| Московский Государственный
Университет Культуры и Искусств
1 курс
Группа 130-а, дн.
ФЕДОРОВ Антон
Александрович
Рецензия на фильм
Фредерико Филини
«Репетиция оркестра»
2009 г.
Быстренько найдя на одном из бесплатных сайтов он-лайн просмотра фильмов, пробежался глазами по комментариям. «Не найдется таких слов, чтобы описать этот фильм. Наверное есть только одно, вернее два – Ф Р Е Д Е Р И К О Ф И Л И Н И Н И» - первое, что бросилось в глаза. Вспомнив, свой предыдущий опыт, а именно «Краб барабанщик», подумал, что я все еще до него «не дорос». Ибо тот фильм, в свои 12 лет, досмотреть до конца я так и не смог. Находясь в своем офисе в слегка неадекватном состоянии, сказалась жара, дождавшись полной загрузки фильма, я нажал кнопку «плей».
По сути, главных героев, телевизионную съемочную бригаду, мы так и не видим за весь фильм. История повествуется их глазами, вернее глазом камеры. С телевизионной точки зрения фильм снят довольно примитивно, используя практически только интервью героев, но в конце им «подфортило», и они засняли бунт музыкантов. Первый герой, появляющийся в кадре, на мой взгляд, является контрастом всем остальным. Только в его словах можно слышать не составленные за пять минут до начала интервью фразы, а искреннее его отношение к музыке, что подтверждается его комментариями на протяжении всего фильма и его благоговением перед дирижером, как явным живым «властелином» музыки. Все остальные герои, произносят свои реплики с натугой, с наигранной откровенностью, хотя возможно они и на самом деле так думают. Вот только их Альтер эго выдает их по поступкам. Уголь в этот костер подбрасывает профсоюз, из-за которого музыканты начали относиться к музыке только как к работе, а не как к призванию, делом всей жизни или хотя бы творчеству. В целом вся эта обстановка напоминает «коммунистический бред», с исходящим из него «беспределом» на почве равенства всех.
Каждый инструмент очень хорошо подчеркивает своего обладателя. Так, например, в скрипачах сразу чувствуется их внешняя благородность, в некотором роде элитарность. А вот музыкант, играющий на бас трубе, рассказывая историю своего инструмента – рассказывает и о себе. Они похожи – инструменты и музыканты. Бас труба точно также была одинока и ее никто не выбирал, как и ее музыканта. Наверняка он одинок. То же самое и с гобоем (если я не путаю название того инструмента). Гобоист подчеркивает индивидуальность и важность своего инструмента, скрывая яркую ненужность этому миру самого себя. Прикрывает собственные нерешительность и многочисленные комплексы, за уникальностью( по крайней мере, для меня, жителя двадцать первого века такой удивительной страны как Москва, он выглядит совсем не очень удачным человеком и по жизни и по внешности). Арфистка честно признается, что кроме арфы у нее никого не было. И на общем фоне только подтверждается мнение о том, что инструменты лишь прикрытие собственной несостоятельности музыкантов в этом обществе, и их попытка самореализации. И музыка для них, лишь надежда, на то, что они важны. Естественно это не про всех музыкантов, показанных в картине. С появлением профсоюза они почувствовали собственную важность, почувствовали появление в их руках кусочка власти, из-за того, что власть отняли у дирижера. А это расслабляет, и поэтому теперь каждый музыкант во время репетиции занимается своими личными делами.
Дирижер, конечно, тоже не далеко ушел от музыкантов. Для него дирижирование оркестром лишь упиение властью, и верны замечание музыкантов в его адрес, насчет того, что он сам ничего не написал. Но он больше них чувствует музыку, он хочет, чтобы она ЗВУЧАЛА хорошо, наверное, это и заставляет его терпеть пренебрежительное отношение к себе. С точки зрения искусства, он все делает правильно, жаль что профсоюзный пролетариат далек от такого понятия, как искусство. И если раньше музыка на концертах звучала так, как видит ее он, то теперь в зависимости он настроение музыкантов, ведь это их работа, это как рабочие на заводе. Зачем красота и тому подобные вещи? Есть строго отточенные движения, за которые им платят деньги. А за лучшее звучание им недоплачивают.
Молодые музыканты. Нельзя наверное их винить в разрушении оркестра. Они молоды, им бы каждому устраивать революции. А музыка…ну так, между сном, едой и новыми бунтами. И даже (якобы) защищающий их интересы профсоюз не в силах остановить это безумие.
Все рушиться. И здание, и оркестр, только этого не видят. Вернее не хотят видеть. Весь этот бунт это маленькое изображение революции. Любой. После так называемой диктатуры, когда была ровная черта границы между управляющими и управляемыми, приходит равноправие. И естественно без точного управления и координации в итоге все и рушится. И только после полного краха, криков, крови и т.п. все понимают, свою ошибку. И правящие и те, кем правили. Жесткость провоцирует, на бунт. Но бунт приносит еще большие разрушения.
И только старые музыканты понимали дирижера. Хоть они и были старше по возрасту, но они знали, что именно он и превращает все стоны и скрипы инструментов в единую волну музыки. А, может, они просто помнили старые времена. Молодые хотели свободы, не хотели единоправие, добивались равенства, забывая, что сами за несколько минут до этого, говорили, что именно и только их инструмент самый важны. В итоге поставили метроном, который просто задавал ритм, не мог додумать и прочувствовать свою цель. Один монотонный ритм. И все музыканты при нем равны и не выделяются. Но нашлись и те «революционеры», которым, естественно, и это не понравилось. Ведь, по сути, кто-то решил за них. Они «свергли» метроном, как бы иронично это ни звучало. «Отбесившись» псевдо свободой и разрушив все, что могли, они пришли к пустоте. К бессмысленности всего происходящего.
А дирижер терпел. Терпел оскорбления, разрушения. Наверное, именно в этот момент, он сам осознал, кто он. Только в этот момент он и понял, что значит быть дирижером. И после крушения всего, он единственный, кто седлал шаг, к восстановлению. И первым на помощь «выбежал» главный «революционер». И музыка, которая заиграла, наверняка была прекрасна. Но ведь можно и лучше, чего собственно он и добивался. Но новый сладко обжигающий глоток власти ударил в голову, заставив быть еще более жестоким. Явный намек на фашистскую диктатуру нам дал Филини, заставив дирижера перейти на немецкий язык. Ведь недаром про фюрера говорят: «он просто хотел счастья своему народу».
Филь зациклен, и этот цикл отражен в названии. Точно также в конце дирижер начинает репетицию сначала.
Фильм ирония, в переводе на современный - «стеб» и «глумление». Над чем?
Возможно, над вечно меняющимися политическими режимами. Когда одни хотят свободы, а получив ее разрушают все, когда другие берут власть, и в стремлении сделать лучше делают еще хуже. И всегда есть те, кто правит и те, кем управляют. И всегда все хотят равенство, вернее равенство всех, кроме себя.
А еще, над всеобщей самогегемонией.
А еще над теми самыми «униженными и оскобленными», которые не могут построить свою жизнь да собственно и вообще ничего. И они постоянно примыкают к тем, у кого в руках сегодня больше карт. Ни чего не сделав сами, помогают тем, кто обещает им …(что угодно). Ну и само собой, они исчезают, под новой правящей верхушкой, так и не дождавшись «обещанного» рая небесного. И просто засыпает обломками разрушенного прежнего, как, например, с арфисткой.
И лишь то самый старичок, должность которого я так и не понял, по-настоящему любит музыку, и готов терпеть что угодно, ради новых аккордов.
Много мыслей, много образов, разнообразие метафор, прекрасные съемки, интересный монтаж, и рассказчик, оставшийся за кадром.
|