И в этом его решительное отличие от
Маяковского, который наиболее резко означил новый этап становления и
развития русской рифмы. Он дошел до крайних пределов в своих решительных
попытках, и особенно важно, что сделал это совершенно осознанно. Для
Маяковского именно рифма становилась центральным элементом стиха, в
жертву которому приносилось довольно многое. И именно потому его рифма
спровоцировала такой взрыв, последствия которого русская поэзия до сих
пор ощущает.
Даже те поэты, которые не принимали творчества Маяковского, уже не могли
после его опытов рифмовать по-прежнему. Рифма у них ушла в глубь стиха
(скажем, у вполне ориентированного на традицию Александра Прокофьева
число совпадений опорных согласных почти такое же, как у Маяковского, а
у зрелых Твардовского и Исаковского чуть не вдвое больше, чем у Пушкина
и большинства поэтов его поры), повсеместно стала употребляться неточная
рифма, как женская и дактилическая (что более или менее обычно), так и
мужская, и, наконец, что, может быть, и есть самое существенное, для
всей поэзии после Маяковского стала принципиальной ориентация на «деграмма-тизацию»
рифмы, то есть на то, чтобы рифма происходила не от грамматического
параллелизма отдельных форм (то, что в просторечии называется глагольной
рифмой: глаголов в одном и том же времени и лице ведь можно подобрать
сколько угодно), а связывала слова разной грамматической природы:
существительное с глаголом, прилагательное с местоимением, глагол с
причастием и т.д. Хотя вспышки деграмматизации встречались, конечно, и
ранее (вспомним ироническую пушкинскую строку: «Так писывал Ших-матов
безглагольный», то есть не допускавший в своих стихах глагольных рифм),
но все же только в XX веке, прежде всего после Маяковского она стала
главенствовать. Конечно, совсем избежать грамматически однородных рифм
не может ни один из поэтов, но ориентация на соединение в рифме
разнородных понятий, отказ от убаюкивающего параллелизма — безусловное
влияние Маяковского.
Было бы существенным также сказать о рифмах молодого Пастернака конца
10-х и начала 20-х годов, оказавших решительное влияние на последующую
поэзию, но мы об их сути говорили ранее.