СВОБОДНЫЙ СТИХ

СВОБОДНЫЙ СТИХ

Как нетрудно понять из содержания предшествующего раздела, мы уже подошли к последней ступеньке лестницы неклассических размеров. Только что перед нами были стихи, регулируемые лишь присутствием постоянной рифмы. А что будет, если ее убрать? Перед нами окажется СВОБОДНЫЙ СТИХ или ВЕРЛИБР (от французского vers libre, что и означает «свободный стих»).

Кажется, короче всего определил сущность свободного стиха в названии одной из своих статей прославленный немецкий драматург и поэт Бертольт Брехт: «стихи без рифмы и регулярного ритма». Верлибр — это стих, освобожденный от закономерного чередования ударения, от уравнивания количества слогов или ударений в стихе, а также от рифмы.

О верлибре написано уже довольно много, но, кажется, так и не удалось создать сколько-нибудь общеприемлемую концепцию его существования. Часто создается впечатление, что в верлибр заносится все то, что не может быть отнесено к какому-либо типу урегулированной поэзии, будучи в то же время записано в виде стиха, а не прозы (в данном случае как раз запись с разбивкой на отдельные строки служит основной приметой того, что это стихотворная, а не прозаическая речь). Хотя русские поэты пользуются верлибром не слишком активно, в отличие от своих западных собратьев, у которых этот тип стиха давно стал господствующим, уже и у них накопилось довольно много материала, расклассифицировать который мы не беремся, да и вряд ли это необходимо в таком пособии. Попробуем выделить лишь самые основные, бросающиеся в глаза типы свободного стиха, обозначающие, по всей видимости, разные принципы подхода поэта к своему материалу.

Более всего похож на стих традиционный тот верлибр, который можно было бы условно назвать синтаксическим:

Как песня матери

над колыбелью ребенка,

как горное эхо,

утром на пастуший рожок отозвавшееся,

как далекий прибой

родного, давно не виденного моря,

звучит мне имя твое

трижды блаженное:
Александрия!

Как прерывистый шепот
любовных под дубами признаний,
как таинственный шум
тенистых рощ священных,
как тамбурин Кибелы великой,
подобный дальнему грому и голубей воркованью,
звучит мне имя твое
трижды мудрое:
Александрия!

Как звук трубы перед боем,

клекот орлов над бездной,

шум крыльев летящей Ники,

звучит мне имя твое трижды великое:
Александрия!

(М.Кузмин)

Не правда ли, тут очень отчетливо чувствуется ритм? Но это ритм не собственно стихотворный, основанный на чередовании ударных и безударных слогов, а базирующийся на синтаксическом и грамматическом параллелизме.

Первое, на что обращаешь внимание, прочитав или прослушав стихотворение,— это троекратное повторение: «Звучит мне имя твое, трижды <...>: Александрия!» Уже одного этого замыкания каждой строфы дословно повторяющимися окончаниями достаточно для возникновения ритма. Но помимо этого, здесь есть еще и тройные повторы внутри первых двух строф, начинающиеся с «как» и занимающие две строки (в третьей строфе они сжимаются до одной строки и лишаются начального союза, оставленного только в самом начале фразы). Ритм создается и грамматически однородными окончаниями этих сравнений в первых двух строфах с дополнительной инверсией (иногда очень резкой: «Любовных под дубами признаний» вместо «Любовных признаний под дубами»), регулярным окончанием первых строк третьей строфы ударением на предпоследнем слоге (женскими окончаниями) и другими синтаксическими элементами.

В свое время были очень распространены верлибры, где организующую роль играла мысль, переходящая в поэтический образ. Именно на одной заостренной мысли, облеченной в метафорические или метонимические одежды, строятся такие, как правило, очень короткие стихотворения. Отличный пример такого рода — стихотворение Владимира Бурича:

Человечество

непотопляемое судно

Пять миллиардов
отсеков
надежды

На небольшом пространстве ритм как бы не успевает до конца сформироваться, и сама краткость стихотворения уже служит границей, отделяющей его от прозы: невозможно представить себе целостное прозаическое произведение в одну-две фразы, тогда как в поэзии это — нормальное явление, особенно в западной поэзии (например, в творчестве австрийца Эриха Фрида или француза Эжена Гильвика).

На первый взгляд, такого рода верлибры напоминают японские трех- и пятистишия (танки и хокку). Однако там урегулировано не только количество строк, но и количество слогов, чего нет в верлибрах такого типа, о котором мы говорим.

Однако, нам кажется, что наиболее соответствует понятию верлибра или свободного стиха тот его тип, который использовал Давид Самойлов в стихотворении, так и называющемся «Свободный стих»:

В третьм тысячелетье
Автор повести
О позднем Предхиросимье
Позволит себе для спрессовки сюжета

Небольшие сдвиги во времени —
Лет на сто или на двести.
В его повести
Пушкин
Поедет во дворец
В серебристом автомобиле
С крепостным шофером Савельичем.
Читатели третьего тысячелетия
Откроют повесть
С тем же отрешенным вниманием,
С каким мы
Рассматриваем евангельские сюжеты Мастеров Возрождения,
Где за плечами гладковолосых мадонн В итальянских окнах Открываются тосканские рощи,
А святой Иосиф
Придерживает стареющей рукой Вечереющие складки флорентийского плаща.

Наиболее точным определением такого типа стиха можно считать следующее: «Свободный стих, или верлибр,— это стих, характеризующийся нерегламентированной (непредсказуемой) сменой мер повтора»38. В этом определении подчеркивается одновременно и свобода стиха, заключающаяся в непредсказуемости ритмов дальнейших строк,— и в то же время его стиховые признаки: меры повтора, которые могут быть и фонетическими, и ритмическими, и синтаксическими, и другими. Но в любом случае они присутствуют. Верлибры именно такого рода прежде всего и входили в русскую поэзию в начале XX века: «Когда вы стоите на моем пути...» Блока, «Мои читатели» Гумилева, «Нашедший подкову» Мандельштама— все относятся сюда.

В последнее время среди поклонников свободного стиха все более и более популярной становится концепция, согласно которой свобода такого стиха позволяет в равной мере обращаться и к верлибру в собственном, узком смысле слова, и к стиху, каким-либо образом урегулированному

(чисто рифмованному стиху, тактовику, дольнику, силлабо-тонической системе стиха, а теоретически возможны и силлабические попытки). Как поэты эти авторы могут быть правы, поскольку сами пишут себе законы и подчиняются им. Но вряд ли можно считать, что принципы объяснения вполне адекватны материалу: силлабо-тонический стих останется таковым даже если мы назочем его «свободным».

Но вообще русской поэзии еще предстоит серьезное освоение верлибра, ибо пока что не появилось ни одного поэта, который бы сделал построения такого рода истинным явлением поэзии, а не редким исключением из правила, как бывало у Гумилева или Блока, Мандельштама или Кузмина.

Итак, мы прошли вместе с вами по всей лестнице форм современного русского стиха. Попробуем теперь вкратце представить ее себе в целостном виде, чтобы легче было запомнить систему классификации.

Как своеобразное, фактически не существующее сейчас ответвление — силлабическая система стихосложения.

содержание .. 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ..