|
Владимир Александрович Бессонов, Рашит Марванович Янгиров
Отрывки из неизданной книги «Дом Нирнзее»
Как только не называли этот доходный дом, построенный архитектором Эрнстом-Рихардом Карловичем Нирнзее, — небоскреб, тучерез, дом холостяков, дом‑крыша, Чедомос (4‑й дом Моссовета)… В 2012 году исполняется 100 лет с начала его постройки (1912–1914). Если рассматривать здание в «разрезе», обнаружатся «главы»: кино, театра, литературы, живописи, авиации, общепита и, конечно, повседневной жизни… По этому адресу «прописались» театры «Летучая мышь», «Кривой Джимми», «Студия Малого театра», «Ромэн», Театр‑студия под руководством Н. П. Хмелева, «Учебный театр ГИТИСа» (в подвале), кинематографическая фирма «В. Венгеров и В. Гардин», картинная галерея, издательства «Московское товарищество писателей», «Радуга», «Книга», «Советский писатель» (на крыше), редакции газет и журналов «Сине‑фоно», «Экран», «Вечерние Известия Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов», «Накануне», «Огонек», «Творчество», московское представительство свердловского журнала «Товарищ Терентий», «Художественное слово», «Известия спорта», «Физическая культура», «Литературная учеба», «Вопросы литературы» и другие. А сколько громких имен связано с домом: Никита Федорович Балиев, Владимир Афанасьевич Подгорный, Владимир Ростиславович Гардин, Владимир Иллиодорович Россинский, Александр Яковлевич Таиров, Роберт Рафаилович Фальк, Василий Васильевич Кандинский, Маргарита Петровна Фроман, Лев Давидович Троцкий, Андрей Януарьевич Вышинский, Давид Давидович Бурлюк, Владимир Владимирович Маяковский, Михаил Афанасьевич Булгаков, Георгий Алексеевич Прокофьев, Модест Ефимович Табачников, Александр Наумович Асаркан, Вахтанг Панкратьевич Немсадзе — всех не перечислишь…
Вот уже почти 100 лет нависает над Большим Гнездниковским переулком громада десятиэтажного дома, бывшего в дореволюционной Москве самым высоким зданием. Ежедневно дом хлопает бесчисленными дверями в длинных коридорах и переходах, озаряется сотнями окон, наполняется неслышным с улицы гулом, рождаемым человеческим присутствием…
Точное написание фамилии «Нирнзее» до недавнего времени не было известно (встречаются и «Нирензее», «Нирзее» и «Нирензея»). И лишь благодаря сохранившимся строительным документам нам удалось его восстановить. По данным журнала «Домовладение и городское хозяйство», только в 1911–1912 годах Э.-Р. Нирнзее была разрешена постройка семи зданий, преимущественно в пределах Садового кольца. По весьма приблизительным данным всего он спроектировал и построил более сорока зданий (М. В. Нащокина в книге «Сто архитекторов московского модерна», вышедшей в 2000 году, приводит список из 39‑ти «позиций»; она первой написала краткий биографический очерк об Э.-Р. Нирнзее), большинство из которых существуют и сегодня; они впечатляют своим оригинальным обликом и внушительностью. Вот лишь некоторые: доходный трехэтажный дом на Пятницкой улице, 9/28 (1902), доходные дома — в Трехпрудном переулке, 5/15 (1911), А. В. Лобозева в Оружейном переулке, 43 (1911–1912), И. В. Борисова в Кривоарбатском переулке, 3 (1912), М. И. Бабанина в Климентовском переулке, 6 (1912–1913), на улице Чкалова, 66 (1913)… Только на сравнительно короткой 4‑й Тверской-Ямской улице Эрнст Нирнзее построил четыре дома: № 5 (1911), 12 (1908), 14 (1911), 24 (1913). Никто не расставлял эти дома по ранжиру, однако в москвоведческой литературе нет‑нет да и встретишь такую «нумерацию»: лобозевский почему‑то называют Вторым домом Нирнзее, а небоскреб в Гнездниках, конечно, первым.
Почти все упомянутые дома, как и здание № 10 в Большом Гнездниковском переулке, возведены в 1910‑х годах. Создается впечатление, что Эрнст Нирнзее трудился в это время не покладая рук.
«Постройки Э. Нирнзее не обнаруживают ни явно выраженных авторских пристрастий, ни индивидуального почерка», — такую оценку дает нашему зодчему М. В. Нащокина. Скорее всего, мы пристрастны, но у него был свой стиль, свой почерк, который он постарался вложить в свои строения. И ему, на наш взгляд, это в полной мере удалось. Уберите из московского пейзажа дома Нирнзее — и Москва потеряет что‑то неуловимое, что в словах выразить нельзя, а в камне можно.
В мае 1912 года Э.-Р. Нирнзее затеял новое строительство на купленном им у А. И. Быстровой участке в Большом Гнездниковском переулке. Архитектурные особенности своего небоскреба он видел так: «Пять выступов по фасаду сделаны с исключительной целью, во‑первых, разнообразить большую плоскость фасада и, во‑вторых, средним уступом сгладить излом границы земли посередине владения. Выступая этими эркерами за тело стены лишь на один аршин, отнюдь не преследуется цель расширения площади 6 верхних этажей». Простенько, но со вкусом. Богатая московская практика дала ему необходимый опыт, и он решился возвести здание не просто
превосходящее размерами все предыдущие постройки Москвы, но и качественно иное в функциональном отношении. 5 мая 1912 года Нирнзее обратился с прошением в городскую управу: «Прошу разрешить мне по сломке существующих строений <...> выстроить вновь каменное в 9 этажей жилое строение для маленьких квартир, с жилым полуподвалом, <...> с отдельной столовой над частью 9 этажа, центральным водяным отоплением, проездными воротами под сводом». 28 июля туда же он представил проект. Сравнивая сейчас этот замысел с типом тогдашнего доходного дома, явственно видишь смелость творческой мысли архитектора, развивавшейся по многим направлениям. Прежде всего Нирнзее отказался от сложившейся системы планировки доходных домов с многокомнатными квартирами, рассчитанными на состоятельных жильцов, объявив свой проект «домом дешевых квартир».
Сооружение громадного здания в Большом Гнездниковском продвигалось довольно быстро, так что уже летом 1913 года оно было возведено под крышу, и начались отделочные работы. Прибывшая в начале мая комиссия по строительному надзору выразила опасения, что несущие конструкции не выдержат нагрузку, и предложила сократить его этажность. Специально созванная группа архитекторов осмотрела строение и высказалась за то, чтобы «уменьшить дом на один этаж». Опасались, что «при строительстве всех этажей стены <…> окажутся недостаточно устойчивыми». Однако Нирнзее с чертежами в руках доказал верность своих расчетов, и работы продолжились.
Тогда же случилось то, о чем год назад предупреждал московский брандмайор: «Строение в 10 этажей не может быть признано безопасным в пожарном отношении». 28 июня 1913 года Сущевская пожарная часть приняла сигнал о пожаре во владении Нирнзее в Большом Гнездниковском. Приехали едва ли не все пожарные обозы города. Репортеру «Голоса Москвы», а им был не кто иной, как В. А. Гиляровский, едва удалось пробиться через толпу зевак и кордоны городовых. Тревога, к счастью, оказалась напрасной — на одном из этажей вспыхнула деревянная стружка, которую удалось погасить в считанные минуты. «Дядя Гиляй» отмечал в своем репортаже, что серьезный пожар в доме Нирнзее погасить будет чрезвычайно трудно, поскольку по узкому искривленному переулку к дому толком не подъехать. Архитектор предпринял дополнительные меры противопожарной безопасности, в том числе расширив лестничные пролеты на всех этажах.
Тогда судачили, что многие квартиры спланированы Нирнзее неудобно, фасады лишены запоминающихся композиционных находок и декоративных деталей, наличие деревянных перекрытий сулит в будущем много проблем (боялись в основном возгораний). Но вот уже 100 лет прошло, а ни одного пожара в доме не случилось, в «неудобных» квартирах живется так, что никто не хочет уезжать отсюда. И за все это время — ни одного капитального ремонта! Нирнзее, как известно, не получил специального архитектурного образования, но его расчеты оказались точны, как в аптеке. Организуя «неудобные» внутренние объемы, он как бы предвосхитил грядущие постройки зодчих‑конструктивистов, планировавших по схожим принципам свои дома‑коммуны.
Дом Нирнзее возвышался над одно- и двухэтажными строениями, где жизнь текла так, что объявление в одном из номеров «Московского листка» за 1913 год не выглядело чем‑то из ряда вон выходящим: «В Благовещенском переулке <…> во дворе у Мишки продается бык и корова. Спрашивать по телефону 5–25–11». Корова и телефон… И происходило это буквально в двух шагах от дома Нирнзее! Профессор С. О. Шмидт вспоминал, что его в детстве поили молоком из‑под козы, «жившей» в его родном Кривоарбатском переулке. А Сигурд Оттович родился всего в «девяти годах» от этого газетного объявления, и до дома Нирнзее от Арбата можно было дойти пешком всего за полчаса.
Москвовед Юрий Аммосов «переводит» словосочетание «дом холостяков» слишком буквально. Он считает, что дом Нирнзее представлял собой «общежитие для мужчин»: «Тогда нельзя было женщинам и мужчинам жить в квартирах в одном доме, считалось, что это будет замаскированный бордель». Повторим: в доме жили не только холостяки (хотя их было большинство), но и семейные пары. Таковы Глемиты (Леонтий Григорьевич и Мария Эрастовна), Вольтановские (Роман Романович и Теодозия Викентьевна), Хотинцовы (Петр Андреевич и Александра Александровна, квартира № 619)… Главы указанных семейств были людьми значительными: товарищ прокурора Московского окружного суда, следователь по особо важным делам, преподаватель престижной 1‑й мужской гимназии… Жены содержали дом в чистоте и порядке. Против их имен можно увидеть в справочнике «Вся Москва» сокращенное «ж. дсс» (жена действительного статского советника).
В числе холостяков и незамужних женщин тоже встречалось немало влиятельных лиц. «Пионерами» дома Нирнзее были: Елизавета Юрьевна Андерсон — солистка балета Большого театра, Александр Александрович Вырубов — актер Московского Художественного театра, его высокоблагородие Владимир Николаевич Голицын (квартира № 617), Михаил Степанович Карпов — служащий Управления государственных имуществ, член Общества по изучению использования болот, Александр Андреевич Куницкий — чиновник Управления московского губернатора, Николай Сергеевич Орешков — администратор театра К. Н. Незлобина, «подрабатывавший» в театре Н. Ф. Балиева «Летучая мышь» в роли «конферансье на выходе» (квартира № 211), Владимир Александрович Пестов — чиновник особых поручений при московском градоначальстве и секретарь Комитета по сбору пожертвований на воздушный флот, Владимир Афанасьевич Подгорный — актер театра «Летучая мышь» (квартира № 507), генерал‑майор князь Николай Григорьевич Туманов (квартира № 102), Анна Михайловна Усова — артистка театра И. С. Зона, Маргарита Петровна Фроман — солистка балета Большого театра (квартира № 811)... Остальные жильцы были рангом пониже: Лидия Константиновна Булгакова — преподаватель 3‑й мужской гимназии, Александр Васильевич Иванов — юрист товарищества «Проводник», Владислав Адольфович Нейфельд — преподаватель среднетехнического училища Общества распространения технических знаний, Н. С. Орлов — врач того же училища (квартира № 929), Ю. Е. Понс — преподаватель женской гимназии Е. Н. Головачевой и по совместительству — мужского коммерческого училища и школы Общества купеческих приказчиков, Люция Федоровна Хорхорина — служащая канцелярии Варшавского генерал‑губернатора, Елизавета Александровна Шипова — преподаватель московского Сиротского института...
|