Древнейшие монастыри тульской земли - реферат

Министерство общего и профессионального образования РФ

Тульский государственный университет

Кафедра : ” Истории и культурологии “

Реферат по “ Культурному наследию Тульского края ”

По теме:

“ Древнейшие монастыри тульской земли. ”

Выполнил студент гр.420171 Коленков П.В.

Проверила преподаватель Симонова Е.В.

Тула 2001.

ЗАСЕЧНАЯ ЧЕРТА

Специфическими для Руси оборонительными, со­оружениями, через которые ”пехою никто не про­хаживал, серый зверь не прорыскивал, птица - чер­ный ворон не пролетывал”, издревле были засеки ощетинившиеся лесными завалами, деревянными город­ками и острожками. Русь из века в век противостояла натискам враждебного ей степного океана. Только мо­гучий народ, обладающий огромной энергией, саженным размахом и неисчерпаемой врожденной смекалкой, на­род, не останавливающийся ни перед какими трудно­стями, знающий и любящий свою землю, готовый на любые жертвы ради ее защиты, короче говоря только русский народ, мог создать в XVI-XVII веках совер­шенно уникальную, ни в одной другой стране не встре­чающуюся оборонительную систему - знаменитую За­сечную черту, легшую от Мещерских лесов до Брянских, общей протяженностью почти тысяча километров, вдоль южной границы Московского государства Большая засечная черта, или просто Черта - как ее обычно называют документы XVI-XVIII столетий создавалась с тщательным учетом местных естественных условий и с неукоснительным включением в линию обороны всех уже созданных природой преград: дрему­че лесов рек, озер, болот, глубоких оврагов, крутых склонов, буераков и суходолов, т. е. всего того что так и иначе могло препятствовать или хотя бы существенно затруднять продвижение и маневрирование вражеских сил — в основном конницы степных кочевников.

Используя в целях обороны естественные преграды, русские градодельцы старались и умели усиливать их оборонную действенность всеми имеющимися в их рас­поряжении средствами, на первый взгляд весьма прими­тивными, но в то же время очень активными: болоти­стые участки дополнительно увлажняли; в дно рек вби­вались колья; и в воду опускались на глубину четырех пядей сплавные бревна с ”гвоздьем дубовым частым”;по крутым склонам устанавливались надолбы и т. п. Но наиболее древним, чисто русским и очень действен­ным средством усиления оборонных качеств природных преград бывали лесные завалы, выполняемые с соблю­дением особых ”засечных” приемов, передавших свое название сперва самим лесным завалам, а затем и всей грандиозной оборонительной системе Большой засечной черты.

При устройстве лесных завалов стволы деревьев не совсем дорубливались, а только ”засекались” с тем, чтобы поваленное дерево еще частично держалось на пне своей корой и лубом: разобрать такой завал было труднее. Кроме того, деревья засекались не у земли, а на высоте человеческого роста: ”како человеку топором достать еще мочно”; оставшиеся высокие пни, как свое­го рода природные надолбы, затрудняли проезд засекой. Деревья валились “к полю”, т. е. навстречу напа­дающим; на срубленные деревья валили следующие ря­ды, общая глубина завала достигала шестидесяти и бо­лее метров. Чтобы скрыть от кочевников местоположе­ние засеки, деревья начинали валить не с опушки, а не­сколько отступив от нее: оставшаяся лесная полоса на­дежно маскировала завалы.Лесные завалы-засеки, как веками испытанная пре­пона вражеским вторжениям, могли, конечно, иметь ме­сто только в лесистых местностях. Там, где природа не пошла навстречу обороняющимся, т. е. там, где не было ни крупных лесных массивов, ни других естественных преград, в дело включались градодельцы. Топор здесь уступал в основном место заступу, и возникали системы земляных укреплений: валов, рвов, земляных крепостей, бастионов и редутов.

В летописях XII—XIII веков встречаются короткие записи о случаях применения засечных завалов – “засекоша осеки вся”, ”пути засекоша” и т. д. - для защиты рубежей Русского государства. Засеки ограниченного местного значения делались при Иване Калите; с на­чала XVI века создаются регулярно восстанавливаемые лесные завалы вокруг отдельных южных городов; начи­наются сборы на ”засечное дело”; учреждаются спе­циальные штаты засечных воевод, приказчиков, голов и сторожей. Но о создании постоянной засечной линии обороны общегосударственного значения можно говорить не ранее второй половины XVI века, когда царствовавший тогда Иван Грозный, а затем его сын Федор зорко и, что особенно важно, действенно следили за ходом крупнейшего в русской средневековой истории городового дела — возведением Большой засечной черты. Под 1566 годом летопись повествует, что в апреле “царь и великий князь ездил в объезд в Козельск, в Белев, в Болохов и в иные укрепленные места от Крым­ское Украины”. Царь ездил ”со всем служебным нарядом” и проездил целый месяц.

Редкостным отголоском этих ††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††на на русской стороне старая признака , в те поры по­давлена как делана засека прежде всего при прежних государех, царе и великом князе Иване Васильевиче всех Русии, вделон брус деревиной в стоячее дерево, и на брусу было подписано, и от того бруса пошла в од­ну сторону козельская... засека, а в другую сторону… белевская Бобриковская”.

Но в начале XVII века постигло Русь тяжелое лихолетье Смутного времени, и засечная черта, как надежная линия обороны, практически перестала существовать: лесные завалы пересохли, осыпались, а то и пого­рели; в заповедных лесах проторились не то что стежки, но и просторные, дочерна наезженные дороги; деревянные крепости и остроги развалились; надолбы и частик погнили.

А времена тогда были тяжелые. Пользуясь москов­ской разрухой и фактически полным развалом оборонительной засечной системы, - степные кочевники активизировали свои враждебные действия, не только совершая почти ежегодно набеги на южные окраины, но и оставаясь на Руси круглый год и живя в ней ”без вы­хода”. И хотя набеги небольших татарских отрядов но­сили тогда разрозненный характер и походили больше на разбой, чем на организованные военные действия, они не только болезненно сказывались на жизни местно­го населения, но и мешали успеху крупных государст­венных мероприятий. Так, даже мелкие набеги на хо­зяйства дворян, сражавшихся тогда под Смоленском против поляков, нередко побуждали их покинуть рус­ский стан, поспешить в свои поместья и лично противо­стоять там кочевническому разбою. В какой-то мере это не могло не способствовать общему неуспеху смо­ленской операции.

Интенсивность враждебных по отношению к Москве действий Крымского ханства — послушного вассала Турции — находилась в прямой зависимости от колеб­лющихся русско-турецких государственных отношений. Так, заключение русско-турецкого союза против Польши резко сократило число татарских набегов, в то вре­мя как ухудшение отношений с Турцией немедля повело к крупным татарским набегам. Общее ухудшение поли­тической обстановки понудило Москву вспомнить о пла­чевном состоянии оборонительных линий у своих южных рубежей. В 1635 году для осмотра Тульских, Веневских и Каширских засек была послана особая экспедиция в составе князя Щербатова, одного инженера, двух подмастерий, чертежника, подьячего и толмача. Однако практических результатов дозор засечных укреплений не дал, и только захват в 1637 году донскими казаками турецкой крепости Азова и последовавший как возмез­дие набег крымского хана Сафат-Гирея заставил Моск­ву серьезно и без проволочек взяться за восстановление своих южных оборонительных линий. Хан между тем, уходя, грозился прийти снова в следующем году с еще большим войском.

Медлить дольше было уже нельзя. Осенью того же 1637 года был объявлен общегосударственный сбор; служилым людям, в частности, предписывалось с до­тошными подробностями обзавестись к весне 1638 года всем необходимым к ратной службе, в том числе кара­бинами или долгими пищалями. К уже входившим в то время в употребление пистолетам власти доверия не питали, поскольку ”короткий бой к татарскому бою худ и короток”. Отлично понимая, что огнестрельного ору­жия на всех не хватит, власти предусмотрительно сове­товали запастись так хорошо оправдавшей себя встарь ”доброй рогатиной”.

Технический план сооружения Засечной черты, под­готовительные мероприятия, общий надзор и верховное руководство работами на Черте принадлежали Разряд­ному приказу. Дела обсуждались в Боярской думе, и о них постоянно докладывалось царю.

В первом месяце 1638 года Разрядный приказ на­правил на Оку специальную группу подьячих и чертежников для сбора сведений, ”в которых местах на Оке-ре­ке наперед сего татарские перелазы бывали, и где, какие крепости, леса большие, и болота, и ржавцы, и иныя крепости”. На основании собранных данных был составлен план работ на предстоящее лето, в марте 1638 года были произведены назначения начальствующих лиц. Начальником всех работ на Засечной черте, с ме­стом пребывания в Туле, был назначен князь И. В. Чер­касский - двоюродный брат царя Михаила Федоровича, крупный военный администратор; начальниками пяти отделов были назначены опытные руководители, в том числе известный князь Д. Пожарский — герой земского ополчения, освободившего Москву от польских интер­вентов.

Засечная черта была подразделена на 22 звена, в руководство которыми были поставлены засечные воево­ды (по два на каждую засеку), обладавшие значитель­ным военно-административным опытом. Летом 1638 го­да полному восстановлению подлежала примерно поло­вина всех засек так называемого Тульско-Рязанского пояса. Это грандиозное предприятие предполагалось осуществить в порядке специальной повинности силами 18 городских посадов и 18 уездов по обе стороны Засеч­ной черты, а также ”даточными людьми” с служилых, дворцовых и духовных земель Царским указом от мар­та 1638 года было велено посадам и уездам выделить ”с чети по пяти человек пеших с топоры и с заступы и с лопаты, да по лошади с телегою и хомутом”. Всем даточным людям выплачивались подъемные для приобретения запасов на восемь месяцев и нужной снасти (заступ, лопата, топор). Всего по расчету разряда для работы на Засечной черте требовалось около 27,5 тысячи человек и 3482 лошади Около 23 тысяч из этого числа были направлены в центральные засеки, что указывало на большую уязвимость именно этих звеньев. Сказалось это и в количестве войск, размещенных в засеках: между Рязанью и Тулой стояло около 11 тысяч человек, а Якмежду Тулой и верхней Окой — всего 3,5 тысячи.

Общая протяженность Засечной черты по официалному подсчету 1638 года составляла 303 так называемые межевые версты, каждая по одной тысяче саженей, при­менявшихся до XVIII века и равных двум верстам на­шего времени. В этот расчет не входили некоторые засеки на обоих флангах Черты. Летом 1638 года засеки были полностью восстановлены на протяжении 596 современ­ных верст (298 межевых верст), что составляло около 60% общей протяженности Черты.

Надежность каждой цепи практически определяется прочностью ее самого слабого звена Ахиллесовой пя­той, наиболее уязвимыми местами Засечной черты были ее пересечения с проезжими дорогами. Как ни важны были интересы обороны, и над ними довлели повсе­дневные житейские потребности. Засечная черта не сме­ла герметически отмежевывать страну от ее южного предполья. В общей сложности через засеки, подверг­шиеся летом 1638 года коренному восстановлению, про­ходила 21 дорога: места их пересечения с Засечной чер­той назывались ”воротами”. По системе оборонных со­оружений ворота в лесистой местности резко отлича­лись от аналогичных устройств на открытых участках Черты. Характерным примером первых из них могут слу­жить так называемые Дураковские ворота на рекеВоже.

В пределах Тульской области интересное, но менее полное представление о воротах в лесистой местности дают так называемые Орловы ворота на стыке Мали­новой и Заупской засек (к северу от Крапивны). Уни­кальным примером засечных ворот на открытых участ­ках Черты являются так называемые Грабороновы во­рота неподалеку от Венева.

Надежности укреплений засечных ворот придава­лось повышенное внимание не только местного засечно­го начальства, но и Разрядного приказа, зорко следившего за ходом работ и систематически дававшего засечным воеводам конкретные указания оборонно-конструктивного характера.

Переходя к рассказу об укреплениях Дураковских ворот, не могу не посоветовать читателю уделить их уст­ройству время и внимание, достаточные для того чтобы во-первых, уяснить себе общую, довольно сложную концепцию засечных укреплений и, во-вторых, познакомиться с богатым арсеналом оборонных средств и приемов применявшихся русскими градодельцами далеко не только в Дураковских воротах. Бросается в глаза пассивный характер обороны, незначительная роль, уделяемая собственной артиллерии, и нескрываемый расчет на полное ее отсутствие у нападающих. Все оборонные сред­ства - это плод находчивых поисков русских градодельцев, их умения обходиться и в больших делах исключи­тельно находящимися под рукой местными материала­ми; в основном землей (для устройства валов, рвов зем­ляных крепостей и т. п.) и деревом (для создания де­сятков различнейших предметов и средств обороны). В этом отношении Дураковские ворота - это разительный показ множественности оборонных возможностей пре­доставляемых деревом - исконным материалом всего русского, не только оборонного, строительства. В то же время это показ того, что могут создавать пытливая мысль и умелые руки, пользуясь одним простым кресть­янским топором (вот и говори потом пренебрежительно о “топорной” работе).

Потребность в строевом лесе и его расход были на засеках настолько велики, что Разрядному приказу приходилось заботиться о его экономном расходовании так, им было строго предписано: ”А лес на засечное дело... сечь в отставных засеках”, т. е. сооруженных в прежнее время и уже утративших оборонное значение.

Дураковские ворота находились рядом с так назы­ваемым Глебовским проломом, считавшимся одним из самых опасных участков Вожской засеки. Поэтому градодельцы уделили обороне ворот повышенное внимание. Река Вожа подходит в этом месте почти вплотную кромке засеки, деля предполье на две части - левобережную северную - русскую и южную – полевую. Главным укреплением русской стороны был дубовой ”стоячий острог”, поставленный поперек дороги, входившей в этом месте в засеку. “В длину внутри город 40 сажен, поперек того городка 17 сажен”, чего, по со­общению в Тулу засечного воеводы И.Чевкина, было достаточно, “чтоб было в острожке можно быть ратным людям двухсот человекам или больше”. В середине стены, обращенной к полю, стояла квадратная башня, “а под башней ворота... а на верху у нее сделан караульной шатер, а в ней два моста, нижний мост дубовой, а верхний осиновой, а закрыта башня... тесом дубовым”. В остроге находился, очевидно, не­большой пороховой ”походный погреб”. Во время од­ного из дозоров 1639 года было сочтено, что одного пог­реба недостаточно, а потому ведено сделать дополни­тельные погребы ”и окласть дерном и выход зделать, чтоб государевой казне никакой порухи не было впредь бы было прочно”. По аналогия с другими засеч­ными крепостями в Дураковском остроге находилось несколько изб для гарнизона и засечных сторожей.

С обоих своих флангов острог был защищен как есте­ственными преградами: речкой Буровкой, впадающей здесь в Вожу, так и целой системой искусственных обо­ронных сооружений: рвов, острожных стен, рядов надолб и т. п. При устройстве засечных городков и остро­гов важнейшей задачей было обеспечение гарнизона питьевой водой. Не без доли похвальбы один из засечных воевод докладывал, что в построенном им городке в ”ключ посереть городка хоть самые большие люди не выпьют”.

Заречная сторона предполья была ограждена с полевой стороны валом, рвом с вбитым в его дно частиком, рядом надолб и полосой ”волчьих ям” в виде канав длиною по 52 сажени с дубовым частиком на дне. В середине вала находились собственно ворота, флангируемые земляным городком. Въездная дорога на всем ее протяжении в предполье и во въездной части засеки бы­ла ограждена с обеих сторон рядами надолб; в несколь­ких местах дорогу преграждали так называемые ”опуск­ные колоды”. Рядами надолб и частика были укреплены и оба берега реки Вожи.

Интересным примером засечных ворот в лесистой местности служат в Тульской области так называемые Орловы ворота неподалеку от Крапивны. Дорога, име­новавшаяся в старину Орловской, пересекает мост че­рез Упу и вскоре входит в небольшую деревню Орлове, минует фруктовые сады, пересекая опушку леса, и вхо­дит в засеку. В густом лесу, метрах в ста влево от доро­ги (почти сразу же за огородом лесника) и в несколь­ких шагах от южной кромки засеки, виднеется юго-во­сточный угол земляного городка и вала; рвы и площад­ки, на которых стояли деревянные башни, хорошо сох­ранились. План крепости представляет собою вытяну­тый в широтном направлении прямоугольник длиною 300 и шириною 100 метров. Большие размеры городка — 3,5 гектара (для сравнения напомним, что площадь Тульского кремля составляет шесть гектаров) дают ос­нования полагать, что в городок у Орловых ворот в не­спокойное время стекалось значительное количество близживущего населения. Посреди западной и южной сторон городка отчетливо круглые площадки, на которых стояли башни. В западном крепостном валу имеется проход, которым пользовался гарнизон крепости, идя за водой к Плавке-ручью, протекающему в полукилометре к западу от городка. В северной части вала, то есть с тыльной стороны городка, хорошо виден широкий в крепость.

По земляному валу проходил “стоячий острог”. В остальном оборонные средства городка повторяли испытанные приемы градодельцев, встречающиеся уже нам в обороне Дураковских ворот.

В полутора километрах севернее земляного городка и в 50 метрах вправо от Орловской дороги, в глубине леса хорошо сохранялись остатки небольшой земляной крепости площадью около 1,3 гектара. Как и земляной городок, крепостца обнесена невысоким валом и мелким рвом. Никаких следов, указывавших бы на наличие башен, обнаружить не удалось.

Кроме двух осмотренных нами крепостей, в том же 1638 году у Орловских ворот было построено третье укрепление – квадратный в плане острог, стоявший непосредственно на дороге. Никаких следов этого укрепления не сохранилось.

Организация обороны засечных ворот, расположенных на открытых и лишенных естественных (природных) преград участках, была еще труднее. Здесь топор в основном уступал место заступу. От одного засечного леса до другого, иногда на многие километры, возводились земляные укрепления – непрерывная линия валов с двойным, набитым землею, плетением на их гребне. Перед валом с полевой стороны копался ров; в наиболее опасных местах устраивались дополнительные укрепления – земляные редукты и бастионы с раскатами для пушек.

В нашей области, в Веневском районе, находится исключительно интересные и до самого последнего времени хорошо сохранившиеся укрепления так называемых Граборовых ворот, получивших свое название по близлежащей деревне Грабороново (теперь – Ивановка). К глубочайшему сожалению, некоторые фрагменты оборонных сооружений понесли в недавнее время досадные утраты – местные сельские хозяева, побуждаемые добрыми намерениями увеличить посевную площадь, частично распахивали фрагменты оборонительной линии. К частью, район Грабороновых ворот был в конце 1940-х годов детально обследован, глазомерно заснят и опубликован А.В. Никитиным, что дает возможность восстановить частично утраченные фрагменты и вернуть стране и науке уникальнейшие памятники русского оборонительного дела XVII века. Принимая во внимание исключительно большую значимость оборонных сооружений Грабороновых ворот, привожу их описание по состоянию на конец 1960-х годов.

Осмотр укреплений Грабороновых ворот целесообразно начать с так называемых “Двенадцати ключей “, расположенных километрах в двух от Коломеской слободы, в местах, где в реку Веневку впадает глубокий овраг – русло Осетрика. Легенда повествует, что здесь были погребены 12 павших в бою воинов Дмитрия Донского. В подошве невысокого обрыва, в густой тени купы деревьев бьют ключи кристально чистой студеной воды. По крутому склону Осетрика поднимается на его высокий северный берег. Пересекая речку почти под прямым углом, тянется к северо-востоку земляной вал Грабороновых ворот. Он невысок, говоря языком XVII века, он “в пояс человеку, инде ниже, инде выше”. С восточной “полевой” стороны хорошо заметен неуглубокий, кое-где поросший кустарником ров. В полукилометре от Осетрика,слева от вала, примыкая к нему одной из своих длинных сторон, виден прямоугольник земляной крепости, так называемого Устинского городка. Судя по ее большим размерам (250 на 170 метров), в крепость стекалось население окрестных деревень. Кре­пость обнесена валом и рвом глубиною и теперь более двух метров. Посередине каждой из сторон городка вид­ны выдающиеся в сторону поля капониры, позволяющие вести не только фронтальный, но и фланкирующий огонь. Крепость расположена на скате, полого спускаю­щемся к реке Осетр; от северного края городка до бере­га не более полутораста метров. Перейдя реку вброд, поднимаемся на ее левый, северный берег. В полутораста метрах от реки снова виден земляной вал, а затем, метрах в двухстах к юго-востоку от Звойских высе­лок остатки интереснейшей земляной крепости. В 1638 году, когда восстанавливалась Засечная черта, на Руси уже широко использовались приемы передового по тому времени фортификационного искусства. На смену высо­ким стенам и башням прежних русских кремлей, уязви­мых от артиллерийского огня, пришли низкие земляные укрепления в виде валов, бастионов и редутов. В 1618 году бастионная система была применена при возведе­нии Земляного города в Москве. Двенадцатью годами позднее ее использовали и при реконструкции Засечной черты, в том числе и при сооружении крепости у Звой­ских выселок. Очень интересен ее звездообразный план: из основного правильного шестиугольника выступают в трех его углах пятиугольные в плане бастионы. Вооруженная артиллерией крепость представляла собою мощный оплот активной обороны.

Почти в километре от крепости - первый земляной редут; за ним на расстоянии в 600 - 450 метров - вто­рой и третий. Все они имеют в плане форму ромба, се­верные и южные углы которых смыкаются с основным валом, а два других угла обращены на восток и запад. Следы раскатов говорят о том, что эти укрепления бы­ли оснащены артиллерией.

От третьего редута до последнего звена укреплений - крепости у Грабороновых ворот - полкилометра. Кре­пость расположена примерно в 500 метрах к югу от де­ревни Кочкино и в 700 метрах к юго-западу от поселка Ильича. Звездообразное построение укреплений выра­жено менее четко, чем в крепости у Звойских выселок. По сути дела, план повторяет - только в значительно увеличенных размерах - построение трех редутов. Как и там, северный и южный углы крепости примыкают к основному валу, а два остальных угла обращены к во­стоку и западу. Крепость опоясана очень широким и до­вольно глубоким рвом. Интересной особенностью явля­ется наличие небольшого равелина, выступающего из юго-западной стороны укреплений. Крепость хорошо сохранилась и производит внушительное впечатление. От “Двенадцати ключей” до крепости у Грабороновых ворот - около четырех километров.

На этом укрепления у Грабороновых ворот закан­чиваются. На севере они опирались на большие леса, остатки которых еще и сегодня синеют на горизонте.

Общая концепция обороны засечных ворот, распо­ложенных в открытой местности, значительно отлича­лась - как мы только что видели на примере Граборо­новых ворот - от обороны ворот на лесистых участках. Значительно большая, почти господствующая роль от­ведена здесь действиям артиллерии; материалом укреп­лений служат почти исключительно земля и плетень;высота крепостей снизилась — линия обороны как бы стелется по поверхности земли; вся оборонная система построена уже по принципам передовой фортификации. Но и здесь применение дерева велико — из него дела­лись многочисленные надолбы, частик, опускные колоды и т. п.

Безмерно трудоемким и тяжелым было сооружение Засечной черты, но не менее трудными были условия ее эксплуатации. Мощь, сила и надежность засек зижди­лись на полной сохранности и неприкосновенности всех их элементов. Поэтому населению окрестных деревень строжайше наказывалось не ходить и не ездить в засе­ки, не собирать там грибы и ягоды, не делать порубок, не драть лыка, самовольно не косить траву (сенокосы на засечных полянах и рыбная ловля в реках и озерах сдавались государством на оброк), не перепахивать по­ляны, не сеять хлеб, не устраивать огородов и, - что особенно строго преследовалось, - не прокладывать “стежки и дорожки”, говоря короче, “никаких порух на засеках не делать. А учнут, какие порухи делатца и... тех людей имать и бить батоги нещадно”. Узнав о том, что солдаты одной из рот начали рубить лес ”на лопаты, а лубья снимать на насилки”, тульский засечный штаб приказал сыскать виновных и ”бить кнутом, а за больщие вины вешать”. Заповедность засек, как видим, государство понимало всерьез и защищало ее последовательно и, если было нужно, сурово. Не напрасно ведь заcеки назывались в древности ”заповедью”.

Охрану засек от ”порух” вели по очереди крестьяне прилегавших к Засечной черте селений под неослабным надзором засечных голов, приказчиков и сторожей. Осо­бые опасения вызывала возможность лесных пожаров, воевода Кцинской засеки доносил: “А лето, государь, сухое, лес высох... лежит выше сажени косой завал, по грехом... загоритца, засека от конца до конца выгорит”. Поэтому строжайше запрещалось разводить костры, выжигать траву и ходить в засеку с огнем.

Заботился Разрядный приказ и об организации ве­ковой службы. В наказе засечным воеводам предписывалось: “сторожи на засеках... в день и в ночь держать... на высоких деревьях... и по деревьям держать кузовы с берестою и с смольем и, смотря по вестем, велети кузовы с берестою и смольем зажигать, чтобы на засеках про (приход воинских людей было ведомо”. Начальнику за­очных работ князю Черкасскому приказывалось держать в городах на юг от Тулы особых вестовщиков, чтобы они “с вестьми бежали к государю днем и ночью наспех и по дороге объявляли всем о грозящем набеге”.

Отчеты засечных воевод о выполненных ими рабо­тах направлялись в Разрядный приказ, где скопилось иного чертежей с названиями деревень по обеим сторо­нам Черты и с показанием засечных полян, бора и стежек. К сожалению, ни один из чертежей не сохранился до нашего времени, они погибли еще в XVIII веке. Осенью 1638 года, когда работы на засеках подходили к концу, приказ предложил начальнику засечных работ князю Черкасскому: “А как... ото всех засек чертежи к вам пришлют, и вы б ...те все их чертежи велели внести в один в большой чертеж и тот чертеж и засекам всем роспись прислали б есте к нам в Москву”. Этот большойчертеж в архивных материалах приказа найден не был, — возможно, что его в свое время и не успели сде­лать.

Чертежи выполненных работ составляли на месте чертежники, находящиеся при засечных воеводах. Боль­шие трудности испытывали руководители работ при со­ставлении письменных отчетов: будучи опытными воен­ными администраторами и знатоками засечного дела, воеводы в грамоте не были сильны и полагались в этом деле на своих подьячих. ”А подьячего со мною,- пи­сал засечный воевода Вельяминов, — у государева дела нет, а сам грамоте мало умею”.

Труд деловцев, работавших на Черте, был неимове­рно тяжел. Рубка тысяч вековых деревьев, возведение высоких валов, копка глубоких рвов, сооружение крепо­стей и острогов и установка бесчисленных надолб, и все это ”с великим поспешанием” изнуряло и изматывало. К тому же, условия работы, в особенности при устрой­стве глубоких рвов в болотистых местах, были тягостны до неправдоподобия. Так, сетуя на трудности данной ему задачи, засечный воевода Чевкин докладывал: “Акак ехал с Москвы боярин князь Д. М. Пожарский... и он то видел, стоят деловцы во рву в воде выше пояса”. Нечего диву дивиться, что деловцев тянуло к вину, - засечному начальству много хлопот доставляли случаи незаконной продажи деловцам вина. Суд в таких случа­ях был недолог, и на делах накладывались резолюции: ”… бить батоги нещадно перед многими людьми и ска­зать всем: будет вперед у ково вино вынут, и тому бытьпытану”.

Вечно усталые, в обветшавших зипунишках, редко когда вдоволь сытые, порою без крыши над головой, искушаемые подпольными шинкарями, сирые и - глав­ное - терзаемые тяжелой мыслью о своем заброшенном в самую рабочую летнюю пору хозяйстве, нелегко нес­ли деловцы выпавшую на них долю. Тяготы жизни в некоторой мере смягчали выбранные самими деловцами пред­ставители (десятники, сотские, старосты), делавшие все, что было в их силах, чтобы нелегкое житье-бытье де­ловцев было более сносным. И все же работа на засеках не всем была под силу, и многие от нее всячески укло­нялись. Делалось это двояко: жители посадов и уездов, назначенные к отправке на Черту, прятались от приста­вов или высказывали неповиновение. ”Нетчики мно­гие, - писал воевода Вельяминов, - ослушаются при­ставам, чинятся сильны и укрываются по лесам, а иные нетчики приставов бьют”.

Деловцы, уже попавшие на Черту - то в одиночку, то группами, - отваживались на побег: бежал даже сам засечный голова и его потом долго искали по уезду. Бежавших ловили, ”били батоги нещадно” и воз­вращали на засеки. Тем не менее число бежавших оста­валось велико, например, в Веркушской засеке из разнаряженных туда 2677 деловцев ”в естех” (от слова “есть”) было 1639, а”в нетах” (от слова ”нет”) 1038 человек.

Стремление части деловцев любой ценой освободитьcя от работы на Черте создавало благоприятные усло­вия для мздоимства. Люди, владевшие властью и лишен­ные совести, используя сложившуюся обстановку, за взятки отсылали желающих домой. Мзду брали и алты­нами, и бочонками с медом, и неоплачиваемой работой в хозяйстве взяточника. Мадоимствовали не только мел­кие сошки, но и крупные представители власти. Так, вое­воды Веркушской и Кортосеневской засек Вельяминов и Колтовский были уличены во взяточничестве, сняты с должностей, судимы и заключены в тюрьму. Царским указом оба мздоимца были приговорены к смертной каз­ни, замененной ”по просьбе царевича”, как сказано в указе, битьем ”по торгом (на торговой площади) кнутом нещадно... чтоб на то смотря иным неповадно было так воровать”. Царевич, конечно, тут был ни причем - просто правительство сочло негожим завершить сооружение Большой засечной черты, крупнейшего го­родового дела эпохи, публичными казнями.

Уклонения от работы на Черте существенно сокра­щало число фактически работавших. Из 27,5 тыс. чело­век по первоначальному расчету на Черте работало только около половины. Тем не менее гигантский объем тяжелых и крайне трудоемких работ был осуществлен в заданный короткий срок - от мая до начала октября 1638 года. Действительно велико было ”радение и поспешание”, с которым тысячи деловцев работали на Чер­те. Никогда за всю свою средневековую историю тульский край не был местом осуществления такого грандиозного городского дела и такого яркого проявления посошной повинности. Восстановление Засечной черты в 1638 го­ду силами и средствами всего государства было осяза­тельным выражением круговой ответственности, связы­вающей Москву и окраины в деле государственного стро­ительства.

Ориентировочные сведения о местоположении Боль­шой засечной черты дают в наше время в основном ма­териалы архива Разрядного приказа и писцовые книги. Источники эти не представляют, однако, абсолютно до­стоверных сведений, поскольку ориентиры, на которые они ссылаются, часто уже утрачены или нанесены на современные карты поданным названием. Этим, в част­ности, объясняется неидентичность схем Засечной чер­ты, приводимых в трудах разных авторов. Проверке и уточнению архивных данных помогают археологические изыскания и натурные обследования и замеры.

Список литературы.

1. Уклеин В.Н. След времен минувших. Тула., 1991. 96 с

2. Уклеин В.Н От Оки до Куликова поля. Тула, 1970, с. 110.