содержание   ..  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  ..

ЗАДАНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ

Проанализируйте построение остальных глубоких пастернаковских рифм в этом стихотворении самостоятельно.

Максимальный случай такой рифмы — то, что в стиховедении называется ПАНТОРИФМОЙ, где совпадают все звуки рифмующихся стихов (опять-таки, точно или приблизительно). Панторифмы в русской поэзии возможны только искусственные, или шуточные, или почти лишенные смысла66. Но существуют очень богато, почти полностью зарифмованные (тоже чаще всего шуточные) строки, как, например, экспромт В.В.Гиппиуса:

Ах, матовый ангел на льду голубом!
Ахматовой Анне пишу я в альбом!

Со времен Маяковского и Пастернака понятие БОГАТОЙ РИФМЫ обретает особую важность и ценность, потому что перешагнув границу ударного гласного, рифма стала все более и более уходить в глубь строки, позволяя тем самым части заударной быть очень неточной. В пределе это привело к созданию так называемой КОРНЕВОЙ или, если быть более точным, ОСНОВНОЙ (от слова «основа», то есть морфологическая основа слова) рифмы. В ней со-

звучия предударной части стремятся к максимальной точности или, в крайнем случае, к большому числу совпадающих звуков, тогда как заударная часть, наоборот, очень бедна звуковыми совпадениями. Иронизируя по этому поводу, Юрий Левитанский писал, обращаясь к себе (но, конечно, расширяя это понятие до современного поэта вообще):

...Вместо, к примеру, весна и сосна

 ты нынче рифмуешь весна и весла —

и в этом ты зришь своего ремесла

 прогресс несомненный...

Действительно, здесь есть некий «прогресс»: вместо трех совпадающих звуков в точной рифме «весна — сосна» — четыре совпадения в неточной корневой «весна — весла». Но можно ли сказать, что стихотворение с рифмой «весна

— весла» лучше, чем то, где рифмуется «весна — сосна», или наоборот? Вероятно, априорно сделать такое умозаключение невозможно (да и вообще понятие прогресса в литературе для нас выглядит сомнительным). Всякая рифма может быть уместна в определенном случае и неуместна в каком-то ином. Соображения точности или неточности, других классификационных принципов не могут здесь играть никакого значения.

Скажем, у Вл. Ходасевича есть стихотворение, выразительно озаглавленное «БЕДНЫЕ РИФМЫ»:

Все рифмы в этом стихотворении безукоризненно точные, но почти все — действительно бедные, то есть лишенные совпадения предударных звуков. И вряд ли случайно, что из этого строя выбивается последняя пара рифм, становящихся вдруг, на наших глазах, богатой. Едва ли можно дать однозначный ответ, почему вдруг самое остро ощутимое, последнее место занимает рифма, противоречащая заглавию, но очевидность умысла поэта начинает от читателя настоятельно требовать объяснения, пусть не во всем верного, но хотя бы нацеленного на истолкование сложного случая.

У читателя может возникнуть естественный вопрос: а зачем тогда нужны эти классификационные признаки? Сами по себе, действительно, они представляют собою лишь чисто теоретический интерес, для обычного, даже самого грамотного читателя не существующий. Но в реальности стиха знание того, как классифицируется рифма (равно как и все прочие стиховедческие штудии), дает возможность понять тот эффект, который имело стихотворение в момент своего появления в свет. Сплошная мужская рифма у Жуковского и Лермонтова, неожиданный взрыв неточной рифмы у Державина, сильная редукция гласных в заударной части, делающая их неразличимыми,— все это объясняет, почему то или иное произведение становилось событием в истории литературы, позволяет нам понять историческую изменчивость самой литературы, без чего грамотному читателю обойтись уже совершенно невозможно.

И, кроме того, без разговора о классификационных признаках рифмы будет невозможен разговор гораздо более важный — о смысловом построении стиха, в котором рифма играет важнейшую роль, связывая строки воедино не только звуком, но и заставляя читателя соотносить их между собой в смысловом отношении. К этому вопросу мы и перейдем.
 

содержание   ..  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  ..