Нравы и обычаи Древней Греции - реферат

Министерство образования российской Федерации

Белгородский Государственный Технологический Университет

кафедра истории и культурологии

РЕФЕРАТ

ТЕМА: «Нравы и обычаи Древней Греции»

Выполнила: студентка группы АБ-11 Аглоткова Т.В.

Проверил: Радченко А.А.

БЕЛГОРОД 2003

Содержание:

Введение 3

Частная жизнь греков 4

1.1 Мужской костюм 4

1.2 Женский костюм 4

1.3 Мебель и домашняя утварь 5

Жизнь греков 8

2.1 Греческая семья 8

2.2 Религиозные свадебные церемонии 9

2.3 Отцовская власть 10

2.4 Обязанности детей по отношению к родителям 10

Женщина в Древней Греции 12

3.1 Юридическое положение женщин 12

3.2 Положение греческих женщин 12

Рабство 16

4.1 Источники рабства 16

4.2 Положение рабов 16

4.3 Отпущение на волю 18

Греческое образование 20

5.1 Греческие школы 20

5.2 Литературное и музыкальное образование 20

Общественная жизнь греков 22

6.1 Танцы 22

6.2 Музыка 23

Заключение 25

Список используемой литературы 26

Введение

Хотя древние греки жили несколько тысяч лет назад, нам многое известно об их жизни. Эти знания восходят к разным источникам.

Археологи раскопали много древнегреческих городов, построек т разнообразной утвари. Главные места раскопок – это Греция и греческие колонии. Морские археологи обнаружили останки нескольких древнегреческих кораблей, на которых даже сохранился груз. Греческие изделия находили также в других странах, куда они были завезены торговцами. Например, минойские сосуды, сделанные на острове Крит, были обнаружены при раскопках в египетских гробницах.

Керамические сосуды имеют большое значение в археологических исследованиях. Греки украшали керамические изделия орнаментальной и сюжетной росписью, в том числе сценками из повседневной жизни. Эти изображения дали ученым представление о том, как выглядели греки, что носили, какие у них были дома и мебель, и какую жизнь они вели.

Когда римляне завоевали Грецию во II веке до н. э., они были восхищены зданиями, скульптурой и живописью греков. Греческое искусство произвело на них такое сильное впечатление, что они сделали копии многих статуй и росписей. Часть римских копий дошла до наших дней, тогда как оригиналы были утрачены навсегда.

Греки писали на свитках, сделанных из растения, которое называлось папирус. Он легко портился, поэтому подлинных оригинальных рукописей осталось немного. Однако греческое письмо сохранилось, так как римляне и с рукописей сделали копии – списки. В копиях дошли до нас сочинения древнегреческих историков, философов, политических деятелей, а также пьесы и поэмы. Монеты, глиняные таблички II тысячелетия до н. э. и надписи на памятниках, зданиях и вазах также стали источником подлинных знаний.

1. Частная жизнь греков

1.1 Мужской костюм.

Главной мужской одеждой был хитон; его надевали прямо на тело, без рубашки. Хитон — это кусок материи, окутывавший всего человека сверху до низу. С одной стороны он был наглухо закрыт, так что оставалось только одно отверстие для продевания руки; с другой же стороны верхние концы материи застегивались на плече посредством пряжки или пуговицы. С этой стороны хитон или сшивался по всей длине, или же, но реже, оставался открытым; пояс позволял подбирать его по желанию. Афиняне носили его сначала длинным, а после Персидских войн они заменили его более коротким образцом, не спускавшимся ниже колен. Часто к нему приспособляли рукава или полурукава. Хитоны рабов и работников имели только одно отверстие для левой руки; правая же сторона оставалась обнаженной.

Сверху хитона набрасывали очень широкое одеяние продолговатой формы, называвшееся гиматием. Один конец его прикреплялся на груди, ниже левой руки; затем материя закрывала левое плечо и спину, проходила сверху или снизу правой руки, снова охватывала левое плечо и в заключение падала другим концом на спину. Это было нечто вроде испанского плаща. Трибоний был разновидностью того же плаща; он был заимствован у дорийцев и также служил верхней одеждой.

Хламида — это короткий плащ, свободно висевший на спине и на плечах и державшийся вокруг шеи на застежке. Ее носили на охоте, на войне и в путешествиях. Молодые люди в Афинах и спартанские граждане употребляли ее постоянно.

В городах греки ходили обыкновенно с непокрытой головой. Но в деревнях или в дороге они надевали, чтоб защититься от солнца, войлочную шапочку без бортов или с очень маленькими бортами, или войлочную шляпу, не такую глубокую, как наши шляпы, и снабженную ремнем, служившим для того, чтобы удерживать ее на голове или же отбрасывать на спину.

Самой употребительной обувью были сандалии, привязывавшиеся к ногам ремнями. Но грекам известен был также настоящий сапог (эндромида), кожаный или войлочный, доходивший до икр, и даже выше, и зашнуровывавшийся спереди. Впрочем, они часто ходили босыми.

1.2. Женский костюм

Трудно представить себе что-нибудь проще греческого женского костюма. Основную часть его составляла туника (хитон), спускавшаяся до пяток. Это было платье, в котором лиф и юбка составляли одно целое. Иногда эта одежда имела короткие рукава; иногда же она была открыта сверху и застегивалась на плечах на пряжки. Это был домашний костюм, делавшийся из мягкой и тяжелой материи, обыкновенно из шерстяной, но иногда также и полотняной. Чаще всего это платье было белое, с цветной каймой внизу; оно стягивалось посредине поясом, позволявшим придавать ему разнообразные формы: молодые девушки подпоясывались вокруг талии; замужние женщины носили пояс выше. Руки оставались голыми; ноги обувались очень изящно.

Таков был домашний костюм; но этот слишком упрощенный костюм не был ни достаточно тепл, ни достаточно приличен, ни достаточно изящен, чтобы показываться в нем на улице. Когда женщины хотели одеться попараднее и выйти из дома, они накидывали сверху гиматий, называвшийся иногда пеплос, иногда калиптра.

На голову женщины любили надевать почти плоскую круглую шляпу с остроконечной верхушкой; в руку они брали веер в форме лотоса, обыкновенно выкрашенный голубой краской; на руки и пальцы они надевали золотые украшения; наконец, румяна и сурьма употреблялись ими для лица, а разные искусные смеси придавали их волосам прекрасный золотисто-рыжеватый оттенок.

1.3. Мебель и домашняя утварь

1. Сиденья. — Дифр представлял собой низкое сиденье без спинки, на четырех ножках, расположенных в виде буквы X перпендикулярно. В первом случае он легко складывался, так как само сиденье состояло из переплетенных широких полос; во втором случае дифр не мог складываться, и сиденье было неподвижно скреплено с ножками. Под названием трон подразумевали всякого рода сиденья больших размеров, у которых кроме спинок находились еще подлокотники для рук. В храмах троны предназначались для богов; в частных домах они представляли почетные сиденья для хозяина и его друзей. Так как этого рода мебель трудно было передвигать, по причине ее размеров, то иногда она прикреплялась к стенам; между тем как другие сиденья были передвижными. Их обыкновенно делали из твердого дерева.

2. Постели. — Деревянный остов античного ложа представлял собой простое удлинение дифра. Если удлиняли складной дифр, получали походную постель; при удлинении дифра, на прямых ножках, получалось нечто вроде скамьи. Прибавляя к ней спинку в изголовье, другую в ногах и еще одну спинку по длине, получали нечто похожее на наши кушетки или диваны, В виде материала употребляли при этом, кроме простого дерева, клен и бук; из последнего мебель делалась или целиком, или же только оклеивалась им. Столярная работа в кроватях исполнялась очень тщательно, особенно в тех местах, которые не закрывались материей, т.е. относившаяся к ножкам и спинкам. Ножки украшались скульптурой или точеной работой; остальные части кровати покрывались инкрустацией из золота, серебра и слоновой кости.

У греков были еще ложа для чтения, письма и трапез. Они покрывали их мягкими и пушистыми тканями, отличавшимися необыкновенной нежностью и яркостью красок; одна или две туго набитых подушки поддерживали тело в полулежачем положении или служили опорой для левой руки.

3. Столы. — Столы употреблялись только для того, чтобы ставить на них всю посуду, необходимую для обеда. Они были иногда квадратной формы, иногда круглой или овальной, на трех или на одной ножке, и походили на наши столы с той разницей, что они делались ниже, так что их верхняя доска едва достигала высоты постели. Их ножки отделывались с большим вкусом. Им охотно придавали форму ног животных или оканчивали их копытами. Этого рода мебель приготовлялась главным образом из бука, а позже из бронзы, благородных металлов и слоновой кости.

4. Сундуки. — Греки держали свою одежду в сундуках большего или меньшего размера. Их покрывали изображениями и всевозможными украшениями, скульптурными или в виде инкрустаций из металла и слоновой кости.

5. Домашняя утварь. — Между посудой для хранения провизии первое место по величине занимает пифос. Это — пузатый глиняный сосуд без ножек, иногда с плоским дном, иногда же оканчивавшийся острием; в последнем случае пифос делался небольшим и, чтобы установить его, его углубляли в землю; в первом случае он делался больших размеров и с широким отверстием.

Амфорой назывался сосуд с двумя ручками, с большою овальною выпуклостью, с более или менее длинною шейкою и с отверстием, пропорциональным его объему; часто он делался на подножке, но часто также оканчивался острием, и в таком случае его надо было прислонить к стене или ставить на особую тумбочку.

Сосуды, употреблявшиеся для смеси вина с водой за столом и при жертвенных возлияниях, носили общее название кратера. Кратер делался очень выпуклым, с широким отверстием, с двумя ручками по бокам и с широкой подножкой, сообщавшей ему устойчивость. Впрочем форма его была очень разнообразна. В числе посуды для разливания находились: арибалл, расширявшийся книзу и суживавшийся к шейке; ойнохоя, хус и прохус, представлявшие некоторое сходство с нашими кувшинами; котил, служивший мерой емкости, но также употреблявшийся при жертвенных возлияниях и за столом для чистого вина, и киаф, род ковша с длинной ручкой, позволявшей черпать из другого сосуда, не окуная пальцев. Что касается посуды, из которой пили, то она состояла из плоской чаши без ручек и без подножки, с немного выпуклым дном; чашки с двумя ручками, стоявшей на очень грациозной подножке; большой чашки с двумя ручками, иногда с плоским, иногда с остроконечным дном; чашки с большими ручками на высокой ножке; продолговатой чашки, слегка выпуклой посередине, с ручками, спускавшимися до самого низа.

6. Факелы и светильники. — Для освещения и нагревания комнат греки употребляли жаровни, стоявшие на высоких столбах и наполнявшиеся сухими поленьями или смолистыми стружками. У них были также смоляные факелы, состоявшие из пучков сосновых лучинок, связывавшихся жгутами из коры тростника или папируса. Позднее придумали нечто вроде металлических или глиняных футляров с гладкой поверхностью, наполнявшихся смолистыми веществами. Этот футляр обыкновенно укреплялся в глиняном горшке, в который падали угли или стекала смола. Масляные светильники делались из обожженной глины или металла, и им придавали самые разнообразные формы; у них было два отверстия: в одно вливалось масло, а из другого — выходил фитиль. Ночью, чтобы освещать перед собою улицу, употреблялись факелы или фонари, состоявшие из светильника, вставленного в прозрачный рог. Огонь зажигался с помощью искр, тлевших в золе очага, впрочем, греки умели добывать огонь трением двух кусков дерева, из которых один, заостренный в виде сверла, углублялся в другой.

2. Жизнь греков

2.1. Греческая семья

В первобытные времена греческая семья значительно отличалась от того, чем она сделалась позже. Первоначально она была очень многолюдна, все ее члены жили вместе под одной кровлей.

Семьей был союз лиц, происходивших от общего предка. Но при этом требовалось одно необходимое условие. Эти лица принадлежали к одной семье и считались в родстве между собой только в таком случае, если они связывались со своим более или менее отдаленным предком происхождением от него по мужской линии. Дети сестры и дети брата были совершенно чужими друг для друга.

Эллинская семья управлялась деспотически своим главою. Отцовская власть устанавливала между всеми членами семьи тесную связь и мешала этой группе распасться на составные части. Случалось время от времени, что какой-нибудь недостаточный член изгонялся из нее, или кто-нибудь из мужчин выходил из нее добровольно, по капризу, из духа неповиновения, или, желая поискать своего счастья в другом месте; но все оставшиеся члены составляли по отношению к главе семьи как бы подданных абсолютного монарха. Они были вполне солидарны между собой. Если один из них занимал что-нибудь у постороннего, вся община отвечала за этот долг; если один из них делался жертвой или виновником какого-нибудь преступления, вся семья соединялась, чтобы вознаградить или требовать вознаграждения за причиненные потери. Семья владела имуществом; но это имущество, особенно его недвижимая часть, составляло коллективную собственность всех. Земля не принадлежала главе семьи; она составляла достояние всего семейства, а он являлся, так сказать, только ее хранителем и охранителем. Более того, каждое поколение, получившее в наследство это нераздельное имущество, обязано было передать его следующему поколению, по крайней мере, в таком же виде, в каком оно его получило, так как в действительности каждое поколение было только одним моментом в существовании семьи; ни одно поколение не имело права присвоить себе плоды долговременной работы, переданные ему предшествующими поколениями; оно могло пользоваться ими; но необходимо было, чтобы и его преемники, в свою очередь, также воспользовались ими.

Многочисленные причины привели мало-помалу к разложению патриархальной семьи. В конце концов, отдельные ветви одного и того же семейства обособились друг от друга; каждая супружеская чета устроилась отдельно, чтобы жить своею собственной жизнью, не входя с другими родственными семьями в более тесные отношения.

2.2 Религиозные свадебные церемонии

Брак был священной церемонией, имевшей целью посвятить молодую девушку в культ ее новой семьи.

Эта церемония происходила не в храме: она совершалась дома под покровительством домашних богов. Правда, в молитвах обращались также и к небесным богам, и позднее вошло даже в обычай отправляться предварительно в храм и приносить этим богам жертвы, называвшиеся приготовлением к браку; но главная и существенная часть церемонии всегда совершалась перед домашним очагом.

Свадебная церемония состояла, так сказать, из трех действий: первое происходило перед очагом отца невесты; третье - перед очагом мужа; второе же служило переходом от одного к другому.

1. В родительском доме, в присутствии жениха, отец невесты, окруженный обыкновенно своей семьей, совершал жертвоприношение. По окончании его он объявлял, произнося установленную священную формулу, что отдает свою дочь молодому человеку. Это заявление было совершенно необходимо для брака, так как молодая девушка не могла бы немедленно идти и поклоняться очагу мужа, если бы ее отец не оторвал ее предварительно от родительского очага.

2. Затем девушка переходила в дом мужа. Иногда ее провожал туда сам муж; но в некоторых городах эту обязанность исполняли особые люди, носившие характер священнослужителей и называвшиеся вестниками. Девушка садилась обыкновенно на колесницу с лицом, закрытым покрывалом, и с венком на голове; венок употреблялся во всех религиозных церемониях. Платье на ней было белое, — белые одежды надевались при всех религиозных обрядах. Перед нею несли брачный факел. Во все продолжение пути вокруг нее раздавался религиозный гимн. Девушка не входила сама в свое новое жилище. Надо было, чтобы муж внес ее, чтобы он сделал вид, что похищает ее, чтобы она испустила несколько криков, и чтобы сопровождавшие ее женщины притворно защищали ее. Этим, без сомнения, хотели показать, что женщина, готовившаяся приносить жертву у очага мужа, не имела на это никакого права, что она приближалась к нему не по своей собственной воле, и что необходимо было, чтобы хозяин этого места и этого бога ввел ее в дом проявлением своей власти. После этой притворной борьбы муж поднимал ее на руки и вносил в дом, но непременно так, чтобы ноги ее не коснулись порога.

3. Все происходившее до сих пор представляло только приготовление, прелюдию к настоящей церемонии. Священный обряд начинался в доме. Здесь приближались к очагу; новобрачную подводили к домашнему божеству и кропили ее очистительной водой; затем она прикасалась к священному огню, причем произносились молитвы; наконец муж и жена делили между собой пирог, хлеб и несколько фруктов. Это подобие легкой трапезы, начинавшейся и оканчивавшейся возлиянием и молитвой, этот раздел пищи перед очагом приводил супругов в религиозное общение и в общение с домашними богами.

2.3. Отцовская власть

В первые дни после рождения отец имел право не признать ребенка, если он сомневался в законности его происхождения. Он имел право отказаться от него, даже если считал его своим,— и несомненно, что такие случаи иногда происходили, особенно когда дело шло о девочках. В Фивах законы формально запрещали так поступать. Однако если отец был слишком беден, чтобы воспитывать своего ребенка, ему предоставлялось право отнести его городским властям; они должны были поручить кому-нибудь его воспитание за счет государства, причем подразумевалось, что человек, взявший на себя это воспитание, впоследствии, чтобы вознаградить себя за этот труд, мог обратить ребенка в своего раба. Подобным же образом в Эфесе отречение от новорожденных допускалось только в случае крайней бедности.

Отцу предоставлялось, кроме того, право отречься от сына и, следовательно, лишить его наследства, если он дурно вел себя по отношению к нему.

Наконец, отец имел право назначать опекунов для своих малолетних детей и указывать в своем завещании на человека, за которого его дочь должна была выйти замуж.

Власть отца над детьми прекращалась с их совершеннолетием, которое начиналось или по исполнении восемнадцати лет, или с наступлением восемнадцатого года.

2.4. Обязанности детей по отношению к родителям

Дети обязаны были вообще слушаться и почитать своих родителей. К ним предъявлялись некоторые требования.

Во-первых, сын должен был заботиться о поддержании своих родителей, если они находились в нужде. «Закон, — говорит Исей, — повелевает питать родителей; а родителями называются отец, мать, дед, бабка, прадед и прабабка». Было строгое соответствие между правом на наследство и обязанностью заботиться о прокормлении наследодателя.

Сын освобождался от этой обязанности только в одном случае. Если отец, несмотря на свою бедность, не позаботился научить его какому-нибудь ремеслу, то он терял всякое право на его материальную поддержку.

Во-вторых, сын должен был воздавать мертвым родителям почести, предписывавшиеся религиозными законами.

Сын, за неисполнение своих обязанностей, мог быть отдан в руки правосудия. Выбор наказания предоставлялся усмотрению суда, который выносил иногда даже смертные приговоры. Во всяком случае, виновный лишался всех политических прав.

3. Женщина в Древней Греции

3.1. Юридическое положение женщины

Первым следствием брака было подчинение женщины авторитету мужа. Это была как бы общественная обязанность или, по выражению Аристотеля, власть, имевшая политический характер. Муж господином своей жены, потому что всякая женщина должна была иметь господина, и потому что в брачном состоянии это право могло принадлежать только мужу. Без него она не могла отчуждать имущества; она могла входить в долги только на сумму, не превышавшую стоимости 1/2 гектолитра ячменя; если она становилась вдовой, то ее господином делался ее сын, а за неимением его — ее ближайший родственник. Муж даже имел право выбирать ей, перед своей смертью, другого мужа. Словом, она, в течение всей своей жизни, считалась как бы несовершеннолетнею.

3.2. Положение греческих женщин

Иногда говорят о греческих женщинах, как о женщинах современного Востока, преувеличивая суровость античных нравов, державшую женщин в гинекеях как бы заключенными в тюрьме. Это заключение строго соблюдалось только для молодых девушек; для замужних женщин оно было менее сурово, а в некоторых случаях даже исчезало совершенно. С такими исключениями приходилось мириться, несмотря на все требования обычая. Жена богатого гражданина могла легко соблюдать этот обычай и не показываться из своих апартаментов; но в менее обеспеченных семьях женщина должна была каждую минуту выходить из дома по делам своего хозяйства. Она должна была ходить на рынок, закупать провизию и сама исполнять те работы, которые обыкновенно предоставлялись невольникам. Иногда даже случалось, что женщины торговали на публичной площади. Однако подобные факты случались редко. Бедность могла принудить некоторых женщин решаться на подобные вещи, но общественное мнение относилось к ним сурово и порицало их.

Внутри своего дома женщины были полновластными хозяйками. Они наблюдали за невольниками и распоряжались работами своих служанок. На них лежали также все подробности по управлению и по расходам хозяйства. Даже в самых богатых жилищах хозяйка дома не была совершенно избавлена от забот по хозяйству. У нее были многочисленные помощники, но общее руководство оставалось за ней, и она далеко не стушевывалась перед своими управляющими. Вообще говоря, гречанка очень ревниво относилась к своему авторитету в домашних делах и держалась за него тем крепче, что ее не отвлекали никакие другие занятия. Власть ее была строго ограничена, и она старалась охранять ее; так как она пользовалась доверием мужа только в одном этом пункте, то она хотела обладать этим доверием вполне.

Иногда происходили злоупотребления. Некоторые женщины, нерадивые или большие лакомки, неэкономно тратили провизию. Мужьям приходилось вмешиваться и отбирать у них ключи от кладовых. Но обыкновенно гречанки вполне заслуживали похвалу, высказанную Евфилетом своей жене: «Она была умелая хозяйка».

Иногда их расчетливость переходила даже в скупость. Им жалко было смотреть на истребление провизии, охранявшейся ими с такой заботой; они не делали достаточной разницы между необходимыми и излишними расходами и с такою же строгостью относились к первым, как и к последним. Они с радостью встречали мужей, когда те приносили домой деньги, но были слишком щедры на резкие упреки, когда они их тратили.

У них был еще другой недостаток. Они часто обладали деспотическим характером, гордились своей властью и желали дать ее почувствовать всем окружающим. Живя почти постоянно среди невольников, отдавая им приказания, порицая их леность, распекая их за провинности, они приобретали начальнические привычки и, не отличая иногда господина от его слуги, говорили с ним тем же самым тоном. К этому надо прибавить, что они гордились своей добродетелью и, когда противопоставляли легкомысленным нравам мужчин строгость своей собственной жизни, усердное исполнение своих обязанностей и верное охранение чести домашнего очага, то легко убеждались в своем собственном превосходстве. Обиды, затаенные ими в глубине души, делали их раздражительными и вызывали с их стороны, при малейшем поводе, те сухие и резкие речи и те запальчивые возражения, в которых их упрекали сатирики.

Все эти недостатки принимали еще более резкий характер у наследниц, обогащавших своих мужей. Они еще более дорожили богатством, которое приносили с собой в дом. Они были также более надменны; они никогда не забывали и не позволяли забывать другим, кем они были и чем они обладали. «Если вы бедны и если вы женитесь на богатой женщине, — говорит один комический поэт, — вы приобретаете себе не жену, а госпожу; вы сразу обрекаете себя на положение и раба и бедняка». «Всякий узнает по ее гордому виду мою жену или скорее госпожу, под властью которой я нахожусь... О, я несчастный! Нужно же было мне жениться на какой-то Креобиле с ее десятью талантами, на женщине ростом в один локоть! И при этом нестерпимо заносчивой! Клянусь Зевсом Олимпийским и Афиной, это — невыносимо... Она принесла мне с собою этот дом и эти поля; но, чтобы обладать ими, надо было взять и ее, а это из всех невыгодных сделок самая невыгодная; она — настоящий бич для всего дома, — не только для меня, но и для своего сына, а еще более для своей дочери».

Мужчины страдали от таких недостатков, но они были сами ответственны в них. Они ограничили женщину сферой домашних забот; женщины увлекались ими чрезмерно и приобретали такие неприятные свойства, от которых им трудно было предохранить себя. Главный недостаток греческой семьи заключался в том, что женщина в ней не была достаточно тесно связана с жизнью своего мужа. По-видимому, греки сами понимали это. Они признаются иногда, что у них слишком мало дорожили домашним счастьем.

Грек слишком привык делить свое существование на две части. Возвращаясь в свой дом, он забывал или, скорее, затаивал в себе все, что занимало его вне дома. Он был на агоре, заседал в собрании, или в судах, вел разговоры с софистами или риторами, обсуждал государственные вопросы или устраивал свои коммерческие дела; но он не говорил своей жене ничего из того, что он видел или слышал. Эти мысли принадлежали ему, и он хотел их хранить про себя. Мы, без сомнения, знаем из примера Фемистокла, что муж позволял иногда жене глубже проникать в свою жизнь и что он даже выносил ее господство. Но что же из этого следует? Фемистокл повинуется жене, которая сама подчиняется капризам ребенка; это проявление снисходительности или слабости; это причуда любви, желающей подчиняться беспрекословно и без рассуждений; но это не сознательное доверие, не разумное подчинение советам, мудрость которых он испытал и вполне признает. Подобным примерам невозможно придавать какого-либо значения. Что мужчины со слабым характером или утомленные своей деятельностью вне дома уступали в семейной жизни капризам своих жен, этот факт не имеет важности, и на основании его нельзя утверждать, что гречанка допускалась к участию в мыслях, планах и честолюбивых мечтах своего мужа.

Она даже не играла значительной роли в воспитании своих детей. Начать с того, что их всегда поручали кормилицам. Это не значило, что мать пренебрегала ими.Она интересовалась их играми, ласкала их; но между нею и ними всегда была посторонняя женщина. Так как кормилица брала на себя самые тяжелые заботы о них, то она приобретала и часть той привязанности, от которой отказывалась мать, передавая ей обязанности, которые она не исполняла сама. Мальчики очень рано начинали учиться вне дома. Девочки оставались с матерью, но их образование было очень поверхностным. Когда приходило время женить и выдавать замуж детей, мать не принимала участия в решении этих вопросов, предоставлявшихся законами одному отцу. Ее мнения не спрашивали, когдарасполагали ее собственной участью, и ее мнения не спрашивали также и тогда, когда дело шло о судьбе ее сыновей или ее дочерей.

Единственными событиями, нарушавшими однообразие домашней жизни женщин, были визиты, которыми они обменивались между собой, и религиозные церемонии, совершавшиеся ими очень часто. Мужья относились недоверчиво к этим визитам, а также к разговорам, которые вели между собою женщины, как будто бы они могли собираться только для того, чтобы жаловаться друг другу на своих мужей или обсуждать какие-нибудь планы мести. Они не только заходили друг к другу по соседству, но и устраивали званые обеды или ужины для своих приятельниц.

Греческая женщина не была презираема. Ей не предоставили бы управление домом, если бы сомневались в ее энергии или и ее уме. Нападки комических поэтов не должны вводить нас в заблуждение; они, по-видимому, были продиктованы скорее боязнью, нежели презрением. Впрочем авторы опровергают самих себя. Они осмеивают брак, оскорбляют женщину и в то же время выражаются о ней в таких трогательных словах: «Женская добродетель — это поистине прекрасное зрелище». И в другом месте: «Добродетельная женщина — спасение дома». Ораторы сильно настаивают на святости брака и на верности, обязательной для супругов. Они рисуют нам женщин, как участниц семейных советов, если не для того, чтобы руководить ими, то, по крайней мере, чтобы быть свидетельницами решений и присоединяться к ним. Несомненно то, что грек, при всей любви и уважении к своей жене, не знал ее. Отвлекаемый внедомашними занятиями и удовольствиями, он жил подле нее, довольствуясь добросовестным исполнением ее ежедневных обязанностей и не требуя от нее ничего более. Женщина сама не подозревала, что она создана для более высокой роли и для более полного существования. Так как нравы того времени заключали ее в узкие рамки, она привыкла к этому умалению ее способностей и обыкновенно мирилась с ними без сожаления.

4. Рабство

4.1. Источники рабства

Рабство представляло собой весьма определенное ограничение греческой демократии. Ни одно античное общество не сумело обойтись без рабства. Рабство является первоначальной формой того, что сегодня называют «эксплуатацией человека человеком». Оно являлось и самой тяжелой формой этой эксплуатации.

Рабство порождено войной, и в греческом обществе большинство рабов — пленные, взятые на войне; те из них, которые не могли сами себя выкупить на свободу, продавались в рабство. После взятия города было в обычае поголовно истреблять мужское население, а женщин и детей победители разыгрывали по жребию: они их оставляли себе или продавали в рабство. Однако рабами становились не только военнопленные — были и другие пути, ведущие к неволе. Рабами становились, прежде всего, по рождению. Ребенок рабыни также становился рабом. Он являлся собственностью не самой матери, а ее владельца. Впрочем, обычно, и даже в большинстве случаев, ребенка рабыни выбрасывали на обочину дороги, где он и погибал. Хозяин считал, что оставлять ребенка в живых и кормить его, пока он достигнет возраста, когда сможет работать, обходится слишком дорого.

Другим источником рабства являлось пиратство. Специальные охотники за рабами совершали пиратские набеги в так называемые варварские страны — на север Балкан или на юг России, откуда они приводили немало живого товара. Оттуда доставляли превосходных рабов, и подобные экспедиции практиковались даже кое-где в окраинных греческих государствах (в Фессалии, Этолии и других), где был слаб авторитет государства или не было достаточно сильной полиции, чтобы препятствовать подобной незаконной охоте на людей.

Наконец, порождало рабство и частное право. Почти во всех греческих государствах несостоятельный должник мог быть продан в рабство. Исключение составляли одни Афины, с тех пор как Солон отменил долговое рабство.

4.2. Положение рабов

Закон не признавал за рабом никаких юридических прав. У него даже не было своего имени: обычно его называли по местности, откуда он происходит, либо наделяли какой-нибудь кличкой. Его брак закон не принимает во внимание. Рабы могут сожительствовать — хозяин вправе допускать подобный союз, но это не считается браком. Хозяин имеет полное право продать отдельно мужа и жену. Их потомство тоже не принадлежит им, а является собственностью хозяина: он может его уничтожить, если сочтет нужным.

Являясь предметом собственности, раб сам лишен права собственности. Если ему удастся сделать какие-нибудь ничтожные сбережения — от каких-либо подачек или иным способом, — он владеет ими лишь благодаря попустительству хозяина; ничто не мешает тому завладеть этими сбережениями.

Хозяин вправе наказывать своего раба, как ему заблагорассудится. Он может бросить его в темницу, может избивать, надеть на него ошейник, что было очень тяжелым наказанием, клеймить раскаленным железом, наконец, — правда, за исключением Афин — лишать его жизни, хотя последнее, конечно, было не в его интересах.

Единственной гарантией раба была собственная выгода хозяина: ему невыгодно портить свое орудие. Аристотель так писал по этому поводу: «Следует заботиться об орудии настолько, насколько этого требует работа». Значит, если раб — хорошее орудие труда, разумно его достаточно сытно кормить, сносно одевать, предоставлять ему отдых, разрешать обзавестись семьей и даже не лишать его надежды на высшую и редчайшую награду — отпуска на волю.

Что же делали рабы? Было бы грубой ошибкой поверить, что граждане лишь сидели сложа руки или занимались только общественными делами, а всю работу, весь производительный труд перекладывали на плечи рабов. Праздные граждане, занятые только политикой, в то время как за них всю работу производят рабы, — это, быть может, и являлось своего рода идеалом для некоторых философов. Но действительность выглядела совсем иначе.

Афинские граждане по большей части имели какое-нибудь определенное занятие; они были крестьянами, торговцами, ремесленниками или моряками. Рабы были заняты в том же производстве, что и хозяева, но ступенью ниже их и всегда на положении «одушевленного орудия».

На рабах, прежде всего, лежали все домашние работы. Все хозяйство велось руками рабынь. Дробить и молоть зерно — а это на античных жерновах составляло тяжелый труд — было на обязанности женщины. Рабыни выпекали хлеб и стряпали. Они шили одежду. Под надзором хозяйки рабыни пряли, ткали и вышивали, причем и она сама не сидела праздной. Нередко какой-нибудь из рабов занимал в семье видное место. Таковы кормилицы и «педагоги». «Педагогами» в то время обозначалось лицо, отводившее ребенка к учителю, нечто вроде няни, обучавшей детей, как себя держать.

Только самый бедный гражданин Афин или гражданин другого города не имел, по крайней мере, одного раба. Рядовой гражданин владел обычно одним рабом и двумя служанками. У более зажиточного горожанина было по нескольку рабов обоего пола. Были и очень богатые дома, где имелось до двадцати слуг, но подобные случаи чрезвычайно редки.

В деревнях, на фермах, даже в больших владениях рабов очень мало. Очень долго земельные участки обрабатывались членами семьи в широком понимании этого слова; само собой разумеется, имелось еще несколько рабов и батраков — последних нанимали на уборку урожая и сбор винограда — то были «свободные» босяки. Но когда участки стали дробиться и сделались маленькими, земля же приносила мало, мелкий крестьянин уже был не в состоянии содержать несколько рабов круглый год. Следует все же отметить, что как бы многочисленны ни были рабы, занятые в ремесленном производстве, они никогда не были сосредоточены большими массами. Не было ничего схожего с нашими крупными заводами. Прежде всего потому, что не было машин и потому, во-вторых, что было бы трудно организовать надзор за большими группами рабочих. Лишь в рудниках работало значительно большее число рабов.

4.3. Отпущение на волю

Афинский невольник мог сделаться свободным или в силу соответствующего постановления государства, или посредством выкупа своей независимости, или же получив отпущение на волю от своего господина.

1. Если раб оказывал важную услугу государству, донеся о преступлении, например, или сражаясь за него на войне, оно, в виде награды, давало ему свободу. В таких случаях господин имел право на вознаграждение, выплачивавшееся ему из государственной казны.

2. Раб мог также купить свою свободу на собственные сбережения или на деньги других. Неизвестно, однако, был ли владелец обязан принять его выкуп или же он имел право отказать в этом.

3. Отпущение на волю чаще всего происходило по завещанию господина, который, умирая, дарил свободу тем, которые хорошо ему служили. Но оно могло совершаться равным образом и при его жизни. Таким образом, встречается отпущение на волю, объявлявшиеся на суде или в народном собрании.

Вольноотпущенник занимал среднее положение между рабством и полной свободой. Он приравнивался к метекам; вследствие этого он уплачивал государству ежегодный налог и был обязан иметь патрона, которым обыкновенно делался его бывший господин. Он не получал никаких политических прав и даже не обладал всеми гражданскими правами. Также он не имел права владеть землей. Он не мог также составлять завещания; если он умирал бездетным, то его имущество неизбежным образом переходило к его патрону. Патрон имел даже право по своему усмотрению ограничивать его свободу, как это будет видно из приводимых ниже документов. Вольноотпущенник обязан был во всех случаях оказывать почтительность и уважение своему патрону; он должен был всегда предлагать ему свои услуги, советоваться с ним по поводу своей женитьбы и отказываться от брачного союза, не одобренного его господином. Если он не исполнял этих обязанностей, то суд мог снова обратить его в рабство.

5. Греческое образование

5.1. Греческие школы

Школы в Греции не находились ни в руках государства, ни в руках корпораций, подобных религиозным корпорациям во Франции. Обучение детей пользовалось безусловной свободой и производилось простыми частными лицами в частных помещениях.

Так, например, закон обязывал родителей давать образование своим детям; но с ранних времен общественные нравы, естественная склонность греческого народа к умственной жизни сделали такого рода предписания почти бесполезными; они имели целью только предохранить от полного невежества детей, которым их бедность не позволяла оставаться долго в школе.

Но законодатель не давал никакой программы и указывал учителям только самые общие рамки, предоставляя им наполнять их по своему собственному усмотрению. Не существовало также никаких постановлений народного собрания, посредством которых народ вмешивался бы в вопросы воспитания. Наилучше известные нам педагогические законы представляют собой старые полицейские уставы, стремившиеся установить в школах умеренность и приличие. Должностные лица, называвшиеся софронистами, обязаны были наблюдать, чтобы на всех собраниях молодежи соблюдались приличия. Тем не менее, свобода обучения не предполагала свободы всяких доктрин. Учитель не должен был забывать, что в его руках находились будущие граждане, и он не имел права внушать им идеи по своему усмотрению. Он обязан был развивать в них не только любовь к отечеству, но также и любовь к национальным учреждениям. Если бы учитель при демократическом правлении захотел внушать своим ученикам презрение к демократии, то он подвергся бы преследованиям.

5.2. Литературное и музыкальное образование

Афинское образование в V в. состояло из трех частей; словесности, музыки и гимнастики. Первой обучались у грамматистов, второй — у кифаредов, а третьей — у педотрибов.

Первые приобретавшиеся им сведения заключались, как и везде, в чтении, письме и началах арифметики. Затем учитель давал ему читать в классе избранные места из лучших поэтов; он заставлял его учить наизусть стихи, исполненные полезных советов или содержавшие назидательные рассказы и похвалы великодушным героям, совершавшим некогда великие и благородные подвиги. Это было средством не литературного, но морального развития. Затем читались отрывки из эпических поэтов (главным образом — Гомера), лирических и трагических.

Обучение музыке занимало большое место в греческом воспитании; им заведовали кифареды. Единственными музыкальными инструментами, употреблявшимися тогда, были лира и флейта. Музыке обучали следующим образом: учитель исполняет сначала какую-нибудь мелодию, а затем ученик повторяет ее за ним. Дети также пели произведения лучших лириков под аккомпанемент или без аккомпанемента лиры.

В глазах огромного большинства музыка служила только средством нравиться. Афинские юноши учились ей, потому что эти уроки составляли естественное дополнение к их образованию, и потому что человеку благородного происхождения следовало уметь играть на лире для своего развлечения. Но музыка не была только приятным искусством; благородством своих мирных звуков и поэзией, неразрывно связывавшейся с ней, она возвышала сердца и удаляла от них низменные помышления.

6. Общественная жизнь греков

6.1. Танцы

Греки отводили танцам очень видное место среди других искусств. Ритмические, стройные и выразительные движения приводили их в восхищение. Сначала лирическая поэзия, а после и драма включали в себя танцы для увеличения своей пышности и блеска.

Встречаются танцы всякого рода: некоторые исполнялись отдельными танцорами, другие — целыми хорами; одни были печальные, другие — веселые; одни — мирного характера, другие — воинственного. Кроме танцев, в настоящем значении этого слова, существовали еще марши, иногда почти приближавшиеся к танцам. Можно было бы привести бесконечный список всевозможных ритмических движений, употреблявшихся греками.

Чего же требовали греки от всех этих танцев? Двух вещей: во-первых, — пластической красоты и, во вторых — ясного выражения известного чувства или известной идеи.

Пластическая красота какого-нибудь танца олицетворялась прежде всего в каждом отдельном танцоре.

Это был род гимнастики, но гимнастики ритмической, сопровождавшейся музыкой. Не только некоторые танцы ставили главной целью развитие телесной красоты, но можно сказать, что все танцы без исключении предполагали более или менее скрытым образом подобную цель.

К красоте каждого индивидуального танцора присоединялись, в хоровых лирических танцах, грациозные передвижения, исполнявшиеся целым хором и представлявшие то прямые, то волнистые линии танцоров, то их параллельные или встречные движения, всегда симметричные и разнообразившиеся тысячью комбинаций, как например — разделением хора на мужскую и женскую половину, переплетением отдельных групп и более или менее сложными фигурами, исполнявшимися в такт и в стройном порядке.

Танец должен был быть не только красив, но еще и выразителен. Нет сомнения, что очень часто танец был подражанием в точном значении этого слова. Танцоры иногда действительно изображали, например, подобие войны. Они мерно исполняли все движения, которые производятся во время битвы; они делали вид, что пускают стрелу или уклоняются от нее, ударяют копьем или парируют удар; они то бросались вперед, то отступали, наклонялись, падали на землю, как раненые или мертвые, быстро поднимались снова и меняли фронт. В Пире Ксенофонта два лица, юноша и молодая девушка, танцуя, изображают союз Диониса и Ариадны. Они танцуют и поют под звуки флейты. Их позы, движения и жесты воспроизводят всю сцену; это — настоящая маленькая драма, разыгрывавшаяся перед гостями.

Среди бесконечного множества греческих танцев существовало небольшое число главных или типических, к которым примыкали все второстепенные их разновидности. Таким образом был важный, спокойный и религиозный танец; затем — веселый и живой; и, наконец, — страстный, стремительный, увлекающий. В драме представителями этих трех основных типов служили: эммелия, кордак и сикиннида. В лирике, в собственном смысле этого слова, они назывались гимнопедием, гипорхемой и пиррихием. Эммелия исполнялась хором в трагедии; этот танец дышал достоинством и благородством; спартанская гимнопедия без сомнения была простой его разновидностью. Кордак, исполнявшийся хором в комедии, напоминал своим живым и игривым характером гипорхему, но в нем часто допускались вольности, свойственные общему духу греческой комедии, тогда как они попсе не допускались в гипорхемах. Точно так же сикиннида и пиррихий походили друг на друга опьяняющей быстротой своих движений; но в то время как пиррихий, чисто военного характара, возбуждал одни гордые страсти, сикиннида, назначавшаяся для хора в сатирической драме, часто изображала опьянение совсем иного свойства.

6.2. Музыка

Греческие музыкальные инструменты совершенно не походили на наши. Трудно представить себе что-нибудь более простое и бесцветное, в смысле тембра и силы звука, чем греческие музыкальные инструменты. Если оставить в стороне ударные инструменты, употреблявшиеся очень редко, медные инструменты, предназначавшиеся для армии, и, наконец, пневматические и гидравлические органы сравнительно позднего происхождения, то мы увидим, что в V веке у греков существовали только два вида инструментов: во-первых, струнные, типа кифары, и, во-вторых — духовые, типа флейты. Кифара была самым жалким и невыразительным в музыкальном отношении инструментом, какой только можно представить себе. Она издавала сухие, монотонные и слабые звуки; она не могла ни усилить, ни ослабить, ни задержать, ни ускорить ноты; в ней не было ни разнообразия, ни звукового движения, ни звуковой силы. Единственное, но очень важное ее достоинство в глазах греков: отчетливость, строгость и какая-то поистине мужественная ясность звука. Греки не требовали от своей кифары ни блестящего и страстного воспроизведения наслаждений, ни борьбы и страданий, наполняющих жизнь, ни изменчивого отражения тех иллюзий, которыми окружаются иногда наши радости и наши печали; но они требовали от нее простых и ясных впечатлений, служивших как бы отголоском того Олимпа, где царствовало вечное блаженство. Кифара была самым национальным греческим инструментом.

Во флейте было более блеска, разнообразия и гибкости; она отличалась большей приятностью. К ней обыкновенно прибегали виртуозы-солисты; ее, скорее нежели кифару, можно было слушать одну. В соединении с кифарой, она лучше поддерживала голоса хора, сливалась с ними и при случае даже маскировала их небольшие недостатки. Ни одно блестящее празднество не обходилось без нее; на ней обыкновенно аккомпанировали страстным и любовным песням.

Заключение

Эллинская раса была очень красива; греки сами были убеждены в этом, и все чужеземные народы вполне признавали за ними право гордиться физической красотой. Вот что говорит о них Адамантий, знаменитый врач начала V века до н. э.: «Жители тех стран, где эллины сохранились в чистом виде, довольно высокого роста, широкоплечи, с прямым станом и крепкими членами; цвет кожи у них белый, они – блондины, с ясно выраженным, но не особенно ярким румянцем, прямыми, стройными ногами и небольшою, красивою ступней, круглой головой средней величины крепкой шеей. Волосы у них с золотистым отливом, мягкие и легко вьющиеся; лицо прямоугольное, с тонкими губами и прямым носом. Их влажные глаза отличаются мягким, проницательным блеском; из всех существующих народов у греков самые прекрасные глаза».

Эта характеристика физических совершенств греков настолько точна, что внушает доверие. Кроме того, она вполне применима и до настоящего времени к жителям некоторых уединенных округов Греции, например западной Аркадии. Нигде в Европе не встречается такого прекрасного мужского типа, как среди этих гор, куда проникали только немногие завоеватели и где никогда не оставались настолько долго, что могли нарушить чистоту греческого народа.

Список используемой литературы:

1. Гиро П. Частная и общественная жизнь греков. – СПБ: Алетейя, 1995
2. Боннар А. Греческая цивилизация. – М.: Наука, 1990
3. Пич С., Миллард Э. Греки. – М.: Росмэн, 1998