Самозванцы в России в период Смутного времени - контрольная работа

Федеральное агентство по образованию

Московский государственный университет

экономики, статистики и информатики

(МЭСИ)

Тверской филиал

Кафедра гуманитарных и социально-экономических дисциплин

Контрольная работа

по дисциплине «Отечественная история»

на тему:

«Самозванцы в России в период Смутного времени».

Выполнила: студентка 1 курса заочного отделения

Группы З9-ФК-14

Королёва Арина Дмитриевна

Проверила: профессор Федосова Светлана Ивановна

Тверь, 2009г.

Тема 23. Самозванцы в России в период смутного времени.

План:

1.Введение.

2.Экономические и социально-психологические предпосылки появления самозванства.

3.Появление Лжедмитрия 1,его правление.

4.Смерть Лжедмитрия 1.

5.Воцарение Шуйского и его политика.

6.Лжедмитрий 2- Тушинский Вор.

7.Заключение.

Список литературы:

1.Самозванцы в России в начале 17века.,Р.Г.Скрынников,Новосибирск,1990

2.Смута в России в начале 17века.,Р.ГСкрынников,Ленинград,1988

3.Сочинение в восемнадцати книгах., книга 4, С.М.Соловьёв, М.,1989

4.Учебник русской истории.,С.Ф.Платонов,СПб.,1993.

1. В начале 17века кризис затронул и низы, и верхи русского общества. Высокородная знать была недовольна тем, что после пересечения династии Калиты трон достался худородному Борису Годунову, обязанной карьере опричнины. «Великий голод» 1601-1603 гг. обрёк народ на безразмерные страдания. Значительная часть населения вымерла. Во многих уездах появились вооруженные отряды «разбоев». Осенью 1603 г. Самый из крупных из этих отрядов был разгромлен в окрестностях столицы. Его предводитель Хлопко попал на виселицу. Появление разбоев предвещало Смуту. Столкновение интересов феодального государства и дворянства, с одной стороны, закрепляющих крестьян, тяглых посадских людей, холопов и др. групп зависимых людей, с другой, явилось источником социального кризиса, породившего Смуту.

В начале 17века Русское государство вступило в полосу экономического упадка, внутренних раздоров и военных неудач. Настало Смутное время, ввергшее народ в пучину бедствий. Государство пережило национальную катастрофу. Оно стояло на грани распадка. Внутренний конфликт подорвал силы огромной державы. Враги захватили крупнейшие пограничные крепости страны- Смоленск и Новгород, а затем заняли Москву. Бедствия породили широкое народное движение.

Истории самозванства посвящена обширная литература. Первоначально историков интересовал вопрос о том, кто скрывался под личиной Лжедмитрия 1.Большинставо историков придерживалось мнения, что имя сына Ивана Грозного принял беглый чудовский монах Григорий Отрепьев. Но самый крупный знаток Смутного времени С.Ф.Платонов пришёл к заключению, что вопрос о личности самозванца не поддается решению. Подводя итог своим заключениям, историк с некоторой грустью писал:

« нельзя считать, что самозванец был Отрепьев, но нельзя также утверждать, что Отрепьев им не мог быть: истина от нас пока скрыта». (Платонов С.Ф. Вопрос о происхождении первого Лжедмитрия // Статья по русской истории. – Спб, 1912. с.276.) М.Н. Покровский рассматривал Лжедмитрий 1 как крестьянского царя. И.И. Смирнов отверг эту оценку и высказал мысль, что выступления низов в пользу «доброго царя» Дмитрия в начале 17 века явились выражением «царистской» идеологии угнетённых масс, выступавших против феодального гнёта. К.В.Чистов рассматривал самозванство в России «как проявление определённых качеств социальной психологии народных масс, ожидавших прихода «избавителя»,как одну из «специфических и устойчивых форм антифеодального движения» в России в 17 веке.

Попытаемся подробнее исследовать историю самозванства - одну из самых удивительных явлений русской средневековой истории, порожденной обстановкой гражданской войны.

2. Успех или неудача любого самозванца, претендующего на высшую роль в монархическом государстве, основывается на нескольких факторах. Это — готовность высшего класса принять его (например, противопоставив скомпрометировавшему себя правителю), вера угнетённых в «доброго царя», «избавителя», по неким причинам связанная с претендентом, и способность собрать и подчинить себе вооруженную силу, готовую поддержать высказанные притязания. У Лжедмитрия I — по крайней мере, на первом этапе его деятельности — все эти фактор,несомненно,присутствовали.Борьба за власть в кремлёвских верхах начинается с момента восшествия на престол слабого телом и духом царя Фёдора. Уважения к нему не испытывали ни бояре, ни народ — об этом существует, среди прочего, свидетельство шведского короля — по его словам «русские на своём языке называют его „durak“»(Кобрин В. Б. Гробница в московском Кремле//М.: Московский рабочий, 1992. — 224 с.) Известно, что победителем в этой борьбе оказался Борис Годунов, ставший фактическим правителем государства. Это повлекло за собой умаление власти Боярской Думы, и, соответственно, затаённую враждебность по отношению к «выскочке». Гибель Дмитрия в Угличе и последовавшая за этим смерть бездетного царя Фёдора привели к династическому кризису. Несомненно, выбранный царь пользовался поддержкой служилого дворянства, и был, возможно, лучшим из кандидатов на высшую роль в государстве как умный и дальновидный правитель. С точки зрения легитимности, вспомнили о том, что через сестру, бывшую замужем за царем Фёдором, он был в родстве с династией Рюриковичей. Но в то же время избранный царь с точки зрения людей того времени не был равен наследному, ставшему правителем «божьей волей, а не человеческим соизволением». Также ему упорно ставили в вину гибель царевича Дмитрия, и Борис оказывался виноват вдвойне — как «погубитель царского корени» и «самовластный восхититель трона». Реальное положение дел не соответствовало желаемому, и этим не преминула воспользоваться боярская верхушка. Глухая оппозиция, сопровождавшая правление Бориса с начала и до конца, не была для него секретом. Существуют данные, что царь прямо обвинил приближённых бояр в том, что появление самозванца не обошлось без их содействия. В последние годы правления Борис перестал выходить из дворца, не принимал челобитных и вёл себя «как вор, боящийся быть пойманным» (Ключевский В. О. Лекция XVII // Курс русской истории. — 2-е изд. — М.:) Пытаясь царствовать не только над имуществом и жизнью, но и над умами подданных, он разослал по всей стране особую молитву, которая должна была читаться в каждом доме в момент, когда поднималась заздравная чаша за царя и его семейство. Понятно, ненависть к Годуновым к моменту его кончины была всеобщей. Тяжёлый экономический кризис, разразившийся в России в 60—70-е годы XVI века, сменился временным оживлением в начале 90-х. Постепенная потеря крестьянином личной свободы, введение «заповедных лет», когда крепостному было запрещено менять владельца, а дворянину предоставлялось право бессрочного сыска беглых, привело к огромному увеличению количества беглецов, тянувшихся в южные части страны, пополнявших ряды казачества. Уменьшение количества налогоплательщиков и сравнительная маломощность крестьянских хозяйств привели к увеличению налогового бремени, в частности, «царского тягла». В оппозиции к власти находилось и городское население, недовольное тяжелыми поборами, произволом местных чиновников и непоследовательностью правительства в городовой политике. Столкновение интересов феодального государства и дворянства, с одной стороны, закрепощённых крестьян, тяглых посадских людей, холопов и других групп зависимых людей — с другой, явилось источником социального кризиса, породившего Смуту. Страшный голод 1601—1603 гг., поразивший всю страну за исключением южных её областей, вызванный тремя неурожайными годами подряд, привёл к гибели сотен тысяч людей; цены на зерно поднялись в десятки раз. В народном сознании и это воспринималось как «божья кара» по грехам царя. В подобных условиях не могли не оживиться слухи о «добром царевиче», убитом или, может быть, скрывшемся от посланных Борисом палачей. Почва для появления самозванца была готова.

3.В 1604 г. В пределы России вторгся самозваный царевич Лжедмитрий 1. Началась гражданская война. Народ верил в то, что возвращение на трон законной династии положит конец бедам и несчастиям, обрушившимся на государство. Впервые мнимый сын царя Ивана Грозного объявился в Литве в 1602 г. Московские власти нарядили следствие и вскоре дознались, что царское имя на себя принял беглый монах Чудова монастыря Григорий Отрепьев. В Москве находилась мать чернеца, его дядя и дед, так что следователям не трудно было установить историю жизни молодого монаха. Юрий Богданович Отрепьев родился в небогатой дворянской семье. Предки Отрепьевых выехали из Литвы на службу в Москву. Отец Юрия, достигнув совершеннолетия, получил поместье вместе со старшим братом Никитой Смирновым. На рубеже 70-80-х годов 16 века в семье Отрепьевых родился сын Юрий. Это значит, что он был одно возраста с Дмитрием. Юшка достиг своего совершеннолетия в последние годы царствования Фёдора. Отец Юшки Богдан служил в стрелецких войсках, но выслужил только чин стрелецкого сотника. Он рано умер. Согласно посольской справке, Богдана зарезал литвин на Москве в Немецкой слободе. Московские летописцы помнили, что Юшка « остался после отца своего млад зело» и воспитанием его занималась мать. От неё мальчик научился писать божественное писание, «часовник и псалмы Давидовы». Как видно, возможности домашнего образования были быстро исчерпаны, и Юшку послали «к Москве на учение грамоте». Отрепьев усвоил изящный подчерк, что позволило ему позже стать переписчиком книг на патриаршем дворе. Учение давалось ему легко. Бедность и сиротство отнимали у способного ученика надежды на выдающуюся карьеру. На царской службе он едва ли мог надеяться выслужить военный чин. Честолюбивый провинциал искал более лёгких путей и поступил на службу к Романову Михаилу Никитичу. В то время, когда многие считали Романовых единственными законными наследниками царского трона, служба при их дворе сулила массу выгод. Он ожидал скорейшего восшествия Романовых на трон. В 600 году здоровье Бориса резко ухудшилось. Ожидая близкой кончины Бориса, возобновление борьбы за трон казалось, неизбежным. Бояре Романовы поспешили использовать благоприятный момент. Федор Романов, будучи двоюродным братом царя Федора, предъявил права на трон. Выздоровев, Борис сурово наказал заговорщиков. Фёдор Романов был пострижен в монахи под именем Филарета и заточён в монастырь. Его братья отправлены в ссылку. За участие в заговоре Романовых Отрепьеву грозила виселица. Но он избежал казни, подстригшись в монахи. Проведя некоторое время в провинции, новоиспечённый монах вернулся в Москву и поступил в кремлёвский Чудовский монастырь. За год Отрепьев сумел сделать карьеру на новом для него поприще. Чудовский архимандрит произвёл его в дьяконы и перевёл в келью. Затем сам патриарх обратил внимание на способного юношу и взял его к себе на службу. Однако духовная карьера не удовлетворяла юного честолюбца, и в начале 1602 года он вместе с монахами Варлаамом и Мисаилом бежал за рубеж. После гибели самозванца Варлаам подробно описал его «исход в Литву». «Извет « Варлаама известно сравнить с рассказом самого «царевича», записанным в 1603 г. Польским магнатом Адамом Вишневецким. На строго очерченном отрезке пути от Киева до Брачина произошла метаморфоза – превратившие монаха Григория в царевича Дмитрия. Отрепьев не решался внести какие бы то ни было перемены в сложный и громоздкий механизм управления государством. По-прежнему высшим органом в государстве оставалась Боярская Дума. Но вся реформа сената свелась к учреждению должности мечника (придворный, носивший царский меч). По польскому образцу. Желая привлечь на свою сторону знать, самозванец пожаловал чин мечника двадцатилетнему князю Михаилу Скопину-Шуйскому. Вместе с Лжедмитрием в Кремле водворилась путивльская «воровская» дума, которая постепенно растеряла прежние функции и слилась с московской Боярской Думой. Связанный с соглашением с боярами, Отрепьев не осмелился дать думные чины своим ближайским советникам: двум братьям Бучинским, Слонскому и др. После коронации Лжедмитрия Боярская Дума окончательно вступила в свои права. Ни при Федоре Ивановиче, ни при Борисе дума не была такой многочисленной как при Лжедмитрии. Старые бояре вынуждены были терпеть подле себя путивльских «воровских» бояр, худородных дворян и любимцев Отрепьева. Однако государь явно переусердствовал в стремлении утвердить своё родство с Нагими. Он посадил их в Думе выше Голицыных, Шереметьевых, Куракиных, Татевых, Лыковых. Никчёмный человек, пьяница, Михаил Нагой вознёсся совсем высоко, получив чин старшего боярина думы- конюшего. Возвышение Нагих не пришлось по нраву князьям. Пожалуй, главной чертой Отрепьева как политического деятеля была его приспособленность. Царствовать на Москве ему пришлось не долго, и главная задача заключалась в том, чтобы усидеть на незаконно занятом троне. Лжедмитрий инстинктивно понял, что у него нет шансов удержать на голове корону при тираническом образе правления. Поэтому он выбрал своего образа политическую доктрину, которой охотно делился с ближними людьми и придворными. Лжедмитрий старался снискать в народе славу справедливого государя. Он объявил о том, что намерен возводить в своём государстве правопорядок, запретил взятки в приказах. Лжедмитрий сознавал, что России необходим единый кодекс законов. Его дьяки составили Сводный судебник, в основу которого был положен Судебник Ивана 4, включивший закон о крестьянском выходе в Юрьев день. В текст судебника попали также указы царя Бориса о частном и временном восстановлении права на выход крестьян в период «великого голода» 1601-1602 гг. В 1597 г. Власти издали закон о пятилетнем сроке сыска беглых крестьян, который стал важнейшим вехом в истории крепостного права в России. Установления 1597 г. Легли в основу указа Лжедмитрия 1 о крестьянах, обнародованного 1 февраля 1606 г. Царь предписал возвращать владельцам крестьян, бежавших от них за год до голода и после голодных лет. Возврату подлежали даже те крестьяне, которые бежали в голод «с животы» ( имуществом), следовательно не от крайней нужды и не от страха голодной смерти. Закон 1606 г. Закреплял беглых крестьян за новыми владельцами. Этот закон был выгоден тем помещикам, которые поддержали дело самозванца и теперь были им вознаграждены. По отношению к крестьянам Лжедмитрий придерживался ещё более консервативного курса, чем Борис Годунов. Политика Лжедмитрия в отношении низких неподатных слоёв имела свои особенности. 7января 1606 года дума утвердила приговор о холопах. Некогда Борис Годунов запретил господам передавать кабальных холопов по наследству. Смерть господина рвала все пути зависимости. Такой порядок оказался не удобным для дворян, и они находили множество способов к его нарушению. В кабалу господин вписывал имена сына или братьев в качестве совладельцев холопа. Новый закон категорически запрещал писать кабалы на имена двух владельцев сразу и предписывал освободить кабальных, ставших жертвами подобного рода злоупотребления. Дмитрий убрал препятствия к выезду из государства и передвижению внутри него, англичане, бывшие в то время в Москве, замечали, что такой свободы не знало ещё ни одно европейское государство. В большинстве своих действий частью современных историков Лжедмитрий признаётся как новатор, который стремился европеизировать государство. Это отразилось даже в его титуловании (сам он подписывался как император, правда, с ошибками — «in perator», хотя его официальный титул был иной: «Мы, пресветлейший и непобедимейший Монарх Дмитрий Иванович, Божиею милостию, Цесарь и Великий Князь всея России, и всех Татарских царств и иных многих Московской монархии покорённых областей Государь и Царь»).В это же время Дмитрий начал планировать войну с турками, планируя нанести удар по Азову и присоединить к Московии устье Дона, и приказал отливать на Пушечном дворе новые мортиры, пушки, ружья. Сам обучал стрельцов пушечному делу и штурму земляных крепостей, причем, по воспоминаниям современников лез на валы, несмотря на то, что его бесцеремонно толкали, сбивали с ног и давили. Той же зимой, заручившись помощью Войска Донского, он послал в Елец дворянина Г. Акинфова с приказом укрепить Елецкий кремль. Туда же была направлена осадная и полевая артиллерия, и созданы склады для снаряжения и продовольствия. На реке Вороне, притоке Дона, приказано было строить суда. В Крым отправлено было посольство с объявлением войны. Сам Дмитрий собирался весной отправиться в Елец и провести вместе с войском все лето. В уезды направлялись воеводы для проведения дворянских смотров. Часть новгородского ополчения, которое составляли дворяне и дети боярские были вызваны в Москву для похода на Азов. Им же было приказано захватить с собой челобитные помещиков своей волости. Той же зимой в селе Вязьмы под Москвой была сооружена снежная крепость, защищать которую были поставлены «свои» князья и бояре, штурмовать должны были иноземцы под предводительством самого царя. Оружием для обеих сторон были снежки. Игра, впрочем, развернулась несколько не так, как желалось Дмитрию — бояр возмутило, что царь взял под свое начало иноземцев, те же, якобы, прятали внутри снежков небольшие камни и таким образом «наставили русским синяков под глаза». Несмотря на то, что крепость была благополучно взята и воевода попал в плен царю лично, один из бояр предупредил Дмитрия, что продолжать не стоит — русские обозлены, и у многих под платьем скрыты длинные ножи. Забава могла кончится кровопролитием. При этом, он начал искать союзников на Западе, в особенности у Папы Римского и польского короля, в предполагаемый союз предполагалось включить также германского императора, французского короля и венецианцев. На это и на признание его «императором московским» была направлена дипломатическая деятельность самозванца. Но серьезной поддержки так и не получил из-за отказа выполнить данные ранее обещания по уступке земель и поддержке католической веры. Польскому послу Корвин-Гонсевскому он заявил, что не может пойти, как было обещано ранее, на территориальные уступки Речи Посполитой — вместо этого он предлагал отплатить за помощь деньгами. Также было отказано во въезде иезуитам, и если католикам действительно была предоставлена свобода вероисповедания, то это было сделано также в отношении христиан других толков — в частности, протестантов. Планы о войне против Швеции также не осуществились — возможно, из-за сопротивления думных бояр. В декабре 1605 г. по воспоминаниям польского гетмана Жолкевского, в Польшу был послан швед Пётр Петрей с тайным поручением сообщить Сигизмунду о самозванстве Дмитрия, и таким образом окончательно оставить его без помощи Речи Посполитой. Существует мнение, что Петрей передал королю на словах признание инокини Марфы, охладевшей к самозванцу после того, как он приказал тайно разорить могилу Дмитрия в Угличе. Но это всего лишь предположение, досконально известно, что Петрей выполнил свое поручение, но король, сохранив самообладание, под страхом смерти запретил ему разглашать подобную информацию. Вскоре после Петрея в Варшаву прибыл сын боярский Иван Безобразов с тем же поручением. Его миссию облегчило и то обстоятельство, что самозванец когда-то поддерживал отношения с магнатами, недовольными самим Сигизмундом III, среди прочих, с краковским воеводой Николаем Зебжидовским, Стадницкими, доводившимися роднёй Мнишкам и т. д., предлагавшими польскую корону самому Лжедмитрию. Несомненно, этот фактор также сыграл свою роль. Самозванец тщётно пытался порвать нити, связывающие его с прошлым. Слишком многим в Москве была известна его характерная внешность. Слишком могущественные силы были заинтересованы в его разоблачении. Отрепьеву приходилось придумывать всевозможные уловки, чтобы вновь и вновь доказать своё «истинное царское» происхождение. Одна из таких уловок и погубила его. Благословение мнимой матери царицы Марфы помогло Лжедмитрию овладеть умами. Но семейное согласие оказалось не длительным. Когда толки о самозванстве опять возобновились, царь задумал устроить новую инсценировку, чтобы воочию доказать народу, будто в Угличе погиб некий поповский сын, а вовсе не царевич. Отрепьев распорядился разорить могилу царевича Дмитрия в Угличе, а труп ребёнка удалить из церкви прочь. Его намерения оскорбили Марфу до глубины души. Она не захотела допустить надругательства над прахом единственного сына. Отрепьев стоял на своём. Тогда Марфа обратилась за помощью к боярам. Те поспешили отговорить Лжедмитрия от задуманного им дела. Но они оказали услугу Марфе отнюдь не бескорыстно. Бояре сдёрнули с её лица маску любящей матери и сделали её орудием своих интриг. Вдова Грозного помогла установить контакт с польским двором. Польский гетман Жолкевский сообщил в своих записках, что Марфа Нагая через некого шведа подала королю весть о самозванстве царя. . Сам Сигизмунд подтвердил, что бояре вступили с ним в переговоры насчет свержения Отрепьева. Исполняя своё обещание вступить в брак с Мариной Мнишек, Дмитрий отправил в Польшу дьяка Афанасия Власьева, 12 ноября в присутствии короля Сигизмунда совершившего с ней обряд обручения, на котором он представлял царственного жениха. Вместе с ним в Польшу отправился личный секретарь царя Бучинский с тайным поручением добиться от папского нунция для Марины специального разрешения «чтобы её милость панна Марина причастилась на обедне у патриарха нашего, потому что без того венчана не будет» а также разрешения есть мясо в среду и печёное в субботу — как то следовало из православных обычаев. Самой Марине приказано было «волосов не наряжать» и позволить служить себе за столом кравчим. Иногда полагают, что дополнительным фактором, определявшим нетерпение царственного жениха, было польское войско, на преданность которого он спешил опереться, чувствуя непрочность своего положения. Дмитрий настойчиво приглашал Марину вместе с отцом в Москву, но Юрий Мнишек предпочёл выжидать, вероятно, не будучи абсолютно уверен в том, что будущий зять крепко сидит на троне. Окончательно решился он на поездку весной 1606 года, встревоженный слухами, что ветреный Дмитрий уже несколько месяцев не отпускает от себя Ксению Годунову. «Поелику, — писал Юрий Мнишек, — известная царевна, Борисова дочь, близко вас находится, благоволите, вняв совету благоразумных людей, от себя её отдалить.» Условие было выполнено, кроме того в качестве свадебных подарков в Самбор было отправлено около 200 тыс. злотых и 6 тыс. золотых дублонов. 24 апреля 1606 года вместе с Юрием Мнишком и его дочерью в Москву прибыли поляки — около 2 тысяч человек — знатные шляхтичи, паны, князья и их свита которым на дары Дмитрий дополнительно выделил огромные суммы, в частности, одна только шкатулка с драгоценностями полученная Мариной в качестве свадебного подарка стоила порядка 500 тыс. золотых рублей, и еще 100 тыс. было отправлено в Польшу для уплаты долгов. Послам были подарены чистокровные кони, золотые рукомойники, кованая золотая цепь, 13 бокалов, 40 соболиных шкурок и 100 золотых. Для Марины и её свиты под Москвой были разбиты два шатра, для въезда царь подарил своей невесте карету, украшенную серебром и изображениями царских гербов. В карету были впряжены 12 коней серых в яблоках, причём каждого вели под узцы царские подручные. Встречали будущую царицу воеводы, князья и толпы московского люда, а также оркестр из бубнов и труб. До свадьбы Марина должна была оставаться в Воскресенском монастыре вместе с царицей Марфой. Пожаловавшись, что ей невмоготу «московская еда», Марина добилась у царя присылки к себе польских поваров и кухонной челяди. Обеды, балы и празднества следовали один за другим. Венчание Марины Мнишек с Лжедмитрием в Успенском соборе. Свадьба первоначально была назначена на 4 мая 1606 года, но затем отложена на 6 мая, так как требовалось выработать ритуал хотя бы внешнего принятия Мариной православия. Послушный царю патриарх Игнатий отклонил требование митрополита Гермогена о крещении католички, более того, Гермоген был наказан. Лжедмитрий просил у папы Римского специального разрешения на причащение и миропомазание невесты по греческому обряду, но получил категорический отказ. Миропомазание — как обряд, заменяющий обращение Марины в православие — решено было всё-таки провести. 8 мая 1606 года Марина Мнишек была коронована царицей и совершилось бракосочетание. На коронацию, по ее собственным воспоминаниям, Марина отправилась в подаренных женихом санях с серебряной упряжью, обитых бархатом, украшенным жемчугами, с подбитой соболями полстью. В церковь вел красный парчовый ковер, царь и царица, одетая «по-московски» в вишнёвый бархат, украшенный жемчугом, трижды целовали корону и крест, после чего Марина приняла миропомазание «по греческому обряду», и была коронована. Ей также были вручены символы власти — скипетр и крест. При выходе из церкви, как то было принято, в толпу бросали деньги, что кончилось неминуемой давкой и дракой. Сохранились слова Лжедмитрия, сказанные им своему секретарю Бучинскому: «у меня в ту пору большое опасенье было, потому что по православному закону сперва надо крестить невесту, а потом уже вести ее в церковь, а некрещёной иноверке и в церковь не войти, а больше всего боялся, что архиереи станут упрямиться, не благословят и миром не помажут» (Скрынников, Р. Г. Правление Лжедмитрия I // Три Лжедмитрия. 2-е изд.М.: ООО "Издательство АСТ, 2003. с.203). 9 мая, в Николин день, против всех традиций был назначен свадебный пир, который продолжался и на следующий день, причем царь угощал бояр польскими блюдами и вновь телятиной, считавшейся в Москве «поганой едой». Это вызвало глухой ропот, на который самозванец не обратил внимания. В тот же день, к возмущению москвичей, перед иностранной гвардией выступил лютеранский пастор с проповедью (что раньше было позволяемо только в Немецкой слободе). Во время многодневного празднования, во время которого в палатах играло до 68 музыкантов, Дмитрий отошел от государственных дел, а в это время приехавшие поляки в пьяном разгуле врывались в московские дома, бросались на женщин, грабили прохожих, особенно отличались панские гайдуки, в пьяном угаре стреляя в воздух и вопя, что царь им не указка, так как они сами посадили его на престол. Этим решили воспользоваться заговорщики. 14 мая 1606 года Василий Шуйский собрал верных ему купцов и служилых людей, вместе с которыми составил план ответных действий полякам — отметили дома, в которых они живут, и решили в субботу ударить в набат и призвать народ под предлогом защиты царя к бунту.15 мая об этом донесли Дмитрию, но тот легкомысленно отмахнулся от предостережения, пригрозив наказать самих доносчиков. Свадебные торжества решено было продолжать, несмотря на то, что со всех сторон поступали тревожные слухи о начавшихся глухих волнениях. Дмитрию была подана жалоба на одного из поляков, якобы изнасиловавшего боярскую дочь. Проведённое расследование ничего не дало. На следующий день был дан бал в новом царском дворце, во время которого играл оркестр из сорока музыкантов, а царь вместе с придворными танцевал и веселился. После окончания праздника, Дмитрий ушел к жене в её недостроенный еще дворец, причём в сенях расположились несколько челядинцев и музыкантов. Немцы вновь попытались предупредить царя о готовящемся заговоре, но тот снова отмахнулся, со словами «Это вздор, я этого слышать не хочу» (Костомаров, Н. И. Названный Дмитрий // Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. — М.: Астрель, 2006, с.608) . Той же ночью Шуйский именем царя уменьшил немецкую охрану во дворце от 100 до 30 человек, приказал открыть тюрьмы и выдал оружие толпе. 17 мая 1606 года на рассвете по приказу Шуйского ударили в набат на Ильинке, другие пономари также принялись звонить, ещё не зная, в чем дело. Шуйские, Голицын, Татищев въехали на Красную площадь в сопровождении около 200 людей, вооруженных саблями, бердышами и рогатинами. Шуйский кричал, что «литва» пытается убить царя, и требовал, чтобы горожане поднялись в его защиту. Хитрость сделала свое дело, возбужденные москвичи кинулись бить и грабить поляков. Шуйский въехал в Кремль через Спасские ворота, с мечом в одной руке и крестом в другой. Спешившись возле Успенского собора, он приложился к образу Владимирской Божьей матери, и далее приказал толпе «идти на злого еретика». Разбуженный колокольным звоном Дмитрий, кинулся в свой дворец, где Дмитрий Шуйский сказал ему, что Москва горит. Дмитрий попытался вернуться к жене, чтобы успокоить её и затем ехать на пожар, но толпа уже ломилась в двери, сметая немецких алебардщиков. Басманов, последним оставшийся с царем, открыл окно, потребовал ответа, и услышал: «Отдай нам твоего вора, тогда поговоришь с нами». К этому времени относится эпизод с дьяком Тимофеем Осиповым, на которого была возложена обязанность приводить московский люд к присяге новой царице. Дьяк, готовясь к неизбежному, наложил на себя пост и дважды причастился святых тайн, после чего, проникнув в царскую опочивальню, якобы заявил царю: Велишь себя писать в титулах и грамотах цезарь непобедимый, а то слово по нашему христианскому закону Господу нашему Иисусу Христу грубо и противно: а ты вор и еретик подлинный, расстрига Гришка Отрепьев, а не царевич Димитрий. Впрочем, существует мнение, что вся эта история не более чем патриотическая легенда, и Осипов проник во дворец, чтобы зарезать Дмитрия во сне, времени на произнесения речей у него не было. Так или иначе, досконально известно, что Тимофей был убит Петром Басмановым, его труп выброшен из окна. Далее, как рассказывали очевидцы, в суматохе не обнаружив своего меча, Дмитрий вырвал алебарду у одного из стражников и подступил к дверям с криком: «Прочь! Я вам не Борис!». Басманов спустился на крыльцо и попытался уговорить толпу разойтись, но Татищев ударил его ножом в сердце. «Царица Марфа обличает Лжедмитрия». Раскрашенная литография по эскизу В. Бабушкина, середина XIX века. Дмитрий запер дверь, когда заговорщики стали ломать её, бросился бежать по коридору и выбрался в окно, пытаясь спуститься по лесам, чтобы скрыться в толпе, но оступился и упал с высоты 15 саженей в житный двор, где его подобрали нёсшие караул стрельцы. Царь был без сознания, с вывихнутой ногой и разбитой грудью. Стрельцы облили его водой, и когда он пришел в себя, то просил защиты от заговорщиков, обещая им поместья и имущество мятежных бояр, а также семьи мятежников — в холопство. Стрельцы внесли на руках в опустошённый и ограбленный дворец, где попытались защитить от заговорщиков, рвавшихся довершить начатое. В ответ приспешники Татищева и Шуйского стали грозить стрельцам убить их жен и детей, если те не отдадут «вора». Какой-то немец попытался подать царю спирта, чтобы поддержать в нем сознание, но был за это убит. Стрельцы, заколебавшись, потребовали, чтобы царица Марфа еще раз подтвердила, что Дмитрий — ее сын, в противном случае — «Бог в нем волен». Заговорщики были вынуждены согласиться, но пока гонец ездил к Марфе за ответом, они с руганью и угрозами требовали от Дмитрия, чтобы он назвал свое настоящее имя, звание и имя своего отца — но Дмитрий до последнего момента твердил, что он сын Грозного, и порукой тому слово его матери. С него сорвали царское платье и вырядили в какие-то лохмотья, тыкали пальцами в глаза и дергали за уши. Вернувшийся гонец, князь Иван Васильевич Голицын, крикнул, что Марфа ответила, будто ее сын убит в Угличе, после чего из толпы раздались крики и угрозы, вперед выскочил сын боярский Григорий Валуев и выстрелил в упор, сказав: «Что толковать с еретиком: вот я благословляю польского свистуна!». Дмитрия добили мечами и алебардами. 4)Тела убитого царя и Басманова приволокли через Фроловские (Спасские) ворота на Красную площадь и сняли с них одежду. Поравнявшись с Вознесенским монастырем, толпа вновь требовала от инокини Марфы ответа — её ли это сын. По свидетельству современников, та дала двусмысленный ответ — Было бы меня спрашивать, когда он был жив, а теперь, когда вы его убили, он уже не мой, по другим источникам коротко ответила — Не мой (Гиршберг А. Внешность и характер Лжедмитрия I и Марины Мнишек). Тела решено было подвергнуть т. н. «торговой казни». В течение первого дня они лежали в грязи посреди рынка, там, где когда-то была поставлена плаха для Шуйского. На второй день с рынка был принесён стол или прилавок, на него положили тело Дмитрия. На грудь ему (или по другим сведениям — на распоротый живот) бросили маску, одну из тех, которые сам царь готовил для придворного карнавала, в рот воткнули дудку; под стол бросили труп Басманова. Три дня длились надругательства москвичей над телом — его посыпали песком, мазали дегтем и «всякой мерзостью» ( Скрынников,