Главная              Рефераты - Философия

Экзистенциализм 4 - реферат

Экзистенциализм

Википедия

Экзистенциали́зм (фр. existentialisme от лат. exsistentia — существование), философия существования — направление в философииXX века, акцентирующее свое внимание на уникальности иррационального бытия человека. Экзистенциализм развивался параллельно родственным направлениям персонализма и философской антропологии, от которых он отличается прежде всего идеей преодоления (а не раскрытия) человеком собственной сущности и большим акцентом на глубине эмоциональной природы.

В чистом виде экзистенциализм как философское направление никогда не существовал. Противоречивость этого термина исходит из самого содержания «экзистенции», так как она по определению индивидуальна и неповторима, означает переживания отдельно взятого индивида, непохожего ни на кого. Неким аналогом «экзистенции» можно считать «душу» человека.

Эта противоречивость является причиной того, что практически никто из мыслителей, причисляемых к экзистенциализму, не был в действительности философом-экзистенциалистом. Единственным, кто чётко выражал свою принадлежность к этому направлению, был Жан-Поль Сартр. Его позиция была обозначена в докладе «Экзистенциализм — это гуманизм», где он и предпринял попытку обобщить экзистенциалистские устремления отдельных мыслителей начала XX века.

История термина

Одним из первых термин «экзистенциальная философия» (нем.Existenzphilosophie ) ввел Карл Ясперс в 1931 в работе «Духовная ситуация времени», а в 1938 году он вынес его в название отдельной работы. В качестве основоположника экзистенциальной философии Ясперс называет Кьеркегора. В 1939 году после смерти русского философа-эмигранта Льва Шестова выходит его книга «Киргегард и экзистенциальная философия», однако знакомство Шестова с творчеством Кьеркегора произошло лишь в 1928, когда русский мыслитель написал все свои основные работы. В 1943 году книгу со сходным названием выпускает Отто Больнов. Термин экзистенциализм использует в названии своей работы Жан-Поль Сартр (фр. L'existentialisme est un humanisme , 1946), где экзистенциализм разделен на религиозный (Карл Ясперс, Габриэль Марсель) и атеистический (Мартин Хайдеггер).

Содержание учения

Экзистенциализм (согласно Ясперсу) возводит свои истоки к Кьеркегору, Шеллингу и Ницше. А также, через Хайдеггера и Сартра генетически восходит к феноменологииГуссерля (Камю считал даже Гуссерля экзистенциалистом).

Экзистенциальная философия - это философия бытия человека

Основная категория философии экзистенциализма это экзистенция.

В философии существования нашёл отражение кризис оптимистического либерализма, опирающегося на технический прогресс, но бессильный объяснить неустойчивость, неустроенность человеческой жизни, присущие человеку чувство страха, отчаяния, безысходности.

Философия экзистенциализма — иррациональная реакция на рационализм Просвещения и немецкой классической философии. По утверждениям философов-экзистенциалистов, основной порок рационального мышления состоит в том, что оно исходит из принципа противоположности субъекта и объекта, то есть разделяет мир на две сферы — объективную и субъективную. Всю действительность, в том числе и человека, рациональное мышление рассматривает только как предмет, «сущность», познанием которой можно манипулировать в терминах субъекта-объекта. Подлинная философия, с точки зрения экзистенциализма, должна исходить из единства объекта и субъекта. Это единство воплощено в «экзистенции», то есть некой иррациональной реальности.

Согласно философии экзистенциализма, чтобы осознать себя как «экзистенцию», человек должен оказаться в «пограничной ситуации» — например, перед лицом смерти. В результате мир становится для человека «интимно близким». Истинным способом познания, способом проникновения в мир «экзистенции» объявляется интуиция («экзистенциальный опыт» у Марселя, «понимание» у Хайдеггера, «экзистенциальное озарение» у Ясперса), которая являет собой иррационалистически истолкованный феноменологический метод Гуссерля.

Значительное место в философии экзистенциализма занимает постановка и решение проблемы свободы, которая определяется как «выбор» личностью одной из бесчисленных возможностей. Предметы и животные не обладают свободой, поскольку сразу обладают «сущим», эссенцией. Человек же постигает своё сущее в течение всей жизни и несёт ответственность за каждое совершённое им действие, не может объяснять свои ошибки «обстоятельствами». Таким образом, человек мыслится экзистенциалистами как строящий себя «проект». В конечном итоге, идеальная свобода человека — это свобода личности от общества.

История и представители

В России экзистенциализм возник накануне Первой мировой войны1914—1918:

  • Л. Шестов
  • Н. А. Бердяев

В Германии экзистенциализм возник после Первой мировой войны:

  • К. Ясперс
  • М. Хайдеггер
  • М. Бубер

Нашел своих последователей в период Второй мировой войны1939—1945 во Франции:

  • Ж.-П. Сартр
  • Г. Марсель
  • М. Мерло-Понти
  • А. Камю
  • С. де Бовуар

В 1940—1950-е годы экзистенциализм получил распространение и в других европейских странах:

Австрия:

    В. Франкл (логотерапия)

Италия:

  • Э. Кастелли
  • Н. Аббаньяно
  • Э. Пачи

Испания:

    Х. Ортега-и-Гасет (относительно близок)

В США идеи экзистенциализма популяризировали:

  • У. Лоури
  • У. Баррет
  • Дж. Эди
  • И. Ялом (экзистенциальная психология)

Великобритания:

    А. Мёрдок

К экзистенциализму близки религиозно-философские направления:

Французский персонализм:

  • Э. Мунье
  • М. Недонсель
  • Ж. Лакруа

В немецкомпротестантизме — диалектическая теология:

  • К. Барт
  • П. Тиллих
  • Р. Бультман

Своими предшественниками экзистенциалисты считают:

  • Блеза Паскаля,
  • Сёрена Кьеркегора
  • Франца Кафку
  • Мигеля де Унамуно
  • Ф. М. Достоевского
  • Фридриха Ницше.

Большая советская энциклопедия

Экзистенциализм

(от позднелат. exsistentia — существование), или философия существования, иррационалистическое направление современной буржуазной философии, возникшее накануне 1-й мировой войны 1914—18 в России (Л. Шестов, Н. А. Бердяев), после 1-й мировой войны в Германии (М. Хайдеггер, К. Ясперс, М. Бубер) и в период 2-й мировой войны 1939—45 во Франции (Ж. П. Сартр, Г. Марсель, М. Мерло-Понти, А. Камю, С. де Бовуар). В 40—50-х гг. Э. получил распространение и в других европейских странах; в 60-е гг. также и в США. Представители этого направления в Италии — Э. Кастелли, Н. Аббаньяно, Э. Пачи; в Испании к нему был близок Х. Ортега-и-Гасет; в США идеи Э. популяризируют У. Лоури, У. Баррет, Дж. Эди. К Э. близки религиозно-философского направления: французский персонализм (Э. Мунье, М. Недонсель, Ж. Лакруа) и диалектическая теология (К. Барт, П. Тиллих, Р. Бультман). Своими предшественниками экзистенциалисты считают Б. Паскаля, С. Кьеркегора, М. де Унамуно, Ф. М. Достоевского и Ф. Ницше. На Э. оказали влияние философия жизни и феноменология Э. Гуссерля.

Расходясь с традицией рационалистической философии и науки, трактующей опосредование как основной принцип мышления, Э. стремится постигнуть бытие как некую непосредственную нерасчленённую целостность субъекта и объекта. Выделив в качестве изначального и подлинного бытия само переживание, Э. понимает его как переживание субъектом своего "бытия-в-мире". Бытие толкуется как данное непосредственно, как человеческое существование, или экзистенция (которая, согласно Э., непознаваема ни научными, ни даже философскими средствами). Для описания её структуры многие представители Э. (Хайдеггер, Сартр, Мерло-Понти) прибегают к феноменологическому методу Гуссерля, выделяя в качестве структуры сознания его направленность на другое — интенциональность. Экзистенция "открыта", она направлена на другое, становящееся её центром притяжения. По Хайдеггеру и Сартру, экзистенция есть бытие, направленное к ничто и сознающее свою конечность. Поэтому у Хайдеггера описание структуры экзистенции сводится к описанию ряда модусов человеческого существования: заботы, страха, решимости, совести и др., которые определяются через смерть и суть различные способы соприкосновения с ничто, движения к нему, убегания от него и т.д. Поэтому именно в "пограничной ситуации" (Ясперс), в моменты глубочайших потрясений, человек прозревает экзистенцию как корень своего существа.

Определяя экзистенцию через её конечность, Э. толкует последнюю как временность, точкой отсчёта которой является смерть. В отличие от физического времени — чистого количества, бесконечного ряда протекающих моментов, экзистенциальное время качественно, конечно и неповторимо; оно выступает как судьба (Хайдеггер, Ясперс) и неразрывно с тем, что составляет существо экзистенции: рождение, любовь, раскаяние, смерть и т.д. Экзистенциалисты подчёркивают в феномене времени определяющее значение будущего и рассматривают его в связи с такими экзистенциалами, как "решимость", "проект", "надежда", отмечая тем самым личностно-исторический (а не безлично-космический) характер времени и утверждая его связь с человеческой деятельностью, исканием, напряжением, ожиданием. Историчность человеческого существования выражается, согласно Э., в том, что оно всегда находит себя в определённой ситуации, в которую оно "заброшено" и с которой вынуждено считаться. Принадлежность к определённому народу, сословию, наличие у индивида тех или иных биологических, психологических и других качеств, всё это — эмпирическое выражение изначально ситуационного характера экзистенции, того, что она есть "бытие-в-мире". Временность, историчность и ситуационность экзистенции — модусы её конечности.

Др. важнейшим определением экзистенции является трансцендирование, т. е. выход за свои пределы. В зависимости от понимания трансцендентного и самого акта трансцендирования различается форма философствования у представителей Э. Если у Ясперса, Марселя, позднего Хайдеггера, признающих реальность трансцендентного, преобладает момент символический и даже мифо-поэтический (у Хайдеггера), поскольку трансцендентное невозможно познать, а можно лишь "намекнуть" на него, то учение Сартра и Камю, ставящих своей задачей раскрыть иллюзорность трансценденции, носит критический характер.

Э. отвергает как рационалистическую просветительскую традицию, сводящую свободу к познанию необходимости, так и гуманистически-натуралистическую, для которой свобода состоит в раскрытии природных задатков человека, раскрепощении его "сущностных" сил. Свобода, согласно Э.,— это сама экзистенция, экзистенция и есть свобода. Поскольку же структура экзистенции выражается в "направленности-на", в трансцендировании, то понимание свободы различными представителями Э. определяется их трактовкой трансценденции. Для Марселя и Ясперса это означает, что свободу можно обрести лишь в боге. Поскольку, по Сартру, быть свободным значит быть самим собой, постольку "человек обречён быть свободным". Свобода предстаёт в Э. как тяжёлое бремя, которое должен нести человек, поскольку он личность. Он может отказаться от своей свободы, перестать быть самим собой, стать "как все", но только ценой отказа от себя как личности. Мир, в который при этом погружается человек, носит у Хайдеггера название "man": это безличный мир, в котором всё анонимно, в котором нет субъектов действия, а есть лишь объекты действия, в котором все "другие" и человек даже по отношению к самому себе является "другим"; это мир, в котором никто ничего не решает, а потому и не несёт ни за что ответственности.

У Бердяева этот мир носит название "мира объективации", признаки которого: "...1) отчуждённость объекта от субъекта; 2) поглощенность неповторимо-индивидуального, личного общим, безлично-универсальным; 3) господство необходимости, детерминации извне, подавление и закрытие свободы; 4) приспособление к массивности мира и истории, к среднему человеку, социализация человека и его мнений, уничтожающая оригинальность" ("Опыт эсхатологической метафизики", Париж, 1949, с. 63).

Общение индивидов, осуществляемое в сфере объективации, не является подлинным, оно лишь подчёркивает одиночество каждого. Согласно Камю, перед лицом ничто, которое делает бессмысленной, абсурдной человеческую жизнь, прорыв одного индивида к другому, подлинное общение между ними невозможно. И Сартр, и Камю видят фальшь и ханжество во всех формах общения индивидов, освященных традиционной религией и нравственностью: в любви, дружбе и пр. Характерная для Сартра жажда разоблачения искажённых, превращенных форм сознания ("дурной веры") оборачивается, в сущности, требованием принять реальность сознания, разобщённого с другими и с самим собой. Единственный способ подлинного общения, который признаёт Камю, — это единение индивидов в бунте против "абсурдного", мира, против конечности, смертности, несовершенства, бессмысленности человеческого бытия. Экстаз может объединить человека с другим, но это, в сущности, экстаз разрушения, мятежа, рожденного отчаянием "абсурдного" человека.

Иное решение проблемы общения даёт Марсель. Согласно ему, разобщённость индивидов порождается тем, что предметное бытие принимается за единственно возможное бытие. Но подлинное бытие — трансценденция — является не предметным, а личностным, потому истинное отношение к бытию — это диалог. Бытие, по Марселю, не "Оно", а "Ты". Поэтому прообразом отношения человека к бытию является личное отношение к др. человеку, осуществляемое перед лицом бога. Трансцендирование есть акт, посредством которого человек выходит за пределы своего замкнутого, эгоистического "Я". Любовь есть трансцендирование, прорыв к другому, будь то личность человеческая или божественная; а поскольку такой прорыв с помощью рассудка понять нельзя, то Марсель относит его к сфере "таинства".

Прорывом объективированного мира, мира "man", является, согласно Э., не только подлинное человеческое общение, но и сфера художественно-философского творчества. Однако истинная коммуникация, как и творчество, несут в себе трагический надлом: мир объективности непрестанно грозит разрушить экзистенциальную коммуникацию. Сознание этого приводит Ясперса к утверждению, что всё в мире, в конечном счёте, терпит крушение уже в силу самой конечности экзистенции, и потому человек должен научиться жить и любить с постоянным сознанием хрупкости и конечности всего, что он любит, незащищенности самой любви. Но глубоко скрытая боль, причиняемая этим сознанием, придаёт его привязанности особую чистоту и одухотворённость. У Бердяева сознание хрупкости всякого подлинного бытия оформляется в эсхатологическое учение (см. Эсхатология).

В Э. преобладает настроение неудовлетворённости, искания, отрицания и преодоления достигнутого. Трагическая интонация и общая пессимистическая окраска Э. являются свидетельством кризисного состояния современного буржуазного общества, господствующих в нём крайних форм отчуждения; поэтому философия Э. может быть названа философией кризиса.

Социально-политические позиции у разных представителей Э. неоднородны. Так, Сартр и Камю участвовали в Движении Сопротивления; с конца 60-х гг. позиция Сартра отличается крайним левым радикализмом и экстремизмом. Концепции Сартра и Камю оказали известное влияние на социально-политическую программу движения новых левых. Политическая ориентация Ясперса и Марселя носит либеральный характер, а социально-политическим воззрениям Хайдеггера, в своё время сотрудничавшего с нацизмом, присуща ярко выраженная консервативная тенденция.

Э. отразил духовную ситуацию буржуазного общества, обнажил его противоречия и болезни, — но предложить выход из этой ситуации он не смог.

Идеи и мотивы Э. получили распространение в современной западноевропейской, американской и японской литературе; они отразились не только в художественных произведениях самих философов-экзистенциалистов (Сартр, Камю, Марсель, де Бовуар), но и в творчестве А. Мальро, Ж. Ануя, Э. Хемингуэя, Н. Мейлера, Дж. Болдуина, А. Мёрдок, У. Голдинга, Кобо Абэ и др.

Камю:

Философские взгляды

Сам Камю не считал себя ни философом, ни, тем более, экзистенциалистом. Тем не менее, работы представителей этого философского направления оказали на творчество Камю большое влияние. Вместе с этим, его приверженность экзистенциалистской проблематике обусловлена и тяжёлым заболеванием (а значит, и постоянным ощущением близости смерти), с которым он жил с детства (по иронии судьбы, скончался не от болезни, а в силу трагической случайности).

В отличие от религиозных экзистенциалистов, вроде Ясперса, и «бунтаря» Сартра, Камю полагал единственным средством борьбы с абсурдом признание его данности. В «Мифе о Сизифе» Камю пишет, что для того, чтобы понять, что заставляет человека совершать бессмысленную работу, нужно представить спускающегося с горы Сизифа счастливым. Многие герои Камю приходят к похожему состоянию души под влиянием обстоятельств (угроза жизни, смерть близких, конфликт с собственной совестью и т. д.), их дальнейшие судьбы различны.

Высшим воплощением абсурда, по Камю, являются разнообразные попытки насильственного улучшения общества — фашизм, сталинизм и т. п. Будучи гуманистом и антиавторитарным социалистом, он полагал, что борьба с насилием и несправедливостью «их же методами» могут породить только ещё большие насилие и несправедливость.

Сартр:

Философская концепция

Свобода

Одним из центральных понятий для всей философии Сартра является понятие свободы. У Сартра свобода представлялась как нечто абсолютное, раз навсегда данное («человек осужден быть свободным»). Она предшествует сущности человека. Сартр понимает свободу не как свободу духа, ведущую к бездействию, а как свободу выбора, которую никто не может отнять у человека: узник свободен принять решение — смириться или бороться за свое освобождение, а что будет дальше — зависит от обстоятельств, находящихся вне компетенции философа.

Концепция свободы воли развертывается у Сартра в теории «проекта», согласно которой индивид не задан самому себе, а проектирует, «собирает» себя в качестве такового. Тем самым, он полностью отвечает за себя и за свои поступки. Для характеристики позиции Сартра подходит им самим приведенная в статье «Экзистенциализм — это гуманизм» цитата Понжа: «Человек — это будущее человека».

«Экзистенция» и есть постоянно живой момент деятельности, взятый субъективно. Этим понятием обозначается не устойчивая субстанция, а постоянная потеря равновесия. В «Тошноте» Сартр показывает, что мир не имеет смысла, «Я» не имеет цели. Через акт сознания и выбора «Я» придает миру значение и ценность.

Именно человеческая деятельность придает смысл окружающему миру. Предметы — это знаки индивидуальных человеческих значений. Вне этого они — просто данность, пассивные и инертные обстоятельства. Придавая им то или иное индивидуально-человеческое значение, смысл, человек формирует себя в качестве так или иначе очерченной индивидуальности.

Отчуждение

С понятием свободы связывается понятие «отчуждение». Современного индивида Сартр понимает как отчуждённое существо: его индивидуальность стандартизована (как стандартизован официант с профессиональной улыбкой и точно рассчитанными движениями); подчинена различным социальным институтам, которые как бы «стоят» над человеком, а не происходят от него (например, государство, которое представляет отчуждённый феномен — отчуждение у индивида способности принимать участие в совместном управлении делами), а, следовательно, лишена самого важного — способности творить свою историю.

Отчуждённый от себя человек имеет проблемы с материальными предметами — они давят на него своим навязчивым существованием, своим вязким и солидно-неподвижным присутствием, вызывая «тошноту» (тошнота Антуана Рокантена в одноименном произведении). В противовес этому Сартр утверждает особые, непосредственные, цельные человеческие отношения.

Диалектика

Суть диалектики заключается в синтетическом объединении в целостность («тотализация»), поскольку лишь внутри целостности имеют смысл диалектические законы. Индивид «тотализирует» материальные обстоятельства и отношения с другими людьми и сам творит историю — в той же мере, в какой она — его. Объективные экономические и социальные структуры выступают в целом как отчужденная надстройка над внутренне-индивидуальными элементами «проекта». Требование тотализации предполагает, что человек раскрывается во всех своих проявлениях целиком.

Тотализация расширяет пространство человеческой свободы, так как индивид осознает, что история создается им самим.

Сартр настаивает на том, что диалектика исходит именно от индивидуума, потому что отсюда вытекает её принципиальная познаваемость, «прозрачность» и «рациональность», как результат непосредственного совпадения человеческой деятельности и познания этой деятельности (совершая какой-либо поступок, человек знает, для чего он его совершает). Поскольку же в природе ничего этого нет, Сартр выступает с отрицанием диалектики природы, выдвигая против неё целый ряд аргументов.

Роман«Тошнота» (фр. La Nausée ), своё самое известное из художественных произведений, Жан-Поль Сартр написал в 1938 году (в это время он занимается преподаванием в Гавре), и некоторые называют его самым удачным романом французскогомыслителя, первоначально был назван «Меланхолия». По сути, кроме Достоевского, оказавшего влияние на Сартра, никто не рассматривает проблемы личности, ценности человеческого достоинства. Кроме других проблем, в Тошноте — это одна из главных проблем. На уровне Евангелие показывается, пусть с атеистической точки зрения подсознательная невозможность терпения чужого унижения, страдания; ирония и намек Сартра, что унижению подвергается гуманист, а в роли защитника выступает «простой положительный тип», в смысле, как большинство.

Доминирующие темы

Атеистическо-экзистенциальный взгляд Сартра, если можно так сказать, начинает здесь свой путь. Темы, которые поднимает автор, типичны для философии существования — человеческая судьба, хаос и абсурд человеческой жизни, чувства страха, отчаяния, безысходности. Сартр подчёркивает значение свободы, трудности, которые она привносит в существование, и шансы, позволяющие их преодолеть. Протагонист романа пытается найти Истину, он хочет понять окружающий его мир. Абсурд, прежде всего, понимается как осознание бессмысленности и иррациональности жизни. М. А. Киссель в работе «Философская эволюция Ж.-П.Сартра» описывал завязку романа так: «Герою романа неожиданно открывается омерзительная картина обнажённого бытия, лишённого покровов, которыми обычно скрыты воспринимаемые вещи. Потрясённый герой внезапно осознает, что чистое бытие — это не абстракция мышления, а нечто вроде клейкой пасты, заполонившей собой все пространство, только что наполненное светом и красками и вдруг представшее в совсем ином виде…».

Тошнота

«Тошнота» предстаёт перед читателем в виде дневника некого Антуана Рокантена. Впрочем, мы видим всего лишь несколько дней из жизни героя. Цель дневника — «докопаться до сути». Антуана гложет какая-то перемена, приключившаяся с ним, в ней он и хочет разобраться. Периодически на героя находит тошнота, или, точнее, Тошнота. «Так вот что такое Тошнота, значит, она и есть эта бьющая в глаза очевидность? А я-то ломал себе голову! И писал о ней невесть что! Теперь я знаю: я существую, мир существует, и я знаю, что мир существует. Вот и все. Но мне это безразлично. Странно, что все мне настолько безразлично, меня это пугает. А пошло это с того злополучного дня, когда я хотел бросить в воду гальку. Я уже собрался швырнуть камень, поглядел на него, и тут-то все и началось: я почувствовал, что он существует. После этого Тошнота повторилась еще несколько раз: время от времени предметы начинают существовать в твоей руке ». Тошнота — это слишком сильное обострение ощущений Антуана, сопровождающее внезапное осознание мира. На него вдруг наваливается окружение — образы разлагающихся, по его мнению, людей, тяжелеющий воздух, цвет стены — всё, что угодно. «Раз открыв этот „безумный, безумный мир“, Рокантен уже не может нигде и ни в чем найти точку опоры: все поплыло перед его эмоционально преображенным взором, все потеряло привычные очертания и обнаружило новое измерение, не поддающееся освоению и усмирению обычными человеческими средствами… Подоплекой такого чувства является, конечно, эстетическая чуткость к безобразному — оборотная сторона влечения к прекрасному. Да и просматривая роман, все больше убеждаешься в том, что рокантеновский „опыт тошноты“, прояснивший ему всю мерзость грубого существования, есть результат эстетической оценки тусклого буржуазного быта», — пишет М. А. Киссель. В статье о «Тошноте» Джона Рота можно прочитать следующее: «Со временем Рокантен понял, что тошноту вызывает по большей части чувство свободы».

Одиночество

По сюжету, герой романа обитает в вымышленном французском городе Бувиль (его прообразом послужил Сартру Гавр, где писатель преподавал философию в лицее в начале тридцатых годов). Имя города можно перевести как Грязь-город. Протагонист часто внимательно наблюдает за людьми, за толпой, но эти наблюдения можно сравнить с наблюдениями за животными — Антуан как будто бы даже не считает себя человеком, и уж точно не частью толпы. Людей он видит в далеко не самом лучшем свете. На их существование он тоже смотрит с жалостью, оно для него такое же пустое, как и его собственная жизнь.

Герой практически не общается с людьми, и сильно страдает от этого, от невозможности высказаться хоть кому-нибудь. От этого его жизнь становится ещё сложнее и ещё запутаннее. Но при этом Антуан не ищет человеческого общества, наоборот, он намеренно избегает его, можно сказать, храня своё одиночество, упиваясь им. В это можно увидеть один из парадоксов романа: герой страдает от одиночества, но он не хочет его нарушать. Иногда он видит в толпе таких же, как он, «понимающих», однако, «помочь мы ничем друг другу не можем. Люди семейные сидят по домам среди своих воспоминаний. А мы, два беспамятных обломка, — здесь ».

Иногда в жизни Рокантена наступают светлые периоды, иногда он даже чувствует себя счастливым. Но моменты эти редки, и их закономерность очень сложно понять — следовательно, счастья очень сложно достичь. Герой счастлив, когда жизнь наполняется смыслом — музыкой, приключением, Событием. Сартр даёт своему герою попробовать вкусить радость творчества, и то, совсем немножко.

«Тошнота Рокантена, которая сопровождает его на поверхности одиночества и напоминает ему о самом себе и окружающем мире — это тоже предвестие погружения во мрак одиночества, в его глубину, в ничто. Скорее, это призыв к погружению, к пути в „потаенное“, непознанное и к уходу от себя видимого, материального… Таким образом, одиночество Рокантена, его бездна, его Ничто вселяет надежду на возможность возрождения Рокантена и становится точкой отсчета на пути возрождения в нем Истины». — пишет Т. В. Власова в работе «Одиночество как залог возрождения».

Одиночество и свобода, которые выбирает герой, также становится его мучителем. Когда Антуан наблюдает за людьми, гуляющими по площади в воскресный день, он знает, что завтра они пойдут на работу, по своим делам. У Антуана же нет графика или расписания. «Человек обречён на свободу» — считает Сартр-философ. Можно спорить о том, как его герой смотрит на толпу — с завистью, или с жалостью. У них нет времени думать о том, о чём думает Антуан, они скорее думают о работе. Свободное — творческое — существование Антуана «обрекает» его на свободу, которая воспринимается героем как тяжкое бремя. Отдыхающую толпу он называет «трагической», поэтому можно сделать вывод, что Антуан всё таки ставит себя выше остальных людей. Автор отмечает то, что Антуан высок, на целую голову возвышается над толпой, смотрит поверх голов.

Приведём цитату, в которой мы увидим и отношение Антуана к обычным, «семейным» людям (это опять таки доказывает, что протагонист романа со снисхождением относится к ним), и в какой-то мере дерзкое замечание насчёт того, что мы привыкли называть человеческим опытом, которым так гордятся люди «семейные»: «Да они всю жизнь прозябали в отупелом полусне, от нетерпения женились с бухты-барахты, наудачу мастерили детей. В кафе, на свадьбах, на похоронах встречались с другими людьми. Время от времени, попав в какой-нибудь водоворот, барахтались и отбивались, непонимая, что с ними происходит. Все, что совершалось вокруг, начиналось и кончалось вне поля их зрения: смутные продолговатые формы, события, нагрянувшие издали, мимоходом задели их, а когда они хотели разглядеть, что же это такое, — все уже было кончено. И вот к сорока годам они нарекают опытом свои мелкие пристрастия и небольшой набор пословиц и начинают действовать, как торговые автоматы: сунешь монетку в левую щелку — вот тебе два-три примера из жизни в упаковке из серебряной фольги, сунешь монетку в правую щелку — получай ценные советы, вязнущие в зубах, как ириски… к сорока годам их распирает опыт, который они не могут сбыть на сторону. По счастью, они наплодили детей, их-то они и заставляют потреблять этот опыт, не сходя с места. Они хотели бы внушить нам, что их прошлое не пропало даром, что их воспоминания потихоньку сгустились, обратившись в Мудрость ». Антуан и сам мог бы стать замечательным рассказчиком, ведь он на самом деле повидал мир, однако такие разговоры уже давно набили ему оскомину, к тому же, они в любом случае бесполезны. Антуан Рокантен жаждет настоящей, полной Событиями и Приключениями жизни, но понимает, что приключения — это миф. Приключения живут лишь тогда, когда их рассказывают. «Чтобы самое тривиальное событие стало приключением, все, что вы должны сделать, — это начать рассказывать о нем… Но вы должны выбирать: жить или рассказывать… Когда вы живете ничего не происходит » — так пишет герой романа.

По Кисселю, герои Сартра «отвергают всякое готовое решение, всякий автоматизм поступков, санкционированных извне, установленных господствующим кодексом социальной морали. Они ненавидят тупую, самодовольную буржуазность, которой никогда и в голову-то не приходило сомневаться в своем праве копить деньгу, растить брюхо и увековечивать лоснящиеся свои физиономии в назидание потомству».

Время

Герой постоянно думает об абсурдности своего существования, так как его не принимает (или он не принимает) не только настоящие, но и прошлое. Память Антуана богата на воспоминания, в поисках материала для своей книги о маркизе де Рольбоне (который, впрочем, уже успел ему смертельно надоесть) он объездил много стран, но «Мои воспоминания — словно золотые в кошельке, подаренном дьяволом: откроешь его, а там сухие листья ». Прошлое умирает и разрушается, когда этот человек обращается к нему. Тема времени вообще интересно рассматривается Сартром. Его герой «видит будущее», однако он не видит никакого прока в его воплощении в жизнь. Отношения Антуана со временем особые, он убеждён, что видит его «в наготе», что он видит, как время медленно осуществляется, как оно наступает, и от этого становится тошно. Иногда время скользит, задевая Антуана. Иногда он практически физически чувствует его. Однажды Антуан делает такую запись в своём дневнике: «Я в тоске огляделся вокруг: настоящее, ничего, кроме сиюминутного настоящего… Мне приоткрывалась истинная природа настоящего: оно — это то, что существует, а то, чего в настоящем нет, не существует. Прошлое не существует. Его нет. Совсем. Ни в вещах, ни даже в моих мыслях. Конечно, то, что я утратил свое прошлое, я понял давно. Но до сих пор я полагал, что оно просто оказалось вне поля моего зрения… Но теперь я знал: все на свете является только тем, чем оно кажется, а ЗА НИМ… ничего ». Джон Рот пишет: «Фиксируя старания Рокантена написать биографию, Сартр изображает борьбу каждого человека, пытающегося спрашиваться с существованием».

Природа

В. Ерофеев так пишет о природе в прозе французского мыслителя в своей работе «Проза Сартра»: «У Сартра природа вездесуща, омерзительна и агрессивна (и потому отнюдь не абсурдна — враждебность уже есть осмысленность). В „Тошноте“ материальный мир состоит не столько из вещей, сколько из веществ — из аморфных, болотно-зыбких, прилипчиво-клейких субстанций. Герой романа воспринимает их засилье панически, как „страшную угрозу“: на улицы приморского города наползает плотный, вязкий туман, под прикрытием которого вот-вот произойдет что-то ужасное, колышущаяся поверхность воды скрывает от глаз какое-то гнусное чудовище, копошащееся в тине, даже мягкое сиденье в трамвае внушает отвращение, словно вздутое брюхо дохлого животного… Природа у Сартра — не творящая, а поглощающая, она обволакивает человека влажной, грязной поверхностью предметов, не оставляет ему ни малейшего просвета, норовит без остатка растворить в своей холодной, безразмерной утробе. От ее агрессии не защищает мягко-податливая, тоже природная оболочка человеческого тела. Тело предательски открыто, проницаемо для природных обменных процессов; об этом говорят навязчивые, демонстративно неблагоприличные мотивы потения, телесных запахов, испражнения, наконец, пресловутой тошноты…». Море Антуаном, например, видится так: «НА САМОМ ДЕЛЕ море — холодное, черное, оно кишит животными; оно извивается под тоненькой зеленой пленкой, созданной, чтобы обманывать людей », парк — «Дерево скребет землю под моими ногами черным когтем… вокруг меня была только желтая земля, из которой во все стороны торчали мертвые, сухие ветви ».

Размышления о самоубийстве

Размышляя, Антуан приходит к выводу, что его существование не просто бесполезно, а что он — «лишний». Этот страшный вывод герой делает, когда думает, что на самом деле все окружающие его предметы связывает только одно — бесполезность, что они все — лишние. Эта мысль приводит героя к идее самоубийства. Впрочем, он находит «спасительную лазейку», как пишет Виктор Ерофеев в «Прозе Сартра», «в которую устремляется с проворностью ящерицы». «Я смутно мечтал о своем уничтожении, чтобы ликвидировать по крайней мере одну из излишних экзистенций. Но моя смерть была бы также излишней. Излишним был бы мой труп, излишней — моя кровь на этих камнях, среди этих растений… я был лишним для вечности » — записивает Антуан в свой дневник.

Другие персонажи

Помимо Антуана, мы можем назвать ещё двух важных персонажей романа, это Анни и Самоучка.

Самоучка

Самоучка однажды зашёл в библиотеку, посмотрел на многочисленные полки с томами, подошёл к букве «А», и начал чтение книг подряд. Семь лет ему понадобилось, чтобы дойти до буквы «L». Ещё шесть лет, считает он, и завершится его самообразование. Тогда он мечтает отправиться на Дальний Восток, в поисках приключений. Самоучка практически боготворит Антуана, внимает каждому слову, всегда радуется их общению — которое сам Антуан старается избегать. Антуана даже посещает шальная мысль об убийстве Самоучки. Останавливало его прежде всего то же самое, что удерживало от самоубийства — идея о том, что всё это будет лишним. «…крик, который испустит Самоучка, будет лишним — и кровь, которая польется у него по щеке, и суета людей — тоже лишними. И так существует достаточное количество вещей ». Самоучка практически боготворит Антуана, внимает каждому слову, всегда радуется их общению — которое сам Антуан старается избегать, всегда обращается к нему уважительно «мсье», хотя Антуан «никак»вежливо-корректен). В это можно увидеть один из парадоксов романа. Герой страдает от одиночества, но он не хочет его нарушать. Самоучка же, наоборот, гуманист. Однажды он разоткровенничается, и поведает Антуану о своей любви к людям, на что тот жёстко ответит: «…людей так же невозможно ненавидеть, как невозможно их любить». Герой Сартра тогда называет себя если не антигуманистом, то просто НЕ гуманистом. Виктор Ерофеев считает, что Самоучка «похож на склад отброшенных Сартром «иллюзий». Его тезис предельно прост: в жизни есть смысл, потому что «ведь есть люд». Человек для Самоучки – ценность аксиомная, не допускающая сомнений. Ради служения этой ценности Самоучка записался в социалистическую партию, после чего его жизнь стала праздником: он живет для других. Опровержение этого тезиса в романе идет за счет иронического отношения к идеальной модели человека – ценности, которой противопоставляется реальный, «каждодневный человек».

Очень важен диалог в среду с Самоучкой, именно тогда Рокантен произносит свои крылатые фразы: «Просто я думаю, (Рокантен по тексту) говорю я ему смеясь, — что все мы, какие мы ни на есть, едим и пьем, чтобы сохранить свое драгоценное существование, а между тем в существовании нет никакого, ну ни малейшего смысла.» «На мой взгляд, — говорю я Самоучке (Рокантен по тексту), — людей так же невозможно ненавидеть, как невозможно их любить.» С другой стороны Самоучка спрашивает Рокантена: «Неужели вы стали бы писать на необитаемом острове? Разве люди пишут не для того, чтобы их прочли?»

Строго говоря, этими фразами Сартр нарисовал черты героев, создав одновременно парадоксальной развязку романа.

Анни

Ещё один немаловажный персонаж, о существовании которого мы узнаём в начале книги, это Анни. Мысли об Анни, с которой Антуан расстался несколько лет назад, начинают посещать его всё чаще с тех пор, как с ним произошла перемена, с тех пор, как он заболел Тошнотой. А записка, которую она присылает, пробуждает в нём воспоминания о ней, и герой уже не может не думать об Анни. Когда они всё таки встречаются, это событие наводит на Антуана ностальгию по старым временам, которые, впрочем, всё равно не вернуть, что очень удручает героя. Мы видим, что Антуан и Анни чем-то похожи. "Духовная жизнь, или, вернее, духовное небытие, Рокантена и Анни имеет много общих черт. Можно было бы даже сказать, что Анни — двойник Рокантена в женском обличий, если бы из их разговора не выяснилось, что скорее Рокантен следовал за Анни по пути постижения «истины», нежели наоборот. Анни живет, окруженная умершими страстями. Приехавшему «спасаться» Рокантену, оказывается, нужно «спасать» самому, но — «что я могу ей сказать? Разве я знаю причины, побуждающие жить? В отличие от нее, я не впадаю в отчаяние, потому что я ничего особенного не ждал. Я скорее… удивленно стою перед жизнью, которая дана мне ни для чего»Проза Сартра — пишет В. Ерофеев. Встреча с Анни только усугубляет тяжелое положение протагониста. По возвращении в Бувиль он страдает от одиночества ещё сильней. Антуан говорит о себе: «Одинокий и свободный. Но эта свобода несколько смахивает на смерть ».

Конец романа

Ближе к концу романа, Рокантен, кажется, нащупывает решение. Сам он, видимо, не может быть таким же прекрасным и гармоничным, как песня Негритянки, но он может создать что-то, что таким будет. Герой, когда его фантазия начинала работать особенно бурно, несколько раз приходил к мысли, что о маркизе де Рольбоне лучше писать роман. И этот роман, его произведение, гармоничностью и красотой обладать может. Если биография маркиза никому не нужна, то он напишет историю, которая «должна быть прекрасной и твердой как сталь, такой, чтобы люди устыдились своего существования ».

Тем самым можно спастись от повседневности, стать чем-то в глазах людей. Как следует расценивать такое решение? Счастливый ли это конец? Возможно. В последней записи герой с надеждой пишет «Конечно, вначале работа будет скучная, изнурительная, она не избавит меня ни от существования, ни от сознания того, что я существую. Но наступит минута, когда книга будет написана, она окажется позади, и тогда, я надеюсь, мое прошлое чуть-чуть просветлеет