РЕФЕРАТ
По курсу «Философия»
По теме: «Диалектика развития и самоорганизации систем»
1. Источники развития тождество и противоречие
Проблема развития вовсе не случайно еще со времен Гераклита была и остается вторым эпицентром философских дискуссий после вопроса об отношении человека к окружающему миру, т.е. основного вопроса философии. Порой даже затруднительно сказать, какой вопрос важнее: «Что первично — материя или сознание?» или «Изменяется ли окружающий нас мир?».
На это уже был дан по крайней мере частичный ответ в предшествующих главах.
Понятие развития в разных философских учениях определялось и определяется в настоящее время неоднозначно. Более или менее содержательное представление о нем можно получить лишь в итоге анализа по крайней мере основных признаков этого понятия. Для начала можно ограничиться тем, в чем согласны между собой все философы, рассматривающие проблему развития. Это появление нового качества, нового предмета или явления из имевшихся возможностей или предпосылок. При рассмотрении категорий возможности и действительности мы уже затронули эту тему. Пришло время разобраться в этом вопросе более основательно. Итак, в отличие от множества изменений, происходящих с предметами, при которых часть их свойств остается неизменной, мы наблюдаем порой также появление принципиально новых, дотоле неизвестных предметов, что заставляет признать не только и не просто движение, но и развитие в окружающем нас мире. Уже сам по себе этот факт издавна привлекал всеобщее внимание, а философов и ученых различных специализаций побуждал ответить на вопрос: «Какова причина появления предметов, обладающих новым качеством?» Или, иначе говоря: «В чем источник развития?». Разногласия в понимании процессов развития начинались у философов уже с этого вопроса, остающегося до сих пор весьма трудным для решения как в философском, так и в конкретном научном плане с учетом специфики различных систем.
Во второй главе мы уже показали, что первенство в разработке философского учения о развитии принадлежит Гегелю. В многообразии действительности, в различиях между предметами и явлениями он по примеру древних диалектиков видел противоположные стороны и свойства. Однако само по себе различие вещей Гегель не называет противоречием. О противоречий Гегель пишет, имея в виду различие в рамках определенного тождества. «Различие вообще есть уже противоречие в себе, ибо оно есть единство таких моментов, которые суть лишь постольку, поскольку они не одно, и разъединение таких, которые даны лишь как разъединенные в одном и том же отношении. Любое тождество также внутренне противоречиво. Отождествление всегда содержит определенное отрицание. Утверждая, что «Корова — парнокопытное животное», что «роза — цветок», мы одновременно и отличаем их от других явлений данного класса, включаем в отождествление момент отрицания. Диалектическое тождество содержит противоречие, а диалектическое противоречие — тождество.
Суждения о различиях между предметами, не фиксирующие никакого единства или тождества между ними, попросту тривиальны. Имея вполне определенный смысл, они не ставят никакого нового вопроса и не требуют дальнейших разъяснений, не дают никакой новой информации и никакого нового движения мысли. Но возможны и такие высказывания, которые заявляют о различных и противоположных свойствах одного и того же предмета: «это — яблоня» и «это — груша» — об одном и том же дереве; «это — собака» и «это — волк» — об одном и том же животном. Налицо логическое противоречие, которое относится к области нашего знания и свидетельствует об ошибочности одного из суждений (а возможно, и обоих). Либо ошибка в одном из них будет исправлена, либо следует отказаться от них как от абсурдных.
К процессу развития нашего знания эти суждения имеют отношение лишь в том случае, если они действительно относятся к одному и тому же предмету, т.е. подразумевают тождество, и если рассматриваемый реальный предмет действительно сочетает в себе в одном случае свойства яблони и груши, а в другом — собаки и волка. Тогда мы имеем дело либо с новой породой дерева-гибрида, либо с «одомашненным волком», либо с одичавшей собакой Динго.
Есть, таким образом, формально-логические противоречия, которые должны быть исключены из употребления.
Но существуют и возможны противоречия в наших суждениях, отражающие противоречие самой действительности. В этом случае говорят о диалектическом противоречии. Наличие подобных противоречий служит предпосылкой развития реальных природных и общественных систем, отражаясь в нашем знании, они также стимулируют его развитие.
Итак, не всякое противоречие (или то, что мы называем противоречием) имеет отношение к развитию. Далеко не достаточно одной лишь констатации различия и противоположности, чтобы рассматривать их в качестве источника или стимула развития. Должна быть констатация относительно противоположных сторон, тождественных в том или ином отношении, относящихся к одному предмету, в одно и то же время. Именно такое понимание диалектического противоречия следует из концепции Гегеля, если дополнить ее признанием возможности противоречий в объективных вещах, а также противоречий между идеями и материальным миром.
Здесь следует искать ответ на вопрос о причинах развития. Нечто новое в действительности появляется именно в силу наличия внутренних противоречий в вещах и явлениях, т.е. противоречий в рамках тождества, единства, целостности предмета.
Противоречие в диалектическом смысле — это не какой-либо изъян или недостаток в реальной действительности и в процессе познания. Напротив, противоречие выступает как необходимое условие движения и развития. Гегель по этому поводу писал: «...Тождество есть лишь определение простого непосредственного, определение безжизненного бытия; противоречие же есть корень всякого движения и жизненности; лишь поскольку нечто имеет в самом себе противоречие, оно движется, имеет побуждение и деятельно». Было бы, однако, справедливо и противоположное суждение о том, что тождество, единство, целостность — основа жизненности, поскольку бессмысленно говорить о движении, развитии предметов, не имеющих тождественности и целостности.
Гегель отдает явное предпочтение противоречию перед тождеством, считает его главным, определяющим фактором развития. Придавая к тому же решающую роль разуму, он писал: «Но мыслящий разум заостряет, так сказать притупившееся различие разного, простое многообразие представления, до существенного различия, до противоположности. Лишь доведенные до крайней степени противоречия, многообразные моменты становятся деятельными и жизненными по отношению друг к другу и приобретают в нем ту отрицательность, которая есть имманентная пульсация самодвижения и жизненности».
Важной стороной марксистской диалектики было признание того, что всем предметам и явлениям действительности свойственны противоположные стороны и тенденции. Признание противоположностей в объективных явлениях и процессах (наряду с противоречиями в познании и духовном мире) придавало новую жизненную силу диалектике, открывало пути для дальнейшего ее движения. Не все направления этого движения в равной степени оказались разработанными в дальнейшем. Важным было уже то, что наличие противоположностей во внутренней структуре каждого явления признавалось неотъемлемым свойством любой системы.
За время торжества этого положения диалектики оно обросло огромным множеством подтверждающих его примеров. Вроде того, что в физических системах физики наблюдают притяжение и отталкивание, положительные и отрицательные заряды; в организмах, изучаемых биологией, жизнь поддерживается благодаря ассимиляции и диссимиляции, изменчивости и наследственности, в математике «царствуют» положительные и отрицательные числа, дифференциал и интеграл, в теории познания — анализ и синтез, факты и теории и т.д.
Признавалась также взаимообусловленность, взаимопроникновение противоположных сторон и тенденций развития любой целостной системы, т.е. неразрывная связь категорий «тождество» и «противоположность». Однако когда речь заходила о движении и развитии, неизменно на первый план выходила исключительно борьба противоположностей. Именно борьба противоположностей и рассматривалась как противоречие. Утверждалось поэтому, что борьба противоположностей и есть двигательная сила, источник развития.
Гегель называл противоречием взаимопроникновение тождества и различия, единство противоположных сторон. В марксизме, особенно отчетливо у Ленина, этот тезис приобретает иную интерпретацию: противоречие и есть борьба противоположностей, в котором их тождество, единство уже отсутствуют или во всяком случае предаются забвению. «Развитие,— писал Ленин,— есть борьба противоположностей».
Уходит из поля зрения, казалось бы, несущественный оттенок диалектической мысли: само по себе существование противоположностей не влечет за собой противоречия, а следовательно, и развития. Противоречиво лишь единство противоположностей. Противоречие несет в себе именно тождество противоположных сторон. В этом смысле источником развития следует считать, строго говоря, именно единство противоположностей, причем естественное, неразрывное в данных условиях, месте и времени.
Противоречие или, образно говоря, борьба противоположностей возникает там, тогда и поскольку противоположности существуют (и рассматриваются) в рамках той или иной целостности. Собственно и определить противоположные стороны, выявить их «контрастность» можно, лишь находя определенное тождество между ними. Мужчина и женщина — безусловно противоположны, но лишь как различные представители рода человеческого. Возникновение и развитие общества начинается с формирования некоей целостной ячейки, в которой они оказались на многие века связаны друг с другом.
Итак, позвольте еще раз обозначить нашу позицию, повторив, что источник, движущая сила, стимул развития — это противоречие. Но противоречие состоит именно в единстве противоположностей.
О борьбе противоположностей можно говорить лишь в рамках их тождества, единства. В этом смысле и единство, и борьба противоположностей относительны. Как видите, и здесь необходимы, как в теории относительности, и «наблюдатель», и «система» отсчета. Казалось бы, простое соединение диалектики и материализма, раскрывающее непонятое Гегелем отношение абстракций и реалий, признающее объективный характер противоречий и даже возможность противоречий между объективной действительностью и процессом познания, создавало все необходимые возможности для понимания сущности процессов развития. Однако в логику марксизма, помимо негибкого решения вопроса о соотношении объективного и субъективного, недооценки активной силы человеческого мышления, научных и философских абстракций, вкрадываются и некоторые недостатки гегелевской диалектики. А именно абсолютизация противоречия как борьбы противоположностей.
Как можно пользоваться такими «обоюдоострыми» категориями, как «буржуа» и «пролетариат», если не проникнуться сознанием того, что буржуа и пролетариат невозможны и, следовательно, немыслимы один без другого. Буржуа не может и никогда не стремится уничтожить свой антипод, ибо в этом случае он сам превращается в пролетария. А пролетариат, истребив буржуазию, как класс, хотел он этого или нет, прибегая к насилию, сам становится на позицию буржуазии. Итак до тех пор, пока сама историческая ситуация не обеспечит им иную форму их единства, преобразовав товарно-денежные отношения в иной способ производства и распределения, иной способ разделения труда. Насилие здесь не поможет. Вместо диалектического материализма, ведущего к диктатуре пролетариата и превращающегося в субъективизм, необходимо такое понимание именно объективных сил исторического процесса, которое включает в себя знание субъективного фактора истории, строгий учет духовного потенциала человечества.
Перекос в истолковании закона единства и борьбы противоположностей был допущен в том плане, что борьба противоположностей рассматривалась как нечто абсолютное, тогда как тождество — только как нечто временное и относительное. «Единство (совпадение, тождество, равнодействие) противоположностей, - писал В.И. Ленин, - условно, временно, преходяще, релятивно. Борьба взаимоисключающих противоположностей абсолютна, как абсолютно развитие, движение». Отсюда вытекали рассуждения его последователей о том, например, что «за империализмом непосредственно следует социалистическое общество, что противоречия империализма будут непрерывно углубляться и обостряться, приводя к конфликтам, экономическим кризисам, мировым войнам, национально-освободительным движениям в колониальных и зависимых странах и пролетарским революциям».
Явления и процессы сопоставлялись как противоположные и взаимоисключающие при полном иногда невнимании к их тождеству, единству, в рамках которого они только и выступают как альтернативные. Парадоксально, но факт — в самой диалектике нарушалась диалектика, когда одна из сторон абсолютизировалась в ущерб другой. Также, как и при рассмотрении движения (равно как и других универсальных свойств действительности), противоречия выступают как абсолютные в смысле своей универсальности, т.е. настолько, насколько наши знания позволяют их считать универсальными, но и относительны во всех прочих отношениях. И прежде всего в том смысле, что противоречия всегда развертываются в рамках определенного тождества и никак иначе.
Итак, следует вполне определенно признать, что борьба противоположностей так же, как и единство, абсолютна в том смысле, что она универсальна, присуща всем предметам и явлениям действительности, включая и духовный мир. Но она и относительна, поскольку противоположности неизбежно «сковывают» друг друга, ограничивают друг друга в рамках целостных материальных и нематериальных систем. Виды противоречий между тождественными предметами различны. Они могут быть внутренними и внешними, более или менее «острыми», могут быть и антагонистическими. Этому понятию, однако, всегда придавался смысл враждебности конфликтующих социальных групп. Вот как характеризуются они в уже цитированном учебнике по марксистско-ленинской философии: «Антагонистический вид противоречий — это противоречия враждебных общественных сил, классов, имеющих в корне противоположные цели и интересы. Антагонистичный характер противоречий определяет и формы протекания, развития противоречий, способы их разрешения. Это обострение и углубление противоречия, которое закономерно разрешается резким конфликтом между противоположными сторонами, способы разрешения такого рода противоречий — последовательная классовая борьба и социальные революции, уничтожающие господство отживающих классов».
В обществе антагонизмы, всегда связанные с субъективными факторами, действительно чреваты серьезными социальными или даже межличностными конфликтами, угрозами жизни людей, имеют по сути разрушительный характер. Это связано, например, с действиями преступных элементов, особо тяжкими преступлениями, когда человек или группа бросает вызов всему обществу.
Антагонизмы вспыхивают и в быту, на почве семейного или межличностного разлада и оказываются «неукротимыми» с помощью нормальных цивилизованных средств. Но самый, пожалуй, вопиющий пример социальных антагонизмов — терроризм, спровоцированный причинами, лежащими за пределами юридических, моральных норм, питаемый, как правило, сугубо политическими мотивами, а точнее, стремлением узкой группы лиц навязать человечеству установки межнациональной, межконфессиональной или иного рода нетерпимости, создать диктат силы, угрозы всему человечеству. Подобная нетерпимость ничем не оправдана, тем более что жертвами терроризма становятся, как правило, самые незащищенные слои населения — дети, женщины, люди преклонного возраста. Любые антагонизмы должны разрешаться быстро и по возможности гуманными средствами.
Противоречия между классами, группами людей, находящимися между собой в отношении производства и обмена деятельностью, политических, этнических и других формах социальных связей, всегда таят в себе возможность обострения, выражающегося в классовой борьбе, войнах и восстаниях. Последствия этих антагонизмов, как показывает история, могут быть наиболее разрушительными и губительными для многих тысяч и даже миллионов людей. Различия в финансовом, имущественном, правовом отношениях составляют объективную почву для подобного рода противоречий. Однако их чрезмерное обострение всегда имеет субъективные предпосылки в способах управления обществом, в идеологических и политических методах решения назревших проблем.
Если говорить о развитии общества или любой другой достаточно сложной системы, то оно возможно именно на основе тех и только тех противоречий, которые сохраняют или во всяком случае не разрушают тождество. Разумеется, имеющееся тождество, единство противоположных сторон не остается неизменным, оно само требует адекватных времени перемен. В этом смысле важно искать и находить формы тождества также между старым и новым, если хотите, сознательно культивировать это тождество, развивающееся во времени. Это тождество не что иное, как преемственность. И если требуют во имя развития лишь уничтожения старого и утверждения нового, тем более любой ценой, то такие требования к развитию не имеют отношения. Это новые формы пиратства. Но именно это и утверждалось в марксистских учебниках по философии, призванных, казалось бы, к научному управлению социальными процессами: «Борьба противоположностей имеет своим закономерным следствием исчезновение существующего объекта как определенного единства противоположностей и возникновение нового объекта с новым, характерным для него единством противоположностей». А «исчезновение» здесь подразумевает, конечно же, уничтожение.
Вот что конкретно вытекает из, казалось бы, философски безобидного тезиса об относительности, временности единства и абсолютности борьбы противоположностей. И из того, что именно борьба противоположностей считается источником развития. Философия в таком виде становится действительно «алгеброй революции», какой ее видел А.И. Герцен. Но для человечества, познавшего ужас колоссальных разрушений на протяжении XX столетия, необходима «алгебра» более высокого порядка — стабильности и гуманизма.
Интересно то, что в одной из школ современной философии, особенно в работах Т. Адорно, одного из лидеров франкфуртской школы разрушение тождества, наступление на него как проявление тотальности (целостности, конкретности) становится одним из программных пунктов. «Диалектическая соль растворяется в неразличимых потоках жизни,— пишет он,— с вещественно устойчивым покончено, отныне это подчиненное, хотя, как и его подчиненность, не познанное. Ненависть к неподвижному всеобщему понятию породила культ иррациональной непосредственности, суверенной свободы в несвободном (unfreien)». Однако вопреки обвинениям в адрес Адорно по поводу его «деструктивности», «негативности» и т.п. нельзя не видеть в его философии попытку расширить возможности диалектики за рамки достигнутого тождества, «снятого отрицания», увидеть, в этом моменте начало следующего этапа развития.
Итак, подчеркиваем, что тождественность явлений имеет такое же значение — не большее и не меньшее— для развития, как и противоположности. А противоречие как источник развития есть отношение тождества противоположностей. Именно в нем — «локомотив истории».
2. Развитие и структура систем
Еще в Древней Греции сложились два противоположных взгляда на развитие. Эмпедокл и Анаксагор сводили все качественные различия к чисто количественным, а сам процесс развития понимали в смысле наличности мелких качественно-определенных частиц и их роста (уменьшения, соединения и разъединения). Другое понимание многообразия явлений было у Гераклита. Он признавал превращение одного качества в другое, т.е. отстаивал диалектическое понятие развития. Концепция развития, именуемая «метафизической», рассматривала его как простой рост качественно неизменных тел; она по существу отрицала рождение нового из старого, развитие во времени от простого к сложному, от низшего к высшему.
Взгляды на развитие в природе долгое время не могли преодолеть именно проблему качественных изменений, перебросить мост от одного качества к другому. Лейбниц процесс развития высокоорганизованных живых существ представлял следующим образом: «...В силу естественного порядка вещей и со строго метафизической точки зрения не существует ни рождения, ни смерти, а есть лишь развертывание и свертывание... одного и того же одушевленного начала...» Отвергая возможность каких бы то ни было «пробелов» в развитии живого мира, Лейбниц заявил, что в природе все совершается постепенно, в ней нет скачков, и по отношению к изменениям это правило есть часть закона непрерывности.
Идею о постоянном развитии как количественном увеличении или уменьшении живых существ, произошедших из одного и того же материального начала, поддерживали и такие выдающиеся естествоиспытатели, как Ж.Л. Бюффон, Ж.Б. Ламарки др. Большинство философов и представителей науки придерживались устоявшихся взглядов на естественную историю, считая, что природа не делает скачков.
Долгое время идея развития была по существу гениальной догадкой. Такой гениальной догадкой, все же приближающейся по своему значению к научной гипотезе, стала в XIX в. небулярная теория Канта — Лапласа о происхождении Вселенной из гигантской газовой туманности. В действительности эта гипотеза произвела эффект большого взрыва, так как впервые попыталась представить мир как развивающуюся систему. Правда, она родила больше вопросов, чем ответов, ибо не отвечала на главный философский вопрос: «Откуда и каким образом возникла материя?».
Мощный толчок идее развития в научном понимании дала теория Ч. Дарвина о происхождении видов животных и растительных организмов. Но первое философское осмысление этих фактов дал Гегель, который попытался выразить идею развития именно в философских категориях как всеобщий принцип. В отсутствие прочного научного фундамента он построил свою систему, используя такой наиболее гибкий для этих целей инструмент, как логика. В результате появилась конструкция «Наука логики» с изложением основных идей и категорий развития — система абсолютного или объективного идеализма, где «островки» объективного содержания соединялись мостами умозрения.
Гегель рассматривал не развитие явлений объективного мира, а само развитие абсолютной мировой идеи, взаимопереходы абстрактных понятий, категорий чистого мышления. Закон единства и борьбы противоположностей был дополнен механизмом развития, включавшим переход количественных изменений в качественные. Закон, сформулированный им, гласил: постепенные количественные изменения в определенный момент переходят скачкообразным путем в качественные изменения. Новое качество обусловливает новые количественные закономерности и изменения.
Качество составляет основу, реальность любого предмета. «Реальность,— писал Гегель,— есть качество, наличное бытие; тем самым она содержит момент отрицательности и лишь благодаря этому она есть то определение, которое она есть».
Качество, в свою очередь, пройдя ряд логических моментов, таких, как нечто и другое, конечное и бесконечное, для-себя-бытия и бытие-для-другого, единое и многое и т.д., переходит в количество, которое истолковывается Гегелем как безразличная, внешняя определенность бытия или снятое качество. Если качество — первая, непосредственная определенность, то количество — «определенность, ставшая безразличной для бытия».
Учение о бытии Гегель завершает анализом категории меры. По Гегелю, тс или иные количественные изменения имеют свой предел, свою качественную границу, выход за которую ведет к установлению нового соотношения количества и качества, т.е. меры. Мера есть, следовательно, непосредственное единство количества и качества или качественное количество.
Меру можно рассматривать как «определение абсолюта», и согласно с этим способом рассмотрения было высказано, что Бог — есть мера всех вашей. Кроме того, мысль, что все человеческое — богатство, честь, могущество и точно так же радость, печаль и т.д., имеет свою определенную меру, превышение которой ведет к разрушению и гибели.
Вся вымученность и искусственность гегелевских конструкций — следствие того, что он исходит не из реально существующего материального мира, а из логики познания. Качество у него выступает лишь как ступень в развитии абсолютного духа. Стало быть, оно логически сконструировано. Количество Гегель рассматривает тоже не как характеристику материальных предметов, а как результат логического вывода из предшествующих ему категорий — из категории качества. Количество, приобретая все большую конкретность, возвращается к качеству и т.д. Таким образом, становление как процесс развертывания мирового духа, как процесс познания есть одновременно возникновение самого мира. Идеальное творит действительность.
Категории, характеризующие процесс развития, лишаются, таким образом, объективной наполненности. Так логическая связь между ними, устанавливаемая Гегелем зачастую искусственно, не совпадает с объективной связью. Внутренне противоречивое единство между ними ускользает из такого рассмотрения и заменяется внешней логической цепью дедуктивных выводов.
Категории «ничто», «чистое бытие» лишаются вообще качественной определенности, поскольку качество возникает лишь в результате становления. Качество изначально не имеет количественной определенности, ибо количество появляется только как итог развертывания качества. Наконец, весь процесс развития сводится к «возникновению» нового качества и последующему «пре-хождению» и т.д.
Возрождая эти категории древнегреческой философии и философии Нового времени, Гегель все же не удержался от их мистификации.
Рассматривая категорию качества в плане ее объективного содержания, следует подчеркнуть прежде всего то обстоятельство, что качество — это совокупность свойств предмета, составляющих его определенность, связанную с его целостностью и взаимодействием с другими предметами и явлениями действительности. Качество не является простой совокупностью свойств предмета. Многие из свойств предмета как бы безразличны к его качеству, не существенны для него. При утрате этих свойств предмет не теряет своего качества.
Представим себе дерево. Цвет его листьев летом зеленый, осенью желтый, зимой в средней полосе России их вообще на дереве нет — опадают. Однако, пока дерево не погибнет от повреждения корней или бури, оно остается деревом по своим основным свойствам. Помимо наличия основных свойств, качество обеспечивается цельностью предмета. Дерево является таковым не только благодаря совокупности внешне наблюдаемых свойств (наличие ствола, ветвей, корней, коры, листьев и т.д.), но прежде всего благодаря тому, что это живой организм, питающийся необходимыми для его жизни биохимическими элементами, имеющий клеточное строение и т.д. Внутренняя структура дерева, обмен веществ с почтой, окружающей средой обеспечивают его целостность как живого организма и, следовательно, сохранение его качества.
Человек в процессе своей жизни приобретает и теряет множество различных свойств, но это может не затрагивать его качественной определенности как биологического существа и социально организованной личности.
Системы, с которыми имеют дело современная наука и практика, как правило, имеют сложную внутреннюю структуру и, кроме того, взаимодействуют со множеством других объектов, имеющих различную природу. Поэтому система может иметь не одно, а несколько качеств, а следовательно, может быть включена в разные циклы развития. Так или иначе, выявление объективного содержания категории «качество» и его взаимосвязи с другими категориями, такими, как «свойство», «структура», «взаимодействие» и т.д., делает его более содержательным и многосторонним, чем в чисто логической связи.
В свете объективного рассмотрения иначе выглядит и взаимосвязь категорий «качество» и «количество». Последнее выступает не как следующая за качеством ступенька познания мира, но прежде всего как неразрывно связанная с ним объективная сторона предметов. Всякому качеству соответствует определенное количественное измерение, и наоборот. Определяя количество вещей, мы абстрагируемся от качественной специфики, т.е. от качественных различий между ними. Рассматриваем их в рамках одного качества. Следовательно, количество — определенность однокачественных предметов или явлений.
Для определения качества того или иного предмета необходимо не только изучение его внешних проявлений, но и выявление тех существенных свойств, без которых предмет перестает существовать. Качество обнаруживается не только эмпирическим путем, т.е. в процессе наблюдения или эксперимента, но и в процессе исследования его внутренней структуры путем теоретических построений, гипотез, логических выводов.
Если качество мы определили, следуя в этом Гегелю, как определенность, тождественную с бытием, то количество — безразличная для бытия определенность. Количество может изменяться при сохранении качества предмета. Всякое изменение качества предмета влечет за собой изменение и количественной определенности. Ибо другое качество связано с совершенно другим количеством. Следовательно, использование этих категорий всегда должно быть конкретным.
Это неразрывно связанное единство количественных и качественных изменений Гегель определил как меру, о чем было сказано выше, а процесс развития представил как «узловую линию мер».
Мера и определяет степень конкретности категорий качества и количества, т.е. конкретную форму их единства. Если мы говорим о качестве того или иного предмета, то должны ясно представлять, в границах какой меры оно существует, т.е. какие количественные изменения допустимы для того, чтобы указанное качество оставалось неизменным. Или наоборот — какие количественные изменения требуются, чтобы превзойти порог, устанавливаемый «мерой», и получить искомое новое качество. От длины струны, например, зависит высота тона звука, который извлекается из музыкального инструмента. Меняя длину струны, можно почти непрерывно изменять его звучание. Но в большинстве случаев количественные изменения, произведенные в рамках меры, не меняют качества. Лишь перешагнув за ту границу, которую определяет мера, можно получить изменение качества.
Это и есть тот механизм, который определил впервые Гегель, характеризуя процесс развития как процесс возникновения нового и исчезновение старого качества. Ф. Энгельсом он был сформулирован как закон перехода количественных изменений в качественные, с учетом «оборотной» его стороны, т.е. появлением новых количественных параметров вместе с новым качеством. Этот закон предусматривает также «нисходящую» ветвь развития, т.е. утрату имеющегося качества, переход к более простым качественным состояниям, то, что называют «деградацией» системы, особенно отчетливо проявляющейся в жизни организмов и общественных укладов. Периоды «подъема» сменяются всегда периодами «упадка», обозначая нисходящую ветвь развития.
Следует отметить, что эта «фаза» процессов развития сложных систем была не вполне отчетливо описана и в марксистских анализах вплоть до последнего времени. Развитие, как правило, представлялось как непрерывная цепь «восходящего» развития, особенно когда дело касалось общественного прогресса. Соответственно формула «движение — абсолютно, покой — относителен» упускала из виду место и роль стационарных состояний системы, механизмов их функционирования, наконец, «стабильного развития», проблемы устойчивости, обратимости процессов, равновесия и т.п. Теперь мы понимаем, насколько серьезными были эти, зачастую сознательные, нарочитые «упущения», дающие далеко не адекватную картину развития не только живых организмов, но и исторических общественных процессов.
Это, однако, никакие компрометирует диалектику вообще как форму мышления, способную к постоянному совершенствованию в своем конкретном содержании. Совершенно очевидно, что новая диалектика сталкивается с теми проблемами, которые связаны с исследованиями сложных иерархических систем, нелинейных процессов, цепных реакций, катастрофических явлений и т.п. Она должна отвечать на те запросы, которые поступают с «переднего» фронта науки от системных исследований, синергетики и других авангардных наук.
Принципиальное значение для современной науки приобрело, например, исследование «открытых систем», кардинально отличающихся от объектов не только классической, но и неклассической науки. К их числу принадлежат именно биологические, социальные системы, активно обменивающиеся энергией, веществом и информацией с окружающей средой. Открытый характер систем означает, что Вселенная не является ареной, в которой господствуют только порядок, стабильность и равновесие. Согласно основополагающим принципам синергетики1, ставшей одним из авангардных направлений современной науки, в окружающем нас мире главенствующую роль играют неустойчивость и нестабильность. В этой связи приходится констатировать, что диалектика в ее марксистском исполнении предлагала упрощенные модели реальных процессов развития, поскольку они по большей части представляют собой именно самоорганизующиеся системы, находящиеся в неравновесном состоянии.
Процессы развития реализуются в системах, которые непрестанно флуктуируют, т.е. меняют свое состояние в режиме «колебательных» процессов. При этом отдельная комбинация может оказаться настолько сильной, что система в результате действия положительной обратной связи разрушается. Схема «постоянных количественных изменений» явно не годится для характеристики таких процессов, поскольку в этой особой точке, называемой И. Пригожиным и И. Стенгерс «точкой бифуркации», система переходит в такое состояние, в котором невозможно определить направление дальнейшего развития. Система может перейти в хаотическое состояние или на более высокий уровень упорядоченности. Причем для формирования такого рода «диссипативных структур» (термин тех же авторов синергетики), каковыми могут быть и физические, и химические, и биологические системы, требующие затраты дополнительной энергии. Важно подчеркнуть при этом непредсказуемый характер возникновения порядка из хаоса, т.е. самоорганизации систем, осуществляющегося совершенно иначе, чем учила классическая и статистическая физика.
Даже из такого краткого экскурса в лабораторию современной науки видно, что в создании современной картины мира есть и должно быть место диалектике как философской концепции развития и самоорганизации систем. Однако ее содержание должно быть в значительной степени преобразовано в сторону более глубокого понимания ее принципов, введения в действие тех ее потенциальных возможностей, которые не были задействованы в достаточной степени. Эту более тонкую взаимосвязь между диалектикой и современной наукой удачно показывают, на наш взгляд, К.Х. Делокаров и Ф.Д. Демидов, когда пишут, что «...только новые идеи самоорганизации позволяют последовательно реализовать на естественно-научном материале следствия из принципа развития. Поэтому вопрос о соотношении диалектики и синергетики может быть решен с учетом особенностей как диалектики, так и синергетики. Диалектика как философская концепция и метод, естественно, шире синергетики, но, во-первых, она несет на себе печать своего времени и ее использование для решения современных проблем требует учета новейших результатов естественно-научной и социо-гуманитарной мысли, и во-вторых, синергетика акцентирует внимание на нелинейности, нестабильности, несравнимости бытия и познания и тем самым помогает найти новый язык, отражающий специфику новой области бытия».
3. Утверждение и отрицание, преемственность и поступательность развития
Переход от одного качества к другому всегда представляет собой отрицание старого и утверждение нового. Однако не всякая смена одного качества другим и не всякое отрицание, как было показано в предыдущем разделе, означают развитие. Множество стационарных процессов, протекающих с изменением качественных состояний, как в природе, так и в процессе познания, общественной жизни, не связано с развитием в строгом смысле этого слова. Прежде всего, это отрицание, включающее в себя утверждение. Г. Гегель говорил: «Определенность есть отрицание, положенное как утвердительное». Гегель акцентирует внимание также на том, что диалектическое отрицание как момент развития предлагает частичное сохранение старого качества, необходимого для дальнейшего развития. Отрицание, которое включает момент сохранения, Гегель называет «снятием». Оно означает сберечь, сохранить и вместе с тем прекратить, положить конец2. Гегель не только дает ему четкое определение, но и показывает развертывание содержания этой категории в ходе саморазвития логических понятий. Более того, он реально использует ее при анализе общественно-исторического процесса и истории познания.
В содержании гегелевской концепции развития, кроме того, важную роль играет «двойное» отрицание, т.е. отрицание отрицания, называемое Гегелем «триадой». Гегель, нужно сказать, с величайшим педантизмом укладывает развитие любого процесса в схему триады: тезис, антитезис, синтез. Отрицание отрицания у него фигурирует как основной закон и при построении самой его философской системы. Антитезис отрицает собой тезис, синтез отрицает антитезис.
В этой триаде, при всей ее схематичности и умозрительности, содержится гениальная догадка о ходе процесса развития в целом. Переход от одного качества к другому есть первое отрицание. Вновь возникшее качество, переходя со временем через меру, сменяется следующим: первое отрицание снимается вторым. Вся цепь развития предмета или явления представляет собой процесс отрицания Механизм «двойного» отрицания возвращает развивающуюся систему к исходному пункту, но на более высокой ступени.
Многие авторы и сейчас недоумевают по поводу того смысла, который заложен в формуле отрицания, предлагая либо упростить ее, сведя процессы развития к одному отрицанию, либо заменить ее цепью последовательных отрицаний. Однако в двойном отрицании заложен такой смысл, который, на наш взгляд, не улавливался даже гегелевской мудростью, поскольку его более глубокое понимание требовало анализа процессов, выходящих за рамки «триады». Так, накопление количественных изменений далеко не всегда «укладывается» в соответствующие пространственные, временные и качественные рамки одной развивающейся системы. Но даже и в условиях нормального протекания количественного накопления в границах меры чрезмерное или преждевременное отрицание может нарушить естественные формы взаимосвязи качества и количества. Во всех случаях «излишнего» или преждевременного отрицания требуется соответствующий механизм компенсаций аномалий. Эту роль в процессах развития играет второе отрицание, уравновешивающее, восстанавливающее в правах то, что было безосновательно отвергнуто на стадии первого отрицания. Именно двойное отрицание создает позитивное направление развития в сторону совершенствования системы.
Отрицая старое качество, первое отрицание сохраняет не только положительное содержание, достигнутое на предшествующей ступени развития, но и некоторые архаизмы, т.е. устаревшие формы и структуры, которые зачастую не только излишни, но и мешают дальнейшему развитию. Необходима следующая ступень отрицания, чтобы освободить его от этих препятствий и дать возможность новому содержанию раскрыться в полной мере. Последующее отрицание может коснуться и той части структуры, которая была сохранена на предшествующей стадии как положительное, по утратила это качество в процессе становления нового. Однако нельзя игнорировать возможность того, что предпринятые акты отрицания в том или ином отношении оказываются также чрезмерными и затрагивают часть структуры нового, нарождающегося качества и требуют компенсации собственного необоснованного и ненужного негативного воздействия.
Таким образом, процесс отрицания приобретает во всякой сложной системе многоэтапный характер.
Однако ясно также и то, что процесс развития приобретает достаточно определенный характер лишь тогда, когда становится необратимым. И это достигается тем, что второе отрицание «снимает» действие предшествующего. В этом плане схема отрицания отрицания, безусловно, отражает специфику процессов развития, хотя и требует всегда детализации и проверки.
Преодолевая спекулятивность гегелевской «триады», классики марксизма рассмотрели этот закон в его объективном содержании как весьма общий и именно поэтому весьма широко действующий и важный закон развития природы, общества и мышления. Они довольно резко возражали против превращения этого закона в универсальный абстрактный шаблон, подчеркивая своеобразие его проявления в каждом отдельном процессе. На многочисленных примерах, взятых из различных областей науки и общественной жизни, Маркс, Энгельс и Ленин показали, что закон отрицания вовсе не выдумка идеалиста Гегеля, а гениальная догадка о форме диалектического развития. «Ни в одной области,— писал К. Маркс, — не может происходить развитие, не отрицающее своих прежних форм существования». В марксистской философии развитие было представлено как цепь диалектических отрицаний, каждое из которых не только отвергает предшествующие звенья, но и сохраняет их положительное содержание. «Не голое отрицание,— писал Ленин,— не зряшное отрицание, не скептическое отрицание, колебание, сомнение характерно и существенно в диалектике,— которая, несомненно, содержит в себе элемент отрицания и притом как важнейший свой элемент,— нет, а отрицание как момент связи, как момент развития, с удержанием положительного...»
Таким образом, каждый новый этап как бы концентрирует все ценное, достигнутое в предшествующих звеньях. Вместе с тем в новом качестве изначально присутствуют предпосылки дальнейшего развития. Так образуется закономерная тенденция движения от простого к сложному, от низшего к высшему, т.е. тенденция восходящего, поступательного движения.
Действие закона отрицания в марксистско-ленинской философии обеспечивает необратимость процесса развития. Классики марксистской философии вполне осознавали, что поступательность нельзя понимать упрощенно. Основная тенденция развития реализуется через противоречия. Восходящая линия развития каждой конкретной системы сменяется нисходящей, подготавливает почву для своего отрицания. Поступательность реализуется лишь как тенденция в массе циклических, возвратных, колебательных движений, в множестве вариантов и возможностей. Не исключаются движение вспять в процессе развития, отклонение от основного, доминирующего направления развития процесса и т.п. Эти моменты особенно важны для понимания и исследования общественно-исторического процесса.
Отрицание отрицания выступает как процесс одновременно и восходящий, и возвращающийся, поскольку в нем прошлое, настоящее и будущее не располагаются линейно одно после другого и не сменяют друг друга последовательно: они, напротив, пронизывают и обусловливают друг друга. Поэтому показателем уровня развития оказывается не только способность производить новое, но и способность удерживать, сберегать, ассимилировать старое, т.е. широта и глубина той субстанционированной основы, на которую данный особенный процесс опирается и которая определяет в конечном счете его возможные границы.
«Внося в развитие элемент историчности, возвраты якобы к старому не упраздняют его поступательности: конец одного цикла становится началом другого — и процесс в целом обретает форму бесконечной спирали, сопрягающей вместе круговое и восходящее движения. Каждый цикл отрицания отрицания оказывается повернутым вперед, открытым для будущего, включенным так или иначе в вечное самообновление мира».
Нельзя игнорировать и условия протекания процессов, которые существенно влияют на их содержание, направленность и форму.
Таким образом, закон отрицания в марксистском понимании можно выразить следующим образом.
Это закон, действием которого осуществляется:
смена одного качества другим, путем отрицания;
преемственность между новым и старым качеством;
повторение на высшей ступени некоторых свойств предшествующего развития;
поступательный, необратимый характер развития.
Едва ли в настоящее время кто-то будет возражать против того, что закон, сформулированный Марксом и Энгельсом на основе гегелевских диалектических рассуждений, весьма глубоко раскрывает механизмы любого процесса развития.
Социально-исторические условия в начале XX столетия сложились, однако, таким образом, что творческий потенциал, заложенный в диалектике, поставленной на материалистическую основу, не мог быть реализованным в полной мере. Задачи «использования» диалектического материализма как инструмента революционного отрицания и утверждения (оправдания) социалистического строя, а также «пропаганды» марксистского учения неизбежно вели к его догматизации.
Выступая против превращения закона отрицания отрицания в универсальный абстрактный шаблон, подчеркивая своеобразие его проявления в каждом отдельном процессе, не только Маркс и Энгельс, но и Ленин постоянно подчеркивали, что диалектика должна быть не инструментом доказывания истин, а методом анализа действительности. Она сама должна видоизменяться, дополняться, развиваться соответственно конкретному материалу, а не наоборот. Нет ничего более чуждого диалектике, чем подгонка реальности под готовые схемы, какими бы гениальными они ни казались. Мысль, согласно все той же диалектике, должна двигаться от действительности к теории, а не наоборот. А если наоборот, то лишь с целью критической оценки полученного знания, ибо никакая, даже самая лучшая теория не может охватить всего многообразия и противоречивости мира.
В реальных процессах, происходящих в мире уже в начале XX в., можно было усмотреть множество таких явлений, которые не укладывались ни в гегелевские, ни в марксистские каноны. Многие аспекты процессов развития не нашли отражения в весьма компактных, порой афористичных формулах марксизма.
Например, по вполне понятным причинам, классики марксизма особо подчеркивали моменты отрицания, характеризуя процессы развития. И это было оправдано, поскольку главной противодействующей тенденцией в философии и социально-экономической теории был для них консерватизм. Нетрудно убедиться в том, что формы и способы утверждения нового не были для них главной стороной в исследуемых процессах. Механизм утверждения, отстаивания, обоснования ни в философском, ни в социально-экономическом контекстах в деталях не рассматривался. Между тем реальные процессы развития оказались значительно богаче, чем содержание законов. Законы диалектики выражали лишь их суть, требовали дальнейшего обогащения теории, сопоставления ее с реальной действительностью, результатами практической деятельности.
К сожалению, в марксистской теории представление о реальных процессах развития уже в 20-е гг. прошлого столетия застыло в содержании законов, превратившихся в схемы, не подлежащие ни критическому осмыслению, ни существенным дополнениям.
Схема требовала, чтобы вслед за становлением определенного качества наступило его отрицание. В рамках одного качества (в пределах меры) происходят лишь количественные изменения вплоть до нарушения их единства с соответствующим качеством, т.е. до нарушения меры. Нарушение меры влекло за собой новое отрицание и т.д. В то время как реальные процессы развития не укладывались в эту схему. Процесс становления и возникновения определенного качества сменяется, как правило, если не всегда, периодом его утверждения, обоснования, закрепления и т.д. Новое качество должно достичь стадии зрелости, полноты, цельности, если хотите - апогея. А все это требует немалого времени, особенно, если речь идет об общественном развитии. Ускорение этих процессов, разумеется, возможно при определенных условиях. Но такие возможности требуют всегда особого изучения.
Этот этап, естественно, включает в себя появление новых свойств в пределах данного качества. Одно качество, не устраняясь, дополняется другим качеством и т.д. Возможность соединения, взаимодополнения одного качества другим уже нами отмечалась. Новое качество вовсе не обязательно отрицает предшествующее. Оно может как бы «надстраиваться над ним». Для понимания процесса развития сложного объекта важно также учитывать особенность его структуры, соотношение ее различных уровней, качественное многообразие, проявляющееся как во взаимодействии с внешней средой, так и во взаимодействиях между ее элементами. Иерархичность структуры придает развитию, а следовательно, и механизмам отрицания чрезвычайно сложный характер, весьма далекий от гегелевской «узловой линии мер», т.е. последовательной смены одного качества другим.
Развитие науки, практика общественной жизни в XX столетии привнесли немало новых моментов в понимание процессов развития, но вместе с тем и новые проблемы, а именно:
взаимосвязь вариабельности и инвариантности;
энтропийность и рост организованности;
рост и ограничение качественного многообразия;
детерминированность и свобода выбора в поведении систем и т.д.
Важно отметить, таким образом, что развитие осуществляется не в рамках линейной гегелевской схемы — перехода от одного качества к другому, а в соответствии с принципом расширения, роста многообразия. Хотя существует и обратная линия — утраты многообразия. С появлением новых структур расширяется исходная база для появления новых и последующего умножения различных форм материи. Вместе с этим меняются способы достижения устойчивости и изменчивости, утверждения и отрицания новых структур. Усложнение форм существования материи, с одной стороны, сужает возможности для вариабельности и инвариантности.
Но, с другой стороны, такое сужение процесса уравновешивается ростом разнообразия. Природа, таким образом, поддерживает баланс между хаосом и организованностью.
Негативные (отрицательные) воздействия внешней среды успешнее преодолеваются организованностью системы. Процесс развития ведет к росту самостоятельности, активности системы по отношению к внешней среде, создает не только новые защитные механизмы, но и возможность обратного влияния на изменяющиеся условия. В результате сложные системы обретают способность выбора ниши для своего развития, т.е. более или менее свободного места в пространстве энергетических, информационных и материальных ресурсов развития. Эта тенденция проявляется и в неорганическом мире, но особенно отчетливо в растительном и животном. Что же касается социальных систем, то о них следует говорить особо. Динамизм социальных систем, как показывает современная наука, носит особенно сложный характер.
Единство устойчивости и динамичности в процессе развития систем не отменяет, таким образом, действие отрицания отрицания, но раскрывает лишь более сложные механизмы его действия. Простое накопление количественных изменений не всегда автоматически приводит к отрицанию наличного качества. Качественное многообразие и динамизм систем порождают цикличность и волнообразный характер процессов, многовариантность изменений, при которых поступательность может быть нарушена. Порой могут преобладать тенденции к задержке, замедлению процессов, отклонению в сторону от главной тенденции и т.д.
В то же время более общая, доминирующая система, включающая в себя рассматриваемую частную, сохраняет поступательность, ведет к новому качеству.
«Из единства и качественного многообразия мира,— замечает A.M. Ковалев,— его устойчивости и динамизма вытекают также возможность напряженности и заторов в развитии, а также всякого рода взрывов и катастроф. И это естественно, так как чем больше возникает отклонений от фундаментальной основы, тем с большей энергией под ее влиянием происходит восстановление нарушенного равновесия».
Важным фактором развития в условиях качественного многообразия мира выступают механизмы свободы выбора вместо однолинейных детерминистских схем. Эти механизмы действуют, как выясняется, не только с участием «свободы воли» человека или живого организма. Значительно труднее бывает понять и признать свободу за поведением обычных природных материальных структур, обладающих не только относительной самостоятельностью, но и свободой. Поскольку в мире действует не только необходимость, но и случайность, существует и альтернативность развития, а стало быть, и определенная свобода выбора, не определяющегося однозначно. В конечном счете альтернативность также подчиняется необходимости, т.е. в данном контексте — эволюции форм материи, так как благодаря возможностям выбора материальные системы могут лучше приспособиться к разнообразным условиям среды.
«Расширение рамок свободы выбора,— пишет A.M. Ковалев,— по мере усовершенствования материальных структур связано не только с необходимостью обеспечения их лучшей адаптации к разнообразным условиям среды, но также и с расширением возможности их собственной вариабельности, и тем самым создания более широких исходных предпосылок для образования новых, более сложных разнообразных образований».
Тенденция к разнообразию и свободе выбора, с одной стороны, способствует адаптации систем к окружающей среде, но с другой — ослабляет их устойчивость. Гибкость и динамизм системы должны всегда находиться в определенном единстве с устойчивостью. В дикой природе, например, уродливые, отклоняющиеся от нормы гибриды быстро отсеиваются. Природа иногда провоцирует отклонения от заданной программы производства потомства животных, делая своего рода «пробы», отклоняющиеся от «чертежей». И следует заметить, что уродства или «аномалии» оказываются иногда полезными в поисках большего совершенства и приспособленности к изменяющейся среде. Но сама же природа склонна и к суровой «выбраковке» уродств. Мать аномальной особи часто отказывается признать и воспитывать ее. Хромую утку норовит ущипнуть каждый из ее «сородичей».
И тем не менее, чем выше по своей организации система, тем большей свободой выбора она обладает. В человеческом обществе вполне отчетливо видна тенденция к ослаблению борьбы за существование, так как формируются способы деятельности с использованием орудий труда, разума, творчества и других свойств интеллекта.
Более внимательное, детальное изучение процессов развития раскрывает множество важных аспектов, не укладывающихся в гегелевскую схему, хотя ее и называют диалектико-материалистической концепцией развития. Диалектика безгранична в своей требовательности к любому научному анализу. Так что каждый отдельный претендент на ее руку прежде всего должен завоевать ее сердце или душу.
Душа диалектики, как известно,— это противоречия, не позволяющие успокаиваться на достигнутом, а предполагающие постоянное движение вперед. Если мы поняли, что развитие есть переход от одного качества к другому, то, во-первых, нужно иметь в виду всегда многокачественность предметов и явлений. А именно то, что в разных отношениях система может выступать в своих различных качествах. Следовательно, требуется вновь конкретный анализ конкретной ситуации: о каком именно качестве идет речь? Во-вторых, следует иметь в виду, что в процессах функционирования системы, т.е. ее стационарного состояния, также осуществляются качественные изменения, затрагивающие, например, не всю систему в целом, а лишь ее элементы, структуру и т.д. Отрицание не одномоментный акт, а перманентное состояние любой развивающейся системы. Это относится и ктому, что мы называем утверждением. Эти количественные и качественные изменения, совершенно незначительные на первый взгляд, приводят к дисбалансу в функционировании системы. Если вовремя распознать эти негативные элементы, возможны коррективы в развитии системы, возврат ее к нормальному стационарному состоянию. Если нет, возможна деградация системы, ее вырождение или стагнация — такое состояние, когда система сохраняет некоторые свои качества во внешних взаимодействиях при полной или частичной утрате многих своих важнейших свойств и даже качеств. Качество системы оказывается в этом случае лишь внешней оболочкой, «витриной» того, что утратило свою подлинную природу. С таким явлением внутреннего вырождения системы мы сталкиваемся довольно часто, причем не только в обыденных ситуациях, но и в важнейших социальных процессах.
Список литературы
1. Алексеев П.В., Панин А.Ф. Философия. 3-е изд. М., 2007.
2. Крылов А.Г. Антология мировой философии. М., 2008.
3. Греков А.М. Введение в философию. М., 2006.
4. Кун Т. Структуры научных революций. М., 2006.
|