Речевая манипуляция в политической речи - реферат

Пермский государственный технический университет

Березниковский филлиал

Речевая манипуляция

в политической речи

Студент гр.:

Федорова Галина

Преподаватель:

Мальцева Ирина Юрьевна

2010

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ.. 2

МАНИПУЛЯТИВНАЯ СТРАТЕГИЯ.. 2

ДЕМАГОГИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ... 2

МАНИПУЛЯТИВНЫЕ ТАКТИКИ.. 2

ТАКТИКА ОПРАВДАНИЯ.. 2

ВЫВОДЫ... 2

СПИСОКЛИТЕРАТУРЫ И ИНТЕРНЕТ РЕСУРСОВ.. 2

ВВЕДЕНИЕ

Вероятно, с момента зарождения язык стал использоваться с целью воздействия и манипуляции. И наш древний предок, догадавшийся использовать в качестве орудия воздействия слово, а не дубину, был, без сомнения, одним из первых манипуляторов.

С тех пор лингвистика обрела специфический объект исследования - слово (или речь) в его регулятивной функции.

В настоящее время исследования в области речевого воздействия представлены несколькими направлениями (теория аргументации, теория речевого воздействия, теория речевых жанров и т.д.), среди которых предмету нашего анализа наиболее близким является то, что американцы называют "критическая лингвистика". Цель ее - выявить отношения между языковыми знаками, их значениями и социально-историческим контекстом (в более конкретном смысле - ситуацией речи). Исходной посылкой для приверженцев этого подхода является то, что всякое речевое произведение представляет мир глазами его автора. Поскольку язык есть семиотический код, он навязывает систему ценностей, систему представлений говорящего и, следовательно, неизбежно конструирует модель мира. Это не есть нейтральное отражение фактов по принципу зеркала. Точнее, язык как инструмент воздействия не может быть "нормальным" зеркалом - он (вне зависимости от воли говорящего) всегда в той или иной степени оказывается кривым зеркалом, "кривизна" которого определяется коммуникативными задачами автора и его картиной мира.

1.МАНИПУЛЯТИВНАЯ СТРАТЕГИЯ

Опорочивание политического оппонента может достигаться и с помощью способов и средств психологической обработки аудитории, с помощью манипулятивных приемов и тактик. Вряд ли возможно четко разграничить манипулятивную стратегию и стратегию дискредитации. Так, например, В.И.Карасик, ссылаясь на монографию Д.Уолтона, называет дискредитацию разновидностью манипулятивной стратегии [Карасик 2002: 99]. Цели воздействия у них зачастую совпадают. Но не всегда целью манипулятивного воздействия является подрыв авторитета дискредитируемого объекта, например, если правительство хочет, используя спекулятивные приемы, оправдать какие-то свои неправомерные действия.

Проблема манипулирования индивидуальным и массовым сознанием в последние годы все больше привлекает внимание психологов и лингвистов Е.И. Доценко проанализировал существующие определения манипуляции и выделил следующие признаки этого понятия: 1) родовой признак – психологическое воздействие; 2) отношение к объектам манипулирования как средству достижения собственных целей; 3) стремление получить односторонний выигрыш; 4) скрытый характер воздействия (как самого факта воздействия, так и его направленности); 5) использование (психологической) силы, игра на слабостях (использование психологической уязвимости); 7) мастерство и сноровка в осуществлении манипулятивных действий. Основываясь на этих критериях, Е.И. Доценко предложил несколько определений манипуляции, самое известное из которых звучит так: «Манипуляция – это вид психологического воздействия, искусное исполнение которого ведет к скрытому возбуждению у другого человека намерений, не совпадающих с его актуально существующими желаниями» [Доценко 1997: 59].

Г.В. Грачев и И.К. Мельник считают, что выделенные Е.И. Доценко формулировки манипуляции относятся, в основном, к одной ее разновидности – межличностной, и определяют манипуляцию несколько иначе, как процесс использования различных специфических способов и средств изменения (модификации) поведения человека или целей, желания, намерений, отношений, установок, психических состояний и других его психологических характеристик в интересах субъекта воздействия, которые могли бы не произойти, если бы адресат знал в достаточном объеме данные, относящиеся к ситуации, в частности – какие способы применялись по отношению к нему или в каких целях они использовались [Грачев, Мельник 2002: 112-113]. Э. Шостром, определяя манипуляцию, подчеркивает, что манипулятор также является жертвой своей жизненной установки. Он считает, что «манипуляция – это псевдофилософия жизни, направленная на то, чтобы эксплуатировать и контролировать как себя, так и других» [Шостром 1992: 28].

К.Ф. Седов противопоставляет конфликтной манипуляции продуктивную манипуляцию, которую он считает неизбежной в реальной повседневной коммуникации. «Цель продуктивной манипуляции – расположить к себе коммуникативного партнера, используя его слабости, но не вызывая у него синдрома фрустрации [Седов 2003а: 23-24]. Добавим, что в обыденной жизни многие из нас выполняют роль невольных манипуляторов без цели причинить зло. Манипуляции даже могут быть направлены, с нашей точки зрения, на благо «жертвы», конечно, не в соответствии с ее желаниями, но, по крайней мере, не во вред ей. Но я напишу о манипуляции в корыстных целях.

М.Ю. Кочкин разграничивает три вида манипулятивных стратегий в политическом дискурсе: стратегию игры на ущемленном достоинстве, стратегию прививки, стратегию произвольного выбора наименования [Кочкин 1999]. О.В. Гайкова относит к манипулятивным стратегиям предвыборного дискурса стратегии самопрезентации и дискредитации [Гайкова 2003].

Л.Ю. Веретенкина, исследуя межличностное общение, определяет манипулятивную стратегию как развернутую во времени установку субъекта на общение, характеризующееся: 1) наличием явного и скрытого уровней воздействия с целью получения односторонней выгоды; 2) отношением к партнеру как к средству достижения собственных целей; 3) неосознанным характером поведения адресата (иногда и адресанта). Однако, считает Л.Ю. Веретенкина, в межличностном общении манипулятивная стратегия проявляется редко, «так как манипулятор контролирует и свое поведение, скрывает истинные чувства и намерения, подменяет настоящие эмоции фальшивыми» [Веретенкина 2001: 179]. В политической коммуникации манипуляция довольно часто может использоваться в качестве стратегии, как специфическая установка на общение (и тогда манипулятивная тактика реализует манипулятивную стратегию), а может использоваться в качестве приема, как ситуативное и косвенное средство воздействия (тогда это манипулятивная тактика при реализации других стратегий). Для достижения конкретной цели манипулятор организует эту тактику, включенную в подготовку и проведение основного воздействия (например, при использовании стратегии самопрезентации или информационно-интерпретационной стратегии).

Особенность манипулятивной стратегии заключается как раз в специфике тех тактик, которые применяются для достижения той или иной цели. По мнению В.И.Карасика, манипуляции – различного рода уловки в дискурсе, имеющие целью обманным путем убедить адресата встать на позиции отправителя речи, несмотря на несостоятельность фактического или логического обоснования вопроса. «Уловки в дискурсе представляют собой совокупность разнородных приемов социально осуждаемого воздействия на адресата» [Карасик 2002: 95].

Предпринимались неоднократные попытки классифицировать приемы манипуляции, используемые в первую очередь в полемике, дискуссии, споре. Первая такая классификация была предложена еще С.И. Поварниным [Поварнин 1990]. С тех пор в многочисленных пособиях по логике и риторике приводятся разнообразные примеры разнородных ошибок в суждениях, сознательно применяемых с манипулятивной целью.

В.И. Карасик в своей работе выделяет три основных вида манипуляции: псевдоаргументация, имитация авторитетности и имитация силы [Карасик 2002: 95]. Наиболее изученной является псевдоаргументация: намеренные и ненамеренные ошибки в аргументации (паралогизмы и софизмы), «позволительные» и «непозволительные» уловки, а также психологические уловки, позволяющие добиться победы над оппонентом в споре [Еемерен, Гроотендорст 1992; Панкратов 2000; Шейнов 2000 и др.]. Однако нельзя считать манипулятивным приемом любое нарушение законов и требований логики (аргумент «к аудитории», аргумент «к выгоде» и т.п.). Политическая речь не может обойтись без средств внушения. Обращение к эмоциям адресата – закономерный, естественный элемент речевого воздействия в политической коммуникации. Спекулятивный характер имеют не сами приемы, а их употребление в речи недобросовестными политиками.

Политическая коммуникация вообще относится к тем сферам жизни, где особенно часто практикуется манипулирование. Политическая манипуляция, в отличие от межличностной, предполагает воздействие на широкие массы и осуществляется с целью сделать их ведомыми, отвести им роль пассивных исполнителей воли правящих групп. Воля меньшинства в завуалированной форме навязывается большинству.

В ряде современных исследований содержатся классификация и анализ приемов, с помощью которых достигается желаемый прагматический эффект и осуществляется целенаправленное речевое воздействие на массовую аудиторию в текстах СМИ [Быкова 2000а, 2000б; Ермакова 2000 и др.].

Е.И. Шейгал разграничивает виды манипуляции в политическом дискурсе в зависимости от характера информационных преобразований. Референциальное манипулирование - фактологическое (ложь, подтасовка фактов, преувеличение, недоговорки) и фокусировочное (сдвиг прагматического фокуса) - связано с искажением образа денотата / референта в процессе обозначения действительности. Аргументативное манипулирование связано с нарушением постулатов общения: это нарушение логики развертывания текста или цельности текста (уход от ответа, переключение темы), уклонение от обязанности доказывания, маскировка логических ходов (ложные аргументы, возражение под видом согласия и т.д.) [Шейгал 2000: 190-191].

2.ДЕМАГОГИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ

Проблема манипулятивного воздействия включает в себя множество более частных вопросов, одним из которых является вопрос о соотношении понятий «манипуляция» и «демагогия». В словарях иностранных слов «демагогия» представлена как использование и лживых обещаний, и преднамеренного извращения фактов, и лести для достижения той или иной цели, например, для привлечения масс на свою сторону, для создания популярности. Таким образом, в понимании слова «демагогия» соединились признаки и демагогии, и манипуляции. Некоторые исследователи рассматривают речевую демагогию как разновидность речевой манипуляции [Копнина 2003: 254]. Дифференцируя эти понятия, скажем, что основными признаками демагогии, на наш взгляд, являются высокопарные рассуждения, использование пустых обещаний (явно невыполнимых, но все же даваемых), недоказанных фактов, а также гиперболизация своих достоинств, гиперболизация всего положительного с точки зрения адресата.

Демагогия и манипуляция могут существовать отдельно друг от друга: встречаются люди, использующие демагогические приемы лишь для самоутверждения, без стремления заставить адресата сделать что-то в своих интересах. Однако в политической коммуникации эти понятия пересекаются, перекрещиваются. Так, в речи Г.А. Зюганова встречаются и демагогические, и манипулятивные приемы. Но в первую очередь он демагог:

Я единственный реальный кандидат который может противостоять партии власти / и это мы доказали на протяжении всех последних лет // Я народный кандидат у которого есть реальная / конкретная программа вывода страны из кризиса / есть мощная команда / которая в состоянии решить эту проблему // Мы завтра можем сформировать правительство народного доверия / ограничить самовластие президента / восстановить обновленную Советскую власть / и решить проблемы которые волнуют каждого жителя нашей страны // [РТР, «Выборы-2000», 7.03.2000].

Приведение «страшных», но ни на чем не основанных цифр - любимый демагогический прием Г.А. Зюганова (впрочем, как и В.В. Жириновского):

Девяносто восемь процентов россиян согласны что последние 10 лет страной управляли преступники / которые разрушили и обобрали до нитки // (Г.А. Зюганов) [РТР, «Выборы-2000», 7.03.2000];

Из демагогических приемов, используемых политиками, наиболее часто встречаются необоснованные оценки – подмена объективной оценки (см. раздел 6.1.3) субъективным опорочиванием:

Я вообще не уверен, что СПС пройдет в Думу и продолжит оказывать свое тлетворное влияние на национальную политику и экономику (Д.О. Рогозин) [«АиФ. Свободный взгляд», № 11, 2003].

В таких случаях сложное общественное событие однозначно и совершенно бездоказательно оценивается таким образом, как это хочет представить говорящий:

Угроза России сохранится до тех пор / пока олигархи и их политические адвокаты / например СПС и Борис Немцов будут у власти / у нас не будет здорового государства / здорового общества / здоровой армии // (Д.О. Рогозин) [НТВ, «Свобода слова», 28.11.2003];

3.МАНИПУЛЯТИВНЫЕ ТАКТИКИ

Но если демагогические приемы просты в применении и доступны каждому, даже начинающему политику, то использование средств манипуляции требует некоторой тонкости, даже мастерства. Большой диапазон манипулятивных средств воздействия в наших материалах продемонстрировали Г.А. Явлинский, В.В. Жириновский и Д.О. Рогозин. Средством морального уничтожения политического оппонента у них является, например, тактика гиперболизации, утрирования , которая у Г.А. Явлинского сочетается с присущей лидеру «Яблока» иронией:

А уж когда он [В.В.Путин] победит / а победит он непременно / если уж альтернативы нет / тогда можно и военную подготовку с детского сада / и призыв / и контртеррористическую операцию продолжить в других регионах страны / для укрепления единства России // [1 канал, «Мы и времена», 20.02.2000].

Вообще политики очень любят указывать на чрезвычайные события и критические ситуации, якобы грозящие народу. Любое неблагополучие в стране квалифицируется как важная проблема и раздувается. Избирателей запугивают катастрофическими последствиями, неутешительными прогнозами развития страны (хаос, гражданская война, возврат прошлого, распад России и т.д.), которые могут возникнуть в случае победы политических противников.

При нынешней власти сельское хозяйство ждёт фактически обезземеливание / лишение средств производства / и превращение в наёмных батраков // Это касается не только сельского хозяйства // (С.Ю. Глазьев) [ТВЦ, «Выборы-2004», 4.03.2004];

Используется политиками и тактика компрометации:

Повышать цены на водку / это вещь которую нельзя делать // Это перпендикулярно жизни народа // Вспомните восемьдесят седьмой год! Это не так делается // Что думал Путин когда увидел, что цены на водку повышаются? ( Г.А. Явлинский) [1 канал, «Мы и времена», 20.02.2000].

Мысль адресата направляется на формирование отрицательно-оценочного суждения о политическом лидере за счет упоминания его имени в контексте печально знаменитой антиалкогольной кампании, с которой обычное рыночное подорожание водки ничего общего не имеет. Здесь используется прием ложной аналогии.

Вообще, у политика, ориентированного на победу любой ценой, довольно большой арсенал приемов, методов психологической обработки аудитории, к которым относятся такие, как отвлечение внимания от основной проблемы, ложь, подтасовка фактов и пр. Определяющую роль при манипуляции играют способы подбора и интерпретации фактов , которые диктуются определенной целью автора. В современном обществе информация является частью повседневной жизни и инструментом в руках политиков. «Манипуляции немыслимы без преднамеренного искажения реального положения вещей путем замалчивания одних фактов и выпячивания других, публикации ложных сообщений, пробуждения у аудитории негативных эмоций с помощью визуальных средств или словесных образов и т.д.» [Цуладзе 1999: 120]

В сравнительно небольшом интервью, примеры из которого мы уже приводили, можно видеть обширный набор средств внушения, употребленных опытным политиком Г.А. Явлинским в спекулятивной форме.

В.В. Познер: Как вы объясните популярность Путина?

Г.А. Явлинский: А я постараюсь обсудить это с другой стороны // А давайте посмотрим что за эти шесть месяцев происходило у нас в стране // Вот у нас взрывались дома // У нас началась антитеррористическая операция и превратилась в широкомасштабную войну с непонятным исходом // Потом прошли самые грязные за всю историю Российской Федерации выборы / ну самые грязные по стилистике / когда творилось на экранах в том числе первого канала / все то что люди с трудом могли принять // Потом произошла совершенно непонятная вещь особенно для тех кто например голосовал за «Единство» как за Путина // Произошло соединение коммунистов и жириновцев в такой противоестественный блок / такой КоЖиЕд появился // Потом вдруг обменяли журналиста на военных / гражданского / на военных // Потом снова стали взрываться дома в Хабаровске // Потом опять пошло предупреждение о том что все опять может взрываться // Скажите / вы действительно считаете что всему этому нет альтернативы?

В.В. Познер: Нет-нет / ведь я вам задал другой вопрос / как объяснить популярность Путина?

Г.А. Явлинский: А кто вам сказал что Путин популярен?

В первую очередь обращает на себя внимание прием подтасовки фактов. Несколько синтаксических конструкций параллельной структуры с анафорическим наречием потом в качестве средства связи содержат напоминание о террористических актах, «грязных» выборах и других негативных событиях, которые произошли во время пребывания Путина у власти и за которые он может нести ответственность. Предложение с детерминантом снова оказывается в одном ряду с этими напоминаниями. Таким образом бытовое событие (утечка газа в жилом доме в Хабаровске) за неимением подходящего «свежего» факта, подтверждающего якобы бездарное руководство страной исполняющего обязанности президента Путина, умело внедряется в ряд катастроф, за которые тот должен ответить. Тем самым достигается цель дискредитации политического противника перед началом предвыборной кампании.

В приведенном выше отрывке находим и уклонение Г.А. Явлинского от ответа в форме контрвопросов с переходом к новой теме, более выигрышной (потому что обвинять легче, чем объяснять) и потому более желательной для говорящего, и риторический вопрос как навязывание своей точки зрения. Отметим, что контрвопрос – вполне допустимый прием полемики с оппонентом. Но здесь не дебаты, а интервью, инициатива в диалоге принадлежит ведущему, и задача интервьюируемого – в ответ на вопрос журналиста изложить свою позицию, свое мнение. Таким образом, политик нарушает и жанровые нормы.

Будучи имплицитным выражением утверждения, риторический вопрос в этом фрагменте выступает в качестве маркера рематической прогрессии – отправной точки в цепочке рассуждений. Это вопрос – предположение, требующий однозначного ответа. В вопросе содержится версия ответа, но вопросительная форма снимает модальность категоричности. Намерение Явлинского здесь – направить мыслительные действия слушающих по предложенной им версии. Заметим, что употребление разных видов вопросительных высказываний – одна из примечательных особенностей идиостиля лидера «Яблока».

Часто политики используют такие манипулятивные приемы, когда идеи, суждения, оценки внедряются в сознание адресата скрыто. В речевом плане это выражается в построении высказываний с намеренно допущенными смысловыми лакунами, провоцирующими адресата на «заполнение» этих лакун не высказанными автором, но выводимыми на основе законов речевого общения суждениями. Приведем пример подобной речевой импликатуры из анализируемого диалога Г.А. Явлинского с В.В. Познером. Политик опять не отвечает на вопрос журналиста о причинах популярности своего соперника в борьбе за президентское кресло прямо, а сам задает ведущему серию вопросов, которые должны подвести слушателей к выводу о недостоверности данных рейтинга:

Г.А. Явлинский: Скажите / кто был самым популярным в апреле?

В.В. Познер: Лужков //

Г.А. Явлинский: А в июле?

В.В. Познер: Примаков //

Г.А. Явлинский: А в августе? / Степашин // А потом? / Уже Путин // Сколько времени прошло между этими «безальтернативными» кандидатами? // А у нас еще кампания не началась //

При использовании политиками стратегии нападения приемы языковой манипуляции направляются не только на избирателей, но и на непосредственного адресата – оппонента, присутствующего в телестудии. «Принципиально важным является вопрос о разграничении двух типов адресатов в манипулятивном дискурсе: адресата-оппонента и адресата-публики» [Карасик 2002: 97]. Для этих целей в речи политиков, по нашим наблюдениям, нередко используется провокационный вопрос. Например: Скажите / не считаете ли вы свою политику финансовую / по отношению к армии / действительно предательством? (Г.А. Явлинский А.Б. Чубайсу) [НТВ, «Глас народа», 26.11.1999]. Этот вопрос действительно можно назвать провокационным, так как он не преследует никакой иной задачи, кроме цели поставить противника в тупик, и заставляет оппонента оправдываться.

В полемике с А.Б. Чубайсом Г.А. Явлинский применяет и другой манипулятивный прием – голословные, бездоказательные обвинения (инсинуации):

Самое большое количество самоубийств среди наших офицеров случилось именно оттого / что вы лично / перестали платить им зарплату; Вы / лично вы / в течение девяносто шестого / девяносто седьмого / девяносто восьмого годов / пока вас не убрали из правительства / передавали деньги в Чечню якобы на экономическое восстановление / а на самом деле на вооружение бандитов //

Такие приемы в сочетании с другими: навешиванием ярлыков и оскорблениями - в расчете на эмоциональную неустойчивость противника составляют тактику выведения оппонента из себя.

В целом можно отметить, что в речи политиков манипулирование достигается в языковом плане преимущественно оперированием пропозициями на текстовом уровне (в рамках фрагмента текста или в пределах одного предложения). Это отличает приемы манипулирования, используемые политиками, от манипуляций в языке СМИ, где, по данным исследователей используются единицы и лексического, и синтаксического уровней, их семантико-стилистические сочетания [Быкова 2000а, 2000б; Ермакова 2000].

4.СТРАТЕГИЯ САМОЗАЩИТЫ

Легко предположить, что в условиях ожесточенной борьбы за власть политик, являющийся объектом дискредитации или прямого нападения, делает ответный ход, используя при этом аналогичную, «наступательную» или же другую - «оборонительную» стратегию. Выбор одного из двух вариантов определяется типом языковой личности политического лидера, его установкой на кооперативное или же конфликтное общение, а также самой ситуацией общения.

При этом «оборона» в конкретной ситуации может выступать в качестве самостоятельной стратегии речевого поведения политика– стратегии самозащиты, а может сочетаться с агональными средствами воздействия, то есть переходить в «наступление». Так, в речи А.Б. Чубайса во время его известного поединка с Г.А. Явлинским [НТВ, «Глас народа», 26.11.1999] встречаются и средства защиты, и средства нападения. Это объясняется, возможно, тем, что инициатива в этих дебатах принадлежала лидеру «Яблока», а А.Б. Чубайс вынужден был менять приемы в ответ на очередной ход своего оппонента.

В другом нашем примере Г.Н. Селезнев в интервью журналисту Н.К. Сванидзе [РТР, «Зеркало», 13.04.2002] использует преимущественно стратегию самозащиты, чтобы отвести нападки товарищей по партии, обвинивших его в предательстве интересов КПРФ в Государственной Думе и потребовавших его ухода с поста председателя. Цель Г.Н. Селезнева - убедить в необоснованности этих обвинений в первую очередь избирателей, в том, что «не виноват он». Его задача также показать, что невыполнение им решения руководства партии не свидетельствует об отказе от коммунистических убеждений. Г.Н. Селезнев стремится сохранить за собой голоса избирателей, что было весьма актуальным в преддверии создания им отколовшейся от КПРФ собственной партии.

Рассмотрим тактики стратегии самозащиты на материале данных

примеров.

4.1ТАКТИКА ОПРАВДАНИЯ

Специализированной тактикой стратегии самозащиты является тактика оправдания. Наблюдения показывают, что заключающаяся в самом названии тактики сема «правда» так или иначе проявляется в тексте выступления политика. Если у Г.Н. Селезнева это ключевые слова «правильно», «неправильно» (Я поступаю правильно, потому что…), то у А.Б. Чубайса в качестве речевого маркера тактики оправдания выступает слово «правда»:

Но правда состоит в том / что ни я / ни мои коллеги / те кто работал все эти восемь лет / вовсе не считаем что мы самые умные / что мы не ошибались // Но ведь чистая правда и то что вы-то / Григорий Алексеевич / за все восемь лет пребывания в элите российской политики не ударили палец о палец //

В этом фрагменте обращает на себя внимание не только экспрессивный повтор правда, чистая правда, но и оппозиция дейктических знаков я, мы - вы, выражающая противопоставительные смысловые отношения между высказываниями в структуре текста.

Прием противопоставления выступает в качестве текстообразующего стержня и в речи Г.Н. Селезнева:

Иногда мне говорят / некоторые наши товарищи говорят / что это неправильно / я говорю что постановка вопроса такой быть не должна //

Г.Н. Селезнев, сопоставляя свою точку зрения с точкой зрения товарищей по партии, ставит целью доказать свою правоту. На языковом уровне это выражается через ключевые слова правильно, неправильно и оппозицию текстовых коннекторов: некоторые - я, мне - они, всем - я.

Вообще оправдание носит характер объяснения поступка говорящего и представляет собой жанр убеждающей речи. Не случайно поэтому в наших материалах речевым средством репрезентации тактики оправдания оказываются сложноподчиненные предложения с придаточными причины в качестве аргументов:

Я поступаю [т.е. отказываюсь покинуть пост спикера Госдумы – О.П.] абсолютно правильно / поскольку я занимаю один из важнейших постов в России // (Г.Н. Селезнев).

4.2ТАКТИКА ОСПОРИВАНИЯ

Тактика оправдания часто выступает вместе с тактикой оспоривания. Задача тактики оспоривания – не только не согласиться с предъявляемым обвинением, но и опровергнуть негативную оценку, обозначить свою позицию. Рассмотрим реализацию этой тактики на примере фрагмента интервью Г.Н. Селезнева.

Н. Сванидзе: Зюганов сказал / что будет присматриваться к Вам //

Г.Н. Селезнев: Ну что значит присматриваться?! Я в своих позициях уже не мальчик / пятьдесят пять / поэтому присматриваться как я буду пересматривать свои взгляды… // Видимо речь будет идти о том как будут проходить решения в Государственной Думе // Второе // Я уже говорил / Куваев один из тех кто машет шашкой / снимает головы / исключает из партии // Я думаю что если так поступят по отношению ко мне / то они совершат просто политическую ошибку // Но я не думаю что московские коммунисты просто оставят все это / если он возбудит дело //

Риторический вопрос в начале ответной реплики Г.Н. Селезнева и интонация обиды, возмущения передают не только эмоциональное состояние политика, но и – косвенно - возражение против решения руководства партии. Далее идет микротема, в которой приводятся основания, не дающие адресанту возможности согласиться с оппонентами – Зюгановым и Куваевым: Я в своих позициях уже не мальчик…Следующая микротема содержит указание на слабые стороны позиции оппонентов – оценку деятельности Куваева и отрицательный прогноз последствий такой деятельности: …если так поступят по отношению ко мне, то они совершат просто политическую ошибку. Как видим, тактика оспоривания манифестируется на текстовом уровне.

4.3 ТАКТИКА КРИТИКИ

Близка к тактике оспоривания тактика критики позиции оппонента. Обе они являются не специализированными, а общими для нескольких стратегий. Тем не менее тактика критики часто встречается в стратегии самозащиты. В наших материалах критика выражается в основном через эмоциональные аргументы и средства негативной оценки. Вот как Чубайс парирует обвинение со стороны Г.А. Явлинского:

… Какая замечательная / блестящая / прекрасная / ничем не пробиваемая позиция / я не отвечаю / я все эти годы стоял в стороне и смотрел / я все эти годы указывал / это неправильно / а тут всё провалено // Знаете / такой образ чистой / непорочной / неподкупной невесты / с одной проблемой // невесте шестой десяток //

Критика Г.А. Явлинского А.Б. Чубайсом представлена на речевом уровне обращением к прецедентному тексту, развернутой метафорой, иронией. У Г.Н. Селезнева негативная оценка представлена преимущественно метафорами:

Куваев / один из тех, кто машет шашкой / снимает головы //

Мне кажется должно пройти время / чтобы остыли горячие головы //

То что происходит раскол в мозгах / это налицо //

Косвенные формы выражения негативной оценки, дискурсивные слова (вводные мне кажется, видимо, прагматическая частица вряд ли) – средства, которые снижают категоричность критики Г.Н. Селезневым решения товарищей по партии. Ведь его оппонентами являются не враги, а люди «своего круга», члены той же партии, в которую входит и он сам. Кроме того, здесь проявляются индивидуальные черты неконфликтной языковой личности этого политика – стремление к кооперативному стилю общения, «психологическому балансу общения» [Матвеева 2003: 155]. В целом, этот политик обнаруживает риторическую грамотность: используемая им тактика выполняет свою роль – она выражается достаточно эмоционально, но не оскорбительно для оппонентов. Он не использует при самозащите агональных тактик, а только дистанцируется от некоторых членов своей партии.

В рамках стратегии самозащиты в наших материалах встречаются и другие неспециализированные тактики, в частности, тактики упрека и угрозы. Они нередко представлены косвенными формами репрезентации содержания, импликационными структурами. См., например, скрытый упрек Г.Н. Селезнева своим товарищам:

Поэтому то ли аргументов не хватило / то ли времени подумать не хватило / но по крайней мере решение состоялось такое / чтобы я покинул пост Председателя Государственной Думы //

Тактика угрозы на когнитивном уровне часто представляет собой указание на следствие, предполагаемый негативный результат совершения оппонентом определенных действий:

Я волнуюсь за другое / за организационный раскол // Я не хотел бы этого // Говорят он реален / это говорит пресса // Я / не хотел бы // Скоро ведь выборы // Важно насколько программа будет отвечать интересам населения // Партия это часть общества / и она в одиночку много сделать не сможет //

Этот фрагмент текста выступления Г.Н. Селезнева можно интерпретировать как скрытую угрозу руководству КПРФ в случае исключения из партии увести за собой часть товарищей и заодно голоса избирателей.

Как видим, стратегия самозащиты имеет несколько иное речевое воплощение, чем стратегия дискредитации. Тактики стратегии самозащиты реализуются в основном на синтаксическом и текстовом уровнях.

ВЫВОДЫ

1. Характерная для политического дискурса агональная функция реализуется в речи представителей политической элиты через стратегии дискредитации, нападения, самозащиты и манипулятивную стратегию. Стратегии дискредитации, нападения, самозащиты и манипулятивная стратегия имеют разные задачи: дискредитация, нападение и манипуляция находятся в арсенале агрессивно нападающих адресантов (политиков), самозащита появляется в силу необходимости ответить на выпады оппонента (обвинения, оскорбления), но все они характеризуют политические силы в ситуации борьбы за власть.

2. Каждая стратегия борьбы за власть реализуется как через специализированные тактики, так и через общие для всех стратегий тактики и приемы, например, тактику критики.

3. Несколько тактик могут выступать в сочетании друг с другом, усиливая таким образом речевое воздействие каждой из них.

4. Выбор политиком той или другой тактики зависит не только от особенностей ситуации, но и от типа языковой личности говорящего. Так, Д. О. Рогозин и В.В. Жириновский явно проявляют склонность к использованию тактики оскорбления, манипулятивных тактик и демагогических приёмов, Г.А. Зюганов – к использованию тактики обвинения, а Г.Н. Селезнев - тактики критики и тактики оспаривания.

СПИСОКЛИТЕРАТУРЫ И ИНТЕРНЕТ РЕСУРСОВ

1. http://dibase.ru

2. http://www.philology.ru