В истории рифмы, как и во всякой истории, важны и общие процессы, и то,
что связано с творчеством отдельных личностей. Потому мы вкратце
попробуем сказать и о том, и о другом, за подробностями отсылая
читателей к не раз уже упоминавшимся книгам М.Л. Гаспарова, В.М.
Жирмунского, Д. Самойлова и другим, названным в примечаниях и в
библиографии.
На первых порах, что совершенно естественно, русская силлабо-тоническая
поэзия стремилась установить нерушимые правила возможностей рифмования.
Точная и приблизительная рифма, господствуя в стихе, довольно быстро
автоматизировалась, превратилась в банальную погремушку, повторявшуюся с
удручающей регулярностью.
К 70—80-м годам XVIII века исследователи относят пер-
вый кризис русской рифмы, выход из которого искался
коллективными усилиями.
С одной стороны, учащаются попытки в области белого стиха, то есть
отказа, ухода от рифмы вообще. С другой стороны, появились — и сразу
очень решительно — неточные рифмы, которые ввел в русскую поэзию
Державин. О его рифменной практике мы скажем подробнее ниже, но важно
отметить, что именно с него фактически началась русская неточная рифма.
Но вот суть и смысл этой неточности следовало бы определить. В.М.
Жирмунский говорил о загадочности неточной рифмы Державина; Д. Самойлов
предлагал увидеть в его рифмах то же, что и у Маяковского, стремление
выдвинуть в рифму наиболее значимые слова, потому и необходимость
неточности: только полным созвучием невозможно было бы найти
соответствие любому слову; Ю.И.Минералов видел в них рассчитанное
нарушение нормы, создание «новой рифмы»70. М.Л. Гаспаров рассматривал их
прежде всего как реакцию на автоматизированную точную рифму. Мы
склоняемся к последнему варианту, который удачно объясняет не только
возникновение интересующих нас рифм, но и их дальнейшую популярность.
Конечно, популярность эта могла быть следствием чистого подражания
большому поэту, который был для современников примерно тем же, что
Пушкин для нас. Но ведь не только бездарные подражатели шли по его
стопам, но и сильные, самостоятельные поэты также совершенно очевидно
реагировали на новые пути, открытые его поэзией. Отдельные же
направления державинской рифмы были продолжены в истории русской поэзии
до Лермонтова.
Далее, начиная приблизительно с 1840-х годов и до конца XIX века
проходила стабилизация систем рифмовки, когда большее внимание уделялось
разработке уже открытого, чем поискам чего-то нового. Разрабатывалась
дактилическая рифма, редкая ранее, делались опыты в «макароническом»
роде, когда в рифму вводились иностранные слова (многие стихи И.П.
Мятлева, «История государства российского...» А.К. Толстого и пр.),
получили популярность каламбурные рифмы Д. Минаева и пр.
Но собственно новые поиски начались в первые годы
XX века, сначала у Блока, Брюсова и Белого, в затем захватив и
большинство поэтов, от самых резких экспериментаторов (Маяковского и
иных футуристов, Цветаевой, Есе-
нина имажинистского периода) и до вполне
традиционных (у ориентированного на классическую традицию М.Л.
Лозинского, по подсчетам Гаспарова, женских неточных рифм втрое больше,
чем даже у А.К. Толстого, а уж у зрелого — начиная с «Руслана и Людмилы»
— Пушкина их практически нет совсем). Второй кризис русской рифмы
продолжался до некоторой стабилизации 30—40-х годов нашего века, после
чего открылась новая неуравновешенность: с приходом в поэзию
Е.Евтушенко, БАхмадулиной, В.Сосно-ры и иных поэтов, ориентированных на
резко неточную рифму, открылся новый этап кризиса, теперь уже выраженный
во все более и более усиливающихся попытках создания поэзии вне
традиционных форм и, соответственно, без рифм: стихи на карточках
Л.Рубинштейна, все более широкое распространение верлибра, опыты
конкретной поэзии и многое другое. Но даже и в поэзии традиционного
типа, как у И.Бродского, рифма меняет свою функцию. Постоянные
синтаксические разрывы делают рифму Бродского одновременно неожиданной в
высшей степени, но в то же время лишают ее глубины смысловых связей.
Конечно, поэзия перечисленных выше типов не исчерпывает всего
разнообразия современного стихотворчества, но появление их
симптоматично: традиционная рифма снова переживает период «усталости», и
необходимы усилия, чтобы каким-либо образом ее преодолеть.