Культура и цивилизация, Субкультура и контркультура - реферат

Национальный исследовательский иркутский государственный технический университет

Заочно-вечерний факультет

Кафедра «Финансы и кредит»

Реферат

По дисциплине «Культурология»

На тему: «Культура и цивилизация», «Субкультура и контркультура»

Выполнила: студентка группы ФК-09-1

Никифоренко Анастасия Сергеевна

Проверил:

Иркутск 2011

Содержание

Введение 3

1.Цивилизация и культура 4

2.Культура и субкультура 18

Заключение 25

Список литературы 26

Введение

Тема является актуальной, так как культура и цивилизация преображают окружающую среду, оцениваются как факторы творческого жизнеустроения, является средством человеческой самореализации, а также это неиссякаемый источник социальных новации.

Вокруг смысла слов "культура" и "цивилизация" ведутся споры, порой обретая острый характер, и редко кто путает эти слова, когда контекст однозначный, хотя порой вполне правомерно употребление их как синонимов: так тесно они переплетены. Но между ними имеется не только сходство, но и различие, о которых я рассмотрю в данной теме.

Цель работы - выяснить, что скрывается под понятиями «культура» и «цивилизация», определить их сходство и различие.

Что касается темы субкультуры, то можно сказать, что её изучение весьма важно, поскольку каждое общество имеет не просто общий вид культуры, но достаточно пеструю мозаику из по-разному взаимодействующих субкультур. В данной работе я раскрою понятие субкультуры и контркультуры, а также какое место они занимают в жизни общества.

1.Цивилизация и культура

Понятие цивилизации

Цивилизация (от лат. civilis — гражданский, государственно-пра­вовой) — понятие многозначное. Можно указать, по крайней мере, на три основных его значения. Сначала просветители XVIII в. ввели это слово для обозначения высокоразвитого в культурном отношении общества, основанного на государст­венно-правовых, разумных и справедливых началах.

В XIX в. слово «цивилизация», сохраняя свое первоначальное значение, стало приобретать дополнительные оттенки и слу­жить инструментарием для различных исследований. Так, аме­риканский этнограф Л.Г. Морган в книге «Древнее общество» (1877) попытался создать собственную периодизацию исто­рии. Цивилизацию он рассматривал как третью, завершающую стадию развития общества, которая следует за дикостью и вар­варством. Ф. Энгельс в книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1884) пытался сопоставить дан­ную периодизацию с марксистской концепцией общественно-экономических формаций. Дикость и варварство он относил к первобытно-общинному строю, а цивилизацию — к обществу в целом. Поэтому периодизация Л. Моргана приобрела харак­тер трех последовательных поскольку каждая из трех стадий в свою очередь разделялась на низшую, среднюю и выс­шую ступени. В цивилизации такими ступенями оказалось рабство, крепостничество и капитализм.

Таким образом, в первом случае рождается традиционная куль- турфилософская проблематика, восходящая к немецким ро­мантикам. В этом значении «культура» и «цивилизация» уже не воспринимаются как синонимы. Органика культуры противопоставляется мертвящему техницизму цивилизации.

Второе значение слова предполагает движение расколотого к единому. Актуальность приобрела и третья версия — она учитывает множественность отдельных разрозненных ци­вилизаций. В этом случае подвергается пересмотру восходя­щее к христианству видение общечеловеческой перспективы.

Со второй половины XIX в. слово «цивилизация» стало употреб­ляться во множественном числе для обозначения региональ­ных и локальных типов культурных сообществ. Мыслители разных эпох пытались провести раз­граничение между истинным воспарением человеческого духа (культурой) и рутинным воспроизведением застывших форм де­ятельности человека (цивилизацией).

Трактовка 0. Шпенглера

В основе его концепции культуры, изложенной им и широко обсуждающейся и поныне книге «За­кат Европы» (1918-1922), лежит уподобление (аналогия) куль­туры живому организму. Точно так же, как живые организмы проходят определенные стадии (фазы, циклы) — рождаются, живут, расцветают, дряхлеют и умирают — цветенье культу­ры не вечно, она утрачивает свой жизнеутверждающий пафос. Умирая, культура перерождается в цивилизацию.

По мнению 0. Шпенглера, культуры загерметизированы, непро­ницаемы друг в друга. Однако такое по­нимание культуры подверг критике еще B.C. Соловьев, ут­верждавший, что действительное движение истории состоит главным образом в передаче культурного наследия. Воз­никший в Индии буддизм был передан народам манголоидной расы и определил духовный характер и культурно-историческую судьбы Восточной и Северной Азии. Разноплеменные на­роды передней Азии и Северной Африки, составлявшие, по Н.Я. Данилевскому, несколько самостоятельных культурно - исторических типов, на самом деле сперва усвоили просвети­тельские начала эллинизма, затем христианство и, наконец, исламскую религию аравийского пророка Мухаммеда.

Христианство, появившееся среди еврейского наро­да, даже дважды нарушило «исторический закон» о котором пи­сали 0. Шпенглер и Н.Я. Данилевский: сначала евреи передали свою религию греческому и римскому миру, а потом через эти два культурно-исторических типа — германо-романскому и сла­вянскому, помешав им исполнить требования — со­здать собственные религии. Вероисповедные различия внутри самого христианства также не соответствуют данной теории, ибо «единый» германо-романский мир разделился между като­личеством и протестантизмом, а славянский — между католиче­ством и православием, причем и православие не было выработа­но самим славянством, а было целиком воспринято от Византии, т.е. совершенно другого культурно-исторического типа.

Вслед за Данилевским Шпенглер отвергал разделение всемир­ной истории на древнюю, средневековую и новую. Совершен­ный им, «коперниковский переворот в науке» состоит в том, что история предстает не как единый процесс, а как множество мощных культур, с пер­вобытной силой вырастающих из недр породившей их стра­ны, к которой они строго привязаны на всем протяжении сво­его существования.

«Культуры — это организмы, — пишет Шпенглер, — а мировая история есть коллективная биография». Они рожда­ются, растут и, выполнив свое назначение, умирают. Каждая культура проходит в своем развитии через стадии, аналогич­ные стадиям развития живых организмов: детство, юность,зрелость и старость. Каждая культура имеет душу. Рождение культуры есть пробуждение великой души. Когда огонь души затухает, она вступает в свою последнюю стадию — стадию цивилизации.

Шпенглер называет восемь великих культур: египетскую, вави­лонскую, индийскую, китайскую, классическую, или аполлоновскую (греко-римскую), арабскую, или магическую, мексикан­скую и западную, или фаустовскую (возникшую около 1000 лет назад н.э.). Он указывает на возможность появления русской великой культуры. Из этих культур мексиканская погибла на­сильственной смертью, арабская и русская претерпели на ран­ней стадии развития частичное подавление и разрушение.

Каждая великая культура основана на своем прасимволе, кото­рый определяет ее основные черты: образ мысли, характер на­уки и философии, искусства и верований. Прасимволом клас­сической (греко-римской) культуры является «чувственное человеческое тело как идеальный тип протяженности». Прасимволом западной, или фаустовской, культуры является «чи­стое и безграничное пространство».

Обнаженная статуя, чувственный культ олимпийских богов, горо­да-полисы — это феномены аполлоновской культуры; динами­ческая теория Галилея, догматы католичества и протестантства — явления фаустовской культуры. Одиночество фаустовской души воплощено в таких героях средневековья, как Парцифаль, Тристан, Гамлет и сам Фауст...

Шпенглер показывает, как «камень» — прасимвол египетской культуры или «безграничная равнина» — прасимвол рус­ской культуры — находят выражение во всех основных об­ластях культуры: науке, философии, искустве,праве и политике.

Причины и пути возникновения великих культур и прохождения ими предначертанного жизненного цикла вытекают, по Шпен­глеру, из разделения всей реальности на «историю» и «приро­ду» как два способа понимания.

Немецкий культурфилософ дает также описание социальных форм и систем, соответствующих отдельным фазам развития великих культур. На предкультуркой стадии развития чело­век плотояден, ведет кочевнический образ жизни И борется с враждебной ему природой. С развитием земледелия чело­век переходит к оседлости, становится крестьянином, обна­руживает в природе душу и природа становится для него Ма­терью-землей. Крестьянин внеисторичен и независим от осо­бенностей культуры. Его благочестие предшествует любой религии; его мораль лежит вне религиозной и духовной ис­тории. На предкультурной стадии нет ни классов, ни масс, ни государства, ни политики. Племена кочевников и оседлых крестьян служат этнографическим материалом для возник­новения культуры.

Ранний период становления культуры состоит из двух социаль­ных фаз: феодализма и аристократического государства. Воз­никновение культуры характеризуется двумя эпохальными феноменами — появлением городов и классов: аристократии и священнослужителей. В условиях феодализма рождается нация и государство. Затем феодализм с его экономикой, по­литикой и другими ценностями распадается, и на встречу ему приходит аристократическое государство. Впоследствии ран­няя фаза культуры переходит в позднюю, на которой идея государства и национального правления реализуется в пол­ной форме. Появляется и растет третий класс — буржуазия. Город начинает преобладать над деревней политически, эко­номически, технически и интеллектуально. Урбанистические ценности заменяют сельские. Растет влияние и авторитет буржуазии. Эта фаза имеет три подфазы: 1) формирование го­сударства и его форм; 2) установление монархии, объединение аристократии, духовенства и буржуазии в еди­ную нацию; 3) падение абсолютистского государства и абсо­лютизма, революция и победа «народа» над привилегирован­ным классом.

На последней стадии культуры, именуемой цивилизацией, народ превращается в бесформенную массу. Государство и нация об­наруживают тенденцию к распаду. Город превращается в ги­гантское космополитическое образование... Сегодняшний господин мира, западный человек, превращается в раба ма­шины. Устав от машин и цивилизации, человек возвращается к простым формам жизни, к наступает волна вторич­ной религиозности.

На смену демократии приходит тирания и режим диктаторов... Массовая пропаганда, массовое образование, массовые газеты и журналы постепенно книгу из духовной жизни людей. Люди перестают думать самостоятельно, принимая на веру то, что сообщают им средства массовой информации. Правда в условиях демократии — это то, чего хотят пресса, как думает Шпенглер, и другие средства массовой информации. Они манипулируют правдой по своему усмотрению. Конечно, при демократии существуют свобода слова, однако пресса сво­бодна не замечать того, что говорят граждане. Она. обрекает на смерть любую «правду», обходя ее молчанием.

С помощью массовой информации элита контролирует массы, их мысли и действия. Парламенты, конгресс и выборы превращаются в игру, своего рода фарс во имя свободы и само­определения народов.

На смену высоко моральным лидерам периода ранней демокра­тии приходят политики. Правительство из народа, осуществляемое народом и ради народа, заменяется из политиков и для политиков. Наступают не­спокойные времена. Устав от беспорядков и волнений, люди готовы променять свои иллюзорные неотчуждаемые права на порядок и безопасность, которые обещает им будущий Цезарь. Цезаризм — последняя стадия цивилизации. Затем соци­альные формы культуры дезинтегрируют наступает волна «вторичной религиозности».

Взгляды Шпенглера на взаимопроникновение и преемствен­ность культур схожи со взглядами Н.Я. Данилевского. Каждая культура уникальна и может быть полностью понята теми людьми, которые в ней живут. Если одна культура заимствует элементы из другой, то они служат в качестве материала для самовыражения первой культуры. Так, существующее римское право отличается от римского права, существовавшего у древ­них римлян. Христианство западного мира после XI в., его ритуал, иерархия и догмы в корне отличаются от раннего хри­стианства и были бы, судя по всему, отвергнуты св. Павлом и св. Августином.

Концепция А. Тойнби

Арнольд Тойнби (1889-1975) — социолог и философ, представи­тель философии культуры. Его 12-томный труд «Постижение истории» (1934-1936) — это попытка осмыслить огромный исторический материал. Теория цивилизаций А. Тойнби про­должает линию Данилевского и Шпенглера и может считаться кульминационным пунктом в развитии теории локальных ци­вилизаций. Его монументальное исследование «Постижение истории» представляет собой шедевр исторической и макро-социологической науки.

Тойнби начинает исследование с тезиса о том, что истинной об­ластью исторического анализа должны быть общества, имею­щие как во времени, так и в пространстве протяженность, большую, чем национальные государства. Они получили на­звание «локальных цивилизаций». Он рассматривает двадцать три развившихся цивилизации: западную, две православных (русскую и византийскую), иранскую, арабскую, индийскую, две дальневосточных, античную, сирийскую, цивилизацию Инда, китайскую, минойскую, шумерскую, хеттскую, вавилон­скую, андскую, мексиканскую, юкатанскую, майя, египетскую; четыре остановившиеся в своем развитии (эскимоссскую, но- мадическую, оттоманскую и спартанскую) и пять мертворож­денных. Общее число цивилизаций у Тойнби час­то не совпадают.

Тойнби рассматривает, во-первых, проблемы, связанные с зарож­дением цивилизаций, которые происходят при наличии трех ус­ловий: присутствия в данном обществе творческого меньшин­ства и благоприятного окружения. Затем следует новый вызов и новый успешный ответ и так далее. Следующий круг проблем связан, во-вторых, с ростом цивилиза­ций. Наличие остановившихся в росте и мертворожденных ци­вилизаций объясняется особенностями стадий роста. По мнению Тойнби, рост цивилизации не означает и не вызывается ни гео­графическим распространением общества, ни техническим про­грессом, ни усилением господства человека над внешней физи­ческой средой. Тойнби не видит связи между техническим про­грессом и прогрессом (ростом) цивилизации. Подлинный рост цивилизации, по Тойнби, — это процесс ее внутреннего са­моопределения и самовыражения, так называемая этериализация ее ценностей (изменение от сложности к простоте), упрощение аппарата и технологии.

С точки зрения межсоциальных и межличностных отношений, рост цивилизации — это непрерывный творческий «уход и воз­вращение» харизматического меньшинства общества, который диктуется новым успешным ответом на новый вызов среды. Растущая цивилизация представляет собой единство. Она раз­ворачивает свои преобладающие возможности различные для разных цивилизаций: эстетические — в античной, религиозные — в индийской, научно-механические — в западной.

Третий круг проблем, в-третьих, связан с надломом и разложени­ем цивилизаций. Из тридцати цивилизаций только четыре или пять оказались мертворожденными, из двадцати шести остальных не менее шестнадцати прекратили свое существование (египетская, андская, китайская, минойская, шумерская, антич­ная, вавилонская, мексиканская, арабская, юкатанская, спартан­ская и оттоманская). Из десяти оставшихся полинезийская и номадическая переживают агонию, а семь из восьми оставшихся находятся под угрозой уничтожения или ассимиляции с запад­ной цивилизацией. Разное число цивилизаций Тойнби как раз и определяется гибелью цивилизаций.

Стадия упадка состоит из надлома, разложения и гибели циви­лизации. Между надломом и гибелью цивилизации нередко проходят столетия, а иногда и тысячелетия. Например, над­лом египетской цивилизации произошел в XVI в до н.э., а по­гибла она только в V в. н.э. Период между надломом и гибе­лью охватывает иногда почти 2000 лет «окаменевшего» суще­ствования. Около 100 и 800 лет прошло соответственно между надломом и гибелью шумерской и античной цивилизаций. Большинство цивилизаций, очевидно, обречено на гибель. Что касается западной цивилизации, то, несмотря на все при­сущие ей симптомы надлома и разложения, Тойнби все еще не теряет надежды на ее выживание.

В IV, V и VI томах «Постижения истории» Тойнби детально анали­зирует закономерности, симптомы и фазы упадка цивилиза­ций. Основное отличие стадии разложения от стадии роста ци­вилизации состоит в том, что на стадии разложения цивилизация не может дать успешный ответ на вызов среды, т.е. овла­деть новыми обстоятельствами. Цивилизации погибают вовсе не вследствие убийства, а скорее самоубийства. Стадия над­лома цивилизации характеризуется тремя моментами: недо­статком созидательной силы у творческого меньшинства, от­казом большинства от подражания меньшинству и утратой обществом социального единства. Для удержания непослуш­ного большинства в повиновении меньшинство вынуждено прибегнуть к силе.

Создаются универсальные государства наподобие Римской им­перии. Большинство разделяется на внутренний (большин­ство членов общества) и внешний (соседи-варвары) пролета­риат. Внутренний пролетариат (творческое меньшинство), недовольный политикой правителей, создает свою универ­сальную религию (например, христианство или буддизм). И если универсальное государство обречено на гибель, то универсальная церковь может служить мостом и основой для новой цивилизации.

Внешний пролетариат (так, Тойнби называет представителей внешнего окружения) организуется и начинает нападать на разлагающуюся цивилизацию. Беспорядки и войны ведут к ее гибели. И тело, И душа цивилизации поражены. Вследствие это­го меняется менталитет и поведение членов общества и возни­кает четыре типа «спасителей»: архаичный, футуристический (спаситель с помощью меча), равнодушный стоик и преобра­женный религиозный спаситель.

Ничто не может остановить процессю Единственный вы­ход-преображение, означающее переход целей и ценностей в сверхчувственное Царство Божье. Это может не остановить распад цивилизации, а послужить семенем для рождения но­вой, которая будет шагом вперед в вечном процессе восхожде­ния человека к Сверхчеловеку и «Града Человеческого к Граду Божьему». Целью преображения является Царство Божье.

Таким образом, история человечества и весь процесс развития цивилизаций превращается в творческое божественное пред­назначение. В книге «Цивилизация перед судом истории» Тойнби утверждает, что -развитие цивилизаций представляет собой процесс циклический и повторяющийся в то время как развитие религии происходит по восходящей линии. Христи­анство изображается как конечная цель человеческой исто­рии и высшая мера человеческого добра на земле.

В 12-м томе «Постижения истории» Тойнби обобщил ряд важных изменений, сделанных им в теории локальных цивилизаций. Так, были внесены существенные изменения в классификацию цивилизаций: количество развившихся цивилизаций сократи­лось с двадцати трех до тринадцати. Теория одновариантного жизненного цикла цивилизаций была замещена теорией мно­говариантности. Тойнби признает, что ошибался, полагая, что все цивилизации развиваются по античной модели, и вводит по крайней мере три различных модели: античную, китайскую и еврейскую.

Столкновение цивилизаций

Во всем мире сегодня обсуждается культурологическая концеп­ция профессора Кфвардского университета Самуэля Хантинг­тона, согласно которой современная мировая политика всту­пает в новую фазу. По его мнению, в нарождающемся мире ис­точником конфликта станет уже не идеология и не экономика. Он полагает, что важнейшие границы, разделяющие человече­ство, и преобладающие источники конфликтов будут опреде­ляться культурой.

Хан­тингтон считает,что наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизаци­ям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим факто­ром мировой политики. «Линии разлома между цивилиза­циями, — считает Хантингтон, — это и есть линии буду­щих фронтов».

На протяжении полу­тора веков после Вестфальского мира, который оформил совре­менную международную систему, в западном ареале конфликты разворачивались главным образом между государями-королями, императорами, абсолютными конституционными монархами, стремящимися расширить свой бюрократический аппарат, уве­личить армии, укрепить экономическую мощь, а главное — при­соединить новые земли к своим владениям. Этот процесс породил нации — государства. Начиная с Французской революции, основные линии конфликта стали пролегать не столько между правителями, сколько между нациями.

Хантингтон полагает, что данная модель сохранялась в течение всего XIX в. Конец ей положила Первая мировая война. А затем в результате русской революции и ответной реакции на нее конфликт между нациями уступил место конфликту идеоло­гий. Сторонами такого конфликта в соответствии с концепци­ей Хантингтона были вначале коммунизм, либераль­ная демократия. Во время «холодной войны» этот конфликт вылился в борьбу двух сверхдержав, ни одна из которых не была нацией-государством в классическом европейском смыс­ле. Их самоидентификация формулировалась в идеологичес­ких категориях. Идентичность на уровне цивилизации, по мнению Хантингтона, будет становиться все более важной и облик мира будет в зна­чительной мере формироваться в ходе взаимодействия семи - восьми крупных цивилизаций. К ним относятся западная, кон­фуцианская, японская, исламская, индуистская, православно- славянская, латиноамериканская и, возможно, африканская цивилизация. По мнению оппонентов американского культуро­лога, если исходить из его критериев выделения цивилизаций (язык, история, обычаи, институты, самоидентификация), то не­понятно, почему латиноамериканская и православная (россий­ская) цивилизации выделяются, а не включаются в состав запад­ной. Ведь православная теология и литургия, ленинизм и учение Льва Толстого — все это проявления западной культуры. Итак, самые значительные конфликты будущего, по мнению Хан­тингтона, развернутся по линий разлома между цивилизация­ми. Во-первых, разли­чия между цивилизациями не просто реальны. Они наиболее существенны. Цивилизации не схожи по своей истории, языку, культуре, традициям и, что самое важное, — религии. Люди разных цивилизаций по-разному смотрят на отношения между Богом и человеком, индивидом и группой, гражданином и госу­дарством, родителями и детьми, мужем и женой, имеют разные представления о соотносительной значимости прав и обязан­ностей свободы и принуждения, равенства и иерархии. Они более фундаментальны, чем различия между политичес­кими идеологиями и политическими режимами. Конечно, различия не обязательно предполагают конфликт, а конфликт не обязательно предполагает насилие. Однако в течение столе­тий самые затяжные и кровопролитные конфликты порожда­лись именно различиями между цивилизациями.

Во-вторых, мир становится более тесным, взаимодействие между народами разных цивилизаций усиливается. Это ведет к росту цивилизационного самосознания, к тому, что глубоко осознают­ся различия между цивилизациями и тем, что их объединяет. Се­вероафриканская иммиграция во Францию вызвала у французов враждебное отношение и в то же время укрепила доброжела­тельность к другим иммигрантам — «добропорядочным католи­кам и европейцам из Польши». Американцы гораздо болез­неннее реагируют на японские капиталовложения, чем на куда более крупные инвестиции из Канады и европейских стран. Вза­имодействие между представителями разных цивилизаций ук­репляет их цивилизационное самосознание, а это, в свою оче­редь, обостряет уходящие в глубь истории или, по крайней мере, воспринимаемые таким образом разногласия и враждебность.

В-третьих, процессы экономической модернизации и социальных изменений во всем мире размывают традиционную идентифи­кацию людей с местом жительства, одновременно ослабевает и роль нации-государства как источника идентификации. Обра­зовавшиеся в результате лакуны по большей части заполнены религией, нередко в форме фундаменталистских движений. Подобные движения сложились не только в исламе, но и в запад­ном христианстве, иудаизме, буддизме, индуизме.

В-четвертых, рост цивилизационного самосознания диктуется раз­двоением роли Запада. С одной стороны, Запад находится на вер­шине своего могущества, а с другой — возможно, как раз поэтому среди незападных цивилизаций происходит возврат к собствен­ным корням. В прошлом элиты незападных стран обычно состоя­ли из людей, в наибольшей степени связанных с полу­чивших образование в Оксфорде, Сорбонне или Сандхерсте, и ус­воивших западные ценности и стиль жизни. Население же этих стран, как правило, сохраняло неразрывную связь со своей искон­ной культурой. Но сейчас все переменилось. Во многих незапад­ных странах идет интенсивный процесс возврата элит к собствен­ным культурным корням. И одновременно с этим западные, глав­ным образом американские обычаи, стиль жизни и культура приобретают популярность среди широких слоев населения.

В-пятых, культурные особенности и различия менее подвержены изменениям, чем экономические и политические, и вследствие этого их сложнее разрешить, либо свести к компромиссу. Таким образом, конфликт цивилизаций разворачивается на двух уров­нях. На микроуровне группы, обитающие вдоль границ разлома между цивилизациями, ведут борьбу, зачастую кровопролитную, за земли и власть друг над другом. На микроуровне страны, отно­сящиеся к разным цивилизациям, соперничают из-за влияния в военной и экономической сферах, борются за контроль над меж­дународными организациями и третьими странами, стремясь ут­вердить собственные политические и религиозные ценности.

Хантингтон считает, что если в годы войны основные очаги кри­зисов и кровопролития сосредоточивались вдоль политических и идеологических границ, то теперь они перемещаются на ли­нию разлома между цивилизациями. Американский культуро­лог, конечно, не утверждает, что цивилизационная идентич­ность заменит все другие формы идентичности, что нации-госу­дарства исчезнут, каждая цивилизация станет политически единой и целостной, а конфликты и борьба между различными группами внутри цивилизаций прекратятся, но слагаемые его гипотезы таковы: 1) противоречия между цивилизациями важ­ны и реальны; 2) цивилизационное самосознание возрастает; 3) конфликт между цивилизациями придет на смену идеологи­ческим и другим формам конфликтов в качестве преобладающей формы глобального конфликта; 4) международные отношения, исторически являющиеся игрой в рамках западной цивилиза­ции, будут все больше отходить от западной модели и превра­щаться в игру, где незападные цивилизации станут выступать не как пассивные объекты, а как активные действующие

Своей концепцией «столкновения цивилизаций» С. Хантингтон бросил вызоз многим устоявшимся представлениям о характе­ре происходящих и потенциальных глобальных и региональ­ных противостояний. Он также предложил новую парадигму для теоретического исследования и прогнозирования миропо­рядка на рубеже XX и XXI веков. Это едва ли не самая крупная из представленных за последние десятилетия культурологи­ческая концепция, в которой дана общая картина мира.

Однако отдельные аспекты концепции Хантингтона вызывают же­лание поспорить. Цивилизации существуют испокон века. Хотя их роль и влияние действительно меняются, но оценка этих изме­нений зависит от позиции исследователя. Поэтому цель цивилизационной модели — прежде всего привлечь внимание западной общественности к тому, как все это воспринимается в мире.

Очевидно, что люди ныне обладают, как и обладали в течение тысячеле­тий, общими чертами, которые отличают их от других существ. Эти черты всегда были совместимы с существованием множе­ства разных культур. Довод о том, что сейчас появляется уни­версальная культура или принимает разнообраз­ные формы, но ни одна из них не выдерживает даже беглого анализа, поскольку только всемирная власть способна создать всемирную цивилизацию, как в свое время римское могущест­во породило почти что универсальную цивилизацию, но толь­ко в ограниченных пределах древнего мира.

2.Субкультура и контркультура

Поскольку общество распадается на множество групп — национальных, демографических, социальных, профессиональных, — постепенно у каждой из них формируется собственная культура, т. е. система ценностей и правил поведения. Малые культурные миры называют субкультурами.

У одного языка — несколько диалектов. Группы, говорящие на разных диалектах,— субкультуры, группы, говорящие на разных языках,— различные культуры. Когда люди из двух групп, несмотря на несходство деталей образа жизни, разделяют общие базисные ценности и потому могут общаться беспрепятственно, их культуры — всего лишь варианты одной, господствующей, культуры.

Субкультура — это часть общей культуры нации, в отдельных аспектах отмечающаяся или противостоящая целому, но в главных чертах согласующаяся и продолжающая культуру нации, которая получила название доминирующей культуры. Субкультура отличается от доминирующей культуры языком, взглядами на жизнь, манерами поведения, прической, одеждой, обычаями. Различия могут быть очень сильными, но субкультура не противостоит доминирующей культуре. Она включает ряд ценностей доминирующей культуры и добавляет к ним новые ценности, характерные только для нее.

Контркультура обозначает такую субкультуру, которая не просто отличается от доминирующей культуры, но противостоит находится в конфликте с господствующими ценностями.

Примером контркультуры, по мнению известного американского социолога Н. Смелзера, служит куль тура богемы. «Среди других ценностей богемы выделяются стремление к самовыражению, желание жить сегодняшним днем, требование полной свободы, поощрение равенства мужчин и женщин и любовь к экзотике. Это подразумевает отрицание таких ценностей господствующей культуры, как самодисциплина, самоограничение в настоящем ради награды в будущем, материализм, успех в соответствии с общепринятыми правилами».

На развитие культуры влияют самые разные факторы. Скажем, некоторые ее зоны отражают социальные или демографические особенности ее развития. Внутри различных общественных групп рождаются специфические культурные феномены. Они закрепляются в особых чертах поведения людей, сознания, языка. Как раз по отношению к субкультурным явлениям родилась характеристика особой ментальности как специфической настроенности определенных групп. Люди реагируют на жизненные впечатления своеобразно. Их собственное поведение выстраивается по специфическим лекалам. Это какой-то сплав рассудочности, ценностного отношения, здравого смысла, стихийного самосознания и практики, — сплав нередко парадоксальный. Субкультуры в известной мере автономны, закрыты и не претендуют на то, чтобы заместить собою господствующую культуру, вытеснить ее как данность. Мы можем говорить об особом кодексе правил и моральных норм внутри этноса. Цыгане, к примеру, не считают зазорным воровать у «чужих», однако воровство внутри табора оценивается как преступление. Здесь не практикуется также строго правовая жизнь. Судьбу человека, который нарушил заветы, решают старейшины, руководствуясь традициями, собственным разумением и жизненным опытом.

На Кавказе, например, непочтительное отношение к старому человеку не будет воспринято как добродетель.

Среди заключенных, говорящих на особом жаргоне, также складываются своеобразные стандарты поведения, типичные только для данной среды. Подобные феномены мы и называем субкультурами, фиксируя таким обозначением герметичность данного явления. Цыгане вовсе не претендуют на всеобщность их жизненных и практических установок. Напротив, они заинтересованы в том, чтобы сохранить лишь свои собственные законы в противовес господствующим в культуре, которую они воспринимают как «чужую». То же можно сказать о криминальном мире. Вот почему смеховая карнавальная культура остается субкультурным образованием. Субкультура призвана держать социокультурные признаки в определенной изоляции от «иных» культурных слоев и не превращаться в официоз.

И тем не менее в истории культуры, судя по всему, складываются такие ситуации, когда локальные комплексы ценностей начинают претендовать на некую универсальность. Они выходят за рамки собственной культурной среды, возвещают новые ценностные и практические установки для широких социальных общностей. В этом случае можно говорить уже не о субкультурах, а скорее, о контркультурных тенденциях.

В Европе вплоть до эпохи Возрождения подростки воспринимались господствующей культурой как маленькие взрослые. Им шили точно такие же кафтаны, как и для родителей, надевали такую же обувь. Мысль, что мир ребенка радикально отличен от мира взрослых, еще не родилась. Так было и во времена Шекспира. Однако позже детей как бы отделили от людей зрелого возраста. Появилась своеобразная субкультура, которая и сохраняла, и воспроизводила себя. Но она вовсе не стремилась превратить взрослых в детей — контркультурных тенденций в ней не было.

В своем трехтомном сочинении «Иллюстрированная история нравов» немецкий ученый и писатель Эдуард Фукс приводит многочисленные примеры субкультурных феноменов. Живописуя нравы аристократии эпохи Ренессанса, автор не забывает подчеркнуть своеобразие крестьянской и монашеской жизни. Рассказывая о галантном XVIII веке, о нравах абсолютизма, Фукс вспоминает и субкультурные привычки и нормы, скажем, мещанства. Однако, если следовать логике рассуждении Фукса, то закономерно возникает вопрос: отчего субкультуры обладают стойкостью и в то же время не оказывают воздействия на генеральный ствол культуры? Почему они рождаются, живут и устраняются, а ведущий строй культуры при этом сохраняется? Когда К. Мангейм обратился к этой проблеме, он осмыслил ее в традиционных рамках философии жизни. Культурные цели он уподобил жизненным, биологическим, и потому признал, что субкультуры суть следствия тех различий, которые характерны для разных поколений людей.

В культурологии проблема субкультуры рассматривается, как правило, в рамках концепции социализации. Предполагается, что приобщение к культурным стандартам, вхождение в мир господствующей культуры — процесс сложный и противоречивый. Он постоянно наталкивается на психологические и иные трудности. Это и порождает особые жизненные устремления молодежи, которая из духовного фонда присваивает себе то, что отвечает ее жизненному порыву. Так, по мнению многих культурологов, рождаются определенные культурные циклы, обусловленные, в общем, сменой поколений.

Конечно, юношество воплощает в себе новую историческую реальность. Оно творит собственную субкультуру. По мнению Мангейма, чаще бывает так, что ценностные искания, духовные веяния неизбежны в силу возрастной адаптации. Однако минует возраст брожений, и культура снова устремляется в свое основное русло. Иначе говоря мангеймовская концепция разъясняет, почему люди создают особый мир ценностей, жизненных ориентации.

Вместе с тем немецкий социолог констатирует: субкультуры, хотя и возобновляются постоянно в истории, все же выражают процесс приспособления к господствующей культуре.

В такой системе рассуждении субкультуры лишаются своего преобразовательного статуса. Они являются эпизодом в историческом становлении бытия. Следовательно, субкультуры интересны только тем, что выражают некое преходящее отклонение от магистрального пути. При этом социолог фиксирует обстоятельства, не позволяющие молодежи влиться в поток наличной культуры.

Необходимо отметить, что в современной культурологии и социологии понятие контркультуры используется в двух смыслах:

1) во-первых, для обозначения социально-культурных установок, противостоящих фундаментальным принципам, которые господствуют в конкретной культуре,

2) во-вторых, оно отождествляется с западной молодежной субкультурой 60-х годов, отразившей критическое отношение к современной культуре и отвержение ее как «культуры отцов». Понятие «контркультура» появилось в западной литературе в 1960 г., отразив либеральную оценку ранних хиппи и битников. Слово принадлежит американскому социологу Теодору Роззаку, который попытался объединить различные духовные влияния, направленные против господствующей культуры, в некий относительно целостный феномен — контркультуру. Кто такие хиппи, теперь более или менее известно. Что касается «разбитого поколения», то Джек Керуак был первым писателем, который сформулировал новые духовные ориентиры молодежи.

Битничество зародилось в 1944—1945 гг., когда встретились вместе Джек Керуак, Уильям Берроуз и Аллен Гинзберг. Познакомившись, писатели стали экспериментировать с такими понятиями, как «дружба», «новое видение», «новое сознание». Родиной «поколения разбитых» оказалась Калифорния. Этот социокультурный полигон Америки дал миру спустя два десятилетия Джимми Хендрикса И Дженис Джоплин, «Грейтфул Дэд», «Джефферсон Эйрплейн» и психоделический рок. Калифорния стала местом съемок культового фильма безумных 70-х «Забриски-пойнт» Микеланджело Антониони. Сан-Франциско превратился в культурную столицу Тихоокеанского побережья США.

В 1953 г. начинающий поэт Лоуренс Ферлингетги стал издавать небольшой журнальчик «Сити лайте» («Огни большого города»). Затем появился книжный магазин, в котором продавались первые книги битников, в том числе роман Дж. Керуака «На дороге» (1957) и поэма А. Гинзберга «Вопль» (1955). Битничество поначалу не оформилось как литературное или художественное течение. Это была идеологически агрессивная группировка, которая пыталась отыскать в концептуально разнородной теоретической литературе обоснование новому жизнепониманию.

Бунт начался тогда же, в 50-х годах. Он обозначился как поиск собственных субкультурных ориентации. Сексуальный протест выразился в гомосексуальных экспериментах, которые стали модны в кругах интеллектуалов. Среди культурных фигур битников — Уолт Уитмен, Томас Вулф, Генри Миллер. Так возникла в эстетике битников поэтизация мужского, мужественного, бунтарского характера. Дж. Тайтелл в книге «Нагие ангелы» отмечал, что молодые бунтари рассматривали себя как отверженных общества, ищущих основы иного мироощущения.

Битничество привило интерес к ориентальной культуре, в которой, как они считали, альтернативность выражена манифестально. Буддизм, практика психоделиков, рок-музыка. Название романа Керуака «На дороге», как отмечают исследователи, весьма символично. Это бесконечный и лишенный смысла побег от благополучия буржуазного общества, от пуританства и ханжества "общей морали», от традиций цивилизации потребления. Это побег в никуда.

В романе Берроуза «Голый завтрак» все персонажи условны. Сюжет в книге практически отсутствует, феерическая антиутопия воспроизводит обрывки полуосознанных, бредовых наркотических видений-галлюцинаций, в которых перемешаны гротескные черты нашего быта, приметы времени. В конвульсивно мятущуюся ткань повествования Берроуз виртуозно вплетает фактические и документальные материалы, обстоятельные справки из истории гомосексуальных традиций, ритуалов и обычаев всех времен и народов, фармакологические свойства всех наркотиков физиологические подробности их воздействия на человеческий организм. «Голый завтрак» — это изображение жуткого карнавального шествия Апокалипсиса.

Заключение

В заключении хотелось бы сделать вывод о том ,что в различии культуры и цивилизации, приводящее в определенных социальных системах к их противоречию, носит не абсолютный, а относительный характер. История показывает, что гуманистические ценности культуры могут воплотиться в жизнь лишь с помощью развитой цивилизации. В свою очередь, высокая цивилизация может быть построена на основе культурного творчества и вдохновляющих культурных смыслов.

Следует отметить, что далеко не всякий материальный или духовный продукт, созданный людьми, охватывается понятием «культура». Такой продукт, чтобы стать частью культуры, должен быть принят членами общества или их частью и закреплен, материализован в их сознании (скажем, с помощью записи, фиксации в камне, керамике, металле и т.п.). Усвоенный продукт может быть передан другим людям, последующим поколениям. Исходя из этого каждый индивид рассматривает культуру как долю своего социального наследия, как традицию, переданную ему предками. Вместе с тем он может сам воздействовать на культуру и при необходимости произвести изменения, которые в свою очередь становятся частью наследия потомков, если окажутся позитивными и будут приняты последующими поколениями.

Из этого следует сделать вывод о том, что, с одной стороны, культура каждого отдельного общества не обязательно должна разделяться всеми его членами, а с другой - некоторые ее культурные образцы простираются за границы общества и могут быть приняты в нескольких обществах.

Список литературы:

1. Гуревич П.С. Культурология: учебник, 3-е издание. М.: Гардарики,2007

2. Кармин А.С. Культурология: учебник для вузов. СПб.: Питер,2003

3. Кравченко А.И. Культурология: учебник для вузов. М.: Акад. Проект,2003

4. Розин В.М. Культурология: учебник. М.: Форум,2000