Марбургская школа философии - реферат

Реферат

по дисциплине: Философия
по теме: Марбургская школа философии

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………………….………2

1. Марбургская школа неокантианства…………….………………………4

2. Представители…………………………………..………………………..12

ЗАКЛЮЧЕНИЕ……..…………………………………………………………..19

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ………………………………………………………20

Введение.

В Германии во второй половине XIX века возникло новое философское идеалистическое направление – Неокантианство.

Неокантианское движение стало мощной силой в немецкой философии. Фактически оно превратилось в академическую философию или "школьную философию" (Schulphilosophie), как говорят немцы.[1]

Главные принципы неокантианства сводились к трем основным моментам:

а) понимание философии исключительно как критики познания;

б) ограничение познания сферой опыта и отказ от притязаний онтологии (учения о бытии) на статус научной дисциплины;

в) признание обусловливающих познание априорных норм.[2]

В неокантианском движении принято выделять Марбургскую и Баденскую школы.

Марбургская школа в основном сосредоточилась на логических, теоретико-познавательных и методологических темах.

М. Ш. Представлена такими основными именами, как Г. Коген (возглавлявший эту школу), П. Наторп и Э. Кассирер.

Марбуржцы исходили из того, что первая задача новой философии — непредвзятое и объективное отношение к учению Канта, в определенной степени — возрождение и дальнейшее развитие наиболее ценных кантовских идей. "Всякий, кто хочет сделать какой-нибудь шаг вперед в философии, — писал П. Наторп в знаменитой статье "Кант и марбургская школа", — считает своей первейшей обязанностью разобраться в философии Канта; но в особенно сильной мере должна сознавать эту обязанность та философская школа, которая с самого начала исходила из намерения сначала представить учение Канта в его неискаженной исторической форме, понять его из собственного его принципа и определить его значение с точки зрения этого самого принципа, а не с какой-либо другой, навязанной ему извне".

Представители Марбургской школы занимались в основном проблемами теории познания, переосмысливая Канта в субъективно-идеалистическом духе. Они определяют предмет познания не как субстанцию, лежащую по ту сторону всякого познания, а как субъект, формирующийся в прогрессирующем опыте и «заданный» первоначалом бытия и познания. Соответственно, философия имеет своей целью исключительно творческую работу созидания объектов всякого рода, но вместе с тем познает эту работу в ее чистом законном основании и в этом познании обосновывает.

Марбургские неокантианцы вполне определенно именовали свою концепцию идеализмом. При этом давалось (например, П. Наторпом) разъяснение относительно особенности неокантианского идеализма:

«Истинный идеализм не есть идеализм элеатского "бытия" или идеализм все еще неподвижных "идей" ранней эпохи Платона, а идеализм "движения", "изменения" понятий.

В вопросе о том, что именно в философии Канта подлежит критике — каковы, следовательно, "необходимые поправки к учению Канта" — среди неокантианцев марбургской школы существовало, несмотря на различие в оттенках, "большое согласие по существу", что отметил П. Наторп. Каковы же эти "необходимые поправки"? Понимание их в свою очередь зависит от того, что именно в кантовской философии было признано марбуржцами особенно ценным. На первый план среди кантовских сочинений была выдвинута "Критика чистого разума", а в ней — ориентация на критику познания, на науку, в частности, на математику, стремление разработать строгий научный метод. Особо подчеркивались логический характер кантовского учения о рассудке, научно-рационалистическая трактовка опыта, в которой во главу угла поставлены трансцендентализм и априоризм. Речь шла о главной для марбуржцев заслуге Канта — особой логической обработке опыта.

Однако почти в каждом из достижений Канта, как полагали марбуржцы, были заключены непоследовательности, ограниченности, противоречия, которые требовали устранения и кардинальных "поправок".

МАРБУРГСКАЯ ШКОЛА НЕОКАНТИАНСТВА

Направление в русле неокантианства, предпринявшее попытку трансцендентально-логической интерпретации учения Канта. Свое название получила от имени города, в университете которого начал свою деятельность основатель школы - Коген, сплотивший вокруг себя группу последователей и единомышленников.

Как и Кант, представители М.Ш. стремятся объяснить возможность научного знания (математического естествознания, главным образом) и обосновать его общезначимость. При этом их не устраивает широко распространенная в то время благодаря Ф. Ланге психо-физиологическая интерпретация кантовского трансцендентального субъекта, исходящая из его специфической структурной организации, тождественность которой якобы и обусловливает общезначимость научной картины мира. М.Ш. делает решающий акцент на само научное знание, существующее в форме математического естествознания, а в качестве решающей задачи философии провозглашает поиск логических оснований и предпосылок этого знания.

Путь решения данной задачи идет, т.обр., от самого факта научного знания к его объективно-логическим предпосылкам. Аналогичная тенденция имела место уже в теоретической философии (трансцендентальной логике) Канта. Суть ее выражал сам трансцендентальный метод Канта. От факта научного знания он шел к выявлению его логических условий и предпосылок, в роли которых у него выступали априорные, присущие самой мысли логические основания, осуществлявшие синтез всего многообразия ощущений. В результате этого синтеза и получалась т.наз. картина природы как единственно возможная, т.е. построенная математическим естествознанием. Поэтому в качестве своей задачи Кант и ставил осуществление трансцендентальной дедукции этих априорно-логических форм - чистых понятий или категорий, которая доказывала бы, что они являются необходимым и достаточным логическим условием математического естествознания и природы вообще. Считая трансцендентальный метод наиболее сильной стороной ортодоксального кантианства, марбуржцы в то же время осознают, что не все части данного учения являются чистым выражением этого метода (имеются в виду субъективный характер кантовского трансцендентализма, когда предпосылки научного знания оказываются тесно связанными с организацией сознания познающего субъекта, а также метафизический принцип о реально-объективном существовании "вещей в себе"). Представители М.Ш. стремятся поэтому очистить трансцендентальный метод Канта от психологического и метафизического моментов и утвердить его в чисто логической форме. С этой целью они требовали, подобно Канту, для всякого философского положения какого-нибудь "трансцендентального" обоснования или оправдания.

Это означает, что ничто не может быть принято просто как нечто данное, а должно быть сведено к имеющимся налицо исторически доказуемым фактам науки, этики, искусства, религии и т.д., т.е. культуры и всей ее творческой работы, в процессе которой человек строит себя и объективирует свою сущность.

Более того, трансцендентальное обоснование предполагает, что такое объективирование не есть процесс произвольный; основой всякой работы объективирования является закон логоса, разума, ratio. Если установлены факты науки нравственности и т.п., то рядом с ними "должно быть доказано само основание их "возможности", и вместе с тем это должно быть "правовое основание" (Наторп). Необходимо, т.о., показать и сформулировать в чистом виде законосообразное основание, единство логоса во всякой творческой работе культуры, что в конечном счете означает сведение всех этих фактов к последней единой основе и источнику всякого познания, в роли которого у марбуржцев выступает само мышление. Методом философии, с этой точки зрения, становится творческая работа созидания культуры и вместе с тем познание этой работы в ее чистом законном основании и обоснование ее в этом познании. В деле оправдания научного знания марбуржцы идут даже дальше своего учителя, так как стремятся найти априорные логические основания всей человеческой культуры, включающей в себя, по их мнению, и познание природы, и морально-эстетические, и религиозные принципы. Другое дело, что все эти области культуры они жестко связывают с определенными науками, поэтому и сами логические основания культуры оказываются в конечном счете сведены опять-таки к основаниям науки. Таким образом, философия становится логикой всего культурного творчества человечества, логикой, которая, по словам Наторпа, "должна установить единство человеческих познаний через выяснение того общего последнего фундамента, на который все они опираются". В самой же этой логике доминирующее влияние приобретает "логика чистого познания", исследующая основания истинной объективированной науки, ее логическую структуру. Проблема поиска логической структуры науки оказывается тесно связанной у марбуржцев с обоснованием единого источника познания. Предполагается, что как бы ни отличались друг от друга научные дисциплины, их логическая структура, в принципе, должна быть тождественной, что, по Когену, является выражением систематического единства науки. Цель философии конкретизируется теперь следующим образом - установить и обосновать внутреннее систематическое единство знания через построение так называемой логики чистого познания, предметом которой (как собственно и философии в целом) становится вся система существенных закономерностей познания или чистое познание, осуществляемое трансцендентальным субъектом. Оно ограничивается исключительно сферой самого мышления, которое провозглашается началом всякого познания, а потому ничто не может и не должно попасть в него извне. Так, принцип внутреннего систематического единства задал тон всей последующей исследовательской работе М.Ш., обусловливая трансформацию ортодоксальной кантовской трактовки "вещи в себе", данности, ощущения, а также всю последующую реконструкцию процесса "построения предмета чистой мыслью", являющую собой яркий образец т.н. беспредпосылочной гносеологической философии. Кантовская вещь в себе теряет свою метафизическую основу, и хотя два неразрывно связанные между собой ее признака - объективность и полная независимость от сферы субъективного бытия - и здесь остаются неизменными, они ассоциируются у марбуржцев с искомым, вечным идеалом философии и науки - знанием, которое целиком складывается из определений самого объекта и не заключает в себе никаких посторонних субъективных элементов. В этом смысле "вещь в себе" превращается в объективную сторону регулятивной идеи разума, идею завершенной системы науки, что явно лежит за пределами эмпирического познания как трансцендентная цель, которая, хотя и направляет процесс познания, никогда не входит в его состав, оставаясь всегда заданным, пограничным понятием, с каждым шагом познания отодвигающимся вдаль, а потому его (познания) недостижимым идеалом. Так как чистое познание, по марбуржцам, может иметь дело только с тем, что оно само же и производит, то его предмет может быть только продуктом деятельности самого мышления. В этом смысле предмет познания трактуется в качестве своеобразной цели, результата познания, который, в принципе, не может быть данным. Он задан в качестве своеобразной проблемы, задачи, выдвигаемой опять же самим мышлением.

Сутью процесса познания становится, т.о., решение этой задачи, где неизвестное - X, проблема - служит лишь импульсом для развертывания мышления, но не представляет собой никакого содержания. Так, параллельно с решением проблем "вещи в себе" и данности осуществляется своеобразная трансформация кантовского понятия ощущения, которое из основы познания превращается в форму самой же чистой мысли в виде неопределенного стремления, знака вопроса, проблемы, которая ставится и разрешается все тем же мышлением. Войдя, таким образом, в чистое познание в качестве вопроса, оно перестает быть противопоставленным мышлению фактором; более того, ощущение превращается в мышление, благодаря чему марбуржцы сохраняют единство происхождения знания и снимают противоречие двух уровней познания. Так процесс познания превращается в их философии в автономный, совершенно самостоятельный и бесконечно саморазвивающийся процесс построения предмета чистой мыслью. Чистая мысль с ее априорными принципами становится единственным источником познания, его первоначалом, причем и по форме, и по содержанию, так как она не только ничего не черпает извне, но и сама задает свой предмет познания. Мысль сама создает свой материал, а не обрабатывает материал, данный чувствами извне... все имеет свое начало и конец в мысли. Остается, таким образом, чистое мышление, которое в процессе познания конструирует свой предмет; знание и предмет познания становятся здесь тождественны. Сущность мышления состоит в построении предмета; это, по словам Когена, мышление, конструирующее предметы и само протекающее в форме предметов. Отрицая традиционное представление о данности, М.Ш. считает главным принципом деятельности чистого мышления не аналитическую переработку заранее данного вещного содержания, а связь, взаимное проникновение логических актов объединения и расчленения, синтеза и анализа, непрерывность переходов от одного акта к другому, в процессе чего и создается единство предмета и многообразие его определений. Эта т.н. связь-синтез представляет собой как бы начало, лежащее в основе мышления. По словам Наторпа, Коген "выковал" для него специальное понятие - Ursprung - нечто вроде первоначала древних философов (только в гносеологическом смысле). Универсальную модель такого "первоначала" марбуржцы усматривают в заимствованном из математики понятии бесконечно малой величины, в которой им видится своеобразное единство логической единицы мышления и элементарного "атома" бытия. Именно в этой точке соприкосновения мышления и бытия, не имеющей пока никакой определенности, и начинает формироваться мысленный объект как предмет познания, который постепенно определяется в серии актов категориального синтеза, протекающего по априорным законам мышления. Построенный таким образом предмет познания всегда остается незавершенным, ибо каждый синтез открывает бесконечные возможности для всех последующих, а сам процесс познания предмета выглядит как бесконечный процесс становления этого предмета. Речь здесь, разумеется, идет о не о созидании мышлением реального предмета объективной действительности, существующего вне и независимо от сознания (на манер гегельянства), а о конструировании человеческим мышлением науки в лице математического естествознания, бытия, как предмета этой науки, ее действительности и т.п. А эту действительность во многом созидает именно само научное мышление, которое всегда знает действительность науки такой, какой оно же ее и создало. Только в этом чисто гносеологическом смысле и следует трактовать сакраментальную фразу Когена о том, что подлинная действительность содержится лишь в науке, "напечатанных книгах". Это означает, что наука (соответствующая ей картина действительности) создается чистым мышлением. Что же касается объективного, реального мира и т.п., то логику все это вообще не должно волновать, ибо она, по марбуржцам, имеет дело лишь с познанием, осуществляемым в науке, с духом научности и т.д. Процесс построения предмета чистой мыслью - это, таким образом, построение мира, природы, как они построены наукой.

1. ПРЕДСТАВИТЕЛИ

- Герман Коген: критика как методология науки.

Герман Коген (1842-1918) - немецкий философ, представитель марбургской школы неокантианства.

В 1876 году назначен профессором философии в Марбургском университете, занимался как толкованием, так и развитием идей Канта. В широком смысле его главной темой является единство культурного сознания и его эволюция, и о чем бы он ни писал, о логике, этике, эстетике или религии, обращает на себя внимание то обстоятельство, что он постоянно отсылает к историческому развитию идей, которые он рассматривает, а также к их культурной значимости на различных стадиях их развития.

Среди его работ назовем такие, как «Теория чистого опыта Канта» (1871), «Влияние Канта на немецкую культуру» (1883), «Обоснование Кантом эстетики» (1889), «Принцип бесконечно малых и его история» (1883), «Система философии» (3 тома).

В концепции Когена огромное значение имеет наука, точнее, математическая физика. Он считал, что роль философии — в изучении условий правомерности научных положений. Для позитивиста нет ничего важнее факта как абсолютной ценности: объективны и факт, и ощущение. Коген в духе Канта переворачивает позитивистскую логику: основание объективности науки — априори. Не хаос чувственных наблюдений, а тот или иной способ унификации фактов в рамках определенных гипотез, законов и теорий формирует науку. Законы и теории не извлекаются из фактов. Мы предпосылаем их фактам. Отсюда вывод: всякая теория априорна. Философия поэтому должна исследовать «чистые», т. е. априорные, элементы научного познания. Другими словами, наиболее важная функция философии — методология науки, — согласен с Кантом Коген. Кант не просто извлек двенадцать категорий из изучения познавательных способностей. Он обосновал их, анализируя ньютонианскую систему. Философия должна сохранить свою подлинность без психологистических и позитивистских редукций.

Необходимо вернуться к Канту, но — без кантианских ошибок. Прежде всего, Коген отказывается от понятия «вещи в себе», заменяя его принципом самоограничения опыта: мы всегда ищем целое посредством общих законов, а находим лишь частичное. Коген не видит резона различать чувственность и рассудок. Пространство и время суть формы чувственности. Время — лишь условие множественности феноменов, а пространство — лишь условие их внешней рядоположенности. Этику и эстетику Коген делает трансцендентальным методом чистого разума, исследующего условия возможности чувства и морального действия. Таким образом, есть три составляющие «общей теории опыта»: логика, этика и эстетика

- Пауль Наторп: «Процесс и метод суть все»

Пауль Наторп (1854—1924), ученый-эрудит, известен такими работами, как «Учение Платона об идеях» (1903), «Логические основы точных наук» (1910), «Война и мир» (1916), «Мировая миссия немцев» (1918).

Как в своих историко-философских, так и в логических работах Наторп проводит мысль, что только идеализм - единственно правильное понимание окружающего мира. Начало познания - гносеологический, философский анализ, который он понимает как процесс постижения целого. Наторп полагает, что идеализм - это не какое-то застывшее состояние, не какая-то система, а вечное движения.

Наторп распространяет идеализм не только на гносеологию, но и на этику Идеализм - это основа этики Марбургской школы. Наторп ставит этику в зависимость от логики. Логика, имеющая первоначально широкий смысл как учение разума, получает у него высший ранг она охватывает не только теоретическую философию, но и этику Вместе с тем она обосновывает все социальные науки.[3]

Как и Коген, Наторп полагает, что философия не занимается природой вещей, ее предметная сфера — теория познания.Философия не изучает субъективное мышление, т. е. познавательную деятельность, развертывающуюся на основе психической деятельности. Она изучает его содержания, которые суть все более полные определения объекта. Познание синтетично, читаем мы в «Логических основах точных наук». Анализ заключается в контроле за уже произведенным синтезом. Синтез состоит в постоянной переработке и усовершенствовании системы детерминаций объекта. Реальность не есть неопределенность, которая ничто без своих определений. Ее нельзя свести и ко всегда временным определениям. Реальное — это процесс определения. Напомнив слова гётевского Фауста «вначале было дело», Наторп рассматривает факт как сырьевой материал. Если что важно, так это «делаемое» — то, что находится в процессе. Бытие, искомое наукой, должно разрешаться в становление. Активность мысли состоит в суждении, а значит, в продуцировании данных, которые не даны: их ищет и находит мысль. В отличие от Когена, Наторп не ограничивает критическую рефлексию

физико-математическим опытом, а включает в нее моральный, эстетический и религиозный опыт.

Платоновские идеи Наторп интерпретирует несколько нетрадиционным образом. Идеи Платона — не объект или сверхвещи, как утверждала традиция начиная с Аристотеля. Идея — регулятив в том смысле, в каком к точке в бесконечности направляются пути опыта. Это закон движения науки. Идея есть регулятивный идеал.

- Эрнст Кассирер и философия символических форм

Кассирер (1874—1945) родился в зажиточной еврейской семье. Он изучал философию в Марбурге как ученик Когена и Наторпа. С 1906-го по 1919 гг. преподает сначала в Берлине, а затем в Гамбурге. Как и многих, в 1933 г. его ждала судьба эмигранта: Англия, Швеция, затем США — Иллинойский и Колумбийский университеты. Среди его самых известных работ — «Проблема

познания в философии и науке в Новейшее время» (1906—1940), «Личность и космос в философии Возрождения» (1927), «Философия Просвещения» (1932), «Понятие субстанции и понятие функции» (1910), «Философия символических форм» (1929), «К критике теории относительности Эйнштейна» (1921), «Детерминизм и индетерминизм в современной физике» (1937).[4]

Углубившись в историю науки, Кассирер исследовал динамику связей математики, геометрии, физики и химии и пришел к выводу, что проблема поиска общего основания (субстанции) перед ними не стоит. В этих науках ищут скорее закон, отношение, функцию. Аристотель в «Метафизике» говорил о мире вещей и о субстанции, аккумулирующей общие их черты. Его метод привел к массе стерильных дефиниций, за которыми часто стоит смешение общего с сущностным. Прогресс науки связан с тем, что на определенном этапе ученые прекратили поиски сути вещей и мира, сочтя достаточными функциональные связи между объектами. То, что математические функции ментальны по происхождению, с вещами напрямую не связаны, не значит, что они субъективны. Единообразие опытного содержания, определенные ограничения и связи делают наше знание зависимым от духовных актов и вместе с тем объективным.

Не только логика науки интересует Кассирера. Культура, по его мнению, основана на символической активности человека.

Кантовская «вещь в себе» лишается статуса трансцендентного (за пределами чувственного опыта) существования. Кассирер в этой связи пишет: «…невозможно уже заблуждаться и принимать предметы физики – массу, силу, атом, эфир – за новые реальности».[5] Реальность согласно мнению другого марбургца - Г. Когена, - продукт чистого мышления.

Неокантианец Кассирер учтя опыт первых критиков И. Канта, указывавших на отсутствие у него критики языка, устраняет этот недостаток: достраивает и завершает кантовскую критику критикой культуры. Кантовское «я мыслю» сменяется у Кассирера «я мыслю символически», и символ, каковым является и язык, становится, по сути, единственной реальностью.

Таким образом, противоречивость системы Канта провозгласившего непознаваемость «вещей в себе», находит своё разрешение у неокантианцев упразднением «вещей в себе». Факт субъективности, условности человеческого отражения трансформируется в символический; тот факт, что окружающий мир, объективная реальность является человеку, как теория, образ, языковое мировидение (поскольку человеческое сознание – не пассивное зеркало, а носит активный творческий характер) послужило поводом, чтобы объявить всю культуру результатом символической деятельности[6] .

Философия выступает не только как критика познания, но и как критика цивилизации. Сама историография представляется Кассиреру символической активностью второго плана, которая заключается в индивидуализации духовного содержания символической активности первоначального этапа. В этом смысле исторические документы абсорбируют некий смысл, их одушевляющий. Задача исследователя — обнаружить структурные связи индивида с надличностными культурными формами. С другой стороны, не менее важно указать на специфические черты, делающие событие неповторимым.

Миф, искусство, язык и логика как фундаментальные формы «понимания» суть символические формации, типичные формы человеческого способа производства. Философия призвана освоить эту фундаментальную структуру как органическое целое. Символические формы придают феноменам форму и смысл, организуют опыт. Помещенный между системами «рецептивной» и «реактивной» (которые есть и у животных), мир символов коренным образом преобразовал жизнь человека, поместив его в иное измерение. С рождением дескриптивного языка связывает Кассирер рождение цивилизации, или культуры.

Как «animal symbolicum» (символическое животное) человек вышел за пределы органического мира, перевернув его. Человек не может не подчиниться этим новым условиям существования, которые он сам и создал. Язык, миф, искусство и религия образуют символическую ткань универсума. Даже небольшое продвижение в области мышления и опытного освоения мира уплотняет и стягивает эти своеобразные сети. Вне всякого сомнения, человеку все сложнее выйти на встречу с подлинным бытием. Кажется, продолжает Кассирер, что физическая реальность сокращается, а символическая — нарастает. Вместо вещей теперь вокруг человека вращаются лингвистические формы, художественные образы, мифические символы, религиозные ритуалы, и ничего уже нельзя увидеть иначе, как через эти искусственные опосредования.

И в практической сфере человек уже не живет в мире чистых фактов. Страхи и надежды, иллюзии и разочарования, фантазии и сны... И разве не прав был Эпиктет, говоривший, что «не вещи, но фантазии и предрассудки терзают человека»?

Язык выражает не столько мысли и идеи, сколько, в первую очередь, настроения и аффекты. Философы, опеределявшие человека как «animal rationale», не были эмпиристами и не стремились эмпирически объяснять природу человека. В свое определение они вкладывали моральный императив. Определение «animal symbolicum» больше характеризует то направление, которое приняла современная цивилизация.

Научная работа Галилея и Ньютона, Максвелла и Гельмгольца, Планка и Эйнштейна не состояла в простом сборе фактов. Спонтанность и продуктивность лежат в основе теоретического конструирования. В культуре можно наблюдать процесс самоосвобождения человека, но очевидны и глубокие конфликты между его разными способностями. Все функции усложняются, дополняют друг друга и взаимно интегрируются. Каждая открывает и новый горизонт, и обнаруживает иной аспект бытия. Диссонанс, гармония, контрасты не исключают друг друга, они находятся во взаимозависимости, как Гераклитовы плектр и лира.

В марбургской школе обучались и другие философы, то более, то менее известные. Некоторые из них потом становились основателями самостоятельных направлений. Так, Николай Гартман (1882 —1950), в 1909 г. защитивший в Марбурге у Когена работу "Логика бытия у Платона", затем создал оригинальное учение онтологического толка. В

Марбурге в начале века учился X. Ортега-и-Гассет. Этот город сделался также местом паломничества для тех молодых людей из России, которые были последователями Канта или просто хотели учиться у прославленных педагогов Когена и Наторпа. В летнем семестре 1912 г. в Марбурге у Когена (вскоре ушедшего на пенсию) начинал учиться Борис Пастернак. Но уже тогда он понял, что создан не для философии, а для поэзии, о чем ярко рассказано в "Охранной грамоте" и в (.недавно опубликованных) письмах из Марбурга 1912.

Заключение

Марбуржцам, действительно, удалось внести вклад в историко-философское изложение и "имманентную" (т.е. верную самому Канту) интерпретацию концепции великого немецкого мыслителя, в прояснение ее происхождения из предшествующей традиции философии от Платона до Лейбница. Особенно интересной и плодотворной оказалась проработка линии "Платон—Кант". (Пожалуй, Платон был для марбуржцев не менее важным мыслителем, чем Кант.) В философии Платона Коген и другие марбуржцы выдвигали на первый план: 1) интерпретацию математических объектов как особого вида бытия; 2) понимание идеи как сущности, прообраза эмпирически данных предметов; 3) толкование бытия только как мыслимого, идеального.

Создав модель беспредпосылочной гносеологии, опирающейся исключительно на логически необходимые положения самого объективного знания, вне его связи с предметами объективного мира и социокультурной деятельностью людей, марбуржцы сумели выявить целый ряд существенных закономерностей функционирования научного знания, объяснить его систематичную связанность, целостность и т.д., оказав тем самым влияние на дальнейшее развитие науки и философии, хотя такая ориентация философии только на факт науки оказалась явно недостаточной для обоснования истинности научного знания, так как при решении этой проблемы была акцентирована гл. о. чисто формальная сторона дела, что привело к полному забвению содержательного момента. Работы основных представителей М.Ш. показывают их явную неудовлетворенность достигнутыми результатами, свидетельством чему служат более поздние попытки как Когена, так и Наторпа отыскать некий безусловный принцип оправдания науки. Эти поиски переносят философов из области теоретической философии и гносеологии сначала в область морали с ее регулятивной идеей блага, а затем и к запредельному опыту - сфере надприродного, метафизического абсолюта.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. От романтизма до наших дней.

2. Философия XX века. Учебное пособие.

3. Коплстон Ф. От Фихте до Ницше

4. Кохановский В., Яковлев В. История философии

5. Блинников Л.В. - Краткий словарь философских персоналий

6. Кассирер Э. Познание и действительность / Э. Кассирер. СПб., 1992.

7. Н. И. Берсенева. Философия языка: учеб. Пособие по спецкурсу / Н. И. Берсенева; Перм. Гос. Ун-т. – Пермь, 2008. – 122 с.

8. Антисери Д., Реале Д. Западная философия от истоков до наших дней. –Т.4. - Спб, 1999.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Д. Реале, Д. Антисери. Западная философия от истоков до наших дней. Т.4. От романтизма до наших дней. – ТОО ТК «Петрополис», Санкт – Петербург, 1997. – 880 с.

2. Блинников Л.В. Краткий словарь философских персоналий. - М., 2001. - 680 с.

3. Всемирная энциклопедия: Философия / Главн. научн. ред-и и сост. А. А. Грицанов. – М. : АСТ, Мн: Харвест, Современный литератор, 2001. – 1312 с.

[1] Коплстон Ф. От Фихте до Ницше С. 407

[2] Кохановский В., Яковлев В. История философии

[3] Краткий словарь философских персоналий

[4] Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. От романтизма до наших дней.

[5] Кассирер Э. Познание и действительность / Э. Кассирер. СПб., 1992. – С. 216

[6]