал выводы по поводу его сущности: “слон – это дерево,”, “слон – это канат”, “слон – это большая бабочка” и т.д. В отличие от этих восточных мудрецов ученые имеют возможность сравнить научные подходы и выводы друг друга, а также попытаться обобщить результаты и даже выработать некую интегральную методологию (подобные попытки предпринимались не один раз). Вместе с тем, задачи выработки такой методологии до сих пор не решены в силу особой сложности проблемы, а разница между основными методологическими подходами проявляется достаточно отчетливо, обуславливая специфику содержания и результатов отдельных исследований.
Наиболее часто исследователями выделяются следующие основные методологические походы: нормативный, институциональный, бихевиоральный, структурно-функциональный, теория рационального выбора и дискурсивный. Каждый из этих подходов имеет свои существенные отличия, знакомство с которыми входит в необходимый базовый набор знаний исследователя политического процесса.
Библиографический список:
1. Вятр Е. Социология политических отношений. – М, 2004.
2. Гаджиев К.С. Введение в политическую науку. М.: Издательская корпорация «Логос», 2007.
3. Гаджиев К.С. О перспективах демократической государственности в России. // Полис. 2004. N 3.
4. Дарендорф Р. От социального государства к цивилизованному сообществу. // Полис. 2003. N 5.
5. Дегтярев Андрей Алексеевич, Основы политической теории Издательство «Высшая школа», 101430, Москва, ГСП-4,2002
6. Лаполамбара Д.Ж. Бюрократия и демократия // Кентавр. – 2001. № 2.
7. Мангейм Дж.Б., Рич Р.К. Политология. Методы исследования. – М., 2007.
8. Политология. Курс лекций. Под ред. М.Н. Марченко. Изд. 3-е, переработанное и дополненное. – М.: Издательство Зерцало, 2000.
9. Политология. Энциклопедический словарь. – М.: Издательство Московского коммерческого университета, 2003.
10. Пугачев В.П., Соловьев А.И. Введение в политологию: Учебник для студентов высших учебных заведений. – М.: Издательство Аспект Пресс, 2000.
11. Санистебан Л. Государство и общество. // Диалог. 2003. N5-6.
12. Тарасевич Е.Н. Государство как институт политической системы. // Социально-политический журнал. 2004. N 1-2.
13. Татарова Г.Г. Методология анализа данных в социологии (введение). Учебник для вузов. – М., 1999.
14. Урсул А.Д. Проблема государственности в перспективе перехода к устойчивому развитию // Социально-политический журнал. – 1997. - №2
15. Фрэнк Ричард Д. Государство, общество и бизнес в условиях индустриальной демократии. // Проблемы теории и практики управления. 2003. N 1.
16. Шабо Ж.-Л. Государственная власть: конституционные пределы и порядок осуществления. // Полис. 2003. N 3.
|